Дядя Аркадий
(рассказ о родном дядюшке, участнике Великой Отечественной войны)
Вячеслав Рыженков
Аркадий Иванович Гришин. Фото 1971 год
Аркадий Иванович Гришин родился в уездном городе Богородске в декабре 1918 года. Время для появления на свет новорождённого, если только допустимо такое представление, было не самое подходящее. Год назад власть в стране перешла к большевикам, но до сих пор на каждом шагу происходили столкновения за землю и имущество. В Европе только-только закончилась война, и страны-победительницы решили теперь всерьёз приняться за Россию. В Сибири уже месяц, как утвердился признанный Западом верховный правитель – адмирал Колчак. Следующие два года в России должны были пройти в сражениях Гражданской войны. На уже опустошенную страну надвигались еще более страшные голод и холод.
Иван Федорович Гришин (в середине)
Будущий отец Аркадия – Иван Фёдорович, унтер-офицер действующей армии, летом 1917 года прошёл приказом на обучение в школу прапорщиков, и в сентябре томился в ожидании назначения, куда конкретно-территориально, в какое отделение этой школы, он будет направлен. Но назначение не состоялось, вместо него через месяц началась новая революция. Незначительной, но бесценной радостью на фоне больших потрясений, для Ивана Фёдоровича оказалась только возможность хоть на короткое время вернуться в Богородск, к семье и молодой жене. Здесь он вступил в красную гвардию, затем, весной 1918 года, был мобилизован в Красную Армию.
А в начале зимы того же года как раз и родился его сын Аркадий.
Анастасия Васильевна Гришина
Далее семье Ивана Фёдоровича предстояло пережить не только два года Гражданской войны, но и тяжелейший послевоенный 1921 год. Пережили его не все. Мать Аркадия – Анастасию Васильевну, унесла безвременная смерть. К счастью для Аркадия, сиротой он оставался недолго. Прасковья Григорьевна, вторая жена отца, стала для него новой, заботливой матерью. С виду она была женщиной строгой и даже суровой. Да и работа ткачихи, каковой она была, не самая легкая. Но для Аркадия эта строгая женщина стала самым близким человеком, в чём-то даже ближе родного отца. Именно ей, своей любимой маме, Аркадий Иванович писал бесконечные письма, где бы он в это время не находился. Последнее из этих писем уже не застало Прасковью Григорьевну в живых… в далёком 1964 году.
Прасковья Григорьевна - приёмная мать А.Гришина
А вот в 20-х годах жизнь людей постепенно всё-таки становилась легче. Страна оживала, вместе с ней рос и Аркадий. В 1926 году он пошёл в первый класс школы им. Короленко, а в 1927 году семья Ивана Фёдоровича переехала в только что отстроенный новый дом. Был это именно дом, с двором, огородом и большим сараем.
С одноклассниками - единственная детская фотография Аркадия, он — 3-й слева
Аркадий, конечно, больше всего обрадовался сараю, он с детства любил мастерить, столярничать и слесарить – а тут столько места. Так и пошла учёба: больше всего Аркадий гордился успехами на уроках труда, а пятёрки по ним и тогдашние похвалы его умелым рукам любил вспоминать до старости. Неудивительно, что и в Доме пионеров он выбрал не драмкружок, пение или рисование, а именно моделирование. И прежде всего, конечно, авиамоделирование. Ведь в те годы, у всех на глазах, в стране возникала отечественная авиация, а лётчики своими подвигами уже затмевали героев Гражданской войны.
В Богородске (вернее, уже в Ногинске) открылся авиаклуб, за леском, позади стадиона и вокзала под аэродром отвели целое поле. Среди многих энтузиастов, жаждущих летать, пришел в Ногинский авиаклуб и Аркадий Гришин. Он еще конечно не знал, но всё-таки был уверен, что выбирает дело на всю жизнь.
На демонстрации (фото 1938 года)
Пролетели семилетка, два года учёбы в ФЗУ, столько же – работа на фабрике. Но Аркадий Гришин уже знал – впереди служба в армии, и там он непременно будет лётчиком. Служба в армии началась в 1940 году, но путь в авиацию оказался длиннее, чем это виделось Аркадию издалека. Он действительно был направлен в летную часть, размещенную в Закавказье. Но зачислен был в техническое аэродромное обслуживание. И о переходе в лётный состав пока не могло быть и речи. Не солдату выбирать, где и кем ему служить. И даже когда через год началась кровавая война с фашисткой Германией, дело не сдвинулось с места. Аркадий Гришин, уже ставший сержантом, продолжал дослуживать второй год своей срочной службы, словно и не было никакой войны. Часть, в которой он служил, тоже так и оставалась на прежнем месте. Только к апрелю 1942 года, когда формально был отслужен срок, положенный сержанту Гришину, его очередной рапорт приняли к рассмотрению.
Теперь, по прошествии лет, такая ситуация выглядит понятнее. В первое лето и осень Отечественной войны даже уже подготовленные лётчики вынуждены были иногда ждать своей очереди к назначению. Их пока было больше, чем самолётов. Почти вся авиация была уничтожена в первые дни войны прямо на земле. Эвакуированные заводы только-только ко второму лету заработали в свою полную силу.
Как бы там ни было, весной 1942 года выпускник Ногинского аэроклуба Аркадий Гришин был направлен на летную переподготовку и обучение. Одно дело – подниматься в воздух на учебном самолётике и совсем другое – идти в воздушный бой на военной машине против опытнейшего противника. Весна прошла в полётах, учебных боях, и в июне 1942 года Гришин Аркадий Иванович, получивший звание младшего лейтенанта, прибыл в теперь уже свой, 622 штурмовой авиационный полк. Предстояли тяжелые бои над Доном, немцы рвались к Сталинграду.
Об этих боях между Доном и Волгой почти не осталось отчётов в наградных листах. В лето 1942 года было не до наград. Но бои шли такие, что к концу августа полк 622 перебросили в Куйбышев, на переоснащение и пополнение. Младший лейтенант Гришин вышел из этих боёв живым и здоровым, военная судьба к нему благоволила. Но через два месяца, к ноябрю 1942 года их полк снова вернулся на Сталинградский фронт, чтобы с новой силой вступить в бой. И первой военной наградой Аркадия Гришина стала медаль «За оборону Сталинграда» в декабре 1942 года.
Почти год боев с участием младшего лейтенанта, а затем лейтенанта Гришина в составе 622 штурмового полка, сначала на подступах к Сталинграду, затем над Кубанью и Таманским полуостровом, нашёл отражение в коротеньких формулировках первого орденского наградного листа от ноября 1943 года. Аркадий Иванович Гришин, не получивший по-прежнему не единой раны, только на Тамани, перед самым днём награждения, произвёл за последние 14 дней – 14 успешных боевых вылетов. Видимо так было положено, но только с этого наградного листа и с этих 14 вылетов начался строгий счёт его боевым вылетам. До конца войны их теперь накопится 158.
А сколько их было до 22.10.43 г. за тринадцать фронтовых месяцев, или, лучше сказать, почти 400 военных дней, этого теперь уже не определит никто.
И вот – первый наградной лист на орден Красной Звезды за выполнение боевых заданий на Тамани и поддержку десанта, высаженного на Крымский полуостров в сторону Керчи. Здесь пока ничего не говорится о мастерстве лётчика-штурмовика Гришина, в первую очередь отмечается, что он решителен, и в бою не знает страха. Правда, вскользь замечено, что на перегоне Бакерово-Салын он прошел через сильный зенитный огонь без единого поражения. И конечно, перечислены уничтоженные цели: машины, полевые и зенитные орудия, 40 перебитых солдат и офицеров, поврежденное железнодорожное полотно. Словом, этот день, один из схожих, отмеченных в листе 14-ти, для немцев даром не прошел.
Миновало всего два месяца, число боевых вылетов дошло до 40 – и новый орден. Но сразу видно, что он уже не просто за успешные бои, тон рассказа о боевых действиях летчика в наградном листе совсем другой. Полёты идут через Керченский пролив, там, на пределе сил, бьётся десант, и без поддержки огнём с воздуха, без доставки самолётами боеприпасов и других грузов, ему просто не выжить.
Дальше речь о выполнении задания, которое чудом не стало последним для Аркадия Гришина. Для непосвященного человека дело выглядит банально: доставка продовольствия и боеприпасов десантной группе в район Эльтиген.
На деле, положение этой десантной группы было таково, что места, куда можно было сбросить груз, практически не осталось. Группа билась в плотном окружении. Можно было отработанными приёмами атаковать сверху наступающих немцев, но этого было бы недостаточно. Боеприпасы, продовольствие, медикаменты - вот что требовалось десантникам в первую очередь.
И тогда самолёт, принёсший груз, пошёл на пролом, он стал носиться и стрелять прямо над головами немцев, пока они не попятились к подножию окруженного холма. Десантники благополучно приняли доставленное, но дерзость лётчика не прошла даром. В его отчаянной атаке сохранить самолёт от попаданий было невозможно. Выстрелами вражеской пехоты был повреждён мотор.
Но ни о какой вынужденной посадке или прыжке не могло быть и речи, обратный путь шёл через Керченский пролив. Перелёт был почти безнадёжен, мотор работал с перебоями, приходилось чутьём летчика держаться в самых благоприятных воздушных потоках. В документе сказано просто : «т. Гришин сумел дотянуть до своего берега и благополучно посадить самолёт». На самом деле это было довольно жёсткое приземление на плоскую верхушку прибрежной скалы. Но и самолёт, и лётчик действительно уцелели. И всё-таки в этом листе на внеочередное награждение орденом Отечественной Войны 1 степени уже прозвучали слова о высоком лётном мастерстве лейтенанта Гришина.
Конечно, там отмечены и другие вылеты. Атаки группами ИЛов атакующих цепей немцев и танков, утопление барж с переброшенным вражеским подкреплением в порту Камыш Бурун, атака с воздуха занятых немцами высот.
Но безнадёжный перелёт через губительную водную преграду выделен особо и описан подробно.
Бои, уже в самом Крыму продолжаются до мая 1944 г. Вылеты на Севастополь, Гурзуф, Чистополь, Новопокровку. Число боевых вылетов Аркадия Гришина вырастает до 75 и этот своеобразный юбилей увенчивается орденом уже Красного Знамени. В этом третьем наградном листе уже мелькают обороты: «применяя тактически грамотные манёвры», «маневрируя между разрывов», «согласовав свои действия с воздушным стрелком». Отмечается, что самолёт лейтенанта Гришина, успешно выполнив приказ, возвращается с боевых заданий без единой пробоины.
А второй орден Красного Знамени был вручён Гришину уже в Прибалтике, куда полк был переброшен после успешного освобождения Крыма. Здесь торжественным построением был также отмечен его юбилейный 125-й боевой вылет, и он был во всеуслышание назван лучшим лётчиком полка.
В 1945 году бои в Прибалтике продолжаются уже вокруг Кенигсберга и блокированной Курляндской группировки. Аркадий Гришин назначен командиром звена, повышен в звании до старшего лейтенанта. Последний его орден за время боевых действий – Александра Невского – уже соответствует его новому качеству.
Орден Невского присваивается не за личные боевые успехи, а за руководство боем. Командиру звена уже положено водить в бой группу самолётов. В наградном листе на орден отмечается умелое руководство звеном в боях, но тем не менее сухие цифры таковы: совершил 29 боевых вылетов, из них 7 – водил группу. Старший лейтенант Гришин остаётся в первую очередь опытнейшим асом, непревзойдённым мастером воздушного маневра, прирождённым боевым лётчиком.
В том же звании старшего лейтенанта Аркадий Иванович Гришин закончил Великую Отечественную войну. В июле 1945 года командованием подведены итоги его заслуг перед Родиной: третий орден Красного Знамени, медаль «За победу над Германией», участие в Параде Победы на Красной площади. Но возможно для него самого, как и для других фронтовиков главной наградой стала наступившая, наконец, мирная жизнь.
В конце войны
* * *
Сестра Аркадия – моя мать Лидия Ивановна – не раз вспоминала, как выехали рано утром из Ногинска на электричке дядя Аркадий и еще один участник Парада – Н.Добрецов. Добрецовы, кстати, жили от нас совсем недалеко – на Рогожской улице. Они оба были серьёзны, спешили к месту сбора. Но зато вечером, на платформе, их ждала целая толпа – друзей, знакомых, родственников. Видимо виновники торжества успели с кем-то связаться по телефону, назвать время своего выезда. И вот выходят они из вагона… В парадной форме! С орденами и медалями!
С родителями, сестрой, женой и тёткой. Ногинск — 1945 год
Какие тут начались крики, возгласы, «ура!!». И двинулись все вместе, как демонстрацией, вдоль по Советской улице. С шумом, с песнями. А люди выглядывали из окон, со дворов и махали руками.
А вот мой дед – отец Аркадия Ивановича – зачастую толковал про другое. Он был очень огорчён, что его сыну не присвоили звание Героя Советского Союза. По словам Ивана Фёдоровича выходило: мог и должен был стать Аркадий героем, но вот – не случилось, помешали всякие обстоятельства. Ссылался он при этом и на политические перемены в стране, крушение имени Сталина и т.п.
Я уверен, что хоть дыма без огня не бывает, но на деле всё обстояло проще. Планы у командиров выдвинуть Аркадия Ивановича на звание Героя наверняка были, возможно подавали и бумаги на представление, а соответственно, просачивались и слухи. Но вернее всего, старший лейтенант Гришин не прошёл на высшее почётное звание по статусу. Героя кому-либо во время войны могли дать или единоразово, за конкретный исключительный подвиг, или по совокупности заслуг. Причём заслуги должны быть по всем направлениям. Лётчик-фронтовик, выполнявший всю войну обычную боевую работу, под это определение не проходил. Вот если бы он одновременно вырос до командира эскадрильи, стал бы капитаном, или даже майором… Не просто так Аркадия Ивановича в 1945 г. попробовали продвинуть вверх по должности.
А боевой старший лейтенант достаточно отмечен наградами – целым созвездием орденов очень высокого ранга. Выше только орден Ленина, но он вручается комдивам и командармам совсем за другие достижения. Таков, собственно, мой простенький вывод.
И приказ по 622му полку об итоговом награждении от июля 1945 года в чём-то этот вывод подтверждает. Гришин Аркадий Иванович стоит в нём первым в списке, обгоняя однополчан с более высокими званиями. И орден ему вручён самого высокого достоинства среди тех, что фигурируют в приказе – орден Красного Знамени, третий за войну.
А насчёт дедовых заблуждений, по поводу низвержения Сталина, мне кажется тоже: слухи не без причины. После демобилизации Аркадий Иванович пробовал начать жизнь на гражданке. Ему, как фронтовику, предлагались разные варианты руководящих должностей. Но довольно скоро он пришёл к выводу, что этот путь – не его. И вернулся в авиацию. Продолжал летать, предаваясь любимому делу. Служил до 1960 года, через несколько лет после войны получил звание капитана, в отставку вышел майором.
В авиации после войны
Привлекает внимание такая деталь. Следующую награду – медаль «За боевые заслуги» - капитан Гришин получил в конце 1956 года. А этот, по своему знаменательный, год отмечен тем самым выступлением Хрущева по поводу культа личности.
Видимо в армии сразу начались подвижки, в том числе кадровый пересмотр личных дел… Думаю, тогда и могла возникнуть мысль о возможном возвращении к вопросу о присвоении капитану Гришину звания Героя, пусть и задним числом. Но дело, как мы теперь знаем, ограничилось почётной медалью.
Впрочем, это нисколько не умаляет боевые заслуги выдающегося лётчика-штурмовика времён Отечественной войны - Аркадия Ивановича Гришина.
Лично я впервые увидел его уже достаточно пожилым человеком. Но стариком дядю Аркадия назвать было нельзя никак. Он был общителен, очень энергичен, всегда бодр и весел. Жили они с супругой в однокомнатной квартирке на улице Карла Либкнехта, работал Аркадий Иванович в Ногинской автоколонне на шоссе Энтузиастов. Бывал он у нас в доме неоднократно, и не только по праздникам, поскольку был неподдельно отзывчив и никогда не отказывал в помощи, если его об этом попросили. Меня он, например, учил, когда потребовалось, как надо паять, нарезать резьбу, латать крышу дома, штукатурить печку… Причём не на словах, а собственными руками.
Ногинск, с племянниками
О войне он, как и большинство фронтовиков, рассказывать не любил. Если заходил такой разговор – отделывался шуткой или рассказом о фронтовых мелочах, какой-нибудь нелепой смешной истории, случившейся между боями. И вообще пошутить, рассказать анекдот, было у него в порядке вещей.
Очень тепло дядя Аркадий относился к детям, всегда был не прочь немного повозиться с внуками, или с нами – племянниками. И пожалуй, даже чересчур тепло, он никогда нас не ругал, даже когда и стоило, а только с огорчением укорял. И эта его мягкость была просто написана на его улыбчивом лице.
С женой и сыном
Но мягкий – не значит мягкотелый. Мой дедушка, всё тот же Иван Федорович, время от времени брал на лето откармливать свиней, конечно – не больше двух, а чаще по одному. Поздней осенью, как ни прискорбно об этом говорить, наступало время убоя и разделки. Резать, бывало, приглашали местного уличного специалиста, но получалось это не всегда. В таких случаях дед спокойно объявлял – позовём Аркадия.
А потом, уже в разговоре со мной, дедушка искренне, но простодушно удивлялся, какая у Аркадия твёрдая рука и точный удар – прямо в сердце. Ранка и та получалась мизерная, просто узкий прокол. Куда там нашему местному специалисту! И после этого действительно легко верилось, что мой добрый дядя – настоящий фронтовик и прошёл через такое, чего по хорошей жизни лучше не знать никому.
Поделитесь с друзьями