Московский некрополь: о старообрядческом купечестве конца XVIII - начала XX веков.

З.В.Гришина и В.П.Пушков

МИР СТАРООБРЯДЧЕСТВА. Вып.2.Москва Старообрядческая. Российское университетское издательство. М. 1995, с.75-96.

Изучая процессы развития капитализма в России историки неоднократно отмечали, что многие предприниматели конца XVIII - начала ХХ в. вышли из старообрядческой среды [1]. В церковном расколе и движении старообрядчества изначально проявился конфессиональный и стихийно-социальный протест разнородных сил против политики власти, направленной на установление абсолютизма, на полное закрепощение крестьянства в интересах служилого дворянства и чиновничества. Видимо не случайно официальное церковно-государственное осуждение "раскольников" совпало с отмиранием практики созывов Земских соборов. Не случайно, также, распространение старообрядчества среди крупных вотчинников, менее чем дворянство заинтересованных в утверждении крепостничества. Вместе с купцами, стрельцами, вовлеченными в торгово-промышленную жизнь посадов. зажиточными крестьянами-хозяевами, они составляли социальную базу альтернативного абсолютизму государственного устройства с ограниченными в пользу подданных правами монарха [2].

Сильнейший экономический гнет и репрессии конца XVII - начала Х V Ш в. обескровили народную оппозицию. В екатерининскую эпоху, когда наряду с дозволением торгово-промышленной деятельности крестьян была допущена относительная религиозная свобода, старообрядчество начало возрождаться вместе с ростом экономической активности "третьего сословия".

Связь старообрядчества и предпринимательства прослеживается, особенно в московском (центрально-черноземном) промышленном регионе, и в более позднее время. Возможно, что именно в старообрядческих корнях кроется причина складывания к концу Х I Х в. особого типа московского предпринимателя, оппозиционность к самодержавию и либерализм которого давно замечены историками российской буржуазии. В то же время, не секрет, что некоторые историки подвергали сомнению правомерность отнесения к старообрядчеству слоя московского купечества, который, по выражению С.П.Мельгуиова, "только внешним образом продолжал прилепляться к старообрядческому миру по традиции, по своим экономическим отношениям", выделяя не ортодоксов, а "модернистов" старообрядчества [3].

Думается, все же, что такое сложное, протяженное во времени и пространстве, явление, как старообрядчество, требует к себе более широкого подхода. Видимо разные старообрядческие толки и территориальные структуры, составляя единый историко-культурный феномен, выполняли в нем особую функцию. Функция московского, вообще столичного, старообрядчества заключалась в выработке новых форм приспособления к изменяющимся условиям жизни путем ассимиляции всего наиболее ценного в окружающем мире, но не нарушающего фундаментальных основ старообрядческой веры и культуры.

Похвала императрице Елизавете Петровне по поводу основания Московского университета в труде старообрядческого публициста конца XVIII - начала XIX в. П.Любопытного [4], близкое знакомство московских поповцев (И.Н.Царский) и беспоповцев со славянофилами [5], сотрудничество руководителей Рогожской общины с кругом А.И.Герцена - Н.П.Огарева (через В.И.Кельсива) на рубеже 50 - 60-х гг. Х I Х в., с Н.Г.Чернышевским в 80-х гг. ХIХ в. [6] - яркие свидетельства реальных возможностей старообрядчества выйти из искуственной исторической изоляции, обрести новых союзников в наследственной борьбе за свободу совести, за возвращение русской культуры на национальный путь развития. В тот же ряд вписывается знаменитое меценатство выходцев из московской старообрядческой среды в конце XIX - начале ХХ в., таких как В.А. и С.И.Морозовы, К.Т.Солдатенков, Д.П. и В.П.Рябушинские, С.И.Щукин и другие, на средства которых были построены медицинские клиники, аэродинамический и психологический институты, организованы географические экспедиции, создан один из лучших театров; партийно-политическая деятельность издателей утра России" и "Голоса Москвы" П.П.Рябушинского и А.И.Гучкова. Интересно, что среди предпринимателей, выразивших солидарность с профессорами Московского университета, ушедшими в отставку по идейным соображениям в 1911 г. непропорционально много представителей старообрядческих фамилий [7].

К сожалению, сегодня историки располагают только разрозненной, случайной или узковыборочной, информацией о принадлежности к старообрядчеству, о старообрядческих корнях, тех или иных лиц, что затрудняет понимание многих проблем социально-экономической и общественно-политической жизни России конца XVIII - начала ХХ в. Выявление круга старообрядцев наталкивается на существенные преграды. В свое время царское правительство не было заинтересовано в афишировании оппозиционного официальной церковности, а подчас и государственности, общественно-религиозного течения, И старалось не отмечать лишний раз принадлежность к нему в своих официальных документах. Опасаясь административного произвола, старообрядцы также без особой нужды не обнаруживали своей религиозной неортодоксальности. Изучение нескольких известных списков членов московских старообрядческих общин и их руководителей [8], относящихся к конкретным эпохам, не дает адекватного и цельного представления о московском старообрядчестве и его эволюции. Поэтому историки не могут пройти мимо такого интересного справочного издания как "Московский некрополь". Трехтомник "Московский некрополь", вышедший в свет в 1907- 1908 г ., был подготовлен по инициативе великого князя Н.М.Романова, который обратил внимание на то, что убыстрившееся исчезновение каменных кладбищенских надгробий грозит невосполнимой утратой памяти о многих выдающихся людях. На основе сохранившихся памятников, с привлечением дополнительного справочного материала, В.И.Саитов и Б.Л.Модзалевский составили указатель лиц, захороненных на всех упраздненных и действующих, православных и иноверческих кладбищах Москвы по состоянию на момент их описания (1904- 1906 г .). Выборка из указателя информации о захоронениях на Рогожском и Преображенском кладбищах, которые с конца XVIII в. служили центрами двух самых влиятельных направлений старообрядчества в Москве, а также о захоронениях при возникших на их территории единоверческих монастырях - Всехсвятском и Никольском, позволяет на значительном временном интервале восстановить персональный состав лиц, заметных в старообрядческом мире второй российской столицы [9].

Поскольку судьба этих кладбищ была полна всевозможными превратностями, - встает вопрос о действительной принадлежности к старообрядчеству захороненных там лиц. Принадлежность захоронений Рогожского "богаделенного дома" (таково было полное официальное название Рогожского кладбища) старообрядцам-поповцам подтверждается для дореволюционного времени достаточно четко. Энциклопедический словарь братьев Гранат отмечает замкнутость и обособленность кладбища, уничтоженные лишь после Октября 1917 г ., когда оно стало одним из обычных московских кладбищ, доступных всем, вне зависимости от вероисповедания. Относительная многочисленность московских поповцев свидетельствует также в пользу конфессиональной чистоты Рогожского кладбища. В конце Х VIII в. Рогожский приход насчитывал 20 тысяч человек по Москве и округе, в 1825 - 68 тысяч. В середине Х I Х в. Главная комиссия по изучению раскола при МВД России числила более 50 тыс. старообрядцев поповского согласия в Москве и около 150 тыс. во всей губернии. В 1911 г . по официальным правительственным данным (по-видимому, сильно заниженным, как и все предыдущие) в Москве проживало 17 тыс. старообрядцев, приемлющих Белокриницкую иерархию и 550 беглопоповцев. В Московской губернии - 108.372 старообрядца всех толков, из которых поповцы составляли подавляющее большинство [10].

Беспоповцев в Москве было значительно меньше, а их состав - пестрее. По данным Министерства внутренних дел в 1911 г . в Москве числилось 2 тыс. старообрядцев поморского согласия (даниловцев), 750 старообрядцев филипповского толка (аароновцев) и лишь 850 членов федосеевского согласия [11], последователи которого основали Преображенское кладбище в 1771 г . и долгое время определяли политику формировавшегося вокруг него религиозно-культурного центра. Община федосеевцев несколько раз подвергалась правительственному разгрому, в Никольском мужском единоверческом монастыре, основанном на части ее бывшей территории, даже собирались съезды "миссионеров", борцов с "расколом" в православии. Но, несмотря на малочисленность, преследования и разгромы, федосеевская община видимо не теряла контроля над Преображенским кладбищем [12], и оно в силу своей замкнутости не привлекало состоятельных лиц (из числа тех, что могли поставить надгробные памятники), не имевших там кровно-родственных или духовных корней. Следовательно, список захороненных на Преображенском кладбище состоит из лиц, которые принадлежали к московской федосеевской общине, в крайнем случае - к другим беспоповским толкам.

Большую часть захороненных на кладбище Всехсвятского единоверческого монастыря можно также считать старообрядцами. Причиной обращения в единоверие для многих стал правительственный запрет старообрядцам с 1 января 1855 г. записываться в купеческое сословие.

Материалы "Московского некрополя" отражают персональный состав наиболее состоятельной части московского старообрядчества. Состояния наживались на торгово-промышленной деятельности, поскольку другие пути к жизненному успеху были практически недоступны для старообрядцев. Купцы и предприниматели издавна играли ведущую роль в старообрядческих общинах, поддерживали их личными средствами. Привлечение значительных частных капиталов позволило половцам уже через двадцать лет после возникновения Рогожского кладбища ( 1771 г .) и поселения вокруг него приступить к возведению по проекту одного из самых именитых тогда архитекторов, М.Ф.Казакова, Покровского собора, превосходившего по первоначальному замыслу Успенский собор Кремля. В начале ХIХ в. во главе рогожского прихода стоял Совет попечителей, в основном из купцов, потомственных староверов, открыто вернувшихся при Екатерине II к старой вере или поддерживавших ее своими капиталами. В ограде кладбища, кроме домов для престарелых, детского дома и училища, психиатрической лечебницы, гостиницы, зданий библиотеки и архива, располагались несколько домов, принадлежавших богатым староверам, которые поселялись в них во время говения. В 1910 г ., после немалых затрат на постройку храма-колокольни во имя Воскресения Христова (1907- 1908 г.), денежные средства рогожской общины составляли свыше 2 млн. рублей, что предполагает наличие значительного слоя состоятельных членов.

Основателями Преображенского кладбища были купцы Ф.Зенков и И.А.Ковылин - владелец кирпичных заводов, подрядчик строительных работ, - обращенные в федосеевскую веру ярославским крестьянином Ильей Ивановым. Во время эпидемии чумы 1771 г . они на собственные средства устроили карантин. На нанятой у крестьян с.Черкизово земле сделали "заставу" по дороге Стромынке, построили несколько домиков для пристанища спасавшихся от болезней и голода людей, организовывали уход за ними. Больные и испуганные люди охотно перекрещивались, умиравшие делали И.А.Ковылина полным распорядителем остававшегося имущества. Оно обращалось в твердый капитал, часть средств пускалась в оборот. Значительные денежные суммы, выданные из кассы кладбища. послужили основой многих крупных капиталов в Москве [13]. К концу Х VIII в. вокруг федосеевской общины в 500 человек сложился круг прихожан до трех тыс. человек, в большинстве зажиточных купцов. Богатство общины раздражало официальную церковь и как магнит притягивало корыстолюбивых чиновников. Поводы для конфликтов с властью, в силу внутренней оппозиционности федосеевцев и их близости к демократическим слоям общества, находились постоянно. Приходилось откупаться. В 30-х гг. ХIХ в. вышло распоряжение распродать с аукциона недвижимость Преображенского богадельного дома, как официально называлась община федосеевцев, состоявшую в заводах, лавках, землях, лугах, с тем, чтобы лишить федосеевцев главных источников доходов. На торгах все досталось одному купцу, который смог сразу выложить 130 тыс. рублей. Так как купец приходился сыном попечителю Преображенского богадельного дома, Ф.А.Гучкову, то вся недвижимость осталась при общине. К концу 30-х - началу 40-х гг. Х I Х в. в общинном сундуке хранился капитал в 12 млн. рублей [14]. Часть его тратилась на субсидирование индивидуальной торгово-промышленной деятельности членов общины [15]. Переходя в мир иной, старообрядцы-предприниматели, заправлявшие финансовой стороной жизни общины, связанные с ее делами личными экономическими интересами, находили успокоение на общинных кладбищах. (См. Приложение).

Хронологические рамки источника обнимают 134 года - от надгробия Рогожского кладбища над прахом М.В.Сумнина, "первого чумного в Москве" (1771 г.) и вплоть до захоронений 1905 г. Большой объем и однотипность выявленной информации приводят к необходимости организовать ее в последовательный ряд многомерных аналитических таблиц, анализ которых на массовом уровне позволит дать целостное, комплексное описание структуры московского старообрядческого некрополя. Тем самым будет обеспечена надежная основа и фон для многих конкретно-исторических исследований второй по значению ветви российского православия. Из таблицы 1 видно, что всего по трем кладбищам зафиксировано 528 захоронений, причем более трех четвертей из них (410 могил, или 77,7%) относятся к Рогожскому кладбищу, тогда как на два других остается лишь 22,3%: 84 захоронения по Преображенскому и 34 по Всехсвятскому кладбищам (соответственно 15,3% и 7,0%). Следовательно, статистика погребений выявляет ведущую роль Рогожского богадельного дома в организации московского старообрядчества, прежде всего поповского согласия. Беспоповская же ветвь, представленная Преображенским кладбищем, в пять раз уступает поповцам, но в свою очередь в 2,5 раза превосходит число погребенных при единоверческом Всехсвятском монастыре.

По всем трем некрополям количество мужских захоронений больше, чем женских: соответственно 291 и 237, или в долевом выражении 55% и 45%. Максимальный удельный вес мужских захоронений отмечается на Всехсвятском кладбище - 20 из 34, или 59%, несколько ниже их доля на Преображенском - 49 из 84, или 58%, а по Рогожскому кладбищу имеет место минимальная разница: 222 мужских захоронений из 410, или 54%.

По критерию совпадения фамилий и имен наметим семейно-родовую структуру московского старообрядчества (с допущением, что фамильное тождество принимается за признак родства).

С разными фамилиями (именами) выявлено 102 одиночных захоронения, что составляет 19,3% от их итогового числа (528). Наиболее существенная доля одиночных захоронений наблюдается по Преображенскому кладбищу - 29,8% (25 могил из 84), по двум же другим некрополям она заметно ниже и составляет по Рогожскому кладбищу 17,1% (70 из 410) и 20,6% -по Всехсвятскому (7 из 34). Если по последним число одиночных мужских и женских погребений почти одинаково (соответственно 36 и 34, 4 и 3), то по Преображенскому кладбищу в структуре одиночных захоронений наблюдается резкий дисбаланс в сторону мужских погребений (18 из 25). Всего же по трем кладбищам зафиксировано 58 одиночных мужских и 44 женских захоронений, или соответственно 57% и 43%.

На примере одиночных захоронений определим среднюю продолжительность жизни. Соответствующие данные о возрасте умерших есть относительно 88 одиночных захоронений из 102, причем мужских заметно больше, чем женских (соответственно 52 и 36). По этим погребениям средний смертный возраст составляет 60,7 лет, причем у мужчин этот демографический показатель несколько выше, чем у женщин: 62,4 и 58,3 года, т.е. мужчины старообрядцы из одиночных погребений в среднем жили на белом свете на 4,1 года дольше женщин.

По отдельным кладбищам средняя продолжительность жизни выше всего была у "одиночек", погребенных на Преображенском кладбище (71,4 года, 22 захоронения), существенно ниже (почти на 10 лет) этот уровень устанавливается по семи могилам Всехсвятского некрополя (62 года) и еще меньше жили старообрядцы, покоящиеся в одиночных погребениях на Рогожском кладбище (56,6 года, 59 захоронений). Итак, выявляется еще один парадоксальный феномен - сильная дифференциация смертных возрастов у двух основных старообрядческих согласии. Оказывается, беспоповцы "одиночки" прожили в среднем на 14,8 лет больше аналогичной группы Рогожской общины! Причем эта разница достигает еще большей величины (17,2 года), если сравнивать время жизни по одиночным мужским и женским захоронениям этих двух некрополей: 72,6 и 55,4 года. Средний же смертный возраст для "одиноких" женщин Преображенского кладбища и мужчин Рогожского соответственно будет 68,2 и 57,5 лет, то есть разница в 10,7 года. Лишь по Всехсвятскому некрополю средняя продолжительность времени жизни у женщин выше, чем у мужчин: 63,7 - 60,8 = 2,9 года, впрочем, весьма вероятно, что данное измерение некорректно в силу статической неустойчивости данных (всего лишь по четырем мужским и трем женским захоронениям).

Доля групповых или семейных (по фамильному критерию) захоронений составляет 528 - 102 = 426 чел., или 80,7%. Они представлены 85 разными фамилиями, так что в одном родовом могильнике в среднем покоится пять человек.

По своему количественному составу групповые захоронения структурируются следующим образом: обнаружено 21 "двойное" захоронение, что составляет 24,7% от всего списка групповых (85) и 20 "тройных" погребений (23,5%), так что почти половину групповых захоронении составляют могилы с двумя и тремя погребениями (41 случай из 85, или 48,2%). Отмечено 11 родовых могильников с 4 погребениями, 7 с пятью и 6 с шестью захоронениями. На эту подгруппу приходится 24 групповых могилы, или 28,2%. Весьма немногочисленны большие родовые некрополи с 7-10 погребениями. Они встречаются лишь в 15 случаях - (17,6%). Это три могилы с 7 и по четыре с 8, 9 и 10 захоронениями. И в буквальном смысле единичны родовые склепы более чем с десятью захоронениями. Это 11 представителей семьи Носовых, похороненных на Преображенском кладбище, а также 12 Мусориных, 14 Соколовых, 18 Морозовых и 25 Рахмановых с Рогожского кладбища.

Таким образом, самым типичным среди 85 семейных (групповых) захоронений следует признать могилы с 2-4 погребениями (61,2%), в которых в основном погребены представители двух смежных поколений (мужья и жены с детьми). Однако весьма представительны и многочисленны родовые могильники с пятью и более захоронениями, на долю которых приходится более трети (37,6%, 32 случая) от всех семейных могил, так что открывается возможность в пространстве нескольких поколений и на протяжении многих десятков лет выявить генеалогию многих старообрядческих родов, оценить во времени их демографическую и социальную стабильность. Впрочем пять названных выше кланов уже являются первым итогом этого направления исследования. Отметим также, что имеет место непрерывный ряд могил с числом захоронений от 1 до 12, после чего наступает своеобразный "прерыв постепенности", отграничивающий наиболее обширные многопоколенные родовые могильники.

Из 426 групповых (семейных) захоронений 233 составляют мужские, а 193 - женские (т.е. соотношение полов в данном случае аналогично всей совокупности: 55% и 45%), причем по табл.1 можно заметить, что среди четных групповых захоронений, имеющих устойчивую статистику (с 2, 4, и 8 погребениями) количественные соотношения полов ближе, чем в устойчивых нечетных группах, где заметен определенный дисбаланс либо в пользу мужчин (могилы с 3, 5 и 9 захоронениями), либо женщин (могилы с 7 захоронениями).

На Рогожском кладбище из 14 выявленных типов групповых (семейных) захоронений представлено 13 (за исключением случая с 11 погребениями), причем в диапазоне от 2 до 10 захоронений пробелов нет, после чего следуют родовые усыпальницы с 12, 14, 18 и 25 погребениями. На Преображенском кладбище непрерывный ряд фамильных могил присутствует в интервале от 2 до 6 захоронений, после чего имеется лишь два больших родовых склепа с 10 и 11 погребениями (Грязновых и Носовых). На Всехсвятском единоверческом кладбище представлено всего лишь четыре разновидности семейных могил (с 2, 3, и 5 захоронениями). По отдельным некрополям доли групповых погребений примерно схожи и имеют следующую ранжировку. Максимальный удельный вес их отмечен на Рогожском кладбище - 83% (340 захоронений из 410), немного ниже на Всехсвятском - 79% (27 из 34) и минимален для Преображенского - 70% (59 из 84).

Рассмотрев общие количественные и демографические параметры московских старообрядческих некрополей по таблице 2 и графику, проследим динамику захоронений в разбивке по пятилетиям. Предварительно заметим, что почти по всем погребениям (в 511 случаях из 528) есть данные о годе кончины 276 мужчин и 235 женщин. По отдельным некрополям эта выборка распределяется следующим образом: 406 захоронений на Рогожском кладбище (219 мужских и 187 женских), 81 – на Преображенском (45 и 36) и 24 на Всехсвятском монастырском (по 12).

От XVIII в. к началу XX столетия сохранилось лишь три могильных памятника (и все они на Рогожском кладбище). Помимо погребения "первого чумного" - М.В.Сумнина, это две могилы 1790 и 1798 годов. Позднейшие же из описанных по Рогожскому кладбищу захоронений (6 случаев) состоялись в 1905 г., 134 года спустя. По двум другим старообрядческим кладбищам хронологические рамки захоронений заметно уже и составляют 94 года для Преображенского (с 1809 г . по 1903 г .; и 90 лет для Всехсвятского (с 1815 г . по 1904 г .).

В целом по всем трем кладбищам максимальное число захоронений приходится на пятилетие с 1886 по 1890 год и на 1896 и 1900 годы: соответственно 66 и 52 надгробия. Лишь со второй половины 30-х годов ХIХ в. число зафиксированных погребений приобретает более устойчивый характер и, в общем и целом, возрастает, тогда как от времени до середины 30-х годов в среднем на пятилетие оставалось менее пяти надгробий, т.е. по одному в год.

По графику прослеживается совместная эволюция в динамике захоронении двух ведущих старообрядческих московских общин - Рогожской и Преображенской. Хорошо видно, что две ломаные линии имеют, как и протяженные участки синхронного (параллельного) изменения - это, прежде всего, двадцатилетний отрезок времени с 1876 по 1895 год - так и обратную (асинхронную логику соизменения - прежде всего это предшествующий равновеликий и смежный хронологический отрезок с 1856 по 1875 год. Поскольку исследуемая динамика статистически в общем устойчива, то сильная степень асинхронности графиков необходимо свидетельствует о каких-то скрытых противоположных тенденциях в развитии двух ведущих московских старообрядческих согласии, - т.е. подобная визуализация данных оказывается плодотворной с источниковедческой, эвристической точки зрения. Не менее наглядна и другая динамическая антитеза на временной пятнадцатилетней шкале с 1841 по 1855 год, когда число захоронений на Рогожском кладбище возросло более чем в два раза (с 14 до 31), а на Преображенском в полтора раза сократилось - с 3 до 2. Однако предреформенное пятилетие почти что привело к смене приоритетов: за 1856 - 1860-е гг. резко сокращается количество зафиксированных погребений по Рогожскому (с 31 до 17) и в шесть раз возрастает по Преображенскому кладбищу (с 2 до 12). Данное время, очевидно, можно считать своеобразной общей "точкой перегиба" в истории двух кладбищ, поскольку здесь за всю вторую половину ХIХ в. наблюдается предельное сближение двух крайних значений числа погребений - минимального для Рогожского и максимального для Преображенского.

Весь график эволюции Рогожского кладбища сильно "поднимается вверх" механическим трендом, что происходит от последовательного увеличения числа совершавшихся на нем погребений, отчего он вполне может быть апроксимирован прямой линией, тогда как общая логика эволюции Преображенского кладбища не столь однозначна - она имеет весьма нестабильный характер и может быть представлена выпуклой кривой с вершиной на 1856 - 60-е годы. Думается, что приведенные наблюдения достаточно основательно свидетельствуют о необходимости визуализации данных при исследовании протекающих во времени процессов и явлении, такой подход обеспечивает интегрирующий синтезирующий, - т.е. модельный - взгляд на эволюционные и динамические задачи.

Наиболее ценной информацией о людях, похороненных на трех московских старообрядческих кладбищах, безусловно, являются сведения надгробных памятников об их сословной принадлежности (см. табл.3). Соответствующие данные присутствуют на 344 надгробиях, что составляет почти две трети (точнее 65%) от полного их именного списка, причем в этой сословно-идентифицированной выборке заметно сильное смещение в пользу мужчин (210 мужчин и 134 женщины или 61% и 39%), - стало быть, половой дисбаланс составляет 21%, тогда как в "генеральной совокупности" из 528 захоронений он вдвое меньше (55% и 45%). Следовательно потеря сословной информации относится прежде всего к женским погребениям. По отдельным кладбищам социально-идентифицированная группа распределяется следующим образом: 266 чел. (77%) на Рогожском, 51 (14%) - на Преображенском и 27 (9%) на Всехсвятском кладбище.

Отдельные дробные сословные обозначения вполне корректно могут быть сведены в восемь основных типов, которые дают следующую ранжировку.

Из табл.3 хорошо видно, что подавляющее большинство всех захоронений (274 или 80%) приходится на первую торгово-промышленную группу, куда вошли прежде всего купцы (с указанием гильдии или без оного) и потомственные почетные граждане. Могилы купеческих родов представляют абсолютное большинство даже во всей совокупности старообрядческих захоронений, а именно 274 из 528 или 52%. Причем это минимальный уровень, поскольку есть примеры, когда надгробия заведомо купеческих фамилий (скажем Гусаревых или Любушкиных на Преображенском кладбище 15 ) молчат о сословной принадлежности погребенных.

Таким образом, подтверждается предположение, что московские старообрядческие могильники представляют собой, прежде всего, купеческие некрополи, информация которых является своеобразным массовым историческим источником по истории отечественного предпринимательства.

Материалы "Московского некрополя" в первом приближении дают уникальную возможность определить удельный вес купцов-старообрядцев во всей массе торгово-промышленного сословия. Для решения этой задачи, очевидно, следует число купеческих старообрядческих надгробий отнести ко всему количеству купеческих памятников. Так, эта доля по данным второго тома "некрополя" составляет 9,1% (30: 331, без членов семей).

На долю оставшихся сословий приходится лишь одна пятая от социально-идентифицированных погребений (70 надгробий). Среди них преобладает тип служителей старообрядческой веры, который, насчитывая 35 чел. (или 10,9%), занимает второе место в общем ранжире. Сюда входят архиепископы, священноиереи, протоиереи, священнодиаконы, диаконы, а также иноки и схимники.

Если первые два типа весьма разнообразны в своем проявлении и представлены на всех кладбищах, то оставшиеся мелкие группы далеко не всегда можно найти даже на двух старообрядческих некрополях. Так на третьем месте стоит группа мещан (12 надгробий или 3,5%), а на четвертом вдвое уступающая ей крестьянская группа (6 чел., или 1,7%). Оба эти сословия обнаружены только на Рогожском и Преображенском кладбищах.

На пятом месте стоит очень своеобразная и типичная для старообрядческого менталитета группа "девиц" (6 надгробий и только на Рогожском кладбище).

Старообрядческие кладбища поражают практически полным отсутствием могил интеллигенции, которых вообще нет на крупнейшем из них - Рогожском - а на других зафиксировано всего лишь три (!) таких надгробия (действительного статского советника с женой и инженера-технолога). Этот седьмой тип составляет 0,9%. Два надгробия (0,6%) поставлены на Преображенском кладбище лицам, которые "были при богадельном доме".

В силу особой важности купеческой группы дадим ей более детальную характеристику.

Из 274 составивших ее лиц 215 (или 78,5%) покоились на Рогожском, 40 (или 14,6%) - на Преображенском, и 19 (6,9%) - на Всехсвятском единоверческом кладбище.

Около половины из 264 могильников представителей торгово-промышленной группы составляют купеческие надгробия, на которых отсутствуют указания о принадлежности к той или иной гильдии (127 памятников или 46%). Каждое пятое купеческое захоронение принадлежало или потомственным почетным гражданам [16], либо купцам 1 гильдии (соответственно 66 и 60 случаев). И меньше всего было памятников купцам 2 гильдии (21 или 7,6%). Следовательно, даже в составе этой группы налицо внутренняя неоднородность и явный акцент в сторону высших торгово-промышленных сословий. Соотношение полов в этой группе несколько смещено в сторону мужчин: их 168 против 106 женщин, тогда как по "генеральной совокупности" из 528 чел. эта пропорция соответственно равна 55% и 45%. Причем в динамике по отдельным сословиям обнаруживается увеличение числа мужских погребений в расчете на одно женское. Так, этот индекс для безгильдейных фамилий составляет 1,3, для почетных граждан 1,64, купцов "гильдии" 2,0, а у купеческих кланов 1 гильдии - 2,16. Таким образом, при повышении социального статуса имеет место обратная корреляция полов. О сопряженности купеческого состояния московских старообрядцев (особенно на уровне высшей гильдии) с потомственным почетным гражданством свидетельствуют нередкие случаи совместного обладания обоими этими сословными титулами. Так на Рогожском кладбище почти каждый четвертый из похороненных на нем 46 купцов 1 гильдии (вместе с членами семей) был в то же время и потомственным почетным гражданином (8 из 33 мужчин и 3 из 13 женщин). И все из 8 похороненных при Всехсвятском единоверческом монастыре первой гильдии купцов и их жен являлись также и потомственными почетными гражданами. Однако лишь в одном случае купец 2 гильдии имел звание потомственного почетного гражданина (погребение Всехсвятского монастыря).

Немногочисленные свидетельства "Московского некрополя" позволяют установить место рождения и первоначальной деятельности ряда старообрядческих фамилий. Так среди купцов 1 гильдии упоминаются два уроженца села Покровского (ставшие к тому же и потомственными почетными гражданами) и один выходец из Ейска (все трое были похоронены на Рогожском кладбище), а также выходец из Богородска (тоже почетный гражданин), нашедший последнее пристанище на Преображенском кладбище. Там же две могилы жен купцов 1 гильдии - уроженок Кинешмы и Ейска. А из 21 купца 2 гильдии шестеро (т.е. почти каждый третий) являлись уроженцами города Богородска (4 случая на Рогожском и 2 на Преображенском кладбище). Из 12 представителей безгильдейного купечества, чьи памятники говорят о месте рождения, девять(!), опять-таки, были выходцами из Богородска, а остальные из Коломны, Вереи и Кинешмы. Среди потомственного гражданства есть лишь лишь одно упоминание о родном городе - и снова Богородск! Про всех 6 крестьян известно, что они родом из Богородского, Бронницкого, Угличского, Егорьевского, Пронского уездов и из Смоленской губернии, мещанские могилы, в отличие от крестьянских, весьма немногословны о месторождении своих обитателей, лишь одно надгробие сообщает о Богородске. Итак, приведенные сведения дают представление о довольно разнообразных источниках формирования "кадрового состава" московского старообрядчества с ведущей ролью Богородска с его уездом.

О половине иноков и инокиней Рогожского кладбища (в 8 случаях из 16) известно их предшествующее сословное состояние, что позволяет придать акту перехода в иноческий сан определенную социально-психологическую подоплеку. Так, из первостатейного купечества двое мужчин и одна женщина приняли схимничество, тогда как из 2 гильдии известна лишь одна инокиня (также как из сословия потомственных почетных граждан). В среде безгильдейного купечества в иночество поступали одни мужчины (причем из того же Богородского уезда). Таким образом, в 5 случаях из 8, по которым можно судить о сословной основе старообрядческого монашества, - т.е. в большинстве случаев, ими становились именно купцы.

Некоторые сведения о структуре родственных связей московского старообрядчества дают присутствующие в "некрополе" упоминания о девичьих фамилиях замужних женщин. Соответствующие данные выявлены по отношению к 42 женским захоронениям из 237 или в 17 случаев. В качестве иллюстрации приведем несколько примеров по наиболее известным торгово-промышленным родам (на первом месте стоят девичьи фамилии): Алексеева-Мельгунова; Морозова-Анисимова; Муравьева-Ананьева; Малышева-Гучкова; Солдатенкова-Симонова; Рябушинская-Морозова; урожденные Рахмановы стали Овчинниковой, Бычковой и Дьячковой, а Кузнецова, Карташева, Симонова, Сачкова и Шапошникова вошли в род Рахмановых.

Есть небольшой ряд из 10 фамилий, представители которых захоронены не на одном, а на нескольких старообрядческих кладбищах. Наибольшей дисперсностью в этом отношении отличается род Морозовых. Этот разветвленный клан имел могилы на всех трех кладбищах (18 на Рогожском, 5 на Преображенском и 2 - при Всехсвятском единоверческом монастыре). С единоверческим некрополем пересекается еще одна фамилия - Шапошниковых - чьи могилы есть также и на Рогожском кладбище. В оставшихся случаях имеет место совпадение фамилий на Рогожском и Преображенском кладбищах. Это Борисовы (1-1, - на первом месте в скобках стоит число захоронений по Рогожскому кладбищу), Дорофеевы (1-1), Свешниковы (10-1), Смирновы (2-10) и Соколовы (14-1). Поскольку в числе обнаруженных десяти пересечений могут быть простые случайные совпадения фамилий, то реальный максимальный уровень дисперсности старообрядческих фамилий составит менее 5,3% (10:187), что следует признать как очень невысокий индекс родства среди основных старообрядческих согласий, тем более что на этих кладбищах фигурируют самые обычные русские фамилии. Следовательно, напрашивается вывод о большой степени разобщенности и самоизоляции поповского и беспоповского согласий, группировавшихся вокруг Рогожского и Преображенского богадельных домов.

Самые большие родовые могильники имеются на Рогожском кладбище. Это некрополи Соколовых (14 чел.), Морозовых (18) и Рахмановых (25).

Некрополь рода Рахмановых, внесшего большой вклад в организацию жизни московского поповского согласия, охватывает ровно полуторавековой период времени, с 1755 по 1905 годы. Самым древним из похороненных на Рогожском кладбище представителей рода (13 мужских и 12 женских захоронений) является Федосья Егоровна (1755-1839), - ''в схимоинокинях - Феофана". Предположительно, она была женой или сестрой Андрея или Григория Рахмановых, могил которых на Рогожском кладбище не зафиксировано. Об этих родоначальниках (скорее всего, родных братьях) мы узнаем лишь по отчествам их сыновей - Ивана и Василия Григорьевичей (соответственно 1773-1839 и 1782-1833), а также Федора (1775-1854), Терентия (1789-1832) и Алексея (1792-1854) Андреевичей. Характерно, что Василий Григорьевич был почетным гражданином и Иван Григорьевич "богородским 2 гильдии купцом", а двое из Андреевичей (Алексей и Федор) московскими купцами 1 гильдии, причем последний из них к тому же и почетным гражданином. Поскольку членство в первой купеческой гильдии (а параллельно ему и включение в сословие почетных граждан) было обусловлено высоким торгово-промышленным и имущественным цензом, то за первыми старейшинами рода, безусловно, стоит многолетний период формирования их капитала и почти наверняка можно говорить о еще более ранних представителях этого предпринимательского рода, чьи корни, как минимум, уходят в первую половину XVIII в. и, скорее всего, произрастают из подмосковного города Богородска.

Ветвь Андреевичей представлена в некрополе тремя поколениями, а Григорьевичей - четырьмя. Семеро из 13 мужчин рода были купцами первой и второй гильдии или почетными гражданами (а чаще "совмещали" оба этих качества), что говорит о преемственности основного рода занятия. У Федора и Терентия Андреевичей Рахмановых потомства не обнаружено, тогда как у третьего брата Алексея, прожившего 62 года, было два сына - Алексей (1821-1855), Александр (1836-1851) и дочь Апполинария (1838-1883).

У трех из пяти сыновей Ивана Григорьевича Рахманова (Петра, Иоанна и Федора) потомства также не зафиксировано. По линии Карпа Ивановича есть лишь два захоронения дочерей - Александры ( 1903 г .) и Эмилии ( 1905 г .). Могила Эмилии Карловны является позднейшим фамильным захоронением. Трое же детей Семена Ивановича (1807-1854), два сына и дочь, умерли в сравнительно молодом возрасте (сыновья в 21 год, а дочь в 17 лет).

25 представителей рода Рахмановых в общей сложности прожили 1142 года (626 лет мужская половина и 516 женская). Средняя продолжительность жизни по всему ряду составляет 49 лет, причем у мужчин она на 12 лет выше, чем у женщин (соответственно 55 лет и 43 года). Определенным "прерывом постепенности" в ряду смертных возрастов является возраст в 50-60 лет, поскольку на этот интервал падает меньше всего смертей...

Анализ данных справочника "Московский некрополь" позволяет, в общих чертах, познакомиться со структурой, персональным составом, демографическими, социально-психологическими особенностями московского старообрядчества конца XVIII -начала ХХ в. Разумеется, речь не идет об исчерпывающей полноте отражения даже финансово-промышленной верхушки старообрядческого мира дореволюционной Москвы.

Во-первых, информация о месте захоронений в принципе не может претендовать на адекватное отражение конфессионального состава населения. Если руководствоваться только ею, то можно не досчитаться некоторых видных деятелей старообрядчества. Например, ни один из рода Хлудовых, связь которых со старообрядцами-беспоповцами прослеживается довольно отчетливо [17], не покоится на старообрядческом кладбище. Можно лишь гадать, почему большая часть членов фамилии Хлудовых нашли последнее пристанище на новоправославном (никонианском) кладбище Покровского монастыря. Первое захоронение одного из четырех братьев Хлудовых (Ивановичей) датируется 1837 годом, два других -1855, четвертое - 1858. На эти годы приходятся пики гонений со стороны правительства и официального православия на старообрядцев, особенно беспоповцев. Угроза преследования за инаковерие во 2-й пол. 30-х гг. ХIХ в. была настолько реальной, что могла повлиять на решение о месте похорон. Споры и раскол среди самих беспоповцев также могли служить причиной изменения места захоронения. Возможны иные объяснения этой, видимо далеко не уникальной ситуации. То же можно сказать и о захоронениях представителей связанного со старообрядчеством рода фабрикантов Прохоровых.

Во-вторых, принцип отбора информации, проявившийся в "Московском некрополе", далек от универсализма и в известной мере случаен. К началу ХХ в. часть памятников конца XVIII - начала ХIХ в. могла быть утрачена. Многие состоятельные и влиятельные в торгово-промышленном мире старообрядцы, похороненные на Рогожском и Преображенском кладбищах, могли остаться без надгробных памятников (из-за отсутствия заботливых родственников, по распоряжению самих усопших, продиктованному христианским смирением) и не попасть в издание.

В-третьих, источник хронологически ограничен 1905-1906 г ., когда древнеправославное вероисповедание, получив относительную свободу, смогло проявиться полнее и многообразнее. Попутно отметим, что данные о персональном составе старообрядчества за последний период сравнительно более многообразны. Они содержатся в печатных отчетах Рогожской общины, в старообрядческой периодике, воспоминаниях.

Частично заполняет пробелы "Московского некрополя" информация других исторически сложившихся списков захоронений на старообрядческих кладбищах, которая по ряду параметров представляется более подробной (см. Приложение). Например, алфавитные списки захороненных на Преображенском кладбище, составленные М.И.Чувановым и публикуемые в настоящем сборнике Е.М.Сморгуновой, расширяют круг московских предпринимателей из старообрядцев-беспоповцев фамилиями Анисимовых, Борисовых, Быковых, Васильевых, Выжеловых, Газетовых, Дворянчиковых, Дружининых, Егоровых, Жуковых, Заикиных, Ивановых, Иевлевых, Ленивовых, Козиных, Кононовых, Константиновых, Кремневых. Крупенниковых, Кудряшовых, Кучуминых, Лопатиных, Мараевых, Матвеевых, Меньшовых, Новосадовых, Осиповых. В дальнейшем, наиболее перспективной представляется работа с регистрационными книгами Рогожской общины, данные которых призваны расширить наши представления о персональном составе купцов и предпринимателей из старообрядцев-поповцев[18].

Тем не менее, свод персоналий московских старообрядцев конца XVIII - начала ХХ в., составленный по справочнику Московский некрополь", представляет самостоятельную ценность. Он не "перекрывается" полностью ни одним из существующих списков московских старообрядцев. Его выборность, "отжатость", в сочетании с однородностью и сравнимостью данных по всем старообрядческим кладбищам, оборачивается существенными преимуществами для решения определенного круга задач. Это позволяет нам считать полезной полную публикацию выявленного списка, представленную во второй части настоящего издания.

[1] Никольский Н.М. История русской церкви. М.,1930; Степанов А.А. Крестьяне-фабриканты Грачевы (К характеристике крепостных капиталов второй пол. XIX в.)//3аписки историко-бытового отдела Государственного Русского музея. Т.1.Л.,1928; Рустик О. Старообрядческое Преображенское кладбище. Как накоплялись капиталы в Москве//"Борьба классов". 1934.Т.7-8. С.70-79; Рындзюнский П.Г. Старообрядческая организация в условиях развития промышленного капитализма//Вопросы истории религии и атеизма. Вып.1. М., 1950 и другие.

[2] Известно, что в старообрядческое движение оказались вовлеченными представители богатого боярства - Ф.П.Морозова и Е.П.Урусова (рожд. Соковнины), И.А.Хованский. Из рода князей Мышецких происходили основатели поморского согласия, братья А. и С. Денисовы. Идеология стрелецких бунтов, крестьянских войн под предводительством С.Т.Разина и К.И.Булавина складывались под сильным влиянием старообрядчества. Многие купцы и крестьяне, занимавшиеся предпринимательством во 2-й пол. XVII - начале Х V Ш в. сочувствовали старообрядчеству, а сам идеолог российского "третьего сословия" И.Посошков одно время "хромал раскольничьим недугом" (См.: Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М.,1993.С.537).

[3] Мельгунов С.П. Воспоминания. Париж, 1956.С. 132. См . также: Никольский Н.М. Указ.соч. Изд.4.М.,1988.С.351.

[4] Костомаров Н.И. История раскола у раскольников//"Вестник Европы", 1871.4.С.506-507.

[5] Липранди И.П. Краткое обозрение русских расколов ересей и сект//"Чтение в Обществе истории и древностей российских" (ЧОИДР), 187О.Кн.2.С74.

[6] Толстяков А.П. Люди мысли и добра. Русские издатели К.Т.Солдатенков и Н.П.Поляков. М.: Книга, 1984.

[7] Как минимум 11 из 66 человек. - См.: "Русские ведомости", 1911. 11 февр.С.3.

[8] Около 100 подписей содержит План или Устав федосеевской общины в Москве, составленный в 1808 г . - ЧОИДР, 1869.Кн.2.Отд. V .С.131-139. Около двадцати подписей руководителей московских поповцев стоят под их обращением в МВД в 1883 г . с просьбой о дозволении богослужений в алтарях старообрядческих храмов. - См.: Марков В.С. К истории раскола-старообрядчества второй половины XIX столетия. Переписка проф. Н.И.Субботина, преимущественно не изданная, как материал для истории раскола и отношений к нему правительства (1865-1904). М.,1914.С.714. Более 40 фамилий руководителей Рогожской старообрядческой общины мы находим в ее отчетах, легально публиковавшихся после революции 1905- 1907 г . - См. Отчет по московской старообрядческой общине Рогожского кладбища за 1908 г . (М.,1909).С. II - IV . Сохранилось несколько корректурных экземпляров списков членов общины Рогожского кладбища за последние предреволюционные годы. - См.: Список членов московской старообрядческой общины Рогожского кладбища на 1 янв. 1915 г . - РО ГБЛ, ф.246, карт. 18, ед. хр.9; то же, на 1 янв. 1916 г . - там же, карт. 19, ед. хр.1; то же, на 1 янв. 1917 г . - там же, карт19, ед.хр.2; то же, на 1 янв. 1918 г . - там же, карт. 19, ед. хр.3.

[9] В предисловии к "Московскому некрополю" указано, что описание Рогожского кладбища доставлено его администрацией при содействии П.С.Расторгуева и И.А.Пуговкина (члены Совета кладбища), а Никольский монастырь (в издание вошло одно лишь захоронение известного знатока и недоброхота старообрядчества Н.И.Субботина) описан Н.П.Чулковым. Вопрос об исполнителях описания захоронений на Преображенском кладбище и во Всехсвятском монастыре остается открытым.

[10] См .: Статистические сведения о старообрядцах. (К 1 января 1912г.).СПб.,1912.

[11] Там же.

[12] См .: Никольский Н.М. Указ. соч. С.352. К середине 90-х гг. Х I Х в. в Успенском храме Никольского монастыря оставались собранные федосеевцами (попечителем бывшей федосеевской молельни Н.Гусаревым) древние иконы. На Преображенском кладбище в шести 2-х этажных корпусах жили обитатели богадельного дома из московских беспоповцев, действовали две больницы, собирался хор из 180 человек. См.: Синицын П.Б. Преображенское и окружающие его места, их прошлое и настоящее. М.,1895.

[13] К федосеевскому согласию принадлежали представители крупнейших торгово-промышленных династий - Гучковых, Прохоровых, Никифоровых, Любушкиных и других. - См.: Никольский Н.М. Указ. соч. С.345-346.

[14] Синицын П.Б. Указ. соч. С. 130.

[15] Рындзюнский П.Г. Указ. соч. С.203.

[16] С уверенностью можно говорить, что это сословие в той или иной степени было причастно к торгово-промышленному делу, о чем прежде всего говорит сам порядок зачисления в это состояние. См., например: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.

[17] Известное "хлудовское" собрание древних рукописей и старопечатных книг пребывало на территории Преображенского богадельного дома в специально построенном для него доме. Дочь коллекционера А.И.Хлудова, Варвара Алексевна, вышла замуж в старообрядческую семью, за А.А.Морозова, похороненного (в 1882 г .) на кладбище Всехсвятского единоверческого монастыря.

[18] В фонде Рогожского кладбища сохранились "Книги для записи умерших и похороненных" с 1840 по 1916 г . (71 ед. хранения). Отсутствуют лишь книги за 1854-58; 1862 и 1864 годы. Записи содержат фамилии, имена, отчества, звания (сословие) и возраст умерших (РО РГБ, ф.246, карт. 128-145).

Поделитесь с друзьями