На Глуховке за 20 лет / Часть VIII
А какова судьба трех женщин, которые до революции ютились па нарах, в клетушках, в деревянных балаганах, которые работали по 12 часов в сутки, которые не знали ни счастья, ни радости труда? Какова судьба их детей?
Жизнь трех женщин текла и изменялась в общем русле жизни Советской страны.
Семья Матрены Михайловны Хитровой
После революции в 1922 году Хитровы получили квартиру из двух комнат. Они никогда не жили так широко. Сперва им казалось, что они не смогут «освоить» такую большую площадь.
В тот год, когда Матрена Михайловна поехала в дом отдыха в Тарасовку, управление комбината дало семье Хитровых отдельную квартиру из четырех комнат в новом доме.
Заработок в семье был большой. Они стали приобретать мебель. Появился обеденный стол. Появился буфет, отделанный под дуб, появились никелированные кровати. Стулья. Этажерка с книгами. Появились скатерти, коврики, занавески на окнах.
В 1928 году Матрена Михайловна стала членом партии. Муж ее — ткач, а теперь подмастер на ново-ткацкой фабрике.
В 1933 году партком ново-ткацкой фабрики направил ее ка курсы пропагандистов. В 1936 году она поступила в стахановскую школу.
Совсем иначе, чем детство Хитровой, складывалась жизнь ее детей. Они не попадали в детстве на фабрику. Все они учились в школе.
Старший сын, кончив семилетку, начал работать ткачом. Он работал на тех же станках, на которых много лет проработали его родители. Станки были те же, но рабочий был не тот. Это был свободный, грамотный, советский гражданин. Никогда рука мастера не заносилась над ним. Никогда не висела над ним угроза расчета. Никогда не мучил его страх безработицы и голодной смерти. Он знал, что такое театр, кино, хорошие книги.
В 1928 году он пошел служить в Красную армию, а вернувшись, поступил в Московский институт физической культуры имени Сталина.
Второй сын, Иван, после семилетки поступил в ФЗУ. Окончив ФЗУ, он работал ткацким подмастером и одновременно учился на вечернем рабфаке. Потом он поступил в Плехановский институт в Москве.
Константин, третий сын, родившийся в 1913 году, окончил семилетку и ФЗУ, затем работал на фабрике токарем. Он был председателем физкультурной секции на ткацкой фабрике, был одним из лучших футболистов Глуховки. Он поступил на физкультурные курсы в Ногинске и, окончив их, поехал работать инструктором физкультуры на Дальний Восток.
Четвертый сын, Владимир, — токарь. В 1937 году его призвали в Красную армию.
Капитолина, единственная дочка Хитровой, пятнадцати лет, учится в семилетке.
Самый младший, Гриша, перешел в пятый класс. Старшие дети Хитровой — члены партии и комсомола. Ее невестка, сестра мужа Евдокия Хитрова, стахановка Глуховки, награждена правительством за образцовую работу орденом Ленина.
До революции сама Хитрова зарабатывала не больше 10 руб. в месяц. В 1934 году она работала на одном станке и зарабатывала 180 рублей. После начала стахановского движения она перешла на два станка. Заработок повысился до 220 рублей. А когда она перешла на четыре станка, заработок ее поднялся до 350 рублей, и будет расти и в дальнейшем...
Матрена Михайловна — групповой парторг, партийный агитатор.
П. И. Кучейко—заместитель директора
Пелагея Ивановна Кучейко родилась в 1907 году. Девочкой она поступила на фабрику и училась у матери работать на ткацком станке. Она могла бы в точности повторить тяжелую, скудную жизнь своей матери, но революция направила ее по иному пути.
Намного сократив продолжительность рабочего дня, создав все условия для культурного роста рабочего, революция дала возможность каждому широко проявить свои качества общественника. Пелагея Ивановна Кучейко, работая ткачихой, одновременно училась и вела большую общественную работу.
В 1930 году ее послали в Орехово на курсы инструкторов. Она проучилась три месяца и сдала экзамены на «отлично». Теперь, вернувшись на фабрику, Пелагея Ивановна могла соединить практические навыки с теоретическими знаниями. Два года она проработала инструктором. В 1932 году она вступила в партию, В том же году рабочие выбрали ее на работу в социально-бытовой сектор фабкома.
Рекорд Виноградовых застал ее на общественной и партийной работе. Она захотела вернуться в ЦЕХ, чтобы вступить в социалистическое соревнование с Виноградовыми. Кучейко стала за работу на четыре станка, заправленных «ленточкой» — батистовой ленточкой для пишущих машинок. Работать этот сорт было очень трудно, потому что на ленточку идут бракованные основа и уток. Работа требовала большого и пристального внимания. За Кучейко одна за другой перешли на четыре станка остальные работницы, работавшие «ленточку».
18 апреля 1937 года потомственная ткачиха Пелагея Ивановна Кучейко была выдвинута на должность заместителя директора фабрики.
А мать Пелагеи Ивановны живет вместе с ней. Она получает пенсию.
Встреча Каваниной со Сталиным
После революции Евдокия Егоровна Каванина получила отдельную комнату. Часто ей приходилось бывать теперь у директора. Директором был молодой парень, бывший ткач. Он часто собирал в своем кабинете старых рабочих фабрики и проводил с ними совещания о производстве.
Евдокия Егоровна продолжала работать на своем станке. Семьи у нее не было. Так сложилась ее личная жизнь.
Наступала старость. Все труднее и труднее становилось ей работать. Ей предложили перейти на пенсию. Каванина отказалась. Ей было жалко расставаться с фабрикой. Ей было обидно прекращать работу. Теперь, когда жизнь была так необычна, так хороша, она не хотела поддаваться старости, и, хотя тело ее дряхлело, мысли были молодые, хотелось жить и работать еще долгие годы,
В 1928 году она вступила в ряды партии. Ей, прожившей в старой Глуховке полвека, особенно заметны были те удивительные перемены, которые здесь происходили.
Она знала имя того человека, который вел страну к новым и новым победам. Она знала имя того человека, трудами которого с каждым годом становилось лучше и радостнее жить на советской земле. У Каваниной, старой работницы, для которой даже мастер в дореволюционное время был недосягаемым начальством, родилась мечта увидеть Сталина.
В 1935 году глуховские организации послали Каванину делегаткой фабрики на Октябрьский праздник в Москву. Каванина была самой старой среди делегатов. Ей был 71 год. И больше всего на свете она хотела увидеть Сталина.
Во время демонстрации 7 ноября делегации, в которую входила Каванина, досталось место на Красной площади, очень удаленное от мавзолея. Каванина близорука, и, как ни старалась она увидеть Сталина, как ни протирала платком свои очки, разглядеть вождя народов ей не удалось.
В течение нескольких дней после праздника 7 ноября делегации стахановцев осматривали Москву. Они побывали в музеях, ездили осматривать строительство канала Москва—Волга.
Подошло 11-е число. Делегации стахановцев собирались разъезжаться. 12 ноября Каванина должна была уже выходить на работу. Она все страдала, что ей так и не пришлось повидать Сталина.
— Ничего,— утешали ее товарищи. — Приедешь как-нибудь в другой раз, авось тогда тебе посчастливится.
— Где уж мне,- отвечала Каванина,— я старая. Не придется мне Сталина повидать.
Утром 11 ноября неожиданно явился руководитель делегации и радостно сообщил:
— Товарищи, собирайтесь на экскурсию в Кремль. Все быстро собрались и пошли.
Вот они в Кремле. Где-то совсем близко находится квартира Сталина. Может быть, вот в этом дома он сидит у окна за письменным столом? Сколько лет Каванина мечтала о встрече с ним. Неужели ее мечта так и не осуществится?
— У Сталина дел очень много,— говорили ей товарищи. Каванина знала это сама, но она продолжала мечтать о встрече с вождем революции.
Они осмотрели Оружейную палату, побывали в соборах, осмотрели колокольню Ивана Великого, У царь-колокола прямо к ним навстречу вышел товарищ Орджоникидзе.
Товарищ Орджоникидзе подошел к ним. Кто-то сказал:
— Мы — стахановцы, делегаты в столицу. Товарищ Орджоникидзе пожал всем руки и каждому представился:— Орджоникидзе,— хотя все они сразу узнали его по портретам.
Здороваясь с Каваниной, товарищ Орджоникидзе спросил:
— Где работаете?
Каванина объяснила.
— Стахановцы-то молодые побивают вас, стариков? — сказал Орджоникидзе.
— Ничего, — ответила Каванина, — у нас на Глуховке найдутся такие, которые не уступят молодым.
— Не сомневаюсь, не сомневаюсь, — сказал Серго.
Евдокия Егоровна тронула его за руку и спросила:
— Где бы мне Сталина повидать? Раз я Сталина не видела, что я дома буду говорить? Мне бы посмотреть на него, потом можно и умереть.
— Ничего,— сказал товарищ Орджоникидзе,— приедете в другой раз, тогда увидите.
— Нет, где уж там. Я старая — меня не пошлют.
Орджоникидзе попрощался и ушел.
Экскурсия направилась к царь-пушке. В это время на площади показался автомобиль. Около товарища Серго машина остановилась, и из нее вышел товарищ Сталин.
—Сталин, Сталин!— закричали экскурсанты. А Каванива не видела, Сталин опять был далеко.
— Где?— взволнованно спрашивала она.— Где он?
Между тем автомобиль отъехал, а Сталин и Орджоникидзе повернули и пошли назад к ним. Тут Евдокия Егоровна увидела товарища Сталина.
— Ой, кого я вижу — громко вскричала она.
Товарищ Сталин подошел прямо к ней, протянул руку и сказал улыбаясь:
— Самый обыкновенный человек.
— Нет, — ответила Каванина, — вы наш мудрый великий вождь.— Она заплакала.— Теперь и помереть можно,— сказала она.
— Чего вам умирать? Пусть другие умирают. Вы еще поработаете,— ответил ей товарищ Сталин.
Эта встреча оставила неизгладимое впечатление в ее памяти. Даже спусти два года она не может удержать слез радости, вспоминая свою встречу с великим вождем.
Каванина продолжает работать. Ей 73 года. ВЦИК наградил ее почетным званием Героя труда. Она получает 200 рублей пенсии от государства. Но фабрику Каванина бросать не хочет. Она работает полный рабочий день — семь часов, и единственное послабление, которое она позволила администрации сделать для себя, заключается только в том, что она имеет возможность во время работы сидеть, а не стоять все время на ногах.
На старости лет она записалась в кружок малограмотных. На старости лет она решила съездить на курорт. Лечиться ей не нужно было. Ей просто захотелось съездить на курорт для развлечения. В 1937 году фабком послал ее в Кисловодск.
Разве 20 лет назад могла ей хотя бы присниться такая жизнь?!
Вот какое письмо весной 1937 года опубликовала Евдокия Егоровна в газете:
«Великий Сталин неустанно учит нас революционной бдительности. Эта бдительность должна быть особенно высока сейчас, после процесса над бандой жуликов и вредителей из лагеря кровавого агента фашизма — Троцкого...
Проработав на производстве 63 года и испытав на себе невыносимый гнет фабриканта-капиталиста Морозова, я дожила до такого золотого времени, когда на нашей родине молодым везде дорога, а старикам — почет...»
Поделитесь с друзьями