1 марта 2014 г. в Тарусе и Серпухове

М.Дроздов

Этой зимой никуда не ездили, а в первый же день весны решились: едем на Оку, в Тарусу! В Тарусу, в которой Е.Н. уже был, а я не был и только много лет мечтал там побывать...

И вот в 6-15 утра наш друг Валериан Владимирович отъезжает от черноголовской «Чайки». Дороги свободны. В 6-47 мы на МКАДе, в 7-23 выезжаем на Симферопольское шоссе. На указателе написано: до Серпухова 76 км. Немножко странно, поскольку официально от центра Москвы до центра Серпухова 99 км, но сейчас расстояния все сокращаются. В 7-55 пролетаем мимо поворота на Мелихово, через 3 минуты пересекаем реку Лопасню, в 8-01 съезжаем направо на дорогу на Балабаново. Указатель: до Серпухова 18 км. В 8-05 – Шарапова Охота, переезд.

В 8-18 въезжаем в Серпухов. Храмов и монастырей много. Но, как показалось, они не образуют тут чего-то единого, гармоничного, пусть не ансамбля даже, а какой-то зрительной, оптической связи. Может, из-за того, что снизу, из автомобиля смотрим. Ну, поглядим еще на обратном пути... Река Нара, потом поселок Дашковка (видимо, в честь княгини Дашковой). В 8-37 – речка Протва. В 8-50 – городская граница Тарусы. Спускаемся и в 8-53 пересекаем речку Таруску, теперь поднимаемся, через минуту – в центре города. Вся дорога от Черноголовки до Тарусы заняла всего 2,5 часа, чуть-чуть больше. Здорово!

Представляю несколько фрагментов нашего пребывания в Тарусе. Но сначала

Вводная справка

Город впервые упоминается в летописи в 1246 г, когда был  центром удельного владения тарусского князя Юрия, сына св. князя Михаила Черниговского. Расположен на высоком левом берегу реки Оки при впадении в неё реки Тарусы или Таруски (от которой и имя получил). Отсюда до Протвино 30 км, до Серпухова 35 км, до Калуги 70 км. Сейчас это Калужская область, но побывал город и в Московской, и в Тульской областях. В 41-м году 55 дней был под немцами.

В город уже в дореволюционные времена и в довоенные, и послевоенные годы приезжало на отдых и на ПМЖ (как теперь выражаются) много известных людей. Вот только некоторые из них: отец и дочери Цветаевы, прозаики и поэты Константин Паустовский, Николай Заболоцкий, А.К. Виноградов, Николай Богданов, Белла Ахмадулина, Григорий Остер, С.А. Крутилин, художники и скульпторы Виктор Борисов-Мусатов, Николай Крымов, Василий Бакшеев, Василий Ватагин, Антонина Ржевская, Андрей Файдыш-Крандиевский, музыкант Святослав Рихтер, режиссёр Андрей Тарковский, учёный-кристаллограф Г.В. Вульф, член-корреспондент АН СССР В.З. Власов. Чехов, кстати, в 1891 г. жил в селе Богимове Тарусского уезда. Теперь, правда, больше говорят почему-то о диссидентах. Диссидентская слава Тарусы началась, пожалуй, с альманаха «Тарусские страницы» (1961г.) . Ну а потом здесь, скрываясь от, конечно, ареста, жил Иосиф Бродский, приезжал Солженицын, гостил Александр Гинзбург и, вообще, бывали, как говорится, «лучшие люди», с 1975 г., например, – Борис Мессерер с женой Беллой. Борис и вспоминал: «Сюда приезжало много знаменитых диссидентов: Анатолий Марченко, Лариса Богораз и другие. У Беллы был круг общения, компанию нам составляли всегда лучшие, интересные люди. Мы бродили, заходили во всякие шалманчики, выпивали по рюмочке, разговаривали о том, как все заброшено и что, впрочем, есть ростки жизни сквозь равнодушие власти». После отсидки в 1977 г. в уютную Тарусу определён на жительство и «наш», т.е. черноголовский, Кронид Любарский. Живал здесь и Владимир Осипов, создатель и глава Союза «Христианское возрождение», часто и с успехом выступавший раньше на «Радонеже».

Население Тарусы: 1913 г. – 2200 чел., 1939 г. – 4000, 1959 г. – 5413, 1989 г.– 8800, 1996 г. – 10200 . И только после этого стало немножко убывать, в 2013г. – 9551. В городе 2 школы и ПТУ, фабрика «Художественная вышивка», завод НИИ художественных промыслов (керамика) и даже СКБ космического приборостроения Института космических исследований РАН. Интересно, насколько эта все «промышленность» ныне работает?

Старое городское тарусское кладбище

Как всегда, особое внимание уделяем городскому кладбищу, ибо, по нашему мнению, это – и музей под открытым небом, и в определенной степени лицо города. На улице Розы Люксембург расположены больница и еще что-то важное, в середине – Музей Цветаевых, в конце – кладбище. Здесь, на высоком правом берегу реки Таруски было когда-то тарусское городище — первое укрепленное поселение, ныне погост. Слева от входа на кладбище стоит часовенка, новодельная. Закрыта, конечно. Если подниматься от нее к звериной лечебнице, на заборе написано: «Русские рабы». С другой стороны: «Русская пропасть». Как хочешь, так и понимай, понимается как-то очень грустно...

Как и многие русские кладбища, особенно сельские, оно не структурировано, тут не скажешь: участок такой-то, ряд такой-то. Поэтому найти тут кого-либо очень трудно, если не знаешь хотя бы приблизительно интересующую тебя могилу. Это тем более странно, что кладбище хоть и значится старым, основано всего в 1934 г., после закрытия, видно, храмов. Мало кого сюда перенесли, конечно, с тех былых погостов, но вот маленькие «саркофажцы» там есть (перевозили, наверное, на тачках). И буквально пару-тройку дореволюционных тоже сравнительно небольших памятников можно было видеть, только сбитых, лежащих на земле. И вот в этом кладбищенском хаосе то там, то сям, то группами, то россыпью, встречаем могилы знаменитостей – то писателей, то художников, то родни Марины, то родни Паустовского...

Могила К. Г. Паустовского

На могиле В. А. Ватагина

Рядом ватагинский зверь

На могиле С. А. Цветкова

Кладбище изрезано, как и всё в городе, оврагами или лучше сказать – овражцами (раз саргофажцы, то и овражцы!), образующими в промежутках выступающие в сторону Таруски языки – полуострова такие. На одном из них могила Константина Паустовского, к ней обычно и идут экскурсанты с подъезжающих один за другим московских автобусов. Совсем недалеко могила дочери Марины Цветаевой Ариадны Эфрон, рядом с ней лежат скульпторы Файдыш и Надежда Крандиевская (сестра Натальи, жены Алексея Толстого). Всё больше хоронят здесь москвичей. Вообще, среди погребенных на берегу Таруски немало людей, известных не только в Тарусе, например, В. И. Цветаева, А. И. Шеметов, С. А. Крутилин, Д. В. Горлов, В. В. Журавлев, В. В. Фаворская, Эд. Браговский. Очень заинтересовала меня фамилия медсестры Ф. Л. Мартино, которая вместе с врачом О. П. Черняевой во время войны спасла здесь 69 наших раненых солдат. А наверняка ее родственник (уж больно редкая фамилия!) – Б. Б. Мартино, кстати, много лет возглавлял русских скаутов за границей...

Из новых совсем памятников обращают на себя всеобщее внимание надгробия Александра Шуклина и Эдуарда Штейнберга. Мы не знаем, кто такой Александр Шуклин, но памятник у него изумительный. Не знаем и кем сделано, но сделано со вкусом и любовью. А Штейнберга (1937-2012), художника-нонконформиста «геометрического направления», знаем. Родился он в семье поэта и переводчика Аркадия Штейнберга, специального художественного образования не имел, жил и работал в основном в Париже (там и умер), но был, оказывается, Почетным гражданином Тарусы (потому здесь и похоронен). Каменный куб на его могиле не пропустишь.

А вот могилу знаменитого нашего скульптора-анималиста так просто не найдешь – четыре скромных деревянных креста-домика на ней, а лежит там не только Василий Ватагин (фамилия хороша, уж не ушкуйническая ли?!), но и теща его художница-передвижница, вторая и последняя женщина в «Товариществе», Антонина Ржевская. Помните, может, замечательную картинку «Веселая минутка»? Так это ее! А Надю Рушеву помнят наверняка все. Ее художественным опекуном был Василий Алексеевич...

И тут же, только обернуться надо (мы не обернулись и не нашли с первого раза, и уж потом Елена Михайловна Климова подсказала) – уже даже не скромная, а скромнейшая могила писателя, мыслителя, интеллектуала, члена Московского философско-религиозного общества, друга Розанова и Флоренского, сестер Цветаевых и сестер Герцык, Пришвина и еще многих других, Человека, которого превозносил когда-то великий, без всяких оговорок, Василий Васильевич Розанов. Здесь лежит Сергей Алексеевич Цветков, и его имя одно могло бы прославить и это кладбище, и весь город. И конечно, надо обязательно добавить: Сергей Алексеевич – муж Зои Михайловны Цветковой (ур. Зворыкиной), профессора и автора учебников английского языка, по которым училась вся страна...

Музей Цветаевых

В цветаевском доме

С Еленой Михайловной

В Тарусу чаще всего, конечно, едут «к Марине». Поэтесса Марина Цветаева жила на даче «Песочная», которую снимал ее отец. Дача основателя ГМИИ не сохранилась. Но сохранился дом тещи Ивана Владимировича, носивший прозвание «дом Тьо», в нем и расположен ныне музей семьи Цветаевых.

Нам страшно повезло: директор Елена Михайловна Климова, во-первых, была в музее, во-вторых, сама вела экскурсию. Вела прекрасно, вдохновенно, каждое слово ее несло смысл, информацию и эмоцию одновременно. Так надо уметь!

У Елены Михайловны проблемы со здоровьем, она опирается на палку или даже, рассказывая, сидит, но говорит необыкновенно, мы уже забыли о таких экскурсоводах, такие были когда-то и то в лучших местах...

Окончилась экскурсия, народ как горох высыпал из музея, а мы беседуем с директором в служебном помещении.

– Шкаф, Елена Михайловна, где розановский шкаф?

– Да вот он, Вы к нему прислонились!

Достаточно простой, но и не без «скромного обаяния модерна», книжный шкаф, подарен потомками С.А. Цветкова, был у него в московском жилье, попал, наверное, к нему от Татьяны Васильевны Розановой. Розанов не сторонний человек в этом музее. Сестры Цветаевы зачитывались «Листьями», да и не только ими, а сам Иван Владимирович был в переписке с Василием Васильевичем. Елена Михайловна мечтает устроить здесь, в пристройке, перешедшей также к музею, еще и некое подобие кабинета И.В. Цветаева. Там уже определено место и этому шкафу...

Разговор с Ивана Владимировича, потом с Марины перешел на ее сестру Анастасию. Мы с Е.Н. вспоминаем, что нас с ней познакомила Надежда Ивановна Катаева-Лыткина, создательница музея М.Цветаевой в Москве. А Елена Михайловна рассказывает, что у нее получилось наоборот: Анастасия Ивановна познакомила ее с Надеждой Ивановной. Еще интереснее вышло у нее со знакомством с Цветковыми. Елена Михайловна снимала когда-то угол, точнее – комнатку, в мансарде дома №28 (вот ведь судьба! – см. ниже) на Пролетарской, не зная совершенно, что соседями являются Цветковы, но часто пересекаясь по-соседски с Ниной Сергеевной. И вот однажды, когда А.И. Цветаева прислала ей журнал со своими сибирскими воспоминаниями, она стала рассказывать соседке, что ее при чтении особенно восхитила некая Зоя Михайловна Цветкова, много и совершенно безвозмездно помогавшая Анастасии Ивановне. И каково же было ее удивление, когда ее соседка в ответ тихо сказала: Зоя Михайловна – это моя мама.

Все трое дочерей З.М. Цветковой изучали иностранные языки (одна из них – какой-то особенно редкий), много и честно работали, оставили о себе, как и родители, самую добрую память...

Ну а мы? А мы продолжаем осматривать экспозицию. Здесь, может, и не так много личных вещей Цветаевых, но они есть, и вообще экспонатов всяких много, но самое главное здесь – рассказ о них. Лучший, несомненно, – Елены Михайловны. Низко кланяемся ей, ее сотрудницам и покидаем цветаевский дом.

Улица Пролетарская

На улице Пролетарской, перпендикулярной Р.Люксембург, повыше музея Цветаевых жили Паустовский, жили Цветковы, жили (и живут!) Ватагины. Дом Паустовских (писатель 13 лет провел в Тарусе, многое для нее сделал) мы видели, дом Цветкова сфотографировали, как могли. До дома же Ватагина, похоже, не дошли, т.е. не доехали, точнее – заехали куда-то не туда, что в Тарусе с ее улочками-переулочками, горочками-пригорочками, очень даже запросто. Номеров на домах в большинстве своем просто нет. Мы стали подниматься выше по этой Пролетарской, с таким непролетарским населением, улице, к тому же далеко не прямой, да свернули куда-то не туда...

Пролетарская, 28. У Цветковых не было даже полностью своего дома, а только половина. Дом с мезонином, как у многих здесь. Но мезонин тоже не их. Вот в этом не очень, мягко выражаясь, обширном владении в конце лета 1939 года последний раз побывала в Тарусе Марина. Через два года ее не стало. Зоя Михайловна дружила с обеими сестрами Цветаевыми, после освобождения младшей – Анастасии Ивановны – она много времени проводила с ней в поездках и на отдыхе – в Эстонии и других местах...

На Оке

Марине Цветаевой

Белле Ахмадулиной

А где же был дом Мелентьева, купленный в 1946 г. у артистки Н. А. Смирновой и теософки С. В. Герье (подруги, кстати, сестер Герцык)? Михаил Михайлович – врач, коллекционер, писатель, оставивший нам крайне насыщенные воспоминания. В его доме бывали Паустовский, потомки Льва Толстого и В. Д. Поленова, знаменитые музыканты и пр. и пр. Наверное, бывали и Цветковы, поскольку Сергея Алексеевича Мелентьев знал давно, дружил с дочерью Розанова Татьяной Васильевной. Я в прошлом году был с друзьями в родном городе Михаила Михайловича Острогожске и видел в местном музее целый зал картин и художественных вещей, подаренных Мелентьевым. А вот где жил он в Тарусе спросить у Елены Михайловны мы в этот раз забыли.

Хорош городок, тихи и уютны улицы (и пустынны сейчас – не сезон), удивительно красивые дома и домики встречаются...

На берегу Оки

И все же главное в Тарусе – это Ока. И рельеф-то живописный в городе из-за оврагов, которых без реки не было бы...

Здесь на набережной, вблизи собора установлены три памятника – Марине, Ахмадулиной – до кафе «Ока», а за кафе – Паустовскому. Все на фоне Оки, реки, а не кафе, смотрятся очень хорошо, а вот при других ракурсах – не так эффектно. Но стоим на берегу и любуемся. Влево глядим – там загиб у реки и множество рыбаков на льду. Справа виднеется еще одна тарусская церковь – Воскресенская, древнейшее сооружение города (1628-1654 гг.), перестроенная, правда, в 1900 г. Там недалеко Цветаевский камень и могила Борисова-Мусатова. Прямо смотрим – просто раздолье! Где-то на том берегу Оки, на расстоянии 4 км, уже в Тульской области, расположено «Поленово» – музей-заповедник В.Д. Поленова.

Снега уже нет на реке и лед голубоватый, похоже даже на лето, но ничего не плывет мимо нас. Да и летом, говорят, по Оке теперь мало что плавает. Но байдарочники из Алексина спускаются. И на заливных лугах по Оке и Таруске, говорят, встречаются самые редкие растения. Ранее, до 1941 года, через Оку был наплавной мост (плашкоут) – прямо в эти самые луга...

Голубое небо, яркое солнце, застывшая (замерзшая, конечно) синяя вода, желтые луга – прекрасные виды радуют, вдохновляют, отвлекают от быта и обычного окружения, даже расслабляют. И только холодноватый ветерок напоминает о реальности, заставляет застегнуться, напрячься, повернуться в другую сторону, к городу, к людям, к обычной земной жизни. Впрочем, если по центру еще бродят небольшие группки туристов, то в жилых кварталах людей очень мало. По крайней мере, сейчас. Надо обязательно проверить, что будет летом. Летом, наверное, здесь не 9 с лишним тысяч жителей, а гораздо больше.

В центре

На площади Ленина собор Петра и Павла 18-го века, к которому пристроено советское-советское здание музшколы, ныне – картинной галереи. И смесь названий, и смесь стилей забавная. Тут стоит весьма большой, могучий, можно даже сказать, богатырского роста Ленин. Но в деталях не выразительный какой-то, ясно, что делал не Меркуров. Да, совсем не Меркуров и даже не Томский, а Бондаренко – автор, к тому же, кладбищенского памятника Ариадне, тоже большого.

Сюда, на площадь, съезжаются обычно туристические автобусы, но сегодня их мало, да и те у Цветаевского музея и у кладбища. Тут и лучшее, наверное, здание города – очень симпатичное. Планировали прямо в самый центр когда-то подвести железную дорогу, вокзальчик этот и построили (ныне – Налоговая инспекция, ул. Ленина, 2). Местные жители «железки», однако, не захотели, так и осталась Таруса в стороне от генерального пути. И, по сути, оставалась многие годы дореволюционной – цветаевской, мусатовской, ватагинской. Только названия улиц говорили о новых героях. Тут и сейчас – неразлучная тройка Р. Люксембург, К. Цеткин и К. Либкнехт, тут и Энгельс (Маркса, вроде, нет), конечно, Ленин, Луначарский, Володарский, Калинин, Киров, Ворошилов, и пострашнее, пожалуй, – Каляев, Урицкий...

Еще в центре – антикварный магазин, он же и букинистический, и всякий. Славный магазин и добрая продавщица, но цены – очень даже... московские. В городе если и не постоянно, но жило и живет много знаменитых художников, их работ, однако, нет и не было здесь, но зато коньки-снегурки, балалайки, бутыли-четверти и т.п. – в большом выборе.

Ищем, где можно пообедать. Около ресторана (или чего-то такого) «Якорь», чуть пониже, приготовлена была – для сжигания, видно, – лохматая «Масленица». Мы все еще немножко язычники! Да это и не самое плохое, если тыщи лет традиция сохраняется...

Поесть в Тарусе не удалось: в одном месте поминки, в другом обслуживали туристов плановых, а мы не плановые. Решили перекусить на обратном пути. И перекусили в странновато-таинственной усадьба «Отрада», между Тарусой и Серпуховом, при гордом одиночестве нашего экипажа. На стенах фотографии гостей, почти вся наша элита – от И. Кобзона до И. Бутмана. Все они в окружении явно очень богатых людей, но мы их не знаем…

Снова Серпухов

Венгерское кладбище

Снова Дашковка, снова Серпухов... Заметили слева церковь интересной архитектуры. Явно – «русский, имперский стиль». Подъехали, осматриваем. Оказывается, Спасский храм, построен в 1893-96 гг., и как потом выяснили, – на средства серпуховского купца В.Ф. Астапова, а самое главное, что архитектор-то не кто-нибудь, а сам Роман Иванович Клейн! Поэтому, наверное, и обратили внимание, хоть и застроено всё, абсолютно, вокруг гаражами! Рядом – не восстановленная еще колокольня, в ней парадные ворота, а за ними Занарское кладбище. Занарское – потому что по отношению к центру города, это за рекой Нарой. Старых памятников мы не нашли, а вот на окраине имеются два участка, как бы два кладбища военнопленных – немецких и венгерских. Оба в образцовом, конечно, и стандартном (все точно такое, как и на немецких кладбищах под Старой Руссой) порядке. Венгерское захоронение видим впервые, ведь говорили когда-то, что венгров в плен не брали, очень жестокие они были. Брали, значит...

На Красной горе...

Храм в Занарье

Здание в Серпухове

Проехали только что упоминавшуюся Нару, въезжаем в старинную часть города. Серпухов – город большой, промышленный (больше, конечно, был, чем есть, – как и все наши промышленные, тоже по большей части, в прошлом, города), поэтому, наверное, кажется грязноватым, что ли, подзапущенным... Но зато здесь множество старых, и не очень, храмов. Никола Белый (1857), например. Отреставрирован. Собор Распятия Господня (18-й век). Полуразрушенный. На улице Володарского сразу три большие посадские церкви: красная Успенская (1846-1854, в «русском стиле» на средства самого знаменитого серпуховского фабриканта Н.Коншина), желтая Ильинская (1748, московское барокко) и Троицкая (1670) с пятью главами и шатровой колокольней.

После Нары сворачиваем направо. Взбираемся на Красную горку, она же Соборная гора, она же – кремлевский холм, это часть высокого мыса, образованного рекой Нарой и глубоким руслом реки Серпейки (от нее, может, и название города, а может – и наоборот?!). Почему мы сюда именно поднялись? Ну, во-первых, кремль все-таки был когда-то, а во вторых, построил его князь Серпуховской Владимир Андреевич Храбрый, нам не совсем чужой: земли его были когда-то и в нашем Богородском крае. Так это он в 1374 г. повелел здесь «заложить град и в едином дубу срубить его», длина стен по валам немножко 1 км не достигала. Через 6 лет появился здесь первый деревянный храм Святой Троицы. При Грозном царе кремль стал белокаменным, сейчас только маленький фрагмент каменной стены остался. Осмотрели его, поговорили с женщиной, живущей здесь, прямо, запросто так – в Кремле, теперь съезжаем с кремлевского холма.

Едем по одной из центральных улиц, слева большое старое здание сине-зеленого какого-то цвета, что это – спорим – гимназия или реальное училище? Уже дома нашли, что это... заводоуправление завода «Металлист»! Ну а до революции – здание Серпуховской земской управы. У нас в Ногинске (Богородске) ничего подобного такому зданию не было. Хотя Серпуховский уезд по промышленности Богородскому значительно уступал, сам Серпухов, как город, сильно Богородск превосходил, столицей удельного княжества был когда-то. В городе жителей уже в 1914 г. было не меньше, наверное, 40 тысяч, а в Богородске около 16 тысяч. В последние годы города подравнялись, но все равно в Серпухове тысяч на 20-25 больше. Ну а завод «Металлист»? Был одним из двух важнейших здешних предприятий, выпускал гироскопы, работало на нем одном 11-12 тысяч человек! Рабочий был город Серпухов, город труженик, город фабрик и заводов. Тут не диссиденствовали, тут вкалывали... Но при этом город оставался историческим, по прежним, советским, конечно, меркам (на это не особенно много, по правде говоря, внимания тогда обращали). А что сейчас? Сейчас – пока получается так – и не фабричный (уже явно), и не совсем исторический...

Еще кое-что о Серпухове

На Серпуховском рву

Чего только не было в истории этого города?! С конца XV века – набеги крымских татар. Против них создали линию укреплений вдоль Оки, главный участок: Таруса — Серпухов — Кашира — Коломна. В 1572 г. князь Михаил Воротынцев разбил войско Девлет-Гирея в битве при Молодях, здесь недалеко. Приятно осознавать, что Воротынцевым много занимался и занимается наш краевед из Черноголовки М.А. Юрищев, по основной профессии физик-теоретик.

С 18 века в Серпухове развивается текстильная промышленность. Самые знаменитые фабриканты – Кишкины, Сериковы, Коншины, Третьяковы (другие, москвоведы знают), Каштановы. Серпухов производил товар и торговал, по торговле занимал 2-е место в губернии после Коломны.

В Гражданскую войну в Серпухове одно время находился главный штаб Красной армии. Тут распоряжался Склянский – правая рука военного диктатора Троцкого. В доме купчихи А.В. Мараевой жил Сталин. Потом в этом здании (и тут архитектор – Клейн, вот что значит – богатый город!) устроили художественный музей, один из самых лучших, если не лучший, в Московской области. В Великую Отечественную немцев в конце ноября 41 года остановили в 6-7 км от Серпухова, а к январю 42-го отогнали на 150 км.

Население в городе по переписи процентов на 96-97 славянское, в Ногинске нашем – уже не так, во всяком случае – по реальности. Народ в основном православный, в Серпуховском благочинии 45 приходов (в Богородском – 34). Благочинный — отец Владимир (Андреев), судя по фамилии – русский, что не так нынче часто. Были здесь и старообрядцы-федосеевцы, та же Мараева, кстати, она и храм в 1912 г. построила соответствующий, без алтаря, ибо у федосеевцев нет литургии. Ну, старообрядцы – это более или менее понятно, но вот почему тут некоторые гордятся, что «Серпухов является духовной столицей для адвентистов Центрального и Северо-Западного федеральных округов», не совсем понятно. Тогда уж лучше – староверы...

Интереснейший, конечно, город. И сюда, как и в Тарусу, мы еще наверняка вернемся. В частности, в Высоцкий монастырь с его чудотворной иконой Божией Матери «Неупиваемая Чаша». Может, там уже будет полностью восстановлена усыпальница Коншиных – опять проект Клейна! Может, почистят немножко и «сгармонируют» как-то памятники в центре города.

Эпилог

По Борисовскому шоссе выезжаем из Серпухова на Симферопольскую трассу. Летим в Москву и ползем в самой Москве. У нас еще дела. Наконец-то пробились на Малую Полянку к бывшей тюрьме, где бывал Толстой, как бы у Катюши Масловой...

До домов своих добрались поздно. Все радиостанции нашей пятой колонны орали, что Россия ввела войска на Украину, они уже там-то и там-то. Естественно, это не подтвердилось, но радиостанции продолжали и продолжают орать, раздувать и провоцировать по сей день. А тогда – «спортили» настроение после такого уникального города грёз – романтической Тарусы и такого реального, даже сурового, трудового Серпухова

Фотографии В. Кудельникова

Поделитесь с друзьями