К 75-летию Великой Победы

Памяти Алексея Павловича Вялкова

 А.Ю.Симонов (г. Ногинск).

На скромном памятнике братской могилы на Богословском кладбище Санкт-Петербурга написано: «Вечная память 28-ми морякам крейсера «Максим Горький», павшим на боевом посту в 1942-м году при отражении вражеских налетов на Ленинград». Среди перечисленных на памятнике фамилий есть и имя нашего земляка - Алексея Павловича Вялкова.

Алексей Вялков родился в 1914-м году в деревне Большое Буньково Богородского уезда Московской губернии и был младшим из детей в семье. В 1939-м году он окончил Высшее военно-морское  училище им. М. В. Фрунзе в г. Ленинграде. Практически сразу по окончании учебы молодой офицер получил назначение. В своём письме своей старшей сестре Татьяне¹ от 26-го сентября 1939 года из города Кронштадт он писал: «Меня назначили на новый корабль, т.е. крейсер «Максим Горький» ещё совсем не окончивший заводские испытания. Моему назначению многие ребята очень и очень завидуют».

 Строительство крейсера «Максим Горький» было начато на Балтийском заводе (ССЗ №189) в Ленинграде 20-го декабря 1936 года. 30-го апреля 1938-го года крейсер был спущен на воду, введён в эксплуатацию 12-го декабря 1940 года.

Крейсера проекта 26-бис - тип советских лёгких крейсеров времён Второй мировой войны, которые являлись развитием крейсеров типа «Киров». По водоизмещению и скорости «Максим Горький» относился к классу лёгких крейсеров, а по вооружению - к тяжёлым. Руководил созданием крейсера известный конструктор Анатолий Маслов. Артиллерией главного калибра занимался Дмитрий Устинов – будущий маршал и министр обороны СССР. «Максим Горький» имел 70-мм броню по бортам и в башнях главного калибра, двойное днище, 19-ть водонепроницаемых отсеков. Скорость хода составляла 36 узлов (около 70 км/ч). Экипаж корабля при вступлении в строй состояла из 897-ми человек, из них: 56-ть офицеров, 159-ть старшин и 682 краснофлотца.

Артиллерия крейсера была самой мощной среди всех однотипных кораблей в мире. Крейсер имел девять 180-мм орудий главного калибра, что отличало его от других кораблей такого типа. Типичным для лёгких крейсеров были 150-мм орудия. Зенитная артиллерия дальнего боя состояла из шести 100-мм орудий – универсальных установок Б-34. Зенитная артиллерия ближнего боя состояла из девяти 45-мм полуавтоматов 21-К, которые во время войны были заменены на более эффективные 37-мм автоматы 70-К в количестве 10 единиц. Зенитное вооружение дополняли 12,7 мм пулеметы ДШК.

Крейсер «Максим Горький» 1941 г.

Специальной системы управления зенитная артиллерия ближнего боя не имела, целеуказания осуществлялись командирами батарей. Одними из таких командиров батарей был назначен лейтенант Алексей Вялков.

В конце 1939-го года город Ленинград жил обычной жизнью, но в письмах молодого офицера уже чувствуется дыхание грядущей войны. В письме от 27-го декабря 1939-го года он пишет: «… Я сейчас нахожусь в г. Ленинграде. Город почти живет нормальной жизнью, только ночью обычно полностью затемнен. Правда чувствуется недостаток продуктов первой необходимости. Но это все пустяки».

13-14-го декабря 1940 года, сразу на следующий день после ввода в эксплуатацию, после поднятия флага, совместно с дивизионом новых эсминцев крейсер «Максим Горький» был перебазирован из Кронштадта в Таллин. В письме от 14-го января 1941 года из Таллина Алексей Вялков писал: «… Да вы все, все пишете скоро ли, скоро приедешь в отпуск, но я сам даже не знаю, когда меня отпустят в отпуск. За последнее время служба пошла что-то ненормально, часто бывают ссоры с высшим начальством».

Алексей Павлович Вялков (примерно 1939-1940 года).

На следующий день после начала войны, 23-го июня 1941 года, прикрывая минные постановки, крейсер подорвался на немецкой мине вблизи маяка Тахкуна, в точке с координатами 59°20′ с. ш. 22°00′ в. д. и потерял носовую оконечность по 47 шпангоут.

Мины немецкие корабли выставили в ночь с 21-го на 22-е июня. Благодаря сохранившей герметичность траверзной переборке крейсер смог своим ходом дойти до острова Вормси, затем он пришел в Таллин. 27-го июня крейсер «Максим Горький» перешёл в Кронштадт, где вошел в док имени Велещинского. После осмотра представителями завода № 189 было решено восстановить крейсер, построив на стапеле завода, а затем пристыковав в Кронштадтском доке новую носовую оконечность. Работы, с использованием материалов от строящихся крейсеров проекта 68, удалось завершить всего за 43 дня. В ходе ремонта была снята катапульта, а 45-мм пушки 21-К были заменены на 10 автоматов 70-К.

 24-го августа 1941 года «Максим Горький», включенный в западную группу артиллерийской поддержки, стал на огневую позицию у Хлебного мола Ленинградского торгового порта. В начале сентября войска противника вступили в пределы досягаемости орудий его главного калибра. Крейсер поражал своими снарядами скопления войск и боевой техники практически по всему фронту вражеского нашествия. Особенно жарким выдался день 12-го сентября, когда ранним утром немецкие войска начали генеральный штурм Ленинграда. Все корабли и форты вели тогда огонь, не считаясь с расходом боеприпасов. 17-го сентября стало для «Максима Горького» днем тяжелых испытаний — крейсер получил повреждения от нескольких попаданий 127-мм снарядов, на боевых постах погибли люди. В память об этих событиях в судовой мастерской и на сигнальном мостике появились латунные доски с изображением якорей и текстами:

 «Здесь 17 сентября 1941 г., борясь за живучесть корабля, погибли на боевом посту котельный машинист м-с Семчук, электрик м-с Оноприенко».

«Здесь 17 сентября 1941 г., в бою с немецко-фашистскими захватчиками, пали смертью храбрых: старшина группы сигнальщиков гл[авный] ст[аршина]. Иванов, командир отделения сигнальщиков ст[аршина] 2 ст[атьи]. Старов».

Оба текста заканчиваются призывом: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!»

 После исключения крейсера из состава флота доски передали в Центральный Военно-Морской музей, где они и хранятся в настоящее время.

 Начальник штаба отряда легких сил И.Г. Святов вспоминал о событиях 21-го сентября 1941 года: «… Войдя в канал, я увидел у хлебного элеватора [крейсер] «Горький», на котором тушили пожар. Подошёл к крейсеру и поднялся на палубу. Пожар был в районе мостика. Оказывается, попал шестидюймовый снаряд в помещения салона, командирской и бывшей моей каюты. Огонь быстро потушили, и мы с Анатолием Николаевичем пошли осматривать помещения. Меня, естественно, интересовала и моя каюта. Она оказалась залитой водой. Я открыл шкаф и достал из него свои часы, которые нам были подарены Центральным комитетом ВЛКСМ в 1927 году после окончания училища. Они были залиты водой. Я их бережно вытер и, как дорогую реликвию, положил в карман. Прощаясь с командиром, я заметил: «Анатолий Николаевич, здесь, ведь, нельзя стоять, вы просматриваетесь противником. Он вас изрешетит».

 Итак, противник, подтянув артиллерию, мог вести по неподвижному кораблю стрельбу прямой наводкой. 22-го сентября штаб флота приказал сменить огневую позицию. Не имея возможности развернуться в узкости, капитан 1 ранга Анатолий Николаевич Петров (1903-1980), впоследствии контр-адмирал, начальник Военно-морской академии кораблестроения и вооружения им. А. Н. Крылова, вывел свой крейсер Морским каналом задним ходом против течения в Неву и ошвартовал его у Железной стенки Торгового порта вблизи устья Фонтанки. Здесь личный состав с помощью судостроителей устранял до 8 октября полученные повреждения. С первых дней блокады Ленинграда одной из важнейших задач артиллеристов «Максима Горького», вошедшего в состав эскадры КБФ, стала контрбатарейная борьба с вражеской артиллерией, обстреливавшей осажденный город.

Наступила первая блокадная зима. При отсутствии, практически, топлива жилые помещения корабля пришлось отапливать печками-времянками. Трубы от них, выведенные из иллюминаторов каюты командира БЧ-5 и кубрика № 4, где жили котельные машинисты, хорошо видны на фотографии, сделанной в то тяжелое время. Борта и надстройки покрасили белилами, замаскировав крейсер под береговые сооружения.

 7-го января 1942 года командиром крейсера «Максим Горький» был назначен капитан 1-го ранга Иван Георгиевич Святов (1903-1983), впоследствии контр-адмирал.

Крейсер «Максим Горький» в торговом порту г. Ленинграда, зима 1941-1942 года.

В 2016-м году была издана книга воспоминаний И.Г. Святова «Корабли и люди», в которой есть глава: «На крейсере «Максим Горький». О времени назначения на крейсер «Максим Горький» И.Г. Святов вспоминал:

«… Анатолий Николаевич Петров [командир крейсера «Максим Горький»] встретил меня очень радушно. «Что, захватчик, пришёл крейсер отбирать? Не отдам!». Он, правда, с большой неохотой шёл в штаб флота. Как-никак, всю службу провёл на кораблях. А у настоящих моряков – врождённое и стойкое отвращение к штабной работе на берегу. Однако выбор должности и места службы не всегда зависит от нас, какую-то роль и начальство играет. Да ни какую-то, а огромную, если не основную.

Процедура приёмки и сдачи крейсера длилась недолго. Офицеров крейсера я всех знал, они меня тоже. Состояние оружия и слаженность экипажа мне также были известны. Ведь, до начала войны штаб ОЛСа [Отряда Лёгких сил], находился на «Горьком». На нём, в каюте начальника всё ещё находились мои личные вещи.

На другой день после приёмки «Максима Горького», я назначил ему смотр. Крейсер оказался в блестящем состоянии. Все механизмы и всё оружие находились в готовности к боевому использованию, только топливо было на исходе и перспектив на его получение не было никаких. И ещё была одна неприятность. Во время кризиса обороны Ленинграда, чтобы корабли не достались немцам в случае захвата города, приказом Главнокомандующего Сталина их подготовили к затоплению путём подрыва глубинными бомбами. И эти глубинные бомбы всё ещё лежали в машинном отделении и в артиллерийских погребах. Это больно резануло по сердцу. Правда, [капитан-лейтенант помощник командира] Дмитрий Львович Кутай шепнул мне, что они уже разоружены, запалы и проводка убраны.

Внешний вид экипажа и его выучка не оставляли желать ничего лучшего. Только был большой некомплект команды – значительную часть её отправили на сухопутный фронт в морские бригады. А оставшиеся сильно похудели на скудном пайке.

Во время смотра в одной из кают я обнаружил лежавшего в постели офицера, и, конечно, возмутился. Спрашиваю, кто такой, почему лежит? Причём тон моих вопросов был довольно резок. Кутай ответил, что это художник Ромас, прикомандированный на крейсер от политуправления. С койки раздаётся еле слышный голос: «Товарищ командир, тренировал пулемётчиков перед отправкой на фронт и растянул сухожилие ноги, не могу ходить».

Когда мы вышли из каюты, Кутай сказал, что у Ромаса, кроме растяжения, ещё и дистрофия в острой форме.

 После осмотра я послал вестового к Ромасу и просил его, если он может, зайти в салон. Мне хотелось хоть чем-то загладить свою резкость. Ромас пришёл, и я увидел длинного исхудалого человека, на котором китель висел, как мешок, а рукава на целую четверть не доставали до кистей рук.

 Мы разговорились. Он оказался чрезвычайно интересным собеседником, несомненным эрудитом и много всего повидавшим человеком. Мне захотелось как-то поддержать его, дать ему возможность поправиться, набраться сил, снова обратиться к творчеству, тем более, что задача его – живописная хроника войны КБФ.

 Я объявил ему, что с сегодняшнего дня он будет питаться не в кают-компании, а в салоне командира. Как-никак, а командиру крейсера всё-таки подавали суп погуще, да и каши чуть побольше.

Только месяца через четыре мой подопечный, когда нам уже немного улучшили паёк, «пришёл в меридиан», как говорят штурманы.

Огромный творческий потенциал Якова Дорофеевича оказался чрезвычайно полезным в организации маскировки кораблей от наблюдения немецкими самолётами, за что он был награждён, по моему представлению, орденом «Красная звезда».

Начальник штаба эскадры КБФ капитан 1-го ранга И.Г. Святов вручает орден «Красная звезда» художнику Я.Д. Ромасу. 1943 г.

Впоследствии он создал замечательную картину «Зимние залпы Балтики», очень известную морякам и блокадникам. На картине наш крейсер ведёт огонь по фашистам от Ростральных колонн. «Максим Горький» там никогда не стоял, но Яков Дорофеевич позволил себе творческое отступление от истины, чтобы тема осаждённого Ленинграда зазвучала отчётливо и непреложно.

Наша тесная фронтовая дружба продолжалась и после войны, став семейной. Мы часто встречались и вспоминали «дела давно минувших дней », несмотря на то, что он жил в Москве, а я в Ленинграде. Он часто приезжал в Ленинград, будучи членом президиума Академии художеств СССР.

Я.Д. Ромас умер на этюдах в Астрахани – писал рыбацкие парусники – в мае 1969 года от разрыва аорты, и смерть его была для меня большой потерей».

Я.Д. Ромас «Зимние залпы Балтики». 1942 г. Астраханская государственная картинная галерея им. П. М. Догадина.

Именно к этому периоду относится последнее письмо Алексея Павловича Вялкова, датированное 30-го января 1942 года. В нем он писал:

«Здравствуй Таня. Привет от брата Алексея.

Мне очень беспокойно о тебе, как, думаю, сейчас живет Татьяна без своего мужа. Наверное, трудно, но все же намного лучше, чем нам. Все пустяки это, ты сама только о нас с Костей так сильно не расстраивайся. Я, например, еще жив, здоров, еще ни разу не был ранен каким-либо осколком снаряда. Так что чувствую себя очень и очень прекрасно. Дела не совсем плохи. Правда трудности мы большие пережили, но самое трудное осталось позади. Теперь дела начинают понемногу и неплохо налаживаться у нас в Ленинграде.

Конечно, я очень признателен Вашим беспокойством обо мне, но не надо много о нас думать и расстраиваться о нас. Лучше больше работайте, этим самым будете помогать нашему героическому фронту. До свидания. Крепко целую. Твой брат Алексей. Целую племянников²: Борю и Юру».

Огонь мощной корабельной артиллерии серьезно беспокоил командование германских войск под Ленинградом, и с 26-го марта 1942-го года подразделения 1-го воздушного флота вермахта приступили к учениям по подготовке к операции «Айсштосс» («Ледовый удар»), целью которой было уничтожение вмерзших в лед крупных надводных кораблей КБФ. Пикирующие бомбардировщики Ю-87 отрабатывали бомбометание по контурам советских линейных кораблей и крейсеров, изображенных в натуральную величину на льду одного из озер.

Готовилась к отражению налета и советская авиация, она нанесла упреждающие удары по вражеским аэродромам, ослабив назначенную для участия в операции авиагруппу. Усиливалось и зенитное вооружение кораблей: количество 37-мм зенитных автоматов 70-К, заменявших малоэффективные «сорокапятки», достигло на «Максиме Горьком» десяти, установили также два счетверенных 12,7-мм пулемета системы «Виккерс».

О событиях 4 апреля 1942 года И.Г. Святов вспоминал:

«… Наступил апрель, дни стали, как полагается, длиннее, и солнечная погода установилась с первых чисел.

4 апреля к нам на крейсер прибыла бригада театра Ленинградской музыкальной комедии. Труппа театра сознательно осталась в блокированном Ленинграде и ежедневно давала концерты в частях Ленинградского фронта и на кораблях Балтийского флота – для поднятия боевого настроения. Мы очень любили этих артистов-героев, которые под бомбёжкой, под артобстрелами своим прекрасным искусством вдохновляли нас на боевые дела и скрашивали наши трудные фронтовые будни. Лидия Александровна Колесникова, Нина Васильевна Пельцер, её муж Николай Яковлевич Янет, Кедров, Михайлов, Свидерский были нашими желанными гостями и фронтовыми друзьями. На предстоящий концерт приехал и командующий эскадрой Валентин Петрович Дрозд.

Не успел я встретить гостей и начальство, как раздался сигнал воздушной тревоги.

Гостей отправили вниз под броневую палубу, а сами разбежались по боевым постам. Большая группа самолётов противника курсом на Ленинград показалась со стороны Петергофа. Самолёты пролетели над Кировским заводом, развернулись над городом и стали пикировать на корабли, стоявшие на Неве ниже моста лейтенанта Шмидта. Первым атакам подвергся крейсер «Киров». Одна стокилограммовая бомба попала в кормовую часть крейсера, пробила палубу и борт, но не взорвалась, а ушла под лёд.

Затем самолёты начали пикировать на линейный корабль «Октябрьская революция». Стараниями Валентина Петровича на «Октябрьской революции» была установлена взятая с морского полигона счетверённая 37-миллиметровая установка, ещё не проверенная в боях. Когда мощный поток снарядов этой установки устремился навстречу самолётам, они срочно переключились на «Горький». Но и «Горький» оказался не беззащитен: двенадцать автоматов и шесть стомиллиметровых зенитных орудий посылали врагу навстречу свои «гостинцы».

Две авиабомбы с левого борта и одна – с правого упали в непосредственной близости от борта крейсера. Взрывная волна потрясла корабль и сотни осколков посыпались на зенитчиков, не имевших, по существу, никакого укрытия.

Именно тогда были убиты командир зенитной батареи старший лейтенант Алексей Вялков и двое зенитчиков. Ранено было человек двенадцать.

Один стервятник Ю-87 был сбит огнём крейсера и упал на территории порта. После отбоя тревоги зенитчики пошли к сбитому самолёту и принесли железный крест гитлеровского лётчика. А концерт, несмотря на вмешательство немецких самолётов, всё же состоялся и прошёл с большим успехом.

Командующий флотом прислал поздравление зенитчикам, сбившим самолёт. Ещё два – три налёта совершила авиация противника в апреле на корабли эскадры, стоявшие на Неве. Особенно жестоким был налёт 24-го апреля, когда немцам удалось повредить – и довольно серьёзно – крейсер «Киров», стоявший у правого берега Невы, против Горного института. В среднюю часть крейсера попали две двухсоткилограммовые бомбы. Были разрушены все средние надстройки и обе 100-миллиметровые зенитные батареи. Убито и ранено было более восьмидесяти человек.

В тот же день израненный корабль перевели на другое место – выше моста лейтенанта Шмидта и поставили его против нынешнего дворца Бракосочетания. А на место «Кирова» у Горного института поставили учебный корабль «Свирь». Противник, добившись успеха, на следующий день повторил массированный налёт авиации. Все его усилия были направлены на «Свирь» – очевидно, вражеские лётчики не обнаружили подмены. Прямым попаданием «Свирь» была потоплена. Зато в другие корабли попаданий не случилось.

Накануне, 24-го апреля, две авиабомбы снова упали в непосредственной близости от «Максима Горького» и убит был второй командир зенитной батареи, заменивший Алексея Вялкова.

А зенитчиков наших защитить нам, всё же, удалось! В порту авиация разбомбила склад с тюками египетского хлопка – он не дошёл до потребителя и застрял на складе. Вот этими тюками хлопка мы и обложили боевые посты. Были случаи прямых попаданий снарядов в непосредственной близости от постов. Осколки разлетались во все стороны и, попадая в хлопок, увязали в нём, не принося ущерба. Следуя нашему примеру, другие корабли тоже позаимствовали в порту хлопок и устроили в себя хлопковые убежища для зенитчиков. Так, тюки «волокна растительного происхождения» спасли жизнь нашим «огненосным» ребятам».

Следовало бы сменить место стоянки, но лед все еще был крепок, ледоколы же и буксиры не имели топлива. Налеты повторились на следующий день и вечером 27-го апреля, когда вслед за начавшимся артобстрелом корабль подвергся новым воздушным атакам. Всего за этот день вблизи корабля разорвалось 15-ть авиабомб и около 100 снарядов, вызвавших множество мелких пробоин. Зенитчики «Максима Горького» сбили три самолета. Наконец в 21 ч. 49 мин. объявили боевую готовность № 3, и прозвучала команда: «Баковым, на бак! Со швартовов сниматься!» Крейсер совершил переход вверх по Неве к заводу «Судомех», так что 30-го апреля при очередном налете немецкие летчики корабль на прежнем месте стоянки не обнаружили. Здесь, у моста Лейтенанта Шмидта, он оставался до мая 1944 года.

22 марта 1944 года указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом личным составом доблесть и мужество» крейсер «Максим Горький» был награждён орденом Красного Знамени.

В июне 1944-го года крейсер «Максим Горький» в составе 4-й артиллерийской группы поддерживал огнём своих орудий наступление частей Красной Армии на выборгском направлении, уничтожая укрепления «Линии Маннергейма».

Братская могила 28-ми моряков крейсера «Максим Горький» на Богословском кладбище в Санкт-Петербурге.

Примечание:

1. Татьяна Павловна Вялкова (в замужестве Симонова) – моя бабушка по отцовой линии.
2. Племянники: Борис Константинович Симонов – мой дядя. Юрий Константинович Симонов – мой отец.

Поделитесь с друзьями