Старообрядчество. История, традиции, современность. №1. Изд. Отд. Музея истории и культуры старообрядчества. М., 1994, с.71-78

Старообрядчество Москвы и Московской губернии в середине XIX века

О . П . Ершова.

Раскол Русской православной церкви, происшедший в середине XVII в., явился одним из самых сложных событий в отечественной истории, оказав несомненное влияние на дальнейшее развитие страны. Следствием раскола стало одновременное существование на протяжении трех столетий двух русских православных церквей: официально признанной и старообрядческой. В отличие от последней, приверженцы которой подвергались преследованиям и гонениям, официальная православная церковь имела значение государственной и господствующей в пределах Российской империи.

Однако несмотря на все попытки, предпринимаемые как светскими, так и духовными властями для пресечения деятельности старообрядчества, оно не только не прекратило своего существования, но продолжало развиваться и активизироваться. К середине XIX в. число его сторонников выросло до 12 млн. человек, что составляло 1/8 часть всего населения страны. (Мельников П.И. Раскольники и сектанты в России. - Исторический вестник, М., 1885, кн. VII , с. 60)

Влияние староверов распространялось на все сферы экономической, политической и общественной жизни России.

Поэтому необходимость исследования истории раскола в XIX в. не вызывает сомнений. Тем не менее, отечественная историография, уделив значительное внимание событиям XVII - начала XVIII вв., в меньшей степени анализировала проблемы старообрядчества XIX в.

В связи с этим представляется целесообразным изучить богатейшие архивные материалы, которые хранятся в фондах Центрального государственного исторического архива г. Москвы. Ценность этих документов определяется еще и тем, что в связи с особой секретностью дел, имеющих отношение к старообрядчеству, они никогда не предавались гласности, не обнародовались.

Несмотря на то, что дела данного архива касаются, главным образом, событий, происходящих в Москве и Московской губернии, думается, они в достаточной степени могут характеризовать и ситуацию в целом по стране. Москва в XIX в. была одним из самых крупных городов России и сохраняла за собой статус второй столицы. Следовательно, деятельность московских учреждений по отношению к старообрядчеству в значительной мере отражала общую ситуацию в России, характерную для этой области внутренней политики.

Кроме того, Москва являлась центром всего русского старообрядчества: с XVIII в. здесь существовали Рогожское кладбище (поповцы) и Преображенское (беспоповцы), где рассматривались все основные вопросы старообрядческой жизни, принимались решения, которые распространялись по всей стране, координировались действия раскольников.

Обращает на себя внимание и тот факт, что в Московской губернии раскол был распространен крайне неравномерно. В некоторых уездах его сторонники исчислялись несколькими сотнями (Серпуховской, Рузский, Подольский, Звенигородский и т.д.), а в других - несколькими тысячами человек (Богородский, Бронницкий, Коломенский, Московский). В результате получалась картина, в миниатюре соответствующая распространению старообрядчества на территории Российской империи, где были губернии более подверженные влиянию идей раскола (Нижегородская, Ярославская и другие) и губернии, где это влияние практически не ощущалось.

Следствием этого положения явилось постоянное внимание со стороны правительства к состоянию старообрядчества в Москве и Московской губернии. Архивные материалы содержат императорские указы, распоряжения Министерства внутренних дел, губернской канцелярии, духовной консистории и т.д., т.е. отражают деятельность всей мощной бюрократической машины в отношении старообрядчества.

Было выявлено, что дела о старообрядцах находятся в фондах следующих московских учреждений, состоявших в системе государственного управления:

1. Канцелярия московского генерал-губернатора (ф. 16).

Должность главнокомандующего генерал-губернатора Москвы и Московской губернии существовала со второй четверти XVIII в., соединяя военную и гражданскую власти. Исполняющий эту должность был наместником царя в генерал-губернаторстве, ему подчинялся губернатор. С 18.55 г . московский генерал-губернатор был освобожден от военной части и получил наименование московский генерал-губернатор.

2. Канцелярия московского губернатора (ф. 17).

Должность начальника губернии учреждена в начале XVIII в. Губернатор осуществлял высшую административную и полицейскую власть в Москве и Московской губернии. Ему было предоставлено право обнародовать законы и издавать постановления по губернии.

3. Канцелярия московского градоначальника (ф. 46).

Была создана в 1782 г . как исполнительный орган обер-полиции.

4. Московское губернское правление (ф. 54).

Было учреждено в 1782 г . как исполнительный орган, посредством которого губернатор осуществлял управление губернией. С 1802 г . губернское правление находилось в ведении МВД.

5. Московская управа благочиния (ф. 105).

Учреждена в 1782 г . в качестве полицейского органа для наблюдения за поведением и настроениями жителей города, приводила в исполнение законы и распоряжения губернатора и городских административных и судебных властей.

Даже простое перечисление дает представление о том неоправданно большом количестве учреждений, которое призвано было рассматривать дела о расколе и раскольниках, что влекло за собою неповоротливость административной бюрократической машины.

Основная часть дел касалась статистических данных, переходов православных в раскол и старообрядцев в православие, вопросов относительно старообрядческих моленных, раскольничьих браков и т.д. При этом отсутствовало четкое разграничение функций в деятельности ведомств, в результате чего создается впечатление, что все органы занимались делами о расколе в равной степени спорадически.

Вместе с тем, ценность содержащихся в этих делах сведений трудно переоценить. Это касается статистических материалов, предоставляющих возможность увидеть развитие раскола в центре страны в различных уездах и городах Московской губернии; провести сравнительный анализ донесений, поступивших от местного духовенства и гражданского начальства, помещиков о поведении старообрядцев, их взаимоотношениях между собою, с православным населением, властями и т.д.

Нет сомнений в том, что наибольший интерес представляют документы, включающие статистические данные, которые считались "совершенно секретными" и содержались только в делах, проходивших по ведомству гражданских и духовных властей, не проникая в печать.

Статистика дает возможность оценить ситуацию, если ее рассматривать в трех аспектах: во-первых, общее количество раскольников и отношение их числа к количеству православных жителей, населявших губернию, тот или иной уезд или город; во-вторых, определить количество православных, перешедших в раскол; в-третьих, установить численность старообрядцев, присоединившихся к православной церкви.

Оговоримся, что исследуемые документы касаются состояния раскола в середине XIX в., главным образом, 50-60-х годов, которые можно определить как переходные в правительственной политике по отношению к старообрядчеству. Преследования и репрессии представителей данной конфессии в 50-е годы XIX в. достигли наибольшего размаха, доказав одновременно всю несостоятельность официального курса правительства. Следствием этого положения явился постепенный отход от политики притеснений староверов и поиски новых путей урегулирования взаимоотношений государства и старообрядчества.

Сведения об общем количестве раскольников в Московской губернии за 1853 год можно извлечь из справки, которую предоставила Московская духовная консистория по требованию министра юстиции. Из этого документа следовало, что в Московской губернии в это время проживало 32.475 раскольников и 36.005 раскольниц (М., ЦГИА, фонд 203, опись 278, дело 36, л . 3) , то есть в общей сложности 68.477 человек. Если сопоставим эту цифру с общей численностью населения губернии в тот же период - 1.348 тыс. (Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811-1913 гг.). Статистические очерки. М., 1956, с. 28) , то увидим, что приверженцы старообрядчества составляли 1/20 часть жителей.

Так как Министерство юстиции интересовал вопрос о том, насколько увеличился раскол за прошедшие 10 лет, то для сравнения дается количество его приверженцев в 1843 г .: 29.244 раскольников и 34.014 раскольниц проживало в это время в Московской губернии (М., ЦГИА, фонд 203, опись 278, дело 36, л . 3) , что составляло в общей сложности 63.258 человек.

Следует отметить, что указанное десятилетие было ознаменовано разработкой официальными учреждениями новых мер в отношении староверов, интенсивной деятельностью всех звеньев бюрократической машины. Тем не менее, за 10 лет активной политики правительства Николая I , имевшей целью искоренить раскол в России, количество его приверженцев только по Московской губернии увеличилось на 5219 человек.

На хранении в архиве находится дело, содержащее данные о количестве раскольников в Богородском уезде в 1854 году. Этот уезд был одним из самых неблагополучных с точки зрения правительства по численности старообрядческого населения, вследствие чего ему было уделено особое внимание. Ведомость содержит подробные сведения о количестве старообрядцев в каждом селе уезда, мы приведем лишь итоговые цифры. Православных жителей было 43.537 человек мужского пола и 48.863 женского; старообрядческих - 18.309 мужчин и 19.682 женщин (М., ЦГИА, фонд 203, опись 277, дело 42, л . 16) . Таким образом, общая численность православного населения (92.390 чел.) лишь в 2,4 раза превышала численность старообрядческого населения (37.991 чел.).

За год количество раскольников, проживающих в Богородском уезде осталось практически неизменным и составило в 1855 году 37.204 человека (М., ЦГИА, фонд 203, опись 579, дело 30, л . 7) .

Эти данные находятся в ведомости, которая была составлена в марте 1856 года Московской духовной консисторией по требованию министра внутренних дел. В ведомости отразились сведения о количестве старообрядцев разных толков во всех уездах и уездных городах губернии. Отдельно была выделена Москва, в которой в это время проживало 7.065 поповцев и 3.391 беспоповцев, что составило в общей сложности 10.456 человек, принадлежащих к расколу. При учете общей численности населения города в это время - 379 тыс. человек (История Москвы в 6-ти т. М., 1954, т. 4, с. 233) , - раскольники составляли 1/30 его часть.

В остальных городах и уездах Московской губернии проживало поповцев 56.035 человек, беспоповцев - 3.743. Суммировав эти цифры, мы получим общее количество старообрядцев, проживающих в Московской губернии в 1855 году - 70.234 человека.

Сравним эту цифру с аналогичной за 1853 год и увидим, что число раскольников в Московской губернии за три года (с 1853 по 1855 гг.) увеличилось почти на две тысячи человек.

В 1853 г . была принята специальная правительственная программа, разрабатывающая деятельность официальных властей в самых разных направлениях и претендующая на пресечение распространения раскола. Тем не менее, за два с половиной года ее действия в сочетании с мероприятиями Особого секретного комитета 1853 г . темпы роста раскола не только не сократились, но даже увеличились, хотя и незначительно: сравним цифру 5.219 человек (на столько увеличилось количество сторонников раскола за 10 лет, с 1843 по 1853 гг.) и 2.000 (за три года).

Документ, о котором речь шла выше, дает богатейший материал, позволяющий наметить для изучения некоторые аспекты истории раскола: например, о причинах столь значительной разницы в количестве приверженцев старообрядчества в разных городах и уездах губернии (полное отсутствие раскольников в Звенигороде и Волоколамске можно, вероятно, объяснить сильными позициями православия, основывающимися на деятельности влиятельных Саввино-Сторожевского и Иосифо-Волоцкого монастырей), о преобладающем влиянии в тех или иных уездах определенных толков, о значительном превышении количества раскольников, проживающих в уездах по сравнению с уездными городами, и так далее. Подробный анализ этих вопросов может дать ценные сведения и о роли старообрядчества в экономической жизни страны.

Следует, однако, иметь в виду, что статистические сведения полностью объективной картины представить не могут. Во-первых, они не учитывали тайных раскольников, которых было немало вследствие свойственной старообрядцам скрытности, а также того факта, что в 50-е годы, период усиления репрессий, надежнее было скрывать свою принадлежность к расколу. Во-вторых, административным ведомствам, или из-за небрежности, или из-за стремления несколько приукрасить ситуацию, было свойственно, видимо, цифры, касающиеся старообрядцев, несколько занижать.

В 1853 году факт несоответствия статистических данных в отношении раскольников был раскрыт. Это произошло вследствие того, что император из всеподданнейшего отчета Начальника Московской губернии за 1853 г . сделал вывод, что количество старообрядцев здесь уменьшилось по сравнению с предыдущим, 1852, годом на 619 человек. Эта цифра заинтересовала царя, и он потребовал дополнительных данных. Из ответа, последовавшего на отношение к митрополиту Филарету, следовало, что к православию в 1853 году присоединилось 159 человек (М., ЦГИА, фонд 203, опись 276, дело 34, л . 3) . Остальные донесения составлялись городничими и исправниками. Ошибка была найдена в ведомости, подготовленной Московским обер-полицмейстером, который вместо цифры 11.533 дал 10.555 раскольников, проживающих в 1853 году в г. Москве (М., ЦГИА, фонд 17, опись 14, дело 145, л . 47 и об.) , «что составит разность противу ведомости за 1852 год, в коей значилось раскольников 11.993, на 460 человека; каковая разность уничтожается приложением к ней прибывших и вычетом убывших в 1853 году раскольников, из коих было первых ПО - вновь родившихся, а последних 527, из них 39 принявших православие, 152 выбывших из Москвы, а 336 умерших, - остается число 43 - это евреи, которых не следовало показывать в ведомостях предшественника моего» (Там же) .

Несоответствие мы находим и в этом объяснении: обер-полицмейстер показывает, что в Москве перешло в православие 39 раскольников, а Московская духовная консистория - 81 (М., ЦГИА, фонд 203, опись 276, дело 34, л . 3) .

В конце 1854 года министр внутренних дел затребовал у Начальника Московской губернии сведения относительно количества раскольников, перешедших за истекший период из раскола в православие. Губернатор сделал соответствующий запрос в Московскую духовную консисторию и гражданским властям на местах. Из консистории поступила справка, из которой следовало, что в 1854 году из раскола в православие перешло в общей сложности 170 человек, а в единоверие - 1494 человека (М., ЦГИА, фонд 203, опись 278, дело 15, л . 6) .

Одновременно были получены сведения от гражданских властей, которые даже отдаленно не соответствовали сведениям властей духовных: в православие перешло 47 раскольников, в единоверие - 545 (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 120, л . 41) .

Какие именно данные Московский гражданский губернатор И.В.Капнист предоставил министру внутренних дел, сказать сложно.

Анализ статистического материала позволяет сделать следующие выводы:

1. Официальные источники не имели возможности дать объективную картину состояния раскола. Они со всей очевидностью показывают, что разные ведомства, имеющие отношение к проблемам старообрядчества, не могли скоординировать свои действия даже при сборе статистического материала. Есть все основания предполагать, что представленные ведомствами данные были в какой-то степени занижены. Но даже если они отражали реальную ситуацию, влияние раскола в Московской губернии было весьма значительно, приверженцами его была приблизительно 1/20 часть населения.

2. Статистические данные за 1852-1855 гг., то есть в период наиболее активных действий правительства с целью пресечения раскола, а также сравнение их с данными за 1843 год показывают, что численность старообрядческого населения не подвергалась каким-либо значительным изменениям, оставаясь в целом стабильной независимо от того, насколько энергичными были усилия правительства, направленные на регулирование данного вопроса.

Анализ ряда документов убедительно показывает такие характерные для старообрядческого общества черты, как стабильность и жизнестойкость. В качестве примера можно привести ситуацию, сложившуюся в Московской губернии в результате репрессий властей против Рогожского кладбища в 1854 г ., о чем свидетельствует рапорт Бронницкого городничего (в этом городе все раскольники принадлежали поповщинскому толку) (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 160, л . 11) . Если раньше старообрядцы своих новорожденных детей крестили на Рогожском кладбище, куда специально ездили, а захоронения производили с разрешения местной полиции по своему обряду, то после закрытия Рогожского кладбища детей перестали крестить вовсе, а погребения совершали без обряда. При этом в православие перешло менее одной четверти раскольников.

Генерал-губернатор А.А.Закревский посчитал, что никакого смягчения мер в отношении старообрядцев быть не должно, дети поповцев не должны считаться законными (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 160, л . 5 и об.) . Этим, видимо, вынуждали старообрядцев переходить в православие. Однако, как уже говорилось выше, никаких значительных колебаний численности раскольников в 50-е годы XIX века не наблюдалось.

В некоторых случаях распоряжения властей не могли быть выполнены по объективным причинам. Речь идет о предписании московского генерал-губернатора А.А.Закревского заменить сельских начальников из раскольников православными. Отношение было послано в Богородский уезд, предводителю дворянства, который разослал его помещикам.

Ответы помещиков весьма примечательны, так как они характеризуют крестьян-старообрядцев с точки зрения людей, не являющихся приверженцами старообрядчества, но общающихся с ними в повседневной жизни и знающих их деловые качества, способности к хозяйственной жизни. Поэтому помещики не видели в принадлежности своих крестьян к расколу какого-либо вреда. Вот некоторые из этих ответов:

«(...) С радостию выполнил бы волю Арсения Андреевича Закревского. Но переменить бурмистра имения нет возможности, так как все крестьяне в расколе, в Православии только 5, одному из них около 76 лет, остальные плохого поведения, по беспорядочной жизни даже казенной повинности не отправляют» (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 181, л . 9) .

Гвардии полковник В.В.Казаков уведомляет предводителя дворянства о невозможности заменить бурмистра Федота Петрова, так как нет православных, «да и заменить другим опытного бурмистра, который несколько лет управляет 800 душами, в настоящее время весьма трудно» (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 181, л . 13 и об.) .

Граф Зотов уведомляет о невозможности заменить старосту в деревне Авсюниной, раскольника по Рогожскому кладбищу, так как в той деревне почти все крестьяне раскольники и «в настоящее время я весьма затрудняюсь в выборе нового старосты, способного заботиться как о благосостоянии крестьян, так и о пользе помещичьей. Впрочем, могу уверить Ваше Превосходительство, что крестьянам Православного Исповедания не делалось и не делается со стороны вотчинного начальства ни малейшего притеснения, за чем я и имею самое строжайшее наблюдение» (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 181, л . 20) .

Умение приспособиться к любым условиям, отстаивая тот порядок, который староверы считали для себя приемлемым, особенно ярко проявлялось в вопросах, касающихся церковной жизни, в частности - устройства моленных. При этом старообрядцам удавалось более или менее удачно игнорировать правительственные постановления. Как правило, устраивались моленные зажиточными раскольниками - купцами и разбогатевшими крестьянами. Сюда староверы собирались для отправления службы, они были своего рода центрами их жизни. Поэтому моленные раскольников находились постоянно в поле зрения гражданских и духовных властей.

Все спорные вопросы власти решали не в пользу раскольников. Например, крестьянину села Коломенского Федору Кошкину было отказано открыть моленную в доме, купленном им, где прежде она была (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 168, л . 1-4) . Император ответил отказом и на просьбу крестьян деревни Чулковой о восстановлении моленной на "древнем основании". Здесь не было отмечено, чтобы в подобных просьбах отказывать и раскольникам других городов (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 204, л . 1) . Преследовался самовольный ремонт зданий моленных (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 230, л . 245) , они регулярно подвергались уничтожению (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 239, л . 179 и т.д.) .

Однако сам факт того, что дела, связанные с существованием моленных, постоянно проходили через канцелярию Консистории и гражданских властей, является свидетельством того, что эти заведения, несмотря на всю строгость отношения к ним, продолжают функционировать (Ф.И.Гучков был предан суду за устройство в своем доме моленной) (М., ЦГИА, фонд 203, опись 271, дело 19) .

Из сведений, поданных Московским губернатором в 1854 г . Московскому военному генерал-губернатору, следовало, что в это время в губернии действовало 10 моленных (М., ЦГИА, фонд 17, опись 13, дело 146, л . 2 и об.) . При этом имелись в виду лишь те из них, которые принадлежали беспоповцам и существование которых противоречило закону (были устроены после 1826 г .)

Учитывая тот факт, что основная часть моленных содержалась в тайне (Ф.А.Гучков, например, на суде доказывал, что у него в доме не моленная, а образная комната, то есть, что там не собираются люди для общей молитвы (М., ЦГИА, фонд 203, опись 271, дело 19, л . 1-4) ), можно с уверенностью сказать, что число их было значительно больше, даже в 1854 году, когда существование их активно преследовалось правительством.

Итак, в данной статье представлена лишь незначительная часть документов по истории раскола XIX века, находящихся на хранении в ЦГИА г.Москвы. Но эти документы убедительно доказывают, что архивный материал требует специального исследования с целью восполнить недостающие знания по истории старообрядческого общества, особенностям его развития.

Поделитесь с друзьями