Некоторые предварительные размышления о судьбах Морозовых – старообрядцах и фабрикантах…
Маслов Е. Н.
Царствование Екатерины Великой, наступает расцвет ее «государственного творчества», «царственные» реформы того времени определят развитие России на многие годы. В глухой деревне, на восточной окраине будущего Богородского уезда, который сложится чуть позже – в 1781-м году, крепостных крестьян помещика родовитого дворянина Всеволожского мучило постепенно нарастающее малоземелье. Да и земля-то давала такие малые урожаи, что хлеба хватало не дальше декабря. Поговорка «Жрёшь пока жнёшь» возникла не для красного словца. Крестьянские семьи были, по нынешним нашим воззрениям, огромными, что с каждым годом только усугубляло проблемы выживания. Думается, что многое перепробовали мужики, да и бабы тоже, как же выжить: занимались перевозками, отходили в ближние и дальние края на сезонные работы, из коровьих рогов делали гребни, жгли древесный уголь, ездили в Москву морить тараканов.
Интересно, что в те далекие времена понятия о расстояниях отличались от наших. Пройти пешком десятки верст-километров, тем более проехать с лошадью на телеге, не считалось чем-то необычным. Сравнительно рядом – во Фряново и в Купавне, с Петровских еще времен располагались шелковые фабрики, где кроме прикрепленных работников (посессионных крестьян) работали, скорее всего, и наемные, пришлые люди. Началась так называемая миграция трудовых навыков шелкоткачества по всей окружающей местности. Крестьяне стали устанавливать в своих избах немудреные ткацкие станы и приступили к выделке самого простенького товара – шелковых лент.
Императрица Екатерина Великая решила ввести это быстро размножавшееся производство в законные рамки и с 1769-го года наиболее «продвинутые» крестьяне, заплатив 1-2 рубля, получали законное право производить товар. Далеко не все, но некоторые из «первопроходцев, стали затем известными промышленниками.
Вот к такому крестьянину – Федору Кононову, и нанялся Савва Васильевич, а до него, возможно, такой же работой занимались и его родители. Надо сказать, что Федор Кононов имел к этому времени уже 15-ть наемных работников, дело у него, видимо, шло успешно. Могут спросить, а как же крепостная зависимость? При земельной и урожайной скудости мудрый помещик отпускал своих крестьян «на все четыре стороны», лишь бы они платили ему оброк. Сам помещик приглядывался к «капиталистическим успехам» своих крепостных и устанавливал сумму оброка сообразно этим успехам и своим потребностям. К концу 18-го века «родовитый дворянин», как мы помним, Всеволожский продал почти все свои имения в Подмосковье дворянину нового типа – разбогатевшему на винных откупах Гавриле Рюмину. Пройдет не так много лет и жена Рюмина, при виде строящегося в Москве напротив их дома морозовского особняка, будет попрекать супруга: «Мало ты с него оброка брал, вон какой домище строит твой бывший крепостной».
Савва Васильевич, принявший при выходе из крепостной зависимости фамилию Морозов, обладал для создания своего дела и его успешности значительным «начальным капиталом»: собственным могучим здоровьем – прожил 90 лет, его жена Ульяна Афанасьевна была мастерицей крашений, что придавало их товару завершенную красоту и долговечность, сыновьями, руки и головы которых внесли свой бесценный вклад в дело отца. Нельзя забывать о том, что государственную политику начала 19-го века отличала забота о развитии промышленности в стране - почти полный запрет на ввоз текстиля из-за границы создавал условия, при которых смышленые люди в год становились миллионерами. Вот и Савва Васильевич, не растерявший свой капитал, чувствуя и умело используя создавшуюся обстановку, создал основу будущей текстильной империи, одной из могущественных в России. Он и его семья выдержали испытание способности, зрелости, силы перед Богом, перед Россией, перед своими многочисленными потомками. Помните, Ф. М. Достоевский считал великим грехом пройти мимо и не использовать возможностей, преподанных тебе, независимо какими обстоятельствами – случаем, провидением, властью, желательно – с использовать с высокой целью… Вспомним только одну деталь в жизни Саввы Васильевича. Он безграмотный русский крестьянин, осознал своим цепким умом нужду в механизации ткачества, первым нашел Людвига Кнопа и их многолетнее сотрудничество воздвигало «морозовское дело» на вершину предпринимательского Олимпа, как выразилась одна из наших известных историков.
Церковь Захарии
А. И. Морозов у храма пр. Захарии
Еще одна черта Морозовых, в значительной степени – потомков Захара Саввича Морозова, стала залогом их успешности – они жили при фабриках, Арсений Иванович Морозов, по воспоминаниям очевидцев, большинство своих фабричных знал не только в лицо, но и по имени, знал их нужды и с большой душевностью отзывался на них. Имя Арсения Ивановича и сейчас, по прошествии почти ста лет, произносится в фабричном Глухове с большим почтением. Даже своим внешним видом он мало отличался от рядового глуховского мужика, разве что опрятностью. Кстати, известна музыкальная одаренность Арсения Ивановича, которая позволила ему стать не только основателем широко известного хора знаменного пения, получившего наименование «морозовский», но и вдохновителем этого коллектива. Встречаясь в наше время с некоторыми потомками Арсения Ивановича, отмечаешь и эту унаследованную музыкальность, и многие другие черты характера и поведения этого уникального, без преувеличения, человека.
Если говорить о финансовых успехах морозовского дела, нельзя не сказать о сопутствующем ему на протяжении всего 19-го века огромного, неисчерпаемого предложения на рынке рабочей силы, которое в значительной степени определяло и уровень прибыльности предприятий за счет довольно низкой заработной платы при большой текучести рабочего состава. Только со временем, с повышением уровня профессионального мастерства, с появлением на фабриках сложившихся рабочих коллективов созрели условия и для достойной заработной платы, и для социализации фабричной жизни. Страхование ущерба от несчастных случаев, болезней, потери трудоспособности в числе первых появилось на морозовских фабриках.
А теперь вопрос, может быть, самый главный… Какую роль в их успешности имела приверженность возглавителей рода Морозовых старой веры? Это позже – с наступлением 20-го века – в старообрядчестве начала проявляться некая размытость старых незыблемых основ – курение, потребление крепких напитков, увлечение сугубо светскими развлечениями, сибаритство… А в начале 19-го века именно чтимые Саввой Васильевичем Морозовым и его сыновьями отцовские заветы старой веры, консолидировали, простите за «импортное» слово, семейные усилия и обеспечили тот успех, о котором и сейчас продолжаются научные и околонаучные споры.
Биографы рода говорят о том, что Василий Федорович, отец Саввы Морозова, принадлежал беспоповскому согласию, Савву же Васильевича называют поповцем. Думается, что в данном случае сказалось свойственное многим Морозовым рациональное мышление. Власть царская, а значит и местная, вплоть до урядника и городничего, относила приверженцев беспоповщины, даже тех, кто «принимал брак и не отрекались молиться за Царя», к «Секте вредной», а в поповцах видели «не ересь, а раскол» и «сохранение более церковного и представление надежды к обращению в Православную веру». За поповцами утвердилось определение «Секты менее вредной». Сделала же часть беспоповцев в свое время первый шаг – благословили брачное житие, установив «на освящение брака читать канон Всемилостивому Спасу». Поповцы пошли дальше – ради совершения всего круга церковной жизни, включая Литургию, причастие, исповедь, решили временно, до создания собственной иерархии, принимать священников, «бежавщих» к ним, по той или иной причине, из правящей Православной церкви. Перешедшие в раскол священники, которых наделили обидным наименованием «беглые», тоже, как правило, искали остатки старой веры, и надо отдать должное их нравственному подвигу.
1908 год. Родильный приют в Глухове
Наверное, надо подчеркнуть общую для многих Морозовых черту – будучи приверженцами старой веры, они подчеркивали свою государственность, почтение к царской власти, как олицетворению этой государственности. Правнук Саввы Васильевича Арсений Иванович Морозов был, в свое время, одним из самых главных приверженцев создания Старообрядческих общин в полном соответствии с новыми законами, признавая за этим некий сигнал в сторону власти – мы, наследники и приверженцы веры отцов наших, остаемся людьми государственными и чтим власть. Другое дело, что правящая Церковь как тогда, так и сейчас, не прекращала своего неприятия старообрядчества. Архивы царского полицейского ведомства заполнены множеством дел о старообрядцах Богородского уезда, о доносах на них с разных сторон. Имя Морозовых, начиная с Захара Саввича и заканчивая Арсением Ивановичем, в частности, звучит едва ли не в каждом из этих дел.
1911 год. Концерт Морозовского хора
Морозоведение с 1990-х годов, с проведения нескольких научных «морозовских» конференций, все более и более становится глубоким исследованием всех сторон истории не только предпринимательства в России, но старообрядчества. Здесь надо отдать должное сотрудникам Института Российской истории РАН и Московского государственного университета, нашему краеведческому сообществу. Приведенные выше размышления вызваны только одним – осознанием того, что «морозовская» тема остается, все же, не до конца исчерпанной.
Опубликовано с некоторыми сокращениями в возобновленном старообрядческом журнале «Церковь», Выпуск 1. 2021. С. 36-38.
Поделитесь с друзьями