Деревня в годы войны

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИИ

ОРЕХОВО-ЗУЕВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

ПАМЯТЬ ОГНЕННЫХ ЛЕТ

К 50-летию Победы в Великой Отечественной войне

КНИГА ТРЕТЬЯ

 

Деревня в годы войны

 

ОРЕХОВО-ЗУЕВО

1997 год

 

ISBN 5-87471-019-1

Над книгой работали:

редактор-составитель Н.И.Мехонцев

литературный редактор Ф.А.Круглов

корректор Г.Н.Завьялова

художник В.А.Горюшкин

фотографы: А.Каблев, В.Юдичев, Г.Архипов, А.Воронков

В книге использованы снимки из архивов и семейных альбомов,

компьютерная обработка фотографий и обложки И.Владимирова

компьютерный набор: Т.И.Сидорина, Е.С.Шарибжанова

компьютерная верстка: М.В.Горячева

печатники: В.С.Шуруев, В.И.Зыков

монтажисты: О.В.Анохина, Т.Г.Руденко

переплетчики: Т.К.Фетисова, И.С.Бородинова, Р.Г.Лазарева, Н.В.Лакеева.

Рецензенты: доктор исторических наук В.Ф.Марухин

краевед B . C .Лизунов

В предлагаемой книге рассказывается о трудовом подвиге крестьян в годы Великой Отечественной войны.

 

Настоящее издание рассчитано на массового читателя.

© Память огненных лет (1945-1995 гг.)

Книга третья. Деревня в годы войны.

Орехово-Зуевский пединститут, 1997.

 

Выпуск книги стал возможен благодаря спонсорской помощи

Главы Орехово-Зуевского района Алексея Павловича ФИЛИППОВА

Мэра г. Куровское Виктора Альбертовича ЕГЕРЕВА

Мэра г. Ликино-Дулево Вячеслава Николаевича ТЮТЮНЬКОВА

Генерального директора АО "Тонар" Владимира Антоновича ПАЗЫЧЕВА

Директора АО Орехово-Зуевской птицефабрики Евгения Васильевича КОЛОСОВА

 

 

Поклонимся всем павшим и живым!

 

Прошла война, прошла страда,

Но боль взывает к людям:

Давайте, люди, никогда

Об этом не забудем.

А. ТВАРДОВСКИЙ.

 

 

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

 

Вот уже свыше пяти десятилетий мы живем памятью о прошедшей войне, памятью светлой и горькой, памятью мужественной и благородной. Все эти годы мира, ведущие свой отсчет от победного мая 1945 года, поэты и писатели, исследователи и краеведы обращаются к теме Великой Отечественной войны. К теме, которая стала главным мотивом не только для фронтового поколения.

Удивительно, что через десятилетия ощущения войны, память о ней становится все острее, все нужнее в нашей повседневности.

Переданное фронтовиками наследство принимается не как музейная реликвия, а как продолжение судьбы.

Война несла с собой гибель и разрушение, ни с чем не сравнимые тяготы и жертвы, смертельную усталость. Но было и другое - она пробудила лучшее в человеке: благородство, самоотверженность, сопричастность к народу, к его подвигу.

Великая Отечественная война раскрыла красоту и щедрость души народной, запечатлела величие народного подвига, высветив различные черты характера - мужественного, бескорыстного, отзывчивого на чужую боль.

Жизнь народа в годы войны во всем своем богатстве и многообразии дает щедрый материал для размышления над всем комплексом вопросов, имеющих исключительное значение для осмысления современной жизни.

Краеведы района к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне подготовили и издали два выпуска книги "Память огненных лет".

В первой из них повествуется о ратном подвиге наших земляков - Героев Советского Союза и полных кавалеров орденов Славы, воинов, удостоенных орденов и медалей СССР.

Во второй книге "Тыл и фронт" рассказывается о работе промышленных предприятий в суровые годы войны. Настоящая книга посвящена жизни деревни в военные годы, показывается вклад крестьян района в приближение Победы. Первый раздел повествует о трудовом подвиге крестьян, о перестройке жизни деревни на военный лад. Во втором разделе выступают живые свидетели - люди деревни, пережившие войну, которым выпала нелегкая доля нести на своих плечах ее тяжести в тылу. Они рассказывают, как им удавалось обеспечивать промышленность сырьем, а население и воинов Красной Армии продовольствием.

Написанные нами страницы данной книги не могут претендовать на исчерпывающую полноту в освещении данной проблемы. Сделана лишь первая попытка по сбору и обобщению материала.

Авторский коллектив выражает глубокую благодарность ветеранам Великой Отечественной войны, советам ветеранов, работникам музеев и архивов, рецензентам и всем, кто помогал и оказывал содействие в подготовке к изданию данной книги. Особую признательность выражаем директору Орехово-Зуевской типографии Татьяне Васильевне Шуруевой и всему ее коллективу за то понимание и внимание, которые мы встречали при издании наших книг.

Составитель.

 

ХЛЕБ - ОРУЖИЕ ПОБЕДЫ

 

Исход смертельной схватки с немецко-фашистскими захватчиками решался не только на полях сражений, но и на трудовом фронте. От боевых подвигов воинов, партизан, подпольщиков неотделимы доблесть, трудовые дела рабочего класса, колхозного крестьянства и народной интеллигенции. Трудовые подвиги советских людей в тылу сливались с подвигами воинов на фонте. У армии и народа были одни цели и задачи: разгромить фашистского агрессора. Этот подвиг был каждодневный, массовый, всенародный. По словам поэта Александра Твардовского, Великая Отечественная война отличается "глубиной всемирно-исторического подвига и глубиной всемирно-исторического бедствия".

1941 . 22 июня вероломное нападение фашистов прервало мирную жизнь нашего народа. В тот же день Указом Президиума Верховного Совета СССР было введено военное положение в Европейской части страны и объявлена мобилизация на территории 14 военных округов, в том числе и Московской области.

По всем селам и деревням прокатились многочисленные митинги. Здесь не только возмущались и осуждали агрессора, но и решали, как жить дальше. На полях зрел обильный урожай, а мужчины - основная рабочая сила - покидали деревню, они шли, ехали на мобилизационные пункты.

Но не только уходили мужчины. На войну забирали тракторы, автомашины, лошадей.

Чтобы спасти урожай в таких тяжелейших условиях, требовались организованность, дисциплина и самоотверженный труд. Партийные и советские органы проделали большую работу, чтобы поднять крестьянство на борьбу за хлеб. Прошедшие в стране под лозунгом "Все для фронта, все для победы над врагом" пленумы, партийные активы, собрания наметили программу уборки урожая. Прежде всего, надо было принять экстренные меры для замены призванных в армию механизаторов. Надо было срочно начать массовую подготовку новых специалистов. 25 июня трактористы Раменской МТС Московской области обратились ко всем колхозникам Советского Союза с призывом взяться за овладение техникой вождения тракторов, комбайнов и автомашин. 1

Призыв этот встретил горячий отклик. В течение июля-августа для женщин, девушек и юношей допризывного возраста при МТС, школах механизации и сельскохозяйственных учебных заведениях были открыты краткосрочные курсы механизаторов.

Патриотическое движение овладеть техникой получило широкое распространение среди ореховозуевцев и куровчан. Так, 30 девушек Озерецкого торфопредприятия изъявили желание учиться на трактористов, 15 девушек Городищинской фабрики - учиться на курсах шоферов-водителей. 2

Сроки обучения сокращались по сравнению с довоенными в четыре-пять раз: для трактористов 25 дней вместо четырех-пяти месяцев, для комбайнеров 35 дней вместо пяти-шести месяцев.

Условия для учебы были очень сложные. Не хватало преподавательских кадров, но, невзирая на трудности, занятия на курсах постепенно налаживались, проводились они с отрывом и без отрыва от производства. Учебный день курсов доходил порой до 12 часов, а председателей и агрономов, бригадиров и механиков - до 15-16 часов. Многие обучающиеся проявили настойчивость и любознательность в учебе.

Как отмечал директор Ореховской МТС Стариков, успешно овладели тракторным делом колхозницы Усанова, Суханова, Федюкова, Валхова, Нестеренко.

В целях выполнения производственных заданий, связанных с нуждами военного времени, Президиум Верховного Совета принял постановление о режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время, предоставляющее директорам предприятий промышленности, транспорта, сельского хозяйства и торговли право устанавливать с разрешения Совнаркома СССР обязательные сверхурочные работы продолжительностью от одного до трех часов в день, а для лиц, не достигших 16 лет - не более двух часов в день.

Запрещалось привлекать к сверхурочным работам беременных женщин, начиная с шестого месяца беременности, а также женщин, кормящих грудью, в течение шести месяцев кормления.

Оплата обязательных сверхурочных работ производилась в полуторном размере. Были отменены очередные и дополнительные отпуска, они заменялись денежной компенсацией. С первых дней войны люди работали, не считаясь со временем. Например, в Емельяновском колхозе свинарка Анна Исаева взялась работать на свиноферме одна, вместо троих, и управлялась.

А доярки Федорова и Дежина решили вдвоем, вместо троих, обслуживать колхозных коров.

Напряженно трудились не только те, кто был молод и полон сил, но и старики, подростки и даже дети-школьники. Например, пенсионер Постнов из Кабановского колхоза, работая на жнейке, выполнял нормы на 160-180 процентов, а семидесятилетний колхозник села Войново-Гора Михаил Федорович Чикалов на сенокосе за месяц заработал 50 трудодней. Вернулись в колхоз в горячую пору пенсионеры Власов, Фомин и другие. Семидесятилетние женщины из Домашневского колхоза Моисеева и Кузьмина выполняли по полторы нормы на севе озимой ржи. Каждая из них заработала по 140 трудодней.

Капа Думнова, ученица 5 класса из деревни Войново-Гора, на уборке урожая обгоняла даже взрослых, так же самоотверженно и упорно трудились на колхозных полях ее подруги Нина Балакирева, Валя Волкова. 3

В Красно-Дубравском колхозе два мальчика, два Коли - Круглов и Постнов - на уборке ржи на жнейке выполняли нормы на 120-160%.

Еще в конце 1941 года было принято положение "Об обучении сельскохозяйственным работам всех служащих органов Наркомзема СССР, учащихся средних и высших учебных заведений и части служащих городов и районных центров". Они должны были обучаться работе на машинах, тракторах, молотилках и т. д., а также ручным работам: прополке, косьбе, вязке снопов. 4

По решению правительства в старших классах (8-10) школ, а также техникумах и институтах, вводилась подготовка учащихся к сельскохозяйственным работам. Ученики 7-8-х классов должны приобрести знания, уменье, навыки обрабатывать почву, ухаживать за растениями, убирать их, а также управлять простыми сельскохозяйственными машинами и орудиями конной тяги. Учеников старших классов надо было подготовить к работе на более сложных сельскохозяйственных машинах тракторной и конной тяги.

Включая студентов учительского института и техникумов, сельскохозяйственным обучением было охвачено 2100 учеников города и района.

В годы войны зачастую рядом с родителями на полях трудились их малолетние дети. Так, в Домашневской сельхозартели отец Яков Михайлович Кудрявцев, несмотря на свои 65 лет, на стогометании вместо 10 положенных возов в день метал по 28. Его 55-летняя жена Пелагея Ивановна на уборке урожая выработала 200 трудодней. А их дети-школьники за время каникул внесли на лицевой счет семьи по 60 трудодней. Такие примеры не единичны.

Самоотверженный, напряженный труд колхозников дал свои результаты. Как отмечал в докладе на совещании председателей колхозов заведующий Райзо Курочкин, большинство артелей Орехово-Зуевского района успешно справилось со всеми сельскохозяйственными работами в 1941 году.

Все колхозы, в основном, полностью рассчитались с государством по поставкам сельскохозяйственных продуктов.

Полностью выполнили государственные поставки по всем видам Рудинский, Филимоновский, Островский и Ивановский колхозы. Каждый из них намного перевыполнил план поставок по зерну и мясу. Коровинский колхоз за 1941 год все государственные поставки сельскохозяйственной продукции выполнил в срок. Коровинцы сдали государству картофеля 65 тонн, молока 11800 литров, яиц 875 штук. Кроме того, сверх плана колхоз сдал 50 тонн картофеля и 650 кг мяса. Будьковский колхоз отправил в закрома государству сверх плана 700 кг мяса и в фонд обороны страны 880 кг картофеля, 310 кг помидоров и 360 кг огурцов. Так поступали и многие другие колхозы. Например, Филимоновский колхоз, где председателем был Прохоров, полностью выполнил все годовые госпоставки, сдав государству 56 тонн высококачественного картофеля, 3 тонны овса, 2,5 тонны гречихи и других сельхозпродуктов.

Кроме этого, филимоновцы продали государству 15 тонн картофеля, 2 центнера мяса и сдали в фонд обороны 8500 рублей деньгами, на 5, 5 тысяч рублей облигаций, 20 кг шерсти, отработали воскресник в фонд постройки танка "Орехово-Зуевский колхозник".

В целях своевременного подвоза топлива для школ, больниц, яслей и других культурно-бытовых учреждений района, а также своевременного обеспечения подвоза продуктов, с 26 ноября 1941 года в Орехово-Зуевском районе была введена трудовая гужевая повинность.

Лица, уклоняющиеся от трудовой гужевой повинности, привлекались к ответственности в виде штрафа до 100 рублей или исправительно-трудовым работам сроком до 30-ти дней, а в злостных случаях - к уголовной ответственности по законам военного времени. 5

Как видим, с урожаем 1941 года колхозники управились неплохо. Впереди была зимовка скота и посевная 1942 года. Зима первого года войны выдалась необычайно суровая. Колхозники после уборки зерновых и овощей приступили к утеплению скотных дворов и птичников.

1942 год . Труженикам деревни впервые предстояло все сельскохозяйственные работы с весны до глубокой осени выполнять в условиях войны.

Подготовка к весеннему севу в колхозах, совхозах, на машинно-тракторных станциях началась задолго до того, как сошел снеге полей. Но обстановка, в которой развертывались сельскохозяйственные работы весной 1942 года, коренным образом отличалась от обстановки прежних лет.

В руках врага оказалась всесоюзная житница. На территории, оккупированной врагом, до войны сосредотачивалось производство 38 % зерновых, почти половина технических культур, 87% сахарной свеклы и значительное количество животноводческой продукции. 6

Фронт и страна требовали все больше и больше продовольствия, а промышленность - сырья.

Всесоюзная мобилизация сократила людские ресурсы колхозов, совхозов; общее число трудоспособных колхозников в тыловых районах уменьшилось с 18,2 млн. человек в январе 1941 года до 13,2 млн. человек к концу 1942 года, или на 27,5%, а общая численность трудоспособных мужчин - на 58%-с 8,6 млн. до 3,6 млн. человек.

Основная тяжесть сельскохозяйственных работ ложилась все больше на плечи женщин, подростков и стариков.

Материально-техническая база сельского хозяйства была чрезвычайно ослаблена. Вот несколько цифр. Тракторный парк (в пересчете на 15-сильный трактор) в 1942 году уменьшился на 44%, парк зерновых комбайнов - на 34% и грузовых автомобилей - на 80%.

Чтобы выиграть великое сражение за урожай 1942 года, требовались напряженный, поистине героический труд миллионов людей, мобилизация всех трудовых и материальных ресурсов советской деревни.

Поэтому правильная расстановка людей на всех этапах сельскохозяйственных работ имела первостепенное значение.

Усилия партии и правительства были направлены, прежде всего, на максимальное использование оставшихся трудовых ресурсов. С этой целью было принято ряд постановлений СНК и ЦК ВКП (б): 12 января 1942 г. "О повышении материальной заинтересованности механизаторов". Вводились премии за выполнение и перевыполнение производственных планов.

13 апреля 1942 г. "О повышении для колхозников обязательного минимума трудодней". Каждый член сельхозартели должен был выработать за год не менее 100-150 трудодней (в зависимости от района). Председателям колхоза предлагалось строго придерживаться положения, согласно которому колхозники, не выработавшие установленного для них минимума трудодней, должны считаться выбывшими из сельхозартели и лишались приусадебного участка. Постановление о повышении обязательного минимума направлялось на то, чтобы привлечь к систематическому участию в общественном труде и ту часть колхозников, которые еще мало работали в колхозе. Вводился впервые обязательный минимум трудодней на подростков, которым стали выдаваться отдельные трудовые книжки.

Для Орехово-Зуевского района обязательный минимум трудодней для каждого колхозника был повышен с 60 до 100 в целях обеспечения выполнения сельскохозяйственных работ по отдельным периодам - обработка почвы, посев, уход за посевами, уборка урожая и др. Из обязательного минимума трудодней каждым колхозником и колхозницей должно быть выработано: до 1 июня - 30 трудодней, с 1 июня по 1 августа - 25, с 1 августа по 1 октября - 35, остальные трудодни могут быть выработаны после 1 октября. Если до 1 июня те или иные трудоспособные колхозники не вырабатывают без уважительных причин обязательного минимума трудодней, то председатели и бригадиры должны были дела на них передать в народный суд для привлечения к ответственности.

В апреле того же 1942 года СНК СССР и ЦК ВКП (б) приняли постановление "О порядке мобилизации на сельскохозяйственные работы в колхозы и совхозы и МТС трудоспособного населения городов и сельских местностей". 9

9 мая 1942 года СНК и ЦК ВКП (б) приняли постановление о дополнительной оплате труда трактористов МТС и колхозов, работающих на прицепах сельскохозяйственных машин, за повышение урожайности сельскохозяйственных культур. Вводились премии за экономию горючего.

Наряду с этим партия и правительство приняли ряд мер, стимулирующих развитие животноводства в условиях войны.

Таким образом, это был целый комплекс конкретных мер, охватывающих все основные стороны организации колхозного производства, направленных на обеспечение нужд войны.

Весенний сев проходил в очень трудных условиях, так как летом и осенью 1941 года план подъема зяби не был полностью выполнен, поэтому нагрузка на тягловую и рабочую силу увеличилась. Недостатки горючего и масел, отсутствие запасных частей для тракторов и других машин ставили под угрозу сроки проведения сева. В 1942 году сельское хозяйство получило запасных частей в 7,2 раза, а автобензина, керосина и дизельного горючего почти в 2,5 раза меньше, чем в 1940 году. 10

С уходом мужчин на фронт сельское хозяйство стало испытывать хронические недостатки в кадрах. Поэтому подготовке кадров было уделено исключительно серьезное внимание. 29 декабря Ореховская МТС открыла трехмесячные курсы трактористов, такие же курсы были созданы в Губинской МТС. В районе начали работу месячные курсы бригадиров-полеводов и овощеводов, организуемые районным земельным отделом. 11

Чтобы обеспечить высокий урожай, с личных подворий был организован сбор золы, навоза. Так, в Федотовском колхозе под урожай 1942 года звено А.Шмелевой сумело собрать по дворам и вывезти в поле три центнера золы.

В связи с тем, что всем колхозам было предложено увеличить площади посевов, остро встала в районе проблема семян. Была организована заготовка верхушек клубней картофеля. Это начинание позволило увеличить количество посадочного материала. 12

Дни первой военной весны вошли в историю как дни массового героизма тружеников советской деревни. 26 мая работники совхоза "Лесной" Омской области обратились с призывом ко всем работникам совхозов вступить во Всесоюзное социалистическое соревнование. 13

8 июня Государственный Комитет Обороны принял постановление об организации Всесоюзного социалистического соревнования. О размахе соревнования в колхозах нашего района может свидетельствовать и тот факт, что в районе было организовано 137 бригад и 290 звеньев. 14

Большое внимание в подготовке к весеннему севу принимал комсомол. В январе 1942 г. состоялось совещание секретарей сельских комсомольских организаций Московской области. На совещании с речью выступил М.И.Калинин. Он рассказал о задачах сельского комсомола в связи с подготовкой к весеннему севу.

Активное участие в жизни колхозов нашего района принимали комсомольские организации Ожерелковского сельского Совета (секретарь Белов). Комсомольцы деревни Будьково знакомили колхозников с инструкцией по заготовке глазков картофеля, помогали заготавливать местные удобрения, участвовали в сборе годных деталей, инструмента и металлолома. 15

В первую военную весну 1942 г. среди многочисленных форм соревнования выделялось движение женских бригад.

ЦК ВЛКСМ возглавил Всесоюзное социалистическое соревнование женских тракторных бригад и женщин-трактористок. Широкое участие в этом соревновании приняли женщины Куровского и Орехово-Зуевского районов. 16

Наши девушки-трактористки Каржавина Валя, Пчелова Настя, Косюлина Таня, Романова Таня и многие другие показали образцы высокопроизводительного труда (о чем будет рассказано ниже в данной книге).

Колхозники, рабочие совхозов и МТС Коломенского района обратились ко всем работникам сельского хозяйства и МТС Подмосковья с предложением организовать областное соревнование за отличное проведение весеннего сева и получение высоких урожаев. Коллективы сельхозартелей нашего района горячо поддержали призыв коломенцев. Например, колхозники Губинского колхоза обязались получить в среднем с одного гектара не менее 12 центнеров зерновых культур, 150 центнеров картофеля, а также вырастить высокие урожаи овощных культур. Вскоре после окончания посевных работ перед колхозным крестьянством, работниками МТС и совхозов встала новая, не менее трудная задача - уборка урожая и заготовка сельскохозяйственных продуктов. Из-за недостатка машин хлеб убирался и вручную - косами и серпами.

Большую помощь труженикам деревни оказывали промышленные предприятия в изготовлении запасных частей к тракторам и другим сельскохозяйственным машинам. На фабриках и заводах организовывались бригады слесарей, кузнецов и направлялись на село.

Ценой огромных усилий многие хозяйства района не только справились с напряженными планами сдачи государству сельскохозяйственной продукции, но и принимали дополнительные обязательства.

По итогам 1942 года райком ВКП (б) и исполком райсовета присудили Бяльковскому колхозу переходящее Красное знамя за получение наиболее высоких урожаев и хорошую продуктивность животноводства.

Благодаря строгому соблюдению агротехнических правил, правильной организации труда, бяльковцы собрали урожай с каждого гектара: 12 тонн картофеля, 21 тонну капусты, 12 центнеров ржи. Колхозницы Мохначева и Белякова правильным кормлением и заботливым уходом за скотом добились удоя молока от каждой фуражной коровы по 2672 литра.

Колхозники активно помогали фронту. Они собрали для бойцов Красной Армии десятки килограммов шерсти и сотни тонн вещей. Внесли на танковую колонну "Московский колхозник" 45000 рублей. 17

1943 год . На протяжении этого года Красная Армия вела широкое победоносное наступление. Нанося противнику сокрушительные удары, непрерывно следовавшие один за другим, она прочно захватила стратегическую инициативу в свои руки, сломала хребет немецко-фашистской армии и заставила ее отступать. В этих условиях, естественно, от советского тыла потребовалось намного увеличить заботу о фронте, обеспечить действующую армию всем необходимым.

Однако успехи, достигнутые в 1942 г. в развитии сельского хозяйства, не могли восполнить огромных потерь в посевных площадях, рабочей силе и материально-технической базе, понесенных в результате войны. Валовой сбор основных сельскохозяйственных культур в 1942 г. в целом по стране уменьшился. В сравнении с довоенным 1940 годом он сократился по зерновым культурам с 95,5 до 29,7 млн. тонн, хлопку-сырцу с 2,2 до 1,3 млн. тонн, картофелю с 75,9 до 23,8 млн. тонн, подсолнечнику - с 2,6 млн. тонн до 283 тысяч тонн. Сократилось и поголовье скота. 18

Падение их производства было связано, как уже отмечалось, с временной потерей плодородных земель западных районов СССР и ослаблением производительных сил деревни. Резко понизилось техническое оснащение сельского хозяйства. Снабжение колхозов, совхозов, МТС тракторами, комбайнами, автомобилями и другой техникой велось в крайне недостаточных размерах. Об этом свидетельствует следующая таблица.

 

поставки сельскому хозяйству тракторов, комбайнов, грузовых автомашин и минеральных удобрений. 19

 

 

В приведенной таблице показано состояние сельского хозяйства в годы войны. Ощущалась острая нехватка запасных частей и инструментов. Сельские трудовые ресурсы значительно сократились в результате призыва на военную службу, а также мобилизации основной рабочей силы - мужчин на работу в промышленность, на строительство и транспорт. Всю тяжесть полевых и других работ несли женщины, подростки и престарелые. Однако при таких условиях общее число трудоспособных в колхозах и совхозах к началу 1944 г. уменьшилось по сравнению с 1941 г. на 27,6 % . 20

Надо сказать, что в последний период Великой Отечественной войны существовали затруднения с продовольствием и некоторыми видами сельскохозяйственного сырья.

Был взят курс на самообеспечение продовольствием каждой области. Одновременно принимались меры по расширению продовольственных баз вокруг крупных городов и промышленных центров, начало которым было положено накануне войны.

Постановлением от 7 апреля 1942 г. "О выделении земель для подсобных хозяйств и под огороды рабочим и служащим" местные партийные, советские и земельные органы обязывались выявить пустующие вокруг городов пригодные для посева земли, включая неиспользованные земли колхозов, совхозов, и отвести предприятиям, учреждениям и организациям для подсобных хозяйств, коллективных и индивидуальных огородов рабочих и служащих.

Было отменено большинство постановлений, запрещавших производство сельскохозяйственной продукции на приусадебных участках и продажу их на рынках.

В соответствии с решением партии и правительства работа по созданию подсобных хозяйств с весны 1942 г. получила небывалый размах. В стране насчитывалось около 10 млн. жителей городов и рабочих поселков, занимающихся индивидуальным и коллективным огородничеством. 21

Никакие трудности и невзгоды военного времени не смогли поколебать веру народа в победу. Свидетельством высокого патриотизма советских людей была их готовность отдать для победы все, что они могли.

Л.Н.Толстой во многом был прав, когда писал, что "участь сражения" решает "неуловимая сила, связанная с духом войска." 22

Уже с первых дней войны в тыловых районах СССР по инициативе трудящихся возникло массовое движение за создание на добровольческих началах фонда обороны Родины. Газеты тех дней не успевали публиковать сообщения о взносах рабочих, колхозников, представителей интеллигенции в фонд обороны: на строительство танковых колонн, бронепоездов, воздушных эскадрилий и т.д.

Активно включилось в создание Фонда обороны и колхозное крестьянство. Колхозники из своих личных запасов вносили в Фонд обороны зерно, мясо, молоко, яйца, масло, мед, фрукты, овощи, а также шерсть, кожи, волокно, из которых изготовлялось различное обмундирование и снаряжение для действующей армии. На эти же цели в колхозах засевали сверх плана "гектары обороны". Десятки тысяч колхозников по собственной инициативе откармливали в своем хозяйстве скот, а затем также передавали его в Фонд обороны.

Колхозное крестьянство проявляло заботу о воинах Красной Армии. Эта забота ярко выразилась в народной инициативе - в создании Фонда здоровья защитников Родины.

С начала организации фонда Городищинский колхоз внес 1819 литров молока, Репиховский -1000, Демиховский - 900 литров.

Колхозницы Будьковской сельхозартели Прасковья Андреевна Кочедыкова, выполнив обязательства перед государством, ежедневно приносила молоко для раненых бойцов, находящихся на излечении в госпитале. Она сдала его свыше 100 литров. Член этой же артели И.Ф.Карманов внес 50 литров молока.

Добровольные поступления в Фонд обороны росли изо дня в день, из месяца в месяц. Только в течение первых 18 месяцев войны, к концу 1942 года, от трудящихся Советского Союза поступило 10,5 млрд. рублей наличными деньгами. 23

В 1943 г. в стране широко развернулось всесоюзное социалистическое соревнование женских тракторных бригад. Трактористки Ореховской МТС активно включились в это соревнование и приняли на себя следующие обязательства:

1. Выполнить план тракторных работ в 1943 г. не менее чем на 150 %;

2. Провести сев, уборку, подъем зяби в самые короткие сроки и при высоком качестве работ;

3. Сэкономить не менее 10% горюче-смазочных материалов против установленных норм;

4. Строго соблюдать правильный технический уход, не допускать простоев и поломок машин.

Они вызвали на соревнование трактористок Петушинской и Губинской МТС. Обязательства по поручению общего собрания трактористок подписали: Пчелова, Моров, Костюлина, Романова, Самохотова, Филиппова, Чуркина, Каржавина. 24

Многие девушки с честью выполняли свои обязательства. Так, знатная трактористка Ореховской МТС Татьяна Костюлина в 1943 году на тракторе ХТЗ вспахала 200 гектаров вместо 100 по плану и сэкономила 269 кг горючего. За высокие показатели работы знатная трактористка награждена Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ. 25

В феврале 1943 г. районная газета " Большевик" опубликовала письмо передовиков сельского хозяйства Московской области с обращением ко всей сельской молодежи, комсомольцам и комсомолкам колхозов, совхозов и МТС. В нем было сказано:

"Сельская молодежь нашей области в прошлом сельскохозяйственном году старательно трудилась на колхозных и совхозных полях. 165 тысяч молодых колхозников и колхозниц, 110 тысяч пионеров и школьников работали в колхозах и совхозах. Более трех тысяч девушек водили трактора, заменяя ушедших на фронт трактористов.

Свыше чем на два миллиона рублей собрала молодежь запасных частей и инструментов к тракторам и другим сельскохозяйственным машинам. Свыше 25 млн. рублей из личных сбережений внесли комсомольцы и молодежь на строительство танковой колонны "Московский комсомолец". 26

"1533 учащихся Орехово-Зуевского района в летние каникулы выработали 23384 трудодня". 27

В этой же газете сообщалось, что в Городищинском колхозе хорошо работает бригада местных школьников, возглавляемых секретарем комсомольской организации Ниной Чулковой. Каждый член этой бригады выработал 52 трудодня. Ребята пололи овощи, косили, убирали сено.

145 учащихся Федоровской неполной средней школы ежедневно выходили на колхозные поля. Многие ученики заработали по 120 трудодней.

Ученики Демиховской начальной школы Карташов, Лобачов и Хазов выработали более 50 трудодней каждый. И таких примеров множество.

Партия уделяла большое внимание воспитательной работе с людьми. Была предпринята реорганизация политической работы в деревне. ЦК ВКП (б) принял в мае 1943 года решение о ликвидации политотделов, а партийным организациям было предложено принять меры по усилению политической работы среди колхозников, рабочих МТС и совхозов.

Значительное влияние на идейную жизнь советской деревни оказало решение Центрального Комитета от 17 июня 1943 года "Об организации политических докладов партийных и советских работников для сельского населения". Было рекомендовано устраивать в каждом колхозе не реже одного раза в 1-1,5 месяца доклады или беседы о текущих военных и исторических событиях. В качестве докладчиков должны были выступать секретари и члены бюро райкомов, обкомов, крайкомов партии и комсомола, председатели исполкомов Советов депутатов трудящихся и другие руководящие работники. 28

Указанные решения ЦК ВКП (б) имели большое значение не только для отдельных районов, но и для страны в целом. Они помогли повысить информированность жителей села.

Большое внимание стало уделяться агитационной работе в деревне. Районные комитеты партии систематически инструктировали агитаторов, учили их вести агитационную работу.

Многие агитаторы правильно поняли свои задачи, всегда находились среди колхозников, проводили беседы, читки газет, выпускали "Боевые листки", организовывали передачу опыта передовиков отстающим.

Например, агитатор бригады №2 Кабановского колхоза Виноградова, как правило, вместе с колхозниками выходила в поле. Личным примером показывала, как надо трудиться в военное время. Она проводила проверку выполнения социалистических обязательств.

Примерно так же вели агитационно-массовую работу агитаторы Юдина и Гладкова (Перепечино), Черкасова и Горячева (Емельяново) и другие. 29

В 1943 году колхозы района работали лучше, чем в прошлом. Вовремя подготовились к весеннему севу, в сжатые сроки провели сев, лучше ухаживали за всходами, в более короткое время убрали урожай. По району получен урожай более высокий, чем в прошлом году. Выполнив план госпоставок, колхозы сверх того продали государству сотни тонн картофеля и зерна.

Наиболее ощутимых результатов добились Коровинский, Городищинский, Рудинский, Будьковский и другие колхозы, перевыполнившие план по урожайности картофеля, овощей и зерновых культур. 30

1944-1945 гг . Изменения к лучшему в сельском хозяйстве наметились в последние два военных года.

В отличие от промышленности, где важнейшие отрасли, связанные с обороной страны, продолжали развиваться, сельскому хозяйству война ничего, кроме ущерба, не принесла. 31

Чем дольше длилась война, тем тяжелее становилось положение сельского хозяйства, и после неурожая 1943 года необходимость самых энергичных мер помощи деревне стала особенно очевидна.

С другой стороны, в 1944-1945 годы, когда выявился убедительный технический перевес Красной Армии, когда гитлеровцы на всех фронтах отступали, советское правительство получило возможность уделить больше внимания мирной экономике и прежде всего сельскому хозяйству.

Народное хозяйство СССР в этот период продолжало уверенно идти в гору. Национальный доход страны в 1944 г. по сравнению с предшествующим увеличился на 19,2%. 32

На этой основе улучшилось снабжение колхозов и совхозов техникой, что позволило приостановить падение сельскохозяйственного производства. И хотя до восстановления его довоенного уровня было еще далеко, все же сельское хозяйство страны преодолело критическую точку и стало выходить из тяжелого положения.

В постановлении, принятом в начале 1944 года Совнаркомом и ЦК ВКП (б), снабжение сельского хозяйства тракторами расценивалось как важнейшая хозяйственная задача. 33

Одновременно предусматривалось всесторонне улучшить материально-техническое снабжение сельского хозяйства запасными частями, горючим и минеральными удобрениями.

В 1944 г. производство запасных частей для тракторов и сельскохозяйственых машин превысило довоенный уровень. 34

В этом же году развернулось движение под лозунгом "Поддержим наступление Красной Армии трудовыми победами!" В нем участвовали миллионы тружеников села.

Ход соревнования широко освещался в районной газете "Большевик". Приведем одну из сводок. (См. фото-приложение).

На призыв партии колхозники ответили самоотверженным трудом.

Значительную помощь труженикам села в выполнении задач, стоящих перед сельским хозяйством, оказывали промышленные предприятия городов, принявших шефство над колхозами, совхозами и машинно-тракторными станциями.

Особенно широко развернулась шефская работа в Московской области. 160 предприятий столицы взяли шефство над МТС и совхозами, помогали им в ремонте тракторов и производстве запасных частей. Ценную инициативу проявили рабочие и колхозники Ногинского района Московской области. Используя местные ресурсы, они в течение трех месяцев построили в МТС ремонтные мастерские, нефтебазу и другие подсобные помещения. 35

На уборку урожая было мобилизовано свыше трех миллионов городских жителей страны. 36

В 1944-1945 гг. еще заметнее активизировали свою деятельность сельские культурно-просветительские учреждения. Удалось наладить работу многих ранее бездействующих изб-читален, клубов, библиотек. Все это способствовало активизации культурно-просветительной деятельности в деревне. В учреждениях культуры устраивались лекции и доклады, коллективное прослушивание важных сообщений по радио, беседы агитаторов, книжные выставки, выпускались стенные газеты, "Боевые листки", вывешивались доски показателей, портреты передовиков и т.д.

В последние годы войны все больше возвращалось в деревню с фронта колхозников. Они активно включались в трудовую жизнь села. Так, например, Василий Федорович Балясников вернулся после ранения в свою деревню Юркино. В то время Юркинский колхоз считался одним из отстающих в нашем районе. Много сил и энергии затратил он, немало бессонных ночей провел, чтобы оправдать доверие колхозников. Во многом помогла ему и фронтовая закалка: умение преодолевать трудности и вера в победу. В этом же, 1944 году, Юркинский колхоз вошел в шеренгу передовых колхозов нашего района.

Большим уважением в Емельянове пользовался председатель колхоза инвалид Отечественной войны Николай Петрович Ясинский. Благодаря его организаторским способностям и заботам, колхоз из года в год получал хорошие урожаи.

Многое сделали в укреплении колхозов инвалиды Отечественной войны Федор Карпович Филатов, председатель Щербинского колхоза, Николай Тимофеевич Лапушкин, председатель Малиновского колхоза, Федор Петрович Балякин, председатель Бяльковского колхоза. 37

Хорошо потрудились в 1944 году труженики сел Подмосковья. По итогам года Московской области было вручено два переходящих Красных знамени Государственного Комитета Обороны за получение высоких урожаев и подъем колхозного животноводства. 38

20 ноября в городском театре состоялось совещание передовиков Орехово-Зуевского района. С докладом об итогах работы колхозов в 1944 году и задачах на 1945 год выступил первый секретарь РК ВКП (б) Павел Ефимович Николаев. 39

Он отметил, что колхозы района в 1944 году работали лучше прошлых лет. Район своевременно и полностью выполнил государственный план заготовок хлеба, картофеля и овощей. Сознавая свой долг перед Родиной, многие колхозы сдали сверх плана в фонд Красной Армии сотни тонн сельскохозяйственных продуктов.

План развития поголовья по крупному рогатому скоту и свиньям перевыполнен. Коровинский, Городищинский, Емельяновский, Руднинский, Будьковский, Дровосецкий, Малиновский и многие другие колхозы получили высокие урожаи зерновых, картофеля и овощей. Докладчик назвал имена славных колхозниц, достигших лучших показателей в труде. Звеньевая Городи щи некого колхоза Кузнецова собрала по 547 центнеров капусты с гектара, бригадир Киняевского колхоза Филатова вырастила более 600 центнеров моркови с гектара. От полеводов не отставали животноводы. Доярки Бяльковского колхоза Мохначева и Чеснокова надоили от каждой фуражной коровы за 10 месяцев по 2290 литров молока.

Победителям соревнования были вручены переходящие Красные знамена. За высокий урожай - Коровинскому колхозу (председатель Татьяна Семеновна Мягкова), за высокие надои молока Бяльковскому колхозу (председатель Федор Панкратович Балякин).

Труд земледельцев в годы войны был невыносимо тяжелым. Миллионы колхозников сражались в рядах Советской Армии, резко сократилось поступление сельскохозяйственной техники, была ослаблена колхозная экономика. Ничем не восполнимы были людские потери.

Во время войны в колхозах почти не применялась система бронирования рабочей силы, специалистов. По существу, все колхозники, годные к военной службе, призывались в армию, и поэтому среди них потери были особенно велики. Миллионы тружеников сельского хозяйства, притом наиболее трудоспособных, погибли на фронте, были уничтожены в застенках фашистских концлагерей. Трудно было найти семью, которую бы не постигло горе утраты близких.

Величие подвига крестьянства состояло в том, что, несмотря на резкое ухудшение положения сельского хозяйства в годы войны, они сумели обеспечить промышленность сырьем, а население и воинов Красной Армии продовольствием.

Самоотверженно трудились женщины в сельском хозяйстве. На их долю в годы войны легла почти вся тяжесть забот. Женщину можно было увидеть и за рулем трактора, и за штурвалом комбайна. Она пахала землю, пасла скот, перетаскивала тяжелые мешки, нередко после трудового дня при керосиновой лампе или лучине вязала теплые вещи бойцам. А дети, как правильно отметил писатель-деревенщик Федор Абрамов: "...И добро бы хоть они, бедные, пайку свою съедали, а то ведь нет. Детям сперва надо голодный рот "закрыть".

Замечательно отразил заслуги женщин в годы войны поэт Михаил Исаковский: 40

...Да разве об этом расскажешь –

В какие ты годы жила!

Какая безмерная тяжесть

На женские плечи легла!

……………………………

Ты шла, затаив свое горе,

Суровым путем трудовым.

Весь фронт, что от моря до моря,

Кормила ты хлебом своим...

За все ты бралася без страха.

И, как в поговорке какой,

Была ты и пряхой и ткахой,

Умела - иглой и пилой...

А теперь на страницах нашей книги предоставим слово ветеранам Великой Отечественной войны, живым свидетелям, пережившим войну в деревне.

Н. МЕХОНЦЕВ.

Профессор.

 

 

ТРАКТОРИСТКА БЕЛОВА И ЕЕ ПОДРУГИ

 

Эта женщина все четыре года Великой Отечественной войны и еще два самых трудных послевоенных года работала трактористкой. Жила она в деревне Дорофеево, звали ее тогда не Анна Владимировна Белова, как сейчас, а просто Нюра-тракторист. Но и в те давние времена, и ныне произносят ее имя с уважением. В этом я убедился, когда разговаривал с крестьянами в деревнях, чьи угодья соседствуют с дорофеевскими - Филиппово и Лыщиково. И авторитет ее сложился не по восторженным газетным публикациям заезжих репортеров, а из постоянного, без выходных дней, труда на пашне.

Когда началась в июне 1941 года война, она училась в дошкольном училище, мечтая стать учителем. Но в один из сентябрьских дней 41-го пришел в их дом в Дорофееве представитель Губинской МТС, привела его бригадир тракторной бригады, работавшей в их колхозе, Софья Николаевна Мухина. Предложили освоить профессию тракториста, так как мужчин-трактористов всех призвали на фронт, лошадей также забрали для воинских целей. Пахать поля под посевы озимой ржи было некому.

В семнадцать девичьих лет непросто сделать выбор. Конечно, поколебалась и Нюра. Но уговорщики так здорово говорили, сулили такие заработки, что согласилась она стать трактористом. И уже на другой день на закрепленном за ней "Универсале-2" сделала первую борозду. Правда, борозда получилась не совсем ровной, напоминала морскую волну, но Соня-бригадир расцеловала ее, как великое достижение. Этим днем ее ученичество и закончилось. А на другое утро началась самостоятельная работа на тракторе.

Здесь следует заметить, что утро трактористов начиналось в три часа ночи. Вскакивала с постели, выпивала кружку налитого матерью молока и бежала лесными и полевыми тропинками на свое поле, где предстояло работать. Бежать не было страшно, так как издалека доносился рокот трактора, на котором работала сменщица по машине.

Работали трактористы всю войну в две смены по 12 часов каждая. И ночь, и день как бы делились без обиды поровну. Было тогда в Дорофеевском колхозе 5 тракторов, за которыми закрепили 10 молоденьких девушек, по двое на один трактор.

Прибежав на поле, выспрашивала работавшую с вечера подругу о состоянии машины, не глохнет ли двигатель, на каких местах земля хуже поддается вспашке. Затем заправляла бачок керосином и усаживалась за рычаги управления. Сменившаяся устало брела по пашне домой отдыхать, чтобы после обеда возвратиться и заступить на вахту. А Нюра, поглядывая на мигающие звезды на предрассветном небе, вела машину и напевала модную в те годы песню: "А ну-ка, девушки, а ну, красавицы! Пускай поет о нас страна! Веселой песнею пускай прославятся среди героев наши имена!"

С песней, казалось, и трактор урчит веселей. С нормой вспашки начала справляться почти через несколько дней. Да конечно, нужно было соблюдать и глубину вспашки. Этому придавалось большое значение. Порой на пашню наведывался сам инструктор Орехово-Зуевского горкома ВКП (б) товарищ Шуванов Иван Алексеевич. Этот строгий человек в защитного цвета кителе вынимал из командирской сумки школьную линейку и начинал тыкать ею в пашню. И, не дай Бог, если линейка погружалась в борозду на сантиметр-два меньше, чем положено! Тогда Иван Алексеевич грозил самыми суровыми карами, предлагал тут же перепахать поле.

Девушки их бригады работали в Васютине, Аксенове, в Чукаевском колхозе, в Аринине, в Белавине. Председатели колхозов стремились постоянно быть на полях во время работы тракторов.

Трактористок ждали как почетных, самых уважаемых работников. В соответствии с договорами между Губинской МТС и колхозами трактористов было положено кормить, они как бы становились на колхозное довольствие. Однако Анна Владимировна вспоминает с особым удовольствием председателя Васютинского колхоза Петра Ивановича Кулакова, который в день прибытия в его хозяйство трактористок, обязательно резал самую лучшую овцу и устраивал для них самый настоящий пир. Работа у трактористов тяжелая, по двенадцать часов трясет двигатель. Для управления машиной большая физическая сила нужна, впроголодь не много наработаешь. Поэтому и проявляли председатели заботу об их питании.

На этой почве однажды даже случился конфликт с председателем Белавинского колхоза Силаковым Андреем Михайловичем. Сели девчата обедать, а им в тарелки положили по кусочку говядины, и то заветренной, с душком.

Отодвинули девчата свои тарелки, а Нюра на язык была скорая и выпалила: "Хороший хозяин на еде работников не экономит!"

Заволновался председатель, начал сам есть из девичьих тарелок, да похваливать, дескать, смотрите, с каким удовольствием я ем, а вы что за цацы?

Но критика подействовала: в следующие дни приезда к нему кормили их намного лучше.

Пища во время войны, впрочем, и всегда - самая величайшая ценность. Не случайно, выступая перед колхозниками, первый секретарь Орехово-Зуевского райкома ВКП (б) Николаев Павел Ефремович говорил: "Вы производите продукт питания, в заводах рабочие изготавливают оружие. Без питания врага не победить, как не победить и без оружия. Не думайте, что вы просто работаете на полях и фермах, вы обеспечиваете нашу победу над ненавистными немецко-фашистскими захватчиками!"

Колхозники согласно кивали головами, потом в семьях пересказывали такую простую, но очень умную мысль, проникаясь ею до глубины сердец. Да как можно было иначе понимать свою работу, когда почти в каждом доме кто-то, но воевал: не отец, так сын. И люди работали честно, не стремились увильнуть от трудной работы.

Труд трактористов имел гарантированную оплату, независимо от итогов урожая: по 3 килограмма зерна, а это составляло за год не менее 350-ти килограммов ржи, пшеницы, гречки. Кроме того, была гарантированная выдача овощей.

Получали в МТС побольше колхозников, но и работали в любую погоду: шел дождь, валил ли липкий снег или дул ледяной ветер - они вели свои машины по полям. Конечно, во время дождя жатва приостанавливалась. Стоит напомнить, что тогдашние тракторы не имели таких застекленных кабин, как ныне. По двенадцать часов тряслись девушки на тракторе то ослепленные пылью, то мокрые до нитки от дождя.

И все-таки не это вспоминается Анне Владимировне как самое трудное из тех военных лет. Больше всего все военные годы она не досыпала. Мечта выспаться жила в ней всю войну. Себе она не раз говорила: "Как победим, как война закончится, так заглушу движок и уйду из трактористов: буду спать, спать, спать!"

Еще была трудность: нежным девическим рукам не поддавалась заводная ручка "Универсала". Если трактор остановится, то хоть плачь, но не заведешь двигатель в одиночку. И девчата приспособились: собирались двое-трое, надевали обрезок водопроводной трубы на ручку и по счету "раз-два, взяли" раскручивали заводную ручку, пока трактор не начинал выхлопы газа и страшный рев. Тогда девушки кричали "Ура!" и начинали работать. Если же поблизости не было напарниц, то предпочитали вообще не выключать трактор. Так он сутками и тарахтел в поле.

Добрым словом вспоминает Анна Владимировна снабженцев военных лет. Керосин, бензин, масла, запасные части всегда были в распоряжении трактористок. Ремонтные бригады с Губинской МТС регулярно наезжали к ним и проводили профилактический ремонт. Ныне, когда смотрят телевизор, очень удивляются на жалобы работников сельского хозяйства на отсутствие горюче-смазочных материалов. Во время страшной войны, - говорит она, - мы никогда не испытывали недостатка в горюче-смазочных материалах. Почему же это происходит теперь, в мирной жизни?"

Она вспоминает свою деревенскую комсомольскую организацию в Дорофееве: в ней состояло на учете 50 девушек и парней. Во всяком случае, все члены их тракторной бригады были комсомольцами: и Екатерина Николаевна Макарова, и Зоя Николаевна Першина, и Софья Николаевна Мухина, правда, их тогда по отчеству никто не называл, но комсомолками они были примерными - активными в любом деле, а на отдыхе, когда случались праздничные вечера, - и певуньи, и плясуньи. В 1943 году Анну Белову избрали комсомольцы своим секретарем. Устраивали по просьбе правления колхоза субботники и воскресники, во время которых бесплатно работали на вывозке навоза на поля, на заготовке дров и жердей в лесу.

Лучших работников и во время войны не забывали поощрить, награждали часами, бельем, тканью, сапогами, всем, что было необходимо для повседневной жизни.

С самыми добрыми чувствами вспоминает Анна Владимировна руководителей Губинской МТС военных лет. Сначала директором был Петр Кириллович Щербинин. Он запомнился тем, что ходил в военной форме с портупеей и с пистолетом в кобуре, был очень строгий и требовательный, постоянно напоминал о военном времени. А затем директором МТС был назначен Лев Назарович Шмидт, человек очень заботливый о подчиненных, честный и правдивый. Он был директором до 1949 года, когда решением Московского областного комитета партии был переведен в райисполком города Истры, а от него должность принял Павел Аронович Вайнштейн, также оставивший хорошую память у колхозников окрестных деревень. Машинно-тракторные станции сыграли огромную роль в развитии сельскохозяйственного производства района.

Итак, Анна Владимировна Белова все годы войны мечтала о дне, когда будет объявлена победа над Германией, и она навсегда заглушит свой трактор и пойдет спать.

И этот день наступил: 9 мая 1945 года она, как всегда, работала на своем тракторе в поле. Когда к ней прибежали из деревни и прокричали радостное сообщение московского радио, она после бессонной ночи задумчиво посмотрела на кричавших и без лишних эмоций заглушила двигатель, спрыгнула на землю и пошла домой.

Встретившийся ей председатель колхоза спросил, куда она идет. И она ответила, что больше на тракторе работать не будет, так как он ей не дает спать.

Испугался председатель: "Нюра, Анечка, Анюта! Кто же за тебя будет пахать под яровые? Пойми, война-то хоть и закончилась, но она оставила раненых, изувеченных, сколько сирот голодных. Если мы побросаем землю и перестанем хлеб растить, погибнет наш Советский Союз!"

И пока звучали слезные слова председателя, Анна приходила в себя от сонного оцепенения, а потом пошла к трактору и начала пахать землю под яровые. И так она пахала, сеяла, жала со своим другом - трактором аж до 1947 года. Затем ее перевели на "чистую" работу - она стала библиотекарем в Дорофееве. Отдохнула, начиталась книжек, в том числе и про военные годы, осмыслила свою жизнь. И захотелось ей более живой работы. Три года училась в Нахабине в школе председателей колхозов, а когда возвратилась, ей предложили поработать зоотехником. Работала затем и бригадиром молочно-товарной фермы, и бухгалтером. А ныне она вместе со своим мужем на заслуженном отдыхе.

Работы, конечно, и по дому много, особенно если есть в хозяйстве корова и другая скотина, а также сад, огород. Но, оглядываясь на полувековое прошлое, она говорит убежденно: "А все-таки хорошо мы жили! Дружно, бескорыстно, как и положено!"

Деревня Дорофеево.

Е.ГЛЕБОВ.

Журналист.

 

 

НЕ ЗНАЯ УСТАЛИ

 

Был у нас в Селиванихе колхоз имени Калинина. Здесь в 1923 году и началась моя колхозная биография. С одиннадцати лет старательно работала в полеводстве, а в 1935 году стала я трактористкой. И произошло это вот как.

В то время в хозяйстве было только четыре тракториста. Работали они на "Фордзонах". А потом стали поступать к нам трактора "ХТЗ". Меня как раз только в комсомол приняли и предложили пойти на курсы трактористок. Девушек набирали.

Мы с удовольствием согласились: "Мужики работают, а что же мы не сумеем что ли?".

В Титовской МТС вместе со мной учились на курсах одиннадцать девушек. Среди них Маруся Ширяева, Катя Кудрявцева, Маруся Прохорова. В ученицах проходили мы только зиму. А весной выехали в поле. Для первого раза уже опытные трактористы-мужчины загоны для нас сделали, а потом сами. С первого дня дали норму: четыре с половиной гектара вспашешь - один трудодень.

В нашей женской бригаде бригадиром сначала все же поставили мужчину - Андрея Кузьмина. К нему все и обращались, когда что-то не ладилось с трактором.

А потом бригада стала чисто женской. Работали девчата старательно. С мужской бригадой соревновались. Сейчас, когда смотрю фильм "Трактористы", свою молодость вспоминаю. Такой же был задор, желание сделать как можно больше и лучше. Несмотря на то, что работать приходилось за "палочки".

А когда началась война, то ни о чем больше не думали, только лишь о том, как мы поможем тем, кто на фронте. Работали день и ночь, не зная устали.

В Титове, Запутном, Малькове, Рудне - где только ни пахали. В каждой деревне для трактористок столовые организовывали, кормили прямо в поле, чтобы мы на отлучки домой время не тратили. И ночевали там же, куда работать посылали. Девчата, уставшие от многочасовой работы, прямо с ног валились, и такой ночлег был для них, конечно, благом. А я, сколько бы верст ни отделяло от Селиванихи, всегда домой торопилась. Сынишка у меня был маленький. Прибегу, несколько часов с ним побуду, и опять на работу. У брата моего семеро детей было, вот с ними и рос мой малец.

Пахали в любую погоду. Дождь, ветер, а на "ХТЗ" кабин не было. Продрогнешь, бывало, до костей, если в это время еще и перетяжку в двигателе надо сделать, то порой казалось, что не выдержать. Перетяжка силы требовала мужской, не женской, и делать ее приходилось лежа на спине под трактором. И все же при этих трудностях работали мы не за страх, а за совесть. Меня как передовую несколько раз даже на радио в Куровскую приглашали выступать.

Технику я очень полюбила. В войну с "ХТЗ" пересела потом на "Универсал". Работала и на комбайне, и на молотилке. В общем, везде, где надо, там и я. Всю войну на технике. Оставила свой трактор только в сорок шестом, когда мужчины с фронта вернулись. В том же году получила и награду - медаль "За доблестный труд".

Хоть и нелегко приходилось, но с горечью я ничего не вспоминаю. Все равно хорошее было время. Молодость! А технику я до сих пор люблю. Первое время, когда не стала работать, трактор мне часто снился. А уж когда " Беларуси" стали в хозяйство поступать, думалось: "Эх, сейчас бы поработать!" Я и теперь часто себя вижу во сне на тракторе.

Деревня Селиваниха.

Рассказ Марии Агаповны Яниной

записала журналист Н. СУССКАЯ.

 

 

«СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК!»

 

ЗОЛОТАЯ

Детство у деревенской ребятни кончалось рано. И хотя время уже было не помещичье-кулацкое, а советское, колхозное, впрягаться в тяжелую работу приходилось с малых лет. Семи-девятилетние выходили с родителями и на прополку, и на уборку урожая. А уж тринадцатилетних вообще считали за взрослых и дела поручали посложнее.

Анфиса - старшая в большой многодетной семье Абрамовых - в свои тринадцать заправски управлялась с лошадьми, и колхозный председатель, выделив ей в помощь пару беременных женщин, отправлял с повозкой по Заволенью собирать с каждого двора обязательную для сдачи в колхоз норму навоза. Тяжелая это была работа, мужская, но отказываться от нее не смели. И родители, хотя и жалели Анфису, видя, как нелегко ей приходится, тоже перечить председателю не решались - боялись. Ведь чуть что и в саботаже могли обвинить, и как врагов народа на Соловки упрятать. Мать и отец часто переговаривались об этом, но дети, хотя и чувствовали в их словах тревогу, в чем дело, толком не понимали.

Вот и Анфиса - ловкая да быстрая - никакой работы не гнушалась, уверена была, что так и надо. А усталости словно и не чувствовала. Прибежит домой - и тут за дела. Весь дом на ней держался. Родители с утра до ночи то на колхозном поле, то на ферме, а она и дом приберет, и младших братишек и сестренок накормит, и одежду им залатает, а то и обновку сошьет. Рукодельница была!

Вернется бывало мать с работы, усталая, с потухшим взором, а увидит, что дома порядок, малыши накормлены и ухожены, и глаза счастьем и добротой засветятся: ай да дочка растет! Работящая да веселая. Отец так и называл ее: золотая.

А уж повеселиться Анфиса любила. Родители ее были люди очень добрые, а потому тянулась в дом Абрамовых молодежь, собирались на посиделки деревенские парни и девушки. Гармошки да балалайки выводили нехитрую мелодию, а молодежь плясала и пела. И звонче всех - Анфиса. Пела, а сама все поглядывала, как лихо бегают пальцы игрока по балалайке. Смотрела, смотрела, а однажды сама решила попробовать. И получилось! С той поры и начала играть на балалайке. Очень уж она полюбилась Анфисе. Видно талант был дан девушке от Бога - за что ни бралась, все у нее получалось ладно да складно.

Приметил это и тогдашний председатель колхоза Федор Федулович Уваров. Человек он был суровый, но справедливый. К тем, кто работал не покладая рук, относился с уважением. Вот и Анфиса не раз ловила на себе его одобрительные взгляды - на словесные-то похвалы скуп был председатель. То ли характер такой был у Федора Федуловича, то ли время суровое да тревожное, пахнущее большой грозой, накладывало свой отпечаток. А вскоре эта печать времени легла на всех - началась война...

Буквально за несколько дней опустела деревня: ушли на фронт почти все мужчины. Большое колхозное хозяйство осталось на попечении женщин, подростков да стариков. Благо, что отсеяться успели.

НА ТРАКТОР

...Жаркое июньское солнце стояло уже высоко в небе, когда Анфисе сказали, что ее вызывает председатель. В правление мчалась, не чуя ног. Там уже ждали несколько девчат, которым так же, как и ей, не было еще и семнадцати. Председатель был краток:

- Будете трактористками. С завтрашнего дня пойдете учиться в МТС на краткосрочные курсы. А кто не выполнит приказа, отправится на Соловки!

Девчонки разревелись. Видели они эти тракторы! Что-то не очень использовали их в хозяйстве. Все больше на лошадях пахали - эта "техника" никогда не подводила. И управлять ею мог чуть ли не любой деревенский малец. А трактор еще почитали за диковинку. Как проедет он по Заволенью, детвора за ним гурьбой с визгом гонится, старики останавливаются, долгим взглядом провожают.

"И вот на этой махине надо будет работать?!" - со страхом думала Анфиса, вытирая слезы. Но еще больше, чем железная громадина, пугали ее Соловки. Вспомнились как-то сразу тревожные разговоры родителей. И от этого слезы катились еще сильнее.

Дома мать с отцом выслушали, пожалели дочку. Но возразить председателю тоже не решились. Сказали только: "Что ж, иди, коли так надо".

Недаром говорят, что утро вечера мудренее. После ночи раздумий Анфиса теперь уже и сама решила: "Пойду! Ведь жалко родителей. Как ни убивайся на работе, а все равно такую орду на колхозные трудодни не прокормишь. А трактористам обещали неплохие заработки, и самое главное - гарантированный минимум - по три килограмма хлеба на трудодень".

Так Анфиса Абрамова оказалась на краткосрочных курсах. Были они краткосрочными во всех отношениях. В течение двадцати дней девушкам бегло рассказали о кардане и карбюраторе, показали, как завести и остановить трактор. В подробности не вдавались. Лишь бы новоиспеченные трактористки могли сдвинуть машину с места да пропахать борозду.

Однако, хоть с учебой и торопились, но ясно было по всему, что ценят молодые кадры. С первых дней учебы записали всех на довольствие и каждый день водили обедать в столовую Куровского комбината. Для деревенских девчат роскошь эта была необыкновенная. Дали спецовки, сапоги.

А учеба всем давалась по-разному. Кто-то быстро усваивал, а у кого-то ладилось дело с большим трудом. Анфиса же все схватывала на лету. И когда дело дошло до практики на колхозном поле, она свою первую борозду словно по струнке провела.

Двадцать дней учебы промелькнули, как один. Так была сформирована в хозяйстве первая женская тракторная бригада. Это движение - "Девушки, на трактор!" - развернулось по всей стране. В газетах писали о том, как юные трактористки заменяли ушедших на фронт мужчин. Анфисе Абрамовой передали машину призванного в действующую армию тракториста Бурова из Глебова. Деревенских парней и мужиков, ушедших воевать с фашистами, заменили и другие девчата: Шура Янина, Тоня Сорокина, Полина Корнеева. Командовал женской бригадой на первых порах оставленный "на бронь" Петр Тишин. Ведь надо же было иметь хоть одного человека, способного починить трактор. Девушек-то во внутренностях машины разбираться не научили.

Время было военное, и нормы трактористкам установили жесткие. Шутка ли сказать: комиссии приезжали проверять, нет ли утечки керосина. Это горючее было на строгом учете, и не дай Бог заметит проверяющий, что кран подкапывает! По законам военного времени можно было и в тюрьму угодить. Да и за простои на ремонте не жаловали.

 

А ВРАГ ПОДХОДИЛ К МОСКВЕ

Ох, и завистлива была Анфиса Абрамова работать! Худенькая, словно тростинка, а оседлала-таки своего железного коня. И радовалась безмерно, видя, как управляемый ею трактор оставлял после себя ровные, будто нарезанные ножом, борозды.

Ближе к осени стали пахать "пары". Запонорье, Новинка, Смолево, Запрудино, Глебово, Радованье - где только ни работала девичья бригада! Анфисе, как и другим трактористкам, дали в помощь плугаря-мальчишку лет двенадцати. Он не только за вспашкой следил, но и помогал принести вагу и вытащить трактор, если тот вдруг застрянет на вязком месте. Да и не так страшно было вдвоем, ведь пахать приходилось не только днем, но и ночью.

А когда враг стал к Москве подходить, то даже фары включать не разрешалось. Пахали вслепую. Тут и опытному трактористу пришлось бы нелегко, а что говорить о девчушке, недавно севшей за руль! Но Анфиса старалась изо всех сил, и трактор ее слушался.

Работали девушки-трактористки почти без отдыха. Особенно трудно приходилось ночью. От усталости и недосыпания слипались веки, того и гляди заснешь. И за мальчишкой-плугарем надо было приглядывать. Постоянно мелькающая перед глазами земля так укачивала, что он мог свалиться со своего шаткого сиденья и угодить прямо под трактор. Случаи такие были, о них даже в газетах писали.

Да и страх одолевал: ходили слухи и о диверсантах, и о дезертирах, якобы скрывающихся в округе, да и фашистского десанта с воздуха опасались, враг-то был совсем близко от Москвы. Поэтому, увидев однажды кружащий над полем самолет, Анфиса и ее помощник не на шутку перепугались.

Пахали они в Запонорье. А там поле песчаное, трактору тяжело, он постоянно буксует. Из-за жары и напряженной работы перегрелся мотор, и машина никак не хотела заводиться.

- Чего делать-то будем? - обратился к Анфисе как к старшей плугарек. - Где керосину возьмем? Долго стоять нельзя, заметят - не похвалят!

Погруженные в раздумья, они не сразу обратили внимание на кружащий над полем самолет. А когда заметили его, то просто одеревенели от страха: самолет шел на посадку. Хотелось убежать, но ноги не слушались. Так и остались девушка и паренек стоять, как вкопанные, пока с другого конца поля к ним ни подошли летчики, которые с высоты тоже, наверное, приняли юных колхозников за диверсантов, поэтому и спустились.

- Что случилось? - спросили они на чистом русском языке, и оцепенение сразу спало.

- Да вот трактор не заводится, - выпалил плугарек, - горючего не дадите?

Летчики с улыбкой переглянулись: надо помочь. Залили бак бензином, завели мотор и, еще раз сделав круг над полем, улетели. Помахав им вслед рукой и дождавшись, когда самолет скроется из виду, Анфиса вновь уселась за руль.

Вспашка "паров" стала для нее вторым крещением. Недавно пугавшая машина покорилась ей, а сама девушка словно душой приросла к технике, сердцем ее чувствовала. Но с трактором неожиданно пришлось расстаться. Поздней осенью сорок первого, когда немцы уже совсем близко подошли к Москве, началась эвакуация заводов, оборудования, техники. Готовили к отправке в глубокий тыл и трактора. А девушек-трактористок отправили на строительство оборонительных сооружений в Серпухов. Под бомбежками, холодными осенними ветрами да дождями, а потом и в лютый мороз копали они глубокие рвы и траншеи. До самого того дня, когда враг вынужден был повернуть.

Анфиса вернулась домой. В МТС снова открылись курсы трактористок. Набирали уже тринадцати- и четырнадцатилетних. Учились, наверное, человек сто. И Анфиса опять взялась за учебу, хотелось все узнать, изучить до мелочей.

 

УДАРНИКИ ЕДУТ!

На весеннюю посевную 1942 года вышла Анфиса Абрамова заправской трактористкой. Как наиболее опытную да сноровистую направляли ее на самые трудные участки.

В деревнях, где приходилось работать, трактористок принимали с почетом и уважением. На постой пускали радушно, угощали, чем могли. Анфису особенно привечали в Глебове, ведь именно здесь жила семья красноармейца Бурова, чей трактор передали молодой трактористке. Буровы приглашали Анфису в гости, расспрашивали, как идут дела.

А ей было о чем рассказать. К тому времени Анфиса Абрамова стала уже знаменитой в хозяйстве. О ней писали в боевом листке, который назывался "Правдивое слово тракториста Рулева". Ее фамилия постоянно возглавляла список передовиков. Не раз награждали за победу в социалистическом соревновании, и сам секретарь райкома партии уважительно жал ей руку.

Да и другие девушки из тракторной бригады работали, что говорится, не за страх, а за совесть. Понимали, что во многом от них зависит, будут ли колхозники с урожаем. А в тяжелую военную годину ждали этого урожая, как никогда. И гудели трактора на полях день и ночь.

Посевная 1942 года была завершена вовремя. А вот у соседей в Степановке дело не очень ладилось. Земли там сырые, поднимать их трудно. И вот Анфису Абрамову и ее подруг бросили на прорыв, помогать отстающим. Ехали с гордостью, на кабинах красные флажки. Ударники едут! Разгорелось соревнование: и местные, и приезжие старались не ударить в грязь лицом, показать, кто на что способен. Общими усилиями и тут сдюжили.

...В трудах да заботах время летит быстро. Посевную сменяла уборочная. И даже зимой, когда сковывают морозы землю, отдыхать крестьянину особо некогда. Для женской тракторной бригады и зимние дни были страдной порой: надо было технику приводить в порядок, чтобы не подвела, когда придет время пахать да сеять.

От напряженной работы трактора "уставали" не меньше людей. Детали изнашивались, а заменить их часто было нечем. Но, как говорится, голь на выдумки хитра. Что могли, сами паяли, ковали, лудили. А за металлоломом, которого в войну в хозяйстве днем с огнем было не сыскать, отправлялись... на свалку.

Была на станции Москва-Сортировочная свалка военного металлолома. Вот туда и наведывались трактористки. И хотя к болтам и гайкам немецким наши ключи и отвертки не подходили, все равно приспосабливались, откручивали и довольные возвращались с драгоценным грузом домой.

А вот за подшипниками ездили прямо на завод в Москву. Чаще других отправляло начальство в такие командировки Анфису Абрамову да Шуру Янину. Дадут, бывало, сопроводительное письмо из горкома партии и пошлют в столицу.

У девушек в промасленной рабочей одежде контролеры и кондукторы в поезде и московских трамваях билетов не спрашивали. Наслышаны, видимо, были о трактористках и понимали, что не на прогулке они в Москве.

В самом деле, какая уж тут прогулка, когда получали девчата на заводе по два ящика с подшипниками да разными деталями, каждый из которых весил килограммов пятьдесят, и спешно отправлялись в обратный путь. Волоком тащили громыхающие ящики по улице. А в трамвай и затем в поезд помогали забраться сердобольные попутчики. Вот так и добирались до дома, уставшие-преуставшие.

Но усталость как рукой снимало, когда видели, как был доволен результатами их поездки директор МТС Цибиков, который просто не знал, как благодарить, куда усадить девушек.

А утром снова на работу. Так за трудами да за делами дожили и до победы, которая, хотя и ждали, все равно пришла неожиданно. 9 мая 1945 года Анфиса Абрамова вместе со своей бригадой пахала поле в Заволенье. И вдруг сквозь шум мотора услышала она голос председателя колхоза Ф.Ф.Уварова:

- Трактористы, кончай работу! Победа!

Все бросились обниматься, смех перемешивался со слезами. Радости не было предела. Веселье весельем, а весна да посевная не позволяли расслабляться, и все снова принялись за работу. Но в череде первых мирных будней выдался день, который стал особенным для Анфисы.

 

НА БЕРЛИН!

...От шлифовки клапана в мастерской ее оторвали окриком:

- Абрамова, тебя председатель зовет!

"Наверное, премию опять дадут. В честь победы", - подумала Анфиса. И прежде, чем идти в правление, забежала домой, принарядилась. Ф.Ф.Уваров встретил на пороге:

- Пошли в райком, - сказал коротко, ничего не объясняя.

И они вместе зашагали в Куровскую. В кабинет секретаря райкома Николая Васильевича Хухорева Анфиса вошла без трепета - не раз бывала тут, и секретарь, всегда с улыбкой здороваясь, по-дружески пожимал ей руку. Но в этот раз все было не так. Не было привычного рукопожатия. Настораживала и серьезность Николая Васильевича.

- Вот Абрамова, - сказал он, - направляем тебя на особое задание в Германию. И завтра ты должна быть в Московском земельном отделе.

В МОЗО, когда Анфиса добралась туда, народу собралось много. От других девушек узнала, что приехали сюда самые лучшие из разных МТС. А о том, что же это за особое задание, которое им поручается, стало известно лишь, когда всех их привезли в Наркомзем. Направляли их в Германию собирать вывезенную за годы войны советскую сельхозтехнику.

Выдали обмундирование, разделили на группы. В одной из них старшей сделали Анфису Абрамову, присвоив ей звание старшины. В командировочном удостоверении, размашисто подписанном Рокоссовским, говорилось, что направляется каждый его получивший на второй Белорусский фронт на 42 дня.

25 мая 1945 года американский "Дуглас", на борту которого находились 15 механизаторов и 15 зоотехников, взмыл в небо и взял курс на Берлин.

...Несколько часов полета, и вот она, Германия, некогда наводившая ужас на всю Европу, а теперь поверженная, разрушенная. Все прильнули к иллюминаторам. Самолет, делая круг, заходил на посадку, и взорам пассажиров открылась панорама Берлина: разбитые здания, еще дымящиеся пепелища и яркая сочная зелень, деревья в весеннем цвету.

Однако в Берлине Анфисе и ее новым знакомым пришлось быть недолго. Зарегистрировавшись в комендатуре, они отправились в Щецин. Этот город на Одере и стал конечной точкой маршрута. К работе приступили на следующий же день. Разъезжали по окрестным деревням, собирали вывезенные сюда за войну советские трактора, сеялки, которых было здесь немало. С заданием справились быстро, и Анфису откомандировали старшей на пакгауз готовить технику к отгрузке.

Один за другим уходили на восток составы. Вот и срок командировки кончился, но ее вдруг продлили. А тут началась война с Японией, и уж вовсе стало не до штатских - первыми отправляли из Германии составы с военными. Благо, что война эта оказалась недолгой. И, наконец, настал день, когда Анфиса вернулась домой.

- Анфиса-то наша какова! - восхищались родные, - до Берлина дошла!

 

* * *

...Сегодня, через пятьдесят с лишним лет после того, как кончилась война, все это кажется легендой. Но вот сижу я в старом деревенском доме, а передо мной Анфиса Никоновна Паткина (в девичестве Абрамова) - живая легенда. Поведав историю нелегкой, но замечательной жизни, она призналась:

- Я и сама порой не верю, что все это было. Но едешь на автобусе в Орехово - промелькнут за окном поля, и, словно волна, нахлынут воспоминания. Ведь каждый клочок этой земли я помню наизусть.

Всякое было за эти годы, но все же везло мне на хороших людей. Вот и с подругами моими - трактористками, которые еще живы, связывает крепкая дружба. И хотя встречаемся сейчас редко - возраст, болезни - все равно стараемся помогать друг другу. А вспоминая жизнь свою, такую, в общем-то, трудную, могу сказать, что счастливый я человек.

И в подтверждение раскладывает Анфиса Никоновна передо мной фотографии своих детей. Их у нее пятеро. Все такие же, как и мать, работящие и не обделенные талантом. Но особая гордость Анфисы Никоновны - внуки.

- Только ими теперь и живу, - говорит моя собеседница, и глаза ее светятся добротой и счастьем.

Деревня Заволенье.

Н. СУССКАЯ.

Журналист.

 

 

УМЕЛЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ

 

Много тяжелых испытаний в годы Великой Отечественной войны выпали на долю тружеников деревни. Мужчины ушли на фронт защищать Родину от фашистских захватчиков. На селе остались стар да мал, и все заботы легли на плечи женщин.

Из 67 хозяйств Орехово-Зуевского района большой славой пользовался Коровинский колхоз, возглавляемый Татьяной Семеновной Мягковой. Эта простая женщина, выходец из крестьянской среды, обладала богатым жизненным опытом, сумела сплотить вокруг себя одиноких в то время тружениц в единый коллектив.

Татьяна Семеновна - человек, требовательный к себе и к своим бывшим подчиненным - относилась к общественному хозяйству, как к своему собственному, и умело руководила колхозом. Повсюду, куда ни пойдешь: в поле, в коровник, свинарник, птичник, - чувствовалась заботливая рука хозяйки.

Среди близлежащих деревень: Острово, Юркино, Малое и Большое Кишнево, - Коровино отличалось разительно. В сельхозартели была высокая агротехника в земледелии, самые передовые методы выращивания скота и птицы. Совместно с бригадирами и звеньевыми Мягкова добилась в колхозе высокой дисциплины труда. Это позволило своевременно проводить все сельскохозяйственные работы. Татьяна Семеновна всегда прислушивалась к советам специалистов, брала на вооружение новые достижения сельскохозяйственной науки.

В колхозе не допускался сев без предварительной обработки почвы и внесения органических удобрений, семенами низкого качества. Поэтому не случайно сельхозартель славилась отменными урожаями и высокой продуктивностью скота и птицы. Особенно отличались картофелеводы и овощеводы, собирая с каждого гектара по 180 центнеров клубней, по 250 центнеров капусты и по 400 центнеров моркови. Только в годы войны поставлено государству сверх плана 495 тонн картофеля и овощей.

Коровинцы первыми в районе рассчитались с государством по продаже продукции растениеводства и животноводства. Недаром имя председателя Мягковой гремело на всех сельскохозяйственных совещаниях и в местной печати.

Выступая перед работниками села, она задавала тон и, прежде всего, от имени коллектива заверяла собравшихся о новых повышенных обязательствах, делилась накопленным опытом. Не взирая на личности, Татьяна Семеновна критиковала руководителей района за нерадивое отношение к своим обязанностям, и иной раз так "поддевала" кого-нибудь из них, что тот готов "провалиться" на месте. Но критика была справедливой, и никто не обижался на нее. Все знали, что Мягкова зря не скажет.

Коровинцы гордились своим хозяйством, у них был самый полновесный трудодень в районе, они не только хорошо трудились, но и хорошо отдыхали. К примеру, в 1944 году колхозники получили на трудодень по 15 килограммов картофеля, по 5 килограммов овощей и по 25 рублей деньгами.

Без умелого руководителя - председателя колхоза Татьяны Семеновны Мягковой не было бы такого подъема и воодушевления людей, не было бы таких высоких показателей в труде. Все колхозники горячо любили и почитали вожака, называя ее "наша кормилица".

Высокий патриотизм коровинцев проявился при сборе средств на строительство танковой колонны "Московский колхозник". Они внесли 250 тысяч рублей, а Т.С.Мягкова из личных сбережений дала 8750 рублей. Члены артели передали более чем на миллион рублей облигаций государственных займов.

Колхоз дважды удостаивался переходящего Красного знамени райкома ВКП (б) и райисполкома, был занесен на областную Доску почета за успехи в социалистическом соревновании. Председатель колхоза Татьяна Семеновна Мягкова награждена медалями "За трудовое отличие" и "За оборону Москвы".

Деревня Коровино.

Р. ХАРИТОНОВА.

Журналист.

 

 

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ РЕШЕТОВ

 

Не знаю, как для кого, а для меня встреча с интересным, бывалым человеком всегда как праздник. Бывает, после такого знакомства ходишь несколько дней в приподнятом настроении, будто подпитали тебя зарядом положительной энергии. Об одной из таких встреч очень хочется рассказать. А произошла она в деревеньке Филиппово, что затерялась среди хлебных нив, хвойных и березовых лесов на самом краю Орехово-Зуевского района, недалеко от Шатуры. Там, в старом бревенчатом доме, живет со своей супругой бывший в годы Великой Отечественной войны председатель Дорофеевского сельского Совета, а затем - председатель колхоза в деревне Дорофеево Василий Иванович Решетов.

От него хотелось узнать, как жила подмосковная деревня в военное лихолетье, как добывала хлеб, мясо, молоко для поставки на фронт и в промышленные центры, когда в деревнях не осталось мужчин.

С первого рукопожатья я понял, почему Василия Ивановича колхозники избрали главой сельского Совета и председателем колхоза. Прежде всего, это - человек с внушающей доверие внешностью: ростом под два метра, широк в плечах, с открытым русским лицом. Людям с такими данными доверяют, верят, что не будет богатырь мелочиться в любом деле, а при необходимости и защитит от несправедливости. И хоть идет ему девятый десяток, его голову украшает серебряный ежик густых волос.

Правда, когда он пригласил от калитки войти в дом, я заметил, что Василий Иванович инвалид, одна нога у него абсолютно не сгибается в колене, как потом рассказала супруга Анна Владимировна, инвалидом он стал в детстве, когда озоровал в школе, бегая и прыгая по партам. Из-за тяжелого увечья богатырь остался негодным к строевой службе. Это сыграло свою роль при выборах председателя, он был один из немногих непризванных на фронт мужчин. Впрочем, от него удалось узнать много и другого, не входящего в сферу производства зерна и молока.

Он родился в 1915 году, в той же Филипповке и, можно сказать, в том же доме, который позже был перебран и поставлен вновь. Шла первая мировая война. В том же году отца привезли на подводе два фронтовых товарища. Был он тяжело ранен, метался, мучился, но так и не поднялся. Не помог ни свежий лесной воздух, ни парное молоко, ни ласковые руки молодой жены. Вырастил Василия его дедушка крестьянин Максим Илларионович Решетов.

На период его взросления выпало трудное время коллективизации и раскулачивания зажиточных крестьян. Напротив его окон до сих пор стоит дом, хозяева которого сбежали в 1931 году, спасаясь от репрессий.

Вспоминая те давние события, Василий Иванович не перестает удивляться: "Странно как-то все происходило: богатые, имевшие свои магазины, нанимавшие рабочих, избежали коллективизации, сбежав в Москву и в другие края, устроили свою жизнь неплохо, а не очень зажиточные, даже многодетные, но отказавшиеся в колхоз вступить, были раскулачены и отправлены по этапу на стройки Кузнецкстроя. Тревожное было время, все напряглись и не знали, чего ожидать дальше".

Но жизнь постепенно стала налаживаться, колхоз Филипповский стал получать неплохие урожаи и надои от коров. Жить стало спокойнее. К Филипповскому колхозу присоединили колхозы деревни Мануйлово и села Старый Покров. В Филиппове находился и сельский Совет.

Заметный в деревне был Василий Иванович Решетов, степенный, работящий, школу кончил с отличными оценками. Вот и пригласил его председатель Филипповского сельского Совета Ноздрин Иван Осипович к себе в секретари сельского Совета. Видимо, понравился молодой двадцатилетний секретарь сельсовета, его после трех лет работы в Совете колхозники избрали председателем колхоза. А когда в 1939 году в Московской области было проведено укрупнение сельских Советов, то центром укрупненного сельсовета стала деревня Дорофеево, а председателем крестьяне прилегающих деревень избрали Василия Ивановича Решетова.

В этой высокой и ответственной должности он был в начале Великой Отечественной войны.

О том, что немецко-фашистские полчища напали на нашу страну, Василий Иванович услышал в поезде, возвращаясь из Москвы. В Павловском Посаде в вагон вошли возбужденные люди и рассказали о переданном по радио сообщении, что началась война. Председатель сельсовета знал, как действовать, он проехал до Орехова и явился одним из первых в райсовет, который уже собирал председателей из всех деревень, чтобы дать предписание, как действовать в условиях объявленной мобилизации в Красную Армию военнообязанных. Приехав в Дорофеево, вскрыл секретные документы по мобилизации. Во всех домах начались плачи и судорожные сборы мужчин, получивших повестки из военкомата.

И потянулись мужчины с вещмешками из деревень Филиппово, Дорофеево, Лыщиково, Мануйлово. В это же время в колхозе мобилизовали два десятка лучших лошадей. Работать стало некому и не на чем. Сельский Совет и правление колхоза, чтобы решить проблему рабочих рук, стали поименно рассматривать каждого оставшегося жителя. В основном это были парни-подростки и девушки-школьницы. Из их матерей и бабушек да из подростков формировали бригады и звенья для работы на полях, фермах, на скотном дворе и в свинарнике, а приехавшие представители Губинской машинно-тракторной станции помогли набрать девушек в тракторную бригаду. Жизнь с трудом, но налаживалась.

Вспоминая о тех тревожных днях и ночах 1941 года, Василий Иванович рассказывал, что на базе их сельсовета был организован партизанский отряд на случай вражеской оккупации. Под руководством первого секретаря Орехово-Зуевского райкома ВКП (б) Николаева Павла Ефимовича - командира партизанского отряда и парторга ЦК партии торфотреста Мелешина Михаила Алексеевича - комиссара отряда были отобраны люди, с каждым была проведена индивидуальная беседа. Костяк отряда составляли рабочие и служащие ореховского завода имени Барышникова и Ореховского торфотреста, были среди них и местные колхозники.

С сентября 1941 года партизанский отряд напряженно готовил свои базы в непроходимых лесах: рыли и обустраивали продуктовые и оружейные склады, копали колодцы - все делалось с соблюдением тщательной маскировки, можно было пройти мимо и не заметить землянки или склада.

Василий Иванович был начальником истребительного отряда, в котором насчитывалось около пятидесяти человек из окрестных деревень. На лесных полянах обучались обращению с оружием, учились минировать дороги, ориентироваться на местности. Дни и ночи перемешались. Особенно напряженно было в октябре, когда немцы приблизились к Москве. Ждали, что они вот-вот появятся и в Орехово-Зуевском районе.

Через деревни по проселкам тянулись отступавшие войска и беженцы-колхозники из оккупированных территорий. Важно было не растеряться, не поддаться панике. У Василия Ивановича хватило воли и выдержки.

Однажды через Дорофеево следовала кавалерийская часть. Ее командир в лихо заломленной папахе и в бурке подскакал к Василию Ивановичу на коне, увидев стоявшего у сельсовета жеребца в яблоках, он объявил, что забирает его для военных нужд. Василий Иванович потребовал документ, дающий право распоряжаться государственной и колхозной собственностью. Документа командир не дал, но стал требовать выдать для отряда сена. Но и в этом получил отказ.

"Какие Вам еще документы? - закричал он. - Вы что, не видите, что все летит к чертям, все разваливается?"

И услышал в ответ горячий командир: "Если каждый будет вытворять, что вздумается, вот тогда все развалится! И победы нам не видать".

Согласился командир и увел из деревни свой отряд.

Этот период запомнился еще тем, что его истребительный отряд не раз устраивал заслоны на дорогах, вылавливал дезертиров, которых им было нетрудно выявить, так как каждого человека в округе знали в лицо. Кроме того, приходили иногда колхозники, чтобы рассказать, что в лесу заметили подозрительных людей. Были у бойцов истребительного отряда и винтовки, и гранаты, но использовали они оружие лишь для устрашения. При арестах дезертиров самое активное участие принимал участковый милиционер Ширшиков Иван Осипович, который в дальнейшем погиб в Орехово-Зуеве при исполнении служебных обязанностей.

Дезертиры, скрывающиеся в лесах, ночами наведывались в деревни, в Мануйлове у одной семьи корову зарезали, а в Филиппове украли козу, рожь, гречку.

В начале 1942 года, когда немцев отбросили от Москвы, многие бойцы истребительного отряда ушли в ряды Красной Армии, а Василий Иванович Решетов на собрании колхозников был избран председателем Дорофеевского колхоза.

Райком партии и райисполком районного Совета требовали увеличить производство продуктов питания, был выдвинут лозунг: "Все для фронта, все для победы!"

При нехватке рабочих рук и лошадей приспособились использовать быков. Обучили мальчишек 10-12 лет работать с этими, на первый взгляд, неповоротливыми животными. Правда, пришлось самому председателю помозговать, как сделать для быков ярмо, чтобы лучше ими управлять. Получилось! Быки под руководством мальчишек оказались неплохими пахарями, сильными тягачами: в телегу накладывали по 500- 700 килограммов зерна или овощей, и они тащили телегу по песчаному проселку. Конечно, использовали и тракторную бригаду Губинской МТС, тем более что в бригаде работали трактористами свои, деревенские девчата.

В колхозе выращивали рожь, овес, гречиху, пшеницу, огурцы, лук, свеклу, помидоры, держали на лесной поляне пасеку, мед также сдавали государству. Приемный пункт находился в Белавине, туда вела узкоколейка.

В колхозе было 100 гектаров пахотной земли, выпасы и сенокосы. Держали сто голов крупного рогатого скота в Филиппове. А в Дорофееве был молочный завод. Туда и сдавали молоко колхозники из окрестных деревень. По словам Василия Ивановича, в колхозе были высокие надои - по 4000 литров на корову, так что молоко, которое поступало в военные госпитали, больницы, детские сады Орехово-Зуева, добывалось на выпасах и фермах Дорофеевского колхоза.

Колхоз выращивал урожаи свеклы на корм скоту, так как в те военные времена комбикормов ниоткуда не поступало. Откармливали свиней, бычков на мясо. Скот забивали сами.

Рассказывая о войне, Василий Иванович вдруг перешел на сегодняшнее состояние Белавинской птицефабрики, когда все приходит в упадок, и загрустнел: "Не понимаю, почему вдруг люди опустили руки? В годы войны было тяжелее работать и жить, а мы добивались неплохих результатов". Он и сегодня сторонник колхозной системы в сельском хозяйстве: "Коллектив под единым руководством - огромная сила, с ним можно горы свернуть, а людей заставляют разбегаться по своим делянкам!"

Он рассказал, как во время войны, можно сказать, бескорыстно люди работали. Таким работникам, как Ольга Николаевна Решетова - звеньевая полеводческой бригады, как Александра Ефимовна Фролова - бригадир на ферме, как Анастасия Андреевна Щербакова - звеньевая, как Александра Сергеевна Старшинова - свинарка, как пришедший досрочно по ранению с фронта Алексей Иванович Сидоров - конюх, надо бы при жизни памятники поставить за их самоотверженный труд. Они увлекали своей работой всех нас за собой.

Но и колхоз не забывал своих тружеников. Многодетным, у кого мужья были на фронте, помогали в ремонте домов, в заготовке дров, бесплатно пахали на быках приусадебные участки. Например, Екатерине Сергеевне Комиссаровой, у которой было четверо детей, а муж погиб на фронте, капитально отремонтировали дом.

Доярке с четырьмя детьми Кристине Владимировне Астаховой отдали просторный кулацкий дом, в котором прежде занималось правление колхоза. Не оставляли колхозников один на один с бедой.

За те несколько часов, что мы беседовали с Василием Ивановичем Решетовым, мы будто сроднились, открыв для себя человека доброй души, очень умного, с государственным мышлением.

Разумеется, годами Великой Отечественной войны не исчерпывается его трудовая жизнь, но о послевоенных десятилетиях можно рассказать в другой раз.

На прощанье он нам помахал в окно своей большой ладонью.

Живи долго, Василий Иванович!

Деревни Филиппово и Дорофеево.

Е. ГЛЕБОВ.

Журналист.

 

ЖЕНЩИНЫ ВОЕННЫХ ЛЕТ

 

Устинью Григорьевну Андриянову, которой уже за семьдесят, днем дома не застанешь даже в выходные. Не всякому молодому по плечу такая уйма забот, дел, обязанностей, что взвалила на свои плечи эта энергичная женщина, а она справляется. В Куровском, где она теперь живет, восстанавливается старообрядческий Спасо-Преображенский храм, и кому, как не ей, верной староверке, не позаботиться о нем. Пока служба идет в старом деревянном доме, но есть намерение построить рядом, в центре города, небольшой храм. Вот и ищет деньги на строительство, оформляет документы, ждет-не дождется, когда закипит стройка. Привезли кирпич, панели, опять хлопочет.

Храм - он рядом, недалеко от дома. Деревня Абрамовка, в школе которой Устинья Григорьевна ведет уроки краеведения, далеко, туда лишь один-единственный автобус ходит. В тех же краях ее родная Степановка, в которой она проводит больше времени, чем дома.

Степановка раньше входила в состав Гуслицкой волости, и большинство ее обитателей - гусляки, приверженцы старой веры. Устинья Григорьевна, агроном-экономист по профессии, занимала руководящие должности, состояла в партии, но древней вере никогда не изменяла. Вскоре после войны, когда познакомилась с бравым офицером-фронтовиком Ананием Акимовичем Андрияновым, решили пожениться, она поставила одно условие: венчаться в церкви старообрядческой. И пошли под венец офицер-коммунист и агроном. Они и детей своих крестили. Партия - партией, а Бог - Богом.

В старой школе Степановки устроила неугомонная женщина музей "Убранство старообрядческой избы". Здесь воссоздана старообрядческая изба, уголок с древней утварью. На стене - вышитые полотенце и подрушники-подушечки, необходимые при молитве. Когда отбивают земные поклоны, лоб и руки кладут на подрушники.

Собрала краевед дивно изукрашенные старинные рукописные книги, лестовки - старообрядческие четки.

Полтора десятка лет назад создала У.Г.Андриянова фольклорный ансамбль: "Степановская кадриль", которым руководит до сих пор. Девочкой видела, как отплясывают в деревне кадриль. Народный танец перестали танцевать в войну, не до танцев было, а потом и вовсе забыли. А ей очень хотелось, чтобы деревня оставалась деревней, чтобы пелись песни отцов и дедов. Стала она ходить по домам, уговаривая своих подруг собраться, спеть и сплясать, собрались, вспомнили, записали свыше двухсот старинных песен, вспомнили фигуры кадрили - непростой - степановской, которую танцуют кругами, колесами.

В июле 1981 года дали первый концерт. С тех пор каждый год, 21 июля в праздник Казанской иконы Божьей матери, собираются жители Степановки и окрестных деревень. У родника, отслужив молебен с водосвятием, веселятся селяне, танцуют старинную кадриль.

Память о прошлом подвигла женщину на новые добрые дела. Память о войне, о погибших на ней побудила разбить мемориальный парк у старой школы. Мемориал скромен и прост, как и люди, которым он посвящен. 450 воинов ушло на фронт из Степановки, 176 погибли на войне. Их имена высечены на памятнике. Вокруг ровными рядами, словно бойцы в строю, деревья - серебристые ели, лиственницы, кедры. У каждого - табличка с именем солдата, в память о котором посадили дерево.

Несколько раз повторена фамилия Селиных. Пятеро ушли на фронт - Ефим, Аким, Зот, Гурей, Митрофан. Вернулся один Митрофан. Двое погибли под Москвой, другие сложили голову, отстаивая Ленинград и Сталинград. У Лукиных воевали трое, и все не вернулись. В сорок первом призвали восемнадцатилетнего Василия Фомина, погибшего под Москвой. Столько же было его земляку Абраму Гулимову, который навсегда остался на Малаховом Кургане. Братья Дмитрий и Ефим Захаровы погибли в канун Победы. Семнадцатилетний Евсей Андриянов отдал жизнь, отстаивая столицу. Его брат Федор начал войну летчиком. Его списали после ранения из авиации, он остался в строю, пересев на танк. Молодым и веселым остался в памяти земляков Жорик Павлов, боевой офицер, дошедший до Праги.

Вся деревня участвовала в сооружении мемориала, все сажали деревья и ухаживают за ними. Зачинательницей была Устинья Григорьевна.

Она родилась и провела детство в Степановке. Мама-колхозница, отец работал на Дулевском фарфоровом заводе. Детей у Марии Елисеевны и Григория Федоровича Шмелевых было пятеро, Устинья - вторая. Подрастая, дети перебирались к отцу в Дулево. Проучившись семь лет в сельской школе, Устя переехала к отцу, устроилась работать в живописный цех фарфорового завода, где была декольщицей и трафаретчицей, одновременно занимаясь в вечерней школе.

Началась война, 7 июля 1941 года отец с ополчением отправился на фронт, 18-летняя девушка осталась одна и вернулась в родную деревню. В то время почти в каждой деревне были маленькие колхозы. Хозяйство имени Карла Маркса в Степановке возглавляла энергичная Екатерина Макаровна Сафонова.

- Ты грамотная, десять классов окончила, - сказала она Устинье, - бери полеводческое звено.

Тогда в Степановке насчитывалось 400 дворов. На втором году войны в колхозе работало 33 мужичка, 122 женщины. В армию в том году взяли 106 человек. Было в деревне 115 подростков и 57 нетрудоспособных. Как только парни подрастали, их призывали в армию.

На женщинах и подростках держались колхозы. Работали дети, начиная с 11-12 лет. Скот угнали, лошадей частично забрали на фронт, частично эвакуировали вместе с крупным рогатым скотом.

Вспоминает Устинья Григорьевна: "Наша деревня была далеко от фронта, но мы не только знали о войне, но и видели ее. Осенними вечерами видели зарево пожаров над Москвой, вспышки зениток в небе. В небе над нами пролетали фашистские самолеты бомбить Горький. В сорок первом году, в октябре копали картошку. Брат, я, сестра - и вдруг сильный удар и налетевшая, словно буря, воздушная волна. Потом - черный дым, пыль. Брат побежал. Оказывается, бомбили эшелон на железной дороге. Вернувшийся брат об этом рассказал. Я слушаю его и не слышу: от сильного удара завалило уши. Потом всю ночь не спала.

Супруг мой Ананий Акимович видел эту бомбежку и впоследствии написал стихи:

Шел сорок первый, был октябрь.

Война Москву кольцом сжимала.

И смерть со свастикою в небе

Над деревнями пролетала.

Одной из жертв был эшелон

С людьми завода номерного.

Разбило бомбою вагон,

Осталась лишь одна основа.

Оставшись без лошадок, мальчишки и девчонки работали на быках, водили их. Запрягут быков, а они не слушаются. Удивительно, но некоторым девочкам быки подчинялись, а мальчишкам – ни в какую. На быках пахали, возили грузы, а вот окучивать, пропахивать культуры не получалось. Весной сорок четвертого поднимали землю лопатами. Норма - четыре сотки на одного в день. При выполнении получали по детской карточке 200 граммов хлеба. Конечно, многим такие нормы были явно не под силу. Приписывали, чтобы получить хлеб. Копали землю под картошку и овощи.

Тяжело давалась уборка зерновых. Жали серпами, вручную. Норма на день - сжать рожь с 12 соток. Это очень большая норма. Наша Екатерина Макаровна, председательша, убирала больше двенадцати соток, я же - десять или, что удавалось редко, одиннадцать. "Пашешь - плачешь, жнешь - скачешь", - говорили в старину.

Убирать хлеба, владеть серпом учились в поле. Первые плети, те, чем вяжут сноп, называли сувясло. Срежешь первые плети, разложишь и на них кладешь сноп-15, а то и все 20 горстей. Потом увязываешь их сувяслом. Идем полосой пятнадцать человек. Устают руки, а больше спина. Берем и режем в 15- 18 сантиметрах от земли. Кто 20 сантиметров берет, того растяпой звали. Так целый день ходишь и кланяешься. Стерня - не выше 15- 18 сантиметров остается. Женщины, чтобы полегче было, крепко повязывали поясницу, так и ходили с поясами.

На картошке работали. Пропахивали лошадкой. Если очень засоренная, пропалывали и обваливали по семи соток за день. Чистые поля повышали норму до 25 соток в день. Работали женщины и дети. Пропахивали и окучивали лошадью и вручную, мотыгой. Быки на пропашке плохо ходили, с ними одна маята. Урожаи картошки в первые годы войны были большие, собирали по 25-30 тонн с гектара. Сейчас такие урожаи и не снятся. Но поля были небольшие, обрабатывали или под лошадь, или вручную. Землю щедро унавоживали. Но крупный рогатый скот угнали, лошадей мобилизовали, органических удобрений становилось все меньше и меньше. К 1945 году сборы картошки заметно уменьшились.

- Женщины и подростки, - продолжает свой рассказ У.Г.Андриянова, - трудились в колхозе с утра до вечера. Свои приусадебные участки обрабатывали с трудом по утрам или вечерами. Коров дома держали мало, больше коз. На корову сена женщине не накосить. Каждый двор был обложен налогом. Имеешь корову, сдай 120 литров молока в год. Молоко можно было заменить маслом или деньгами. Каждый двор должен сдать еще 40 килограммов мяса, четыре десятка яиц, картошку. Брали налог с яблони, улья. При наделе лугов необходимо заключить контракт на поставку телят.

Это так называемая контрактация. Она помогала восстанавливать стадо крупного рогатого скота, развивать животноводство.

У.Г.Андриянова установила, что в 1942 году в 24 деревнях, расположенных на территории нынешнего хозяйства "Титовский", число коров возросло с 10, оставшихся после угона скота, до 31 коровы. В Степановке было 2 коровы, в Богородском - 3, в Авсюнине - 2. К концу 1934 года в этих деревнях было уже 608 коров, в том числе в Степановке 228. Население быстро развело коз, овец (овцы тоже облагались налогом - шерстью), птицу.

За работу в колхозе денег не платили, расчет велся трудоднями. Иногда, в урожайный год, на трудодни выдавали зерно. Но чаще люди, как говорили в деревне, работали за "палочки". Жители деревень во время войны получали продовольственные карточки. Непременное условие получения карточек - выполнение нормы, выработка определенного количества трудодней в колхозе. Много работали деревенские женщины. Колхоз, налоги, повинности. Была тогда гужевая повинность - работа по ремонту дорог, которые в то время в деревне были грунтовые. Недаром во время войны ходила такая частушка про женщин:

Я корова, я и бык,

Я - и баба, и мужик.

Кроме колхозов сельские жители работали и на текстильных фабриках - в Авсюнине, в Куровском, Абрамовке, Дорохове, Богородском. Но, чтобы определиться на фабрику, надо было получить справку. Паспортов тогда сельские жители не имели. Справка же выдавалась при условии, что податель ее выработал минимум трудодней в колхозе. Не выработаешь - не только справку не получишь, но и усадьбу, то есть земельный участок отрежут.

Муж Устиньи Григорьевны Ананий Акимович до войны окончил 8 классов школы, получил специальность ткацкого помощника мастера в областной школе и до призыва в армию работал на Авсюнинской фабрике. Фабрика тогда выпускала ткани военного назначения: бумазею, байку, марлю, полотенце.

Дома у Андрияновых всю войну держали корову. Отца - Акима Федоровича, бригадира полеводства, взяли в армию, он погиб в 1943 г . Последнее письмо прислал из-под Харькова. Сено на корову припасал его сын Ананий. Ему было семнадцать, когда на втором году войны пришла его очередь защищать Отечество. Корову не прирезали, сено косила его сестра.

В войну деревня жила трудно. Конечно, в отличие от многих горожан, здесь растили на своих усадьбах картошку, капусту, морковь, но хлеб получали по карточкам, и выдавалось по ним гораздо меньше продуктов и хлеба, чем по рабочим карточкам. Жители подмосковных деревень, как и горожане, ездили в хлебородные места за хлебом.

Моя 13-летняя сестра Клавдия, - вспоминает Устинья Григорьевна, - несколько раз ездила за хлебом. Соберет мамины вещи - платки, платья, обувь - и уедет. Привозила из рязанских деревень пшеницу. Мы ее на ручной мельнице мололи и пекли лепешки, варили кашу. Однажды целый пуд пшеницы приволокла. Из Егорьевска пешком шла. В другой раз поехала, попала в железнодорожную аварию. Приехала пустой и повредила ногу. Так и жили. Работая за "палочки" в колхозе, не роптали. Знали, что идет война, гибнут люди, армию надо кормить, одевать и обувать. На фабрике работали по 12 часов, без выходных и отпусков. Дома - маленькие дети, худые от недоедания,в болячках. Подростки с 12 лет тоже трудились на полях и в скотных дворах. Заготавливали для дома топливо. Дома холодно, темно. Электричества не было, горели самодельные "фитильки".

Не все выдерживали такое. Некоторые жители деревень уезжали туда, где было посытнее. Дома свои заколачивали. Через некоторое время их растаскивали на дрова. Большая часть оставалась в родных местах. Строем ходили в колхоз и работали. Растили детей. Ждали почтальонов, боясь печальной вести и радуясь доброй весточке. А похоронки приходили все чаще и чаще. Под Дорогобужем в 1942 году погиб отец Устиньи Григорьевны Григорий Федорович Шмелев.

- Труд был адский, - вспоминает Устинья Григорьевна, - жили тяжело. В 1943 году в Куровском районе (тогда наши деревни входили в состав Куровского района) открылись курсы агротехников. Председатель колхоза Екатерина Макаровна послала меня учиться на курсах. Каждый день пешком ходила в Куровское. Через 3 месяца стала агротехником. Дали мне несколько колхозов - Абрамовский, Богородский, Степановский, Авсюнинский. Встретилась и работала с очень интересными людьми. Помогал и одобрял добрым словом председатель Авсюнинского колхоза Ефим Степанович Марков. Много работал председатель колхоза имени Калинина (Богородское) Иван Филатович Тарасов. Он помогал школе, сам заготавливал дрова и обеспечивал ими семьи фронтовиков. Они работали, не жалея сил, себя, вкладывая душу в дело. С ними я познала радости и горести, многому научилась у них. Потом меня направили в институт усовершенствования агрономов, затем я закончила заочное отделение сельхозинститута.

...В последний год войны и после нее Устинья Григорьевна работала участковым агрономом. В 1947 году приехал в родные края офицер-фронтовик А.А.Андриянов. До войны он был знаком с девочкой Устей Шмелевой. Учились они в разных школах: она в Богородской, он – в Абрамовской. Видела парня, который в свободное время сидел с удочками на пруду.

Много дорог исходил он в войну. Был в разведке, минометчиком, окончил военное училище и стал офицером. Победу встретил на Эльбе, в Германии. Там с американцами общался: "Они к нам на лодочке плавали, а мы - к ним. Выпивали вместе..." Потом почти два года после Победы тянул армейскую лямку. Когда весной 1947 года вернулся домой из Германии, дома из окна поезда казались бедными, косыми, но очень родными.

Ехал он на побывку вместе с капитаном. Разговорились.

- Я с женой еду, а ты? - спросил капитан.

- А я еду жениться.

- На ком?

- На первой красавице, что встретится в родных краях.

В Куровском его двоюродный брат, с которым много лет не виделись, узнал:

- Вроде Андриянов?

- Он самый.

Пошли вместе, а навстречу - Устинья.

- Знакомься...

- Мы, вроде, знакомы. - И к ней: можно с вами пойти?

- Улица широкая, места обоим хватит...

Вернулся в часть, демобилизовался и - пирком да за свадебку. Так и живут в любви и дружбе полвека.

...Работала Устинья Григорьевна экономистом в машинно-тракторной станции, главным агрономом и директором совхоза "Память Ильича". Перед выходом на пенсию одиннадцать лет была главным мелиоратором Орехово-Зуевского управления сельского хозяйства. Избирали ее депутатом районного Совета, секретарем партбюро управления сельского хозяйства, присвоили звание Почетного гражданина Орехово-Зуевского района. И муж ее все эти годы трудился, не покладая рук.

Пора бы отдохнуть, а они по-прежнему в строю. Вроде бы все сделали, что положено человеку на земле. Дом построили, детей вырастили, не одно дерево, а целый парк посадили. Но есть еще порох в пороховницах. Потому и преподает Устинья Григорьевна в школе, пополняет музей - старообрядческую избу в Степановке, проводит праздники. И, что бы ни делала, всегда помнит о войне, о павших на ней, о том, чтобы знали нынешние люди об их ратных и трудовых подвигах.

Степановка - Куровское.

А. КОНОВАЛОВ.

Журналист.

 

 

ИХ ТОГДА УВАЖАЛИ

 

Десятиклассники 1954 года, познакомившись с экзаменационными билетами по истории, пришли в недоумение. И было от чего. Как отвечать на вопросы вроде такого: "Роль КПСС в победе советского народа в Великой Отечественной войне"? Вот роль товарища Сталина мы все знали наизусть, а роль КПСС... Выручала нас, набравшись немалой по тем временам смелости, учительница: "Вы слова "товарищ Сталин" замените на КПСС". Совет достоин того, чтобы его помнить до сих пор. Сегодня ни в каких билетах подобных вопросов не сыскать, о роли партии и коммунистов хорошего слова не услышать. Но ведь играли же они ее, и немалую, в деревне военной поры! Неужто все подряд такими злодеями были, что сейчас доброго слова не находится по их адресу?

Живут в деревне Заполицы пенсионерки Клавдия Александровна Александрова и Татьяна Тимофеевна Машкина. Подруги с восьмилетнего возраста, со сходными во многом судьбами: в один год пошли в школу, вместе перед самой войной закончили семилетку (их выпуск был первым среди деревенских, до них образование ограничивалось тремя-четырьмя классами - оно тогда начальным называлось, а семь классов давали "неполное среднее". Сегодня из тех пятнадцати выпускников в живых шестеро). Обе работать до войны начали, обе, по сельским меркам, дослужились до чинов уважаемых: Клавдия Александровна в послевоенные годы была секретарем и председателем сельсовета, в партию вступила в 1959 году; Татьяна Тимофеевна работала колхозным счетоводом, в КПСС с 1974 года, обе получили персональные пенсии (ныне ликвидированные, за что они на власть сегодняшнюю в обиде: дело не в деньгах - не на много та пенсия от обычной отличалась, - а в явно, по их мнению, высказанным пренебрежением к нелегкому прошлому).

Поначалу-то я с Клавдией Александровной встретился. Объяснил, о чем поговорить хочу. В ответ: "Да я в колхозе тогда не так много и поработала, сразу после семилетки в местную больницу нянечкой пошла. Уж очень хотелось медсестрой стать, а при больнице, если нянечкой поработаешь, можно было курсы такие пройти. Только весной 1943 года, когда закончила в Куровском двухмесячные агрономические курсы, стала работать в нашем колхозе (он назывался имени А.С.Щербакова, был такой секретарь ЦК ВКП (б), кандидат в члены Политбюро) агротехником, а в декабре послали учиться на Высшие агрономические курсы в Москве. В деревню свою вернулась уже после Победы летом 1945-го, назначили меня кустовым агрономом, в куст входили Заполицы, Мальково, Деревнищи. Вам бы лучше с подружкой моей поговорить, она тут безвыездно трудилась".

Говорили мы и с Клавдией Александровной, и с Татьяной Тимофеевной в общем-то об одном и том же. Потому и хотел сначала их рассказы объединить. Да передумал: хотя и об одном речь шла, но все же каждая на особицу на мои расспросы отвечала. И пусть их ответы в чем-то перекликались, все же разговор с каждой отдельно передаю. Считаю, что сделал правильно - впрочем, судите сами.

- Клавдия Александровна, как вы 22 июня 1941 года встретили?

- Мы с подружкой с утра в лес ушли, а вернулись после обеда, глядим - люди бегут, плачут, из магазина товар несут, больше соль, мыло, сахар. Вот так и узнала, что война началась. Всю ночь не спала, а отец вроде как успокоил: "Что ты, Клавдя, расстраиваешься. Война не первая, как люди, так и мы. Тяжело, конечно, будет, но выдержим". Он в войну истребительный отряд возглавлял, который электролинии и другие объекты охранял, а в первую военную осень партизанить готовился.

- Вы к тому времени уже были в комсомоле?

- Нет, хотя по возрасту и могла. Вступила же только в 1947 году.

- Почему так? Идейные расхождения мешали?

- Да Бог с вами, о чем это вы! Время перед войной другое было. В школе нас, как это потом стали делать, особенно не агитировали. Я же, честно говоря, своими делами жила, в комсомольские не очень вникала. Да и принимали в него тогда не каждого желающего, с разбором подходили. Потому и считали в деревне комсомольцев порядочными ребятами.

- И много их было?

- Перед войной человек десять, точно не помню.

- Они чем-то выделялись среди остальных или нет?

- Особенно нет, но если где-то потруднее складывалось, туда их первыми посылали, а уж за ними остальная молодежь.

- А партийная организация в колхозе была?

- Были коммунисты. Бирюкова Савелия Семеновича помню, он в 1942 году с фронта по ранению вернулся, председателем сельсовета его поставили. Председатель колхоза Иван Федорович Федяев партийным был; Жаринова Анна Егоровна, она еще до войны председателем сельсовета была и после Бирюкова тоже.

- И в чем же, как еще недавно говорили, их руководящая роль состояла?

- Слова казенные какие-то, а все куда проще было. Когда агротехником работала, придешь к председателю: мол, то-то и то-то не получается, что делать? А он: "Надо с секретарем парторганизации поговорить, пусть народу растолкует, будет лучше, чем приказом действовать". Это в тех, конечно, случаях, когда сверх всяких норм поработать надо было.

- И народ отзывался?

- Конечно. Люди считали, что партийные без дела народ агитировать не будут, раз обращаются, значит действительно надо.

- Существовал, значит, авторитет?

- А как же! Тогда ведь партийные хоромов не имели, нередко и победнее кого других жили. Были они на виду, и не припомню случая, чтобы кого-то из них застукали на воровстве. И спрашивали с них построже, чем с остальных. Это в больших городах где-то поближе к перестройке часть коммунистов-руководителей стала больше о личном думать. У нас же в глубинке это всегда люди порядочные были. Помню, в 1959 году наш председатель сельсовета стал слегка "зашибать" водочку - в районе быстренько узнали и тут же перевыборы сделали. А в войну много строже ведь порядки были.

- Сами-то почему не торопились в партию вступать, уже став секретарем сельсовета?

- Когда стала я в 1947 году секретарем, начало постепенно за живое брать: как же так, собираются комсомольцы, коммунисты, дела обсуждают, решения принимают, а я в стороне. Вот тогда и решила в комсомол вступить.

- То есть вас поставили на руководящую работу не только беспартийной, но даже и не комсомолкой?

- Не знаю, как на верхах делалось, у нас же партийный или комсомольский билет не был, как видите, обязательным "пропуском" на должность. Меня, во всяком случае, никто не уговаривал. Просто поняла, что не смогу хорошо работать в отрыве от комсомольской и партийной организаций. А уж в партию вступать настолько серьезным делом считалось, что еще несколько лет прошло, пока решилась заявление написать.

- Клавдия Александровна, а как в вашем колхозе жилось тогда? Вот после этого вопроса и засомневалась моя собеседница: "Я ведь уже говорила, что не всю войну в Заполицах прожила, как бы не напутать чего. Давайте к Татьяне Машиной зайдем, она счетоводом работала, ей лучше знать. Да и не уезжала она никуда из деревни".

Татьяна Тимофеевна в доме была одна, по моему впечатлению, нежданным гостям искренне обрадовалась, а не успели разговориться - ее младшая сестра Лидия Тимофеевна подошла. Она, правда, больше молчала, но по пословице "двое-трое - не как один", отдельными репликами беседе способствовала. Перво-наперво решили комсомольцев военного времени поименно вспомнить. Пятерых насчитали: Петр Климов (трактористом был), Николай Машин (шофер единственной колхозной "полуторки", его в 1941 году на фронт забрали), Михаил Полуэктов (полевод), Александра Стеняева (секретарем в сельсовете работала и как заведующая военно-учетным столом кого положено на фронт отправляла), Юрий Стеняев (полевод). После чего к вопросу о том вернулись, чем они занимались, кроме обычного колхозного труда с темна до темна.

- У нас радио не было, если не считать несколько детекторных приемников с наушниками, и газеты далеко не в каждом доме получали, а знать, как на фронте дела идут, всем хотелось, - вспоминала Татьяна Тимофеевна, и в такт ее словам согласно кивала головой Клавдия Александровна, - вот и разбили деревню на десятидворки. Живущие в них собирались, и комсомольцы разъясняли текущий момент по информации, которую им в райкоме ВЛКСМ давали. И по мобилизации - лес ли валить, аэродром ли в Мисцеве строить, их первых посылали. Не жаловались они, честно все делали, за то и уважали их, хотя, по правде говоря, не все.

- Если уважали, то почему мало комсомольцев-то в было в Заполицах?

- Ну, по правде, так по правде... Дедов да родителей, вообще пожилых, тогда в селе уважали, их слово немало значило. А многие из них к комсомолу настороженно относились: дело вроде и неплохое делают, но мои пусть от них подальше будут. Мне вот очень хотелось в комсомол вступить, да так против матери пойдешь, если она: "Нет!" Так я и не стала комсомолкой, сразу потом в партию меня приняли. Я вам такой случай расскажу. В январе 1942 года рядом с нами на железной дороге ночью воинский состав разбомбили и к нам в сельсовет раненых привезли. Я санинструктором числилась, поэтому меня среди ночи подняли помощь оказать. Так мама потом все "тыкала" мне: "Говорила ведь, не лезь куда не надо, теперь вот и на фронт отправят!" Долго переживала, не могла успокоиться.

- Не припомните, какие вопросы комсомольцы с коммунистами на собраниях своих обсуждали?

- Точно не скажу, я ведь на них не присутствовала. Но сидя в правлении колхоза, не раз слышала их разговоры перед собраниями и после. Сколько помню, все больше о том говорили, как фронту помочь, как побольше урожай вырастить, собрать без потерь и сохранить.

- Что, о бедах людских, о том, как колхозникам жизнь облегчить, не беспокоились?

- Отношение к людям в войну жестковатое было, чего уж скрывать. О том, как жизнь облегчить, рассуждений не припоминаю, но и то сказать надо, что люди к этому с понятием относились. Вот у нас 25 соток земли было, и отец нас всех в четыре утра поднимал по весне ее копать и никогда даже не пробовал лошадь (а их в колхозе 50) спросить. Так мы, шестеро детей с родителями, и копали всегда под картошку вручную, как и все в Заполицах.

- А попросил - дали бы?

- Даже и не знаю. Однако же если настоящая нужда была у кого, что без лошади не обойтись, сколько помню, не отказывали. Вы поймите, что без лошадей тогда не обойтись было колхозу, вот их и жалели, берегли, как могли. Они ведь тоже голодали, к весне, бывало, веревками поддерживали. А им пахать, полгектара в день норма была. Когда же еще и наши огороды поднимать?

-Лошадок, выходит, жалели, а колхозника не очень... Ему-то какие нормы были?

- Вот, например, на жатве в день серпом за трудодень надо было 20 соток сжать. Или зимой, когда навоз на поля возили на саночках за полтора километра, чтобы трудодень заработать, надо было 400 килограммов вывезти.

- А сколько на тех саночках за один раз увезти можно было?

- Кто посильнее - килограмм сорок. Только зря вы усмехаетесь, люди понимали, что коня жалеть надо: он ведь безотказный, загнать работой пара пустяков, а потом что? Жалели лошадей не только во время весенней вспашки. Вот была у нас конная молотилка, а все же и цепами молотили.

- Заработанного на трудодни для жизни хватало?

- Это сейчас никто налогов не платит. А тогда закон простой был: первый хлеб - государству, потом семена заложить, а уж после этого с колхозниками расчет. На трудодень граммов по сто ржи давали, не помню уж по скольку капусты, моркови, еще сена до соломы для прокорма скотины. Остальное со своего огорода да от своей коровки, овечки, поросеночка. Хотя на стол семейный мало перепадало, больше продавали: обуваться-одеваться тоже ведь надо было, в магазине мелочь какую-то хозяйственную купить, а денег колхозникам тогда не платили, только натуроплата на трудодни.

- И ничего, не обижались на "руководящую роль"?

- И чего вы все роль да роль. Во-первых, перед войной жили хорошо, а потом, когда она началась, во всем ее винили, понимали, что иначе никак. А про "роль" так скажу. Это уж потом, наверное, ученые такое сочинили, а мы ни про какую роль не думали. Просто видели, что живут коммунисты наши как все, где тяжело - туда первыми идут, за чужой счет не жируют, в государственный карман руку не запускают. Чего еще надо-то? Вот бы сегодня кто на себя такую роль взял! Мы тогда все районное начальство в лицо знали, секретарь райкома Андрей Андреевич Крючков чуть ли не каждый день у нас бывал, когда на лошадке, а когда и пешочком. Сейчас никто никого не боится, а тогда хозяин был в районе (Заполицы в то время были Куровского района - Э.О. ), если туда обратишься, обязательно разберутся и дело с мертвой точки сдвинут.

- Очень уж благостная картина получается. Неужели никаких претензий даже к коммунистам-руководителям никогда не было?

- Это смотря какие претензии и у кого. У честных людей случались, конечно, обиды, но их решали почти всегда полюбовно. А у нечестных - другое дело. Один наш деревенский даже покушался на Жаринову, потому что она ему приворовывать мешала. Помню, правда, случай, когда чуть не вся деревня на партийных ополчилась. Осенью 1941 года дело было. Заметили люди, что они куда-то продукты увезли, несколько колхозных поросят отправили. Спрашивать стали - отмалчиваются. До райкома партии дошли, но и там одно сказали: "Куда надо, туда и отвезли". Вот тогда не все поверили этому "куда надо' 1 , некоторые посчитали, что хитрят коммунисты. И только когда немцев от Москвы отогнали, выяснилось, что осенью партизанскую базу в лесу закладывали, отряд во главе с председателем Авсюнинского колхоза Ефимом Марковым создавали.

На этом и закончилась наша беседа. Не хочу завершать ее никакими выводами, пусть каждый прочитавший сам для себя делает, какие считает правильными. Я же только маленькую справку приведу.

Сразу после войны в Заполицах проживало 1800 человек, в обычной семье было пять-шесть детей. За колхозом числилось 180 га пахотной земли, остальное - луга и лес. Вся земля использовалась по назначению, ни один клочок не пропадал. Сегодня в деревне, если дачников-сезонников не считать, 250 человек живут, детей один, много два в семье. Землей заниматься некому.

Деревня Заполицы.

Э. ОРЛОВ.

Журналист.

 

 

СУДЬБЫ ЛЮДСКИЕ

 

1941-1945 годы. Как давно это было, а помнится будто вчера: такое не забывается никогда.

Об этом вспоминает Наталья Федоровна Кирикова, уроженка деревни Заволенье:

"С 1940 года начала работать в колхозе "Заволенская сельхозартель" учетчиком трудодней. До войны колхоз наш "гремел" на всю область, неоднократно принимал участие в сельскохозяйственных выставках района. Передовиками своими гордились. Успехов в труде добивались Анисья Кузьминична Рунова, Евдокия Кузьминична Дергунова.

Жили в коллективном хозяйстве безбедно. За трудодни получали продукты и деньги. В колхозе имелись несколько скотных дворов, в которых содержались коровы, лошади, свиньи и овцы, своя кузница и мельница. Каждое звено тружениц сельхозартели выращивало огурцы, свеклу, морковь, помидоры, капусту.

В хозяйстве содержалось большое стадо коров (150 голов и более), каждая доярка ухаживала за 10-12 коровами, в то время процессы механизации не коснулись еще нашей фермы. И дойка, и уход за коровами осуществлялись вручную. Хорошо помню скотника Никиту Орлова, доярок Евдокию Хрулеву и Марию Сергеевну Бадаеву. Ферма содержалась в чистоте и порядке.

Возглавлял в то время хозяйство Федор Федулович Уваров, а первым председателем колхоза был Егор Яковлевич Куров, он погиб на фронте. При Курове проводилась коллективизация, и создавался колхоз. В хозяйство входило более 300 дворов. Но с началом войны все изменилось...

За троих трудились вместо ушедших на фронт в эти годы женщины, ежедневно обрабатывая по три сотки земли. Дети работали почти наравне со взрослыми. Все, что выращивалось на колхозном поле, отдавали государству. Спасали людей только собственные приусадебные участки. А в колхозе на трудодни выдавали по стакану молока и по 200 граммов хлеба".

Наталья Федоровна Кирикова в то время работала в правлении колхоза бухгалтером-счетоводом.

И еще одна судьба. Речь пойдет о ее муже, Павле Мироновиче Кирикове, семья которого в 1931 году вступила в колхоз. Отец с матерью тогда работали на комбинате. Павлу не было и восьми, а он уже на правах взрослого помогал в ведении коллективного хозяйства: подвозил сено к стогам, ездил за сучьями, подбирал сушняк.

"...Война застала меня на сенокосе, - делится воспоминаниями Павел Миронович. - О начале военных действий 22 июня 1941 года сообщил нам, прискакав на лошади, вестовой Геннадий Васильевич Антонов. Встретив страшную весть, женщины заголосили. Ощущение тревоги нарастало. Когда сено застоговали, сели на повозки и поехали домой.

Марк Петрович Образцов в деревне Заволенье собрал митинг. Первым слово взял Федор Васильевич Жаров, который был сверхсрочником на Дальнем Востоке и приехал на побывку домой. Вскоре он ушел на фронт и погиб смертью храбрых. Одним из первых добровольцев на фронт ушел и работник колхоза Марк Андреевич Дергунов. Ему тоже суждено было погибнуть".

До 1943 года проработал в колхозе Павел Миронович. Принимал участие и на трудовом фронте. С болота возле 95 км , отгружали торф для Москвы, работали на лесоповале. По комсомольским путевкам по поручению военкомата отвозили снаряжение для армии.

9 января Павел Миронович был призван в армию. Служил в воздушно-десантном полку. Был ранен в боях. Позади боевые полеты, прыжки с парашютом. А закончилась война для Павла в Австрии. После 1945 года служил в Румынии. Уволился в запас в 1950-м. Учился, работал токарем на Давыдовском заводе, на Куровском производственном меланжевом объединении, одновременно продолжая помогать в колхозе вплоть до его расформирования.

На фронтах погибли 162 жителя деревни, большинство из которых работали в колхозе.

У оставшихся в живых остались горькие воспоминания... А сколько судеб людских покалечила проклятая война, сколько жизней унесла, нам, нынешнему поколению, и не снилось! Затем разруха, восстановление народного хозяйства. Сколько пережито, выстрадано. Да, как не восхищаться нам, молодым, этими простыми советскими людьми, отстоявшими родную Отчизну.

Деревня Заволенье.

М. КАРЕЛОВА.

Редактор многотиражки.

 

 

РАБОТАЛИ ОТ ЗАРИ ДО ЗАРИ

 

Каждый прожитый год все дальше и дальше отодвигает в глубь веков дни Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.

Казалось бы, прошло то далекое грозное время, и оно должно было забыться, но память никак не может ослабнуть о том великом подвиге нашего народа, который он совершил в этой войне.

Единство фронта и тыла стало важнейшим условием полного разгрома немецко-фашистских захватчиков.

В эту великую Победу немало было вложено скромного и большого труда колхозников сельхозартели имени Парижской Коммуны деревни Емельяново Орехово-Зуевского района.

Это старинное русское поселение находится в нескольких километрах от районного центра и расположено на развилке шоссейных дорог, связывающих селян с городами: Орехово-Зуево, Дрезна и Ликино-Дулево. Рядом с этой деревней проходит железнодорожная магистраль Москва - Нижний Новгород.

До войны деревня жила своими помыслами и заботами, хорошо развивалась.

Развиваться и расти бы Емельянову и дальше, но 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная. Она болью отозвалась в сердце каждого жителя, пришла в каждый дом. Плохо и то, что вторжение врага началось в разгар сенокоса, прополки овощей, подготовки к жатве и многих других дел в хозяйстве.

На многолюдном собрании колхозники заклеймили позором нападение фашистской Германии на Советский Союз и в своих выступлениях дали клятву, что повседневным трудом будут делать все для того, чтобы дать больше сельскохозяйственной продукции нашему народу и доблестной Красной Армии. Призыв "Все для фронта, все для победы!" определил всю суть деятельности каждого колхозника и их руководителей.

С начала войны колхоз стал переводить хозяйство на военный лад, но встретился с множеством различных трудностей. Резко сократились трудовые ресурсы. Наиболее трудоспособные колхозники, а это, в основном, мужчины были мобилизованы в армию, поскольку на селе практически не существовало системы бронирования, как в промышленности и на транспорте. Поэтому все подлежащие призыву, не имевшие освобождения по возрасту и состоянию здоровья, уходили на фронт.

Кроме того, колхоз лишился сельскохозяйственной техники, поставляемой из машинно-тракторной станции. Все машины также были мобилизованы в действующую армию.

Неблагоприятные условия сложились и с самой рабочей силой, так как многие жители деревни работали на промышленных предприятиях в Орехово-Зуеве, Ликино-Дулеве и Дрезне, и почти не оказывали никакой помощи колхозу. Поэтому вся тяжесть работ легла на плечи стариков, женщин, подростков и нескольких мужчин, которые по состоянию здоровья и возрасту не были призваны в армию. В какой-то мере выручали лошади и бычки. Несмотря на это, приходилось трудиться от зари и до зари. Работали без выходных и отпусков, особенно в период сезонных работ: на сенокосе, уборке зерновых, картофеля и овощей. Сеяли пшеницу, рожь, овес, вику. Выращивали в теплице с печным отоплением рассаду помидор и ранней капусты. В парниках на биотопливе быстро созревали помидоры и огурцы. На фермах содержалось более ста голов крупного рогатого скота и молодняка, свиней, овец и кур.

На нескольких гектарах выращивались сортовые семена пшеницы и ржи не только для своего колхоза, но и для других хозяйств нашего района и области.

Недосыпая, недоедая, переживая большие трудности, колхозники работали так, как этого требовала от них военная обстановка.

Колхоз поставлял государству пшеницу, рожь, картофель, овощи, молоко, свинину, баранину, яйца - все то, что можно и нужно было сдать государству.

На полях и фермах изо дня в день трудились все - от мала до велика. Это была поистине трудовая битва, которую вели колхозники во имя победы над врагом.

Когда враг приблизился к Москве, многие емельяновцы отправились на трудовой фронт, где рыли окопы для бойцов Красной Армии, сооружали лесные завалы, преграждая путь фашистскому зверью.

Жить и работать в условиях военного времени было очень трудно, а порой, прямо скажем, невыносимо, но не пали духом колхозники, все это перенесли на своих плечах. Среди них не было лодырей, нытиков и паникеров.

За свой труд членам артели начислялись трудодни, которые по итогам года оплачивались зерном, картофелем и овощами. Иными словами, после выполнения плана обязательных государственных поставок все излишки продукции выдавались колхозникам.

Большим подспорьем емельяновцам были личные подсобные хозяйства, в которых содержался скот и птица, а на приусадебных участках выращивались картофель и овощи.

В военное лихолетье в колхозе трудилась целая плеяда замечательных людей, которые были преданы своему делу.

Деревня Емельяново.

Рассказ бывшего председателя

Емельяновского колхоза

Николая Петровича Ясинского

записал И. ГОРБУНОВ.

Ветеран войны.

ЖИВАЯ ПАМЯТЬ

 

Тонкие черты лица со слегка подбритыми бровками, гибкий девичий стан - такой запечатлел фотограф в 1941 году Клаву Кувшинову - юную выпускницу школы, крестьянскую девушку из деревни Дровосеки.

Обращает внимание выражение ее темных глаз - уверенное, слегка ироничное, умное. И весьма символично выглядят часы на левой руке. Да, время отсчитывало последние часы и минуты до первых взрывов фашистских бомб на западных рубежах Советского Союза, а юные выпускники школ уверенно планировали свое светлое будущее.

Война в Дровосеки не ворвалась, как это случилось в других деревнях и городах, где сразу же была объявлена массовая мобилизация в Красную Армию, а вошла постепенно: почему-то военком рассылал дровосецким мужчинам по одной-две повестки в день. То в одной, то в другой избах вдруг начинали голосить женщины, прощаясь с мужьями, отцами и сыновьями, а все другие по заведенному сельскому порядку с раннего утра отправлялись на колхозные поля и угодья, где зрел невиданный урожай ржи, гороха, овса, овощей.

Но уже в середине июля вдруг ощутилось, что не оставалось в деревне здоровых мужчин. Сенокос продолжался, начиналась жатва озимых, а косы отбить, проклепать стало некому. Кто косил, тот знает, что плохо налаженная коса только гладит траву, но не отрезает. Вот тогда вся деревня почувствовала, что значит остаться без мужиков.

Хорошо еще, что в кладовке работал хромоногий, пожилой, больной дядя Яша Гусляков, говорили о нем, как об участнике первой мировой войны. Так вот, этот не призванный на войну мужчина вдруг превратился в самого незаменимого работника во время сенокоса. Все женщины шли к нему со своими косами, чтобы он их поправил, как положено. И хоть тяжело было инвалиду, но никому не отказывал. Вскоре за деревней на покосах встали высокие золотистые терема из свежескошенного сена. Управились с сенокосом женщины не хуже, чем при мужчинах. Видно, очень старались, так как чувствовали свою ответственность.

Вместе с другими убирала сено и Клава Кувшинова. Работает граблями, а сама вся в мечтах о том, как поступит сначала в медицинское училище, окончит его, станет медсестрой, будет лечить своих деревенских от всех болезней, а потом выучится на врача... От этих мечтаний кружилась голова, но жизнь распорядилась по-своему.

Когда Дровосецкий колхоз убрал зерновые, обмолотил их и сдал зерно государству, наступила пора копки картошки и уборки моркови. На распаханных грядах белели клубни картошки, полыхало оранжевое изобилие моркови, которую неудержимо хотелось обтереть о фартук и тут же с удовольствием сгрызть.

И вот однажды на морковную плантацию, где работали девушки, пришла председатель сельского Совета Дровосек Елизавета Анисимовна Кочедыкова. Спросила, как дела, как настроение, а затем со вздохом начала раздавать повестки по мобилизации на трудовой фронт. Девчонки сначала растерялись, некоторые попытались отказаться по разным причинам. Клава Кувшинова напомнила, что подала документы в медицинское училище в Орехово-Зуево. Но председатель сельсовета твердо произнесла: "Отговорки не принимаются. Родину надо защищать и нашу Москву".

Так судьба пятнадцати дровосецких девушек сделала еще один поворот в сторону приближающегося фронта. В семьях известия о призыве на трудовой фронт несовершеннолетних дочек восприняли, как и призыв на войну их отцов, с ужасом: были слезы, были причитания, но кончилось все тем, что наварили в дорогу яиц, положили в вещмешки соленого сала, хлеба, картошки, смену белья и проводили до железнодорожной станции, где девушек уже ожидал телячий вагон.

Впереди была неизвестность, но ехали весело: смотрели в приоткрытую дверь вагона на проносящиеся подмосковные пейзажи, пели песни, смеялись с поводом и без повода, девушки есть девушки.

В Москве их вагон прицепили к другому поезду, который шел на Серпухов. Едва они отъехали от Москвы, как почувствовали, что фронт приближается. Однажды налетели самолеты с черными крестами на крыльях, начали сбрасывать бомбы, норовя попасть в поезд, и стрелять из пулеметов. Поезд остановился, кто-то крикнул, чтобы все покинули вагоны и укрылись в поле. Изо всех вагонов попрыгали люди и побежали в разные стороны. Паровоз гудел прерывисто, будто призывая на помощь. Дровосецкие девушки тоже выпрыгнули из вагона, но решил и далеко не убегать, а то, не дай Бог, потеряешь свой телятник. Они отлежались до окончания налета прямо на насыпи, чем вызвали возмущение какого-то дядьки в военной шинели: дескать, так близко от поезда не укрываются, ведь бомбы метят как раз в вагоны, поэтому легко погибнуть. Такой вот военный опыт получила Клава Кувшинова и ее подруги.

Из поезда их выгрузили недалеко от Серпухова на маленькой железнодорожной станции и проселком провели к месту, где они должны были копать траншеи. Пожилой командир с помогавшим ему бойцом разметили по склону холма линии траншей, места опорных огневых точек, на лошадке подвезли ломики, совковые и штыковые лопаты. Пока разбирали инструменты, в небе опять появились немецкие самолеты. Они не бомбили на этот раз, но девушки, как по команде, бросились врассыпную и лежали в своих укрытиях, пока не смолк гул авиамоторов.

И началось строительство траншей. Сразу же сказалось, что они еще недостаточно сильны, чтобы тяжелыми ломами разрыхлять жесткую землю.

Даже пытались по двое браться за лом и ударять им в землю. Немного разрыхлят, затем берутся за лопаты. Трудно было начинать, но к концу дня все с радостью увидели, что траншея заметно углубилась. И так каждый день в течение двух недель. Саднило от мозолей ладони, разламывало от усталости плечи, спины и ноги, но они продолжали вгрызаться в землю, готовя рубежи отступающим солдатам. А немецкие самолеты стали прилетать каждый день, то бросят бомбу, то дадут очередь из пулемета, то сбросят листовки, призывающие не бояться немецких солдат, которые пришли в Россию, как писалось в листовках, чтобы дать народу свободу. Эти листовки использовали по одному назначению: когда требовалось сходить в уборную.

А фронт все приближался: раскаты взрывов стали доноситься и до их избушки, где они ночевали. От этих взрывов и артиллерийской канонады трудно было уснуть даже при усталости: в голову лезли нехорошие мысли, разрасталась тревога за родных и близких.

Когда фронт приблизился совсем, а бомбежки Серпухова почти не прекращались, их группу и группы женщин с соседних участков строительства оборонительных рубежей повели к железной дороге.

Они погрузились все в те же телячьи вагоны и сразу же уснули. Из Серпухова их доставили в Москву, а далее - в Орехово-Зуево. В родных Дровосеках они появились, шагая через Новую Стройку, в 4 часа утра. Остались все живы и невредимы, к счастью родителей.

Но война продолжалась, и рассчитывать на длительный отдых после перенесенных волнений и напряжений не приходилось. Уже через неделю всем возвратившимся девушкам были снова вручены повестки на погрузку фрезера в Верес. Клаву Кувшинову освободило от этой мобилизации лишь то, что из медучилища ей сообщили о начале занятий.

Но медсестрой она все-таки не стала. Председатель сельсовета уговорила ее пойти на курсы бригадиров полеводства в Орехово-Зуеве. Два месяца она жила и училась в орехово-зуевском Доме колхозника. Старательно записывала в тетрадку секреты выращивания больших урожаев зерновых и овощей. А когда возвратилась со свидетельством об окончании курсов, сразу же была назначена бригадиром второй бригады. Начинался 1942 год, второй год войны.

Казалось бы, чего особенного быть бригадиром? Когда, что, как сеять, убирать - известно, людей также знаешь всех в лицо. Оказалось, самое главное найти контакт с каждым человеком, а их было в бригаде ни много ни мало, а 75: три звена по двадцать женщин в каждом и еще так называемый отряд особого назначения - 15 мальчишек, которые работали на лошадях и помогали в каждом звене в зависимости от надобности. А были эти мальчишки 12-13-ти лет от роду. К ним тоже нужен был особый подход.

Клава старалась со всеми обходиться мягко, упирая на сознание, а зачастую без жестокости нельзя было обойтись. Это она понимала, но изменить свой характер не могла. И тогда ей преподавала уроки жесткости и бескомпромиссности председатель колхоза, присланная в 1941 году из деревни Телекшино, Александра Васильевна Гущина. Это был человек комиссарского типа, они появляются в нашей жизни, когда общество переживает потрясение: и трехэтажным матом обложит, и с мотыгой погонится за женщиной, если та недостаточно тщательно окучила грядку. Боялись ее люди: присев отдохнуть, все поглядывали на дорогу, не появится ли она со стороны деревни.

Многим такой армейский подход даже нравился, до сих пор ее вспоминают в деревне - кто с одобрением, а кто с обидой.

Клавдия Ивановна Кувшинова, а по мужу - Гаврилова выросла в семье верующих родителей. Все она строила в бригаде на доверии, на спокойном убеждении подчиненных ей людей в необходимости выполнить ту или иную работу своевременно и тщательно. Хотя всем было нелегко: в летнее время работали с 4-х до 9-ти утра, потом расходились по домам отдохнуть и домашние дела поделать, а к половине четвертого вечера выходили вновь на работу и трудились до темна.

Землю вскапывали лопатами, лошадей было мало, их использовали в основном на подвозе грузов, семян, скошенного сена. Когда была свободная лошадь, мальчишки вспахивали землю. Но рукояти плуга были для них, низкорослых ребят, высоки, они чуть ли не повисали на плуге, чтобы лемехом поглубже взять борозду. И хоть кричала на них председатель колхоза Гущина, требуя глубокой вспашки, это делу мало помогало.

Иное дело, когда в плуг впрягались четыре женщины, а одна, кто посильней, изо всех сил давила на рукояти плуга. Так вот обрабатывали колхозные поля. И не обижались, знали, что никто их не заменит на пашне, тракторов и машин не было, а хлеб и овощи ждет фронт. Это вдохновляло, ведь у каждой на войне кто-то был из самых-самых близких.

Так пахали, сеяли рожь, овес, сажали картошку, морковь, свеклу, помидоры, огурцы. Тогда не было химических удобрений, зато в достатке хватало навоза на скотном дворе.

Земля была благодарна за добросовестный труд: за все годы Великой Отечественной войны не случалось, чтобы задание государства не было выполнено. Прямо из воинских частей приезжали в Дровосеки автомобили: солдаты нагружали и увозили порой прямо во фронтовую зону картошку, огурцы, помидоры и мясо, когда начинался забой скота.

Скот был всегда сыт и ухожен. У бригады Кувшиновой был свой сенокосный участок в 100 гектаров , да еще ездили на заготовку сена у деревни Марково. На время сенокоса организовывали специальные женские бригады косцов, сушильниц, ворошильниц, метчиков.

Когда убирали зерновые, скошенные колосья обмолачивали ночами, чтобы утром снова накосить, а намолоченное зерно отправить на приемный пункт. По восемь человек работало ночью, затаривали зерно в мешки.

После уборки урожая в колхозе проходили собрания, на которых и итоги подводили, и награждали самых работящих, и устраивали настоящий праздник с угощением.

Клавдия Ивановна, вспоминая то время, и сейчас расцветает, как маков цвет, улыбается: "Вокруг было много горя, приходили с фронта похоронки, но от праздника никто не отказывался. Жаль, конечно, что не было в Дровосеках своего гармониста, но мы приглашали из Орехово-Зуева баяниста, который знал все песни, лишь намекни: и бабушкины песни, и предвоенные - "На границе тучи годят хмуро", "Три танкиста, три веселых друга", и новые тогда - "Синий платочек", "На позицию девушка провожала бойца", "Ой, туманы мои, растуманы". Все напоемся, наплачемся под баян, а потом начнем плясать русскую".

Расходятся по домам все довольные: у одной в руках почетная грамота и тканевое одеяло - награда за труд, у другой - две наволочки и простыня. Сейчас, может быть, это и смешно, но тогда подобные подарки имели не только моральное значение, но и материальное, хотя колхозникам тоже на промтоварные карточки продавали разные товары, но это было так мало для семьи.

Сейчас часто недобрым словом поминают знаменитые "колхозные палочки", которые в табелях ставили колхозникам за отработанные дни. А Клавдия Ивановна с пониманием вспоминает эти "палочки": "Да, денег нам не давали, но если колхоз крепкий, то и "палочки" оборачивались приличным количеством зерна и овощей. Получим на трудодни зерно, сговоримся семьи две-три, отвезем на мельницу - вот тебе и мука, а значит и хлеб, и пироги. А овощи, картошку продавали в городе на колхозном рынке. Слава Богу, от голода не страдали".

Ох, как трудно приходилось женщинам. Многие в бригаде Клавдии Ивановны были многодетными. Она одна кормила, и поила, и одевала всю эту малолетнюю ораву.

Семь детей было и у Агафьи Максимовны Богдановой. Чтобы побольше получать, она договорилась: с четырех часов утра до девяти доила коров, а потом убирала в школе, после трех часов опять спешила на колхозные работы. Выжила женщина, ей ныне 86 лет, как и Анне Павловне, живы они обе, но вот ноги уже не ходят.

С великим уважением Клавдия Ивановна рассказывает о своих звеньевых, которые по возрасту были старше ее и опытней, но помогали ей во всех колхозных делах, о Гавриловой Марии Григорьевне, которая вырастила с мужем хороших сыновей, они также стали колхозниками; об Агафье Анисимовне Печкиной. Когда война началась, ей было 30 лет. Мужа призвали на фронт, а при ней осталось восемь детей - мал мала меньше, но не унывала, управлялась со своим звеном, да и бригадиру подсказывала, что и как сделать нужно лучше. Не умолчала об этом Клавдия Ивановна. Третье звено возглавляла Анастасия Калинична Лолетева, прекрасная женщина.

Все звеньевые до сих пор живы, хоть и в преклонном возрасте. А вот из пятнадцати мальчишек, которых Клавдия Ивановна называет пахарями, остались в живых лишь Молчанов Валентин Николаевич, Молчанов Валентин Федорович, Кувшинов Евгений, им сейчас по 67 лет, да Гаврилов Сергей Сергеевич - 70 лет, с ним Клавдия Ивановна в 1947 году связала на всю жизнь свою судьбу и стала носить фамилию - Гаврилова. Живут они тихо, мирно, детей вырастили, помогают внуков растить.

Но не только бригадирством в течение 15 лет известна в деревне Клавдия Ивановна. Работала она и дояркой, и конюхом, многие годы избиралась членом правления колхоза.

Уважают ее в деревне за справедливость, за трудолюбие, за добрый нрав. Пройдя испытания трудностями военных и послевоенных лет, она не озлобилась, не разочаровалась в людях. И не случайно на светлый праздник Победы - 9 мая ее попросили выступить на деревенском митинге, как свидетеля событий Великой Отечественной войны.

"Конечно, - говорит Клавдия Ивановна, - надо бы дать слово фронтовикам, но остался в Дровосеках единственный участник войны, он же безрукий инвалид Петр Иванович Гусляков, который и стар, и слаб".

Сорок пять фамилий погибших на войне жителей Дровосек выбиты на мраморных плитах обелиска, что установлен перед домом сельской администрации, другие же участники Великой Отечественной войны ушли из жизни за послевоенные годы.

Клавдия Ивановна смотрела в лица собравшихся на площади и рассказывала о том, как жили и работали на земле в военное время жители Дровосек. У них не было ни тракторов, ни автомашин, но женщины всю нерастраченную любовь и прилежание бескорыстно отдавали колхозным полям. И поля, ухоженные заботливыми руками женщин, в ответ дарили высокие урожаи. Они помогали кормить сражавшуюся с врагами Красную Армию и жителей промышленных городов.

Слова ее были убедительны, а на груди сияла как величайшая драгоценность единственная полученная за войну медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг."

Деревня Дровосеки.

Е. ГЛЕБОВ.

Журналист.

 

 

"В ВОЙНУ БОГ НАС БЕРЕГ... "

 

Деревня Будьково. До районного центра отсюда полчаса ходьбы. Вышло так, что со временем срослась эта деревня с другой - Дровосеками. Сейчас и не найти уже черту, которая их разъединяет. Вот и на памятнике павшим воинам, что стоит около помещения Дровосецкой администрации, фамилии будьковских и дровосецких мужчин, что в годы Великой Отечественной войны надели солдатские шинели, защищали Родину и не вернулись в родные края, стоят рядом. Их 45. Кармановы, Кочедыковы, Шилкины, Печкины, Чичварины, Кондратьевы, Ломтевы...

Уже в самом начале войны из Будькова ушло на фронт около тридцати земляков. Многое тогда легло на плечи женщин. Потом очередные мужчины покидали деревню, но надо было жить, надо было столько сделать... Об этом и говорят очевидцы тех событий.

Будьковский колхоз назывался "Путь в коммуну". Создан он был в 1930 году. Его председателями были вначале Олин, потом Лысяков. В годы войны и после колхозом руководила Кочедыкова Прасковья Васильевна.

Хозяйство было крепкое, по Орехово-Зуевскому району числилось одним из лучших и в соревновании занимало часто вторые места.

"Я работала бригадиром смешанной бригады, - вспоминает Анна Федоровна Карманова, - мы выращивали зерно и овощи. Земли вокруг было много, клочка испаханного не найдешь. Сажали овес, пшеницу, пробовали даже гречиху и лен, но они у нас не пошли.

Прямо за деревней была, как мы ее называли, огородница. Там сажали капусту, помидоры, огурцы. Даже арбузы выращивали. Весом некоторые доходили до восьми килограммов. Возили их в Москву. В войну бог нас берег - не было ни засухи, ни замочки. Я вспоминаю и диву даюсь: какие урожаи мы выращивали. Морковь была весом почти в килограмм, помидор на одном кусту по пятнадцать-двадцать с кулак величиной. Мы не бедствовали. На трудодни нам хорошо давали и овощей, и зерна, деньги тоже начисляли, в том числе за перевыполнение плана.

Люди работали с утра и до вечера, а ведь у каждого было еще свое хозяйство, дети. До семи утра мы управлялись по дому, доили и кормили коров, собирали детей в школу. С семи часов до двенадцати - в поле. С двенадцати до двух - домашние дела, с двух до семи вечера снова работали в колхозе.

Машин никаких не было. Основная тягловая сила - пятнадцать колхозных лошадей. Косили, жали все вручную. И сейчас еще серпы сохранились в домах. Дружно работали, забот полно, а ни на кого не злились. Бывало, сядем обедать, у кого кусок хлеба побольше - тот делился со всеми. Бабы да дети управлялись. На току у нас только дядя Петя работал. Я сама в двенадцать лет уже на поле работала. Все мы здесь из крестьян. И мужики наши всегда землей занимались. Но война их взяла, и тут ничего не поделаешь.

Во время уборки урожая помогали нам солдаты из госпиталя, который находился в первой советской больнице. Выздоравливающие приходили. За деревней в сарае в такую пору жили заключенные. Эта бригада тоже работала на полях. Помню, прислали в колхоз сломанный "студебеккер", починили тогда машину, работала.

Порядки были жесткие. Об опозданиях или прогулах и речи не было - накажут. Дети наши, можно сказать, тоже колхозом росли: то один присмотрит, то другой приглядит. Все помогали друг другу.

Деревня Будьково всегда была большой, домов под сто пятьдесят- двести. Почти в каждом доме корова. Косить же нам не разрешали, разве только где в лесу или на неудобьях. Отаву косили, только этого не хватало на зиму. Почти всем приходилось сено покупать. На трудодень нам давали по двадцать семь рублей. В среднем в месяц у колхозников выходило по двадцать трудодней, косцы, конечно, зарабатывали больше.

Я сейчас порой удивляюсь, как это мы могли так крутиться, имея на руках по четверо-пятеро детей. Ответственность, наверное, была большая, дисциплина, да и сама война нас сплотила.

- У многих деревенских мужья были на войне. Вот и я осталась в начале войны одна, а на руках пятеро детей, старшему из которых только одиннадцать лет. Не помню, как вышло, только работала я в годы войны день в колхозе, день в госпитале. Придешь, бывало, в палату, сердце замирает: у одного ног нет, у другого рук. Господи, как же видно, страшно там на войне! Все просят помочь. Из госпиталя почти бежишь домой: как там дети. Две козы у меня было. Как у всех - огород. Навоза тогда было вволю, все росло как на дрожжах.

Переживаний, конечно, было много. Поскольку посылали работать в госпиталь, трудодни я не вырабатывала. Придешь в магазин за хлебом, а продавщица говорит: "А тебе не положено, в колхозе ты не работаешь". А как без хлеба жить? Люди выручали... Нагляделась, насмотрелась я за годы войны, что мы только не делали, чтобы выжить. И мы выжили. И детей вырастили".

 

ТАРАСОВЫ ИЗ ХОТЕИЧЕЙ

Дом Тарасовых расположился в небольшом и уютном переулке деревни Хотеичи. Зеленый с белыми наличниками, он выглядит молодо и весело. Самим же хозяевам, Сергею Алексеевичу и Клавдии Ивановне, прожитые годы можно считать да считать. Много в памяти осталось, и, конечно, военные годы...

Осенью 1942-го Тарасову вместе с другими работницами местной фабрики направили на рытье окопов под Серпухов. Сначала шли пешком от Анциферова до Куровского. Потом добрались на место по железной дороге. С утра до вечера долбили землю. Сотни женщин работали на этом участке будущей обороны столицы.

С трудового фронта направили в местный колхоз на уборку урожая, затем снова на фабрику. Работала шлифовщицей и браковщицей роговых изделий. Потом в цехе было создано производство спичек. Для этого летом заготавливали в местном лесу березовые бревна, которые затем распиливались, проходили сушку, а уж потом нарезались привычные нам деревянные палочки. Вручную окунали их в серу. Делали и деревянные гребешки. Народу было много на фабрике и всем хватало работы. Если до плана не дотягивали, то оставались на ночь, порой приходилось даже спать на рабочем месте, а утром снова на смену. Понюхали женщины в то время серы, а уж как детей растили да хозяйство личное вели - об этом и говорить нечего. Еле времени на все хватало. Да и мужчинам досталось. Многие деревенские и дома имели инструмент для выработки роговых гребней. Готовые изделия возили в Москву, продавали или меняли на хлеб. Так и жили.

Мужчин из Хотеичей война тоже покидала из стороны в сторону. Тарасова призвали в армию в апреле 1941 года. В Харьковской области и застала его война. Белая Церковь – Киев - Воронеж. В 1943 году бронепоезд, на котором воевал С.А.Тарасов, был срочно перебазирован в Кандалакшу, что на Кольском полуострове. Вот где досталось ему и его боевым товарищам. Бои здесь были жесточайшие, много наших воинов полегло среди сопок.

Война для Сергея Алексеевича закончилась на Дальнем Востоке. С германского и японского фронтов все же вернулся живым. Так судьба распорядилась. Орден Красной Звезды - не единственный в Хотеичах, многие фронтовики из деревни воевали, как положено, не прячась за чужие спины.

 

"МНОГОЕ ОСТАЛОСЬ В ПАМЯТИ..."

Деревня Большая Дубна. В самом начале войны она оказалась на орехово-зуевской земле в водовороте событий, связанных непосредственно с фронтом. В эти годы местный сельский совет возглавлял Степан Алексеевич Дмитриев. Вот что он рассказывает по этому поводу: - Еще в 1937 году в деревнях Большая Дубна и Ожерелки были свои сельские советы, потом их объединили, и меня выбрали председателем. Мне было тогда лет двадцать, я был молодым, грамотным парнем; за все, как и многие в то время, брался с душой.

Когда началась война, главной задачей было накормить людей, и тех, кто был в тылу, и тех, кто воевал с врагом. Сельский совет организовывал колхозников на выполнение планов сдачи овощей, картофеля, мяса, заготовку кормов для ферм. Этим, конечно, занимались все сельские советы и руководители колхозов.

У нас была и своя специфика. Мы находились рядом с автострадой, по которой с востока на помощь фронту двигались новые и новые полки. Наша задача была своевременно расквартировать их по домам, дать солдатам ночной отдых. Жили они в таком случае в деревнях Малая и Большая Дубна, Ожерелки. Запомнились мне сибиряки, которые зимой 1941 года шли на выручку столицы. Рослые ребята, четкая дисциплина, чувствовалось, что на фронт шла большая сила. Так оно потом и оказалось.

В те тяжелые годы мы организовывали людей на рытье окопов в деревнях, а на фермах выставляли специальную охрану, чтобы не было поджогов или каких-либо провокаций.

В конце 1941 года, когда немцы приблизились к Москве, я лично по указанию районного комитета партии принялся за организацию партизанского отряда на территории сельского совета. Базой для него была выбрана Сухова сторожка неподалеку от деревни Теперки в лесу. Отряд был составлен из двухсот человек. Там были выкопаны землянки, имелся запас продовольствия, в скором времени база наша была укомплектована оружием и боеприпасами. Все члены отряда - местные жители.

К счастью, война до нас не дошла. С наступлением наших войск на запад необходимость в лесной партизанской базе была снята. По описи я все ее содержимое сдал властям. Что касается солдат, то долго еще пришлось их расквартировывать по домам деревенских жителей. До самого конца войны по нашей дороге шли войска с востока на запад.

За работу по созданию партизанского отряда, за содействие войскам я был награжден медалью "За оборону Москвы", хотя самому воевать не пришлось.

 

ВОЙНА ЗАСТАЛА В ПОЛЕ

Русская деревня. Десятки домов, протянувшиеся вдоль улицы старые ветлы у прудов, распаханные поля и дальние перелески. Как много тяжести выпало на нее в годы той войны, которая сразу же была названа Великой и Отечественной. Во многих домах Поточина живут еще ветераны, помнящие ту лихую годину. Константин Николаевич и Клавдия Ивановна Шитовы - одни из них.

- Мне одиннадцать лет было, - говорит хозяйка, - помню, только что закончила четыре класса, больше-то мы тогда не учились. Война застала нас в поле, как раз уборка шла, горячая пора начиналась. Вот тогда-то и взяли первых мужиков из деревни. Вроде незаметно брали, одного-двоих, а потом глянули, а в деревне-то остались одни старики, малые ребята да женщины...

Вот на их долю и выпал весь сельский труд. К.И.Шитова родилась и выросла в соседней деревне Трусово, работала в колхозе "4-й завершающий год пятилетки", а К.Н.Шитов поточинский, в двенадцать лет был уже заправским возчиком, а потом и трактористом местного колхоза "Красная звезда". Это потом, после войны, 1 мая 1949 года они сыграют свадьбу, но перед этим суждено было пройти и пережить военные годы. Вот что они рассказывают.

К.И.Шитова:

- Мы ведь были совсем еще детьми, поиграть хотелось, побегать, но работа есть работа. Наравне со взрослыми убирали урожай, вязали снопы, пололи овощи, убирали и сажали. В колхозе выращивали рожь, просо, горох, гречиху. Земли было много, а клочка незасеянного не было. Вызревший горох руками катали по полю, как снежный ком, а потом грузили в телеги.

Когда немец к Москве подходил, колхозный скот угнали. В нашей избе солдаты ночевали, человек по двадцать. Здесь уж не до сушки, хоть поспать да чайку выпить. Настроение было тягостное, тревожное.

Отец мой был на группе, на фронт его не взяли, мать работала в колхозе. Брат ушел на войну и сразу получил ранение. После госпиталя его снова направили на фронт, и больше про него мы ничего не слышали.

А мы за палочки работали, денег нам в колхозе не давали. За год надо было выработать 120 трудодней, если не выработаешь, то это уже подсудное дело. Урожаи были хорошие, да и земли все унавоженные. А попробуй килограмм картошки с поля возьми домой - наказывали строго. Помню, директор колхоза оставил тонну картошки, чтобы зимой прокормить трактористов и пастухов. На него написали. Суд был. Хорошо, что женщины из правления все на заседание пришли, документы показали, что не себе он картошку взял, а для колхоза. Защитили его. Никакого срока ему не дали, предупредили только, что такие вещи нельзя делать, а вот защитник его на суде вскоре после суда умер. В страхе жили.

Приходили похоронки, многие дома оплакивали своих близких. А когда был день Победы, в деревне его встретили одни инвалиды да бабы, убитые горем.

К.Н.Шитов:

- К началу войны я окончил пять классов, но какая уж там учеба, когда деревенских мужиков в колхозе почти не осталось. С самого утра были как заведенные, лошадей запрягать мне было еще не под силу, да и просто ростом мы еще тогда не вышли. Помогали родители. Пахали, убирали урожай, возили навоз, сено, дрова. Сельская работа - она известная - по сезону.

А работали так: раз начали поле убрать - так до конца, пусть даже при луне приходилось косить. Стог начали метать - снова до конца, чтобы ничего недоделанного не было.

В Поточине во многих домах ставили солдат на постой. Пешком шли от Москвы на Гороховецкие лагеря, где шло переформирование. Прямо падали в избе. Местных мужиков, кому пришла повестка, призывали вначале в Орехово-Зуево, а оттуда из военкомата - на фронт.

В четырнадцать лет после окончания курсов трактористов я сел на трактор. Работал на ХТЗ и даже НАТИ, который, помню, совсем измучил меня. С горючим было плохо, масла не хватало, солидола тоже. Пришлось поработать даже на чурках. Сам пилил березовые дрова, колол и сушил на крыше сарая. Пахали за Покровом, заготавливали сено неподалеку от Киржача. Это все наши земли были. Трактора брали на машинно-тракторной станции, которая стояла на месте сегодняшней "нетканки". Спали там, где работали, кормились тоже. Колхоз выделял трактористам хорошее питание.

В горячую пору уборки вставали в три часа утра. Заспишься, бывало, так тебя водой окатят холодной, волей-неволей встанешь. От усталости нередко засыпали прямо за рулем. Упрется трактор в дерево, на задний мост сядет, только тогда и очнешься. В таком вот сонном виде однажды чуть на железную дорогу не вылез около Дрезны. А однажды был такой случай. Возил сено с киржачских лугов. Телегу набили с верхом, бабы сели. Вечерело уже, домой пора. На переезде через железную дорогу прицеп оторвался и застрял. Так бабы с охапкой сена вышли навстречу поезду, который шел в это время, и остановили его. Расписался я тогда, что задержал александровский поезд на 15 минут.

Много было всего. Под лед даже проваливался с сеном. Вот так и работали. За временем не смотрели. Два раза с Иваном Моровым, тоже поточинским, на фронт писали заявление и два раза нам отказали, один раз даже с Фрязева вернули, возрастом не вышли, да и работать в колхозе некому было.

На памятнике воинам-поточинцам, погибшим на фронте, стоит сорок семь фамилий. Буровы, Моровы, Селины, Шарковы. Простые русские имена тех, кому выпала судьба защищать Родину от фашистской нечести. Братские могилы, в которых покоится их прах, находятся в сотнях и тысячах километрах от родной деревни. Оставшиеся в живых не забывают своих земляков, которые так и остались для них молодыми.

Деревни Будьково, Хотеичи, Большая Дубна, Поточино.

Г. КРАСУЛЕНКОВ.

Журналист.

 

 

ЗАМЕНИЛИ МУЖЧИН

 

Ничем не примечательна судьба этой простой деревенской женщины, потому что таких очень много. Но поистине образ народа, силы духа которого не смогут сломить никакие тяжелые испытания, встает за каждой такой скромной, непритязательной фигурой.

Графова Мария Моисеевна родилась в деревне Селиваниха в 1923 году. И уж, конечно, не думала, какие испытания лягут на ее плечи и на плечи ее народа, когда заканчивала в 1938 году седьмой класс. Все было еще впереди. А тогда она думала о том, что учиться дальше будет, наверное, невозможно. Отец и мать работали в колхозе за трудодни. Подрастали пятеро младших, А Маша в семье - старшая, на нее и надежда. Поэтому и продолжила она свою учебу в ФЗО поселка Куровское. В мае 1941 года получила профессию ткача. А в июне, как гром с неба, ужасная трагедия страны - Великая Отечественная война.

С ее началом сотни текстильщиков ушли на фронт. Опустели цеха, некому стало обслуживать станки и машины. А фронту нужна продукция: ткань для кирзы, плащ-палаток и парашютов. Где взять рабочие руки? Вот и встали на место мужчин молодые девушки. Неопытные, но уверенные в своей незаменимости, взялись они за дело.

Было очень тяжело. Жили в общежитии Куровского комбината. Работали, не зная, что такое ночи и выходные дни. Было холодно, не было дров, и приходилось молоденьким девчонкам ходить в лес за дровами для печи. И на фабрике не хватало топлива. Приходилось рабочим возить торф с Беливского болота.

Отца уже не было, вместе с другими односельчанами воевал. Поэтому Маша чувствовала огромную ответственность и заботу о семье. А потому, отработав 12 часов, отправлялась пешком по железнодорожному полотну домой в деревню. Семье приходилось туго, как и всем в колхозе. Матери на пять человек давали всего лишь 400 граммов хлеба. О деньгах и речи не было. Все подносилось, поистрепалось. Однако дожили до весны, не сытно, скорее голодно, но дождались теплых солнечных дней и зеленой травы. Мать из первой крапивы наловчилась готовить какое-то варево. Хуже получилось с хлебом - его не было. Но председатель колхоза ухитрился дополнительно распределить на трудодни три бурта прошлогодней картошки. Ее мешали с ячменной мукой, пекли лепешки, хотя остатки ячменя также берегли на крупу для супа.

Почти вся колхозная продукция отправлялась в действующую армию. Тяжелую и сложную задачу по обеспечению воинов продовольствием приходилось решать жителям деревни Селиваниха. Но колхозники справились с этим важным поручением.

А Маша каждое утро возвращалась на фабрику, чтобы дать фронту ткань. Работали, ни с чем не считаясь, понимая, что их труд, молодых девушек, нужен стране. Днем работали, не зная усталости, а поздними вечерами писали письма фронтовикам, морально поддерживая их. Шили кисеты, вязали варежки и отсылали на фронт.

В 1943 году в Ленинграде погиб отец. Вместе с другими воинами был похоронен в братской могиле на Пискаревском кладбище.

С 1948 по 1970 год работала Мария Моисеевна на Авсюнинской ткацкой фабрике. Награждена медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.".

Деревня Селиваниха.

Т. РЫЖОВА.

Учитель истории.

 

 

ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ

 

До войны в нашей деревне насчитывалось около 190 домов, окруженных зеленью. Почти в каждом дворе содержалась корова. Все семьи, за исключением двух, являлись членами колхоза "Твердый путь".

Приусадебные участки у колхозников составляли 40 соток, а у единоличников - 15. Из каждого подворья в сельхозартели работали по одному-два человека, стремясь уложиться в установленный минимум трудодней. В школьные каникулы взрослым помогали дети.

Многие жители работали на Дулевском фарфоровом заводе имени газеты "Правда" и Ликинской прядильно-ткацкой фабрике. Ходили по узкоколейной железной дороге за 5- 7 километров до этих предприятий.

В деревне были начальная школа, клуб, старообрядческая церковь, изба-читальня с большим набором книг, газет и журналов. В клубе показывали кинофильмы, выступали участники художественной самодеятельности и драмкружковцы, организовывали танцы. Клуб освещался керосиновыми лампами. В помещении было тепло и чисто, соблюдался порядок. В этом большая заслуга заведующего клубом на общественных началах Александра Петровича Уткина. Сюда по большим праздникам приходила молодежь из соседних деревень: Загряжской, Дуброва, Стенина и Короткова. В отдельных домах жители слушали радио.

Летом проходили гулянья, товарищеские футбольные встречи соседних деревень. Песни, танцы, пляски. Ни пьянки, ни драк. Народ был дружный, в делах сосед помогал соседу. Родственники ходили друг к другу в гости. Семьи были большие.

В хорошем состоянии содержались в колхозе коровы, телята, свиньи и куры. На конном дворе каждая лошадь имела свое отдельное стойло. Сбруя висела на определенном месте с табличкой, указывающей кличку лошади, ее возраст, а в правлении колхоза хранились паспорта на конное поголовье. Соблюдался строгий учет. За каждой лошадью был закреплен мужчина, а за всем табуном ухаживали конюхи, круглосуточно дежурившие в отдельном помещении при конном дворе. С любовью смотрели на большой табун скакунов с маленькими жеребятами.

Запомнилось большое гулянье 15 июня, а через неделю началась война, в магазине раскупили все продукты: водку, спички, соль... Ой, сколько слез, сколько печали! В сельском Совете организовали круглосуточное дежурство из нас - подростков, мне в то время было 15 лет. Районные власти передавали сюда телефонограммы. Это были своего рода повестки мужчинам, которых вызывали в военкомат, а затем отправляли на фронт. Все жители выходили провожать.

В Красную Армию забрали почти всех лошадей, оставив несколько негодных. Для обработки земли "запрягались" несколько женщин, а кто-либо из мальчишек-подростков вставал за плуг, а то и просто копали лопатами.

В военные годы заброшенных, необработанных земель не было. На полях был порядок. Летом с восходом солнца вставали на прополку овощей, днем ходили на сенокос. Женщины косили траву, а подростки сушили ее и стоговали сено. В повозки и плуга запрягали коров и бычков.

У многих матерей были маленькие дети, предоставленные самим себе. Калитки и двери домов закрывали палкой, продетой в кольца щеколды со стороны улицы, так, чтобы каждый проходящий видел, что в доме никого нет. Но не было ни воровства, ни хулиганства.

Все дети военного времени выросли трудолюбивыми, честными, хорошими семьянинами, из их уст не услышишь пакостных слов. Отдельные из них получили среднее и высшее образование.

Евдокия Ефимовна Москвина (девичья фамилия Маралина) осталась с начала войны с шестерыми детьми. Самому маленькому Володе не было еще годика. Похоронку на мужа получила в первый год войны. Она держала корову, обрабатывала свой огород, помогала колхозу. Трудолюбивая женщина вырастила всех детей и сплотила дружную семью.

Два сына ее и дочь получили высшее образование. Другая дочь закончила керамический техникум. Одна старшая дочь работала продавцом, другая - сортировщицей на Дулевском фарфоровом заводе. Подобных семье Москвиных в деревне было много.

Для своего подворья колхозникам разрешали косить сено только в конце августа и сентябре. Поэтому каждую травинку от прополки колхозных овощей старались унести домой и высушить на корм коровам. Обкашивали и обжинали кусты, а участки для косьбы наделяли нам на удаленных и плохих угодьях.

За работой, особенно на прополке овощей, женщины делились опытом, как вкусно готовить без масла и стирать без мыла. Вот один из рецептов моей мамы: из свежего кочана капусты вырезаем кочерыжку так, чтобы кочан сохранял свою прежнюю форму. Кладем его в чугун, образовавшимся углублением вверх. Натираем сырую картошку, из которой выжимаем сок для получения крахмала, а выжимками заполняем в кочане углубления и заливаем их молоком. Затем закрываем чугун сковородкой и ставим в печь. К обеду кушанье готово.

Из крахмала готовили кисель, добавляя вместо сахара сироп, полученный из ягод крушины. Этих ягод брали очень мало, так как они ядовиты. Для вкуса в кисель добавляли сок вишни, черники или смородины.

Чтобы выстирать белье, расходуя как можно меньше мыла, а иногда и без него, брали древесную золу, заливали ее горячей водой. Когда зола осядет, воду сливали. Таким образом получался щелок, в котором стирали, а также парили в домашней печи белье.

Стиркой и уборкой занимались в дождливые дни, когда на полях невозможно было работать.

Коровы доили мало, подкормить было нечем, овощи поедали сами. Каждое подворье обязано было за год сдать 350 литров молока, 50 яиц и 40 килограммов мяса. Мясо сдавали так: несколько хозяйств объединялись и покупали корову или телку и сдавали на Орехово-Зуевскую бойню, где получали документ.

Корова была кормилицей. Каждая семья старалась скопить молоко, чтобы в поселке обменять его на хлеб, сахар, мыло или соль.

Иногда за солью ездили в Щелково. Пришлось совершить такую поездку и мне с подругой. По адресу, данному нам студентами истфака, нашли в городе общежитие, в котором жили мужчины-узбеки. Их привезли работать на химический завод. С одним из них смогли объясниться. Нам узбеки продали и обменяли на картошку несколько стаканов соли. На обратном пути обошли стороной станцию Щелково, на которой милиционеры отбирали сумки с солью, особенно, у кого были рюкзаки. Уехали домой с другой станции, соль была спрессована в кристаллы и грязная. Мы ее дробили и очищали от грязи, а уж потом употребляли в пищу.

Колхозные сенокосные луга располагались за пять-шесть километров от деревни. Эта местность называлась Дедней, рядом с рекой Нерской. Туда ходили пешком, а на лошади привозили воду и продукты для обеда. Однажды в боровом лесу, окруженном болотом, мы обнаружили землянки. У одной из них мы увидели бочку с горючим, лошадь, повозку, умывальник с полотенцем. На наш шум вышел мужчина и закричал:

- Сейчас всех перестреляю!

Это был сторож Федя одноглазый, потом он стал приходить в нашу артель, иногда с нами обедал. Позже мы узнали, что в лесу формировался партизанский отряд.

Сенокосные угодья были неудобными, располагались в заболоченной местности с высокими кочками. К скирдам сено таскали охапками на своих плечах. Обед готовился из колхозных продуктов. Варили щи из свежей капусты, а на второе блюдо - картофельное пюре. Небольшой отдых, и усталости как не бывало.

Недалеко от реки Нерской росли высокие стройные березы. Мы влезали по ним на такую высоту, что под тяжестью нашего тела деревья сгибались, и мы, словно с парашютом, спускались на землю. А как много водилось там змей! Но никто от них не пострадал.

Дулевский фарфоровый завод перешел на выпуск изоляторов, используя местную глину. Группа фарфористов, в том числе и моя сестра, копали ее за деревнями Власово и Федотово. Труд тяжелый - в руках лом, кирка и лопата. Хлебный паек там был хороший.

Когда враг подходил к Москве, то женщин, у которых не было детей, и девушек, которым исполнилось шестнадцать лет, отправляли на лесоповал и рытье окопов. Работы велись под вражеским обстрелом и бомбежками.

Уже к концу 1941 года стали приходить похоронки. Эта страшная весть мгновенно облетала деревню, и каждый житель переживал случившееся горе. Если было письмо, то почтальон Василий Антонович заходил в дом, проходил на кухню и садился за стол. Обычно мама да и другие жители угощали его забеленными молоком щами и парой обжаренных картофелин вместо хлеба. Письмоносец был одинок, его брат погиб на фронте.

Женщины тяжело переносили утрату каждого фронтовика. Одни плакали, а у других даже не было слез - стояли как окаменелые. Работали молча, и только спустя несколько дней кто-то из женщин, чтобы выйти из этого угнетенного состояния, говорила: - Бабы, запевайте!

Пели тихо "Не велят Маше на реченьку ходить..." и другие народные песни. Это, в какой-то мере, приносило каждой спокойствие.

Были и такие солдатки, которые не хотели верить утрате. Помню Марию Ивановну Клепневу. Она говорила: "Бабы, а мой Тимоша жив, я не верю, что его нет. Он, может быть, сильно ранен и не хочет мне дать весточку. Если узнаю, что он урод, съезжу и привезу домой, буду за ним ухаживать. А когда дочери разлетятся, будет с кем поговорить". Она ждала мужа много лет, но так и не дождалась.

Стали приезжать раненые. Одним из первых в деревне появился солдат, раненый в ладонь правой руки. Втихаря женщины судачили, что он совершил самострел.

В суровые годы войны занятия в школах начинались с октября, ввели новый предмет - военно-санитарную подготовку. Дулевскую среднюю школу №1 заняли под госпиталь. Школьников разместили в школе №4, где занимались в три смены. Частые тревоги мешали занятиям. Многие школьники из Язвищ не стали посещать школу.

Жители поселка получали хлеб по карточкам, а мы, деревенские, - ничего. Между тем, в школе в большую перемену ученики получали завтрак - маленький кусочек хлеба, иногда посыпанный сахарным песком. Как мы его ждали! Какой он был душистый и вкусный! Раздавал хлеб дежурный по классу, который всегда старался взять себе горбушку. Во время экзаменов тарелочку с хлебом мы отдавали учителям.

Взрослые ходили на Дулевский рынок, чтобы поменять молоко и картошку на хлеб, соль, сахар и спички. Зимой на колхозной лошади отец возил дрова на Ликинскую хлебопекарню, там лошади давали "обметки", в которых попадали кусочки хлеба. Все это высыпали в торбу - сумку из плотной ткани, из которой кормилась лошадь. Выехав за пределы пекарни, отец выбирал кусочки хлеба и привозил домой. И мы его всегда с нетерпением ждали. Это, пожалуй, было самое большое лакомство в моей жизни. Иногда кружилась голова, но я не бросала учебу.

В 1943 году, окончив школу, поступила в Орехово-Зуевский учительский институт на физико-математический факультет. Жила со студентками на частной квартире в доме №15 на улице 1905 года около водокачки. Из окна второго этажа виднелся мост через реку Клязьму.

По выходным пешком ходили домой: по железнодорожному пути от станции Орехово-Зуево через старое Орехово - Ликино-Дулево - Язвищи. Иногда шествовали с подругой по шоссейной дороге из булыжника. На дорогу от Орехово-Зуева до Язвищ только в один конец мы затрачивали два с половиной часа, из дома приносили молоко, картошку, капусту, сушеную свеклу для чая и так называемое повидло, представлявшее из себя смесь тертой вареной свеклы с мятой клюквой. Носили в двух сумках, перекинутых через плечо.

В институте по карточкам получали 500 граммов хлеба, а по талонам питались в столовой. За неделю из этой хлебной нормы старались скопить немного хлеба и для родителей. При возможности покупали или меняли кто на что несколько кружек зерна ржи, ячменя, овсянки или проса и на самодельной мельнице дробили крупу, чтобы получить муку.

К весне картофеля у многих не хватало. Ходили на колхозные поля выкапывать прошлогоднюю мороженую картошку. Клубни промывали, добавляли к ним дробленую лебеду, немного муки и пекли так называемые в народе "тошнотики". Вкус их неприятный, но ели.

В летние каникулы студентов отправляли на торфоразработки в Дорогали, а слабых здоровьем оставляли при институте, где они убирали золу и шлаки, скопившиеся за зиму, пищевые отходы столовой. Ой, сколько же там было крыс! В зимнее время до начала занятий нас заставляли чистить заснеженные улицы города. Ранней весной откалывали лед с тротуаров. В войну город всегда был чистым.

Весной 1944 года мы, студенты, вместе с нашим деканом Сергеем Васильевичем Назарьевым доехали на поезде до станции Покрова, затем долго шли по деревянному настилу через топкое болото до Чертова озера. Не знаю, это или настоящее название озера или кто-то придумал его из студенток. Это был большой водоем, окруженный топким болотом. Подойти к нему невозможно ни с какой стороны.

Вблизи озера находилась пустошь, целину которой мы перекапывали лопатами, предварительно разбив ее на маленькие участки для каждой студентки. Усталые возвращались в институт утром на следующие сутки. На ногах у большинства из нас были намокшие от утренней росы вязаные тапочки из отходов Ореховского хлопчатобумажного комбината. Студентки немного продрогшие, но не унывали.

В другие дни на перекопанном пустыре сажали картошку и ухаживали за ней. Собранный урожай поступал в столовую института. Только позже мы поняли, как много внимания уделял нам Сергей Васильевич. Чувствуя, что студентки устали, он обычно обращался к моей подруге:

- Лукина, милая моя, запевай.

И Тоня запевала: "Коль жить и любить, все печали растают, как тают весною снега..."

И все подхватывали эту песню. За ней исполнялись другие. У Тони Лукиной был хороший голос. И когда теперь прохожу около старого моста через реку Клязьму, всегда представляю прошлое: одиннадцатый час ночи (занимались во вторую смену), мост, солдат с винтовкой и Тоня тихо напевает: "Вьется в тесной печурке огонь..."

Мы очень уважали нашего декана за его требовательность, артистичность, а в трудные минуты - душевность. Он благородно делал нам замечания и не помню, чтобы кого-то Сергей Васильевич обидел. Были и другие учителя, у которых многому научились: Федор Алексеевич Калюжный, Анастасия Николаевна Потемкина, Иван Иванович Никитин, лаборант Михаил Николаевич Моторин... Получив от них знания, многие из нас успешно закончили Московский областной педагогический институт имени Н.К.Крупской.

В 4 часа утра 9 мая 1945 года в стену дома, где мы квартировали, стучали и кричали:

- Война кончилась! Кончилась война!!! Быстро встав с постели, выбежали на улицу, уже заполненную ореховозуевцами. Всеобщая радость, всенародное ликование. К девяти часам утра пошли к институту, хотя наш факультет физмата занимался с 14 часов 30 минут. На крыльце стоял ректор института Александр Алексеевич Оглоблин. На наш вопрос "Будут ли занятия?" Он отвечал: "Что вы, с ума сошли? Нет!" Это был для нас самый радостный ответ.

 

* * *

Жители деревни Язвищи, узнав об окончании войны, собрались около сельского Совета. Были и радость, и слезы. С войны не вернулся в деревню 81 человек. Майор Семен Григорьевич Бусуркин, за неделю до окончания войны по болезни вернувшийся с фронта, организовал митинг. Весь день на деревенской улице шли гулянья. Много было детворы, потому что школа 9 мая была закрыта. Ликование сельчан описать невозможно. Всех захватывала радость, огромная и лучистая, как солнце.

Деревня Язвищи.

Л. ЕРМИЛОВА.

Ветеран труда.

 

 

НЕ СОЖАЛЕЮ ОБ ЭТОМ

 

Родилась я в деревне Войнова-Гора в бедной рабочей семье. Мой отец Устинов Алексей Илларионович погиб на фронте в первую мировую войну. Нас у мамы трое детей, жили в тяжелых условиях. Не успев подрасти, пошла работать. Об учении не было и речи.

В 1937 году я встретилась с учителем деревни Красная Дубрава Ваней Живовым. Мы полюбили друг друга и сыграли свадьбу. Меня с лаской и уважением встретили его родители. Перед войной я родила двух дочерей - Веру и Наташу. Жить бы да жить, но, видимо, не судьба.

За два дня до начала войны мужа призвали в армию. Через несколько дней семья получила от него письмо, которое было первым и последним. Через месяц после нашествия немецко-фашистских захватчиков Живов Иван Игнатьевич погиб, защищая свою Родину, в Прибалтике.

Так я осталась вдовой в свои 28 лет с двумя малолетними дочерьми и старой больной матерью. Но я в то тяжелое время не спасовала и все перенесла на своих плечах, хотя и было очень трудно.

Правление колхоза поручило мне заведовать молочно-товарной фермой. Работа для меня была новой, но я не испугалась, помогали мне опытные доярки. Наша ферма насчитывала более пятидесяти коров и почти столько же молодняка. Коровы распределялись по группам, за каждой из которых закреплялась доярка. Были трудности с кормами, поэтому скот кормили строго по рациону.

Много уделяли внимания сохранению молодняка. Эта работа начиналась от приема теленка при рождении, отпаивания его молоком и созданию благоприятных условий для выхаживания, особенно в зимний стойловый период. За время войны коллектив фермы сумел не только сохранить поголовье скота, но и пополнить его за счет молодняка.

Государство от нас получило сотни тонн молока и десятки тысяч килограммов мяса. А ведь на ферме не было никаких механизмов и удобств. В нашем распоряжении была одна лошадь, вся остальная работа делалась вручную и на себе.

Несмотря на все трудности, наш небольшой коллектив, работая день и ночь без выходных и отпусков, сохранил стадо. Работниками фермы были женщины и девушки, каждая из них, не жалея сил и времени, старалась помочь Советскому Союзу приблизить день победы.

Наш колхоз имел пахотную землю и луга. Он сдавал государству зерно, мясо, овощи, картофель и другую сельскохозяйственную продукцию. Работы в хозяйстве всегда было много, а тут, не переставая, забирали на фронт мужчин. И вся тяжесть сельского труда ложилась на плечи женщин, стариков и подростков.

Самым желанным человеком в деревне стал почтальон. Его ждали с большим нетерпением, хотя он приносил не только радостные вести, но и печаль, так называемые похоронки.

Престарелые жители нашей деревни, может быть, забыли о тех днях - военном лихолетье, а я всякий раз, как увижу их, вспоминаю, какими они были тогда. Встают они перед моими глазами изможденные трудом и голодные. Как они работали тогда в колхозе, как ждали окончания войны, как плакали и мужались!

И никогда, какие бы трудности и невзгоды пришлось переносить, как бы ни сгибались плечи мои, я не сожалею об этом, что так много работала в военные годы. С самого рассвета и до позднего вечера мы были все на ногах - на колхозных полях, скотных дворах, в конторах. Вот так и не замечали, как пролетал один день за другим. Трудились в любую погоду: летом и зимой, в жару и в стужу. И если бы только я одна была! Ведь не осталось ни одной семьи, ни одного человека, не схваченного за горло войной.

И когда приходили с фронта извещения о гибели бойца, а в деревню почтальон иногда приносил их в два-три дома, то возникал плач и проклятие фашистскому зверю, еще сильнее закипала кровь и месть, удваивались силы в труде на колхозном поприще. Хотелось произвести больше продукции для воинов Красной Армии, которые громили ненавистного врага.

По неполным данным в нашей деревне погибло около ста человек. В их числе В.П.Ахапкин, Н.И.Бочаров, И.И.Гаранин, А.В.Дерябин, И.И.Живов, М.И.Изюмов, И.И.Коротков, Н.К.Лазарев, П.В.Мышкин, У.И.Саухин, И.В.Шувалов...

Принесла большое горе война и для нашей семьи. Погиб на фронте мой родной брат Петр Алексеевич, а у моего мужа погибли еще два брата - Алексей и Сергей. Таким образом, только одна наша семья за годы войны потеряла четырех кормильцев.

Я горжусь, что именно в те далекие военные годы была колхозницей. Вместе с односельчанами делила все невзгоды, голод и холод. Поняли мы тогда, что на войну только одна управа - биться, бороться, побеждать. Иначе смерть!

Вы думаете, можно рассказать словами обо всем, что пришлось видеть и пережить в войну? Нельзя! Нет таких слов, чтобы все подробно описать о том далеком военном времени и о прекрасных трудолюбивых людях нашего бывшего колхоза. Это надо прочувствовать всем своим сердцем.

Деревня Красная Дубрава.

Рассказ ветерана труда

Александры Алексеевны Живовой

записал участник войны И. Горбунов.

 

 

ПЕРВЫЙ ОБОЗ С ХЛЕБОМ - ФРОНТУ

 

В годы Великой Отечественной войны, когда в колхозе имени Ворошилова не хватало трактористов, Серафим Першин после окончания семилетней школы поступил на курсы механизаторов при Губинской МТС и уже с 1943 г . самостоятельно работал на тракторе и других сельскохозяйственных машинах. В совершенстве овладев техникой, он систематически перевыполнял задания на пахоте, севе, междурядной обработке почвы, уборке урожая, добиваясь отличного качества. За хорошую работу ему было присвоено звание "Ударник коммунистического труда". Трудящиеся Орехово-Зуевского района избрали коммуниста депутатом Мособлсовета.

Работая главным агрономом совхоза "Белавинский", я хорошо знал механизатора Серафима Андреевича Першина. В 1962 году в издательстве "Московский рабочий" вышла его брошюра "Без ручного труда". Вот что он пишет в ней: "Память сохранила горькие слезы матери и родственников и многих других жителей - женщин и стариков деревни, когда на фронт уезжал мой отец и другие колхозники. Отец подошел ко мне, шершавой ладонью погладил меня по голове, обнял крепко и поцеловал, а затем дал мне наказ, сказав: " Война, Серафим, - дело серьезное. Смотри, ты теперь остаешься за мужика в доме, помни это и помогай матери и колхозу".

Мне было тогда 15 лет, когда осенью сорок второго года я поступил на курсы механизаторов в МТС. В это время в колхозах не хватало работников, многие трактористы ушли на фронт, и нам, подросткам, пришлось преждевременно оставить школу.

В приемной комиссии разговор бы короткий. Директор МТС спросил: "Заводить трактор сумеешь? Хватит силенки?" - "Сумею, - ответил, - летом помогал трактористам".

Летом я действительно часто ходил в поле, приглядывался к работе трактора и трактористов, помогал им заправлять машины, а иногда и произвести ежесменный технический уход. Здесь впервые я узнал, что такое карбюратор и магнето, капот и задний мост, познакомился с тракторами различных марок.

Старший механик МТС, член приемной комиссии спросил: машину любишь, Першин? - "Очень, - ответил я. - Спросите наших трактористов, они вам скажут, как я интересуюсь техникой". - "Надо принять, - сказал он директору, - по всему видно, быть ему трактористом".

Мне и другим курсантам, окончившим семилетку, учеба давалась легче, чем остальным. Мы быстро освоили значение разных деталей, узлов и их взаимодействие, научились разбирать и монтировать отдельные узлы. А когда дело доходило до практической езды на тракторе, то старший механик всегда хвалил нас.

По окончании курсов меня назначили в бригаду Сергея Петровича Ступкина. Примерно три месяца я работал прицепщиком и проводил технический уход за трактором и машинами. Иногда часок-другой самостоятельно управлял трактором. Срок моей стажировки кончился очень быстро. Перед уборкой зерновых культур меня вызвали в МТС.

"Назначаем тебя машинистом молотилки БДО-34, - сказал директор. - Механик ознакомит тебя с машиной, а агроном даст маршрут. Придется обмолотить урожай не менее чем в десяти колхозах".

Дня три ушло на ознакомление с молотилкой и подбором запасных деталей. Потом, когда мне дали старенький, видавший виды трактор "Универсал-2", заместитель директора МТС по политической части сделал мне напутствие: "Помни, Серафим, твоя работа весьма ответственная и срочная. Сумеешь быстро, без потерь обмолотить урожай зерновых, колхозы смогут досрочно сдать зерно государству, будет больше хлеба для солдат на фронте и тружеников в тылу. Потом, как бы невзначай спросил, есть ли письма от отца с фронта, и что он пишет. Посоветовал: "Напиши отцу, что ты назначен машинистом молотилки, он будет очень рад".

Ранним августовским утром выехал я с усадьбы МТС и двинулся в путь. По маршруту первая остановка была в Яковлевском колхозе. Там часть хлеба была уже убрана, но снопы ее лежали в поле в копнах. Вместе с председателем колхоза выбрали место для тока, очистили его от травы и сразу же ночью организовали обмолот. Молотилка работала без перебоев. Утром пропустили зерно через веялку и отправили первый обоз на приемный пункт. На фанерной доске ребята написали красной краской: "Первый хлеб доблестным воинам!"

В ту пору колхозы были мелкие, и мне приходилось через каждые два-три дня переезжать в другую деревню. За два месяца побывал в 15 колхозах и обмолотил там весь полученный урожай зерновых культур. Моей работой колхозники очень довольны, в соломе почти не было невымолоченных колосьев, а в поле зерна, как это требовалось, "без потерь".

В 1944 году нашу семью постигло большое горе. Поздно вечером, возвращаясь с поля, я еще издали почуял недоброе. Возле нашего дома толпились женщины, моя мать сидела на бревнах, сложенных под окнами и горько плакала. С болью в сердце я прочитал слова извещения, адресованного матери: "Ваш муж Александр Андреевич Першин пал смертью храбрых в боях за Родину". Страшно хотелось самому поплакать. Но надо было утешить мать. "Сынок, как теперь мы будем жить?" - спросила она.

"Ничего, мама, выживем. У меня много трудодней, колхоз и государство помогут, - сказал я. - Не у нас одних такое горе".

С тех пор я осенью работал на молотилке, весной выполнял все полевые работы: пахал, бороновал и сеял на тракторе. Лишь в 1945 году, когда закончилась война и в деревню вернулись механизаторы, молотилку я передал другому машинисту.

Вскоре в Губинскую МТС стали поступать новые машины, и за мной закрепили 15-сильный трактор "СХТЗ", а затем стал управлять прекрасным трактором "Беларусь". Старался содержать его в хорошем состоянии, добиваясь высокой выработки и экономии средств на ремонт".

Так продолжалась моя работа трактористом, - поделился со мной воспоминаниями Серафим Андреевич, - сначала в МТС, колхозник, а затем во вновь организованном совхозе "Белавинский".

Деревня Савинская.

И. АКУЛИН.

Почетный гражданин

Орехово-Зуевского района,

ветеран войны и труда.

 

 

РАБОТАЯ, ЖДАЛИ ПОБЕДУ

 

"С утра шел мелкий, назойливый дождь. Серое небо и пожелтевшие тополя напоминали осень, хотя еще был только конец августа. Забот да хлопот у колхозников как всегда - невпроворот. Даже несмотря на то, что уже шла война..."

Такими словами, а может быть, как мне показалось, мыслями вслух, стала вспоминать о тех далеких годах Мария Ивановна Надеждина. Да, тогда, в августе 41-го уже шла война, а урожай, засеянный еще до нее, надо было убирать. И было в ту пору Марии Ивановне, для всех односельчан просто Машутке, всего 16 лет. Хотя нет, не "всего", точнее будет сказать "уже", потому что начала она ходить на колхозные поля вместе с матерью лет с 8-9-ти и помогала ей вровень со старшеклассниками.

"Ох, и тяжелое было время, - с глубоким вздохом продолжает свои воспоминания Мария Ивановна. - Всем досталось: и старому, и малому. А больше, конечно, душой и мыслями переживали за наших солдат, как они там, под пулями и снарядами, без домашнего тепла... На долю же, выпавшую нам, бабам да старикам, за всю войну ни от кого никогда не слышала ни жалоб, ни стонов. Терпели, переносили все тяготы молча. Работали для фронта и ждали победы..."

На некоторое время Мария Ивановна замолкла, на глазах выступили слезы. Потом спохватилась, засуетилась с чайником. Но мне стало понятно: ей надо успокоиться, собраться с мыслями. Даже сейчас, спустя более полувека, очень тяжело вспоминать военное время. Беда не прошла мимо ни один дом, оставила настолько неизгладимый отпечаток на судьбах людей, что до сих пор появляются слезы. И вот уже за чашкой чая и осторожно возвращаю Марию Ивановну к началу разговора.

"Урожай в тот год выдался отменный, - более спокойным голосом начала она. - Как говорят, и радость, и беда рядом ходят. Так и у нас: тоскливо на душе, что война идет, а хорошему урожаю сердце радуется. А засеял-то наш колхоз тогда картошку. Во-о-т такая уродилась! (разводит руками). Три недели собирали. А в амбар свозили, на чем могли. Лошадей-то всех, как солдат, на фронт позабрали. Остался у нас один, ни к чему не пригодный, Сивый. Стар он уж был. Вот, понемногу, на нем, а больше все на тележках или тачках - у кого что еще в хозяйстве осталось. Лозунг "Все - для фронта, все для победы!" тогда на всех один был, и все старались, как могли.

Все в разные годы выращивали: и свеклу, и картошку, и рожь сеяли... Год на год, конечно, не приходился, всякое бывало, то уродится, то нет. Но Победу, можно сказать, за богатым столом отмечали. Все вместе. Вынесли столы на улицу, в ряд. И картошка на них была, и капустка, и яички, и даже хлебушко. А через месяц колхозный праздник был. На нем самых лучших награждали подарками. Помню, мне отрез ситцевый подарили, на платье. И откуда его тогда достали, не знаю? Сивый наш, тоже доживший до мирных дней, был участником праздника. Ему на гриву банты красные повязали и дополнительный паек выдали - полведра овса. А он, словно понимая все, головой кивал и копытом бил. Смеху было!.."

И глаза Марии Ивановны теперь засветились в улыбке. А я подумала: "Ну вот, и о хорошем вспомнили". И радовалась вместе с ней.

Вскоре после войны переехала М.И.Надеждина в город, в Ликино-Дулево, как говорили, на заработки. Вышла замуж, вырастила детей, теперь им помогает поднимать внуков. Но, несмотря на то, что много лет прожила в городе, колхозницей так и осталась. Сейчас ей уже за семьдесят, а когда приезжает в деревню к родственникам, все так же, не выгонишь с огорода. Копает землю, сажает, квасит, солит, помогает кормить скотину и, кажется, что усталости не знает. Человек, с детства привыкший к земле, не отойдет от нее никогда.

Ликино-Дулево

И. ЧЕПАРИНА.

Журналист.

 

 

ЗАБВЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ

 

Родилась я в деревне Федорово в рабоче-крестьянской семье. Отец всю свою жизнь работал на железной дороге в поселке им.Классона (теперь г.Электрогорск), а мать ткачихой на шелкоткацкой фабрике бывших фабрикантов Зайцевых. Сначала ткачихи обслуживали ручные ткацкие станки в деревянных домах-светелках. У многих жителей станки находились дома, и женщины работали на дому, а их старые родители мотали им шпули - уток для основ, которые также сновали вручную.

Жители Федорова и окрестных деревень специализировались на шелкоткачестве. После революции на этой базе была организована артель. В цехах появились механические ткацкие станки, паровая машина-двигатель. Установлен гудок, зовущий на работу. Затем появились специалисты по шелкоткачеству - приезжие художники, директорами были активисты из Орехово-Зуева Шестаков, затем Семенов. Художники и специалисты внедрили новое уникальное джакардовое производство шелковой ткани. Ткали головные платки, скатерти, покрывала. Сырье для ткачества было привозное: вискоза, хлопок. Затем артель влилась в Орехово-Зуевскую фабрику и стала участком №2. Производили ткани: саржу подкладочную, корсетную ткань, атлас, сорочечную, лавсановую ткань. В настоящее время участок закрыт.

При артели был свой клуб. В нем занимались кружки художественной самодеятельности, большой хор, которым руководил И.В.Уткин, театральный кружок, духовой оркестр. В 1948 году отдел культуры направил меня на организацию библиотеки при клубе. В артели был небольшой книжный фонд. Выдавала книги для чтения одним работникам артели помощник мастера Нина Федоровна Евсеева. На базе фонда была создана клубная библиотека для всех жителей села. Затем она стала сельской и действует до сих пор.

В Федорове была школа-семилетка, находилась она в здании фабрикантов Зайцевых. В 1951 году семилетнюю школу закрыли, детей перевели в Демихово, остались дети начальных классов. Сейчас это старое здание сломали и построили одноэтажное здание для начальных классов.

В деревне есть детский садик, продовольственный и коммерческий магазины, подсобное хозяйство Московской нефтебазы (помещение арендуется у колхоза им.Кирова). Деревня из красивой, ухоженной стала неперспективной. Молодежь вся переехала в Демихово, на окраинах деревни со всех сторон выросли дорогостоящие коттеджи.

До войны в нашей деревне существовало валяльное производство. После войны его закрыли и расширили артель, поставили ткацкие станки, которые уже работали от электроэнергии. В довоенные годы в деревне организовался колхоз им.Сталина. На полях сеяли рожь, на токах ее обрабатывали и сдавали государству, а мы школьные дети, ходили собирать колоски. Занимались и овощеводством, сажали капусту, морковь, огурцы, свеклу. Была животноводческая ферма, держали коров, лошадей.

В основном сельхозработы велись на лошадях. Привлекали к работе и нас, молодежь. Пока наши матери по утрам топили печки, кормили детей и отправляли в школу, мы, молодежь, рано утром, с пяти часов молотили и веяли зерно. А поздними вечерами поливали овощи, воду возили в бочках на лошадях из близлежащей речки Вырки. Она тогда была полноводная, а сейчас ее нет, все осушили, все перекопали.

Жители нашей деревни до Отечественной войны жили мирно и дружно, родственные отношения и доброжелательность соседей, уважение к старшим - все это дисциплинировало и детей, и взрослых. У нас не было пьяниц и воров.

Страшным горем для жителей стали сталинские репрессии. Шесть человек поплатились за это своими жизнями. Неожиданно вторым горем обрушилась война. Все мужчины и молодежь ушли на фронт. В каждый дом приходили похоронки. 143 человека не вернулись с войны. Односельчане чтут погибших. К 40-летию Победы в деревне установлен памятник погибшим воинам. Он установлен с помощью администрации Орехово-Зуевской шелкоткацкой фабрики и Демиховского сельсовета. Ежегодно в День Победы жители собираются почтить память земляков.

В колхозе им.Сталина, в артели и валяльном производстве в суровое военное лихолетье остались одни женщины и подростки 11-12-ти лет. В это время я работала в семилетней школе и была секретарем территориальной комсомольской организации.

Когда враг рвался к Москве, руководство колхоза и сельский Совет послали меня и заведующую клубом Молькову, пожилую доярку Морозову и 5 человек мужчин эвакуировать колхозных дойных коров. Гнали их во Владимирскую область проселочными дорогами, лесом, болотами. Останавливались только для дойки коров и на ночь на окраинах деревень и на лесных полянах. Ни коровам, ни нам не давали покоя комары и слепни. Из Владимирской области мы со слезами уехали домой. Снарядили нам лошадь с телегой, дали десять килограммов муки, черных сухарей и все. Не помню теперь, сколько дней мы ехали по Горьковскому шоссе, ехали медленно по обочине, по шоссе шли солдаты и техника.

Запомнилась одна последняя остановка в деревне Ожерелки у домовладельцев Новожиловых. До Федорова оставалось километров 4-5, но ехать надо было кладбищем, и мы, глупые, побоялись. На следующий день мы добрались до дома. Когда моя мать пошла за моей долей муки, которую нам дали мужчины, то вместо муки ей моя напарница дала отруби. До сих пор не могу понять, где нам подменили муку: или в Ожерелках, где мы ночевали, или же их подменила мать моей напарницы, которая работала в колхозе птичницей. Сейчас это смешной эпизод, а тогда лились слезы.

Председатель сельского Совета Уткин Василий Константинович мне и моей матери обещал больше никуда меня не посылать. Кроме меня, старшей, у нас было еще четверо детей - 13, 11, 9 и 6 лет. Но слово он не сдержал. Когда я ушла подкормиться к дедушке и бабушке в деревню Никулино, он прислал ночью с 15 на 16 декабря 1941 года за мной, чтобы отправить на трудовой фронт. Отца дома не было, он был мобилизован горвоенкоматом на подготовку лошадей и сбруи для фронта. И вот я снова поехала на трудовой фронт и не окопы рыть под Москвой, а ближе к передовой - на сооружение противотанковых завалов.

Собирали нас на железнодорожной станции Дрезна, посадили в товарные вагоны, и эшелон отправился в сторону Москвы. Куда привезли - не знаем, высадили в лесу, шли пешком километров десять. Пришли в деревню, жители которой эвакуированы, недавно ушли и солдаты. В домах минусовая температура, на полу сено, так и спали, одетые, обутые. Работать ходили за 5- 6 километров .

И вдруг нам прекратили возить хлеб. Пришлось искать колхозное овощехранилище. Когда его нашли, картофель был заморожен и облит бензином. Мы набрали картофеля, наварили его и отравились. Но, слава Богу, обошлось. Голодные ходили на работу.

Фронт громыхал где-то рядом, вражеские самолеты летали, бросали листовки. Порвались валенки у меня, отморозила ноги. На второй день мне их залатали. Когда нас посылали, говорили, что на один месяц, а вернулись мы где-то в середине апреля.

Я стала работать в подвижной артиллерийской снаряжательной мастерской №22, что располагалась в лесу в вагонах на рельсах. Числилась в первом отделении, правила старые, уже стрелянные гильзы. На станке вывертывала капсульные втулки и отправляла их по транспортеру во второе отделение в химванны.

Сборка артиллерийских снарядов шла с 1-го по 5-е отделения. Гильзы чистили скипидаром, затем набивали порохом, взрывчаткой. В пятом отделении привертывали боеголовку и укладывали в специальные ящики. Затем грузили в вагоны. Ящик весил 80 килограммов . Мы, молодые девушки, вдвоем поднимали их в вагоны. Труд был изнурительный, непосильный, дисциплина военная, так как мы находились в воинской части и принимали присягу. Работали по 12-14 часов. Ходили домой за десять километров. Если оставались на ночь, нам стелили на пол сено в клубе, и мы там ночевали, а утром в 7 часов снова в вагоны, на поток.

Однажды, являясь контролером ОТК, находилась в тамбуре вагона, где меня завалило гильзами, отбило ноги. Две недели я лежала в больнице в Электрогорске.

Закон о признании нас участниками Великой Отечественной войны вышел к 40-летию Победы. Юбилейные медали нам, как участникам войны, выдали в 1985 году.

В октябре 1944 года меня отпустили на учебу в Орехово-Зуевское медучилище, которое окончила через два года. В сентябре 1946 года я вышла замуж и уехала в Германию по месту службы мужа. Возвратилась в деревню Федорово в 1948 году.

Райотдел культуры направил меня на организацию библиотеки. Работая в библиотеке, избиралась депутатом, часто замещала секретаря сельсовета. В 1959 году меня избрали секретарем уже укрупненного Демиховского сельского Совета. А через два года стала председателем исполкома и бессменно избиралась в сельсовет десять созывов до 1981 года. Ушла на пенсию в марте 1981 года. Одновременно избиралась депутатом Орехово-Зуевского районного Совета, депутатом Московского областного Совета двух созывов.

Работа Демиховского Совета была признана одной из лучших в районе, неоднократно совет занимал классные места в области. Сама я удостоена правительственных наград.

Деревни Федорове и Демихово.

Н. ЧУВАРЗИНА.

Ветеран войны и труда.

 

 

И ТЫЛ БЫЛ ФРОНТОМ

 

Когда началась война, Ане Колышевой (по мужу Терехиной) было 14 лет, она только что закончила 7 классов:

Пошла работать в колхоз, где председательствовал Марков Ефим Степанович. На полях приходилось сажать картошку, выращивать огурцы, помидоры и капусту, убирать урожай. Трудились, ни с чем не считаясь по 7, а порой и по 10 часов, понимая, что это нужно стране и фронту.

В мае 1942 года Аня поступила на фабрику ученицей ткачихи. С начала войны многие ушли на фронт. Некому было обслуживать станки. А работать было необходимо - армия нуждалась в продукции фабрики. Ее ткань шла на обмундирование и на парашюты даже. Где взять рабочие руки? И, как и прежде, в трудную для Родины годину русские женщины взвалили на свои плечи груз чисто мужских забот и обязанностей, заменив их в полной мере на производстве.

Но перейти из колхоза на фабрику было тоже непросто. Председатель из колхоза не отпускал, не давал справки, девчонки упрашивали, плакали. Марков поставил условие: после посадки картофеля. Слово свое сдержал и справку выдал.

Работая ткачихой, Анна Степановна освоила профессию слесаря, так как мужчин почти не осталось. На фабрике даже возникло движение: "Работай не только за себя, но и за ушедшего на фронт!", так и делали. Но рабочих рук все-таки недоставало. Хотели даже из-за нехватки рабочих и электроэнергии остановить производство. Но разве возможно это было в такое страшное для страны время? Вот и работали. Да еще как!

С Авсюнинской фабрики ткань возили на санках на Куровской комбинат. Возили по железнодорожному полотну ночью, надеясь не быть замеченными немецкими летчиками, так как ночью поезда не ходили. Приходилось дорогу на комбинат, протяженностью 12 километров , освобождать от снега. Каждому выделяли определенный участок для расчистки. Приходилось тяжело, плакали, но снег разгребали.

Для отопления фабрики возили торф с Титовского болота (около нынешнего опытно-монтажного механического завода в поселке Авсюнино). Была даже определена норма. Привезенный торф взвешивали, и если до нормы не хватало хотя бы пять килограммов, приходилось ехать еще раз.

На фабрике были лошади. Тягловой силы очень не хватало, вот и берегли их, как могли. За сеном для них приходилось Анне с другими девчонками отправляться каждое утро за 10 км к Чисто-Северному болоту. Март уже стоял, вот и выезжали на санках рано, в 4 часа утра, чтобы легче было везти. Днем снег уже подтаивал.

Голодно было очень. Ходили на поля выкапывать прошлогоднюю картошку. Из нее черной, обмороженной, пекли лепешки. Выручала еще военная хлебная карточка. Сестра Ани Антонина находилась в действующей армии. Ее часть была расквартирована в Наро-Фоминске. Она и оставила им хлебную карточку. Но отоварить ее можно было лишь в городе. Вот и отправлялась Анна два раза в неделю в Куровскую, чтоб получить на карточку хлеба. Полураздетая, обутая в чуни, шла она, думая лишь о том, как спасти семью от голода. На карточку эту получала по 400 граммов хлеба за каждый день.

Однажды, отправившись в город за хлебом, около 95 км попала под бомбежку. По шоссе двигалась колонна солдат, а Анна шла рядом по обочине. Когда началась бомбежка, Анна оказалась рядом с солдатом, который старался прикрыть ее от осколков. На протяжении всего пути до Куровской фашисты не раз принимались бомбить колонну.

5 ноября 1941 года Анна находилась дома, приглядывая за племянницей. Вдруг раздались оглушительные взрывы, вся изба затряслась, кругом загремело. Все выбежали на улицу. Над домом пролетел самолет с крестами на крыле в сторону деревни Степановка. Фашистский стервятник бомбил проходивший на линии эшелон, в котором эвакуировался на Урал один из военных заводов.

Анна вместе с подругами побежала к железной дороге. Это было ужасно - столько раненых, крики, стоны, кровь. Стали помогать раненым дойти до медпункта. Но их было так много, что приходилось отправлять и в здание фабрики, а вещи носили в сельский Совет.

Погибших похоронили в братской могиле, за которой теперь ухаживают ученики Селиваниховской школы. Сохранившаяся до сих пор воронка от бомбежки - как немой свидетель событий - воскрешает память, задавая как бы вопрос: "Как вообще выжили и победили в таких нечеловеческих условиях?" Наверное, были молоды, энергичны, в нас горела ненависть к врагу и жила святая вера в победу.

Мимо деревни часто проходили воинские эшелоны. Вот Анна вместе с подругами и выходила смотреть, не мелькнет ли из вагона знакомое лицо. Каждый хотел увидеть своего. И вот однажды проходил мимо эшелон с ранеными. Девушки увидели своего земляка П.Ф.Кузнецова. Он махал им, кричал, пока состав не скрылся за поворотом. Никто из них тогда не знал, что это последняя его встреча с родной деревней - Кузнецов погиб в бою, так и не вернувшись домой. Да, молодость их пришлась на тяжелые времена, но выстоять было необходимо. На фронте погиб брат Анны, 1925 года рождения, сестра Тоня воевала под Наро-Фоминском, а Анна должна была работать, да еще семью от голода спасать. Есть было нечего. Набрав вещей на обмен, поехали с подругами в Арзамас. Ехали втроем на подножке скорого поезда, держались за поручни. Жители тех мест посочувствовали им, устроили на ночлег. Обменяв все на хлеб и крупу, собирались девушки домой. А возвращаться было не на чем. Стали проситься у солдат на военный эшелон. Это было запрещено, но солдаты пожалели девчонок. Вещи спрятали у себя, а девушкам пришлось ехать на платформе под санями. Когда доехали до Авсюнина, прыгали на ходу. А вещи с продуктами бойцы скинули.

Память не знает забвенья. Нет-нет, да и вспомнит Анна Степановна военное лихолетье. В ту пору все так жили. Но понятие героического включает в себя не только выдающиеся, исключительные по своей яркости подвиги, но и более скромные свершения миллионов людей, всех тех, кто с полной выкладкой сил боролся за наше общее дело.

Т. РЫЖОВА.

Учительница истории Селиваниховской школы.

 

 

НА МАРЬИНОМ ПОДВОРЬЕ

 

Если через перелески идти тропами от деревни Кишнево, то скоро будешь на окраине Дулева. Здесь, где сады и огороды примыкают к заболоченным ольшаникам и тощим березнякам, где сразу же за изгородями луговины переходят в пашни, жизнь всегда мало отличалась от сельского быта. Все те же бесконечные заботы о кормилице-картошке, хлопоты о ржавеющих крышах и подгнивших воротах. Здесь по весне с нетерпением ждут оголившейся земли, летом гадают о тепле, а по осени с той же тревогой хотят непогоды, нудных дождей или тающей пороши, которые напоят высушенную затянувшейся жарой землю.

За десятилетия, внешнее, тут немногое изменилось: если народу стало поменьше, да по улицам выстлали асфальт, да не видать двухгодовалых запасов дров в поленницах, опирающихся на сараи. Но в притихших домах давно уже царит иная жизнь, чем в предвоенные годы и послевоенные десятилетия. Те, кто тогда был ребенком, теперь нянчит собственных внуков. Выучившиеся дети разъехались по всей стране. Кто-то же остался править родительское хозяйство, научились нутром понимать намеки погоды и язык земли. Без этого здесь трудно - не прокормишь семью, хотя и заработки всегда были неплохими.

В трудную пору военных лет здесь держались ближе друг к другу. Дружили дворами, в домах жили вместе с дедами молодые семьи, соседствовали с квартирантами... С трудом, но место находили каждому; мал и стар знал свои посильные заботы по хозяйству.

На такой окраинной улице начинала свою полусельскую жизнь и Марья Егорова с мужем и маленькой дочкой на руках, приехавшая к свекрови с владимирщины. На нее, стройную, рассудительную и хваткую, местные сразу же обратили внимание, с гордостью посматривали на невестку старики, порою завидовали молодые женщины в егоровском доме. Еще восемнадцатилетней вынесла Мария из своего деревенского детства не только умение читать по слогам, но и лучшие крестьянские навыки. Вырастить закаленную холодом рассаду, разбить пуховитую грядку или замесить сдобное тесто - все это и бесконечное многообразие другой домашней работы делалось ею легко и удачливо, что нередко становилось предметом домашнего женского соперничества. Муж Алексей тоже не жалел себя для семьи; после работы, усталый, спешил на загородные делянки, поднимал новые клочки целины, разбивал сад, взял участок под строительство собственного дома. Родились еще дети: мальчик, девочка, еще мальчик... Под крышей свекра стало совсем тесно, да и крутые характеры сталкивались все чаще...

Своим хозяйством зажили свободней, хотя новый небольшой дом, поднявшийся тут же почти на задворках, требовал еще рук да рук.

...Война потрясла до основания всю налаживающуюся жизнь. К зиме сорок первого дети уже читали письма от отца, присланные с восточного приграничья. В доме остались с матерью малыши, качка-зыбка на широкой пружине, свисающей с потолка, "папкин инструмент" и его фотографии в простенке - теперь все хозяйство без остатка ложилось на плечи Марии. Детей рядом было пятеро, из которых лишь двое становились десятилетками. К рождению самого младшего только готовилась...

Наверное, перед такими заботами разум острее подсказывает единственный выход: быть напористой, вместе держаться за землю! Здесь, в доме Марии, это чувствовал каждый. В страдную пору, помогая друг другу, копали, сеяли, пололи. Все было подчинено природному календарю: девчата знали, что, не выполнив материнского наказа, не убежишь к подружкам, а мальчишки с трудом и неохотою, но всегда безоговорочно, правили, как получится, неотложные мужские дела. Тринадцатилетними они уже могли и залатать крышу сарая, и подшить валенки, покрасить пол.

Матери же доставалось главное: справиться с сенокосом и достать на зиму дров. Это заботы выживания, - такая, с молодости усвоенная истина, поднимала ее задолго до июльских рассветов, вела в росные луговины, на обочины дорог, чтобы накосить там еще три-четыре пуда пахучей травы, а потом, расстелив у дома и подсушив, к вечеру сметать ее в копну свежего сена. Эта немудреная, но срочная работа всегда походила на жестокую игру с удачей. Здесь, на окраинных улицах, в те годы коровы были почти на каждом дворе, а свободные луговища так малочисленны! Надо было изловчиться и успеть к покосу, упредив соседа, но сделать это не ранее, чем подрастет и вызреет трава. И эту житейскую науку хорошо помнила Мария, в туманном предрассветье выводя тележку-двуколку из-за скрипучей калитки... Так, за две-три недели напряженной работы за рубленым углом дома медленно, но верно вырастал стог, а иногда еще и половина его.

Зная по опыту, что доброе предела не ведает, Мария никогда не скупилась в хозяйственных расчетах. Все беря на себя и вовлекая детей, она любую работу справляла с избытком. На дворе рядом с коровой нередко взрослела телка, иногда еще теленок. Вокруг дома копошились куры, гуси, был и поросенок, и кролики. Прокорма хватало: на усадьбе собирали до 40 мешков картошки, гурты капусты, репы, свеклы - все становилось дополнительным подспорьем. Каждодневной обязанностью младших детей было нарвать поросенку свежей крапивы. От нее, запаренной и добавленной в корм, исходил такой знакомый и дурманящий запах по всему двору, обещая семейству сытость и какую-то уверенность.

Надеясь в главном лишь на себя, Мария расчетливо вела севооборот на огородных сотках. Хозяйским глазом она подмечала лучшие из имеющихся тогда пород коров или поросят; и именно они уживались на ее дворе. Нередко за такой животиной надо было добираться на перекладных на зимний рынок в Орехово-Зуево или в родные края Кольчугинского района. Через десятилетия вспоминается одна из лучших коров этого повидавшего многое подворья.

Она была куплена в Юрьев-Польском на осеннем базаре и с новой хозяйкой проделала неспешным шагом шестидесятикилометровый путь до Дулева. Приглянулось это животное среди прочих своим крепким видом, добродушием и светло-коричневой мастью. Хотя и деньги за него просили немалые, но Мария, собрав последние и одолжив часть, все же решилась на покупку... Корова полюбилась и детям. Они с удовольствием задавали ей сена с вечера, чистили просторный хлев, а по утрам провожали по пыльной дороге к стаду. Кличка Писана так и осталась за коровой и когда, поглаживая ее, доили, да еще и величали по имени, ее вымя было особо щедрым на отдачу.

К удивлению домашних, постепенно молока стало с избытком хватать на все хозяйственные нужды. Надо ли собрать сметаны, творогу, наварить ли каши ребятам или просто утолить жажду - всегда к этому стояли готовыми в темном углу две-три объемистых крынки. Молоко шло и на продажу. После вечерней дойки, наполнив потеплевшие бидоны, дети помладше шли в заводские общежития, стучались в непривычно высокие двери, - там их уже ждали... Выручка была невелика, но вместе с пособием по многодетности она покрывала расходы на хлеб, на нехитрую одежду, на пастьбу скотины. Однажды посчитав домашний оборот, решили, что и обязательную госсдачу молока теперь можно заменить сдачей сливочного масла в пересчете на жирность. Так надежней было продержаться и летом, и зимой.

Серьезные покупки были здесь делом редким и запоминающимся. Простую одежду шили дома. Ножной "зингер" обычно постукивал долгими зимними вечерами. За ним сидела сначала сама хозяйка, а потом и ее девчата; одна за одной, наловчились кроить, шить, вязать. Ребята грубовато, но прочно чинили растоптанную обувь. Здесь в побеленном и почти не разгороженном доме, плохо различали изначальную принадлежность одежды, обувки, портфелей, учебников, старинной детской коляски... Они поношенные, аккуратно залатанные и подклеенные переходили от одного вырастающего к другому. И в нужное время каждый из восьмерых Егоровых-младших был обут, одет, сыт и готов ко всякой работе, к учебе.

Материнской же заботы хватало на все: уследить за хозяйством, приласкать младших, помочь по урокам первоклассникам. Старшие дети были первыми помощниками и здесь, хотя в эти тревожные годы и сами давали хлопот, особенно мальчишки. Их быстрое взросление и "оружейная романтика" были очень опасными. Сколько ни следи, а сделают либо пугач, либо пороховой самострел. И вот уже на ближнем болоте охотятся на чирков. Эти проделки всегда могли обернуться бедой. Двое старших ребят знали силу материнского гнева за такое, но в потаенном месте все же долго хранился смазанный салом медный ствол поджига. Сделанный с явным мастерством, он вызывал искреннее восхищение у соседских озорников.

Как ни тянулись военные зимы, отшумев февральским заснежьем, они переходили в весны, торопимые надеждами на близкое тепло, на лучшее... К сорок пятому заметно повзрослели сыновья и дочери Марии. С таким подспорьем хозяйство стало по-настоящему крепким. В хлеву, рядом с коровой, набирала силу телка, за стенкой похрюкивал поросенок, пекинские утки, куры осаждали ступени террасы. Совместными усилиями разработали еще один участок к картофельным посадкам. К осеннему возвращению отца из-под Берлина подготовились основательно: над прочим добром телячья полутуша висела, поднятая к широкой балке сеней.

Теперь, полным семейством, жизнь пошла спорее, к мужчинам отходили главные тяготы: сено, запас топлива. Но по-прежнему хозяйство во всей его важной мелочности велось хозяйкой. После первых послевоенных лет старшие дети пошли учиться в техникумы, средние - кончали семилетку, а младшие только рождались и сполна давали забот, хотя уже не таких жгучих, как раньше. Поэтому хватало времени и на работу. Мария стала дежурным оператором на заводском участке фильтрации технических вод. После полусуточной смены можно было еще многое сделать по дому. Да и в цехе ее аккуратность и ответственность были примером. Крупная фотография М.М.Егоровой долго висела на заводской доске почета. Здесь в Дулеве и многие из соседних деревень хорошо знали, что Мария Михайловна - мать-героиня. Три медали "Материнская Слава" были вручены ей в годы войны и в послевоенное пятилетие. Мария за свою долгую молодость родила двенадцать детей; вместе с мужем вырастила и воспитала восьмерых сыновей и дочерей. Теперь они, в чем-то похожие на нее, частые гости в родительском новом доме. Вместе с внуками и правнуками они шумные и неуемные, приносят свои радости и беды... Жизнь продолжается...

Большой и ухоженный огород, как и в давние годы, все также считается кормильцем. Теперь уже внуки не вскапывают, а взрыхляют мотофрезой эти удобренные многолетними трудами сотки земли. Они все так же обильно отдают по осени свой урожай. Семена картофеля, капусты, моркови, свеклы по-прежнему каждую весну укладываются молодыми руками в рыхлые гряды. Мария Михайловна не упустит случая и теперь, на восемьдесят седьмом году жизни, подсказать, поправить молодых, присмотреть за посадками и скотиной...

Летними вечерами, когда солнце притеняет вымахавший на болотце ольшаник, когда затихнет огородная работа, Марии Михайловне любо пройтиться тропкой до дальней калитки. Опираясь на шлифованную палку, она останавливается то у парников, то у грядок, рассматривает цветы, посаженные детьми, вздохнет, сдержанно улыбнется... Здесь, среди этих полосок земли и зелени, прошли самые трудные ее десятилетия, а вернее, вся жизнь, итог которой -новые жизни, такие торопливые и непонятные, но по-своему напористые и удачливые.

А. БОЛЬШОЙ.

Доцент.

 

 

ЮНОСТЬ, ОПАЛЕННАЯ ВОЙНОЙ

 

Пять десятилетий минуло со времени страшной войны. И наше старшее поколение не забывает бессмертный подвиг советского народа, наголову разбившего фашизм. Эта память осталась навечно в сердцах убеленных сединою воинов и тружеников тыла, они ее передают своим детям и внукам - молодым наследникам.

Никогда не забуду слова матери: "Без тыла нет фронта, сынок, без тыла не может быть Победы". Однако о работе сельчан в суровые военные годы мало кто знает из нынешнего поколения, а труженики начала сороковых годов, к сожалению, уходят из жизни, не оставляя о себе воспоминаний. А жаль! В то время мне было 16 лет и кое-что осталось в памяти, о чем и хочу поделиться с читателями этой книги.

 

НАКАНУНЕ

Конец тридцатых - начало сороковых годов насыщен непредсказуемыми событиями. В кинотрилогии "Юность Максима", "Возвращение Максима" и "Выборгская сторона", если не ошибаюсь, исполнялась песенка:

"Тучи над городом встали,

В воздухе пахнет грозой..."

Действительно над страной нависли темные грозовые тучи: с одной стороны образно говоря, внутренние, с другой - внешние.

Вскоре после злодейского убийства С.М.Кирова повсюду появилась какая-то подозрительность, я бы сказал, шпиономания. Один за другим шли судебные процессы. В 1936 году над так называемым "троцкистско-зиновьевским террористическим центром", в следующем - над "антисоветским троцкистским центром", в 1938 году - над "правотроцкистским блоком".

Трудящиеся нашего района клеймили позором "троцкистско-зиновьевских бандитов". Приведу лишь заголовки первой страницы газеты "Колотушка" за 26 января 1937 года "Проклятие троцкистской банде!", "Предатели, шпионы и убийцы", "Мерзавцы просчитались!", "Никакой пощады изменникам Родины", "Раздавить гадов!'' и далее в том же духе.

Лиха беда начало. Отзвук судебных процессов перекинулся из центра в Московскую область. "Участников контрреволюционной троцкистско-бухаринской вредительской организации" раскрыли в Лотошинском, Рузском, Подольском, Орехово-Зуевском и других районах.

Беспокоился и мой отец ложных наветов. А вредных людей, доносчиков хватало достаточно. Мама насушила сухарей и приготовила котомку на случай, если придут за папой.

Школьники по-иному занимались шпиономанией. На обложках тетрадей были рисунки: на одних портрет В.И.Ленина, на других - памятник А.С.Пушкину. С лупой в руках рассматривали ухо Ленина, на котором якобы изображен фашистский знак. Что-то обнаружили "антисоветское" и на памятнике поэту. И перешептывались друг с другом...

В 1936 году фашистская Германия и Италия открыто выступили в помощь испанским мятежникам. СССР оказал испанскому народу помощь. Однако республика пала и установилась военная диктатура генерала Франко. А 1 сентября 1939 года фашистские орды вторглись в Польшу, положив начало второй мировой войне.

На предприятиях нашего района действовали первичные организации Осоавиахима (общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству). В них обучались технике ходьбы на лыжах, штыковому бою, гранатометанию, изучали мотор, топографию и другие прикладные военные науки.

Много уделял внимания подготовке призывников в ряды Красной Армии военкомат. Была выпущена группа снайперов. Каждый шестнадцатый призывник был летчиком, овладевшим летным делом без отрыва от производства в Орехово-Зуевском аэроклубе. Четвертая часть призывников овладела метким гранатометанием...

Однако в колхозах оборонной работе уделялось мало внимания. Это видно на примере колхоза "Красное Ионово", хотя стены деревенского клуба были увешены плакатами, на которых рисунки показывали, как надо пользоваться противогазом, защитной химической одеждой, оказывать первую медицинскую помощь при ранениях.

В колхоз пришла разнарядка на случай войны подготовить к мобилизации лошадей. Уточнялись списки военнообязанных по годам рождения, кто из них прошел переподготовку в армейских частях.

Учительница Ионовской начальной школы Вера Николаевна Постнова учила нас не только трудолюбию и коллективизму, но и как закалять свой организм. Любовь к Отчизне, гордость за ее свершения культивировались в разных формах почти на каждом уроке. Учась еще в третьем классе, мы совершили коллективный поход в Ликинский клуб на кинофильм "Чапаев".

Начиная с пятого по седьмой класс, каждый из нас сдавал нормы на готовность к труду и обороне, ворошиловского стрелка, по оказанию первой медицинской помощи, защите от химических отравляющих веществ. С какой гордостью носили значки: "БГТО", "ЮВС", "ГСА", "ПВХО"! После окончания семилетки школьники на распутье - что же делать дальше: пойти учиться в техникум или определяться на работу? О среднем образовании никто не мечтал. У всех большие семьи, скорее надо обрести какую-нибудь профессию, помогать младшим братишкам и сестренкам.

Мой отец настаивал, чтобы я продолжил образование в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. У меня обретался опыт, набивалась рука по рисованию. Все стены дома завешены этюдами и натюрмортами, написанными масляными красками. На видном месте красовалась копия с картины К.Маковского "Дети, бегущие от грозы".

Однако ребята уговорили меня поступать в Ногинский механический техникум. Против воли отца пошел на поводу своих сверстников. Успешно сдав экзамены, мы - Сергей Егоров, Алексей Тарасов, Николай Синев, Иван Павлов и я - стали студентами.

Нудной, непривычной была практика по слесарному делу. Прежде, чем взять в руки молоток, зубило или напильник, занимались упражнениями с толстыми палками, похожими на городошные биты. А уже потом переходили к упражнениям со слесарными инструментами.

Постепенно учились опиливанию металла, сверлению, нарезанию резьбы и многим другим слесарным премудростям. К концу учебного года сами изготовляли многие слесарные инструменты. Сдавали их мастеру, получая за каждое изделие отметку в журнале.

Особенно запомнился преподаватель физкультуры Воропаев. Его фигура напоминала стройного легкоатлета, показывающего филигранное исполнение упражнений на любом спортивном снаряде: брусьях, коне, кольцах... Ходили на лыжах в полной экипировке (обеспечивал техникум). Сдавая нормы на значок ГТО первой ступени, прошли десятикилометровую дистанцию на лыжах при тридцатиградусном морозе и все уложились в нормативное время. Никто не обморозился. Физкультура закаляла нас, укрепляла здоровье, благотворно влияла на весь учебный процесс.

Сдали успешно экзамены за первый курс, и нам присвоили профессию слесарей третьего разряда.

Деревня встретила нас своими заботами. Вовсю шел сенокос, окучивание картофеля и прополка овощей. Стали помогать родителям в летней страде и мы, студенты. В помощи колхозу и родительскому дому, в забавах и походах по родному краю незаметно пролетели летние каникулы.

Техникум встретил нас какой-то необъяснимой холодностью и настороженностью. Ходили слухи о роспуске учебного заведения, но занятия начались организованно, и мы постепенно втягивались в студенческую жизнь с ее радостями, трудностями и заботами.

В начале октября 1940 года Президиум Верховного Совета СССР принял Указ "О государственных трудовых резервах". По всей стране, в том числе и Орехово-Зуевскому району, началось горячее одобрение этого документа.

В поле, на котором ионовские колхозники убирали картофель, прибыл из Орехово-Зуева представитель от районной власти Талалаев и в перерыв провел беседу об указе. Колхозники Ирина Ивановна Курова и Лаврентий Анисимович Синев заявили, что ионовцы благодарят партию и правительство за большую заботу о наших детях и о подготовке кадров для промышленности.

В ответ на постановление правительства, по призыву председателя колхоза Андрея Григорьевича Синева и бригадира Александра Амосовича Золкина колхозники обязались в ближайшие дни завершить уборку картофеля и полностью рассчитаться с государством.

Однако этот документ нас, студентов, не радовал. Была введена плата за обучение, а здание Ногинского механического техникума передавалось под ремесленное училище. Нам же дали команду переезжать во Владимирский энерго-механический техникум.

И вот мы на распутье. Не у каждой семьи есть возможность платить за учебу. Знакомые Вани Павлова определили его на завод "Лозод", Коля Синев продолжал учебу в Дулевском художественно-керамическом техникуме. Сереня Егоров не смог поступить ни на одно промышленное предприятие. На членов семей колхозников там смотрели свысока. Сжалился председатель колхоза Синев, предложив ему заочно учиться на счетовода. Так распалась наша компания.

Мне с Леней Тарасовым предстояла поездка во Владимирский энерго-механический техникум. Отцы проводили нас с большим багажом в Дрезну, купили на железнодорожном вокзале билеты и посадили во владимирский поезд.

Город Владимир встретил нас холодной ветреной погодой, осенним моросящим дождем. С помощью прохожих добрались до техникума, который располагался в просторном красивом здании на Гудовой горе, а если точнее - на улице Луначарского, дом 3. Приняли хорошо: поселили в общежитии и определили в группу по холодной обработке металла. С начала учебного года прошло полтора месяца, надо наверстывать упущенное. Учеба давалась трудно, особенно высшая математика с дифференцированными уравнениями.

Комитет комсомола дал мне поручение обучать русскому языку молдаван, которые прибыли из Бессарабии на Владимирский тракторный завод. Секретарь комсомольской организации техникума выдал мне тетради и карандаши, привел в барак, где жили приезжие, и сказал:

- Действуй! Приходить сюда будешь раз в неделю.

И ушел, оставив меня одного. Огляделся вокруг. В бараке неуютно и холодно. Через маленькие запыленные окна плохо проникал дневной свет. Повсюду у кроватей валялись мешки и чемоданы с привозным домашним скарбом. Сами люди, обросшие и немытые, сидели в грязной одежде. Впечатление не из лучших. Но надо действовать, как сказал комсомольский вожак.

Познакомились. Раздал каждому по тетрадке и карандашу. Стал показывать правописание букв. Слушаются, но выводят буквы с трудом, точнее не буквы, а каракули.

Прихожу к ним на следующей неделе и что же вижу: у одних нет тетрадей, куда девались, молчат. У других вырваны листы, писали письма на молдавском языке, но не знают, как отправить родственникам. У третьих - масляные и грязные листы. Додумались завернуть в них селедку, купленную в магазине.

Ну что поделаешь с ними?! На свои деньги купил тетради, снова раздал им. Учеба русскому языку продолжалась...

Находясь далеко от родных мест, сильно тосковал и скучал по дому, часто писал письма. К счастью, сохранились восемь писем папы и три - Сергея Егорова.

Сережка почти в каждом письме прикладывал угловой штамп: "РСФСР, колхоз "Красное Ионово" Орехово-Зуевского района". Далее сообщал, что работает помощником счетовода. Вечерами подростки в клубе и правлении колхоза играют в домино, шашки и биллиард. 15 февраля силами Краснодубравской начальной школы под руководством нашего земляка Степана Степановича Павлова и его жены дан большой концерт".

В другом письме пишет: "7 марта в Ионовском клубе состоялся концерт казармы имени Макарова из Ликина в составе двадцати восьми самодеятельных артистов. Лучше всех исполняли песни и пляски Рыкунов и Люляева. С 7 до 11 марта в Орехово-Зуеве прошел четвертый районный кинофестиваль, на котором показаны картины: "Суворов", "Яков Свердлов", "Салават Юлаев", "Ветер с Востока" и цветной фильм "Труня Корнакова" (Соловей-соловушко). На фестивале побывали 34 колхозника"...

Отец каждое письмо начинал так: "...Кланяются тебе мама, Женя, Нина, Паня, Шурок, Коля, Виталя..." Далее писал, что послал мне телеграфом 75 рублей, чтобы заплатить за учебу в первом полугодии. Корова подвела, вместо пуда стала доить девять литров, держим ее в убыток..."

В другом письме сообщает: "...послал тебе в письме к Новому году пять рублей. Но подвел или Денисыч, не опустив письмо, или кто-либо другой польстился, но ты не обижайся. Ты пишешь, что у тебя худые ботинки, а валенки не носишь. Если есть возможность купить штиблеты, то купи сам, какие нравятся. Учти, если купишь парусиновые, то бери свободные - они сядут. Сегодня масленица, а блины не пекли, нет масла и сметаны..."

"...вчера хохол Роман привез нашей корове три пуда сена, но еще куплю столько же и буду мешать с осокой из Запора. До выпаса хватит. Прислали обязательство на сдачу 220 литров молока и пятидесяти яиц..."

Плохое настроение и скуку снимали с души прогулки по Владимиру. Расположен город на высоком берегу Клязьмы. Без привычки ходить по улицам трудно: дорожки представляют из себя то подъемы, то спуски. Быстро устают ноги. С центральной площади, с высоты птичьего полета, видим внизу Клязьму, похожую на серо-голубую ленту, и железнодорожную линию, протянувшуюся между рекой и городом черной нитью.

Владимир богат памятниками архитектуры. Без Золотых ворот невозможно представить себе город. Этот памятник древнего белокаменного зодчества настолько сжился с городом, что стал как бы его эмблемой.

Не случайно, именно через Золотые ворота вступали во Владимир возвращавшиеся с победой войска Андрея Боголюбского и других князей - его преемников. Парадно въезжал со своей дружиной Александр Невский, получивший титул великого князя владимирского. Здесь, около Золотых ворот, встречали князей-союзников, послов и купцов из других стран.

Над откосом высокого берега Клязьмы словно вознесся в небеса Успенский собор, построенный в XII веке и расписанный Андреем Рублевым и Даниилом Черным. Часть их фресок сохранилась.

В черную годину Батыева нашествия в Успенском соборе нашли последнее убежище старики, женщины, дети, великокняжеская семья. Не в силах выломать двустворчатые двери, захватчики обложили стены хворостом и подожгли. Люди погибли. Но здание устояло.

Собор стал местом погребения владимирских князей: в галерее собора похоронены Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо, его сын Юрий.

...Как-то незаметно промелькнула весна. Это прекрасное время природы больше заботило нас подготовкой к экзаменам, которые начались в начале лета. Остались позади зачеты по производственной практике, где в мастерских овладевали навыками токарного и столярного дела. Завершая курс, на токарном станке вытачивали детали со сложной ленточной резьбой, в столярной мастерской, пахнувшей древесными стружками, смолой и клеем, мастерили табуретки и ящики. На маленьком станке вытачивали из дерева разные поделки, начиная от набора детских игрушек и кончая шахматами. Нам присвоили две профессии: токаря и столяра третьего разряда. Это хорошо пригодилось в дальнейшей жизни.

22 июня 1941 года. Только что сдал экзамен по тригонометрии, вернулся в общежитие и удивился: никогда такого не было, чтобы студенты, сплотившись и обхватив руками плечи друг друга, прильнули к репродуктору. Вячеслав Михайлович Молотов сообщал о вероломном нападении на СССР фашистской Германии и о начале Великой Отечественной войны.

На другой день, не дав закончить сдачу всех экзаменов, нас отпустили на каникулы, а здание техникума, по распоряжению из Москвы, стали готовить под госпиталь.

 

ВТОРЖЕНИЕ

С большим трудом, купив во Владимире билеты на автобус, доехали до Петушков. В переполненной людьми машине неуютно было стоящему мужику и державшему правой рукой над головой корзину, из которой торчала гусиная голова. Куда он вез птицу, не знаю. Но уж очень ругал Гитлера, сопровождая свою речь матерщиной:

- Туды твою мать! Куда он лезет? Да мы его, гадину, сомнем в два счета.

- Дай пять, друг, - протянул ему руку через головы пассажиров рыжий парень. - До осени сотрем в порошок...

Из Петушков до восемьдесят пятого километра ехали на пригородном поезде.

Вернувшись в деревню, увидели неприглядную картину: с каждым днем остается все меньше мужчин. Обслуживать большое артельное хозяйство, особенно конюшню, молочно-товарную ферму, обширные поля со зреющим урожаем становилось некому. И вся эта тяжкая работа в колхозе легла на пацанов, стариков и женщин.

Председатель колхоза попросил меня написать белой клеевой краской на красных полотнищах призывы и вывесить один в правлении колхоза, а другой - в клубе. И дал бумажку с текстом. К вечеру селяне зрели: "Все для фронта, все для победы!".

Помыслы каждого были о фронте. Как там, чем можем помочь? Многие ребята рвались на фронт, и вскоре их мечта осуществилась. 6 июля мальчишки получили повестки, в которых предписывалось прибыть без опоздания к пяти часам 7 июля в Ликинский горсовет. При себе иметь кружку, ложку, две пары белья, одеяло, подушку и на три дня питания. И подпись: Орехово-Зуевский горвоенкомат.

Не успели на меня родные как следует наглядеться после длительной разлуки, и снова - в дальний фронтовой край. Мама собрала котомку с нужными вещами и продуктами. В сенях на столе собрали по старинному обычаю закуску с вином. Проводить меня пришли крестный, брат отца Викула с сыном Николаем, бригадир колхоза Куприян Егорович с супругой. Перед дорогой присели на сундук. Отец помог мне забросить за плечи рюкзак. Стали спускаться со ступенек крыльца. Вдруг появился вестовой и сообщил, что мое отправление в горсовет отменяется.

Каково же было мое разочарование, когда узнал, что предколхоза Синев прискакал верхом на лошади в Орехово-Зуевский райисполком и освободил четырех мальчишек от ополчения.

- Безобразие, - сказал Андрей Григорьевич, - совсем оголили деревню. А кто будет кормить бойцов Красной Армии? Без людей на корню погибнет урожай.

В народное ополчение ушли Георгий Власов, Николай Синев, Федор Зернаков, Дмитрий Куров, Михаил Антонов...

Работая не покладая рук, люди были настороженными, питались различными слухами, но дисциплину и порядок блюли, беспрекословно выполняли все распоряжения местных властей и руководителей колхоза.

Сосед дед Прокоп Федорович Рыжов принес из леса с десяток первых грибов-колосовиков. На другой день ранним утром, до выхода на работу, взял маленькую корзинку и пошел на Рыбакову дачу - в свои заветные грибные места. Роса кропила ноги, воздух пропитан густым туманом. Из-за горизонта с востока вот-вот должно показаться солнышко. И, о чудо, в осиннике нашел сразу три красноголовых.

Но чу! Вблизи раздался треск ветки, снова повторился. Прислушиваюсь и вглядываюсь в туман и вижу человека в черном блестящем плаще. Увидев меня, он быстро исчез в лесной чаще. "Тут что-то не так, - подумал я, - таких еще грибников не встречал". И не успел пройти сотню шагов, как на лесной тропинке увидел лист бумаги, не окропленный росой. Оказалось, что это была листовка с фотографией сына Сталина - Якова, который попал в плен. Она служила своеобразным пропуском. Стало не до грибов. Спрятав находку, быстро вернулся домой. Прочитав листовку, отец разорвал ее и сжег.

Спозаранку, наперегонки, галопом скакали мы на лошадях на капустное поле. На зеленых листьях, еще не оформившихся в кочаны, собирали фашистские листовки до выхода женщин на прополку. Ходили в лес и лазили по деревьям, с сучьев которых срывали листовки. Их, видимо, сбросили с вражеского самолета.

Немец, словно ненасытный зверь, упорно, шаг за шагом продвигался к Москве, истребляя на своем пути все живое, не щадя даже детей, стариков и женщин.

С болью и гневом смотрели жители деревни поздними вечерами на запад, где горизонт алел от пожаров, возникших от массированных налетов на столицу фашистской авиации. Мы видели, как немецкий бомбардировщик сбрасывал смертоносный груз на товарный поезд на участке железнодорожного пути между полустанком восемьдесят пятого километра и станцией Дрезна. Об этом напоминают до сего времени сохранившиеся на обочине полотна две воронки.

С востока на запад, приближаясь к линии фронта, проходили через деревню красноармейцы. В ожидании схватки с фрицем, они охотно обменивали на курево или продукты карманные часы, портсигары, перочинные ножи и другие вещи. Мой отец выменял на самосад и кусок домашней свинины часы Кировского завода. И, наоборот, от фронта, с запада на восток через Ионово часто прогоняли скот: черно-белой масти коров, красавцев-рысаков. Одного коня гонцы подарили председателю колхоза Синеву. В семье не без урода - гласит пословица. Нашлись два-три человека и в нашей деревне. Озлобленные голодом, опустившие руки на все артельные дела, они грозили Андрею Григорьевичу расправиться с ним по приходу немцев. Поэтому предколхоза держал оседланным коня и готовым в любую минуту унести седока коня от фашистского зверья.

Осенью с отцом, взяв косу и самодельную тележку, отправились на Тарасовы пруды накосить осоки для подстилки корове. Когда складывали жухлую траву на тележку, на нас спикировал из-за облаков немецкий истребитель с черными крестами. С испугу папа бросился в сторону и угодил в канаву с водой. А фашист над колхозным током вышел из пике и снова скрылся в облаках. Но нас не тронул. Опомнившись от страха, мы от души смеялись.

Наша семья измучилась с проводами отца в действующую армию. Его призывали несколько раз и возвращали обратно из-за семейного положения. На его иждивении находилось семеро детей и мама была в положении десятым, так как двое умерли в младенческом возрасте. Наконец, на пятый или шестой раз папу отправили на фронт. Для семьи наступили тяжелые дни.

В деревне трудно стало с питанием. Не хватало хлеба, сахара, соли, да и других продуктов. Постепенно росли на них цены. Но, как говорится в народе, голь на выдумки хитра. С Ликинского завода (тогда он назывался "Лозодом") негласным путем тащили патоку и спирт-сырец, предназначенные для пропитки шпал и других деревянных прокладок для Московского метрополитена. Благо, ионовцев на заводе работало много. Кто-то из них сообщал, что в ночь будут разливать цистерну со спиртом-сырцом, и люди с бидонами или ведрами шли за "живительной влагой". А с патокой пили чай, настоенный на травах. Но это был не выход из трудного военного лихолетья.

А фронт с каждым днем все ближе и ближе приближался к Москве.

Несмотря на тревожные сводки Сов информбюро, колхозники продолжали убирать урожай. В закрома государства для воинов Красной Армии непрерывным потоком отправляли рожь, картофель, капусту, помидоры, морковь, свеклу. Засевали рожью озимой клин. Не уступали в работе старикам и нам, мальчишкам, женщины Мария Касимова, Екатерина Синева, Татьяна Худякова, Елизавета Власова, Таисия Золкина...

В сентябре пришла радостная весть: первый секретарь райкома партии Павел Ефимович Николаев сообщал, что трудящиеся Орехово-Зуевского района внесли в фонд обороны один миллион триста двадцать шесть тысяч сто тридцать восемь рублей. В этом вкладе была доля и ионовских колхозников.

Наступила поздняя осень. Фашисты вплотную приблизились к Москве. В эти критические дни, а именно 20 ноября 1941 года, несколько оставшихся трудоспособных жителей деревень Кабаново, Емельяново, Ионово и Старской получили повестки. В них сообщалось: "На основании постановления Комитета Обороны о привлечении населения к трудовой повинности Вы мобилизованы на 15 дней с 21 ноября сего года. Обязываем Вас явиться в штаб военного строительства в город Серпухов. Захватите с собой лопату, топор, одеяло, подушку, мыло, полотенце, теплую одежду, котелок, ложку, кружку. Питанием и жильем будете обеспечены. За уклонение привлекаетесь к ответственности по закону военного времени".

В считанные часы собрались мы вместе со всех деревень Кабановского сельсовета. Это тетя Катя Куликова, Григорий Сорокин, Дуся Касимова, Николай Круглов, Зина Краюшкина... Всех не перечесть! Приехали на подводах в Дрезну. В ожидании поезда расположились у привокзальной изгороди. И полилась песня:

"Как родная меня мать провожала,

Тут и вся моя родня набежала..."

Из Серпухова доставили нас в поселок Пролетарка. Километрах в двух от него нашли заброшенный сарай. В нем установили печку-буржуйку, натаскали на замерзшую землю соломы. Здесь довольствовались и ночевали. А днем, в сильный мороз, иногда под обстрелом врага, вдоль берега реки Нары долбили окопы и воздвигали противотанковые рвы.

Шагая по заснеженному полю к Наре и обратно, видели, как над нами часто пролетали фашистские самолеты. По ним били из зенитных орудий, и осколки снарядов со свистом, а порой и с шипением падали на снег рядом с нами. Говорили, что такой осколок, падая с высоты пяти-шести километров, может пробить голову человека.

С окончанием работ наш весельчак и заводила Алексей Маралин по прозвищу "будильник" и Константин Краюшкин зашли в аптеку и купили четыре пузырька каких-то капель, якобы настоянных на спирте. Радостные и возбужденные, они шли с покупкой по тропе к сараю-жилью, а с неба падали редкие снежинки.

- Смотри-ка, Лешка, - удивился Константин, на моем лице, да и на руках, снежинки и не тают. Никогда такого не было.

- Ерунда, - ответил "будильник". - Ты, видимо, промерз. Сейчас тяпнем и отогреемся.

На другой день ранним утром нас разбудил плач Зины Краюшкиной. Оказалось, что после распития вчерашних капель Константин умер...

На строительстве оборонительных рубежей под Москвой участвовали тысячи текстильщиков, фарфористов, машиностроителей, торфяников, колхозников, студентов и учащихся Орехово-Зуевского района. Все они удостоены медали "За оборону Москвы".

Жители деревни переживали грозные и голодные дни. Особенно страдали от недоедания многодетные семьи. Предколхоза Синев приглашал негласно на скотный двор многодетных матерей и предлагал им мясо от павших животных. Некоторые мамы отказывались, другие брали падаль и кормили ей своих детей. Иного выхода не было.

Не успевших как следует осмотреться и оправиться после трудового фронта, нас, ребят, из Ионова и Старской мобилизовали в лес на заготовку бревен для крепления сводов в подмосковных угольных шахтах. Почти всю суровую зиму мы выполняли так называемую "трудгужповинность". С азартом обращались с пилой и топором Владимир Калинин, Николай Круглов, Анатолий Гусев... Руководила этими заготовками дочь лесника Тоня Третюхина.

В деревню вернулся первый инвалид войны Дмитрий Родионович Егоров. Осколком мины ему раздробило до колена ногу, и он после лечения в госпитале учился ходить на протезе. Залезал на изгородь и прыгал с нее на землю, проверяя прочность искусственной "ноги".

Убили его брата Сергея, Федора Зернакова, Дмитрия Курова... "Похоронки" шли одна за другой. Ранили на фронте отца. Разрывная пуля попала в карманные часы Кировского завода, разбила стекло и покорежила их, ранив бойца в левое бедро. После ранения папа лежал в госпитале Нахабино, где навестил его мой брат Евгений.

В марте 1942 года маму увезли в Ликинскую больницу, где она родила Анатолия. Все хозяйство по дому, начиная от малышни и кончая коровой, легло на меня и тринадцатилетнюю сестренку Нину. Но ничего, выдюжили.

Враг, хотя и был отброшен от Москвы, но продолжал забрасывать в наш тыл шпионов и диверсантов, распространять нелепые слухи. Требовалась охрана деревни и колхозного добра.

Всем жителям деревни, у кого имелись охотничьи ружья, были вручены удостоверения, в которых значилось: "Предъявитель сего (далее следовали фамилия, имя, отчество) является членом группы охраны общественного порядка и имеет право проверять документы у всех граждан, прибывших в населенные пункты и следующих по дорогам и так далее, задерживать подозрительных лиц для направления их в органы НКВД.

Все советские организации и граждане должны оказывать полное содействие в выполнении возложенных на него задач по охране порядка.

Товарищу (еще раз повторяется фамилия и инициалы) разрешается хождение по улице после 24-х часов"...

Документы подписаны председателем исполкома Орехово-Зуевского райсовета Вишняковым и начальником Орехово-Зуевского городского отдела милиции Соловцовым.

Дорогу к деревне Кабаново и платформе 85-го километра охранял я с двоюродным братом Николаем. Между усадьбами Строгановых и Золкиных на обочину дороги принесли накошенной травы, закопнили ее, сделав своеобразное укрытие. Здесь и коротали летние теплые ночи. Дорогу к Дрезне охранял Владимир Куров, на Дулево - Константин Павлов, а на Ликино - Сергей Фролов, у которого вместо ружья был где-то раздобытый от винтовки штык. Но все наши ночные дежурства прошли без чрезвычайных происшествий.

А на войне, как на войне - продолжались кровопролитные сражения. Красной Армии все больше и больше требовалось оружия и боеприпасов, обмундирования и продовольствия. И труженики тыла, следуя призыву "Все для фронта, все для победы!", помогали, чем могли. О том, какую помощь оказывали наши труженики тыла фронту, можно говорить очень много и долго. Тыловики достойны этой чести. В годы войны на промышленных предприятиях города и района тысячи женщин заменили мужчин, ушедших на фронт, став работать помощниками мастера, токарями, слесарями, электриками, начальниками цехов и отделов. Из месяца в месяц перевыполняли специальные задания фронта.

Многие комсомолки без отрыва от производства окончили курсы медицинских сестер и были направлены в действующую армию.

Коллектив Ореховского хлопчатобумажного комбината собрал более девятисот рублей на строительство танковой колонны "Москва". Здесь же родилось движение многостаночниц, позволившее восполнить недостаток рабочих рук.

В мастерских Ореховского торфяного треста изготовлялись, так называемые, сопла для легендарных "катюш". Здесь же были изготовлены тысячи металлических "ежей", несмотря на то, что основное технологическое оборудование было эвакуировано.

Местная газета "Большевик" бросила клич "По-военному проведем фронтовой декадник по уборке картофеля и овощей!" Под этим заголовком опубликована Доска почета передовиков социалистического соревнования. Среди имен Евдокия Петровна Колчина - колхозница киняевской сельхозартели "Искра". В первый же день фронтового декадника она выполнила задание на 210 процентов.

В своих воспоминаниях Евдокия Петровна рассказала:

"В военные годы работали пахарями пять мальчиков и два старика, а остальные женщины. И справлялись. Вставали на прополку посевов в 3-4 часа утра, как говорят, с коров. Пололи до восьми часов, а с девяти направлялись на сено. Вечером опять на прополку.

Снабжали государство картофелем, капустой, огурцами, помидорами, молоком и мясом. Только огурцов получали по 40 тонн с гектара. Обеспечивали и рабочих Дрезненской прядильно-ткацкой фабрики. Каждую осень подводы с продукцией полей подъезжали к проходной предприятия, где и торговали.

Большую агитацию вели среди подворий колхозников, призывая их больше сдавать сельскохозяйственной продукции на нужды фронта и страны".

Подобная картина наблюдалась и в других колхозах нашего района, например, имени Мичурина деревни Высоково Горского сельсовета. Правление колхоза передало всех лошадей на фронт. Все грузы, в частности, торф на поля, навоз в парники приходилось перевозить людям на себе. Клавдия Александровна Курова и Анастасия Васильевна Акулова скашивали по сорок соток травы вместо двадцати пяти по норме. Вместе с другими колхозницами сажали картофель и корнеплоды, стоговали сено и солому. Выходили в поле с кузовами, перекинутыми веревкой через шею, сеять рожь.

Акуловой приходилось работать конюхом, свинаркой, птичницей и в полеводстве. Муж у нее погиб в 1941 году под Ленинградом. Осталось трое малолетних детей - старшей восемь с половиной лет, а младшей - полтора годика. Идя на работу, Анастасия Васильевна брала детей с собой. Старшая следила за младшими, да и у самой на душе было спокойно.

Самоотверженно трудились на лесозаготовках Клавдия Игнатьевна Обыденнова и Агриппина Степановна Аббакумова. Изо дня в день перевыполняя нормы, они работали зимой почти по пояс в снегу...

Таких примеров не перечесть.

Хотелось бы отмстить еще одну особенность военного времени. Летом, особенно осенью, в наши деревни приезжали по железной дороге москвичи. Ходили по домам, предлагая мыло, чулки, носки, табак, спички, водку и многое другое в обмен на картошку и другие домашние соления и заготовки. И жители меняли.

Запомнился такой эпизод. На Бурцеве (так называлось поле, обрамленное рощей, по которому пролегла дорога от нашей деревни на Кабаново и далее на железнодорожный полустанок 85-го километра), колхозницы копали картофель. А мы, подростки, нагружали большие круглые корзины с клубнями на телеги и отвозили в овощехранилище для пересортировки и последующей отправки государству.

И вот на дороге появилась очередная группа приехавших москвичей. Мое внимание привлекла не по-деревенски одетая старушка с уставшим лицом. У моей подводы она остановилась, чтобы отдышаться и передохнуть. Вытерев кончиком головного платка слезившиеся глаза, еле выговорила:

- Сынок, далече ли до деревни?

- Да с полкилометра, - ответил я и добавил, - к кому же идете в гости?

- Какие там гости! Мне бы картошечки, - и она за чем-то полезла в сумку. Мне стало жалко ее. Не раздумывая, я сказал:

- Бабуля, я дам тебе картошечки, сколько сможешь донести.

- Дорогой мой, да у меня лишь пара носков и кусок хозяйственного мыла.

- Давай рюкзак, - и я высыпал в него половину корзины клубней.

Женщина приободрилась и оживилась, стала меня благодарить и совать мне носки и мыло, но я не взял. Помог ей через лямки сумки просунуть руки и закрепить ношу за спиной.

- Бабушка, не тяжело ли тебе? Может, немного отсыпем.

- Нет, нет, боже упаси! Постараюсь, сынок, донести. Для меня это клад, - и своей слабой правой рукой перекрестила меня. - Господи, благослови сынка за доброту...

Как сейчас помню, это было 7 октября 1942 года. Разгрузив в овощехранилище картошку и, не распрягая лошадь, подъехал к дому, чтобы пообедать, а кобыле бросил охапку свежескошенной травы. Раздался стук в окошко. Из дома вышла мама и, быстро вернувшись, со слезами на глазах протянула мне дрожащими руками какую-то бумажку.

Это была повестка, в которой сообщалось, что я обязан прибыть в военкомат 9 октября к двадцати часам, взяв с собой необходимые вещи и питание на трое суток.

Сборы были недолгими. Накануне отправки в армию смотрел с девушкой кинофильм в Ликинском клубе. Потом коротали на лавочке у ее дома до первых петухов. Уж очень не хотелось расставаться. Может, любуемся друг другом в последний раз. Не радостным, но необходимым было прощание.

Не успел по-хорошему выспаться, как меня подняла с постели мама.

Быстро позавтракав, надел на себя старенькое пальтишко на меху, перекинул через плечо вещевой мешок и в дальний путь. Мама проводила меня до околицы деревни, не переставая плакать. Ох, уж эти слезы матерей! Я вернул ее обратно к дому. Она поцеловала меня, окропив лицо своими слезами, потом перекрестила, сказав:

- С богом!..

Деревня Ионово.

Ф. КРУГЛОВ.

Ветеран войны и труда.

В ДВЕНАДЦАТЬ ДЕВЧОНОЧЬИХ ЛЕТ

 

Когда началась Великая Отечественная война, мне исполнилось 12 лет. Помню, как с первых дней сражений с немецко-фашистскими захватчиками, из нашей деревни ушли на фронт мужчины, а по шоссейной дороге из Горького на Москву двигались танки, на автомашинах везли оружие.

Мы, малолетки, уже привыкли к работе в колхозе "Красная звезда". Было очень трудно. Все работы выполнялись вручную и на лошадях, которые от недостатков кормов еле передвигались. Выручали колхозников быки.

В сельхозартели выращивали картофель, капусту, огурцы, морковь и другие овощи. Сеяли рожь, пшеницу, овес и гречиху. Чтобы хорошо удобрить поля, ездили на болото за три километра от деревни за черноземом. Помогали взрослым убирать урожай, заготавливать сено для животных. Всеми этими работами умело руководила бригадир Татьяна Ивановна Прусова.

На колхозной ферме содержались дойные коровы и телята. Молоко сдавали на приемный пункт в нашей деревне, а зерно и овощи сдавали государству в городе Орехово-Зуево и тем самым помогали фронту. Оставшиеся овощи и зерно делили на трудодни. Каждому колхознику требовалось выработать 30 трудодней в месяц. Поэтому трудились без выходных, от зари до зари.

В одном из домов открыли детский сад, но он просуществовал лишь один год. На проведение полевых работ из МТС присылали иногда трактора, которыми управляли подростки. Среди них - Иван Арефьев, Виктор Балакин, Михаил Паршин, Юлия Мерова.

Славилась у нас своими делами свинарка Татьяна Фадеевна Прусова. Со своими питомцами она выезжала в Москву на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку.

Несмотря на тяжелые времена, мы собирались в избе-читальне, с керосиновой лампой проводили бурные собрания, а затем выступали перед колхозниками с концертами и постановкой пьес. У нас драматическим кружком умело руководила секретарь сельсовета Нина Михайловна Петрова.

Немного о себе. В нашей семье росли семь детей. Папа Дмитрий Яковлевич Прусов в 1941 году ушел на фронт, а через два года получил ранение и лежал в госпитале города Ярославля. После выздоровления - снова на фронт. Вернулся домой в ноябре 1945 года весь больной, а в 1958 году ушел из жизни. В 1942 году взяли в армию брата Сергея, который с боями прошел всю войну и вернулся домой больным. Умер в 1969 году. В 1943 году мобилизовали на трудовой фронт сестру. Она ковала победу над врагом на военном заводе в городе Москве.

Мне пришлось в годы военного лихолетья быть за старшего в семье и помогать маме по дому, воспитывать младших.

И в день Победы самая святая минута - Минута молчания, когда весь народ чтит память тех, кто не вернулся с войны.

Вспомним всех поименно,

Горем вспомним своим...

Это нужно не мертвым,

Это нужно живым.

Деревня Малая Дубна.

З. ПАРЬЕВА.

Ветеран труда.

 

 

ОНИ СРЕДИ НАС

 

Отошла в прошлое Великая Отечественная война, но память вновь и вновь возвращает нас в то трудное время.

С первых дней войны началась перестройка сельского хозяйства в соответствии с нуждами фронта и военной экономики, были мобилизованы все материальные и трудовые ресурсы деревни.

Среди нас еще живут люди, которые воевали и трудились, не жалея сил и жизни, приближая день Победы.

Так, жительница деревни Щербинино, расположенной близ Демихова, Татьяна Дмитриевна Куликова (ей сейчас 85 лет) вспоминает о тех годах:

"С началом войны все мужчины были мобилизованы на фронт и их заменили женщины и подростки. Мне пришлось работать на разных участках. В деревне был конный и скотный дворы, где содержались лошади, коровы, свиньи. Работала скотницей, чистила двор, подносила корм, воду, ухаживала за скотом, заготавливала сено. Было очень тяжело. Лошадей выращивали не только для колхоза, но и для фронта. Когда военные части проходили через Демихово, то обменивали усталых лошадей на свежих.

В страдную пору рабочий день в поле продолжался от зари и до зари, без выходных. Ранней весной на своих делянках выращивали семена овощей для колхозных полей, в домах яровизировали картофель для посадки. Затем пахали и сажали картошку, морковь, свеклу, капусту и другие овощи. Тягловой силой была лошадь, но часто приходилось работать вручную, таскать плуг на себе.

На колхозных парниках выращивали раннюю капусту, огурцы, помидоры. Имелось хранилище, в котором нужно было поддерживать определенную температуру, сортировать и разбирать картофель и овощи, чтобы сохранить семена до следующей весны.

Выполняли все поставки продовольствия и в государственный фонд и для фронта. Своевременная сдача государству молока, мяса, картофеля, овощей, зерна, заготовка кормов строго контролировались. Также сдавали молоко в фонд "Защитников Родины" для нужд фронтовиков. Каждый колхозник должен был выработать определенное количество трудодней. За невыполнение задания подвергались административным взысканиям. Люди работали и в холод, и в голод, не думая о своем здоровье".

Т.Д.Куликова имеет награды за самоотверженный труд во время Великой Отечественной войны, ее трудовой стаж около 40 лет. Она и сейчас живет в деревне Щербинино.

 

* * *

Другая сельская жительница Олимпиада Алексеевна Куницына (по мужу Соловьева) выросла в деревне Никулино, которая расположена недалеко от автомагистрали Москва- Горький.

В 1941 году ей исполнилось 15 лет, и она пошла работать в колхоз имени М.И.Калинина. Приходилось заготавливать сено для скота, вывозить навоз на поля. Работала в полеводческой бригаде (бороновала, сажала, полола, убирала урожай). Олимпиада Алексеевна вспоминает:

"Лошадей забрали на фронт, работали на бычках и волах, с которыми было значительно труднее справляться. Но мы не роптали, а проявляли смекалку, активно работали, помогая Красной Армии разбить врага.

За труд начислялись трудодни, и оплата производилась натурой, но в небольшом количестве. Поэтому, чтобы содержать семью и прокормиться, нужно было еще работать на приусадебном участке.

По Горьковскому шоссе в период тяжелых оборонительных боев двигались военные части в сторону Москвы к линии фронта, а обратно возвращались раненые солдаты. Всем требовался отдых, поэтому их расквартировывали в домах колхозников и других пригодных помещениях, кормили, оказывали необходимую помощь.

Трудно было на фронте и не менее тяжело было простым людям в тылу на селе. Но люди не ожесточились, а, наоборот, проявляли великодушие и доброту, старались помогать друг другу преодолевать все невзгоды.

С фронта приходили письма с разными вестями, но чаще похоронки. Сельчане собирались тогда вместе, стремились поддержать такие семьи, разделить печаль и горе, помочь в хозяйстве".

В это грозное для страны время не хватало медицинских работников, многие врачи и медсестры были на фронте. Олимпиада Алексеевна вспоминает, что у них в доме останавливались раненые бойцы, им требовалась медицинская помощь, и она оказывала ее, как могла. Тогда возникло желание учиться на медика. О.А.Куницыну направили в Орехово-Зуевскую фельдшерско-акушерскую школу, которую она окончила в 1945 году. Во время учебы проводилась практика в госпитале, расположенном в школе №3. Когда прибывали раненые, их приходилось подчас переносить на себе, промывать раны и перевязывать. Было тяжело, но Олимпиада Алексеевна все выдержала, не пала духом.

После войны Куницына работала в горбольнице г.Можайск, потом в воинской части в Малой Дубне, а затем в г.Орехово-Зуево во 2-ой горбольнице. Общий трудовой стаж ее 40 лет. Ее труд отмечен медалями "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", юбилейной "50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", а также многими благодарственными грамотами.

 

* * *

Несмотря на войну, в стране продолжалась жизнь, дети получали воспитание и образование как в городе, так и на селе.

Раиса Ивановна Морозихина (по мужу Ежова) родилась и выросла в деревне Большая Дубна Орехово-Зуевского района. До войны окончила курсы иностранных языков при школе №1 г.Орехово-Зуево. Была направлена преподавать в сельскую школу села Петровское Высоковского района, где и застала ее война. В октябре 1941 года Морозихина была вынуждена эвакуироваться, переехав в деревню Большая Дубна к родителям. Некоторое время работала швеей-надомницей, потом на железной дороге, чтобы получить рабочую карточку на хлеб.

По запросу РОНО была освобождена от работы, так как использовалась не по специальности, и направлена в деревню Ожерелки учителем русского языка.

Условия работы были тяжелые, вспоминает Раиса Ивановна, дети полуголодные, плохо одетые, многим приходилось ходить в школу пешком, преодолевая расстояние в 4- 5 км . А каково им было зимой? Это было связано еще и с тем, что в некоторых деревенских школах располагались госпитали для раненых бойцов, например, в Большой Дубне. Не хватало учебников, бумаги, ручек; школа плохо отапливалась, питание скудное. Но несмотря на все трудности, никто не опаздывал на уроки, никто не жаловался на что-либо.

Учителя и школьники вместе с колхозниками принимали посильное участие в сельхозработах, выступали с концертами в госпиталях для раненых бойцов, общались с населением, читая газеты и журналы.

В годы войны выпускались государственные займы, и педагоги организовывали подписку: заходили в каждый сельский дом, подолгу беседуя с жителями, вникали в их нужды и заботы, разъясняли им необходимость поддержки Красной Армии и страны в целом.

Школьники и учителя держали постоянную связь с семьями, где приходили похоронки, стремясь облегчить горечь утраты близких.

В зимнее время наряду с уроками занимались шитьем и вязанием, организовывали сбор вещей для солдат Красной Армии, отправляли посылки на фронт (теплые носки, варежки, кисеты, табак, носовые платки, конверты, бумагу, карандаши и другое), вели переписку с бойцами, считая ее за особую честь. Учителя так же, как и селяне, активно участвовали в сборе средств на авиационные эскадрильи и танковую колонну "Московский колхозник".

В послевоенные годы Раиса Ивановна Ежова после окончания учительского института работала в химико-механическом техникуме преподавателем немецкого языка и некоторое время была заведующей отделением. Она имеет награды за труд во время Великой Отечественной войны и благодарности.

Эти простые женщины, выросшие в деревне, прожили свои молодые годы в труднейшие дни войны, честно и самоотверженно трудились на благо Отчизны. Все, что сделали сельские труженицы во время войны на различных участках своей работы, - это был подвиг!

Они еще живут среди нас и им низкий поклон!

 

* * *

Во время войны в деревне Демихово располагалась больница, в которой осуществлялся уход и поддерживалось здоровье престарелых людей, оставшихся без помощи родных и близких, так как их мужья, дети, братья и сестры ушли на фронт. В деревне Красная Дубрава было организовано лечение эвакуированных больных из фронтовых областей.

В Демиховской больнице работала санитарным фельдшером Кочнова Мария Степановна. В начале войны она сдавала экзамены за 2-ой курс фельдшерско-акушерской школы в г. Орехово-Зуево, затем всех учащихся распустили на каникулы. Но уже в начале августа их срочно вызвали на учебу, а в октябре 1941 года вручили дипломы фельдшеров-акушеров. Нужно было устраиваться на работу. По запросу райздравотдела в горвоенкомате дали отсрочку до особого распоряжения. Так Кочнова оказалась в больнице для престарелых, где проработала до декабря 1944 года.

Жила Мария Степановна в деревне Никулино, автобусов не было, поэтому на работу приходилось каждый день ходить пешком через деревни Ожерелки, Нестерово, Сермино. В один конец затрачивалось 2-2,5 часа.

Главной задачей было предупреждение инфекционных заболеваний. Люди были ослабленные от недоедания и горестей, особенно дети и престарелые. При обнаружении сыпного и брюшного тифа, дифтерии больные немедленно изолировались и отправлялись в инфекционное отделение 1-ой горбольницы. "Скорой помощи" не было, иногда выручали колхозные шоферы, но они подчас были заняты, поэтому приходилось запрягать лошадь и везти больных.

"Как-то заболел ребенок скарлатиной, - вспоминает М.С.Кочнова, - в деревне Щербинино на скотном дворе дали тощую лошаденку. Долго ехали из Демихова через "Карболит" в город. Около завода "Респиратор" был узкий разборный мост через реку Клязьму. На мосту лошадь встала, и сколько я ее ни уговаривала то ласково, то строго, она ни с места. Загородила проезд. Что делать? Пришлось мне взять лошадь под узды и вести по улице Ленина и далее до 1-ой горбольницы".

Кроме работы в больнице, нужно было проводить подворные обходы, проверять санитарно-гигиенические условия, так как из-за нехватки мыла была распространена вшивость. Для обработки приезжала санитарная камера или выделялась подвода, куда грузились вещи и направлялись в санпропускник Морозовской бани.

В обязанности медработников входила и заготовка дров для отделения больницы: рубили и пилили деревья в лесу, каждый должен был заготовить 10 кубометров дров.

Часто приходилось сдавать отчеты в санитарную станцию г. Орехово-Зуево. Ходили тоже пешком через "Уткоферму".

"Вот однажды иду, - рассказывает Мария Степановна, - а навстречу бежит женщина, говорит мне: "Не ходи, за мной гнались мужики!" А как не идти? Это были еженедельные отчеты, и за них спрашивали со всей строгостью. Пошла. Прошла большой лес, вышла на поле и вдруг выходят двое мужчин, я к ним: "Возьмите меня до города, а то я боюсь, здесь за женщиной гнались". Они не возражали. Идем дальше, один из них спрашивает: "А нас не боишься?" - "Нет", - отвечаю им. Так и дошла с ними до города. Уж и не знаю - показалось ли той женщине, что за ней бежали, или меня что-то спасло, наверное, Бог".

Приходилось пробираться и ползком по земле. Недалеко от "Уткофермы" был стрелковый полигон. Там проводились стрельбы, и проходить близ него было опасно. Вот и приходилось ползти по земле, иначе пули могли сразить.

С декабря 1944 года и все послевоенное время фельдшер М.С.Кочнова продолжала работать в амбулатории деревни Малая Дубна. Амбулатория обслуживала жителей близлежащих деревень Теперки и Поточино. Мария Степановна трудилась добросовестно, помогая односельчанам преодолевать болезни своим накопленным опытом, а где и добрым словом. О ней упоминается в газетах "Ленинское знамя" от 4 июля 1984 года в информации "Диагноз ставит специалист" и в "Орехово-Зуевской правде" в разделе "Глубинка" от 14 июня 1995 года. Общий стаж работы М.С.Кочновой 44 года, она отмечена правительственными наградами и многочисленными благодарностями и грамотами.

Сейчас Мария Степановна на заслуженном отдыхе, но она также подвижна, проявляет интерес к людям и жизни, несмотря на все лишения военных лет.

 

* * *

Фельдшер-акушер Елена Михайловна Исаева (по мужу Саухина) живет в деревне Демихово. Война застала ее в деревне Сажени, куда она после окончания фельдшерско-акушерской школы в 1939 году была направлена фельдшером в амбулаторию торфопредприятия. Там в бараках жили торфяницы, которые приехали из многих областей, чтобы не умереть с голода и заработать немного денег для своих близких. На торфяных полях они трудились по 10-13 часов в сутки в тяжелейших условиях. Чтобы поддержать здоровье торфяниц и жителей близлежащих населенных пунктов, и была открыта амбулатория. В ней проводился прием больных, и принимались меры по предупреждению эпидемий.

Торфяницы трудились подчас в воде, невзирая на простудные заболевания и не беря бюллетеней. Но трудности жизни, постоянное недоедание (по карточкам отпускалось 400 граммов хлеба) и бытовая неустроенность подрывали здоровье людей. Возникали кишечные заболевания, сыпной и брюшной тиф, дифтерия. Среди детей были случаи заболевания дифтерией со смертельным исходом.

Во время войны медперсонал амбулатории работал день и ночь, часто без выходных, отдавая все свои силы, знания и опыт по предупреждению инфекционных заболеваний. Проверяли санитарно-гигиенические условия, проводилась разъяснительная и профилактическая работа среди населения.

Приходилось проводить подворные обходы, даже рано утром в 4-5 часов, чтобы торфяницы приняли лекарственные таблетки до еды перед уходом на работу. Амбулатория являлась своеобразным центром, куда жители приходили не только для лечения, но и за советом, за поддержкой, так как торфяницы были молоды, а родные были далеко. "Так что, - вспоминает Елена Михайловна, - пришлось выполнять роль не только фельдшера, но и советчика, и воспитателя, часто заменяла врачей, выписывала бюллетени, была донором. Пришлось принимать и роды. Роды были преждевременные, а дрезины не было (она ходила один раз в день). Приняла новорожденного и на лошади доставили роженицу с ним во 2-ую горбольницу. Слава богу, все обошлось благополучно".

Исаевой приходилось оказывать медицинскую помощь на торфопредприятиях: Покровское за деревней Кабаново, на Майском, Снопке, на вторых Дороголях близ Вереи, а затем фельдшера направили в больницу деревни Демихово, где и проработала до ухода на пенсию.

Е.М.Исаева (Саухина) имеет общий стаж 47 лет, награждена правительственными наградами и благодарственными грамотами, имя ее занесено в книгу Почета.

"Да, трудное было время, - вспоминает 75-летняя Елена Михайловна, - но мы выдержали, не сломились".

Деревни Щербинино,

Никулино, Демихово,

Большая и Малая Дубна,

Сажени.

М. БАРЫШНИКОВА.

Ветеран труда.

 

 

МЕСТО СРАЖЕНИЯ ПОЛЕ

 

Родилась я в деревне Ожерелки в семье крестьян. Отец Василий Петрович, мать Мария Павловна Ларины. В семье было пять сестер и два брата. Мама рано умерла. Старшая сестра стала нам вместо матери.

В 1932 году пошла в начальную школу. Затем в 1936 году построили новую неполно-среднюю школу, которую окончила в 1939 году, получив семилетнее образование.

Детство было трудное. Приходилось много работать, особенно летом: ходили в лес за ягодами и грибами, а потом продавали их на рынке в Орехово-Зуеве. Затем поступила на одногодичные курсы Орехово-Зуевского педагогического училища на факультет воспитателя детского сада. Училась хорошо, получала стипендию. Жили на частной квартире, которую оплачивало педучилище. В это время шла финская война, с питанием было плохо, за хлебом приходилось стоять в очереди после учебы. Курсы закончила в 1940 году, но работать воспитателем не пришлось.

Поступила в бухгалтерию Демиховского машиностроительного завода. На работу ходила пешком, дорога была плохая и грязная. Из нашей деревни на заводе работало много людей: и молодежь, и пожилые. Вечерами время проводили интересно. Деревенский клуб посещало много молодежи. Устраивались танцы под гармонь. Действовали драматический и хоровой кружки. С концертами самодеятельности артисты ездили по деревням.

В 1941 году началась война. Многих мужчин забрали на фронт. И в октябре завод эвакуировали, кто пожелал - уехали, а остальных - рассчитали.

В ноябре в Ореховской машинно-тракторной станции открылись курсы, на которых готовили трактористов. Сюда я и поступила учиться. Жили в общежитии Дома колхозника, где и занимались. Питание было бесплатное. Время, свободное от учебы, проводили весело. Весной 1942 года окончила курсы и стала работать трактористкой в колхозах, расположенных у города Покров. В те годы Покров входил в состав Орехово-Зуевского района Московской области.

Работать было трудно, бороздили поля с раннего утра до поздней ночи, отдыхали мало. Условий для нормальной жизни не было. Даже мыться в бане приходилось один раз в месяц, так как находились далеко от дома. Кормили нас хорошо за счет колхоза. Вместо заработной платы мы осенью получали картофель и овощи, которые выращивали в колхозах.

Потом устроилась трактористкой в колхозах Мало-Дубенского и Ожерелковского сельских Советов. Здесь мы не только пахали землю, но и хлеб молотили, сеяли рожь, пшеницу и поднимали целину. Веселья летом не видели.

Когда кончались полевые работы, уезжали в мастерскую, которая находилась сначала на Чугуновском переулке Орехово-Зуева, а в 1943 году построили МТС на Малодубенском шоссе. Ремонтировали машины сами трактористки, так как не было слесарей, не хватало запасных частей. Приходилось самим выходить из такого трудного положения. Радиаторы возили на себе поездом в Волоколамск. В мешок клали по одному радиатору и за спину.

В 1943 году вернулся с фронта отец по болезни, став инвалидам второй группы. Брат Николай 1923 года рождения призван в армию в начале 1943-го. Воевал летчиком. Домой не вернулся - погиб.

В 1948 году была избрана депутатом Ожерелковского сельского Совета, в котором проработала секретарем три года. Вышла замуж за Егорова Виктора Михайловича. Имею двоих сыновей.

В январе 1951 года перешла в Ожерелковскую школу на должность бухгалтера. Здесь училось очень много детей - 350 мальчиков и девочек. Коллектив был дружный.

Так проходило время - работа, семья, держали корову и других животных, скучать не приходилось. Еще успевали участвовать в хоре. Наш хор неоднократно занимал призовые места в районном смотре.

В 1972 году приняла продовольственный магазин в Ожерелках. Работая продавцом, получала благодарности и почетные грамоты. Через семь лет получила пенсию по старости, но продолжала работать до декабря 1981 года.

С 1983 до 1991 года работала санитаркой в Ожерелковском медпункте.

Деревня Ожерелки.

А. ЕГОРОВА.

Ветеран труда.

 

 

ШКОЛЬНЫЙ СУП

 

Суровы испытания, выпавшие на долю советских людей в годы Великой Отечественной войны, делили со взрослыми и мы - дети. Двухэтажная Заволенская сельская школа некоторое время была занята под военные нужды, потом в ней начались занятия. Директор школы Яков Михайлович Зиновьев ушел на фронт, его сменила жена Софья Тарасовна. Это была энергичная и заботливая семья учителей, которые с самого начала тяжелых дней сумели организовать питание учащихся в школе.

До чего же был вкусный суп, который получали ученики на большой перемене! У всех ребят были небольшие миски, куда наливали один половник супа. Выдавали к нему 50 граммов хлеба и два раза в неделю по маленькому кусочку масла. Это карточки учащихся отоваривались в школе.

А суп? Откуда брался этот вкусный, всегда с нетерпением ожидаемый суп? Возле школы был большой участок земли, выделенный колхозом в пользование учащихся. И вот каждый год с начала весны ребята во главе с классным руководителем на листах железа и санках, если у кого сохранились, возили торфяную крошку с ближних торфяников и ею удобряли поле.

Вспоминаю такую картину. Наша учительница Александра Константиновна Маслова впереди, а мы, школьники девяти-десяти лет, а ней пристяжными тащим санки, нагруженные до основания влажным торфом. Санки вдруг развалились, и большая, тяжелая торфяная куча на наших глазах начала распадаться по сторонам. Мы с таким трудом нагружали, до участка довезти оставалось чуть-чуть, а теперь все наши усилия пропадали даром.

Многие из нас заплакали от обиды. Пришлось бежать мальчикам до школы, брать листы железа, прикреплять к ним проволоку или веревки, а затем руками собрать все удобрение на эти листы. Все мы, в том числе и наша дорогая учительница, были мокрые и грязные. Ноги у всех промокли, обувь-то какая у нас - бурки с резиновыми наклейками на подошве. Но мы все же довезли наш бесценный груз до места. И так каждый день, пока не удобрили весь участок. А потом посадка картофеля, моркови, уход за ними. Старшие ученики выполняли более тяжелую работу: пилили дрова, заготавливали сушняк в лесу. Это все после уроков. Летом все школьники работали в колхозе.

И было у нас еще одно ежедневное поручение. На первом этаже школы, в квартире тети Лены, технички, в плиту было вмуровано два котла, в которых варили суп. По очереди пять-шесть учеников под присмотром тети Лены чистили картошку и овощи, а суп она варила сама или ночью, или рано с утра. И каким же вкусным, душистым и желанным был наш суп!

Много лет прошло с тех пор. Сколько же значил для нас тогда, да и сейчас, тот немудрящий школьный суп. Скольким из нас он помог выжить. И как многое зависело от наших учителей, от людей, ставших родными, болевших за каждого из нас, старавшихся поддержать нас, ребятишек, в то нелегкое время.

Деревня Заволенье.

З. ТИТОВА.

Ветеран труда.

 

 

НАС КОРМИЛА ЗЕМЛЯ

 

Война стала началом активного привлечения студентов к сельскохозяйственному труду. Известно, что в 1940 году, в первый год существования Орехово-Зуевского учительского института студенты не оказывали помощь колхозам в уборке урожая, и занятия начались с 1 сентября. Так было, как это ни удивительно, и в 1941 году. Однако, в следующем году ситуация изменилась.

Декан литературного факультета А.А.Кайев вспоминал: "Постановлением ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 17 ноября 1941 года во всех университетах, педагогических и учительских институтах вводилось обучение студентов сельскому хозяйству, с 1 января 1942 года в учебные планы нашего института во всех группах и курсах было введено 42 часа лекционных и 80 часов практических занятий по таким темам, как "Обработка почвы", "Семена и посев", "Уборка урожая", "Уход за рабочей лошадью", "Трактор СТЗ-ХТЗ" (кстати, и лошадь институт приобрел, и трактор где-то достали). Для ведения сельскохозяйственных предметов были привлечены агротехники-специалисты, например, опытный и разносторонне образованный агроном Д.А.Белобородов, инженер местной МТС И.И.Антонов и другие.

Белобородов и Антонов были приняты на работу в институт с 1 января 1942 года на условиях почасовой оплаты (приказ об этом был подписан ректором А.А.Оглоблиным 12 января). Введение в институте преподавания сельхоздисциплин имело конкретную практическую цель - подготовить студентов к весенним сельскохозяйственным работам, добиться того, чтобы они смогли заменить ушедших на фронт колхозников.

По словам А.А.Кайева, "обучение сельскому хозяйству ставилось с таким расчетом, чтобы уже к весенне-полевой кампании 1942 года Одни студенты могли работать на сложных сельскохозяйственных машинах, другие - водить трактор".

Однако весенняя отправка студентов на трудовой фронт не состоялась. Во-первых, потому, что она привела бы к разрыву учебного процесса на полтора-два месяца, что отрицательно сказалось бы на подготовке будущих учителей (в то время страна в них остро нуждалась), во-вторых, она могла нарушить летнюю заготовку торфа студентами. И только в 1943 году по окончании летней сессии часть студентов была отправлена в колхозы. Студенты не только оказывали колхозникам помощь в уборке урожая, но и проводили среди них политинформации.

В сентябре 1942 года на штатную должность преподавателя сельхоздисциплин был принят П.А.Протопопов, который затем был переведен на почасовую оплату. Вскоре преподавание сельхоздисциплин было прекращено.

В годы войны в городах царил голод. Продуктов по карточкам рабочим и служащим выделялось очень мало (дневной паек студента, к примеру, составлял 550 граммов хлеба, а другие продукты можно было получить далеко не всегда). Между тем, цены на рынке были столь высоки, что приобрести продукты рядовые граждане не могли. Чтобы хоть как-то ослабить продовольственную проблему, государство принимает решение о создании подсобных хозяйств на предприятиях и в учреждениях.

Впервые участки земли для организации подсобного хозяйства были отведены институту весной 1942 года. По воспоминаниям М.Н.Моторина, земли для института выделял лесхоз близ деревень Дубровка и Войново-Гора, а также близ Усада. Часть этих земель распределялась между отдельными преподавателями, другая оставалась в общественном пользовании. Все, что выращивалось на общественном участке (картофель, горох, греча и др.) шло в студенческую столовую. Это давало возможность отпускать пищу для студентов по относительно дешевым ценам.

Работа в подсобном хозяйстве, как правило, велась во внеучебное время. Ректор зорко следил за тем, чтобы не нарушалось учебное расписание. В тех же случаях, когда возникала необходимость трудиться в учебное время, занятия не отменялись, а переносились на другой срок.

В 1943 году сложилось тяжелое положение с проведением весенних полевых работ на подсобном хозяйстве. Руководство института не смогло нигде раздобыть тягловую силу для обработки общественного поля, и ее пришлось вести вручную силами студентов. Чтобы обеспечить студентам хоть какое-нибудь улучшение питания и в какой-то мере компенсировать их физические затраты, А.А.Оглоблин издал приказ об оплате их труда. Поскольку в годы войны институт находился в сложном финансовом положении, он смог платить студентам лишь очень скромные суммы - по 5 рублей за копку 100 квадратных метров земли, по 4 рубля за обработку вскопанной почвы граблями, по 3 рубля - за посев.

Работы на подсобном хозяйстве шли всю смену и не прерывались даже в дни сессии. Они легли тяжелым бременем на плечи студентов. Гигантские нагрузки приводили к сильной нехватке времени и переутомлениям студентов.

По окончании летней сессии 1943 года 35 студентов были оставлены при подсобном хозяйстве. Осенью здесь работы велись по 4-5 часов в день (поэтому учебные занятия в 1942, 1943 и 1944 годах начинались не 1 сентября, а 1 октября).

По воспоминаниям В.И.Новиковой, на работу студенты добирались организованно на поезде. Деньги на питание не выделялись, продукты студенты брали с собой и пекли на поле картошку. Труд на поле не оплачивался. Перевозить собранный урожай студентам приходилось на своих плечах: они грузили картошку в рюкзаки, несли их в электричку, а затем - с вокзала в институт.

В июле 1943 года в подсобном хозяйстве института появилась своя свиноферма. Поросят закупили в Тамбовской области. Для ухода за животными во время перевозки пришлось специально нанимать людей. С момента организации свинофермы значительная часть работ выполнялась наемными рабочими (в штате института некоторое время существовали должности свинарей, уборщицы поросят при подсобном хозяйстве).

Следует также отметить, что в 1943 году в штате института существовали должности заведующего подсобным хозяйством и сторожа. Люди, занимавшие эти должности, сменялись очень часто из-за низкой зарплаты и большой ответственности.

Значительная часть вопросов по управлению подсобным хозяйством в годы войны решалась коллегиально. Так, в 1944 году была даже создана специальная комиссия по посеву гороха и посадке картофеля. В нее были включены деканы факультетов, специалист-рабочий, а также студент-бригадир посадочной бригады физмата.

Организация подсобного хозяйства, выделение преподавателям земельных участков не смогли полностью решить проблему продовольственного обеспечения. Руководству учебного заведения приходилось принимать также и иные меры, чтобы несколько ослабить эту проблему. По воспоминаниям М.Н.Моторина, ректор командировал сотрудников на закупку продовольствия в те области, где продукты стоили дешевле, чем в Подмосковье. Деньги на продовольствие собирали преподаватели. Дорогу оплачивал институт. Закупленные в деревнях продукты питания (картошка, греча и др.) распределялись между теми, кто сдавал деньги. Такие меры позволяли преподавателям сэкономить довольно значительные суммы.

Итак, мы видим, что привлечение студентов к сельскохозяйственному труду было вызвано чрезвычайными обстоятельствами военного времени. Эта работа первоначально была направлена, главным образом, на обеспечение продовольствием студенческой столовой. Вместе с тем студентам приходилось трудиться и на добыче торфа, и на предприятиях, в госпиталях... К работе в колхозах их привлекали, видимо, лишь однажды.

Участие студентов в сельхозтруде помогло институту выжить в трудные годы. Оно играло также положительную роль в социальной адаптации студентов. В 1942-1945 годах выпускников института направляли, как правило, в сельские школы, находившиеся в освобожденных от фашистов районах. И знание сельской жизни, приобретенное во время сельхозработ, помогало городским студентам быстрее приспособиться к жизни на новом месте. Но с другой стороны, сельхозработы создавали большую напряженность в учебе, поскольку участие в них, в условиях большой загруженности другими делами, приводило к сильным переутомлениям студентов. После войны практика привлечения студентов к сельхозработам сохранилась, но формы ее существенно изменились.

А. КИЕНКОВ.

Заведующий музеем пединститута.

 

 

УЧИЛИСЬ В ВОЙНУ

 

Несмотря на трудности военного лихолетья, умело, с полной отдачей сил воспитывали подрастающее поколение в духе любви и преданности Родине супруги Владимировы.

Прасковья Алексеевна Зуйкова родилась в крестьянской семье во Владимирской губернии. Его отец работал на железнодорожном транспорте. Всю свою педагогическую деятельность они провели в школах бывшего Куровского района. А началась она в Новинской семилетней школе.

Окончив в 1935 году Егорьевский педагогический техникум, Прасковья Алексеевна всю жизнь учительствовала в начальных классах за исключением двух военных лет, когда некому было преподавать географию. Ее труд отмечен медалью "За трудовую доблесть", множеством похвальных грамот и благодарностей.

Василий Иванович стал учителем истории в Новинской школе в 1937 году. Через полгода был назначен заведующим учебной частью. Молодым учителям Владимировым (они стали с 1938 года мужем и женой) помогали обрести опыт старейшие, с дореволюционным стажем педагоги Стретилатовы, Чулковы, Перевезенцевы...

Весной 1941 года при комплектовании штатов на новый учебный год решением Мособлоно Владимиров назначается директором Анциферовской восьмилетней школы, а в 1943 году переводится на должность директра Титовской средней школы, в которой проработал до 1946 года. В действующую армию по состоянию здоровья не призывали.

В годы Великой Отечественной войны супруги Владимировы умело, с присущей им энергией и опытом, обучали и воспитывали школьников. Учительствовать было очень сложно не только из-за войны, но и по семейным обстоятельствам: у них народилось двое детей, которых приходилось оставлять одних, благо, что их квартира располагалась при школе. Когда же появился третий ребенок, то родители работали в Титове, и малышня посещала детский сад.

Несмотря на семейные трудности из-за детей, Прасковья Алексеевна не чуралась общественных заданий. Учителя школы были раскреплены по звеньям в колхозе для проведения бесед и читки газет. Владимирова брала с собой детей и шла на встречу с колхозниками. Или такой пример. Учителям давали по карточкам очень мало хлеба - от двухсот до четырехсот граммов. Тогда они попросили у руководителей колхоза работу по уходу за плодовым садом и пасекой, за что им начисляли трудодни. Осенью на них они получили по полтора-два пуда ржи и некоторую другую колхозную продукцию.

Пасекой колхоза руководил пчеловод Василий Иванович (фамилия не указана). В августе, когда кончался медосбор, правление колхоза решало, как поступить с медом. В 1942 году его продали на рынке, а на вырученные деньги сельхозартель расплатилась с госпоставками. А в 1943 году колхозников даже побаловали медом, выдав его по 25 граммов на трудодень.

Ни одного заседания правления колхоза, ни одного открытого партийного собрания не проходило без участия учителей, и никто никогда не сетовал на загруженность или усталость.

А по вечерам в окне можно было видеть огонек фитилька - это учительница готовилась к занятиям следующего дня, проверяла тетради. Да по сути дела это были не тетради, а сшитые из оберточной бумаги и газет записи школьников. Тетрадей почти не было - полагалось по норме четыре на каждую четверть. Они использовались на чистописание и контрольные работы.

Приходится удивляться, как учительница могла научить детей правильному каллиграфическому письму, да еще чернилами, полученными из ольховых шишек. Неоднократно приходилось обивать пороги семей и беседовать с родителями, дети которых не посещали школу из-за отсутствия обуви или одежды. А сколько пришлось увидеть слез жен и матерей, семьи которых потеряли на фронте кормильцев! Был даже такой случай, когда школьники из деревни Костино бросали занятия и ездили в Москву собирать милостыню. И только благодаря учителям с этим пороком было покончено.

Директор школы Владимиров попросил правление колхоза оказать помощь, хотя бы картофелем, начавшим голодать семьям. Ему пошли навстречу. Члены правления и председатель колхоза Федор Давыдович Довалтнов не только помогли бедствующим семьям, но и выделили школе продукты на приготовление завтраков учащимся на период сдачи экзаменов и семенной картофель, который посадили ребята на пришкольном участке площадью 20 соток. Летом школьники ухаживали за посадками картофеля и к осени получили хороший урожай клубней.

Городской комитет партии и исполком райсовета нашли возможность выделять школам муку из расчета 100 граммов на каждого ученика. Из муки стали выпекать хлеб. Вот ломтики хлебушка и выращенный картофель помогли анциферовским школьникам пережить весну 1943 года.

Когда немецко-фашистские захватчики приближались к Москве, то Прасковье Алексеевне вместе с другими людьми предложили эвакуироваться на Урал, но она отказалась и продолжала учительствовать в школе. А Василию Ивановичу в эти суровые дни пришлось выдержать серьезное испытание - он был мобилизован на пилку деревьев, из которых воздвигались лесные завалы. Оборонительная линия проходила недалеко от деревни Анциферово в сторону деревень Слободищи и Язвищи.

Владимиров вместе с сослуживцами по школе М.П.Рябинкиным, А.С.Суховым и В.А.Кедровым были назначены политруками рот, в которых находились люди, не пригодные к военной службе. По договоренности с командирами рот и Куровским райвоенкоматом эти учителя-политруки по утрам давали в школе первые уроки, а потом шли в свои роты, где проводили политинформации и читку газет.

Такие меры позволили ни на один день не прекращать занятия в Анциферовской школе. Силами учащихся под руководством учителей-мужчин у школы была оборудована щель-бомбоубежище, пользоваться которым пришлось лишь четыре раза, хотя налеты вражеской авиации были частыми.

В школе была организована круглосуточная охрана. Охранялось не только само помещение, но и учебное оружие, с которым занимались школьники, изучая военное дело.

Колхоз никогда не оставлял школу без топлива. Ну, а школьники во всем помогали сельхозартели - организованно выходили на уборку картофеля, щипку хмеля, сбор колосков, а иногда и на молотьбу ржи и других злаковых культур. В страдную пору все ребята были закреплены по звеньям.

Летом 1943 года два месяца при школе действовала детская площадка, где воспитателями были учителя. Особая тяжесть ложилась на плечи директора школы Владимирова, так как отсутствовали завхоз, пионервожатый и завуч - его призвали в армию.

Весной 1944 года РОНО перевело Владимирова на должность директора Титовской школы. Здесь был полный развал: размерзлась отопительная система, угрожал обвалом второй этаж и другие, опасные для жизни детей, неурядицы. Однако к началу нового учебного года удалось многое сделать. Большую помощь в ремонте помещения оказал главный механик Пронинской фабрики Иван Николаевич Афиногенов.

Большие трудности пережила школа в этом году с топливом. Печи отапливались торфом. Его возили с торфопредприятия Чистое. Оборудование и мебель школы были изношенными. Поэтому порой приходилось браться за пилу и рубанок. Большая заслуга в этом завхоза Кашаева.

Когда закончилась война, Владимировы решили уехать на родину жены - во Владимирщину, но его не отпустили и назначили заведующим учебной частью Максимовской школы. Это было в 1948 году. Здесь он проработал 11 лет - до тех пор, пока не была упразднена должность завуча. Ему предлагали руководящую работу в других школах, но он отказался, став в этой школе учителем. Незаметно пролетели 32 года, которые помимо учительства Василий Иванович посвятил краеведению и туризму. Собранные экспонаты, документы, сказания и легенды послужили созданию школьного музея.

У стен Максимовской школы учащиеся соорудили памятник в честь воинов-земляков, павших на полях сражений в годы Великой Отечественной войны.

Когда закрылась Максимовская школа, Владимиров перебазировал музей в Ильинскую среднюю школу, мотивируя тем, что там учились его дети, а теперь занимается внук. Да и самому Василию Ивановичу пришлось учительствовать в этом учебном заведении 12 лет. Здесь он сам организовал музей, пополнил его новыми экспонатами и документами.

В 1966 году В.И.Владимиров ушел на заслуженный отдых после пятидесяти девяти лет педагогической деятельности. Труд его отмечен многими медалями. Но самой дорогой наградой для него является значок "Отличник народного образования". Его жена, ветеран труда Прасковья Алексеевна, передавала знания подрастающему поколению в школах в течение сорока лет. На таких людях, как супруги Владимировы, держится и процветает наш родной край.

Деревня Ильинка.

Подготовил к печати

по материалам музея

Ильинской средней школы

журналист К. СВЕТЛАНОВ.

 

 

" КАЖДЫЙ ПЕРЕЖИВАЛ ЗА ДРУГОГО "

 

Анна Яковлевна Маралина отработала в школе 57 лет. Сейчас, оглядываясь на прожитую жизнь, она считает, что была все эти годы счастливым человеком. Да, много было различных испытаний, утрат и переживаний, но куда больше было хорошего и светлого. Даже годы войны вспоминаются не такими мрачными. Тогда было общее горе, и каждый переживал за другого, старался по возможности протянуть руку помощи, поделиться последним, и это согревало душу и рождало веру в будущее.

А будущее было всегда рядом. Анна Яковлевна работала учительницей начальных классов, и именно ей приходилось "сеять" семена, из которых потом вырастали настоящие люди. Сотни ее выпускников закончили институты и стали хорошими специалистами, многие из них остались на селе, трудятся в родном Кабанове, где Маралина живет уже больше шестидесяти лет.

Родилась Анна Яковлевна в Тульской губернии в "мирный тринадцатый год". Через год лишилась матери и фактически осталась со старшей сестрой на руках у бабушки. Отец Яков Тимофеевич хотел было заняться воспитанием дочерей, но дед, Тимофей Никитович, не одобрил намеренье сына, сказав: "Твое дело мужское - деньги зарабатывать, а внучек мы поднимем. Нам - не привыкать". Тимофей Никитович имел большую семью. По нынешним временам просто великую. Жена Анна Ефимовна подарила ему 17 детей. Так что скучать маленькой Ане не пришлось. Одних только дядей у нее было восемь. Все они были женатые и работали в разных местах, но на сенокос приезжали все, и тогда дом деда был похож на пчелиный улей. Отец Ани работал кондитером на фабрике, которая сейчас носит имя П.А.Бабаева, но в сенокосную пору также приезжал в деревню и сразу становился любимцем детворы, потому что всегда привозил конфеты и другие сладости. Частенько потом во сне она видела эти жестяные коробки и рядком уложенные в них шоколадные конфеты.

Но детство слишком быстро проходит, и в шестнадцать лет Анна уехала в Тулу и поступила учиться в педагогический техникум. По распределению приехала в Кабаново. В районе ее встретили доброжелательно и поначалу хотели предложить должность директора школы. Девушке, конечно же, было приятно, что к ней так отнеслись, но ей было всего двадцать лет и за плечами никакого жизненного опыта. Она попросила немного подождать с назначением. И как сама считает, правильно сделала, потому что весть о том, что молоденькая учительница будет руководить коллективом, быстро дошла до ее будущих коллег, и они встретили ее с прохладцей.

В школе работали три сестры Покровские, и каждая хотела видеть себя в роли директора. Но больше всего Анне Яковлевне доставалось от старшей - Веры Ивановны, которая работала завучем. Она часто посещала уроки молодой учительницы, делала много замечаний и нареканий. Анна Яковлевна хотела быть прилежной учительницей и исполняла все, о чем ей говорили. Однако завуч все равно была недовольна ее работой.

А потом Анна Яковлевна вышла замуж и вскоре у нее родилась дочь. В те времена по уходу за ребенком давали всего несколько месяцев, и уже к началу зимы молодая мама вновь учила детишек письму и счету. Она вела уроки, а мысли все были дома, потому что яслей тогда еще не было, а за няньку оставалась малолетняя племянница Валюта. Девочка была исполнительная, и ей Анна Яковлевна поручала приносить для кормления Татьяну в школу. До сих пор рассказчица с содроганием в сердце вспоминает этот эпизод.

На дворе был декабрь. Анна Яковлевна кормила дочь на большой перемене, а в этот раз Валя задержалась, а когда пришла, то с детской простотой объяснила, почему опоздала:

- Тетечка, поверьте, я вышла вовремя, но Танюшка уж больно тяжелая. Я ее несла, несла, да и устала, положила сверточек на снег, отдохнула и дальше пошла, потом еще разик так же сделала.

К счастью, все обошлось, и девочка ничем не заболела.

Вообще, Анна Яковлевна не любила оставаться на больничном, ей больше нравилось находиться в школе.

1 сентября 1941 года, когда враг с каждым днем все ближе подходил к Москве, она, проводя первый урок, сказала:

- Сегодня трудное время, но я уверена, что наша страна непобедима, и враг будет разбит.

За окном прогоняли стадо коров, чтобы они не достались врагу, кое-кто упаковывал вещи, потому что поговаривали, что немец в считанные дни возьмет столицу. А Анна Яковлевна не верила никаким сплетням, и каждый день ходила в школу и вела уроки.

За это она была награждена медалью "За трудовую доблесть". А несколько лет спустя ей вручили орден "Знак почета".

В 1967 году ей предложили должность завуча в начальной школе деревни Кишнево, а затем она возглавила Дубровскую школу.

На пенсию Анна Яковлевна ушла, когда ей было 77 лет, но она считает, что это совсем не пенсионный возраст, и даже сейчас она готова вернуться в школу.

Деревня Кабаново.

А. НИКИТУШКИН.

Журналист.

 

КИНО - ЛЮБОВЬ МОЯ

 

Сегодня тринадцатилетние мальчишки удивляются, как полвека назад их деды в этом возрасте работали на полную катушку и получали за это хлебную карточку. Нынешние пацаны и не знают, что это такое, а в войну она ценилась на вес золота.

В августе 1941 года Гене Щедрину было как раз тринадцать, когда он впервые принес домой честно заработанный кусок хлеба. Мать даже не знала, что сын поступил работать, и была удивлена тем, что ее Генка стал учеником киномеханика. Наверное, ей подумалось тогда, что сейчас времена трудные, а вот война кончится, сын повзрослеет и выберет себе настоящую профессию. Ученик киномеханика - это разве профессия? 120 рублей оклад. Велики деньги, когда стакан соли 90 рублей в те времена стоил.

А сын над этим не задумывался. Ему нравилось крутить кино и быть на селе первым парнем, а для малышни чуть ли не полубогом, который показывает движущиеся картинки.

Поначалу Геннадий мог показывать только немые фильмы. А поскольку многие деревни еще не знали электричества, то приходилось вручную крутить динамо-машину. Ох, не любили эту работу мальчишки: им бы спокойно сидеть и смотреть фильм, тут же необходимо было равномерно крутить. Если чуть посильнее, то сразу лампочка перегорала. Щедрину порой приходилось за один сеанс пять-шесть лампочек менять. Но народ - в основном уставшие от работы женщины не роптал, ведь кино было единственным, что хоть как-то скрашивало их трудные нелегкие будни.

Однажды Геннадию пришлось зарядить пленку не как всегда традиционно вечером, а ранним зимним утром перед восемью доярками, которые собирались на ферму, потому у них не было терпения ждать положенного часа, чтобы посмотреть документальный фильм "Разгром немцев под Москвой". Они хотели еще раз порадоваться этой великой победе, и в то же время в их душах теплилась надежда увидеть на ленте своих мужей, отцов и сыновей. Тогда вряд ли кто мог предположить, что десятилетия спустя появится песня о том, как мать увидела в кино своего сына. В войну об этом лишь мечтали.

А Генка, как и все мальчишки военных лет, мечтал наесться. Из одиннадцати деревень, которые он обслуживал, ему больше всего нравилось бывать в Авсюнине. В то время председателем колхоза был Ефим Степанович Марков - добрейшей души человек, всегда позволял киномеханику останавливаться у себя в доме и старался накормить подростка вдоволь. Генка на объезд всех деревень затрачивал около двух недель, но он никак не мог дождаться приезда в Авсюнино. Там для него был настоящий праздник.

В 1943 году, когда на фронте наметился перелом, руководство района послало Щедрина учиться на курсы киномехаников в Загорск, где на протяжении нескольких месяцев Геннадий постигал науку в кельях Троицко-Сергиевской лавры. Побывав в этих стенах, наш киномеханик сделал вывод, что жившим здесь монахам жилось не так уж сладко.

Став квалифицированным специалистом, Щедрин вернулся в родные края, а его там уже ждали и просили показывать самые свежие картины, и Геннадий старался удовлетворять полностью запросы селян.

В этом же году в Орехово-Зуевском районе был проведен небольшой кинофестиваль "Советская молодежь в боях за Родину", где показывались кинофильмы "Два бойца", "Дружба", "Комсомольцы". В этом кинофоруме принимал участие и наш герой уже как профессионал, хотя ему было всего пятнадцать лет.

А работать ему приходилось, как и всем: от зари до зари. Со стороны может показаться, что профессия у киномеханика легкая - меняй вовремя пленку - и никаких забот. Однако на деле хлопот хватало. Нужно было привезти в село не только пленку, но и аппарат, а он был допотопный, тяжелый, одному не унести. Лошадей же в деревнях не хватало, и для того, чтобы отвезти аппаратуру в следующий населенный пункт, Геннадию давали быка. А бык - животное степенное, с норовом, его как лошадь прутиком не подгонишь. Однажды вел Гена быка через капустное поле. И вздумалось быку закусить. Парень что только не делал, но животное лишь когда наелось, продолжило путь. Да, в те годы немало дорог пришлось прошагать пареньку: от одной деревни до другой не один километр. А если это еще по осеннему бездорожью, то бери километр за два.

Потом, когда пошел служить в армию и ему довелось побывать в Германии, удивился немецким дорогам. Они тоже были разрушены войной, но порядка и чистоты на них было куда больше, нежели на российских. А техника! Конечно, Щедрин интересовался не столько автомобилями, сколько киноустановками. Так уж случилось, что и в армии ему пришлось крутить кино, и киноаппарат на протяжении всех грех лет службы был вечным спутником Геннадия. А техника была на голову выше советской и потом, когда вернулся домой, долго скучал по той аппаратуре, которая была там. Кстати, руководство полка уговаривало его остаться служить на сверхсрочную. Обещали потом дать офицерские погоны, но Щедрин на посулы не поддался и после окончания службы вернулся в родные края. Тогда, в начале пятидесятых, эра кинопередвижки была уже на закате, и Щедрина определили на постоянную работу в Губинский дом культуры. Здесь же пустил свои корни: женился, вырастил двоих детей, отработав сорок лет, ушел на пенсию.

Я спросил Геннадия Васильевича, если бы ему еще раз пришлось вновь пройти жизненный путь, стал ли менять что-то в своей судьбе, ведь в молодости у него было немало перспектив, к примеру, он неплохо умел играть на баяне и если бы захотел учиться дальше, то у него были шансы стать и хорошим музыкантом.

Наш герой задумался над этим вопросом, а потом, улыбнувшись, ответил:

- О прожитом не жалею, и если бы опять удалось стать молодым, то вновь пошел в киносеть. В ней моя жизнь, моя судьба.

Деревня Губино.

А. НИКИТУШКИН.

Журналист.

 

 

ГАЗЕТНОЙ СТРОКОЙ

 

ВЫСОКАЯ НАГРАДА

В газете "Большевик" 8 февраля 1944 года сообщалось, что Президиум Верховного Совета СССР своим Указом наградил орденами и медалями большую группу работников сельского хозяйства Московской области за успешное выполнение заданий правительства по развитию сельского хозяйства и животноводства и выполнение поставок сельскохозяйственных продуктов. В числе награжденных:

Медалью "За трудовую доблесть" Кочедыкова Прасковья Васильевна - председатель Будьковского колхоза.

Медалью "За трудовое отличие" Мягкова Татьяна Семеновна - председатель Коровинского колхоза.

Филатова Пелагея Ивановна - бригадир Киняевского колхоза.

 

ЗА ОТЛИЧНУЮ РАБОТУ

"Нарком земледелия СССР за отличную работу на полях, за высокое качество и высокую производительность труда в 1942 году наградил значками "Отличник социалистического земледелия" следующих колхозников нашего района:

Белову О.И., Старшеву Е.И. (Репиховский колхоз),

Дюкову А.Н., Дюкову П.А., Кудрявцеву П.И., Миняеву А.В., Новикову Е.М. (Домашневский колхоз),

Ермилову М.Н., Султанову М.Н., Стрельцову А.М., Смолину М.С. (Слободский колхоз),

Самохину М.Г., Трофимову М.Н., Цыганову К.В., Чичерину М.Н., Штанникова А.И., Самохину В.Т. (Молодинский колхоз), а также награждены значками главный агроном района Брилев Г.М. и участковый агроном Тимаков Л.М".

(Газета "Большевик" от 28 апреля 1943 года).

 

ДЕТСАД В КОЛХОЗЕ

"В Новинском колхозе открылся детсад на 50 коек. С первых же дней наши дети окружены материнской заботой и внимательным уходом опытных воспитателей.

Мы выражаем большую благодарность директору Орехово-Зуевского педучилища тов. Краснову, который помог колхозу хорошо оформить помещение детского сада".

Родители Гончарова и Гаврилова.

(Газета "Большевик" от 30 мая 1943 года).

 

СОРЕВНОВАНИЕ ТРАКТОРНЫХ БРИГАД

"Коллективы тракторных бригад Орехово-Зуевской МТС напряженно борются за выполнение взятых обязательств. Годовой план тракторных работ на 10 октября выполнен бригадами на 114 процентов.

Лучше всех работала бригада т. Каржавина, выполнившая план на 152 процента или на один 15-сильный трактор, вспахавшая 392 га . На 98 га больше плана вспахала бригада т. Калачевой. Значительно повысила выработку бригада т. Сашонкова. Ее показатели - 131 процент годового плана.

Хорошо работает на подъеме зяби бригада т. Митина, поднявшая 140 га зяблевой пахоты. Всего по МТС план подъема зяби на 10 октября выполнен на 91 процент.

А. Талалаев".

(Газета "Большевик" от 14 октября 1944 года).

 

РАВНЕНИЕ НА ПЕРЕДОВЫХ

"...Из года в год перевыполняет план тракторных работ знатная трактористка Ореховской МТС Юлия Морозова. Как правило, производимая ею пахота, сев и боронование отличаются высоким агротехническим уровнем. Сейчас бригада, в которой состоит т. Морозова, закончила ремонт тракторов и сельхозмашин с хорошей оценкой.

В этом году Юлия Морозова обязалась обработать колесным трактором в переводе на мягкую пахоту 600 гектаров земли и сэкономить сотни литров горючего".

(Газета "Большевик" от 8 марта 1945 года).

 

НА ОБЛАСТНУЮ ДОСКУ ПОЧЕТА

За достигнутые успехи в развитии всех отраслей колхозного производства, подъема урожайности сельскохозяйственных культур и повышении продуктивности животноводства, за своевременное и полное выполнение своих обязательств перед государством бюро МК ВКП (б) и исполком Мособлсовета занесли на областную Доску почета 119 колхозов.

В их числе Коровинский колхоз имени 15-й годовщины Октября, Юркинского сельсовета, Орехово-Зуевского района с вручением почетного аттестата.

Об этом сообщила газета "Большевик" 4 апреля 1945 года.

Подшивки "Большевика"

листал журналист

К. СВЕТЛАНОВ.

 

 

НИКТО НЕ ЗАБЫТ

 

Непросто встречаться с военным прошлым, но и забывать о нем нельзя. А кто о пережитом знает больше тех, кто видел его своими глазами, испытал на себе? Годы берут свое. Все меньше и меньше остается ветеранов Великой Отечественной и труда. Что - прервется связь времен?

Этого допустить нельзя. Вот почему я взялась за перо. Ведь отношение к прошлому считается показателем нравственного здоровья общества, его культурного уровня, гражданской зрелости людей. Оценивая настоящее и свои поступки, мы ставим рядом прошлое и конструируем будущее. Это звенья одной цепи.

Моя родословная ведет отсчет из деревни Степановка. Здесь я родилась, после окончания семилетки училась в Дулевской школе №1 на вечернем отделении, а работала на заводе вместе с отцом и братом.

Когда началась война, школьные здания стали готовить к приему раненых. 7 июля 1941 года отец и еще трое наших ребят - Егор Селин, Александр и Павел Никоновы ушли в ополчение, а я вернулась в деревню, на землях которой раскинулся колхоз имени Карла Маркса.

Вскоре призвали на фронт председателя колхоза Дементия Кирилловича Козырева, бригадиров Максима Кирилловича Иконникова, Акима Федоровича Андриянова, Федора Герасимовича Гуреева, а Липата Исааковича Левина перевели в завхозы. Вся ответственность за дела сельхозартели легла на плечи звеньевой Екатерины Макаровны Сафоновой - женщины с сильным характером, всегда достигающей своей цели. Приведу хотя бы такой пример. В 1938 году ее звено собрало 350 центнеров картофеля с гектара, за что Сафонова была отмечена на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке малой серебряной медалью.

После эвакуации скота в колхозе остались две коровы и тринадцать кур-несушек. Ни одной лошади. А картофеля было посажено на площади 80 гектаров . Убирать его пришлось и престарелым, и детям - копка клубней затянулась до снега.

А в это время земляков отправляли на фронт. Стон и плач разносился по всей деревне. За годы войны только из Степановки на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками ушло 460 человек.

Условия жизни были очень тяжелыми - детекторные радиоприемники (наушники) были только в двух домах, не хватало керосина и по вечерам сидели в домах с фитильками. Дети росли голодными и часто болели. Так, у соседки Евдокии Климовны Кондриной после ушедшего на фронт мужа родилась Катя, ставшая пятым ребенком в семье. До годика за ней ходила бабушка, а когда ее не стало, девочку сажали в самодельную коляску, и с утра до вечера малышка была голодной, почти все время плакала, лицо и ручки ее покрылись болячками. Ее мама работала ткачихой, а старшие дети - на колхозных полях.

Постарше Кати был Сеня. Начиная с трехлетнего возраста, он помогал семье. На задворках деревни располагался колхозный ток, на котором по графику машинно-тракторной станции обмолачивали зерно. Бригадирствовала здесь Александра Ивановна Янина. На шею Сенечке под рубашонку вешали мешочек, с которым мальчик ходил на зерновой ток. Там ему насыпали в мешочек зерна, с которым он возвращался домой.

За четырьмя колхозами была закреплена тракторная бригада МТС, а точнее - два трактора марки "ХТЗ" и столько же марки "Универсал-2", которыми управляли подростки Варфоломей Шмелев, Татьяна Афанасьева, Василий Евлантьев, Николай Александрович Спирин. Эту бригаду возглавлял Иван Михайлович Анишев - хороший организатор и знающий механик, но слабый здоровьем. Несмотря на это, Ивану Михайловичу приходилось в любую погоду ремонтировать машины за каждого подростка. И они водили трактора с утра до вечера, а иногда и в ночную смену. Особенно трудно приходилось во время озимого сева и подъема зяби.

Однажды утром пошла проверить пахоту Васи Евлантьева в урочище "Старина". Подошла - трактор работает, а он лежит под ним и спит. Разбудила его, парнишка встал, с испугом посмотрел на солнце, промолвив: "Не ругайся на меня. Ведь солнце выше ели, а мы еще не ели". Вскоре подошла его мать и принесла жаровню запеченной картошки без хлеба, чтобы накормить Васятку.

Несмотря на все трудности и невзгоды военного лихолетья, жители деревни были доверчивы и дружны, помогали друг другу в беде.

Все военные годы председателем Степановского сельсовета работала Матрена Федоровна Корнилова. Ее муж с первых дней войны ушел на фронт, оставив ее с четырьмя детьми. Обстановка времени требовала неуклонного выполнения многих конкретных дел. Корнилова по приказу военкома отправляла односельчан на фронт, отвечала за выполнение каждым подворьем госпоставок сельскохозяйственных продуктов и контрактации, отработку трудгужповинности, сбор налогов, распространение государственных займов. Да всех обязанностей и не перечислить. Поэтому не секрет, что проклятий односельчан в ее адрес было много, даже не оставались в стороне и дети.

В деревне осталось много сирот: отцы погибли на фронте, а матери, не дождавшись конца войны, умерли от тяжелой жизни. Прожить детям-сиротам было трудно, особенно вырастить картофель на приусадебном участке, заготовить на зиму дрова, да мало ли каких других дел. Сердитый на взгляд, но добрый душой лесник Акифий Антонович Паршин вместе с сыновьями Димой и Васей помогали сиротам заготовить дрова, косили сено для коз. Иногда оказывалась помощь и бедным семьям, державшим коров.

Несмотря на все трудности, молодежь собиралась в курени, где исполнялись старинные песни, проходили танцы под балалайки. На эти посиделки заглядывали ребята из госпиталей, получившие инвалидность: Федор Жульков, Павел Панфилов, Александр Деев... Были и такие, которые после лечения на денек-другой заезжали домой, а затем снова на фронт. Собирались всей деревней на встречу и на проводы.

9 мая 1945 года рано утром меня разбудила мама и сказала: "Дочка, послушай, что говорит по радио Левитан - кончилась война!", а сама побежала сообщить соседям эту радостную весть. День был очень яркий, светило солнце и дул сильный ветер. Но все жители вышли на улицу, со слезами радости и горя торжествовали все - от мала до велика. В каждом курене молодежь исполняла песни Отечественной войны и плясала.

Год за годом мы обустраивали мирную жизнь после окончания войны. Но мысль о погибших земляках не давала мне покоя. Зная всех погибших в лицо, их родственников, жен и детей, решила сохранить память павших воинов. Уйдя на заслуженный отдых, вернулась в деревню, чтобы воплотить мою мечту. Меня поддержали сходы селян.

Вместе с сестрой Клавдией Григорьевной обошли подворья, уточнили и еще раз проверили списки погибших. Потом в райсобесе и военкомате сняли копии похоронок. Уточнили, что погибли 170 человек, и 6 умерло от ран. Без вести пропали 160 воинов.

В сооружении мемориала и разбивке парка участвовали все жители деревни. Директор совхоза "Титовский" выделил необходимую технику и слесарей. Выкопали 208 ямок, в которые посадили голубые ели. На Ликинском автобусном заводе изготовили нержавеющие этикетки, на каждой из которых художники совхоза написали инициалы павшего воина.

К 40-летию Победы все работы были выполнены. 9 мая состоялся многолюдный митинг. С тех пор к каждому светлому празднику складываются местными поэтами стихотворения, исполняются песни военных лет. А 22 июня отмечаем день скорби земляков. Священнослужители служат панихиду в память о погибших родственниках с последующей трапезой. А в парке шумят голубые ели, с каждым годом вырастая ввысь, напоминая о бойцах, не вернувшихся с полей брани домой.

Неоплатен этот долг... Проходит десятилетие за десятилетием, но боль сердца не притупляется. Она живет в каждом из нас.

Деревня Степановка.

У. АНДРИАНОВА.

Почетный гражданин

Орехово-Зуевского района,

ветеран труда.

 

 

 

Сегодня, пожалуй, никто точно не скажет, когда после ЗАГСа молодые стали приезжать к памятникам погибших воинов в годы Великой Отечественной войны или на могилу Неизвестного солдата. Но установившаяся традиция возлагать цветы по сути своей прекрасна. Кто из нас не наблюдал такую картину: свадебный кортеж, она - в ослепительно белом платье, он - в темном костюме, оба красивые и торжественные склоняются, чтобы оставить цветы у Вечного огня. Потом несколько снимков на память, и машины уезжают. И снова здесь воцаряются тишина и покой.

Великая Отечественная отгремела более полувека назад, но болят еще раны, нанесенные войной, которая унесла миллионы жизней. В бронзе и камне увековечены подвиги народа-освободителя. За правое дело, за свободу и независимость погибли люди. Им посвящены десятки знаменитых материалов, сотни известных памятников. Но это ничтожно малая дань Солдату, заплатившему за Победу своей жизнью. Где они похоронены? Родные и близкие об этом зачастую не знают. Их могилы либо далеко от родных мест, либо до сих пор не установлены имена павших бойцов.

Несмотря на то, что со дня окончания войны прошло более полувека, продолжаются поиски пропавших без вести воинов, в городах и селах района устанавливаются в их честь памятники.

В этих местных памятниках, которые обычно стоят на центральных улицах, скверах или на кладбищах, зачастую нет той высокой траурной ноты, как, например, на Мамаевом кургане или на Поклонной горе, но они также трогают сердце, тревожат память и бередят души.

В Орехово-Зуевском районе таких памятников семьдесят. История создания каждого из них обыденна или удивительна. Записали, например, в каком-нибудь постановлении - открыть памятник к 20-летию Победы - и выполнили его. Но на открытии его обязательно гремела медь духового оркестра и, не стесняясь, плакали ветераны, плакали вдовы и дети, так и не узнавшие отцов.

Долгое время не было памятника в Язвищах.

Куда только жители ни писали и кого ни просили. Но все отказывали, ссылаясь на отсутствие средств. И тогда в Язвищах народ собрал сход, на котором и решили сделать памятник своими силами и на свои деньги. Инициативную группу возглавил ветеран Великой Отечественной войны Дмитрий Федорович Угаров. Он ушел на фронт восемнадцатилетним, и ему повезло: вернулся домой. А язвищенских погибло 85 человек. Благодарные земляки с особым энтузиазмом проводили субботники, собирали деньги, обсуждали эскизы будущего сооружения. Выбрали и выбили лаконичные слова: "Воинам-землякам от односельчан" и 85 фамилий. И 9 Мая в сорокалетие Великой Победы над фашизмом состоялось торжественное открытие. Тоже были слезы, но была и законная гордость - памятник создали сами.

А замечательной женщине, удивительной патриотке своего края Устинье Григорьевне Андрияновой пришла гениальная по своей простоте мысль - разбить сквер Памяти в родной Степановке. Каждому погибшему земляку у памятника посажено деревце, на котором табличка с фамилией. Растут в Степановке именные деревья, качает ветер их ветви, которые шумят и поют о вечном.

К 25-летию Победы был открыт памятник в Мисцеве. Мисцевское торфопредприятие тогда работало в полную силу, и руководство нашло возможность увековечить память сорока девяти фронтовиков, которые не вернулись с войны. Рядом были разбиты клумбы, всегда поддерживался порядок и чистота. Сейчас, конечно, все изменилось, уже нет предприятия, но мисцевские жители, в основном школьники, ухаживают за памятником по мере сил.

К полувековому юбилею Победы в районе было сделано многое. В Белавине, например, памятник "переехал" в центр деревни. На месте старого появился новый памятник в Губине. Его построила на свои средства производственно-коммерческая фирма "Тонар".

Многие памятники были обновлены или отремонтированы. Местные и районные администрации, несмотря ни на какие сегодняшние трудности, находят возможность содержать их в порядке. Ежегодно в День Победы там проходят праздники. В каждом населенном пункте по своему, давно отработанному сценарию, но суть торжеств одна - почтить имена погибших, отметить очередную годовщину Великой Победы.

С каждым годом все меньше приходит на митинги ветеранов, непосредственных участников боев. Время неумолимо забирает их. Все реже приходят выплакаться и вдовы, они тоже уходят из жизни. Остаются памятники, а на них имена погибших и их списки.

Вечная им слава! Слава Героям, слава Солдатам!

И пока мы живы, помним и чтим наших земляков, вставших грудью на защиту любимой Родины.

Замечательная традиция молодоженов посещать памятники павших в годы второй мировой говорит о том, что память нетленна и будет передаваться из поколения в поколение.

В. КУЗЬМИНЫХ.

Журналист.

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Перевернуты последние страницы...

Перед тобой, читатель, прошла жизнь деревни военных лет, прошли трудные, порой трагические, но славные и светлые судьбы жителей района.

У каждой книги, как и у человека, своя судьба. Думается, что у этой книги замечательная судьба. Ведь в ней выступают живые свидетели тех суровых военных лет. Их повествование помогает лучше узнать правду о войне, зримо почувствовать истоки Великой Победы.

Создавая эту книгу, мы хотели, чтобы, прочитав ее, седой ветеран вспомнил о своих друзьях, о своей молодости, обо всем пережитом, а молодой человек узнал о героических делах своих земляков, трудовые и ратные подвиги которых в годы войны явились яркой страницей в истории нашего края.

Выпуская книгу в свет с чувством ответственности перед памятью погибших, перед памятью тех, кого уже нет с нами, и перед ныне здравствующими ветеранами, мы хотим, чтобы эта книга была скромной данью, выражением нашей безграничной благодарности всем, кто сражался на фронте и в тылу, павшим и живым...

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

 

Первый раздел

1. "Социалистическое земледелие", 25 июня 1941.

2. "Большевик", 12 июня 1941.

3. "Большевик", 9, 17 августа 1941.

4. "Социалистическое земледелие", 3 декабря 1941.

5. "Большевик", 26 ноября 1941.

6. Бенедиктов И. Сила и жизненность колхозного строя. "Социалистическое сельское хозяйство". 1945. №10.

7. Советский тыл в первый период Великой Отечественной войны. М., Наука. 1988, с. 205.

8. История Великой Отечественной войны советского народа. 1941-1945 гг., т. 6. М ., 1965, с. 66.

9. "КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК". Т. 7, с. 233-237.

10. История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., т. 2М., 1961, с. 515.

11. "Большевик", 5 января 1942.

12. "Большевик", 1 января 1942.

13. "Правда", 19 апреля 1942.

14. "Большевик", 4 апреля 1942.

15. "Большевик", 13 марта 1942.

16. "Большевик", 4 апреля 1942.

17. "Большевик", 21 января 1943.

18. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг., т. 2,

1961, с. 521.

19. Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Статистический сборник. М., 1990, с. 125.

20. "Исторический архив", 1962, 6, с. 29.21. Шереметьева А. Г. 45 дней, 45 ночей // Гвардия тыла. М., 1962, с. 27.

22. Толстой Л.Н. Собр. соч. в 14 томах, т. 14, "Война и мир", с. 252.

23. История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941-1945 гг., т. 2, М ., 1961, с. 560.

24. "Большевик", 19 февраля 1943.

25. "Большевик", 20 ноября 1943.

26. "Большевик", 16 февраля 1943.

27 "Большевик", 16 февраля 1943.

28. "Пропагандист", 25 августа 1943.

29. "Большевик", 14 мая 1943.

30. "Большевик", 8 января 1944.

31. Арутюнян Ю.В. Советское крестьянство в годы Великой Отечественной войны. Изд. 2-е переработанное. М., 1970, с. 157.

32. Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам. Т. II , М., 1957, с. 818.

33. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг., т. 4, с. 384, 583.

34. Анисков В.Г. Подвиг советских крестьян в Великой Отечественной войне. Историкографический очерк. М., 1979, с. 25.

35. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг., т. 4, М ., 1962, с. 599.

36. Тельпуховский Б.С. Великая Отечественная война Советского Союза. 1941-1945 гг., Краткий исторический очерк. М., 1959, с. 162.

37. "Большевик", 19 ноября 1944.

38. "Большевик", 20 декабря 1944.

39. "Большевик", 22 ноября 1944.

40. Исаковский М. Соч. т. 2., М., 1951, с. 104-105.

Поделитесь с друзьями