Павловский Посад. Навстречу 110- летию Первой школы (1910-2020).

Когда соединяли лавы берега

Как учились дети войны вспоминает Игорь Сахаров,1941 г. рождения, 24-й школьный выпуск, 1958 г, класс Городковский.

Из неопубликованного архива Виктора Ситнова

Игорь Григорьевич Сахаров, выпускник Московского института химического машиностроения, инженер - конструктор спецпроизводств, уроженец посёлка Городок, ныне живущий в городе Дзержинск Нижегородской области.

1950-е годы. Школа № 5 на Городке была семилетней. После её окончания ребята, желающие получить полное среднее образование, шли учиться в город. Школа № 1 – ближайшая, по уровню подготовки учеников – хорошая (одна из лучших в городе).

В тот год, когда мы перешли учиться в неё, наш восьмой класс «В» в школе № 1 был сформирован только из одних городковских учеников: двадцать одна девчонка и нас пятеро парней: Анатолий Черепанин, Алексей Балашов, Юрий Молочников, мой однофамилец Борис Сахаров и я, самый младший по возрасту. Городские ученики учились в классах «А» и «Б».

В учебный процесс в школе № 1 мы втянулись с ходу, а коллектив у нас сложился не сразу. Только ко второй четверти всё устаканилось, поначалу притирались друг к другу. Сначала чувствовалось чёткое разделение на городских и городковских, да и с Городка мы пришли из разных параллельных классов. Но конфликтов между нами никаких не было. Потом мы постепенно перезнакомились со всеми ровесниками, а в девятом и десятом классах у нас завязались уже и дружеские отношения.

В десятом классе городские парни стали проявлять стойкий интерес к нашим девчонкам, в то время как мы, городковские мальчишки, робели порой подойти даже к своим девчонкам. Вероятно, сказалось более строгое воспитание в семье и в школе № 5.

Объединяли и связывали нас общешкольные мероприятия, стремление к знаниям. Из городских учеников на общем фоне выделялись в учёбе, спорте и активностью в общении наиболее успешные ученики Валерий Парамоненко (круглый отличник и везде первый) и Елена Симакина. На них равнялись.

Учителя в первой школе нам нравились. Немецкий язык первую четверть в восьмом классе преподавала нам самая настоящая немка, правда, по фамилии Флёрова. Седая вся, степенная, выдержанная (немка же!). Ей тогда было лет 60, а мне казалось 75-80 – такая она была знающая, строгая и по возрасту далёкая от нас. Она частенько, оценивая наши знания, говорила: «Каум-каум цвай[1]», – что шло в разрез с нашими желаниями иметь за ответ если не «фюнф[2]», то «фиер[3]» как минимум. Мы переживали, конечно. В следующей четверти её сменила Кузьмина Л.И., молодая учительница. С ней отношения учеников сразу заладились, и у нас появились хорошие оценки по немецкому языку, а с ними и устойчивый интерес к предмету. Полученные основы знаний немецкого языка в школе весьма пригодились позднее в вузе.

К учёбе мы относились очень ответственно. Помнится, в январе 1956 г. были очень сильные морозы (крещенские). Занятия во всех классах школ города отменили, о чём сообщалось по местному радио. У нас дома радио местного не было, и я, как добропорядочный ученик, по совету мамы надел отцовский армейский бушлат, шапку-ушанку, обул валенки и, укутав нос воротником армейского бушлата, пришёл в школу как всегда, к 8⁰⁰. В дороге (и в школе тоже) действительно было весьма свежо, где-то за минус тридцать на улице. Когда пришёл в школу, меня удивило то, что в школе нет учеников. Учителя сидят все в учительской в верхней одежде. Только тогда до меня дошло, что занятия отменены. Учителя, покачивая головами, всё же позанимались со мной пару-тройку часов до полудня и выпроводили меня домой.

С великой благодарностью вспоминаем с друзьями всех наших учителей, в то время едва переживших кошмары Великой Отечественной войны. Они с добротой давали нам основы знаний, мировоззрения, нравственности, воспитали в нас стремление познавать и созидать новое, потребность прежде всего создавать, а не потреблять созданное другими.

Во время учёбы в школе № 1 у меня стал появляться интерес к технике. На городской выставке работ школьников была отмечена особо моя действующая модель катера с реактивным двигателем. Курировала работы по созданию модели катера преподаватель физики и классный руководитель А.Д. Кудрявцева, сдержанная в эмоциях и внимательная к ученикам.

Увлёкся я также и математикой. Благодаря влиянию яркой личности преподавателя математики А.И. Удалова и весьма контактного ученика из городских – Попова В., хорошо разбиравшегося в этой науке и поступившего по окончании школы в московский Физтех. Тогда однокашники помогали друг другу, стремились, чтобы в классе не было отстающих или неуспевающих.

Учителя, даже молодые, были авторитетны и служили личным примером для нас. Тот же обожаемый Александр Иванович Удалов. Он очень ладил с ребятами и охотно общался. Помню, он рассказывал, как сам стремился к образованию. Работал на фабрике при шестидневной рабочей неделе. Вставал каждый день в пять утра – и сразу на работу, на восьмичасовой рабочий день. После работы – бегом на поезд (тогда электричек ещё не было). Ехал в Москву на лекции, на вечерние занятия в высшей школе (так он называл пединститут). После занятий в вузе опять на поезд – и в Посад. Приезжал домой только в двенадцать ночи. И так пять лет, каждый день. Всё успевал. Такой напряжённый режим дня произвёл на меня впечатление. Вот это работоспособность при такой колоссальной нагрузке! Такой закалки были люди. Александр Иванович говорил, что в Москве он был лично знаком с большевиками, соратниками самого Ленина, образцами духовности и требовательности к себе. С таким потенциалом он начал учительствовать в школе № 1 уже после окончания вуза, прививая ученикам интерес и любовь к математике.

Каждый учитель хвалил свой предмет.

Молодая преподавательница русского языка К.М. Вейкина не уставала говорить о важности грамотности в общей культуре, о необходимости основательного усвоения нами знаний по русскому языку и заявляла, что это нам всегда в жизни пригодится. И права ведь была! Она преподавала нам и литературу, но этот предмет был довольно сложен для восприятия.

Завуч З.В. Цокурова по-соседски опекала наш класс (она жила на Городке). Она прививала нам любовь к книге, к чтению. Зоя Васильевна настоятельно рекомендовала нам пользоваться услугами библиотек, советовала нам, как и что читать. Мы ходили в библиотеку при Городковской фабрике.

Химию (очень мудрую дисциплину) преподавала нам Надежда Ивановна Панкина.

Основы черчения преподавал нам В.Н. Голубков, скромный и выдержанный преподаватель (участник Великой Отечественной, о чём мы, увы, тогда не ведали). Он с учениками всегда держался на расстоянии (не как Удалов), был требователен к изучению своего предмета, ничего о войне не рассказывал. Война была такой больной темой, что первые послевоенные годы 9 мая отмечали без помпы, скромно.

Военное дело и основы Гражданской обороны вёл участник Великой Отечественной войны, боевой офицер Н.И Немцев, всегда бодрый и требовательный вояка.

Историю нам преподавал очень скромный, тихий человек, участник Великой Отечественной войны А.И. Воронович.

Директор школы В.Г. Денисов (тоже участник Великой Отечественной войны) был для нас как бог, относился к ученикам с уважением, приучал соблюдать субординацию в общении. Важный, всегда тщательно одетый, интеллигентный.

На уроках труда в наше время школьников знакомили с азами профессий, востребованных в то время в Посаде. В первой школе была столярная мастерская, во второй был оборудован токарный и слесарный участки. Между ними был взаимообмен по полугодиям. Мне нравились занятия во второй школе. Там впервые мы встали за токарный станок. Неоднократно устраивали нам экскурсии на промышленные предприятия Посада (ткацкие фабрики, завод учебных пособий, на керамическое производство и т.д.). Изучали мы и автодело (в десятом классе). Запомнилась первая и единственная поездка за рулём автомобиля («Уралзис») на старопавловском стадионе (зигзагом, змейкой проехал восточную стометровку стадиона).

Определённую роль в выборе мной будущей профессии сыграл Борис Ефимович Хренов, тогда преподаватель труда. Вещал он с кафедры о наших будущих профессиях красиво, увлекательно, с артистизмом и немного загадочно. Довёл до нас установку, что стране сейчас нужны конструкторы. Много и хороших. На что я и клюнул, поступив по окончании школы на машиностроительный факультет МИХМа.

Городской комитет комсомола располагался практически напротив школы № 1 и плотно курировал нашу молодежь. Комсомольские инструкторы оперативно поработали с вновь пришедшими в школу нашими городковскими девчонками и сочли возможным наиболее активных уже в первой четверти учёбы принять в члены ВЛКСМ. Они стали комсомолками. А парни – нет. Некоторые осерчали, что оказались за бортом общественной жизни школы, возмутились. Их глас был услышан, и во второй заход добрая половина класса в горкоме была принята в комсомол, и мы почувствовали себя полноценным авангардом.

Никак нельзя не вспомнить с благодарностью преподавателей физкультуры Ю.А Сорокина и А.Г Сухова. Они укрепляли наше физическое развитие и физическое здоровье. Мы любили заниматься спортом и в свободное время. Ставили сами себе цели.

Учась в десятом классе зимой ходил (и не раз) с товарищем,  Анатолием Черепаниным, в лес на лыжах в северном направлении, за Амакино, к высоковольтным линиям электроснабжения Москвы. Учились стрелять из охотничьего ружья, стоя на лыжах. Ружьё он брал у своего отца, работавшего лесником.  Сейчас на сайте «Планета земля» полно фотографий этих мест, называются они «Лыжня на Электрогорск». Мы самостоятельно осваивали этот участок лыжни.

С Алексеем Балашовым, тоже моим  другом, вместе начинали готовиться к лыжному сезону уже в августе. Он прекрасно ходил на лыжах, равных ему не было. Начинали с тренировок бегом в лесу. Потом бег вверх и вниз по железнодорожной насыпи у моста через Клязьму (железнодорожная ветка на нынешний Электрогорск). С нетерпением ждали зимы, снега. В октябре – начале ноября по утрам уже ходили на лыжах по отаве в затоне у Клязьмы, расположенном рядом с домом, где жил Алексей (начало Городковской улицы). Отава – это трава, выросшая на заливном лугу после покоса, очень плотная и довольно высокая. Уже при первых заморозках она покрывалась изморозью и служила отличной лыжнёй.

Ещё запомнилось строительство трассы М-7 Москва – Горький (Нижний Новгород). Большое событие, нам было интересно.

Летом 1957 года, по окончании девятого класса, мы с моим школьным другом Валерием Поповым на велосипедах отправились в турпоход. Доехали до Кузнецов. Там строители автотрассы уже сделали приличный по протяжённости участок трассы М-7 от Москвы в направлении на Горький. Тогда эту трассу называли «Москва – Пекин». Строители бульдозерами снимали полуметровый слой верхнего грунта, грейдерами выравнивали это место, засыпали его большим слоем песка, внушительным слоем щебня, потом укладывали асфальт и укатывали его катком. Проехали мы с Валерием по трассе до поворота на Орехово-Зуево, потом доехали до завода «Карболит», повернули на Демидово и через Ковригино вернулись на Городок, чувствуя себя первопроходцами. Счастливыми, несмотря на усталость.

Городок и город разделяет любимая нами река – Клязьма. Весной эта наша река широко разливалась, как море, затопляя всю территорию от Городковской фабрики до Старопавловской и Ленской. Она становилась препятствием в сообщении с городом и вносила небольшие трудности в жизнь.

Архив Виктора Ситнова

Когда мы ходили в первую школу, мы переходили Клязьму по лавам. Лавы – это своего рода понтонный мост. На берегах реки крепили солидный канат (трос), к нему тросами крепили с десяток барок на расстоянии метров пяти друг от друга. Барки – это большие лодки прямоугольной формы (форма ящика), сделанные из толстых просмолённых досок. На барки устанавливали пешеходный настил из досок. Вдоль настила, по его краям были протянуты канаты. Они служили и ограждением, и перилами. Хлопотное дело.

Лавы. Архив В. Масловой

Масловы и Никулины на лаве-мосту через реку Клязьму на Городок_2. Архив В. Масловой

Весной, перед разливом Клязьмы, работники Городковской фабрики лавы разбирали. Убирали настил из досок, а барки, просмолённые деревянные ёмкости-лодки, вытаскивали на берег. По окончании паводка лавы восстанавливали всё те же рабочие с Городковской фабрики.

Во время самого паводка горожане и мы, ученики, переправлялись в город на вёсельных лодках или больших шлюпках, баркасах. Переправа была около Рябовского моста, который затапливало. Чтобы мост не разрушило, при паводке специалисты тротиловыми шашками подрывали лёд на реке, устраняя ледовые заторы. Позднее стали устанавливать рядом с Рябовским деревянным мостом паром с ручной тягой. Паромщику тянуть за канат паром помогали и взрослые мужчины, и мы, пацаны, переправлявшиеся через Клязьму.

Рядом со старым деревянным мостом, смонтированном на деревянных сваях, немыслимо долго, лет пятнадцать, строили новый железобетонный мост, ныне действующий. Ускорить завершение его строительства помогла, как ни странно, сценка-миниатюра знаменитых в то время юмористов Тарапуньки и Штепселя, показанная по всесоюзному телевидению. Много непорядков они «протаскивали», много пользы своим искусством принесли. Вот и им стало известно о нашем долгострое из обращений жителей в разные инстанции. С юмором рассказали артисты в своём выступлении, как тяжело осуществить эту стройку века, потому что этому строительству мешают полчища всяких непреодолимых препятствий: отсутствие финансирования, внимания областных властей к объекту и даже то, что «то крокодил не ловится, то не растёт кокос» и т.д. и т.п. Помогло!

Когда учились в старших классах первой школы, летними вечерами мы (толпой с одноклассниками и в одиночку) ходили в парк на танцплощадку. Городской парк в Павловском Посаде всегда был центром отдыха горожан и жителей окрестных поселений. Танцы проходили под духовой оркестр, на территории устраивались настоящие массовые игрища. Кроме духового оркестра на танцплощадке порой можно было услышать и аккордеон, и баян, а позднее в моду вошли магнитофон или вокально-инструментальный ансамбль. Правда, это случалось раз-два в неделю. Приходили домой с танцев где-то часов в двенадцать ночи – и сразу спать, так как в пять утра вставать на покос, заготавливать травы для корма домашним животным.

Вспоминаю, в то время (чаще в конце июня и в начале июля), обычно вечерами или в начале ночи, случались грозы. И ой-ёй-ёй какие. Бывало домой с танцев из горпарка приходили насквозь мокрые.

На зимние вечера отдыха в школе (и не только) мальчишки ходили в валяных ботинках на резиновой подошве. Очень практичная вещь (в них тепло, легко, удобно, и не сапоги же), я бы сказал, изящная обувь по тем временам. Ведь все жили тогда весьма скромно. А для нас главное было не модный изыск, а общение.

Мы, городковские, добирались в школу на вечерние мероприятия с большим желанием и интересом, несмотря на погодные условия и время суток, будь то мороз, дождь, снег, темнота. За два-три километра добирались (а кто и больше). Даже с Калининского посёлка до школы дети пешком ходили. Все приходили, сачков не было.

В школе № 1 ежемесячно устраивались разные тематические вечера, вечера отдыха, танцы, встречи с выпускниками школы прежних лет, новогодние праздники, февральские, мартовские. Как-то на вечере встречи с бывшими выпускниками школы один гость – морячок лет сорока (пожилой, как нам тогда казалось) сказал, что по окончании школы мы все разъедемся по разным уголкам страны и вряд ли когда ещё встретимся. Не верилось нам в это. Как он был прав!

Особо помнится наш последний, выпускной вечер. Он  продолжался до рассвета и имел грустный оттенок. Это было расставание с детством. На нём не было возлияний горячительных напитков, как на выпускных вечерах в школах в настоящее время. С выпускного пришёл домой в пять утра, а в восемь поехал в Москву – подавать документы в МИХМ.

С этого времени да, крайне редко встречался с моими друзьями-товарищами. И то случайно. Некоторых уже нет (увы, доброй трети из нашего класса), и никак не получается встретиться даже тем, кто в пределах досягаемости: живёт в Посаде или в Москве, одним словом, рядом. Но всех я помню и ценю как очевидцев своей молодости.

Обработала В. Маслова

[1] «Каум-каум цвай[1]» - нем. «Kaum-kaum zwei» («Еле-еле на двойку/ два с натяжкой»).

[2] «Фюнф[2]» - нем. «fünf» (пять).

[3] «Фиер[3]» - нем. «vier» (четыре).

Поделитесь с друзьями