Старый Боровск

Купцы Царские и их вклад в историю старообрядчества и культуры.

Елена Михайловна Юхименко, д.филол.н., ГИМ, г. Москва

Из московских купцов Царских хорошо известно только имя Ивана Никитича Царского (1790–15.07.1853). Собранная им богатейшая коллекция рукописных и печатных книг сохранилась до сих пор (хранится в Отделе рукописей и старопечатных книг ГИМ) и находится в постоянном научном и экспозиционном обороте. Хотя статьи об И.Н. Царском, члене многочисленных научных и просветительских обществ, входили как в дореволюционные энциклопедии, так и в справочные музееведческие издания последних десятилетий, круг собственно биографических сведений о нём крайне ограничен. О самом семействе Царских практически ничего не известно. Источником для нашей работы послужили материалы ревизий конца XVIII–первой половины XIX вв., архивные материалы, хранящиеся в ГИМ, ЦИАМ, ЦАНТДМ.

Династия купцов-старообрядцев происходит от Дмитрия, по всей видимости, крестьянина гуслицкого с. Вохна, ещё не носившего фамилии «Царский». Он имел двух сыновей: Никиту (1761–1827) и Николу (1783–1861) [1].

Первым переселился в Москву, по-видимому, в 1790-е гг., вместе с семьей старший Никита Дмитриев (отец коллекционера). На момент проведения 5-й ревизии в 1801 г. ему было 40 лет, он впервые подавал ревизскую сказку по городу Москве, был записан купцом 3 гильдии по Кожевницкой полусотне, имел собственный дом в приходе церкви Василия Кесарийского и торговал в лесном ряду [2]; позже отмечено: «т производственным лесом на Миусах в лесном ряду» [3]. Из этого можно заключить, что место жительства в Москве Никита Дмитриев выбрал исходя из своих профессиональных интересов, неподалеку от лесного рынка. Младший брат Никола Дмитриев состоял по московскому мещанству с 1803 г. и в 6-ю ревизию был записан вместе с братом, следовательно, жил в его доме. В это время, в 1811 г., семейство купца 3 гильдии Кожевницкой слободы Никиты Дмитриева состояло из жены Пелагеи Тимофеевны 40 лет, сына Ивана Никитича 22 лет и невестки Авдотьи Анисимовой 20 лет [4]. В 1812 г. у Ивана Никитича и Авдотьи Анисимовой родилась дочь Анна [5], видимо, вскоре умершая; в 1817 г. – сын Александр (ум. 23.02.1855) [6].

К 1815 г. (7-я ревизия) стал на собственные ноги младший брат Никола: в 1812 г. он переписался в купечество (3 гильдия, по Кожевницкой слободе), жил в собственном доме в Сущевской части в приходе церкви Василия Неокесарийского (недалеко от старшего брата) и «имел торг при своем доме овощным товаром». Он был уже женат на Дарье Алексеевне 32-х лет и имел 10-летнего сына Ивана [7].

8 февраля 1816 г. Никола Дмитриев получил разрешение на фамилию Царский. 14 марта 1822 г. эта же фамилия была дана Никите Дмитриеву вместе с сыном Иваном [8]. Пока неизвестно, что определило выбор именно такой фамилии. Ясно только одно, что ведущий от Лесного ряда к Камер-Коллежскому валу проулок, вдоль которого располагалось обширное домовладение Никиты Дмитриева, получил название «Царский» от фамилии домовладельца и только во второй половине 1830-х–1840-е гг. [9].

Как отмечал известный знаток и исследователь старообрядчества П.И. Мельников-Печерский, Царские входили в существовавший в рогожской общине в 1830-е гг. «кружок богачей, вышедших из Гуслицкой волости, особенно же из Вохны»[10]. Этот кружок, имевший исключительное влияние на дела старообрядчества, составляли вышедшие из крестьян купцы: Терентий Егорович Солдатенков (капитал до 13 млн. руб., владелец миткалевой фабрики), Николай Осипов (капитал 10 млн. руб., суконная фабрика), Аллилуевы, хлебные торговцы (капитал до 3 млн. руб.), Досужев (капитал 1 млн. руб., торговля сукном), Александр Иванович Гречухин (капитал 700 тыс. руб., хлебная торговля), Федор Иванович Симонов (капитал 2 млн. руб., хлебная торговля, бумагопрядильная фабрика), Иван Никитич Царский (700 тыс. руб., торговля лесом), Кулаковы (торговля мукой), Василий Ефремович Соколов (капитал до 10 млн. руб., посессионная суконная фабрика). «Земляки, – писал П.И. Мельников-Печерский, – связаны были между собою дружбою, единомыслием, а некоторые даже родством. Все были сваты друг с другом» [11]. Автор «Очерков поповщины» высказывал мнение, что будущие «столпы» Рогожского старообрядчества накануне 1812 г. были бедными крестьянами и обогатились благодаря сомнительным сделкам, однако это не находит подтверждения в документах. Все они «крепко стояли на ногах» и до Отечественной войны, после которой, как и многие другие предприниматели, приумножили свои капиталы благодаря общему подъёму экономической жизни России и целом и расцвету текстильной промышленности в частности.

Никита Дмитриев Царский умер в 1827 г. В 1833 г. Иван Никитич Царский и его дядя Никола Дмитриевич числились уже купцами 1 гильдии [12]. В 1837 г. оба они получили звание потомственного почётного гражданина [13].

К 1850 г. (9-я ревизия) Иван Никитич овдовел, его сын Александр Иванович, имевший звание почётного гражданина, находился на службе в Московском пехотном полку в чине прапорщика [14]. К этому же времени овдовел и Никола Дмитриевич. В семье его сына Ивана Николаевича (жена Василиса Ивановна, род. в 1805 г.) детей не было [15]. В ревизских сказка была показана принадлежность всех Царских к старообрядчеству Рогожского кладбища.

Во второй половине XIX в. в истории рогожского старообрядчества была более известна другая ветвь Царских – «Кононовичей». До сих пор было неясно, в какой степени родства они состояли с И.Н. Царским и Н.Д. Царским [16].

Эта ветвь Царских пошла от крестьянина казённой д. Агрыскова Егорьевского уезда Рязанской губернии Анисима Козьмина [17]. Его сын Конон Анисимов (1812–24.06.1884) переселился в Москву, записался сначала в мещанство, в 1849 г. перешёл в купечество (3 гильдия, по Конюшенной слободе). Ещё в 1850 г. (9-я ревизия) он не имел фамилии Царский. В этом году ему было 37 лет, «вдов 1 браком», имел сыновей: Сельвестра (1832–3.11.1897), Егора (1844–14.01.1878), дочерей Анисью (род. в 1836) и Марью (1842–1884, в замужестве Соловьева). Состоял по «поповщинской Рогожского кладбища секте» [18]. Фамилией Царский Конону Анисимовичу было дозволено именоваться только в 1853 г. [19].

На наш взгляд, есть достаточно оснований полагать, что эта фамилия была передана другой семье по воле Николы Дмитриевича Царского и не случайно.

1853 г. был трагичен для семьи Царских. 15 июля скончался Иван Никитич, 23 сентября умер, не оставив потомства, Иван Николаевич [20]. Думается, в это время было уже очевидно, что отошла от старообрядчества и семья сына Ивана Никитича – избравшего для себя военное поприще Александра Ивановича (два года спустя он был похоронен уже на Ваганьковском кладбище) [21]. Николе Дмитриевичу, одному из «столпов» рогожского старообрядчества, вряд ли хотелось, чтобы его фамилия бесследно исчезла не столько из истории купечества, сколько из истории Рогожского кладбища. Предположительно можно объяснить и выбор наследника – Конона Анисимова: он мог быть сводным братом жены Николы Дмитриевича – Авдотьи Анисимовой (род. в 1791 г.), дочерью Анисима Козьмина от первого брака.

Поселившись в Москве, родоначальник династии Никита Дмитриев прибрёл у одного из ямщиков Тверской ямской слободы стандартной формы участок, в 1805 г., когда был выполнен первый его план [22], входивший во 2-й квартал Пресненской части под № 198. Он тянулся от Задней проезжей слободки (будущая 3 Тверская Ямская ул.) до огородов Тверской ямской слободы ямщиков (будущего Миусского лесного ряда, затем Миусской площади). Северная граница домовладения выходила на «вновь прожектированный проезжей переулок» (будущий Жимцов, ныне пер. Александра Невского). В 1805 г. на углу этого переулка и проезжей дороги стоял деревянный дом, имелись также нежилое строение и навесы, большая часть участка оставалась незастроенной; общая площадь владения составляла 263 ¾ кв. сажен.

После покупки у ямщиков пустопорожней земли Миусского поля к 1816 г. площадь участка Никиты Дмитриева возросла почти в два раза, до 580 кв. сажен (купчая была оформлена в 1818 г.) [23]. На плане, составленном 29 ноября 1816 г., заверительная надпись владельца: «Вышеписанною меру земли и строение утверждает московской купец Никита Дмитриев, а вместо ево за неумением грамоте и писать подписал сын ево Иван Никитин Дмитриев» [24].

До своей смерти в 1827 г. Никита Дмитриевич к своему домовладению ещё прикупил у ямщика Тверской ямской слободы Алексея Михайлова Мезина соседний (справа) участок (в связи с изменением административного деления прежний участок получил №138 1-го квартала Сущевской части, а новоприобретенный – №139). В купчей, окончательно оформленной в 1831 г., было сказано, что «эта самая земля до нашествия неприятельскаго и всеобщего пожара занимаема была купца Никиты Дмитриева садом и огородом» [25].

Спустя несколько лет, И.Н. Царский выкупил ещё два соседних участка: 20 ноября 1833 г. у ямщика Ивана Андреева Белоногова (№175) и 12 июля 1834 г. у А.А. Орловой-Чесменской (№158). (Ранее эти участки составляли один стандартный, под №140.) Таким образом, И.Н. Царский приобрёл в центре Москвы огромную усадьбу с садом (новый №121, старые №156–158). Это обширное домовладение со всеми его каменными и деревянными строениями хорошо видно на плане из Атласа А. Хотева 1851 г., а составная структура участка показана на плане, выполненном в октябре 1851 г. в связи с новым проектом регулирования Миусской площади, утверждённым московским военным генерал-губернатором графом А.А. Закревским 12 марта 1851 г. [26].

В 1837 г. И.Н. Царский решил расширить построенный отцом дом. В это время чуть сдвигалась вперёд красная линия по Задней Тверской улице. Как можно видеть на плане [27], прежде здание с портиком выходило фасадом на проезжий переулок на Миусскую площадь, теперь оно достраивалось слева и фасадом разворачивалось на улицу. Здание было деревянным на каменном фундаменте и с мезонином по фасаду. В окончательном виде дом И.Н. Царского предстает на плане, составленном в марте 1838 г. по «поданному объявлению об освобождении от постойной повинности» [28]. Занимая угловое положение на участке, дом, видимо, имел два фасада, поскольку каждый из выходивших на улицу и переулок объёмов имел центральную деревянную часть. В каждый из этих объёмов со двора вели 2 крыльца. По переулку к дому примыкало стоявшее на участке деревянное жилое строение (видимо, расширенное). Имелись 2 каменных нежилых одноэтажных строения: одно – в глубине участка примыкало к саду; другое, видимо, складское, – по правой меже. Трудно с уверенностью утверждать, где именно находилась старообрядческая моленная, скорее всего, в деревянном строении по переулку: подальше от посторонних глаз и поблизости от хозяйских покоев.

Этот дом имеет большое значение в истории русской культуры не только как место существования старообрядческой моленной, но как место хранения исключительных по своей ценности коллекций И.Н. Царского, снискавших владельцу ещё прижизненную славу.

После смерти отца И.Н. Царский продолжил его дело – торговлю лесом, и по всей видимости, успешно, так как очень быстро перешёл в первую купеческую гильдию. По сведениям П.И. Мельникова-Печерского, его капитал составлял 700 тыс. руб. О его общественной деятельности известно только то, что он несколько лет служил депутатом от купечества в правлении ведавшего городской застройкой IV округа путей сообщения и публичных зданий Министерства путей сообщения [29].

Всецело поглощенный собирательством, И.Н. Царский не столь активно участвовал в старообрядческих делах, как его дядя Никола Дмитриевич. Старообрядческая моленная в его доме на 3 Тверской Ямской улице носила более частный характер, чем у дяди в Царском переулке. Безусловно, И.Н. Царский посещал храмы Рогожского кладбища и поддерживал тесные связи со священством. В 1830 г. он сделал традиционный книжный вклад в Покровский храм – напрестольное Евангелие, напечатанное на московском Печатном дворе в 1633 г. и поныне хранящееся в Покровском кафедральном соборе. Для придания своему вкладу богатого вида, И.Н. Царский привлек современных ему книго- и иконописцев: почти все тексты, выполненные в издании киноварью, поверх были прописаны плотном твореным золотом, 4 гравюры искусно раскрашены; в живописи воспроизводится стилистика конца XVI–первой половины XVII вв. [30]. На л.495об. киноварью была выполнена вкладная запись: «Сие Евангелие положилъ вкладу в храмъ Пресвятыя Богородицы честнаго ея Покрова в старообрядческом кладбище, что за Рогожской заставой, московской купец Иванъ Никитинъ Царской душевнаго ради спасения в лето от сотворения мира 7338, от Рожества Христова 1830-го декабря 15».

В литературе, включая фундаментальный дореволюционный «Московский некрополь», нет сведений о месте захоронения И.Н. Царского. В сохранившемся в архиве Рогожского кладбища списке захоронений 1886 г. под фамилией Царских указано три участка, №419–421. Лишь обнаружение подлинного плана, к котором был составлен данный список, и изучение помет на нём, позволяет утверждать, что знаменитый собиратель был погребён на Рогожском кладбище в глубине участка У (№420), между участками Лубкова (№219) и Клейменова и Кувыкина (№183). Здесь можно прочитать помету: «Ив. Никит», то есть Ивана Никитича Царского. На другом участке под тем же номером, рядом с дорожкой вдоль ограды, между участками П.А. Баулина (№41) и Баркова (№34), судя по помете: «Ив. Никол.» (то есть Ивана Николаевича Царского) были похоронены двоюродный брат и, видимо, дядя коллекционера [31]. Род Николы Дмитриевича пресекся, сын и внук Ивана Никитича покинули старообрядчество (Александр Иванович в 1855 г. и Александр Александрович в 1887 г. были похоронены на Ваганьковском кладбище) [32], таким образом, их могилы на Рогожском кладбище к началу XX в. могли и не сохраниться.

Иван Никитич Царский был одним из крупнейших отечественных коллекционеров. М.П. Погодину принадлежит точная характеристика его большого вклада в русскую культуру, сделанная ещё при жизни собирателя, в 1849 г.: «И.Н. Царский во всю свою жизнь уделял часть своих избытков не на мраморные стены, не на бархатные подушки, не на золотые картины, не на лихих рысаков и златокованую сбрую, но на собрание и сохранение драгоценнейших отечественных памятников, во славу Отечества» [33]. Спустя полвека столь же высоко оценил труды собирателя автор биографической заметки: «Имя И.Н. Царского хорошо известно и дорого всякому занимающемуся русской историей и археологией; ему многим обязана наша историческая наука и археология, хотя он вовсе не был подготовлен к прославившему его делу, – последнее было совершенно чуждо его главным занятиям» [34]. Заметим, что последняя оговорка не совсем верна: интерес к древности отличал купеческую старообрядческую среду. Крупными коллекционерами и большими знатоками стали и близкие к Царскому Рахмановы и К.Т. Солдатенков.

Собрание И.Н. Царского насчитывало 800 рукописей, 444 книги старой печати и 340 юридических актов и включало большое количество уникальных памятников, в частности пергаменную Кормчую XIII в. древнеславянской редакции (в научной литературе получившую название по имени последнего владельца, графа А.С. Уварова – «Уваровская кормчая») и экземпляр первопечатного Апостола 1564 г. из библиотеки Ивана Грозного. Именно из его коллекции происходят хорошо известные в науке Сборник А.М. Курбского, подлинные рукописные книги Кариона Истомина. Редкие списки агиографических памятников послужили основой для классической работы В.О. Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник» (1871).

Собрания рукописей и старопечатных книг имели печатные описания, вышедшие ещё при жизни владельца [35]. П.М. Строев (учтём его громадный археографический опыт и подробное знакомство со многими собраниями) очень высоко ценил рукописную коллекцию И.Н. Царского: «Собрание Царского, – писал он в предисловии к описанию, – принадлежит к замечательным в своем роде: числом и достоинством рукописей оно не отстаёт от прочих, а разнообразием их превзойдёт некоторые. Ревностный Собиратель, кажется, наиболее старался о последнем» [36]. И далее отметил: «Остается заключить пожеланием, которое, без сомнения, разделят со мною все Патриоты просвещенные: ревностный и почтенный Собиратель да упрочит свое Собрание навсегда целым и да не погибнет оно подобно многим частным библиотекам, от которых остались только каталоги или безкаталожная недолговечная память» [37].

И.Н. Царский действительно последовал этому совету. Обнаруженное нами собственноручно подписанное письмо И.Н. Царского графу А.С. Уварову от 5 мая 1853 г. свидетельствует, что к этому времени, то есть по крайней мере за 2 месяца до смерти собирателя, его коллекция была продана адресату и уже находилась в его имении Поречье [38].

А.С. Уваров приобрёл у Царского все рукописи и часть собрания старопечатных книг; другую часть книг приобрел В.П. Орлов-Давыдов (обстоятельства этой продажи не известны). В 1917 г. все собрание воссоединилось в Отделе рукописей и старопечатных книг Государственного исторического музея: из имения Поречье поступили коллекции Уварова (позже материалы архивного характера были переданы в Отдел письменных источников и находятся в составе фонда 17), а из имения Отрада – библиотека Орлова-Давыдова.

Гораздо менее известно о составе и судьбе ценной коллекции икон, собранной И.Н. Царским. По всей видимости, она находилась в его домашней моленной, которая после его смерти перестала существовать (наследники Царского перешли в официальную церковь). Было ли собрание образов передано кому-то из старообрядцев или продано целиком или по частям, никаких сведений не обнаружено.

После смерти И.Н. Царского и его сына Александра наследниками всей недвижимости по определению Московской палаты гражданского суда от 20 мая 1856 г. стали вдова А.И. Царского Прасковья Федоровна (во втором браке Борисова) и их дети дворяне Александр и Владимир Александровичи Царские [39]. Как можно судить по документации, отложившейся в деле по домовладению на 3 Тверской Ямской улице, их финансовые дела шли не блестяще.

Большой вклад в историю старообрядчества внёс дядя Ивана Никитича – Никола Дмитриевич. Он обосновался в Москве по соседству со старшим братом. По всей видимости, сразу после войны 1812 г. приобрёл 2 домовладения в Сущёвской части (№490 и 484) справа от Тверской заставы, на том участке, где ранее располагался огород ямщика А.И. Морковкина, а позже был построен старообрядческий храм св. Николы. В середине 1830-х гг. этот участок был окончательно застроен хозяином [40]: на Лесной проезд (ныне Лесная ул.) выходил фасадом большой каменный двухэтажный дом (в верхнем этаже располагались покои, в нижнем – лавка; со двора примыкала двухэтажная галерея на каменных столбах). В глубине участка отделенное садом от границы по Камер-Коллежскому валу стояло П-образное в плане нежилое деревянное строение, в котором находилась знаменитая Царская моленная. В общих чертах эти постройки сохранились и спустя полтора десятилетия, что видно на плане, помещенном в Атласе А. Хотева 1852 г. [41].

Давая обзор частным московским моленным, принадлежавшим к Рогожскому кладбищу, П.И. Мельников-Печерский особо выделял 3 моленные, которые были устроены с алтарями и престолами: «а) в доме бывшего попечителя Рогожского кладбища Николая Дмитриевича Царского, близ Тверской заставы, в Сущевской части, едва ли не на месте существовавшего до 1771 года старообрядческого кладбища; б) в доме бывшего попечителя Павла Филипповича Дунякова, у Москворецкого моста, в Пятницкой части; и в) в доме купца Григорья Степановича Рылова, за Большим Каменным мотом, в Якиманской части» [42].

Таким образом, моленная в Царском переулке был главной для проживавших на территории Тверской ямской слободы старообрядцев. Наименование свое во имя св. Николы Чудотворца домовой храм, без сомнения, получил по имени небесного покровителя его основателя.

Никола Царский был одним из «столпов» московского старообрядчества. Он принимал в делах старообрядчество более деятельное участие, чем его брат и племянник. Документально подтверждается, что в 1827–1830 гг. Никола Дмитриевич был попечителем Рогожского богаделенного дома. Даже по тем немногим документам, сохранившимся в архивах от времени попечительства Николы Дмитриевича Царского, видно, что он одним из первых столкнулся с проблемами, вытекавшими из нового правительственного курса на «усиление борьбы с расколом». Как и другие представители именитого московского купечества, заботившиеся о сохранении Рогожского старообрядческого центра, Н.Д. Царский понимал печальную перспективу развития событий. Поэтому он принял участие в знаменитом Рогожском соборе 1832 г., на котором было принято историческое решение о восстановлении трехчинной иерархии. Он стал одним из главных жертвователей средств для отправления старообрядческих посланцев на поиски истинного архиерея, хотя, будучи, видимо, осторожным по натуре, стал настаивать на ином варианте решения проблемы: призвал ходатайствовать перед правительством о восстановлении правил 1822 г. и разрешении приёма беглых попов. К его партии примкнуло рогожское священство и попечители кладбища Леонтий Дмитриевич Мотылев и Иван Кирсанович Белов [43].

В середине 1850-х гг., во времена активного наступления на старообрядчество и запрета купцам-старообрядцам получать свидетельства 1-й гильдии, Н.Д. Царский записался временным 3-й гильдии купцом Кожевнической слободы [44]. В это время ему принадлежало несколько домовладений: №34 и 72 по Большой Тверской Ямской ул., у самой Тверской заставы, №460 по Лесной ул. на Миусской площади и №484 и 490, представлявшие единое владение, где находилась моленная [45]. На невестку Василису Ивановну Царскую были записаны два участка по Лесной улице: №461 (соседний с №460) и 482, рядом с Царским переулком [46].

Между 1833 и 1850 гг. скончалась супруга Николы Дмитриевича Дарья Алексеевна, в 1853 г. умер сын Иван Николаевич [47].

Никола Дмитриевич умер 10 июля 1861 г. Эта дата выясняется из дела, которое было заведено в августе 1861 г. секретной частью канцелярии московского военного генерал-губернатора и касалось основанной им моленной.

21 августа 1861 г. исполнявший должность московского обер-полицмейстера граф Крейц обратился к генерал-губернатору П.А. Тучкову с секретной докладной запиской, в которой сообщалось, что в доме Н.Д. Царского осталась старообрядческая моленная, «которую местная полиция по причине того, что после Царскаго не осталось ближайших родственников, предполагает запечатать», однако, поскольку моленная «существует с давняго времени и в настоящее время находится в прочном виде», прихожане (21 человек) подписали ходатайство «о дозволении продолжать в молельне Царскаго, до уничтожения оной от ветхости, богослужение; при чем присовокупили, что Царский оставшееся после него имущество и дома завещал продать и вырученные от продажи деньги раздать в милостыню» [48].

4 сентября 1861 г. московский военный генерал-губернатор распорядился «раскольническую моленную объявить не действительною, с тем чтобы по продаже его дома, согласно духовному завещанию Царского, было донесено мне, в чью собственность он поступит» [49].

В ответном рапорте от 9 октября 1861 г. было доложено, что «дом умершаго почётнаго гражданина Царскаго, в коем помещается раскольническая моленная, душеприказчиками его, Царскаго, продан московским купеческим женами Анне Соболевой и Аксиньи Рахмановой, состоящим в расколе по Рогожскому кладбищу» [50].

Таким образом, несмотря на сложные обстоятельства, душеприказчикам Н.Д. Царского удалось выполнить волю покойного, а прихожанам Царской моленной сохранить свой храм действующим. По новым владельцам, которым он принадлежал следующие полвека, его стали называть Рахмановским [51].

Царских с полным основанием можно отнести к лучшим представителям московского старообрядческого купечества. Выходцы из подмосковных крестьян, они активно занялись предпринимательской деятельностью и достигли большого благосостояния. Свои капиталы направляли в торговый оборот – и на поддержку старообрядчества, а И.Н. Царский ещё и на собирание коллекции, явившейся значительным вкладом в отечественную культуру. Приобретая обширные домовладения, Царские создавали в своих домах моленные, одна из которых, в Царском переулке, по сути, являлась приходским храмом, предшественником каменного Никольского, построенного на этом месте в 1914–1916 гг. по проекту А.М. Гуржиенко и существующего поныне.

Примечания

1. Материалы для истории московского купечества. Т.9. М., 1889. С.281.

2. Там же. Т.4. С.61.

3. Там же. Т.6. С.234.

4. Там же. Т.5. С.367.

5. Там же. Т.6. С.234.

6. Там же. Т.7. С.232.

7. Там же. Т.7. С.236.

8. Там же. Т.6. С.234, 236. Как видно из материалов 6–8 ревизий, в первой четверти XIX в. активно шёл процесс получения фамилий выходцами из крестьян, которые и в купечестве сохраняли традиционную систему наименования по отцу: «Дмитриев», «Васильев», «Семенов» и т.д.

9. На плане домовладения 1834 г. он названия еще не имел (ЦАНТДМ. Ф.1. Оп.14. Д.786. Ед.1. Л.1).

10. Мельников П.И. Полн. собр. соч. Т.7. С.301, 209. В середине XIX в. с. Вохна стало именоваться Павловским посадом (Богородский уезд).

11 Мельников П.И. Полн. собр. соч. Т.7. С.301.

12. Материалы для истории московского купечества. Т.7. С.232, 233.

13. Там же. Т.8. С.257. В составленном А.В. Стадниковым «Списке московских купцов-старообрядцев XIX–начала XX в.» Иван Никитич Царский ошибочно назван Иваном Николаевичем, а род его занятий неверно прочитан в документе ЦИАМ: «мясная торговля» вместо «л?сная торговля». См.: Стадников А.В. Московское старообрядчество и государственная конфессиональная политика XIX–начала XX в. М., 2002. С.235.

14. Материалы для истории московского купечества. Т.8. С.306–307.

15. Там же. Т.8. С.307; Т.7. С.233.

16. Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество: Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М., 1996. С.299.

17 Московский некрополь. СПб., 1908. Т.3. С.293. В этом источнике фамилия «Царский» усвоена и крестьянину Анисиму Козмину, и его жене Марии Абрамовой (1784–6.06.1848). На самом деле это является позднейшей интерполяцией. Мария Абрамова могла быть похоронена на родовом участке сына, который, судя по более достоверным источникам, только позже мог называться участком Царских.

18. Материалы для истории московского купечества. Т.8. С.148.

19. Там же. Т.9. С.129.

20. Там же. Т.9. С.281.

21. Московский некрополь. Т.3. С.294. Установить родственные связи похороненных на Ваганьковском кладбище Царских с Иваном Никитичем Царским позволяют обнаруженные нами документы по его домовладению (см. ниже).

22. ЦАНТДМ. Ф.1. Оп.14 (Сущевская часть). Д.210. Ед.1. Л.1.

23. Там же. Ед.8. Л.1.

24. Там же. Ед.3. Л.1.

25. Там же. Ед.8. Л.1.

26. Там же. Ед.8.

27. Там же. Ед.6. Л.1.

28. Там же. Ед.7.

29. Рудаков В. Царский, Иван Никитич // Русский биографический словарь. Т.: Фабер–Цявловский. СПб., 1901. С.452.

30. Древности и духовные святыни старообрядчества: Иконы, книги, облачения, предметы церковного убранства Архиерейской ризницы и Покровского собора при Рогожском кладбище в Москве / Под общей ред. Е.М. Юхименко. М., 2005. С.229-229, №149.

31. Юхименко Е.М. План Рогожского некрополя и список захоронений 1885–1886 гг. // Старообрядчество в России (XVII–XX в.). Вып.4. М., 2010. С.717, 727, 743.

32. Московский некрополь. Т.3. С.293–294.

33. Цит. по: Рудаков В. Царский, Иван Никитич // Русский биографический словарь. Т.: Фабер–Цявловский. СПб., 1901. С.453.

34. Там же. С.452.

35. Строев П.М. Описание старопечатных книг славянских, находящихся в библиотеке московскаго первой гильдии купца и Общества истории и древностей российских благотворителя Ивана Никитича Царского. М., 1836; Он же. Описание старопечатных книг славянских, служащее дополнением к описаниям библиотек графа Ф.А. Толстого и купца И.Н. Царского. М., 1841; Он же. Рукописи славянские и российские, принадлежащия почётному гражданину и Археографической комиссии корреспонденту Ивану Никитичу Царскому. М., 1848.

36. Строев П.М. Рукописи славянские и российские… С.III.

37. Там же. С.V.

38. ОПИ ГИМ. Ф.17. Оп.1. Ед.354. Л.223–224.

39. ЦАНТДМ. Ф.1. Оп.14. Д.210. Ед.14. Л.3об.

40. ЦАНТДМ. Ф.1. Оп.14. Д.791. Ед.1. Л.1; там же. Д.786. Ед.1. Л.1.

41. Алфавитный указатель к плану столичного города Москвы, составленному... А. Хотевым. М., 1852–1855. С.127.

42. Мельников-Печерский П.И. Собр. соч. Т.7. С.249. Иногда владельцем этой моленной ошибочно называют Ивана Никитича Царского. См.: Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М., 1996. С.300.

43. Мельников П.И. Полн. собр. соч. Т.7. С.266, 293–295, 305.

44. Материалы для истории московского купечества. Т.9. М., 1889. С.281.

45. Алфавитный указатель к плану столичного города Москвы, составленному... А. Хотевым. М., 1852–1855. С.127.

46. Там же. С.128.

47. Там же. Т.7. С.233; Т.8. С.307.

48. ЦИАМ. Ф.16. Оп.110. Д.1362. Л.1–1 об.

49. Там же. Л.2.

50. Там же. Л.3.

51. Подробнее см.: Юхименко Е.М. Старообрядческий храм у Тверской заставы // На память будущему: Альманах. М., 2011. С.70–80.

Поделитесь с друзьями