«Так говорит Господь: остановитесь на путях ваших и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите к нему». Книга пророка Иеремии. (6, 16)

1 февраля 2011 года

Наша библиотека Народное хозяйство Щёлково

К 65-летию ФГУП «НПП «ИСТОК»

Немецкий след в советской электронике

Р.М. Попов

Р. М. Попов Немецкий след в советской электронике // ЭЛЕКТРОННАЯ ТЕХНИКА, СЕР. 1, СВЧ-ТЕХНИКА, ВЫП. 3 (491), 2007 стр. 32-47

 

ФГУП «Научно-производственное предприятие «Исток» было образовано на основании постановления Государственного Комитета Обороны СССР от 4 июля 1943 года как Электровакуумный институт с опытным заводом. Институту было присвоено наименование НИИ-160. Вниманию читателей предлагается отрывок из книги сотрудника научно-информационного отделения предприятия Рудольфа Михайловича Попова «От НИИ-160 до «Истока».

 

Лабораторно-конструкторское бюро

Вторая мировая война близилась к концу. В феврале 1945 года в Ялте состоялась Крымская конференция руководителей трех союзных держав - СССР, США и Великобритании. 13 февра ля было опубликовано коммюнике, подписанное И. Сталиным, Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем, в котором, в частности, говорилось о разрушении военно-промышленного потенциала Германии. Это означало, что все разработки военного характера, обнаруженные в лабораториях, на учно-исследовательских учреждениях, конструкторских бюро, предприятиях, должны быть изъяты, а документация и соответствующие оборудование, приборы, опытные образцы - унич тожены или вывезены в страны-победительницы.

Еще в ноябре 1944 года секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову дается поручение - присту пить к формированию при Совнаркоме СССР Особого комитета по Германии. Наряду с вопросами репараций, в задачи комитета входило изучение немецкой техники и использование науч но-технического и промышленного опыта Германии для послевоенного восстановления и развития народного хозяйства Советского Союза. Маленков предложил всем наркоматам и учреждениям, заинтересованным в получении из Германии тех или иных материалов, присы лать в Особый комитет уполномоченных с надлежащим штатом помощников.

Для комплектации специальных бригад тысячи гражданских лиц, работающих в оборонной промышленности, вызывались в военкоматы, где им выдавали обмундирование, а в военном билете после записи «рядовой необученный» сразу писали - инженер-майор или полковник. К маю 1945 года таких бригад создается несколько десятков.

5 июля 1945 года ГКО принял Постановление о создании Комиссии по вопросам изучения немецкой радиолокационной техники. Руководителем группы инженерно-технических и науч ных работников назначается будущий министр электронной промышленности инженер-капи тан 1-го ранга Александр Иванович Шокин. Комиссия должна была заниматься изучением про мышленных предприятий, сбором образцов приборов и изделий, технической документации, поиском и привлечением к работе немецких специалистов. Но главное - собирать оборудова ние для оснащения отечественной радиотехнической промышленности.

12 июля комиссия прилетела в Берлин. В ее составе были высококвалифицированные специалисты А.Н. Щукин (в дальнейшем академик), профессора Невяжский, Богородицкий, Под гурский, Попов, генерал Угер и др. Всего около 20 человек. Первым делом комиссия приступи ла к объединению разрозненных групп радиоспециалистов, которые собирали материалы, сис тематизировали их и представляли отчеты в Москву, в Совет по радиолокации.

Радиотехническая отрасль в Германии до войны бурно развивалась, успешно конкурируя на европейском рынке с продукцией США. Фирмы «Гартман и Браун», «Телефункен», «Аншюгц», «Сименс», «Лоренц», АЭГ, «Роде-Шварц», «Аскания» еще задолго до второй мировой войны пользовались большой известностью во многих странах.

К 1939 году в Берлине сосредоточивается около половины всей электротехнической про мышленности Германии. Здесь действовало более двух с половиной тысяч предприятий с чис ленностью работающих почти 250 тыс., что составляло пятую часть от общего числа занятых в остальных производственных отраслях. За исключением юго-запада, Берлин со всех сторон был окружен промышленными окраинами и пригородами. На севере, в районе г. Шпандау, находились заводы концерна «Сименс», занимающие целый городок (Сименсштадт), заводы Все общей компании электричества (АЭГ), электроламповые заводы «Осрам», предприятия слабо точной промышленности «Телефункен» и др.

Поиски нужного оборудования, материалов и технической документации велись в трудных условиях. Во время войны предприятия радиотехнической промышленности были рассредото чены на бывших мануфактурных и трикотажных фабриках, в подземных бункерах, в неболь ших строениях и т.д. С подобными трудностями сталкивались и специалисты других отраслей. Иногда пути бригад различных ведомств пересекались.

Б.Е. Черток, ближайший помощник СП. Королева, в своей книге «Ракеты и люди» пишет о посещении одного из заводов фирмы «Лоренц» в Темпльгофе: «Сам завод уже до нашего посещения был освоен «профсоюзными» (такое название, а также «цивильные» и «трофей ные» получили в Германии гражданские майоры и полковники. -Р.П.) офицерами московских радиозаводов… Мы около двух часов проговорили с немецкими специалистами. Нам показали передатчики для радиолокаторов трех- и десятисантиметрового диапазонов. Интересно, что лаборатория, специализировавшаяся на разработке телевизионных приемников, была быстро перепрофилирована на приборы с большими электронно-лучевыми трубками радиолокацион ного наблюдения… В начале войны вся радиолокационная техника немцев ориентировалась на дециметровый диапазон. Немецкие инженеры посетовали: "Наше соревнование с англича нами было войной не только на поле боя и в воздухе, но и в лабораториях. Они еще в 1942 году добились больших успехов, благодаря смелому переходу на сантиметровый диапазон. Мы в это время не имели такой ламповой техники"».

После длительного общения с немецкими специалистами мы, покидая радиозавод «Лорен ца», зашли доложить полковнику, который дал нам разрешение на осмотр и общение с немцами. Формальное представление перешло в длительный разговор и обмен впечатлениями. Полковник оказался таким же «профсоюзным», как и мы. Это был уполномоченный Совета по радиолокации при ГКО Александр Иванович Шокин. Тогда в Берлине он с горечью говорил, что наша радиотехническая и электронная промышленность, несмотря на серьезные научные достижения, по сравнению с тем, что мы видим здесь, безусловно, является слаборазвитой».

Сразу же после войны создается Комитет по демонтажу немецкой промышленности, который возглавил Г.М. Маленков.

Многие влиятельные ведомства боролись, чтобы получить как можно больше оборудования. Для рассмотрения возникающих конфликтов создается комиссия во главе с А. Микояном. Она вынесла неожиданное решение: прекратить вообще демонтаж немецкой промышленности и наладить производство товаров для СССР в Германии в качестве репарации. Это решение было утверждено на Политбюро, несмотря на возражения Кагановича и Берии.

Первыми совместно с немецкими специалистами стали налаживать в их лабораториях и цехах производство необходимой продукции ракетчики. Уже в середине июля 1945 г. они организовали институт «Рабе» (расшифровывается как «ракетенбау» – строительство ракет). Еще через месяц создается институт «Берлин» для изучения зенитных управляемых ракет. В начале марта 1946 года организуется институт «Нордхаузен» по восстановлению документации и изготовлению ракет ФАУ-2. В нем работало около 7000 немецких специалистов.

В научных организациях и ОКБ, организованных в г. Дессау на базе заводов «Юнкерса», где немцы выполняли задания Министерства авиационной промышленности СССР, в 1945–1946 гг. работало до 8000 человек.

В мае 1946 года Комиссия по изучению немецкой радиолокационной техники закончила свою работу. Результаты ее деятельности сыграли значительную роль в дальнейшем развитии советской радиоэлектроники. По предложению Комиссии для разработки и выпуска различ ных электровакуумных приборов в Берлине создается Лабораторно-конструкторское бюро (ЛКБ) с опытным производством, к работе в котором привлекаются немецкие инженерно-технические специалисты и высококвалифицированные рабочие. В состав этого бюро вошли также со ветские инженеры и ученые из разных институтов, КБ и заводов радиотехнической промыш ленности, в том числе и из НИИ-160 (в настоящее время ФГУП «НПП «Исток»), организован ного по постановлению ГКО от 4 июля 1943 г. в поселке Фрязино Московской области (в на стоящее время – наукоград Фрязино).

Бюро разместили в пятиэтажном корпусе электролампового завода «Обершпрее», принад лежащего компании АЭГ. Его производственная площадь составляла 18 000 кв. м. Рядом находилось небольшое здание (2000 кв. м ) катодного завода. Хорошо сохранившееся станочное и специальное оборудование составляло более 700 единиц. При формировании штата ЛКБ очень помогли списки участников технических совещаний, протоколы которых были найдены сотрудниками НИИ-160 А. Федосеевым и Н. Девятковым, прибывшими в Берлин в составе бригады радиоспециалистов в июне 1945 г.

Возглавить Бюро предложили одному из крупнейших специалистов электровакуумной отрасли Германии, доктору математики (физику) Карлу Иоганну Штеймелю. Руководителем всей технологической части назначили видного немецкого ученого в области физико-химической технологии, доктора естественных наук Курта Рихтера. Главным инженером стал дипломированный инженер-радиотехник Шпигель.

С советской стороны ЛКБ возглавил Г.С. Вильдгрубе – опытный специалист электровакуумной промышленности, долгое время работавший на ленинградском заводе «Светлана» в Отраслевой вакуумной лаборатории (ОВЛ) под руководством С.А. Векшинского. Техническое руководство Бюро было возложено на сотрудника ОВЛ – начальника ее опытной мастерской, которая занималась мелкосерийным производством приемоусилительных и генераторных ламп, электронно-лучевых трубок (ЭЛТ) и газоразрядных приборов, Ю.Д. Болдыря.

К концу 1946 года немецкий состав ЛКБ был полностью сформирован. Он состоял из 51 доктора, 588 инженеров, техников и конструкторов и 1118 рабочих. Всего в ЛКБ работало 2271 человек. В структуре ЛКБ было 30 лабораторий. В семи самых крупных из них, занимав шихся разработкой специальных электровакуумных приборов, измерительных ламп, детекто ров, ЭЛТ, деталей (резисторы, конденсаторы и др.), было занято 150 специалистов. Над проведением различных научно-исследовательских работ в шести лабораториях трудились 140 ИТР. На серийном выпуске ЭВП и различных типов катодов для поставки в СССР было занято 100 инженеров. Столько же ИТР разрабатывали и изготавливали специальное технологическое оборудование и инструмент. Четверо – конструировали устройства для радиолокации, навигации и связи.

Советских специалистов в ЛКБ, которые работали постоянно, было 14 человек, хотя штатным расписанием предусматривалось 38. Кроме того, в разное время в Бюро проходили стажировку 87 инженеров и техников с предприятий Министерства промышленности средств связи (МПСС). Советские сотрудники в основном занимались разбором и изучением немецкой технической документации, составлением отчетов и обзоров, написанием статей для издававшихся в Бюро информационно-технических бюллетеней и т.д. Кроме того, каждый из сотрудников контролировал разработку каких-либо ЭВП. Так, под наблюдением старшего инженера НИИ-160, впоследствии академика, Н.Д. Девяткова находилось 22 работы.

Представляют интерес условия, созданные для немцев на советско-германских предприятиях. Немецкий историк Манфред Борнеманн, оценивая совместную деятельность советских и немецких специалистов в Германии, в своей книге «Секретный проект срединной стройки. История фау-оружия» писал: «Атмосфера во время работ между немцами и русскими была исключительно дружелюбной: русские показали себя с лучшей стороны… Зарплата немецких специалистов была относительно высокой. Их материальное обеспечение находилось на уровне, которого уже давно не было в Германии. Так, например, дипломированный инженер получал так называемый паек 1-й категории, что составляло на 14 дней: 60 яиц, 5 фунтов масла, 12 фунтов мяса, неограниченно хлеб, вдосталь растительное масло, мука, сигареты и табак. Для других категорий служащих эти нормы были ниже, но по тогдашней ситуации тоже сравнительно очень высокими».

О роли ЛКБ в послевоенном развитии отечественной радиоэлектроники и, в частности, на начальном этапе становления НИИ-160, говорят несколько примеров.

Как известно, для покрытия экранов электронно-лучевых трубок применяются люминофоры. До 1948 г. их промышленное производство в СССР отсутствовало. Приходилось пользоваться импортными – немецкими и американскими – люминофорами. В период с 1949 по 1951 г. в НИИ-160 была выполнена работа по созданию и освоению промышленного производ ства люминофоров. За этот период их изготовили около 3000 кг, что освободило СССР от импорта и полностью обеспечило потребность электровакуумной промышленности страны. В 1951 г. сотрудники НИИ-160 Григорьев Н.В., Волков В.А. и Лобашова Н.И. за разработку и производство люминофоров были удостоены Сталинской премии.

Эта работа начиналась не на пустом месте. ЛКБ в адрес МПСС направило большое количе ство материалов, связанных с производством люминофоров в Германии. В 1946 году – пять отчетов немецких специалистов с завода в Штейнбахе. В начале 1947 года – проект люмино форного завода, составленный доктором М. Вольфом, бывшим сотрудником фирмы «Ауспре- зельшафт» в г. Берлине. Доктора Камм, Крессин, Функ и др. из фирмы «Лейхтштоф» в Тюрин гии сделали проект люминофорной фабрики с подробнейшим описанием всех технологических процессов. Эта техническая документация, переработанная под отечественные условия, несомненно, помогла реализовать в НИИ-160 промышленный выпуск 15 типов люминофоров, три из которых нашли применение в производстве кинескопов для первых отечественных те левизоров.

Другой пример. В начале 1947 года радиолокационная промышленность Советского Союза оказалась в весьма сложном положении из-за отсутствия кристаллических детекторов, пригодных для применения в радиолокационных станциях (РЛС) сантиметрового диапазона. В нали чии имелись лишь небольшие запасы (несколько сотен штук) американских детекторов типа 1N21 и незначительное количество трофейных немецких. В связи с этим по постановлению Совмина СССР от 17 июля 1947 года в НИИ-160 была открыта тема «Разработка и внедрение в производство серии кристаллических детекторов сантиметрового диапазона волн, предназначенных для использования в РЛС и измерительной аппаратуре».

Начиная с 1946 года в ЛКБ велись работы по производству 11 типов кристаллических детекторов, среди них – ED704 на длину волны 10 см и ED707 на волну 3 см. К середине 1947 года было поставлено в СССР ED704 около 8000 шт., а ED707 6000 шт. Кроме того, в МПСС были отправлены отчеты по этим работам и статья советского инженера Татариновой по технологии производства кристаллических детекторов. После изучения в НИИ-160 присланных образцов и документации было принято решение использовать немецкий опыт. При проведении разработки не применялся метод слепого копирования, а во многих случаях ис пользовались свои оригинальные пути решения возникавших проблем. За 2 года производство кристаллических детекторов было освоено на опытном заводе НИИ-160, который начал выпускать 14 типов детекторов. За 10 месяцев 1949 года их было изготовлено более 14 000 шт. Сотрудники НИИ-160 Красилов А.В. и Мельников А.И. за эту работу были удостоены Сталин ской премии.

Это только два примера использования немецкого опыта в НИИ-160 в первые послевоенные годы. А таких примеров можно привести много.

В 1945 году в ЛКБ приступили к обследованию ряда ЭВП, выпускавшихся в Германии различными фирмами во время войны. Задача состояла в том, чтобы выявить приборы, в которых в первую очередь нуждалась отечественная радиопромышленность. Среди них были и приборы СВЧ-диапазона, разработки которых с середины 1943 года проводились немцами по американским и английским образцам.

Обследовались 8 типов отражательных клистронов в диапазоне длин волн от 0,9 до 12 см с выходной мощностью от 7 до 100 мВт и 5 типов клистронов от 3 до 30 см с мощностью от 10 до 60 Вт; 10 типов импульсных магнетронов на волну от 1,4 до 14 см и мощностью от 100 до 1000 кВт и 3 типа магнетронов для непрерывной генерации от 3 до 6 см и мощностью от 2 до 6 Вт.

В результате проведенных работ для дальнейшего воспроизведения были отобраны метал лические клистроны типа 723А/В на длину волны 3,2 см и 726А на волну 10,5 см, а также импульсный магнетрон типа 730, работающий в 3-см диапазоне с мощностью 55 кВт.

Тематический план ЛКБ на 1946–1947 гг. состоял из 167 тем, среди них:

Кроме перечисленных выше основных направлений, в 1946–1947 гг. выполнялось большое количество тем по разработке радиоизмерительной аппаратуры для дециметрового и санти метрового диапазонов длин волн (волномеры, измерительные линии, измерители мощности, анализаторы спектра частот, компенсаторы для подстройки и согласования линий, модуломет ры и осциллографы); по проектированию и изготовлению оборудования для вакуумного про изводства и его инструментального оснащения и т.д. Одновременно с проектно-конструкторс кими работами проводились технологические и теоретические исследования.

В 1947 году в ЛКБ было изготовлено 450 шт. клистронов 723А/В и 726А, при этом выход годных изделий не превышал 20%. По окончании работ была оформлена техническая доку ментация, изготовлен полный комплект инструментов и деталей примерно на 1000 шт. прибо ров, специальная измерительная аппаратура для их испытаний. Все это было направлено в МПСС. Серийный выпуск клистронов под шифрами 2К25 и 2К48 был начат на ленинградском заводе «Светлана».

В конце октября 1946 г. из ЛКБ в НИИ-160 направили около 200 немецких специалистов: докторов, инженеров, техников, технологов, механиков, квалифицированных рабочих и т.д. Среди 18 докторов наук были и руководители Бюро Штаймель (Штеймель) и Рихтер.

Отъезд большой группы специалистов не очень сказался на количестве научно-исследова тельских работ в ЛКБ. Из запланированных на 1946–1947 гг. 167 тем в 1946 году были выпол нены темы по 36 типам электровакуумных приборов, среди которых – 2 магнетрона, 1 клистрон, 2 генераторные лампы, 7 приемоусилительных ламп, 6 электронно-лучевых трубок. Кро ме этого – 21 тема по конструированию и изготовлению радиоизмерительных приборов. В 5-е (бывшее 7-е) Главное управление МПСС по разработанным в ЛКБ 45 типам приборов было от правлено 44 отчета, 40 статей немецких специалистов и 25 советских, а также 7 номеров выпус кавшихся в ЛКБ информационно-технических бюллетеней. Из 45 типов приборов, разработанных в ЛКБ, НИИ-160 предстояло освоить серийный выпуск 8. Они предназначались для комплектации бомбоприцела «Кобальт», который выпускал завод ? 283 МАП для бомбардировщика Ту-4.

К середине 1946 года «добрососедские» отношения между союзниками ухудшились. Раньше американцы и англичане более или менее лояльно относились к действиям русских по созданию совместных с немцами промышленных и исследовательских организаций для изучения и выпуска продукции военного характера. Теперь же они стали требовать неукоснительного выполнения решений Крымской конференции, по которым существование подобных заво дов и КБ в советской зоне оккупации могло рассматриваться как нарушение принятых согла шений.

В системе Технического отдела МПСС при Управлении советской военной администрации в Германии (СВАГ) по изучению достижений немецкой науки и техники кроме ЛКБ были орга низованы Техническое бюро по радиоизмерительной аппаратуре в г. Радеберге, Техническое бюро физико-технических приборов в г. Тальгейме и Светотехническое бюро в г. Берлине. В декабре 1946 г., согласно приказу Главноначальствующего СВАГ Маршала Советского Со юза Соколовского, они ликвидируются. Все задания, утвержденные МПСС по этим Бюро на 1947 г., включаются в тематический план ЛКБ, причем ни оборудование, ни немецкие специа листы переданы в него не были. В связи с постановкой новых задач Лабораторно-конструктор ское бюро в начале 1947 года преобразуется в Электровакуумное техническое бюро МПСС. Для ЛКБ начались трудные времена. Помимо расширения поставленных перед ним задач, на чался демонтаж оборудования.

В связи с этим количество тем на 1947 г. сократилось до 131. Но серийный выпуск электро вакуумных приборов продолжался. Из 47 типов разрабатываемых ЭВП к середине 1947 года в МПСС были направлены: 2 типа (725А и 730) магнетронов в количестве 257 шт., 10 типов генераторных ламп – 1424 шт., 14 типов приемоусилительных ламп – 11 282 шт., 8 типов элек тронно-лучевых трубок – 1727 шт., 11 типов детекторов – 96 044 шт.

С начала 1947 года объем производства начал сокращаться. Постепенно пустели отделы и лаборатории. Из 764 единиц различных измерительных приборов из ЛКБ было вывезено 540. Только из Отдела радиоизмерительной аппаратуры – более 70 %.

Союзники, в свою очередь, не очень «грабили» побежденную Германию, многие не разрушенные войной предприятия в Западной Германии быстро вступили в строй. Это явилось одним из факторов того, что ФРГ значительно опередила ГДР в экономическом развитии.

Советские специалисты перенимали немецкий опыт не только в технологии электровакуум ного производства, но и в проведении научно-исследовательских работ. Постепенно миф о гер манском организационном гении начал улетучиваться. Если вначале кое-кто верил, что, по край ней мере, в военных науках немцы обладали поразительной способностью к хладнокровному, дальновидному и эффективному планированию и к выполнению своих планов, то в дальней шем им пришлось испытать глубокое разочарование. У немцев имелась масса всяких картотек, бланков, классификаций, бюро и департаментов. В исследовательских отчетах и протоколах совещаний, как правило, содержалось много полезной информации. Все это отлично отпечатано и удобно классифицировано для пользования. Но, когда предстояло выполнить конкретную работу, немцы вовсе не являлись первоклассными исполнителями.

Бюро функционировало до конца 1948 года. По крайней мере, его деятельность упоминается в приказе министра промышленности средств связи от 28 декабря 1948 года, в котором указано, что образцы и техническая документация должны поступать от Бюро только в адрес НИИ-160.

Каковы же итоги пребывания советских специалистов в ЛКБ. В первую очередь, это изучение передовой немецкой технологии в электровакуумной промышленности. Сбор и отправка в СССР большого количества оборудования и приборов. Разработка и выпуск ряда ЭВП, дета лей, инструмента, оборудования, измерительной техники, необходимых для Союза в первые послевоенные годы.

Все это оказало существенное влияние на развитие СВЧ электронной техники в СССР.

Немецкие специалисты в Нии-160

В кабинете начальника отдела генераторных ламп и магнетронов А.П. Федосеева шла ожив ленная дискуссия. В небольшой комнате находилось человек десять, среди них из немецких специалистов - доктора Карл Штаймель, Курт Рихтер и Гасс Шааф, из советских – С.А. Зусма новский, А.В. Красилов, Б.М. Царев и несколько сотрудников отдела. Вопрос шел о возможно сти создания импульсной модуляторной лампы на очень большие мощности. Работа выполня лась согласно 3-летнему плану развития радиолокации на 1946–1948 гг.

В этом плане предусматривалось создание первой РЛС дальнего обнаружения и наведения в сантиметровом диапазоне волн. В комплект ламп для сверхмощного по тем временам локатора входила и модуляторная лампа с длительностью импульса 10 мкс, анодным напряжением 40 кВ и импульсной мощностью 2,5 МВт. Ничего подобного (по мощности) мировая ламповая техни ка тогда не знала. Разумеется, с какой целью разрабатывается подобная лампа, немцам не док ладывали. Спор шел чисто по теоретическим вопросам, так как А.П. Федосеев собирался ис пользовать в лампе оксидный катод. Немцы в один голос утверждали, что при анодном напря жении 40 кВ катод выдержит не более нескольких минут.

Ссылаясь на работы в этой области своих соотечественников Г. Германа и С. Вагенера, они утверждали, что анодное напряжение более 20 кВ для оксидного катода недопустимо. Круп нейший из немецких специалистов доктор К. Штаймель совершенно искренне убеждал, что техническая задача, которую взяли на себя русские, невыполнима. Он утверждал, что при та ком напряжении оксидный катод создаст вокруг себя газовую среду, которая приведет к элект рическим пробоям. Это мнение поддерживали и некоторые из присутствующих сотрудников НИИ. В какой-то мере они были правы.

Высокое анодное напряжение ставило перед разработчиками ряд проблем, которые невозможно было решить при состоянии технологического и технического уровня электровакуум ной промышленности тех лет. Не было достаточно чистых катодных материалов, устройств для получения высокого вакуума, технологии обезгаживания деталей и оболочки приборов и т.д. Для осуществления поставленной задачи необходимо было найти какое-то оригинальное решение. И разработчики новой лампы А.П. Федосеев и Л.Н. Квасникова нашли его. Они пред ложили выполнить лампу «вывернутой» конструкции – с центральным анодом и окружающими его сетками и оксидным катодом. Это значительно увеличивало площадь катода и позволя ло, в свою очередь, уменьшить плотность отбираемого тока в импульсном режиме и тем самым значительно снизить влияние несовершенства существовавшей технологии. Вполне возмож но, что разработчиков на такую конструкцию модуляторной лампы натолкнуло устройство маг нетрона, в котором катод находился в центре цилиндрического анода, только в предлагаемой конструкции катод и анод поменялись местами.

Разработанная лампа Г-485 явилась базовой конструкцией мощных высоковольтных импуль сных модуляторных ламп. На ее основе была создана в 1954 году (гл. конструктор Л.Я. Тала нов) первая металлокерамическая вибропрочная лампа ГМИ-4Б, предназначенная для исполь зования в космической аппаратуре.

Не умаляя теоретических и практических знаний немецких специалистов, можно сказать, что, несмотря на высокую квалификацию, они работали не эффективнее наших, а часто и хуже. Довлеющие над ними догмы и правила часто не позволяли им принимать оригинальные решения. Так было с ошибочным заключением немецких ученых о том, что волны короче 20 см непригодны для радиолокации. Так было, когда они работали над атомной бомбой и посчитали практически невозможным получение в чистом виде изотопа урана – 235 и использование для бомбы плутония. Они очень ошиблись и в том, что представляли себе атомную бомбу как взры вающийся реактор.

Большим недостатком немецких ученых было распространенное в их среде самомнение. Уверенность в превосходстве германской науки заставляла их считать, что ни одна нация не может сравниться с ними и никто не может иметь успеха там, где не сумели добиться его они. Немцы считали себя исключительно хорошо образованными, но, как оказалось, они не знали всего – они просто многое знали лучше. С этими немецкими «достоинствами и недостатками» боролись наши инженеры и ученые. Немцам, как правило, не поручались самостоятельные работы. Каждого из них контролировал наш специалист, направляющий их творчество в нуж ном направлении. Основная задача сотрудничества с немцами состояла в том, чтобы как мож но шире использовать в промышленности их опыт и знания.

Часть наиболее квалифицированных немецких специалистов использовалась в качестве кон сультантов при копировании тех работ, которые они проводили у себя в Германии. Производственные и исследовательские работы остальных играли вспомогательную роль. Поставки во оружения по ленд-лизу, множество добытых в Германии трофеев, вагоны доставленной оттуда же производственной документации – все это открыло для наших инженеров и ученых неизве стную техническую планету, полную идей, опыта и знаний. Так, по секретному постановлению ГКО ? 9780 в СССР была привезена Берлинская государственная патентно-техническая биб лиотека. На ее материалах – патентах на изобретения – были созданы десятки союзных научно- исследовательских лабораторий. Но, к сожалению, все это богатство в СССР не спешили использовать.

В сентябре 1947 г. МПСС направило в НИИ-160 около 400 патентов различных радиоэлект ронных фирм Германии. Разумеется, это была только небольшая часть трофейной документа ции, находящейся в министерстве. Удивляет и то, что эти патенты появились спустя почти 2 года с момента окончания войны. Очевидно, они где-то лежали и пылились. Как это случи лось, например, в НИИ-160, в котором начальнику бюро трофейного оборудования Портнову, в соответствии с приказом МПСС за ? А-193 сс от 16 июля 1947 г., было дано указание:

«1. Проверить все склады и другие помещения в НИИ-160, где могла бы находиться трофей ная техническая документация, на предмет выяснения, учтена она или нет. Научную техничес кую документацию немедленно учесть.

2. Всю трофейную техническую документацию… немедленно распределить и отправить в адрес тех организаций, коим она предназначена. …Моему заместителю тов. Зусмановскому С.А. немедленно организовать просмотр и классификацию неизданных патентов, прибывших с трофейной документацией, для чего подобрать и поручить выполнение этой работы высококвали фицированным инженерам и закончить ее к 30-му сентября сего года. Отобрать наиболее ин тересные патенты на предмет их использования в НИИ-160 или для передачи их в другие орга низации…»

Спустя два месяца после выхода приказа по НИИ «немедленно» была организована во главе с Н.И. Струтинским бригада специалистов в количестве 9 человек, знающих немецкий язык, которой было предписано: «…в 2-месячный срок закончить просмотр всех обнаруженных до кументов с кратким (в несколько строчек) аннотированием важных для работ института па тентов». Но не успела бригада приступить к работе, как через неделю из МПСС поступают 400 вышеназванных патентов. В бригаду добавили еще троих и решили не спешить, а рассмотреть и написать заключение по всем патентам сразу, но уже к маю 1948 года. Так важная для разви тия отечественной электровакуумной промышленности работа была проведена только спустя почти три года после окончания войны.

Совсем по-другому распорядились этим богатством наши союзники. Американский журнал «Харпере мэгэзин» писал, что «военные патенты, привезенные из Германии в Соединенные Штаты, составляют 750 тысяч отдельных единиц; использование знаний и опыта немцев сэко номило американскому налогоплательщику 750 миллионов долларов только в одной области – использовании ракет». Журнал утверждал, что в Америке «жадно проглатывают все бывшие немецкие секреты» и, разумеется, используют их.

Советское правительство пошло еще дальше, оно приняло решение: не начинать создание новой техники, требующей больших материальных затрат, «с чистого листа», а полностью ско пировать некоторые зарубежные образцы и на полученном опыте «подтянуть» отечественную промышленность до более высокого уровня.

Первая группа немецких специалистов электровакуумщиков, среди которых доктора К. Штаймель, Роттгард, К. Рихтер, Фоги и др., была доставлена в СССР на самолете 21 октября 1946 года. В НИИ-160 их зачислили консультантами в различные отделы и цеха. Остальные немцы прибыли с эшелоном в конце октября.

Из 215 специалистов собственно в институте работало 199 человек: 18 докторов, 58 инжене ров, 20 инженеров-конструкторов, 12 техников, 2 технолога, 30 механиков, 8 мастеров, 3 лабо ранта и 48 квалифицированных рабочих. В состав ИТР входили: 28 дипломированных инжене ров и 60 инженеров-практиков, а рабочих, имеющих 7-8 разряд, – 59 человек, 5-6 разряд – 16, 3-4 разряд – 2. Спустя некоторое время руководство НИИ констатировало, что из 199 иностран ных специалистов «являются действительно высококвалифицированными, могущими само стоятельно решать сложнейшие проблемы вакуумной промышленности и создавать техническую политику только 8 человек… Кроме них имеется еще 16 человек (доктора, инженеры, ме ханики), выполняющих сложные разработки. Остальные иноспециалисты – 173 человека – пред ставляют из себя просто рабочую силу».

Значительная часть немецких специалистов (98 человек) работала в научной части институ та: в конструкторском бюро – 45 человек и в цехах опытного завода – 56 человек. (В разных документах приведенные выше данные незначительно расходятся.)

В докладе комиссии МПСС по обследованию в июне 1947 года деятельности НИИ-160 отмечается: «Особо важно отметить, что специалистов, по мнению руководства научной части, способных самостоятельно вести темы, оказалось не менее 26 советских и 27 немецких».

В тематическом плане НИР на 1948 год значится 108 тем, в 49-ти из них главными конструк торами и ответственными исполнителями были немецкие ИТР – 29 человек. На остальные темы приходится такое же число советских. Это равновесие соблюдается и на количестве тем, приходящихся на одного руководителя. Так, например, по одной теме вели 14 наших и 15 нем цев, по две соответственно – 10 и 9, по три – 3 и 4, по 4 – никто не вел, по 5 – по одному. «Рекорд» принадлежит сотруднице НИИ Х.Г. Хенкиной: она вела сразу девять тем. На втором месте (по 5 тем) у нас – П.А. Тарасов, у немцев – Гасс Шааф (оба в области электроннолучевых трубок). Кому-то этот «бухгалтерский подсчет» покажется малоинтересным, но он в какой-то мере характеризует тот вклад, который немецкие специалисты внесли в научную и производственную деятельность НИИ-160. Их опыт работы был больше, чем у наших ИТР, третья часть которых в конце 1946 года имела стаж работы в электровакуумной промышленно сти менее 3-х лет, а 71 сотрудник, работающий на инженерной должности, не имел высшего образования. Но со временем, с приобретением опыта (не без помощи немецких специалистов) наши начали теснить их, а во многих случаях и заменять.

Еще в 1949 году в некоторых отделах НИИ процент НИР, ведущихся немцами, был доста точно высок. Так, в теоретическом отделе (110) из 17 тем они вели 8, в отделе измерений (120) из 6-ти – 4, в отделе электронно-лучевых трубок (130) из 13-ти – 7. Но к 1951 году положение резко изменилось. В отделе 110 из 10-ти тем немцы вели уже только 4, в отделе 120 – одну, а в отделе 130 – вообще ни одной. Со временем сокращалось и общее количество немецких спе циалистов, ведущих научно-исследовательские работы: в 1947 году их было 37 человек, в 1948 году – 29, в 1949 году – 16, а в 1951 году – всего трое. Среди них двое сотрудников теоретичес кого отдела, которые по праву являются «долгожителями». Они вели темы на протяжении всего периода своего пребывания в НИИ: доктор Ганс Розенстэйн занимался исследованиями высо кочастотного спектра магнитного поля, а Вальтер Пробст – разработкой устройств и установок для электронно-оптических исследований.

В начале 1947 года при решении некоторых научных и производственных задач немецких ИТР было больше, чем наших. Так, среди специалистов, способных вести самостоятельные темы, в теоретическом отделе работало 2 советских, 2 немецких, в лаборатории электронно лучевых трубок – соответственно 1 и 5, в радиофизической лаборатории - 2 и 6, в лаборатории новой технологии – 1 и 3 и т. д.

Немецкие сотрудники за 5 лет своей работы в НИИ-160 приняли участие самостоятельно или совместно с ИТР института в разработке нескольких важных проблем, в основном носящих теоретический характер. При разработке электровакуумных СВЧ-приборов, в частности магнетронов, они испытывали детали катодов и мембран, изготавливали схемы для модуля ции, исследовали с помощью спектров-анализаторов нестабильность частоты, проектировали различные измерительные приборы для сантиметровых волн и т.д.

В отделе электронно-лучевых трубок они проводили расчеты и разработку конструкций тру бок с электростатической фокусировкой и отклонением луча АCR-10-D(ЛО-247), VCR-112-D (ЛО-249) и ACR-1-D(ЛО-248). В области технологии немцы осваивали и налаживали методы катофорезного покрытия: карбоната на вольфрамовую проволоку, окиси алюминия на прово локу, изготавливали припои для пайки при температуре от 500 до 750 о С. Ими выполнялись и другие работы практически во всех подразделениях предприятия.

К научной и производственной деятельности немецких специалистов в институте относи лись по-разному. Так, Н.Д. Девятков, который в 1948 году вернулся из Германии и был назна чен заместителем главного инженера по научной части, считал, что «немецкие специалисты внесли значительный вклад в развитие института».

Иного мнения придерживался начальник отдела 140 А.П. Федосеев, который утверждал, что лично для него контакты с немецкими специалистами были полезны, но в целом (из-за несовершенства социалистической системы) немцы, «вытащенные» поодиночке из высокоорганизованного и весьма эффективного хозяйства Германии, в котором «предусматривалось и соответствующее техническое обеспечение, и соответствующая комбинация способностей и свойств людей, а также соответственные стимулы, когда эффект может быть максимальным, не могли работать с полной отдачей. Использование их без всего этого привело только к всеобще му разочарованию и в способностях, и в квалификации немецких специалистов не только со стороны наших специалистов, но и рабочих».

Такие противоположные оценки, очевидно, связаны с тем, что заместитель главного инже нера видел общую картину участия немцев в разработках НИИ, а начальник отдела – частную, оценивая их роль только по работам в его подразделении. Но в одном они сходились, что зарп лату немцы за свою работу получали значительно большую, чем сотрудники НИИ. Научный консультант доктор К. Штаймель получал 7000 рублей в месяц, в то время как заместитель главного инженера – всего 1400 рублей. Правда, А.П. Федосеев получал 5000 рублей (больше, чем директор института), но только потому, что в 1948 году ему за успешную разработку серии ЭВП для мощных РЛС правительством был назначен персональный оклад.

Руководство НИИ никак не могло добиться справедливости в этом вопросе, так как зарпла та немецких специалистов регламентировалась распоряжением Совета Министров СССР от 9-го декабря 1946 г.:

«1. Для имеющих ученое звание профессоров или ученую степень доктора наук и приравненных к ним – от 4000 до 7000 рублей в месяц.

В то же время наши ИТР имели зарплату, значительно меньшую, а передовые рабочие, та кие, как И. Мотов, В. Волк, Н. Калмыков, К. Линев, получали не больше 1500 рублей, хотя регулярно перевыполняли производственные задания на 300…350 %.

Уже спустя всего три месяца после начала работы немецких специалистов в институте выя вилось несоответствие между их заработной платой и производственной деятельностью. Дело в том, что при определении ставок исходили из мнения немецких руководителей, а не дирек ции НИИ. Начальник института В.А. Гольцов неоднократно обращался в МПСС с просьбой предоставить НИИ право самому определять ставки немецких специалистов, но положительного решения так и не добился. Со временем мнение о неправильно установленных окладах и группах питания для немцев в институте еще более укрепилось. Начальники подразделений стали требовать от дирекции, чтобы немцев перевели на сдельную оплату труда, так как «неко торые из них по своей квалификации не оправдывают получение ими высоких спецставок и даже просто не представляют ценность для института».

В научной части института с прибытием немцев создалось резкое несоответствие в количестве наших и немецких специалистов. Особенно это было заметно в ОКБМ и в ряде лаборато рий (радиофизической, электронно-лучевых трубок и др.). Такое положение, когда на двух- трех немецких приходился один наш инженер, не только не позволяло более полно перенимать их опыт, но и эффективно осуществлять контроль за их работой. Весьма малочисленный со став русских ИТР оказался фактически на положении обслуживающего персонала при немец ких специалистах.

В решении одного из собраний, проходившего в феврале 1947 года, записано: «В связи с наличием большого количества высококвалифицированных немецких специалистов, считать необходимым привлечение к работе в институте некоторого числа крупных русских ученых специалистов по тематике института. Начальнику института т. Гольцову войти с соответствую щим ходатайством в МПСС и Президиум Академии Наук СССР» (протокол ? 16 от 5.02.47 г.).

НИИ-160 запросил для успешного выполнения всех поставленных перед ним задач пере дать в 1947 году институту, по крайней мере, 162 дипломированных инженера 10-ти специаль ностей. Больше всего было затребовано радистов – 35, вакуумщиков – 49 и конструкторов – 26 человек. Надо заметить, что в это же время в Лабораторно-конструкторском бюро МПСС в Берлине работало 599 немецких ИТР (докторов наук – 51, дипломированных инженеров – 21, инженеров – 155, техников – 317 и конструкторов – 95). В НИИ-160 к 1950 году было заплани ровано иметь в составе научной части хотя бы 480 ИТР.

В трудные послевоенные годы невозможно было полностью обеспечить производственные потребности немецких сотрудников. Их эффективной работе мешала и большая нехватка инст румента, приспособлений, деталей ламп и даже простых канцелярских и чертежных принад лежностей. Ощутимо сказывалось и взаимное незнание языка. Условия работы осложнялись еще и тем, что у немцев были свои, выработанные еще в Германии научные и технические взгляды, привычки, методики. И нашим инженерам надо было к ним приспосабливаться.

Имелась еще одна проблема – сохранение государственной тайны от бывшего врага. Спе цорганами, поднаторевшими во время войны на поиске и разоблачении шпионов, были выработаны правила по охране от немцев промышленных и научных секретов, связанных с производством военной техники. Они были обязательными для всех оборонных предприятий стра ны, где работали немцы. Некоторые сведения об этих правилах имеются в воспоминаниях Главного конструктора авиационного завода ? 1, находившегося недалеко от города Кимры, в поселке Подберезье. В них С.М. Алексеев пишет: «…на следующий день утром ко мне зашел Бааде (руководитель КБ-1 на заводе) и попросил без посторонних выслушать его. Он явно волновался: ? Скажите, господин Алексеев, зачем нас привезли в Советский Союз, почему такую организацию нельзя было создать в Германии, на территории, занятой советскими войсками? Почему нас содержат под арестом и мы не можем выйти из поселка? Какую опасность мы можем представлять для вашей страны сейчас, после войны? Знаете ли вы, что за нами ведется тайная слежка? Что к этому привлечены немцы, сами немцы? Их вызывают в спецкомнату и дают задания. Один из немецких инженеров, часто посещающий мою квартиру, признался мне, что обязан сообщать в спецорганы все, о чем мы говорим. Порой ему пору чают задавать мне провокационные вопросы и точно, в письменном виде передавать спецслуж бам. Делают они это очень грубо и неумело. Я знаю, что в Германии во время войны тоже существовали спецорганы, но об этом немцы только догадывались?» («Крылья родины», ? 11, 1993 г.).

Утверждать, что подобное было и в НИИ-160 нельзя, хотя А.П. Федосеев в своих воспоминаниях, рассказывая о совместной работе над магнетроном с молодым и очень энер гичным доктором Фоги, пишет: «…но вскоре доктор Фоги и с ним еще несколько немцев вдруг исчезли. По слухам, оказалось, что они арестованы по подозрению в шпионаже и не то рас стреляны, не то сидят в лагерях. Я был весьма этим поражен, так как ничего предосудительного со стороны доктора Фоги не видел. Да и какой смысл было ему шпионить? Все наше хозяй ство он и так видел. И в чью, собственно, пользу шпионить? Один из немцев в разговоре как-то сказал, что доктора Фоги могли оговорить свои. Я уже говорил, что среди немцев тоже были группировки, враждовавшие между собой и, как утверждают, весьма сильно – вплоть до жалоб и доносов».

Оставим эти заметки на совести автора, который в 1971 году, сбежав за границу, ратовал за капиталистическую систему хозяйствования и всячески поносил социалистическую. Со временем он поменял свое мнение на противоположное (см. «Огонек», ? 14, 1998 г.).

В июне 1947 г. парторг ЦК ВКП(б) в НИИ-160 В.А. Березкин пишет в адрес директора ин ститута В.А. Гольцова докладную записку. Здесь, для справки, уместно напомнить, что с 1933 по 1961 гг. на крупных предприятиях страны, имеющих большое народнохозяйственное значе ние, были парторги ЦК, которые подчинялись непосредственно аппарату Центрального Комитета. В первичных организациях они избирались по рекомендации ЦК. И имели большие пол номочия, являясь «недремлющим оком» партии, следящим за политической и хозяйственной деятельностью предприятия.

Вот некоторые выдержки из докладной, состоящей из 16 пунктов (орфография подлинника сохранена):

«…для лучшего использования специалистов и обеспечения большого контроля за их работой и сохранение максимума секрета от их, считаю необходимым провести следующие мероп риятия:

На основании этой докладной записки в августе 1947 года был издан приказ по НИИ и про ведено совещание начальников подразделений.

Но, очевидно, не все руководители добросовестно выполнили предписание приказа, так как в декабре 1950 года издается новый приказ «Об отстранении иноспециалистов от выполнения секретных работ», а в феврале 1951 года создается комиссия по проверке его выполнения, кото рая «обнаружила», что «неудовлетворительно приказ ? 35 выполняется в отделе ? 108 (на чальник т. Азриель М.Т.), где иноспециалисты хотя и не выполняют секретных работ, однако, находясь в общем помещении, могут иметь доступ к спецработам. Не выполнен приказ в отде ле ? 170 (начальник отдела т. Коваленко В.Ф.), где иноспециалисты даже не отстранены от выполнения секретных работ…». В последующем приказе В.Ф. Коваленко за то, что на день проверки немецкие специалисты работали над выполнением закрытых тем, был объявлен вы говор. Коваленко, ссылаясь на то, что имел лично от Гольцова, Сорокина и Девяткова указание об использовании немецких специалистов на этих работах, на приказе пишет: «Я это указание выполнил и считаю, что поступил правильно. Давать же за выполнение указаний дирекции выговор считаю издевательством».

Методы сохранения государственных тайн, опробованные в первые послевоенные годы на немецких специалистах, были в дальнейшем перенесены и на сотрудников режимных предприятий. С одной стороны, это было крайне необходимо в условиях «холодной войны», а с другой – нередко тормозило решение тех или иных научных и технических проблем.

Прошел всего год, как в НИИ начали работать немцы, а бдительные партийные органы уже рассматривали вопрос о взаимоотношениях между нашими и немецкими сотрудниками. Все началось с того, что в сентябре 1947 года «активный борец» с проявлениями буржуазной идеологии член Политбюро ЦК ВКП(б) А.А. Жданов выступил на совещании представителей неко торых коммунистических партий, которое проходило в Польше. В свойственной ему разгром ной манере, известной по знаменитой критике писателей, печатающихся в ленинградских журналах «Звезда» и «Ленинград», «которые тянули советскую литературу в болото безыдейности, беспринципности, формализма, низкопоклонства перед гниющей, упадочной буржуазной куль турой», он призвал собравшихся к беспощадной борьбе с идеологическими происками империализма.

По итогам этого совещания в конце октября 1947 года в НИИ состоялось партийное собрание, на котором выступил представитель Щелковского ГК ВКП(б) Никашев. Он сказал: «Нас призвали руководить массами, наша партия вдохновляющая, а мы отмахиваемся от воспитания людей. В вашем институте имеются факты преклонения перед немецкими специалистами. Та кое позорное явление наблюдается за товарищами Красиловым и Мишкиным. …К этим людям надо присматриваться. Люди, которые недооценивают себя, могут быть легкой добычей дивер сии…» За «диверсантов» заступился парторг института В.А. Березкин: «…в отношении критики Мишкина и Красилова. Я за критику. Но критиковать за то, что он в дверь входит по-американски, было бы неверно. Приведенные факты неконкретны…»

Это было время борьбы с космополитизмом и преклонением перед Западом, которая про должалась несколько лет. Выступая на заключительном заседании ХIХ съезда КПСС в октяб ре 1952 г., И.В. Сталин сказал: «…знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено (буржуазией) за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам… и понести его вперед, если хотите быть патриотами своей страны… Его некому больше поднять».

Еще в ноябре 1949 года вышло закрытое письмо ЦК ВКП(б) о мерах преодоления тлетвор ного влияния Запада во всех областях общественной и политической жизни страны. В ответ на это письмо партбюро института поручило группе сотрудников НИИ просмотреть техническую литературу по электровакуумным приборам, выпускаемую советскими издательствами, на пред мет правильно ли в ней освещается и защищается приоритет советской науки. В результате обследования комиссия пришла к заключению, что «учебники и книги печатаются с загранич ных и приоритет советской науки в них не защищается». Эти выводы и предложения были доведены до сведения ЦК. В частности, в них предлагалось «поручить Академии наук издать сборник о роли русской науки в области электровакуумных приборов, а также запретить вы пуск отечественной и перепечатку иностранной литературы по этому вопросу без предварительного просмотра и заключения авторитетной комиссии МПСС».

Подводя черту в рассказе о научной и производственной деятельности немецких специали стов в НИИ-160, можно сказать, что, с одной стороны, их вклад в развитие первого в стране электровакуумного института был незначителен, но в то же время немцы передали свои знания и опыт, показали примеры проведения научных работ. Наши специалисты увидели организа цию труда, во многом более передовую, чем на предприятии. Невозможно определить, как это все сказалось на дальнейшей деятельности НИИ, но то, что иной подход к производственным проблемам, передача знаний молодым сотрудникам новорожденного института, творческие дискуссии с немецкими докторами наук и многое другое принесло со временем свои плоды – это несомненно.

В начале 1952 года немецкие специалисты отправляются на родину. Во фрязинском городс ком клубе на прощальном вечере обеими сторонами в адрес друг друга было сказано немало добрых слов.

Незначительные комментарии от редакции:

О записях в военном билете: записи "инженер-майор или полковник" вместо "рядовой необученный" делались только при наличии высшего образования и в соответствии с занимаемой должностью, соответствующей присвоенному званию. Техник по образованию мог быть только техником-младшим лейтенантом и лейтенантом. Автор это знает и об этом надо было написать.

О "большом недостатке немецких ученых": вся эта сентенция - пустые слова и не подтверждается многочисленными воспоминаниями деятелей нашей науки и техники о немецких специалистах.

Поделитесь с друзьями

Отправка письма в техническую поддержку сайта

Ваше имя:

E-mail:

Сообщение:

Все поля обязательны для заполнения.

▲