50-летию города посвящается

Город Лосино-Петровский и его окрестности

А. Ерофеева

А. Ерофеева. Город Лосино-Петровский и его окрестности. Лосино-Петровский. 2001

От автора

На пороге третьего тысячелетия каждому важно оглянуться назад, в прошлое, с которым тесно связано настоящее и во многом зависит будущее.

В этой связи немаловажный интерес представляет история малой Родины, места, где человек родился и живет, где прошли его детство и юность, где протекает его трудовая деятельность.

Материалы сборника имеют целью познакомить читателей с историей города Лосино-Петровского и его окрестностей.

Сборник может быть интересен, всем тем, кому близка и дорога наша малая Родина.

Автор не претендует на полноту исследований. Более того, он считает, что этим сборником лишь положено начало исследованиям истории нашего края.

Содержание

Глава 1. Между двух дорог

Стромынская дорога

Владимирка

 

Глава 2. Они были первыми

Воскресенский стекольный завод

Кожевенный завод под деревней Тимонино

 

Глава 3. В эпоху Петра Великого

Пороховые заводы на реках Клязьме и Воре

Казенная Лосиная фабрика и Юхотный завод

 

Глава 4. Никольская (Всехсвятская) церковь (история строительства)

 

Глава 5. Предприятия Х VIII - XIX веков

У истоков русского фарфора

Авдотьинская шелкоткацкая фабрика Соловьевых

Городищенская суконная фабрика Четвериковых

Развитие текстильной промышленности в Лосиной (Петровской) слободе

 

Глава 6. Фабрики Шишовых и создание Монинского камвольного комбината

Асеевская фабрика Шишовых

К вопросу о времени основания монинской фабрики (исследование архивных материалов и других документов)

Тимонинская мануфактура братьев Беловых в годы Советской власти

Монино-Тимонинская шерстоткацкая фабрика

 

Глава 7. От Лосиной слободы к городу Лосино-Петровский

Монинский камвольный комбинат

Город Лосино-Петровский

Развитие образования

 

Глава 8. Дворянские гнезда

Имение Глинки - Брюсово и его владельцы

Имение Никольское, Тимонино тож

Первая половина имения Никольское–Тимонино

Щепкинский период Никольского-Тимонино

Второе имение Никольское-Тимонино

М.Ю.Лермонтов и Н.Ф.И

Имение Савинское

Имение Лукино-Варино

 

Глава 12. Николаевская Берлюковская пустынь (Берлюковский монастырь)

Использованная литература

Шелкоткацкие фабрики братьев Аверьяновых в деревне Корпуса

Братья Аверьяновы были крестьянами. Небольшие наделы земли, полученной после реформы 1861 года, не могли прокормить семью. Нужно было искать заработок, овладеть ремеслом. В соседней деревне Пашуково у Канаева была небольшая ручная шелкоткацкая фабрика. К нему и направились обучаться ремеслу производства бархата и плюша братья Аверьяновы, а постигнув секреты профессии, завели собственное дело: Никанор – 1876 году, а Василий – в 1879 [1].

Первое время производство держалось целиком на труде надомников; раздаточные конторы помещались в домах хозяев. Так, в 1878 году Никанор Аверьянов, используя труд сотни надомников, выработал 14 тыс. аршин бархата и плюша на сумму 50 тыс. рублей [2].

В последующие годы производство увеличивается. У Никанора в 1884 году имеется фабричное помещение на 20 ручных ткацких станов – длиной 26 аршин, шириной 20 и высотой 4,5 аршина. Перемотка пряжи, сновка, прием и раздача осуществляется по-прежнему в доме владельца фабрики [3]. В 1894 году выработано 36400 аршин бархата и плюша на 132750 рублей [4]. В 1910-1916 годах число станов на фабрике увеличивается до 30, а количество рабочих вместе с надомниками – до 189. Они вырабатывают продукцию на 160-165 тыс. рублей. Последние данные по фабрике Никанора Аверьянова имеются за 1916 год, когда было выпущено продукции на 163,5 тыс. рублей при общем числе работающих 189 [5].

Фабрика Василия Аверьянова также долгое время базировалась на труде надомников. При санитарном осмотре в 1884 году на него в соседних деревнях – Пятково, Кабаново, Пашуково, Ямкино и других работают 200 ткацких станов, а 30 рабочих деревни Корпуса заняты в доме фабриканта подготовкой пряжи для надомников [6].

В акте санитарного осмотра отмечается, что рабочий день, в мастерских и светелках Никанора и Василия Аверьяновых начинается в 5-6 часов утра и продолжается до 9-10 часов вечера с двухчасовым перерывом для приема пищи, а когда хозяину нужно срочно доработать срезку куска для продажи, то работали и ночь напролет. В 1910-1911 годах на Василия Аверьянова работали с надомниками 164 человека, а годовой оборот составлял 90900 рублей [7].

Фабрик Аверьяновых не коснулась промышленная революция, они так и оставались ручными. Их владельцы не располагали достаточными средствами, поэтому не могли конкурировать с приобретавшими паровые машины и механические ткацкие станки более крупными предприятиями. Одно из них находилось рядом – в деревне Авдотьино –шелкоткацкая фабрика Соловьевых, выпускавшая лучшие в России бархаты и плюши.

Производство Аверьяновых в деревне Корпуса в годы империалистической войны постепенно свертывается, а после Октябрьской революции не восстанавливается.

 

• Погожев А.В. Санитарные исследования фабрично-заводских заведений. Богородский уезд. М., 1888.

•  ЦГАГМ. Фонд 54, оп. 180, дело 5.

•  Погожев А.В. (см. № 1)

•  Вся Россия. Русская книга промышленности и торговли. М., 1896.

•  Список фабрик и заводов Европейской России. М., 1903.

•  Погожев А.В. (см. № 1).

•  Список фабрик и заводов Российской Империи. СПб., 1912.

 

 

Глава 1. Между двух дорог

Стромынская дорога

 

Стромынский тракт, Стромынская дорога, Стромынка – самая древняя прямоезжая дорога на Руси, известная с XI века. Свое название она получила в XIV веке от Стромынского мужского монастыря, основанного Сергием Радонежским. Дорога связывала Киевскую Русь с ее северо-восточными окраинами ? Ростово-Суздальской землей (с середины XII в. ? Владимиро-Суздальское княжество), называемой также Залесской землей. От Владимира дорога проходила через Киржач, Черноголовку, село Аристовское (Аристов погост), Пехра-Покровское и доходила до Москва-реки, являвшейся южной границей Владимиро-Суздальского княжества.

Издревле малонаселенные, почти сплошь покрытые дремучими лесами, места эти постепенно заселялись славянскими племенами. Этому способствовала дорога. В конце XIV века на берегах Медвежьих озер образовалось поселение людей, названное Медвежьими Озерами, и дорога была выпрямлена. Она прошла из Пехра-Покровского на Медвежьи Озера, Анискино, Мизиново, Черноголовку и далее на Владимир. Позднее был выпрямлен и мизиновский изгиб. Так сложилась почти современная трасса важнейшей жизненной артерии Российского государства, защищенная непроходимыми лесами от набегов кочевников с юга.

В 1238 году хану Батыю удалось прорваться в Залесскую Русь зимними ледовыми дорогами по Оке, Москва-реке и Клязьме и подвергнуть этот край полному опустошению. Залесская земля была обескровлена и покорена на долгие годы.

В 1380 году на Стромынской дороге собирал свое войско московский князь Дмитрий Иванович (будущий Донской) для отпора вторгшимся в страну полчищам Мамая. Здесь сошлись и объединились дружины московские, владимирские, суздальские, нижегородские, псковские. После кровавой битвы на поле Куликовом, одержав трудную победу, в родные места они возвращались, заметно поредевшие, но счастливые, почувствовав и осознав себя единой нацией.

В последующие годы Стромынка играла значительную роль в объединении разрозненных удельных княжеств и создании единого русского государства под властью Москвы.

На рубеже XV ? XVI веков была создана Владимирская дорога и Стромынка потеряла значение основной транспортной магистрали Руси.

В конце XVIII столетия в городе Иваново и его округе возникла и получила широкое развитие хлопчатобумажная промышленность. Весь поток транспорта приняла на себя Стромынская дорога, изменив свое направление после Юрьева-Польского на Иваново.

В конце XIX века была построена железная дорога Александров – Иваново, снова лишившая Стромынку работы.

В наше время Стромынская дорога переживает свое третье рождение, она расширена, заасфальтирована и напряженно трудится, являясь одной из важнейших автотранспортных магистралей страны.

 

Владимирка

 

В конце XV – начале XVI веков была создана другая прямоезжая дорога из Москвы через Владимир на Нижний Новгород и Казань, названная Владимирской (Владимиркой). Она приняла на себя основные потоки проезжего пути и перевозки грузов. Позднее дорога была продлена до Сибири и снискала печальную славу дороги политических каторжан.

 

По дороге большой, что на Север идет,

Что Владимиркой древней зовется,

Цвет России идет, кандалами гремя,

И Дубинушка громко несется, –

 

так пелось в старой песне о Владимирке, ныне Горьковском шоссе.

Осенью 1775 года по Владимирской дороге везли в Москву в деревянной клетке на казнь Емельяна Пугачева. По ней следовали в ссылку революционеры-демократы А.Н.Радищев, А.И.Герцен, Н.Г.Чернышевский, следовал в ссылку А.С.Пушкин. В 1826 году по Владимирке прошли свой тяжкий путь более ста декабристов. А через год 23-летняя Александра Муравьева, жена Никиты Муравьева, добровольно отправилась в ссылку вслед за мужем. Она везла с собой друзьям-декабристам послание А.С.Пушкина:

 

Во глубине сибирских руд

Храните гордое терпенье,

Не пропадет ваш скорбный труд

И дум высокое стремленье.

 

По этой же дороге обратным путем, передаваемый из рук в руки, следовал ответ поэта-декабриста А.И.Одоевского:

 

Наш скорбный труд не пропадет

Из искры возгорится пламя.

 

В 1845 году было построено Московско-Нижегородское шоссе с булыжным и щебеночным покрытием, местами просто уезженная дорога безо всякого покрытия. В 1919 году по предложению А.В.Луначарского Владимирка в черте Москвы переименована в шоссе Энтузиастов в память революционеров-энтузиастов борьбы за народное дело. В годы первых советских пятилеток дорога была расширена и заасфальтирована.

В настоящее время это одна из крупнейших автотранспортных магистралей страны, по которой днем и ночью нескончаемым потоком мчатся в оба конца вереницы грузовых и легковых автомашин.

 

 

Глава 2. Они были первыми (старейшие предприятия на территории современного Лосино-Петровского и его окрестностей)

 

Воскресенский стекольный завод

 

Одним из первых промышленных предприятий в Богородском уезде был Воскресенский стекольный завод. Сведения о нем имеются в книге историка и археолога И.Е.Забелина «Домашний быт русских царей». Приведенная им подробная опись завода относится к 1677 году: «В Черноголовской волости, подле села Воскресенского, при речке Черноголовке имеет место быть стекольный казенного ведомства завод для делания судов (посуды – А.Е.)» [1] .

Завод был основан при царе Алексее Михайловиче в 1660-е годы. Он являлся филиалом Измайловского стекольного завода и располагался к западу от деревни Ямкино, на речке Черноголовке. Завод размещался в деревянном амбаре размером 9х6 саженей, забранном бревнами, срубленными в лапу. Для обжига изделий использовали большую печь, при ней был очаг с тремя чугунными котлами для варки стекольной массы.

Завод не был большим, и упоминается он, как правило, в связи с Измайловским заводом, филиалом которого он был. В то время в России (да и в Европе) еще не был известен секрет изготовления керамики, майолики, фарфора, и продукция Воскресенского завода занимала важное место в быту. Здесь вырабатывались братины, сулейки, лампады, чарки, склянки, разнообразной формы и цветовой окраски стаканы.

В 1927 году учитель ямкинской школы С.П.Зернов обнаружил остатки стекольного производства и сообщил об этом в Московское Историческое общество. Члены общества, изучив архивные документы, организовали экспедицию на место предполагаемого завода: на участке, заросшем кустарником, были обнаружены холмы на месте разрушенных строений, остатки земляного вала, по которому когда-то стоял забор. Сопоставив замеры с описью 1677 года, ученые подтвердили факт нахождения завода на указанном месте. Участники экспедиции собрали и тщательно исследовали обнаруженные осколки стеклянных изделий. Они пришли к выводу, что изделия завода отличались высоким качеством отбеливания и крашения стекла, а также большим разнообразием внешнего оформления, в изделиях завода прослеживается почерк венецианских мастеров. Среди обнаруженных осколков были остатки граненых, рубчатых, чешуйчатых изделий из прозрачного и синего стекла, разные пояски, завитушки и другие детали для наружной отделки [2].

В начале XVIII века завод находился в числе действующих.

В середине XVIII столетия указом царского правительства с целью защиты зеленой лесной зоны в 200 верстах вокруг Москвы проводилась ликвидация предприятий – основных потребителей леса, в том числе стекольных и винокуренных заводов. Возможно, этот указ положил конец и Воскресенскому заводу.

 

Кожевенный завод под деревней Тимонино

 

Во второй половине XVII века царем Алексеем Михайловичем была предпринята попытка завести собственное кожевенное производство. В 1670 году он дал наказ Семену Нестерову, ведавшему Хлебным Приказом «…завести кожевенный завод, где пристойно, а кожи покупать в Мордве и Черемисе» [3]. Из дела об устройстве этого завода видно, что он находился на реке Клязьме, под деревнею Тимониной. Для производственных нужд велено было построить «…анбар каменной, круглой, в длину и поперек по 11 сажен с третью, вышиной в две сажени».

Судя по записям в Книге Тайного Приказа, производство было организовано и начало развиваться. В записях упоминается о закупке десяти тысяч яловичных кож, о заготовке и присылке водой из Нижнего Новгорода 600 чети золы. Были закуплены необходимые для обработки кож известь, квасцы, деготь, сандал и другие материалы. Сохранилась подробная инструкция по технологии выделки кож. Предложено покупать сырье «…доброе, что бы было по четыре кожи в пуд, с четвертью». Вероятно, чаны для дубления кож были очень большими, так как в каждый из них закладывалось по 160 кож. Дубление производилось в разных растворах 5-6 раз. Режим обработки также состоял из промывки, топчения, строжки, крашения и просушки кож. Все операции выполнялись вручную 24-мя рабочими. Работая от зари до зари за нищенскую зарплату (3-4 копейки в день), они обязаны были выделывать в год десять тысяч кож.

Неизвестно, сколько времени просуществовал завод. Предполагается, что место для его размещения было выбрано неудачно, и завод был разрушен весенним паводком. Очевидно, неудавшийся опыт размещения Тимонинского кожевенного завода послужил впоследствии более основательному подходу к выбору места для создания казенной Лосиной фабрики в 1708 году.

 

Глава 3. В эпоху Петра Великого

 

Пороховые заводы на реках Клязьме и Воре

 

Начиная с 1700 года Россия вела многолетнюю войну со Швецией за выход в Балтийское море, что требовало регулярного снабжения армии порохом. Первые в России пороховые заводы возникли на реке Яузе в конце XVII столетия. С 1698 года действовал пороховой завод Елизара Избранта на реке Воре у деревни Глинково. Он вырабатывал и поставлял для артиллерии до 10 тысяч пудов высококачественного пороха. По соседству на Воре у Избранта имелись две плотины. Одна из них обслуживала небольшой оружейный завод, производивший до 8000 ружей в год [4]. В 1704 году на реку Ворю был перевезен из Москвы пороховой завод купца Пороховщикова. Он обязан был поставлять для артиллерии по контракту 4000 пудов пороха в год. Завод находился на арендованной у соседнего помещика В.И.Лопухина земле, на правом берегу Вори, в полуверсте вверх по течению реки, за усадьбой Савинской.

В начале XVIII века в селе Успенском на реке Клязьме - Филимоном Аникеевым был основан еще один пороховой завод. Его мощность составляла 4-6 тысяч пудов пороха в год. Вслед за ним на реке Клязьме появляется Обуховский пороховой завод английского коммерсанта Андрея Стельса, пользовавшегося особым расположением Петра I. В 1708 году Обуховский завод прочно занял первое место в России. Он поставил для артиллерии 16 тысяч пудов пороха высшей кондиции на 18 % дешевле других пороховщиков. Таким образом, бывший Богородский уезд превратился в один из центров пороховой промышленности России [5]. Стельс сообщает артиллерийскому ведомству о том, что его завод располагает резервными мощностями и может увеличить производство. В ответ артиллерийское ведомство заключает с ним контракт на ежегодную поставку 20 тысяч пудов пороха, а Петр I издает Указ о предоставлении Стельсу монопольного права на производство пороха, а прочим царь "... делать порох не велит". Монополия Стельса больно ударила по конкурентам, которые вынуждены были резко сокращать, а то и вовсе прекращать производство. Одним из первых затоварился Глинковский пороховой завод Елизара Избранта; на нем скопилось вместе с незавершенным производством 10 тысяч пудов пороха, не находящего спроса. Не в лучшем положении оказались Пороховщиков и Аникеев. Тем временем, используя предоставленные привилегии, Стельс продолжал увеличивать производство, доведя его в 1710 году до 34 814 пудов [6]. Он по-прежнему в большой чести у царя. В марте 1710 года Петр жалует английскому коммерсанту соседнее с заводом имение Глинково, с деревнями Вачутиной (Марьиной), Мишуковой, Кабановой и Громликовой (Громково) - "... за ево к нам Великому Государю верную услугу"[7].

Однако благополучие Стельса длилось недолго. Попавшие в опалу конкуренты организуют блокаду; в обход артиллерийского ведомства они скупают всю селитру и серу (сырье для изготовления пороха), одновременно взвинчивают на них цену. В результате к концу 1711 года Обуховский завод остался без сырья и был остановлен. К тому же производство пороха из-за дороговизны сырья становится невыгодным. Блокада конкурентов сделала свое дело. Монополия Стельса рухнула. Не пережив этого удара, в январе 1712 года он умер. Попытки его жены Варвары Стельс восстановить производство были безуспешны. Она продает завод и уезжает с детьми в Англию. В 1717 году, по поручению сестры, ее брат продал имение Глинково с деревнями князю Алексею Григорьевичу Долгорукову.

Глинковские пороховой и оружейный заводы прекратили свое существование где-то после 1725 года. Савинский действовал до 1767 года; он был уничтожен взрывом и более не восстанавливался. Успенский, поменяв несколько владельцев (Клюевых, Рахманиных, Панфиловых и других), прекратил производство пороха в середине XIX века. Обуховский завод после Стельса принадлежал Рутхеру, Беркузину, Раушеру, Беренсу до 1819 года.

Во время нашествия Наполеона в 1812 году завод взорвали, чтобы не оставлять его неприятелю. Порох, сырье, часть оборудования заблаговременно вывезли и надежно упрятали. После изгнания французов Беренс восстановил завод, но это стоило ему больших долгов, которые он так и не сумел погасить до самой смерти, последовавшей в 1819 году. С этого времени Обуховский пороховой завод прекращает производство. Наследникам досталось 700 тысяч рублей долга. Завод был поставлен на торги и продан. Работавшие на нем 690 крепостных крестьян также были проданы с торгов по 200 рублей за мужскую и по 100 за женскую душу.

По мере развития промышленности Богородский уезд становится одним из ведущих в Московской губернии в текстильной отрасли промышленности. На месте бывших пороховых заводов теперь находятся текстильные предприятия: Обуховская суконная и Ново-Ногинская шерстоткацкая фабрики. На месте Глинковских заводов были: Лосиная фабрика Афанасия Гребенщикова (1736-1759), писчебумажная (1796-1846), хлопкопрядильная (1846-1902). Последняя уничтожена пожаром в 1902 году и не восстанавливалась.

 

Казенная Лосиная фабрика и Юхотный завод

 

Казенная Лосиная фабрика «…в 1695 году была учреждена в Москве, близ Каменного моста и состояла тогда в ведении Ингерманландской канцелярии; мастеровые и работные люди набраны были из чернослободцев, дворовых и монастырских крестьян и другого звания людей. В 1708 году из-за неудобства и тесноты места перенесена и построена заново на счет сумм Сибирского Приказа, на берегу реки Клязьмы, расстоянием от Москвы в 42-х верстах». Так говорится о ней в материалах к истории СССР [8, 9]. Фабрика была размещена на участке земли мерою 30х30 саженей на правом берегу Клязьмы, при впадении в нее реки Вори. В настоящее время этот участок вместе с парком и сохранившимися постройками находится на балансе города Лосино-Петровского. По периметру парка стоят многолетние липы.

Созданное на новом месте кожевенное предприятие получило название казенной Лосиной фабрики. В 1709 году фабрика обработала первую партию кож - 4000 штук [9]. Одновременно создаются закройная и пошивочная мастерские, изготавливавшие лосины, камзолы, перевязи, портупеи, солдатские ремни и другую амуницию для армии.

Первые 10 лет Лосиная фабрика почти не растет: производство остается на уровне 4-5 тысяч кож в год. Война со Швецией поглощает и без того скудный бюджет России. На содержание и расширение казенных предприятий не хватает средств. Их развитие сдерживалось также недостатком рабочей силы. В то же время нужды постоянно воюющей армии возрастают, и Петр I принимает ряд мер для развития промышленности и увеличения производства необходимых для армии вооружения, боеприпасов, обмундирования и амуниции.

Чтобы решить вопрос обеспечения развивающейся промышленности рабочими, Петр I издает 18 января 1721 года Указ, разрешавший покупку крепостных крестьян для работы на фабриках и заводах; такие крестьяне назывались «посессионными». Они превращались в собственность завода или фабрики и только вместе с предприятием могли быть проданы или переданы другому владельцу. Другой мерой, поддерживающей развитие основанных казной предприятий, стала сдача их в аренду частным лицам – купцам и дворянам на выгодных для них условиях, с обязательством поставки казне определенного количества продукции качества соответствующего качества.

Первым арендатором Лосиной фабрики стал купец Максим Попов в 1720 году. Он вкладывал свои средства в строительство и ремонт производственных помещений, в их оборудование, закупку сырья и материалов, а при недостатке рабочей силы арендовал крестьян у владельцев соседних поселений. В результате годовое производство кож к 1724-1725 годам было увеличено в два с лишним раза и доведено до 11000 штук.

Одновременно с основанием фабрики для размещения рабочих и их семей были построены в ряд 15 небольших деревянных домиков. Это рабочее поселение было названо по фабрике – Лосиной слободой. С развитием фабрики росло и рабочее поселение. Из-за недостатка земли застройка слободы происходила тесно – дом к дому, без приусадебных участков. На шести саженях строились два дома. В каждом из домов размещались по 2-3 семьи; спали вповалку на полу да на приспособленных вдоль стен нарах.

Сохранившиеся в архивах сведения об условиях труда и быта рабочих Лосиной фабрики представляют тяжелую картину: рабочий день продолжался от зари до зари, по 14-16 часов, зарплата, по расценкам 1613-1614 годов, составляла 3-4 копейки в день и не обеспечивала даже полуголодное существование. Не только больные и немощные, старики и дети, но и рабочие жили мирским подаянием. Работали нередко по колено в воде, щелочных и известковых растворах, выполняя все работы вручную, в сырых, душных невентилируемых помещениях, при слабом освещении лучиной, а впоследствии - сальными свечами. Все это приводило к массовым заболеваниям туберкулезом, ревматизмом, желудочно-кишечными болезнями. Нередкими были эпидемии холеры, чумы, сибирской язвы. Особенно велика была детская смертность. Средняя продолжительность жизни людей, проживающих в Лосиной слободе, составляла всего 32 года; редко кто доживал до 40 лет. Медицинской помощи не было и в помине, лечились у знахарей и колдунов.

К концу 1720-х годов производство на Лосиной фабрике резко падает, а потребности воюющей армии возрастают. Однако для расширения и ремонта фабрики необходимы большие капиталовложения.

В 1729 году Максима Попова сменил новый арендатор, московский купец Афанасий Гребенщиков, возглавлявший фабрику до самой смерти. Ранее он имел собственную кожевенную фабрику в Москве, поставлявшую для кавалерии хомуты, седла, сбрую и прочий шорный товар. Гребенщиков известен тем, что стоял у истоков создания русского фарфора и гончарного промысла Гжели, изделия которого пользуются всемирной известностью [10] . В 1724 году он создал в Москве первую в России ценинную фабрику, вырабатывавшую из белой глины керамическую плитку и посуду, изразцы, табачные трубки. В целях предупреждения размыва плотины во время весеннего паводка он построил в 1740 году две плотины, прорыв для этого запасное русло. Между двумя руслами образовался остров, существующий до настоящего времени.

В 1741 году Гребенщиков создает при Лосиной фабрике литейную мастерскую, в которой изготавливали фурнитуру для обмундирования и амуниции: пуговицы, крючки, петли, пряжки, металлические наконечники и запальные трубки. Однако принятые меры оказались недостаточными для того, чтобы обеспечить выполнение военных поставок. Изворотливый купец находит выход из положения, не требующий больших капитальных затрат и позволяющий резко увеличить производство.

По соседству с Лосиной фабрикой, в имении Я.В.Брюса, сохранились две плотины на реке Воре и несколько запущенных, неиспользуемых строений порохового и оружейного заводов Елизара Избранта.

В 1734 году Гребенщиков заключает с Я.В.Брюсом арендный договор на участок земли с плотинами и строениями сроком на 10 лет, продленный затем до 1754 года, и создает здесь собственную кожевенную фабрику. На этой фабрике обрабатывали такие же кожи и изготовляли такую же продукцию, что и на казенной. Изделия частной фабрики сдавали в военное ведомство вместе с продукцией арендуемой казенной фабрики. По сведениям за 1741 год, в Глинковскую фабрику было вложено 20000 рублей. Она производила товара на 43900 рублей в год. На ней было занято вместе с надомниками более 300 рабочих [11]. К тому времени в Лосиной слободе числилось 19 жилых домов, в которых проживало 300 рабочих Лосиной фабрики [12]. Где жили рабочие Глинковской фабрики Гребенщикова - неизвестно. Можно предположить, что они приходили из окрестных деревень Вачутино, Мишуково и Кабаново, принадлежавших Брюсу, который перевез сюда из своих калужских владений 250 человек крепостных.

За время арендаторства А.Гребенщикова производство Лосиной фабрики оставалось на уровне 11-12 тысяч кож в год. Недостающее количество изделий с избытком покрывалось производством Глинковской фабрики.

Гребенщиков умер в 1757 году. До окончания арендного договора в 1759 году Лосиную фабрику возглавляли его сыновья Иван и Андрей. Продлевать аренду они отказались. Новым арендатором становится купец Василий Высоцкий. В 1762 году он умирает. Сыновья от продолжения аренды также отказались, и с 1763 года казенная Лосиная фабрика возвращается в военное ведомство. С этого времени и вплоть до ее ликвидации в 1858 году руководят фабрикой военные, назначаемые кригс-комиссариатом. При возврате фабрики в военное ведомство рабочее поселение имело 3 слободы, в них - 60 домов с 459-ю жителями [13, 14].

Глинковская кожевенная фабрика после истечения срока аренды в 1754 году перестала существовать.

Казенная Лосиная фабрика продолжала работу не увеличивая производства: сказывались изношенность производственных помещений и оборудования, недостаточная мощность плотин. Военное ведомство принимает ряд мер к наращиванию производства: в 1770 году вместо двух малых выстроена одна большая плотина размером 84х9,5 саженей с шестью шлюзами. Ее строительство оценивалось в 94000 рублей. В результате мощность подачи воды на фабрику была доведена до 65 лошадиных сил. Остатки плотины сохраняются до настоящего времени.

Одной из причин, сдерживавших развитие производства, было отсутствие у фабрики земли для постройки жилья. Существенную помощь в решении этой проблемы оказала соседняя помещица – княгиня Мещерская, которая пожаловала фабрике из своих владений 20 десятин земли. В 1808 году в Лосиной слободе уже имеется 130 домов, в которых проживало 654 человека. В том же году в слободе. Под это строительство в казне была взята ссуда под проценты в 12 тысяч рублей которая погашалась более 10 лет из зарплаты рабочих. Часовня просуществовала до 1919 года.

Тяжелейшие условия труда и жизни, нищенская зарплата, дороговизна вызывали бесконечный поток жалоб рабочих в военное ведомство и на имя царя. Дважды повышались расценки труда, но лавочники тут же взвинчивали цены. Нараставшее в среде рабочих недовольство побудило царя Александра I ввести в 1818 году для них казенный паек со следующими нормами продуктов и средств в месяц на одного человека:

•  рабочим и работающим после 10 лет детям – муки ржаной 1 пуд 32,5 фунта , крупы полтора гарнца*;

•  детям до 10 лет – 36,25 фунта ржаной муки и ? гарнца крупы;

•  детям, не имеющим родителей, – 1 рубль в месяц;

•  престарелым и увечным – по усмотрению администрации.

* Гарнец – русская мера объема сыпучих тел, равная 3,28 литра.

Перед введением казенного пайка директор фабрики сообщал военному ведомству о крайне тяжелом положении последней группы фабричных людей, неспособных к труду и потерявших здоровье на производстве: «Существование престарелых и малолетних, одиноких и сирот, уволенных, или еще к работе неспособных таково: некоторые получают небольшое пособие от казны, прочие же живут мирским подаянием или как могут».

Как видно из приведенного выше, казенный паек обеспечивал лишь куском насущного хлеба, но он избавлял людей от нищенства, и это было великим благом. В то же время желание получить рабочий паек приводило к раннему закабалению детей, вынужденных ради куска хлеба впрягаться в тяжелую фабричную работу с 10-летнего возраста. Не случайно, по отчетам фабрики, дети составляли до половины работающих.

В 1800 году начальником департамента кригс-комиссариата был назначен генерал Александр Иванович Татищев. Одним из первых шагов его на этом посту было тщательное обследование казенной Лосиной фабрики. Найдя ее в неудовлетворительном состоянии, Татищев, однако, выступает против закрытия фабрики. Были приняты неотложные меры по налаживанию производства. Одновременно генерал разработал и представил военному министру Аракчееву свой проект реконструкции фабрики. Проектом предусматривалось не только замена обветшавших деревянных фабричных построек каменными, но и строительство юфтевого завода, где должны были обрабатывать более тонкие кожи и шить из них обувь, головные уборы, перчатки, сумки.

Реконструкция фабрики преследовала цель полностью освободить военное ведомство от заказов частным предприятиям и обеспечивать все нужды армии в кожаных изделиях силами казенной Лосиной фабрики и Юфтевого (юхотного) завода. Кроме того, предусматривалось создание годового запаса выделанных кож и полугодового запаса готовых изделий. «Вся армия во всякое время без недостатка будет снабжаться и никакой необходимости, как до сего, не будет покупать от посторонних заказчиков и делать немалую передачу против цен, по которым они обходятся» (из донесения А.И.Татищева военному министру).

Стоимость реконструкции Лосиной фабрики оценивалась в 31 959 рублей. Ее мощность планировалось довести до 61180 кож в год (30590 + 30590 – резерв). Сметная стоимость строительства Юхотного завода составляла 57025 рублей. Он должен был обрабатывать в год 167500 кож [15, 16].

В 1811 году после Высочайшего утверждения был издан Указ о начале строительства Юхотного завода. В Петербург, на завод Гипнера, были посланы 8 мастеров для обучения юфтевому делу. В Москве на аукционе были куплены 67 человек мастеровых и рабочих ликвидированной фабрики Выредова – специалисты по пошиву новых изделий.

Нашествие армии Наполеона задержало реконструкцию и строительство. Накануне войны с Россией Наполеон завоевал почти всю Западную Европу. На очереди была Россия, с которой он также рассчитывал разделаться запросто.

Война потребовала увеличения численности русской армии и, следовательно, ее оснащения. Лосиная фабрика встретила войну во всеоружии: уже накануне, в 1811 году, было выработано 76440 кож с соответствующим увеличением готовых изделий. Таким образом, без реконструкции, используя только внутренние резервы, мощность фабрики превысила проектную, полностью обеспечив все поставки армии.

После занятия французами Москвы отряды маршала Нея рыскали по окрестностям Богородского уезда в поисках фуража, продовольствия, всего, что необходимо для существования армии и ведения войны. Занимались и попросту мародерством. Но незваных гостей в Богородской округе встречали не хлебом-солью, а мощными ударами партизанских отрядов под командованием Герасима Курина.

Накануне отступления французской армии из Москвы на Лосиную фабрику прибыл отряд французских мародеров. Однако они нашли здесь пустые корпуса и склады: все имущество заблаговременно было вывезено и схоронено. Вслед за отрядом прискакал гонец из Богородска с сообщением об отступлении и приказом немедленно присоединиться к отступающей армии Наполеона. По сохранившимся в памяти старожилов рассказам, французы покидали фабрику в спешке, под улюлюканье и свист собравшихся во дворе рабочих, а один отставший вояка был ими схвачен и брошен в колодец.

Сразу же после окончания войны начались работы по реконструкции фабрики и строительству завода. В 1816 году на Юхотном заводе из 16 корпусов были построены 11, каждый размером 18х4 сажени. Строительство завода было закончено в 1820 году. Он находился в полуверсте от фабрики вверх по течению Клязьмы, там, где в настоящее время заканчивается Юхотная улица, названная так по заводу. Фабрика и завод находились под единым руководством.

В 1823 году завод обработал 147000 кож. В последующие годы в отчетах по фабрике и заводу выработка объединена. Так, в 1834 году обработано 207 853 кожи, из которых изготовлено разных изделий 237 474 штук. Сумма годового производства составила 1 млн 327 тысяч рублей. Стоимость строений и оборудования оценивалась в 500 тысяч рублей. На предприятии работали 1491 человек, в том числе: приписных крестьян – 421 и детей с подростками – 775 человек (более половины всех работающих). Рабочее поселение разрослось до 14 слобод, насчитывающих 282 двора и 1779 жителей [17].

В 1822 году при фабрике был открыт медицинский пункт с фельдшером и цирюльником (для пускания крови).

 

Результаты реконструкции фабрики

 

В Центральном государственном архиве города Москвы сохранились две подробные описи производственных и жилых помещений, размещенных на территории фабрики: первая составлена в 1819 году, вторая – в 1859 году, перед постановкой фабрики на торги после ее закрытия. Сопоставление описей показывает, что за указанный период фабрика была заново перестроена. Из строений и сооружений первой описи сохранилась лишь плотина, также значительно перестроенная, укрепленная дополнительными косорубами, отрубами и дамбой. Перестройка плотины обошлась в 23 537 рублей. При ней по берегам были построены две сторожевые будки.

В 1819 году все постройки были деревянными. В 1859 году имеется пять каменных корпусов. Один из них, надстроенный вторым этажом в 1930-е годы, сохранился до наших дней. Новые деревянные строения были поставлены на кирпичные фундаменты, а тесовые кровли заменены железными. Вместо вытаптывания кож ногами применяются ступы с водяным приводом.

Существенные изменения коснулись и жилищно-бытовых построек: перестроен дом директора, при нем выстроены людская, кухня, баня, погреб, выкопан пруд с садком для живой рыбы. Вновь выстроен дом помощника директора также со всеми бытовыми службами. Построены три казармы для военнослужащих, охранявших фабрику и сопровождавших грузы с товарами и материалами. Выстроены три деревянных жилых дома для чиновников, дом для офицерского состава и писарей. Перестроена и расширена баня для мастеровых и рабочих на острове. К ней пристроен жилой дом для сторожей и банщиков. Построена продуктовая лавка со складом, еще одна баня – для офицеров, чиновников и писарей. Общая стоимость строений Лосиной фабрики в 1859 году оценивалась в 129 600 рублей с учетом износа.

 

Состояние Юхотного завода

 

Судя по описи 1859 года, завод состоял из следующих построек: двух дубильных, четырех сушильных, двух отделочных и одного закройно-швейного корпусов. Кроме того, имелось несколько небольших деревянных помещений для складирования, очистки и хранения сырья, материалов и готовой продукции. Лишь одно одноэтажное здание было кирпичным; в нем производилась сушка корья. Для просушивания кож имелись вешала. На территории завода были выкопаны четыре колодца. Вода в производственные помещения подавалась из Клязьмы по специально прорытому каналу.

Завод был окружен со всех сторон досчатым забором длиною 73 сажени. В нем имелись две будки для часовых. Обслуживающие завод чиновники и писари жили в двух одноэтажных (с мезонином) домах, имевших 19 комнат, 48 окон, 4 голландские печи для обогрева и 2 плиты для приготовления пищи. Все строения были на кирпичных или каменных фундаментах, но крыты тесом. Стоимость строений завода составляла 68 261 рубль.

Судя по отчетам, в период 1830-1855 годов фабрика и завод работали стабильно, выполняя все поставки военному ведомству, включая создание резерва. В год обрабатывалось от 200 до 240 тысяч лосиных, оленьих, бычьих, телячьих и козьих кож, а сумма годового производства возросла до 1,5-2,3 млн рублей. Ежегодная прибыль составляла более 300 тысяч рублей.

Лосиная фабрика производила кожаные панталоны (лосины), камзолы, перевязи, портупеи, ремни, ранцы. Юхотный завод выпускал сапоги и сапожный товар, головные уборы, перчатки, краги, сумки, туфли для госпиталей.

Готовая продукция доставлялась на лошадях в Москву, в отделение военного департамента, откуда распределялась по назначению. Охрану фабрики и сопровождение обозов с готовой продукцией, сырьем и материалами осуществляли солдаты-рекруты, как правило, уже неспособные к строевой службе в армии. Их число в разное время составляло от 40 до 60 человек. Они жили при фабрике постоянно, обзаводились семьями, навсегда оседая в Лосиной слободе. Возглавлявшие охрану офицеры назначались военным ведомством и также жили при фабрике постоянно вместе с семьями. Весь материальный учет и делопроизводство были сосредоточены в 14 книгах, которые заполняли 5-7 чиновников из московских мещан.

В Музее архитектуры им.А.В.Щусева в Москве сохранился прекрасный архитектурный альбом с планами, чертежами и рисунками Лосиной фабрики и Юхотного завода, относящийся к 1824-1825 годам. Он дает возможность узнать, как выглядели эти предприятия, положившие начало городу Лосино-Петровский. Все постройки располагались по периметру территории фабрики и в центре ее. Въезд на предприятие был со стороны деревни Ситьково. Незастроенной оставалась сторона по берегу Клязьмы; там была насыпная дамба, предохраняющая территорию фабрики от весенних паводков. Слева от въезда, по линии Почтовой улицы, находились конюшни и сенные сараи, далее, до реки, в два ряда располагались производственные постройки. Почти вся правая от въезда сторона фабричного участка была занята жилыми и бытовыми постройками. Наружные стены фабричных строений одновременно составляли часть забора, а промежутки между ними были заполнены бревенчатой стеной, имевшей четыре сторожевых поста.

Небезынтересно знать, что примерно полтораста лет тому назад в Лосиной слободе проживало 1780 чел., из них [18]:

Духовенство и их семьи 26 чел.

Московские мещане 13 чел.

Офицеры, чиновники и их семьи 42 чел.

Солдаты и их семьи 121 чел.

Дворовые крестьяне 38 чел.

Крепостные крестьяне 13 чел.

Мастеровые и рабочие Лосиной

фабрики и Юхотного завода 1527 чел.

 

Ликвидация Лосиной фабрики и Юхотного завода

 

Бурное развитие капитализма в России во второй половине XIX века требовало все больше и больше рабочих рук. В то же время почти все крестьяне были крепостными. Существующее крепостное право стало путами, сдерживающими развитие страны. С другой стороны, Россию потрясали антикрепостнические выступления крестьян. Восставшие жгли барские усадьбы, самочинно захватывали землю, оказывали неповиновение помещикам и местным властям.

На действующих промышленных предприятиях работало большое количество приписных, «посессионных» крестьян, остававшихся крепостными. Ничем не ограниченная эксплуатация, подневольный труд, тяжелые условия труда и жизни приводили к массовому недовольству рабочих, к стачкам, забастовкам, спаду производства, что в предреформенные годы имело место и на Лосиной фабрике.

В этой обстановке царь Александр II начинает готовить реформу по отмене крепостного права. На первом этапе было решено освободить уже в 1858 году работающих на казенных фабриках и заводах и одновременно ликвидировать эти предприятия.

Весть о закрытии казенной Лосиной фабрики вызвала большую растерянность и озабоченность среди рабочих и мастеровых людей; 1785 человек оставались без работы, не имея куска земли, не зная другого ремесла, кроме кожевенного. Лишиться работы, казенного пайка, не имея других средств существования, значило обречь себя и свои семьи на нищенство и голод. В этих условиях общество мастеровых обращается к Александру II с просьбой оставить Лосиную фабрику в их пользование. В просьбе царем отказано со ссылкой на то, что рабочие не в состоянии содержать фабрику. Царь распорядился поставить фабрику и завод на торги. Специально созданной комиссией ее стоимость вместе с заводом была определена в 120 тысяч рублей. В среде рабочих растет недовольство; во главе недовольных выступают так называемые «буйные»: Андрей Кошин, Семен, Григорий и Николай Галкины, Андрей Забалуев, Михаил Иванов, Фавст Косарев, Иван Дворянинов, Петр Костров и Иван Пименов [19].

Несколько раз рабочие срывают продажу фабрики. Возмущение растет, принимая угрожающие размеры. В результате царь вынужден пойти на уступки: рабочим были безвозмездно оставлены Юхотный завод, баня, дом директора для мещанского правления, сад – для общественного пользования. Преданно служившие царскому ведомству 7 человек мастеровых, получили пожизненную пенсию в размере 2/3 получаемого годового заработка. Это была отдушина, но не решение вопроса; большая часть рабочих по-прежнему оставалась без работы, так как на Юхотном заводе обрели работу лишь немногим более сотни человек.

Наконец 30 марта 1859 года представитель Министерства внутренних дел объявил об отмене казенного пайка, закрытии предприятия и приписке всех фабричных людей в мещане уездного города Богородска «…особою подгорною слободою, которую именовать Петровскою». Так было изменено название Лосиной слободы на Петровскую, а звание мещан превращало ранее закрепощенных людей в свободных [20]. Построенная для фабричных и в значительной части на их средства церковь вместе со всем имуществом, оцененным в 180185 рублей, передавалась в церковное ведомство.

Для рабочих и мастеровых Лосиной фабрики начиналась новая жизнь, полная неизвестности, лишений и постоянной борьбы за кусок насущного хлеба.

 

После ликвидации Лосиной фабрики

 

В Богородском уезде фабричная промышленность быстро развивалась еще в конце XVIII – начале XIX веков. Вначале это были преимущественно военные предприятия, о которых рассказывалось ранее. Тогда же создаются первые текстильные предприятия, чему способствует широко развитое кустарное ткачество. В текстильной промышленности на первых порах преобладало производство шелковых и полушелковых тканей. Позднее появляются суконные и хлопчатобумажные фабрики. Все они работали на импортной пряже, так как своих прядильных фабрик в России не было.

В 1851 году в Богородском уезде насчитывались 74 шелкоткацкие фабрики, а в Московском – 71. По количеству текстильных предприятий Богородский уезд прочно занимал ведущее место в Московской губернии. Однако по сельскому хозяйству Богородский уезд находился на последнем месте в Московской губернии. Более 20% жителей обработкой земли не занимались вообще. Состояние сельского хозяйства в уезде в сравнении со средними показателями по Московской губернии характеризуется следующими данными[21]:

 

К моменту ликвидации Лосиной фабрики в ее ближайшей округе действовали следующие промышленные предприятия:

•  Асеевская шелкоткацкая фабрика Шишовых, на которой вместе с надомниками работало 810 человек;

•  Глинковская хлопкопрядильная фабрика Алексеевых – 406 человек;

•  Авдотьинские фабрики Соловьевых – 675 человек;

•  Городищенская суконная фабрика Четвериковых – 610 человек;

•  Монинская (при Аристовом погосте) фабрика Ивана Шишова – 100 человек.

Становились на ноги созданная в 1853 году Обуховская суконная фабрика Анисима Тюляева и кожевенный завод Василия Пименова в Петровской слободе.

Анализ изменения численности рабочих на ближайших к Петровской слободе фабриках после ликвидации Лосиной фабрики показывает, что существенное увеличение работающих произошло на Глинковской хлопкопрядильной, Городищенской и Обуховской суконных фабриках, на мелких кустарных шелкоткацких фабриках в ближайших селениях, на кожевенном заводе Пименова. Смогли трудоустроиться вблизи места жительства около тысячи человек. Остальные занимались случайными заработками, многие – отхожим промыслом. Часть рабочих вместе с семьями была вынуждена в поисках работы выехать из слободы. К 1880-м годам число жителей в Петровской слободе уменьшилось с 2684 до 1700-1800.

Нужда заставляет бывших фабричных людей заводить огороды. Для этого часть более имущих жителей (94 домохозяина из 420 дворов) покупают у детей – наследников умершего графа С.С.Ланского 35 десятин земли, граничащей с Лосиной слободой, за 8625 рублей [22]. Но основная масса жителей осталась без земли. Не случайно, по переписи 1885 года, количество безлошадных и бескоровных дворов в Петровской слободе оказалось самое большое из всех слобод Московской губернии: 92% безлошадных и 66% бескоровных [23].

Получив в дар от царя Юхотный завод, рабочие бывшей Лосиной фабрики не имели средств на его содержание и вынуждены были в октябре 1859 года сдать его в аренду купцу Саврасову. Однако это дело оказалось малоприбыльным, и в 1861 году купец отказался от аренды. Завод был поставлен на торги. Его приобрел владелец кожевенной фабрики в Петровской слободе Василий Пименов, значительно расширивший за счет покупки свое производство.

Казенная Лосиная фабрика, поставленная на торги, долго не находила покупателя. Только в 1867 году ее приобрел владелец Обуховской суконной фабрики Анисим Тюляев, который организовал на ее базе цех мокрой отделки и валки сукон [24]. В нем работало от 80 до 120 человек. Цех просуществовал до 1918 года и был национализирован вместе с фабрикой. После национализации производство не было восстановлено. В кирпичном корпусе была создана мельница с крупорушкой. 14 ноября 1920 года решением Московского Уисполкома бывшая фабрика Тюляева в Петровской слободе была ликвидирована, сохранившиеся строения переданы Щелковскому Уисполкому для хозяйственного пользования. Неиспользуемые для этих целей постройки было предложено разобрать, полученный материал продать, а средства от продажи направить в Московский Уисполком для пополнения производственного фонда.

В 1920-е годы в уцелевшем кирпичном здании была организована столовая для голодающих детей, после нее – кустарная артель. В начале 1930-х годов в нем размещаются рабочие – строители прядильной фабрики и ткацкого корпуса будущего Монинского камвольного комбината.

В 1935 году здание бывшей Лосиной фабрикибыло надстроено вторым этажом, а в 1936 году – здесь был создан интернациональный детский дом ЦК МОПРа, в котором воспитывались дети видных деятелей международного коммунистического движения: Пальмиро Тольятти, Долорес Ибаррури, Анны Паукер, Георгия Димитрова и др. Организатором этого дома была Е.Д. Стасова, - видная деятельница коммунистической партии России.

В 1939 году детей переводят в специально построенный для них детский дом в Иванове, а на их место прибывают репатриированные из Испании государственные и общественные деятели и ученые, вынужденные покинуть родину после разгрома республики фашистским диктатором Франко. Позднее их сменят летчики и бойцы интернациональных бригад. В годы Великой Отечественной войны многие из них ушли на фронт. Среди них был отважный летчик, Герой Советского Союза Рубен Ибаррури, погибший в бою под Сталинградом.

Во время войны в здании бывшей фабрики находилось отделение эвакогоспиталя № 1862, занимавшего бывшую усадьбу Брюса. В 1946 году здесь был открыт санаторий № 3 ВЦСПС, объединенный впоследствии с санаторием № 5, вместе с которым образовался санаторий «Монино». В 90-е отделение санатория закрыто, из-за аварийного состояния здания. Здание передано на баланс города Лосино-Петровского.

 

Глава 4. Никольская (Всехсвятская) церковь

(история строительства)

 

По зимнему первопутку в 1819 году ехала в Петербург к царю-батюшке Александру I депутация общества рабочих и мастеровых казенной Лосиной фабрики, чтобы получить высочайшее соизволение на строительство собственной церкви. Ходоков было семнадцать человек, в числе которых значатся Тимофей Лузин, Алексей Забалуев, братья Шелковниковы.

Дело в том, что жители фабричной Лосиной слободы были приписаны к приходу Никольской церкви в соседнем селе Никольское-Тимонино. Лосиная слобода к тому времени насчитывала уже более тысячи жителей, и небольшая деревянная Тимонинская церковь не вмещала всех прихожан.

Ходоки были милостиво приняты царем. Их просьба была удовлетворена с условием, что один из приделов церкви будет выстроен за счет общества мастеровых. Были рассмотрены несколько проектов церкви и принят проект архитектора Овчинникова сметной стоимостью 188250 рублей. Этот архитектор хорошо знал здешние места, так как составлял план реконструкции Лосиной фабрики и проектировал строительство Юхотного завода, а следовательно, мог органично вписать церковь в общий план Лосиной слободы.

Ходоки возвратились победителями. Однако у фабрики не было подходящего для строительства церкви участка земли. Вся земля вблизи фабрики принадлежала надворному советнику Римскому-Корсакову, а он жил в столице. Потребовалось время, чтобы связаться с ним и договориться о покупке 22 десятин земли за 15 тыс. рублей. Это позволило не только выстроить церковь с кладбищем вокруг нее и домами священнослужителей, но и значительно расширить Лосиную слободу [26].

Закладка церкви была произведена 9 мая 1820 года. Строительство ее шло с большими перебоями; смета постоянно урезывалась из-за недостатка средств, что привело к существенному искажению первоначального проекта. В 1822 году были выстроены и 14-15 сентября освящены небольшая церковь и отдельно от нее стоящая двухъярусная колокольня, которая не могла вместить комплект необходимых колоколов. Для них рядом построили деревянную звонницу [27].

Освящение проходило в торжественной обстановке в присутствии высоких чинов из духовенства, уездного начальства, местной знати и прихожан.

Церковь построена в популярном в то время стиле ампир. Здание кирпичное, с белокаменными деталями, оштукатуренное. Средокрестие венчает массивный световой барабан. Алтарный выступ и боковые входы украшены дорическими портиками со ступеньками. На стенах и сводах - масляная живопись, выполненная художником Калмыковым.

Вместо проектной стоимости в 188250 рублей строительство церкви обошлось всего в 47 тыс. рублей. Она имела более чем скромный вид и недостаточную вместимость. Это вызывало в обществе мастеровых чувство неудовлетворенности.

Крайне тяжелые условия труда и жизни рабочих казенных предприятий, их постоянные жалобы, в том числе и императору, заставили Александра I в 1818 году ввести для них казенный паек, состоящий из ржаной муки и круп, что гарантировало людям кусок хлеба и избавляло от постоянного нищенства. В благодарность царю общество мастеровых Лосиной фабрики заказало в Москве отлить большой колокол весом 400 пудов (6,4 тонны), взяв на эти цели кредит под проценты. В 1828 году колокол был изготовлен и доставлен на место. Его стоимость составила 19030 рублей. Но для колокола-великана требовалась новая колокольня. Двухъярусную колокольню разобрали, а на ее месте в 1848 году выстроили трехъярусную, вместившую все необходимые колокола, включая 400-пудовый. Строительство колокольни обошлось фабричным людям в 13580 рублей нового кредита. Однако высокая колокольня и отдельно стоящая маленькая церковь являли собой полнейшую несоразмерность не могли восприниматься как единое архитектурное сооружение. И снова общество мастеровых влезает в долговую кабалу, приняв на свой счет строительство трапезной, соединившей церковь с колокольней. Перестраивали церковь архитекторы Могульский и Горлицын.

По истечении 32 лет перестроек, в 1854 году, церковь обрела вид, сохраняющийся до настоящего времени. Храмовый ансамбль радует взор своей стройностью, пропорциональностью и торжественностью. Архитекторы и строители сумели из разрозненных частей создать целостное величественное сооружение - Никольский храм, являющийся лучшим украшением центра города Лосино-Петровский.

Строительство и перестройки стоили 92425 рублей, более половины этой суммы вложено рабочими и мастерами Лосиной фабрики, которые более 40 лет находились в долговой кабале, выплачивая из нищенской зарплаты взятые в казне кредиты.

По Указу Александра I ревностных участников строительства: церковного старосту Тимофея Лузина, мастерового Алексея Забалуева и приказчика Рыжкова - наградили дорогими кафтанами с золотыми галунами и кистями стоимостью в 604 рубля каждый.

 

Глава 5. Предприятия Х VIII - XIX веков

 

У истоков русского фарфора

Родиной фарфора является Китай, где он изготавливался еще в VII веке. Его производство было глубоко засекречено и долго неизвестно в Европе. Только в начале XVIII столетия свой фарфор создали немцы, открыв фарфоровый завод в Саксонии – первый в Европе. Они также держали в тайне способ его производства.

В России китайский фарфор из-за его дороговизны был доступен только царям. Бояре пользовались металлической (в основном оловянной) посудой, а простой народ - глиняной и деревянной.

Первую попытку создать в России производство посуды из белой глины предпринял Петр I в 1724 году, издав указ, по которому предоставил привилегии тем, кто «будет делать из белой глины ценинную всякую посуду и табашные трубки».

Московский купец Афанасий Гребенщиков уже несколько лет интересовался белыми глинами Гжели, изучал их месторождения и свойства, вынашивая мечту создать российский фарфор. Гребенщиков имел в Москве шорно-седельную фабрику, поставлявшую петровской армии хомуты, седла, сбрую и другой шорный товар. Скопив на этом деле небольшой капитал, он решил вложить его в новое производство, сулившее более высокие прибыли. Не прекращая кожевенного производства, он в 1724 году строит в Москве ценинную фабрику, на которой работали гжельцы, положившие впоследствии начало кустарному промыслу майолики Гжели.

На ценинной фабрике довольно быстро было освоено производство керамической плитки, изразцов, табачных трубок. Вместе с отцом сын Иван упорно работал над рецептурой фарфора, но в начале посуда у них получилась не фарфоровой, а фаянсовой. Зато фаянсовую и керамическую посуду они вырабатывали в широком ассортименте. Так, в 1751 году фабрика Гребенщикова изготовила 65 первых керамических сервизов отличного качества, каждый из 126 предметов.

Гребенщиков был купцом с размахом. Поручив ценинную фабрику сыновьям - Ивану и Андрею, он заключает 1729 году договор на аренду казенной Лосиной фабрики сроком на 30 лет, знакомится с соседним помещиком Яковом Вилимовичем Брюсом и его усадьбой, находит здесь две плотины на реке Воре и запущенные производственные помещения бывших порохового и оружейного заводов Елизара Избранта. У него появилась идея - восстановить эти помещения и создать в них собственную кожевенную фабрику. Это позволяло ему, не вкладывая капитал в казенную фабрику, вырабатывая ту же продукцию, обеспечивать возросшие потребности армии.

В начале 1740-х годов императрица Елизавета Петровна решила попытаться создать российский фарфор, построив для этой цели завод в Петербурге. К делу был привлечен горный мастер, товарищ М.В. Ломоносова по заграничной научной командировке Дмитрий Иванович Виноградов. Руководство созданием фарфора было поручено барону Черкасову.

Зная, что московская ценинная фабрика работает на белых глинах, Виноградов просит Гребенщикова выслать образцы гжельских глин. Получив образцы, Виноградов приезжает в Москву и вместе с Гребенщиковым выезжает в Гжель. С помощью Гребенщикова он знакомится с месторождением и способами добычи глины. Вместе они заготавливают и отправляют в Петербург большую партию глины. Получив глину, Виноградов начал работать над составом фарфоровой массы.

Тем временем Иван Гребенщиков сумел освоить рецепт чистейшего фарфора. В начале 1747 года он изготовил первые образцы: одну чашку, расписанную синими травками, две другие - белые со своими литерами. Он упаковал их в коробки и отправил барону Черкасову в Петербург. С июня-июля 1747 года фабрика Гребенщиковых стала производить фарфоровую посуду.

Получив образцы и поняв, что приоритет создания фарфора принадлежит не императорскому заводу, барон Черкасов повелел изобретателю сохранять свое достижение в глубокой тайне. Вскоре после этого фабрика Гребенщикова сгорела до тла. Пожар уничтожил и первые партии фарфора. Поговаривали в народе, что хитрый барон приложил к этому руку. Таким образом, приоритет открытия принадлежит императорскому заводу, а Д.И. Виноградов вошел в историю как создатель первого русского фарфора. В действительности же Виноградов освоил технологию производства фарфора лишь в 1748 году, почти на год позднее Ивана Гребенщикова.

Гребенщиковы через год заново отстроили сгоревшую фабрику, но производством фарфора они уже не занимались. Конкурировать с императорским заводом было трудно.

Афанасий Гребенщиков немало содействовал Виноградову, до конца своих дней (он умер в 1757 году) арендовал казенную Лосиную фабрику, оставив Московскую ценинную фабрику в ведении сыновей.

 

 

 

АВДОТЬИНСКИЕ ШЕЛКОТКАЦКИЕ ФАБРИКИ СОЛОВЬЕВЫХ

 

В 1795 году в деревне Авдотьино начали производство две ручные шелкоткацкие фабрики купцов Ивана Ивановича и Александры Михайловны Соловьевых. Работали на них в основном вольнонаемные из деревни Авдотьино и ближайших селений. Все рабочие были приходящими. Обе фабрики вырабатывали бархаты, узорчатые шелковые ткани, сатин, атлас, шелковые платки. Об ассортименте продукции и объемах производства можно судить по имеющимся за 1841 год сведениям о фабрике Матрены Ивановны Соловьевой (вдовы Ивана Ивановича). В этом году фабрика выработала:

•  бархату разного 8850 аршин по цене от 6 до 16 руб. за аршин на сумму 94850 рублей;

•  шелковых материй 50000 аршин по цене 3 руб. 50 копеек на сумму 175000 рублей;

•  платков разных шелковых 39000 аршин на сумму 334000 рублей;

•  сложнорисунчатых шелковых тканей 89000 аршин на 230500 рублей, а всего 186850 аршин на 834350 рублей ассигнациями, или на 239395 руб. серебром. Фабрика размещалась в двух двухэтажных деревянных корпусах. На ней работали 3 мастера, 60 шпульниц, 3 красильщика, 262 ткача, всего 328 человек. Шелк-сырец и шелковую пряжу владельцы фабрик закупали персидский и итальянский, а бумажную пряжу – английскую. Закупку производят на Московских ярмарках.[29]

 

 

Действующая рядом фабрика Александры Михайловны Соловьевой также размещались в двух двухэтажных деревянных помещениях.[30].

В 1853-1856 годах на двух фабриках установлены 587 станов, занято 675 рабочих. Продукция фабрики отмечена присуждением золотой и серебряной медалей всероссийских мануфактурных выставок. Бархаты Соловьевых признаны лучшими в России; они и сложнорисунчатые шелковые ткани поставляют императорскому двору. На промышленной выставке 1853 года бархаты Соловьевых удостоены особой почести; они были выставлены в почетной императорской ложе. Владельцы фабрик возведены в звание почетных граждан города Москвы.[31, 32].

В 1871-1872 годах обе фабрики находятся в числе действующих. На первой из них, у Ивана Семеновича Соловьева имелось 290 рабочих. Выработано 170877 аршин бархата и разных шелковых материй и 40042 дюжины платков на сумму 505800 рублей. В это же время у Александры Михайловны работали 196 человек, ими выработано 44265 аршин материи и 3300 дюжин платков на сумму 185000 рублей. В течение десяти последующих лет производство на фабрике И.С.Соловьева удерживается на достигнутом уровне, в то время как у А.М.Соловьевой оно в 1881 году сокращается почти в 2 раза - до 95650 рублей [33].

В начале 1900-х годов фабрика А.М. Соловьевой прекращает свое существование. В Авдотьине остается одна фабрика Соловьевых. В 1906-1910 годах на ней было занято 200-250 рабочих. В 1910 году выработано:

•  шелковых тканей крашенных – 172958 аршин;

•  платков - 48522 штук;

•  мужских шарфов – 9278 штук.

Сумма годового производства составила 287187 рублей [34].

Таким образом, объемы производства уменьшились почти вдвое и значительно изменился ассортимент продукции. В его составе нет «коронных» соловьевских бархатов и сложнорисунчатых тканей. Фабрика отстает и в техническом оснащении. Только в 1872 году построена котельная и приобретена небольшая паровая машина на 37 лошадиных сил, начинается постепенное переоборудование фабрики механическими станками и машинами. Резкое падение производства существенно повлияло на сроки и темпы реконструкции, так как ощущался недостаток средств.

Прекращение производства одной из фабрик и значительное сокращение его на оставшейся, вероятно, вызваны значительным повышением госпошлин на шелк и бумажную пряжу, ввозимые из-за границы, и общим экономическим спадом производства в России.

Авдотьинская фабрика Соловьевых просуществовала до революции. В 1918 году она была национализирована. В 1920-х годах было восстановлено производство. Фабрика существует до настоящего времени.

 

 

ГЛИНКОВСКАЯ ПИСЧЕБУМАЖНАЯ И БУМАГОПРЯДИЛЬНАЯ ФАБРИКИ

 

Калужский купец Тихон Усачев в 1791 году приобрел у Якова Александровича Брюса участок земли на реке Воре под селом Глинково. На нем сохранились две плотины и часть построек от бывшей здесь кожевенной фабрики Афанасия Гребенщикова. Отремонтировав производственные помещения, Усачев в 1796 году оборудовал в них писчебумажную фабрику. На ней вырабатывалась бумага: писчая, почтовая, типографская, обойная, оберточная, карточная и другие сорта - до 28-30 тысяч стоп в год, на сумму до 80 тысяч рублей (1 стопа равняется тысяче листов бумаги и весила 8 кг ).

Глинковская фабрика считалась одной из лучших в Московской губернии. На первой российской выставке мануфактурных изделий в 1829 году лучшим сортам ее бумаги присуждена большая серебряная медаль. На последующих выставках глинковская бумага отмечена золотой медалью. В 1839 году Усачев был произведен в мануфактур-советники, а в 1840 году ему присвоено звание «Почетный гражданин города Москвы».

В донесении сына Усачева Григория в Мануфактур-коллегию сообщается, что фабрика нанимает у соседнего помещика Федора Ершова 286 крепостных с оплатой за них владельцу ежегодно 10 тысяч рублей и подушных податей в казну [35].

Для размещения рабочих Усачев построил на противоположном берегу Вори два двухэтажных кирпичных здания, оборудовав их деревянными нарами. Эти жилища-спальни для рабочих использовались в две смены по 12 часов применительно к двухсменному режиму работы фабрики: одна смена работает, вторая отдыхает; затем они меняются местами на работе и в спальнях. В актах санитарного обследования этих жилищ отмечалось большая перенаселенность, духота, антисанитария. Нары не имели даже никакой подстилки. Позднее, при переводе фабрики на хлопкопрядение, была выстроена еще одна двухэтажная спальня для рабочих.

Глинковская фабрика была расположена по соседству с имением Глинково (Глинки), принадлежавшим с 1727 года Брюсам. Последней владелицей имения из этого рода была Екатерина Яковлевна Мусина-Пушкина-Брюс. Она жила за границей, а в имении хозяйничал приказчик да дворовые люди.В 1815 году Екатерина Яковлевна через поверенного объявляет о продаже имения с принадлежащими ему деревнями за 450 тысяч рублей.

Приобретение прекрасной, расположенной рядом с фабрикой усадьбы было заманчиво и престижно для купца Усачева. Однако он не был настолько богат, чтобы позволить себе такие огромные затраты.

Тем временем объявился второй покупатель – соседний помещик Федор Петрович Ершов. По взаимной договоренности они поделили имение на две части: усадебные постройки и 8577 десятин земли за 300 тысяч рублей приобрел Усачев, оставшиеся 1500 десятин земли, деревни Вачутино, Мишуково, Кабаново, Громково, Мизиново и Новую вместе с 650 душами крепостных «мужеска пола» – Федор Петрович Ершов.

Деньги на покупку Усачев взял в кредит у московского банкира Охотникова сроком на десять лет. Время показало, насколько рискованной была для Усачева эта покупка. Доходы с писчебумажной фабрики были мизерными. Продана значительная часть земли, а долг уменьшился лишь на 50 тысяч рублей. В 1822 году банкир Охотников умер. Вдова требует уплаты долгов, угрожая продажей имения с торгов. Усачев просит у казны ссуду в 250 тысяч рублей под залог фабрики.

Выехавшей на место оценочной комиссией фабрика была оценена в 424961 рубль[36]. Но в ссуде Усачеву отказано, предоставлена лишь отсрочка платежей. Неизвестно, каким образом выкручивался Усачев с уплатой долгов. Дело это растянулось на несколько лет, а долг все еще составлял приличную сумму. Тем временем все сроки окончательного расчета с банком истекли, фабрике угрожало банкротство; ее надо было спасать. В это время приходят на помощь родственники. В октябре 1838 года брат Ивана - Василий Усачев оформляет на свое имя покупку фабрики, спасая ее от банкротства и выручив брата из должников[37]. Вероятно, покупка была оформлена для проформы, так как на фабрике продолжал хозяйничать Иван Усачев. Теперь Иван задолжал брату, но с родственниками рассчитываться проще.

Однако возникли новые проблемы: писчебумажная фабрика исчерпала свои резервы, производство из года в год падает; все труднее становится обеспечивать производство сырьем. Усачев упорно ищет выход из создавшегося положения.

В начале XIX века Россия не имела своих прядильных фабрик, и пряжу для ткацких фабрик закупали за границей. Стремясь избавиться от импорта пряжи, царское правительство начинает поощрять заведение отечественных прядильных фабрик. Посчитав это дело более прибыльным, Усачев в 1846 году начинает переоборудование писчебумажной фабрики в хлопкопрядильную. Из-за недостатка средств эта работа затянулась на десять лет, в течение которых писчебумажное производство постепенно сокращалось, а прядильное наращивало темпы.

В 1853 году на прядильной фабрике было установлено 17000 веретен, занято 400 рабочих и выработано пряжи на 540 тысяч рублей[38]. В 1856 году переоборудование фабрики было закончено, а писчебумажное производство прекращено. В последующие годы мощность прядильной фабрики была доведена до 30000 веретен. В 1872 году выработано пряжи 46 тысяч пудов; вместе с надомниками здесь трудятся 757 человек, а годовое производство составило 933500 рублей[39].

С 1853 года владельцами фабрики становятся братья Алексеевы, а в 1854 году их сменили малолетние наследники, и фабрика переходит в ведение Богородской земской управы.

В 1862 году фабрику вместе с усадьбой приобретает компания Колесовых. В усадьбе Колесовы не жили, считая ее колдовской. Их «хозяйствование» нанесло ей непоправимый ущерб. Парк усадьбы был богато украшен скульптурами, вывезенными Я.В.Брюсом из-за границы во время его многочисленных поездок по заданиям Петра I . Купчиха Глафира Колесова, религиозная фанатичка, усмотрела в обнаженных фигурах богов и богинь кощунство и святотатство; она приказала разбить скульптуры и побросать в Ворю. Так варварски была уничтожена целая коллекция скульптур, украшавших брюсовский парк.

Фабрика продолжала работать стабильно. В 1879 году Колесовы продают ее вместе с усадьбой купцу Якову Лопатину за 200 тысяч рублей – баснословно низкую цену. Ведь в 1822 году только фабрика была оценена почти в 425 тысяч рублей, а тут еще и усадьба со всеми постройками и оставшиеся к тому времени 348 десятин земли с лесом. Видимо, все это хозяйство, и фабричное, и усадебное было крайне запущено.

При Лопатине фабрика производит 40-45 тысяч пудов пряжи в год. Он принимает меры к приведению фабрики в порядок. Но в 1899 году его постигло несчастье: от прямого попадания молнии сгорел главный усадебный дом вместе со всеми запасами хлопка, находившимися в нем. Надо было восстановить перекрытия и кровлю, отремонтировать стены и разобрать завалы. После ремонта дом так и остался под складом, только хлопок заменили пряжей.

Не успел Лопатин оправиться от одной беды, как его постигла вторая, более страшная: 7 сентября 1902 года по неизвестной причине дотла сгорела фабрика вместе со всем содержимым. Остались лишь полуразвалившиеся остовы зданий. Восстановить фабрику было невозможно, ее надо было строить заново. Лопатину это было не под силу, и фабрика прекратила свое существование.

У Якова Лопатина оставалось еще 348 десятин земли, да хозяйская лавка в Корпусах. Он занимался торговлей, обрабатывал пахотную землю. В 1914 году Лопатин продает усадьбу Глинки с 348-ю десятинами земли вязниковскому купцу Малинину. Тот создал в деревне Кабаново лесопильный завод, передав усадьбу и завод сыну, который торговал лесоматериалами, сводя доставшийся лес.

В 1918 году усадьба была национализирована. Не пережив потери, сын Малинина, по воспоминаниям старожилов, покончил с собой.

 

Городищенская суконная фабрика Четвериковых

 

До 1715 года в России не было ни одного суконного предприятия. Сукна ввозились главным образом из Англии. Преимущественное развитие вначале получило шелкоткачество, затем начинают появляться хлопчатобумажные фабрики и позднее всех ? суконные и шерстяные. В первой четверти XVIII столетия возникли полотняная и суконная мануфактуры, снабжавшие флот и армию парусными полотнами и обмундированием. В 1814 году из 539 фабрик и заводов Московской губернии шелковых было 134, суконных ? только 28.

Стремясь освободиться от импорта шерстяных и, в первую очередь, суконных тканей, царское правительство принимает ряд мер по увеличению отечественного их производства, в том числе путем предоставления беспроцентного займа на устройство суконных фабрик. Все, даже мелкие крестьянские, суконные фабрики были обследованы и взяты на учет. Им было предписано ежегодно поставлять казне определенное количество сукна под угрозой "отобрания фабрик", если задание не будет выполнено.

Первой суконной фабрикой в ближайшей округе Лосино-Петровского стала Купавинская фабрика Григория Бабкина. С 1744 года в Купавне существовала смешанная шелко- и бумаготкацкая фабрика. Начиная с 1821 года она переходит на производство сукна.

Следом создают суконную фабрику в селе Городищи братья Четвериковы. В 1841 году фабрика размещалась в двух каменных и десяти деревянных строениях. На ней работало 368 человек вольнонаемных рабочих, установлено 60 ткацких станов, выработано за год сукна "средней доброты" на 150 тыс. рублей. В 1845 году объем производства увеличился до 262,5 тыс. рублей. В 1851 году продукция Городищенской фабрики была представлена на Всемирной мануфактурной выставке в Лондоне, где получила высокую оценку.

Благодаря большому спросу на суконные ткани фабрика развивается быстрыми темпами. В 1853 году на ней занято 610 рабочих. По тому времени это было крупное промышленное предприятие. Из года в год увеличивая производство, владельцы фабрики настойчиво работают над расширением и улучшением ассортимента. Их продукция отмечена присуждением медалей на всероссийских выставках мануфактурных изделий в 1853 и 1861 годах.

В 1855 году Четвериковы приобретают и устанавливают паровую машину в 30 лошадиных сил и начинают замену ручных ткацких станов и прядильных машин механическими. В 1851 году было выдано разрешение на поездку "русского промышленника Четверикова" в Англию, Бельгию, Германию, Италию и Францию для ознакомления с работой суконной промышленности и для изучения механического прядения и ткачества. Возвратившись из поездки в Европу, Четвериков вплотную занимается техническим перевооружением предприятия. В 1860 году при меньшей численности рабочих (500 человек) фабрика выработала 130 тысяч кусков сукна на сумму 1,8 млн рублей. В 1871 году устанавливается вторая паровая машина.

В 1879 году фабрика состоит из девяти производственных корпусов, из них три двухэтажных каменных и шесть деревянных от двух до четырех этажей. На фабрике установлены 33 чесально-прядильные машины и 143 механических ткацких станка, рабочих – 650 человек, из них 550 живут при фабрике в построенных для этой цели спальнях, а 100 ? приходящие из ближайших селений. Следует отметить, что Четвериковы относились к числу тех немногих фабрикантов, которые заботились не только о своих прибылях, но и вкладывали немалые средства в улучшение бытовых условий своих рабочих.

Сравнительно недорогая цена тканей (от полутора до трех рублей за аршин) делала их доступными широкой массе покупателей, что является одной из причин постоянно растущего спроса и устойчивой работы предприятия. Постоянно наращивая производственные мощности фабрики, Четвериковы продолжают широко использовать труд надомников. Так, в 1883 году 345 надомников изготавливали сукна и трико для Четвериковых на ручных ткацких станах.

Максимально используя производственные мощности прядения, фабрика начинает выпускать на продажу часть шерстяной пряжи. В 1902 году ею было выработано на 562 тысячи рублей. В это время число работающих составило 1320 человек, в том числе 479 надомников.

К началу войны 1914 года фабрика имела основной капитал в 1 млн рублей; на ней установлены паровые двигатели мощностью в 1000 лошадиных сил, работало 1005 человек, сумма годового производства составляла 2,3 млн рублей.

В 1918 году фабрика национализирована. В послеоктябрьский период – это одна из крупных суконных фабрик страны. По сведениям за 1932 год, на фабрике произведено 1,6 млн метров сукна и 746 тонн пряжи на сумму 9 млн рублей. Основные фонды фабрики оценивались в 3,9 млн рублей. Численность промышленно-производственного персонала составляла 1339 человек.

 

 

Развитие текстильной промышленности в Лосиной (Петровской) слободе

 

В XIX веке в бывшем Богородском уезде и ближайшей округе Петровской слободы бурно развивается текстильное производство, преимущественно шелкоткачество. Широкое распространение получает надомничество, благодаря чему большое количество людей с детского возраста осваивает профессии ткачей, мотальщиков, сновальщиков и др.

В Петровской слободе во второй половине XIX века возникли более десятка ручных кустарных, главным образом шелкоткацких, фабрик. Некоторые из них даже не были фабриками, как таковыми. Пряжа раздавалась надомникам, а готовые ткани продавались в Москве. Так, в недрах кустарного ткачества создавались квалифицированные кадры, послужившие становлению и развитию двух наиболее крупных шерстоткацких фабрик (Монинской и Тимонинской) в соседних селах ? Аристов погост и Никольское-Тимонино.

 

Ручная шелкоткацкая фабрика Жеребцовых

 

В 1855 году в Петровской слободе появляется первая ручная шелкоткацкая фабрика Тихона Жеребцова. Она имела в установке 50 ткацких станов, на которых работали 55?60 рабочих. В год вырабатывалось продукции на 28?32 тыс. рублей. Как и другие шелкоткацкие заведения, в то время фабрика работала на импортной пряже. В 1900-х годах были резко увеличены пошлины на ввоз шелка-сырца и пряжи. В результате многие фабрики вынуждены были уменьшить производство, а некоторые, более слабые, и вовсе прекратить работу. Фабрика Жеребцова выстояла, но производство сократилось до 20 тысяч рублей.

Была и другая немаловажная причина, которая могла повлиять на расстройство дела Жеребцовых. Сын фабриканта, студент Юрьевского университета Николай Тихонович Жеребцов был членом забастовочного комитета и руководителем боевой революционной рабочей дружины в Петровской слободе в 1905 году. После разгрома дружины казаками в декабре 1905 года все 32 ее члена во главе с Жеребцовым и Зотовым (сыном богородского фабриканта) были брошены в Богородскую тюрьму. Арестованным грозили суд и жестокая расправа. Родственникам удалось устроить побег Жеребцова и Зотова и переправить их в Америку. Стоило это недешево и ощутимо сказалось на финансовом состоянии фабрики и без того едва сводившей концы с концами.

Возвратившись на родину после Октябрьской революции, Николай Тихонович Жеребцов работает вместе с видным советским партийным и государственным деятелем Л.Б.Красиным в Наркомате торговли и промышленности, а с 1920 года – в Наркомате внешней торговли. Вместе с Красиным, назначенным полпредом и торгпредом, выезжает в Великобританию. В Россию Жеребцов не возвратился, и дальнейшая его судьба не известна. По воспоминаниям старожилов, в первые после революции, голодные годы Жеребцов высылал из Англии продовольственные посылки своим родственникам и друзьям.

Где находилась фабрика Жеребцовых? На этот вопрос можно ответить лишь предположительно. Их жилой дом, сохранившийся по настоящее время, находится на Малой площади. Видимо, фабрика была там же, так как обычно свои жилые дома хозяева фабрик строили на фабричной земле.

Фабрика Тихона Жеребцова с трудом дотянула до 1917 года. В советское время производство не восстанавливалось.

В 1886 году в Петровской слободе появляется еще одна шелкоткацкая фабрика ? Екатерины Петровны Жеребцовой. Это была небольшая ручная фабрика с 30-ю рабочими и суммой годового производства в 15 тыс. рублей. По всей видимости, существовала она недолго. После 1907 года в числе действующих она не значится.

 

Шелкоткацкая фабрика Шориных

 

В 1860-е годы Михаил Григорьевич Шорин работал ткачом на дому, имея 2?3 стана. Он вырабатывал и продавал “фулярчики” (шелковые платки). Ткачеством занималась вся его семья. Стремясь расширить производство и завести собственную фабрику, Шорин посылает своего сына Николая обучаться бархатному делу к пашуковскому фабриканту Канаеву. Обучив сына, Шорин постепенно заводит собственное дело, специализируясь на выработке полушелковых тканей и бархата.

В 1871 году у Шорина уже установлено 30 станов, на него работают 30 ткачей. В 1884 году выработано продукции на 18 тысяч рублей. Постепенно фабрика расширяется, увеличивает производство; она занимает целый квартал на углу теперешней площади Революции. В 1884 году фабрика состоит из восьми бревенчатых одноэтажных строений, крытых железом; два из них – жилые дома хозяев; пять помещений заняты ткацкими станками; шестое – имеет полуподвал, в котором находятся столовая для рабочих, гладильное, мотальное и сновальное отделения, а также контора; наверху – ткацкие станы. В материалах санитарного обследования отмечается, что станы расставлены тесно, в 2?3 ряда, между ними буквально "втиснуты" шпульные колеса. Рабочих на фабрике от 60 до 120. В летнее время производство сокращается наполовину, так как рабочие соседних селений, имеющие землю, уходят ее обрабатывать. Рабочий день начинается в 5 часов утра и продолжается до 9?10, а иногда и до 11 часов вечера. Только в 1897 году под давлением рабочих царское правительство ограничило рабочий день 11,5 часами. Со слов хозяина, заработок в неделю составляет мужчины 3?5 рублей, женщины ? 2?3 рубля, малолетнего и подростка – 70?80 копеек. Рабочие из дальних деревень харчуются на фабрике, берут продукты в долг в хозяйской лавке по повышенной цене, ночуют при фабрике, "на станах".

В 1893 году было выработано полушелковых тканей и бархата 34 тысячи аршин на сумму 40 тысяч рублей. В 1900-е годы производство уменьшилось до 32 тыс. рублей, но фабрика пережила кризисный период и просуществовала вплоть до Октябрьской революции. После революции производство не восстанавливалось.

До настоящего времени от фабричных и жилых помещений бывшей фабрики Шорина сохранилась часть построек, занятых продовольственным магазином, магазином сельпо, пакетным цехом (помещение, в котором после революции был детский сад). Жилой дом владельца фабрики в 1992 году уничтожен пожаром.

В послеоктябрьский период в одном из жилых домов Шорина, расположенном на площади Революции, помещался первый Совет рабочих депутатов Лосино-Петровской слободы, позднее – начальная школа, в последующие годы (до пожара) ? продовольственный магазин. В 1930?40-е годы в одном из помещений находилась пошивочная мастерская; в другом была аптека. На углу площади Революции сохранился второй жилой дом Шориных.

Владелец фабрики состоял попечителем начальной земской школы в Петровской слободе.

 

Шелкоткацкая фабрика Галкиных

 

Это одна из сохранившихся до настоящего времени фабрик Лосино-Петровской слободы. Фабрика входит в состав производственного объединения "Красный шелковщик" с центром в деревне Авдотьино. Время основания – 1860 год, основатель ? Алексей Иванович Галкин.

В 1870 году на фабрике имеются 60 ручных ткацких станов, работают 60 ткачей. Кроме того, 65 надомников получают пряжу и сдают ткани через раздаточную контору. Произведено и продано продукции на 40 тыс. рублей. В 1871 году число рабочих на фабрике осталось прежним, но число надомников увеличилось до 85, сумма годового производства составила 75 тыс. рублей. Указанные цифры говорят сами за себя: надомничество было выгодно для владельцев фабрик. Не тратя средств на строительство фабричных помещений, на приобретение оборудования, не заботясь о социальных нуждах рабочих, можно было увеличивать производство тканей и, следовательно, прибыль.

Начиная с 1893 года, особенно в 1900?10-х годах, Галкин существенно увеличивает производство лент – продукции постоянного массового спроса. Число рабочих увеличивается до 100?115, а годовое производство ? до 115?130 тыс. рублей.

В годы первой мировой войны из-за больших затруднений с получением пряжи производство сократилось, но фабрика уцелела до национализации ее в 1918 году. В первые годы советской власти она была законсервирована. В 1927 году на ее базе была создана кооперативная артель "Красный кустарь". В 1930 году ручные ткацкие станы были заменены швейцарскими механическими станками. В 1940 году были установлены лентоткацкие станки. В годы Великой Отечественной войны артель вырабатывала погоны, хлопчатобумажную ленту для кавалерии и пр.

С 1956 года фабрика переводится в разряд государственных предприятий, производит плюш, поплин, маркизет, штапельные ткани. С 1962 года она перепрофилирована на выработку ткани для парашютов и расширена за счет постройки нового производственного корпуса, установки более производительного оборудования.

Кроме описанных в Петровской слободе в разное время существовали небольшие шелкоткацкие ручные фабрики братьев Пелевиных (находились на месте Юхотного завода), братьев Костровых, Михаила Пылова, Екатерины Кулаковой, Василия Сергеевича и Василия Андреевича Галкиных, шпульная фабрика Мясниковых и др. Кроме двух первых, действовавших до Октябрьской революции, остальные существовали недолго – 5–7 лет. Не выдержав конкурентной борьбы, они вынуждены были свертывать и прекращать производство, не оставив заметного следа в истории Петровской слободы.

 

Фабрика мокрой отделки сукна Анисима Тюляева

 

3 октября 1867 года обуховский купец Анисим Тюляев, владеющий в поселке Обухово суконной фабрикой с 1852 года, покупает с торгов бывшую казенную Лосиную фабрику и в 1868 года переоборудует ее под нужды суконного производства, создав здесь производство мокрой отделки сукна. На этой фабрике работали от 65 до 120 человек. Фабрика размещалась в одном каменном одноэтажном здании. В 1930-е годы надстроен второй этаж. Здание сохранилось до настоящего времени. До 1995 года в нем находился IV корпус санатория "Монино". В настоящее время здание передано на баланс города Лосино-Петровского.

Обуховская фабрика Тюляева была одной из крупных в Московской губернии. На ней трудилось более 600 рабочих, а также большое количество надомников. В год производилось продукции на 1?1,6 млн рублей. Фабрика мокрой отделки в Петровской слободе существовала до ее национализации в 1918 году, после чего производство не возобновлялось. Основное здание и сохранившиеся хозяйственные постройки использовали для разных целей: под столовую для голодающих детей в 1918–1920 годы, общежитие рабочих – в 1930-е годы; с 1936 года ? интернациональный детский дом.

 

 

5. КОЖЕВЕННЫЙ ЗАВОД ПИМЕНОВА В ПЕТРОВСКОЙ СЛОБОДЕ

 

Завод был основан Василием Дмитриевичем Пименовым в 1853 году. По воспоминаниям старожилов он располагался на месте, где в настоящее время находится здание жилуправления (старой милиции), занимающее целый квартал. Он размещался в пяти производственных помещениях, в которых производилась выделка кож. Пошив изделий осуществлялся в основном надомниками. На заводе выделывались тонкие мягкие кожи из шкур овец и коз – замша и лайка. Из них изготавливали мужские, дамские и детские перчатки и рукавицы. Здесь же обрабатывали юфтевым способом телячьи шкуры. Из них шили ранцы и сумки. Все работы выполняли вручную.

В 1869 году было произведено и продано 55800 пар перчаток и рукавиц и 15000 ранцев на сумму 43250 рублей серебром. На заводе работали 50 рабочих и 1 мастер. Для пошива изделий были привлечены 100 надомников.

В последующие годы, приобретя Юхотный завод, Пименов значительно расширяет производство, доведя его оборот в 1883 году до 319,6 тысяч рублей. На Пименова работают 100 человек на заводе и 164 надомника.

В 1894 году завод значится в числе действующих. Более поздних сведений о его существовании не обнаружено.

 

 

 

МЕДНО-ЛАТУННЫЕ ЗАВОДЫ

В 1811 году купцом Зерновым был основан медный завод на реке Пружонке, у деревни Дядькино. На нем трудились 60 человек. Завод выпускал в год 3500 пудов медно-латунных изделий: листовой меди, котлов, кубов, труб.

В 1822 году на реке Воре, при впадении в нее речки Любосеевки, купцом Андреем Яковлевичем Савельевым был создан еще один медно-латунный завод при деревне Власово ( в настоящее время – Медное-Власово). Это было уже более крупное предприятие; на нем было занято 140 рабочих и 4 мастера. Завод вырабатывал листовую медь и латунь, тазы, подносы, котлы, кубы и другие предметы. По сведениям за 1841 год было выработано продукции на сумму 151 886 рублей. Завод размещался в семи каменных и двенадцати деревянных строениях. В 1845 году он еще продолжал наращивать производство, выработав продукции на 169 575 рублей.

После смерти Савельева завод принадлежал его жене Ольге Федосеевне. В 1850-ые годы производство резко падает: почти вдвое сокращается выпуск продукции, на 100 человек уменьшается численность рабочих.

В 1860 году Власовский медно-латунный завод у вдовы Савельевой приобретает купец Зернов, владелец аналогичного завода на реке Пружонке. Однако он оказался не в состоянии восстановить прежний уровень производства и, через три года, завод переходит в собственность Авдотьинских шелковщиков – братьев Соловьевых.

Новые владельцы постепенно восстанавливают производственные мощности, приобретают сырье и материалы, возвращают многих из ранее уволенных квалифицированных рабочих. В результате в 1871 году годовое производство доводится до 13 тысяч пудов, а сумма годового производства до 165 206 рублей.

Неизвестно, сколько времени просуществовал завод, так как сведений о нем после 1871 года не обнаружено.

 

Глава 6. Фабрики Шишовых и создание Монинского камвольного комбиата

 

 

 

АСЕЕВСКАЯ ФАБРИКА ШИШОВЫХ

 

Братья Василий и Михаил Сергеевичи Шишовы были крепостными крестьянами деревни Асеево, находившейся в дворцовом ведомстве. Как и многие их земляки, в свободное от сельскохозяйственных работ время, занимались ткацким ремеслом. А отличало их от своих односельчан то, что оба обладали талантом рисовальщиков. Это и побудило их искать счастье на стороне, где можно было с большей отдачей использовать свои художественные способности. Выхлопотав себе право на оброк, братья перебрались в Москву, где работали ткачами на небольших частных фабричках.

Попробовал однажды Василий тайком от хозяина выработать шаль с рисунком. Получилось неплохо. А хозяину показать боялся. Но недолго держался секрет; заглянув в светелку, где стояли станы Шишовых, хозяин был поражен красотой и свежестью рисунка. С тех пор Шишовы изготавливали шали только по своим рисункам. Хоть и скуповат был хозяин, но жалованья ткачам прибавил. Да и шали их расходились нарасхват.

Ну а братья были крепкой закваски: задумали свое дело завести. Складывали копеечку к копеечке, экономя буквально на всем. Можно было начать с одного-двух станов, как делали другие. Начинать решил старший – Василий, поставив два стана в своем доме, да еще два в приделанной к нему пристройке. Понемногу начал раздавать пряжу надомникам. А тут нежданно-негаданно привалило счастье. У соседнего помещика князя Ивана Ивановича Одоевского в качестве воспитанниц жили две дочери от его гражданского брака, две невесты, которых надо было пристроить в жизни. Подрастала и законная дочь – Варвара Ивановна. Князь давно присматривался к старшему из братьев, уже начавшему свое дело в 1785 году. Он ему нравился своей хваткой, трудолюбием, какой-то природной интеллигентностью. Вот так и выдал князь свою побочную дочь Елизавету за Василия Шишова, разумеется, с приданым, хотя и небольшим. Но оно было хорошим подспорьем Шишову для развития производства.

Второй брат, Михаил, начал свое производство в Асееве только через пять лет после Василия, в 1790 году. По всей видимости, не хватало денег. Обе фабрички вырабатывали шелковые и полушелковые платки и шали. По сведениям за 1796 год, у Шишовых работало от 16 до 30 человек, было выработано и продано различных платков на 50,9 тысяч рублей.

В 1798 году Василий Шишов умер. Фабрика по наследству достается его единственному несовершеннолетнему сыну – Ивану. Его опекуном становится дядя – Михаил Шишов. В последующие годы сведения по фабрике Михаила Шишова отсутствуют. Вероятно, в это время фабрики объединены. В 1812 году фабрикой Василия Шишова руководит уже его сын Иван, достигший 20-летнего возраста. Он унаследовал от отца талант художника, что позволило значительно расширить ассортимент, обогатив его сложнорисунчатыми шелковыми тканями, узорчатым бархатом и др. В то же время продолжается выработка шалей, платков, мужских шарфов, жилетной ткани, ткани для халатов.

В сведениях за 1813-1814 гг. появились снова обе фабрики, объединенные, пока племянник был несовершеннолетним. На фабрике покойного Василия Шишова установлен 31 стан, выработано 1268 платков; у Михаила Шишова – 42 стана, на которых изготовлено 2836 платков. На обеих фабриках занято 128 рабочих.

В 1835 году на Всероссийской промышленной выставке мануфактурных изделий узорчатые ткани, шали и мужские шарфы Асеевской фабрики И.В.Шишова были отмечены присуждением золотой медали. Еще одну золотую медаль ткани и шали Шишова получили на выставке в 1839 году. На одной из последующих выставок в 1849 году произведения фабрики Шишова награждены большой серебряной медалью «За трудолюбие и искусство» и Почетным дипломом.

Подробные сведения об Асеевской фабрике Ивана Шишова имеются за 1841 год. Она размещалась в двухэтажном деревянном здании, в котором были установлены 211 ручных ткацких станов, в том числе 50 жаккардовых. Всего за этот год выработано всех видов тканей 126600 аршин и 64900 платков и шалей на сумму 152215 рублей. На фабрике работали 350 человек. Кроме того, Шишов имел раздаточные конторы в семи деревнях: Асеево, Назарово, Балобаново, Новинки, Жеребцы, Никифорово и Григорьево. В них раздавали пряжу и задания ткачам-надомникам и принимали изготовленную ими продукцию. Надомников числилось 450 человек.

В 1843-1845 гг. число рабочих, включая надомников, достигает 900-1100 человек, соответственно увеличивается и сумма годового производства до 200-246 тысяч рублей.

Собственно на Асеевской фабрике Шишовых, основанной в 1785 году, в 1844 году работало 400 человек. С этой цифрой мы встретимся не раз при оформлении И.В. Шишовым разрешения на вновь выстроенную фабрику при Аристовом Погосте. Одновременно с Асеевской у него действует небольшая ручная фабрика в Москве, в Басманной части, в доме жены. Время основания этой фабрики неизвестно. Известно лишь, что она была переведена в Басманную часть из Лефортова в 1838 году. На фабричке было установлено 24 ручных ткацких стана, в том числе 10 жаккардовых, по одной мотальной и сновальной машине, производилось продукции в год на 42250 рублей, на ней работало 30 человек.

В 1840-е годы была выстроена фабрика на Мунинской пустоши. После долгих проволочек по инстанциям в 1849 году было получено разрешение на ее содержание при условии иметь рабочих не более 400 человек. Но такое количество рабочих Шишов уже имел на Асеевской фабрике. Следовательно, расширять производство при Аристовом погосте можно было лишь сокращая его в Асееве, что и делает Шишов постепенно, в течение нескольких лет. Он решил объединить обе фабрики - в Монинскую, ликвидировав Асеевскую. В этом была и экономическая, и административная целесообразность: сокращались управленческие и транспортные расходы, в одном месте сосредоточивался ассортимент тканей, создавалась единая технологическая цепочка. Это имело большое значение в связи с переводом фабрики с шелка на шерстяное производство. Естественно, что и руководить фабрикой, сосредоточенной в одном месте, проще.

Но провести в жизнь намеченное оказалось непросто: как всегда катастрофически не хватало средств, а вновь выстроенная фабрика была мизерной и основным источником дохода еще долгое время продолжала оставаться Асеевская фабрика. На Монинской начиналось с 25 станов. Чтобы наращивать производство, надо было строить новые производственные помещения, склады, создавать вспомогательные службы. Деревянное здание фабрики в Асеево пришло в ветхость, его тоже надо было поддерживать. Все это требовало немалых затрат. Поэтому так затянулась работа по объединению фабрик. Только в начале 1860-х годов число станов на Монинской фабрике было увеличено до 95, из которых 50 были жаккардовыми. Фабрика к этому времени уже перешла на шерстоткачество. Это был период становления нового производства, и сумма годового производства составляла пока 50-53 тысячи рублей. В то же время, ограниченный возможностью содержать более 400 рабочих, Шишов вынужден свертывать производство в Асееве, что подтверждают следующие отчетные сведения по Асеевской фабрике:

 

 

В 1884 году Асеевская фабрика прекращает свое производство. Таким образом, Асеевская фабрика Шишовых, являющаяся первым текстильным предприятием в ближайшей округе города Лосино-Петровского просуществовала почти сто лет. Но дело, начатое бывшим крепостным Василием Шишовым, продолжали его потомки на Монинской фабрике при Аристовом погосте, ставшей прародительницей Монинского камвольного комбината, крупнейшего предприятия шерстяной промышленности страны.

 

ШЕЛКО- И ШЕРСТОТКАЦКАЯ ФАБРИКА ШИШОВЫХ ПРИ АРИСТОВОМ ПОГОСТЕ (МОНИНСКАЯ)

 

Основатель Асеевской шелкоткацкой фабрики Василий Сергеевич Шишов в 1790-е годы становится купцом II гильдии. После его смерти фабрика по наследству досталась сыну - Ивану Васильевичу Шишову(1792-1861). В 1820-е годы образовался небольшой резерв капитала, который можно было использовать на расширение производства. Но своей земли в Асееве у Шишовых не было.

16 декабря 1829 года Иван Васильевич приобрел пустошь Мунину (Монину) на левом берегу речки Звероножки, по соседству с селом Аристов погост. У него появилась собственная земля, на которой можно было расширять производство. Но на это не хватало средств и потребовалось более десяти лет, чтобы скопить нужную сумму и начать строительство. Судя по отрывочным сведениям, начало строительства относится к 1840 году, окончание – к 1845, когда было начато дело о получении разрешения на производство работ во вновь выстроенной фабрике. Она состояла из небольших деревянных одноэтажных помещений. В 1845 на новой фабрике установлено 25 ручных ткацких станов, были заняты 45 человек. Из-за недостатка средств фабрика крайне медленно увеличивает производство. Основным источником доходов продолжает оставаться Асеевская фабрика. Но она вынуждена сворачивать производство, так как для Шишова установлен предел количества рабочих – не более 400 человек. Это означало, что увеличивать число работающих на новой фабрике можно было лишь сокращая их на Асеевской. Этот процесс продолжался до 1884 года, то есть 40 лет.

В 1863 году на Монинской фабрике имелось четыре деревянных производственных помещения общей площадью 750 квадратных метров. В 1860-е годы Иван Шишов начинает переводить новую фабрику с шелка на производство шерстяных тканей. В 1869 году на фабрике при Аристовом погосте установлено 45 гладевых и 50 жаккардовых станов, выработано продукции на 53 050 рублей. Ко времени ликвидации Асеевской фабрики на Монинской числится 150 рабочих.

Итак, Асеевская фабрика закрыта, Монинская, несмотря на вложенные в нее средства, не приносит дохода.. А тем временем в Европе и в России назревают важнейшие события, связанные с промышленным переворотом.

В конце XVIII – начале XIX веков произошла промышленная революция в Англии, ознаменовавшаяся созданием паровой машины и механических машин и станков, переходом от ручного труда к машинному производству, от капиталистической мануфактуры, основанной на разделении труда и ручном производстве к капиталистической фабрике с машинным трудом. Промышленный переворот дал мощный импульс развитию производства, росту производительности труда, одновременно усилил концентрацию производства и конкурентную борьбу между предпринимателями. Выживали и развивались наиболее крупные предприятия, обладающие достаточным капиталом для строительства кирпичных производственных зданий взамен деревянных, не пригодных для нового оборудования. Большие средства требовались также на приобретение паровых машин и механических машин и станков.

У Шишовых таких денег не было. Встает вопрос – как выжить, не разориться. В подобном положении оказались многие предприниматели. Выход был один – объединять капиталы, привлекать в дело богатых купцов. В это время создаются многие товарищества на паях, акционерные общества. По этому, единственно возможному для выживания пути и пошел владелец Монинской фабрики Николай Иванович Шишов.

В 1863 году, после смерти Ивана Васильевича Шишова, фабрика была поделена между братьями Николаем и Иваном Ивановичами. На первой из них было 100 рабочих, на второй – всего 10 человек. В конце 1880-х годов Николай Иванович Шишов знакомится с богатым купцом Павлом Горбуновым. По началу Горбунов помогал Шишовым реализовывать их ткани. Владелец фабрики и купец нашли общий интерес – расширение и модернизацию производства на базе внедрения машинной техники. Шишовы имели землю, где можно было развернуться, что имело большое значение; они были хорошими специалистами – ткачами и художниками, ткани их фабрики пользовались хорошей репутацией и спросом. И Горбунов решается. В 1888 году он одолжил деньги Шишову на строительство кирпичного корпуса, а в 1898 году они создают совместное Товарищество «Шишов – Горбунов». После создания Товарищества дело пошло на лад. В 1890 закончено строительство кирпичного корпуса. Производственная площадь для установки механических машин подготовлена. Начинаются хлопоты, связанные с приобретением паровой машины и механических ткацких станков. Но Николай Иванович Шишов тяжело болен, в 1892 году он умирает. Фабрику возглавил его брат, Иван Иванович. Ему в помощь в качестве управляющего привлечен немец Шеффер, ставший третьим компаньоном Товарищества, которое стало именоваться «Товарищество Монинской мануфактуры Шишов - Горбунов и Ко» или «Торговый дом Шишов - Горбунов и Ко».

Когда создавалось Товарищество, Шишовы говорили так: голова и руки в нем наши, а деньги Горбунова. И это сообщество активно развивает производство. В 1893 году в новом корпусе установлены 112 механических ткацких станков, по одной мотальной, сновальной и шлихтовальной машине. Непосредственно на фабрике заняты 100 рабочих, выработано 19280 кусков шерстяных и полушерстяных тканей на сумму 150 тысяч рублей. Выданное в связи с постройкой нового корпуса Свидетельство Губернского управления разрешало иметь только 100 рабочих. Это число и фигурируют в отчетных данных. Одновременно на Торговый дом Шишова - Горбунова работают еще 106 надомников.

В 1895 году построен одноэтажный деревянный ткацкий корпус (крольчатник), в котором установлены 50 ручных ткацких станов. На них вырабатывали наиболее сложный ассортимент тканей. Позднее появятся каретки и жаккардовые машины на механических станках, а пока их нет, выручали ручные станы. Свидетельством на деревянный корпус дозволялось увеличить число рабочих еще на 56 человек.

В 1893 году к первому кирпичному корпусу пристраивается продолжение (оно заметно и сейчас на корпусе, занятом ПТУ). К нему с внутренней стороны двора пристраивается помещение для котельной и паровой машины. В это же время построены две спальни для рабочих: одна - двухэтажная деревянная, первый этаж - кирпичный, второй – деревянный - и одноэтажный жилой дом для служащих.

В последующие годы фабрика продолжает наращивать свои основные фонды и увеличивать производственные мощности. В 1907 году выстроен и оборудован механическими станками корпус № 7, в 1909 – корпус № 2. К 1910 году основной капитал фабрики составляет 900 тысяч рублей. В этом году на фабрике работают 395 человек, выработано тканей на 741 тысячу рублей.

Расширение фабрики сопровождалось одновременным строительством новой котельной ( 1908 г .) и заменой маломощных паровых двигателей: их установлено два – 260 и 350 лошадиных сил. В 1913 году, фабрика перешагнула миллионный рубеж: было выпущено продукции на 1 млн 266 тысяч рублей; численность работающих увеличилась до 500 человек, а основные фонды выражались в сумме 1 млн 150 тысяч рублей.

По отзывам старожилов, фабрика Шишовых отличалась постоянством кадров, здесь были лучше, чем на соседних фабриках, условия труда и быта рабочих и служащих. Профессия ткачей становилась потомственной. Возникли рабочие династии Залогиных, Рыжковых, Тюриных, Ершовых, Пелевиных, Карасевых и других.

В 1916 году построен корпус № 8. Однако в связи с империалистической войной, революцией и гражданской войной он был законсервирован и введен в строй только в 1925 году.

Накануне революции 1917 года Монинская фабрика превратилась в довольно крупное предприятие шерстяной промышленности России. На ней были установлены 492 механических ткацких станка, сохранились 54 ручных ткацких стана с жаккардовыми машинами в деревянном корпусе, 134 механических станка были оборудованы каретками Добби и Годсона, 76 – жаккардовыми машинами. При фабрике имелся свой приготовительный отдел, оборудованный также в основном механическими и частично ручными машинами.

Энергетическое хозяйство состояло из двух паровых котлов, экономайзера, двух паровых машин мощностью 275 и 500 лошадиных сил, нефтяного двигателя, двух динамо-машин постоянного тока (110 вольт).

Немало средств было вложено в социальную сферу: построены баня-прачечная, детский приют (ясли), шесть одноэтажных жилых деревянных домов, кирпичный двухэтажный дом для служащих, трехэтажная кирпичная спальня для рабочих. Еще раньше, в начале 1900-х годов – кирпичная двухэтажная спальня для рабочих (малая казарма) с пристроенной к ней харчевой лавкой и двухэтажной деревянной спальней.

О себе владельцы фабрики тоже не забывали: в 1877 году они приобрели поместье Лукино-Варино, ставшее их основным местом жительства. На берегу Звероножки, рядом с фабрикой, был выстроен дом владельца фабрики. А когда семья разрослась, то такой же дом с хозяйственными постройками был выстроен недалеко от фабрики, на горе у пруда. (В нем в советские годы размещался детский сад № 2).

Итак, с момента возникновения Монинской фабрики при Аристовом погосте до ее национализации прошло 73 года. Непросто складывалась ее история: были трудные годы становления, связанные с постоянной нехваткой средств, когда производство еле-еле двигалось вперед, когда ее владелец Иван Васильевич Шишов уже подумывал продать фабрику и перебраться в Москву. Но там маленькая кустарная фабричка в доме жены в Басманной части не имела никаких перспектив расширения и не сулила хозяину больших доходов. Пришлось от этой идеи отказаться. Более успешным был второй период, связанный с созданием Торгового дома «Шишов-Горбунов и Ко». Оно оказалось главным фактором превращения кустарной ручной фабрики в крупное современное механизированное предприятие, оснащенное по тому времени механическими станками и машинами на уровне передовой техники.

К ВОПРОСУ О ВРЕМЕНИ ОСНОВАНИЯ

МОНИНСКОЙ ФАБРИКИ

(ИССЛЕДОВАНИЕ АРХИВНЫХ МАТЕРИАЛОВ И ДРУГИХ ДОКУМЕНТОВ)

 

 

Установить точную дату возникновения фабрики Шишовых при Аристовом погосте оказалось не просто, хотя поиску и исследованию архивных и других исторических источников отдано много лет кропотливого труда.

Ясно, что в любом документе или историческом источнике дата указывается со слов и из документов владельцев фабрики. Их сменилось несколько. В разных источниках называются разные даты. Вероятно, сами хозяева не придавали этому вопросу особого значения; являясь к тому же одновременно владельцами близко расположенных друг к другу фабрик – в д. Асеево и при Аристовом погосте, в большинстве случаев они использовали дату основания Асеевской фабрики, особенно когда это было выгодно, чтобы, например, узаконить незаконно выстроенную фабрику при Аристовом погосте или представить ткани на очередную Мануфактурную выставку, где учитывались участие, в предыдущих выставках. и полученные на них награды

Начнем с того, что в 1801 году был издан правительственный Указ, запрещавший строить фабрики и заводы ближе 60 верст от Москвы. Кроме того, существующим фабрично-заводским законодательством был установлен порядок, согласно которому на строительство новых и расширение действующих предприятий требовалось иметь разрешение губернских гражданских и военных властей и предварительное представление согласованных в инстанциях проектов, чертежей и смет.

В предыдущем очерке говорилось о приобретении Иваном Васильевичем Шишовым 16 декабря 1829 года пустоши Муниной (Мониной). У него появилась собственная земля, на которой можно было расширять производство. Однако потребовалось более десяти лет, чтобы рассчитаться с долгами и накопить средства, необходимые на строительство поначалу небольшой фабрики, состоящей из скромных деревянных помещений.

Поскольку в разных исторических источниках встречаются даты от 1840 до 1847 годов, можно 1840 год взять за начало строительства, а за окончание – 1845, фигурирующий в документах Московского Губернского Правления, представленных Богородским Земским судом для оформления разрешения на начало производства работ на вновь выстроенной фабрике при Аристовом погосте.

Фабрика была выстроена. На ней установлено 25 ручных ткацких станов. Имелось 45 рабочих. Ее надо было узаконить, т.е. получить от Губернских властей Свидетельство, разрешающее производить работы. А это оказалось непросто, так как были нарушены оба обязательных условия: не получено разрешение на строительство, и фабрика была выстроена в 42-х верстах от Москвы, где строительство новых предприятий, как уже отмечалось, было запрещено.

Трудно сказать, почему Шишов допустил такие грубые нарушения. Может быть, он пошел на них сознательно, так как в Асееве земли для расширения фабрики не было, а Мунина пустошь куплена, деньги потрачены, и нельзя было оставлять ее мертвым капиталом. В перспективе Шишов имел намерение объединить обе фабрики на собственной земле, что сулило владельцу немалую выгоду. Кстати, дальнейшее развитие событий подтверждает эту версию.

Тем временем по губернским инстанциям в течение двух лет и семи месяцев тянется дело о выдаче Шишову Свидетельства на фабрику при Аристовом погосте: дело в Московском Губернском правлении начато 25 октября 1846 года и окончено 20 июня 1849 года.

По мере прохождения по инстанциям дело обрастало все новыми и новыми запросами, справками, документами; менялись формулировки в объяснениях уездных властей: «вновь выстроена»; «вновь перестроена», «учреждена в 1790 году и вновь перестроена в 1845 году». Знакомство с документами порождает кучу вопросов, настолько они противоречивы. Так, дело открыто 25 октября 1846 года, а прошение Шишова датировано 20 октября 1848 года. Значит, было другое прошение, по которому начато дело, но оно не устраивало губернские власти и было заменено в 1848 году. В прошении дословно говорится следующее: «…Свидетельства от Губернского начальства на эти фабрики (при Аристовом погосте и в Басманной части Москвы – А.Е.) не имею, между тем, как 43-ею статьей XI тома Свода законов о фабрично-заводской промышленности постановлено: на заведение фабрик, мануфактур и заводов иметь дозволение Губернского начальства, почему, Ваше Сиятельство покорнейше прошу приказать кому следует выдать мне узаконенное на фабричные мои заведения Свидетельство».

Возникает вопрос – почему в прошении обойден молчанием факт строительства или расширения фабрики? Ведь просьба сводится лишь к тому, чтобы узаконить действующие предприятия.

Вероятно, вопросы возникали и в Губернском правлении, которое запрашивает у Богородского уездного земства подробные сведения по фабрике при Аристовом погосте. В ответ получает рапорт из Богородска: «Богородский земский суд имеет честь доложить, что фабрика Почетного гражданина, московского купца II гильдии Ивана Васильевича Шишова выстроена на собственной земле, состоящая здешнего уезда, при церкви Пресвятыя Богородицы, что при Аристовом погосте, вновь выстроена в 1845 году, помещается в 17 деревянных корпусах, а существует около 60 лет. На ней машины имеются при станах, называемых жаккардовыми, приводимые в движение людьми (ручные – А.Е.), рабочих находится 400 человек, дров употребляется на отопление 200 сажен. Вырабатывается товару на 200 тыс. рублей серебром».

Бросается в глаза заметка на полях против фразы «вновь выстроена»: « Кто разрешил ?». Значит, фабрика построена без разрешения, но деньги вложены и в постройку фабрики, и в приобретение земли, следовательно, ее необходимо во что бы то ни стало узаконить. Рапорт Богородского земского суда наводит также на мысль, что если фабрика построена в 1845 году, а существует около 60 лет, это значит, она «существует» с 1785 года, а этот год является временем основания Асеевской фабрики В.С.Шишова, хозяином которой является после смерти отца его сын, Иван Васильевич, владелец фабрики при Аристовом Погосте. 400 человек рабочих значатся в 1845 и 1849 годах на Асеевской фабрике. Сумма годового производства – 200 тысяч рублей принадлежит этой же фабрике. Становится ясно, что действующая Асеевская фабрика Шишовых использована для того, чтобы узаконить вновь выстроенную фабрику при Аристовом погосте.

Не вяжется и арифметика: если фабрика существует с 1790 года, то в 1845 году ей не около шестидесяти, а всего 55 лет. Откуда же появился 1790 год основания фабрики, а не 1785? Дело в том, что в 1790 году в Асееве основал фабрику брат Василия Сергеевича Михаил Сергеевич Шишов. Он после смерти Василия в 1798 году оставался опекуном несовершеннолетнего племянника Ивана и одновременно возглавлял две фабрики, нередко объединяя их показатели в подаваемых сведениях и, наверное, проставлял в них время создания своей фабрики - 1790 год. Этот год сохраняется как дата создания фабрики Василия Шишова и при достижении совершеннолетия его сыном. В итоге длительной переписки и движения по инстанциям Монинская фабрика при Аристовом погосте была превращена в якобы перестроенную действующую фабрику. В последнем донесении Богородского земского суда в Московское Губернское Правление доказывается, что закрыть действующую фабрику и оставить без работы 400 рабочих и большое количество надомников нельзя, так как они вынуждены будут искать себе работу для пропитания в столице, где свободных мест для трудоустройства нет. Получив это донесение, Московское Губернское правление предлагает Московскому генерал-губернатору «…считать дальнейшее существование этой фабрики, принимая во внимание к давнему ее заведению, возможным». При этом поставлены условия: не заводить паровых машин, ограничить число рабочих четырьмястами человек и дров употреблять в год не более 200 сажен, да и те стараться заменять торфом.

Казалось бы, пора ставить точку в этом запутанном деле и выдать, наконец, необходимое Свидетельство. Однако губернатор не спешит. Он запрашивает заключение Министерства финансов и его Московского отделения - Мануфактурного Совета; потребовалось и еще одно подтверждение Богородского земского суда с подробной характеристикой фабрики.

В ответе Министерства финансов уже говориться, что фабрика учреждена в 1790 году и вновь перестроена в 1845-м. Имеет до 300 ткацких станов, 400 рабочих и большое количество надомников, что изделия фабрики награждены двумя золотыми медалями на Мануфактурных выставках. Богородский земский суд подтверждает, что фабрика при Аристовом погосте существует около 60 лет, размещена она в 17 деревянных одноэтажных корпусах, имеет 400 рабочих «похвального поведения», рабочие получают безбедную плату и исправно платят все повинности, многие местные жители поддерживают свое существование работой от фабрики на дому, что паровых машин и горнов фабрика не имеет.

Наконец 20 июня 1849 года, после двух лет и семи месяцев «хождения по мукам», Московским Гражданским губернатором Капнистом было подписано Свидетельство № 12235 следующего содержания:

«Вследствие предписания господина Московского военного губернатора графа Арсения Андреевича Закревского от 1 апреля 1849 года за № 3959, дано сие Свидетельство Московскому купцу Ивану Шишову в том, что допущено существование имеющейся у него шелковой ткацкой фабрики Московской губернии, что при Аристовом Погосте, а равно и к производству такой работы особенных препятствий не имеется, но с тем, чтобы паровых машин при сей фабрике заведено не было, чтобы число рабочих ограничено было четырьмястами человек, а дров употреблялось ежегодно не более 200 сажен трехчетвертной длины, да и те стараться заменять торфом.»

 

Так закончилась эпопея с оформлением разрешения на фабрику при Аристовом погосте (Монинскую). Но окончательную точку в этой истории поставил обследовавший фабрику 23 ноября 1884 года санитарный врач А.В. Погожев, записавший со слов хозяина Николая Ивановича Шишова то, что фабрика первоначально была основана в сельце Асееве . Правда, годом основания приводится 1795. Это говорит о том, что сами владельцы не придавали этому вопросу особого значения.

Считая Асеевскую и Монинскую фабрики единым предприятием, Шишовы в своих документах чаще используют дату, близкую к основанию старейшей из них Асеевской фабрики. Но после того как фабрика при Аристовом погосте была узаконена, потребовалось представить на нее очередные сведения. Тут-то и начинается полное несовпадение данных уже нигде нет 17 производственных корпусов, 300 станов, 400 рабочих и объема производства 200 тысяч рублей.

Есть и другие неопровержимые факты и документы, подтверждающие то, что с 1790 по 1840-е годы никакой фабрики Шишовых при Аристовом погосте не было и быть не могло:

•  Собственной земли, на которой якобы выстроена существующая при Аристовом погосте с 1790 года фабрика Шишовых, у ее владельцев не было до приобретения пустоши Муниной 16 декабря 1829 года.

•  Вплоть до конца 1840-х – начала 1850-х годов в сведениях по Богородскому уезду нигде нет фабрики при Аристовом погосте. В то же время систематически присутствует Асеевская фабрика.

•  В 1849-1853 годы 400 человек рабочих имеется на Асеевской фабрике, а на Монинской в это время числится лишь 28-45 человек.

•  Даже в 1863 году на Монинской фабрике имелось только четыре деревянных одноэтажных производственных помещения общей площадью 750 кв. метров . Они сохранялись вплоть до начала строительства кирпичных корпусов в конце 1880-х годов. На их месте после сноса строились кирпичные здания. Никогда на фабрике при Аристовом погосте не было 17 производственных помещений, фигурирующих в деле на получение Свидетельства.

•  Сумма годового производства составляла по отчетным данным:

в 1857 году – 50,0 тысяч рублей;

в 1869 году – 53,0 тысячи рублей;

в 1882 году – 75,0 тысяч рублей.

200 тысяч рублей годового производства имела в 1840-е годы Асеевская фабрика.

•  В связи с постройкой кирпичного корпуса в 1890 году (корпус, ныне занятый ПТУ) Свидетельством № 6048, выданным на расширение фабрики, разрешалось иметь только 100 человек рабочих (по факту). Асеевской фабрики уже не было и манипулировать было нечем.

В результате можно утверждать, что при оформлении разрешения на вновь выстроенную в 1845 году (с нарушением имевшегося законодательства) шелкоткацкую фабрику И.В.Шишова при Аристовом погосте,Шишовы преподнесли дело как перестройку якобы существующего с 1790 года предприятия. При этом использовали данные фабрики в Асеево.

Несостоятельными оказались и утверждения о том, что золотые медали, присужденные изделиям фабрики Шишова на российских мануфактурных выставках в 1835 и 1839 годы, принадлежат фабрике при Аристовом погосте. В изданных выставкомами указателях и в перечнях наград фигурирует Асеевская, а не Монинская фабрика.

Итак, мы имеем несколько дат возникновения фабрики при Аристовом погосте (Монинской):

1840 год: значится во всех годовых отчетах Монинской фабрики и Монинского комбината вплоть до 1945 года. Источник: ЦГИАМО, фонд 7470, опись I , дела 5, 9, 14, 19;

C писок фабрик и заводов Московской области. СОЮЗОРГУЧЕТ, 1933 год.

1844 год: . Погожев А.В. Санитарные исследования фабричных заведений Богородского уезда. М. 1853 год.

Нистрем К. Указатель селений и жителей Московской губернии, Богородский уезд. М. 1852 год.

Саблин М. Сведения о селениях и жителях Московской губернии, Богородский уезд. М. 1873 год.

1845 год: ЦГАГМ. Фонд 54, опись 180, дело 48.

1790 год: ЦГАГМ. Фонд 17, опись 22, дело 51. (дата основания Асеевской фабрики, использованная для узаконения вновь выстроенной фабрики при Аристовом погосте).

Там же, опись 26, дело 95. В представлении тканей фабрики при Аристовом погосте на очередную выставку мануфактурных изделий в 1853 году также использована дата основания и полученные на предыдущих выставках медали Асеевской фабрики.

Так как последняя дата не имеет непосредственного отношения к фабрике при Аристовом погосте, остаются 1840-е годы, из которых с наибольшим основанием годом завершения строительства фабрики можно считать 1845, за которым последовало ее юридическое оформление.

 

Время возникновения Асеевской фабрики Шишовых:

 

1785 год: Из истории фабрик и заводов Москвы и Московской губернии. Обзор документов Центрального Государственного Архива города Москвы. М. 1968 год, стр. 54.

Журнал «Мануфактура и торговля», 7 сентября 1853 года, стр. 61.

1795 год - Погожев А.В. Санитарные исследования фабрично-заводских заведений. Часть I . Богородский уезд. М. 1885, 1888 годы.

 

Из приведенных данных наибольшее основание имеет 1785 год. 1790 год – время основания Асеевской фабрики Михаила Шишова, «перекочевавшее» на фабрику его брата Василия во время опекунства, вряд ли можно принимать во внимание.

Следовательно,: 1845 год – время основания Монинской фабрики при Аристовом погосте и 1785 год – Асеевской фабрики Василия Шишова, плюс запись в акте обследования фабрики Н.И.Шишова в 1884 году о том, что фабрика в селе Пречистое (при Аристовом погосте, А.Е.) была первоначально основана в сельце Асееве. Таким образом, можно сделать окончательный вывод:

1. Если вновь выстроенную Монинскую фабрику при Аристовом погосте считать самостоятельно существующей, подтверждением чего является отдельно представляемые по обеим фабрикам установленные сведения, то временем ее возникновения следует считать 1845 год.

2. Если считать, что Монинская фабрика является продолжением Асеевской, то временем основания следует признать 1785 год, с указанием того, что первоначально она возникла в Асееве.

 

ДВЕ ФАБРИКИ ШИШОВЫХ

 

Неизвестно, каких средств стоило Шишову получение Свидетельства на вновь выстроенную фабрику при Аристовом погосте. Можно предполагать, что не дешево. Возможно поэтому фабрика осваивалась тяжело. Об этом свидетельствуют данные, приведенные ниже; для сравнения с Асеевской фабрикой взяты близкие даты.

 

Приведенные данные свидетельствуют о том, что Монинская фабрика находится в периоде становления. Наоборот, Асеевская постепенно сокращает. Причинами этого является ограничение числа рабочих четырьмястами человек, а также то, что фабричные помещения устарели, обветшали, износилось и устарело оборудование. На смену ручным деревянным станам приходят механические станки, мотальные, сновальные и другие машины.

Представляя на очередную мануфактурную выставку в 1853 году ткани, выработанные на новой фабрике при Аристовом погосте, Шишов опять покривил душой, используя показатели Асеевской фабрики. В хронологии они выглядят явно инородными: ни до 1853 года, ни после него таких показателей Монинская фабрика не имела. В другой описи того же 17 фонда в ЦГАГМ эти показатели даны по Асеевской фабрике.

 

ТИМОНИНСКАЯ МАНУФАКТУРА

БРАТЬЕВ БЕЛОВЫХ

 

Александр Петрович Белов работал дворовым приказчиком на Асеевской шелкоткацкой фабрике Шишовых. Женившись на вдове художника Рябова, дочери хозяина, Белов получил в приданое за женой небольшую сумму денег. Кое-что оборотистый приказчик скопил сам. На эти деньги в конце 1870-х годов Белов приобретает половину барской усадьбы Никольское-Тимонино с усадебным деревянным домом (Теремок), хозяйственными постройками и участком земли в 38,5 десятин.

В 1882 году он заводит собственное дело – Тимонинскую шерстоткацкую фабрику, используя вначале для установки ткацких станов все мало-мальски пригодные для этого хозяйственные постройки усадьбы. Все они были деревянными, уже достаточно обветшавшими.

В 1884 году на Тимонинской фабрике числится в установке 40 ручных ткацких станов, выработано шерстяных и полушерстяных тканей 1500 кусков на 20 тысяч рублей. Примерно на этом уровне остается производство в 1893 году – 28 тысяч рублей.

Для расширения производства явно не хватает средств, и А.П.Белов привлекает в дело своего брата, Матвея Петровича, основав «Товарищество Тимонинской мануфактуры братьев А. и М. Беловых» с капиталом 30 тысяч рублей, 20 из них внес А.П.Белов и 10 тысяч его брат. Используя свой небольшой капитал, братья тем не менее максимально привлекают кредиты. В это время в Англии происходила промышленная революция: появились паровые двигатели, механические ткацкие станки и прядильные машины. Удержаться на плаву можно было лишь идя в ногу с техническим прогрессом. Это понимают Беловы. Стараясь максимально использовать ручное производство, они закладывают основу будущего: в 1896 году строят кирпичный ткацкий корпус на 4 конька кровли (корпус № 1) с пристройкой к нему конторы и склада. В 1897 году приобретают паровую машину и механические ткацкие станки и устанавливают их в новом корпусе.

Владелец фабрики А.П.Белов оставил о себе недобрую славу. По воспоминаниям старожилов, он грубо, до рукоприкладства, обращался с рабочими, штрафовал за малейшие упущения в работе, даже если рабочий посмел наломать березовых прутиков на веник в его владениях, запросто вышвыривал за ворота тех, кто осмеливался выражать недовольство или перечить хозяину. Старожилы говорили – «не фабрика, а проходной двор».

Белов старался выжать как можно больше прибыли, не брезгуя ничем. Не обременял себя заботой об условиях труда и быта рабочих. Пряжу скупал по дешевке, вплоть до путанки, разбирать и разматывать которую он отдавал надомникам, платя им гроши. А вот отделать ткань стремился поярче, чтобы продать подороже. Всю прибыль вкладывал в производство.

В 1898 году ткацкий корпус № 1 был увеличен еще на 4 конька, а в 1901 году построен еще один ткацкий корпус, оснащенный также механическими станками. Для выработки рисунчатых тканей, приобретаются кареточные станки. (Этот корпус в последнее время был занят участком эластичных покрытий и столовой).

С установкой механических станков, производство быстро растет. Сокращается, а затем и прекращается ручное ткачество. В 1902 году на фабрике уже работают 305 человек. Приобретена и установлена динамо-машина, приводимая в движение от парового двигателя. Это позволило устроить электроосвещение фабрики.

Начав с небольшого капитала, товарищество Беловых в 1908 году владеет основными фондами в 1 млн. 200 тысяч рублей, производит продукции в год на 830 тысяч рублей.

Для освоения вновь установленного оборудования в 1910-12 годах выстроена новая котельная, а мощности паровых двигателей доведены до 350 лошадиных сил. В результате сумма годового производства возросла до двух миллионов рублей. В это же время, построены новое здание для котельной и производственный корпус, в котором помещается в настоящее время старая ЦРМ.

Если соседняя фабрика Шишовых при Аристовом погосте ведет строительство жилых домов для служащих, спальных помещений для рабочих, бани, детского приюта и т.д., Беловы все капиталы вкладывают в расширение производства. Только в конце 1890-х годов они построили небольшую спальню для рабочих с маленькими комнатками-каморками, общей кухней и туалетом. Деревянная спальня не сохранилась; она находилась между центральной проходной и зданием старого клуба, построенным перед революцией для нужд производства и приспособленным под клуб и спортзал в советское время. Перед революцией Беловы построили и кирпичную спальню, стоящую рядом со старым клубом. Она была отделана также в советское время. В ней находилось молодежное общежитие «Россиянка». Революционные события 1905 года и продолжавшиеся забастовки на фабрике в последующие годы заставили Беловых также кое-что предпринять для улучшения жизни рабочих.

В 1912 году выстроен ткацкий корпус № 15. В нем были установлены механические станки. Но в работу они так и не были введены. Рядом с ним через два года выстроен ткацкий корпус № 16, также оборудованный и законсервированный из-за начавшейся сначала империалистической войны, а затем – революции 1917 года и гражданской войны.

В наши дни в первом из корпусов установлено тростильное оборудование, на площади второго размещается контрольно-браковочный отдел ткацкой фабрики № 1.

Беловы получали доход, не только производя ткани. Свободные от производственных расходов деньги они вкладывали в акции Товарищества по строительству Южной железной дороги, под проценты. В 1974 году был обнаружен «клад Белова», кубышка с бумажными деньгами, ценными бумагами и завещанием А.П. Белова. В кубышке были также купоны акций на значительную сумму. Клад Белова экспонируется в историко-краеведческом музее нашего города.

В 1914-15 годах на фабрике занято 498 рабочих. Основные фонды составляют 1,2 млн. рублей, производится продукции на 3 млн. рублей.

Таким образом, начав производство на 26 лет позже Монинской фабрики Шишовых, Беловы к 1917 году опередили своих соседей и основных конкурентов, создав по тому времени крупную шерстоткацкую фабрику, насчитывавшую в установке 624 механических ткацких станка, из которых 237 были с жаккардовыми машинами и 48 с каретками. Основные фонды фабрики составляли 1,3 млн. рублей.

В 1918 году фабрика была национализирована. Несмотря на разруху, связанную с войной и революцией, на большие трудности с приобретением пряжи и ее доставкой, было выработано 21800 аршин тканей на сумму 4 млн. рублей.

В 1922 году фабрики Белова и Шишова были объединены под единым руководством, с названием – Монино-Тимонинская шерстоткацкая фабрика. Первым директором объединенной фабрики рабочими был избран Николай Михайлович Любимов, бывший приказчик, а затем и директор Монинской фабрики Шишовых.

В первые годы советской власти техноруком (главным инженером) Монино-Тимонинской фабрики работал сын Матвея Белова, впоследствии переведенный в Московский шерстяной трест. В 1930-е годы он был репрессирован.

О советском периоде Монино-Тимонинской фабрики – Монинском камвольном комбинате будет изложено в следующем очерке.

 

 

МОНИНО-ТИМОНИНСКАЯ ШЕРСТОТКАЦКАЯ ФАБРИКА

 

В 1918 году Монинская и Тимонинская фабрики были национализированы. Ими управляли избранные рабочими контрольные комиссии. На Монинской фабрике ее возглавлял Николай Константинович Кустов, на Тимонинской – Павел Никитович Макаров. Одновременно были созданы профсоюзные организации, а затем партийные ячейки, принимавшие активное участие в налаживании производства и быта рабочих.

В 1922 году фабрики были объединены под единым руководством. Первым директором объединенной фабрики рабочими был избран Николай Михайлович Любимов, бывший дворовый приказчик фабрики Шишовых.

Объединенная фабрика получила название Монино-Тимонинской, Тимонинская стала фабрикой № 1, а Монинская - № 2.

Первая фабрика почти не работала; здесь в нескольких местах обрушились перекрытия; на второй фабрике из 492 станков в работе находились только 254, да и то работавшие с большими простоями из-за перебоев в снабжении пряжей и топливом.

В 1920-22 гг. обе фабрики получили электроэнергию от Истомкинской электроподстанции. В спальнях рабочих загорелись лампочки Ильича.

Построенный на второй фабрике в 1916 году и законсервированный ткацкий корпус № 8, в 1925 году был запущен в работу. Фабрика заработала на полную мощность. В этом же году были закончены ремонтные работы на первой ткацкой фабрике, и она вошла в строй действующих. Фабрики были переведены на двухсменную работу. Этим был закончен восстановительный период.

В 1924-25 гг. из 952 станков в работе находилось 642, число работающих составляло 1789 человек, было выработано 6,2 млн. метра тканей, на сумму 5 678 800 рублей.

В 1925 году Президиумом ВСНХ СССР был объявлен Всесоюзный смотр-конкурс на лучшее промышленное предприятие страны. Это было началом широко впоследствии развернувшегося социалистического соревнования.

Включившись в конкурс, Монино-Тимонинская фабрика достигла высоких производственных показателей. В 1927-28 гг., в сравнении с 1924-25 гг. на 80% увеличен выпуск тканей, расширен и улучшен ассортимент, на 6% снижена их себестоимость, на 54% повышена производительность труда. В результате перехода на многостаночное обслуживание и совмещение профессий было высвобождено 226 рабочих.

По своим показателям фабрика оказалась вне конкуренции, и ей было присвоено звание лучшей шерстоткацкой фабрики СССР. Коллективу была присуждена первая премия в размере 450 тысяч рублей, из которых выделено 150 тысяч в фонд улучшения быта рабочих (ФУБР). На эти средства был выстроен первый трехэтажный кирпичный дом и несколько деревянных домов, положивших начало рабочему поселку «Буревестник» (ныне ул. Пушкина).

В 1928-29 гг. из-за недостатка шерсти часть оборудования начинает переводиться на выработку хлопчатобумажных тканей.

В 1928 году началась первая пятилетка. СНК СССР принимает решение создать на базе Монино-Тимонинской фабрики первый в стране камвольный комбинат. На первую очередь предполагалось построить мощную прядильную фабрику на 66000 прядильных веретен и в два раза увеличить ткачество, построив новый ткацкий корпус на 720 механических станков.

Сметная стоимость первой очереди строительства комбината была определена в сумме 97,6 млн. рублей. В результате прядильная фабрика должна была вырабатывать в год 5478 тонн пряжи, а производство тканей по проекту увеличивалось с 11,3 млн. до 24,3 млн. метров, или в два с половиной раза. 24,3 млн. рублей направлялись на строительство жилья и объектов соцкультбыта.

В мае 1928 года была заложена прядильная фабрика. Строительство осуществлял трест «Текстильстрой».

В 1929 году для обеспечения строительства материалами железнодорожная ветка от станции Щелково была продлена до вновь образованной станции Монино с доведением ее до стройплощадки комбината.

Строительство велось ударными темпами, в результате прядильная фабрика в конце 1929 года была сдана под монтаж оборудования. В 1930 году был выстроен ткацкий корпус и установлено новое оборудование.

Прядильная фабрика строилась в расчете на импортный топс (ленту). Для этого был заключен торговый договор с Англией на поставку ленты – топса. Но английские коммерсанты, стремясь помешать России в создании собственного шерстопрядения расторгли договор на поставку ленты – топса, чем поставили Монино-Тимонинскую фабрику в тяжелое положение. Новая мощная прядильная фабрика, оснащенная передовым современным оборудованием системы Плант, была в 1930 году законсервирована. Рабочие называли ее «спящей красавицей». Такое положение продолжалось до 1935 года.

В 1935 году фабрика выработала 14,8 млн. метров тканей, но из-за отсутствия шерстяной пряжи 12,4 млн. из них были хлопчатобумажными. Фабрику в шутку называли «шерстинстовой».

Тем временем Наркомат текстильной промышленности, совместно с руководством фабрики принял решение создать малую чесальную фабрику на свободной площади части нового ткацкого корпуса. С большим трудом было собрано необходимое оборудование чесальной цепочки на 12 кардочесальных аппаратов. В то же время в старом ткацком корпусе № 1 была создана сортировка немытой шерсти и установлен один шерстомоечный агрегат. Этот цех возглавила переведенная на Монино-Тимонинскую фабрику из Фряново инженер-шерстовед Евдокия Николаевна Кураева. Руководителем малой чесальной фабрики был назначен также переведенный из Фряново опытный квалифицированный практик Петр Александрович Ягодкин.

1935 год был ознаменован пуском малой чесальной фабрики с цехом сортировки и промывки шерсти, одного ровничного ассортимента и части прядильных машин второго этажа. Прядильная фабрика выработала первые 221 тонну собственной шерстяной пряжи.

Но своей шерсти в России было мало, и большая часть тканей по-прежнему оставалась хлопчатобумажными.

В 1936 году Наркоматом было дано задание на проектирование новой чесальной фабрики на 54 кардочесальных аппарата с объемом выпуска 6254 тонны ленты-топса в год.

Для размещения рабочих-строителей были выстроены 20 стандартных щитовых домов и начальная школа на поселке строителей.

Поскольку на фабрике образовалась полная технологическая цепочка от получения немытой шерсти до выпуска суровых тканей, в 1937 году Монино-Тимонинская шерстокацкая фабрика была переименована в Монинский камвольный комбинат. Его первым директором была назначена инженер Мария Григорьевна Агроскина.

 

Глава 7. Монинский камвольный комбинат

и город Лосино-Петровский

 

 

Монинский камвольный комбинат

 

В 1939 году была введена в строй действующих первая очередь новой чесальной фабрики. На митинге, посвященном этому событию, присутствовал Нарком текстильной промышленности Алексей Николаевич Косыгин, уделявший большое внимание строительству фабрики.

Одной из важнейших задач, стоявших перед коллективом комбината была массовая подготовка кадров прядильных профессий. Она осуществлялась в созданной в 1922 году школе ФЗУ и методом индивидуального обучения на комбинате, а также путем командировки учеников на Фряновскую шерстопрядильную фабрику. Для подготовки кадров среднего звена – поммастеров и мастеров в 1938 году при комбинате был создан филиал Московского текстильного техникума, а для повышения общеобразовательного уровня – школа рабочей молодежи. В то же время комбинат пополнялся квалифицированными специалистами, направляемыми после окончания Московского текстильного института и техникума.

По путевкам прибыли инженеры: А.С. Мачальник, М.Я. Яновский, О.М. Щелкунова, И.Н. Иларионов, А.П. Макаров, М.И. Сергеева; техники: Т.М. Тырсина, Н.П. Должникова, В.С. Филипенко, К.В. Евлакова, Е.С. Шохова, И.А. Сабуров, И.И. Богатов и другие.

Комбинат осваивал новое производство. Выработка пряжи в 1940 году составила 1724 тонны, тканей около 16 млн. метров. Численность работающих достигла четырех с лишним тысяч человек. Коллектив работал уверенно, неоднократно занимая призовые места в отраслевом социалистическом соревновании. В производстве выросли кадры квалифицированных рабочих – ударников, многостаночников, ставших зачинателями стахановского движения: прядильщицы Анастасий Чалова, Полина Важенкова, Зинаида Храброва; ткачи – Мария Чумичева, Мария Маленькова, Татьяна Зубкова и другие.

Великую Отечественную войну коллектив комбината встретил в числе передовых предприятий – обладателем переходящего Красного Знамени Министерства текстильной промышленности и ЦК профсоюза текстильной и легкой промышленности.

 

Комбинат в годы Великой Отечественной войны.

 

Вероломное нападение немецко-фашистских захватчиков прервало мирный труд советского народа.

С первых дней войны почти все работоспособные мужчины комбината были мобилизованы. Большинство не подлежащих мобилизации ушли добровольцами в народное ополчение. Щелковский батальон народного ополчения возглавил лосинопетровец Федор Карпович Силаев, комиссаром батальона стал секретарь партбюро Монинского камвольного комбината Андрей Яковлевич Селиверстов.

Комбинат был перестроен на выработку тканей для фронта: плащ-палаток и костюмной ткани «Тема» для обмундирования воинов. На базе центральной механической мастерской был создан спец.цех, изготавливавший гильзы к снарядам для «Катюш». В создание и организацию производства спец.цеха внесли большой вклад директор комбината И.В. Щукин, главный механик В.П. Гусев, начальник цеха М.П. Лебедев, конструктор С.И. Игнатьев.

С большим энтузиазмом трудились рабочие спец.цеха М.В. Алышев, Е.Н. Лузин, В.А. Носов, и вместе с ними подростки – Клавдия Ершова, Марина Лялина, Анна Новикова, Клавдия Шорина и другие.

Производственные цеха не отапливались, теплом поддерживали с большими трудностями лишь мойку и шлихтовку. Производство работало с большими перебоями: недоставало сырья, топлива, электроэнергии.

Жилые дома тоже не отапливались. А топливо к детским яслям и садам работницы подвозили зимой на саночках из Савинского и Орловского леса.

Ушли на фронт почти все помощники мастеров, мастера, ремонтировщики, электрики.

Их заменили женщины, освоившие мужские профессии с нелегким физическим трудом.

Враг рвался к Москве. С фронта ежедневно приходили похоронки. Одним из первых погиб ткацкий поммастера Александр Дубовенков. На место погибшего мужа встала его жена – ткачиха Екатерина Алексеевна Дубовенкова, в совершенстве освоившая сложную профессию. В чесальном производстве своих земляков-фронтовиков заменили Нина Носова, Анастасия Волкова, Клавдия Евлакова; в прядении – Мария Егорова, Ксения Осипова, Анна Таратинская, Полина Важенкова, Екатерина Мужецкая; в ткачестве – Екатерина Тихонова, Анастасия Логинова, Мария Морозова и другие. Их обучением руководили оставшиеся на комбинате специалисты: П.А. Ягодкин, Н. Рязанцев, А.Я. Болозя, И.А. Сабурова, Н.А. Шалимов, В.Н. Залогин.

В октябре 1941 года фашистские захватчики угрожали Москве и Подмосковью. В это время правительством было принято решение об эвакуации комбината. Это были самые тяжелые и тревожные дни. Рабочие осаждали директора, партбюро, фабком с одним и тем же вопросом, куда им деваться, как спасать себя и детей. Прошел слух, что комбинат при непосредственной угрозе фашистов будет взорван. Это еще сильнее накаляло обстановку…

А в холодных цехах день и ночь кипела работа. Срочно демонтировались машины и станки и тут же погружались в вагоны и на вагонные площадки для отправки в глубокий тыл, в город Алма-Ата. Эта тяжелейшая работа выполнялась в основном женщинами. Только в декабре, когда враг был разбит под Москвой и отброшен далеко на Запад, вздохнули спокойнее. Эвакуация оборудования была приостановлена. Всего было отправлено 224 вагона, более тысячи машин и станков.

Мужественно преодолевая холод и голод, бытовую неустроенность и постоянные тревоги за родных и близких находившихся на фронте, люди работали не щадя своих сил. В авангарде передовиков были: гребнечесальщица Галина Морозова, ровничница Анна Максимова, прядильщицы Анастасия Чалова и Мария Разгуляева, ткачи Мария Лабазина, Парасковья Нагиляева, Наталья Чепорнова и многие, многие другие.

Лучшим бригадам присваивали звание «фронтовых». Таковыми были признаны: бригада гребнечесальщиц Анастасии Волковой, крутильщиц Екатерины Мужецкой, ткачей Екатерины Тихоновой и Екатерины Дубовенковой.

Когда началось генеральное наступление армии и изгнание фашистских захватчиков, работницы комбината трудились с особым энтузиазмом. Все ждали долгожданной победы и стремились внести свой вклад в общее дело.

Наконец настал этот радостный день Победы, эта радость «со слезами на глазах». Стали возвращаться оставшиеся в живых воины-победители. Героями Советского Союза вернулись Павел Мужецкий и Алексей Кочубаров, Полным кавалером орденов Славы Леонид Чирков. С большими наградами прибыли: И.В. Костров, А.В. Маймистов, С.В. Звонов, С.Е. Четвериков, М.Ф. Воробьев, Н.М. Морозов и многие другие.

1300 лосинопетровцев защищали нашу Родину на фронтах Великой Отечественной. Каждый второй из них пал смертью храбрых. Погибли отец и два сына Оленевы, два брата Бекиных и Никушиных, братья Корябкины, Федор Силаев, Нил Иванов, Василий Сосков, Дмитрий Бурмистров, Владимир Вьюгин, Константин Иванов, Иван Иларионов и сотни других. Их имена навечно высечены на граните Мемориала Воинской Славы.

 

Послевоенное восстановление комбината

 

С окончанием войны страна вернулась к мирной жизни. Был восстановлен 8-часовой рабочий день, отменены сверхурочные работы, возобновлены отпуска.

В 1944 году директором комбината был назначен Иван Михайлович Полухин.

Оборудование комбината всю войну работало на износ. Оно требовало капитального ремонта. Кроме того, предстояло произвести монтаж и ремонт оборудования, возвращенного из эвакуации. Для решения этих задач были созданы ремонтные и монтажные бригады, составлены графики ремонта. Успеху дела способствовало возвращение с фронта квалифицированных кадров. Объем работ был огромен, он требовал огромного количества деталей. Надеяться на централизованное снабжение не приходилось, страна лежала в развалинах, Требовалось создавать свою механическую базу.

В это время была проделана большая работа: расширены модельная литейная и центральная механическая мастерские, созданы механические мастерские в производствах, создано конструкторское бюро. Эту работу возглавили директор комбината И.М. Полухин и главный механик В.П. Гусев, начальник РМЦ Г.Т. Привалов, механики производств Н.А. Мурлейкин, С.И. Кочегаров, Н.Ф. Иванов, начальник ЦРМ В.М. Яковлев, С.И. Игнатьев.

Одновременно проводилась работа по ремонту жилого фонда, детских учреждений, школ. В 1946 году жилища рабочих получили тепло. Нормально заработали детские учреждения, больница и школы.

В 1947 году был достигнут и превзойден довоенный уровень выпуска пряжи. В ткачестве были сняты с производства хлопчатобумажные ткани; их заменили более трудоемкие шерстяные и полушерстяные. Постепенно вводилось в работу оборудование, возвращенное из эвакуации. В этом же году оборудование малой чесальной фабрики и мойки и сортировки шерсти было перебазировано в новый чесальный корпус и в короткие сроки смонтировано и запущено в работу.

В 1946 году началась четвертая пятилетка. На освободившейся от малой чесальной фабрики площади в 1949 году были установлены первые 211 автоматических ткацких станков Климовского завода. В их монтаже и освоении приняли активное участие: К.С.Кузовкин, А.И. Смирнов, Н.А. Лавров, М.А. Андреев, В.Н. Морозов, Г.Е. Мишин, В.В. Данилов, В.Н. Хромов, инженер А.К. Толкачева.

В 1951 году был достигнут довоенный уровень производства тканей. Преодолевая трудности послевоенного восстановления, комбинат входит в нормальный ритм работы.

 

Комбинат в период реконструкции

 

В послевоенные годы страна остро нуждалась в тканях, но строить новые предприятия была не в состоянии. Все силы были брошены на восстановление разрушенного войной.

Коллектив комбината постоянно находился в творческом поиске. Одним из существенных резервов было рациональное использование производственных площадей. Был разработан план и производилась большая работа по высвобождению площади и установке дополнительного оборудования. Эта работа дала прирост выпуска продукции за 6-ю пятилетку в прядении в 2,3 раза (с 3890 до 8919 тонн), и почти в два раза в ткачестве (с 13888 до 27082 тысяч метров). Эта работа сопровождалась мероприятиями по совершенствованию технологии, снижению обрывности и переходом рабочих на увеличенные зоны обслуживания, освоением поступающего на комбинат нового оборудования: ткацких автоматов, уточноперемоточных автоматов «Хакоба», мотальных машин М-150.

В 1954 году комбинат стал родиной новаторского начинания группы передовых поммастеров ткацкого производства М.К. Капралова, А.П. Пантелеева, А.И. Смирнова и А.А. Павлова, предложивших развернуть соревнование за достижение показателей передовых бригад и работниц всеми бригадами и ткачами путем внедрения наиболее рационального метода труда помощников мастеров. В основу был положен метод одного из лучших поммастеров Михаила Карповича Капралова.

Внедрение метода передовиков позволило, не увеличивая числа ткачей, получить в сутки дополнительно 5000 метров тканей, а в год – 1,5 млн. метров.

В 1950-е годы коллектив комбината выходит в ряды передовых предприятий и в последующие годы является почти бессменным победителем в отраслевом соревновании.

Продолжается работа по дальнейшему расширению комбината. В 1953 году заложен новый ткацкий корпус, введенный в работу в 1958 году.

В 1964 году надстраивается третий этаж над левым крылом прядильного корпуса. В надстроенном этаже были установлены прядильные и крутильные машины.

Проводится большая работа по модернизации прядильных машин: установка мычкоулавливателей и пухообдувателей; увеличивается паковка на крутильных машинах; механические станки переводятся с трансмиссий на индивидуальные электромоторы. Они оснащаются счетчиками выработки. В гребнечесании устаревшие машины заменяются более производительными фирмы «Текстима». Внедряются узловязальные машины, электрокары, электропоезда. Оборудуются механизированные поточные линии по производству ленты-сливера, по бестарной транспортировке и вакуумному запариванию пряжи, по чистке и разбраковке тканей. Механизируется удаление выпадов от кардочесальных и угаров от гребнечесальных машин и ряд других.

В 1950-е годы комбинат занял прочное место в рядах передовых предприятий шерстяной промышленности, являясь победителем в отраслевом соревновании. В его коллективе зародились и были внедрены такие новаторские начинания как: соревнование за достижение уровня производительности передовых бригад и рабочих и метод работы М.К. Капралова, за более рациональное использование производственных площадей, соревнование за досрочное выполнение пятилетних планов рабочими и бригадами, за выпуск всей продукции только первым сортом, за досрочное освоение нового оборудования, специализация заправок оборудования, эстафета полезных дел, соревнование за эффективность работы бригад и т.д.

Каждое из них поднимало комбинат на ступеньку выше, совершенствуя технологию и организацию производства, превращая его в предприятие высокой производительности труда и культуры производства.

Благодаря большой работе по обучению и повышению квалификации рабочих и специалистов вплоть до высшего звена, значительно возрос уровень кадров: появились десятки доморощенных техников и инженеров, обладающих большим практическим опытом и способных решать сложные задачи производства. Среди них инженеры: А.И. Подъячев, М.Я. Воронин, Н.И. Розенбладт, Г.Т. Привалов, В.И. Ермилов, Г.Л. Конаков, В.С. Ягодкин, П.А. Давыдов, А.Г. Голод, П.П. Галкина и другие. Некоторые из них возглавили предприятия – новостройки, работали в аппарате главных управлений Министерства текстильной и легкой промышленности.

В филиале техникума получили хорошую теоретическую подготовку многие помощники мастеров и мастера комбината: М.Ф. Воробьев, В.Н. Курочкин, В.Г. Лузин, М.К. Капралов, А.И. Смирнов, И.Е. Черкасов, М.А. Егорова, Е. Забалуев, В.И. Чадин, В.В. Данилов, В.С. Хромов, Е.И. Сорокин, З.А. Живых и многие другие.

Наличие высококвалифицированных кадров способствовало превращению комбината в полигон для испытания и доводки до серийного производства машин и станков, создаваемых на отечественных предприятиях текстильного машиностроения.

Особый вклад внесли монинские специалисты и помощники мастеров в создание высокопроизводительных ткацких станков завода Сибтекмаш, СТБ всех типов, включая кареточные и жаккардовые. В числе энтузиастов освоения этих прекрасных станков, которыми была оснащена вся текстильная промышленность, были К.С. Кузовкин, В.Н. Курочкин, В.В. Данилов, В.Г. Лузин и другие.

На комбинате испытывались новые прядильные, крутильные, прядильно-крутильные машины, мотальные автоматы, ровничные, ассортименты сокращенной цепочки прядения и другие.

В 1959-65 гг. коллектив комбината работал на подъеме. Рабочие и бригады, цеха и производства соревновались за досрочное выполнение семилетки. Коллектив комбината принял высокие обязательства обеспечить весь прирост производства за счет повышения производительности труда.

Проведение мероприятий по снижению обрывности в прядении создало условия для перехода прядильщиц и крутильщиц на обслуживание 600-660 веретен с 400-440. Инициаторами выступили прядильщицы Н. Кирсанова, К. Зеленова, А. Мазурова, Н. Осипова.

Их инициативу поддержали ткачихи М. Чернышова, М. Филина, Е. Венедиктова. Они вместо 4-6 станков-автоматов стали обслуживать по 8-12. Их примеру последовали многие. За семилетку на повышенные зоны обслуживания перешли 835 работниц.

В течение семилетки было начато строительство Краснодарского, Бакинского, Ереванского, Свердловского, Ивановского и ряда других камвольных и камвольно-суконных комбинатов. В это время Монинский комбинат становится кузницей кадров для новостроек. Количество обучающихся временами доходило до 1000 человек. Это были работницы, помощники мастеров, мастера. Всего прошли обучение на комбинате более 3000 человек.

Специалисты комбината выезжали на новостройки для оказания помощи в налаживании производства в пусковой период. На постоянную работу на новостройки с комбината было откомандировано 118 специалистов, в том числе 28 инженеров, 80 техников и 10 практиков.

Семилетний план комбинатом был выполнен досрочно: по производству пряжи – 9 декабря 1965 года, сверх плана выработано 2200 тонн пряжи; по производству тканей – 23 февраля 1965 года, дано сверх плана 30,5 млн. метров.

Производительность труда повышена:

•  в прядении – на 22%,

•  в ткачестве – на 31%.

Весь прирост объема производства достигнут при сокращении численности промышленно-производственного персонала.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1966 года Монинский камвольный комбинат был награжден высшей наградой Родины – орденом Ленина, 63 человека из числа работников комбината награждены орденами и медалями Советского Союза. Среди них орден Ленина получили: директор комбината И.П. Журавлев, гребнечесальщица Е.Р. Свирина, помощник мастера гребнечесального цеха М.Е. Укропова, помощник мастера прядильного цеха Т.Г. Новожилова, ткачихи В.М. Зайцева, Е.А. Дубовенкова и другие.

Награждение комбината – это не только оценка деятельности работающих на нем в настоящее время, но и результат труда многих десятилетиями сложившихся династий монинских текстильщиков: Павловых и Акимовых, Хромовых и Шинкаревых, Морозовых и Тюриных, Новиковых и многих других, «поставивших» производству по 30-40 текстильщиков. Они заложили основу славных трудовых традиций комбината и его коллектива.

Прочно занимая положение лидера в камвольной промышленности, коллектив комбината успешно выполнил планы 8, 9 и 10 пятилеток.

К началу 11-ой пятилетки ( 1981 г .) вошли в строй многие из 20-ти вновь выстроенных предприятий шерстяной промышленности, что существенно увеличило выпуск пряжи и камвольных тканей в стране.

Комбинат впервые начинает ощущать трудности сбыта продукции; начинается падение производства.

За одиннадцатую пятилетку было недодано 1490 тонн пряжи и 2446 тысяч квадратных метров тканей.

Начавшаяся перестройка больно ударила по текстильной промышленности: одно из лучших, крупнейшее предприятие страны было доведено до состояния банкротства; в нем еле-еле теплится жизнь.

Комбинат – единственное промышленное предприятие города Лосино-Петровского. Его обвал поставил в тяжелое положение тысячи людей, оказавшихся за бортом. К тому же – это городообразующее предприятие, которое поддерживало всю социальную сферу города: больницу, школы, детские учреждения, объекты культуры.

Возрождение комбината – главная и неотложная задача Администрации комбината и города, всех жителей Лосино-Петровского.

 

 

 

ГОРОД ЛОСИНО-ПЕТРОВСКИЙ

 

 

Город расположен в 50 км от Москвы, на реке Клязьме, при впадении в нее реки Вори, в двух километрах от железнодорожной станции Монино Ярославской железной дороги.

Издревле эти малонаселенные места, почти сплошь покрытые лесами, входили в состав Ростово-Суздальского княжества – северо-восточной окраины Киевской Руси.

Самым древним поселением ближайшей округи было село Аристовское (Аристов погост), находившееся в то время на Стромынском тракте. Оно упоминается в духовной грамоте (завещании) Московского князя Ивана Калиты, составленной им в 1327 году, перед отъездом к татарскому хану, в Золотую Орду, за ярлыком (грамотой) на княжение. В завещании Калита поделил свои владения между сыновьями от первого брака и женой Ульяной «с меншими детми».Жене были завещаны села: Рогож (совр. г.Ногинск – Богородск), Вохна (г. Павлово-Посад), Воря (Воря-Богородское) и село Аристовское (Аристов погост).

После поворота Стромынской дороги от Пехры-Покровского на Медвежьи Озера в конце XIV века село Аристовское опустело.

В 1392 году в селе Аристовском был основан Пречистенский Успенский женский монастырь. Он просуществовал более двухсот лет. В 1606 году был разграблен и сожжен поляками.

После изгнания интервентов на месте бывшего монастыря была выстроена деревянная церковь, превратившаяся в приходскую. По мере обветшания она несколько раз перестраивалась, а в 1830 году, на средства прихожан, здесь выстроена каменная церковь во имя Святой Троицы. Эта церковь существует и действует до настоящего времени. А древнейшее село Аристовское было уничтожено в 1980-е годы (пущено под бульдозер и предано огню) местными городскими властями, с целью освободить место для расширения кладбища. Оно пережило татаро-монгольское нашествие в 1238 году, польско-шведско-литовскую интервенцию 1606-13 гг., французскую оккупацию 1812 года, годы империалистической, гражданской и Великой Отечественной войн. Но не выстояло против варварства городских властей.

Основание современному городу Лосино-Петровскому в 1708 году положили казенная Лосиная фабрика и созданное при ней рабочее поселение Лосиная слобода.

Фабрика просуществовала 150 лет. Она росла и развивалась, превратившись в крупное промышленное предприятие. Вместе с ней разрасталась и Лосиная слобода.

Первоначально строительство жилых домов велось слева от фабрики, где современные улицы: Пугачевская, Садовая, Рабочая, Пролетарская. К 1810 году вся слободская земля здесь была застроена. Застройка слободы перемещается на правую сторону от фабрики: улицы Набережная, Советская, Разина (Шелопановка).

После 1820 года застраиваются дома на площади Революции, по двум Первомайским проездам, улице Калинина, Краснознаменской и Первомайской, улицы Чистопрудная и Юхотная, Почтовая и Нагорная. Численность жителей Лосиной слободы ко времени ликвидации Лосиной фабрики в 1858 году достигла 2654 человека.

В слободе имелась выстроенная в 1822-1854 гг. Никольская церковь, 7 питейных заведений, 3 лавки. Не было ни больницы, ни даже медпункта, ни школы. Население было почти сплошь неграмотным. Первое начальное народное училище для крестьянских детей было открыто в деревне Асеево в 1864 году на средства, собранные по подписному листу сослуживцами и друзьями графа С.С. Ланского, бывшего в 1855-61 гг. министром внутренних дел России, в память о его заслугах в подготовке реформы по отмене крепостного права училище имело одну классную комнату, в которой обучались 40-45 детей и комнату для учителя.

Первое земское деревянное училище с тремя классными помещениями открыто в 1869 году. В нем обучались до 100 детей. Попечителем этого училища был местный фабрикант Григорий Михайлович Шорин.

В 1873 году на месте заброшенной барской усадьбы был открыт медицинский пункт с фельдшером и акушеркой, в обязанности которых входило обслуживание не только жителей Лосиной слободы, но и всей бывшей Асеевской волости с населением . Один раз в неделю проводил прием больных врач Александров, приезжавший с Городищенской фабрики.

Лосиная слобода до 1917 года остается в своих границах. Но по соседству с ней вырастают два небольших жилых поселения, образовавшиеся вокруг Монинской и Тимонинской фабрик. В таком виде Лосиная слобода встретила Октябрь 1917 года.

В марте 1917 года был создан Щелковский район в составе Гребневской и Асеевской волостей, куда вошла и Лосино-Петровская слобода. Тогда же, в начале марта 1917 года, в Лосиной слободе был создан Временный Революционный комитет во главе с рабочим – текстильщиком Николаем Михайловичем Загускиным. На Монинской и Тимонинской фабриках возникли первые профсоюзные организации. Председателем фабкома Монинской фабрики стал А.А. Пшеннов, на Тимонинской - Е.А. Тюрин.

В октябре 1917, после победы Октябрьской революции в Петербурге, Советская власть в Лосиной слободе была установлена мирным путем. Председателем первого Лосино-Петровского Поселкового совета был избран П.Н. Медников.

Начавшаяся после революции гражданская война и иностранная интервенция, поставили страну в тяжелые условия. Фабрики работали по 2-3 дня в неделю, не хватало сырья, топливо. В стране царили голод и холод.

В 1918 году были созданы прод.отряды, в задачу которых входило изъятие излишков хлеба у кулаков в хлебных районах страны. Продотрядовцы многих спасли от голодной смерти. Но хлеб доставался дорогой ценой. Так, во время кулацкого мятежа в Чаримской губернии, где действовал Богородский продотряд, погибли лосинопетровцы Дмитрий Матюшин, Александр Костров, Василий Шинкарев и Павел Баранов.

В Лосиной слободе для голодающих детей была создана столовая. Ею заведовал А.Ф. Свешников.

В труднейших условиях Советская власть делала все возможное, чтобы облегчить участь детей. В бывшей усадьбе Глинки были созданы два детских дома для детей-сирот Щелковским и Ногинским РайОНО. В бывшей усадьбе Лукино-Варино была организована детская трудовая коммуна для беспризорников, действовавшая до Великой Отечественной войны.

На фабриках были созданы партийные и комсомольские ячейки, женсоветы. Вместе с коммунистами и комсомольцами в работу по налаживанию жизни и быта рабочих включились десятки женщин-активисток: первые коммунистки Мария Петровна Живых и Мария Михайловна Галкина, а с ними вместе беспартийные Полина Кострова , Анастасия Кашпорова, Полина Архипова Ольга Шорина, Анна Кострова, Полина Кострова, Елизавета Медникова и другие. Они создавали первые детские ясли и детские сады в помещениях бывших фабрикантов, организовывали столовые для рабочих и детей, участвовали в создании клубов, изб-читален, библиотек и красных уголков не только при фабриках и в Лосиной слободе, но и в окрестных селениях, оказывали помощь в работе по ликвидации неграмотности.

В 1928 году начинается строительство первой очереди Монинского камвольного комбината, первого в СССР закомбинированного предприятия шерстяной промышленности.

Одновременно застраивается одно и двухэтажными деревянными домами поселок «Буревестник» (дома по улицам Кирова, Пушкина и проезд Пушкина). Здесь же выстроены два первых трехэтажных кирпичных дома (ФУБРа и Горсовета).

В это же время (1928-32 гг.) выстроены шесть трехэтажных кирпичных дома по соседству с комбинатом, по улицам Суворова и Октябрьской.

В 1936 году были построены 20 стандартных щитовых домов для рабочих – строителей новой чесальной фабрики. Здесь же построена начальная школа для детей и клуб. Поселок бы назван Строительным.

В 1937 году положено начало будущему центру города: выстроены детские ясли № 3 и детсад № 3, в 1938 году – четырехэтажный жилой дом № 8, а в 1940 г . строится дом № 4, по этой же улице. Из-за начавшейся войны, он был законсервирован и достроен и заселен только в 1948 году.

Однако строительство и развитие комбината значительно опережало создание социально-бытовой сферы. Ощущалась острая нехватка жилья; тысячи людей жили в бараках в стандартных домах, ютились по подвалам. Лосиная слобода еще не имела электроосвещения. Все время недоставало мест в детских учреждениях, не было ни больницы, ни поликлиники, школы работали в три смены, отсутствовала служба быта, клуб находился в неприспособленном для этого производственном помещении; грязь, бездорожье, мусорные свалки… Таким неуютным, неухоженным был растущий рабочий поселок.

В 1951 году на комбинате работало 6645 человек. В поселке насчитывалось 10576 жителей, вместе с частным сектором имелось 54000 квадратных метров общей жилой площади.

Строительство и развитие Монинского камвольного комбината стало главным городообразующим фактором.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 12 июня 1951 года Лосино-Петровский рабочий поселок был преобразован в город Лосино-Петровский с подчинением Щелковскому району. Первым председателем Городского Совета стал Иван Федорович Ширялин.

Преобразование поселка в город стало переломным рубежом в истории его развития.

В 1955 году построена больница на 200 коек, в здании которой разместилась и амбулатория.

В 1957 году введена в строй новая школа на 960 мест на улице Октябрьской; в 1959-ом построена баня. Активизировалось строительство жилья и детских учреждений.

За первые десять лет существования города жилой фонд увеличился на 30%, выстроена больница, четверо детских яслей и один детсад, баня, открыт овощной магазин, оборудован стадион в парке. Начал функционировать пионерлагерь «Огонек» в деревне Дядькино, восстановлены пруды в бывшем имения Щепкиных и у фабрики № 2.

Продолжает расширяться комбинат: в 1958 году выстроен новый большой ткацкий корпус. На полную мощность, в три смены работает все основное производство. В результате, численность работающих достигла 9505, а жителей города – 17300 человек. Если несколько разрядилось положение с детскими учреждениями, то недостаток жилья, школ остаются острейшей проблемой.

В 1969 году коллектив комбината отмечал 125-летие ткачества. А в 1967 году был открыт вновь выстроенный прекрасный Дом Культуры со зрительным залом на 620 мест, спортзалом, лекционной аудиторией на 150 мест. В настоящее время он, вместе с другими культучреждениями передан в муниципальную собственность города.

В следующем десятилетии (1960-70 гг.) численность населения города достигла 22 тысяч человек. Город застраивается частями, в нескольких кварталах одновременно, применительно к наличию котельных, способных обеспечить новые дома с теплом. Строительство ведется по улицам Октябрьская, Ленина, Горького, Чехова, Гоголя, Кирова, Строителей. За эти годы жилой фонд, по сравнению с предыдущим десятилетием, увеличен в два раза с 75,2 до 157,0 тысяч квадратных метров. Очередь на жилье значительно подвинулась, но в списках нуждающихся все еще остается более полутора тысяч семей. В 1970 году в городе имеется 11 дошкольных детских учреждений на 1505 мест. Выстроена школа № 1. Это позволило ликвидировать трехсменку, хотя школы работали в две смены. Открыты магазины Гастроном и промтоварный, ведутся работы по озеленению и благоустройству, налажено автобусное сообщение со станцией Монино, городами Ногинск, Щелково и Москва. Проведена большая работа по газификации жилых домов.

В последующих два десятилетия город продолжает расти. Построены 2 новых котельных. В основном заканчивается застройка старой части города, начинается застройка второй части центра города по улицам Первомайская, Ленина и Нагорная. Построены детский ясли-сад «Родничок». Снята проблема обеспеченности детей местами в детских учреждениях.

В 1977 году выстроена школа № 2 и все школы перешли на нормальный односменный режим работы. Открыты магазины: «стеклянный», «Уют», хозяйственный. Выстроены два молодежных общежития «Веснянка» и «Снежинка» на 875 мест. Третье общежитие «Россиянка» оборудовано в бывшей спальне фабрики Белова.

В 80-е годы темпы жилищного строительства существенно снизились. За последние 20 лет введено жилья только 35 тысяч квадратных метров. Причины в недостаточном финансировании и отсутствии резервных мощностей котельных. К тому же город в его существующих границах был, в основном, застроен.

В последнее десятилетие (1990-2000 гг.) строительство ведется за счет сноса деревянных жилых домов по улицам Кирова, Пушкина, Гоголя, а также путем внутриквартальной застройки.

Внешне за истекшие годы город преобразился; он достаточно хорошо озеленен, имеет хорошие дороги; летом его украшают газоны и цветочные клумбы, организована контейнерная сборка и вывозка мусора. В нем действуют Дом Культуры, парк и стадион со спортзалом. В прекрасные помещения переведены городская библиотека и музыкальная школа. Открыт дом детского творчества. В 1988 году выстроена прекрасная поликлиника, оснащенная новейшим медицинским оборудованием и приборами. Нормально функционируют школы, Центр образования, дошкольные детские учреждения. Работает детская молочная кухня, разветвленная торговая сеть, парикмахерские и пункты бытового обслуживания.

Потерпевшие в годы перестройки промышленные предприятия, пережившие полный обвал, понемногу начинают наращивать производство. Город и предприятия постепенно расплачиваются с долгами.

Однако у города еще немало проблем, над осуществлением которых предстоит трудиться Администрации города, промышленным предприятиям и его жителям.

Уже несколько лет не строится жилье, хотя нужда в нем огромная; в очереди на улучшение жилищных условий стоят ____ семей. Большую часть жилого фонда составляют «хрущевки», по благоустройству которых предстоит огромная работа. Жители города пользуются водой, вредные примеси в которой в несколько раз превышают установленные нормы, что вредно отражается на здоровье людей. Решение вопроса чистой воды требует безотлагательных мер. Требуется построить закрытый рынок и вывести существующий из жилого квартала.

Дальнейшее развитие и благоустройство города в существующих границах невозможно; площади использованы полностью. Настало время решать эту проблему отводом земли под новое строительство.

 

 

 

 

 

 

РАЗВИТИЕ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ

 

Первый медицинский пункт в Петровской слободе был открыт только в 1873 году. В нем были одна фельдшерица и одна акушерка. Один раз в неделю принимал врач с Городищенской фабрики Александров. В остальные дни прием вели фельдшерица и акушерка. Медпункт обслуживал всю Асеевскую волость – 32 населенных пункта с 10,5 тысячами населения.

В распоряжении медпункта была одна лошадь, пролетка, и санки да конь, да коньки. Иногда совпадали два, а то и три вызова одновременно в разные стороны. Тогда вторая фельдшерица отправляется пешком. Такой была скорая помощь.

Медпункт размещался на месте заброшенной старой помещичьей усадьбы, находившейся на берегу пруда, о которой напоминает болото справа от дороги к больнице.

Постепенно устаревшие строения были снесены, а на их месте застраивался больничный городок. В 1875 году было построено новое деревянное помещение больницы на 13 коек. В нем был также кабинет врача, имевший отдельный вход.

В это же время был выстроен инфекционный барак на семь коек. В нем отгорожено помещение рожениц на две койки.

В 1895 году штат больницы увеличился. В нем – один врач, 2 фельдшерицы, и одна акушерка, сторож, конюх и две санитарки.

В 1895 году средняя продолжительность жизни жителей Петровской слободы составляла всего 37 лет и была одной из самых низких в Московской губернии. Особенно велика была смертность детей – 64,3% из всех умерших.

В отчете за 1895 год медучасток имеет: 4 медработника, 3 санитарки, повар, прачка, конюх и истопник. На амбулаторном приеме было в среднем в день 58 человек.

В отчете за 1901-04 гг. показана высокая смертность детей; до года умирал каждый третий из родившихся детей.

В течение сорока лет работала акушеркой (она же фельдшерица) Анна Петровна Мачтина, получившая свидетельство «повивальной бабки» в Московском университете.

С упомянутыми выше 22-мя койками (13+7+2) больница просуществовала до 1918 года.

В первые годы Советской власти принимается ряд мер по улучшению медицинского обслуживания населения. В бывшем доме трезвости создается амбулатория, а за счет ее вывода из больничного городка количество больничных коек доводится до 50. Медучасток обслуживают 10 врачей и 16 человек среднего персонала.

В 1930-е годы в связи со строительством Монинского комбината численность жителей рабочего Лосино-Петровского поселка увеличилась до 8,5 тысяч человек. Для улучшения медицинского обслуживания были построены родильный дом на 15 коек и помещение для женской и детской консультации. Количество больничных коек было доведено до 75.

В 1930-е годы и первые послевоенные годы медучасток возглавлял Иван Сергеевич Чуфирин. Он был избран депутатом Верховного Совета РСФСР первого созыва. А в 1947 году ему было присвоено звания Заслуженный врач СССР.

И.С. Чуфирин много сделал для улучшения медицинского обслуживания. Он приобрел рентгеновский аппарат и открыл рентгенкабинет, создал клиническую лабораторию.

С 1947 года заведующим больницей становится Федор Иванович Герасимов. Вместе с председателем поселкового Совета Иваном Федоровичем Ширялиным и руководителями Монинского комбината они добились ассигнований на строительство новой больницы. Она был заложена в 1952 году, а открыта в 1955-ом. Больница была рассчитана на 200 коек.

В связи с тем, что к этому времени сильно обветшало здание амбулатории, она была переведена на 1-й этаж новой больницы, что значительно улучшило обслуживание амбулаторных больных. На Монинском комбинате был открыт здравпункт, врачем в котором всю жизнь проработала Александра Филипповна Загорулько, награжденная орденом Трудового Красного Знамени.

Долгое время скорая помощь осуществлялась на лошадке, на ночь комбинат выделял грузовую машину, настоящая Скорая помощь была создана только в 1964 году, когда для нее был выделен штат и специальная автомашина.

В 1965 году здравпункты были созданы в чесальном, прядильном и ткацком производствах и на 2-й ткацкой фабрике комбината, а также в Щелковском птицеводческом объединении.

Новая больница имела терапевтическое, хирургическое, родильное и детское отделения.

Следует отдать должное первым врачам и медсестрам, вынесшим на своих плечах самые трудные годы становления здравоохранения: Викентию Осиповичу Шабуне, Николаю Ивановичу Демидову, Коровкиной, Игнатьевой, Смирновой, Саваневич, Чуфирину, Загорулько и другие, медсестрам Пикулевой, Грибовой, Кротовой и др. Они честно и самоотверженно исполняли свой долг в труднейших условиях, когда недоставало для их работы самого необходимого.

Последние годы больницу возглавляют Ф.А. Славин, Р.П. Налетова, Н.Н. Павлова.

Население города увеличилось до 23,4 тысяч человек. Это выдвинуло новые проблемы. Была построена детская молочная кухня, оборудована женская и детская консультации, расширены клиническая и биохимическая лаборатории, создан флюорографический кабинет, построен гараж для автомашин.

В 1988 году выстроена новая поликлиника на 375 посещений в день, оснащенная новейшим оборудованием и приборами. Большую помощь в решении этой проблемы внесла депутат Верховного Совета СССР Клавдия Платоновна Дворянинова.

В 1995 году больница насчитывает 185 коек, 77 врачей и 164 человека среднего медперсонала, обслуживающих население города.

 

 

РАЗВИТИЕ ОБРАЗОВАНИЯ

 

По результатам переписи 1869 года из 2712 жителей Петровской слободы грамотных было лишь 400 человек, или 14,8%, да и то в пределах трехклассной начальной школы. Женщин среди них было еще меньше – 3,7%. В таких селениях, как Ситьково, Назарово, Новинки, Глинки из 428 женщин не было ни одной грамотной.

Общая картина по Петровской слободе и окрестным селениям была такова: грамотных мужчин – 11,4%, женщин – 2,7%.

Первым народным училищем в округе было Асеевское, имени С.С. Ланского, построенное в 1864 году на пожертвование меценатов. Это была небольшая деревянная школа с одним классным помещением и комнатой для учителя. В ней обучались грамоте 45 крестьянских детей. Здание не сохранилось.

Первая в Петровской слободе деревянная земская школа была открыта в 1870 году. Она имела три классных помещения.

В 1899 году была открыта церковно-приходская школа в приспособленном для занятий жилом помещении и имела лишь один класс.

В 1900 году в обеих школах обучалось 173 ребенка, что составляло только 28% детей школьного возраста (с 7 до 13 лет включительно).

Земский санитарный врач А.И. Скибневский, обследовавший школы в 1900 году описал их неприглядное состояние: наполняемость классов 44, 51 и 56 человек. В классах холодно, освещение недостаточное. В комнатах учителей углы промерзают, отхожие места содержатся в антисанитарном состоянии. Занятия продолжаются 6 часов. Дети не имеют горячей пищи. Классная мебель неудовлетворительна. В еще худшем состоянии находилось Асеевское училище.

В 1910 году, взамен обветшавшей деревянной построена кирпичная земская школа. Вначале она была одноэтажной, с мезонином. Крылья второго этажа надстроены в советское время. В этой школе, вплоть до 1917 года обучалось 200-220 детей.

Лосино-Петровский сельсовет сразу после окончания гражданской войны проводит ремонт помещений и мебели, привлекает к работе учителей, проводит работу с родителями по привлечению детей в школу.

В 1922 году начальная школа преобразована в семилетнюю. Для занятий в старших классах не хватало учителей. Учителя начальных классов ведут дополнительно по 2-3 предмета в 5-7 классах, на ходу сами изучают эти предметы, чтобы быть на высоте новых требований.

В эти годы в стране проводится огромная работа по ликвидации неграмотности взрослых. К ней привлечены не только учителя, но и большое количество грамотных жителей из интеллигенции. Эта титаническая работа закончилась в 1930-ые годы превращением в страну сплошной грамотности. Это была поистине культурная революция.

В 1922 году при Монино-Тимонинской фабрике создана школа ФЗУ, которая наряду с квалификацией ткача, поммастера, мастера давала семилетнее, а позднее – девятилетнее общее образование, дающее право поступления в высшие учебные заведения.

Огромный вклад в дело народного просвещения внесли учителя-энтузиасты: Абрам Яковлевич Туровников, Елена Ивановна Шорина, Михаил Николаевич Востоков, Зоя Николаевна Панова. Это их заслуга в том, что в 1930-е годы в Лосино-Петровском рабочем поселке появились первые инженеры: Клавдия Пшеннова, Евгения Бухарина, Николай Мочалов, Илья Жеребцов, Михаил Бочарников. Некоторые из них защитили первые диссертации кандидатов наук.

В связи со строительством Монинского комбината быстро увеличивается население поселка, а, следовательно, и количество учащихся. Так в 1940 году их было уже более тысячи человек. Школа уже давно работает в две смены.

В 1932 году выстроена новая начальная школа на поселке строителей с пятью классными помещениями, еще две начальные школы были организованы в приспособленных жилых помещениях.

В 1934 – семилетняя школа преобразована в девятилетнюю, а с 1936 – в десятилетку.

Начавшаяся в 1941 году война нарушила нормальный учебный процесс. Учителя-мужчины ушли на фронт, часть женщин поразъехалась. Кирпичную школу кое-как отапливали, чтобы не разморозить систему отопления. В остальные подвозили дрова из леса на саночках родители и сами учителя. Из-за недостатка топлива школы часто прерывали занятия. Не хватало учебников, тетрадей. Дети были плохо одеты и обуты, а на уроках не редко падали в обмороки от голода.

Несмотря на трудности, школы жили в общем ритме со всей страной. Дети старательно учились, мужественно преодолевая тяготы войны.

С окончанием войны школы были отремонтированы, начались регулярные занятия.

В 1950-м году во всех четырех школах обучалось 1800 учащихся. Из-за недостатка помещений школы работали в три смены. Старшие классы занимались в третью смену и кончали уроки в 10-11 часов вечера. В таких условиях школы работали до 1957 года. В этом году была введена в строй новая школа – пятиэтажка на 960 мест по улице Октябрьской.

К этому времени количество учащихся достигло 2600 человек. Новая школа лишь частично разрядила обстановку, но от трехсменки полностью избавились.

Тем временем Городской Совет, с помощью Монинского комбината добивается разрешения на строительство еще одной школы. Эта школа была введена в 1966 году. Город получил дополнительно 860 школьных мест и возможность избавиться от трехсменки.

Но двухсменный режим работы школ еще оставался. С помощью комбината, общественных организаций и депутата Верховного Совета СССР К.П. Дворяниновой, в 1977 году была выстроена еще одна школа № 2 на 1176 мест. После чего все школы перешли на нормальный режим работы в одну смену.

С 1938 года при Монинском камвольном комбинате был создан филиал Московского текстильного техникума, подготовивший более тысячи специалистов среднего звена. Многие из них стали руководителями смен, участков и цехов, проявив себя отличными организаторами производства.

Некоторые из них продолжили учебу в заочном текстильном институте и, защитив дипломы инженеров, возглавили ответственные участки работы на комбинате и новостройках страны. Среди них: А.И. Подъячев, А.И. Зайцев, В.Н. Егоров, В.Н. Ветров, Е.Н. Мочалов, А.Г. Голод, Г.Л. Конаков, Г.Т. Привалов, В.И. Ермилов, Н.И. Волкова, Н.И. Розенбладт, В.С. Ягодкин, П.А. Давыдов и другие, всего более 200 человек.

Все это нашло отражение в динамике роста уровня образования жителей города.

С развитием комбината рос жилой поселок, увеличивалось число учащихся и учителей в школах города.

В результате страна превратилась в государство сплошной грамотности, высокого уровня образования, науки и культуры.

В связи с перестройкой, реформирована бывшая самой прогрессивной система народного образования: отменено всеобщее обязательное среднее образование, введена плата за обучение в средних специальных и высших учебных заведениях, что негативно отразилось на возможностях детей из малоимущих семей получить высшее и среднее специальное образование. В то же время большое количество подростков остаются безнадзорными, питающими большую детскую преступность.

 

 

Глава 8.

Усадьба Глинки - Брюсово

и ее владельцы

 

 

Деревня Глинково в XVII веке принадлежала Троице-Сергиеву монастырю, затем переходит в Дворцовое ведомство. В 1710 году царь Петр I жалует Глинково с деревнями Вачутиной (совр. Марьино), Мишуковой, Кабановой и Громликовой (совр. Громково) владельцу Обуховского порохового завода английскому коммерсанту Андрею Стельсу, пользовавшемуся особым расположением царя за поставку армии добротного пороха и его услуги при поездке Петра в Англию в 1698 году.

Как уже сообщалось в очерке о пороховых заводах, Стельс умер в начале 1712 года. Его жена продает пороховой завод и уезжает в Англию. В 1717 году по ее поручению брат продает имение Глинково князю Алексею Григорьевичу Долгорукову. Особо выдающимися заслугами на государственном поприще князь не отмечен. Но ему, вместе с Андреем Остерманом, после смерти императрицы Екатерины I , в 1727 году, Меншиков поручает воспитание несовершеннолетнего императора Петра II , внука Петра I , сына казненного царевича Алексея.

Долгорукие денно и нощно опекают императора, не утруждая себя его воспитанием и подготовкой к государственной деятельности. Пользуясь пребыванием царского двора в Москве, они большую часть времени проводят в своем подмосковном имении Горенки, развлекая царевича охотою, всевозможными увеселениями и потехами. Сын Алексея Григорьевича – князь Иван Алексеевич становится неразлучным спутником и ближайшим другом Петра II .

Пользуясь неограниченным влиянием на императора, Долгорукие добиваются свержения со всех постов всесильного «самодержавного властелина» Меншикова и отправляют его в ссылку в далекий северный Березов. Они расторгают обручение дочери Меншикова Марии с Петром II и обручают с ним дочь Алексея Григорьевича Екатерину Алексеевну.

Во время царствования Петра II Долгорукие становятся первыми вельможами России. По-видимому, в это время полного неограниченного фавора, имение Глинково уже не имеет существенного значения для Алексея Григорьевича и он продает его вместе с деревнями вышедшему в отставку генерал-фельдмаршалу, графу Якову Вилимовичу Брюсу.

Однако скоро приходит конец и торжеству Долгоруких: в 1730 году заболевший оспой Петр II , накануне назначенной свадьбы с Екатериной Долгорукой, умирает. Надежды Долгоруких рушатся. Они пытаются спасти положение подделкой завещания императора о передаче царского трона нареченной невесте, но вынуждены отказаться от этой авантюры явно незаконного характера.

Верховный Тайный Совет, в котором преобладали Долгорукие, решает пригласить на трон вдовствующую курляндскую герцогиню Анну Иоанновну – племянницу Петра I . Совет выработал так называемые «кондиции», ограничивавшие самодержавную власть императрицы. Принятие их будущей императрицей было основным условием вступления Анны на русский престол. Согласившись на эти условия, Анна Иоанновна сразу же после занятия трона порвала долгоруковские кондиции, а Долгоруких, лишив всех прав и состояния, отправила в ссылку в тот же Березов, куда три года назад они отправили уже к тому времени умершего Меншикова.

В Березове нареченная невеста содержалась в остроге, отдельно от семьи, под стражей. В 1739 году всплыло дело о подделке Долгорукими завещания умершего императора в пользу его нареченной невесты Екатерины Алексеевны. Началось новое следствие, закончившееся жестокой расправой над многими представителями этого многочисленного рода. Несколько человек лишились головы. Страшной казни – колесованию был подвергнут фаворит и любимец Петра II , сын Алексея Григорьевича Иван Алексеевич. Несколько человек были высланы на Сахалин и Камчатку с вырезыванием языков. Царская невеста была переведена в Томский Крестовоздвиженский монастырь; Алексей Григорьевич не дожил до суда: он умер в Березове, избежав смертной казни.

 

Брюсовский период усадьбы Глинково-Глинки

 

Купивший у А.Г. Долгорукова имение Глинково Яков Вилимович Брюс, родился 1 мая 1669 года в Москве и всю жизнь прожил в России. Он был одним из ближайших сподвижников Петра I , выдающимся военным и государственным деятелем, дипломатом и ученым. Яков Вилимович Брюс был потомком шотландских королей Роберта и Дэвида, правивших в начале XIV века. Его отец, Вилим Брюс приехал в Россию в 1647 году, на службу к царю Алексею Михайловичу. Начав службу рядовым, дослужился до чина полковника, участвовал в военных действиях по освобождению западных земель России. Был не однажды ранен, за заслуги пожалован царем земельными вотчинами. Умер в 1680 году, честно и преданно прослужив новой родине более 30 лет.

В России у Вилима Брюса родились два сына: Роман - в 1668-ом и Яков – 1 мая 1669 года.

Яков Вилимович Брюс и его брат Роман получили хорошее по тому времени образование. Как большинство иностранцев в России, Брюсы жили в Немецкой слободе. Начало образованию детей положили училища, создаваемые при культовых учреждениях. В частности, такое училище было при лютеранской кирхе Святого Михаила в бывшей Немецкой слободе, где, по всей вероятности, обучались братья Брюсы. Среди иностранцев, проживавших в Немецкой слободе, было немало высокообразованных людей, которых использовали в качестве преподавателей для домашнего образования.

Яков Вилимович Брюс (1669-1735), начав военную карьеру в 17-летнем возрасте прапорщиком, заканчивает ее в высшем чине генерал-фельдмаршала. Он, участник Крымских (1687, 1689) и Азовских (1695, 1696) походов, всех важнейших сражений Северной войны, в том числе, знаменательной Полтавской битвы, в которой была наголову разгромлена считавшаяся непобедимой шведская армия Карла XII .

Более 20 лет Брюс был генерал-фельдцейхмейстером (главнокомандующим русской артиллерией), внесшей существенный вклад в победу России над Швецией в Северной войне. Под его руководством создавалась артиллерия, как самостоятельный род войск, совершенствовалось ее вооружение, техническое оснащение, подготовка кадров. Помимо врожденных способностей и таланта, успешной деятельности Брюса на этом посту помогали его глубокие знания военного дела: артиллерии, фортификации, стратегии и тактики ведения боя, его инженерные познания.

Ко времени отставки, в 1726 году, Яков Брюс стоял во главе большого, сложного, хорошо отлаженного артиллерийского ведомства, организованного по европейскому образцу. Количество орудий доходило до 16 тысяч единиц, штат артиллерии насчитывал 5579 человек. Можно с уверенностью сказать, что Я.В. Брюс стоял у истоков создания русской артиллерии и заложил начало артиллерийского дела в России, славные традиции которого сохранялись до наших дней, и блестяще были продемонстрированы в годы Великой Отечественной войны.

Получив в детстве прекрасное образование, Брюс с ранних лет пристрастился к наукам, особенно к математике, физике, астрономии и, на протяжении всей жизни, оставался верен этому пристрастию, посвящая ему все свободное время.

В 1698 году, сопровождая Петра в его поездке в Англию, бывшую в то время центром передовой науки, Брюс заводит личное знакомство с выдающимися учеными Англии – Галлеем, Флэмстидом, Колсоном, и, по всей вероятности с Ньютоном, он совершенствует свои знания. Будучи оставленным Петром в Англии после его отъезда, где приобщается к передовой европейской науке. Впоследствии Брюс знакомится и ведет переписку с великим немецким математиком и философом Готфридом Лейбницем. Постоянная, кропотливая работа по самоусовершенствованию в науках, сделала Якова Вилимовича образованнейшим человеком петровского времени.

Канадский профессор Валентин Босс написал и издал в США на английском языке книгу «Ньютон и Россия». В ней глава «Ньютон и Брюс» занимает около 100 страниц. На международном конгрессе по истории науки, состоявшемся в Румынии в 1981 году, Босс выступил с сообщением об обнаруженной им в Английской Королевской библиотеке рукописи научного труда Брюса, на английском языке – «Теория движения планет», датированной 1698 годом, - временем пребывания его в Англии. Профессор считает, что эта работа Брюса находилась на уровне передовой европейской науки того времени. Босс также считает, что Брюс был пионером распространения в России гелиоцентрической системы Коперника и первым пропагандистом учения Ньютона о законе всемирного тяготения.

В совершенстве владея английским, немецким и латинским языками, Брюс всю жизнь занимается переводами, главным образом, научных книг, по артиллерии, фортификации, астрономии, физике, географии и другим наукам; работает над созданием голландско-русского и русско-голландского словарей, создает первую в России астрономическую обсерваторию на Сухаревой башне в Москве и ведет в ней астрономические наблюдения. Он участвует в создании первых математической, навигацкой, артиллерийской и инженерной школ, контролирует и направляет развитие издательского дела, собирает коллекцию географических карт и атласов, минералов, нумизматическую, редких «куриозных» вещей. Он привлекает на службу в Россию иностранных ученых и специалистов, приобщает к занятиям наукой будущего историографа и географа Василия Никитовича Татищева. Разносторонняя научная деятельность Брюса заложила основы для создания в России Санкт-Петербургской Академии Наук.

По указанию Петра, Яков Вилимович выполнял целый ряд дипломатических поручений. Во время поездки с Петром в Англию, он ведет переговоры с английскими учеными и деловыми людьми, закупает оборудование для строящихся кораблей, приборы, инструменты, книги, участвует в вербовке на русскую службу специалистов – корабелов и ученых. В последующие годы он многократно выезжает за границу для закупки оборудования, произведений искусства для создаваемой Петром Кунсткамеры - первого музея, для приобретения книг, вербовки мастеровых, архитекторов, садовников и других специалистов.

Но самым сложным и ответственным дипломатическим поручением Брюса, стало назначение его полномочным министром на Аландский конгресс, где, вместе с Андреем Остерманом он вел переговоры о мире со Швецией. Прерванные из-за неуступчивости шведов и затем продолженные в Ништадте, переговоры потребовали от русских дипломатов большого искусства, огромной выдержки, настойчивости и упорства в отстаивании интересов России. Продолжавшиеся с перерывом более полутора лет, переговоры были крайне напряженными, но закончились подписанием Ништадтского мирного договора (30.08.1721г.), положившего конец изнурительной многолетней войне. По этому договору Россия получила Ингрию и Карелию, часть Финляндии с городами Выборгом и Кексгольмом, земли в Прибалтике, ряд островов в Финском заливе, имеющих важное стратегическое значение. Это было исключительно важно, поскольку наша страна утвердилась на Балтийском побережье, получила выход в Балтийское море и возможность торговать и общаться с более развитыми европейскими странами. Обрадованный успехами дипломатов, Петр пишет Брюсу и Остерману, благодаря их за службу: «…славное в свете сие дело Ваше никогда забвению предатися не может, а особливо николи наша Россия такого полезного мира не получала».

Начиная с 1917 года, Петр поручает Брюсу подготовку коллегий, создаваемых вместо неповоротливых приказов для руководства страной и развивающейся промышленностью. 15 декабря 1717 года Яков Вилимович назначается президентом Берг- и Мануфактур-коллегий. Вслед за этим, в его ведение передаются монетный и денежный дворы, под его руководством начинается осуществление денежной реформы, призванной упорядочить денежное обращение в стране. Эта огромная работа проводится Брюсом без освобождения от должности генерал-фельдцейхмейстера. Под его руководством и при непосредственном участии происходит организация коллегий, разработка структур и регламентов, комплектование штатами, организуются геологические экспедиции на Урал, в Сибирь, на Украину и другие места для разведки полезных ископаемых, принимаются меры к налаживанию работы казенных предприятий, всемерно поощряется частное предпринимательство. Благодаря этому, развитие промышленности получает новый, мощный толчок.

28 января 1725 года умер Петр I . Меншиковым возведена на престол его жена Екатерина. В созданный из бывших «птенцов гнезда Петрова» Верховный Тайный Совет Брюс не включен. Не ожидая ничего хорошего от рвущегося к трону Меншикова и не желая вмешиваться в придворные интриги, он подает прошение об отставке и получает ее 6 июля 1726 года, с присвоением чина генерал-фельдмаршала.

Переехав в Москву и поселившись в приобретенном им Глинкове, Брюс целиком отдается хозяйственным заботам и занятиям наукой. Он заново обустраивает усадьбу каменными постройками, что не было типично для того времени; он подчиняет планировку главного дома целям научных занятий, в частности – астрономией. (Брюс перевез в Глинки свою астрономическую обсерваторию из Петербурга).

Круг научных интересов Якова Вилимовича не ограничивается астрономией; он разрабатывает проблемы практической оптики, работает над изготовлением телескопа и зрительных труб, занимается нахождением очищенных от вредных примесей оптимальных сплавов металла для изготовления металлических зеркал к телескопам, разрабатывает методику определения удельного веса металлов. Выведенные Брюсом значения удельного веса золота, серебра и меди почти не изменились до настоящего времени. Яков Вилимович ведет переписку с профессором Санкт-Петербургской Академии наук Иоганном Лейтманом, с профессором математики, будущим великим математиком, физиком и астрономом Леонардом Эйлером. О широчайшем диапазоне его научных интересов свидетельствует состав библиотеки Брюса, в которой собраны труды виднейших ученых того времени по множеству отраслей знаний на 14 языках.

К концу жизни Я.В. Брюс остался одиноким: две дочери умерли в детстве, жена Марфа Андреевна (Маргарита фон Мантейфель) умерла в 1728 году.

Я.В. Брюс умер 19 (30) апреля 1735 года. Похоронен, с подобающими его высокому положению и званию почестями, в Москве, в Немецкой слободе, в лютеранской кирхе Святого Михаила (сейчас – улица Радио).

В 1929 году на месте бывшего Немецкого кладбища создается комплекс ЦАГИ. При рытье котлована под здание аэродинамической лаборатории, в заброшенной кирхе были обнаружены захоронения Я.В. Брюса и его жены. Обществом «Старая Москва» были вскрыты склепы, в которых обнаружены останки погребенных. С Якова Вилимовича были сняты парчовый кафтан, богато расшитый золотыми нитями, камзол и полуистлевший ботфорт, нашитая на кафтане звезда к ордену Андрея Первозванного. Эти реликвии отреставрированы и хранятся в фондах Государственного Исторического музея г. Москвы. Череп Брюса передан в Московский антропологический музей.

Отмечая выдающиеся заслуги Брюса перед Россией, Петр I щедро одаривал своего любимца. Он награжден высшим российским орденом Андрея Первозванного, ему пожалован титул Российского графа, большое количество земельных угодий в разных губерниях России. За битву под Калишем ( 1706 г .) он был награжден польским орденом Белого Орла, а позднее Екатериной I – вновь учрежденным орденом Александра Невского.

Приобретенное Брюсом подмосковное имение Глинки не считалось по тому времени крупным: 10 тысяч десятин земли и 650 душ крепостных крестьян «мужеска пола» (женщин тогда не учитывали).

Созданный в первой трети XVIII столетия Я.В. Брюсом усадебный комплекс, состоящий из главного дома дворцового типа, нескольких флигелей и хозяйственных построек, в основном, сохранился до наших дней. Усадьба Глинки является старейшей в Подмосковье. Существует мнение, что главный дом построен по проекту и под наблюдением самого владельца Якова Вилимовича Брюса, по словам И.Э. Грабаря – человека «…очень сведущего в делах архитектуры…». Небольшой художественный ансамбль в стиле барокко включает элементы, ставшие впоследствии образцом для загородных резиденций: он состоит из симметрично распланированного жилого комплекса, хозяйственного двора и регулярного парка с копаными прудами и садовым павильоном.

Двухэтажный кирпичный дом с декором из белого камня выстроен в 1730-х годах. Его архитектура богато пластически разработана. Центральную часть главного фасада занимает двухъярусная лоджия с рустованной аркадой нижнего яруса и спаренными коринфскими колоннами верхнего. Оконные наличники, рустованные в первом этаже, украшены выразительными маскаронами, обилие и разнообразие которых создает дополнительный акцент для восприятия.

Обследовавшие главный дом в 1981 году архитекторы В.И. Якубени и М.Г. Карпова установили, что первоначально дом был одноэтажным, с возвышающимся над ним в центре большим залом с лоджиями южной и северной. Боковые крылья второго этажа оставались открытыми площадками и, как предполагается, использовались для работы с большими астрономическими приборами. Открытой оставалась и северная лоджия. Внутренняя планировка дома не сохранилась, она разрушена во время пожара в 1899 году. Обрамляющие парадный двор три флигеля соответствуют архитектуре главного дома, хотя некоторые из них претерпели существенные изменения в более поздний период. Так, к западному флигелю пристроена открытая аркада, переделаны интерьеры, оконные проемы, южный флигель надстроен вторым этажом, в нем также изменены оконные проемы. В парке находится одноэтажный садовый павильон с сохранившимися изящными нишами для статуй по сторонам центрального входа. Хозяйственный комплекс неоднократно перестраивался и утратил первоначальный вид. Стоящий справа от входа трехэтажный флигель более поздней постройки исследован крайне недостаточно. К сожалению, также недостаточно изучен весь архитектурный ансамбль усадьбы, с первых лет советской власти стоящий на учете и государственной охране как памятник республиканского значения.

Регулярный парк с копаным прудом, во времена Брюса богато украшенный скульптурой, запущен. В конце парка в середине XVIII века была построена церковь во имя Иоанна Богослова, рядом с ней – фамильная усыпальница Брюсов. В 1930-е годы церковь была встроена в спальный корпус, варварски разрушаемый вместе с церковью в настоящее время.

Два пруда, расположенные с западной стороны усадьбы, имеют правильную геометрическую форму. Они созданы в более позднее время. Когда был создан первый неизвестно, второй выкопан в 1930-е годы.

После смерти Я.В. Брюса все его имения и дома унаследовал племянник – Александр Романович Брюс. В 1740 году к нему перешел и графский титул дяди.

Учитывая большую ценность научного наследия Брюса, по ходатайству Академии Наук, Кабинет императрицы Анны Иоанновны распорядился произвести опись и доставить в Академию научную библиотеку, приборы, инструменты и коллекция Брюса. Для того, чтобы доставить из Москвы в Петербург научное наследие Якова Вилимовича, потребовалось 30 санных подвод. Это был весомый вклад Брюса-ученого уже после смерти в становление Академии наук.

Брат Якова Вилимовича Роман (1668-1720 гг.) также был военным. Он участвовал в Крымских и Азовских походах, во многих сражениях Северной войны, во взятии городов Выборг и крепости Кексгольм. В 1704 году назначен Петром обер-комендантом Санкт-Петербурга. Это означало, что ведению Романа Вилимовича подлежали не только строящаяся под его наблюдением каменная Петропавловская крепость, но и застраивающийся вокруг нее по берегам Невы город. И крепость, и собор, и дома вельмож требовали от обер-коменданта постоянного внимания, огромного напряжения сил. Строить приходилось в условиях непрекращающейся угрозы нападения со стороны шведов. Неоднократно приходилось вступать в схватки с врагом, пытавшимся всячески помешать строительству города-крепости. Р.В. Брюс дослужился до чина генерал-лейтенанта. Был также отмечен вниманием и щедростью царя. Похоронен в некрополе Петропавловского собора. Его могила была первой в числе захоронений последующих обер-комендантов Санкт-Петербурга. Умер в 1720 году, 52-х лет от роду. Его могила в некрополе Петропавловского собора, вместе с надгробной плитой, сохранилась.

Сын Романа Вилимовича Александр (1704-1760 гг.) начал военную службу поручиком, был капитан-лейтенантом кавалергардского полка. Кавалергарды – это привилегированные гвардейские части, обслуживавшие, как правило, императорскую фамилию. Комплектовались из отборных высоких, красивых мужчин.

В 1729 году Александр Романович женился на Анастасии Михайловне Долгорукой. В это время Долгорукие в зените славы при дворе императора Петра II . Александр Романович – подполковник, адъютант фельдмаршала Василия Владимировича Долгорукого, талантливого полководца, с 1730 года – президента Военной коллегии. Во время опалы Долгоруких Александр Романович серьезно не пострадал; он был отправлен в действующую армию в распоряжение фельдмаршала Миниха. В это время русская армия, воюющая в Польше, овладела городом Гданьском, помогала провозглашению польским королем Августа III . Русская армия под командованием Миниха и Ласси одерживает выдающиеся победы в войне с Турцией, в штурме Перекопа, взятии Азова, Очакова и других городов. В 1740 году, за проявленные А.Р. Брюсом доблесть и мужество, ему присваивается звание генерал-майора и жалуется графский титул дяди. В 1741-42 годах, под началом фельдмаршала Ласси, он участвует в войне со Швецией за освобождение северного побережья Балтийского моря. Его воинские заслуги отмечены награждением именной шпагой с бриллиантами, орденом Святой Анны.

В 1743 году умерла жена Александра Романовича – Анастасия Михайловна, оставив ему 13-летнего сына Якова.

Вступившая на престол в 1741 году, Елизавета Петровна помиловала Долгоруких и возвратила оставшихся в живых из ссылки. Возвратилась и царская невеста Екатерина Алексеевна Долгорукая (1712-1747), которая продолжала пользоваться титулом «высочества» и подобающими ее званию придворными привилегиями. Стараясь избавиться от нареченной невесты, Елизавета Петровна в 1745 году выдает ее замуж за овдовевшего Александра Романовича Брюса. Брак оказался недолгим; через два года Екатерина Алексеевна умерла.

Дом № 14 по Большой Никитской улице в Москве принадлежал Василию Владимировичу Долгорукому. В 1729 году его владельцем числится Александр Романович Брюс (это год его женитьбы Анастасии Долгорукой); возможно, он получил тот дом в приданое за первой женой (дом сохранился). На противоположной стороне был дом Колычевых (№ 11). Наверняка соседи общались. Не случайно в третий раз Александр Романович женится на Наталье Федоровне Колычевой (1730-1777). На сей раз жена моложе мужа на целых 26 лет.

В 1751 году А.Р. Брюс выходит в отставку. Появилось больше свободного времени заниматься хозяйством, многочисленными имениями, в том числе и Глинками. В 1753 году он подает прошение о разрешении построить церковь в усадьбе Глинки, вместо пришедшей в ветхость церкви во имя Иоанна Богослова в принадлежавшем ему селе Мизиново. Получив разрешение Синодальной конторы, А.Р. Брюс строит каменную церковь в Глинках во имя Иоанна Богослова с приделом в честь благоверного князя Александра Невского. Придел был освящен в 1756, а церковь – в 1757 году. Одновременно была выстроена и фамильная усыпальница Брюсов. В ней были захоронены, и стояли надгробья А.Р. Брюса и его последней жены Н.Ф. Колычевой

В глинковской церкви была погребена жена Якова Александровича Брюса – Прасковья Александровна Брюс, урожденная графиня Румянцева, сестра известного русского полководца П.А. Румянцева-Задунайского. Ее надгробие находилось в церкви. Это одно из лучших произведений известного скульптора И.П. Мартоса. Все надгробия в 1930-е годы были вывезены в Москву и хранятся в музее Архитектуры имени Щусева.

После смерти А.Р. Брюса усадьба Глинки переходит по наследству его сыну Якову Александровичу. В отличие от своих знаменитых предков Я.А. Брюс особыми доблестями ни на поле брани, ни в государственных делах не отличался и больше известен в истории не по своим заслугам, а по похождениям жены – Парасковьи Александровны Брюс (Брюсши, как называли ее современники) – фаворитки и наперсницы императрицы Екатерины II , ее статс-дамы. По характеристике современников, Парасковья Брюс «…была красива, образована, необыкновенно ловка и умна, но строгостью нравов не отличалась». В литературе известна по многим пикантным похождением императрицы. Яков Александрович, благодаря близости ко двору и дружбе с Екатериной, успешно продвигался в карьере, дослужившись до звания генерал-лейтенанта. Был губернатором в ряде городов, а в 1784-86 годах - в Москве. Прослыл как человек жестокий, мстительный, большой формалист и служака, не гнушавшийся средствами для достижения своих корыстных целей. Будучи губернатором в Москве, он начал преследование группы московских просветителей во главе с Николаем Ивановичем Новиковым, законченное после его занимавшим после него эту должность Прозоровским полным разгромом этой группы и заключением Новикова в Шлиссельбургскую крепость на 15 лет.

На почве любовного соперничества Екатерина поссорилась со своей любимицей и отдалила ее от двора, запретив проживание в Петербурге. Переехав в Москву, Брюсша большую часть времени проводит в Глинках, ведя затворнический образ жизни. Здесь она и умерла на 57 году жизни. Муж заказал известному скульптору Мартосу памятник – надгробие жены. Этот памятник представляет собой пятиметровую пирамиду из серого гранита, на которой находится тонко выполненный беломраморный барельеф усопшей графини. На переднем плане, на ступенчатом постаменте стоит саркофаг, к которому в горестном порыве припал воин (символизирующий мужа усопшей), на саркофаге щит и шлем. На стеле выгравированы стихи, далеко несовершенные, как по форме, так и по содержанию, авторство которых приписывается Я.А.Брюсу:

 

ЖЕНЕ И ДРУГУ

Растите завсегда на гробе сем цветы.

В нем разум погребен, в нем скрылись красоты,

На месте сем лежит остаток бренна тела,

Но Брюсовой душа на небеса взлетела.

 

У Я.А. Брюса в браке с П.А. Румянцевой было двое детей: сын Иван, умерший в детстве, и дочь Екатерина (1776-1829), ставшая единственной наследницей огромных брюсовских владений. Яков Александрович умер в 1791 году, оставив дочь в 15-летнем возрасте. По завещанию отца, ее опекуном стал Валентин Платонович Мусин-Пушкин. В 1793 году он женит своего сына Василия Валентиновича на Екатерине Яковлевне. Так получилось, что всеми имениями и домами невестки завладели отец и сын Мусины-Пушкины. Семейная жизнь супругов не удалась, детей не было. Муж – большой щеголь и мот, вел великосветский образ жизни, жил на широкую ногу, прожигая отцовское и женино наследство. Поняв, что она обобрана, а семейная жизнь не складывается, Екатерина Яковлевна уезжает за границу и возбуждает дело о разводе и возврате своих имений. Дело тянулось долго и, только при вступлении на престол Павла I , было решено в пользу потерпевшей, которая получила в свое владение всю движимую и недвижимую собственность, доставшуюся от отца.

Кроме Глинок, ее владения в Калужской губернии составляли более сорока селений, насчитывающих около 13 тысяч душ крепостных. В имениях хозяйничали опекуны, да управляющие, в числе которых были Гаврила Романович Державин и отец композитора Александр Алябьев.

В 1815 году, по поручению хозяйки усадьбы, имение Глинки с принадлежавшими ему деревнями, было продано двум покупателям, поделившим его следующим образом: усадьбу Глинки и 8577 десятин земли приобрел владелец Глинковской писчебумажной фабрики купец Иван Тихонович Усачев за 300 тысяч рублей. Деревни Вачутино (совр. Марьино), Кабаново, Мишуково, Громликово (Громково), Мизиново, Новую и с ними 650 душ крепостных мужского пола и 1500 десятин земли купил помещик Федор Петрович Ершов за 150 тысяч рублей.

Так закончился Брюсовский период усадьбы Глинки, а на Якове Александровиче Брюсе прекратился и род Брюсов в России по мужской линии.

Но по женской линии этот род продолжается до наших дней, от дочери Романа Вилимовича Элизабет-Доротеи (Дарьи Романовны). Это довольно разветвленный род в нескольких поколениях, сохранившийся в России и в ряде стран. До недавнего времени в Москве проживали два брата Алексей и Михаил Яковлевичи Либерманы, первый – инженер-электрик, второй – инженер-строитель. Третий брат Евгений Яковлевич погиб на фронте в годы Великой Отечественной войны. Алексей и Михаил живо интересовались историей рода Брюсов, и этот интерес поддерживается их дочерьми Елизаветой Михайловной и Татьяной Алексеевной, которые поддерживают постоянную связь с созданным в Глинках в 1991 году музеем Я.В. Брюса. Они оказали большую помощь в восстановлении родословной Брюсов.

О дальнейшей судьбе усадьбы Глинки, перешедшей в купеческое владение, рассказано в очерке о Глинковской писчебумажной и хлопкопрядильной фабриках.

Ценнейший архитектурный памятник «Усадьба Глинки» (ныне санаторий «Монино»), являющийся одновременно памятником науки петровского и послепетровского времени, находится сейчас не в лучшем состоянии, требует более бережного внимания по вопросам его сохранности и реставрации.

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 9.

Имение Никольское, Тимонино то ж.

 

 

Небольшое помещичье имение находится на правом берегу Клязьмы, в 45 км от Москвы и в 2-х км от железнодорожной станции Монино (ветка Москва-Фрязево Ярославской железной дороги).

Первое упоминание о деревне Тимонино относится к 1543 году. В то время ее владельцем был Роман Иванович Верхоглядов. Затем деревня переходит во владение Троице-Сергиева монастыря, а от него - дворцовому ведомству.

В 1623 году деревня Тимонино с земельными угодьями, составлявшими 1060 десятин, значится жалованным поместьем князей Ивана и Михаила Федоровичей Волконских. Им же принадлежала расположенная рядом небольшая деревенька Новинки (Новая), всего 4 двора.

Имение принадлежало роду Волконских более 150 лет.

Волконские принадлежали к древнейшему княжескому роду, ведущему начало от Рюриковичей. В древности Волконские - воеводы в Туле, участники многих боевых походов, позднее - придворные сановники, видные военные и государственные деятели.

В 1689 году по ходатайству князя Михаила Андреевича Волконского в деревне Тимонино была выстроена деревянная церковь во имя Николая Чудотворца; деревня стала селом с наименованием по церкви Никольское, с добавлением - Тимонино то ж.

В 1746 году в имении Никольское-Тимонино значатся два владельца: Михаил Михайлович и Николай Андреевич Волконские. Поместье было поделено на две равные части - по 530 десятин земли и по половине деревни Новинки и бывшего села Тимонино.

Центр первой половины имения находился на территории существующего городского парка. Ей принадлежали 530 десятин земли, расположенной от правого берега Звероножки в сторону современной станции Монино и полдеревни Новинки справа от дороги в сторону второй ткацкой фабрики.

Центром второй половины имения, было место напротив главной конторы Монинского комбината, там, где до недавнего времени находился бывший «барский» дом, именуемый в народе «Теремком»; второй половине усадьбы принадлежали 530 десятин земли от левого берега Звероножки в сторону Лосиной фабрики и деревни Асеево, а также левая сторона деревни Новинки, от дороги на станцию, в сторону реки Клязьмы.

Все пространство от границы бывшей Лосиной слободы до верхнего малого пруда на речке Звероножке занимала большая березовая роща. Часть ее была уничтожена при строительстве Тимонинской фабрики и Монинского комбината. Вторая часть сохранялась до 1953 года. Она уничтожена в связи со строительством нового ткацкого корпуса и массива жилых домов в центре города.

От лесного массива, располагавшегося по левому берегу Звероножки остался лишь небольшой островок на берегу пруда, справа от дороги на ткацкую фабрику № 2.

 

ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА

ИМЕНИЯ НИКОЛЬСКОЕ-ТИМОНИНО

 

Одним из последних владельцев первого имения из рода Волконских был князь будущий генерал-фельдмаршал, видный военный деятель и придворный сановник Петр Михайлович Волконский (1776-1852).

В 1779 году имением владеет Н.С. Струков.

В 1813 – оно переходит к придворному шталмейстеру Родиону Александровичу Кошелеву. В 1818 году по его завещанию имени достается сестре Дарье Александровне Валуевой. У нее умер сын, после которого осталась жена с тремя детьми. Дети росли и воспитывались в доме бабушки, каждое лето проводя в ее имении Никольском-Тимонино. Дарья Александровна умерла в 1832 году, завещав Никольское внукам. Официальным владельцем становится старший из них Петр Александрович Валуев (1815-1890), будущий граф, министр внутренних дел России (1861-1868), председатель Кабинета министров.

15 сентября 1851 года имение у Мухановой приобретает Александра Владимировна Щепкина (Станкевич), жена Николая Михайловича, сына гениального русского актера Михаила Семеновича Щепкина. Щепкины не были настолько богаты, чтобы купить имение. Оно было приобретено на приданое невестки – дочери богатого Воронежского помещика. С тех пор, вплоть до национализации в 1918 году имением владели Щепкины.

 

ЩЕПКИНСКИЙ ПЕРИОД

НИКОЛЬСКОГО-ТИМОНИНО

 

 

В 1844 году Никольское переходит во владение Н.В. Мухановой, а от нее 12 сентября 1851 года к Александре Владимировне Щепкиной (Станкевич).

Александра Владимировна Щепкина - жена Николая Михайловича, сына известного русского актера, дочь богатого Воронежского помещика Станкевича, сестра писателя, философа и литературного критика Николая Владимировича Станкевича. Щепкин не был богат, чтобы купить имение.

0но было приобретено женой на свое приданое. Сразу же после оформления купчей Александра Владимировна передала имение в полное распоряжение мужа. В купчей числится: дворовых людей - 6 чел., крестьян деревни Новинки мужского пола - 77 чел. «...с их женами, вдовами, девками, детьми, пасынками, внучатами, с господским, крестьянским и всякого рода строением и заведениями, со скотом рогатым крупным и мелким, с лошадьми, с усадебными огородами, пахотною и непахотною землею, с лесами, сенными покосами и с объявлением об уничтоженном медно-латунном заведении, с мукомольнею о двух поставах и со всеми вообще угодиями..., каковой земли при селе Никольское-Тимонино 537 дес., 1523 саж...

Ввести во владение имением Никольское-Тимонино жену отставного поручика Александру Владимировну Щепкину, а крестьянским людям, к имению принадлежащим, приказать быть у нее в полном повиновении и послушании, о чем обязать их подпискою."

10 ноября 1851 года все дворовые люди и крестьяне деревни Новинки, в присутствии представителя Богородского земского суда, расписались за себя и детей своих "...быть у новой помещицы А.В. Щепкиной в полном повиновении и выполнять все ее приказания и распоряжения беспрекословно."

Имение принадлежало Щепкиным вплоть до его национализации в 1918 году.

В сохранившихся у потомков Щепкиных негативах и фотографиях предстают небогатая, внешне мало привлекательная усадьба и быт ее обитателей.

Личное общение автора с доктором исторических наук Марфой Вячеславовной Щепкиной позволило наиболее полно представить какой была усадьба и окружающий ее парк в 1918 году. Марфа Вячеславовна родилась и выросла в Никольском. В 1918 году ей было 24 года. Во время нашего знакомства в конце 1970-х - начале 1980-х годов. Она работала в Государственном Историческом музее в качестве заведующей отделом древних рукописей.

Вот какой была усадьба по ее рассказу.

Деревянный одноэтажный барский дом с мезонином, стоял в парке на месте существующей танцевальной площадки. От главного дома в сторону моста над прудом вела аллея, служившая парадным въездом в усадьбу. Впереди дома, слева и справа от дороги располагались два одинаковых деревянных, одноэтажных флигеля. Кусты сирени, цветник и газон под окнами оживляли лужайку. Летом у дома в тени деревьев устанавливался большой стол в плетенными стульями и креслами - место обедов и чаепитий. Параллельно парадному въезду, в сторону пруда проходила прекрасная березовая аллея.

Другой въезд в усадьбу был со стороны церкви, по липовой аллее проходившей параллельно Клязьме. Эта дорога шла мимо дома по берегу Клязьмы до плотины на речке Звероножке, образующей пруды. Нa плотине стояла мельница.

Рядом с домом, слева от него находились кухня, кладовая и погреб. На месте половины стадиона, спортпавильона и деревянных домов (один из них не сохранился), построенных в 1927 году, находились фруктовый сад и огород, ближе к пруду - хозяйственные постройки. Дома деревни Новинки по улице 7 Ноября выстроены после революции. Всю остальную часть парка от парадного въезда до Клязьмы и пруда занимал девственный сосновый лес с тенистыми дорожками и укромными уголками для отдыха.

К сожалению, эта старейшая усадьба не сохранилась. По рассказам старожилов в 1923 году все ценное, что оставалось в усадьбе, было растащено местными жителями, а постройки сожжены. Уничтожена значительная часть бывшей щепкинской рощи. От некогда прекрасного парка сохранился лишь небольшой островок из лиловых аллей слева у современного входа. Вся остальная площадь насаждений парка была уничтожена ураганом в 1942 году и засажена вновь в послевоенные годы. Первым вторглись в рощу жилые дома Наркомзема и МОГЭС в 1928 году. За ними часть парка заняли стадион и спортивный павильон. В 1957 году здесь выстроена высоковольтная электроподстанция и уж совсем недавно - многоэтажный жилой дом. Прокладывание к нему теплотрассы, водопровода и канализации снова покорежило часть парка.

Огромный массив березовой рощи простирался от современного 9-ти этажного дома по улице Первомайской до верхнего малого пруда на речке Звероножке.

Он уничтожен в связи с созданием Тимонинской шерстоткацкой фабрики, строительства и развития Монинского комбината и современной застройкой центра города. В результате нанесен непоправимый ущерб не только природе, но и памятному историческому месту города, связанному с именем М.Ю. Лермонтова.

Александра Владимировна Щепкина была женщиной передовых взглядов, широко образованной, небезуспешно пробовавшей свои силы в литературном творчестве. Ею написаны и изданы серия детских рассказов для внеклассного чтения; в некоторых из них отражены природа, жизнь и быт крестьянских детей села Никольского, описанные живым образным языком. Еe перу принадлежит роман "Бояре Стародубские" из времен царя Алексея Михайловича, книга воспоминаний о Михаиле Семеновиче Щепкине - "М.С.Щепкин в семье и на сцене", воспоминания о муже - Николае Михайловиче. Будучи матерью большой семьи, Александра Владимировна оказала существенное влияние на воспитание своих детей, ставших видными учеными общественными и политическими деятелями.

Муж Александры Владимировны Николай Михайлович Щепкин (1820 - 1886) был видным общественным деятелем, книгоиздателем и просветителем мировым судьей города Москвы. Окончив Московский университет по курсу естественных наук, в звании кандидата, готовил себя к научной деятельности. Однако юношеские увлечения круто изменили его судьбу. Влюбившись в дочь генерала Кноринга, Надежду, он просит у отца руки дочери. Но генерал хочет видеть зятя офицером и только при этом условии может согласиться на брак. И Щепкин, забросив науку, поступает на военную службу. Служа в Воронеже, он знакомится с семьей богатых воронежских помещиков Станкевичей, становится частым посетителем их имения Удеревки и другом своих сверстников Николая и Александра Станкевичей. Через два года, дослужившись до чина поручика, Щепкин едет в Москву, надеясь сочетаться браком с Надеждой Кноринг. Hо мечта о женитьбе терпит крах, он узнает, что Надежда выходит замуж за князя Нарышкина. Видимо генерала и его дочь прельстили положение и богатство жениха; брак оказался непродолжительным. Овдовев, Надежда живет в Париже, где впоследствии выходит замуж за известного писателя Александра Дюма - сына.

Оставаться Щепкину на военной службе далее нет смысла, он выходит в отставку и возвращается к научным занятиям, выезжая за границу для совершенствования своих знаний. Вернувшись на родину в конце 1848 года, Николай Михайлович женится на сестре своих воронежских друзей - Александре Владимировне Станкевич.

В приобретенном имении Никольское-Тимонино каждое лето живет вся многочисленная семья Щепкиных. Николай Михайлович занимается сельским хозяйством, стараясь на научной основе повысить урожайность малоплодородной земли. Он внедряет посевы клевера, посадку картофеля, занимается селекцией зерновых культур. Сын бывшего крепостного старается быть добродетельным помещиком: он снабжает крестьян сортовыми семенами, оказывает помощь погорельцам, во время вспышки эпидемии холеры, в 1853 году, организует в усадьбе временную больницу. За три года до отмены крепостного права царем Щепкины освободили своих крестьян, выделив им из собственных владений 360 десятин земли за сравнительно небольшой выкуп в рассрочку на несколько лет.

Одновременно Николай Михайлович занимается издательством и распространением произведений Белинского, Герцена, Островского, Тургенева, Кольцова, Некрасова и других прогрессивно мыслящих писателей и поэтов.

В 1848 году умер друг Щепкиных Виссарион Григорьевич Белинский, жена и дочь остались без средств к существованию. Н.М. Щепкин создает компанию по изданию полного собрания сочинений Белинского. В дело привлечены братья Станкевичи, Н.Х. Кетчер, миллионер Солдатенков. Они заключают договор с женой покойного, обязуясь выплатить ей 20 тыс. рублей.

Издание оказалось убыточным. Видя это, состоятельные компаньоны Солдатенков и Кетчер вышли из дела, забрав обратно свой пай. Долг М.В. Белинской составлял еще большую сумму - 15 тыс. рублей. Верный памяти друга, Н.М. Щепкин с помощью Станкевичей доводит издание до конца и полностью рассчитывается с вдовой Белинского. Он спасает семью критика от нищеты, хотя сам оказывается в трудном материальном положении.

В июне 1864 года в России была осуществлена судебная реформа: были введены суды присяжных, адвокатура, мировые суды, провозглашен принцип независимости судей, гласность судебных процессов. Московская Городская Дума избирает H.M. Щепкина мировым судьей города Москвы. В этой должности он работает бессменно девять лет. Судья Щепкин, часто соприкасаясь с делами и тяжбами простых людей, защищает их интересы, чем заслуживает большую популярность в народе. В 1873 году Щепкин вынужден был оставить судейство. Отказали голосовые связки. Вскоре, вместе с семьей, он переезжает на постоянное место жительства в свое имение Никольское-Тимонино, где можно было прожить значительно дешевле, чем в городе. Здесь он работает в Богородском уездном правлении.

Во второй половине XIX века Никольское-Тимонино становится местом пребывания здесь целого ряда деятелей русской науки и культуры. Очень любил Никольское, часто в нем бывал, работал над своими ролями, рыбачил, ходил по грибы Михаил Семенович Щепкин. Его излюбленным местом в усадьбе была березовая аллея; вышагивая по ней из конца в конец, он разучивал свои роли.

М.С.Щепкин - гениальный русский актер, основоположник реалистической школы в русском театре, человек, совершивший подлинную революцию в искусстве, утвердивший в театре новое, дeмoкpaтичeское направление. Вышедший из крепостных, актер Щепкин был ярым защитником униженных бесправных людей, гневным обличителем рабства и угнетения. Он происходил из семьи, которая принадлежала курским помещикам графу и графине Волькенштейн. Уже ставший признанным и любимым публикой актером провинциальных театров, Щепкин обязан был являться пред ясные очи хозяев, чтобы потешать их гостей, проводить землемерные работы вести канцелярию. Михаил Семенович тяжело переживал неволю и всеми силами старался вырваться из нее. Но графиня назначила за выкуп всей семьи, состоящей из 13 человек, огромную сумму - 8 тысяч рублей.

После смерти графини, ее братом сумма была увеличена до 10 тысяч, так как нашелся конкурент в лице владельца Курского театра графа Каменского, предложивший большую сумму. В это время друзья и почитатели артиста, во главе с будущим декабристом князем Сергеем Григорьевичем Волконским организовали сбор средств для выкупа Щепкина по подписному листу. Они собрали 7200 рублей. Недостающую сумму внес брат Волконского, Малороссийский военный губернатор - Н.Г.Репнин. Вместе с оформлением купчей крепости это составило 4000 рублей. И Репнин оформил купчую на свое имя. Так вместо долгожданной свободы Щепкин оказался тем же крепостным, поменяв лишь хозяина. Потребовалось еще целых четыре года каторжной работы, чтобы, наконец, в 1822 году обрести волю.

Жена М.С. Щепкина Елена Дмитриевна была родом из Турции.

При взятии Анапы русскими солдатами в 1791 году была подобрана двухлетняя девочка, крещеная в православии под именем Елены Дмитриевны. Девочка росла и воспитывалась в семье своего крестного отца майора Чаликова на положении приживалки. Вместе с детьми майора пытливая девочка научилась грамоте, шитью, вышиванию, ведению хозяйства, игре на клавесине. Она «болтала по-французски» и выросла на редкость красивой девушкой.

Увидев Елену в семье Чаликовых, владелица соседнего имения княгиня Сорлогова взяла ее к себе в компаньонки. Выполнявший землемерные работы в имении Соловей, крепостной актер Михаил Щепкин встретился с девушкой и горячо ее полюбил, найдя в ней не только внешнюю красоту, но и доброе сердце, преданную душу, такую же униженную и беззащитную. Любовь была взаимной. Несмотря на то, что замужество грозило девушке закрепощением, она выходит замуж за Щепкина, на всю жизнь разделив с ним общие радости и печали. Брак оказался на редкость удачным. Щепкины прожили совместно долгую жизнь, вырастили и воспитали семерых детей.

Жизнь семьи никогда не была легкой. Получившие вольную отец и мать, братья и сестры жили в семье Михаила Семеновича. Семья составляла при выкупе тринадцать человек. Кроме того, Михаил Семенович содержал пятерых детей своего умершего друга - актера Барсова вместе с матерью, оставшихся без средств. В семье Щепкиных находили кров и кусок хлеба бедные артисты и студенты. В том числе В.Г.Белинский ставший большим другом семьи, комический актер Сергей Шумский, студент - будущий профессор-историк Иван Бабст. Здесь же жила сестра актера Мочалова, какой-то старичок, учивший грамоте детей. По воспоминаниям Александры Владимировны за столом бывало до 24 человек.

Выезжая на дачу летом, многочисленная семья располагалась следующим образом: правый флигель занимали Барсовы, левый - семья Михаила Семеновича, а в главном доме размещался Николай Михайлович с семьей. Те, кого не вмещала дача, оставались в московском доме. Позднее, когда дети Барсовых подросли и устроились самостоятельно, правый флигель занимали гости.

Получив вольную, в 1822 году М.С. Щепкин переехал в Москву, куда он был приглашен в труппу Московского Императорского театра. Талантливая игра актера, его личное обаяние, выдающийся природный ум, бесподобный юмор и прекрасное знание жизни привлекают к нему многих образованнейших людей того времени. Как равный среди равных, Щепкин прочно входит в круг Пушкина, Герцена, Гоголя, Тургенева, Грановского и других. Общение с этими людьми во многом восполнило пробелы его о6paзования. В свою очередь, самобытный гениальный актер, его природный дар прекрасного рассказчика, житейская мудрость и наблюдательность оказывали большое влияние на окружающих. Герцен, Гоголь, Тургенев, Сухово-Кобылин и другие писатели заимствовали из устных рассказов актера темы для сюжетов и отдельных образов в своих произведениях. Этих людей объединяла не только любовь к искусству, литературе, но и личные симпатии и большая дружба. Во имя этой глубокой дружбы Михаил Семенович нередко пренебрегает опасностью быть в немилости у властей и своего начальства. В 1853 году он едет к опальному писателю Тургеневу в его имение Спас-Лутовиново, чтобы подбодрить Ивана Сергеевича, высланного сюда под надзор полиции. Будучи в преклонном возрасте и далеко не здоровым человеком, он бросает прямой вызов властям - едет за границу на встречу с политическим преступником Герценом. В 1857 году, в суровую зимнюю пору, Щепкин направляется в Нижний Новгород на встречу со своим другом Тарасом Григорьевичем Шевченко, находившемся там, после отбытия ссылки, под надзором полиции.

Не случайно, М.С. Щепкин и его сын Николай Михайлович в 1858-59 годы были занесены в списки неблагонадежных с установлением за ними негласного надзора полиции, первый как "желающий переворота и на все готовый; а второй, как "действующий за одно с отцом". Николаю Михайловичу ставилось в вину распространение нелегальных сочинений, издаваемых Герценом за границей.

В Никольском-Тимонино прошли детство и юность детей Николая Михайловича, некоторые из них и родились здесь. Дух свободомыслия и демократии, царивший в семье, не могли не сказаться на формировании их мировоззрения, научных и общественных интересов. Bсе пять сыновей Николая Михайловича получили высшее университетское образование, стали видными учеными, общественными и революционными деятелями. Старший сын Владимир Николаевич (1849-1880) окончил экономический факультет Московского университета, принимал участие в революционном студенческом движении, а затем - в движении народовольцев. При его содействии в 1875 году в деревню Новинки, принадлежавшую родителям, им были привезены и поселены народовольцы Иннокентий Устюжанинов и Вера Понютина, которые вели среди местных крестьян пропаганду против царского самодержавия и помещичьего гнета. Возглавлявший группу Владимир Шепкин обеспечивал их крестьянской одеждой, литературой, осуществлял связь с центром в Москве. Движение народников приняло широкий размах, охватив многие губернии России. В народ двинулись тысячи юношей и девушек, стремившихся поднять крестьян на борьбу против царско-помещичьего строя. Напуганное широким размахом народничества, царское правительство начинает массовые аресты. В застенки тюрем были брошены более четырех тысяч человек, в том числе В.Н. Щепкин и его товарищи. Все трое были заключены в Петропавловскую крепость, где в ожидании суда просидели более двух лет. Арестованным было предъявлено обвинение в "принадлежности к противозаконному сообществу, имевшему целью ниспровержение государственного устройства", по делу, известному в истории под названием "Процесса 193-х".

Царское правительство, стремясь принизить значение народничества в глазах международного общественного мнения, спустило дело на тормозах. Многие участники хождения в народ были высланы в административном порядке, часть из них оправдана, 97 человек умерли или сошли с ума во время предварительного заключения, к суду были привлечены только 193 человека.

Николай Михайлович Щепкин выступал на суде в качестве адвоката сына. Иннокентий Устюжанинов умер в тюрьме от туберкулеза, не дожив до суда. Вера Понютина была выслана в Тобольск на 4 года под надзор полиции. Владимир Щепкин, с учетом предварительного заключения, был освобожден от дальнейшего наказания и оставлен в Москве, в доме отца, под надзором полиции. В 1879 году он выдержал экзамен на звание магистра политэкономии. Однако из-за политической неблагонадежности не мог составить себе карьеру. Он уезжает из Москвы в Ставрополь, где работает в статистическом управлении Земской управы. В 1880 году в поисках более перспективной работы переезжает в Петербург и, вскоре заразившись тифом, умирает.

Второй сын - Николай Николаевич (1854-1919) выбрал в жизни другую дорогу. Окончив юридический факультет, он работал мировым судьей в Москве, был членом партии эсеров и организатором контрреволюционного мятежа в Москве в 1918 году. Расстрелян за контрреволюционную деятельность. Советский историк M.H. Покровский считал Николая Николаевича заблудившимся политиком, назвав его "честным врагом".

Александр Николаевич Щепкин (1858-1917), также окончивший университет, занимался педагогической работой.

Евгений Николаевич (1860-1921), видный ученый-историк, руководил кафедрой Всеобщей истории в Нежинском институте и Одесском университете. Во время учебы в университете подвергался аресту за участие в студенческих сходках. В 1905 году профессор Щепкин активно участвует в революционном движении в городе Одессе. Выступая как боевой пропагандист и агитатор, он завоевывает большую популярность у одесситов и избирается ими депутатом первой Государственной думы. За резкие критические выступления в Думе, против царского самодержавия, подвергается аресту. После освобождения из тюрьмы Щепкину запрещено преподавание в Государственных учебных заведениях. Он порывает с партией кадетов, в которой состоял, занимается наукой, зарабатывая на жизнь частными уроками. Находясь под надзором полиции, прекращает политическую деятельность.

После победы Февральской революции Евгений Николаевич примыкает к большевикам, вступает в ряды Красной гвардии, отстаивая Советскую власть с оружием в руках. В 1919 году, на 60-м году жизни, он вступает в члены Коммунистической партии. Во время прихода в Одессу белых дважды подвергался аресту, во второй раз был предан суду военного трибунала, что грозило жестокой расправой. Освобожден из тюрьмы с приходом в Одессу красных. Е.Н. Щепкин назначается народным комиссаром просвещения Одессы. Он проводит большую работу по перестройке всей системы народного образования в интересах простого народа, работает, не щадя себя, мужественно перенося бытовую неустроенность, голод и холод.

Но его организм, длительное время работавший на пределе, не выдерживает; в 1921 году Евгений Николаевич умирает «от истощения». В память о покойном улица, на которой находится Одесский университет, носит имя Щепкина.

Вячеслав Николаевич Щепкин /1863-1920/ - известный ученый-лингвист, специалист по славянским языкам, литературе и искусству, с 1907 года профессор Московского университета, с 1913 - член-корреспондент Петербургской Академии наук, автор 68 книг и научных статей, редактор, переводчик, автор учебника «Русская палеография», считающегося до настоящего времени лучшим учебником по древней славянской письменности. Окончив историко-филологический факультет в звании кандидата, Вячеслав Николаевич был оставлен в университете для подготовки к профессорскому званию на кафедре славяноведения. С 1887 года он работал в Московском историческом музее в качестве заведующего собранием древних славянских рукописей и книг старой печати. Эта работа в значительной степени определила характер научной деятельности Щепкина. С 1900 года он приват-доцент историко-филологического факультета МГУ, читает курсы лекций на отделении славянских языков, по истории славянского искусства и литературы по славянской палеографии. В.Н.Щепкин был выдающимся ученым - знатоком и исследователем археологии и истории славянских литератур.

В начале очерка рассказывалось о правнучке великого актера Марфе Вячеславовне Щепкиной /1894-1984/. Она стала продолжательницей дела отца в науке. Заменив отца в отделе древних рукописей Московского Исторического Музея, она проработала на этом поприще много лет, оставив любимую ею работу в глубокой старости. Марфа Вячеславовна защитила докторскую диссертацию фундаментальным научным трудом по расшифровке новгородских берестяных грамот, внеся достойный вклад в отечественную науку.

Следуя примеру своего знаменитого предка, многие его потомки продолжали театральные традиции на сценах Петербургского Александринского и Московского Малого театров. Актрисами были дочери Михаила Семеновича - Александра, Фаина и Вера, внук Михаил Александрович, внучки - Евгения, Александра и Ольга Петровны, правнучки Елена Николаевна Ставрогина и Александра Львовна Щепкина-Куперник. Праправнучка Александра Александровна Щепкина, умершая в 1988 году, была последней представительницей театральной династии Щепкиных.

Актрисой начинала свою трудовую деятельность правнучка М.С.Щепкина Татьяна Львовна Щепкина-Куперник - талантливая женщина, писательница, переводчик и искусствовед, владевшая семью языками. Она блестяще переводила на русский язык пьесы Шекспира, Мольера, Гольдони, Лопе де Вега, Кольдерона и других авторов, которые с неизменным успехом шли в московских театрах и театрах других городов страны.

Рассказ о щепкинском периоде усадьбы Никольское-Тимонино был бы далеко не полным, если бы ограничиться лишь династией Щепкиных. Это скромное имение своим радушием и гостеприимством, особым миром покоя, тишины и духом демократизма привлекало к себе многих деятелей науки, культуры и искусства. Три года подряд, в 1852, 53, 54-ом, здесь жили летом на даче и плодотворно работали русский историк и общественный деятель, профессор Московского университета, руководитель кружка передовой московский интеллигенции Тимофей Николаевич Грановский с женой. "У Щепкиных нам очень хорошо, - сообщает своим друзьям Станкевичам Тимофей Николаевич, - за неделю я написал здесь больше, чем за всю зиму в Москве. В Никольском Грановский работал над учебником истории для гимназий и циклами лекций для студентов университета по всеобщей истории. Его лекции собирали огромные аудитории. На них приходили не только студенты, но и большое количество вольнослушателей. 3а свои свободолюбивые высказывания Грановский так же, как и Щепкины, состоял под негласным надзором полиции. В тяжелую эпоху монархического террора, когда беспощадно подавлялось все живое и мыслящее, по выражению историка Северцева "Грановский был нравственной опорой мыслящей части целого народа". Живя в Никольском, Грановские занимали правый флигель, за которым так и закрепилось название «флигеля Грановского».

В усадьбе бывали известные актеры Малого театра: трагик Павел Степанович Мочалов, комик Сергей Васильевич Ленский, воспитанница М.С. Щепкина актриса Александра Ивановна Шуберт. Здесь бывали друзья Щепкиных: известный ученый историк и археолог, один из основателей, а затем директор Московского Исторического музея Иван Егорович Забелин, писатель и переводчик Николай Христофорович Кетчер, известный публицист Евгений Федорович Корш, профессор К. Пикулин и другие.

По воспоминаниям Александры Владимировны за многолюдным дружеским столом бывало шумно и весело. Вспоминали старых друзей, делились сокровенными мыслями; нередко возникали острые политические разговоры, обсуждалась бездарная политика царского самодержавия в русско-турецкой войне, высказывались смелые мысли против крепостничества. Царящая за столом обстановка открытости и непринужденности способствовала взаимопониманию и свободомыслию.

Нельзя не сказать о частом госте усадьбы Александре Александровиче Дьяконове-Ставрогине - муже актрисы Елены Николаевны и отце их дочери актрисы Александры Александровны, человеке надолго оставившем добрую память у местных жителей. Он окончил юридический факультет Петербургского университета, а затем императорские драматические курсы. Участник революции 1905 года и автор книги "1905-1906 гг. в Петербургском университете", Работал в драматическом театре известной актрисы Веры Федоровны Комиссаржевской в качестве актера, личного секретаря и организатора ее художественной школы. Автор книги воспоминаний о В.Ф. Комиссаржевской.

Переехав в Москву в 1910 году, после смерти Веры Федоровны, Ставрогин работает актером, помощником Главного режиссера и председателем драматического театра Незлобина (в этом здании помещается Центральный детский театр).

Женившись на Елене Николаевне Щепкиной, он часто бывает в Никольском, где организует драматический коллектив из местной интеллигенции и служащих Тимонинской фабрики, которым продолжал руководить и после национализации усадьбы, каждую неделю, приезжая из Москвы, для занятий с кружковцами. Группа Ставрогина разыгрывала пьесы Горького, Чехова, Островского, Тургенева.

В 1923 году, оставшаяся бесхозной барская усадьба Щепкиных была разграблена местными жителями и сожжен.

В настоящее время на территории усадьбы находится городской парк и стадион.

Непоправимый урон парку нанесли построенные в нем жилые дома и высоковольтная электрическая подстанция.

 

ВТОРОЕ ИМЕНИЕ

НИКОЛЬСКОЕ-ТИМОНИНО

 

После Волконских, с 1780-х годов второй половиной имения владели Козловы и Безобразовы. А в 1791 году его приобрел князь Михаил Иванович Долгоруков (1731-1794).

Новый владелец Никольского был сыном казненного в 1739 году любимца и фаворита императора Петра II Ивана Алексеевича Долгорукова. Материальное положение Михаила Ивановича было более чем скромным. Надеясь его поправить, князь организовал в имении винокуренный завод.

Михаил Иванович Долгоруков был военным, служил в Семеновском полку. При Екатерине II перешел на гражданскую службу, был почетным опекуном Московского воспитательного дома. Имел сына и трех дочерей. По воспоминаниям сына Ивана Михайловича, был расточителен, жил на широкую ногу, не сообразуясь со своими средствами, не заботясь о будущем своих детей. В результате, после его смерти, остались в "наследство" жене и детям 70 тысяч рублей долга и любовница с детьми. Умер в 1794 году, после чего имением владела его жена – урожденная баронесса Строганова.

После смерти матери в 1813 году, имение по наследству переходит к сыну, князю Ивану Михайловичу Долгорукову. Сын был образован, окончил университет; служил губернатором во Владимире, вице-губернатором в Пензе. С юношеских лет писал стихи, был умен, остроумен, большой любитель театра и великосветских развлечений, завсегдатай гостиных и салонов. Живя в Петербурге, был близок ко двору; участвовал в придворных спектаклях. Внешне некрасивый "Натура маску мне прескверну отпустила" - шутил над собой Долгоруков. Тем не менее пользовался успехом в обществе, был дважды женат, обе жены были красавицами и горячо любили мужа.

Долгорукову не чужды сочувствие простому народу. Он щедро одаривает нищих, содержит в доме нуждающихся старушек.

В стихотворении "Парфенону" он пишет:

О бедность, горько жить с тобою!

"Терпи и будешь атаман!"

Иной в огромнейшей палате

Дает вседневный пир друзьям,

А рядом с ним в подземной хате,

Другой не ест по целым дням.

 

Но сочувствие поэта не идет дальше пословицы "Терпи и будешь атаман".

И.М. Долгоруков был дружен с князем Михаилом Николаевичем Волконским и вместе с ним часто бывал в Никольском, еще за долго до приобретения соседнего имения отцом. Часто бывает он здесь и после 1791 года, когда имение стало их собственностью. А в 1797 году, попав в немилость к императору Павлу I, он провел здесь в уединении целую зиму.

Иван Михайлович бывает у соседа по имению, Ивана Владимировича Лопухина, в Савинском.

Вдохновленный его прекрасным пейзажным парком, он написал большое стихотворение "Прогулка в Савинском", в котором изобразил парк Лопухина и его достопримечательности, заканчивая его словами признательности хозяину, который

"... мог на десятине

Снять экстракт вселенной всей".

 

Визиты и развлечения не могут снять заботу о долгах отца, да и кредиторы не дают покоя, требуя уплаты долга. Для расчетов с кредиторами была продана часть имений матери в Новгородской губернии. На очереди встал вопрос о продаже Никольского.

Вот как пишет об этом в своих мемуарах И.М. Долгоруков: "...пять лет уже истекло, как я по кончине матушки владел имением, и из опытов ясно видел, что доходов с него едва достаточно на содержание нашего дома... В таком положении обстоятельств нечего было делать другого, как продать что-либо... дабы разделаться с долгами. Пал жребий на Никольское... но имение очень лениво торговалось...

Тянулось это с января до мая, как вдруг... родственница наша Иванова Екатерина Ивановна прискакала ко мне торговать Никольское; она его знала, и деревня ей нравилась; с первого слова она мне дала за нее 50 тысяч. Я решился окончить продажу ныне и, в одни сутки, свершив купчую, очистил около себя все домовые тучи... Домашние мои неутешно сожалели о потере... Один только я радовался, что стряс с шеи огромный мешок долгов".

 

 

М.Ю.Лермонтов и Н.Ф.И.

 

 

Кто же такая Екатерина Ивановна Иванова, и откуда она могла знать имение Долгорукова?

Дело в том, что в это время первой половиной имения владела ее родная тетя Дарья Александровна Валуева. Естественно, что племянница могла бывать в гостях у тети и знала соседнее с ней имение. Мать Екатерины Ивановны и Д.А. Валуева были родными сестрами и происходили из известного рода князей Меншиковых.

Екатерина Ивановна была женой известного в то время Московского драматурга, генерал-майора Федора Федоровича Иванова (1777-1816). Муж служил в Московском интенданстве и никакого состояния кроме жалованья не имел. Обладая литературными способностями, писал стихи, басни, драмы и водевили, которые разыгрывались на московских сценах. В них он и сам участвовал. Литературное творчество было подспорьем к его интендантскому жалованью.

Генерал был не глуп, добр, большой балагур и весельчак, душа общества. О нем в ходу была хлесткая эпиграмма:

 

Вот Иванов наш в мундире,

То и се, ни Марс, ни Феб,

Пусть бренчит себе на лире,

Продает стихи за хлеб.

 

Генерал умер рано в 39 лет. Вдова осталась с двумя малолетними девочками, не имея ничего другого, кроме пенсии мужа, и все же через два года она покупает имение за 50 тысяч рублей. Деньги по тому времени немалые. Предполагается, что ей помогли богатые родственники.

В 1823-24гг. Екатерина Ивановна вторично выходит замуж за помощника директора Лосиной фабрики Михаила Николаевича Чарторижского, небогатого помещика, владевшего одним селом Ивонино в Тульской губернии с 55 душами крепостных. Вероятно, Чарторижский знал Екатерину Ивановну прежде, так как он работал в интендантстве вместе с ее мужем Ф.Ф. Ивановым. А в Никольском, где Е.И. Иванова проводила с детьми каждое лето, они оказались соседями.

Ивановский период усадьбы, особенно 1829-31 гг. представляют для жителей Щелковского района особый интерес, так как он связан с именем великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова.

Михаил Юрьевич Лермонтов родился в Москве 15 октября 1814 года. Он очень любил этот город и часто воспевал его в своих стихотворениях:

 

Москва, Москва, люблю тебя как сын.

Как русский - сильно, пламенно и нежно!

Люблю священный блеск твоих седин

И этот Кремль зубчатый, безмятежный.

 

Поэт писал: "Москва моя родина и такою будет для меня всегда: там я родился, там много страдал и там же был слишком счастлив".

Вместе с бабушкой, Елизаветой Алексеевной Арсеньевой, Лермонтов возвратился из Тархан в Москву в 1827 году, чтобы получить образование. Он учился сначала в благородном пансионе, а с 1830 года в Московском университете, который был вынужден оставить после участия в студенческой сходке в 1832 году.

Поэтические способности мальчика проявляются еще в раннем детстве, но именно в Москве развивается его литературное дарование, мужает и зреет могучий талант. "Это будет поэт с Ивана Великого!" скажет внимательно следивший за его становлением Виссарион Григорьевич Белинский.

С первых шагов творчества Лермонтов выступает, как поэт боец, поэт-гражданин, беспощадный, бескомпромиссный, непримиримый, мятежный духом. Вспомните известное стихотворение "Парус":

 

А он мятежный ищет бури,

Как будто в буре есть покой.

 

Или:

 

Мне надо действовать,

Я каждый день

Бессмертным сделать бы желал.

 

За пять лет пребывания в Москве Лермонтов создал восемнадцать поэм (частично неоконченных), более двухсот стихотворений, в том числе, лирический дневник в стихах, драмы "Испанцы", "Люди и страсти" и "Странный человек".

К московскому периоду относится пора первых увлечений поэта, оставивших яркий след в его раннем творчестве, пора глубокой, нежной любви Лермонтова к девушке, имя которой он тщательно скрывал за тремя буквами из ее инициалов - Н.Ф.И.:

 

Я не могу ни произнесть,

Ни написать твое названье:

Для сердца тайное страданье

В его знакомых звуках есть;

Суди ж, как тяжко это слово

Мне услыхать в устах другого.

 

Эти строки из лирического дневника поэта говорят о том, как глубоко он хранил тайну имени своего кумира. Его пылкое сердце любило горячо и беззаветно. Он мучился, страдал, ревновал и не хотел, чтобы дорогое и святое для него имя звучало в чужих, равнодушных устах. Поэт ищет в девушке взаимность, хочет быть ее задушевным другом, делить с ней радости и печали, изливать ей, надеясь на понимание и сочувствие, свою мятежную душу. Только к очень близкому другу, надеясь на поддержку, мог обращаться юноша со следующими словами:

Мои неясные мечты

Я выразить хотел стихами,

Чтобы прочтя сии листы

Меня бы примирила ты

С людьми и буйными страстями.

 

Известно, что Лермонтов обладал чистой, чуткой, легко ранимой душой. Он задыхался в великосветском обществе, где царили ложь и клевета, подхалимаж, низкопоклонство и злословие. В то же время, он отличался честным, прямолинейным, независимым характером, нелегко сходился с людьми малознакомыми, а его ядовитые остроты и колкие эпиграммы нередко вызывали враждебное отношение.

Естественно, что в трудные минуты жизни юноша ищет взаимности и сочувствия у близких ему друзей и, прежде всего, у той, кого он так самоотверженно и нежно любит. Зная, как жестоко и бесчеловечно расправился Николай I с декабристами, как унижали и преследовали, царь и его охранка, Пушкина, Лермонтов предчувствовал, что и он может стать жертвой жандармской расправы. А расправлялись, как правило, ссылая на Кавказ, в действующую армию, под пули врага.

Обращаясь к любимой, Лермонтов ищет ее понимая и защиты:

 

Когда я унесу в чужбину,

Под небо южной стороны

Мою жестокую кручину,

Мои обманчивые сны,

 

И люди с злобой ядовитой

Осудят жизнь мою порой

Ты будешь ли моей защитой

Перед бесчувственной толпой?

 

Идеализируя предмет своей любви, поэт стремился видеть в нем единственную, любящую, преданную ему душу, способную оценить его глубокие искренние чувства, его поэтический дар, душу, способную защитить от злобы и несправедливости бесчувственного света.

Судя по всему, сначала девушка разделяла чувства юноши, отвечала ему взаимностью. Но проходит время, и мечты юного поэта терпят крах; кумир оказался мраморным, холодным, таким же бесчувственным, как и окружавшее его общество. В июне 1831 года очередное послание к Н.Ф.И. начинается с упрека:

 

Я не достоин, может быть

Твоей любви: не мне судить,

Но ты обманом наградила

Мои надежды и мечты,

И я всегда скажу, что ты

Несправедливо поступила.

 

Из этого послания становится ясно, что в отношениях между молодыми людьми наступил трагический перелом. С этого времени тема измены, неизбежной разлуки, страдании и ревности составляет содержание многих стихотворений Лермонтова 1831-1832 гг. Долго и тяжело переживал юноша измену любимой.

Кто же эта загадочная Н.Ф.И., подарившая юному Лермонтову немало радостных счастливых дней и принесшая столько страданий? Более сотни лет её имя оставалось неизвестным.

Исследователь жизни и творчества М.Ю. Лермонтова Ираклий Андроников более пятидесяти лет назад выступил по радио и телевидению с устным рассказом "Загадка Н.Ф.И.", раскрыв так тщательно оберегавшуюся тайну не только поэтом, но и самой девушкой. Проведя огромную работу в архивах, разыскав ближних и дальних потомков, Андроников установил, что за этими инициалами скрывалась внешне прелестная девушка, обращавшая на себя внимание в московском свете, - Наталья Федоровна Иванова, дочь драматурга и генерала Ф.Ф. Иванова и его жены Екатерины Ивановны.

Андроникову удалось разыскать теперь уже всем известный портрет Натальи Федоровны работы Бинемана, где изображена молодая красивая женщина с открытым, благородным лицом, внимательным взглядом с едва тронутыми улыбкой губами, с высокой прической, красивыми плечами... Весь ее вид как будто подтверждает характеристику Лермонтова:

 

С людьми горда, судьбе покорна,

Не молчалива, не притворна.

 

Дальнейшие поиски московского исследователя Якова Львовича Махлевича привели к открытию двух новых мест пребывания Лермонтова в Подмосковье. Оба эти места находятся на территории Щелковского района: это бывшее сельцо Петрищево под Фряновом, где было имение матери университетского друга Лермонтова Николая Поливанова и бывшее село Никольское-Тимонино, входящее в черту современного Лосино-Петровского, где находилось имение Екатерины Ивановны Ивановой, матери возлюбленной поэта Натальи Федоровны.

Я.Л. Махлевич, использовав находящиеся в Архиве Древних Актов карты, воспроизвел в масштабе карту двух усадеб Никольского, доказав что сохранявшийся до недавнего времени дом Белова "Теремок" расположен на том же месте, что и усадебный дом Долгоруковых - Ивановых. Тот ли это дом или перестроенный заново установить не удалось; в результате безответственности арендатора дома – Монинского камвольного комбината - этот ценнейший памятник деревянного зодчества и истории культуры уничтожен пожаром.

Михаил Юрьевич Лермонтов приезжал в Никольское на встречу с любимой девушкой. Здесь гуляли они по тенистым аллеям парка, совершали прогулки по окрестностям верхом на лошадях. У Лермонтова есть рисунок, изображающий юношу и девушку верхом на лошадях. Очертания рисунка схожи с видом на берег Клязьмы. Махлевич предполагает, что зарисовка воспроизводит реальные события, связанные с пребыванием поэта в Никольском-Тимонино.

Еще одним подтверждением факта посещения Михаилом Юрьевичем Никольского служит его стихотворение "Видение", в котором описывается местность, где находилась усадьба Ивановых и переживания юноши, мчащегося на свидание с любимой.

 

Я видел юношу, он был верхом

На серой борзой лошади - и мчался

Вдоль берега крутого Клязьмы.

И всадник примечает огонек,

Трепещущий на берегу противном,

Он различил окно и дом, но мост

Изломан и несется быстро Клязьма.

Он вздрогнул, натянул бразды, толкнул

Коня - и шумные плеснули воды,

Плывет могучий конь и ближе - ближе...

И вот уж он на берегу другом

И на гору летит. И на крыльцо

Соскакивает юноша - и входит

В старинные покои ...

 

В черновом варианте стихотворения есть такие строки:

 

Деревянный

На берегу другом, давно знакомый

Чернеет дом.

 

Выражение "давно знакомый" говорит о том, что Лермонтов хорошо знал этот дом и бывал в нем прежде.

В первых числах июня 1831 года Михаил Юрьевич гостил у Ивановых несколько дней. Во время этой поездки он узнает, что Наталья Федоровна помолвлена с другим; для Лермонтова это было тяжелейшим ударом.

Возвратившись в Москву 7 июня, он пишет своему другу Николаю Поливанову в Петрищево: "Я теперь сумасшедший совсем, болен, расстроен, глаза каждую минуту мокры. Много со мной было... Нет, друг, мой, мы с тобой не для света рождены..."

Тема измены, предстоящей разлуки, оставила глубокий след в раннем творчестве поэта; к ней он возвращается вновь и вновь, передумывая и переживая случившееся:

 

Не ты, но судьба виновата была,

Что скоро ты мне изменила.

Она тебе прелести женщин дала,

Но женское сердце вложила.

 

Под влиянием известия об измене, вслед за возвращением из Никольского, Лермонтов пишет драму "Странный человек". Драма во многом биографична: в образе главного героя Владимира Арбенина он изображает себя, а Натальи Федоровны Загоскиной - Наталью Федоровну Иванову. В предисловии к драме автор пишет: "Я решил изложить драматическое происшествие, которое долго беспокоило меня и всю жизнь, быть может, занимать не перестанет. Лица, изображенные мною, все взяты с природы - и я желал, чтобы они были узнаны, тогда раскаянье, верно, посетит души тех людей.

Будучи отвергнут любимой, поэт вращается в том же обществе, бывает у Ивановых, встречается с Натальей. Девушка, умоляет выслушать ее, пытается смягчить разрыв. Лермонтов уязвлен. Он не приемлет оправданий и в ответ пишет очередное горькое послание в ее альбом:

 

Что может краткое свиданье

Мне в утешенье принести,

Час неизбежный расставанья

Настал, и я сказал, прости.

И стих безумный, стих прощальный

В альбом твой бросил для тебя,

Как след единственный, печальный,

Который здесь оставлю я.

 

Посвященные девушке стихи и специально для нее переписанную драму "Странный человек" Наталья Федоровна хранила в шкатулке и после замужества. Однажды, обнаружив шкатулку, муж в порыве ревности сжег ее вместе с содержимым. Имя Лермонтова в семье Ивановых старались вытравить из памяти. Может быть и поэтому так долго оставалась не разгаданной загадка Н.Ф.И.

Проходит год. За это время многое передумано, переосмыслено, и поэт уже по иному смотрит на всю драму. На смену переживаниям и упрекам приходит разочарование в своем кумире, крушение идеала, осознание того, что облик любимой оказался далеко от той роли, которую он ей отводил в своей жизни и творчестве. Весной 1832 года Лермонтов пишет последнее стихотворение, посвященное Н.Ф.И. В нем подводится итог пережитому, сожаление о напрасно потерянном времени, мысли о высоком предназначении поэта-гражданина. Это одно из лучших лирических стихотворений поэта.

 

Я не унижусь пред тобой:

Ни твой привет, ни твой укор

Не властны над моей душою.

Знай, мы чужие с этих пор.

Ты позабыла, я свободы

Для заблужденья не отдам;

И так пожертвовал я годы

Твоей улыбке и глазам,

И так я слишком долго видел

В тебе надежду юных дней,

И целый мир возненавидел,

Чтобы тебя любить сильней.

Как знать, быть может те мгновенья,

Что протекли у ног твоих

Я отнимал у вдохновенья,

А чем ты заменила их?

Быть может мыслию небесной

И силой духа убежден,

Я дал бы миру дар чудесный,

А мне за то бессмертье он?

Я горд! Прости! Люби другого,

Мечтай любовь найти в другом;

Чего б то ни было земного

Я не соделаюсь рабом.

Лермонтов заканчивает стихотворение резкими словами, поставившими окончательную точку в его отношениях с Н.Ф.И.:

 

Не знав коварную измену,

Тебе я душу отдавал;

Такой души ты знала ль цену?

Ты знала - я тебя не знал.

Кому же отдала свою руку и сердце Наталья Федоровна, кого предпочла Лермонтову?

Ее муж - Николай Михайлович Обресков - сын помещика, был военным в чине поручика, по возрасту на 11 лет старше жены. В июне 1826 года он был судим военным судом чести и разжалован в рядовые, с переводом на Кавказ в действующую армию с лишением дворянских прав и состояния за кражу фамильных драгоценностей у родственников. Находясь на Кавказе, участвовал в боях и военных походах, проявив при этом храбрость и мужество. Был награжден знаком Георгиевского креста. В 1833 получил высочайшее прощение, ему были возращены дворянское звание и ранее принадлежавшие имения. Вероятно, в это время и состоялась свадьба.

Почему Наталья Федоровна, пользовавшаяся успехом в московском свете, вышла замуж за этого опозоренного человека? Может увлеклась более красивой внешностью (ведь Лермонтов не был красив), может быть богатством. Судя по всему сама-то она была бесприданницей, что в то время имело большое значение при выборе невесты. Обресков считался состоятельным женихом: он владел имениями в Тверской и Нижегородской губерниях с 750-ю душами крепостных. Возможно, что одной из причин был возраст Лермонтова - 17 лет. В то время мужчины женились, как правило, в 30 и более лет. Если ждать, когда поэт-сверстник подрастет, можно остаться старой девой. Так или иначе, но Наталья Ивановна стала женой Обрескова, а не Лермонтова. Был ли этот брак счастливым, мы так и не узнаем. Известно, что у Обресковых было трое детей - дочь Наталья и два сына Дмитрий и Сергей. Умерла Наталья Федоровна в 1875 году, на 9 лет пережив своего мужа.

В одном из обращений к Наталье Федоровне Михаил Юрьевич написал пророческие слова - завещание:

 

Когда я буду прах, мои мечты

Хоть не поймет их удивленный свет

Благословит, и ты, мой ангел, ты

Со мною не умрешь; моя любовь

Тебя отдаст бессмертной жизни вновь,

С моим названьем будут повторять твое.

Зачем им мертвых разлучать?

Так, выполняя волю великого поэта, сегодня рядом с его именем мы произносим имя Натальи Федоровны Ивановой, которое будет вечно жить рядом с именем великого поэта.

Находящийся в ссылке в действующей армии на Кавказе, Лермонтов был убит на дуэли 15 июля 1841 года, прожив, неполных 27 лет. А какое огромное наследие оставил он людям. Это бесценное наследие гениального поэта близко и дорого всем людям, как близок и дорог сам поэт-гражданин, патриот, так рано погибший, но оставшийся вечно молодым и бессмертным в своих творениях.

Екатерина Ивановна Чарторижская в 1834 году продала свое имение Никольское Василию Ивановичу Пашкову. После него оно поменяло несколько кратковременных владельцев. В 1878 году владельцем второго имения становится Александр Петрович Белов, приказчик Осеевской шелкоткацкой фабрики Шишовых. Женившись на дочери хозяина, он в 1882 году заводит собственное дело – Тимонинскую шерстоткацкую фабрику. Он живет в бывшем «барском» доме Долгоруковых Ивановых («Теремке») до национализации фабрики и усадьбы в 1918 году.

В первые годы Советской власти в бывшем барском доме были созданы первые детские ясли для детей рабочих Монино-Тимонинской фабрики, являвшейся арендатором «Теремка», состоящего на охране государства, как исторический памятник деревянного зодчества.

Детские ясли в этом доме находились до 1960-х годов. Затем он использовался Монинским камвольным комбинатом под разные хозяйственные и бытовые нужды.

В результате небрежного отношения к нему арендатора, дом постепенно разрушался, оставался бесхозным и был уничтожен пожаром в 1992 году.

 

Глава 10.

Имение Савинское

 

Деревня Вашуково, сельцо, село Савинское известно с 1614 года. Это было небольшое селение, расположенное в 46 верстах от Москвы, в глухом подмосковном лесу, на правом берегу реки Вори. Земельная вотчина Савинского составляла 450 десятин, из которых 315 были покрыты лесом.

В начале ХVII века деревня принадлежала боярам Вельяминовым, а в 1678 году была у них приобретена стольником царя Федора Алексеевича Петром Авраамовичем Лопухиным, за тысячу рублей серебром. Новый владелец приходился родным дядей царице Евдокии Федоровне Лопухиной, первой, впоследствии, опальной жене Петра I. По сохранившемуся преданию царица бывала в усадьбе дяди, посещала дома местных крестьян, один их них до недавнего времени назывался "царицына хата".

В 1694 году П.А. Лопухин построил в деревне церковь во имя Сергия Радонежского. С той поры деревня становится селом и меняет свое название на Савинское - Сергиевское то ж.

Имение принадлежало нескольким поколениям Лопухиных до 1819 года. Одним из последних владельцев его был генерал-поручик, кавалер ордена Александра Невского, участник войн с Турцией, Швецией и Пруссией - Владимир Иванович Лопухин (1703-1797). Он был знаменит тем, что прожил 94 года и служил семи монархам. Начав военную службу при Петре I, он вышел в отставку при Екатерине II. Не менее знаменит был и его сын Иван Владимирович Лопухин (1756-1816), видный государственный и общественный деятель, московский сенатор, друг и ближайший сподвижник известного русского просветителя Николая Ивановича Новикова.

И.В. Лопухин поступил на военную службу в 1775 году прапорщиком. В начале 1782 года он вынужден был покинуть военную службу по состоянию здоровья. Работает сначала советником, затем председателем Московской Уголовной палаты. На этом поприще обретает славу честного, справедливого, неподкупного судьи. Для него было важным, чтобы виновный не избежал наказания, а невиновный никогда не был осужден. Лопухин был противником жестоких наказаний и одобрял Указ об отмене в России смертной казни. Действия председателя палаты находили полную поддержку сослуживцев и главнокомандующего Москвы Захара Чернышова, которому он был подчинен.

Будучи человеком глубоко религиозным, добрым по натуре, Лопухин сочувственно относится к простому обездоленному люду, стараясь облегчить его участь с помощью благотворительности. На подаяния и пожертвования богатый вельможа тратит немалые средства. В то же время он оставался преданным монархистом, апологетом крепостного права. В предисловии к его книге "Записки сенатора...", впервые изданной в Лондоне, А.И. Герцен писал: "Странно встретить при столь хорошем развитии и гуманности, закоснелое упорство Лопухина в поддерживании помещичьей власти. Он не имел права на этот предрассудок".

Иван Владимирович обладал прямым, независимым характером и не боялся говорить правду в глаза самым высокопоставленным особам. Это и о нем писал поэт Державин:

 

Змеей пред троном не сгибался,

Стоял и правду говорил.

 

В 1782 году Лопухин был принят в члены московской ложи масонов-мартинистов. Тогда же он вступает в созданное Н.И. Новиковым "Дружеское Ученое общество". Членами этого общества состояли князья Трубецкие и Черкасские, богатый симбирский помещик (адъютант главнокомандующего) Иван Петрович Тургенев, профессора Московского университета Гамалея, Шварц и Херасков, уральский миллионер Г.М. Походяшин и другие.

Общество ставило задачей распространение просвещения среди почти сплошь неграмотного простого народа. Душой и руководителем этого дела становится Николай Иванович Новиков. "Благородная натура этого человека, - писал о Новикове Белинский, - постоянно одушевлялась высокою гражданскою страстью - разливать свет образования в своем отечестве".

Новиков арендует типографию университета, другую, на свои средства создает Лопухин. Еще две типографии созданы на средства других членов общества. В 1784 году Ученое общество преобразуется в "Типографическую компанию", развернувшую широкую деятельность в Москве и провинциях. При университете организованы педагогическая и переводческая семинарии, готовившие учителей для народных училищ и переводчиков иностранной литературы. В типографиях печатаются книги, учебники и учебные пособия для создаваемых училищ; в 16 городах открыты книжные лавки; в Москве начинают действовать библиотека-читальня и первые народные училища.

Одновременно члены компании проводят широкую благотворительную деятельность. Эту работу возглавляет И.В. Лопухин. На средства компании оказывается помощь нуждающимся, открыты бесплатная больница и аптека, обучаются более 50 семинаристов, некоторые из них с выездом за границу. Лопухин на свои средства содержит обучающихся в Лейпцигском университете студентов Ковалькова, Колокольникова и Невзорова, закончивших обучение в звании докторов.

В голодные 1787-88 гг., во время войны с Турцией, компания организует сбор средств, закупку зерна, выпечку и продажу хлеба по доступной цене, чем спасает многих от голодной смерти. В эти годы напряженной деятельности Новиков неоднократно приезжал отдохнуть к своему другу и сподвижнику И.В. Лопухину в его усадьбу Савинскую.

Небольшая группа московских просветителей-масонов делала для простого народа больше, чем "просвещенное" правительство Екатерины II. В этом императрица усмотрела подрыв авторитета царской власти. Напуганная Великой французской революцией, пугачевщиной и непрекращающимися крестьянским волнениями внутри страны, подозрениями на связь масонов с заграницей и своим сыном Павлом, давно достигшим совершеннолетия и получившим права на престол, она только искала случая разделаться с Новиковым и его сообщниками. С этой, как ей казалось, "московской заразой революции".

В 1784 году на место умершего Чернышова главнокомандующим в Москву назначается генерал-лейтенант Яков Александрович Брюс. По характеристике современников: "Брюс, да не тот". Человек жестокий и честолюбивый, большой формалист и служака, он был обязан своей карьере не столько личными подвигами и заслугами, сколько своей жене - Парасковье Александровне Брюс (Брюсше, как ее называли в свете). Парасковья Брюс, урожденная графиня Румянцева, сестра известного русского полководца П.А. Румянцева, была статс-дамой и фавориткой Екатерины II, ее ближайшей подругой. Близость ко двору немало способствовала продвижению мужа.

Брюс приехал в Москву уже предубежденным противником московских просветителей-масонов. По судейским делам, Лопухин был подчинен главнокомандующему. Очень скоро начались его придирки к председателю Уголовной палаты. Брюс, не сообразуясь с законом, требовал от Лопухина значительного ужесточения вынесенной палатой меры наказания. Лопухин объяснял обоснованность приговоров законом и оставлял их в силе. Брюс обвинял его в попустительстве преступникам, настаивал на изменении наказания. Лопухин продолжал оставлять приговоры, не меняя их. Кончилось это тем, что Брюс признал справедливость утверждений Лопухина и даже благодарил его "за науку". Однако Брюс не мог простить председателю Уголовной палаты его строптивости. Преследования Лопухина продолжаются, теперь уже за его общественную деятельность в группе Новикова. Ссылаясь на императрицу, главнокомандующий требует прекратить его деятельность в "Типографической компании". Лопухин доказывает, что в их деятельности нет ничего противозаконного, направленного против императрицы и ее правительства. Он не верит, что гуманная деятельность общества может быть неугодна императрице. Возмущенный упорством Лопухина, Брюс грозит ему "делать всяческое зло". Возобновляются и придирки по службе. Лопухин обвиняется в затягивании дела о купцах, сложного и запутанного, еще незаконченного следствием. Ему установлен явно нереальный срок для окончания дела с предупреждением об устранении от дел, если это не будет выполнено. Лопухин пишет объяснение о том, что дело о купцах, один реестр которого составляет тысячу листов, не может быть закончено в установленный срок, что все другие дела в палате проходят своевременно. Вместе с объявлением, Иван Владимирович подает заявление об отставке. Брюс заявление принял, но отсылать его в Сенат не стал. Вместо этого он пишет императрице жалобу на упрямого, строптивого, нерадивого, несговорчивого, да еще неизвестно чем занимающегося в "Типографической компании" масона Лопухина.

Получив объяснение Лопухина и письмо Брюса, императрица предложила дать судье для окончания дела о купцах столько времени, сколько будет необходимо. Лопухин продолжал работать. Когда злосчастное дело было закончено, Брюс отослал его прошение об отставке в Петербург. В мае 1785 года просьба об отставке была удовлетворена. Лопухин был уволен с награждением чином Статского Советника.

В 1786 году Брюс был переведен в Петербург в той же должности. При назначенном на его место Еропкине, Москва вздохнула свободней. Но вскоре его сменяет князь Прозоровский, известный своей жестокостью и коварством, человек злопамятный, болезненно подозрительный, не гнушающийся средствами в достижении своей карьеры. С первых дней он начинает преследование группы Новикова. За ее членами устанавливается полицейский надзор, на почте вскрывается переписка, члены группы привлекаются к допросам, даже испытанию в вере. Из Петербурга приезжает комиссия по проверке деятельности "Типографической компании" во главе с графом Безбородько. Хотя явных улик в противоправительственной деятельности не обнаружено, преследование продолжается целых семь лет. Была закрыта масонская ложа, опечатаны типографии и книжные лавки. Наконец, в 1792 году дело закончилось полным разгромом "Типографической компании". Все имущество на сумму 500 тысяч рублей, было конфисковано, закрыты народные училища, семинарии, больница и аптека, уничтожены тысячи книг и учебников.

Новиков был арестован и препровожден в Петербург, где без суда и следствия заточен в Шлиссельбургскую крепость на 15 лет. Все его единомышленники были отстранены от должностей и высланы в свои дальние имения под надзор полиции. Лопухина Екатерина тронуть не решилась, он был оставлен в Москве, но также под надзором полиции.

Освободившись от дел, И.В. Лопухин, вместе с больным родителем, проводит большую часть времени в усадьбе Савинской.

Генерал Владимир Иванович Лопухин был в большой дружбе с соседом по имению Яковом Вилимовичем Брюсом (1669-1735). По сохранившемуся преданию сосед нередко хаживал в Савинское пешком и здесь, любуясь живописными окрестностями, вид которых портило стоячее гнилое болото, говорил: "Я бы разбил здесь прекрасный сад, если бы это болото принадлежало мне". О мечте Брюса Иван Владимирович неоднократно слышал от отца. Сделавшись владельцем Савинского, он осуществил ее, создав один из лучших парков Подмосковья.

В короткое время, согнанными сюда из многочисленных имений Лопухина крепостными крестьянами были произведены огромные земляные работы: выкопаны пруды, каналы и канавки, созданы живописно расположенные острова и островки, спланированы затейливые дорожки с мостиками и переправами, сооружены различные строения, изготовлены и установлены многочисленные памятники и памятные плиты. Со стороны реки насыпана дамба, предохранявшая парк от затопления во время весеннего паводка.

Савинский парк представлял собой небольшой архипелаг из множества островов и островков, образующий запутанный водный лабиринт, по которому, в поисках выхода, можно было блуждать часами. Зная о возможной досаде гуляющих, хозяин постарался вознаградить их, соорудив по пути оригинальные хижинки, тенистые, обвитые плющом беседки, разнообразные гротики, красивые, удобные для отдыха кресла и диванчики.

Парк Лопухина отражал новые веяния в парковом искусстве - это был пейзажный (английский) парк, в котором гармонично сочетались естественная природа с искусственными насаждениями, создавая общую картину красоты и изящества. Французские зодчие усложнили планировку английских парков скульптурными и архитектурными элементами. По замыслу устроителей пейзажные парки призваны были поражать посетителей рядом неожиданностей и сюрпризов. Таким и был Савинский парк.

Центром парка являлся Юнгов остров, названный в честь английского поэта-масона Готфрида Юнга. На нем располагались Храм дружбы, пустынническая хижина для уединения и молитвы, памятники французским просветителям Жан Жаку Руссо и Фенелону, памятник генерал-фельдмаршалу Н.В. Репнину, другу Лопухина, а так же герою Семилетней войны, генералу Василию Абрамовичу Лопухину.

На других островах, островках и в рощицах находились памятники древнегреческим и немецким философам: Сократу, Платону, Беме, Эккартхаузену, китайскому мудрецу Конфуцию. На одном из островов была установлена памятная плита в честь немецкого поэта и проповедника Квирина Кульмана, прибывшего в Россию в 1689 году со своими проповедями равенства и братства всех сословий. Он был обвинен в еретичестве и по приказу царевны Софьи сожжен на костре. Надпись над плитой гласила: " Прохожий! Остановись и вздохни о страдальце!" Покрытая масонскими крестами плита, символизирует крестный путь страдальца. Плита сохранилась. Она экспонируется в Ногинском историко-краеведческом музее.

В заливчике, в тени деревьев, плавно покачивалась бочка Диогена - памятник древнегреческому мудрецу, жившему, по преданию, нагим в бочке, проповедовавшему аскетизм и пренебрежение условностями света.

В честь великого русского ученого Михаила Васильевича Ломоносова, сына рыбака-помора, был создан Рыбачий остров. Здесь, в покрытых берестой шалашах хранились рыболовные снасти для гостей. Воря в то время изобиловала рыбой. Рядом, под развесистыми деревьями были врыты столы со скамьями, на которых подавался обед для гостей с традиционной ухой.

Слава о Савинском парке широко распространилась, достигнув Москвы и Петербурга. Не случайно на рубеже ХVIII-ХIХ вв. сюда приезжали многие выдающиеся деятели русской культуры. Одним из первых Савинское посетил поэт Василий Андреевич Жуковский, учитель и друг Пушкина. Он оставил образное описание парка, закончив его словами о Юнговом острове, положение которого "...чрезвычайно живописно. Всего приятнее бывать на нем во время ночи, когда сияет полная луна, воды спокойны, а рощи, окружающие берег, отражаются в них, как в зеркале". Как созвучны эти строки романтической лире поэта:

Как слит с прохладою растений фимиам,

Как сладко в тишине у брега струй плесканье,

Как тихо веянье эфира по волнам

И гибкой ивы трепетанье.

 

Известно, что Жуковский хорошо рисовал. Центр Савинского парка он запечатлел в гравюре "Юнгов остров в саду И.В. Лопухина", обнаруженной автором в отделе изобразительного искусства Русского музея в Петербурге. Нам удалось переснять гравюру на фото.

Подробное описание парка Лопухина составил поэт А.Ф. Воейков. Оно начинается стихами:

 

Пред взорами Москва и нет Москве конца...

О! Муза! Зрелищем роскошным утомленны,

В деревню поспешим, под кров уединенный,

Где Лопухин с природой жизнь ведет,

Древ тенью Савинских укрывшись от забот.

Не знаешь в сад его вошед, чему дивиться,

Сюда манит лесок, туда приятный луг,

Тут воды обошли роскошные вокруг...

 

...и далее подробнейшее описание своих прогулок по Савинскому парку.

Большое стихотворение "Прогулка в Савинском" сочинил владелец соседнего имения Никольского-Тимонино, князь Иван Михайлович Долгорукий. В нем также описан парк и выражена похвала его хозяину, который "...сумел на десятине снять экстракт вселенной всей".

В Савинском бывал поэт, литературный критик, друг Пушкина и многих декабристов, князь Петр Андреевич Вяземский, по выражению Пушкина:

 

Язвительный поэт, остряк замысловатый.

И блеском пышных слов, и шутками богатый,

Счастливый Вяземский, завидую тебе!

 

Вяземский приезжал к Лопухину из своего подмосковного имения Остафьево вместе с жившим у него мужем сестры писателем и историографом Николаем Михайловичем Карамзиным, также другом Пушкина. "Подвигом честного человека" назвал Пушкин огромный, многолетний труд Карамзина "История Государства Российского".

В Савинском бывали поэт и баснописец И.И. Дмитриев, поэт-сентименталист Ю.А. Нелединский-Мелецкий, сподвижник Новикова и друг Лопухина И.П. Тургенев, отец четырех братьев Тургеневых. Наиболее известны из них декабрист Николай и писатель, археограф и друг Пушкина Александр.

После смерти Екатерины в 1796 году, вступивший на престол Павел I освободил Новикова из заточения, возвратил из ссылки его сподвижников. Иван Петрович Тургенев был назначен директором Московского университета. Лопухин был вызван в Петербург и назначен статс-секретарем императора. Однако придворная обстановка с ее интригами, лестью, карьеризмом и низкопоклонством были глубоко чужды его честной натуре, а прямота суждений вызывала неприязнь у придворных вельмож. Видя несправедливость, Лопухин нередко вступает в спор с вспыльчивым, сумасбродным Павлом. Добрые отношения сменяются холодностью. Иван Владимирович не выдерживает и просит освободить его от придворной службы. В 1797 году Павел переводит его в Москву сенатором, где тот снова возглавляет Уголовную палату.

Жизнь возвратилась в привычную колею. Продолжалось это недолго. Зная честность и неподкупность Лопухина, Павел I, а после его убийства, Александр I, поручают ему ревизию нескольких губерний, разбор сложных, запутанных дел и тяжб. Все поручения выполняются с присущей Лопухину добросовестностью и справедливостью. При ревизии губерний им вскрыты многочисленные факты злоупотреблений, взяточничества и казнокрадства, по которым были приняты меры вплоть до отрешения от должности и предания суду виновных. Лопухину объявлены несколько благодарностей императоров Павла и Александра I, который, кроме того, награждает его орденом Александра Невского.

Тем временем жизнь И.В. Лопухина становится все тяжелее, т.к. подорвано материальное положение, одолевают кредиторы, а расплачиваться нечем. Часть имений продана, другие заложены. Он просит у Александра I кредит в 50 тысяч рублей, предлагая взамен одно из своих Орловских имений. Несмотря на заслуги, в кредите отказано по причине "отсутствия денег в казне". Все чаще сдает здоровье.

Причины материальных неурядиц накапливались годами. Пропали деньги, вложенные в "Типографическую компанию", много средств потрачено на благотворительность, запущены дела в имениях. Московский дом Лопухина был разграблен и сожжен французами. Немалых затрат потребовало создание парка. При приближении армии Наполеона к Москве сенаторам было предложено выехать в дальние имения. Лопухин выехал в свое Орловское имение Рятежи. В 1813 году он женится на женщине из простонародья Матрене Ефимовне Никитиной, служившей в его доме много лет. Родовитый вельможа и в вопросе брака остался верен своим принципам, пренебрегая мнением света.

В Москву Лопухин больше не вернулся. Оставшаяся бесхозной Савинская усадьба с ее знаменитым парком, постепенно приходит в запустение.

В 1816 году Иван Владимирович Лопухин умер в Рятежах, там же и похоронен. Имение Савинское было поставлено на торги в счет уплаты долгов покойного и в 1819 году продано. С тех пор оно поменяло нескольких владельцев, так и не возродивших его былую славу. Накануне революции 1917 года его владельцем был московский банкир Калашников. После революции, он вместе с женой китаянкой эмигрировал в Китай. Безнадзорная барская усадьба была разграблена и сожжена соседними крестьянами. Исчезли почти все памятники из парка. Говорят, часть из них уложена в фундаменты перестраиваемых в деревне домов. Возможно, часть погребена в водах бывшего парка. Над его территорией пролегли две линии высоковольтных электропередач. Бурьяном поросло место бывшей усадьбы.

Сейчас лишь заросшие острова и островки напоминают о былом величии Савинского, когда:

 

И рощи, и луга, и воды.

И красоты природы,

И образцовые творения искусств

Всех в Савинских садах обворожали...

 

 

 

 

Глава 10.

ИМЕНИЕ ЛУКИНО - ВАРИНО.

 

Сельцо Лукино находилось в 36 верстах от Москвы, вблизи Стромынского тракта, на правом берегу Клязьмы.

В настоящее время входит в черту поселка Свердловского.

От бывшей помещичьей усадьбы сохранились парк, пруды и значительно перестроенный и обросший пристройками барский дом, в котором в настоящее время размещается управление завода.

В XVII веке сельцо Лукино находилось в дворцовом ведомстве. 21 декабря 1687 года по Указу царя Федора Алексеевича сельцо передано его стольникам, князьям Василию и Алексею Прозоровским в счет возмещения ранее взятой у них вотчины в дворцовое ведомство. В нем числится приказчик да одна крестьянская семья из пяти человек.

В 1704 - 09 годах владельцами сельца значатся князья Юрий и Иван Юрьевич Долгорукие, а в 1746 - Михаил Петрович Измайлов.

В 1762 году в Лукине был один дом помещика, да три двора крестьянских, в них - 21 человек крепостных крестьян.

Несколько поколений Измайловых владели сельцом более шестидесяти лет. За этот период оно разрастается до 9 -10 дворов с количеством проживающих 40 - 50 человек.

Измайловы - старинный дворянский род. Его родоначальником был выходец из Рязанского татарского ханства татарин Шай, происходивший из ханского племени. Он прибыл в начале XIII века на службу к Рязанскому князю Олегу Игоревичу. Шай был крещен в православии Иваном. От внука Шай - Ивана, Измаила, произошла фамилия Измайловых.

Этот разветвленный род насчитывал в XVIII веке 9 воевод, 12 генералов, 3 дипломата. Измайловы преданно служили князьям и царям, храбро сражались под русскими знаменами в войнах с Литвой и Польшой, с Турцией, Швецией и Пруссией, за что щедро были вознаграждены земельными угодьями в разных губерниях России.

В наших местах Измайловым в разное время принадлежали, кроме с. Лукино, села Анискино и Городищи, деревня Митянино.

Сельцо Лукино не числится пожалованным в виде вознаграждения, значит, оно было приобретено Михаилом Петровичем Измайловым.

Последними владельцами сельца с 1766 года были Иван Иванович Измайлов (1742 - 1806) и его дочь Анастасия Ивановна (1769 - 1807). Иван Иванович в 1760 году командовал полком, участвовавшим во взятии русской армией Берлина. В 1770 году он выходит в отставку, поселяется в Лукине и занимается благоустройством усадьбы: строит большой деревянный усадебный дом, разбивает и благоустраивает парк, создает пруды. По сохранившемуся преданию, на рытье котлованов под пруды и посадку деревьев генерал использовал пленных турок, многие из них здесь и умирали. Для их захоронения было создано мусульманское кладбище на окраине села Городищи.

У Ивана Ивановича была дочь - Анастасия, единственная богатейшая наследница обширных владений отца. В 1789 году она выходит замуж за генерал-поручика, князя Ивана Ивановича Одоевского (1742 - 1806), происходившего из знатного рода, ведущего начало от Рюриковичей. Невесте - 20 лет, жениху - 47. Он знатен, но не богат, к тому же имеет двух дочерей от гражданского брака - Елизавету и Екатерину. Чем объяснить этот странный брак? Возможно, желанием отца пристроить дочь и имущество в надежные руки. Одоевский был дальним родственником его жены и, видимо, Измайлов его хорошо знал. Возможно, и дочь увлекалась знатностью, генеральскими погонами и орденами жениха. Истина остается загадкой.

У четы Одоевских от этого брака было двое детей: дочь Варвара Ивановна (1790 - 1845) и сын Иван Иванович (1792 - 1813). Внебрачные дочери жили и воспитывались также в доме отца и молодой мачехи.

Сын Иван Иванович-младший окончил Московский университет, получил гуманитарное образование и решил заняться литературным творчеством, даже написал и издал свою первую книгу "Смерть Кушулина", получившую похвальный отзыв. Но жизнь круто повернула его судьбу. Во время нашествия Наполеона, молодой князь поступает на военную службу, находится в действующей армии в качестве адъютанта генерала Багратиона, а после его гибели под Бородином, у генерала Тормасова. Иван Иванович участвует в заграничном походе русской армии в качестве адъютанта полковника М.П. Ланского, вместе с которым и погиб в бою под Парижем в 1813 году.

Его сестра Варвара Ивановна остается единственной наследницей всех имений родителей. С этого времени сельцо Лукино называется Лукино-Варино, по имени его владелицы.

Своих дочерей от гражданского брака отец пристроил, выдав замуж и обеспечив их небольшим наследством: Елизавету - за бывшего крепостного крестьянина, владельца Асеевской шелкоткацкой фабрики Василия Сергеевича Шишова, а Екатерину - за некоего Алабова, о котором нам ничего не известно. Приданое Елизаветы Ивановны помогло Шишову упрочить и расширить свое производство в Асееве, продолженное его потомками на Монинской шелкоткацкой фабрике, при Аристовом погосте. До последнего поколения Шишовы гордились тем, что в их жилах течет голубая княжеская кровь.

Варвара Ивановна, оставшаяся после смерти родителей, в 16-ти летнем возрасте, живет в Москве у своей кузины Варвары Александровны Одоевской-Ланской в семье Д.С. Ланского. Она окончила Институт благородных девиц. В 1811 году, вместе с семьей Ланских переезжает в Петербург, где вскоре выходит замуж за племянника Д.С. Ланского - Сергея Степановича Ланского.

Живя с мужем в Петербурге, Варвара Ивановна была хозяйкой литературного салона, который посещали В.Л. Пушкин, И.И. Дмитриев, В.А. Жуковский, П.А. Вяземский, А.С. Пушкин, В.Ф. Одоевский, С.А. Соболевский и другие видные литературные деятели.

Эти встречи прослеживаются и в усадьбе Лукино-Варино, где Ланские проводили каждое лето. В альбоме Варвары Ивановны Ланской, хранящемся в ЦГАЛИ в Москве, имеются посвященные хозяйке стихотворения В.А. Жуковского, П.А. Вяземского, В.Ф. Одоевского с припиской "Варино", что подтверждает их пребывание в усадьбе в 1820-е годы. В нем также есть стихотворения А.С. Пушкина и А.С. Грибоедова, не имеющие приписки "Варино", что ставит под сомнение их пребывания в усадьбе.

Мужу и жене Ланских были присущи художественные задатки. В Петербурге им давал уроки рисования известный художник-портретист Орест Адамович Кипренский. Он же рисовал портреты хозяев и их детей. В доме Ланских часто бывали и тоже рисовали хозяев художники А.О. Орловский, П.Ф. Соколов, Я.Я. Рейхель. Многие из портретов и рисунков этих художников перешли затем новым хозяевам усадьбы - Шишовым.

Летом подмосковные усадьбы оживали - съезжались хозяева, приезжали гости, обменивались визитами соседи, встречались друзья. Усадьба Варино всегда была полна людьми. Гостили родственники мужа и жены, многочисленные друзья. В дневнике Варвары Ивановны описывается пребывание в усадьбе ее двоюродного племянника - Владимира Федоровича Одоевского, писателя, ученого, музыковеда. Здесь он познакомился с сестрой Сергея Степановича - Ольгой Степановной и в 1826 году женился на ней.

Кроме указанных выше видных деятелей русской культуры, в Варине бывали и гостили дядя А.С. Пушкина Василий Львович, князь, поэт Иван Михайлович Долгоруков и автор многих стихотворных каламбуров и метких эпиграмм - Сергей Александрович Соболевский.

Муж Варвары Ивановны - Сергей Степанович Ланской (1787 - 1862), по характеристике современников, обладал неистощимой веселостью и природным юмором и был душой общества и заводилой всех развлечений.

В начале XIX века он построил большой двухэтажный каменный дом, а старый, деревянный, стоявший в парке, приспособил под домашний театр. В нем разыгрывались небольшие пьесы и водевили с участием хозяев, гостей и дворовых людей. В парке устраивались гулянья с музыкой и иллюминацией, крестьянские девушки и парни водили хороводы, пели песни, плясали, развлекая хозяев и гостей. Днем гости гуляли по окрестностям, катались на лодках, играли в городки и лапту.

В усадьбе племянницы часто гостил князь Иван Сергеевич Одоевский - отец декабриста Александра Ивановича, предполагается, что в детстве бывал здесь и будущий декабрист.

Сергей Степанович Ланской - видный государственный и общественный деятель, личность противоречивая, недостаточно изученная. В начале 1810 года он посвящен в масонский орден, в 1815 году избран в руководящий состав ложи "Трех добродетелей". При объединении масонских лож в "Капитул Феникса" является заместителем Главного мастера М.Ю. Виельгорского и фактическим руководителем ложи из-за отсутствия Главного мастера. Он приобретает большой авторитет и влияние в ложе.

В масонской ложе "Трех добродетелей" встречаются имена будущих видных деятелей декабристского движения: братьев Муравьевых, Муравьевых-Апостолов, С.П. Трубецкого, С.Г. Волконского, П.И. Пестеля, Ф.П. Шаховского. В недрах масонских лож возникли первые организации дворянских революционеров-декабристов - "Союз спасения" и "Союз благоденствия", впервые ставивших вопрос об отмене крепостного права и создании конституционной монархии или республиканского правления.

Сергей Степанович Ланской, вовлеченный в "Союз благоденствия" Александром Николаевичем Муравьевым, становится активным участником этой организации. Он участвует в разработке ее законоположения (Устава). Тетрадочку с текстом Устава он бережно хранил всю жизнь. В 1821 году из-за разногласий среди членов, организация распалась. Ланской выходит из организации декабристов и не вступает во вновь созданный "Северный Союз", целиком посвящая себя государственной деятельности. Он работает переводчиком в Министерстве иностранных дел. Способности молодого Ланского замечены начальством и отмечены продвижением по службе. В 20 лет он - камер-юнкер и чиновник по особым поручениям в специально созданной правительственной комиссии по присоединению Финляндии к России, после чего назначается прокурором Финского Сената по дипломатической части. Из-за участия в тайных обществах декабристов Ланской попал под подозрение и вынужден был уйти со службы. В 1824-25 годах он жил в Лукине-Варине, где избирался предводителем Богородского дворянства, являясь одновременно председателем Московского Совестного суда.

Во время восстания декабристов его в Петербурге не было. При допросах, Муравьевы и другие, имени Ланского не назвали, и он избежал кары. Попадись в руки следователей заветная тетрадочка Ланского с Уставом "Союза благоденствия", ему бы не сдобровать. Сергей Степанович вышел "чистым" из дела декабристов, возможно не без помощи своего дяди В.С. Ланского - Министра внутренних дел России и члена следственного комитета. После возвращения из добровольной "ссылки" в 1823 году он назначен Николаем I губернатором в Кострому, затем в этой же должности - во Владимир.

В 1848 году он награжден орденом святого Апостола Андрея Первозванного, с 1850 года он - член Государственного Совета и одновременно попечитель институтов благородных девиц, с 1851 года - Действительный Тайный советник и исполняющий обязанности министра, а с 1855 года - министр внутренних дел России.

Ланской в большой чести и милости у императоров Николая I и Александра II, внешне преданный монархист и царедворец. С другой стороны, трудно предположить, что в качестве министра он не участвовал в подготовке Указа Александра II об амнистии декабристов в 1856 году, среди которых было много его друзей, что он не приложил всех сил для осуществления своей заветной мечты - освобождению крестьян от крепостной зависимости, готовя крестьянскую реформу. Он и его жена переписывались со ссыльными декабристами, посылали им с оказией нужные вещи. В знак благодарности ссыльные декабристы прислали им посылку, в которой были две прекрасные шкуры чернобурых лисиц " на воротник Варваре Ивановне". А амнистированный декабрист Александр Муравьев, с помощью Ланского, был устроен военным губернатором в Нижний Новгород.

В крестьянском комитете, готовившем реформу 1861 года, Ланской открыто выступал против целой группы противников реформы. Желая ускорить решение вопроса, он разработал и представил в комитет свой проект реформы. В нем предусматривалось одновременное, а не поэтапное (как предполагали консерваторы) освобождение всех крестьян с земельными наделами в долг за счет казны, с условием выплаты долга государству в течение пяти лет. Проект был одобрен императором. Крестьянский комитет был немногочисленным, работал в обстановке строжайшей секретности. Важнейшие вопросы обсуждались и решались очень узким кругом лиц, близких к царю. Однако это не мешало герценовскому "Колоколу" быть в курсе всех закулисных дел. В "Колоколе", изданном в Лондоне 1 октября 1858 года, напечатано поступившее из Петербурга "Письмо к редактору", в котором сообщается о том, что министр внутренних дел Ланской доложил императору Александру II и добился наказания группы особо ретивых помещиков-крепостников. Здесь же помещается несколько хвалебных строк в адрес этого министра: "Я сам читал доклад Ланского императору. Это единственный, может быть, честный, правдивый и не деспотичный министр. Как только можно будет без вреда для крестьянского дела - я сообщу Вам некоторые подробности о том, как вынудил Ланской царя начать освобождение крестьян".

Автор "Письма к редактору" неизвестен, но, судя по тому, что он первый сообщает Герцену совершенно секретные сведения о тайных заседаниях у царя, это мог быть только человек близкий к министерству внутренних дел. Естественно, им не мог быть сам Ланской. Писатель Н.Я. Эйдельман предполагает, что автором был один из приближенных чиновников Ланского - Владимир Петрович Перцов.

Под давлением консервативных противников реформы, проект Ланского был отвергнут, а принят проект Ростовцева (предателя декабристов), более соответствовавший интересам помещиков-крепостников, выделявших крестьянам, как правило, худшие земли за непомерно большой выкуп наличными деньгами, которых у большинства мужиков не было. Под давлением консерваторов не устоял Александр II, одобривший проект Ланского.

Ланской не намерен был проводить такую "реформу" и подал в отставку. Император провожает его с почестями, с благодарственным адресом и присвоением титула графа с нисходящим потомством.

Еще один интересный штрих к характеристике С.С. Ланского - родственники жены считали, что он принимал участие в сборе средств русскими масонами и отсылке их Герцену за границу на издание вольной русской печати. Они обвиняли Ланского в том, что он, якобы, растранжиривал приданое жены на масонские дела.

Так кто же такой Ланской? По признанию современников, преуспевающий вельможа, искусный оратор, преданный монархист и царедворец. В то же время человек, сочувствующий и помогающий декабристам, выступающий открыто против крепостничества и радевший о нуждах крестьян, человек, которому чужды сословные предрассудки.

По свидетельству близкого его сторонника Я.А. Соловьева "Ланской никогда не отступал от своих основных убеждений". Этим сказано многое, но далеко не все. Возможно, многое мог бы прояснить заграничный архив Герцена, но он находится в США и для исследователей недоступен. Остается руководствоваться лишь домыслами.

Освободившись от государственной службы, страдавший диабетом Ланской, уезжает на лечение за границу и там, в 1862 году умирает. Похоронен в Петербурге, в некрополе Смоленского собора, на Васильевском острове, рядом с женой и дочерью.

В семье Шишовых, сохранявших близкие отношения с Ланским, и существовало предание о том, что С.С. Ланской завещал выбить на его надгробной плите стихотворение казненного декабриста Сергея Ивановича Муравьева-Апостола:

 

 

Задумчив, одинокий

Я по земле пройду, незнаемый никем,

Лишь пред концом моим,

Внезапно озаренный,

Познает мир, кого лишился он.

 

Было ли исполнено желание Ланского, неизвестно. Его надгробие из некрополя в Смоленской церкви исчезло, возможно, потому, что стишок декабриста (если он был выбит) мог компрометировать наследников. Нами установлено, что его жена Варвара Ивановна была перезахоронена на своей родине, в склепе, рядом с алтарем церкви Рождества Богородицы в селе Анискино. Над склепом было установлено перевезенное из Петербурга надгробие Варвары Ивановны. Оно сохранялось до конца 1970 годов, потом также исчезло неизвестно куда, На нем хорошо сохранилась высеченная надпись:

 

"Супруга тайного советника

Варвара Ивановна Ланская,

Урожденная княжна Одоевская,

Родилась 26 июня 1790 года в селе Варине,

Скончалась 9 апреля 1845 года в Санкт-Петербурге".

Фотография надгробия и серебряная виньетка с гроба Варвары Ивановны находятся в краеведческом музее города Лосино-Петровского.

После смерти отца сельцо Варино с деревнями Асеево, Назарово и Ситьково переходит к его дочери Варваре Сергеевне Ланской и сыну Степану Сергеевичу.

По воспоминаниям Шишовых, в усадьбе жил сын Ланского Степан (Стива), который вел широкий образ жизни, проматывая доставшееся от отца наследство. Шишовы предполагают, что Степан Сергеевич Ланской был одним из прототипов Стивы Облонского в романе Л.Н.Толстого "Анна Каренина".

Желая увековечить имя Ланского, его друзья и сослуживцы собрали по подписному листу деньги и построили в деревне Асеево школу для крестьянских детей. Это небольшое деревянное помещение с одной классной комнатой и комнатой для учителя уничтожено недавно. В нем размещалась сельская библиотека.

Металлическая вывеска, находившаяся на стене училища, гласит: "Осеевское имени графа С.С. Ланского начальное народное училище учреждено с Высочайшего Его императорского величества соизволения, последовавшего 7 ноября 1863 года на средства, собранные по подписке некоторыми почитателями графа Ланского, в память его деятельного участия в качестве Министра внутренних дел в работе по освобождению бывших помещичьих крестьян от крепостной зависимости".

Открытое училище было первым в окрестностях города Лосино-Петровский. В нем обучались 40-45 ребят. Это, при почти сплошной неграмотности крестьян, было уже большим благом.

Памятная вывеска хранится в фондах Щелковского историко-краеведческого музея.

В 1877 году имение Лукино-Варино с 659-ю десятинами земли приобрел купец 2-ой гильдии, владелец Монинской шерстоткацкой фабрики Николай Иванович Шишов (1837-1892). По образному выражению героя чеховского "Вишневого сада", Шишов купил имение, в котором его предки были рабами – крепостными.

Благодаря заботам управляющего имением Лукино-Варино И.Я. Шушерина, Шишову досталось ценное художественное наследство: часть фамильных портретов Ланских и Одоевских, рисунки и портреты, принадлежащие кисти О.А. Кипренского, П.Ф. Соколова, Орловского, Я.Я. Рейхеля, портреты и рисунки С.С. Ланского и В.И. Ланской. От Шишовых все это перешло во многие музеи страны и частные коллекции.

Один из сыновей Николая Ивановича Шишова Александр Николаевич (1876-1957) был художником, учился живописи у академиков С.Ю. Жуковского, М.В. Нестерова, А.И. Чиркова. Он дважды выезжал в Италию для совершенствования своего мастерства. Кроме живописи, учился скульптуре у известного итальянского скульптура Карло Саккони. Вместе с ним работал над созданием памятника первому королю объединенной Италии Виктору Эммануилу. На конкурсе памятник Саккони получил первую премию. Он отлит и установлен в Риме, у дворца Венеции. В настоящее время у его подножия находится могила Неизвестного солдата.

А.Н. Шишов был членом товарищества поздних художников-передвижников, неоднократно выставлял свои работы на их выставках. Двухэтажный деревянный флигель на берегу Клязьмы был превращен в мастерскую художника.

В Лукино-Варино часто приезжают учителя и друзья Александра Николаевича: М.В. Нестеров, В.Н. Мешков, С.Ю. Жуковский, В.В. Перов, В.К. Бялыницкий-Бируля. В фамильных альбомах Шишовых сохранились фотографии, запечатлевшие этих художников в Лукине в 1890-е годы. На одной из них М.В. Нестеров работает над центральной частью триптиха "Труды преподобного Сергия". Ему позируют А.И. Чирков и А.Н. Шишов. Вероятно, из Лукина выезжал Бялыницкий-Бируля на печально памятную дорогу ссыльных каторжан писать свою "Владимирку". С.Ю. Жуковский увековечил на полотне "Лукинские пруды".

"Гуси на Звероножке" - так называется одна из картин А.Н. Шишова. Эта картина - боль за нашу природу, за погубленную речушку с хрустально-чистой водой, которую уже давно облетают стороной перелетные птицы.

А.Н. Шишов, член Союза художников СССР. Им создан и установлен барельеф, украшающий один из домов на Котельнической набережной Москвы. В 1934-35гг. он работал над восстановлением и оформлением парка в усадьбе Глинки. В 1937-39 годах над оформлением советских павильонов на Международных выставках в Нью-Йорке и Париже, на оформлении ВДНХ. Им был создан проект Мемориала на Поклонной горе в честь изгнания из России французской армии в 1812 году. До рассмотрения проектов в то время дело так и не было доведено.

А.Н. Шишов умер 12 мая 1957 года.

Сын Александра Николаевича Алексей Александрович Шишов тоже художник, член Союза художников СССР, специализировался в живописи, графике, портрете. Работал над оформлением книг, выставок, музеев, преподавал в художественных студиях. Его работы - портреты Министра внутренних дел С.С. Ланского, картина "В.Ф. Одоевский в Лукине" и другие приобретены у автора для городского краеведческого музея Монинским камвольным комбинатом. Сейчас они находятся в фондах городского историко-краеведческого музея.

Алексей Александрович часто бывал на Монинском камвольном комбинате и несколько лет сотрудничал с музеем комбината. Им подарены и экспонируются в музее города масляные портреты его предков Василия Сергеевича и Ивана Васильевича Шишовых. А.А. Шишов провел большую работу в библиотеках, музеях и архивах Москвы, чем оказал неоценимую помощь в восстановлении истории усадьбы Лукино-Варино. Умер в 1988 году на 84-ом году жизни.

В 1916 году Шишовы продали усадьбу с 659 десятинами земли братьям Ивану и Григорию Поляковым - владельцам Щелковской красильно-аппретурной фабрики, эмигрировавшим после революции за границу.

В 1918 году усадьба была национализирована. В ней была организована детская трудовая коммуна имени Ф.Э. Дзержинского для детей-беспризорников.

В годы Великой Отечественной войны, по распоряжению СНК СССР на базе механических мастерских трудовой коммуны был создан механический завод №5, изготавливавший боеприпасы для фронта. Вместе со взрослыми на нем работали 55 детей, воспитанников коммуны, живших в интернате при заводе.

В послевоенные годы завод был переключен на производство учебно-наглядных пособий. Значительно расширенный за счет пристроек, он превратился в современное промышленное предприятие. Усадебный дом окончательно утратил свой вид.

О не так уж далеком историческом прошлом напоминают лишь запущенный парк да зарастающие пруды.

 

 

 

 

 

 

 

Глава 12.

Николаевская Берлюковская пустынь (Берлюковский монастырь)

 

Николаевская Берлюковская пустынь расположена к северо-востоку от Москвы, вблизи бывшего Стромынского тракта, в живописнейшем месте на берегу реки Вори.

В Путеводителях, Географическом словаре и других справочниках по Подмосковью о ней говорится: "... архитектурного интереса не представляет". Видимо этот чиновничий приговор привел к тому, что в действительности ценный архитектурный ансамбль пустыни, середины XIX века: прекрасные храмы, редкой красоты четырехъярусная колокольня, настоятельские монашеские кельи, хозяйственные постройки, массивный каменный забор с башнями не числятся на охране государства, что приводит к их постепенному разрушению.

Между тем, не только архитектура, но и значительные исторические события, происходившие за монастырской стеной, достойны того, чтобы остаться в памяти народной.

Около четырехсот лет назад на месте Берлюковской пустыни была дикая, глухая местность, сплошь покрытая непроходимыми лесами, с редкими, малочисленными селениями вокруг, да убогим сельским кладбищем на берегу Вори.

Ранний период истории обители восстановлен по тетрадям архимандрита Венедикта, настоятеля монастыря с 1829 по 1855 гг., в них записаны сохранившиеся народные предания. Исторических источников за этот период не сохранилось. И только, начиная с XVIII столетия, она прослеживается в делах Монастырского Приказа, в Дозорных и писцовых книгах и других источниках. Большое количество документов собрано в Московском городском архиве (ЦГАГМ) в специальном фонде № 709 Николаевской Берлюковской пустыни. Они охватывают период с 1764 по 1920 годы.

 

В Смутное время

 

В начале XVII века в Россию вторглись польские интервенты во главе с Лжедмитрием I. Началось Польско-Литовско-Шведское нашествие, продолжавшееся до 1613 года. Неспокойно было и внутри страны; ее потрясали крупные антифеодальные выступления, внутренние распри и междоусобицы дворян, раскол в русской православной церкви, выразившийся в острой борьбе православия с протестантством и старообрядчеством, в орбиту которого в XVIII веке была втянута и Берлюковская пустынь.

Заняв в 1605 году Москву, польские интервенты рыскали по Подмосковью, грабя и истязая население, разоряя, оскверняя и уничтожая храмы и монастыри. Спасаясь от врагов, многие жители уходили в леса, где находили приют и пищу. Был разграблен и сожжен Стромынский мужской монастырь, основанный Сергием Радонежским. Вскоре такая же участь постигла Успенский Пречистинский женский монастырь, находившийся в семи верстах от того места, где впоследствии возникла Берлюковская пустынь. Это место ранее называлось селом Аристовским, Аристовым Погостом, а позднее, по названию уничтоженного монастыря - Пречистинским погостом. (В настоящее время входит в черту города Лосино-Петровского).

Согласно народному преданию около 1606 года в лесу, на берегу реки Воря, появились некий старец, схиеромонах Варлаам и две старицы Евдокия и Ульяна, принесшие с собой спасенную от поляков старинную икону Николая Чудотворца. Предполагается, что Варлаам был настоятелем уничтоженного поляками Стромынского монастыря, Евдокия - игуменьей, а Ульяна - казначеей Пречистинского женского монастыря, также уничтоженного поляками. Каждую из них сопровождали по несколько послушниц. По преданию, старец сначала удалился в Пречистинский женский монастырь, а когда и его разорили поляки, он вместе с Евдокией и Ульяной ушел в лес на берег Вори. Варлаам поселился на кладбище, Евдокия там, где впоследствии возникла деревня Авдотьино, названная ее имением, а Ульяна - на горе, которая до сих пор называется Ульяниной.

Для спасенной старицами иконы Николая Чудотворца Варлаам построил деревянную часовню и с помощью монахинь стал проводить в ней богослужения. Вскоре весть о пришельцах и спасенной ими иконе разлетелась по округе; на богослужения стали стекаться окрестные жители.

 

 

Основание монастыря, первый период его существования

 

 

В 1613 году, после изгнания интервентов, на Российский престол был призван Михаил Федорович Романов. В это время Варлаам, с помощью прихожан, построил небольшую каменную церковь. Вокруг нее стали поселяться разные бездомные люди - отшельники, беглые крестьяне, бродяги и нищие. Вероятно, из них Варлаам собрал небольшую братию, и церковь превратилась в монастырь.

После смерти Варлаама, церковь опустела, братия распалась. Среди обитавших вокруг нее бродяг, был один, как бы их начальник, по имени Берлюк или Бирюк, выделявшийся среди остальных своим звероподобным видом: зимой и летом он неизменно был одет в овчинный тулуп, вывернутый шерстью наверх. Человек суровый, малообщительный, он вел жизнь таинственную, непонятную для других. Днем он выходил на Стромынский тракт с посохом в руке и иконкою на груди, выпрашивая у проезжих купцов милостыню. О нем ходили слухи, что в ночное время, вместе со своими дружками, Берлюк выходил на большую дорогу с кистенем в руках грабить проезжавших купцов и что, однажды Берлюк, убивший и ограбивший проезжего купца, был схвачен и брошен в тюрьму. Ходила также молва о том, что награбленные ценности Берлюк хранил в замаскированной пещере на берегу Вори.

В то время как Берлюк, сидя в тюрьме, ожидал смертного приговора, к нему проник какой-то юноша, пообещавший старику устроить побег, если он укажет место, где упрятаны его сокровища. Жаль было расставаться с награбленным, но жажда жизни и свободы победила алчность бродяги, и он открыл свою тайну.

Вслед за этим юноша со своими братьями появились на берегу Вори, под предлогом искателей целебных трав. Днем они отыскали пещеру, а ночью вскрыли ее и выгребли все содержимое. Вероятно, клад был значительным, так как наутро поселяне находили по дороге множество золотых и серебряных монет.

Неизвестно чем закончилось дело Берлюка, вероятно, он был казнен. Вряд ли те, кто воспользовался его сокровищами, помогли спасти старика. Однако имя его вошло в историю и сохранилось в названии пустыни.

В 1700 году Берлюковское монастырище было приписано к угодьям Московского Чудова монастыря. Сюда из Москвы были присланы на жительство две семьи монастырских крестьян и несколько человек братии. Они выстроили конный и скотные дворы, а богатый купец Вукол Мартынов выстроил за свой счет новую каменную церковь. Настоятелем и строителем возрождающегося монастыря был определен ставленник опальной царицы Евдокии Лопухиной - Никифор. Он был подозреваем в связях с заточенной в Суздале царицей и в самовольном пострижении монахов, что в то время жестоко преследовалось.

Спасаясь от расплаты, Никифор вскоре бежал, скитался по разным обителям, был схвачен в Санкт-Петербурге, бит плетьми и заточен в Богословскую пустынь, где, по-видимому, и скончался.

На его место в 1732 году был определен иеродиакон Иосия Самгин. Этот хитроумный и ловкий интриган, карьерист до назначения в Берлюки, находился в Саровской пустыни, под Нижним Новгородом. Настоятель этого монастыря Иоанн, человек честный и добрый, рад был освободиться от Иосии, стремившимся занять его место. Настоятелем Берлюковского монастыря Иосию рекомендовал московский священник отец Петр, который вскоре сам постригся в этой обители, приняв имя Пахомия.

Вместе с Иосией из Сарова прибыл иеромонах Иаков, а через некоторое время к ним примкнули высланные Иоанном иеромонах Сильвестр и иеродиакон Боголеп.

В первые годы настоятельства Иосии в Берлюковской пустыне мало что изменилось. Взаимоотношения его с братией не сложились. С неугодными Иосия расправлялся круто, высылая их из обители. Высланным оказался и рекомендовавший Иосию в Берлюки Пахомий, человек честный и правдивый, прямо выражавший игумену свое недовольство установленными в монастыре порядками.

 

 

 

 

Дело Маркела Радышевского,

Берлюковской и Саровской пустыней

 

 

Десятилетнее правление императрицы Анны Иоанновны (1730 - 1740) вошло в историю под названием "бироновщины". Хотя по сути дела за спиной невежды и грубияна Бирона стоял ловкий и коварный делец Андрей Остерман, не гнушавшийся никакими средствами для достижения карьеры, умевший ждать своего часа. Он шел к власти крадучись, устраняя с пути соперников, отправляя многих в ссылки или на плаху. По сути Бирон был марионеткой в руках Остермана, фактического правителя России в царствование Анны Иоанновны.

Засилье иноземцев, невиданная роскошь двора, разбазаривание государственной казны и национальных богатств, самоуправство императрицы, все это вызывало законное недовольство не только среди дворян, но и простонародья. Императрица и ее окружение жили в постоянном страхе перед антиправительственными заговорами, смутами, бунтами и злоумышлением.

Положение усугублялось расколом в русской православной церкви. Уже десять лет тянулось дело Маркела Радышевского, когда-то близкого человека Феофану Прокоповичу, любимцу Петра I, ныне Президенту Святейшего Синода, человек умный, дальновидный, образованный, но властолюбивый и тщеславный, мстительный и злопамятный, жестокий до предела к тем, кто когда-либо причинил ему неприятность. Так из близкого человека стал его злейшим врагом Маркел Радышевский, видный деятель в борьбе православия с протестантством.

Внешне суть дела сводилась к теоретическим богословским спорам, к борьбе за чистоту догматов православной церкви. Началось с того, что в 1732 году было найдено подметное письмо с осуждением церковной реформы Петра и отмены патриаршества. Прокопович заподозрил причастие Радышевского к сочинению письма. Этого было достаточно для того, чтобы бывшие приятели превратились в злейших врагов. Начались взаимные обвинения друг друга в протестантстве, письма и доносы на имя императрицы и в Тайную канцелярию. Еще Екатериной I Феофану было объявлено порицание за отступничество от православия. Прокопович затаил злобу и на каждом шагу начал преследовать Радышевского. Он добился заключения того под стражу. Но ему не удалось свалить и совершенно уничтожить противника. Великолепно владея пером, он умел из какого-нибудь пустяка раздуть дело о государственном преступлении, вовлечь в него широкий круг совершенно невинных людей. А тут подвернулся благоприятный случай, чтобы окончательно упечь Радышевского. Случай тесно связавший дело Радышевского с судьбами Берлюковской и Саровской пустыней, их настоятелями и монахами.

13 декабря 1733 года в Московскую синодальную контору пришел Саровский монах Георгий Зворыкин; он просил избавить от бесов, нечистой силы, от их постоянного преследования, говорил, что они истязают его, сбрасывают с лестницы, поднимают ввысь, а за богоотступничество предлагают всякие почести и богатство. Простое перечисление самообвинения Зворыкина свидетельствовало о том, что он был психически больным человеком, подверженным галлюцинациям. Но, вместо того, чтобы поместить его в больницу, Синодальная контора передала дело в Тайную канцелярию, где Зворыкин был посажен в тюрьму.

Сообщение об аресте Зворыкина сильно взволновало Берлюковского настоятеля Иосию. Зная за собой грешки еще по Саровской пустыни, он опасался, что Зворыкин может сообщить о них Тайной канцелярии. Дело в том, что по указу Святейшего синода были введены множество строгостей в жизнь монастырей, в частности, производились чистки от незаконно постриженных и самовольно переселившихся из других обителей. За обнаружение нарушения настоятели жестоко карались. Монастырь напоминал встревоженный улей. Иосия боялся, что Зворыкин может наболтать про него лишнего, и тогда ему несдобровать. Чтобы обезопасить себя он решил написать донос на Зворыкина. В нем, в частности, Зворыкин обвинялся не только в богоотступничестве, но и в том, что на исповеди признался, что вместе с приятелями хотел извести царя Петра II.

Донос был подан в Синод, а оттуда передан в Тайную канцелярию, хотя умысел цареубийства Иосия из него исключил. Этот-то донос и погубил Иосию, а вместе с ним и переведенных в Берлюки монахов Саровского монастыря.

Тайная канцелярия распорядилась немедленно арестовать Иосию и с ним монахов Иакова, Сильвестра и Боголепа, а из Саровского монастыря настоятеля Иоанна и монаха Ефрема. По доносу Иосии были произведены обыски в Саровском и Берлюковском монастырях, изъяты обнаруженные бумаги, в том числе тетради о монашестве Маркела Радышевского. Разбор этих документов был поручен Феофану Прокоповичу, который не преминул воспользоваться случаем разделаться с Радышевским, изобразив дело таким образом, что в недрах указанных монастырей существует злодейский заговор против правительства, что существует тайная фракция (партия), которая этот заговор осуществляет. Так как ссылка для монахов была недостаточно серьезной, он выразил предположение, что во главе заговора стоят более высокие фигуры.

К делу были привлечены княгиня Мария Долгорукая, графиня Анастасия Матвеева, князь Иван Одоевский с матерью и много, много других кто был в монастырях - "гнездах мятежа и смуты", или, так или иначе общался с арестованными. Феофаном Прокоповичем была представлена и фигура более высокого полета, якобы стоявшая во главе заговора. Им оказался Действительный Тайный Советник, Андреевский Кавалер, бывший кабинет-секретарь, любимец и доверенный человек Петра I, а в это время - президент коммерц-коллегии Алексей Васильевич Макаров.

Еще при жизни Петра у Прокоповича и Курляндской герцогини, будущей императрицы Анны Иоанновны сложились с кабинет-секретарем напряженные отношения. Не исключено, что мстительный Феофан, при поддержке императрицы, решил свести личные счеты с Макаровым. Тот был посажен под домашний арест, все бумаги и вещи в доме были опечатаны, какое бы то ни было общение с внешним миром запрещено. Приставленные к дому тринадцать стражей в течение нескольких лет, денно и нощно следили за домом Макарова и его обитателями.

На каком основании был притянут к делу Зворыкина-Радышевского Макаров? Оказывается, что Иосия был духовником в доме Макарова, а его супруга однажды побывала в Берлюковской пустыни и пожертвовала монастырю парчовое покрывало с гроба умершей дочери.

По решению Святейшего Синода Берлюковская пустынь подлежала закрытию, оставшиеся в ней монахи переведены в другие монастыри, туда же передавалось монастырское имущество и церковная утварь.

Однако дело о заговоре тянулось еще почти четыре года. В желании запутать Макарова и доказать его виновность к дознанию привлекались все новые и новые лица. Дело закончилось лишь в декабре 1738 года и тянулось более 12 лет. Указом императрицы Анны Иоанновны бывшие монахи и пастыри Берлюковской и Саровской пустыней были расстрижены и сосланы навечно в каторжные работы в Сибирь, Охотск, на Камчатку и в другие места, главные виновники Зворыкин и Иосия - с вырезыванием ноздрей. Как ни старались Прокопович, а с ним заодно вероломный интриган и ловкий проходимец Андрей Остерман, придать процессу политический характер и представить Макарова главой тайного заговора, доказать это им так и не удалось. Однако и после приговора домашний арест с дома Макарова так и не был снят. Он умер в 1740 году, не будучи ни осужденным, ни оправданным до самой смерти. Вероятно, главные организаторы этого "процесса" Прокопович и Остерман все еще надеялись найти необходимые улики для его осуждения.

 

 

 

 

 

После судебного процесса

 

 

Неизвестно, что стало с Берлюковской пустынью после Указа о ее ликвидации. Дела и бумаги Синодального правления во время большого пожара Москвы в 1737 году сгорели.

В 1759 году пустынь находится в числе действующих. Правда, влачила она жалкое существование и в 1770 году была упразднена.

Представление о строениях монастыря в 1764 году дает опись, составленная его настоятелем Анкиндином:

1. Церковь каменная, одноглавая, крытая тесом, с приделами во имя Николая Чудотворца и Живоначальной Троицы;

2. Колокольня деревянная, крытая тесом, на двух столбах, пристроенная к церкви с задней стороны; колоколов 4, из-под колокольни вход в церковь;

3. Настоятельский келий две, крытых дранью; при одной через сени - хлебня, при другой - клеть;

4. Братских келий с сенями две, каждая в 4 сажени длины и 2 сажени ширины;

5. Сарай сенной и тележный;

6. Два хлебных амбара;

7. Два погреба;

8. Ограда бревенчатая с трех сторон, четвертая обращена к реке.

С восточной стороны Святые ворота деревянные, под шатром, с главою и деревянным крестом;

Рядом с оградою скотный двор, конюшня, деревянная изба для скотников и конюхов. Под всею пустынью занято земли 29х49 сажен;

Братии в монастыре вместе с настоятелем и священником было всего 8 человек.

 

 

Возрождение пустыни

 

В двух верстах от Берлюков, вниз по течению реки Вори, находилось сельцо Савинское, принадлежавшее генерал-поручику Владимиру Ивановичу Лопухину. Будучи в преклонном возрасте, Лопухин каждое лето жил в своем подмосковном имении Савинском. Московский митрополит Платон (Левшин), близко знакомый с Лопухиным, нередко навещал его здесь.

Ближайшая округа не случайно привлекала особое внимание владыки: недалеко, в селе Топорково он был крещен. Во время пребывания у Лопухина в 1778 году Платон узнал, что по соседству находится упраздненная Берлюковская пустынь. Отправившись туда пешком, владыка обнаружил запустелый храм и совершил в нем молебствие. Предание гласит о том, что сильно недомогавший Платон после молитвы почувствовал значительное облегчение. Он тщательно осмотрел обветшавшие монастырские постройки, любовался замечательною по красоте местностью. В результате возникло желание восстановить упраздненную обитель.

Гостеприимный, радушный хозяин Савинского наутро предложил гостю полюбоваться ловлей рыбы в реке Воре. Далее предание повествует о том, что владыка загадал: если улов будет обильным и не прорвутся мережи, быть обновлению обители. Загаданное оправдалось сполна.

Возвратившись в Москву, владыка приискал в качестве строителя игумена Луку, который восстановил деревянную ограду, перестроил кельи, но оказался неспособным на большее и был заменен иеромонахом Иосаафом, человеком более деятельным и предприимчивым.

Платон не оставлял своим попечением возрождавшуюся пустынь: он лично чертил планы построек и ограды, приезжая на место, давал конкретные указания как вести строительство. Для увеличения средств на строительство и содержание братии к Берлюковской пустыне были приписаны часовни в селе Алексеевском, деревнях Шалово, Мизиново и Псарьки Богородского уезда да две часовни в Москве. Сюда же были привезены церкви из Савинского и села Топорково со всей утварью и колокольнями с колоколами. Обновлению монастыря способствовали своими пожертвованиями владельцы соседних имений - князья В.В.Долгоруков и П.И.Тюфякин, граф Я.А. Брюс.

2 декабря 1779 года Указом Святейшего Синода Берлюковская пустынь была утверждена в числе восьми заштатных монастырей Московской епархии, на своем собственном содержании.

Митрополит Платон умер в 1812 году. Об устройстве Берлюковской пустыни он радел до последних дней.

 

Берлюковская пустынь

в период процветания и славы

 

Проходили годы, один за другим сменялись строители - настоятели монастыря. Мирно и однообразно протекала жизнь за монастырской стеной. Берлюковская пустынь оставалась небольшим, ничем не выдающимся мужским монастырем с количеством братии не превышающим пятнадцать человек.

С начала XIX века начинается период расширения, переустройства и возвеличивания Берлюковской пустыни. В середине столетия обитель была приведена в цветущее состояние.

Что же произошло в Берлюках? Почему заштатный, прозябавший монастырь приобрел богатство и славу?

Этим он был обязан своим духовным пастырям Антонию, Геннадию и более всего - Венедикту. Они прекрасно чувствовали конъюнктуру в стране и использовали ее на благо вверенного им монастыря. Не без их помощи и усердия пустынь получила широкую известность и славу, благодаря чудесным исцелениям больных и страждущих от тяжелых недугов. В течение 1828-30 гг. были отмечены и подтверждены свидетелями большое количество случаев исцеления больных с помощью иконы "Лобзание Христа Иудою" и омовения святой водой.

Молва о чудотворной иконе быстро разнеслась по округе, достигла Петербурга и Москвы. В Берлюки хлынули толпы богомольцев - больных жаждущих чуда. Среди них было немало людей состоятельных из дворян и купцов, считавших за честь одаривать пустынь своими подношениями и денежными вкладами. Обитель оказалась в затруднении: небольшие церквушки, отсутствие помещений для ночлега и пропитания не могли обслужить многочисленных богомольцев. В полном объеме встала задача расширения монастыря и создания условий для верующих.

Решение этой задачи легло на плечи назначенного в Берлюки нового строителя - настоятеля Венедикта. Он состоял в этой должности с 1829 по 1855 годы. Человек энергичный предприимчивый он сразу же развернул кипучую деятельность по сбору и накоплению средств на строительство соборного храма во имя прославленной чудесами иконы. К 1835 году было собрано более 140 тысяч рублей, что позволило вести строительство сразу нескольких объектов. При нем были воздвигнуты:

- Соборный храм во имя Христа Спасителя каменный, пятиглавый, крытый железом, с вызолоченной средней главой, 11 сажен в поперечнике и 17 высотой с крестом, окончательно отделан в 1848 году. Стоимость строительства с отделкой 55 тысяч рублей серебром;

- Церковь во имя святого Василия Великого, надвратная, каменная, одноглавая, стоимостью 6 тысяч рублей, выстроена в 1840 году;

- Церковь во имя Всех Святых, каменная, одноглавая, с шатрообразным куполом и хорами, стоимостью 24 тысячи рублей, освященная в 1853 году;

- Двухэтажный каменный корпус с братскими кельями, выстроенный в 1852 году;

- Двухэтажный каменный корпус трапезной, келарни, кухни, хлебопекарни, построенный в 1839 году;

- Каменная двухъярусная колокольня, крытая железом, построенная в 1851 году для колокола весом в 1006 пудов;

- Каменная ограда монастыря с башнями, протяженностью 110 сажен, возведена в 1840 году;

- Кладбищенская церковь, деревянная, снаружи и изнутри оштукатуренная, перевезенная из Топоркова в 1806 году;

- Каменная баня на берегу Вори, в нее вход из монастыря под Западной башней;

- Кроме того, вне монастыря выстроены две двухэтажные гостиницы, два корпуса для странноприимного дома, скотный и конный дворы, дома для конюхов и скотников, магазин; заново отстроены обветшавшие часовни в Москве и деревне Псарьки. По существу весь комплекс монастыря был выстроен заново.

Ни один из настоятелей не сделал для создания обители и ее цветущего состояния столько, сколько отец Венедикт.

В 1855 году, после смерти Венедикта, сменилось несколько строителей. Они продолжали внутреннее благоустройство и отделку церквей, замену и оборудование более дорогими иконами, роспись интерьеров. Монастырь по-прежнему привлекал большое количество богомольцев, и его казна не оскудевала от их вкладов и подношений. По мере накопления средств не прекращалось и новое строительство. В 1884 году, внутри монастырского двора была выстроена новая, зимняя церковь во имя Святой Троицы с пятиярусным иконостасом. Строительство обошлось в 12 тысяч рублей. На пожертвование московского купца Никиты Щеникова в сумме 3000 рублей выстроена церковь над пещерой, на берегу реки Вори, выкопанной иноком Макарием. Эта церковь в честь Иоанна Крестителя так и не использовалась для богослужений по причине чрезмерной сырости. В 1872 году при монастыре была выстроена и открыта школа, существовавшая на полном содержании обители и являвшаяся образцовой в Богородском уезде.

В 1895 году было начато, а в 1900 закончено строительство большой четырехъярусной колокольни на средства московского купца Самойлова, по проекту известного архитектора Каминского. Золоченый надкупольный шар и крест колокольни были видны окрест на расстоянии более десяти километров. Замечательное по архитектуре сооружение придало монастырскому комплексу законченный вид и особую торжественность.

Появились и новые хозяйственные постройки - мельница, гумно с молотилкой, плотницкая, кузница и другие.

Вместе с ростом и расширением монастыря увеличивалось и число братии. По сохранившимся сведениям она составляла:

В 1764 году - 8 человек;

В 1830 году - 15 человек;

В 1834 году - 33 человека;

В 1858 году - 58 человек;

В 1874 году - 70 человек.

Накануне Октябрьской революции в пустыне обитали около 100 человек. Поначалу небольшое количество монастырских земель увеличилось до 600 десятин, как за счет пожертвований, так и путем приписки земельных угодий Московской епархии.

Нельзя не отметить большую культурную и социальную роль монастыря. Принадлежавшие ему земли, леса, луга, скотные дворы обрабатывались и содержались в образцовом состоянии, что служило положительным примером и опытом для окрестных крестьян. Мельница, плотницкая и кузница обслуживали не только нужды монастыря, но и соседних крестьян. Сотни крестьянских детей приобщились к грамоте в монастырской школе. Монастырская богадельня обеспечивала кров и кусок хлеба десяткам нищих и бездомных людей. Для них же устраивались щедрые праздничные подношения.

В монастыре работали художники-живописцы, оставившие на стенах храмов замечательные росписи, к сожалению, почти целиком утраченные и продолжающие погибать от времени и небрежения людей.

 

Монастырь в годы Советской власти

 

Монастырь просуществовал до Октябрьской революции. Он был закрыт в 1920 году. Но уже в 1918 году в помещениях бывших гостиниц и части помещений самого монастыря были размещены инвалиды войны и труда. Церкви пустыни были превращены в приходские и действовали до 1930 года, после чего были закрыты. Существовавший дом инвалидов войны и труда общего профиля был реорганизован в такой же дом для больных туберкулезом. Он находился в системе органов соцобеспечения. В нем организованы специализированные лечебные кабинеты: рентгенологический, физиотерапевтичес- кий и др. В годы Великой Отечественной войны здесь создается госпиталь на 100 мест для инвалидов войны, превращенный впоследствии в дом инвалидов войны. В 1961 году монастырь был реорганизован в туберкулезную больницу № 12 Мосгорздравотдела. Решением исполкома Моссовета от 12 июля 1972 году она преобразована в Московскую городскую больницу для больных туберкулезом и психическими заболеваниями. Эта больница-интернат действует до настоящего времени.

Около четырехсот лет насчитывает история Николаевской Берлюковской пустыни. Она пережила Смутное время, мрачную эпоху бироновщины, она не раз закрывалась и вновь восстанавливалась трудами ее духовных пастырей и многочисленных вкладчиков, пережила все выпавшие на ее долю невзгоды, превратившись в цветущее духовное заведение.

Хочется надеяться, что вновь возродится этот прекрасный уголок, что вновь засияют, освящая окрестности, золотой шар и крест великолепной монастырской колокольни.

 

 

 

 

Научно-популярное издание

 

АННА ФЕДОРОВНА ЕРОФЕЕВА

 

ГОРОД ЛОСИНО-ПЕТРОВСКИЙ И ЕГО ОКРЕСТНОСТИ

 

Издание осуществлено Домом Культуры «Октябрь», имеющим авторские права.

Перепечатка книги или отдельных ее частей осуществляется при согласовании с издателем тел. 8 (256) 7-43-00.

Поделитесь с друзьями