Власть и общество. Уездная полиция в контексте имперской истории России
Власть и общество. Уездная полиция в контексте имперской истории России. Автор-составитель Е. Маслов. – Ногинск-Черноголовка. Богородский печатник. 2018, 204 с. с илл..
В издательстве Богородский печатник недавно вышла книга Евгения Николаевича Маслова, посвященная истории полицейской власти имперской России на примере Богородского уезда - со дня образования уезда в 1781 году и до 25 октября 1917 года. Общество, а вместе с ним и полицейская власть, в эти годы стремительно эволюционировали. Публикуемый в книге массив архивных документов, даже данный в большинстве случаев в изложении, позволит читателю углубиться в исторические перипетии одного из сложнейших и судьбоносных периодов в истории России.
Мы публикуем предисловие и послесловие.
Несколько предварительных слов
Богородский уезд с центром в городе Богородске возник в ходе административной реформы императрицы Екатерины II в 1781 году, занимал большую часть Восточного Подмосковья. Его площадь к началу ХХ века – 3076, 9 кв. версты или 3501, 6 кв. км.[1]. Населения в уезде к этому времени – почти 224 тысячи человек. [2]. Крестьянство – основное население уезда в первой половине XIX века – проживало в разных условиях. Если жизнь помещичьих крестьян чаще всего зависела от разнообразия человеческих качеств хозяев (способности к ведению хозяйства, распорядительности, их нравственных качеств и т.п.), то жизнь крестьян государственных и удельных была более упорядочена, предсказуема и, во многом, менее тягостна. Об этом свидетельствует и хроника крестьянских волнений в уезде.
В уезде существовал ряд фабрик и заводов, к которым государством были «прикреплены» т. н. «посессионные крестьяне» [3]. Эти крестьяне не имели земельных наделов и были, по существу, пролетариями. Именно здесь, при настойчивости крестьян-пролетариев, были сделаны первые шаги к разрешению так называемого «рабочего вопроса».
Скудные земли (песок, глина, болота) издавна понуждали крестьян, особенно – помещичьих, искать заработков «на стороне». Возникают самые разнообразные промыслы, а с годами и фабрично-заводская промышленность. Уезд выдвигается в промышленном отношении на второе место в России, после Московского уезда (не считая столиц – Петербурга и Москвы). Большая часть крестьян устремляется в города и фабричные поселки. В начале ХХ века земледелием занимается уже только 6, 5% населения, в уезде число фабрик и заводов приближается к пяти сотням [4]. Укажем еще на одну особенность уезда, которая доставляла много хлопот полицейской власти. Так сложилось, что почти треть населения в уезде составляли староверы. Полицейские чиновники действовали в русле, если можно так выразиться, всяческих притеснений староверов, раскольников со стороны государства.
В данной работе Богородская уездная полиция представлена в контексте Имперской истории России. Временное правительство, возникшее в результате Февральской революции, преуспело только в разрушении полиции царского времени, но ему не удалось создать полноценной замещающей ее милиции.
Несколько слов в заключение
В 1767 года императрица Екатерина II определяла роль и задачи полиции достаточно высоко, не случайно ей поручалось «сохранение благочиния в обществе», «привитие добродетелей в обществе», полиции предписывалось «вкоренять в сердца людей страх Божий», поступать в первую очередь «по правилам справедливости, нежели по точной силе законности». Императрицу беспокоило положение полиции в обществе, «дабы публика не лишилась доверия к полицейским чинам». Она подчеркивала, что полицейские чины должны быть избавлены от того, «что может повредить их совести».[498] Надо сказать, что в Англии, например, становление полиции приходилось на это же время, от констебля тоже требовалось – «иметь хороший характер».
На всем протяжении XIX века становление полиции в России происходило одновременно с коренными изменениями во всех, без исключения, сторонах жизни общества. От наделения полицейской властью выборных от дворянского сообщества, а на низовом уровне – выборных от крестьян, до формирования органов полиции путем обычного найма и независимо от сословной принадлежности претендента на любую должность, кроме уездного исправника и выше, прошло всего около полувека. Но как изменилось за это время общество, и как изменился статус полицейского. От почти сакральной фигуры полицейский чин, будь он даже дворянского происхождения, все более и более становится просто чиновником, получающим, чаще всего, невысокое жалованье. Всегда вспоминается разговор слесаря и подпоручика из пьесы М. Горького «Васса Железнова».
Идут годы, появляются новые хозяева жизни, владеющие миллионными состояниями, многие из них – не так давно безжалостно гонимые староверы. Появилась новая категория населения – пролетарии, полностью потерявшие связь с землей, фабричный люд. Патриархальные взаимоотношения между хозяевами и работниками подверглись эррозии. Такой же эррозии подверглись нравственные устои, слабели, как ни печально, религиозные чувства и в крестьянской и в пролетарской среде. В среде интеллигенции и разночинцев эти губительные процессы происходили еще быстрее.
Верховная власть народные волнения усмиряет привычными репрессиями. Но и в ее рядах появляются сомневающиеся люди. Вот строки из дневника графа П. А. Валуева, написанные им еще в 1866 году: «… Нет, не отмена крепостной зависимости крестьян, сколь ни велико это дело, составляет главную грань между настоящим и прошлым. Падение крепостной зависимости духа – вот что их разделяет. Взгляды и понятия изменились. Сила тяготения к центральному солнцу власти уменьшилась. Каждый начинает смотреть на самого себя, как на самостоятельную единицу… повеяло ветром, который со временем сметет противопоставленные ему преграды. Вопрос в том, сметет ли он только дряблое и отжившее или усилится до бури, которая поломает и живое. Зависит от правильности наблюдений и взгляда в Зимнем дворце».
Публикуемые документы свидетельствую о нарастании трагических тенденций в общественной жизни России и полиция оказалась заложницей государственного «безвременья», которое наиболее ярко выразилось в отношении к представителю верховной власти – императору. Вот что рассказывает известному публицисту Л. Н. Тихомирову его мама в своем письме (1905 год): «… доктор и живет в прекрасном собственном доме. Он все ораторствовал: «Мы только тогда успокоимся, когда вся царская семья будет плавать в собственной крови!».
В Феврале 1917 года еще царь не отрекся, и Временное правительство себя не назначило, а огромное число полицейских уже подверглось травле, вскоре большинство из них сложили свои головы. В. В. Розанов в 1915 году пророчествовал о будущей революции: человек «… переодевается в косоворотку и начинает дико вращать глазами. При встрече с квартальным – злобно и высокомерно на него смотреть. Только ужинать нечем».
В русское общество было вброшено незаслуженное и оскорбительное прозвище «фараоны», как уже в наше время – «менты». История подтверждает, что во все времена жизни государства, и в мирные и в трагические, работники полиции или милиции, от названия мало что зависит, всегда находились на передовой линии борьбы за спокойствие, благонравие и законопослушание в обществе.
Становление по-настоящему народной милиции, которую бы, по словам одного из заслуженных министров внутренних дел СССР Н. А. Щелокова (1910 –1984), «любили бы и боялись», с разными взлетами и падениями продолжается уже более 100 лет.
Поделитесь с друзьями