Занавес для трех лиц Ногинского драматического театра опустился на Бутовском полигоне

Супруги Моисей и Бася Клочковские работали в театре парикмахерами, парики для актеров мастерили и т.д. В момент ареста они проживали в Ногинске на улице III Интернационала в общежитии для артистов. 1 октября 1937 года был арестован Моисей Израилович, а 25 ноябре Бася Копелевна. Весной 1937 года, когда она работала в Смоленском театре Красной Армии, органы НКВД уже проявляли к ней интерес, подозревая в шпионаже. Перемена места жительства участи супругов не изменила. Оба были обвинены в контрреволюционной шпионской деятельности и расстреляны.

До того, как осесть в Ногинске, супруги Клочковские достаточно помыкались. После большевистского переворота в 1917 году, уехали в Харбин. Содержали там парикмахерскую до 1921 года. Потом переехали в город Тянь-Цзинь в Китае. Возвращались в СССР, а в 1924 году вернулись в Харбин, где проживали до 1929 года. Через Корею и Японию вернулись в СССР. Особистам из НКВД, пожалуй, было трудно не обвинить их в шпионаже.

У Клочковских дочь Анна жила в Англии, переписку с родителями вела. А другая дочь, Цивия Таганская, проживавшая в Китае, с мужем в Ногинск наведывалась. И родители посещали московскую гостиницу «Метрополь», где обычно селились Таганские.

В Государственном архиве РФ в Хользуновском переулке Москвы, где хранятся судебные дела многих репрессированных в годы Большого террора граждан, мне удалось познакомиться с делом артиста театра Якова Ефимова-Уралова. Передо мной - справка на его арест, подписанная 21 ноября 1937 года начальником Ногинского РО УНКВД лейтенантом госбезопасности Васильевым. Арест согласован с начальником 4-го отдела УНКВД Московской области капитаном Персицем. Санкция на арест утверждена зам. начальника УНКВД по Московской области майором госбезопасности Якубовичем.

23 ноября 1937 года сотруднику УГБ Управления НКВД СССР по Московской области И.П. Дмитроченко был выдан ордер № 9649 на производство обыска в квартире актера и его арест.

Из справки на арест вытекают следующие факты. В Ногинске, в 5-ом доме Текстилей по Рогожской улице, в квартире №21, проживал с женой и полуторагодовалой дочкой бывший белый офицер Яков Васильевич Ефимов. Ему инкриминировалось то, что, скрыв свою службу в белой армии, он пробрался в местком драматического театра, желая стать председателем профсоюзной организации. Далее цитирую дословно: «Работая актером Московского областного театра в Ногинске, Ефимов проводил подрывную разлагательскую работу в театре, направленную к понижению качества спектакля и искажение образов» (Каков стиль!?. Музы отдыхают…)

2 ноября 1895 года в г.Минусинске Красноярского края родился мальчик, которого родители нарекли Иовом. Впоследствии он стал называть себя Яковом. Отчество тоже пришлось изменить – вместо Власовича стал Васильевичем. Его родители, как следует из анкет, принадлежали к мещанам.

Зимой 1915 года Яков Ефимов был мобилизован в царскую армию и зачислен рядовым в 13-й Сибирский стрелковый полк, расположенный в городе Ачинск Западносибирского края. Окончив школу прапорщиков в Иркутске в феврале 1916 года, он был назначен младшим офицером в 22-й Сибирский запасной полк, который дислоцировался в городе Новониколаевск (нынешний Новосибирск). Здесь его застало и отречение от престола царя Николая II , и февральская революция 1917 года. В июле 1917 года в составе маршевого батальона в должности командира взвода Яков Ефимов был направлен в действующую армию на Юго-Западный фронт, где и находился до ноября 1917 года. Октябрьская революция застала его в Киевской губернии в должности командира взвода 7-го николаевского маршевого батальона. В ноябре 1917 года он демобилизовался из царской армии, и уехал в родной Минусинск.

Читаю протокол допроса. Следователь РО УНКВД сержант Алехин на допросе говорит Ефимову: «Следствию известно, что Вы враждебно встретили революцию…»

Обвиняемый этого не скрывает: «Да, действительно, я революцию Октябрьскую враждебно встретил».

Следователь требует: «Дайте подробные показания о вашей враждебности к Октябрьской революции».

Обвиняемый, выражаясь современным жаргоном, «колется»: «Сочувствуя меньшевикам, я вполне разделял меньшевистские взгляды на революцию. Я считал, что захват власти большевиками поведет к захвату России немцами в гражданской войне. В результате чего погибнет революция, и будут потеряны завоевания свободы. А потому я считал необходимым бороться с большевиками».

Трудно поверить, что Ефимов не знал, к чему может привести такая откровенность. Впечатление такое, что он сознательно «топит» себя. Может, он устал сопротивляться неумолимой машине органов НКВД, с хрустом перемалывающей судьбы людей, как хрупкие косточки?

Вопрос следователя: «Следствие располагает данными, что Вы являлись участником контрреволюционного эсеровского восстания в городе Минусинске в 1918 году. Дайте подробные показания…»

Из ответа обвиняемого: «В 1918 году, весной, в Минусинске происходила контрреволюционная забастовка учителей городских школ, руководимая эсерами. Забастовщики требовали освобождения эсеров Троцкого Романа Петровича и Чибукова Ивана Яковлевича и снятия из школ комиссаров Отдела народного образования…»

В 1918 году созданные при Наркомате просвещения Отделы народного образования всюду рассылали своих комиссаров в школы и другие учебные учреждения. Предстояла большая идеологическая перековка. Им следовало перестроить систему царского образования на пролетарское и выявить тех педагогов и преподавателей, которые этой «перековке» сопротивлялись и революционных новшеств не приветствовали.

В Минусинске два педагога-эсера были арестованы. Часть учителей уволена с работы. Этим и была вызвана забастовка. Комиссары из Отдела народного образования предложили Якову Ефимову принять одну из школ Минусинска. Однако он не только отказался, но и заявил, что солидарен с забастовщиками и их требованиями. Забастовщики, кстати, одержали тогда победу. Арестованных учителей пришлось освободить. В марте 1918 года был созван учительский съезд всего уезда. Съезд потребовал восстановления всех учителей школ в должности. Яков Ефимов был избран секретарем уездного Союза учителей.

В июле 1918 года в Минусинске проходил съезд крестьян. Союз учителей получил приглашение участвовать в этом съезде. Делегатами крестьянского съезда от Союза учителей стали Троцкий, Назаров и Ефимов. Как следует из протокола допроса, «съезд принял направление контрреволюционное и занял враждебную позицию по отношению к советской власти».

«В чем выражалась контреволюционная деятельность крестьянского съезда?» – спрашивает следователь.

Ефимов отвечает: «Контреволюционная деятельность крестьянского съезда выражалась в том, что съезд вынес постановление о восстановлении Земского собрания, земской Управы и городской Думы, ставя своей целью борьбу и ликвидацию советской власти…»

В сентябре 1918 года, когда советская власть в Сибири пала, Яков Ефимов был призван в белую армию адмирала Колчака. Служил рядовым в Минусинской офицерской роте, в штабе Минусинского военного региона прапорщиком для поручений, командиром военизированного отряда колчаковской милиции. До июля 1919 года занимался обучением этого отряда.

Далее в уголовном деле Ефимова - биографический пробел до 1929 года.

Следователь задает обвиняемому вопрос: «Дайте показания, каким репрессиям советской власти Вы подвергались?»

Ответ: «В 1929 году я был арестован в городе Сретенск Читинской области окружным отделом ОГПУ. Мне было предъявлено два обвинения. Первое в том, что я, занимая должность заведующего налоговым отделом ОКРФО, не принял мер к отмене недообложения инспектором Фальбертом частных налогоплательщиков по ст.109 и 117 УК РСФСР. И второе обвинение в контрреволюционной деятельности в 1918-1919 годах. По первому обвинению Сретенский окружной суд приговорил меня к 6 годам лишения свободы в лагерях. По второму обвинению дело было выделено и направлено Минусинскому ОКР отдела ОГПУ для подробного следствия по месту совершения преступления. В 1931 году я был осужден коллегией ОГПУ по ст.58. п.13 УК РСФСР на 3 года лишения свободы».

Отбыв срок наказания, Ефимов не вернулся в Минусинск, а осел в подмосковном Ногинске. Создал здесь семью, стал работать актером в драматическом театре, взяв себе театральный псевдоним Уралов. Начал, если так можно сказать, жизнь с чистого листа. Но бдительное око НКВД не упускало из вида бывших «врагов советской власти». Органы, очевидно, держали их «под колпаком»…

5 декабря 1937 года Ефимову-Уралову был объявлен приговор, вынесенный тройкой УНКВД СССР по Московской области. По ст. 58-10 УК РСФСР он был обвинен в «ведении антисоветской агитации», приговорен к ВМН (высшей мере наказания) и в тот же день расстрелян.

Жена актера Галина Левитина (в 1937 году 32-х летняя домохозяйка) осталась с полуторагодовалой дочкой без средств к существованию. Она хотела взыскать с мужа алименты, так как о его расстреле ей ничего не было известно. Впоследствии вдове выдали липовую справку (она в архивном деле имеется), что ее муж умер в 1942 году в тюремной больнице от перитонита.

Меня интересовала мелкая деталь: как же удавалось Якову Ефимову-Уралову «понижать качество спектакля и искажать образы»? Листая дело, я наткнулся на заявление дочери осужденного Галины Яковлевны Ефимовой, которое она 7 июля 1958 года адресовала начальнику МГБ города Ногинска. Галина в то время жила в общежитии на улице Кангуна в Одессе. Ссылаясь на рассказы мамы, Галина пишет: «Во время спектакля «Очная ставка» мой отец, исполнявший роль следователя, появился на сцене в нетрезвом состоянии, почему спектакль был сорван и через 1-2 дня отец был арестован».

Вот, оказывается, в чем заключалось «искажение образов».

Письмо Галины Ефимовой трудно читать, не поддаваясь эмоциям.

«Я выросла, - пишет она. – Мне 22 года. Я просто умоляю Вас, товарищ начальник, ответить мне. Я хочу знать о своем отце правду, какую угодно. Я имею на это полное право. Я слишком мала была в 1937 году, чтобы разбираться и знать степень виновности моего отца перед нашей Родиной. И до сих пор я ничего не знаю. Я его дочь и хочу знать, где мой отец? Если он умер, я узнаю, где его могила…»

У Ефимова-Уралова имелась от первого брака еще одна дочь, Елена Яковлевна, которой в 1937 году было 18 лет. В 1958 году она жила в Калуге.

12 декабря 1958 года на имя прокурора Московской области от нее поступило заявление. «Прошу пересмотреть дело моего отца Уралова-Ефимова Якова Васильевича, взятого под арест в 1937 году в г. Ногинске, - пишет старшая дочь расстрелянного актера. – Если в 1918 году он по молодости не сразу разобрался в водовороте событий, то всей своей дальнейшей работой он доказал свою преданность родной стране, своему народу… Первый раз он был арестован в 1929 году… Работая на постройке Беломоро-Балтийского канала, имел несколько похвальных грамот, за хорошую работу освобожден досрочно. После освобождения работал артистом в Ногинске. Вторично был взят под стражу в 1937 году и в 1942 году умер… Очень прошу пересмотреть его дело и дать ему посмертную реабилитацию».

Посмертная реабилитация состоялась. Дочери расстрелянного в 1937 году актера в 1995 году все-таки узнали, где захоронен их отец. На повторный, слезный, запрос его младшей дочери Галины Ефимовой, проживавшей в Одессе уже суверенной Украины, в апреле 1995 года пришел ответ из Управления Министерства государственной безопасности по Москве и Московской области, подписанный зам. начальника отдела В.В.Павловым. Процитирую его целиком:

«По имеющимся данным, Ваш отец, Ефимов-Уралов Яков Васильевич, захоронен на огороженной территории поселка Бутово Ленинского района Московской области (станция Бутово Курской железной дороги) на так называемом Бутовском полигоне, где установлен Памятный знак жертвам политических репрессий. В настоящее время территория открыта для посещения с 11 до 16 часов по субботним и воскресным дням.

Постоянно пополняемая новыми именами «Книга памяти» с краткими географическими сведениями на необоснованно репрессированных временно хранится в помещении дирекции Донского кладбища».

Комментарии, как говорится, излишни.