К 75-ти летию Великой Победы…
Ногинский театр во время Великой Отечественной…
Здание театра во время войны
Буклет «Нашему театру – 60» / ответственные за выпуск И. Богданова, В. Малявина. Фото Ю. Стоскова. Оформление И. Прохина - Ногинск. 1990.
В течение всей войны театр работал много и напряженно. Ежедневные репетиции, спектакли, выезды с концертами в части Красной Армии, в госпитали, на заводы и фабрики. В военные годы театром было дано около 600 спектаклей, сотни шефских концертов и выступлений. Художественный руководитель театра Ю. Н. Решимов писал в газете «Голос рабочего»: «1944 год Ногинский драматический театр встречает окрепшим, возмужавшим и более требовательным к себе». Планов у коллектива было множество, но военная жизнь изменила их. В 1944 году основная часть труппы была переведена в Брянск.
Рассказ Александра Георгиевича Жукова – актера вспомогательного состава театра в 1941-1943 годах.
«В августа 1941-го года Ногинский театр набирал группу вспомогательного состава. В основном среди школьников. Так в театре оказались я, Володя Комаров, Игорь Палант, Валя Фролова, Нюра Рязанова, Володя Гуров, Лина Рыжова. Мы участвовали в массовках, иногда играли небольшие роли. Каждый день у нас были занятия по актерскому мастерству, которые вел актер Кантор. Ногинск был в то время сплошь деревянный, народу, конечно, во много раз меньше, чем теперь, но театр имел для города огромное значение: он был настоящим культурным центром, телевизоров-то еще не было. Несмотря на войну, публика в зале всегда была нарядная, в каком-то особенном, приподнятом настроении. На каждом спектакле зрительный зал был буквально битком набит, примерно 20 процентов в нем – военные, появившиеся в городе с началом войны. Дом пионеров был отдан под госпиталь, по центральной улице часто проходили беженцы.
Большая часть труппы жила в артистической гостинице (там же, где и сейчас городская гостиница). Артистическая семья занимала комнату, и была одна большая общая кухня. Топили дровами. Помню, как мы ездили за ними в Успенское. Каждый раз это была целая история: актеры – народ несильный, пилили с трудом. Да, было голодное время. Через день нам выдавали талоны в столовую на первое блюдо. Как правло, это был крапивный суп, немного пшена и масла. Но и это было большим подспорьем, мы очень дорожили этим супом. Помню даже такой случай. На сцене висела рельса-гонг, возвещавшая о начале спектакля. По сигналу начинал играть оркестр. Дали гонг – оркестр молчит. «Нет Протасова», - говорят музыканты. З. А. Протасов был музыкальным руководителем и дирижером нашего оркестра. Через некоторое время видим, он бежит с котелком супа, поставил его на ноты, и оркестр начал играть. «Если бы сегодня не успел получить, завтра был бы весь день голодным», - объяснялся он потом.
Репетиционная комната, как и сейчас, была на втором этаже. Окна были зашторены. Как-то раз кто-то прибежал и сказал, что горит Ново-гребенная фабрика. Мы выключили свет, открыли шторы и долго смотрели на сполохи огня. Эта ситуация дала толчок, импульс к репетиции военного спектакля… В конце 1942 года мне дали роль молодого десантника в спектакле «Нашествие» Леонида Леонова. Я попытался возразить: мол, десантники не бывают такими молодыми, как я, совсем мальчишками. «Бывают, бывают, Саша», - уговаривал меня главный режиссер. Вспомогательный состав не имел брони, в в 1943 году я ушел в армию. Вскоре мне случайно снова довелось побывать в театре. Встретил меня главный, увидел на груди мой парашютный значок и сказал: «Вот, видишь, десантники все-таки бывают совсем молодыми, что я тебе говорил».
Артисты в то время были самым привилегированным классом в городе. Даже на нас, вспомогательный состав, молодежь города смотрела с завистью. Мы видели все спектакли по 20-30 раз, конечно, знали все наизусть и потом разыгрывали их в лицах перед товарищами… Но к настоящим артистам мы относились с трепетом, почитали их, при из появлении даже смолкали наши разговоры.
Актеры того времени… Основной героиней в театре была актриса Строева. Все мы были немного влюблены в нее. Герой-любовник – артист Г. Голубович. Это был высокий красавец с черными глазами. Когда он шел по улице, все без исключения женщины останавливались и подолгу смотрели ему вслед. Пожилой актер – Иван Иванович Альди – единственный в труппе, знавший два иностранных языка. Вероятно, по этой причине роли всех иностранцев (даже турков) всегда поручались ему. Был в труппе очень талантливый комик Карликовский. Ему ничего не надо было делать, достаточно только выйти на сцену, и зал уже хохотал. Высокий сутулый артист Козел замечательно играл Сиплого в «Оптимистической», Яшку-артиллериста в «Свадьбе в Малиновке». Он очень хорошо рисовал и даже оформлял некоторые спектакли. Пожилая актриса Владимирова очень любила молодежь, часто устраивала у себя молодежные вечеринки. Очень мягкий, добрый актер Глебов. Все его роли были схожи с его характером. Еще помню очень старого и очень худого актера Паутениса…
Хорошо помню и актеров Панкова, Геч, супругов Вааге, Кантора, Синельникову, Харламова, Желтухина, помрежа Савенкова, костюмера и портниху Шапошникову, билетера Любу Комарову.
Теперь немного о режиссуре. Когда меня взяли в театр, исполняющим обязанности главного режиссера был актер Е. П. Вааге. В конце 41-го, начале 42-го приехал новый главный Юрий Николаевич Решимов, человек очень интересный и своеобразный. Образ его был необычен: бритая голова, клетчатые брюки бриджи и свободный пиджак-полупальто. В городе он был один такой, многие называли его «американец». Он с первых дней установил строгую дисциплину театре. Если кто-то разговаривал в зале во время репетиции – делал выговор, за второй такой же проступок снимал с роли. На репетициях воцарилась тишина. Но несмотря на эти строгости, он был добрейший и удивительно вежливый человек, талантливый режиссер.
В 1942 году погиб на фронте мой отец. В театре узнали. Решимов вызвал меня и сказал: «Ты теперь кормилец семьи, я могу немного прибавить тебе зарплату, если ты будешь работать еще и помрежем». Так я стал помощником режиссера на спектакле «Стакан воды»…
Из репертуара тех лет я прекрасно помню спектакли «Семья Мерлье, или Осада мельницы» (об оккупации фашистами Франции), «Таланты», «Свадебное путешествие», «Парень из нашего города» (К. М. Симонов был у нас на репетициях), сохранившийся с довоенного репертуара и шедший всю войну светлый, радостный спектакль «Сады цветут», лирическую, внутренне музыкальную Касатку Алексея Толстого. В войну сами актеры стали восстанавливать и возобновили прежде шедший спектакль «Оптимистическая трагедия» Всеволода Вишневского. Мне этот спектаклю казался потрясающим, да и не только мне, я помню, как плакал весь зрительный зал…
В 1949 году после демобилизации я встретил случайно артиста Харламова, он работал земельным инспектором, измерял участки. «А где же наш прежний театр, где труппа?» - спросил я. Он рассказал мне, что в 1944 году пришло распоряжение направить всю труппу в один из освобожденных районов. Всех их отправили в Брянск, поднимать культуру. Жить было негде, жили в землянках, голодали, и постепенно все стали разъезжаться…».
В январе 1945 года театр* возглавил В. В. Познанский, который одновременно работал в московском Малом театре. Процитируем здесь эпизод из его воспоминаний, связанный с постановкой спектакля «Молодая гвардия» Александра Фадеева:
«В Ногинском театре премьера этого спектакля состоялась тогда же, когда и спектакль того же названия в постановке Н. П. Охлопкова в театре имени Маяковского. Получилось так, что летом 1945 года в Москву по приглашению ЦК партии приехали все оставшиеся в живых родственники молодогвардейцев: мать Олега Кошевого, тетя Любы Шевцовой и другие – всего человек 15. Конечно, они захотели посмотреть спектакль об их сыновьях и дочерях, но театр Маяковского был где-то на гастролях. Министерство культуры предложило Ногинскому театру показать этот спектакль в летнем саду ЦСА, что мы и сделали.
И вот спектакль. Я был в зрительном зале. Вначале все было спокойно. Но вот наступила сцена, когда молодогвардейцы, в окружении немецких солдат, ожидают казни. Люба Шевцова запевает песню о Москве «На московских просторах». Конечно, в этот вечер артисты старались, насколько могли, играть убедительно и взволнованно. И вот здесь началось… Зарыдали родственники, зарыдали артисты, зарыдала публика. Не знаю, как кончился спектакль, как артисты сумели доиграть до конца. Я до сих пор без волнения не могу вспомнить его. Думаю, что он навсегда останется в моей памяти».
Из сообщения газеты «Голос рабочего»:
С большим подъемом прошла подписка на Государственный заем среди коллектива Ногинского городского театра. Сумма подписки превысила месячный фонд зарплаты.
Актер А. Г. Козак подписался на двухмесячный оклад, М. И. Карликовский на 1.000 рублей при заработке 750 рублей.
Сумма подписки превысила месячный заработок и у технических работников театра. Так, парикмахер В. С. Дроздова подписалась на 500 рублей, реквизитор А. И. Михневич - на 300 рублей.
Всего коллектив театра подписался на 24.775 рублей, что составляет 102,6 процента месячной зарплаты подписчиков.
* Труппа театра, видима, была уже новой. Познанский пишет, что ее «составляли, в основном, москвичи, но были и приезжие».
Поделитесь с друзьями