Как жили наши деды

Л.Н.Сыроежкина, директор Орехово-Зуевского городского историко-краеведческого музея

Среди документов, хранящихся в Орехово-Зуевском городском историко-краеведческом музее, особый интерес вызывают справки о живущих при фабрике Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и К°». Их количество небольшое - некоторые подшиты в папке, некоторые поступили к нам в разрозненном виде. Данные справки никогда не систематизировались и не исследовались, поэтому материал, предлагаемый нашим читателям, публикуется впервые.

Исследуемая мной подшивка справок начинается с 16 декабря 1898 года. Стиль написания в позапрошлом веке немного отличается от современного: (В подлиннике Декабря 16-го дня 1898 г.).

В данном музейном предмете 298 справок. К ним прикреплялись документы - прошения, докладные записки, справки, акты и т.д. Именно эти записи и помогают нам раскрыть документально некоторые моменты из жизни рабочих Никольской мануфактуры.

Каждый работник мануфактуры записан в справке в следующем порядке: «отчество, имя, фамилия, звание, губерния, уезд, волость, селение, лета (возраст), № найма, фабрика, должность, где живет, с какого года работает, число работающих, число неработающих, получает ли что от фабрики, увечье, семейное состояние, сведения фабрики, сведения квартирного отдела». Но очень часто фамилии заменялись отчествами.

Первую запись привожу полностью, изменив стиль на современный:

Беляева Александра Ивановна из Московской губернии Дмитровского уезда Тимоновской волости деревни Мартыновка. 28 лет, номер найма 1072.Б.П.Ф. (Бумаго-прядильная фабрика). Бывшая ленточница, живет в казарме 14, каморка 73. Работала с 15 ноября 1889 года по 20 марта 1896 года. Ее муж- Яков Григорьевич, 41 год, работал ткачом. В семье было две дочери- Мария и Татьяна в возрасте двух и трех лет. С ними жила пятнадцатилетняя нянька Татьяна Павлова. Эта справка без особых пометок, что говорит о семье Беляевых как о хороших работниках, которые за 7 лет работы не получали замечаний, не обращались с просьбами к руководству мануфактуры.

Очень интересно для нашего времени звучит запись, которая встречается неоднократно : «Просит на бедную невесту». Иногда при выходе замуж работницы обращались за материальной помощью к руководству Мануфактуры. Такую просьбу написала девятнадцатилетняя Хазова Екатерина. На ее просьбу следует ответ Г.И.Гусева: (директор ткацкой фабрики Никольской мануфактуры) «На усмотрение господина Саввы Тимофеевича (Морозова), мое мнение – пособие излишнее, так как семья в благоприятных условиях». А вот Матвеевой И.И. на эту просьбу в июне 1895 года С. А.Назаров (директор красильно-отделочного заведения Никольской мануфактуры, инженер-технолог) написал:

«Выдать за мой счет на свадьбу 5 руб., если она действительно выходит замуж». Обычно «на бедную невесту давали 5 рублей, но в одном из прошений рабочего на свадьбу его сына было выдано целых 30 руб. Иногда эти просьбы игнорировались (просьба вписана, но нет резолюции).

В справках имеется несколько просьб в оказании «помощи на пожарное место» в размере 10-15 руб. Эта просьба осталась для меня необъяснимой.

А вот как сложилась судьба бывшего сортировщика Б.П.Ф. Румянцева Филиппа Игнатовича, отработавшего с 1848 года. В графе «Увечье» стоит запись: «В 1872 г. бывший крахмальщик по неостороженности своей повредил себе руку. Выдано временное пособие 37 руб. 25 коп.». Запись о его жене - Авдотье, 35 лет зачеркнута. Других сведений о родственниках нет.

13 октября 1905 года он был разочтен, так как в последние 2 года имел самовольные прогулы, а до этого был исправным и аккуратным работником, получавшим до 35 рублей в месяц. Кстати, в сведениях квартирного отдела сказано, что был разочтен «за самовольный прогул сряду более 3-х дней».

В тех же сведениях указывается, что 1 декабря 1885 года он «таскал за грудь смотрителя Филиппа Васильева», через год - избил свою жену, которая была отправлена в больницу, за что оштрафован на 2 рубля. В 1887 году был разочтен за самовольный прогул, в 1890 г. «произвел драку с Максимом Степановым», в1892 году за скандал на улице был взят в сторожку, в том же году произвел драку с двумя ткачами.

Однако, когда 12 октября 1905 года он (в возрасте 58 лет) попросил поместить его в богадельню. Стоит отметка о том, что его стаж работы составляет 37 лет, и 10 декабря «ввиду долгой работы на фабрике и отзыва врача» ему было разрешено оформиться в богадельню, о чем 15 декабря выдана записка. Отзыв врача от 27 октября говорит о том, что у него больное сердце и сосуды, и по увечью правой руки он может быть принят в богадельню. Отзыв написан от руки главным врачом Никольской больницы А.Базилевичем и скреплен его личной подписью.

10 мая 1914 года вписано сообщение богадельни: «В виду неодно-кратного пьянства, не смотря на предупреждение, полагали бы из богадельни удалить, так как пьянство в богадельне не искореняется». Под всеми замечаниями стоят подписи ответственных лиц, в т.ч. В.Н.Оглоблина, (управляющий фабриками Никольской мануфактуры, председатель Совета заведующих Никольской конторы) а на последней - синим карандашом – «Правильно». (подпись не установлена) Думается, что жить ему было уже негде…

А вот ткачиха Кошелкина И.И., тоже проработавшая на фабрике 37 лет, согласно записи врача Никольской больницы Иванова, страдала общей старческой слабостью и ревматизмом, (но работать может) в 1910 году по решению Сергея Тимофеевича Морозова (один из директоров Правления Никольской мануфактуры) «за старостью должна быть уволена к Пасхе и помещена в богадельню тотчас по увольнению».

Она неоднократно обращалась в правление за оказанием помощи- пособия к празднику рождества Христова на умершего мужа. На все просьбы следовал ответ - «Дать пособие в размере 10 рублей за мой счет. Савва Морозов ». (один из директоров Правления Никольской мануфактуры)

Кстати, всегда считалось, что в богадельню помещали только работников, не имевших родственников. Но вот передо мной документ- справка на столяра Шахова Елизара Ивановича. Дважды записано, что работник он хороший, зарплата доходила до 30 руб. В 1902 году на его прошение о пособии ему было оказано ежемесячное пособие в размере 4 руб. На просьбу «воспомоществования на проезд на родину»

(Владимирская губерния, Судогорский район). Стоит пометка «работал 24 года» и запись С.Т.Морозова - «Дать двадцать, (потом зачеркнуто, вверху исправлено)- пятьдесят руб.» 1 февраля 1903 года Елизар Иванович попросил поместить его в богадельню, подпись С.Морозова -

«Поместить». А у него, согласно справке, был сын, сноха и 6 внуков…

В 1889 году С.Т.Курганов обратился с просьбой поместить его мать в богадельню. Саввы Тимофеевич Морозов написал: «Назначить пособие три рубля с тем, чтобы взял ее к себе сын».

Сторож Модин Ефграф Михайлович проработал 8 лет. Сведения фабрики: «Очень плохой сторож, больше спит на работе…». Несмотря на заключение врача (энфизема легких, хронический ревматизм), на просьбу о помещении в богадельню Саввой Тимофеевичем написано одно слово

«Нет». Вероятно, на такое решение повлияло и то, что жил он в селе Зуево в доме Ивана Михайлова, имел детей и внука, да и работник плохой.

Исследования данных документов позволяют утверждать, что, за немногим исключением, многих рабочих по их просьбе помещали в богадельню. Для этого было необходимо заявление и, чаще всего, заключение врача о состоянии здоровья. Иногда были случаи, когда ставили на очередь для помещения в богадельню. Как сложилась их судьба после закрытия этого заведения в начале 20-х годов? По воспоминаниям бывших учеников четвертой школы, которая открылась в помещении богадельни (в настоящее время - старый корпус МГОГИ) в 1921 году, они начали учиться в помещении бывшей богадельни, где доживали свои годы и старики.

К справке на 63-летнего работника ОКФ (вероятно, разборщик цветного товара – в записи сокращено) приложено два удостоверения 1914 и 1915 года Покровской городской Управы. Он проживал в частном доме Покрова (был в то время уездным городом, в его состав до 1917 года входило село Орехово с местечком Никольское). 18 лет отработал на мануфактуре и был уволен «по болезни 6 месяцев сряду». В справках указано, что он «средств для пропитания не имеет и по причине утраты зрения вынужден иметь с собой навсегда проводника». Было решено выделить «из сумм штрафного капитала по 3 руб.50 коп. в месяц»

Увольнялись рабочие по различным причинам, имеются и такие записи: разочтен по ненадобности, по болезни ребенка, по взаимному согласию, за воровство пряжи, по неспособности к труду (слаба зрением), за дурное поведение, по рекрутству, за спанье на посту. Сторож БПФ Саженков А.И., проработавший 25 лет был разочтен по болезни и старости в 1904 году с выдачей ежемесячного пособия. Не совсем понятна фраза «Разочтена при муже». Долго мы пытались найти причину увольнения за революционную деятельность, поскольку этим тоже славились наши рабочие. И вот - Селиванов Петр Иванович, работал на Б.П.Ф. с 1876 года. Семейное положение- жена, мать, два сына и дочь. 7 января 1885 года «За бунт был отправлен на родину». Но красными чернилами стоит запись «Петр Иванов умер 9 августа 1897 года». Значит, он вернулся и продолжал работать.

7 января 1885 года «за бунт» (участие в Морозовской стачке) были разочтены и отправлены на родину некоторые рабочие. То есть в первый день начала стачки уже начались увольнения. Слесарь И.И.Мокеев в июле 1907 года «после забастовки не принят на работу».

Судя по документам на Корнея Петрова (фамилия Нешумов, но часто отчество пишется вместо фамилии), его просьбы неоднократно удовлетворялись в 1903 году, но, по сообщению конторы Отбельно-красильной фабрики, в 1913 году он с двумя рабочими «самовольно оставил работу с требованием повышения жалованья». Был уволен вместе с женой, на заявлении жены принять ее на работу вновь, стоит надпись Сергея Тимофеевича Морозова «Просьба отклоняется».

Смазальщик БПФ Околзин Петр Михайлович, без семьи, «работник исправный» был разочтен в возрасте 48 лет с пометкой «Богу молиться». Наверное, ушел в монастырь.

Таскальщик Константин Яковлев в 1889 году был обвинен судом в краже говядины у соседа (33 фунта) и уволен с фабрики. Затем, в 1907 году контора ткацкой фабрики просила записать его «в Книгу порочных» за кражу пачки пряжи и предать его суду. Был уволен и выселен на вольную квартиру.

Имеется и такая запись 1898 года: «Разочтена по болезни сифилиса и отправлена в Покровскую земскую больницу на излечение.»

Разборщица концов Грачева Н.М. была разочтена «за самовольное отправление сына в деревню».

Справка №2301 на Рыбакова Евсея Ивановича заслуживает детального рассмотрения. Работал он на ткацкой фабрике ткачом, затем заправщиком основ. У него была большая семья- жена, 4 сына (один умер в младенчестве), две дочери, сноха. Вероятно, в связи с увеличением семьи, они трижды переезжали в разные казармы. В сведениях квартирного отдела сказано, что 7 января 1885 года за бунт был отправлен на родину (не указано один или с семьей), но 2 ноября 1885 года «ударил не за что ткачиху Анисью Ксенофонтову при свидетелях» - значит, не только вскоре вернулся, но и проживал в казарме. 29 ноября 1885 года был разочтен за плохую работу, 6 февраля 1902 года - разочтен за дурное поведение, 12 июня 1902 года был разочтен за неявку из отпуска. (Впервые появляется запись об отпуске). А вот сведения фабрики дают совершенно иную картину на этого работника: «Поведе-ния означенный ткач Евсей Иванов хорошего, оба с женой удовлетво-рительные работники. Подписано Г.Гусев». Но не поставлена дата. 9 февраля 1902 года Евсей Рыбаков был разочтен за учиненный им подлог в магазине Общества потребителей: «…ставил украденное клеймо на талоны вместо оплаты их. Дело о нем передано судебному следователю Покровского уезда». На просьбу от 8 февраля 1902 года оставить его на работе стоит запись Г.Гусева: «Ко мне он обратился с просьбой о вознаграждении его за долголетнюю службу, а не оставить его на работе, так как, вероятно, будет осужден и отбывать наказание», на что Савва Тимофеевич Морозов пишет резолюцию: «Жену принять в ткачихи, его уволить, семью оставить в каморке до Пасхи», но уже 15 апреля С.Т.Морозов разрешает его принять в чернорабочие, но не разрешает его принять на прежнюю должность. На просьбу принять сына Константина 13 лет на работу стоит виза «Когда окончит школу». Полагаю, что на положительные решения Саввы Тимофеевича о работе и помощи этому рабочему повлиял большой стаж работы (25 лет) .

В справках указывались и несчастные случаи в графе «Увечье». Например, шуровщик (впервые вижу такую должность) Харламов Петр Иванович «выкипевшим пламенем из топки получил ожоги второй степени лица, шеи и обоих рук до плечей». Выдана половина жалованья (8 руб.94 коп.). Это произошло в 1886 году. В июне 1892 года он работал в «крахмальне плиса» и при заварке клея по своей неосторожности получил ожоги правого предплечья, правого бока и обеих ступней ног. Выдано половина жалованья- 9 рублей. В разное время на праздник Пасхи и Рождества ему выдавалось по 12 руб., позже, по назначению Саввы Тимофеевича, выплачено к праздникам 13 руб.

Ватерщик Левин Н.И. 10 сентября 1894 года «по своей неосторож-ности» повредил два пальца на левой руке, попав в ватерную машину.

6 июля того же года он обратился «за вознаграждением за увечье, потому что желает с семейством уехать в деревню». Далее следует запись:

«Какой же он увечный, когда с увечьем дошел до должности прядильщика. Подписано Н.Н. Алянчиков». (инженер-механик Никольской мануфактуры)

В графе «Увечье» стоит немного записей, но, в основном, все несчастные случаи, согласнозаписям, происходили «по своей небрежности» или неосторожности. Сразу же выдавалась половина заработной платы, потом - помощь по просьбе. Трепальщику Апахину А.М. отрезало фаланги трех пальцев правой руки. Была выдана половина зарплаты, а затем, по его просьбе, под нотариальную расписку выдано 60 руб., «впредь не утруждая Товарищество о пособии».

Количество увечий в данной подшивке небольшое, указываются даже такие: «вылетевшим челноком получил незначительную опухоль века», «получил ссадину кожи на ладонной стороне указательного пальца».За эти увечья ткач Юшин В.Е просил оказать помощь, но получил отказ.

Сторож Топтыгин С.И. «при остановлении валика и повертывания его (безо всякой надобности) во время чистки сорвал кожу на кости левой руки»- так написано в справке об увечье. Характеристика квартирного отдела на него: «Работник посредственный, зарабатывает до 12 рублей.» Было 4 взыскания за прогулы, разочтен в 1896 году за кражу крученой пряжи. В 1897 году ему выплатили за увечье половину жалованья за 100 рабочих дней (22 руб.50 коп.), в разное время 17 руб., за счет А.А.Назарова-30 руб. В марте 1896 года он просил помощь «на бедность» к празднику Пасхи. Н. Алянчиков написал: «Не следовало жене уходить с работы, тогда не пришлось бы просить». На такую же просьбу на следующий год А.А.Федотов (директор Бумаго-прядильной фабрики, инженер-механик) подписал: «Следует помочь, был болен, жена больна».

Кошелов Сергей Иванович, проработав 14 лет ткачом, «по своей неосторожности получил потерю указательного пальца правой руки, попал в шестерню переборного станка». Сведения фабрики: «По словам Сергея Иванова было выдано ему покойным Тимофеем Саввичем : деньгами 15 руб. и куплен суконный казатин и сапоги, стоящие 20 руб. С 1890 г. начал опять являться за пособиями к праздникам Пасхи и Рождества Христова. Выдано таковых 48 руб. Работник был плохой, были взыски за пронос спичек в фабрику и порчу товара. Взял расчет по своему желанию.» В 1894 году опять просил вознагражденье за увечье и пожелал с семьей уехать на родину. (Рязанская губерния). Ему дана интересная характеристика: «Последнее время совершенно отбился от рук, вел себя распущенно, смотрителей не слушал, заявляя, что все равно возьмет расчет; товара портит безобразно, за что лично мной был вызван в контору, где было объявлено, что, если он хоть один кусок будет так работать, что расчет будет дан, не дождавшись срока. Жена говорит, что у него начинается помешательство. Подписал Н. Алянчиков». Кошелов С.И. был записан в порочную книгу за порчу товара и дурное поведение. При отъезде его семьи на родину были решено: «По распоряжению Господина Саввы Тимофеевича можно дать 210 руб. под нотариальную расписку. На фабрику вновь его и никого из семейства его не принимать, деньги вручить на вокзале, билеты (вероятно, стоимость) вычесть».

На Михаила Ивановича Соколова заведено 2 справки, прикреплено 9 дополнительных документов. Соколов М.И., мещанин Рязанской губернии, живущий в собственном доме села Зуево в Чугуновской слободе, дом 689. Согласно справке смотрителя Андреева от 28 апреля 1914 года в Зуеве, в доме Соколова № 689 проживал он сам, 50 лет, его жена (вторым браком) Фекла Николаевна, 50 лет- работница Викуловской мануфактуры. Их дети - арестованный сын Александр 19 лет, сын Петр 15 лет, неграмотная дочь Настасья 14 лет, сын Павел 8 лет. Дочь Клавдия 21 год и зять Александр Кириллов живут в том же доме, но врозь. Из дальнейших справок выясняется, что в доме было 2 комнаты и кухня. Отец брал с семьи дочери за проживание 3 или 4 рубля.

Михаил Иванович работал в разное время котельщиком, рабочим, сторожем, машинистом. В 1909 году он обратился с прошением в Совет заведующих о том, что его дочь была уволена и за неимением работы

«прокармливается при теперних дорогих харчах на 20 руб. жениного и моего 20-ти рублевого месячного оклада еще с 4 -ми малолетними детьми». Резолюция Сергея Тимофеевича Морозова крупным почерком синим карандашом: «В настоящее время народ для фабрик не нужен, предоставить еще отпуск мотальщице». Стоит приписка, что это решение ей объявлено лично.

Много проблем возникло в этой семье после того, как «в ночь 9 апреля 1914 года в селе Зуеве был зарезан насмерть неработающий С.И. Шатаев». Смотритель вольных квартир села Зуево Андреев сообщил, что Шатаева зарезал смотритель ткацкой фабрики Михаил Иванов Соколов. Позже приписано, что убийца - не отец, а его сын, «Александр, который теперь сидит в предварительном заключении». Как бы там ни было, но в резолюции стоит «К сроку найма уволить всех работающих здесь». Приложена записка Андреева о расследовании, проживал ли сын Александр с отцом. Но, поскольку «…дом ево находится в Чугуновской слободе самый крайний по полю, поэтому опрошенные мною поблизости ево соседи не знают, как он жил со своим семейством».

Отец и сестра преступника обратились к В.Н.Оглоблину с просьбой не увольнять за проступок родственника, который с ними не жил. Докладные записки об этом подписаны А.Африкановым. Проведено вторичное расследование административным отделом фабрики и установлено, что убийство совершил сын М.И.Соколова, который «котовал», не жил с отцом. Было разрешено восстановить М.Соколова на работе.

При рассмотрении прошений в положительную сторону влиял стаж работы на мануфактуре. В одном заявлении написано, что «отработал 23 года», но сведения в заявлениях, вероятно, серьезно проверялась и цифра 23 зачеркнута, вверху карандашом- 15. Обманывать было нельзя, это могло отразиться на решении вопроса. В просьбе ткача Розова Ф.М. о принятии в казарму тещи отказано. «Не заслуживаете, живете недавно». Когда смотритель БПФ обратился с просьбой выдать «под заработку» 100 руб. на постройку дома, то А. Африканов подписал «Работник хороший, зарабатывает хорошо, мог бы сберечь». (заработок составлял 38 руб.) Савва Тимофеевич решил так - «Пятьдесят рублей можно выдать, вычитать по 10 руб.». Просьба о выдаче пособия по случаю пожара 20 руб. завизирована С.Т.Морозовым так: «Можно выдать 40 рублей.»

Имеется и такая запись «Просит воспомоществования на покупку пальто, так как у него пальто украдено в фабрике». Ответ: «Отказать в просьбе, так как кража не доказана».

У мотальщицы БПФ Левинской Анны Ивановны муж - Иван Михайлов проработал 5 лет на фабрике, получил повреждение двух пальцев правой руки, затем, через 2 года во время общего осмотра у него было найдено воспаление позвоночника. Для дальнейшего лечения был направлен в Москву, где и скончался в Старой Екатерининской больнице. Начиная с 1895 года, она часто обращается с просьбами о выдачи пособия на детей, на бедность, к празднику Пасхи, устроить сына на работу, предоставить жилье в казарме. Деньги в сумме 3,5,10 руб. выдавались с личного счета Александра Назарова и Саввы Морозова. Из-за размашистого почерка и подписи Саввы Морозова, неоднократных обращений, к справке добавлено 4 больших листа. В этом деле одиннадцать личных подписей Саввы Тимофеевича Морозова. 25 марта 1905 года стоит запись: «Дать 10 руб. по распоряжению Саввы Тимофеевича».

Сведения квартирного отдела бывают иногда занимательными.

Например, водогрейка Пронина М.И. подралась с двумя женщинами и одну из них облила помоями, скандалила и ругалась с мужем. Кочегар Богданов Н.И. «Прибил соседку, за что был приговорен Мировым судьей к 2-х недельному аресту». Интересно, что входило в понятие «прибил»?

В сведении квартирного отдела на слесаря Бызяева К.И. написано:

«Насмехался над женой ткача №1347 Татьяной и не давал ей прохода». Немного смущает, что ткача не назвали по фамилии, а под номером, как в тюрьме…

Наблюдается такая закономерность в замечаниях - мужчины чаще всего уличались в пьянстве, а женщины чаще скандалили и шумели.

За неосторожное отношение с огнем применялся штраф в размере 2 рублей. Но были и более серьезные наказания. Семья Васева Г.И. была выселена в 1913 году на вольную квартиру за шалость ребенка. Его сын с друзьями был задержан сторожем и «объездным», когда они «намеревались разжечь огонь рядом со штабелями торфа». Просьба оставить семью в казарме была отклонена.

Кухарка Васильева Прасковья Ивановна по распоряжению Саввы Тимофеевича Морозова была выселена на вольную квартиру за то, что в ее комнате дважды был «произведен пожар вследствие плохого присмотра за детьми». Поставлено условие, что при ее дальнейшем устройстве на фабрику кухаркой больше не принимать, а если она и определится на другую должность, то в помещение Товарищества ее не рекомендовано вселять. Вот так строго наказывались работники за несоблюдение противопожарных правил.

При казармах были не только сараи (балаганы), но и коровники. Ткач Хазов И.И. получил замечание за то, что не исполнил приказания держать лестницу у коровников в чистоте. В заявлении на имя Совета Заведующих мануфактуры слесаря механического завода В.И.Савостина от 11 декабря 1910 года говорится о том, что «раньше мы имели коров, но по болезни они были часть уничтожены, часть проданы… но теперь по Вашему распоряжению опять начинают покупать коров.» Он просит разрешения купить корову и дать коровник у 30-й казармы. Просьбу объясняет тем, что у него большая семья- 8 человек и малые дети. Так же указывает, что у брата в семье 8 человек, у снохи- 6 человек, у сестры-7 человек. «Молоко для детей крайне нужно, а взять негде». В сведениях квартирного отдела за 1890 года отмечено, что В.И.Савостин имеет двух коров и два коровника, один из которых записан на ткача Коряева (он является зятем заявителя). В марте 1910 года в Малом Совете решено так: «таких, у которых есть по две коровы, но когда другая на чужое имя, так за обман конторы лишить на будущее время вовсе; давать (в тексте неразборчиво) свое имя для держания коровы, предложить внести в контору разницу за старую корову 2 руб.85 копеек, а в противном случае неуплатившие должники выселяются на вольную квартиру». Никаких решений и пометок на заявлении нет.

А в 1903 году заправщик основ Дюжин Иуда Иванович просил разрешить иметь ему двух коров в двух коровниках. Семья его состояла из жены, сына, дочери и матери. Как решился данный вопрос - не написано.

Жена работника ткацкой фабрики Набойщикова В.М. была уволена с работы в 1915 году за то, что «была уличена в дойке чужой коровы». У нее было 3 ребенка 12, 5, и 2-х лет. На первой просьбе о принятии ее вновь на работу стоит резолюция Сергея Тимофеевича Морозова

«Просьба отклоняется, так как помещения нужны для солдаток».(шла Первая Мировая война и, вероятно, трудоустраивались, в первую очередь, жены солдат).

Эта семья в 1904 году просила «под заработку денег» 150 рублей на уплату долгов. Виза следующего содержания: «Никакой надобности не видно. С женой вместе зарабатывают, живут в казарме, долгов не должно быть».

А мещанка Муресневскина М.И ужасно вела себя, почти постоянно ссорилась с соседями, за что было предложено «выселить ее на вольную квартиру», но была прощена и оставлена в казарме. Кстати, выселение из казармы было серьезным наказанием, потому что за наем вольной квартиры нужно было платить деньги. Например, в одном из прошений сказано, что за «вольную квартиру» в 1912 году платили 7 руб. в месяц.

Однако, один раз в справке на Озорнова Ф.Л. записано, что он за нанесение побоев соседу был выселен на вольную квартиру «и квартирных не платить». Следовательно, некоторым рабочим платили деньги за проживание на вольной квартире.

Судя по документам, рабочие писали просьбы в связи с увеличением семьи о переезде в другую комнату или казарму. Например, ткач Саратовский Никита Ефремович написал заявление заведующему хозяйственной части Владимиру Николаевичу Красоткину. Он проживал в 30-й казарме, просит перевести в «другое помещение- казарму 26, комнату 39 или 94. Семейное состояние- 6 человек, малолетних 3». Просьба мотивируется тем, что 26 казарме проживает его теща, которая будет присматривать за его детьми. На этом прошении нет резолюции, в справке место жительства не изменено.

Из одной справки можно узнать такую бытовую детал ь- Соколов М.И. 11 декабря 1896 года обругал истопника за то, что у него холодно. У него в каморке был проверен термометр, который показывал нормальную температуру - 18 градусов. Так что заявление признано неправильным и его автор получил порицание.

В семье Лыкова И.М. после смерти жены (вероятно, во время родов) осталось 4 малолетних ребенка. Он просил оставить новорожденного ребенка при колыбельной (своего рода ясли при больнице), так как сам заболел, а с ним проживает 75-летняя мать.

У ленточницы Борисовой Авдотьи Ивановны в марте 1986 года погиб муж от «случайно свалившегося дерева при валке леса». Из благотворительных сумм ей было назначено пособие по 6 руб. в месяц, позже это пособие передано его матери - Степаниде Михайловне. Отмечено, что с 1886 по 1900 год выплачено пособий на сумму 1866 руб. Удивительно, что С.Т.Морозов в 1900 году написал - «Сообщить мне, жива ли Степанида Михайловна и заработок всей семьи.». 18 августа 1900 года Борисовой Авдотье Ивановне «выдано под нотариальную расписку 400 руб. с тем, чтобы она содержала свекровь свою - Степаниду Михайловну». (В то время заработная плата 25 руб. считалась хорошей)

Следует отметить, что все обращения рабочих рассматривались очень серьезно и на самом высоком уровне. В 1897 году на заседании Заведующих мануфактурой было решено отказать в пособии ткачихе Горюновой А.И. «так как муж у нея может работать и сын может помогать». Иногда неграмотные рабочие просили написать документ, и вместо него писал и подписывался кто-то другой, обязательно отметив это в прошении. Затем на прошении отмечались, в основном красным карандашом, основные положения прошения. Резолюцию накладывал обычно лично Савва Тимофеевич Морозов, а после его смерти - Сергей Тимофеевич, отвечавшие в работе Правления мануфактурой за социальную сферу. Ими резолюции накладывались карандашом синего или красного цвета, очень редко - простым.

В документах встречаются подписи В.Н.Оглоблина, С.А. Назарова, М.Дергунова (управляющий Вауловской ткацкой фабрикой), других руководителей мануфактуры.

С.Назаров 17 февраля 1903 года лично написал в справке на переплетчика Наумова К.П. в графе «Сведения фабрики», что тот разочтен «за плохое отношение к старшему в переплетной…просит принять его смотрителем, но при квартирном отделе мест совершенно нет». Это был ответ на личную просьбу Наумова от 5 февраля, который, вероятно, приходил на прием к С.Т.Морозову, с просьбой «принять его куда-либо на работу». С. Т. Морозов написал: «Прошу принять, человек жил 25 лет, никаких замечаний за ним нет…». Повторно в марте последовало то же обращение перевести его на другую работу и тоже положительная резолюция Саввы Тимофеевича.

Ткач Алексахин Федор Ермилович проживал в 33 казарме, комната 70, работал с 1891 года. Карандашом написано, что он умер 10.Х1.1920 г., то есть данная книга велась после национализации мануфактуры в 1918г. У него в справке много записей по увольнениям-16 января 1891 г. он был разочтен («не желает ждать станков»), через полгода - по истечению срока найма, через 5 мес.- к отбыванию воинской повинности, через 7 мес.- по своему желанию, через 4 мес.- по рекрутству. Начиная с 28 июня 1893 г. до 28 июня 1903 года ежегодно в течение 9 лет был разочтен (и, вероятно, вновь принимался на работу). Таких записей в книге больше нет. Обычно стоят записи об увольнении, а о повторном приеме - нет. Однако мы знаем, что рабочие принимались на мануфактуру на год- с Пасхи до Пасхи, а дальше уже решался вопрос - уволить его по истечению срока найма или оставить.

Алексахин Ф.Е. написал 22 октября 1912 году Покорнейшее прошение в Совет Заведующих «Товарищества Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и К°». Прошение такого содержания: «В виде предстоящей скорой очереди поступления на работу моей дочери Марии Федоровой Алексахиной 15-ти лета я покорнейше прошу оказать мне Вашу милость разрешить моей вышеуказанной родной дочери проживать вместе со мной в 70-ой комнате 33 казармы, которая лишь только прибыла для вышесказанного из деревни…». Крупными буквами синим карандашом по диагонали на прошении стоит резолюция, подписанная 30 ноября Сергеем Тимофеевичем Морозовым: «Просьба отклоняется, т.к. на работу дочь еще не поступила и лучше бы жила в деревне». Но внизу заявления стоит запись квартирного отдела: «М.Ф.Алексахина 15л. 7 м. записана под очередь по книге не окончивших школу девочек, проживающих в помещении Товарищества очередь за № 49/35. Родилась 30 марта 1897 г. проживает в 33/70 временно, по дозволенной записке, как гость за № 2141 от 15 октября 1912 г. Федор Ермилов занимает отдельную комнату без соседей … семья 2-х человек работающих».

И через месяц после отрицательной резолюции Сергей Тимофеевич пишет новую: «Так как по дальнейшим справкам оказалось, что она уже принята на работу, то во изменение резолюции от 30.Х1.12 г., разрешить приписать к отцу». Так что в казарму попасть было сложно даже ближайшим родственникам.

Трофимов Яков Михайлович с женой были уволены в 1907году согласно записки смотрителя за то, что к ним в каморку ходила «известная демократка» Мария Алексеевна (фамилия неразборчива, но карандашом приписано «копченая»), уволенная и выселенная за «прием к себе в квартиру приезжих демократов, которые были арестованы полицией». В прошении Трофимовых в Совет Заведующих об изменении решения об увольнении и выселении сказано, что «допустили ее к себе в каморку, когда она приходила забирать белье для стирки, так как жена болела». В прошении об отмене выселения было отказано.

Очень серьезно в казармах относились к проживанию без соответствующего разрешения. Кочегар БПФ Крючков Д.И. был оштрафован за то, что 1891 году «без разрешения конторы содержал в каморке более месяца мать брата и сына». Смотритель Булов И.И. 12 января 1904 года обратился с просьбой «приписать к нему в камору мать Авдотью Егорову 72 лет для ухода за ребенком », на что квартирный отдел дал сведения, что есть колыбельная, куда можно поместить его ребенка четырех с половиной лет. Резолюция С.Т.Морозова- «Нет». В 1912 году ему было разрешено переехать во вновь отремонтированную 19-ую казарму. Вопрос о прописке матери уже не стоял.

1 июня 1906 года в квартирный отдел поступило на фирменном бланке письмо из ткацкой фабрики следующего содержания:

«Меморандумом Правления… сообщается: Из высланной нами справки на Сатлина И.Е. №2282 мы усмотрели, что ни он, ни жена его у нас на фабрике теперь не работают. А, между прочим, проживают в наших помещениях, что мы находим совершенно неправильным и недопустимым, так как если мы будем оставлять в наших казармах таких, кто у нас больше не служит, то, конечно, на наших рабочих места в казарме хватить не может. Раз им будет назначено пособие (по 6 руб. в месяц), то они должны съезжать немедленно». Виза - «К мировому о выселении».

Но иногда было и так: за драку был выселен ткач Матвей Русаков, а сына, сноху и мать, проживающие с ним, были переселены в другую казарму.

Интересны документы на Перенского Павла Ивановича, бывшего ткача, а затем - сторожа ткацкой фабрики. В сведениях фабрики-

«работник средний, поведение неудовлетворительное». Неоднократно дрался, скандалил. Получал замечания, но его оставляли на работе. В выписке из книги происшествий и расследовании квартирного отдела написано, что в ноябре 1916 года он «был у парикмахера Шипулина, у которого пил сначала брагу и потом…(часть листа оторвана). А дальше, в 8 часов вечера пришел в Зимний театр. Смотритель Зимнего театра Семен Федоров, увидев Перенского пьяным, приказал объездному Новикову вывести его. Тот «стал ругаться самыми скверными словами, схватил Новикова за ворот пальта и разорвал его». Нарушителя порядка отправили в Канцелярию Пристава, где он был посажен. Позже Перенский оправдывался, что пришел в такое опьянение, что не помнит, как попал в театр, что там делал и как очутился в полиции». Несмотря на официальные извинения и выплату за разорванное пальто (2 руб.50 коп.), дебошира выселили на вольную квартиру. Ему в это время было 65 лет.

В 1910 году в связи со сломом старой 5 казармы в Совет Заведующих обратился сторож Макар Иванов с просьбой переселить его в новую 26-ую казарму. Имеется запись, что занимает без соседей комнату, семья 2 человека. Разрешение на переселение было получено.

В том же году в Совет Заведующих поступила Покорнейшая просьба от Задорнова Т.И. о том, что у него большая семья (12 человек, из них 5 человек работающих) и они проживают в двух комнатах 31 казармы. Он просит предоставить ему «две комнаты попросторней во вновь отстроенной 26-ой казарме» и добавил, что, если можно, третий или второй этаж. Просьба удовлетворена. К этой справке подшита Выпись по Отделу Загса гор. Орехово-Зуева Московской губ. от 22 сентября 1920 года (о смерти) Задорнова Терентия 61 лет.

С некоторыми записями возникает много вопросов. Например, Барецков Игнат Игнатович. Работает с 1885 года на ТОФ (ткацкая фабрика) заправщиком основ. У него было 3 сына, работавших смотрителем и ткачами, сноха-ткачиха, две внучки. В сентябре 1903 года вся семья получала до 170 руб. в месяц. В 1899 году он просил «под заработку» (, в счет заработной платы) 100 руб. на постройку дома. Г.Г.Гусев приписывает, что он хороший работник и общий заработок семьи составляет около 80 руб. в месяц. С.Т.Морозов наложил резолюцию «Можно». В 1903 году просьба повторяется на сумму 150 руб. с такой же резолюцией Саввы Тимофеевича. Только вот в сведениях квартирного отдела за 1887 год написано, что Барецков И.И. «в первой артели столовой произвел скандал», а 12 октября 1885 года он был разочтен за плохую работу. Значит, был принят вновь и стал хорошим работником?

А Орлов Иван Михеевич 26 лет проработал тараканщиком! На него однажды поступила жалоба, что плохо морил тараканов в казарме БПФ.У него была неработающая жена и сын. Однако в 1896 году ему было разрешено выдать «под заработку» 100 руб. (просил 200 руб.) на постройку дома в деревне.

Ткачу Сосину Антону Максимовичу в 1893 году было назначено ежемесячное пособие из штрафного капитала в сумме 6 рублей, а затем он был помещен в богадельню. В 1886 году он «грозил коридорным поджечь и говорил, что ему все равно - он был в арестанских ротах», за что оштрафован на 50 копеек. Через год после помещения в богадельню вписано: «Сообщено из Никольской Конторы Хозяйственного отдела, Антона Максимова исключить из богадельни Т.С.Морозова согласно распоряжения господина Саввы Тимофеевича за нетрезвый образ жизни и прошу в квартиру при фабриках не принимать». Подписано Г.Д.Егоров. (заведующий хозяйственной частью Никольской мануфактуры)

Прядильщик Соколов А.Н. обратился с просьбой отменить решение о выселении его семьи из казармы за проступок сына - он убил собаку, и по жалобе хозяина собаки семья была выселена на вольную квартиру. Его сын Алексей «записался в театральный струнный музыкальный Аркестр при фабрике Товарищества Саввы Морозова». На прошении красным карандашом подчеркнута фамилия заявителя и стоит надпись «Музыкант». Виза Сергея Тимофеевича Морозова гласит: «Как музыканту разрешается дать хоз. помещение. 12.05.1914 г.».

Вот какую характеристику в 1902 году получил от ткацкой фабрики ткач Годунов Матвей Андреевич: «Работает на фабрике всего 6 лет, невнимательный субъект, крайне грубый и придирчивый. Человек очень беспокойный - был два раза под следствием у г-на жандармского офицера. Весьма трудно понять, чего он хочет». Несколько раз в 1902 и 1903 году обращался с просьбой принять его на работу. Визы Саввы Тимофеевича - «Принимать не следует», «Нет».

К одной из справок приложена записка из больницы, что Анна Ивановна Сновалова была отправлена в карете скорой помощи в фабричную больницу. 1915 год. Вероятно, в это время каретой считалась повозка, запряженная лошадью.

16 марта 1891 года возильщик ровницы БПФ Кулев И.К. передал свой наемный номер неработающему на фабрике брату Корнилию для мытья в бане. Корнилий занимался скупкой краденых вещей, в чем и был уличен. «У него отобрано много чугуна и железа на станции Орехово, принадлежащее Товариществу С.Морозова, о чем было сообщено в контору БПФ».

Конторщик Чугунов А.К. был уволен в связи с поступлением на военную службу в 1885 году. Проживал в своем доме в Зуеве. В 1894 году он обратился с просьбой о принятии на какую-либо должность. Т. Д. Ануфриев написал в ответ: «В виду того, что со времени его ухода прошло 9 лет, после выхода из солдат он жил на других местах, поэтому просьба его, согласно решения господина Александра Александровича (Назарова), подлежит отклонению. Тот же Ануфриев на просьбе о принятии на работу ватерщика Щербакова И.К., выселенного на вольную квартиру в 1895 году, написал «Места нет, есть очередные свои - живущие в казармах». В том же 1894 году, после 10-летнего срока увольнения обратился с просьбой о выдаче пособия бывший слесарь Ромадин Ф.Л.. Ему было отказано с формулировкой «… а прежним всем нет возможности назначать пособие».

Рабочий Крюков В.В. обратился 1 июня 1914 г.с просьбой принять его дочь в школу, так как ввиду поздней высылки с родины метрики он опоздал с ее записью. К записке приложена копия справки, в которой А.Ф. Алякринский (заведующий Никольским училищем) уведомляет квартирный отдел, что 7 детей, в том числе и Пелагея Крюкова, будут приняты в подготовительный отдел. А Василий Тихонов Фомин, как учившийся в Гуслицкой (старообрядческой) школе, будет принят в класс, соответствующий его знаниям.

14-летний уборщик пряжи Грибов В.Н. в 1902 году просил перевести его в конторские мальчики. Отказано так: «Невозможно всех окончивших училище перевести в контору - на очереди много детей служащих».

(а он, согласно справке - крестьянский сын).

В выписке из книги происшествий от 21 марта 1914 года сказано, что в 31 казарме, в 207 комнате, занимаемой банкоброшницей БПФ Дроздовой Е.Ф., производится торговля водкой, табаком и курительной бумагой. Был подослан человек для покупки этих предметов, после чего у Дроздовой был произведен обыск в присутствии хожалого и обходных. Было найдено «8 пол- бутылок и 5 соток с водкой, более 5 фунтов табаку и до 250 книжечек курительной бумаги без бандероли». Во время осмотра в каморке был ее неработающий муж, который сознался, что торгует он. По другим справкам, он действительно торговал на рынке и получил разрешение на торговлю близ переезда у 14 и 15 казармы в 1903 году от Саввы Тимофеевича Морозова. Но торговать в казарме было запрещено, тем более, что возник вопрос: «Почему смотритель допускает в помещение неработающего мужа?». Виза Сергея Тимофеевича Морозова: «Екатерина Федорова должна быть уволена».

Когда ткач Озорнов Ф.Л. попросил денег «под заработку» на постройку двора в сумме 50 руб., то Савва Тимофеевич Морозов написал : «Можно сорок руб.» На его же просьбу в оказании помощи на оставшихся сирот после смерти брата написан комментарий Гусева : «Просьба не заслуживает удовлетворения, и брат его нигде у нас не работал». Резолюция Саввы Тимофеевича: «Нет.»

Только в одной справке отражена часть судьбы не рабочего, а служащего, да и потому, что вдова служащего с семьей проживала в 30-й казарме. Монахова Авдотья Ивановна, неработающая, проживала с сыном - конторским мальчиком и двумя дочерьми 15 и 11 лет. Ее муж, бывший служащий, Михаил Иванович Монахов умер 19 марта 1893 года. Его жалованье составляло в последнее время 55 рублей в месяц. После его смерти с 1 апреля жене была назначена выплата по 9 руб. в месяц в течение 3-х лет. Через три года, в 1896 году, согласно ее прошения, «была выдана книжка на 6 руб. ежемесячное пособие впредь до замужества дочери.» В декабре 1896 года Авдотья Ивановна умерла. С февраля следующего года пособие разрешили выдавать дочери по 3 руб. в месяц. 8 января 1896 года в приданое за дочерью выдано 100 рублей.

Итак, как же жили наши деды, работавшие на Никольской мануфактуре «Саввы Морозова сын и К°» в торгово-промышленном местечке Никольское села Орехово Покровского уезда Владимирской губернии? В очередной раз подтверждается, что на работу к нам приходи-ли, в основном, крестьяне и мещане из близлежащих губерний. Кто работал хорошо - тому и платили соответствующе, предоставляли бесплатное жилье, коровники, балаганы. Оказывали материальную помощь к церковным праздникам и в сложные моменты жизни, устраивали детей учиться. Кто помнит, как жили в казармах даже в советское время, тот знает, что жили «на виду». Все конфликты, неприятности и радости были известны. А «при Морозовых» в казармах следили за порядком специально поставленные люди. Скрыть в таком теснозаселенном месте ничего было нельзя.

Бытовые условия можно было улучшить, переселяясь в другую казарму.

На фабриках работали дети с 12-летнего возраста. Семьи, в основном, были многодетными.

Жалобы и просьбы рассматривались практически в несколько дней с ответом первых лиц мануфактуры.

Крайне серьезно относились к наказаниям за возникновение пожаров как на фабриках, так и в казармах.

Наказания за нарушения порядка были серьезными- увольнялись рабочие довольно часто, а расторгнуть этот договор было просто - принимали рабочих на год (с Пасхи до Пасхи).

Нередки были случаи отъезда на родину семей служащих.

Были случаи незаконной торговли и кражи металла с последующей продажей (как это похоже на наше время!).

Мной проанализирована лишь маленькая часть документов конца ХIХ - начала ХХ века, но это - первоисточники. Это наша история со всеми радостями и горестями простых людей.

Поделитесь с друзьями