Навстречу 200-летию Отечественной войны 1812 г.

Павлововосадскими краеведами Александром Маркиным и Виктором Ситновым издан сборник краеведческих материалов под названием "Вохна в 1812 году". С согласия В.Ф. Ситнова предлагаем посетителям сайта подборку его авторских материалов из новой книги (в интернет-варианте).

Виктор Феофилактович читает свои стихи в Московском музее меценатов, купечества и промышленников

Вымысел и правда о Герасиме Курине

Краеведческий анализ повестей С. Голубова «Герасим Курин» (1942 г.) и Б. Чубара «Герасим Матвеевич Курин» (1987 г.)

Ситнов Виктор Феофилактович

    

Порой так случается, что у создателей художественно-публицистических произведений, особенно при выполнении срочных социальных заказов, не хватает времени на сбор и анализ конкретных исторических фактов по избранной теме. В подобных случаях недостаток документальной «фактуры» писатели восполняют и компенсируют старым испытанным приёмом – художественным вымыслом.

И, надо согласиться, у талантливых авторов при этом нередко рождаются довольно удачные и яркие с художественной точки зрения произведения. Но это для непосвященных читателей. Историков и, в частности, краеведов вымысел, искажение и фальсификация реальных фактов и событий устроить не могут. Им важно восстановить историческую истину (и справедливость), для чего необходимо точно «реконструировать» конкретные события и реальные факты в конкретном историческом пространстве.

В этом плане при отражении в советской художественной литературе явно не повезло героям народного вохонского ополчения в Отечественной войне 1812 года, т.е. нашим знаменитым землякам Герасиму Курину, Егору Стулову, Ивану Чушкину, проявившим доблесть и патриотизм при защите родного края от наполеоновской армии.

Речь идет об описании местных событий (сентябрь – октябрь 1812 г.) в повестях С.Н. Голубова «Герасим Курин» (М. Детгиз, 1942) и Б. Чубара «Герасим Матвеевич Курин» (Сер. ЖЗЛ, М., «Молодая гвардия», 1987).

Видим, что в обоих случаях произведения создавались к очередным «круглым датам» Отечественной войны 1812 года: к 130-летию и 175-летию. Несомненно, что издание 1942 года имело конкретную цель: подъем и активизацию национального патриотического самосознания советского народа, мобилизацию всех сил на спасение родины от фашистского нашествия. Мобилизующий и вдохновляющий пример героического прошлого должен был сыграть свою роль и в организации народной партизанской войны с оккупантами.

Не умаляя художественных достоинств названных произведений, сегодня мы как краеведы не можем согласиться с некомпетентностью и явной неосведомленностью авторов в местном историческом, географическом, биографическом и др. документальном материале. Создается впечатление, что писатель С.Н. Голубов (1894–1962) имел в своем распоряжении лишь самую общую историческую справку о местных событиях 1812 года и, возможно, даже не побывал на месте действия, не говоря уж об архивных разысканиях.

В распоряжении Бориса Чубара (журналиста из Таймырского автономного округа) уже была повесть Голубова, исторический очерк о Павловском Посаде местного краеведа С.Н. Грабилина, опубликованный в сборнике «Города Подмосковья» (Изд. Московский рабочий, 1980), краткие справки в научно-популярных изданиях. Не исключено, что он удосужился побывать и в местном краеведческом музее, но целый «калейдоскоп» исторических, географических, биографических ошибок и нелепостей, старательно компенсируемых художественным вымыслом, явно свидетельствуют об отсутствии работы с архивными материалами и критического анализа предшествовавшей беллетристики по избранной теме. К ошибкам С. Голубова через 45 лет Б. Чубар неосмотрительно добавил ещё и свои...

Восстанавливая истину (в нашем случае историческую правду), попробуем разделить документальные и вымышленные факты в названных выше повестях, провести работу над явными многочисленными ошибками. Это необходимо и имеет практический смысл ещё и потому, что данные повести художественно-публицистического характера нередко рекомендуются в качестве источников краеведческого материала для наших школьников. (См. Программу по краеведению для 1-9 классов, опубл. местным департаментом по образованию в 1996 г.). Кроме того, вымышленные и искаженные факты, принятые за «чистую монету» нашими журналистами и краеведами, уже не раз публиковались и цитировались в прессе, вводя в заблуждение неискушенных читателей.

Первая и принципиальная ошибка у обоих авторов уже в самом названии местности, о которой они взялись писать. Голубов, например, измудрился назвать нашу древнюю Вохонскую волость Вохтинской, а то и просто Вохтой. У Чубара волость уже Вохненская или Вохня. Что это за пренебрежительное «-ня»? Странные ассоциации... При этом, пытаясь цитировать писцовые книги 17 века из брошюры Т. Троицкого, он всё равно упрямо переправляет исконное название волости на Вохненскую. Попробовал бы он сейчас подкорректировать на свой вкус, к примеру, название российских столиц...

Из огромного числа названий местных селений «Вохтинской» волости Голубов почему-то оперирует только тремя. Это Павлово, Меленки и какой-то неизвестный нам Новый Двор. Чем писателю не понравился наш Большой Двор? Неизвестно. Все остальные местные селения находчивый автор называет прочими деревнями и выселками. До предела упрощен и маршрут следования французов: Богородск – Новый Двор – Меленки – Павлово. А что? Для детишек «среднего и старшего возраста» сойдёт! Кто это будет перепроверять столетнюю историю в 1942 году?..

Село Павлово Голубов окружает с трёх сторон непроходимым сосновым бором, оставляя крестьянам околицу, чтобы наблюдать за пожаром Москвы. Откуда ему знать, что большое село было испокон почти вплотную окружено мелкими слободками и деревушками, превратившимися ныне в посадские улицы. А речка Вохонка была естественной границей села с северной стороны. Да и московский пожар можно было наблюдать только ночью с высокой колокольни. И где бы могла быть эта павловская «околица»?..

Кстати, у церковной ограды С. Голубов привычно расположил торговую площадь, не догадываясь, что она была на другом холме – за речкой. Так или иначе, оба автора собирают «деревенский сход» на базарной площади. При этом Чубар ближайшими к Павлову деревнями называет и сегодня неблизкие Субботино, Грибово, Большие Дворы и даже Носырёво, видимо, не имея представления о полдюжине действительно соседних деревень. На местности автор ориентируется весьма слабо. У него, например, из Степурина в соседнее Субботино (менее версты – В.С.) «ночью добился верховой на взмыленной лошадёнке». Такое сообщение может вызвать только ироническую улыбку у местных жителей...

Так же можно реагировать и на оригинальную авторскую трактовку исторического названия села: «...центром Вохненской волости значится то Вохня, то Павлово. В сущности, это одно и то же. Вохней называли Дмитровский погост, который вырос здесь ещё во времена, когда Иван Грозный передал земли волости в вотчину Троице-Сергиевой лавре... Между Вохней и Павловом ... не было ни четкой границы, ни вражды...» Со своим изобретением «Вохня» таймырский журналист Б. Чубар по авторскому праву волен, конечно, манипулировать как угодно. Мы лишь заметим, что первый погост возник на нашей земле ещё при Дмитрии Донском, а при Иоанне IV Вохонская волость перешла во владение Троице-Сергиева монастыря, а не лавры. Этот титул он получил лишь в 1744 году.

По исторической неосведомленности писатель С. Голубов «отдаёт» павловских крестьян в крепостное владение некоему мифическому и, видимо, поэтому безымянному барину, типичная (заплывшая жиром) внешность которого, а также его дом, усадьба и сад с правильными аллеями описаны довольно подробно. Показаны также эпизоды бегства барина от французов и его возвращения через полгода, когда в приступе гнева он намеревается высечь всех своих крестьян, которые «войско, вишь, завели... истоптали озимь...». Прямо скажем, занятная субъективная проекция писателя исторических романов...

Автору с его довольно хрестоматийным художественным вымыслом просто невдомёк, что крестьяне могли быть не только крепостными, но и государственными, казёнными – «экономическими». Таковым и было население Павлова и большинства ближайших деревень. Свободным людям было что защищать. Упоминание народного героя Отечественной войны 1812 года Герасима Курина как крепостного крестьянина в разных изданиях – распространенная типичная ошибка.

С барином, конфликтующим с крестьянами, убегающим от французов на Волгу, повествование выходит, конечно, колоритнее и привычнее, но в нашем случае это искажение исторической правды, нивелирование и возможная потеря самобытных, характерных (а порой и ключевых) признаков и черт конкретных событий.

Увлечение автора художественным вымыслом в ущерб исторической правде ведёт к искажению картины реальной жизни тех же павловских крестьян и, в частности, Курина, который никогда не был бедняком. Но Голубов, соблюдая хрестоматийный трафарет, выписывает: «Самая незавидная была у Куриных изба – из тонкого леса, с крышей под захмыл (соломенная без наружных деревянных укреплений), без конька; топилась по-чёрному, освещалась лучиной в старинном жестяном светце; стены голые, полати низкие, окна крохотные, с тусклыми зеленоватыми стёклами...».

Писатель чётко нарисовал всё, что хотел. Но в этой убогой конуре раба реальный торговый человек Герасим Курин никогда не стал бы жить, и не жил на самом деле. В конце жизни Курин имел лучший на Торговой площади – двухэтажный дом (см. фото).

 

Тип избы вохонского крестьянина, нарисованной авторским вымыслом писателя С.Н. Голубова, и реальный дом Герасима Матвеевича Курина (Вохонского головы в 1820-1826 гг.) – к началу ХХ века перепроданный его наследниками и перестроенный новыми владельцами; располагался на Торговой площади (ныне пл. Революции – на месте нынешней пятиэтажки №6 с магазином «Юбилейный» – см. совр. фото). Снимок начала ХХ в.

Но писатель С.Н. Голубов ничего этого не знал. Он, как это ни смешно, не знал даже отчества своего главного героя. А вот Борис Чубар уже знал и даже подчеркнул это в названии своей повести: «Герасим Матвеевич Курин» Но это не спасло его от массы ошибок и нелепостей, в чём мы ещё убедимся.

Чтобы показать Курина достойным преемником патриотических традиций предков писатель Голубов придумал ему и его отцу "Пахому Акимычу" соответствующие биографии. Сочинять так сочинять! Оказалось, что бывший гренадер капрал Пахом Курин прославился в суворовских кампаниях, лично знал генералиссимуса и даже лобызался с ним. Кроме того, он в одной шеренге шел с Кутузовым брать Измаил! Об этом Пахом рассказывает Герасиму: "... А Кутузов, Михайла Ларивоныч? Повидал бы ты, как в семьсот девяностом годе вёл он нас Измаил брать... Глазок ему тогда нулей вышибло, замертво пал, а в крепость привел!" Мало того, Пахом оказался как раз тем героическим капралом, который в тот раз светлейшего князя Кутузова "раненого из огня на себе выволок". Однако и сам Пахом лишился ног... Поэтому вот так, запросто, он посылает своего сына за советом и помощью к Кутузову. И эта ярко написанная (но не бывшая в реальности) встреча происходит! Кутузов вдохновляет и благословляет партизанского атамана крестьянской дружины и даёт ему в долг двадцать солдатских мушкетов.

Не менее ярко и колоритно показана и вторая встреча отличившегося Герасима Курина с Кутузовым, когда фельдмаршал самолично вешает ему на грудь Георгиевский крест! Увы, но и этой встречи не было в реальности. Кутузов и Курин никогда не видели друг друга. Но для писателя Голубова идейный и художественный замысел (или вымысел) важнее исторической правды. Тем более, если под руками нет никаких архивных документов, да и судей тоже нет. Есть только социальный заказ и краткая (видимо, крайне скудная) историческая справка. И ещё есть талант беллетриста...

Видимо, поддавшись обаянию этого таланта, писатель Борис Чубар, выполняющий подобную работу через 45 лет, принял некоторые понравившиеся ему версии Голубова. Особенно понравилась Чубару версия о героическом предке Курина. Только придуманное имя Пахом было заменено на настоящее – Матвей. Он тоже при штурме Измаила шёл «в колонне, которой командовал Кутузов, ... а вот уже на самой стене Матвею картечью изувечило ноги». В обеих повестях отец Курина показан как полуобездвиженный инвалид, который при этом не теряет боевого духа.

Однако правда состоит в том, что ни придуманный суворовский гренадер Пахом Акимыч, ни реальный Матвей Алексеевич Курин (1757-1829) не штурмовали Измаил и не были знакомы с Кутузовым. Наши архивные исследования показывают, что ни одного Пахома в родословной Куриных не было. А крестьянин Матвей Алексеевич Курин в указанные время мирно проживал с семьей в Павлове и аккуратно посещал Воскресенскую церковь, на что указывают ежегодные исповедные ведомости данного храма. Заодно отметим, что отец Герасима на 16 лет прожил дольше своей "смерти", устроенной ему по сюжетному замыслу в мартовское воскресение 1813 года писателем Голубовым.

Поверив в измышления своего именитого предшественника, Б. Чубар попался на удочку не только с героическим предком Герасима Курина, но и с его единственным десятилетним сынишкой Панькой, который действует в обеих повестях весьма активно. На самом же деле двум сыновьям Герасима в означенное время было: Терентию – 13, а Антону – 8 лет.

И жену Г. Курина звали не Фетинья, как придумал Голубов, а Анна Савельевна (Савина). И была она не из "ближайшей деревушки Грибово" как захотелось Б. Чубару, а коренной жительницей села Павлова, представительницей одной из ветвей известного и старинного рода Широковых. Новый автор, видимо, соревнуясь со своим предшественником в художественном вымысле, решил отыграться на жене Курина, "устроив" ей тяжёлые роды ("еле выходили молодуху") и сделал впоследствии бесплодной. Довольно жестокие фантазии...

Надо отдать должное писательской смелости (или авантюризму) С. Голубова, взявшегося за повесть, не зная даже имён главных её героев. Например, ближайший сподвижник Г. Курина староста Егор Семёнович Стулов (1777–1823) в повести фигурирует как "дядя Демьян" и доводится Курину свояком.

В одном эпизоде Стулов (по воле писателя) ненароком вспоминает о своей свадьбе: "да тому уж поболе двадцати годов". По Голубову получается, что он женился лет в тринадцать... Знай про этот "ляп", автор бы и сам посмеялся. Возможно, подозревая, что у Курина должен быть (кроме Стулова) ещё один боевой помощник, писатель выводит его в повести как некоего бравого "мужичонку с выселков" с боевым именем Стратилат Микитыч Бизюкин. Он проявляет себя отважным воякой, в главном сражении командует тысячью пеших и погибает. Кстати, в том же бою по воле и фантазии автора за победу "ещё десятка полтора вохтинских дружинников заплатили своей верной кровью".

В реальном же сражении 1 октября 1812 года не погиб ни один вохонский житель, и невредимым остался командир тысячного отряда пеших дружинников сотский Иван Яковлевич Чушкин (1765–1832). Именно так звали боевого товарища Герасима Курина.

• 
• 
• 

Но поскольку голубовское искусство «требовало жертв», автор подранил и самого атамана вохонских дружинников: "Свинцом прибило ему левую руку повыше локтя". Хотя на иллюстрации Н. Кузьмина в той же книге у Герасима Курина перебинтована почему-то правая рука (см. рисунок). Заразная, видно, штука – враньё...

Почти в каждом боевом эпизоде у Голубова погибает несколько местных крестьян. И у Б. Чубара в сражении 1 октября "с нашей стороны – убито 12 человек, 20 раненых". "Кровожадность" у наших авторов явно поубавилась бы, если бы они к своему удивлению узнали, что феномен боевых действий вохонских партизан в том и заключался, что за всё время не было потеряно ни одного дружинника. В этом немалая заслуга как предводителя ополчения – Герасима Курина, так и правильных тактических действий его помощников Е.С. Стулова и И.Я. Чушкина. За это все трое были награждены Георгиевскими крестами и медалью "За любовь к Отечеству". Происходило это в московском губернском правлении в мае 1813 года. Награды героям вручал Главнокомандующий столицы граф В. Ростопчин, а не покойный к тому времени М.И. Кутузов (как думают некоторые писатели).

По поводу имеющих место сомнений относительно Георгиевских крестов 5-й степени, врученных Вохонским героям (при реально существовавших тогда четырёх степенях этой награды), мы предлагаем комментарий нашего известного краеведа, специалиста по теме Отечественной войны 1812 года – Александра Маркина, полученный на запрос автора настоящей публикации:

«Насчёт крестов подробно описано в: Бартошевич В.В. «Из истории награждения крестьянских партизан 1812 г.» («Исторические записки», т.103, М.,1981).

Общество было сословным, т.е., крестьянин не мог получить награду, полагавшуюся воину. Тем паче, что это была система не госнаград, как в СССР или сейчас в РФ, а орденов.

Именно поэтому, кстати, самочинное наложение на себя цветов креста Виктории, например, в странах Содружества (Великобритания, Канада, Австралия и пр.) невозможно в силу культурной традиции, а у нас профанировали цвета Военного Ордена св. Вмч. и Победоносца Георгия до последней крайности.

Короче, в 1813 г. нашли выход – крестьянам дали кресты, официально именовавшиеся Знаками Отличия Военного Ордена. Фактически, это были кресты Ордена для нижних чинов (степени тогда были только у офицерского креста), специально сделанные и ненумерованные. Воинские кресты – офицерские и солдатские – нумеровались с 1809 г., и в капитуле велись именные списки. Называть эту награду Георгиевским крестом – исторически неверно, это название было установлено позднее новой редакцией Устава Ордена. Но кресты эти именно были перечеканены из сданных в капитул крестов погибших или умерших кавалеров. Именно в силу того, что они были даны особым порядком, к ним прицепилось неверное название "Георгиевские кресты пятой степени", встречающееся в литературе.

Император имел прецедент, кстати, поскольку по крайней мере одно гражданское лицо получило Знак Отличия Военного Ордена ещё до войны 1812 года – мещанин-помор Матвей Андреевич Герасимов, отбивший с товарищами свое судно у захватившей его неприятельской английской команды во главе с офицером в 1810 году».

Можно было бы и дальше перечислять и исправлять многочисленные ошибки и разного рода нелепости в повестях С. Голубова и Б. Чубара. Для этого необходимо время и желание. Но даже на основе проделанного нами анализа можно сделать однозначный вывод, что данные произведения на историческую тему нельзя рекомендовать школьникам и всем, интересующимся биографией своей малой родины, в качестве источника краеведческих знаний. Нельзя полностью доверять и публикациям в прессе, которые цитируют данные работы или ссылаются на них.

Самым надежным источником исторической информации по теме Отечественной войны 1812 года в нашем крае для школьников и краеведов могут служить на сегодняшний день книги местного автора А.С. Маркина: "Вохна. 1812 год", изданная к 150-летию Павловского Посада в 1994 году, «К предстоящему восстановлению часовни в Павловском Посаде в память войны 1812 года» (1996) и «Очерки истории Вохны» (2008).

• 
• 
• 

Ну, а для самостоятельных серьезных исторических изысканий и исследований всегда открыты архивы. Было бы желание...

Где же похоронен Герасим Курин?

Автор на месте древнего павловского кладбища на берегу Вохны (напротив ЦРБ)

Тем, кто встает на тропу краеведения, хотелось бы посоветовать осторожней пользоваться сегодня прошлыми советскими публикациями на политические и исторические темы, поскольку наша многострадальная история корректировалась и переиначивалась в печати постоянно, в угоду каждому очередному режиму, правителю, вождю, генсеку. Так было всегда, поэтому следует доверять лишь публикациям (цифрам и фактам), подтвержденным документальными (архивными) первоисточниками. И даже в этих случаях необходимо помнить, учитывать и допускать, что многие из старых свидетельств и документов могут быть (и на самом деле являются) субъективными «самоотражениями» эпохи.

Замечу, что исследование и "озвучивание" местной истории – дело всегда благородное, но не всегда благодарное. Слишком уж много тут разных видимых и невидимых препятствии, кочек, ям, ловушек, обманок и многолетних субъективных наговоров и «наворотов». Признаться, мы и сами не раз наступали на эти "грабли" и попадались в эти исконные вохонские "сайты". Итак, в данном конкретном случае уже в который раз речь пойдёт о наиболее типичных ошибках по теме народных героев вохонского ополчения 1812 года.

ПЕРВОЕ. Но важное и ключевое. Утверждение Советского Энциклопедического Словаря, что Курин Герасим Матвеевич (1777-1850) – крепостной крестьянин – ОШИБОЧНО по определению! Составители и многочисленные переиздатели этой статьи (не только в СЭС) "причесали" Курина под общую типовую крепостную "гребенку", видимо, не имея представления о нетиповых обстоятельствах конкретного исторического пространства нашего Богородского уезда. Действительно, большинство волостей уезда располагалось на помещичьих землях, где, естественно, во "владельческих" селениях жили крепостные (до 1861 г.) крестьяне. Откуда знать перегруженным составителям словарей и справочников, что наша Вохонская волость (из числа государевых вотчин) еще в 1571 году Иваном Грозным была передана во владение Троице-Сергиевому монастырю. А в 1764 году после секуляризации (конфискации) церковных и монастырских земель Екатериной II Вохонская волость перешла в ведение Коллегии экономии, а проживающие в ней крестьяне стали государственными и назывались казенными или экономическими.

Недалеко от Павлова – уже за Клязьмой в Буньковской волости или в Новинской (Загарской), или в Теренинской, не говоря уже о гуслицких волостях, были сплошь и рядом помещичьи деревни с крепостными крестьянами. Даже родоначальникам знаменитейшей в России династии промышленников Морозовых, происходящих из Зуевской волости Богородского уезда, пришлось в 1821 г. выкупаться "из крепости" у помещика Г.В. Рюмина.

Но во входящем в Вохонскую волость "экономическом" селе Павлово и еще в двух с лишним десятках близлежащих деревень помещика или барина отродясь не бывало, чего, видимо, не знали не только составители разных справочников, но и некоторые популярные писатели. Я не мог без улыбки читать абзацы из книги С.Н. Голубова "Герасим Курин" (1942 г.) о вопиющей нищете в избе крепостного Курина (который в действительности был состоятельным торговым человеком, и еще о том, как барин хотел его высечь за то, что "войско, вишь, завели... Истоптали озимь". Как тут не улыбнуться!

А вот ещё, но уже из повести Б. Чубара "'Герасим Матвеевич Курин" (1987 г.): "Говорили, будто у барина из Меленок (ныне Карповская ул. – B.C.) есть настоящий мушкет, пальнёт, ажно в ушах трещит. Так то барин".

Как журналист и краевед подтверждаю, что, действительно, «в ушах трещит» уже столько лет!.. А тут ещё раз опубликовали в местной газете... Запомним, наконец, господа-товарищи, и объясним другим, что ни Герасим Курин, ни его помощники-соратники крепостными никогда не были!

ВТОРОЕ. Утверждение, что "Курин стал волостным головой, сменив освобожденного миром по старости Е.С. Стулова" – на самом деле всего лишь авторское предположение краеведа А.С. Маркина, предусмотрительно оговоренное словом "очевидно", поскольку не был известен точный возраст Егора Семёновича. Изучив вопрос, могу оправдать осторожность предположения А.С. Маркина и не могу оправдать газетное утверждение о старости Стулова. Годы его жизни (1777-1823) свидетельствуют о том, что бывший волостной голова был ровесником Курина, и было им тогда по 43 года. Не такие уж старики. Дело тут, с одной стороны, в резко возросшем авторитете Курина, и, с другой стороны, в принадлежности Стулова к потомственным "записным раскольникам" т.е. старообрядцам, которых недолюбливали ни светская, ни церковная власти. Курин пробыл в должности волостного головы с 1820 г. по 1826 г.

ТРЕТЬЕ. Денежная награда в пять тысяч рублей была приурочена не к выдаче Георгиевских крестов и медалей в мае 1813 года, а последовала от Александра I после представления ему Курина, Стулова и Чушкина в августе 1816 г. И, кроме того, что достаточно принципиально:

ЧЕТВЕРТОЕ. Получили по пять тысяч (огромная сумма!) не все трое, а только предводитель партизанской дружины Герасим Курин, что подтверждено документально. Остальные же иногда «награждаются», пожалуй, только в некоторых местных газетах и перепечатках...

ПЯТОЕ. Утверждение, что наши герои ко всем наградам получили еще и звания Почётных граждан, является, пожалуй, самым распространенным (после крепостных крестьян) заблуждением! Кто-то из добреньких дилетантов, видимо, в патриотическом запале надув эту историческую "утку", запустил ее в печать. И вот она десятилетиями все летает по газетам и время от времени крякает. Нынче вот залетела в очередную и опять крякнула. Пора эту утку на вертел. Объясняю – почему. Дело в том, что почётное гражданство по закону крестьянскому сословию не присваивалось вовсе. Но самое главное, что учреждено оно было в России лишь с 1832 года, когда Стулова и Чушкина уже не было в живых. Впрочем, это Гражданство им и не "светило". А довольно тщеславный (еще больше к старости) Курин в официальных бумагах довольствовался подписью: "обыватель Павловского посада и Кавалер Герасим Матвеев Курин". Полагаю, что означенную "утку" мы, наконец, ощипали...

ШЕСТОЕ. Предположение, что Герасим Курин похоронен на старообрядческом кладбище у бывшей деревни Прокунино – ошибочно. Это давно забытая версия энтузиаста местного краеведения (ныне покойной) Анфисы Ивановны Бендер (ур. Щенниковой).

Объясняю ситуацию с этой версией. Анфисе Ивановне как потомственной старообрядке и имевшей кузину Александру Ивановну, лет сто назад вышедшую замуж за конторщика морозовской фабрики старообрядца Ивана Фёдоровича Курина (внука «приёмного сына» Герасима Курина) очень, видимо, хотелось, чтобы и сам Герасим Матвеевич оказался старообрядцем (формально – родственник!). А раз так, то и захоронен он бы должен быть на ближайшем старообрядческом кладбище у Прокунина. Благо, точного места его захоронения никто не знал. Ещё была версия, что могила народного героя – у стен Воскресенского собора. (В очередной раз она была «озвучена» в виде бездоказательного утверждения в газете «ППИ» №39 за 2002 год).

А.И. Бендер со свойственной ей активностью отыскала среди знакомых и родственников в Прокунине (ныне по недоразумению ул. Гагарина) свидетелей, которые как бы "вспомнили" про старинное белокаменное надгробие с именем Курина, некогда стоявшее на их кладбище. Под диктовку уважаемой Анфисы Ивановны эта стёртая на камне и в памяти старожилов надпись была коллективно «восстановлена». Тогда, лет десять назад, читая эти свидетельские подтверждения, мы почти поверили в версию А.И. Бендер, и я, грешным делом, чуть было не опубликовал это «открытие».

Прокунинское закрытое старообрядческое кладбище, 1960-е гг.

В защиту прокунинцев могу привести следующее оправдание, что они действительно могли видеть полустёртую надпись, напоминающую фамилию Курина. Ведь здесь было когда-то захоронено много местных коренных жителей из древнего рода Курдиных. Стерев всего одну букву в этой фамилии мужского рода, получим слово: «Курин». Кроме того, местный житель и краевед С.Г. Солдатенков (1945-2000), проведя опрос стариков и припомнив рассказы отца, вывел, что когда-то в деревне жил однофамилец Герасима Матвеевича по прозвищу "Курёха". Он тоже мог быть захоронен на местном кладбище, хотя это и не факт, а лишь предположение.

А факты в следующем – Г.М. Курин не был старообрядцем (см. пояснение 1)*, жил в центре посада на Торговой площади, и незачем было хоронить его на отдалённом прокунинском или на другом старообрядческом кладбище. И главное: «восстановленная» по памяти надпись на исчезнувшем прокунинском надгробии, гласящая, что «под сим камнем погребено тело раба Божия Потомственного Почётного гражданина и т.д.» (показания сохранились) вообще снимает этот вопрос и версию с рассмотрения по причине, указанной выше: см. пункт Пятый.

По нашему мнению, не может быть могилы Курина и у стен Воскресенского собора (на погосте, который когда-то назывался Дмитровским), поскольку здесь по традиции обретали вечный покой только служители данного храма и члены их семей, да ещё особо чтимые ктиторы (благотворители) вроде знаменитого павловского купца I гильдии Д.И. Широкова – одного из основателей посада. А Курин к концу жизни в силу своего непростого характера (и некоторых поступков, не согласующихся с тогдашними правовыми нормами) вышел из фавора местных властей и полиции. Какой уж тут почёт…** (см. ниже пояснение 2).

Да и зачем ему церковный холм, если всего в сотне-другой саженей от его дома, на правом вохонском берегу было исконное древнее павловское кладбище, где покоились с миром многие поколения его предков. Здесь он похоронил своего отца Матвея Алексеевича (1757– ок.1829), свою мать Матрёну Никифоровну, своих молодых сыновей Терентия и Антона, брата Никифора... Где же, как не здесь, и его законное место, освященное вековой памятью предков? Да и не было тогда ещё другого павловского кладбища, которое открылось только в 1860 году, т.е. через 10 лет после смерти Курина.

Так где же похоронен Герасим Курин? Ответ на этот вопрос напрашивается сам собой. Однако, автора упрекнули бы в заинтересованном выдвижении собственной (очередной) версии, построенной лишь на логических умозаключениях при отсутствии доказательных документов. А я и не скрываю своей заинтересованности в решении этого важного вопроса, связанного с биографией знаменитого народного героя 1812 года. Но, по моей же методике, людям (да и мне самому) необходим подтверждающий версию документальный первоисточник. Таковой имеется. Он найден в итоге разысканий в Центральном историческом архиве г. Москвы (ЦИАМ). Это запись в "Метрической книге Воскресенской Павловского посада церкви" за 1850 год. Считаю необходимым (просто обязан) привести эту запись полностью. Вот она:

"Метрическая книга за 1850 г. Часть третья. Счёт умерших за июнь: № 58; в графе "месяц и день" – 10/13 (даты смерти и погребения – В.С.); "Звание, имя, отчество и фамилия умершего" – Павловского посада мещанин Герасим Матвеев Курин; "лета умершего" – 80 (характерная неточность со слов родственников – B.C.); "от чего умер" – от старости; "кто исповедовал и приобщал" – Священник Антоний Лебеданцев; "кто совершал погребение и где погребены" – Священник Антоний Лебеданцев с диаконом Иваном Смирновым, дьячком Яковом Кедровым и пономарем Иваном Дмитровским – на приходском кладбище (выделено мной – В.С.); подпись: Приходский Священник Антоний Лебеданцев" (ЦИАМ, Ф.2127, оп.1, д. 145, л. 105 об. – 106).

Разлив Вохны на месте бывшего кладбища – главная причина его переноса на новое место.

Приходским кладбищем и было то древнее, исконное павловское кладбище, о котором мы говорили выше. Оно находилось на противоположном от церкви правом (низком) берегу Вохны – чуть ниже по течению (напротив нынешней ЦРБ). Бесспорным доказательством местоположения этого кладбища являются не только свидетельства здешних старожилов, но и газетная заметка "Лавы", опубликованная "Богородской речью" в 1912 году с призывом доброй памяти "к праотцам, которые когда-то трудились, создали посад" (см. "Колокольня" №11 за 2002 г.). И, наконец, на место этого кладбища точно указывает план Павловского Посада, составленный и растиражированный в 1914 году замечательным учителем и краеведом Дмитрием Васильевичем Розановым.

Таким образом, на наш взгляд, есть весомое основание считать решенным важный вопрос, десятилетиями волновавший наших краеведов. В связи с этим считаю священным долгом потомков – особым камнем, скульптурой или стелой увековечить на означенном месте память не только Герасима Курина с соратниками, но и тех десятков поколений наших предков, которые добрыми делами изначально растили, созидали и умножали силу и славу прекрасной Вохонской Земли, 665-летие которой пришлось на 2004 год (впервые письменно упомянута в 1339 г.). Это наш долг перед Богом и людьми.

Пояснения–дополнения к публикации

1*. К вопросу об отношении Герасима Курина к старой вере.

В отличие от своего боевого соратника и предшественника на должности волостного головы («записного раскольника» Е.С. Стулова), а также затем своих снох и, особенно, внуков (служивших у богородских фабрикантов-староверов Морозовых), Герасим Курин официально не числился старообрядцем, хотя, похоже, симпатизировал последователям древлеправославной веры. Пожалуй, этим объясняется тот факт, что в бытность свою волостным Вохонским головою, он, по меньшей мере, трижды (в месте с И.Я. Чушкиным и будущим инициатором основания посада Д.И. Широковым) подписал многократное прошение прихожан Воскресенской церкви в Синод и на Высочайшее имя (1824-1827) о переводе прихода в «единоверие», дабы совершать службы по старому обряду (оставаясь при этом под «патронажем» официальной Церкви).

Приведём фрагменты этого дела (ЦИАМ, ф.203, оп.209, д. 487), сохраняя орфографию подлинника:

«Святейшего Правительствующего Синода члену Высокопреосвященнейшему Филарету Архиепископу Московскому и Коломенскому, Свято-Троицкия Сергиева Лавры Священно-Архимандриту и разных орденов Кавалеру – от Богородской округи экономической Вохонской волости крестьян и старообрядцев, состоящих в приходе Церкви Воскресения Христова, что в селе Павлове, Вохна тож, Всепокорнейшее прошение.

В показанной Воскресения Христова Церкви сердечное желание имеем слушать Божественную Службу, чтоб оная отправляема была по Старопечатным книгам на таковом точно основании, как оная отправляется в устроенной по Высочайшему дозволению в Московской Единоверческой Введенской церкви.

...всепокорнейше просим благословить в оной приходской Воскресенской церкви настоящим священникам исправлять службу и всякие христианские требы по старопечатным книгам... (августа, 1824 г.)

 

Из очередного всепокорнейшего прошения вохонцев Филарету:

«Предки наши а по них и мы находимся в Старообрядчестве издавна, к испрошению Славословия Божия по исполнению Христианских потреб по старопечатным книгам приучены мы и семейства наши издавна. Посему желательно нам, чтобы того села священно-служители в трёхпредельной Воскресенской церкви исправляли нам Богослужение и требы по старопечатным книгам и подобным по оным обрядам, поелику приходские священно- и церковно-служители службы и требы по старопечатным книгам не исправляют... по исполнению нам желаемого объявляют, что они ежели Вашего Высокопреосвященства будет на то соизволение, противоречить не могут и богослужения по старопечатным книгам исправлять нам они согласны» (апрель, 1825 г.)

 

4 августа 1825 г. подобное прошение было направлено царю Александру Павловичу. Синод отказывает просителям, считая «обращение общеправославной церкви в Единоверчество уничижительно для Православной церкви».

Не исключено, что именно за подобную неугодную властям инициативность и «неблагонадёжность» (а также за злоупотребление должностным положением, проявившемся в бесконтрольной растрате казённых денег), кавалер Знака Отличия Военного Ордена св. Георгия Победоносца Герасим Матвеевич Курин вскоре лишился престижной должности Вохонского головы (по нынешнему – глава поселения).

 

Имеет смысл добавить здесь комментарий краеведа С.С. Михайлова к материалу по данной теме, опубликованному в журнале «Церковно-исторический вестник» (№9, 2002 г.):

«Волость Вохна Богородского уезда Московской губернии, которая непосредственно граничила со знаменитыми старообрядческими Гуслицами, также в значительной степени была населена приверженцами старой веры. Здесь было много так называемых «хитрых раскольников», т.е. старообрядцев, которые внешне не афишировали своё вероисповедание, значась в официальных бумагах православными. Именно к ним относились и крестьяне, безуспешно пытавшиеся через их поверенных восемь раз подать прошение об устройстве единоверческого храма. Понятно, что в исповедных ведомостях и прочих церковных документах они значились православными. Местное приходское духовенство не могло не знать о «тайном расколе» в своем приходе, но с ним в таких случаях совершенно не боролось, так как духовное начальство было уверено, что раскол в данном приходе слабый, получать регулярные выговоры за бездеятельность в борьбе с ним не приходилось. Одним из явных подтверждений этому может служить и то, что все крестьяне-старообрядцы, подписавшие прошения, аккуратно значатся бывшими на исповеди и у причастия. Ни одного не бывшего по нерадению и т. п. Обычно священники в «старообрядческих» приходах имели значительную статью дохода в виде взяток со старообрядцев за внесение их в ведомости как бывавших у таинств, тем самым покрывая их от всевозможных разбирательств и увещеваний со стороны прочей духовной власти.

Позиция приходского духовенства в деле о неразрешении устройства в Павлове единоверческого храма ясна. Служить по-старому они не умели и не хотели, поэтому первый вариант об обращении их храма в единоверческий никого из них не устраивал. А второй вариант (постройка единоверческого храма) привёл бы к тому, что прежние «хитрые раскольники» легализовались бы через единоверие, и важная статья дохода была бы потеряна. Пришлось бы также отвечать, почему фактические «раскольники» в приходских ведомостях и метриках значатся православными. Появление единоверческого храма в местности, где значительную часть населения составляют старообрядцы, привело бы к тому, что прихожанами нового единоверческого храма вскоре оказались бы и многие фактические православные. В таких местах влияние староверия на духовную жизнь православного населения было очень сильным. Поэтому выгодно было объявить всех просителей православными, как они и значились в метриках и исповедных ведомостях, и свести на нет угрозу единоверия в своем приходе. Старообрядчество же продолжало иметь крепкие позиции в Павловском Посаде, как вскоре стало называться бывшее село Павлово, и его окрестностях. Ныне в Павлово-Посадском районе Московской области также проживает немало старообрядцев Белокриницкого согласия, действуют три храма...»

 

2**. К вопросу о конфликтной натуре Герасима Курина.

Из архива Пристава полицейских дел Павловского Посада, апр. 1850 г. (ЦИАМ, ф.480, оп.1, д.59)

Разбор Ратушей Павловского Посада дела о неуплате Г.М. Куриным денежного долга мещанину Филипченкову (1849 г.). Решение Ратуши предусматривало конфискацию имущества у должника на сумму, соответствующую долгу, для продажи его с аукциона. По факту изъятия этого имущества строптивый Г. Курин (пытавшийся незаконно переложить долг на своего дворника) написал «Г-ну Московскому Гражданскому Губернатору» жалобу, в которой говорилось:

«...Максимов... насильно увёл со двора его корову и взял стенные часы, разломал карась, на котором он, Курин, с семейством обрабатывал шёлк, и при этом толкал его в грудь и выдал из дому вон, при том намотанный на баранах карася и катушках шёлк оказался перерванным, сделанного шёлку до 10 фунт., а также и денег 125 руб. сереб. вовсе не оказалось; в краже всего он, Курин, подозревает понятых мещан Степана Филипченкова, Александра Нырнова и Никиту Шилкина, и тогда Максимов толкнул сноху его Пелагею Кузьмину, имевшую на руках ребёнка, так сильно в грудь, что она закричала караул, а понятые били другую его, Курина, сноху Пелагею Тихонову, которая имеет от того синие пятна. Курин считает действие Ратмана Максимова и понятых противу законными и оскорбительными, просил командировать для исследования обстоятельств чиновника».

«В объяснение этой жалобы исполняющий должность Пристава Ратман Максимов объяснил, что по решению Ратуши присуждено было взыскать с Курина в удовлетворение (иска) мещанина Филипченкова 20 руб. 85 коп. сереб. и за гербовую бумагу по тому делу 3 руб. 60 коп. сереб. По неплатежу Куриным денег описано было Приставом на эту сумму имение, а именно: корова, часы, самовар и «карась»; для продажи оного Ратуша, назначив торги, предписала в отсутствие Пристава ему доставить на торги; ...однако Курин не согласился отдать деньги или имение и грубил Приставу, и тот пригласил понятых, с коими и было взято описанное имение. Пелагея Тихонова не давала выводить корову, но всё обошлось без грубостей, и Курин их обвиняет совершенно ложно. То же подтвердили и понятые.

...Шёлк они мотали для купца Давыда Ивановича Широкова. Широков послал своего работника крестьянина дер. Игнатьевой Андрея Степанова и дер. Степуриной Петра Фадеева. Курин им сказал, что шёлк находится в целости. Они это подтвердили под присягой. А Курин якобы не додал Широкову шёлка 10 фунтов (на 30 руб. серебром) чтоб воспользоваться оным.

Дворник Курина Ефрем Васильев ничего ему не должен, т.к. расплатился в 1849 году, а в сем году Васильев не знал, будет ли жить в доме его, следовательно, это не есть обеспечение иска...

«Ратуша, рассматривая обстоятельства дела, заключила: ...очевидно, что Курин извет изъявлял совершенно ложно, и как он допреж находился по разным делам девять раз под судом, и в 1833 году по решению 2-й Московской Уголовной Палаты выдержан в тюрьме десять дней (за излишний с крестьян сбор денег в бытность его Волостным головою), то его, Курина, следовало бы по силе 2017 статьи Уложения выдержать в тюрьме годичное время, но принимая в уважение то, что он имеет 74 года от роду и знак отличия военного ордена Св. Великомученика Георгия и при повальном обыске в поведении одобрен, на основании той же 2017 ст. подвергнуть заключению в тюрьме 4 месяца и испросить у Ратмана Максимова прощение...

Снох же Курина – Пелагею Тихонову (которая при следствии сказала, что причинённые ей побои никем освидетельствованы не были, потому что она будто не хотела показать никому своего тела, а посему её показаниям о побоях нельзя дать веры) и Пелагею Кузьмину за недоказательства своего извета на основании 2008 ст. Уложения выдержать под арестом по семи дней...

...А купцу Давыду Широкову предоставить право с мещанина Курина не доставленные 10 фунтов шёлку, стоящие 30 руб. серебром, если пожелает, отыскивать от сего дела особо.

(Это решение Ратуши было объявлено всем 30 января 1850 г. – В.С.)

...Курин 24 числа февраля изъявил на решение Ратуши неудовольствие и обязался в положенный срок подать отзыв. (Срок на подачу отзыва истёк).

Приказали о приведении решения Ратуши над мещанином Куриным и снохами его в точное исполнение приписать Приставу Посада, почему и предписывается вам с тем, чтобы по отправке Курина куда следует донести о последующем Ратуше.

Подписано: Апреля 11 дня 1850 г. Бургомистр Мухин, Ратман

Щепетильников, секретарь Полонский».

 

Здесь же приписка:

«Мещанкам Пелагее Тихоновой и Пелагее Кузьминой (мать и жена Ивана Антоновича Курина – В.С.) решение объявлено с подпискою, которая представлена в Ратушу 12 апреля за № 316 с уведомлением, что они взяты под арест того же числа. А мещанин Герасим Курин находится в Москве.

(О том, что мещанки Курины при полиции выдержаны, донесено Ратуше 19 апреля за №346).

...Приставу сего Посада Ратуша рекомендует всем иметь наблюдение за отлучкою Курина и по явке его немедленно исполнить требования её по делу его с Ратманом Максимовым.

Подписано: Ратман Былинкин, секретарь Полонский.

 

В связи с тем, что 14 апреля Курин успевает подать отзыв в Московскую Уголовную Палату, Ратуша рекомендует Приставу 21 апреля (№389): «Если Курин Вами не отправлен в Богородскую тюрьму для содержания согласно решения Ратуши, сим остановиться».

Подписано: Ратман Щепетильников, Секретарь Полонский».

 

(Через сорок дней Герасим Курин умер «от старости» – В.С.)

(ЦИАМ, ф. 480, оп.1, д.59, л.1-5)

Несколько слов о наследниках Герасима Курина 
(факты и версии)

Выявление кровных (генетических) связей и наследников важно не только в историко-краеведческом плане, но и в социально-прикладном, гуманитарном, этическом и просто человеческом. Ощущение себя кровным наследником выдающейся личности или рода накладывает на человека особую внутреннюю ответственность, придаёт дополнительную значимость его существованию – как продолжателя важных и судьбоносных для социума и фамилии традиций.

Несмотря на то, что генеалогическое древо павловской фамилии Куриных изучено нами достаточно хорошо, в биографии Герасима Матвеевича Курина до сих пор остаются некоторые «белые пятна», которые вызывают разночтение и путаницу в краеведческих публикациях.

Речь, прежде всего, идёт о главном наследнике Курина – Иване Антоновиче, который в документах разного времени фигурирует в разном качестве и степени своего родства Герасиму Матвеевичу. Несколько лет назад, при просмотре в ЦИАМе крестьянских дел по Вохонской волости Богородского уезда (архив губернской Казённой палаты) мне попался на глаза документ, разрешающий крестьянину Герасиму Курину усыновление ребёнка умершего двоюродного брата. Жалею, что не скопировал этот документ, датированный началом 1830-х гг. (впрочем, эта краеведческая оплошность при желании со временем исправима).

Тогда благотворительный факт усыновления меня не удивил (родные сыновья Герасима Терентий и Атон умерли ещё до 1823 г. в возрасте 21 и 18 лет). При знании родословной росписи Куриных, удивило другое: по мужской линии у двух дядей Герасима (Ильи и Василия) сыновей с именем Антон не было, разве что по линии тёток, но и это пока не доказано). Удивило и то, что (в нарушение правил) не были конкретно указаны ни полное имя, ни возраст, ни сословная принадлежность, ни место жительства, ни причина смерти «умершего» родителя Ивана «сына Антонова». Странный документ. Но хорошо, что потом отыскалась дата рождения «приёмыша» (23 января 1827 года), которая подтверждает невозможность его рождения от детей Герасима и потому однозначно исключает «статус» законного внука Курина.

Однако в большинстве публикаций (включая и те, что имеются на Богородском краеведческом сайте., см: http://bogorodsk-noginsk.ru/p-posad/potomki-kurina.html) Иван Антонович представлен как внук Герасима Курина. Именно родной внук – без всяких оговорок и пояснений – по той простой и, казалось бы, «очевидной» причине, что этот «факт» документально и официально зафиксирован в сохранившемся духовном завещании, составленном и заверенном собственноручно Г.М. Куриным. Вот фрагмент этого документа (ЦИАМ, ф.72, оп.2, д.31, орфогр. сохранена):

«Духовное завещание

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа

Я, нижеподписавшийся Московской Губернии Богородскаго Уезда Павловскаго Посада Мещанин Герасим Матвеев Курин в твердом уме и совершенной памяти, чувствуя по преклонным моим летам час смертный, а посему желая благоприобретённое мое имение при жизни своей утвердить в безспорное … в вечное и потомственное владение внуку моему Ивану Антонову Курину... а вторую половину дома и надворное строение ...предоставить во владение жены моей Анны Савельевой и никому из родственников моих и наследников ни под каким видом в оное не вступаться, ибо каждый из них должное награждение от меня получил, только с тем, чтобы ему, внуку моему Ивану Антонову Курину по смерть мою со мной жить и меня Курина и жену мою Анну Савельеву поить и кормить и как должно почитать и во всем повиноваться и никакие притеснения нам не делать, а особенно должен он мать свою родную Пелагею Тихонову почитать и во всем также повиноваться, а есть ли она увидит от него неудовольствие, то должен он построить ей на том же дворе на задворке в Шестьдесят рублей Серебром особую избу и по смерть ея поить и кормить, а по смерти как должно по христианскому долгу похоронить. По смерти же меня, Курина и жены моей владеть ему, внуку моему Ивану Антонову Курину всем прописанным домом и имением (…) Только должен он Иван Антонов выдавать второму моему Внуку Ивану Терентьеву с матерью его Анной Ивановой и внукою моею Еленой Терентьевой с будущаго 1849 года Генваря с перваго числа в течение десяти лет ежегодно в год два раза от доходов дому моего Тридцать рублей Серебром (…) Июля 10 дня 1848 года ... к сему Духовному Завещанию Павловскаго Посада Мещанин Завещатель Герасим Матвеев Курин руку приложил».

Однако помимо этого документа существуют в достаточном количестве и другие свидетельства «жития» семейства Куриных. Это ревизские сказки крестьян села Вохны и исповедные ведомости Воскресенской церкви, в приходе которой (у священника «протоиерея Димитрия Иоаннова с причетники» числились Курины). Познакомимся с двумя из этих свидетельств:

1. Запись в исповедной ведомости за 1831 год: «№8. Герасим Матвеев (Курин) 55 лет, жена его Анна Савельева 54 г., сноха его, вдова Анна Иванова 30 л., дети её: Иосиф 11, Иоанн 4 – Терентьевы; вдова Пелагея Тихонова 25 л., сын её Иоанн Антонов 4 г.» (ЦИАМ, ф. 203, оп. 747, д. 1176)

2. Ревизская сказка от 26 апреля 1834 г. (8 ревизия, где в списках крестьян (муж. п.) села Вохны указан для очевидности и сравнения их возраст также по предыдущей 7 ревизии (1816 г.), а затем соответственно по 8 (1834 г.):

«№71. Герасим Матвеев (Курин) 38/56 л., его жена Анна 55, сыновья Терентий 17 / умер в 1820 г., Антон 11 / умер в 1822 г.» Ниже – другой рукой и почерком приписка: «Антона сын Иван 6 лет, причислен по предписанию Окру. Управы от 11 августа за №4906 из семейства двоюродных братьев». Но в той же ревизской сказке Иван с матерью числятся как отдельное неполное семейство с изначально отсутствующим отцом: «№160: Иван Антонов – 6 лет, его мать Пелагея Тихонова 30 лет». И поздняя приписка карандашом: «Числится под №71». (ЦИАМ, ф. 51, оп. 8, д. 936).

 

Обратим внимание: в 1831 году (в исповедных ведомостях домочадцы часто писались со слов прихожан) Иван Антонович и его мать показаны не как родной внук и вторая сноха Герасима, а, скорее, как приживалы (или прислуга). Позднее (см.1834 г. и далее), несмотря на «несостыковку во времени», они всё чаще фигурируют как внук и сноха, а в документах последних лет – только как внук и сноха без всяких оговорок. Создаётся впечатление, что авторитет и связи Курина позволили ему сознательно и без особых помех «манипулировать» с ревизскими и прочими документами, пока те, наконец, не обрели нужный вид. Получилось, что покойный Антон Герасимович нужным отчеством как бы «легализовал» Ивана в семье Курина как законного внука (хотя факт возможного брака Антона нами не установлен, да если бы таковой и был, то сын не мог родиться через пять лет после смерти отца).

Желание Герасима Матвеевича иметь законного наследника своего немалого имущества вполне понятно и естественно. Но может возникнуть вопрос: почему в этом качестве его не устроили дети покойного сына Терентия? Возможно, была какая-то неизвестная нам причина их «ненадёжности» (кстати, по документам второй половины 1840-х годов сноха Герасима Анна Ивановна с сыновьями Осипом, Иваном и дочерью Еленой жила в Москве «по пачпорту» и занималась торговлей).

Конечно, тщеславный Герасим Курин как человек деловой, мудрый, расчётливый и властный не мог взять в дом и вырастить в качестве главного наследника случайного ребёнка (даже из гипотетического и в документальном плане весьма невнятного «семейства двоюродных братьев», оставляющего мальчику непонятную роль). Тогда, в качестве версии, возникает отличная от нуля вероятность, что Иван вполне мог быть внебрачным сыном самого Герасима и, возможно, поэтому (характерная деталь!) был «принят» в дом Курина вместе со своей матерью, которая, заметим, так заботливо упомятута Куриным в духовном завещании. Данная версия могла бы объяснить многие изначальные и последующие неувязки в документах, связанных с этой историей.

(Кстати, уже сейчас можем исправить одно из безосновательных предположений, что «вдовая сноха Герасима Курина – Пелагея – имела (возможно, от второго мужа) сына Фёдора» (см. Богородский краеведческий сайт: http://bogorodsk-noginsk.ru/p-posad/potomki-kurina.html), так как Фёдор Иванович Курин (1853 г.р.) в числе остальных пяти детей родился у Ивана Антоновича и его жены Пелагеи Кузьминичны).

Интересно, знал ли сам Иван о «тайне» своего происхождения, представляясь в документах родным внуком Герасима при получении наследства после кончины Курина? Может, и знал, но унёс эту тайну с собой в могилу в возрасте 29 лет. Вот, кстати, ещё она закономерность: все дети Курина не доживали и до 30. Что это – болезнь, наследственность или несчастный случай – тоже остаётся загадкой. (Однажды пришлось услышать от одного из краеведов даже такое неожиданное приватное мнение, что ранняя смерть детей Герасима могла быть как бы косвенным божьим наказанием крестьянского атамана за жестокость его не в меру разлютовавшихся мужиков, которые уже после окончания боевых действий сдавшихся в плен и разоружённых французских солдат «жгли и живыми в землю закапывали». Кто знает...)

Таким образом, вопрос о происхождении Ивана Антоновича и степени его родства с Г.М. Куриным (племянник или сын) остаётся открытым до выяснения и уточнения родовой принадлежности Ивана, соответствия даты и места его рождения, даты и места крещения (с соотв. указанием родителей и восприемников), а также подробного изучения документов о причинах и обстоятельствах его усыновления и изначального «статуса» Пелагеи Тихоновны в доме Герасима.

Но в любом случае именно он, Иван Антонович Курин, является родоначальником многочисленной богородской (ногинской) ветви фамилии Куриных, о которой рассказано в заметке, опубликованной 11 августа 1962 года в газете «Знамя Коммунизма» (г. Ногинск) под рубрикой «К 150-летию Бородинской битвы». Вот эта заметка.

 

Внуки героев

Полтора века прошло после того времени, когда в Богородском уезде был закрыт путь на восток фуражирам Наполеона. В нашем крае кирасиры маршала Нея натолкнулись на прекрасно организованное партизанское войско крестьян и тут застряли. А ведь во главе партизан стояли не прославленные генералы, а простые крестьяне – Герасим Курин, Егор Стулов, да сотник Иван Чушкин.

Давно отгремела партизанская война 1812 года, утеряны могилы героев, но память об их славных делах не померкла.

В поисках материалов из истории народной борьбы с войсками Наполеона мы побывали в Павловском Посаде. Здесь много беседовали с людьми, много слышали сказов о тех стародавних временах. Старожилы с гордостью вспоминают о событиях 1812 года. Особенно любят вспоминать они о том, как жители старого села Вохны дружно встали на защиту Отечества. Рассказы эти они слышали от своих родных.

И выплыло из этих рассказов представление о давнишних временах, о селе Вохне, прилегающих деревнях, дорогах, лесах, реках. Узнали мы, что дом сотника Ивана Чушкина стоял в цыганской слободе и лет 6O назад был продан правнуком. Нашли на Карповской улице место, где, как предполагают, стоял домик Курина.

Нас заинтересовало, а есть ли в живых потомки славных героев? Начались поиски. Куриных в Павловском Посаде не оказалось. Они давно разъехались по разным городам. Один из правнуков работал управляющим банком в Сибири и незадолго до смерти в восьмидесятилетнем возрасте приезжал в Павловский Посад.

Семью Куриных мы нашли в Ногинске. Живет она на Панфиловке. Здесь дети правнука-героя Константин, Павел, Дмитрий и Зоя. Константин Иванович – врач, работает в Павловском Посаде, Зоя Ивановна – акушерка Глуховского роддома.

В Москве живут Валентин и Александра, а в Электростали – Евгения. Праправнук героя Василий Курин погиб в Великую Отечественную войну.

Из рассказа Константина Ивановича выяснилось, что медали, врученные герою Герасиму Курину, были переданы в монастырь. Пытались мы вместе с Константином Ивановичем найти могилу далекого предка на Прокунинском старообрядческом кладбище (Герасим Курин был старообрядец). Но эта попытка окончилась безуспешно, так как могильные плиты были с кладбища увезены.

Мы разыскали также потомков Чушкина и Стулова. В переулке Мира в домах №№ 19, 33, 35 в Павловском Посаде мы нашли семьи Чушкиных – родственников героя. Старушка 85 лет Лукерья Григорьевна Чушкина вспомнила, что ее деверь

Иван Петрович рассказывал своим сыновьям о том, что его

дед воевал с французами, а Мария Алексеевна Чушкина добавила, что Иван Петрович сказывал, будто бы кафтан деда хранится в Кремле.

По семейным преданиям, все эти семьи – потомки героя Ивана Чушкина. Дома №№ 19, 33, 35 построены правнуками героя Андреем, Никанором, Григорием на деньги, вырученные от продажи прадедова дома.

Николай – младший правнук – погиб в гражданскую войну и похоронен в донецкой земле. Он вместе с добровольцами Павлово-Посадской фабрики участвовал в битве с Врангелем. Сыновья Андрея погибли в Великую Отечественную войну.

Егор Стулов происходил из крестьян деревни Стремянниково.

Внуки героев есть в нашем крае. Они трудятся во славу Отчизны. Многие из них повторили подвиг своих дедов, защищая родную землю от иноземных захватчиков.

Ф. Сидоров

 

Наш комментарий

Конечно, стоит поблагодарить автора заметки (Ф. Сидорова) за поиск и сохранение для нас ценной информации о потомках вохонских героев 1812 года. Однако мы не можем не отметить имеющиеся в материале неточности. Названные павловопосадские потомки Ивана Яковлевича Чушкина (Андрей, Никанор, Григорий) – не правнуки, а праправнуки героя. Род потомственного старообрядца Егора Семёновича Стулова происходит не из деревни Стремянниково, а является коренным вохонским – его корни прослежены нами до 1650-х годов. И, в отличие от него, Герасим Матвеевич Курин старообрядцем не был (*см. выше).

Недавно по архивной родословной росписи был установлен ещё один прямой кровный потомок народного героя 1812 г. – Ивана Яковлевича Чушкина.

Это ныне здравствующий директор ДК «Павлово-Покровский», депутат совета депутатов городского поселения Павловский Посад – Вячеслав Викторович Чушкин (1949 г.р.) – Заслуженный работник культуры Московской области.

Павловский Посад 100 лет назад (1912 – 2012)
Про экскурсии наших прабабушек

(По маршрутам дореволюционных походов павловских школьников)

2012 год является юбилейным для Отечественной войны 1812 года. С тех знаменательных для истории России событий прошло 200 лет. Кто-то, будучи или считая себя гражданином великой страны (не государства), об этом помнит, а кто-то (увязший в будничной суете нашего больного времени) живет исключительно заботами и проблемами своего семейства или ближнего окружения. Может, кто-то старается изо всех сил выжить…

Однако в исторической памяти русского народа 1812 год навечно вписан и впитан как знаменательный и славный момент сплочения нации в борьбе против инородного вражеского нашествия, разбившегося о мощь и твердыню гражданского патриотического единения. Тот же исторический феномен повторился и через 130 лет. «Вставай, страна огромная!» И страна (невзирая на свое не всегда совершенное государственное устройство) встаёт и, защищая священное право на жизнь и суверенность, побеждает любого врага. На том стояла и стоит Русь-Россия.

Трудно отмахнуться от мысли, что сегодня патриотические настроения у нашего утомленного (катаклизмами государственного переустройства) народа потеряли прежний накал и «градус». Бесспорно, общество болеет. И, возможно, для постепенного выздоровления, особенно духовно-нравственного исцеления, как раз сейчас нам не хватает оживления, «освежения» нашей дремлющей или затуманенной национальной (генетической) исторической памяти. Откуда мы? Что с Нами было сто и больше лет назад? Чем жили наши предки, чем дышали, во что верили, к чему стремились, что завещали?

Несомненно, вопросы, связанные с тысячелетней духовной основой русской нации – православием – ключевые. Но рядом, к примеру, стоят и вопросы патриотического воспитания молодого поколения граждан, принимающего эстафету созидания жизни на родной земле. Вот как раз в связи с этим стоит, на мой взгляд, среди прочего внимательнее изучать или вспоминать, в частности, и лучшие традиции нашей старой дореволюционной школы. Это было время наших дедов, а для кого-то пра- и прапра-… И порой кажется, что в духовном плане то время было «натуральнее» и гармоничнее нашего. По крайней мере, нынешнего непочитания старших и старых не было на Руси никогда.

Но тема сегодняшней нашей публикации достаточно скромна и конкретна. Это школьные экскурсии в дореволюционном Павловском Посаде и, в частности, в Женской гимназии (ныне школа №2). Экскурсионные маршруты гимназисток распространялись и на вохонские окрестности, и на Москву с губернией, и даже на… Крым.

Сегодня же, в связи с вышеозначенной темой 1812 года, мы расскажем всего об одной экскурсии, совершенной школьницами весной 1912 года на Бородинское поле в канун 100-летнего юбилея Отечественной войны. Вниманию читателей предлагается сохранившийся отчёт о состоявшейся экскурсии, представленный 29 мая гимназическому педсовету преподавателем истории Александром Алексеевичем Зарудиным, который и был главным организатором поездки в Бородино. На наш взгляд, интересный отчёт этот имеет как познавательное, так и воспитательное значение.

(Текст основного отчёта приводится полностью, но частично адаптирован к современной орфографии и пунктуации):

 

Заслушано в заседании педсовета Женской гимназии от 29 мая 1912 г.

Проект экскурсии в Бородино,
составленный преподавателем Ал. Ал.Зарудиным

(приводится в сокращении)

 

Экскурсия в Бородино должна преследовать, прежде всего, исторические цели: 1. Ознакомить учащихся на месте с расположением наших и неприятельских войск как в знаменательный день 26 августа, так и в предшествующие дни 24 и 25 авг. 1812 г.;

2. Ознакомить учащихся с историческими памятниками, оставшимися от 1812 г. или же построенными после на Бородинском поле и, следовательно, помочь ученицам нагляднее представить события, совершавшиеся в августе 1812 г.

Помимо исторического интереса поездка на Бородинское поле может удовлетворить и эстетическое чувство и преследовать эстетическую цель – дать возможность ученицам насладиться красотою весенней природы, провести несколько часов на открытом воздухе и подышать свежим воздухом, не пропитанном чадом фабрик. (Вопросы экологии были актуальны уже тогда! – В.С.)

Для решения 2-х намеченных целей желательно устроить экскурсию не ранее конца апреля, когда природа принимает весеннюю красоту: деревья распускают свои листья, поля одеваются зеленой травой и разнообразными цветами. К тому же Бородинское поле изрезано множеством ручьев и речек, которые к концу апреля настолько обмелеют, что через них легко будет перебираться. (Далее рассказывается о теоретической подготовке учениц, знакомстве с картами и материалами исторической и художественной литературы. Примечательно, что среди прочих исторических материалов почему-то нет ни одного упоминания о местных событиях в 1812 году (?) – В.С.)

…Из Москвы удобнее выехать ночью с товаро-пассажирским поездом, прибывающим в Бородино в шестом часу утра, а обратно возвратиться с поездом из Вязьмы, приходящем в Москву в 8 с половиной вечера.

Каждая экскурсантка должна иметь: легкое пальто, одеяло, подушку, обязательно калоши, желательно зонт, обуться в хорошо разношенную обувь (рекомендуются высокие ботинки) и захватить с собой небольшой запас провизии; всю провизию можно оставить в вагоне, который в Бородине будет отцеплен.

Стоимость экскурсии с человека:

Билет до Москвы и обратно – 48 коп.

От Москвы до Бородина и обратно – 88 коп.

Чай и закуска в чайной – 25 коп. Обед в монастыре – 30 коп. Трамвай в Москве – 16 коп.

Итого: 2 руб. 07 коп.

Преподаватель Ал. Зарудин.

 

 

Экскурсия на Бородинское поле

(краткий отчёт)

 

24-25 апреля 1912 года ученицами 4 и 5 классов Павлово- Посадской женской гимназии (в количестве 30-ти человек) была совершена экскурсия в Бородино для осмотра места расположения наших и неприятельских войск в знаменательные дни 24,25 и 26 авг. 1812 г., а также для знакомства с находящимися на Бородинском поле историческими памятниками.

Экскурсию сопровождали: Председ. Педаг. Совета М.Д. Папаянов, и г.г. преподавательницы: В.В. Белоусова, М.Г. Сорокина, классная надзирательница Е.Г. Каменская и преподаватель истории Ал.Ал. Зарудин, который принял на себя руководство экскурсией и подготовку к ней учащихся.

Готовились к экскурсии довольно долго и внимательно. Для этой цели было выписано 15 экземпляров изданий экскурсионной комиссии при Московском Учебном Округе под заглавием: «Спутник экскурсанта, ч. 1-ая. Бородино» и целый ряд других книг, в которых изображается война 1812 г. и, в частности, Бородинский бой. Попутно ученицами было выяснено, что такое полк, дивизия, корпус, флешь, редут и т.д. Обращено было внимание на более детальное знакомство учениц с картой Бородинского поля и расположением наших и неприятельских войск 24 и 26 августа 1812 г. Только после такой фундаментальной подготовки решено было поехать вечером 24-го апреля.

До Бородина доехали благополучно, но там нас постиг целый ряд неудач, которые дурно повлияли на настроение учениц и обесценили экскурсию. Во-первых, в ночь на 25-е выпал снег и покрыл землю пушистой белой пеленой, придавая всему Бородинскому полю однообразный вид. Дул сильный порывистый ветер. Небольшой мороз только сверху сковал влажную весеннюю почву. При первом прикосновении наших ног тонкий ледок проламывался, и мы попадали в воду, отчего уже вначале некоторые ученицы промочили ноги. Это обстоятельство побудило нас поскорее добраться до Монастыря, где мы надеялись найти теплый приют и обсушиться.

Вид на Спасо-Бородинский монастырь,
рисунок 1820-х годов

В виду этого мы остановились на первом попавшемся холмике, представлявшем из себя остаток нашего древнего укрепления, и, бегло осмотрев место расположения наших войск, особенно левого, так называемого Багратионова крыла, быстро двинулись к Монастырю, до которого оказалось около полуверсты. В монастырь мы пришли около 10 ч. Там нас встретили очень радушно, отвели нам 2 комнаты, где мы обогрелись, обсушились и закусили. Здесь же мы наметили дальнейший план осмотра. Прежде всего, решено было осмотреть знаменитый Шевардинский редут – наш передовой пост 24-го августа, перешедший потом после кровопролитного сражения к Наполеону.

От монастыря до Шевардинского редута немного более версты. Еще не уставшие ученицы с радостью вышли из монастыря и быстро двинулись к редуту, но не успели мы пройти половину пути, как пошел столь сильный снег, что, как говорится, не видно было свету Божьего. Дальше двигаться было невозможно, и мы повернули назад к монастырю.

Генерал А.А. Тучков, портрет 1810-х гг.

Игуменья монастыря М.М. Тучкова (1781-1852), портрет 1850-х гг.

Чтобы не терять напрасно времени мы решили осмотреть монастырь. Для этой цели, по распоряженью игуменьи, нам дана была проводница-монахиня, которая показала нам все достопримечательности монастыря и давала соответствующие объяснения.

Во дворе монастыря нами был осмотрен домик, в котором жила основательница монастыря, жена одного из убитых в Бородинском бою генералов – Тучкова. В домике хранится вся та обстановка, которая была при жизни Тучковой; на стене висят несколько портретов: самой Тучковой, митрополита Филарета с его собственноручной надписью и др.

Осмотрев домик, пошли в древний храм, построенный Тучковой на том месте, где был убит ее муж. Потом мы осмотрели новый роскошный храм, построенный в виде креста. Отсюда мы прошли в рукодельную комнату, где осмотрели работы монахинь. Этим и окончился осмотр монастырских строений, но так как до обеда оставалось еще около часу, то мы решили осмотреть остатки укреплений, находящихся во дворе монастыря и вблизи него.

Монастырь построен на месте знаменитых Семёновских флешей, которые несколько раз 28-го августа переходили из рук в руки. Здесь были ранены и убиты наши генералы: Тучков 1-ый, Багратион и др. Здесь же получил рану знаменитый французский генерал Даву.

Семёновские флеши составляли левое крыло, и на них был направлен первый натиск Наполеона. Флеши хорошо сохранились. Одна флешь находится, как я уже сказал выше, во дворе монастыря, а другая на запад от нее. На этой последней мы остановились дольше. Отсюда хорошо был виден Шевардинский редут, с которого Наполеон наблюдал 26-го августа за ходом битвы. Между Семёновскими флешами и Шевардинским редутом находится небольшой ручей и лесок – этот ручей и лесок отделяли наши и неприятельские войска 26-го августа. Говорят, что солдаты, и наши и неприятельские, бегали в ручей за водой и нередко перебранивались между собой.

Стоя на Семёновской флеши, мы припомнили все подробности атаки Наполеоном нашего левого крыла, все те схватки, о которых так красноречиво говорит Лермонтов. Нас поражала незначительность пространства, отделявшего наши укрепления от неприятельских. Немудрено, что в бородинской битве смешались в кучу кони и люди.

На Семёновской флеши мы простояли около 20 минут. В 2 часа нас пригласили в трапезную обедать. После обеда, поблагодарив игуменью за радушный приют, мы распростились с монастырем и направились за деревню Семёновскую к тому месту, где находился 26-го августа центр наших войск и укреплений, так называемая батарея Раевского, и где в настоящее время стоит памятник павшим в битве воинам.

До памятника от монастыря полторы версты, и идти приходилось по грязной, топкой дороге, глинистая масса прилипала к калошам и затрудняла нам ход, но мы продолжали идти все дальше и дальше; стремление увидеть памятник, центр наших позиций, осмотреть с центральной возвышенности близлежащие окрестности придавало нам сил и удваивало нашу энергию.

Но вот мы и возле памятника, на высоком холме. Осмотрев памятник со всех сторон и прочитав все, находящиеся на нем надписи, мы окинули своим взором окружающую памятник местность, и перед нами открылась роскошная картина.

На снимке 1912 г.: торжества на Бородинском поле, посвящённые 100-летию Отечественной войны 1812 г.

Недалеко от памятника, внизу на юго-западе расположилось село с величественною белою церковью, в нескольких местах простреленною гранатами в Бородинский бой; недалеко от церкви ближе к памятнику сквозь волнистые деревья виднеется царский дворец. На юго-восток от села, находится несколько деревень, и между ними – дер. Горки, откуда Кутузов наблюдал за ходом битвы, а на северо- запад от села красиво возвышается монастырь. Немного западнее монастыря, вдали – Шевардинский редут. По моему мнению, это самое красивое место на Бородинском поле, недаром же оно было центром наших позиций. Укреплением Раевского закончился наш осмотр, и мы отправились обратно через дер. Семёновскую на станцию, до которой было около 2 вёрст.

Не успели мы пройти и полпути, как опять пошел очень сильный мокрый снег, который буквально залеплял наши глаза. Но делать было нечего, приходилось идти дальше, так как на пути не было никакого строения, и так как до отхода поезда оставалось не более часа. С большим трудом добрались мы до станции.

Грязные и мокрые мы поспешно заняли наш тёплый вагон. Здесь были приняты все меры предосторожности, чтобы предохранить учениц от заболевания. Уч. попросили снять мокрую обувь и просушить её на тёплых трубах вагона, а тех, кто сильно промочил ноги – растереть их водкой. В то же время было приготовлен горячий чай. Скоро мы обогрелись и повеселели, чувствовалась только небольшая усталость. В 5-30 подошел поезд, к которому прицепили наш вагон. Мы отправились в путь и в 11 ч. 30 мин. благополучно прибыли в Павлово.

Преподаватель Ал. Зарудин

И грянул бой

или маленькое Бородино в Павловском Посаде

Взгляд зрителя на реконструкцию Вохонского сражения 1812 года в 2003 г. (Материал из альманаха «Вохонский край» №1, 2005)

 

...Кажется, Павловский Посад не помнит такого массового культурного мероприятия, проводимого «на природе». Сотни автомашин и тысячи людей заполнили в воскресенье 21 сентября живописный ландшафт в районе карьера «Карпятник» (за сосновым бором), а точнее за ним – на возвышенном покатом берегу заливной старицы в сотне метров от Клязьмы. С этого природного амфитеатра, плотно, но удобно занятого зрителями, можно было наблюдать интересное, яркое зрелище, происходившее на зеленой сцене – луговине размером не меньше футбольного поля.

Это была историческая реконструкция (вернее, попытка исторической реконструкции) Вохонского сражения 1812 года, предложенная и осуществленная по инициативе и при непосредственном участии депутата Московской областной Думы руководителя ПО «Берег» Владимира Викторовича Ковшутина, которому была оказана поддержка областным правительством, администрацией района и частными спонсорами. Активное участие в подготовке и проведении военно-патриотического фестиваля, посвященного Вохонскому сражению в Отечественной войне 1812 года, приняли городской комитет по культуре и спорту, департамент по образованию, отдел молодежи, городской историко-художественный музей, Выставочный зал, ОВД и др. организации.

Отдельной благодарности заслуживают многочисленные представители военно-исторических клубов столицы как основные участники заключительного неординарного театрализованного действа наподобие знаменитой реконструкции Бородинского сражения, но в меньшем масштабе. Одетые в военные мундиры 1812 года и соответственно вооруженные, конные и пешие – они придавали необходимый исторический колорит всему представлению, создавая особое ощущение документальной достоверности происходящего. Барышни, прогуливающиеся среди публики в старинных платьях, также соответствовали воссозданию исторического антуража.

Эффект присутствия зрителей на месте событий был достигнут полный, когда развернулось само сражение вохонских ополченцев с французскими гвардейцами, сопровождавшееся пушечной и ружейной пальбой со свистом и взрывами ядер, разносящих в пыль и щепки крестьянские дома. Ничего подобного со времён 1812 года вохонские жители не видели. (Кстати, не видели они этого и в 1812 году, см. предыдущие статьи). Временами огонь и дым наполовину закрывали панораму битвы, что при звучании соответственно подобранного музыкального фона вызывало ощущение драматизма происходящего, эмоциональное напряжение и необходимую интригу для присутствующих.

На снимке: фрагмент реконструкции Вохонского сражения 1812 г.

Весьма живое и мажорное впечатление на публику неожиданно произвела настоящая (реальная, нереконструированная) крупная дикая кряква, пушечной канонадой вспугнутая и поднятая из соседнего болотца и непривычно низко пролетавшая над полем сражения. Как отметили специалисты (и известный охотник-любитель Н.М. Краснов), это была полная и натуральная (перышко к перышку) копия дикой местной утки времён 1812 года, а возможно, и прямой её потомок. Так или иначе, более тысячи весёлых и восторженноудивленных зрительских взоров, отвлекшись от битвы, под аплодисменты встретили и проводили незапланированного, но весьма выразительного и убедительного участника-статиста грандиозного представления.

Но, конечно, больше всех аплодисментов «сорвал» у публики французский красавец-офицер на породистом вороном жеребце. Когда он во главе эскадрона лихо скакал по полю и потом в финальном параде участников гарцевал перед зрителями, – «кричали женщины «Ура!» и в воздух чепчики бросали». Как вы догадались, это и был сам устроитель сего грандиозного мероприятия – Владимир Ковшутин. Праздник ему однозначно удался, с чем его и поздравляем. Вслед за красивым праздничным фейерверком (с разноцветными парашютиками) яркое выступление ансамбля русской песни «Крутояр» из ДК Потапова (рук. Эвелина Шилкова) достойно завершило мероприятие.

Разговор о сюжетных, сценарных, режиссерских, постановочных, организационных и прочих недостатках (главным из которых, на наш взгляд, является расхождение действа с реальной картиной событий) сегодня едва ли уместен, поскольку касается только автора проекта, который имеет право на разные варианты творческого воплощения.

Заметим только, что правильное дикторское комментирование может обеспечить половину успеха любого культурно-массового мероприятия.

Компетентные специалисты в области военной истории, краеведения и режиссеры-постановщики обратят внимание зрителей на самые главные, важные, ключевые моменты происходящего действа. Конечно, дикторские пояснения должны быть конкретными, лаконичными, а главное динамичными – с учётом и в соответствии с тем, что происходит на «театре действий».

Очень хотелось бы, чтобы рождённый у нас новый Фестиваль продолжал жить, год от года набирая творческий потенциал и размах.

В. Ситнов

Поделитесь с друзьями