Два дня в «Вяземском котле»…

М.Дроздов

23-24 августа мы были в «котле»... Да, мы были на месте «Вяземского котла», что устроили в начале октября 1941 года немцы нашим четырем полным армиям, группе Болдина и еще нескольким армиям частично. Тогда немецкая группа армий «Центр» прорвала нашу оборону под Смоленском и окружила западнее Вязьмы 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк. Это было самое большое и страшное окружение наших войск на территории РФ, тогда – РСФСР. Там погибли сотни тысяч человек, в том числе 9 из 12 дивизий московского ополчения. В составе 24-й армии погибла 8-я ополченческая дивизия, состоящая из москвичей с Красной Пресни и вообще из Краснопресненского района, студентов МГУ и жителей с нескольких районов Подмосковья, в том числе – Ногинского. Из Ногинского района было больше тысячи добровольцев. Мы, ногинские, богородские, краеведы, хотели пройти по их следам, побывать там, где большинство (и уж, наверняка, не меньше половины) осталось навечно – многие еще сгинули потом в Дулагах и Шталагах, чуть ли не самых страшных пересыльных лагерях в Вязьме и Дорогобуже...

Мы были в Вязьме и видели обелиск «Города воинской славы». Славы не славы (теперь ведь обязательно кто-то ухмыльнется), но погибшие здесь и задержавшие (одни исследователи считают – на 4 дня, другие – на две или даже три недели) стремительный марш фашистов на Москву, несомненно, дали право городу, земле Вяземской так называться. Да, на долю павших под Вязьмой не выпала слава громких побед. Это верно. Но они мужественно, до конца выполнили свой долг.

В Вяземском музее

Мы были в Краеведческом музее Вязьмы – там и про войну сказано хорошо, верно, трезво, с искренней благодарностью павшим нашим солдатам. Подарили музею книги о добровольцах Ногинского и Щелковского районов, благодарим работников музея за радушный прием и обещаем директору музея еще вернуться в него на следующий день.

На Старой Смоленской

Мы поехали в Дорогобуж и специально – по Старой Смоленской дороге. Совсем не предполагали, что нам выпадет такое испытание – пробиваться километров 30 через грязь, глину, огромные лужи-озера, мимо заброшенных деревень. Машина Валериана выдержала всё, выдержали и мы, хоть и приходилось местами идти, брести пешком. Местами было похоже на 41-й год. Только, думали мы, в 41-м году было в тыщу раз хуже и страшнее. По этой дороге отступал в конце 1812 года Наполеон. Так ему и надо! Но по этой, скорее всего, именно по этой дороге шли на позиции наши ополченцы, а потом отступали немногие оставшиеся в живых, отступали, тоже брели к своим под бомбами и обстрелами фашистских самолетов. Не зная, что Вязьма уже у немцев и они в котле. Они будут упорно пробиваться к своим и потеряют при этом 9 из 10 своих товарищей. А кто-то будет потом еще месяцами и даже годами (освободят наши Вязьму только через 2 года) биться здесь в партизанских отрядах.

Неожиданно на дороге снова начался асфальт и засверкали вдали церковные купола. Как в сказке явился перед нами Троицкий Герасимо-Болдинский мужской монастырь, в изумительном ныне порядке и красоте. Строил его, говорят, знаменитый «государев зодчий» Федор Конь. Там розы, яблони, аккуратно убранное кладбище, в соборе захоронения Долгоруких. Во время войны там сперва стоял штаб *-й дивизии, а потом была партизанская база. Но сейчас там не говорят о сражениях, о партизанах, об ополченцах, Там знают Барановского, знают, кто восстанавливал обитель. Там молятся за живых. Спаси Господи!

Остатки дота

Это Болдино – третье нам знакомое – Пушкина, Левитана и вот – Барановского! За Болдино, у деревни Полибино, Володя замечает остатки дотов. Вылезаем, исследуем, фиксируем. Не только остатки дотов, но развитая система ходов сообщения, огневых точек и т.п. Смотрим на карту военного времени. Здесь и севернее, вдоль левого берега Днепра, на заранее подготовленных позициях размещены были первоначально наши ополченцы. Но как выяснилось – ненадолго... Одна из причин в том, что немецкая разведка активно перед войной занималась аэрофотосъемкой и немецких полевых картах эти укрепления были обозначены.

Вот, что пишет об этих укреплениях в своей книге «Вяземская катастрофа. 1941 год» Лев Лопуховский: «… По всей долине левого берега Днепра мы возвели две полосы проволочных заграждений и плотно заминировали противопехотными и противотанковыми минами. Между первой и второй позициями главной полосы обороны на участках Шатилово – Яковлево и Горяиново – Костенки были установлены электризованные проволочные сети. Построенные 133-й стрелковой дивизией ячейковые окопы ополченцы превратили в сплошные траншеи с ходами сообщения, которые связывали все позиции главной полосы обороны. Пулеметные и орудийные окопы пополнились двумя-тремя запасными позициями».

Храм Болдинского монастыря

Пересекаем совсем неширокий в этих местах Днепр, в военное время преграду весьма серьезную и линия фронта частью 7-го, а 8-го уже полностью проходила по левому берегу реки. По правую сторону дороги в Дорогобуж, совсем уж недалекий, дымят трубы, выпуская двуокись азота, горит пламя в другой трубе поменьше – Верхнеднепровский завод азотных удобрений действует. Из интернета потом узнаем, что главный хозяин – председатель Европейского еврейского конгресса Вячеслав Кантор. Около завода – огромный, сделанный из газгольдера, глобус (диаметр 10,5 м) – как символ, видимо, мирового господства транснациональных компаний.

Дорогобуж музей на память

В Дорогобуже в краеведческом музее, беседуем с директором Татьяной Антоновной Московченко и завотделом Владимиром Анатольевичем Прохоровым. В 19-ти км от города в селе Алексино находится усадьба Барышниковых, там в 1919 – 20 гг. жил и работал Пришвин. Пришвин нам интересен, но сегодня мы здесь по другой причине. Дорогобуж оккупирован немцами 5-го октября 41-го года, но освобожден партизанами 15-го февраля 42-го года и потом еще переходил от наших к немцам и наоборот. Город был практически полностью разрушен и был покинут жителями. Разговор у нас и идет о войне, об ополченцах, о позициях, что мы видели у Полибино, о позициях 8 – стрелковой, бывшей ополченческой, дивизии, об ополченцах вообще, о селе Уварове. Именно с левого берега Днепра от Дорогобужа остатки 8-й дивизии (1299, 1301 и 1303 стрелковые полки, 965 артиллерийский полк) отступали по Старой Смоленской дороге к Вязьме после 6-7 октября. Мы в сравнительно сухие августовские дни под мирным небом еле-еле передвигались по этой дороге, что же было в те октябрьские хляби?…

В музее нам подарили книгу «Дорогобужская старина», указали на книжные и журнальные публикации, в которых можно узнать хоть какие-то подробности о судьбе 8-й дивизии. Владимир Анатольевич подарил штабную карту по состоянию на 22 сентября 1941 года с указанием позиций батальонов 8-й дивизии. Благодарим от всего сердца музейщиков и фотографируемся на память.

Возвращаемся в Вязьму, гуляем по вечернему городу – довольно много сохранившихся старых зданий, много памятников, город не сильно освещен, много гуляющей молодежи – ночуем в гостинице и рано утром отправляемся к мемориалу «Богородицкое поле» по приглашению научного сотрудника музея Михайлова Игоря Геннадиевича. Еще от музейных работников Вязьмы мы знали о строящемся женском монастыре в районе Богородицкого поля. По пути, в километрах 20-ти от Вязьмы, по правую руку высится белый храм, вокруг строятся разные постройки. Думали – заскочим на несколько минут, спешим ведь на Ратное мемориальное поле, а задержались надолго. Сама игуменья Ангелина пригласила нас в храм – в Покровский храм (с приделом Иоанна воина) Одигитриевского монастыря поминовения павших воинов. Одигитрия – значит, путеводительница, указующая путь. Рассказывают, что некоторые солдаты в октябре 41-го видели Её и пошли за Ней, указавшей путь выхода из окружения. И тех, кого Она прикрыла своим Покровом, вывела из ада... Да и монастырь строится на месте удавшегося прорыва наших бойцов из окружения.

Рассказывает игуменья Ангелина

В этом монастыре молятся за павших, за солдат, погибших в Вяземском ужасном «котле» и за тех, кто прорвался, за тех кто «пропал без вести». В синодике монастыря более 10-ти тысяч имен поминаемых воинов. Скоро будет одиннадцать – добавятся ногинские ополченцы... А матушка Ангелина с сестрами будет молиться и за 100 тысяч, и за миллион, за миллионы. Для того и основан этот монастырь, для того во главе его поставлена игуменья Ангелина, местная уроженка, дочь солдата Великой Отечественной, в прошлом доктор биологических наук. Для того иконописцы пишут воинские иконы, иконы солдат-мучеников, принявших смерть, чтобы спасти Москву и всю Россию. Мы видели одну такую совершенно необычную икону – «Вяземскую ратную». Благословил написание этого образа Богородицы схиархимандрит Михаил (в миру Балаев, 1925-2009), насельник Троице-Сергиевой лавры, участник боев на Ржевской и Вяземской земле в 1943г., постриженный в монахи архимандритом Пименом (Извековым), будущим Патриархом.

Икона Вяземская ратная

Едем дальше – в сторону грибоедовской усадьбы Хмелита – её посещение откладываем на будущее, посредине сворачиваем налево. Там деревня (теперь село) Мартюхи, в нем деревянная церковь Федора Стратилата, воина-великомученика, в честь наших павших воинов – подворье женского Спасо-Богородичного монастыря, где мы только что были.

Спасо-Богородицкий монастырь

Впечатляет большое ровное поле с монументом посредине на искусственном холме. Впечатляет длинный ряд памятников: как будто бойцы застыли в строю. Только каждый памятник – целой армии, может – сразу 100 тысячам солдат. Вряд ли они строились так тогда, перед последним и опять неудачным, по большей части, прорывом, не до этого было, но теперь этот ряд – жуткое, страшное, гордое, да, и гордое, напоминание о них. Гордое в том смысле что и «Врагу не сдается наш гордый Варяг!», именно в таком смысле... Без боеприпасов почти, без продуктов, в снег, грязь, мороз, не с лучшими, части лишившиеся уже командиров, пошли они, Иваны-рядовые и Иваны-взводные, в ту последнюю атаку, не зная еще, что, умирая здесь, спасают тем столицу.

За полем – село Богородицкое. Там восстанавливается храм Смоленской иконы Божьей Матери. За довольно крутым поворотом остатки пруда, остатки парка, небольшое сооружение в стиле классицизма – остаток бывшей усадьбы Паниных, ныне музей «Богородицкое поле», филиал музея–заповедника А.С. Грибоедова.

Рассказывает Игорь Геннадиевич Михайлов

Нас встречает Игорь Геннадьевич Михайлов, заведующий. Он и сам исследователь, поисковик с 1996 года, многое знает – не только из воспоминаний, статей, рассказов местных старожилов и оставшихся в живых окруженцев, а из своей поисковой практики. Его рассказ трагичен, но неявным рефреном звучат слова поэта: «Год сорок первый только ими свят, без них бы не настал и сорок пятый». Ведь одно из крупнейших поражений Красной армии стало отчасти и её стратегической победой. По словам Жукова, в результате активных действий окружённых под Вязьмой войск удалось выиграть время для обороны Москвы. Сражаясь в окружении, наши сковали силы 28-ми фашистских дивизий...

Огромные карты оперативной обстановки штаба Западного фронта. Немецкие карты, более подробные, чем наши. Фотографии, рассказывающие о боях со 2 по 14 октября 1941 года. Макеты стрелкового оружия, нашего, немецкого, даже французского (ополченцев вооружали порой французским и английским оружием со складов еще Первой Мировой). Советское солдатское и матросское обмундирование (моряки с Балтфлота очень хорошо себя показали в этих боях). Письма солдат, так и не дошедшие до адресатов («...Мне придется здесь умереть. До свидания, папаша и мамаша, прошу: смотрите за моими детками, а мне их больше не видать. Вера, не горюй...»). Солдатские «смертные» медальоны эбонитовые, деревянные, металлические. Личные вещи бойцов и командиров, найденные на местах боев. Медали, знаки различия. Крестики нательные. Старообрядческий крестик, медный, больше обычных. Может, и нашего, богородского старовера?! Пуля на нитке (носил солдатик тоже на шее) – оберег такой: ранило один раз, второй – не ранит. Котелки наши алюминиевые. Котелков особенно много. На большинстве из них выцарапаны фамилии или имена владельцев. На некоторых три имени – значит, переходил от одного хозяина к другому страшной такой эстафетой. Часто котелки эти с надписями – единственные «документы», оставшиеся от бойцов 41-го года.

Спасибо, Игорь Геннадьевич! Спасибо! Не «Музей поражения» у тебя, а замечательный Музей Мужества, Музей Трагедии, Скорби и Памяти, Музей Правды о Войне, о рядовых ее и военачальниках. Еще столько предстоит узнать и выяснить о солдатах 41-го года…

Уезжаем. Едем вдоль мемориального поля. Богородицкое – к северозападу от Вязьмы, северная часть «котла». Южная же часть остается часто «за кадром» повествований и экскурсий, а там, по словам Михайлова, еще более свирепые были бои, но и прорывы более удачные. И там наша 24-я армия, и там остатки наших ополченцев. Вчера мы проезжали Семлево, где-то там недалеко Селиваново и Панфилово. Там, там бились и пробивались наши, и там генералы не бросали свои войска...

Возвращаемся в Вязьму. Едем мимо строящегося женского монастыря, где мы были утром… Едем в Москву, домой и всю дорогу дождь омывает нас, как слезы памяти о погибших и уизмученных…

Послесловие

Мы побывали в тех местах, где прорывались к нашим остатки тоже наших. Следующий раз надо ехать к Ельне, в Уварово, где брошенные из-под Дорогобужа наши ногинские ополченцы приняли первый бой, для так многих оказавшийся и последним. Туда, где ребята из поискового отряла «Вымпел» 30 апреля этого года нашли останки 17-летнего паренька из Истомкина Виктора Вольнова. Нашли у пулемета «Кольт», он пал буквально на боевом посту, рядом – его товарищи, наверное, ногинские, московские добровольцы, мальчишки и почтенные уже дяди, стар и млад, не солдатского призывного возраста. 4-го и 5-го, возможно – и 6-го, октября вели они неравный бой с превосходящими в 5 раз силами противника, два или три дня сдерживая их чудовищный натиск. В октябре 41-го, самого тяжелого, как считают многие, месяца Войны... Там братские могилы, там могила командира дивизии Скрипникова Даниила Прокофьевича, 1890 года рождения, крестьянского сына, комбрига, убитого в ночном бою 6 октября. И там еще много незахороненных...

Фотографии: Валериан Кудельников, Владимир Орехов

Поделитесь с друзьями