Репрессии 1920-1930-х годов против старообрядцев Богородского края

24 ноября 2014 года

Репрессии 1920-1930-х годов против старообрядцев Богородского края

(по материалам следственных дел ГАРФа)

Агеева Елена Александровна – н.с. Музея истории МГУ г. Москва

Ровно двадцать лет назад юридическое толкование термину «политические репрессии» дал Закон РФ от 18.10.1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий», 1-я статья которого определяет их «как различные меры принуждения, применяемые государством в виде лишения жизни или свободы…» (1).

Историческая наука достаточно давно и активно занимается этой проблемой. Список литературы, прежде всего по периоду сталинских репрессий, пополняется из года в год. Публикуются как новые исследования, так и собрания документов, ранее хранившиеся строго под грифом «секретно». В тоже время, как правило, и научные общего характера и популярные историко-краеведческие работы, посвящённые преследованиям православных, практически не касаются старообрядчества, даже в связи с изучением регионов, где последователи Старой Веры и их потомки были преобладающими (2). В тоже время, репрессии в среде старообрядчества имеют более чем 350-летнюю историю, и, как отмечал митрополит Андриан в своём докладе Освященному Собору РПСЦ, 19–22 октября 2004 г., «особенно тяжело сказались десятилетия коммунистического диктата. До большевистского переворота, несмотря на лютые гонения, Господь, говоря словами Писания, «ежедневно прилагал спасаемых к Церкви» (Деян. 2, 47). Церковь продолжала вести миссионерскую деятельность, а в труднодоступных местах и на окраинах империи возникали и успешно развивались духовные центры. Старая вера, несмотря на все тщания уничтожить ее, укреплялась. В советское время ситуация в корне изменилась. На десятилетия главной задачей Церкви стало просто физическое «выживание». Но всё же, усилиями многих, иногда до сих пор ещё малоизвестных служителей Церкви и простых христиан, было сохранено бесценное духовное наследие, что открыло путь к новому этапу развития РПСЦ, и весьма важными стали сбор свидетельств об исповедническом подвиге страдальцев за веру и увековечивание их памяти. Нельзя не согласиться с мнением Официального сайта РПСЦ, что «сведения о христианах, пострадавших в годы гонений на религию ХХ в. неполны и разрознены, публикации такого рода рассеяны по разным изданиям, региональной прессе, архивам и личным собраниям», тем не менее, по данной теме сложился довольно обширный круг материалов. На Сайте РПСЦ уже опубликованы свидетельства и документы о выдающихся деятелях старообрядчества, ставших жертвами репрессий (3). Целый комплекс материалов по истории репрессий представлен на «Самарском староверии» (4). Ряд статей опубликовано в периодическом издании «Старообрядчество: история, культура, современность» (5). Также статьи по этой тематике появлялись на страницах газеты «Старообрядец» (6) и альманаха «Гуслицы» (7). Следует отметить цикл публикаций, посвящённых епископам, испившим всю тяжесть страданий: Геронтию (Лакомкину), епископ Петроградскому и Тверскому (8), Афанасию (Федотову), епископу Иркутстко-Амурскому (9), Амфилохию (Журавлеву), епископу Урало-Сибирского региона (10), епископу Викентию (Никитину) (11). Самый предварительный анализ современных публикаций по проблеме репрессий обнаруживает определенную региональную доминанту: значительно больше исследований по всем старообрядческим упованиям посвящено Уралу, Сибири и Дальнему Востоку (12). В тоже время Н.Д. Зольникова, считая, что «спусковым механизмом» для преследований, в особенности старообрядческих монастырей, могло послужить советское законодательство о конфессиях на разных его этапах (инструкция НКЮ от 24/VIII-1918 г., НКЮ и НКВД от 27/IV-1923 г., новая инструкция, утвержденная протоколом Политбюро ЦК РКП(б) от 26/II - 1924 г. и т.д.)», замечает: «Однако вопрос этот совершенно не исследован. Известные нам факты свидетельствуют о том, что активное преследование старообрядчества и его монастырей относилось всё же ко времени острых социальных столкновений. Среди них можно выделить антиколхозное движение и крестьянские восстания против советской власти в начале 1930-х гг., в которых участвовали староверы. Подавление этих социальных движений постоянно сопровождалось расправами со старообрядческими общинами и их руководителями» (13).

В ряде работ всё же нашли отражение судьбы старообрядцев Центральной России (14). Вместе с тем почти вне зоны исследовательского внимания остался такой важнейший с точки зрения истории и влияния регион как Богородский край, и в том числе Гуслица, хотя серьёзный вклад был сделан сайтом «Богородское краеведение», и в частности, Е.Н. Масловым, опубликовавшим свод списков репрессированных жителей этих мест, среди которых отмечено значительное число старообрядцев (15). Изучение этого пласта истории старообрядческого Подмосковья только начинается. Материалы просмотренных пока небольшого числа хранящихся ГАРФе уголовно-следственных дел, несмотря на специфичность языка, и особенностей их как источника в целом, позволяют воссоздать подробности жизни коренных старообрядческих семей, и составить представления о богородской повседневности конца 1920–1930-х гг. Следует отметить, что репрессии в Богородском крае шли точно в соответствии с правительственными постановлениями того времени. Как известно, мощный удар по сельским жителям промышленной богородской округи был нанесён в конце 1920-х гг. во время борьбы с кулачеством, в начале и середине 1930-х гг. большинство было выслано, а в конце этого десятилетия часть из них были приговорены к расстрелу. Как известно Сталин лично руководил готовящейся войной против крестьянства, которую он называл «хирургической операцией». К её проведению штаты ОГПУ были увеличены на 800 чел., войско ОГПУ – на 1000 штыков и сабель. В директиве ОГПУ за №775 от 18.01.1930 предписывалось: «В связи с предстоящим решением вопроса о массовом выселении кулацкого белого элемента в первую очередь в районах сплошной коллективизации приказываю: немедленно разработать и представить подробный план операции. Строго учесть обстановку в районах и возможность вспышки, с тем, чтобы таковые могли быть пресечены». По приказу ОГПУ, подписанному Ягодой 2 февраля 1930 г. в деревне с первого захода было предписано «изъять» около 60 тыс. человек контрреволюционных элементов. Следственные дела рассматривались во внесудебном порядке (16). Именно в ходе этой операции возникло следственное дело №48-72, по которому проходили старообрядческий священник Дмитрий Илларионович Абрамов из с. Давыдово Куровского р-на и «бывший фабрикант» Терехов Фирс Савельевич, к допросам, которых приступили 30 января 1930 г. (17). Обвинения были стандартны: о. Дмитрий проводил агитацию против мероприятий советской власти, налоговой политики и раскулачивания, а также имел в деревне большое влияние, такое, что «середнячки Матрена Силина и Аксинья Сахарова от всех выступавших на собрании говорили: «Берите у него все, только оставьте нам его самого» (л.4). Терехов на собраниях бедноты говорил, что «советская власть скоро падет, и я, Терехов снова буду управлять своей фабрикой, власть способна только насиловать, крестьянину ничем не помогает, только разоряет, при раскулачивании говорил, что сегодня раскулачат меня, завтра будут другого, даже бедняка, что колхозы создают только для закрепощении крестьян» (л.2).

О. Дмитрию в момент заведения дела и ареста был 61 год (1869 г. рожд.), жил в Давыдове, был женат, имел дом с надворными постройками. По образованию самоучка, много работал, был ткачом у Балашова в Куровском и в Орехово-Зуево у Морозовых. В 1912 г. был рукоположён и получил приход в Давыдове, заплатил все весьма значительные налоги. 27.01.1930 г. в день ареста по духовным делам был в д. Гора, придя домой, узнал от милиционера, что арестован, попросил 30 мин, чтобы переодеться, разрешили с трудом. Просил подводу, так как «по болезни ног до Куровского пешком не дойти», простился с собравшимися христианами. Когда сели на лошадь, то она «два раза нас свалила. Милиционер держал наган и о. Дмитрий ему заметил: «Ты что хочешь убить меня на месте?» (л.12). В последующих документах, составленных на основе допросов, все было представлено как террористический акт бунтаря о. Дмитрия, который при этом назывался то Абрамом Дмитриевым, то попом Абрамом.

Ф.С. Терехов – 1890 или 1892 г.р., имел низшее образование, на момент ареста занимался крестьянским трудом на земле на 10 едоков, имел 8 детей от 3 месяцев до 14 лет! До 1914 г. жил на иждивении деда Федора Семеновича, фабриканта, оставившего значительное наследство, с 1917 года сам стал управлять фабрикой. Кроме этого, в Москве, в Лефортово в 1916 г. приобрёл вместе с инженером Зезиным фабрику на 16 рабочих, вырабатывавшую на нужды войны стаканы для 3-х дюймовых орудий. В 1926 г., всё потеряв, работал слесарем, но затем стал крестьянствовать. До 1917 г. всегда помогал батюшке Дмитрию Абрамову, а потом иногда ему помогал, чем мог, сам батюшка (л.31–31об.). Последнее стало отягощающим фактором, и было квалифицировано как «активная деятельность церковников». Многие документы написаны карандашом, большая путаница в именах и датах, что наводит на мысль о широком применении приёма, называемого на ведомственном жаргоне: «допрос арестованного под карандаш, т.е. показании арестованного следователь в протоколе записывал карандашом, а подписывать давал арестованному чернилами. После ухода арестованного в камеру, следователь резинкой счищает показания, написанные карандашом, и вместо этих воспроизводит новые, фиктивные показания, которые записывает чернилами. Таким образом, выходит, что арестованный признался в преступлении, которого никогда не совершал» (18). В результате расследования было сфабриковано новое дело №98306, по которому было постановлено сослать О. Дмитрия Абрамова и Ф.С. Терехова в концлагерь сроком на 10 лет, имущество конфисковать, а семьи выслать в Северный край. Так расправилась «народная» власть с лучшими, талантливыми людьми. Дело имеет послесловие в виде обращений в инстанции Ф.С. Терехова, который вынужден был просить на 10-м году заключения у начальника Гулага и Заместителя Наркома внутренних дел комиссара Госбезопасности 3-го ранга гр. Бермана: «Вашей пролетарской милости, уродливому сыну, осужденному за наследственную собственность, которого перековывает партия и правительство в гражданина СССР» (приложение II).

Особенно тяжело сказался в Богородском крае оперативный приказ Ежова за №00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» от 30 июля 1937 г. Также, как и в 1930 г. были разработаны пошаговые мероприятия и директивы. Война против народа продолжалась. На проведение операции было выделено Совнаркомом «дополнительно 75 млн. руб. С конца августа 1937 г. до конца года предполагалось расстрелять 73950 чел., осужденных тройками по I категории, из них только в РСФСР – 47950 чел., в том числе (более всего. – Е.А.) в Московской обл., Азово-Черноморском и Западно-Сибирском краях по 5000 чел.» (19).

Характерны материалы дела №9300 о «кулаках-торговцах. По нему проходили Сергей Григорьевич Алексеев и Кабанов Василий Григорьевич, а также священник местной церкви Платонов Василий Платонович. Все они обвинялись по статье 58, п. 10,11 УК РСФСР и были достаточно преклонного возраста. Сергей Григорьевич 1862 г. (л.11) (20), Кабанов – 11.08.1864 г., (л.10) – уроженцы Беливо, представители зажиточного крестьянства, о. Василий Платонов – 28.02.1869, родом из Загряжского, постоянно жил в д. Дуброво, «с 1911 г. до дня ареста служитель религиозного культа старообрядцев» (л.86), служил в Беливо (л.12).

Сергей и его брат Степан Алексеевы отмечены в ряде источников как лучшие писцы книг и наиболее успешные учителя церковного пения (21). Степан Алексеев также был известен как автор краеведческих очерков (22). Возможно, именно благодаря его трудам сохранилась память о старообрядческих обителях Белива. Судьба его нам почти неизвестна, её, очевидно, скрывал в ходе следствия и его брат Сергей, приговоренный к ссылке в 1936 г., а 10 октября 1937 г. расстрелянный и похороненный в Бутово (23).

До 1917 г. семья Алексеевых владела домом с двором, сараем, двумя лошадьми, двумя коровами и двумя телками, раздаточной конторой по выдаче на дом ткачества, всего было занято рабочих до 200 человек. Имелась бакалейная торговля, «вместе с братом писали духовные религиозные книги», кроме этого и брат и Сергей, занимались подпольной адвокатурой (24). Председатель сельсовета А.К. Гордеев на допросе сообщает, что «после революции Алексеев занимался писанием духовных книг и нищенством» (л.67). На допросе в Таганской тюрьме 27.08.1937 г. Алексеев говорит, что его отец был литератором (25), а он сам, наряду с предпринимательством, занимался подпольной адвокатурой (л.82). Вплоть до ареста всё имущество состояло из дома с двором. В деле назван кулаком-фабрикантом. Образование имел среднее незаконченное. С новой властью отношения не складывались – в 1922 г. был судим за хулиганство, приговорен к штрафу, в 1936 г. судим особым совещанием НКВД, приговорен к 3-м годам ссылки, откуда, по мнению органов, бежал, а по версии С.Г. Алексеева отпущен по старости (л.11, 17). В графе «состояние здоровья» – прочерк, состав семьи – жена Любовь Тимофеевна, 54 г., колхозница в Беливо, брат – назван Максимом, хотя далее во всех допросах его называют Степаном, 73 лет, служитель культа в Москве, адрес неизвестен, и в дальнейшем сведения о нём не пополняются.

Василий Григорьевич Кабанов вплоть до 1929 г. владел 2 домами, двором, кузницей, точильней, баней, было у него в семье по 2 лошади и коровы, 5 овец и 2 поросёнка, семья занималась кузнечным делом, один его сын был кузнецом в Дулеве на фарфором заводе, 2 других работали в Егорьевске в артели «Металлист», дочери – в колхозе. Здоровья был слабого, не имел правого глаза. До революции применял наемную силу до 5 человек. В 1927 г. Кабанов был лишён избирательных прав, в 1930 г. раскулачен, в 1933 г. – выселен в Кузнецкстрой, в 1934 г. вернулся из ссылки. «Поселился в доме сына, в колхозе не состоит и нигде не работает» – отмечалось в постановлении об избрании меры пресечения, забыв, очевидно, что ему было в 1937 г. 73 года, и имел инвалидность (л.13). Василий Григорьевич был «руководителем церковного совета местной моленной, занимается торговлей свечами и маслом» (л.14).

О. Василий Платонов не имел имущества до 1917 г., в царской армии служил трубачом, к 1929 г. обзавелся домом, коровой и лошадью. Жена Мария Федотовна, 65 лет была домашней хозяйкой, старший сын строил канал Москва – Волга в Мологе, другой был на строительстве в Алма-Ате, то есть «осуждены и высланы». «Выполняет роль старообрядческого попа» (л.12). В 1930 г. был арестован как организатор поджога школы, но вскоре отпущен. Вновь был судим, отбыл ссылку в Нарымском крае к концу 1934 г.

Всем им органы предъявляли обвинения в «организации вокруг себя церковников при моленной, в контрреволюционных действиях против мероприятий партии и советской власти». Никто из них не признал себя виновным, отрицали антисоветскую деятельность, но допускали критику современного положения. Иногда в протоколах отмечались прямые ответы участников «группировки воинствующих церковников», например, высказывание Кабанова: «Я считаю, что Советская власть меня выслала, как и многих других крестьян с целью уничтожения как стариков. Также меня и раскулачили неправильно, и делают это, потому что у власти на селе сидят хулиганы, которые издеваются над народом» (л.24 об.), или о том, что он обиделся на власть, когда у него отобрали недавно купленную с трудом лошадь. В тоже время С.Г. Алексеев, как сказано в протоколе, «имел общение в местной моленной», «извлекал из этого материальную выгоду», «всегда там подвергал обсуждению в контрреволюционном духе мероприятия партии и Советской власти», и, наконец, «имея связь с моленной, я удовлетворял свои потребности песнопетия» (л.34об. –35). Конечно, эти слова не могли принадлежать старообрядцу Алексееву, это речь дознавателя, лейтенанта госбезопасности, допрашивающего немощных стариков и не имеющего представления, что такое моленная, церковное пение, богослужение. Разбирательство уложилось в короткий срок от 07.08.1937 до 19.08.1937 г., когда по делу №9300 по обвинению «кулаков-торговцев» было вынесено обвинительное заключение. 23 августа 1937 г. все они выбыли из Егорьевской тюрьмы, 27 августа подвергнуты допросу в Таганской тюрьме, где ожидали исполнения наказания. Судьба их была абсолютна предопределена. С.Г. Алексеев, В.П. Платонов и В.Г. Кабанов были расстреляны 13 октября 1937 г. на Бутовском полигоне.

Это лишь краткие эпизоды только двух так называемых «следственных дел», связанных со старообрядчеством. Число их назвать сегодня сложно. Богородский край был местом почти повсеместного проживания последователей Старой Веры, и именно их пострадало более всего. Вспомнить их имена, показать страшный механизм борьбы против народа – наши долг и обязанность перед будущими поколениями.

Примечания

1. Это краткая выдержка из определения, полностью см.: Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. Издание Верховного Совета Российской Федерации. М., 1993. С.194–195.

2. Определенное исключение представляет собой следующая статья: Сосковец Л.И. Антирелиозные практики в системе репрессивной политики сталинизма // История сталинизма: репрессированная российская провинция. Материалы международной научной конференции. Смоленск. 9–11 октября 2009 г. М., 2011. С.369–367. Автор останавливается не только на материалах следственных дел священников РПЦ и церковного актива, но и отмечает преследования старообрядческих священников, в том числе рукоположенного ещё в 1910 г. П.С. Плотникова (1881 г.р..) до 1936 г. служившего в Маслянинском р-не Новосибирской обл., и осужденного на 5 лет и 3 года поражения в правах, после освобождения возглавившего общину в г. Гурьевске, а также рукоположенного в 1922 г. и осуждённого на 5 лет в 1938 г. старообрядческого священника Е.Е. Красилова. В статье освещены и репрессии послевоенного времени: в конце 1940-х годов в Томской обл. против истинно-православных христиан-странствующих, очевидно, старообрядцев, поскольку упоминается об уничтожении старопечатных книг, и т.н. «антисоветской группы» во главе со старообрядческим священником Григорием Федоровичем Безматерных, осужденным в 1951 г. на 25 лет ИТЛ.

3. В том числе, собранные В.Н. Анисимовой об И.П. Трегубове (1874–21.02.1938), М.И. Бриллиантове (1858–до 1941), И.Т. Макарове (1866–26.11.1941), П.Н. Никифорове (1869–25.05.1938?). и др.

4.Это статьи руководителя сайта И.Г. Будкиной – История старообрядчества в Самарской губернии. Часть 5. 1918–1985 гг. и др. В.Н. Анисимовой – «Старообрядческое кладбище в Чулково». Приль Л.Н. Поверяя прошлое: новые источники об издании антибольшевистских листовок в Ново-Архангельском скиту. Новые документы 1917–1926 гг.

5. Анисимова В.Н. Новиковы в Москве. Апухтинка // Старообрядчество: история, культура, современность. В 2-х книгах. Кн.I. М., 2007. С.313–319; Балашова С.Г. Репрессии против старообрядцев в Куровской в 1930-х годах // Там же. С.238–242; Приль Л.Н. Ф.Е.Мельников: вехи сибирской биографии // Старообрядчество: история, культура, современность Вып.12. М., 2007; Аргудяева Ю.В. Эмиграция русских крестьян Дальнего Востока в Маньчжурию // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып.1. М., 2005.

6. К сожалению, ряд выпусков, так и остался не доступным. Хорошо бы было оригинальные материалы выложить в Сеть.

7. Мишин С.С. Репрессии местных жителей. Расстрелянные на Бутовском полигоне

жители южной половины Орехово-Зуевского района // Гуслица. Вып.5. Ильинский Погост, 2007; Агеева Е.А. Гуслицкие певцы и книгописцы в пору расцвета ХIХ–начала ХХ века и гонений 1930-х гг. //Гуслица. Вып.8. Ильинский Погост, 2010. С.142–149.

8. Протоиерей Евгений Чунин. Епископ Петроградский и Тверской Геронтий (Лакомкин; 1872–1951) – церковный деятель и летописец старообрядческой Церкви первой половины ХХ в.// Доклад на Международной научно-практической конференции «Славянский мир – общность и многообразие» 23 мая 2008 года в г. Твери. – Портал «Самарское староверие».

9. Елисеев Е.Е., Сережникова И.М. Священномуч. Афанасий, еп. Иркутстко-Амурский. Улан-Удэ, 2003. С.3–51.

10. Приль Л.Н. Земной путь старообрядческого епископа Амфилохия (Журавлева) в 1873–1937 гг. – Публикации на сайте ОГУ ЦДНИТО. Перепечатано «Самарским староверием».

11. Воропаев А.Ю., Урушев Д.А. Тяжкий крест местоблюстителя // НГ-Религии. 16 апреля 2008 г.

12. Отражающие судьбы не только последователей РПСЦ, это и работы маститых исследователей акад. Н.Н. Покровского «Соборные постановления старообрядцев-часовенных востока России XVIII–XX вв. как исторический источник» // www.zaimka.ru.; Афанасий Герасимов. Повесть о Дубчесских скитах // Новый мир. 1991. №9; Н.Д. Зольниковой «Свои» и «чужие» по нормативным актам сибирских староверов-часовенных» – www.zaimka.ru. Судьбы сибирских староверов – http://gazeta.babr.ru. Перепечатано «Самарским староверием», а Покровский Н.Н., Зольникова Н.Д. Староверы-часовенные востока России в XVIII–XX вв. М., 2002. И исследования ученых следующих поколений: Боровик Ю.В. Старообрядческие общества Урала в 1917–1921 гг. // Известия Уральского государственного университета. 2004. №31. С.101–116. Перепечатано «Самарским староверием»; Коровушкина-Пярт И.П. Старообрядчество Урала в годы сталинской «революции сверху»: репрессии, протест и выживание – www.anti-raskol.ru/pages/1192 ; Осерчева О.Н. Беспоповские общины старообрядцев города Риддера Восточно-Казахстанской области во второй половине XX–начале XXI вв. (по материалам полевых исследований 1973, 1982, 1986, 1991, 2008 гг.) // Макарьевские чтения. Материалы восьмой международной конференции(21–23 ноября 2009 года). Горно-Алтайск, 2009. С.116–131. Матющенко B.C. Политика советской власти в Амурской области в отношении старообрядчества в первой половине XX века (на основе материалов архивов УФСБ по Амурской области) // Государство, общество, церковь в истории России XX века. Материалы VII межд. науч. конф. Иваново, 2008. С.260–264; Матющенко B.C. Репрессии против старообрядцев в 20-30 гг. XX в. // IX Дальневосточная конференция молодых историков: Сборник материалов. Владивосток, 2006. С.123–127; Караман В.Н. Улунгинское восстание старообрядцев 1932 г. // Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока История и современность Местные традиции Русские и зарубежные связи. Владивосток, 2000. С.70–75 др.

13. Зольникова Н.Д. «Свои» и «чужие» по нормативным актам сибирских староверов-часовенных» // www.zaimka.ru.

14. Апанасенок А.В Жизнь под «Дамокловым мечом»: старообрядческие священнослужители и борьба с религией в советской провинции в 30-е гг. ХХ века // Сайт Лиговской старообрядческой общины (РПСЦ) г. Санкт-Петербурга; Агеева Е.А., Рудаков С.В. Антипин (Самоварников) Андрей Алексеевич // Православная энциклопедия. М., 2001. Т.II. C.548–549. Агеева Е.А. Династия Богатенко в культурно-общественной жизни Москвы в первой трети ХХ в. // Старообрядчество в России (ХVII–ХХ века). Вып.4. М., 2010. С.325–326. Данный обзор ни в коей мере не исчерпывает всего круга исследований и имен.

15. Традиция публикаций списков была продолжена альманахом « Гуслицы» под ред. Ю.А. Корякина

16. Зима В.Ф. Человек и власть в СССР: политика репрессий. М.,2010. С.83

17. ГАРФ. Ф.10035. Оп.2. Д.27010.Номера листов приводятся в тексте

18. Цитируется по: Лейбович О.Л. «Индивид разоблаченный» в террористическом дискурсе в 1937–1938 годах // История сталинизма: репрессированная российская провинция. Материалы международной научной конференции. Смоленск. 9–11 октября 2009 г. М., 2011. С.23–24.

19. Зима В.Ф. Указ. соч. С.160–161.

20. Дата рождения не указана.

21. ОРК и Р НБ МГУ. №1828. Л.50–51.

22. Алексеев С. Старообрядческие монастыри в Гуслицах // Златоструй. 1910. №4. С.19–22; 1911. №6. С.27–28.

23. ГАРФ. Ф.10035. Оп.2. Д.20476. Номера листов приводятся в тексте.

24. Это, бесспорно, один из давних гуслицких промыслов, подробности которого, естественно, в данном деле не раскрываются. Свидетельства о существовании подобного рода занятий автора статьи обнаружил при работе с архивом гуслицких иконописцев Балзетовых, где сохранились просьбы разных лиц переслать паспорта в места далекие от Гуслицы, но где, очевидно, проживали выходцы из неё. О раннем бытовании этого промысла см.: Сироткин. С.В. Из истории келейных поселений в Гуслицах в середине XVIII в. // www.samstar.ru

25. Отдельные штрихи к деятельности Григория Алексеева встречаются на страницах журнала «Слово церкви» и, возможно, с течением времени его вклад в старообрядческую литературу станет более очевиден.