Человек, выполнивший свой гражданский и писательский долг…
К. Лихачев
К 75-летию со дня гибели известного русского писателя Бориса Андреевича Пильняка
… Очень трудно убить человека – но гораздо труднее пройти через смерть: так указала биология природы человека.
Борис Пильняк. «Рассказ без названия».
«Пильняк – Вогау Борис Андреевич, 1894 года рождения, был необоснованно осужден 21 апреля 1938 года Военной коллегией Верховного Суда СССР по ложному обвинению в совершении государственных преступлений и приговорен к расстрелу. По уточненным данным приговор приведен в исполнение 21 апреля 1938 года» – таковы горькие строки сообщения той же Военной коллегии Верховного Суда СССР, но спустя 50 лет после казни, 5 мая 1988г. Реабилитирован писатель был в 1956 г…
Анна Ахматова в 1938 году, посвятила арестованному литератору реквием, еще ничего не зная о его дальнейшей судьбе после ареста:
Борису Пильняку
Все это разгадаешь ты один…
Когда бессонный мрак вокруг клокочет,
Тот солнечный, тот ландышевый клин
Врывается во тьму декабрьской ночи,
И по тропинке я к тебе иду,
И ты смеешься беззаботным смехом.
Но хвойный лес и камыши в пруду
Ответствуют каким- то странным эхом.
О, если этим мертвого бужу,
Прости, меня, я не могу иначе:
Я о тебе, как о своем тужу
И каждому завидую, кто плачет,
Кто может плакать в этот страшный час
О тех, кто там лежит на дне оврага…
Но выкипела, не дойдя до глаз,
Глаза мои не освежила влага.
(Замечу в скобках, что к моменту написания стихотворения у великой поэтессы был расстрелян муж – поэт Николай Гумилев и арестован сын – Лев).
Исходя из ложного учения В.И. Сталина о том, что «чем дальше советская страна продвигается по пути строительства социализма, тем острее становится классовая борьба», в предвоенные годы карательная машина работала особенно разрушительно для нашего народа. К великому сожалению, иллюзия благополучия советского периода у многих наших граждан до сих пор не позволяет найти в себе достаточного мужества и дать объективную историческую оценку деятельности И.В. Сталина, иначе его бы не называли «эффективным менеджером» и не ставили бы в первые ряды великих сынов нашего Отечества, хотя на совести недоучившего семинариста миллионы загубленных жизней ни в чем неповинных людей. Автор «Повести непогашенной луны» - лишь один из этого великого множества…
Борис Андреевич Вогау (литературный псевдоним – Пильняк) родился в Можайске Московской губернии 29.09 (11.10) 1894 года. В автобиографии (1924) он писал: «Отец – земский ветеринарный врач – происходит из немцев – колонистов Поволжья; мать – из старинной саратовской купеческой семьи… мать окончила Московские педагогические курсы. Отец и мать были близки к народническим движениям 80 -90 годов».
Его детские и юношеские годы проходили в Можайске, в Саратовской губернии. на Волге, Богородске, Нижнем Новгороде и Коломне. Частые переезды были связаны с изменением места службы отца. Первый год учебы пришелся на Саратовскую 1-ую гимназию, далее – Богородское уездное реальное училище, а в 1913 – окончание Владимирского реального училища в Нижнем Новгороде и, наконец, в 1920 – завершение курса экономического отделения Московского коммерческого института.
В Ногинске, который до 1930 года именовался Богородск, на двухэтажном здании на Рогожской, 98 установлена мемориальная доска, на которой читаем: «В этом доме с 1904 по 1912 год жил и работал Борис Андреевич Пильняк – первый председатель Союза писателей РСФСР».
Вот как отзывался об этом периоде сам литератор в письме к известному богородскому краеведу И.И. Алексееву 14 октября 1923 г.: «В моей памяти годы, проведенные в Богородске, - лучшие мои годы, ибо там не только легко и радостно мне жилось, но и там возникло мое писательское дарование, там я написал мои вещи «Жуковка» и «Шибаевский парк» и «Затишье» - они дали мне тот фундамент, который я люблю в себе, - умение читать природу и знать, как шумит сосновый лес. Я очень чту богородское реальное, оно было хорошим и там было легко учиться… В Богородске я сталкивался с рабочими – ткачами, - сейчас я пишу роман о рабочих и очень многое беру для него из моей памяти о Богородске.. там осталось уже немного людей, которые мне дороги, - вот они: семья учителя в Починках В.Г. Белякова, семья ветеринарного фельдшера А.А. Егорова, К.А. Скворцов, А.С. Перов, З.А. Быстрицкая...»
В реальном училище, здание которого сохранилось и поныне и находится на улице Воздушных десантников, 22, именуемое в народе «домом учителя», Борис организовал выпуск рукописного журнала, в котором он помещал свои пробы пера. Принимал участие в этом издании и другой реалист, выросший в известного русского писателя, - Александр Владимирович Перегудов, 1894 года рождения, уроженец местечка Дулево Владимирской губернии (ныне город Ликино – Дулево Московской области.) Мне кажется, что наша власть не обедняет, если установит на этом здании мемориальную доску, посвященную этим мастерам литературы.
После окончания реального училища автор «Соляного амбара» поселился в Коломне, где работал в местной газете фельетонистом.
Судя по автобиографии, Борис начал писать рано, примерно с девятилетнего возраста, а «тринадцати лет напечатался». Лето 1915 года он провел на Украине, на хуторе Пильнянка, что с украинского можно перевести как лесоразработка. Жители этого местечка называли себя пильняками. Поэтому ничего удивительного нет, когда написанные здесь 5 рассказов были подписаны «Борис Пильняк». Один из них – «Земское дело», напечатанный в «Ежемесячном журнале» В.С. Миролюбова, и считается пропуском в большую литературу.
Через 3 года появилась тоненькая книжечка рассказов «С последним пароходом». Хотя, по мысли автора, первый блин оказался комом, два рассказа из нее – «Над оврагом» и «Смерти» он включал во все сборники и собрания сочинений. А вот сборник «Былье» стал первым произведением в РСФСР о революции. Переработав его в роман, писатель назвал его «Голый год» (1921). Еще в рукописи с ним познакомились М. Горький и А.Луначарский, и рекомендовали к публикации. После издания в 1922 г. по-русски, роман был переведен на многие европейские языки. Некоторые критики проводили параллель между «Голым годом» и поэмой А.А. Блока «Двенадцать», считая их памятниками революции в прозе и поэзии. А вот какую оценку дал этому произведению известный в ту пору редактор журнала «Новый мир» и литературный критик А. Воронский: «В сущности это не роман. В нем и в помине нет единства построения, фабулы и прочего, что обычно требует читатель, беря в руки роман. Широкими мазками набросаны картины провинциальной жизни 1919. Лица связаны не фабулой, а общим стилем, духом пережитых дней. Получается впечатление, что автор не может сосредоточиться на одном, выбрать отдельную сторону взбаламученной действительности. Его приковывает к себе вся она, вся ее новая сложность. И может быть, так и нужно. Революция перевернула весь уклад целиком, все поставила вверх ногами, и художник прав, когда он стремиться захватить как можно шире, дать цельную, полную картину сдвига и катастрофы». Общую социальную тональность произведения критик характеризовал исторически: «Русь старая сгинула, распалась, и пахнуло Русью новой, настоящей Русью рабочего и мужика».
Сам автор считал, что широкомасштабные события революции не могут быть переданы неторопливым журчанием реализма 19 века, для их адекватного отражения требуются новые формы искусства, из которых он выбрал модернизм. Роман «Голый год» стал первой книгой о революции, написанной в авангардной манере.
В 1922 г. Б. Пильняк приехал в Берлин и опубликовал там три книги – «Голый год», «Иван – да – Марья», «Повесть Петербургская, или Святой камень – город». Здесь состоялись его встречи как представителя нарождающейся советской литературы с писателями – эмигрантами –А. Ремизовым, А. Белым, А. Толстым, И. Эренбургом и др. По приезде на Родину, в письме к Д. Лутохину от 3 мая 1922 г. он размышлял: « Я люблю русскую культуру, русскую – пусть нелепую историю, ее самобытность, ее несуразность.. ее тупички, - люблю нашу мусоргсовщину. Я был за границей, видел эмиграцию, видел ту – земщину. Я знаю, что русская революция – это то, где надо брать вместе все, и коммунизм, и эсеровщину, и белогвардейщину, и монарховщину: все это главы русской революции, - но главная глава – в России, в Москве… и еще я хочу в революции быть историком, я хочу быть безразличным зрителем и всех любить, я выкинул всяческую политику.
Мне чужд коммунизм…» Эта оригинальная мысль об объединении противоборствующих сил в одно целое, конечно же, выглядела утопической в условиях ведения гражданской войны. Большевики никогда и ни за что не хотели делиться своей властью ни с кем. Для этого они разогнали Учредительное собрание, избранное всем народом, в котором они оказались в унизительном меньшинстве. С этой же целью они развязали красный террор и гражданскую войну… И 90 лет спустя после произнесения этих слов, мы, граждане одной страны – России, представители разных партий и политических течений, от ультраправых до ультралевых не можем добиться общественного согласия, укротив взаимную вражду и ненависть, и даже находясь в эволюционном развитии общества, а не в состоянии войны. Главные постулаты демократии и справедливости весьма просты: свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Но до сей поры мы не научились проводить этой границы, никак не принимая позицию оппонента, а стараясь ему привить собственное мировоззрение…
Многие послереволюционные произведения Б. Пильняка вызывали множество дискуссий. Отдавая должное таланту автора, его самобытности, поискам новых форм выражения, его неизменно упрекали за отсутствие коммунистической идеи, вокруг которой должны формироваться все описываемые события и действия героев и персонажей, ругали за плюрализм мнений. Его приписывали то к «попутчикам» Советской власти, то к авангардистам, вроде А. Белого, А. Ремизова, Е. Замятина, а то и к «внутренним эмигрантам». Большевики, составлявшие тонкий слой населения, требовали беспрекословного подчинения от всех граждан, проявляя постоянно чрезмерные жестокость и насилие, а художественной интеллигенции предписывали точное следование идеологии диктатуры пролетариата. На эти требования власти Б. Пильняк отвечал следующим образом в «Отрывках из дневника» (1924): «Я не коммунист, и, поэтому я не признаю, что я должен быть коммунистом и писать по – коммунистически, - и признаю, что коммунистическая власть в России определена – не волей коммунистов, а историческими судьбами России, и, поскольку я хочу проследить (как умею и как совесть моя и ум мне подсказывают) эти российские исторические судьбы, я с коммунистами, поскольку коммунисты с Россией, постольку я с ними, признаю, что мне судьбы РКП (Российская коммунистическая партия – К. Л.) гораздо меньше интересны, чем судьбы России…» Такими свободолюбивыми мыслями писатель невольно относил себя в стан антисоветчиков.
Многие литераторы до сих пор продолжают считать, что главной творческой удачей писателя являются произведения малой прозаической формы – рассказы. Отличающиеся лиризмом, необычайностью сюжета, новаторством формы, музыкальностью, что неизменно привлекало внимание читающей публики. И, действительно Б. Пильняк был в 20-е, 30-е годы одним из самых читаемых писателей России.
Литератор считал, что его воображение и мировоззрение должны постоянно пополняться свежими впечатлениями жизни. С этой целью он не только изъездил всю Россию, но и посетил многие европейские государства, побывал в США, Китае, Монголии, Японии, Греции, Палестине, Турции. И результатом таких вояжей были очерки или рассказы.
А, меду тем на Родине антикоммунистические высказывания литератора вызывали все возрастающее раздражение в печати. Но эти преследования не сломили писателя, о чем свидетельствуют следующие строки из рассказа «Расплеснутое море» (1924): «Мне выпала горькая слава быть человеком, который идет на рожон. И еще горькая слава мне выпала – долг мой – быть русским писателем и быть честным с собой и Россией». Именно так понимал он свой гражданский и писательский долг, который в конце концов обратился в крест…
Именно это чувство долга – говорить правду - руководило Б. Пильняком, когда он писал «Повесть непогашенной луны».
Весь тираж 5-ого номера за 1926 год журнала «Новый мир», в котором она была напечатана, был конфискован. Разразился большой скандал. А писатель был окончательно зачислен во враги существующего строя. Такие события были вызваны тем, что в повести впервые был показан складывающийся культ личности И.В. Сталина, уничтожавшего сподвижников В.И. Ленина – своих конкурентов в захвате власти. Прототипы И. В. Сталина М. В. Фрунзе названы другими именами, но современники поняли аналогию с гибелью на операционном столе командарма Гаврилова, тем более, как и в случае с М.В. Фрунзе операция выполнялась не по просьбе больного, а по решению партийных органов. Писатель стал личным врагом первого лица государства.
Но оголтелая травля в печати не остановила творческого процесса: литератор продолжал интенсивно сочинять и издаваться. В 1929 г. вышло его собрание сочинений в шести томах, в 1929-30 г.г. – в восьми.
Появились книги «Заволочье», «Очередные повести», «Корни японского солнца» ( все -1927 ), «Китайская повесть» (1928) и множество рассказов и очерков.
В 1929 г. в Берлине в издательстве «Петрополис» были опубликованы повести «Штосс в жизнь» и «Красное дерево». Последнее произведение вызвало приступ классовой ярости, о чем красноречиво говорят заголовки статей в газетах и журналах: «Против переклички с эмигрантщиной», «Борис Пильняк – собственный корреспондент белогвардейщины» и др. Примерно такому же общественному давлению подвергались Андрей Платонов, Михаил Булгаков, Осип Мандельштам и др., причем эту кампанию отец народов организовывал при помощи раболепствующих и подхалимствующих деятелей, как, например, руководитель Российской ассоциации пролетарских писателей Леопольд Авербах. Травили не за содержание «Красного дерева», а за сам факт издания за границей, хотя в тот период в «Петрополисе» печатались многие советские писатели:Вас. Андреев, Вера Инбер, В. Каверин, Н. Никитин, А.Н. Толстой, К. Федин, Ю. Тынянов, М. Шолохов и др. В 19-ом номере за 1929 г. «Литературная газета» поместила разгромную статью Б. Волина на повесть «Красное дерево», на которую Б. Пильняк ответил письмом, где есть такие строки: « Я чувствую себя в атмосфере травли. В таких обстоятельствах оправдываться трудно и работать еще трудней, - тем не менее: будучи одним из зачинателей советской литературы, издав первую в РСФСР книгу рассказов о советской революции – я хочу и буду работать только для советской литературы, ибо это и есть долг каждого честного писателя и человека».
Хотя М. Горький часто критиковал автора « Голого года» как литератора и как человека, но он пытался защитить попавшего в опалу в 1929 г. в двух статьях «О трате энергии» и «Все о том же». В последней, поскольку не подействовала первая, великий пролетарский писатель высказывался довольно резко: «Кроме Пильняка, есть не мало других литераторов, на чьих головах «единодушные» люди публично пробуют силу своих кулаков, стремясь убедить начальство в том, что именно они знают, как надо охранять идеологическую чистоту рабочего класса и девственность молодежи».
Хотя круг его свободы сужался с каждым днем, Борис Андреевич создавал одно произведение за другим: «О’кэй», «Камни и корни», «Рождение человека», «Созревание плодов», «Избранные рассказы». Роман «Соляной амбар» сочинялся в обстановке ежедневного ожидания ареста. Автор понимал, что это его последнее слово, и оно должно прозвучать достойно. В нем он хотел, начав с детских и юношеских лет своих героев, пройти через события революции, свидетелем которых ему довелось быть самому. Его герои утверждали, что уважающие себя люди должны бороться за свои убеждения и жить в соответствии с своим мировоззрением, не соблазняясь конъюнктурными соображениями. Произведение осталось незаконченным, потому что в октябре 1937 года его автор был арестован. По воспоминаниям сына Борис Борисовича Андроникашвили – Пильняка, при аресте отца мать Кира Георгиевна протянула ему давно приготовленный узелок, но сопровождающий арестованного агент уверял, что это Борису Андреевичу не понадобится, так как он вернется домой не позже, чем через час. Узелок оказался невостребованным. «Он хотел уйти из дома свободным человеком, а не арестантом, - подумала мама»… 21 апреля 1938 года писателя не стало. Ему шел 44-ый год…
Спустя четверть века в своей третьей книге «Люди, годы, жизнь.» И. Эренбург вспоминал: «Борис Андреевич Пильняк был… человек талантливый и путанный. Он хорошо знал то, о чем он писал, поразил читателей и русских и зарубежных не только жестокими деталями описываемого быта, но и непривычной формой повествования. На книгах Пильняка 20-х годов, как и на книгах многих его сверстников, лежит печать эпохи – сочетание грубости и вычурности, голода и культа искусства, увлечение Лесковым и услышанной на базаре перебранкой. Он погиб в 1937году, и трудно сказать, как пошел бы дальше его писательский путь..» (Дата гибели писателя была уточнена только в 1988 году, о чем говорится в начале заметок.)
Один из героев «Соляного амбара» в порыве, когда человека одолевают высокие мысли, восклицает: «И есть же счастливые люди, могут честно думать, жить и не бояться правды!»
Несмотря на всю трагичность своей судьбы, именно таким честным, не боявшимся правды человеком, выполнившим свой гражданский и писательский долг, и предстает перед нами наш уважаемый земляк – Борис Андреевич Пильняк.
P.S. Позвольте выразить мою искреннюю благодарность нашему известному краеведу Евгению Николаевичу Маслову за большую информационную помощь при подготовке этих заметок. С уважением, К. Лихачев.
Поделитесь с друзьями