Из книги «Вохна древнеправославная»
Степуринское чудо
Виктор Ситнов
Летом 1903 года по личному указанию Николая II церковью проводилась шумная и пышная кампания по прославлению канонизированного преп. Серафима Саровского (в миру Прохор Мошнин, 1759-1833 гг.) в связи с открытием его мощей. Для популяризации нового святого по российским городам и весям были направлены «слуги Божии» – миссионеры. Один из них заехал в деревню Степурино Богородского уезда Московской губернии.
На деревенской сходке он рассказывал о разных чудесах о. Серафима, о животворном источнике в Саровской обители, об открытии мощей преподобного и т.п. Миссионеру удалось сагитировать местных крестьян не работать и праздновать 19 июля в день прославления угодника Божия. Не убедил миссионер лишь Якова Ивановича Ситнова, который, как и все старообрядцы, не считал святыми новых подвижников господствующей церкви. По традиции староверы признавали и почитали «дониконовских святых и страдальцев за древлее благочестие», описанных в так называемом «Винограде российском». Посему Яков Иванович заявил, что 19 июля будет работать.
Еще накануне наметил он вывозить сено из Затишья, а то, не дай Бог, – дожди, – тогда пропадет весь укос. Как сказал, так и сделал, а про сходку скоро забыл совсем.
Летний месяц пролетел в трудах и заботах. С солнышком вставал неутомимый крестьянин, молился Богу, работал в поле, на ланке, либо в светелке за станом, помогал жене Марии Дмитриевне смотреть и хозяйством, учил уму-разуму, наставлял всякому ремеслу своих недорослей Афанасия и Ивана, а вечером опять молился...
Жизнь шла своим мудрым и естественным ходом по раз и навсегда установленным правилам «Домостроя». В старообрядческой среде они оставались незыблемыми, ибо жизненная сила и справедливость их была доказана и подтверждена многовековым опытом. Не забывай Бога, почитай родителей и старших, блюди нравственную чистоту и порядок в доме, люби домочадцев, будь добродетелен и трудись со старанием – и тогда «... будет на вас милость Божья и Пречистой Богородицы, и великих чудотворцев, и наше благословение отныне и до скончания века, и дом ваш, и чада ваши, и имение ваше, и богатство, какие вам Бог даровал от ваших трудов, – будут благословенны и исполнены всяческих благ во веки веком. Аминь».
Мир и лад царили в старообрядческих семьях, живущих по этим правилам. Не оставляло благополучие и семейство Ситнова. И вдруг в середине августа нагрянула беда – откуда не ждал.
... Ясным воскресным днем прохаживался Яков Иванович по шумному павловопосадскому базару. Разноцветным людским муравейником кипели торговые ряды. Чего тут только не было! Продавалось и покупалось все: от иголки – до гробовой колоды, выдолбленной из целой сосны.
Кстати, колоды эти, которыми практически монопольно торговали Булычевы, пользовались у павловского обывателя неизменным спросом, который объяснялся добрым качеством товара и его потенциальной необходимостью (по известным обстоятельствам) для каждого «раба Божия».
В желающих примерить этот «товар» не было недостатка. Степенные бородатые мужики деловито втискивались спиной в прислоненные к стене душистые сосновые колоды, упирались там пятками и макушками, вытягивали руки по швам либо складывали на груди и, блаженно закрыв глаза, сосредоточенно замирали. А иной раз просили еще и крышкой накрыть... Трагикомическое это зрелище неизменно собирало толпу любопытствующих.
– Ну, как, Микола? – не открывая глаз, спрашивал из гроба кандидат в покойники своего спутника. Тот отступал шага на три, придирчиво щурился, заходя с разных сторон и заключал:
– Ладная, однако, домовина, кажись, Кузьма, в самую пору...
Если товар нравился, начинали «рядиться» с хозяином за цену. Многие запасливые староверы порой по нескольку десятков лет хранили облюбованные колоды на чердаках и в чуланах.
Яков Иванович помирать не собирался и потому не искушал судьбу подобными примерками. Проходя скобяной ряд, он задержался у прилавка с беливскими топорами, оптом скупленными Бадиным у заезжих гусляков на последней ярмарке.
Кроме своих широко известных церковно-певческих «крюковых» книг, отменного домотканого бумажного товара и доброго хмеля, Гуслица славилась еще и великолепными крепчайшими шпорами да колунами, производство которых велось в здешних краях еще с XVII века. Выделывались «опоры из знаменитой демидовской стали» на отковку каждого уходило порой до трех часов. И хотя стоил такой товар недешево, спрос на него был велик.
В лучшие времена в Запонорской и Дорховской волостях было до 400 горнов с 1100 рабочими. Шли «опоры» во все соседние с Московской губернии и даже в Санкт-Петербург. Беливские мастера, частые гости павловских ярмарок, гордились и хвастались тем, что за их товаром приезжают купцы чуть не из заморских стран. Однако, в конце ярмарок по лени нерасторопности отдавали они нераспроданные опоры и колуны за бесценок, освобождая возы для собственных покупок.
Так случалось не только с топорами. Местный книготорговец С.Д. Подкопаев у тех же гусляков оптом скупал их знаменитые крюковой нотации певческие «Праздники», «Октоихи», «Ирмологии», «Стиховники», имея впоследствии немалый барыш на перепродаже этих рукописных шедевров и прочих иных фолиантов заезжим и местным ревнителям старой веры. В лавке Подкопаева завсегдатаями были павловские старообрядцы Люсины, Щепильниковы, Козловские, Ширины, Кустаревы и другие, подбиравшие здесь богослужебную литературу для своих домашних моленных.
По базарным дням у лавочки собиралось изрядное количество обывателей, желающих приобрести свежие, доставленные с первым московским поездом, газеты и журналы. Так было и на сей раз. Только почему-то больше и громче обычного кричали тут и там подряженные за гривенник «лишки-книгоноши». Размахивая своим бумажным товаром, они во все горло заманивали покупателей очередной сенсацией:
– Не проходите мимо! Чудо в деревне Степурино! Покупайте! Ужасная смерть старовера! Крестьянин Ситнов сражен насмерть! Чудо святого Серафима! Покупайте! Не проходите...»
Яков Иванович вздрогнул. Слова «чудо» и «смерть» резали воздух и привлекали любопытных покупателей. Пачки каких-то тоненьких книжек в руках мальчишек таяли на глазах. Павловский обыватель не проходил мимо скандалов и сплетен, хоть как-то скрашивающих скучный и монотонный провинциальный быт.
Ситнов, сунув монету продавцу, почти вырвал из его рук брошюру и стал лихорадочно ее разглядывать. Называлась она «Чудеса при открытии мощей преподобного Серафима Саровского».
Изданная в московской типографии И.Д. Сытина, книжка была неплохо оформлена. В декоративной двухцветной рамке на мягкой обложке – картинка с изображением часовни в лесу. В самой книжке после портрета преподобного Серафима на трех десятках страниц шло перечисление и описание чудес, случившихся у святого источника в Саровском монастыре и прочих местах. Чего там только не было!..
Яков Иванович, не вчитываясь в описание этих чудес, быстро пробегал глазами по строчкам и лишь с 31-й страницы стал читать внимательнее. Вот что там было написано:
«... грозны суды Божий над теми, кто, смежив очи свои, не только не верит и не хочет верить в святость угодника Божия, но в ослеплении своем дерзает хулить праведника, глумится над его святостью.
18-го июля, накануне дня прославления угодника Божия, крестьяне деревни Степурино, Богородского уезда (деревня находится близ Павловского посада), постановили на сходе в день прославления преподобного Серафима не выходить на полевые работы. Все изъявили свое согласие на это, кроме старообрядца Ситнова, который начал глумиться над преподобным... Вдруг в самый разгар надругательств Ситнов пошатнулся и упал. Когда наклонились к нему, оказалось, что он мертв. Крестьянами овладел благоговейный ужас. Весть о событии быстро пронеслась по окрестным деревням. Местные старообрядцы, смущенные смертью Ситнова, воздержались от работ 19-го июля».
Прочитав эти строки, потрясенный Яков Иванович остановился и выпрямился. Растерянность его через мгновение сменилась возмущением. Старовер-правдолюбец решил немедленно восстановить справедливость. Он поднял книжонку высоко над головой и, перекрывая говор толпы, крикнул: «Обман! Мошенство! Граждане-господа, не верьте этой книжке! Вас обманывают, – Ситнов жив! Это я – Яков Ситнов из Степурина! Поглядите: я – жив! Не верьте мошенству!»
Некоторые с опаской обернулись на него, видимо, принимая Якова Ивановича за сумасшедшего. Он же, потрясая книжкой, сделал несколько шагов и также громко повторил свое возмущенное заявление еще раз. Потом еще. Выкрики «Обман!» и «Мошенство!» привлекали и волновали обывателя куда больше, чем «чудо» или «смерть». Толпа моментально удвоилась.
Вдруг кто-то резко одернул Ситнова за плечо, и над самым ухом его раскатился рык: «Пр-р-рекр-р-ратить богохульство!» Яков Иванович обернулся. Над ним громоздился краснолицый, толстощекий, усатый полицейский, который тоном, не допускающим никаких возражений, рявкнул: «Вы ар-рестованы! Следуйте за мной!»
В городском полицейском участке Ситнов тщетно пытался объяснять и доказывать свою правоту. В те времена и с более состоятельными «раскольниками» обходились в участке без нежностей, а разглагольствования какого-то непокорного деревенского чернокафтанника вызывали у стражей порядка явное раздражение. Не желая вникать в суть дела и выслушивать доводы Ситнова, его водворили в арестантскую камеру.
Попав за решетку, Яков Иванович крепко задумался над своим отчаянным положением: как же ему теперь выбираться из навалившейся на него беды, и как вообще все это могло случиться?
А происходило все, оказывается, так. Через несколько дней после той злополучной степуринской сходки сообщение о ней было опубликовано в «Ведомостях Санкт-Петербургского Градоначальства» (№160 от 24 июля). Там при изложении вышеописанного «чуда» говорилось, что «богатый старообрядец Ситнов стал насмехаться над нелепым, по его мнению, постановлением и обещал работать в празднуемый день». Не успев окончить своих издевательств, он упал замертво, и более того, якобы «тело Ситнова через час после смерти совершенно разложилось». Подобный финал воспринимался чрезвычайно эффектно.
Нелепую, но эффектную выдумку перепечатали и некоторые другие российские газеты и журналы, в частности, «Петербургский Листок» №198 за 1903 г.). Затем «чудо» попало во второй том «Православного путеводителя» (стр. 416-417). При создании книги о чудесах Серафима Саровского ее авторы ухватились за газетные сообщения о «степуринском чуде» и вставили его в свой труд. Проверять факт никому не пришло в голову. Никто не предполагал, что в случае несоответствия факта действительности, какой-то простой темный мужик, запуганный властями и жандармами, осмелится доискиваться правды в высших инстанциях.
Однако, незадачливые «чудотворцы» не знали одного обстоятельства. Яков Иванович, действительно, был потомственным крестьянином-хлебопашцем и образование имел всего лишь начальное. Но от природы он обладал немалым практическим умом, отличался любознательностью и начитанностью. Как «записной» старовер Ситнов имел гордый и твердый характер, закаченную волю и особую, унаследованную от предков, истинную высокую духовность.
Все эти качества в сочетании с исключительным трудолюбием, выделяли его из односельчан, вызывали к нему уважение и доверие. Помимо всего прочего Яков Иванович был незаменимым уставщиком в семейной моленной, построенной еще в прошлом веке. Обустроенная внутри в традициях «древлего благочестия», она была предметом фамильной гордости Ситновых. С разрешения хозяев здесь молились многие односельчане и старообрядцы из окрестных деревень.
Многие древние книги и иконы ХIV-ХVII вв. приобретал для моленной сам Яков Иванович, имевший прирожденный вкус и особое чутье к предметам старины. Сам же вел он службы с присущей ему ревностью и тщанием, замечательно пел по «крюкам» и выучил этому всех своих домашних. Послушать редкой слаженности и стройное церковное пение четырех братьев Ситновых с домочадцами собиралось порой полдеревни, многие просились в ученики...
Как «старообрядец-беглопоповец» Яков Иванович был постоянно озабочен поисками достойного священника для своей моленной. По этой причине он часто бывал в московских, беглопоповских приходах, а иногда наведывался «за наукой» и на Рогожское кладбище, где близко познакомился с умнейшим Михаилом Ивановичем Бриллиантовым – известным начётчиком и видным идеологом старообрядчества. Тот, сразу оценив незаурядную личность степуринского старовера, проникся к нему уважением и симпатией. Чувства эти были взаимными, и вскоре между знакомцами завязалась переписка.
Случилось так, что Бриллиантову и пришлось вызволять Якова Ивановича из-за решетки, поскольку именно к нему приехали за помощью перепуганные сродники арестованного. У Михаила Ивановича накопился уже немалый опыт улаживания конфликтов старообрядцев с гражданскими и церковными властями.
Он приехал в Павловский Посад как официальный представитель Рогожского духовенства. Но это не произвело особого впечатления на местных блюстителей порядка. Бриллиантову, со всей его юридической грамотностью и дипломатическими способностями, стоило немалых трудов убедить полицейское начальство в нелепости и несостоятельности причины ареста Ситнова, Последним решающим аргументом в пользу пострадавшего явился, видимо, безымянный конвертик, «случайно забытый» просителем на краешке стола полицейского надзирателя...
Через три дня Яков Иванович с сыном Афанасием приехал на «Рогожку» к своему избавителю. Отец и сын прилюдно поклонились ему в ноги, и такие душевные святые слова нашёл благодарный крестьянин, что растрогал смущённого Бриллиантова до слёз.
Но необычная история эта с освобождение Якова Ивановича не закончилась. Хотя он и выпущен был на свободу, но права на жизнь формально не имел. Для всех, кто читал в газетах или книжке сообщение о его смерти, Ситнов был мертв. Конечно, местные жители не верили в «степуринское чудо», поскольку знали, что ничего подобного в их деревне не происходило. Однако, уже в Богородске могли оказаться обманутые. А ведь Якову Ивановичу приходилось бывать не только в уездном центре. В Заходе и Гуслице он заказывал иконы и книги для моленной, бывал во многих городах Московской губернии и за её пределами, собирался посетить Макарьевскую ярмарку в Нижнем Новгороде. Большую переписку вел он с иногородними «беглопоповцами».
Как же теперь ему ехать куда-то? Не ровен час, проверят документы, вспомнят про «чудо» да заберут, как самозванца. При мысли о возможном новом аресте Яков Иванович впадал в уныние. Чего доброго, ещё обвинят в подрыве авторитета нового святого, которому сам царь-батюшка молился, да сошлют в Сибирь! Мало ли там нашего брата – староверов ...
Попробовал Ситнов написать опровержение в газеты. Не тут-то было. Официальная печать не обратила внимание на протесты простого крестьянина. В Синод обращаться было явно бесполезно, как и писать жалобу «на Высочайшее имя», ибо трудно было надеяться, что Николай II допустит опровержение книги, в которой позволил напечатать свою фотографию. Он снят там с царицей в окружении народа во время посещения Саровского монастыря.
И тут совсем было отчаявшемуся степуринскому староверу пришел на помощь ещё один его московский знакомый. Это был хранитель отделения рукописей и старопечатных книг знаменитого Румянцевского музея Григорий Петрович Георгиевский (1866-1948 гг.). Познакомившись как-то на выставке древних книг, они поддерживали дружеские отношения на основе общего интереса. Нередко на консультацию Георгиевскому привозил Яков Иванович приобретаемые им книжные раритеты, которые неизменно вызывали живой интерес, а порой и восторг учёного. Григорий Петрович часто расспрашивал Ситнова о Богородском крае и давно собирался совершить археографическую поездку в Гуслицу. Обещал при случае заглянуть и в Степурино.
Г.П. Георгиевский, узнав о беде Ситнова, дал ему мудрый совет. Выход из положения, кажется, был найден.
Взяв в Игнатьевском волостном правлении справку с места жительства, Яков Иванович поехал с ней на Варварку (№102) к московскому нотариусу и попросил его засвидетельствовать, что он, Ситнов, находится в живых. Поскольку к справке были приложены ходатайства его именитых знакомых (в том числе – Георгиевского и Бриллиантова), нотариус П.А. Соколов принял крестьянина без промедления.
– Прошу садиться, господин Ситнов, – почтительно пригласил Соколов. – Я познакомился со всеми вашими документами, но, сделайте одолжение, расскажите мне всю историю по порядку.
Выслушав рассказ, нотариус улыбнулся:
– Так, так... Стало быть, вы, господин Ситнов, в некотором роде – покойник? Занятно... Ну, да ничего. Постараемся по просьбе общественности вас оживить! Вот что, приезжайте-ка к нам, уважаемый, через пару дней за удостоверением ...
Ровно через два дня, 27 сентября 1903 года, Яков Иванович держал в руках удостоверение, в котором было официально засвидетельствовано, что он – это, действительно, он и находится в живых. Полученный документ мог избавить его от ареста. Это уже полдела. Однако, нужно еще было опровергнуть печатную ложь, распространенную в миллионах экземплярах по всей России. И снова мятежному старообрядцу помогли советы ученых друзей.
29 сентября московский нотариус князь Иосиф Генрихович Массальский оформил Ситнову копию его удостоверения, с которой тот поехал на Сретенку в типографию Х. Бархударянца и сделал заказ: отпечатать документ большим тиражом. С печатным злом решено было воевать его же оружием.
Заказ был выполнен к середине октября, и уже через несколько дней редакции газет и журналов обнаружили в своей почте официальные нотариальные свидетельства, фактически опровергающие «степуринское чудо». Принципиальный старообрядец не поленился разослать этот неоспоримый документ в достаточном количестве по всем своим знакомым и церковным приходам многих городов и весей России. Делал он это несколько лет подряд.
Однако, печатные опровержения «чуда» в российской официальной периодике появились лишь через три года. И первым сделал это так называемый «Изборник Народной газеты» – печатный орган старообрядцев. Во втором своем номере за 1906 год он опубликовал статью «Подлог чуда» и поместил фотографию Якова Ивановича. Приведя известное описание степуринских событий 1903 года из «Ведомостей Санкт-Петербургского Градоначальства» (см. выше), «Изборник» писал: «Чудесное» наказание Ситнова рассматривалось как проявление особой святости Серафима Саровского. «Московские Ведомости» не замедлил и написать ряд статей ругательных по адресу старообрядцев и хвалебных по адресу «благочестивых» миссионеров. Им начал вторить «Русский Листок», а затем поддакнули и другие органы печати.
Чудо совершилось воочию – чего же еще больше? Проверять кому-либо сообщение и в голову не пришло, и вскоре басня стала ходить из уст в уста и даже попала в житие Серафима Саровского!
Между тем, конечно, все описание газеты представляет собой вымысел от начала до конца. Правда только в одном: действительно, есть деревня Степурино и действительно живет в ней старообрядец Яков Иванович Ситнов. Все остальное – ложь и подлог. Я.И. Ситнов не только не разлагался через час после смерти, но даже и не умирал. Он жив, здоров и невредим. На днях он был в нашей редакции и, рассказав о наглой выдумке изуверов, представил удостоверение своей личности, надлежащее нотариальное свидетельство и свой портрет, который мы и помещаем здесь...»
«Степуринское чудо» и его опровержение сделали Ситнова человеком известным и популярным среди старообрядцев не только Богородского уезда. В деревню приходили письма практически из всех соседних с Московской губерний, с Украины и даже из далекой Сибири. «Воскресший» старовер аккуратно и с удовольствием отвечал всем своим «корреспондентам» на специально заказанных бланках с типографским «грифом» в левом углу:
«Яков Иванович Ситнов. Павловский Посад. Московской губернии, Игнатьевское волостное правление, деревня Степурино». И справа ещё раз: «Деревня Степурино... дня 190... года». В общем, всё как в лучших домах... Экземпляр этого бланка до сих пор хранится в семейном архиве Ситновых, как, впрочем, и печатное «Удостоверение», подписанное князем Массальским.
Яков Иванович обзавелся новыми знакомыми, у которых нередко гостил, и, чтобы не есть хлеб даром, исполнял обязанности уставщика. Из этих поездок он порой привозил подаренные или купленные по случаю старопечатные и «древлеписьменные» книги и иконы для степуринской моленной.
Библиотека его по количеству раритетов скоро превзошла многие храмовые собрания в округе. Кроме манускриптов ХV-ХVI вв, (в том числе и пергаменных) гордость библиотеки составили привезенные с Украины львовский «Апостол» и заблудовское «Учительное Евангелие» первопечатника Ивана Федорова, «Хронограф» начала ХVII в., первое многотомное издание «Истории государства Российского» Н. Карамзина и многие другие редкие книги, посмотреть на которые не раз приезжал в Степурино уже ставший профессором Г.П. Георгиевский.
В один из таких приездов ученый обнаружил в библиотеке Ситнова московский Служебник 1633 г. с вкладной записью предков А.С. Пушкина. Вот этот автограф:
«Положил сию книгу Служебник думной дворянин Гаврила Григорьев Пушкин в дом пречистый Богородицы Знамению, да к Николе чюдотворцу в Косимовском при священнике Стефане; и кто впредь по нем будет у престола Пречистый Богородицы и ему по сей книге служить, а за Гаврила Григорьевича и за его дети, и за весь дом его Богу молить и родителей их поминать, а хто сию книгу вынесет из церкви и закорыстуетца ею да будет проклят... И во веки аминь». И далее – еще: «Служебник Окольничего Степана Гавриловича в дом Пречистыя Богородицы Знаменью, да к Николе чудотворцу в Косимов».
Это был тот самый, описанный «В Борисе Годунове» мятежный Гаврила Пушкин, что призывал московский люд целовать крест Лжедмитрию. Добавочная запись сделана рукой его сына [1].
– Надо же! – удивлялся Георгиевский. – Окольничим у самозванца был, а потом – глядь, – и в думных у Романовых оказался! Ловко...
Видно, Гаврила Пушкин под старость свои молодые грехи замаливал, потому именно после 1633) и пожертвовал эту книгу в храм во спасение души. Богатые да именитые грешники часто так делали... Право, хоть роман пиши.
Я.И. Ситнов, 1930 г.
Таким образом, Ситнов оказался владельцем редкого автографа далеко не последнего героя Смутного времени и реального персонажа пушкинской трагедии «Борис Годунов».
После разорения моленной и смерти хозяина самая ценная рукописная часть книжного собрания была передана Е.А. Бобкову для библиотеки Рогожского кладбища, а остальные книги и иконы отдали в старообрядческий Корневский храм, настоятелем которого был священник о. Даниил Ильич Березин – близкий родственник Я.И. Ситнова по материнской линии. Остатки Степуринских древностей были розданы случайным лицам, разного рода «музейным работникам», «реставраторам-любителям» и т.п., то есть безвозвратно утеряны.
Несколько лет назад отдельные интересные случайные находки из степуринских книг (включая вышеназванный «Хронограф») были переданы автором археографической экспедиции МГУ для отдела редких книг и рукописей Научной библиотеки университета. После изучения и описания они пополнили уникальную Московскую территориальную коллекцию редких изданий и рукописей книжного собрания библиотеки.
После своей «чудесной» смерти Яков Иванович прожил еще тридцать лет и три года и умер в возрасте 76 лет. Жил бы он и дольше, но страстное сердце старообрядца не вынесло сразу трех последних и самых жестоких – ударов судьбы: он похоронил жену, затем новая власть отняла у него сначала моленную, а потом сына.
Похоронили Якова Ивановича по древлеправославному обряду рядом со всеми его предками и сродниками на филимоновском старообрядческом кладбище, от которого нынче остались одна или две оградки да несколько ушедших в землю безымянных гранитных плит со стёртыми надписями – такими же, как наша память...
(По изданию: журнал «Старообрядчество: История, культура, современность». М., 1998 г. Выпуск 6. Стр. 33-40).
Филимоновское старообрядческое кладбище в конце ХХ в.
Примечание
[1] Эта книга была вновь обнаружена в 1983 г. И.В. Поздеевой и подробно описана в каталоге. См.: Русская рукописная и старопечатная книга в личных собраниях Москвы и Подмосковья М.,1983.
Поделитесь с друзьями