К 50-летию Победы в Великой Отечественной войне

Память огненных лет. Книга первая Орехово-Зуево. 1995

Память огненных лет (1945 – 1995 гг.). Книга первая. Орехово-Зуево. 1995

 

Над книгой работали:

составитель Н.И.Мехонцев,

редактор Ф.А.Круглов,

корректор Г.Н.Завьялова,

художник В.А.Горюшкин,

фотограф В.Д.Юдичев,

машинистка Т.О.Ребро,

компьютерный набор: Т.И.Сидорина, Е.С.Шарибжанова,

компьютерная верстка М.В.Горячева,

печатники: В.С.Матвеев, С.И.Зеленин.

 

Рецензенты: доктор исторических наук, профессор О.И.Терновой

и кандидат исторических наук В.Ф.Марухин.

 

Много славных страниц в летопись героической борьбы советских людей в годы Великой Отечественной войны вписали ореховозуевцы. Эта книга рассказывает о мужестве, стойкости и отваге наших земляков.

Настоящее издание рассчитано на широкий круг читателей.

 

 

На войну ушли 38740 ореховозуевцев

Не вернулись 22750 человек

Поклонимся всем павшим и живым!

 

Пусть не все герои, -

Те,

Кто погибли, -

Павшим

Вечная слава!

Вечная слава!

Вспомним всех поименно,

горем вспомним своим...

Это нужно -

не мертвым!

Это надо -

живым!

Р. Рождественский.

 

 

Слово к читателю

 

Пятьдесят лет минуло после войны. Отзвуки минувшей войны до сих пор острой болью отдаются в памяти народной. Многое мы знаем о тех суровых годах и все же вновь и вновь открываем неизвестные еще страницы военного лихолетья.

Каждое новое повествование о бессмертном подвиге советского народа - памятник павшим и живым участникам тех огненных событий.

Великая Отечественная война явилась труднейшим испытанием всего: человека, техники, строя, экономики, общества, науки, Вооруженных Сил. На это испытание история отвела нам 1418 дней и ночей. И не было среди них ни одного "легкого" дня.

Время летит быстро. То, чему мы были свидетелями, на наших глазах становится достоянием истории, то, что было живым, трепетным впечатлением дня, всплывает теперь далекими воспоминаниями. Родившимся после войны сегодня уже пятьдесят.

Все меньше остается участников Великой Отечественной войны - прямых и непосредственных созидателей Победы, вынесших на своих плечах невероятно тяжкое бремя того сурового времени: раны и возраст берут свое. И чем меньше их остается, тем острее чувствуется необходимость сохранить для будущих поколений все, что было ими пройдено, пережито, испытано в годы войны.

Пусть документы и воспоминания этой книги напомнят молодым представителям послевоенного поколения о доблестях и горестях, о крови и слезах, сквозь которые их отцы и деды пронесли свою непоколебимую верность Родине и подвигом своим спасли человечество от коричневой чумы - фашизма.

К сожалению, далеко не всех павших героев мы знаем, тысячи их, безвестных, до конца выполнивших воинский долг, полегли на полях сражений, и нам предстоит еще большая работа по восстановлению имен этих славных людей и мест, где приняла их прах земля, и очень жаль, что в последние годы на фоне массовой коммерциализации кое-где произошла ликвидация музеев и комнат боевой славы.

Однако со временем интерес людей разных возрастов к событиям полувековой давности отнюдь не ослабевает, о чем свидетельствуют и письма, полученные нами в период подготовки данной книги, а, напротив, заметно возрастает. Великая Отечественная война продолжает жить в нас, воспоминаниях, в судьбах людей - тех, кто был на фронте и трудился в тылу, и тех, кто родился уже после того, как отгремели бои.

Военное прошлое предстает как пора величайшей стойкости и беспримерного героизма. Великое не может быть забыто. Думается, что и наши далекие потомки будут вновь и вновь осмысливать эти поистине немеркнущие события.

В последнее время идет широкая дискуссия о причинах и подготовке войны. В печати уже говорилось о попытках "нового" взгляда на события предвоенных лет и войну. Нельзя не обратить внимание на то, что в изысканиях, носящих зачастую откровенно конъюнктурный характер, игнорируются или превратно толкуются многие документы, в том числе и те многочисленные документальные свидетельства, что предъявлялись на Нюрнбергском процессе над главными немецкими преступниками.

Но какие бы "открытия" ни готовили приверженцы нового взгляда на историю, для нашего народа Великая Отечественная война всегда останется освободительной.

Чтобы освежить память, мы предлагаем еще раз перечитать выдержки из некоторых официальных документов немецкой истории, содержание которых говорит само за себя.

 

Из книги Гитлера "Майн Кампф". 1923 год.

"Таким образом, мы, национал-социалисты, сознательно перечеркиваем все, касающееся политической тенденции внешней политики довоенного периода. Мы начинаем там, где мы прервали 600 лет тому назад. Мы прекращаем бесконечное германское продвижение на Юг и Запад и обращаем наш взор на территории Востока.

Наконец, мы порвали с колониальной и коммерческой политикой довоенного периода и переходим к политике территории в будущем. Если мы говорим о территории в Европе сегодня, то мы в первую очередь имеем в виду только Россию и ее вассальные, граничащие с ней государства.

... Это громадное государство на Востоке созрело для гибели... Мы избраны судьбой стать свидетелями катастрофы, которая явится самым веским подтверждением правильности расовой теории".

 

Из выступления Гитлера на совещании руководителей вермахта. 23 ноября 1939 года.

"Я долго колебался при решении вопроса, где мне следует сначала выступить - на Востоке или на Западе. В принципе я создал вооруженные силы не для того, чтобы бездействовать. Решение действовать было во мне всегда. Рано или поздно я намерен был решить проблему. Объективно получилось так, что сначала пришлось выступить на Востоке".

 

Из памятной записки рейхсфюрера СС и шефа немецкой полиции Гиммлера об обращении с чужеземцами на Востоке. Май 1940 года.

"Принципиальный вопрос при решении всех проблем - вопрос о школах и тем самым вопрос об отборе и просеивании молодежи. Для немецкого населения на Востоке не должно быть образования выше, чем четырехклассовая народная школа. Цель этой народной школы должна состоять в следующем: умение считать самое большее до 500 и правильно написать фамилию. Убеждение, что послушание немцам, откровенность, прилежание и порядочность являются божьей заповедью. Умение читать я считаю излишним. Других школ на Востоке быть не должно".

 

Из директивы Гитлера №21 план "Барбаросса". Ставка фюрера. 18 декабря 1940 года.

"Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии".

 

Из памятки солдатам гитлеровского вермахта.

"...Ни одна мировая сила не устоит перед германским народом. Мы поставим на колени весь мир. Германец - абсолютный хозяин мира. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Ты - германец, как подобает германцу, уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути... Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир...".

 

Совершив вероломное нападение на СССР, Гитлер и его сообщники считали, что они сделали все, чтобы с успехом осуществить свои зловещие замыслы.

Советский народ нашел в себе силы, чтобы не только выстоять против таранного удара, но и разгромить мощь фашистского блока.

Победа над фашизмом - это величайший подвиг нашего народа. Победу одержала армия. Это так. Но победу одержал и наш славный тыл - те, кто, не щадя себя, не зная, что такое отдых, растил хлеб, добывал уголь, варил сталь, выпускал ткани, создавал ту боевую технику, с помощью которой был сокрушен фашизм.

На всех фронтах стояли плечом к плечу воины всех национальностей нашей Родины. В тесном сплочении они прошли героический путь борьбы с темными силами фашизма.

В наши дни нередко появляются публикации, в которых проявляется тенденции дискредитировать все наше советское прошлое, в том числе и войну. Ставится под сомнение (а фактически и отрицается) величие Победы. Наша победа в Великой Отечественной войне объявляется "пирровой" из-за огромных человеческих потерь. Мне кажется, что эти нападки делают люди ничтожные, может быть, кем-то купленные или "зомбированные". Ощущается явное желание все очернить, все унизить и, в первую очередь, россиян, которые вынесли на своих плечах основную тяжесть этой войны.

Как известно, вторая мировая война была войной коалиционной. 9 мая (по западной традиции - 8 мая) - это общий праздник Победы стран антигитлеровской коалиции, куда вместе с Советским Союзом входили в первую очередь США, Великобритания и Франция. Воины наших союзников также творцы Победы.

В борьбе антигитлеровской коалиции против фашистской Германии и ее союзников положительную роль сыграл второй фронт. Отдадим должное народам США, Англии, их солдатам, матросам и офицерам, которые немало сделали, чтобы приблизить победу. Вместе с тем второй фронт был открыт спустя три года после вероломного нападения фашистской Германии на СССР. Почему же союзники так долго выжидали? Вопрос не простой. Борьба за открытие второго фронта продолжалась более двух с половиной лет.

В секретном послании У.Черчиллю от 3 апреля 1942 г. Ф.Рузвельт писал: "Ваш и мой народы требуют создания Фронта, который бы ослабил давление на русских, и эти народы достаточно мудры, чтобы видеть, что русские убивают сегодня больше немцев и уничтожают больше вооружения, чем мы с вами вместе..."

Но второй фронт был открыт лишь тогда, когда в результате героических усилий и огромных жертв советского народа и его Вооруженных Сил уже совершился коренной перелом в войне, когда из рук противника была вырвана стратегическая инициатива и наступил глубокий кризис как в самой фашистской Германии, так и фашистского блока в целом.

Начиная уже со второй половины 1943 года, стало ясно, что советские Вооруженные Силы могут самостоятельно разгромить врага и освободить народы Европы. Глава военной миссии США в Москве генерал-майор Дж. Дин 9 ноября 1943 года сообщал в Вашингтоне, что, как ему представлялось, интерес советского правительства к вторжению западных союзников через Ла-Манш уменьшился, поскольку Советская Армия "поверила в свою способность продвинуться к Берлину без помощи союзных армий на Западе". В создавшихся условиях западные союзники спешили открыть второй фронт.

Отдавая дань уважения всем жертвам, всем борцам против фашистского врага, мы в то же время не можем извращать историю второй мировой войны. Она убедительно свидетельствует, что именно Советский Союз внес решающий вклад в разгром гитлеровской Германии и и избавление народов от ужасов коричневой чумы.

Впрочем, во время войны не только США и Англия, но и их руководители видели в лице Советского Союза единственную силу, способную разгромить гитлеровскую военную машину.

Летом 1944 года, по случаю третьей годовщины со дня вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз, в США прошли многочисленные митинги и собрания. На митинге в Нью-Йорке с яркой речью выступил сенатор Пеппер. "За нанесение смертельной раны Гитлеру, - сказал он, - весь мир воздает должное славе и величию русского оружия. Доброжелательные люди и даже малые дети будут говорить о беспримерном героизме Красной Армии и советского народа, непобедимый дух которого сломил яростно наступавшие силы фашистской тирании и отбросил их назад".

Тот факт, что именно советский народ и его Вооруженные Силы привели фашистскую Германию к поражению, государственные и военные деятели Запада признавали как до, так и после открытия 6 июля 1944 года второго фронта в Западной Европе. 7 июля 1944 года в письме американскому послу в Москве А.Гарриману верховный главнокомандующий вооруженными силами союзников в Западной Европе генерал Д.Эйзенхауэр писал: "Я отмечаю продвижение Красной Армии на своей карте. Естественно, я испытываю колоссальный трепет от той силы, с которой они уничтожают вооруженную мощь врага". По сути дела признавалось также то, что и после высадки союзных войск в Нормандии, решающим фронтом второй мировой войны оставался советско-германский. Так, британский премьер-министр У. Черчилль, выступая в палате общин 2 августа 1944 года, подчеркнул, что в то время в мире не было такой силы, "которая смогла бы сломить и сокрушить германскую армию и нанести ей такие колоссальные потери, как это сделала русская советская армия".

Советские Вооруженные Силы, будучи верными союзническому долгу, оказывали американо-английским войскам помощь в борьбе с общим врагом, делились добытым дорогой ценой боевым опытом. С начала 1944 года и до капитуляции гитлеровской Германии наши войска на советско-германском фронте и управление Наркомата обороны СССР были своего рода учебными центрами для генералов и офицеров США и Англии. Они учились там и организации формирования крупных водных преград, и прорыву обороны противника, и преодолению минно-взрывных заграждений, и организации взаимодействия авиации с наземными войсками.

Союзники заимствовали и использовали наш опыт и во время ведения операции в Европе. Вот один из примеров. С 6 по 9 августа 1944 года на советско-германском фронте находился командующий тактическими военно-воздушными силами США на средиземноморском театре военных действий генерал Кэннон с группой офицеров. На прифронтовых аэродромах они изучали способы авиационной поддержки сухопутных войск в ходе наступления. "Нам была представлена полная свобода исследования материальной части, оборудования и методов проведения операции, - сообщал в штаб ВВС Красной Армии генерал Кэннон. - Мы имели также возможность наблюдать взаимодействие экипажей самолетов в воздухе и лично говорить с ними после их возвращения. Все ответы на наши вопросы давались в свободной и откровенной форме. Мне были подробно изложены способы взаимодействия между авиацией и сухопутными войсками, и все мы наглядно убедились, с какой тщательностью продумывается и выполняется каждая операция".

Неслучайно поэтому глава американской военной миссии в СССР генерал Дин писал 23 сентября 1944 года в Генеральный штаб Красной Армии: "Мы высоко ценим пользу, извлеченную из вашего боевого опыта".

В связи с предстоящим форсированием войсками союзников Рейна на Крымской конференции президент Ф.Рузвельт и премьер-министр У.Черчилль попросили И.В.Сталина поделиться опытом форсирования советскими войсками широких рек. Сталин тут же дал указания начальнику Генерального штаба генералу армии А.И.Антонову как можно скорее решить этот вопрос. Представитель Эйзенхауэра генерал Лейкок прибыл вскоре в Москву, где в течение четырех дней подробно знакомился со всей информацией, касавшейся сосредоточения войск перед форсированием, организации переправ, маскировки, артиллерийского и авиационного обеспечения форсирования, устройства противником подводных заграждений и т.д. Лейкок, получивший в Москве все необходимые наставления и инструкции, заявил, что богатый советский опыт по форсированию рек будет применен союзниками при форсировании Рейна.

Здесь приведен лишь ряд примеров, убедительно показывающих, что Советские Вооруженные Силы не только сыграли решающую роль в разгроме немецко-фашистской армии. Они так же щедро делились своим богатым опытом с союзниками по антигитлеровской коалиции. Такова историческая правда. Она с убедительной наглядностью опровергает изыскания современных "теоретиков". Никакие фальшивые приемы извратителей истории не способны приглушить величие подвига, совершенного нашим народом и его славными Вооруженными Силами.

Настоящая работа представляет собой первую попытку собрать воедино события военного времени и через ветеранов войны и труда, документы рассказать о героической борьбе ореховозуевцев в приближении победы над немецко-фашистскими захватчиками. Разумеется, в силу широты темы мы не претендуем на исчерпывающее освещение всех аспектов данной проблемы.

Эти книга не столько летопись, сколько потрясающая по силе антология воспоминаний - страшных, величественных, горьких и прекрасных - и при всей своей разности в то же время не отделимых друг от друга.

Эта книга - коллективная работа людей, которые хорошо знали войну, честно прошли ее и сказали о ней то, что знали. Именно эта суровая правда войны позволяет нам понять, как мы победили врага, который в сорок первом году переступил наши границы и, имея за спиной покоренную им Европу, считал себя непобедимым. Однако победили не они, а мы, наша армия, наш народ. И, несмотря на всю жестокость, драматизм многих воспоминаний, помещенных в этой книге, все они, вместе взятые, дышат воздухом победы.

Работая над книгой "Память огненных лет", хотелось отобрать из обширного жизненного материала наиболее существенное и важное, такое, что по достоинству могло бы раскрыть величие дел и свершений ореховозуевцев как маленькой частицы всего нашего народа.

При подготовке книги к изданию составители намеренно сохранили разностильность материалов. Некоторые из них написаны в чисто мемуарном стиле, другие содержат анализ событий, сочетая воспоминания с историческим описанием.

Авторы приведенных материалов - это бойцы и командиры Красной Армии, партизаны, рабочие и колхозники, учителя и школьники, врачи и домашние хозяйки - люди разных возрастов, профессий и национальностей.

Хотелось бы подчеркнуть, что приведенные в книге материалы - это лишь малая толика того, что собрано и хранят в себе люди о войне. Память людская нетленна. Она хранит в себе многое о том героическом времени.

Естественно, в книге использована лишь часть воспоминаний, хранящихся в "золотом фонде" народа.

И мы искренне благодарим всех ветеранов войны и труда, которые поделились своими воспоминаниями. Они открыли всем нам еще одну возможность соприкоснуться с бессмертными страницами Истории, еще и еще раз в канун 50-летия Великой Победы зримо почувствовать ее истоки.

Знакомишься с воспоминаниями ветеранов или очерками о них, испытываешь трепет, ждешь новой встречи с Памятью.

И еще об одном. Пусть извинят нас ветераны войны и труда, если мы не сумели всем им воздать должное, собрать материалы, которые позволили бы лучше, полнее рассказать все, о чем думал, чем жил народ наш в тяжелые годы войны. Есть еще время, в последующих выпусках книги памяти можно восполнить данный пробел.

Поэтому составители еще раз обращаются к ветеранам войны и труда с просьбой: пишите свои воспоминания, они бесценны и должны стать нашим общим достоянием. Только в этом случае книга "Память огненных лет" будет иметь свое продолжение.

Книга имеет три тематических раздела.

Первый раздел - "Созвездие героев" повествует о ратном подвиге наших земляков, удостоенных звания Героя Советского Союза, и полных кавалеров орденов Славы.

Во втором разделе книги - "Документы". Публикуются приказы, телеграммы, повестки и похоронки, письма, заявления и другие свидетельства наших земляков-творцов победы.

Неоценимыми реликвиями воспринимаются приведенные в книге обращения, заявления и письма - коллективные и личные, шедшие на фронт и с фронта. Они воссоздают все то, чем жил наш народ, наша армия в тяжелую военную годину. Труд в условиях острых невзгод и лишений: постоянных недосыпаний, нехватки самого необходимого - пищи, одежды, жилья, нередко под изнурительным воздействием вражеских бомбежек и обстрелов.

Эти документы позволяют четче представить обстановку военного времени, лучше увидеть человека, взявшего в руки оружие для защиты Родины.

Документы военного времени, рожденные в суровых условиях, зачастую под вражеским огнем, написанные порой торопливо, отвыкшей от ручки и карандаша рукой, они сейчас поистине неоценимы.

В них суровая правда войны, мысли, чувства участника, очевидца грозовых событий.

У А.И.Герцена есть прекрасные слова: "Письма - больше чем воспоминания, на них запеклась кровь событий, это само прошедшее, как оно было, задержанное и нетленнное".

Кто пережил войну, тот знает, каким волнующим событием было получение письма с фронта или из тыла. От родных, близких, от друзей и знакомых, да и вовсе незнакомых людей. Это было дополнительным оружием и дополнительным пайком, это придавало новые силы в бою и труде.

В переписке с воинами-фронтовиками участвовали не только взрослые, но и дети. Вот, например, что рассказывалось в одной из местных газет 11 апреля 1942 года. Ученица первого класса школы №34 Тамара Озбанидзе принесла на почту бойцу подарок. Небольшой мешочек из чистого полотна. В посылке любовно упакованы пачка туалетного мыла, пачка махорки, флакон одеколона, коробка спичек, расческа в футляре, пара носков, носовой платок, карандаш, два листа бумаги и конверт. В посылку было вложено письмо. В нем говорилось о большой любви детей к красным воинам, выражается просьба уничтожить фашистских бандитов. Письмо кончалось словами: "Поздравляю вас и ваших товарищей с днем 1 Мая и от всей души желаю скорой и окончательной победы над врагом". Безусловно, получив такое письмо и посылку, любой человек скажет слова благодарности.

Об этом свидетельствует и письмо, полученное с фронта от мужа учительницы средней школы №8 С.А.Ромашкевич, в котором он сообщает: "Несколько дней назад мы, бойцы, командиры и политработники, получили от ореховозуевцев много хороших и необходимых в походной жизни подарков. Как отрадно чувствовать ту огромную заботу трудящихся города, которую проявляют они о нас. От имени всех боевых товарищей передай ореховозуевцам красноармейское спасибо. Мы будем бить фашистов до полного их уничтожения".

Третий раздел книги. Это воспоминания живых свидетелей, участников войны и труда, которые рассказывают о времени и о себе, передают сам дух того невероятно трудного и героического времени.

Собранные воедино, они воссоздают незабываемые страницы недавнего прошлого, ставшего уже историей, но не меркнущего со временем.

Мы надеемся, что широкие круги читателей, в том числе и те, кто прошел трудный путь к Великой Победе в минувшей войне, и особенно наша молодежь, с интересом прочтут эту книгу о героизме и мужестве воинов, о доблести тружеников тыла, завоевавших победу.

Всмотритесь в лица людей, отстоявших мир на земле. Вдумайтесь в строки документов, отражающих историю Великой Отечественной войны. Попытайтесь понять характер поколения, вынесшего на своих плечах всю тяжесть жестокой битвы и победившего в ней. И вы станете сильнее и будете с еще большей гордостью за свою страну, свой народ созидать наше сегодня и завтра.

Авторский коллектив выражает благодарность и признательность ветеранам войны и труда, работникам музея и архива, всем, кто оказал содействие и помощь в подготовке и издании данной книги.

Созвездие героев

 

Герои Советского Союза

 

АНДРЕЕВ Кесарь Федорович

С фотографии на нас смотрит двадцатилетний парень. У него волевое и мужественное лицо. Это Кесарь Федорович Андреев. Он родился в 1910 году в городе Орехово-Зуево. Рос в большой семье. Окончив шесть классов, мальчишка стал работать, помогая родителям воспитывать братьев и сестер, но учебу не бросил.

Окончив партийную школу в Ленинграде, Андреев был призван в Красную Армию в 1939 году. Участвовал в советско-финляндской войне 1939-1940 годов. За успешное ведение боев и проявленные при этом мужество на одном из участков фронта политрук роты Кесарь Андреев был награжден орденами Ленина и Красной Звезды.

Однажды отряд белофиннов напал на артиллерийскую батарею. В это время Андреев находился с красноармейцами в конной разведке. Услышав перестрелку, разведчики бросились на помощь артиллеристам. Когда у разведчиков ранили командира, то его заменил политрук роты К.Ф.Андреев.

Разведчики под командованием политрука бросились на конях преследовать врага. Как всегда, храбрый воин Андреев, любимец роты, был впереди. Своим боевым задором и смелостью он воодушевлял бойцов, вселяя в них веру в победу. Они не только надежно прикрыли атакованную превосходящими силами противника артиллерийскую батарею, но и повергли наседавших врагов в беспорядочное бегство.

...Но вдруг политрук разведывательной роты 81-го горно-стрелкового полка упал. Он был смертельно ранен. Это случилось 12 декабря 1939 года возле населенного пункта Суомуссалми в Финляндии.

Упав, Кесарь Андреев успел передать оружие и гранаты подбежавшему к нему лейтенанту и, превозмогая боль, промолвил:

- Бейте врага без пощады! За Родину, за товарищей!

Так закончился короткий, но славный боевой путь политрука Кесаря Андреева.

За образцовое выполнение боевых заданий командования во время войны и проявленные при этом отвагу и мужество Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 января 1940 года Кесарю Федоровичу Андрееву было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

Жаль, что в Орехово-Зуеве до сего времени нет ни улицы имени отважного героя, ни мемориальной доски.

 

АВЕРЬЯНОВ Иван Ильич

В крестьянской семье Аверьяновых, проживавшей в селе Попелевка, Волховского района, Орловской области в 1921 году родился мальчик, которого нарекли Иваном. В тридцатых годах эта семья переехала в город Орехово-Зуево.

Любознательность парня не знает границ: после окончания семилетки в 1936 году он работает на текстильном предприятии, помогая семье, затем поступает в школу младших авиаспециалистов, а в мае 1941 года был призван в армию.

С начала Великой Отечественной войны Аверьянов участвует в тяжелых оборонительных боях против немецко-фашистских полчищ.

После разгрома врага под Курском и Белгородом командир взвода Иван Аверьянов, взаимодействуя со всеми подразделениями 1035-го стрелкового полка, с кровопролитными боями преследует гитлеровцев вплоть до Днепра.

В боях при подходе к Днепру и под Киевом, на правобережной Украине старшина Иван Ильич Аверьянов проявил личную храбрость и содействовал успеху своего стрелкового батальона.

26 сентября 1943 года Аверьянов вместе со взводом один из первых в батальоне форсировал Днепр севернее Киева. Выбив фашистов из прибрежных окопов, взвод захватил рубеж. В бою по его расширению старшина был ранен, но не покинул поле боя.

За мужество и героизм, проявленные при форсировании Днепра, 17 октября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР старшине Аверьянову Ивану Ильичу было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

Демобилизовавшись, младший лейтенант И.И.Аверьянов вернулся в Орехово-Зуево. Здесь же он и лечился после тяжелого ранения. Работал в ремесленном училище №3, горбыткомбинате и других учреждениях.

После тяжелой болезни на 55-м году жизни отважного воина не стало.

 

БАЖАНОВ Григорий Сергеевич

В годы Великой Отечественной войны прославились летчики 1-го гвардейского минно-торпедного Краснознаменного полка. Это они первыми нанесли бомбовые удары по Берлину. Особо отличился полк в боях за освобождение литовского города-порта Клайпеды, за что и получил почетное наименование Клайпедский.

В этой части сражалось немало отличных летчиков, штурманов, воздушных стрелков. Среди них и наш земляк гвардии капитан Григорий Сергеевич Бажанов.

Родился он в 1918 году в деревне Красная Дубрава Орехово-Зуевского района. Жил здесь девять лет, потом семья переехала в Москву. Восемнадцатилетним Гриша поступил по комсомольской путевке в военно-морское авиационное училище. По окончании его получил назначение на Балтику.

1-й гвардейский минно-торпедный авиационный полк, в котором служил Бажанов, дислоцировался на одном из полевых аэродромов Литвы. Здесь его и застала война.

В годы войны штурман авиаэскадрильи Григорий Бажанов внес весомый вклад в разгром немецко-фашистских захватчиков, в освобождение от врага Прибалтики. Например, 6 июля 1941 года его экипаж возле Вентспилса нанес удар по вражескому транспорту водоизмещением три тысячи тонн. Он точно сбросил бомбы, и транспорт пошел ко Дну.

Летом 1944 года полк перебазировался на аэродром в Литву и отсюда совершал налеты на военные объекты в Клайпеде, Лиепае, Вентспилсе, на немецкие корабли на Балтике.

О том, как воевал в это время наш земляк гвардии капитан Григорий Сергеевич Бажанов, говорит тот факт, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июля 1944 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. К этому времени он потопил уже шесть транспортов противника общим водоизмещением 19 тысяч тонн. А ведь каждый транспорт - это множество танков, автомашин, боеприпасов, орудий, живой силы гитлеровцев.

Кроме того, экипаж Бажанова пустил на дно Балтийского моря еще два немецких катера, повредил три транспорта и миноносец, сбил самолет "хейнкель-113"...

28 января 1945 года советские войска освободили город-порт Клайпеду. За участие в его освобождении штурман Бажанов был награжден орденом Красного Знамени - уже четвертым таким орденом, полученным за годы войны.

Уволился в запас Григорий Сергеевич в звании майора в 1954 году. Уходил из Вооруженных Сил по состоянию здоровья и уже в следующем году умер. Нет в живых отважного штурмана, но его помнят не только родные и земляки. Помнят о нем и в Литве, за свободу которой он так отважно сражался.

В музее боевой славы средней школы №37 города Вильнюса есть немало материалов об экипажах прославленного подразделения, получившего имя литовского города Клайпеда. Среди документов красуется фотография нашего земляка.

С распадом СССР Литва стала самостоятельным государством. Хотелось, чтобы память о советских воинах-освободителях Литвы была почитаема не только в установленных обелисках и памятниках, но и в музеях боевой славы литовских школ.

 

БАЛЯКИН Леонид Николаевич

Нашему земляку, контр-адмиралу Леониду Николаевичу Балякину довелось участвовать в одном из последних сражений второй мировой войны. Но все по порядку.

Родился Леонид в 1915 году в деревне Бяльково Орехово-Зуевского района, в семье служащего. Получив школьный аттестат, сдал экзамены в Московский энергетический институт, но не окончил его. В 1937 году любознательный крепыш-паренек был зачислен в военно-морской флот - так сбылась заветная мечта Леонида Балякина. Через два года окончил Военно-морское училище имени М.В.Фрунзе и был направлен для прохождения дальнейшей службы на Тихоокеанский флот.

В годы Великой Отечественной войны моряки Дальневосточной флотилии зорко охраняли восточные рубежи нашей Родины от происков милитаристской Японии. Но свои волевые качества, личную храбрость Леонид Николаевич проявил в советско-японской войне.

Когда начались боевые действия, Балякин командовал сторожевым кораблем "Метель" 1-го дивизиона сторожевых кораблей Владивостокского морского оборонительного района Тихоокеанского флота.

В августе 1945 года капитан-лейтенант Балякин успешно действовал при высадке десанта в порту Сейсин (Чхонджин КНДР), обеспечив ему артиллерийскую поддержку, а также совместно с экипажами торпедных катеров - в город Одэджин.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 года Леониду Николаевичу Балякину было присвоено звание Героя Советского Союза. Он награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, тремя орденами Красной Звезды и многими медалями.

После войны продолжал службу в военно-морском флоте. В 1956 году окончил Военную академию Генерального штаба.

С 1974 года контр-адмирал Л.Н.Балякин в запасе. Жил в Москве, был членом Центрального комитета ДОСААФ - заместителем председателя Федерации военно-морского флота. Умер в 1981 году.

 

БАНЦЕКИН Василий Николаевич

В Дмитровске-Орловском с уважением называют имя Василия Николаевича Банцекина, уроженца деревни Лашино Орехово-Зуевского района. Наш земляк неоднократно отличался при освобождении от гитлеровцев этого города и на Курской дуге. Но об этом чуть ниже.

Окончив неполную среднюю школу, Василий работал электриком на Сызранском заводе пищевых концентратов. В армию был призван в 1942 году. Через год гвардии рядовой, телефонист 109-го гвардейского стрелкового полка Банцекин участвует в боях против немецко-фашистских захватчиков.

Летом 1943 года, исправляя повреждения на линии связи при наступлении советских войск на город Дмитровск-Орловский, Орловской области, Банцекин был окружен группой гитлеровцев. Действуя в одиночку, он уничтожил в рукопашной схватке девять вражеских солдат и пробился к своим. На другой день под непрерывным пулеметно-минометным огнем отважный телефонист двенадцать раз восстанавливал связь роты с батальоном.

Еще через день, поздним вечером при форсировании Десны южнее города Новгород-Северского, Черниговской области, быстро наладил телефонную связь через реку. Добравшись первым на плотике до правого берега реки, Василий Банцекин и здесь действовал фантастически смело. Натолкнувшись на минное поле, самостоятельно обезвредил 32 мины, не имея при этом никаких саперных средств.

За полем отважный связист обнаружил вражескую пулеметную точку, а затем незаметно подполз к ней и броском гранаты уничтожил пулеметный расчет. Так он в одиночку создал плацдарм на противоположном берегу Десны и удерживал его до прихода своего батальона.

Банцекин успел еще в числе первых ворваться в деревню Кулаковку и на ее улицах уничтожить штыком и гранатой 17 гитлеровцев.

В ноябре 1943 года храбрый связист пропал без вести.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года Банцекину Василию Николаевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

В парке города Сызрань на Доске героев-сызранцев помещен портрет В.Н.Банцекина, а на заводе создан уголок памяти отважного воина-связиста.

 

БЕЛЯКОВ Александр Васильевич

В домашних библиотеках некоторых ореховозуевцев хранятся книги "Город на Клязьме" с автографами А.В.Белякова, уроженца деревни Беззубово, Орехово-Зуевского района. Александр Васильевич первым среди наших земляков и одним из первых в стране был удостоен в 1936 году звания Героя Советского Союза. Его имя в тридцатые годы было известно всему миру. Вместе с Чкаловым и Байдуковым он совершил небывалые по тем временам беспосадочные перелеты из Москвы до острова Удд и через Северный полюс в Америку.

В гражданскую войну Беляков командовал артиллерийским дивизионом в знаменитой чапаевской дивизии. Осенью 1920 года направляется на учебу в авиационную школу, и с тех пор он навсегда связал свою жизнь с авиацией.

В 1930-1935 годах Александр Васильевич - преподаватель и начальник кафедры штурманской службы Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е.Жуковского. В 1936-1939 годах - он флагштурман соединения, а затем флагштурман ВВС РККА. В 1940 году Беляков назначается заместителем начальника Военной академии командного и штурманского состава ВВС Красной Армии.

В годы Великой Отечественной войны Александру Васильевичу была поручена подготовка штурманов для Военно-Воздушных Сил. Он возглавлял Рязанскую высшую школу штурманов ВВС. Его питомцы прокладывали безошибочные курсы в самое логово фашистского зверя.

Исполняя обязанности главного штурмана воздушной армии, Беляков участвовал в Берлинской операции.

В послевоенные годы был начальником штурманского факультета Краснознаменной Военно-воздушной академии, а с августа 1960 года и до последних дней своей жизни А.В.Беляков - профессор Московского физико-технического института. Он является автором ряда научных работ по аэронавигации.

За заслуги перед Родиной главный штурман ВВС Красной Армии, генерал-лейтенант авиации, доктор географических наук, профессор был удостоен звания Героя Советского Союза, награжден двумя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, двумя орденами Трудового Красного Знамени, тремя орденами Красной Звезды и многими медалями.

В музее Беззубовской школы значительная часть экспонатов посвящена Александру Васильевичу Белякову.

В школе с 1897 по 1899 год служил учителем Василий Григорьевич Беляков, в семье которого в 1897 году родился Александр. На фотографии 1912 года - гимназист Рязанской гимназии А. Беляков. Книга "Легендарная чапаевская" рассказывает о знаменитой дивизии, в которой А.В.Беляков был адъютантом 75-го артдивизиона.

Фотографии В.П.Чкалова, Г.Ф.Байдукова и А.В.Белякова воскрешают эпизоды знаменитых полетов. На стендах - фотографии, письма Александра Васильевича в школу, книги, вырезки из газет.

На титульном листке книги "В полет сквозь годы" авторская надпись: "На мою родину, в Беззубово, 8-летней школе на добрую память о посещении школы 1 сентября 1968 года".

Александр Васильевич дорожил дружбой с юными односельчанами, несколько раз бывал у них в гостях. Не раз школьники ездили к прославленному штурману, принимал их хлебосольный хозяин ласково и приветливо.

30 ноября 1982 года после тяжелой болезни Александр Васильевич ушел из жизни.

 

БОНДАРЕНКО Владимир Илларионович

Учился в Орехово-Зуевском ПТУ-1 русский парень с украинской фамилией. После ремесленного работал наладчиком автоматов в инструментальном цехе завода "Карболит".

...Война застала Владимира Бондаренко в Белоруссии, полк, в котором он служил, попал в окружение. Раненый, вместе с товарищами пересек реку Сож, и, набредя на какую-то деревушку, попросились переночевать. Утром бойцы ушли дальше, а больной остался на время у сердобольной старушки. Понемногу рана затягивалась. Рискуя жизнью, старая женщина выхаживала Владимира как сына. Вскоре боец догадался, что хата - партизанская явка. По счастливой случайности он оказался в ставке разведывательно-диверсионной группы, которой командовал Ф.И.Кравченко, впоследствии Герой Советского Союза. Так Бондаренко стал народным мстителем.

Вот первый "взнос", сделанный Бондаренко в "оплату долга": забросал гранатами автомашину с гитлеровскими офицерами. А вот и второй: летит под откос фашистский эшелон. Правда, и сам подрывник тяжело контужен взрывной волной. Но скоро он снова в боевом строю, растет его опыт. Вместе с товарищами по оружию взрывает он второй и третий эшелоны врага. Но вот беда, у партизан не хватает взрывчатки, нужен тол. Помог случай. На дне реки Владимир с товарищами обнаружил противотанковые мины. Нужная позарез взрывчатка найдена! И. новый эшелон врага летит под откос.

"Голубая стрела". На этом пассажирском экспрессе отправлялись на отдых в Германию наиболее отличившиеся немецкие вояки. По-своему решили их проводить партизаны. Тщательно подготовили операцию. И 200 офицеров остались на рельсах.

В районе Добруш-Злынка Владимир Бондаренко лично взорвал пять гитлеровских составов, активно участвовал в групповом уничтожении еще восьми эшелонов. Но дают знать о себе раны, и, как ни противился, его отправили подлечиться в Москву. Но недолго пробыл в госпитале отважный партизан, не время, когда враг еще силен. И вот он снова в тылу у противника, в партизанском крае.

...Железная дорога Ковель-Брест. По этой стратегической магистрали фашисты и ночью и днем гнали поезда на Восток. На каждом километре путевого обходчика - будка, превращенная в пулеметное гнездо. От будки до будки - патруль. И первый, и второй, и третий выходы партизан-подрывник снова напоминает о себе:

- Разрешите мне! Пока не взорву эшелона с войсками, не вернусь.

Подрывник не приходил несколько суток, залег в канаву с ледяной водой близ полотна. Улучив момент, выскочил на полотно и поставил мины. А вскоре оглушительный взрыв потряс всю окрестность. Еще один вражеский состав в дыму и пламени полетел под откос. Гитлеровское командование было в панике, так как за этим взрывом последовали новые, еще более мощные. Рельсовая война продолжалась.

Только за период с 29 июля по 24 августа старшина Бондаренко пустил под откос 11 эшелонов врага, 80 платформ с танками, автомобилями, пушками, бронетранспортерами, и, конечно, живой силой, и все это не дошло до фронта. Дорога была парализована. Немало потерь понесли и партизаны.

...В одном из боев, в глухом полесском бору, отражая натиск банды бендеровцев, защищая товарищей, обеспечив им отход, пал смертью храбрых партизан-подрывник Владимир Бондаренко. 6 сентября 1943 года он был похоронен близ деревни Безеричи.

2 мая 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Владимиру Илларионовичу Бондаренко посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В 1969 году группа ветеранов войны-карболитовцев и активистов ПТУ-1 отправились в партизанский край - Лесоград на далекой Волыни. Установили на месте гибели Бондаренко и его шестерых боевых товарищей барельеф с изображением героя: обнесли привезенной с собой железной оградой, вместе с местными партизанами провели траурный митинг, посвященный памяти героя.

Через несколько лет ореховозуевцы произвели перезахоронение праха Бондаренко. Новым местом успокоения стало село Лобня, где находился штаб партизанского соединения. Второй памятник был изготовлен также, как и первый, из карболитовского материала. Здесь же, в Лобне, был организован музей Партизанской Славы.

Орехово-Зуевскому ПТУ-1 присвоено имя Героя Советского Союза Владимира Бондаренко, учреждена также стипендия его имени. Носят имя отважного героя-партизана инструментальный цех и улица на поселке "Карболита" с памятной стрелой.

 

ГАВРЫШ Иван Егорович

Ваня родился в 1918 году в селе Лелюховка, Новосанжарского района, Полтавской области, а свой трудовой путь после окончания семилетки начал на заводе "Карболит". Сначала работал в прессовом цехе, затем в цехе пресс-порошков. Без отрыва от производства учился в Орехово-Зуевском аэроклубе.

Летом курсанты жили в палатках, поставленных рядом с аэродромом. В дни полетов вставали в два часа ночи, пешком добирались до аэроклуба, он находился в Зуеве. Летали с четырех часов до восьми утра. Потом на грузовике возвращались домой.

В числе первых Иван Егорович окончил аэроклуб и в 1938 году был призван в Красную Армию. Через год окончил Энгельское военное авиационное училище летчиков. Затем участвовал в советско-финляндской войне 1939-1940 годов.

С начала Великой Отечественной войны находился в действующей армии. Являясь командиром звена 21-го дальнебомбежного авиационного полка, совершал на тяжелых бомбардировщиках ночные полеты в глубокий тыл врага.

Ветеран рассказывал, что каждый полет длился 10-16 часов. Уставали неимоверно. Немели на штурвале руки, разламывалась спина, болели от напряжения глаза. "Ведь нынешней навигационной техники не было, - вспоминал боевой летчик, - автопилота тоже. Лететь ночью, без зрительной связи с наземными ориентирами, полагаясь лишь на приборы, -дело трудное... Выручал опыт, умение ночью летать по приборам".

К апрелю 1942 года капитан Гаврыш совершил 90 боевых вылетов, уничтожил ряд важных объектов в глубоком тылу противника.

За успешную бомбежку военных объектов, за разрушение немецкой переправы у Каховки на Днепре Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июня 1942 года Ивану Егоровичу Гаврышу присвоено звание Героя Советского Союза. Было ему тогда 24 года.

В марте 1943 года, получив краткосрочный отпуск, Гаврыш побывал в Орехово-Зуеве, встретился с химиками завода "Карболит", рассказал им о боевых делах советских воинов, интересовался трудовыми свершениями ореховозуевцев.

А после отпуска - снова в бой. 250 боевых вылетов совершил за годы Великой Отечественной войны экипаж Героя Советского Союза И.Е.Гаврыша.

Отважный пилот летал на всех отечественных бомбардировщиках и на американском "Б-25". Дважды подбивали его самолет, и он дотягивал до своих "на честном слове и на одном крыле".

Когда в критическом положении оказались югославские партизаны, окруженные фашистами, он летал с боевыми товарищами в Югославию, сбрасывал партизанам вооружение, боеприпасы, продовольствие, медикаменты. "Летишь без обратной связи с командным пунктом, - вспоминал летчик-ветеран. - Принимаешь шифровки-ориентиры, опознавательные знаки места выброса груза, а сам голоса не подаешь, чтобы не раскрыться".

За ратные боевые подвиги Гаврыш награжден орденами Ленина, Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны I степени и медалями.

После войны Иван Егорович служил в Военно-Воздушных Силах. Майора демобилизовали в 1946 году по состоянию здоровья. Жил в Москве. Заочно закончив институт, работал в Министерстве автомобильного транспорта РСФСР. С 1973 года находился на заслуженном отдыхе. Вел активную работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи.

 

ГАЛОЧКИН Виктор Иванович

Будущий герой родился в семье потомственных текстильщиков. С трехлетнего возраста мальчика воспитывал детский сад, затем школа. Окончив семь классов, Виктор поступил в техникум, преобразованный затем в ремесленное училище. Закончил его в 1942 году, а годом раньше был принят в ряды Ленинского комсомола. Потом - армия, фронт...

Вот, пожалуй, и вся биография - эти несколько строчек. Так коротка бывает иногда жизнь! Но этот путь в неполных восемнадцать лет, в конце которого подвиг, - начало дороги в бессмертие.

...Еще не начинало светать, когда подразделение лейтенанта Чараева ворвалось в село Каменку Кировоградской области. Декабрьский ветер ледяным дыханием обжигал все вокруг. По улицам села змеилась поземка. Занимающаяся заря сливалась с отблеском пожарищ.

С русским "ура!" рвались вперед пехотинцы. В рядах атакующих и минометчик Галочкин. Преодолев неприятельские траншеи, отбивая от врага дом за домом, бойцы овладели первой улицей.

Яростнейшее сопротивление они встретили на подступах ко второму кварталу. Взвод А.А.Чараева продвигался вперед под кинжальным пулеметным огнем. Сержант Галочкин рядом с командиром, а тот впереди цепи.

Из ближайшего дома неожиданно выскочил фашистский офицер, швырнул в наступающих гранату. Гитлеровец метил в командира, но комсомолец Галочкин рванулся вперед и своим телом заслонил лейтенанта.

Умирая, отважный юноша успел шепнуть склонившемуся к нему Чараеву:

- Хорошо, что вы живы. Напишите моей маме...

Виктор не договорил. Светло-голубые глаза неподвижно смотрели в декабрьское небо, словно недоумевая, почему так быстро кончилась жизнь. И невольно вспомнили воины, стоявшие, склонив головы, у тела боевого друга, как несколько дней назад по одной из фронтовых дорог нес Витя Галочкин на руках мертвую девчушку, убитую фашистским стервятником. И у девочки были такие же ясные, широко раскрытые, удивленные глаза. Юноша нес ее бережно, и на его пушистых ресницах стыли еще детские слезы.

...Виктор Иванович погиб 15 декабря 1943 года на восточной окраине Каменки. Улица, где он отвоевывал дом за домом, бывшая Садовая, носит теперь его имя. Она вся в зелени, эта тихая улочка украинского села.

Через несколько дней после боя тело сержанта Галочкина по приказу командования части было перенесено в соседний город Знаменку и с почестями погребено на площади Героев. С весны до поздней осени шумят над его могилой высокие тополя.

В Орехово-Зуеве живет мать Виктора Галочкина - Пелагея Михайловна. В ее комнате висит портрет сына - скромного подростка в форме ремесленника. Таким уходил в начале 1943 года на фронт юноша, которому посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Во дворе школы №22 установлен памятник герою. Имя Виктора Галочкина присвоено одной из улиц Орехово-Зуева. Есть улица имени Галочкина и в украинском селе Каменка.

Среди писем, полученных матерью героя, - письмо от Александра Александровича Чараева, командира, которому Галочкин спас жизнь: "Спасибо Вам, Пелагея Михайловна, за Виктора, за то, что Вы воспитали такого сына. Я никогда его не забуду... Мне хотелось бы, чтобы Вы называли меня сыном, а я Вас - матерью".

В 1973 году - в тридцатую годовщину со дня героической гибели Галочкина Пелагея Михайловна и Александр Александрович Чараев посетили Каменку и Знаменку. Как самых дорогих и близких принимали на Украине мать и бывшего командира.

 

ДЕМИН Никита Степанович

Большой жизненный путь прошел генерал-лейтенант Никита Степанович Демин. Фронтовые встречи с видными военачальниками, космонавтом №1 Юрием Алексеевичем Гагариным, с героями войны и труда рассказывают его книги: "Коммунисты, вперед!", "Раздумья", "Война и люди".

Родился Никита в 1910 году, в деревне Молоково, Орехово-Зуевского района. В 1931 году окончил три курса Ногинского рабфака. Избирался секретарем Ногинского райкома комсомола.

"С 1932 года, - вспоминал Демин, - всю свою судьбу связал с Красной Армией. Окончив курсы, работал помощником начальника политотдела по комсомолу Сталинградской летной школы. Снова учеба - авиационный факультет военно-политической академии имени В.И.Ленина. В 1939 году назначен начальником отдела пропаганды и агитации политуправления Отдельной Дальневосточной Краснознаменной армии. Там и застала меня Великая Отечественная война.

Осенью 1941 года стал комиссаром 7-го воздушно-десантного корпуса. Через год из нашего корпуса формируется 2-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. Ее командиром назначили генерал-майора П.И.Ляпина, меня - его заместителем по политчасти. И бросили нас вместе с другими дивизиями ВДВ, как боевую пехоту, за реку Ловать. Об этих боях рассказал в книге "Война и люди".

В 1943 году назначен начальником политотдела 17-го гвардейского стрелкового корпуса. Им командовал генерал-лейтенант А.Л.Бондарев. С ним и прошли дорогами войны почти до самой победы.

Пробившись к Днепру, форсировали его в районе Чернобыля. За этот подвиг только 96 воинам нашего корпуса было присвоено звание Героев Советского Союза".

Большие потери понес стрелковый корпус при штурме Карпат. Противник закрепился на высотах и видел все подразделения корпуса, как на ладони. Но задача, поставленная командованием, была успешно выполнена.

В октябре 1944 года гвардейцы с боями ворвались в долину Тиссы и продвигались дальше. В начале победного военного года бойцы корпуса уже сражались за освобождение Чехословакии.

12 мая 17-й гвардейский стрелковый корпус завершил войну, разгромив и пленив многие части фельдмаршала Шернера. Все дороги на Прагу были забиты брошенной техникой - автомашинами, пушками и даже танками. Наступил долгожданный мир.

После войны Демин служил в Прибалтике, затем в Туркестанском военном округе. Перед уходом в отставку генерал-лейтенант был заместителем председателя ЦК ДОСААФ СССР.

За образцовое выполнение боевых заданий командования, умелое руководство партийно-политической работой в боевых условиях, мужество и героизм, проявленные в борьбе с фашистскими захватчиками и в ознаменование 20-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1965 года Демину Никите Степановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

 

ЖАРОВ Федор Тимофеевич

Много тяжелейших испытаний выпало в годы войны на долю Федора Тимофеевича. Но каждый раз, после очередной схватки с врагом, вновь стремился вперед - на линию огня.

Родился Федор в 1907 году в деревне Вершина, Орехово-Зуевского района. Затем проживал с семьей в Шатуре. Получив неполное среднее образование, работал на Куровском меланжевом комбинате. В армию призван в 1941 году.

Бывалый офицер прошел и Сталинградскую битву, и Курскую дугу, а теперь, двигаясь на запад, предстояло форсировать Днепр.

...Во второй половине сентября 1943 года, миновав излучину рек Днестр и Сож, 61-я армия генерала Белова выходила к Днепру севернее Киева. На острие атаки среди других наступающих частей этой армии находился и 985-й стрелковый полк, в одном из батальонов которого пулеметной ротой командовал старший лейтенант Федор Тимофеевич Жаров.

Утро 27 сентября 1943 года. Войска, изготовившиеся к десантной операции, ждут сигнала к штурму.

И вот орудийная канонада нарушила тишину над Днепром. Артиллерийский налет был мощным, но недолгим. Только утихли орудия прямой наводки, как на воду одна за другой стали опускаться лодки, с разных мест отчаливали плоты с солдатами. Под прикрытием дымовых завес десантники устремились к правому берегу.

- Быстрей, быстрей гребите! - торопит своих пулеметчиков Федор Жаров.

И всплески весел учащались. Перед ротой была поставлена задача, как можно быстрее достичь противоположного берега реки и пулеметным огнем прикрыть основные силы батальона, форсирующего Днепр.

Рота Жарова первой форсировала водный рубеж и завязала бой в оборонительных линиях противника. Тем временем под шквальным огнем гитлеровцев все новые подразделения десантников высаживались на вражеский берег. Стремительным ударом наши воины отбросили немцев от Днепра и начали теснить их дальше от берега, расширяя плацдарм.

Вот уже освобождена деревня Толакунская. Храбро сражаются пулеметчики Жарова. Но немцы, опомнившись от мощного удара и подтянув свежие резервы, обрушили на советских десантников яростные контратаки. Ценой больших потерь гитлеровцы начали теснить наши подразделения.

На занятом плацдарме разгорелся тяжелый бой. Несла потери и рота Федора Жарова. Умолк один, другой пулемет... Оставшиеся в живых расчеты продолжали отчаянно сражаться, подпуская контратакующего противника на близкое расстояние и накрывая его огнем.

Цепи фашистов редели, но и в роте Жарова людей осталось совсем мало, он сам взялся за пулемет и, не отрывая рук от гашеток "максима", вел прицельный огонь по врагу, стрелял до тех пор, пока фашистская пуля не оборвала жизнь отважного офицера-пулеметчика.

Гитлеровцам дорого обошлась смерть Федора Тимофеевича Жарова. За один этот бой 27 сентября на правобережном плацдарме Днепра коммунист Ф.Т.Жаров лично уничтожил около ста вражеских солдат и офицеров.

"В этом бою тов. Жаров геройски погиб, но не отступил ни шагу назад", - писал в донесении командир полка майор Калецкий.

За подвиг на Днепре нашему земляку Федору Тимофеевичу Жарову Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 октября 1943 года посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Похоронен он в селе Толокунская Рудня.

В Куровском производственном меланжевом объединении, где работал Федор Тимофеевич, помнят своего земляка. Не одна трудовая вахта меланжистов была посвящена Герою Советского Союза Жарову. В городе Шатуре, на доме, в котором он жил, установлена мемориальная доска.

 

ЖЕРЕБЦОВ Иван Кузьмич

Участвуя во Всесоюзной экспедиции "Летопись Великой Отечественной", комсомольцы-следопыты клуба "Поиск" Боткинского машиностроительного техникума установили, что Герой Советского Союза Иван Кузьмич Жеребцов, проживающий в Москве, был уроженцем Орехово-Зуева.

Но как же случилось, что ореховозуевцы ничего не знали о своем отважном земляке? Все дело в удивительной скромности бывшего фронтовика. Вот что поведал сам Иван Кузьмич:

- Героем в годы войны был весь советский народ. Вместе с ним и ковал я победу над коварным врагом. Старался каждое задание командования выполнить хорошо и в срок...

Призвали Жеребцова в армию в 1938 году, в пограничные войска. А в сентябре 1941 года начался новый этап в военном послужном списке молодого офицера.

В городе Горьком формировалась 26-я курсантская стрелковая бригада. Младший лейтенант И.К.Жеребцов стал разведчиком и вместе со своей частью сразу же попал на одно из самых напряженных в те дни направлений - под город Клин.

Шла битва за Москву. Ежедневно были нужны новые сведения о противнике. Значит, добывать "языков".

Завьюженный подмосковный лес. Разведгруппа вышла на задание. Позади линия вражеской обороны. Промерзший до костей немецкий часовой бегает взад-вперед, чтобы согреться. Молниеносный бросок, и фашисту вогнан в рот кляп, руки завернуты за спину...

За доставку ценного "языка" Иван Кузьмич получил первую свою награду - медаль "За отвагу". Высоко ценят эту медаль фронтовики, тем более полученную в грозном 41-м, когда командование не было щедрым на поощрения.

И новые рейды в тыл врага - под Великими Луками, под Витебском в Белоруссии, в лесах и болотах Прибалтики.

...Необходимы свежие данные о расположении фашистов. На задание вышел один из опытнейших разведчиков дивизии старший лейтенант Жеребцов во главе группы захвата из 35 бойцов. За командиром тянется телефонный провод - как только бойцы подползут к проволочным заграждениям, Жеребцов скажет в трубку: "Дождь идет". По этому сигналу артиллерия обрушит огонь на передний край немцев. Под грохот взрывов разведчики забросают проволочные путы гранатами и проложат себе путь за линию фронта.

Так и случилось. Бойцы кинулись в образовавшийся проход, в окопах завязалась короткая схватка. Взяты два "языка". Одного из них - офицера с двумя железными крестами - взял сам командир. Сведения, которые гитлеровец потом дал, помогли в освобождении Витебска и Полоцка. А грудь Жеребцова украсил орден Красного Знамени.

...Сентябрь 1944-го в Прибалтике был ненастен. Река Лиелупе мрачно катила свинцовые волны. Предмостные укрепления фашистов уже захвачены, и теперь предстоит форсировать реку там, где не ждут гитлеровцы. Потом - дорога к Риге.

Командир батальона разведки капитан И.К.Жеребцов пошел первым: разделся, опоясался ремнем, к ремню - проволока.

- Думал, не выдержу, утону, - вспоминал Иван Кузьмич. - Ледяной водой прямо-таки обожгло. Руки и ноги сводит. Но доплыл. Привязал на том берегу проволоку, а по ней, перебирая руками, переправились товарищи...

Разведчики выбили гитлеровцев из окопов, обеспечили переправу основных сил. Вскоре был наведен понтонный мост, и по нему неудержимо двинулись части Красной Армии. Рига была освобождена.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года Ивану Кузьмичу Жеребцову и еще шести воинам его дивизии было присвоено звание Героев Советского Союза.

Иван Кузьмич и после Великой Отечественной войны был на переднем крае. Работал председателем колхоза, трудился в научно-исследовательском институте. И везде о нем говорили: "Жеребцов - человек надежный. Коммунист!".

 

ИВАНОВ Дмитрий Трофимович

Кажется, велик был фронт, тем не менее, сразу трое ореховозуевцев были удостоены звания Героя Советского Союза на одной реке Висле. Первым из них вышел к ней капитан Дмитрий Трофимович Иванов.

Он уроженец села Юрасов Хутор на Брянщине, а в городе Севск учился на рабфаке, а потом до призыва в армию, работал.

Иванов командовал штурмовой группой, в составе которой было примерно около батальона пехоты, четыре танка-"тридцатьчетверки", столько же самоходных орудий и две противотанковые артиллерийские батареи.

Приказ был предельно ясен: форсировать Вислу, создать на той стороне плацдарм и затем переправить в этом месте основные силы сосредоточенных здесь соединений 1-го Белорусского фронта. Поэтому капитан и его группа пробыли на восточном берегу столько, сколько нужно было для того, чтобы оглядеться и подготовиться к переправе.

Начали ее рано утром около города Казимежа сразу в нескольких местах. К противоположному берегу устремился небольшой катерок и транспортные паромы. Солдаты спустили на воду и подручные средства: рыбачьи лодки, связанные из бревен плотики, автомобильные баллоны...

Противник тут же заметил смельчаков и открыл по ним артиллерийский и минометный огонь. Вверх взметнулись водяные столбы. Над головами свистели пули. Но это уже не могло помешать переправе. Участники штурмовой группы один за другим выскакивали на западной берег и устремлялись вправо, влево, вперед, раздвигая и расширяя только что захваченный "пятачок" земли.

А сзади их товарищи выгружали орудия, боеприпасы. Первая часть задачи выполнена, но на плацдарм уже накатывались одна за другой контратакующие цепи гитлеровцев. Узкий клочок земли буквально перепахивали вражескими бомбами, снарядами, минами. По нему наводкой били тяжелые крепостные орудия.

Воины капитана Иванова держались мужественно. Раненые не покидали поле боя. В иных артиллерийских расчетах оставалось по одному-два человека, но и эти орудия не умолкали и прицельно били по врагу.

Трое суток продолжалась тяжелейшая кровопролитная схватка, в ходе которой штурмовая группа удержала свои позиции. А потом по наведенной саперами переправе на западный берег устремились основные силы фронта. Приказ был выполнен!

За захват и удержание плацдарма трем воинам, в том числе и коммунисту Иванову Дмитрию Трофимовичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

А война все дальше и дальше катилась на запад. Дороги ее, политые кровью и потом, привели майора Иванова в Берлин. И вот тут в самом конце войны машина, в которой он ехал с группой артиллеристов, наскочила на противотанковую мину. Тяжелое ранение в ногу, сделавшее майора инвалидом. Долгие месяцы в госпитале.

Фронтовые подвиги Дмитрия Трофимовича отмечены не только Золотой Звездой и орденом Ленина, но и орденами Красного Знамени, Александра Невского, Красной Звезды и многими медалями.

В 1947 году Иванов уволился из рядов Советской Армии и приехал в Орехово-Зуево. Сидеть без дела коммунист не мог, и вскоре пришел на завод "Респиратор" мастером штамповочного цеха. И работал, и напряженно учился, стал старшим инженером-конструктором. Получил ряд авторских свидетельств на изобретения.

Нет ныне среди нас Дмитрия Трофимовича, но осталась улица имени отважного героя. В 1982 году исполком Орехово-Зуевского горсовета принял решение о переименовании части улицы Козлова в улицу Героя Советского Союза Д.Т.Иванова.

 

ИЛЬИН Евгений Кузьмич

Славный боевой путь от родного дома до логова немецких фашистов - Берлина прошел в годы Великой Отечественной войны наш земляк, ореховозуевец Евгений Кузьмич Ильин.

...Танковый батальон капитана Е.К.Ильина вышел из района Барановичи на шоссе по направлению к городу Клецку. Перед ним стояла задача вместе с другими нашими подразделениями взять этот населенный пункт, укрепленный немцами.

Рота старшего лейтенанта Ленькина устремилась вперед. Взводом в ней командовал младший лейтенант, наш земляк из деревни Плотава Василий Кирюхин. На дороге он встретил группу немецких танков и завязал с ними встречный бой. Танкисты взвода Кирюхина подбили четыре вражеские машины. Немцы стали отступать.

Подоспевший батальон Ильина с ходу ворвался в город, уничтожил восемь танков, подавил две противотанковые артиллерийские батареи и уничтожил до 800 фашистов. За это командир батальона был награжден орденом Красного Знамени. В 1974 году горисполком Клецка присвоил Евгению Кузьмичу звание Почетного гражданина.

И таких подвигов Ильин совершил несколько. Так, 26 января 1945 года после 70-километрового марша его батальон, форсировав по наведенной переправе реку Нитце, стремительной атакой прорвал сильно укрепленную оборону врага на западном берегу и к исходу дня с боями вышел в район Нейдорфа. При этом занято два прусских населенных пункта, уничтожено два танка, восемь пушек, двенадцать минометов и до батальона пехоты противника.

5 февраля 1945 года при взятии Кенигсберга батальон разбил бронепоезд, уничтожил 45 "фаустников", подбил три танка. А 16 февраля танкисты Ильина вошли в город Бан.

За проявленный героизм и умение управлять на поле боя танковым подразделением Е.К.Ильин был удостоен звания Героя Советского Союза.

...Незабываемые апрельские дни 1945 года. На подступах к Берлину ни на секунду не умолкал грохот сражений. Гитлеровцы яростно и ожесточенно сопротивлялись, пытались любой ценой остановить победоносное наступление Красной Армии.

Евгений Кузьмич вспоминал:

- Всем нам, советским воинам, в том числе и танкистам, хотелось скорее ворваться в логово фашистского зверя. Мы тогда расположились в Претцельском лесу. Была ночь. Коварный враг поджег лес зажигательными снарядами. Кругом - дым, пламя. Но это не остановило нас. Мы неуклонно стремились вперед. Слева двигался мой батальон, справа-батальон капитана Клементьева, а в промежутках - пехота.

Берлин близко. Вот его ворота, - продолжал рассказ Ильин. - Каждый старался достойно выполнить приказ Родины, добить врага. Танкисты во взаимодействии с артиллеристами сломали укрепления немцев и появились на улицах пригорода. Нас встретили завалы.

С головной машины раздалась команда: "На Берлин!" Огонь противника усиливался. На помощь танкистам пришли стрелки, артиллеристы... И вот мы ворвались на улицы Берлина.

На подступах к рейхстагу 1 мая в 12 часов майор Ильин был ранен. За этот бой отважный танкист награжден орденом Красного Знамени и медалью "За взятие Берлина".

За период боев за Берлин батальоном Евгения Кузьмича было уничтожено тринадцать танков и самоходных орудий врага, взято в плен 1317 фашистов.

Вместе с Ильиным по фронтовым дорогам прошла его жена Анна Ивановна. Она была механиком-водителем танка, проявила мужество и храбрость в боях с врагом.

После демобилизации Евгений Кузьмич директорствовал ремесленным училищем при заводе "Респиратор". Когда началось освоение целинных земель, Ильин решил принять активное участие в этом важном деле. Работая бригадиром тракторной бригады, он добился высоких производственных показателей, за что награжден орденом "Знак Почета" и медалью ВДНХ.

Много внимания уделял бывший танкист, Герой Советского Союза Евгений Кузьмич Ильин военно-патриотическому воспитанию подрастающего поколения.

 

КЛЮШКИН Алексей Степанович

Родом - ореховозуевец, учащийся средней школы №12, слесарь завода "Карболит". В 1938 году по комсомольской путевке поступил в авиационное училище, которое окончил в 1941 году. Сбылась его заветная мечта - стать летчиком.

В первый год войны перегонял самолеты из Ирана в Советский Союз. В ряды черноморских военных летчиков Клюшкин прибыл уже весьма квалифицированным волевым пилотом.

120 боевых вылетов совершил морской летчик. Вместе с товарищами потопил четыре вражеских транспорта водоизмещением 16 тысяч тонн, шесть самоходных барж, повредил эсминец. Он летал штурманом на торпедоносце, который в 1943 году потопил фашистский транспорт, следовавший из Констанцы в Одессу. "Облачность, - вспоминал штурман, - ударить надо наверняка. Летели так низко, что чуть мачты не снесли. Потом еще снимали, как транспорт тонет..."

Особенно памятен герою полет на Констанцу 29 сентября 1943 года. Группа из шести самолетов, в которой находился и торпедоносец Клюшкина, получила задание - нанести удар по вражеским кораблям в румынском порту Констанца. Трудность была в том, что лететь и пересечь Черное море предстояло днем, в безоблачную погоду, без прикрытия истребителей.

Вылетели. Впереди торпедоносец прославленного летчика А.И.Фокина, он был ведущим. Внизу - спокойное море. Куда ни глянь - всюду вода.

"Пришло время, - вспоминал Клюшкин, - и по расчетам должен появиться вражеский порт. Вдруг в ларингофоне что-то зашумело, и раздался голос радиста: "Самолет слева". Я посмотрел влево, увидел чужой и опознал в нем "Гамбурга" с его неуклюжими ногами-поплавками. Самолеты стремительно сближались. "Гамбург" шел прямо, потом развернулся вправо и хотел зайти в хвост ведущему. Но Фокин понял маневр врага, резко развернул машину вправо и увел группу. Стало ясно, что "Гамбург" сообщил о нашем полете".

Торпедоносцы разбились на пары и стали выходить в атаку на цель. Когда до эсминца осталось километра три, заработала вражеская крупнокалиберная артиллерия, затрещали "эрликоны".

- Бросай! - крикнул летчик Рыхлов при приближении к цели.

- Рано, - отозвался Клюшкин. - А вот теперь пора, - штурман нажал кнопку электросбрасывателя. В тот же миг в кабине раздался взрыв. Клюшкина ранило в голову, выбило левый глаз. Через несколько секунд - еще взрыв, и страшная боль в руке.

Он лежал на штурманском столике, положив голову на руку, стараясь не кричать от непереносимой боли. Сам перевязал руку и глаз. Рыхлов дрался с истребителем, заставив работать заглохший, было, мотор. Обо всем этом Алексею Степановичу рассказали через четыре месяца, когда он выписался из госпиталя. В палате он узнал, что Фокину, Рукавицыну, Рыхлову и ему присвоены звания Героев Советского Союза.

"Я лежал в маленьком полевом госпитале, - рассказывал Алексей Степанович, - где меня догнала весть о награде. И тогда, и теперь я говорю, что Золотая Звезда Героя - это и звезда Кольки Лобачева, и нашей учительницы, и всех ребят из пионерского отряда - друзей моего детства. Мало кто из них вернулся с войны. Но все они с честью выполнили присягу на верность Родине".

После увольнения из рядов армии в 1956 году полковник в отставке А.С.Клюшкин жил в Риге, работал мастером производственного обучения, преподавал в Рижском мореходном училище, а с 1976 года и до конца жизни - в аппарате Министерства коммунального хозяйства Латвийской ССР. Но он не забывал Орехово-Зуево и родной "Карболит". Несколько раз Алексей Степанович приезжал на завод, встречался с учащимися средней школы №12, приглашал старшеклассников на учебу в Рижское мореходное училище, в котором он преподавал.

 

КОНДРАТОВ Яков Андреевич

Родился будущий герой 30 марта 1911 года в селе Сошки, ныне Грязинского района Липецкой области в семье рабочих. Окончил сельскую школу, работал в колхозе, а затем был призван в Красную Армию. По окончании срочной службы в 1934 году Яков приехал в Орехово-Зуевский район и поступил работать на Озерецкое торфопредприятие.

Ничем особенным среди других не выделялся - разве что скромностью, добросовестностью, аккуратностью. Действительно, что здесь такого, что, как говорят, из ряда вон?

В ноябре 1941 года был призван в армию, стал сапером. В напряженном труде на самой линии огня добросовестность и аккуратность необходимы, как нигде. А выдержка, бесстрашие? Оказалось, что и ими обладал Яков Андреевич в полной мере.

В боевых действиях участвовал с января 1942 года, являясь командиром отделения 206-го инженерно-саперного батальона 34-й инженерно-саперной бригады. Подлинное мастерство сапера сказалось, когда подразделению Кондратова было приказано перед штурмом вражеских позиций преодолеть проходы в минных полях и провести через них танковую колонну. Буквально под самым носом у противника саперы обезвреживали мины, работая быстро и ловко, со спокойной уверенностью.

А когда наши начали артподготовку, бойцы под руководством Кондратова сняли последние мины, лежавшие вплотную к вражеским траншеям. Фашисты так ничего и не заметили, пока наша пехота не рванулась на штурм вражеских позиций.

Вскочив на броню головной машины, Кондратов повел через минные поля танки. Конечно, сам вместе с товарищами освобождал проходы, но, понимая ответственность, возложенную на него, твердо следовал мудрым правилам: сомневаешься - проверь - сапер ошибается только раз.

Зорко осматривал Яков Андреевич каждую впадину в земле, каждый подозрительный бугорок. Не раз соскакивал командир отделения с машины и бежал впереди нее с миноискателем в руках. Был ранен, но не оставил своего дела, пока вся колонна не вышла на шоссе.

Таких боевых эпизодов у сержанта Кондратова десятки. Но на одном хочется остановиться более подробно.

Произошло это 14 января 1945 года в полосе боевых действий 339-й стрелковой дивизии. Кондратов под сильным огнем руководил проделыванием проходов через минные поля и проволочные заграждения противника возле населенного пункта Анджеюв в двадцати километрах юго-западнее города Пулавы Польской Народной Республики.

В ночь перед наступлением его отделение проделало два прохода для танков. Лично Кондратов снял и обезвредил 275 противотанковых мин врага.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1945 года за образцовое выполнение боевого задания, за беспредельное мужество и отвагу Якову Андреевичу Кондратову было присвоено звание Героя Советского Союза. К этому времени сержант был награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны II степени, Красной Звезды и медалями.

В 1945 году Я.А.Кондратов демобилизовался. Жил в поселке Новый Снопок, работал на Озерецком торфопредприятии. Часто встречался со школьниками, рассказывал им о героизме советских воинов. О боевых товарищах говорил с охотой, о себе - скупо. И это не ложная скромность, а просто обычная для Якова Андреевича манера вести себя.

Ушел из жизни отважный герой в марте 1983 года.

 

КУРКОВ Степан Иванович

Прорвав вражескую блокаду, в которой долго находился осажденный Ленинград, советские войска, преодолевая упорное сопротивление немецких захватчиков и их союзников - финнов, завязали ожесточенные бои на Карельском перешейке.

На этом участке фронта воевал житель деревни Тереньково Орехово-Зуевского района Степан Иванович Курков. Уже 23 июня 1941 года он, работавший до войны мотористом склада топлива Куровского меланжевого комбината, был призван в действующую армию. Незадолго до войны прошел срочную службу. Опытный солдат сразу оказался на передовой.

Курков участвует в тяжелых кровопролитных боях: на подступах к Ленинграду и в прорыве блокады. В своем полку он был награжден орденом Славы III степени.

Героический подвиг совершил Степан Курков при штурме Выборга в июне 1944 года. А было это так. Стрелковый полк готовился к решительному штурму города. Прогремела артиллерийская канонада. Рота за ротой с криками "Вперед, за Родину!", "Ура-а!" пошли в наступление - пехотинцы, не считаясь с опасностью, кинулись на врага.

Солдат первой роты повел в бой старший сержант Курков. Наступательный порыв наших войск нарастает. Вот отбита у гитлеровцев одна траншея. И снова командир поднимает бойцов своего отделения в атаку. Завязывается рукопашная, Степан Курков показывает личный пример, уничтожая 23 вражеских солдата. А бой не утихает. Выбывает командир штурмового взвода. Ранение получает Курков. Но он, быстро перевязав рану, остается в строю и принимает на себя командование взводом, ведет бойцов на штурм других рубежей.

Вот уже бои идут в самом городе. Фашисты упорно обороняют каждый дом, каждую улицу. Отчаянно дерутся бойцы взвода Степана Куркова. Сам командир гранатным огнем истребляет еще 14 вражеских солдат, но его вторично ранят. Истекая кровью, Курков не покидает поля боя, увлекает своих бойцов на новые схватки с врагом...

Он погиб в этом сражении, проявив такую же отвагу, как некогда его земляк Кесарь Андреев.

Подвиг старшего сержанта высоко оценен. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года Куркову Степану Ивановичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

 

ЛАПУШКИН Филипп Семенович

Родился наш земляк в 1925 году в деревне Слободище Куровского, а ныне Орехово-Зуевского района в семье крестьянина. Мальчик учился сначала в местной, а затем в Ильинской школе. Потом работал в колхозе. В начале 1943 года Лапушкин был призван в армию, участвовал в боях.

Сержант Филипп Лапушкин геройский подвиг совершил в сентябре 1943 года при форсировании Днепра. Вот что писал в своих воспоминаниях отважный воин:

"Стрелковый полк, в котором я воевал, в один из сентябрьских дней 1943 года вплотную подошел к Днепру. Немцы уничтожили все переправы, на противоположном берегу реки сосредоточили огромное количество войск, артиллерии, танков.

Темной ночью четыре небольшие лодки отошли от левого берега реки. В них находились советские автоматчики. Командовать ими было приказано мне.

Солдаты, обвязав весла тряпками, чтобы не вызывать шума, тихо и молча плыли во мраке ночи. В эту минуту все многое передумали, сжимая до крови в пальцах автоматы. Все зависело от нашего успеха. Быстрее на правый берег Днепра.

Напряженную тишину расколол выстрел, другой, третий. В воздухе повисли вражеские ракеты. В одну из лодок попала мина, и лодка пошла ко дну. Вот и у лодки, в которой находился я с группой солдат, начали рваться мины. Лодка, сильно качаясь от взрывов, шла то в одну, то в другую сторону. Вдруг стала наполняться водой и медленно погружаться в речную пучину.

- За мной! - крикнул я солдатам и бросился в холодную воду Днепра.

Автоматчики дружно подхватили "Ура" и последовали за командиром. Добрались до берега, ворвались во вражеские окопы. Гранатами, прикладами выбивали фашистов. Густым кустарником мы продвигались вперед. Обследовав захваченный плацдарм, выяснили, что это был длинный узкий остров, вытянувшийся вдоль берега. Немцев здесь уже не было. К утру на остров переправился весь полк.

На другой день над Днепром бушевала сильная канонада. Тонны раскаленного металла летели на оба берега реки.

В дыму и огне полк готовился к переправе. Ожесточенная перестрелка не прекращалась. Ночью начали переправу. Первыми на двух лодках отплыли автоматчики, с ними был и я. Наша задача - отвлечь внимание противника от основного места высадки полка. Лодки недолго продолжали идти вместе. Взрывом мины одна из них перевернулась и пошла ко дну. Автоматчики, находившиеся в ней, бросились в воду.

Под огнем противника мы достигли берега и укрылись в крошечном выступе. Немцы с яростью обреченных стали атаковать десантников, пытаясь сбросить их в Днепр или уничтожить. Четыре часа продолжался неравный бой. Гитлеровцы трижды атаковали, но каждый раз отступали с большими потерями.

Перед рассветом фашисты ринулись в новую атаку. Вот уже не поднимает голову сосед, немецкая пуля оборвала его жизнь. Ранены одни, другой, третий автоматчики. Кончились гранаты и патроны, отстреливаюсь немецкими.

Гитлеровцы стали все ближе и ближе подползать к берегу. Нам все тяжелее приходилось отбиваться. Вражеская пуля в это время проходит через мое правое предплечье. И, теряя сознание, я услышал, как в сером предрассветном тумане на берегу Днепра гремит мощное, наше родное русское "Ура!".

Полк, успешно высадившись с другого конца острова, захватывал вражеские позиции, расширяя плацдарм на правом берегу Днепра".

За героический подвиг, совершенный при выполнении боевого задания Командования при форсировании реки Днепр, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года Лапушкину Филиппу Семеновичу было присвоено звание Героя Советского Союза. А через два месяца отважный воин прибыл в Москву, где в Кремле М.И.Калинин вручил ему орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза.

 

ЛОПАТИН Федор Иванович

Высота четыре тысячи метров. Самолеты идут компактным строем с набором высоты. Моторы работают четко и уверенно. Далеко под машинами видны лес в бледно-голубой дымке и большая бесформенная гладь озер.

Впереди показалась цель. И самолеты делают разворот на боевой курс.

Лопатин внимательно следит за воздухом. Слева наших машин уже появились четыре истребителя, управляемые белофиннами.

- Слева нас четыре истребителя противника, - доложил командиру Лопатин.

- Открыть огонь, - приказал командир.

"Наконец-то дождался я этой торжественной минуты, - подумал, улыбаясь, Федор Иванович. - Сейчас им, подлецам, покажу меткость и силу наших залпов".

Лопатин мгновенно перебросил пулемет с правого борта на левый и, прицеливаясь, затаив дыхание, сделал несколько коротких очередей по одному из истребителей противника. Самолет, охваченный пламенем огня, заколебался и, беспорядочно кувыркаясь, стремительно рухнул вниз, оставляя за собой длинный хвост пламени и дыма.

- Один есть, - доложил Лопатин командиру Никитину, - сейчас пошлю второй вдогонку за ним.

- Молодец, - ответил Никитин, - иначе быть не может. Бей еще! Лопатин прицелился и дал две очереди по другому истребителю противника, который тут же заколебался и пошел резко в пикирование.

- Двумя вояками меньше, - подумал Лопатин, - но это еще не все.

Он продолжал стрелять. Истребители белофиннов окружили группу Никитина со всех сторон, но это не мешало штурманам спокойно и уверенно накрывать заданную цель точным бомбометанием.

Холод обжигает лицо, но Лопатин не замечает этого. Продолжает вести бой. Вдруг его пулемет неожиданно отказал: лопнула гайка отражателя. Нужно мгновенно принимать решение. Истребители противника, заметив заминку стрелка-радиста, назойливо приближались, открыв стрельбу.

Говорить об этом командиру группы - не скоро. Пока ему расскажешь, что случилось, противник "сядет на хвост". И он мгновенно принимает сам решение: быстро перестанавливает со вторым стрелком-радистом Лукьяновым на турель нижний пулемет.

Белофинн, увидев, что внизу нет пулемета, приблизился на расстояние 50 метров и дал очередь по нижнему люку. Пули пробили в нескольких местах фюзеляж машины и шлем стрелка-радиста.

- Иваныч, больше спокойствия и все будет в порядке, - кричит Лопатину Лукьянов, - сейчас откроем огонь.

Финский истребитель, обстрелявший самолет в нижний люк, зашел со стороны левого борта и, сообразив, что в турели нет пулемета, стал быстро приближаться, чтобы открыть огонь.

Лопатин не успел установить пулемет, стрелять нельзя. Тогда он взял ствол пулемета и прицелился в приближающийся самолет противника.

"Счастлив собака, что не установил еще пулемет, послал бы я тебя догорать на земле", - подумал Федор Лопатин.

Истребители противника, испытав меткость наших стрелков, круто повернули восвояси.

Группа Никитина, выполнив боевое задание, возвращалась на свой аэродром. Только тут Лопатин заметил, что у него отморожены руки...

Техники начали готовить самолеты к следующему боевому вылету. Завтра опять в бой.

За образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом отвагу и геройство младшему командиру Красной Армии Федору Ивановичу Лопатину Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1940 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

До советско-финляндской войны наш земляк работал слесарем ремонтно-механического завода Кислородных приборов (ныне завод "Респиратор").

 

МОСКВИН Василий Иванович

Василек, как его звали родители, родился в 1910 году в городе Орехово-Зуево. Смышленый паренек окончил неполную среднюю школу и ФЗУ. Затем работал помощником мастера ткацкой фабрики №3 Ореховского хлопчатобумажного комбината.

В ряды Красной Армии был призван в 1929 году, с которой прошел славный жизненный путь. Через три года окончил Московскую пехотную школу, а в 1941 году - курсы штабных офицеров при Военной академии имени М.В.Фрунзе.

Командуя батальоном 252-го стрелкового полка, старший лейтенант Москвин отличился в советско-финляндской войне 1939-1940 годов. Его батальон ночью скрытно преодолел по льду Выборгский залив и штурмом овладел скалистыми островами Ревонсари (Лисий) и Туппурансари (Вихревой). Смелая вылазка батальона обеспечила успех наступления полка.

За успешную дерзкую операцию выхода в тыл города Выборга, за проявленные отвагу и мужество Василий Иванович Москвин Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 марта 1940 года удостоен высокого звания - Героя Советского Союза.

Недолгой была мирная передышка нашего героя. С первых дней Великой Отечественной войны Москвин участвовал в боях с немецко-фашистскими захватчиками на Северо-Западном фронте. С октября 1941 года командовал батальоном, был заместителем начальника оперативного отдела корпуса, командиром стрелкового полка.

В 1950 году В.И.Москвин окончил Военную академию имени М.В.Фрунзе, занимал должность начальника отдела военно-учебных заведений округа.

Более двадцати лет Герой Советского Союза находился в рядах Вооруженных Сил СССР. За заслуги перед Родиной награжден двумя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и многими медалями.

С 1955 года полковник В.И.Москвин находился в запасе. Отважный воин вернулся в Орехово-Зуево, принимал активное участие в военно-патриотическом воспитании подрастающего поколения. Умер в 1969 году.

 

ПЕСКОВ Павел Ильич

...Штурмовики сделали боевой разворот и, набирая скорость, устремились к земле. Глухо залаяли навстречу "эрликоны" - немецкие зенитки, рядом с крыльями ИЛов протянулись красноватые трассы. Но остановить бронированные машины было невозможно. Мощный удар реактивных снарядов и бомб обрушился на вражеский аэродром. Запылал один "мессершмидт", второй, третий...

Один из фашистов взлетел, было, но тут же был атакован краснозвездным истребителем, запылал и рухнул на краю аэродрома.

- Молодец, Паша, - прозвучало по радио. - Еще заход...

И снова к земле устремляется огненный шквал. Аэродром скрывает густая пелена дыма...

- Дрались по-гвардейски, - кратко закончил разбор боя командир полка. - Среди особо отличившихся - старший лейтенант Песков.

Это был один из боевых вылетов летчика-истребителя Павла Пескова. А всего за годы войны он совершил их более трехсот двадцати, лично уничтожив 20 фашистских самолетов.

Небо было его детской мечтой. Голубое и чистое сияло оно над родным селом Федорово, что лежит на северо-западной окраине Орехово-Зуевского района, звало своей бескрайностью и высотой.

После десятилетки Павел направлен комсомольской организацией в Качинскую военную авиационную школу. В 1939 году в звании младшего лейтенанта он начал службу в рядах ВВС.

В бой молодой летчик вступил с первых дней войны на дальних подступах к Москве. Вместе с другими летчиками полка штурмовал прикрытые сильным зенитным огнем вражеские аэродромы в Смоленске, Ельне, Шаталове, принимая участие в срыве наступления гитлеровских танковых колонн в районе Ярцева и Великих Лук.

В начале декабря 1941 года 129-й истребительный полк, в составе которого воевал Песков, в числе первых шести авиационных полков получил право называться гвардейским.

А потом были новые бои. Один из них особенно памятен.

"Было это в 1942 году на Калининском фронте, севернее Ржева, - вспоминает Павел Ильич. - Стоял март, по-осеннему хмурый, неприветливый. Пост воздушного наблюдения сообщил: большая группа вражеских бомбардировщиков идет бомбить КП фронта. Мы вылетели наперехват.

Примерно в десяти километрах от КП встретили десятка три вражеских самолетов-бомбардировщиков и истребителей. Нас это не смутило. Пятерка советских истребителей смело "врубилась" в строй фашистских машин и рассеяла их. Бомбежка, конечно, противнику не удалась. Мы сбили семь "юнкерсов", но, признаться, и нам досталось. Пришлось схватиться с "мессерами".

У моего самолета ЛАГГ-3 были повреждены рули высоты. Поворачиваю на свой аэродром, два истребителя бросились на меня в атаку. Не приди друзья на выручку, мне бы несдобровать.

Вернулся на аэродром, осмотрел самолет. Только в одной бронеспинке насчитал 13 вмятин от осколков и пуль. Сотни четыре пробоин - в фюзеляже и плоскостях".

О том бое писала "Комсомольская правда" - "5 против 30". Газета поместила и портрет Пескова. К тому времени на его счету было 267 боевых вылетов, в 29 воздушных боях он сбил 13 самолетов. Грудь пилота украшали три ордена Красного Знамени.

В том же марте 42-го Павел Песков стал членом Коммунистической партии, а в мае в Георгиевском зале Кремля М.И.Калинин вручил ему орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза.

В феврале 1943 года Песков был назначен инструктором. Теперь его заботой стало воспитание молодых летчиков, но, как и раньше, он использовал любую возможность, чтобы пойти в бой. К прежним боевым наградам прибавились новые - орден Александра Невского, орден Отечественной войны первой степени.

...1 мая 1945 года группа самолетов 115-го гвардейского истребительного авиаполка, ведомая гвардии подполковником А.Ф.Коссом, взяла курс на Берлин. В боевом строю находились дважды Герой Советского Союза А.В.Ворожейкин, Герои Советского Союза К.В.Новоселов, В.Н.Буянов, И.П.Лавейкин, П.И.Песков и другие. В центральной части города над зданием Рейхстага К.В.Новоселов сбросил кумачовый стяг, на котором было начертано: "Слава советским войскам, водрузившим Знамя Победы над Берлином!". Это был один из самых памятных дней в жизни Павла Ильича.

После войны наш земляк, генерал-майор П.И.Песков все свои силы и знания отдавал подготовке молодых кадров для Военно-Воздушных Сил.

 

СОЛОВЬЕВ Константин Владимирович

Он родился в поселке Городищи бывшего Орехово-Зуевского района в семье рабочих. С раннего детства Костя много был наслышан отважными делами моряков и летчиков. Юноше хотелось быть похожим на этих мужественных людей. Его мечта сбывается: двадцатилетний парень призывается в 1934 году в Военно-Морской Флот, а затем успешно оканчивает Ейскую военно-морскую авиационную школу.

Участвуя в советско-финляндской войне, молодой летчик обогащается опытом ведения воздушных боев с противником.

С первых дней Великой Отечественной войны Константин Владимирович Соловьев командует эскадрильей 71-го истребительного авиационного полка, входившего в состав 61-й авиационной бригады Военно-Воздушных Сил Краснознаменного Балтийского флота.

Летчики-истребители имели одну цель - уберечь от ударов с воздуха корабли, базы и объекты флота. Если зенитчики стремились уничтожить самолеты врага с земли, то истребители - атакуя в воздухе.

...Самолеты фашистов появлялись обычно с южного направления и попадали под огонь зенитчиков на подходе к Ораниенбауму (ныне Ломоносов). Здесь их атаковали истребители и провожали: в зону огня зенитных батарей фортов и Кронштадта. В этом море зенитных разрывов наших снарядов летчики-истребители либо находили 2 окна для ударов по вражеским самолетам, либо уничтожали их в верхнем ярусе, где имелось меньше вероятности быть сбитыми снарядами своих зенитчиков.

В одном из налетов на морскую крепость Кронштадт враг недосчитался 20 самолетов. В воздушном бою отличились майор АФ.Мясников, сбивший два "юнкерса", капитан К.В.Соловьев, сваливший одного "юнкерса" самостоятельно, а второго - в паре со старшим лейтенантом П.Чепелкиным. В одном из следующих боев однополчанин Соловьева - старший лейтенант Н.В.Кропоткин сбил над Кронштадтом два фашистских бомбардировщика, но в горячке боя не заметил вражеского истребителя, пристроившегося к хвосту самолета, и был смертельно ранен. Друзья с тральщиков подняли из воды самолет с телом героя. Похоронили Кропоткина на Кронштадтском кладбище.

К июлю 1942 года капитан Константин Соловьев совершил 427 боевых вылетов, в 65-ти воздушных боях сбил пять самолетов противника. За отвагу и смелость, проявленные в воздушных боях с коварным противником, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1942 года Соловьеву Константину Владимировичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Он также награжден двумя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени и многими медалями.

В неравном бою с фашистскими стервятниками 27 декабря 1942 года майор Константин Владимирович Соловьев погиб. Похоронен отважный советский ас в городе Пестово, Новгородской области. Именем Героя названа улица в поселке Городищи, а на доме, в котором проживал Соловьев, установлена мемориальная доска.

 

СОСИН Владимир Петрович

Отличился на войне бывший токарь "Карболита", командир пулеметного взвода Владимир Петрович Сосин.

Родился он в 1925 году в городе Кольчугино Владимирской области, в семье рабочих. Детские и юношеские годы прошли в Орехово-Зуеве. Здесь окончил среднюю школу и в 1942 году поступил на завод "Карболит", работал токарем.

В феврале 1943 года Сосина призвали в армию и направили в военное пехотное училище. Спустя полгода вместе с курсантами училища Владимир Петрович направляется в действующую армию, где окончил краткосрочные курсы младших лейтенантов.

Став командиром пулеметного взвода, Сосин участвовал в форсировании Днепра. Одна лодка была уничтожена прямым попаданием, Владимир Петрович находился в другой. Высадившись на одном из островов реки, пулеметчики его взвода десять дней вели бой с вражеским гарнизоном и сбросили фашистов в воду.

Первую боевую награду - орден Отечественной войны II степени молодой офицер получил на польской земле. Довелось Сосину участвовать в форсировании Вислы. Ширина реки в разных местах неодинаковая - от 350 до 900 метров, а глубина достигала шести метров. Основное русло реки не замерзало, тонкий лед сковал воду лишь у берегов, что затрудняло погрузку бойцов на лодки, плоты и другие переправочные средства и их десантирование.

Об этом боевом эпизоде ветеран вспоминал:

"14 января 1945 года у всех бойцов и офицеров нашей части был один разговор - о завтрашнем наступлении. Бойцы чистили оружие, проверяли запасы боеприпасов.

Утро. Подошло время - дали залп "катюши", и на немецком берегу поднялись столбы земли. Заговорила наша артиллерия.

- Здорово работают, нечего сказать! - прокричал мне в ухо старшина.

Взметнулись ракеты, раздалась команда "За Родину, вперед!" - и подразделения пошли в атаку. Мы выкатили пулеметы на лед Вислы, поддерживая огнем наступавших. Враг огрызался. Фонтаны воды поднимались от разрывов снарядов и мин.

Бросок - и мы в немецких траншеях. Часть их засыпана, во многих стоят фашисты с поднятыми руками. Не задерживаясь, продвигаемся дальше. Из леса нас атакует немецкая пехота. Я с несколькими бойцами, вырвавшись вперед, оказался лицом к лицу с противником. Подаю команду к отражению атаки, сам прильнул к пулемету и почти в упор расстреливаю фашистов.

Отражена последняя атака. Гитлеровцы отступили, оставив убитых и раненых. Я подаю команду - бойцы поднялись и в темноте ворвались в населенный пункт. Наша взяла!".

Памятны В.П.Сосину и бои по ликвидации Шнайдемюльской группировки. Под огнем противника бойцы форсировали Одер. Сосин был тяжело ранен, больше года, до октября 1946 года находился на излечении в военном госпитале.

За мужество и героизм, проявленные при форсировании Вислы и в боевых действиях под Варшавой, Владимиру Петровичу Сосину в феврале 1945 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

После войны Владимир Петрович жил и работал в городе Арзамасе Горьковской области. В 1951 году с отличием окончил Московский институт советской кооперативной торговли, а в 1955 году - аспирантуру при Московском институте народного хозяйства имени Плеханова.

До последних дней своей жизни В.П.Сосин не забывал родной коллектив завода " Карболит" и поддерживал с ним постоянную связь.

 

СУЗДАЛЬСКИЙ Виктор Арсентьевич

"Тот, кто пережил войну, никогда не сможет ее забыть, - вспоминал Виктор Арсентьевич. - Напоминают о ней и боевые награды, каждая из которых - страница фронтовой летописи. Нелегко достались они нам".

Родился Виктор в 1922 году на хуторе Калач-на-Дону (ныне город Волгоградской области) в семье крестьянина-бедняка. Окончил среднюю школу, потом Ростовское артиллерийское училище. С 1939 года служил в армии на срочной службе. Командовал полевой батареей 212-го стрелкового полка 49-й дивизии, которая дислоцировалась на границе севернее Бреста. Здесь и застала Виктора Суздальского война.

Его батарея с раннего утра 22 июня 1941 года вела беспощадный бой с вклинившимися через границу на советскую землю немецко-фашистскими захватчиками. Исчерпав все возможности обороны, артиллеристы успели выскочить из готовых вот-вот наглухо сомкнуться железных клещей противника и с боем пробились к своим.

После этого Суздальский воевал на Калининском, Брянском, 3-м Белорусском, 1-м и 2-м Прибалтийских фронтах.

...Дивизион 1620-го легкого артиллерийского полка, которым командовал капитан Суздальский, продвигаясь на боевой рубеж 18 октября 1944 года, встретил у деревни Сникере Добельского района Латвийской ССР яростное сопротивление большой группы гитлеровцев. Под умелым командованием своего командира батальон отбил две атаки врага, нанес ему тяжелые потери в двухдневном бою.

Но вот наступил третий день. Он оказался особенно тяжелым. Пехоту противника сопровождали 50 танков. Завязался жестокий бой. Трудное положение создалось на участке, который обороняла третья рота. Фашистским танкам удалось прорваться в ее расположение. Оказавшийся здесь Суздальский подбежал к орудию, расчет которого был выведен из строя, и стал в упор расстреливать танки. Он поджег две машины.

Мужественный поступок командира придал силы батарейцам, они возобновили бой. Но разорвался снаряд, и капитан Суздальский был тяжело ранен. Истекая кровью, он еще минут двадцать руководил боем, пока не потерял сознание.

Но положение было уже восстановлено. Фашистам так и не удалось пройти сквозь огненный заслон, созданный артиллеристами Суздальского. В кровопролитных схватках тех дней дивизион сжег 27 танков, уничтожил семь орудий и пять автомашин, истребил до 250 солдат и офицеров противника.

Родина высоко оценила военные подвиги Виктора Арсентьевича Суздальского - Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года ему присвоено звание Героя Советского Союза. Отважный воин награжден орденами Ленина, Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды и многими медалями.

После тяжелого ранения майор Суздальский был демобилизован из рядов Советской армии. Окончил высшую партийную школу при ЦК КПСС. Работал начальником областного управления заготовок в городе Пензе, затем был переведен в город Орехово-Зуево на должность директора базы заготовок сельскохозяйственных продуктов.

Но военные отметины подорвали здоровье Виктора Арсентьевича, и в июле 1966 года его не стало. В городе Калач-на-Дону на доме по улице имени Суздальского установлена мемориальная доска.

 

ТОКМАКОВ Яков Герасимович

Ореховозуевца Токмакова призвали в Красную Армию в 1936 году. Службу проходил в кавалерийской дивизии имени Г.И.Котовского. Новобранец научился владеть клинком, лихо скакать, метко стрелять. Домой вернулся с тремя треугольничками в петлицах - помощник командира взвода, - с Почетной грамотой за отличное несение службы.

До службы в армии Яков Герасимович работал модельщиком на отбельно-красильной фабрике Ореховского хлопчатобумажного комбината и снова вернулся в родной коллектив. Только недолго он простоял за верстаком. В ноябре 1941 года был мобилизован Орехово-Зуевским горвоенкоматом в действующую армию.

На фронт ушли все братья Токмаковы - Иван, Виктор, Илья, Яков. Ушли четверо, а вернулся один Яков.

Токмаков отличился в первой разведке боем, вскоре ему присвоили звание младшего лейтенанта. В каких только переделках не бывал боевой командир!

Летом 1943 года наткнулись на сильную оборону противника и, как назло, отстала артиллерия. Токмакова ранило. Попал на излечение в Елец, оттуда санитарным поездом в Шую. Эшелон шел через Орехово-Зуево и, конечно, Яков Герасимович сошел в родном городе. Его поместили в госпиталь, который размещался в здании школы, где когда-то он учился. С медработниками встретил фронтовик новый 1944 год, а 1 января уехал на фронт.

Снова в боях. На этот раз под Варшавой. Роте старшего лейтенанта Токмакова поручили взять высоту. Фашисты ожесточенно оборонялись, пускали в ход танки и самоходки. Рота несла большие потери. Высоту взяли, впереди Варшава.

...Война шла к концу, советские войска продвигались к Берлину. Гитлеровцы, заняв оборону, считали, что двухрукавный, сильно укрепленный Одер форсировать невозможно.

Ударная рота, которой командовал Токмаков, форсировала один рукав и попала под сильный огонь. Стреляли с разрушенного моста и из двух укрепленных домов. Два раза подымал командир роту в атаку, и оба раза она захлебывалась. Ночью дали залп "катюши", и солдаты выбили фашистов, затем погрузились на баржи и, преодолев быстрое течение, переплыли второй рукав реки, заняли траншеи и на рассвете атаковали противника. Взяв высоту, подняли красный флаг.

При выполнении этой боевой задачи старший лейтенант Токмаков проявил исключительное мужество и малыми потерями обеспечил удержание занятого плацдарма, отвел на свою роту удары фашистских войск и тем самым создал условия танкового прорыва обороны противника на Одере.

За образцовое выполнение боевого приказа командования и проявленные при этом мужество и отвагу командир стрелковой роты, старший лейтенант Токмаков Яков Герасимович был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

...Победу Яков Герасимович встретил в Шверине, оттуда и был демобилизован. Оформился столяром, потом модельщиком на свою родную фабрику, где когда-то работал.

Война время от времени напоминала о себе. Как-то осколок вдруг вышел из старой раны. Вспомнил солдат, что ранен он был давно, на польской земле. Осколок искали в медсанбате, в госпитале, да так и не нашли. Но не один, видимо, осколок оставила война. Были отметины и на сердце, и оно не выдержало. Осенью 1966 года герой ушел из жизни.

 

ТУРГЕНЕВ Федор Николаевич

В Крыму, близ Севастополя, есть деревня Тургеневка. Мало кто из ореховозуевцев знает, что она названа в честь нашего земляка, боевого летчика и командира Федора Николаевича Тургенева.

Он родился в Оренбургской области в 1912 году, затем переехал в Орехово-Зуево. Здесь окончил ФЗУ и работал помощникам мастера на ткацкой фабрике №3 Ореховского хлопчатобумажного комбината.

В 1934 году молодой паренек поступил в военно-морское авиационное училище и через три года получил специальность летчика. Участвовал в советско-финляндской войне 1939-1940 годов.

Но особенно отличился отважный воин в годы Великой Отечественной войны. Она его застала в черноморском небе. Тогда Федор Тургенев только начинал свой личный боевой счет, в котором позже окажется четыре вражеских транспорта, танкер, девять самолетов, 15 танков и танкеток, 59 орудий и минометов, 1700 фашистов и многое другое.

Вот и ссылайся после этого на пословицу, что один - в поле не воин. "Так я один разве?" - возразит на это Тургенев и прибавит к этому, что летчики его группы сообща потопили три транспорта, тральщик, две баржи.

В тяжелые для Севастополя последние дни лета 1942 года, когда подходила к концу его героическая оборона и враг наседал со всех сторон, пятерка советских штурмовиков Ил-2, ведомая Тургеневым, почти без отдыха переламывала живую силу и технику гитлеровцев.

Кто тогда не знал в городе-герое о дерзких ударах штурмовиков по аэродромам врага! Первый раз они уничтожили на земле семь самолетов и повредили пять, а через три дня прибавили к ним еще одиннадцать бомбардировщиков врага.

Да, силы тогда были еще неравными. На земле и в небе инициативой владели немецко-фашистские войска, но, господствуя численно в воздухе, они ничего не смогли поделать с асами Тургенева. "Черной смертью" называли фашисты самолеты Ил-2. На бреющем полете они беспощадно сокрушали все вокруг.

О боевых делах командира эскадрильи штурмовиков Ф.Н.Тургенева знали не только на Черном и на Балтийском море. Потопленные фашистские суда, уничтоженные самолеты, взорванные вражеские склады - все это делалось для приближения победы над коварным врагом.

Каждый орден, каждая медаль, украсившие грудь Тургенева, - это страница боевого подвига нашего земляка. И в самом деле, Федор Николаевич награжден четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Ушакова II степени, орденом Красной Звезды и многими медалями.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 июля 1942 года Федору Николаевичу Тургеневу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и Золотой Звезды.

Находясь на службе в Военно-Воздушных Силах, Тургенев прошел путь от летчика до заместителя командира штурмового авиационного полка.

После демобилизации Федор Николаевич вернулся в Орехово-Зуево. Его часто можно было видеть среди школьников, в кругу молодежи, рассказывающего о героических свершениях советских воинов.

В декабре 1971 года отважный летчик-штурмовик Ф.Н.Тургенев скоропостижно скончался.

 

Полные кавалеры орденов Славы

 

БЕРЕНКО Павел Григорьевич

Родился Павел в 1903 году на Украине - в селе Вотылевка, Лысянского района, Черкасской области. Рос в крестьянской семье. В 1925 году был призван Лысянским райвоенкоматом в Красную Армию.

В 1932 году, спасаясь от голода, охватившего Украину, семья переехала в Орехово-Зуево. Павел Григорьевич сначала работал бухгалтером в столовой №20, затем инструктором-ревизором в Орехово-Зуевском тресте столовых.

25 августа 1941 года его призвали в армию. Первое время Беренко был заведующим вещевым складом в военно-санитарном поезде №226, но интендантская работа его не удовлетворяла. Он обратился с рапортом к командованию и получил назначение в артиллерийскую часть.

Спустя год, Беренко становится курсантом, а затем командиром орудия 627-го артиллерийского полка. Но воинская смекалка и храбрость молодого артиллериста раскрылась в 233-м артиллерийском полку. Занимая должность помощника командира взвода, Павел Григорьевич не только умело воспитывал своих подчиненных бойцов, но и был наблюдателем-корректировщиком.

...Гвардии старшина Беренко участвовал во многих сражениях. Отступая, сдерживал врага на Северном и Калининском направлениях, бил его на Воронежском и Степном фронтах, преследовал в составе первого и второго Украинских фронтов. Он познал в боях и горечь поражения, и радость побед. Имел два тяжелых ранения в лицо разрывными пулями от фашистского снайпера, после которых лечился и чудом остался жив.

За образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленную при этом доблесть и мужество П.Г.Беренко в декабре 1943 года был удостоен ордена Славы III степени, а в сентябре 1944 года - ордена Славы II степени.

"При форсировании реки Нида, - вспоминал ветеран, - нам пришлось преодолевать мощную систему укреплений врага. Гитлеровцы считали свою оборону в этой местности непреступной. Чтобы успешно форсировать реку и прорвать оборону врага, надо было подтянуть как можно ближе к водной преграде большое количество артиллерийских стволов, а потом огнем в упор разрушить многочисленные огневые точки противника.

Бой начался на рассвете артподготовкой. После первых выстрелов расчет поневоле демаскировал себя. Вражеский снаряд разорвался слева, контузив наводчика.

- Огонь, - кричу я. Наводчик ничего не слышит, но глазами все понял и склонился к прицелу. В восемь часов штурмовые отряды с подручными переправочными средствами ринулись к реке. "Заговорили" вражеские пулеметы.

- Орудие к реке, - даю команду. Осторожно спущен на воду плот, установлена пушка. Гребцы изо всех сил налегли на весла. Разрывы снарядов поднимали высокие фонтаны воды. Над головами десантников бушевал смерч огня и металла, пули секли воду рядом. Утлый плот из стороны в сторону бросает на волнах, расчет применяет все свое мастерство и умение, чтобы удержать орудие на плаву.

Вот и берег. Прыгаю в воду, налег на плот, толкая его к берегу. Загремело "ура!" - это десантники ворвались в траншею гитлеровцев. Короткая схватка, и небольшой участок траншеи наш. Быстро выкатив орудие, расчет прямой наводкой начал расстреливать огневые точки и живую силу врага, расчищая путь пехоте. В этом бою наш орудийный расчет уничтожил восемь пулеметных точек и свыше сорока вражеских солдат".

За этот подвиг командир орудия П.Г.Беренко был награжден орденом Славы I степени. Награда нашла героя уже после демобилизации.

Вернулся из армии Беренко в Орехово-Зуево теплым августовским днем 1945 года. Через месяц уже работал исполняющим обязанности, а затем начальником финансового отдела завода "Карболит". Прошел курс обучения при Московском институте повышения кадров инженерно-технических работников Министерства химической промышленности.

Но тяжелые ранения неотступно беспокоили Павла Григорьевича. У него из носа часто и обильно шла кровь. Это в значительной мере сказывалось на состоянии его здоровья. В 1954 году ВТЭК признала Беренко инвалидом Отечественной войны и дала первую группу, а в апреле 1955 года он умер.

 

ВЛАСОВ Алексей Михайлович

В деревне Войново-Гора добрая слава шла о семье текстильщиков Власовых, в которой росло восемь сыновей. Младший Алексей родился в 1919 году. Окончив семь классов Городищенской школы, уехал в Москву к старшему брату.

При машиностроительном заводе Электролампового комбината Леша окончил ФЗУ, получив профессию слесаря-инструментальщика. Год проработал на заводах прожекторном, а затем - точной электромеханики. В 1937 году Власов переехал в Тушино, где трудился на номерном заводе. С началом войны предприятие эвакуировалось в город Омск. С его коллективом и уехал Алексей Михайлович.

В январе 1943 года Власов был призван в армию и зачислен в штат запасного артиллерийского полка, который дислоцировался в поселке Ерино под Старой Руссой. Воевал он сначала наводчиком 120-миллиметрового миномета, затем разведчиком, командиром отделения разведки минометной батареи 279-го полка.

Вместе с полком Власов прошел боевой путь в составе Северо-Западного, первого Прибалтийского, первого и второго Белорусских фронтов через Старую Руссу, Ковель, Одер-Кострин и Берлин.

При прорыве укрепленной обороны фашистов западнее города Ковель разведчик-наблюдатель, находясь в боевых порядках пехоты, показал себя умелым и храбрым бойцом. Под сильным минометным и артиллерийским огнем гитлеровцев вел непрерывное наблюдение и обнаружил две минометные батареи, наблюдательный пункт и пять огневых точек противника, которые были впоследствии уничтожены огневой силой дивизиона, и тем самым обеспечил успешное продвижение стрелковых подразделений. За этот бой грудь Алексея Власова была украшена орденом Славы III степени.

В январе 1945 года при прорыве обороны противника в двенадцати километрах западнее Могнушева Власов под артиллерийским и минометным огнем вынес с поля боя двух раненых связистов. На западной окраине деревни Моджевице разведал пулеметы врага, мешавшие продвижению пехоты. Они были подавлены огнем батареи. К концу этого же дня, когда связь батареи вышла из строя, Алексей Михайлович под сильным огнем противника восстановил шесть разрывов телефонной линии. За этот подвиг Власов получил орден Славы II степени.

Кровопролитные бои шли на берегу реки Одер западнее города Кюстрин. Здесь, с 15 по 16 апреля 1945 года, Алексей Михайлович обнаружил два станковых и три ручных пулеметов, 81-миллиметровую минометную батарею и ДЗОТ противника, которые были уничтожены огнем батареи. Подобные действия совершил отважный воин и при взятии города Буков.

25 апреля 1945 года в уличных сражениях в Берлине, несмотря на ураганный ружейно-пулеметный и минометный огонь фашистов, Власов вынес с участка боя раненых командира дивизиона и двух бойцов.

За все эти боевые заслуги Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года Алексей Михайлович Власов был награжден орденом Славы I степени.

Отважному воину пришлось участвовать и в штурме рейхстага, на стене которого он оставил свой автограф. Осмотрел подвал этого здания, оборудованный под госпиталь, заходил в две комнаты первого этажа, где хранились награбленные немцами в Советском Союзе браслеты, кольца, часы и другие предметы антиквара.

Бригаду, в которой воевал Власов, после Победы передислоцировали в Тюрингию. Оттуда и демобилизовался в сентябре 1946 года разведчик 279-го минометного полка, 32-й минометной Краснознаменной бригады, 22-й артиллерийской Гомельской Краснознаменной ордена Суворова дивизии прорыва Резерва Главного Командования.

На его груди помимо трех орденов Славы красовались орден Отечественной войны первой степени, медали "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина" и другие. Верховный Главнокомандующий И.В.Сталин семь раз объявлял отважному воину благодарность.

Вернулся в Москву к старшим братьям. От них переехал в Нахабино, где работал на экспериментальном заводе формовщиком. В 1956 году перешел в институт атомной энергии имени Курчатова на должность слесаря механосборочных работ.

В 1984 году Власов ушел на заслуженный отдых, а 9 мая 1985 года участвовал в параде Победы на Красной площади в Москве.

 

ВЛАСОВ Сергей Васильевич

Великая Отечественная война застала жителя деревни Беззубово Орехово-Зуевского района С.В.Власова в Прибалтике. За два с половиной месяца до начала гитлеровского нашествия на нашу страну Сергей Васильевич был призван на военную переподготовку. Здесь он и принял свое первое боевое крещение, испытал горечь отступления.

Потом судьба забрасывает его то на один, то на другой фронт. Только Власов не менял своей мужественной военной профессии - оставался сапером. Дрался он на Северо-Западном фронте, защищал Москву, оборонял Сталинград. От берегов Волги началось его трудное, но победное шествие по дорогам войны. В составе Второй армии он прошел жестокое сражение под Курском, потом его боевой путь лежал в Белоруссию и дальше - на запад.

Сапер - это такой же разведчик, он исследует и прокладывает путь наступающим войскам. Гвардии сержант С.В.Власов со своим отделением делал это безошибочно, проявляя военное мастерство, мужество, отвагу.

За годы Великой Отечественной войны советские солдаты совершили много героических подвигов. Яркой страницей в истории войны вписан подвиг, совершенный первым батальоном 215-го полка 77-й гвардейской стрелковой дивизии, в составе которого воевал Сергей Власов. Батальон участвовал в прорыве сильно укрепленных вражеских позиций, расположенных между Вислой и Одером, и развитии наступления на Берлин.

Чудеса массового героизма и мужества проявили в этих боях воины первого батальона, получившего наименование "Батальон Славы". Все воины этого подразделения за бои между реками Вислой и Одером были награждены орденами Славы; на груди сапера С.В.Власова засверкал орден Славы I степени, он стал полным кавалером солдатского ордена мужества и отваги.

Только в этих боях сапер Власов со своим отделением снял более 2000 вражеских мин, сделал много проходов в минных полях. Сергей Васильевич одним из первых форсировал полноводный Одер и на отвоеванный у немцев плацдарм за четыре дня переправил более двухсот советских бойцов с военной техникой.

О подвиге сапера С.В.Власова на берегах Вислы и Одера стало известно всему 1-му Белорусскому фронту, по наступающим частям распространилась боевая листовка о храбром сапере-гвардейце. Потом были бои за Берлин, а закончил войну Сергей Васильевич на Эльбе.

От Волги до Эльбы - вот боевой путь сержанта-гвардейца, бесстрашного сапера из деревни Беззубово С.В.Власова. За свои ратные дела на фронте он удостоен тринадцати боевых наград, в том числе трех орденов Славы, орденов Красного Знамени, Красной Звезды, двух медалей "За отвагу" и других.

За ударный труд в мирные дни его грудь украсил орден Октябрьской Революции.

 

ИВАНОВ Виктор Сергеевич

Пареньку из Орехово-Зуева Виктору Иванову минуло семнадцать, когда началась война. Он успел окончить семилетку, ремесленное училище, начал работать токарем. А на втором году войны его призвали в армию.

Рослого, плечистого парня направили в Ленинград, в первый Балтийский экипаж. На флоте он пробыл недолго. Как только узнал, что командование отбирает добровольцев в морскую пехоту, немедленно подал рапорт и был зачислен в 34-ю отдельную лыжную бригаду.

Комсомолец из Подмосковья участвовал в прорыве блокады Ленинграда под Шлиссельбургом, отличился в бою, был ранен в ногу. Встать не смог. Ползком добрался до своих. Медсанбат, госпиталь в Ленинграде.

Подлечив рану, перед выпиской из госпиталя Виктор попросился в 63-ю гвардейскую дивизию. Просьбу удовлетворили, он стал автоматчиком 190-го полка.

Памятно ленинградцам морозное утро 15 января 1944 года. Близился час полного освобождения города от вражеской блокады - с Путиловских высот пошел в наступление 30-й гвардейский корпус генерала Н.П.Симоняка. И, как всегда, на острие атаки шла 63-я гвардейская дивизия. 190-й полк наступал в центре.

В ночь на 19 января при штурме Вороньей горы был ранен командир роты Массальский. Командование ротой принял на себя автоматчик Виктор Иванов. Он был тогда награжден орденом Красной Звезды.

27 января 1944 года засверкали огни салюта в честь полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады. Гвардейцы 63-й дивизии продолжали бои. Роту, в которой воевал Иванов, выдвинули вперед, она отбила несколько атак противника на штаб полка. После одного из этих боев Виктор Сергеевич получил телефонограмму командира полка: "Вы воюете, как подобает гвардейцу, смело и отважно, проявляя разумную инициативу и воинскую смекалку. За доблесть и мужество, за проявленное воинское мастерство по разгрому немецкой роты вы награждены орденом Славы III степени. Желаю вам дальнейших боевых успехов. Афанасьев".

Тяжелые бои на Карельском перешейке, под Белоостровом, освобождение Выборга. Дивизию перебросили в Эстонию.

"Освобождали Эстонию, - вспоминал Виктор Сергеевич, - я был во взводе разведки. Нас заслали в тыл к немцам за "языками". Как назло, попадались большие группы фашистов. В бой не встревали: нас всего шестеро. В лесу заметили телефонный кабель. Затаились в кустах. Слышим - идут. Выскочили: "Хенде хох!" Они не успели в себя прийти, как мы скрутили троим руки. Четвертый ушел, мы его не догнали и не стреляли. Дело-то сделано".

В августе к знамени дивизии представитель штаба фронта прикрепил орден Ленина. Много солдат и офицеров наградили в тот день. Иванову вручили серебряную Славу II степени.

Война продолжалась. Уничтожили Курляндскую группировку в Латвии. Роте поручили взять сильно укрепленную высоту. Несколько дней в бою, есть убитые и раненые, в роте осталось 35 бойцов. Решили провести ночной бой, они особенно удавались.

Поднялись на склон, дальше - никак: сплошной пулеметный огонь. К Иванову подполз Николай Кондратенко:

- Витя, командир роты ранен. Он сказал, что высоту надо взять любой ценой. Ты - за командира.

Значит, надо брать на "Ура"! Поднялись, бросились вперед, немцы дрогнули. Стали преследовать. К командиру полка Иванов послал связного с устным донесением: высота взята, людей мало, ждем подкрепления. До утра отбили еще несколько атак. Продержались еще день. К вечеру пришла помощь.

В начале октября 1944 года, после боев по освобождению Эстонии, генерал-майор А.Ф.Щеглов прикрепил к гимнастерке Виктора Иванова золотую Славу I степени №2.

В мае сорок пятого В.С.Иванов вместе с группой гвардейцев приехал в Москву. В день парада Победы он в составе сводного полка нес в шеренге знаменосцев штандарт Ленинградского фронта.

Демобилизовался Виктор Сергеевич осенью 1945 года. Окончил индустриально-строительный техникум, но по специальности долго не работал. Надел милицейскую форму и около тридцати лет прослужил оперативным работником уголовного розыска Орехово-Зуевского ОВД.

В марте 1994 года кавалер ордена Славы всех степеней, майор милиции В.С.Иванов ушел из жизни.

 

Материалы первого раздела "Созвездие героев" подготовлены к печати Федором Кругловым. Корреспонденции о В.И.Бондаренко и с В.С.Иванове написаны Борисом Креховым, о С.В.Власове - Петром Голубевым, о К.Е.Соловьеве - Анатолием Гуржием.

 

 

Документы

Автор второго раздела "Документы" - В.С.Лизунов. В подготовке материала к печати принимал участие Э.Н.Орлов.

 

Одноклассники

Фотокарточка учеников на фоне классной доски. С обратной стороны надпись карандашом: "8-й "а" - 1941 год". Самый дружный класс орехово-зуевской школы №8, которым руководила Нина Георгиевна Масленцова, удивительный человек и воспитатель.

Ребята сфотографировались в марте 1941 года, в среднем ряду стоит слева Сергей Чернышев, рядом Виктор Шувалов, в первом ряду сидят: второй слева Борис Взоров, третий - Владимир Дулин, а четвертая - Нина Георгиевна. Все перечисленные ребята через 22 месяца уйдут на фронт и в часы затишья между боями будут писать письма любимой учительнице. Им повезло: все остались живы и в послевоенные годы часто собирались первого января в день рождения Нины Георгиевны в ее квартире.

Повзрослевшие и возмужавшие парни рассказывали о фронтовой жизни, пережитом и передуманном в окопах. Жестокая и кровопролитная война преподносила много неприятных сюрпризов. Об одном из них рассказывает Борис Владимирович Взоров:

- Я был призван Орехово-Зуевским военкоматом 14 января 1943 года и направлен на учебу в Тамбовское пулеметное училище. В первых числах июля ко мне в Тамбов приехала мама, работавшая тогда в 8-й школе. В училище кормили отвратительно. Курсанты голодали, писали жалобы на имя командования и письма родителям с просьбой прислать продуктов. Вот мама и приехала с харчами. Побыли мы с ней вечер, договорились утром встретиться снова. А когда на другой день мама пришла в училище, то меня уже не застала. Ночью нас подняли по тревоге, погрузили в шелон и отправили на фронт.

Я попал в пулеметную роту 294-го гвардейского стрелкового полка 42-й гвардейской стрелковой дивизии 5-й армии генерала Жадова. Полк дислоцировался вблизи Старого Оскола. Через день, совершив пеший стокилометровый марш, мы прибыли в район Прохоровки, вскоре начали боевые действия. В нашей роте по штату числилось 9 пулеметных расчетов.

Через два дня боев в роте едва набрали два расчета, остальные погибли. Три дня мы дрались за село Кочетовку. На четвертый день мощный минометный огонь врага сделал свое дело: во время очередного огневого налета я почувствовал страшный удар по голове и потерял сознание. Смутно помню, как боец из похоронной команды дернул меня за скатку и увидев, что я зашевелился, поволок в медсанбат. Доставил он меня в чужой медсанбат, поэтому в моей части решили, что я погиб и отправили похоронку в Орехово-Зуево. Мама позже рассказала, что принесли похоронку утром, а в полдень того же дня она получила мое письмо из госпиталя. Плача, положила на стол рядом похоронку и письмо и долго думала-гадала, жив я или нет, какому из документов верить. Пошла в школу к директору Марии Сергеевне Логиновой, та успокоила ее. "Смотри, - говорит, - письмо от Бори послано несколько днями позже, чем указан день его гибели в похоронке. Значит, он жив. Пошли в военкомат, что нам там скажут?" Офицеры военкомата успокоили женщин, а похоронку забрали. Так у них и хранится в деле.

А мама немедля поехала ко мне в госпиталь и уже там окончательно убедилась в моем здравии. Сначала меня выхаживали в Тамбовском госпитале, затем перевели в Уфимский.

Борис Владимирович достает пожелтевшие документы войны. В справке о ранении напечатано: "В боях за Советскую Родину красноармеец 294-го гвардейского стрелкового полка Взоров Борис Владимирович 14 июля 1943 года был тяжело ранен. Диагноз ранения: в позвоночник. Начальник госпиталя военврач - подпись". Свидетельство о болезни №40/209 было выдано Б.В.Взорову 15 января 1944 года Уфимским эвакогоспиталем №5915.

Много подобных документов хранится в семьях фронтовиков. А школьная фотография продолжает рассказывать о судьбах других одноклассников, участников войны.

Из фронтовых документов у Сергея Викторовича Чернышова ничего не осталось.

- Все куда-то исчезли, - говорит бывший десантник, - осталась одна плохонькая фотокарточка. Снимался летом 1944 года на Карельском фронте. Из моего 8-го "а" класса всех прекрасно помню, со многими переписывался. Девять человек нас, одноклассников, хлебнули горечь войны: Взоров, Дулин, Шувалов, Борисов, Колбешкин, Сладков, Гостев, Песцов и я.

Рассказ фронтовика о боевом пути краток. В январе 1943 года призван в Красную Армию. Вместе с Виктором Шуваловым попал в Винницкое пехотное училище, эвакуированное в Суздаль. Пять месяцев учебы. Затем сигнал тревоги, погрузка в эшелон.

Сергея направили в Раменское, в 10-ю гвардейскую воздушно-десантную бригаду, где он прошел усиленную боевую подготовку. Впоследствии та часть была преобразована в 301-й стрелковый полк, воевавший на Карельском фронте в составе 100-й воздушно-десантной дивизии. Два месяца 18-летние солдаты вели ожесточенные бои среди болот, топей, валежника, гнилого леса, слякоти и грязи. При форсировании реки Свирь отличились две десантные части, обе получили наименование "Свирских", а 12 воинов этих полков стали Героями Советского Союза. Три четверти личного состава полегло в той кровавой бойне.

Через несколько дней остатки части, в которой воевал Чернышов, перебросили в Калинин, там пополнили людьми и отправили в распоряжение 3-го Украинского фронта. 120-я дивизия, в составе которой теперь воевал сержант Чернышов, вела боевые действия на территории Венгрии в районе озера Балатон, а закончила свой боевой путь в Берлине.

Шувалов тоже воевал на территории Венгрии, был ранен. В послевоенные годы учился в Военно-политической академии имени Ленина, затем служил в Советской Армии. Сейчас живет в Оренбурге.

А Чернышов, вернувшись домой, поступил в Орехово-Зуевский педагогический институт, после его окончания 28 лет проработал учителем физики в родной 8-й школе.

- На мемориальной доске в школе выбита фамилия моего друга Володи Кудинова, - рассказывает Сергей Викторович. - Трагична у него судьба. После короткой учебы в Арзамасском пулеметном училище его, как и других курсантов, отправили на фронт и сразу бросили в бой. Он получил ранение в позвоночник, был отправлен в госпиталь города Кирова. О случившейся беде узнала его мать и немедля приехала туда. Но судьба оказалась немилосердной к солдатской матери - через несколько дней Володя умер на ее руках.

Хорошо помню и другого своего товарища по 8-й школе, Гришу Скегина. До войны вместе с ним посещали гимнастический кружок в спортивной школе. Погиб Гриша. Сейчас в Орехово-Зуеве нас осталось трое из того класса: я, Взоров и Дулин. Не часто, но встречаемся, вспоминаем былое.

Сохранились три письма с фронта, адресованных Нине Георгиевне Масленцовой. Их автор - Владимир Дулин. Одно датировано 10 февраля 1944 года. Скупы его строчки:

"Здравствуйте, Нина Георгиевна! Ваше письмо от 30 января 1944 года получил. У меня особых перемен нет. Жив, здоров, бодр. Пишите, как жизнь в Орехово, что там нового. С фронтовым приветом к Вам, Владимир".

Второе письмо написано в День Победы:

" 09.5.45 г. Здравствуйте, Нина Георгиевна! Получил коллективное письмо. Большое спасибо, что вспомнили. Письмо пишу в День Победы над немецкими захватчиками. Сколько было радости, когда услышал эту весть. Находился в это время в г. Нойкурен на Земландском полуострове Восточной Пруссии, у самого моря. День был праздничный, солнечный. Состоялся парад. Какие радостные, возбужденные лица у людей. Победа! Конец войны! Как звучат эти долгожданные слова! В этот великий день, в торжественной обстановке под звуки оркестра и, как сказано в приказе, "за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками" командир части вручил мне орден Красной Звезды.

Весьма рад, что мое письмо с поздравлениями к 1 Мая пришло вовремя. В свою очередь поздравляю с великим праздником Победы всех, кто присутствовал на праздничном вечере, и Вас в том числе. Письмо придет дней на 10-12 после торжеств, но это не моя вина. С приветом!

Пишите. Володя".

Третье письмо. На солдатском треугольнике адрес: Кировский поселок, д.6, кв.56. Масленцовой Нине Георгиевне. На обратной стороне листа В.М.Дулин пишет:

"17.5.45 г. Здравствуйте, Нина Георгиевна! Получил Ваши два письма от 9.5.45 г. Спасибо за поздравление от меня и моих товарищей. Фотокарточку тоже получил. Велик день Победы! Представляю встречу его в тылу, не говоря уже о фронте. Навряд ли кто спал в ту ночь Победы. У меня все в порядке, жив, здоров, бодр. Вы спрашиваете меня, курю я или нет? Отвечаю: "Не курю". До свидания. С приветом! Дулин".

Обратный адрес на письме: Полевая почта 30737. Все без исключения письма просматривались военной цензурой, о чем свидетельствуют штампы на солдатских весточках.

Военная биография В.М.Дулина похожа на биографии его одноклассников-фронтовиков. В звании младшего лейтенанта после окончания пятимесячного курса Ульяновского спецучилища он был направлен на Западный фронт, под Вязьму, в 251-ю стрелковую дивизию. В штабе дивизии получил должность помощника начальника шифровального отделения. Соединение наступало с боями по маршруту: Смоленск, Каунас, Рига, Восточная Пруссия. Кенигсберг, Земландский полуостров, где и закончило войну.

Все эти места хорошо помнит старший лейтенант Дулин, особенно Оршу, в нескольких километрах от которой он был контужен. В одной дивизии с Дулиным в должности адъютанта командира полка воевал его одноклассник Виктор Шувалов. В 1944 году в лесу под Смоленском произошла их радостная встреча. Договорились еще раз повидаться, но вскоре Виктора ранило, и до конца войны они потеряли друг друга. После окончания войны 251-ю дивизию перебросили на Северный Кавказ. В 1946 году Дулина перевели в Грозненский облвоенкомат, а оттуда через год демобилизовали. Он награжден орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, медалью "За Взятие Кенингсберга".

Имеет несколько благодарностей от Верховного Главнокомандующего. Текст одной из них гласит: "Лейтенанту Дулину Владимиру Михайловичу, участнику боев в Восточной Пруссии. Приказом от 27 января 1945 года Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза товарищ Сталин объявил Вам благодарность за отличные боевые действия при прорыве мощной долговременной глубоко эшелонированной обороны противника в районе Мазурских озер, считавшейся у немцев со времен первой мировой войны неприступной системой обороны, и овладение городом Бартен". Командир части... 28 января 1945 г."

Вернувшись в Орехово-Зуево, Владимир Михайлович окончил Московский институт пищевой промышленности. Работал на хлебокомбинате, затем на заводе "Респиратор", где 23 года руководил конструкторской группой.

В 8-й школе установлена мраморная доска. На ней выгравировано: "Из нашей школы в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) ушли на фронт и отдали свою жизнь учителя: 1.Бычков Виктор Иванович, 2.Голузин Александр Дмитриевич, 3.Долныков Николай Сергеевич, 4.Макаров Михаил Васильевич, 5.Эльберг Христофор Иванович. Ученики: 1.Алексеев Леонид, 2.Бахов Вадим, 3.Вихорев Лемар, 4.Кудинов Владимир, 5.Карташов Василий, 6.Машков Юрий, 7.Матросов Владимир, 8.Скегин Григорий, 9.Федосеев Борис, 10.Филиппов Борис, 11.Шишкин Алексей. Вечная память героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины".

Здесь нет фамилии нашего одноклассника Саши Гостева, он пропал без вести, а в те времена, когда открывали доску, это не рекомендовалось. Пора бы исправить несправедливость, пора. Страшная и жадная на жертвы была война. Не дай Бог еще такую!

 

Фронтовое родственное трио

Начнем с вырезки из дивизионной газеты "Победа за нами", - предложила Любовь Васильевна Каштанова. - Это январь 1945 года. Я тогда служила фельдшером роты в 298-ом стрелковом полку. Заметка называется "Ансамбль в походе". Прочту выдержки из нее: "Самодеятельный коллектив части т. Крутьяна создан совсем недавно, но он уже успел провести немалую работу. В первых числах января молодой ансамбль держал путь от села к селу, от гарнизона к гарнизону. И всюду выступления ансамбля встречались шумными аплодисментами. Программа открывается традиционным хором, который исполняет "Кантату о Сталине" и задорную песенку "Самовары-самопалы". С большим успехом прошли выступления партерных акробатов. Среди других номеров следует отметить прекрасное исполнение песенки "Я бедный Чарли Чаплин", клоунаду, украинские песни. Хорош в роли рядового Шульца старший сержант Бекиров. Его Шульц - тупоголовый немец, на собственной шкуре испытавший силу ударов Красной Армии. Даже этот "ариец" стал понимать, что "Гитлер-паразит" и что немцам "не победить советских колонн". Из всего коллектива особенно выделяются старшие сержанты Бекиров и Муединов, а также веселая, всегда жизнерадостная Каштанова".

- Наш руководитель ансамбля младший лейтенант Ливанов был и хорошим художником, - продолжает рассказ Любовь Васильевна, - жаль его, погиб в Литве в самом конце войны. Там тогда свирепствовали банды националистов. Захватив кого-нибудь из наших ротозеев, издевались хуже фашистов: скальпировали, отрезали носы, уши и убивали.

Мы тогда по одному, по два никуда не выходили, только в составе отделения или взвода, обязательно с оружием. Бывая с концертами в гарнизонах, тоже попадали под обстрелы бандитов, отстреливались и шли дальше. Я пела в хоре, участвовала в групповых и сольных танцах. Задору тогда во мне было, хоть отбавляй.

А вот выписка из приказа №175 по Государственному ордена Ленина институту физической культуры имени И.В.Сталина, датирована 25 сентября 1941 года: "Нижеперечисленных студентов, ушедших в Красную Армию, отчислить из института: студентку Каштанову Л.В. - 4-й курс, ...Директор института Петухов". В июне 1941 года мы находились в лагере под Истрой, сдавали экзамены и готовились к Всесоюзному параду физкультурников, 22 июня я на "отлично" сдала экзамен по гигиене, с прекрасным настроением иду по лагерю. Вижу, бегут две моих однокурсницы-киевлянки с телеграммой. Остановились и, рыдая, рассказали о нападении фашистской авиации на Киев. При налете у одной погибла вся семья, а у другой отец. Всем стало ясно, что началась война.

ЦК ВЛКСМ объявил набор спортсменов-добровольцев в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН). Мы всем курсом написали заявления. Вскоре нас, несколько человек, вызвали в ЦК ВЛКСМ, дали соответствующие документы, и мы пошли на стадион "Динамо". Там получили военное обмундирование и назначение в 1-ый полк ОМСБОНа, который формировался возле стрельбища "Динамо" близ станции "Строитель" под Москвой. Меня определили на должность фельдшера 8-й роты 3-го батальона. Началась боевая подготовка: мы учились стрелять, ориентироваться на местности, преодолевать марш-броски. В октябре 1941 года в полной боевой экипировке прибыли в Москву. Первые два батальона и штаб полка разместились в здании Дома Союзов, а наш батальон - в здании ГУМа.

Боевые действия отрядов и групп ОМСБОНа начались в том же месяце. Они уходили в тыл противника для глубокой разведки, диверсий, "рельсовой войны", борьбы с предателями Родины, помощи партизанам. 7 ноября 1941 года я в составе сводного полка ОМСБОН участвовала в историческом военном параде на Красной площади, после которого нас посадили на машины и увезли в сторону города Калинина. У деревни Ямуга близ Клина наше подразделение неожиданно встретилось с противником. Танки шли прямо на нас, следом бежал и немецкие автоматчики. Мы залегли, застрочил наш "максим", появились первые раненые, и я принялась за дело. Дрожащими руками перевязывала раненых и оттаскивала их в укрытие. Наши подбили несколько танков, а после того, как отсекли немецких автоматчиков от танков, фрицы бросились наутек.

В последующие дни мы минировали Ленинградское шоссе южнее Клина, часто попадали в окружение, выходили из него. При отступлении мы не только минировали дороги, мосты, но и поджигали важные объекты, чтобы они не достались врагу. Стояли сильные холода, и я отморозила себе пальцы ног. Отмороженные пальцы болели, врач-хирург настаивал на ампутации ступни. Я с горечью подумала: "как же так, плясунья Люба Каштанова вдруг без ступни? И категорически отказалась от операции. Так и воевала с отмороженными пальцами. До сих пор они побаливают".

5 декабря началось наступление под Москвой. Подразделения бригады сражались на Звенигородском и Истринском направлениях. А в 1942 году мы орудовали уже под Тулой и в районе Воронежа. Наши группы сбрасывали с самолетов (я еще, учась в институте, окончила парашютную и мотоциклетную школу, научилась скакать на коне, в 1940 году участвовала в маневрах войск Московского военного округа, в составе парашютного десанта прыгала с У-2 в районе Дрезны). В одном из боев меня ранило осколком снаряда в левое плечо.

После излечения в Московском госпитале приехала в Краснодар в штаб бригады, а оттуда в станицу Абинскую в свой 298-й стрелковый полк, где встретилась с друзьями по институту.

Шла битва за Кавказ. Мы вели бои на горных перевалах у Грозного, Орджоникидзе, Нальчика. В состав 3-й бригады входил и 25-й стрелковый полк, в котором воевал мой будущий муж Николай Кириллович Чобота, командовал взводом, затем ротой. Потом нас перебросили в Крым, наш полк участвовал в освобождении Симферополя, Алушты, Ялты, а 25-й полк - Перекопа, Джанкоя, Судака и Керчи. Из Крыма перебросили в Прибалтику, там я впервые и встретилась с Колей Чобота под Вильнюсом 25 декабря 1944 года.

В разговор вступает Николай Кириллович.

- Вплоть до 18 мая 1945 года наша рота была в деле под Шяуляем. Окончательную победу я праздновал в самом Шяуляе 18 мая.

- А День Победы мы встретили в Каунасе, - добавляет Любовь Васильевна. - Там у нас располагался штаб полка, и я приехала за медикаментами. Ночью проснулась от беспорядочной стрельбы. Высунулась в окно, а там крики бойцов: "Победа! Победа! Ура!" Я из своего ТТ тоже выпустила две обоймы. Вечером 9 мая в клубе части мы с Колей смотрели кинофильм. Вдруг в зал вбежал посыльный и громко крикнул: "Рота капитана Чобота, на выход!". Мы выбежали, роту по тревоге отправили на уничтожение остатков гитлеровцев и литовских националистов. Я поехала с ними. В этой операции мы потеряли 9 человек, ребята погибли после Победы.

- А мы с Любой чуть не погибли в день нашей свадьбы, - дополняет рассказ Николай Кириллович. - 12 августа 1945 года на "студебеккере" из местечка Вилькие, где я был комендантом гарнизона, мы отправились в Каунас расписываться. В машине нас было трое: Люба, я и водитель. Проехали километров десять и видим, что дорогу перебегают какие-то подозрительные люди. Я приказал ехать на максимальной скорости, и тут же справа и слева раздались выстрелы. Чудом проскочили засаду целыми. В ЗАГСе нас расписали, а свадьбу сыграли в помещении медсанбата 298-го полка.

Нам дали маленькую квартиру в Вильнюсе, там мы и жили до 1955 года. Я продолжал служить в своем полку. В книге "Динамовцы" в боях за Родину" есть очерк О.Вавилкина "Из поиска не вернулся" об одной из операций моей разведпоисковой группы по уничтожению банды литовских националистов в районе Свинцян зимой 1952 года. В этой операции на моих глазах повторил подвиг Матросова уроженец села Никольское-Трубецкое Балашихинского района младший сержант Владимир Андреев, закрыв телом амбразуру бандитского ДОТа. Через несколько лет герою поставили памятник в Вильнюсе. Цел ли он сегодня?

В 1955 году я уволился из войск НКВД, и мы с Любой приехали в Орехово-Зуево. Много лет проработал на заводе "Респиратор". Награжден медалями "За боевые заслуги", "За оборону Кавказа", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.". Люба тоже награждена медалями "За боевые заслуги", "За оборону Москвы", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.".

Еще сохранились у Любови Васильевны два ее письма с фронта, адресованные маме. Она читает кусочек одного из них: "Я так рада, что, наконец, нашелся Нелик. От радости даже немного всплакнула, ведь он у меня один братишка, да еще такой хороший".

- Мой братишка Нинель Васильевич тоже воевал, - поясняет мне, - я сохранила одно письмо от него, которое получила на фронте: "2 декабря 1944 года. Здравствуй, дорогая сестра Люба! Шлю тебе свой горячий привет из Таллина. В первых строках письма сообщаю, что я возвратился с острова Сарема на нашу "большую землю". Закончились боевые дела на нашем Ленинградском фронте, и сейчас ждем новую боевую задачу. Я жив, здоров, занимаю должность электрика... Жду ответа, твой брат Нинель Каштанов".

До войны брат окончил торфяной техникум, в 1942 году был мобилизован, воевал на Ленинградском фронте в составе 2-й гвардейской минометной бригады. Брал Варшаву, Берлин. Уже дома вспоминал, с какой радостью они стреляли из "катюш" по Берлину. Дважды тяжело ранен, в левое бедро и в шею. Службу завершил в Германии гвардии сержантом. После войны окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС, работал третьим секретарем Орехово-Зуевского горкома партии, последние годы трудился на Дулевском фарфоровом заводе механиком. Умер в 1992 году. Такое у нас семейное фронтовое трио.

 

Их сблизила война

Мария Матвеевна Санатова (Беляева) сохранила свыше тридцати писем с фронта, адресованных ей. Она переписывалась с будущим мужем Константином Яковлевичем Санатовым, с которым познакомилась за месяц до начала войны. Мария в 1936 году окончила текстильный техникум и работала на ткацкой фабрике №1 Ореховского хлопчатобумажного комбината мастером приготовительного цеха. Константин, окончив в 1934 году торфяной техникум, работал механиком на ТЭЦ №6.

18 августа 1942 года он был мобилизован Орехово-Зуевским горвоенкоматом и откомандирован в Казань в 25-й запасной лыжный стрелковый полк. С 10 января 1943 года участвовал в боевых действиях на фронте в составе 121-го гвардейского стрелкового полка 43-й гвардейской дивизии в должности командира отделения. В августе 1944 года был ранен, после излечения с октября 1944 года снова воевал -

Теперь уже без перерыва до последнего дня. Награжден орденом Отечественной войны I степени, медалью "За отвагу".

Первое письмо с фронта Санатов послал в адрес ткацкой фабрики им. Волкова с припиской на конверте "Передать Беляевой Марии Матвеевне".

Вспоминая то грозное время, она рассказывает: "В первые дни войны наша фабрика работала в три смены. Но постепенно численность рабочих, особенно мужчин, стала сокращаться - люди уходили на фронт. Уходили и те, кто не подлежал призыву, но имел связь с деревней, с хлебными местами в других районах страны. Осенью 1941 года предприятие вообще остановилось: все были мобилизованы на рытье противотанковых рвов, и только через два месяца снова стали трудиться на фабрике в две смены по двенадцать часов каждая.

Женщины переходили на мужские должности: поммастерами, шлихтовальщиками, подносчиками-транспортировщиками, грузчиками. Все автомобили были переданы для нужд Красной Армии, остался единственный. Иногда нам, молодым девушкам, приходилось всей бригадой грузить на телегу пряжу, уток, потом браться за оглобли и перевозить поклажу. Бывало, и за торфом ездили на болота, расчищали выгребные ямы в казармах... День Победы я встретила в столице, куда меня послали на курсы в текстильный институт. Была на Красной площади и наблюдала салют из тысячи орудий. Зрелище необыкновенное!

Костя возвратился в конце 1945 года, меня в Орехово-Зуеве не застал. Встретились мы в Москве, поженились 1 мая 1946 года. Жизнь прожили добрую, вырастили двух дочерей. Константин в послевоенные годы работал на ТЭЦ №6, из жизни ушел в 1987 году. А его письма говорят со мной по-прежнему. И, как когда-то, за их строчками вижу я своего Костю. Немного восторженного, но честного, смелого и надежного человека.

"15 мая 1943 года. Под городом Ст. Русса.

Привет, Мария! Вспоминаю теплый августовский день 1942 года. Перрон вокзала, родные, друзья. Я покидаю родное Орехово. Глубокий тыл, суровая школа учебы, крепкая закалка. Учили нас тому, что необходимо на войне. Помню, был теплый солнечный день февраля, уже начало смеркаться. Приятный закат солнца виднелся на стороне врага. Наш марш на 150 километров подходил к концу. Вокруг сожженные, опустошенные селения, мертвая жизнь, следы воронок от снарядов. Здесь глумился враг, с которым нам предстояло вести борьбу. Мы шли с одним желанием - скорей истребить фашистскую чуму, этих двуногих варваров. 24 февраля при артподготовке впервые слышу музыку "катюш" и "андрюш", а также всей нашей артиллерии. Перед нами 400 метров оборонительных линий врага, завалы, в которых через каждые 30-40 метров - ДЗОТы. Не доходя до них 30-50 метров, ограждения из проволоки. В 10 часов утра начали штурм, который кончился тем, что противник не устоял. Бои продолжались несколько дней, тревожных, напряженных... Мои товарищи, бойцы-гвардейцы, проявляют чудеса храбрости и геройства ради вас, живущих там в тылу. А здесь это повседневная фронтовая жизнь. Помни, Мария, одно - гвардейцы не отступают.

С приветом Костя. Полевая почта 63495 ".

"27 августа 1944 года.

Добрый день, Мария! События нарастают с невероятной быстротой, и нет сомнения, что сентябрь принесет с собой много нового. 17 августа я был ранен, а 18 августа исполнилось два года, как я был призван в армию. Рассказывать о случившемся не стоит. Можно с уверенностью сказать, что в ближайшие дни прибалтийский котел будет готов. О себе: получил осколочное сквозное ранение в правое плечо. Опасного нет. Дело идет к выздоровлению. После выписки постараюсь попасть только в свою часть, латышскую. Она настоящая гроза для врага, в последнем прорыве смело таранила укрепления немцев. Эту трудную задачу латыши оправдали с честью. Пиши, мой новый адрес: полевая почта №4885 "в".

Костя".

"23 ноября 1944 года.

Здравствуй, Мария! Я жив, здоров, чувствую себя хорошо. Живу твоими письмами. Они - моя самая первая радость с Родины. Хочется построить совместную дружную и счастливую жизнь. О, Мари! О, Мари! Второго ноября 1944 года я снова в родной части, с которой прошла вся моя фронтовая жизнь. Шлю свое фото с прибытием в Ригу 2 ноября 1944 года. Пиши больше.

С приветом, Костя".

"23 мая 1945 года.

Май победный!

Здравствуй, Мария! Получил два твоих письма. До сих пор в голове не укладывается, что нет больше ни передовой линии фронта, ни тяжелых минут жизни. Все это сметено одним днем, который называется Победа! 18 мая мы ее отметили. Были гости - латышские артисты из Риги. Праздник прошел торжественно, оставил много впечатлений. Многое меня волнует сейчас. Что было у нас с тобой? Любовь, дружба? Как хорошо мы тогда провели лето, это было в начале тревожного предвоенного времени. Потом война нарушила нашу связь. Дни счастливой встречи недалеки. А тут играет музыка со сцены. Как все это напоминает о той жизни, которая оборвалась почти четыре года назад. Как сблизила нас война! Какая интересная жизнь впереди! С лучшими надеждами!

Костя.

23 часа 55 минут - спать!".

"13 июля 1945 года. Латвия.

Здравствуй, Мария! Год назад здесь проходили большие бои на подступах к столице Латвии... Как и тогда, я снова восхищаюсь прекрасной природой этого края. Четыре дня назад отправили первую очередь домой. Многие фронтовики остались работать в Латвии - здесь очень нужны люди. Мне тоже сделали предложение остаться. Что мне посоветуешь? Твое желание определит нашу жизнь. Ждать осталось недолго. Постараюсь все-таки вернуться на родину, там тоже дадут работу. Мария! Больше половины жизни мной прожито. Обидно, что еще очень мало сделал, но все впереди. Жду, целую.

Костя".

 

Благодарности за участие в боях

Юрий Иванович Соколов родился в Саратове, оттуда ушел добровольцем на "незнаменитую" войну с Финляндией.

- Побывав на Финском фронте, я решил связать свою жизнь с Красной Армией, - рассказывает о своем боевом прошлом Юрий Иванович. - В апреле 1940 года уже был курсантом Ташкентского пехотного училища. Помню, как на занятиях комиссар внушал нам, что немцев называть фашистами ни в коем случае нельзя, это оскорбительно для них. Они теперь наши союзники и друзья. Но вот началась война с Германией. Тот же комиссар на первом же митинге как только не обзывал тех же немцев: и проклятыми фашистами, и зверьем, и варварами, уверял курсантов, что Красная Армия беспощадно бьет захватчиков на всех фронтах.

Мы перешли на сокращенную программу обучения, и 19 июля 1941 года я стал лейтенантом. Выпускной вечер прошел на территории училища под открытым небом. Были накрыты праздничные столы, присутствовало начальство - генералы Петров и Курбаткин.

Служить мне выпало в 668-й горнострелковой дивизии на Иранской границе в районе Кизыл-Арвата. В сентябре дивизия передислоцировалась на территорию Ирана. Мы несли охранную службу по доставке грузов от союзников.

Вскоре с должности командира минометной роты направили на курсы в Ташкент. Закончив учебу, получил назначение на должность заместителя командира батареи по строевой части к 749-м артиллерийском полку, располагавшемся в районе Старой Руссы.

Мой боевой путь прошел через Лубанскис болота, Мадону, Елгаву и Ригу. В боях случалось всякое. Во время одного из наступлений осенью 1944 года после сильнейшей артподготовки я с двумя связистами и разведчиком вслед за пехотой преодолел первую линию немецкой траншеи и достиг второй. Вдруг слышу сзади себя немецкую речь. На секунду замер, а затем резко развернулся. Смотрю, передо мной высокий немец стоит, смотрит куда-то отрешенно и гогочет. Тут до меня дошло, что он сошел с ума от сильнейшего огня нашей артиллерии. Приказал разведчику отвести его в штаб.

У меня сохранилась вырезка из дивизионной газеты с заметкой старшего сержанта В.Тарасова, орудийного мастера нашей батареи, участника описываемого им боя: "Пехота, поддержанная артиллеристами нашего подразделения, неожиданно и стремительно выбила немцев с небольшой лесистой высотки. Гитлеровцы, потеряв этот выгодный для них рубеж, всеми силами пытаются вернуть его обратно. По три-четыре раза в день они пускаются в контратаки, которые, кроме потерь, ничего им не дают. 23 марта, в третий по счету раз, немцы пошли в контратаку при поддержке восьми танков. При появлении танков командир нашей батареи гвардии старший лейтенант Соколов, находившийся на наблюдательном пункте, вызвал огонь наших пушек в тот момент, когда фашисты вошли в зону нашего неподвижного заградительного огня. Это было в 200 метрах от опушки леса. Как и каждый раз, орудийные расчеты, которыми командовали гвардии старшие сержанты Михеев, Суверко, Берлинер и гвардии сержант Липовой открыли точный огонь. После второго залпа два немецких танка были подбиты и загорелись. Почти одновременно три других танка подбили артиллеристы соседнего подразделения. Три последних танка повернули обратно и скрылись. И на этот раз контратака немцев была сорвана".

Берегу и бумагу с благодарностью от Верховного Главнокомандующего. В ней сказано: "Гвардии лейтенанту Соколову Юрию Ивановичу. Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза товарищ Сталин своим приказом вчера, 13 октября, объявил нашей части благодарность за отличные действия в боях по освобождению столицы Советской Латвии города Риги - важной военно-морской базы и мощного узла обороны немцев в Прибалтике... Командир части гвардии полковник Колобуткин. Начальник политотдела гвардии полковник Корсаков. 14 октября 1944 года".

День Победы я встретил в Курляндии, откуда меня перевели на Ленинградский фронт, в Эстонию. Служил близ Тарту в учебном дивизионе, командовал учебной батареей. Из армии уволился в 1959 году, с тех пор живу в Орехово-Зуеве.

 

* * *

Среди военруков школ Орехово-Зуева и района подполковник в отставке Дроков Николай Петрович - один из самых уважаемых и авторитетных. Ему часто приходится рассказывать ребятам о пережитом на войне. С фронта офицер привез несколько фотографий, на одной из которых на обратной стороне размашистым почерком написано "9 мая 1945 года. Долгожданный День Победы!"

- На фото за сдвинутым столом я с боевыми друзьями, - рассказывает Николай Петрович. - Полдень 9 мая 1945 года. Германия, город Рослау на Эльбе, столы накрыты в артпарке батальона. На них скромная солдатская еда и рюмки с боевыми ста граммами. Я слева от солдата с букетом черемухи. Сохранилась у меня и благодарность от Верховного Главнокомандующего, в которой написано: "Вам, участнику боев за овладение городом Жлобин - важным опорным пунктом обороны немцев на Бобруйском направлении, приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина от 26 июня 1944 года объявлена благодарность".

Я из тамбовских. Есть такая станция Ржакса, вот там и родился в крестьянской семье. В июле 1942 года по комсомольской путевке поехал учиться в Калинковическое пехотное училище. По окончании училища в звании младшего лейтенанта направлен под Москву в распоряжение командования 115-го укрепрайона на должность командира минометного взвода в 508-й отдельный артиллерийско-пулеметный батальон.

Вскоре наши части были отправлены на Курско-Орловское направление, участвовали в Курской битве. Затем в составе войск 1-го Белорусского фронта наш батальон освобождал город Рогачев, участвовал в белорусской операции. В районе Бобруйска были окружены более шести дивизий противника, в плен взяты 25 немецких генералов.

Под Рогачевым я впервые увидел маршала Жукова. Во второй раз великого полководца довелось увидеть на Висле в декабре 1944 года, когда маршал приезжал на Радомский плацдарм. Пройдя по позиции нашего батальона, он подозвал к себе одного пулеметчика и за умелое оборудование огневой позиции наградил медалью "За боевые заслуги".

Помню один эпизод на завершающем этапе войны на подступах к Берлину. По нашим войскам с фланга била немецкая минометная батарея. Воспользовавшись сумерками, я собрал группу бойцов. Укрываясь за кустарником, зашли в тыл и забросали фашистов гранатами. За это все мы получили правительственные награды.

В одном из боев на территории Германии я был ранен и контужен, лечился в своем батальоне, в медпункте. После победы в сентябре 1945 года нашу часть передислоцировали в Калининградскую область, где я служил до 1963 года, затем четыре года на Камчатке замполитом медико-санитарного батальона, а с 1967 года и до увольнения в запас в такой же должности на Украине. Приехав после демобилизации в Орехово-Зуево, с 1971 года работал военруком сначала шкалы №8, а затем школы №3.

 

* * *

За полтора года, проведенных на фронте, гвардии старший лейтенант В.А.Папенин трижды получал благодарности от Верховного Главнокомандующего: одну - за форсирование Западного Буга и овладение городом Ковель, две - за участие в Висло-Одерской наступательной операции.

- Прежде чем попасть на фронт, мне, саратовскому парню, пришлось поработать в колхозе трактористом и комбайнером. В августе 1942 года райвоенкомат направил меня на учебу в Сызранское танковое училище, которое я окончил 16 декабря 1943 года. С группой выпускников училища прибыл в Горький, на военном заводе принял самоходные артиллерийские установки СУ-76, и оттуда воинским эшелоном нас перебросили под Павлоград, где формировались три полка для 8-й гвардейской армии генерала Чуйкова.

Наш 1187-й самоходно-артиллерийский полк передислоцировался на территорию Белоруссии, где летом 1944 года в составе 1-го Белорусского фронта участвовал в захвате плацдарма на Западном Буге. Это были мои первые бои в должности командира самоходки. За умелые боевые действия получил первую награду - орден Красной Звезды. В ходе Люблинско-Брестской операции уже командовал батареей СУ-76. Вторым боевым орденом, Отечественной войны II степени, меня наградили за участие в Варшавско-Познанской операции зимой 1945 года. Тогда же я был первый раз ранен в голову.

После Варшавско-Познанской операции наши части начали стремительное наступление к Одеру и овладели плацдармом на левом берегу этой реки северо-западнее Кюстрина. За участие в форсировании Одера, удержании и расширении Кюстринского плацдарма меня наградили вторым орденом Отечественной войны II степени.

В составе своего папка я участвовал и в Берлинской операции. Наш 1-ый Белорусский фронт наносил главный ударе Кюстринского плацдарма. Форсировав Шпрее, мы оказались в пригороде Берлина, а вскоре прорвались и в его кварталы. Здесь во время ожесточенных уличных боев был тяжело ранен в правое бедро и 9 мая - День Победы встретил в госпитале города Познань.

Вскоре меня переправили в военный госпиталь №2931 Орехово-Зуева, размещавшийся в школе №1.

С тех пор я накрепко связал свою жизнь с Орехово-Зуевым.

 

Из фронтовых буден

Две фотографии, присланные с фронта родителям, сохранились у Ивана Петровича Голикова, подполковника в отставке. На одной из них молодой гвардейский офицер писал: "Отечественная война. 5 июля 1944 года. Папа и мама! Посмотрите на фото, и вы увидите меня с боевыми товарищами, гвардейцами-панфиловцами. Много немцев нами уничтожено, но много еще нужно сделать. Постараемся сделать все, чтобы в 1944 году быть у вас. Ваш сын Ваня Голиков".

- Фотографию я послал родителям из Прибалтики, - рассказывает Иван Петрович. - Нас, группу солдат и офицеров 3-го батальона 30-го гвардейского стрелкового полка, 8-й гвардейской (бывшей 316-й панфиловской) стрелковой дивизии сфотографировал корреспондент газеты "Советский воин". Накануне мы провели успешную атаку на позиции противника.

На должность замкомбата я был назначен в декабре 1943 года после окончания курсов переподготовки офицерского состава в городе Шуе. В составе своего подразделения я участвовал в Режицко-Двинской операции 2-го Прибалтийского фронта. Помню, когда мы вступили на территорию Латвии, в одном селении пожилая латышка сказала, глядя мне и другим офицерам в глаза: "Опять вы, русские, к нам пришли. Для нас, латышей, вы нежелательны". Тогда мы удивились ее словам...

Во время боев в Латвии мы несли значительные потери. Как близка была смерть, говорит такой эпизод. Как-то после успешной атаки наш батальон закрепился на выгодном рубеже, и я обходил траншеи. Вдруг у моего уха, чуть-чуть царапнув его, просвистела пуля. Пронесло, как говорят, а ведь несколько миллиметров в сторону - и поминай, как звали...

Из того же времени вспоминается трагедия разряда "ЧП". В освобожденном от немцев селе солдаты нашли бочку со спиртом. Многие бойцы и даже офицеры стали наполнять им котелки и пить. Когда взяли под охрану бочку, треть ее уже разошлась по котелкам. А спирт оказался метиловым, и через несколько часов у вкусивших отраву началась сильнейшая рвота. Они начали терять сознание, их срочно отправляли в медсанбаты и госпиталя. Скорее всего, это была специально подброшенная немцами бочка спирта. Вывела она тогда из строя около сотни наших солдат и офицеров.

Еще случай. В ночном наступательном бою я продвигался в цепи солдат, а в двух шагах передо мной шел секретарь комсомольской организации батальона, которому я приказал не отходить от меня ни на шаг. Дело в том, что в предыдущих боях мы уже похоронили двух секретарей комсомольской организации. Но "закон подлости" дал о себе знать и на этот раз: на моих глазах он был сражен вражеской пулей. Я подхватил его, оттащил в воронку от снаряда, оказал помощь и приказал бойцам доставить в медпункт. Через два часа и я получил серьезное ранение, солдаты вынесли меня с поля боя, уложили на повозку с другими ранеными. У встретившегося по дороге хутора женщина-латышка на ломаном русском языке предложила нам парного молока, которым мы с удовольствием утолили жажду, мучившую нас. Вот так по-разному к нам относились в Латвии местные жители.

С августа 1944 года по январь 1945 года я лечился в госпитале города Перми, после чего получил назначение в полк связи главного командования на должность заместителя командира по политчасти и 3 мая 1945 года прибыл в часть, квартировавшую в Орехово-Зуеве. Через шесть дней закончилась война, а еще три дня два батальона полка были подняты по тревоге и отправлены в Монголию для обеспечения боевых действий наших войск против империалистической Японии. Но за несколько проведенных в Орехово-Зуеве дней я успел познакомиться с девушкой Верой. После окончания военных действий в Монголии командование предоставило мне 10-дневный отпуск, я приехал в Орехово, и мы с Верой поженились. Жили дружно, вырастили двух сыновей.

На второй фотографии, датированной октябрем 1943 года, я в лейтенантском звании с двумя медалями на гимнастерке. Тут надо вернуться к началу войны. В марте 1941 года меня пригласили для беседы в Калининский обком партии, спросили, желаю ли я в должности оперативного работника поработать на строительстве секретного объекта. Я согласился, и меня, предупредив, что никто не должен знать о строительстве, познакомили с главным инженером объекта. Он сказал, что поедем в Великие Луки строить военный аэродром. По прибытии разместились в гостинице, а там нас спрашивают: "Вы тоже приехали строить военный аэродром?" Мы от души возмутились тем, как хранят секреты те, кому их доверяют.

Солнечным днем приехали на аэродром, находившийся в 15 километрах от города. Видим, на летном поле стоят самолеты. После проверки документов прошли на территорию, заглянули в столовую. Обедая, спросил у соседа по столу, почему ни один самолет не летает. А он отвечает: "Летчики у нас есть, а механиков нет. Вернее, механики были, но из числа немцев, а их неделю назад Берлин отозвал домой". И опять нашему возмущению не было предела. А сколько подобных фактов имелось накануне войны!

4 июля 150 немецких "юнкерсов" спокойно бомбили наш "секретный" объект. На следующий день меня вызвали в Великолукский горком партии и предложили идти в партизанский отряд. Я отказался от этого предложения и выехал в Калинин. 10 июля был мобилизован в Красную Армию и назначен на должность механика в отряд особого назначения. Вскоре отряд перебросили на Украину в район Павловска, а затем под Харьков. Зашли, помню, мы в одну хату, а на подоконнике на видном месте лежит записка: "Ребята! Полейте, пожалуйста, цветы, мы скоро вернемся". Не знали, родимые, что возвратятся сюда, да и то не все, только через три года.

После тяжелых оборонительных боев мы откатились аж до Сталинграда. Поступили в распоряжение командующего 57-й армии генерала Толбухина. Многое пришлось пережить за время Сталинградской битвы. За боевые отличия в 1942 году награжден орденом Отечественной войны II степени, медалью "За отвагу". После разгрома немцев под Сталинградом нам дали три дня отдыха. В центральной части города состоялся митинг, на котором очень эмоционально выступил член Военного Совета Сталинградского фронта Н.С.Хрущев. 5 марта 1943 года наша часть была направлена на Волховский фронт. Там воевал недолго, отозвали на курсы. После войны пришлось служить в войсках на Дальнем Востоке, в Клину, в Белоруссии, в ГДР. Из армии уволился в 1962 году. Местом жительства мы выбрали родной город Веры. С 1965 года работаю ответственным секретарем Орехово-Зуевской городской организации общества "Знание".

 

"Если я не вернусь, дорогая..."

На столе у бывшего директора школы №8 Орехово-Зуева Марии Сергеевны Логиновой папка. В ней более сотни писем военных лет, среди которых пять отправлены на фронт из Орехово-Зуева, остальные - с фронта. Это переписка Станиславы Александровны Ромашкевич с мужем, командиром противотанкового подразделения старшим лейтенантом Николаем Сергеевичем Долныковым.

Мария Сергеевна открывает папку, берет лежащий листок с красивым почерком и читает вслух: "Командиру 359-го стрелкового полка от жены старшины батареи ПТО Долныкова Н.С. Ромашкевич С.А. Заявление. Прошу командование 359-го стрелкового полка зачислить меня во вверенную Вам часть. Я - жена Долныкова, по профессии учительница, работаю в г. Орехово-Зуево Московской области. В настоящее время, когда страна в опасности, когда фронту так нужны люди, я хочу вместе с Вами, вместе со своим мужем защищать нашу Родину. И заверяю Вас, что своим трудом буду помогать Красной Армии громить фашистских оккупантов. Обязуюсь в короткий срок овладеть оружием и, если нужно, применю это искусство на практике. Мне не страшны ни ужасы войны, ни лишения, которые могут быть в боевой жизни. Ваше решение прошу сообщить моему мужу Н.С.Долныкову. 2 декабря 1941 г., Ромашкевич С.А.".

Летом 1941 года Николай Сергеевич уходил добровольцем в народное ополчение на защиту Москвы. Тогда же вместе с ним в ополчение ушли директор школы Голузин Александр Дмитриевич, а также учителя Эльберг Христофор Иванович и Казаков Иван Иванович.

Несколько раз писала Ромашкевич заявление на имя командования с просьбой послать ее на фронт в полк, где воевал муж. Но ей не повезло, так сложилась обстановка. До сих пор не могу сдержать слез, когда вспоминаю тот день сорок третьего года и врученную мне в школе похоронку. Ромашкевич вела уроки. По окончании учебных часов она направилась к себе в комнату. Я догнала ее, мы зашли в помещение. "Что случилось, Мария Сергеевна? - испуганно спросила она, - ранен? "Сядь!" - сказала я. "Убит?" - почти крикнула Стася. Я кивнула головой и заплакала. Отхаживали мы ее с помощью школьной медсестры. Со временем Станислава Александровна пришла в себя, с удвоенной энергией стала работать в школе и в госпиталях города.

В те годы по Горьковской железной дороге непрерывно шли воинские эшелоны. Ужасное зрелище представляли поезда с блокадниками-ленинградцами. Из 40 человек, находящихся в вагоне, сами или с помощью наших учеников на перрон вокзала живыми сходило лишь человек десять. Остальных выгружали и хоронили в братской могиле на Ореховском кладбище. Ходячих блокадников отвозили в госпиталь, оборудованный в здании школы №5. Бедняги настолько были истощены, что некоторым не помогали выжить даже лекарства.

В этом и многих других мероприятиях самое активное участие принимала Ромашкевич. Она ходила со школьниками давать маленькие концерты художественной самодеятельности, писать письма за раненых, ухаживать за ними. За свой долголетний педагогический труд она награждена двумя орденами и медалями. После ее смерти в 1989 году сестра Елена Александровна передала мне эту папку с письмами, выдержки из них перед тобой, дорогой читатель.

" 9 июля 1941 г. Добрый день, Стасек!

Пишу наспех. Живем пока в Москве. Очень хорошо, что я попал добровольцем в народное ополчение, права и привилегии у нас большие. Меня уже произвели в новый чин - я теперь старшина пулеметной роты. Вместе со мной из ореховцев Глотов В. Я., от него тебе привет! Наш адрес бродячий: Действующая армия, полевая почта станция №546, почтовый пункт №1, второй полк; третья пулеметная рота.

Целую крепко, твой Колька".

"25 августа 1941 г. Добрый день, Стасек!

Живу у Ильинска, Малоярославского района Московской области. Наверно, долго будем здесь. К нам приехал из Орехова шофер Евсеев, пригнал машину с подарками. Каждому бойцу портянки, носки, папиросы, конфеты, нитки, иголки, мыло, зеркальца, бумага, конверты, карандаши. Машину тоже оставят нам. Ликования было много.

Целую, твой Колька".

" 10 октября 1941 г. Добрый день, дорогая моя Стасек!

Сижу на ст. Бородино, пробираюсь через Бородино в Можайск. Через час поезд. От Гжатска уже прошли. Я жив, здоров, во что долго не верил. Из учебной бригады мы срочно выступили навстречу противнику. 8 октября был бой у села Ильинское. Немец создает угрозу Москве, но мы ее не отдадим..."

"17 октября 1941 г. Дорогой Стасек!

Я жив, здоров, получил назначение старшиной 45 мм батареи 774-го полка. Стоим в Алабино - это по Киевской дороге. Учебная бригада расформирована, и я с одним ореховцем Тихоновым попал в 774-й полк. Завтра попрошусь в свою Ленинскую дивизию. Если удастся перебраться в дивизию, возможно, загляну к тебе на ночку. Это письмо хозяин квартиры бросит завтра в Москве. Еду обратно в Наро-Фоминск...

Целую крепко. Никола".

"30 ноября 1941 г. Здравствуй, Стасек!

Сейчас опишу тебе один маленький эпизодик. Ночью я выехал на санках. Лошадь хорошая, ездовой еще лучше, боевой парень. Обделав все свои дела, поехал кое-что утащить из-под носа у немцев. Подъехали бесшумно, воз уже почти нагрузили, как немцы спохватились, открыли стрельбу. Мы им поддали и крепко, вряд ли кто из них уцелел. Вернулись целы и невредимы, с полным возом необходимого груза. Встретимся, Стасек, расскажу много интересных случаев, прямо-таки книгу пиши. До чего же у нас есть ловкие и бесстрашные ребята! Спокойной ночи, пора спать.

Целую, твой Никола".

"24 декабря 1941 г. Дорогой мой Стасек!

Наша часть держит оборону крепко. На юге успехи хорошие, скоро мы фашистов проводим от Москвы восвояси и без штанов. Если знаешь адрес Глотова, напиши, спроси у Пикуса. От Юзика получил второе письмо. Он вступил в партию, награжден орденом Красной Звезды и очень скучает о сыне. Что пишут Маруся и Алеша?

Целую, твой Никола".

"15 февраля 1942 г.

Добрый день, мои дорогие Алеша и Маруся!

Напишу о себе. В начале июля пошел добровольцем защищать свою Родину и свою счастливую жизнь. Работал старшиной пулеметной роты Ленинской дивизии народного ополчения. В сентябре был послан на курсы комсостава в учебную бригаду Западного фронта. В этом составе участвовал в боях. Из окружения выводил группу бойцов и в Алабино влился в полк, в котором нахожусь до сего времени. Сначала был старшиной батареи, а с 1 февраля командую взводом. В этой должности уже имею успехи - подбили танк и рассеяли колонну фашистов. Движемся вперед, скоро и Гжатск останется позади. Две недели назад к нам пришло пополнение из выздоравливающих раненых. Некоторые из них лежали в Орехово-Зуевском госпитале. Пишите о себе...

Обнимаю Вас, Николай".

"18 июля 1942 г. Здравствуй, Стасек!

Вчера выследили несколько дзотов, стремительно выскочили на передний край и прямой наводкой уничтожили их. Выслеживали часами, а уничтожали ровно полторы минуты. Затем прибыли опять на свою полянку жечь костер, вокруг которого собираются мои славные истребители слушать рассказы своего командира или петь тихие и грустные песни. А иногда поют веселые. Мои товарищи часто рассказывают мне о своей жизни, читают письма, советуются со мной по семейным делам и т.п. Иногда я думаю, смогу ли быть опять учителем, ведь здесь методика совершенно другая. Некоторые понимают тебя с полуслова, а некоторым приходится пояснять и приказывать с матом. Боюсь, что к нерадивым питомцам в школе буду применять методы, продиктованные условиями войны. Нет, родная, все-таки я тот же твой Колька, умеющий мечтать о нежных ласках своей любимой подруги жизни. Заканчиваю письмо.

Целую крепко, твой Никола".

"24 августа 1942 г.

Здравствуй, мой друг, сердце мое, Стасек!

Мы прошли ряд сел и деревень. Они пусты от жителей. Наши враги испуганы нашим стремительным наступлением, они побросали много своего вооружения. Вот почему я писал тебе короткие письма - был все время в движении. Гордись своим муженьком, немало уничтожил он фрицев из своих точных пушечек в одном из боев и был представлен к награде. Опишу этот бой. Ночью мой взвод скрытно выдвинулся на заранее намеченную огневую позицию и окопался. С рассветом заголосила наша артиллерия, затрещали пулеметы, пехота пошла в атаку. Все смешалось в один сплошной гул. Как только огрызались пулеметные и минометные точки противника, я немедленно открывал по ним огонь и довольно успешно. Точными выстрелами мои ребята уничтожили спрятавшуюся в лощине у деревни группу фрицев.

Привет моим друзьям. Целую, твой Никола".

"2 сентября 1942 г. Здравствуй, Стасек!

У нас стало холодать, днем светит солнце. Тут видел, как высоко в небе на юг летел караван журавлей, оглашая местность своим гортанным звуком. Мои орлы обсуждают ночной бой. Неизгладимое впечатление оставил у меня командир орудия. Он из Электростали, его ранило в спину осколком. Я его перевязал и со связным хотел направить в ближайший перевязочный пункт. А он говорит, что никуда не пойдет, а будет добивать врага. Стал уговаривать его, а он со слезами на глазах говорит: "Зачем, командир, ты меня гонишь от себя, ведь мы почти всю войну были вместе, как же ты останешься без меня?". Пришлось приказать.

Привет тебе, мой славный друг, целую, Никола".

"27 ноября 1942 г. Здравствуй, Стасек!

Ты описала свою работу в госпитале, она приносит большую пользу в воспитании бойцов. Вот видишь, и ты участвуешь в деле разгрома гитлеровцев. Сегодня мои друзья поздравили меня со званием старшего лейтенанта. Быть комбатом - это значит иметь ясный ум и твердую волю, чтобы воспитывать в своих орлах неистребимую ненависть к захватчикам. С болью отрываешь каждого из них из своего сердца, когда хоронишь. После этого писать письма их женам и детям чертовски тяжело. Поневоле сердце превращается в камень, раскаленный жгучей ненавистью к врагам. Огрубел я, мой друг, прости мою утраченную поэзию в письмах. Война меняет людей. Ты просила написать фамилии товарищей. Ближе всего ко мне капитан Позин Вениамин Израилевич. Остальных перечислять воздержусь, потому что их у меня много.

Целую, твой Никола".

"16 января 1943 г. Добрый день, мой славный Стасек!

Пишу тебе довольно часто, так как назревает вопрос о твоем пребывании в моем полку. На днях говорил с врачом санслужбы и с командиром полка на эту тему. Получил согласие и теперь волнуюсь. У нас ты найдешь себе достойное применение. В полковом пункте медпомощи у нас в последнее время работает женский персонал, но все больше молодежь. Жди вызова, Стасек. Обдумай вопрос с некоторыми вещичками. Комнату за нами сохрани. Люди в Орехове надежные есть, это Назарьевы, Игнатенковы и др. А вообще, черт с ними, с вещами! Написал ответ моим юным друзьям 9-го класса "Б". Материал о награждении меня, видимо, попал в какую-то штабную рутину - до сих пор нет сведений. Кому было отказано, материал вернулся назад.

Пиши, целую, твой Никола. Поцелуй за меня дочь Лакутиных".

"18 июня 1943 г. Здравствуй, Стасек!

Бродил по пустынным деревням на берегу реки. Мертво кругом, тихо. Зашли в небольшой украинский садик, нарвали неспелых яблок. По движению ветвей обнаружили себя. С первым же выстрелом из миномета укрылись в блиндаже. О Грицко я тебе уже писал. Ему 15 лет, он сирота. Отца у него нет давно, а мать убили немцы. Есть брат, служит в Красной Армии, но где - неизвестно. Есть сестра, ученица 8-го класса, эвакуирована. Грицко с ней переписывается. Он кончил 4 класса, очень развит, остроумен. Взял я его в часть, так как жить ему было нечем. Числится у меня воспитанником. Готовим его, из него получится хороший артиллерист. Одел его по форме - настоящий вояка. Все просится на передовую. Живет со старшиной. По ночам он часто сопровождает меня, научился хорошо управлять конем и бить из винтовки без промаха. Вчера Грицко расспрашивал о тебе, Стасек, в конце сказал: "Хорошая, товарищ комбат, у Вас жена". Спрашиваю его, написать ли от тебя привет ей, и он говорит: "А як же!".

Целую крепко. Твой Никола".

"17 июля 1943 г. Привет тебе, мой славный друг Стасек!

Вчера уставший, после хорошего дела (два пулемета разбили у немцев) пришел к себе в землянку. Ребята накручивают патефон. Под звуки музыки покушал плотно, прилег и нечаянно заснул. Сплю и вижу чудный сон. Под звуки хорошей музыки ты, веселая и жизнерадостная, с огоньком любви в глазах, сдвижениями, манящими к себе, вошла в землянку, взяла меня за руку и с радостной улыбкой, обещающей ласку и счастье, повела меня к выходу и дальше, на высотку, покрытую молодым ельником, по душистому, мягкому ковру в тень лунную. Потом мы поднялись над поляной и перелесками, залитыми серебристым лунным светом, и закружились в плавном танце. А музыка, нежная до краев, наполняет наши сердца и без того полные любви и желания. О, блаженный сон! Он выразил мои мысли. Просыпаюсь и не могу придти в себя. Ведь ты была со мной. Кругом все спят, только слышу размеренную поступь часовых и далекий гул боя. Высекаю огонь, чтобы трубку запалить, а в глаза так и лезут красивые буквы знакомой родной руки. Это письмо твое лежало на столе. Стасек, на зиму возьми к себе Тасю, с ней будет веселей. Обо мне не беспокойся.

Обнимаю крепко, целую нежно. Твой Никола".

"8 августа 1943 г. Здравствуй, сердцу милый Стасек!

Пишу я тебе немного реже, но это не значит, что хоть на минуту забываю о тебе. Пишу в два места, и в деревню, и в Орехово. В свободное время хожу к друзьям слушать патефон и анекдоты. Грицко все жалуется, что я его не беру на передний край и что ему скучно со старшиной. Он научился ловко стрелять, вчера попал во вражеский самолет, но пуля не задела ни летчика, ни мотора. Все возится с конями, хотя они его не слушаются. Думаю послать его в военную школу. Привет твоим друзьям ореховцам.

Целую, твой Никола".

Это последнее письмо с фронта от Долныкова. Он сумел сохранить несколько писем от любимой жены. После его гибели боевые друзья передали их лично Станиславе Александровне.

На одном из них стоит точная дата написания, на остальных только числа и месяцы.

"19 ноября. Мой дорогой, любимый друг Колечка! Сегодня получила твое письмо от 14 декабря. Радость для меня очень большая. Каждое твое письмо воодушевляет и хочется жить, надеясь на встречу и хорошую совместную жизнь. Сегодня ушел эшелон из Орехова, с которым я хотела ехать. Как видишь, я не поехала. Грустила, но сейчас твое письмо затмило всю грусть. Радость и вера в разгром врага вселилась еще крепче в мое сердце. У нас есть один боец, который был в плену у немцев, бежал, его ранили в ногу» но он сумел уйти от врагов. Был в госпитале, сейчас дома, имеет месячный отпуск. Я в группе самозащиты, дежурил и две ночи подряд, и сегодня. Всю ночь почти не спала, голова болит от бессонных ночей. Хочу тебя видеть, так тоскую, что нет слов передать тебе. Целую тебя крепко, мой родной, любимый, дорогой друг. Пиши чаще.

Твоя Стася".

"24 сентября. Добрый день, мой дорогой Колек!

Сегодня встала ночью в 3 часа и кончила панно-плакат к 10 часам. Затем пошла в военкомат, пробыла два часа, получила деньги. С госпиталем у меня без перемен, я буду обеспечена питанием, там кормят неплохо. Но самое главное "питание" для меня, что дает мне бодрость, силу и энергию, это твои ласковые письма. От них я всегда цвету. Живу я скромно, дома в делах или в госпитале - это два места, где я бываю. Как я жду твою фотокарточку! Иногда больно ощущаю одиночество. Кончаю, Колек. Целую тебя много, много раз. Привет тебе от всех друзей.

Твоя навсегда Стася".

"2 августа 1943 г. Дорогой мой, родненький Колек!

Как хорошо, я опять дома, едва добралась из Москвы. Вспоминаю о прекрасных днях, проведенных с тобой в Москве. Сегодня к вечеру поеду в Дорофеево, убираем там хлеб, занимаемся полкой огородов, являюсь агитатором на три бригады. Меня уважают и слушают. Где ты сейчас, мой желанный, жив ли? Все ли хорошо у тебя? Вот выросли бы у меня крылья и полетела бы я без оглядки к моему Колечке. Но так бывает только в сказке. Напиши фамилии боевых друзей. Твои письма, это яркие звездочки, которые освещают мой одинокий жизненный путь без тебя. Гордись своей Стаськой, работаю я хорошо. Жду твоих весточек.

Целую нежно, крепко. Твоя Стася".

На обратной стороне сохранившегося заявления С.А.Ромашкевич от 2 декабря 1941 года с просьбой о зачислении в 359-й стрелковый полк знакомым почерком карандашом написаны предсмертные строчки: ...Коля! родной мой! Умирая, думаю только о тебе. Прости, что я так много...". И строка оборвалась.

 

Суровые испытания

Накануне и в первый трудный год военного лихолетья суровые испытания выпали на пятнадцати- и шестнадцатилетних подростков. Это повествование о них, проживающих в одной из многих деревень Орехово-Зуевского района. Рассказывает участник трудового фронта, ветеран войны Федор КРУГЛОВ:

- Мы росли в деревне Ионово бывшего Кабановского сельсовета. Наша первая учительница Вера Николаевна Постнова учила нас трудолюбию и коллективизму, стойкости и прилежности. Любовь к Отчизне, гордость за ее свершения культивировались в разных формах почти на каждом школьном уроке.

После уроков на пришкольном пустыре мальчишки играли в "красных" и "синих". Первые смело бросались в атаку, а вторые, возведя укрепления, оборонялись. Зачастую домой возвращались с синяками.

Каждый школьник сдавал нормы на ворошиловского стрелка, по оказанию первой медицинской помощи, защите от отравляющих химических веществ. С какой гордостью мы носили значки "ЮВС", "ГСО", "ПВХО"!

В летние каникулы молодые ионовцы часто бегали на Малиновские луга (ныне пойма совхоза "Орехово-Зуевский") и с гордостью наблюдали, как учебно-спортивные самолеты выполняли сложные фигуры пилотажа, прыжки ореховозуевцев с парашютом из этих аэропланов. В один из воскресных дней пришли в Дулево, решив продемонстрировать свою храбрость и прыгнуть с парашютной вышки. Первым набрался смелости Георгий Власов, а за ним ринулись с вышки вниз и мы.

В 1939-1940 учебном году в Ногинском механическом техникуме занимались пятеро мальчишек из нашей деревни. Здесь много внимания уделялось военно-спортивной подготовке. Особенно высокие требования предъявлял к нам, комсомольцам, военрук Воропаев (его имя и отчество запамятовал), утверждая в каждом из нас смекалку и выносливость, силу, мужество. Мы умели разбирать и собирать стрелковое оружие, хорошо стрелять и метать гранаты, совершать многокилометровые кроссы и на большие дистанции ходить на лыжах в сильные морозы. Успешно сдавали нормы на значок ГТО первой ступени.

Через год наш техникум перестал существовать: в нем разместилось ремесленное училище. А нас, студентов, перевели во Владимирский энергомеханический техникум. Здесь, на Гудовой горе, и застал меня первый день войны. Я только что сдал экзамен по геометрии, вернулся в общежитие и удивился: никогда такого не было, чтобы студенты, сплотившись и обхватив руками плечи друг друга, прильнули к репродуктору. В.М. Молотов сообщал о вероломном нападении на СССР гитлеровской Германии и о начале Великой Отечественной войны. На другой день, не дав закончить сдачу всех экзаменов, нас отпустили на каникулы, а здание техникума стали готовить под госпиталь.

Вернувшись в деревню, мы увидели неприглядную картину: обслуживать молочнотоварную ферму, конюшню, поля становилось некому. С каждым днем в деревне оставалось все меньше мужчин. "Все для фронта, все для победы!" - разнесся по стране клич партии большевиков. И вся тяжелая работа в колхозе легла на нас, пацанов, стариков и женщин. Но помыслы были о фронте. И эта мечта у ребят сбылась. 7 июля 1941 года мы получили повестки для отправки в народное ополчение. Но каково было разочарование, когда председатель колхоза Андрей Григорьевич Синев, съездив в райисполком, освободил нас четверых от ополчения, сказав, что надо ковать свободу над врагом не только на фронте, но и в тылу. В народное ополчение ушли Георгий Власов, Николай Синев, Федор Зернаков, Дмитрий Куров, Михаил Антонов...

А немецко-фашистские захватчики быстро продвигались к Москве, в нашу столичную область.

Чем характерен был этот период в колхозной деревне? Работая не покладая рук, люди были насторожены, питались различными слухами, но дисциплину блюли, беспрекословно выполняли все распоряжения местных властей и администрации колхоза.

Прошел слух, что в лесу появились первые грибы-колосовики. Как-то ранним утром, до выхода на работу, взял маленькую корзинку и ушел на Рыбакову дачу - в свои заветные грибные места. Роса кропила ноги, воздух пропитан туманом. И, о чудо, в осиннике нашел сразу три красноголовых.

Вдруг слышу какой-то шорох, вглядываюсь в туман и вижу человека в черном блестящем плаще. Увидев меня, он быстро скрылся в лесной чаще. "Тут что-то не так, - подумал я, - таких еще грибников не встречал". И не успел пройти сотню шагов, как на лесной тропинке увидел сложенный лист бумаги, даже не окропленный росой. Это была листовка с изображением сына Сталина, который попал в плен. Она являлась своеобразным пропуском. Какую только ложь не придумывали геббельсовские псы, чтобы поколебать дух, веру в победу нашего народа. Эту "липу" я принес домой, а отец разорвал ее и сжег.

Спозаранку, наперегонки, галопом скакали мы на лошадях на капустное поле. На зеленых листьях собирали фашистские листовки до выхода женщин на прополку. Ходили в лес и лазили по деревьям, с сучьев которых срывали листовки. Их, видимо, сбросили с вражеского самолета.

Наступила поздняя осень. Фашисты вплотную приблизились к Москве. В эти критические дни, а именно 20 ноября 1941 года, несколько трудоспособных жителей Ионова получили повестки явиться на другой день в штаб военного строительства гор. Серпухова. В считанные часы собрались мы вместе из деревень Ионово, Кабаново, Старская и Емельяново. Кто же именно? Если не изменяет память: тетя Катя Куликова (наша бессменная повариха), Григорий Сорокин, Дуся Касимова, Николай Круглов. Зина Краюшкина... Всех не перечесть! Приехали на подводах в Дрезну. В ожидании поезда расположились у привокзальной изгороди. И полилась песня:

Как родная меня мать провожала,

Тут и вся моя родня набежала...

Из Серпухова доставили нас в поселок Пролетарка. Километрах в двух от него нашли заброшенный сарай. В нем установили печку-буржуйку, натаскали на замерзшую землю соломы. Здесь довольствовались и ночевали. А днем вдоль берега реки Нары долбили окопы и воздвигали противотанковые рвы.

В суровую зиму также несли трудовую повинность в лесу. Заготавливали бревна для крепления сводов в угольных шахтах. Здесь отличились Тоня Третюхина, Владимир Калинин, Анатолий Гусев.

Хотя враг и был разбит под Москвой, но военное положение на фронте оставалось трудным. Не сладко было и в тылу - не хватало продовольствия, тягловой силы и рабочих рук. В деревне появился первый инвалид войны Дмитрий Егоров. Ему оторвало ногу, и он учился ходить на протезе. Убили его брата Сергея, моего соседа Федора Зернакова, Дмитрия Курова. "Похоронки" пошли одна за другой.

Враг продолжал забрасывать шпионов и диверсантов, распространять нелепые слухи. Нужно было охранять деревню, все колхозное хозяйство.

В 1942 году мне вручили удостоверение. Оно хранится в семейном архиве. В нем написано: "Предъявитель сего т. Круглов Ф.А. является членом группы общественного порядка и имеет право проверять документы у всех граждан, прибывших в населенные пункты и следующих по дорогам и т.п., задерживать подозрительных лиц для направления их в органы НКВД.

Все советские организации и граждане должны оказывать полное содействие в выполнении возложенных на него задач по охране порядка. Тов. Круглову разрешается хождение по улице после 24-х часов...".

Документ подписан председателем исполкома Орехово-Зуевского райсовета тов. Вишняковым и начальником Орехово-Зуевского городского отдела милиции тов. Соловцовым.

Деревню также охраняли Константин Павлов, Владимир Куров, то есть, те ребята, у которых были охотничьи ружья. С ними мы и выходили на дежурство за околицу деревни.

Вскоре я был удостоен первой награды - медали "За оборону Москвы", вторую медаль - "За оборону Ленинграда" получил уже в блокадном Кронштадте, защищая от нашествия врага город Ленинград.

 

Приговоренный к смерти

Солнечный июньский день 1966 года, на флагштоках Внуковского аэродрома флаги СССР и Франции. Москва встречает президента Франции Шарля де Голля. Высокий гость, сопровождаемый официальными лицами, вдруг останавливается перед одним из участников французского сопротивления и, улыбнувшись, заключает его в объятия.

- Как вы поживаете? - спросил президент.

- Отлично, спасибо.

- Как здоровье? Как семья?

- Все хорошо. Благодарю Вас.

- Желаю Вам и семье всех благ.

Человеком, которого обнял французский президент, был ореховозуевец Юрий Александрович Галузин. Об этом знаменательном случае было рассказано в книге "Это было в сердце моем", выпущенной в Ленинграде в 1982 году издательством "Детская литература".

 

* * *

Юрий Галузин только что закончил десятилетку, в семье намеревались торжественно отметить это событие. Но вмешалась война, и требовалось сдавать другой экзамен, экзамен на стойкость и мужество. И 17-летний юноша вместе со своим отцом Александром Дмитриевичем, учителем одной из школ, добровольно вступает в ряды народного ополчения. Первый батальон добровольцев из Орехово-Зуева вливается в Первую Ленинскую дивизию народного ополчения Москвы. Не сбылась мечта Юрия стать военным летчиком, он стал бойцом пулеметной роты, которую доверили возглавить его отцу.

Не знали Галузины, какую судьбу отмеряет им фронтовая жизнь. Мощное наступление фашистов в октябре 1941 года оставило в окружении несколько армий защитников нашей Родины. Об этом узнали много позднее, а пока требовалось прорываться к своим. Но своими оказались не бойцы какого-то подразделения, а партизаны, ведомые лейтенантом Гришиным, которому в определенных целях дали имя Дедушка. Отряд действовал в Смоленской и Калужской областях. Роковым оказался день 5 декабря, в бою с карателями возле селения Волоста-Пятницкая Смоленской области отец Юрия погиб, а сам он был контужен. Через сутки в бессознательном состоянии, с обмороженными ногами Юрий был подобран фашистами, говоря военным языком: взят в плен. С этого момента ополченец Галузин прошел все круги ада, но не сломался, не струсил, а вел борьбу не на жизнь, а на смерть, мстил за отца, за товарищей, которые полегли в землю.

5 мая 1942 года Юрий бежал из фашистского плена и примкнул к группе партизан-десантников. Но и тут не повезло: в конце июля карательный отряд немцев захватил всю группу, партизан поместили в лагерь, расположенный в городе Рославль. А оттуда их вскоре переправили в концлагерь возле города Люнебург (в 30 км от Гамбурга).

И только в апреле 1943 года Юрию удалось совершить второй побег из фашистского плена. С ним были еще два товарища. Однако в середине июня их сняли с поезда на станции Павлино Смоленской области, куда они успели добраться. Беглецов посадили в карцер. 22 июня, в годовщину нападения на нашу страну фашистской Германии, Юрий участвовал в массовом побеге. Но далеко убежать не пришлось, почти всех поймали и засадили в ельнинскую тюрьму. Юрия и еще четырех партизан фашисты приговорили к расстрелу, а еще троих - к повешению. Вскоре всех вывели на казнь, на ногах кандалы, кругом немцы. Обреченные, они стояли и ждали смерти. Но расстреляли только приговоренных к повешению, остальным определили каторжные работы.

До наступления осени Юрий успел побывать в лагерях в Смоленске, Осинторфс, Каунасе. Когда снарядили поезд в Германию, Юрий совершает очередной побег из эшелона. И опять неудачно. Схватили возле французской границы, жестоко избили и снова бросили в карцер концлагеря №326. Потом пленных вывезли в "Черный лагерь" в Лотарингию, а оттуда прямым ходом на рудник Жирадмонт. Работа в каменоломне была адская, но ее расположение во Франции, а не в Германии вселяло надежду на еще один удачный побег. И он состоялся. Инициатором побега через разведанный штрек стал сибиряк Иван Гусев. Куда ведет этот штрек, было неизвестно, а он вывел их в ту же каменоломню. Заметив охранника, беглецы проявили смекалку и сумели скрыться. От преследователей удалось оторваться благодаря бескорыстной помощи простых французских граждан. Они и прятали, и кормили их.

И все же путь беглецов не был гладким. Под огнем фашистов пришлось разбегаться в разные стороны. И в какой-то момент Юрий понял, что остался один. Ты и разведчик, ты и в карауле, ты и на передней линии боец. И снабжать тебя хлебом насущным некому. Это были по воспоминаниям Юрия Галузина самые мрачные дни в его хождениях по мукам. Он искал во Франции партизан, слышал о них, но не находил. Зато самого Галузина начал "пасти" немец. Ничто не помогало Юрию оторваться от фашиста. Тогда он устроил засаду. И тут его фашист заметил. Чудом изловчившись, Галузин разоружил немца и пристрелил из его же карабина. Так он приобрел оружие, с голыми руками он был легкой добычей фашистов. Вскоре дала о себе знать проблема голода. И ее Юрий решил блестяще. Заметив, что по дороге движется мотоциклист с офицером в коляске, Юрий, спрятавшись в кустах, с близкого расстояния расстрелял обоих. Кроме желанных хлеба, консервов и сливочного масла в числе трофеев оказались автомат и два пистолета.

А одиночество Галузина закончилось в середине июля 1944 года самым неожиданным образом. Возле деревни Хемилих он заметил человека в лохмотьях со знаком советского военнопленного. Им оказался Василий Ветряков. Он и помог отыскать французских партизан. После проверки обоих зачислили в отряд. А вскоре отряд пополнился соотечественниками Романюком, Мусатовым, Грачевым. Партизаны (или по-французски маки) действовали вдоль железнодорожной магистрали Мец-Саарбрюккен.

Много было стычек и боев с фашистами, о всех не расскажешь. Юрий всегда помнил, как вместе с товарищами спасал двух американских парашютистов французского происхождения, за которыми на автомашине погнались фашисты. Многие из них нашли смерть в схватке с партизанами, остальные убрались восвояси. Геройски сражались с немцами Дмитрий Журавлев, Константин Соловьев, Гриша-бакинец, его фамилию Юрий забыл. Сам Галузин был известен французским партизанам под именем Жорж.

Однажды партизанский отряд, в котором находился Галузин, посетил представитель объединенного командования французскими партизанами. Речь шла о захвате штабных офицеров, передвигающихся на дрезине по железной дороге. Устроили засаду. В коротком бою уничтожили более десятка армейских чинов и несколько фашистов из охраны. Но и самим партизанам нередко доставалось. Однажды сами попали в засаду. Юрия и Федора Олейникова окружили 7-8 фашистов. Оба были у них на мушке. Неожиданно для немцев Галузин резким прыжком ушел в сторону и бросился в кусты. Началась стрельба, которая ничего не дала. Боясь заходить в кусты, немцы приказали Олейникову позвать своего друга. Тот дважды прокричал: - Жорж! Жорж! Только бы ты не попался.

Однако очередного плена Галузину избежать не удалось. После того случая он заночевал в пристройке к дому у одного француза. Фашисты нагрянули неожиданно. Поймали, допрашивали. Юрий сочинил легенду. Фашисты не поверили. Уезжая, старший офицер приказал Галузина расстрелять. Знавший немало немецких слов, Юрий понял: настал час, может быть, последнего в жизни испытания. Ведь конец войны был уже близок. К счастью для него подошла какая-то автомашина, ее требовалось быстро разгрузить. Заставили это сделать Галузина. Когда машина почти опустела, Юрий прыжком прямо через головы немцев ввел их в короткое замешательство. Этого момента хватило для того, чтобы скрыться за ближайшими домами. А там уже звал к себе плотный лес.

Много раз смерть дышала ему в лицо, пытали его и побоями, и каменоломней, но он верил в победу над фашистской Германией и делал все, чтобы приблизить эту победу. Галузин оказался в зоне действий американских войск. Они и проверяли, кто есть кто. Французское командование не забыло советских партизан на своей территории. Многие были отмечены высокими наградами. Юрий Галузин кроме медали "Партизан Франции" был удостоен Серебряного и Бронзового Крестов. Более 30 советских воинов, сражавшихся в рядах 10-й бригады французского сопротивления в департаменте Мозель, погибли. Но их дела бессмертны.

Юрий Галузин вернулся домой не сразу. Ему пришлось пройти жестокую проверку на своей родине. Французские награды: Серебряный и Бронзовый Крест отобрали. Но пули и осколки, оставшиеся после войны в его ногах и теле, не тронули. А они мучили Юрия до самой смерти в начале января 1985 года.

После войны мне довелось не раз встречаться с Юрием. Меня всегда поражал его неподдельный оптимизм. Всегда с улыбкой, всегда в хорошем настроении. Таким его помнят и те, кто трудился с ним рядом.

В. ХАНДЫШЕВ.

Каким он парнем был

Скоропостижно скончался от тяжелой болезни железнодорожный кассир Иван Бочкин. Горе, обрушившееся на семью и без того строгую его жену Марию сделало еще более суровой и замкнутой. Теперь ей одной предстояло растить трех сыновей и малышку-дочь.

Дети и помогли ей выстоять в беде. Все, как один, они глубоко любили мать и друг друга. Старшие, Михаил и Павел, которым было 15 и 13 лет, вставали рано, вместе с матерью. Быстро управившись по дому, они мчались помочь ей на работе, а потом в школу. Учились ребята хорошо, и скупая улыбка озаряла на время лицо Марии Филипповны, когда учителя хвалили ее детей.

Больше других радовал, пожалуй, Марию Филипповну второй сын - Павел. Его неутомимая жизнерадостность, общительность захватывали окружающих. Звонкий голос Павла с раннего утра раздавался по дому.

- Мам, а ты знаешь, что сегодня в школе было... Мам, а давай я за водой схожу... Мам...

Это несмолкавшее "мам" заполняло дом, и отогревалось занемевшее от горя сердце матери.

А время бежало. Пошел работать старший сын. Вскоре, закончив восьмой класс, уехал на шесть месяцев в железнодорожное училище Павел.

Запал в память Марии Филипповны такой эпизод. Павел на выходной день приехал из училища домой. Мать, убирая посуду со стола, наблюдала, как собирается на улицу младшенький Володя. Когда надевал он ветхое свое пальтишко, она вздохнула:

- Надо, ох, как надо тебе пальто! В этом-то уж и ходить нельзя. Да вот денег как собрать, не придумаю...

Павел ничего не сказал, но на следующий выходной он приехал уже не в своем, хоть и ношенном, но крепком еще пальто, а в спецовке.

- Ты что это, сынок? - удивилась мать.

- Ничего. Спецовку вот получил, а в моем пальто пусть Вовка ходит.

И развернув узел, вытащил оттуда пальто, повесил его на вешалку.

- Ну, вот. Дождались и второго помощника, - сквозь слезы тихо прошептала мать, когда молча, по-отцовски положил на стол свою первую получку Павел.

А ему, пятнадцатилетнему парню, нелегко было привыкать к работе кочегара. Уставал первое время так, что вечером едва доставало сил добраться до койки. Но выносливый, привыкший к трудностям Павел, освоился быстро. Его энергии хватало на все.

Дом Бочкиных зачастую напоминал пчелиный рой - столько здесь собиралось ребят со всей улицы. И заводила, конечно же, Пашка. Мария Филипповна привыкла к этому и не очень шумела на сына. Однажды только заметила, что Павел стал водить к себе известного на всю округу хулигана Костю Лобанова, мать не выдержала:

- С кем это ты связываешься? - набросилась она на Павла. - Мало тебе хороших ребят?

- Не надо так, мам. Я с ним дружить не буду, другой не будет, так ведь Костя совсем пропадет.

И потом, как-то задиристо глядя на мать, добавил:

- Вот увидишь еще, что из Кости получится! Ты подожди только... И правда. Костю, когда он вместе с Павлом был принят в Орехово-Зуевский аэроклуб, словно подменили.

А Павлу не сиделось на месте. Объявлен комсомольский призыв в армию. Не моргнув глазом, набавил себе год и ушел в 1938 году на флот, на Балтийское море.

В 1941 году, накануне Великой Отечественной войны, мать навестила Павла.

- Знаешь, соскучился по паровозу. Если войны не будет, отслужу, и енота на железную дорогу. Ведь я уже помощником машиниста был, на машиниста выучусь, - мечтал Павел.

Но война спутала все его планы. Павел Бочкин защищал Родину сначала на море, потом в разведывательной мотострелковой роте. Храбростью и смекалкой он быстро завоевал авторитет товарищей...

В 1942 году в одном из боев под Ленинградом Павел Бочкин погиб смертью храбрых. Короткое письмо командира до сих пор хранится у Марии Филипповны. Вот оно:

"Бочкиной Марии Филипповне. Ваш сын Бочкин Павел Иванович в борьбе с немецкими оккупантами пал смертью храбрых в ночь с 2 на 3 марта. Ваш сын мужественно защищал Родину, не щадя своей жизни для достижения полной победы над врагом. За героизм и отвагу на-гражден медалью "За отвагу". Похоронен в районе Невской Дубровки Ленинградской области. За последнее время было присвоено звание лейтенант". Вот и все, что узнали в семье Бочкиных о гибели Павла... А спустя некоторое время еще раз прозвучали в сердце матери его слова о Косте Лобанове: "Вот увидишь, что из Кости получится..." В семью Лобановых тоже пришла горькая весть о геройской смерти командира эскадрильи Константина Лобанова.

Н. Лебедь.

Локомотивное депо станции Орехово-Зуево

 

"После боя сердце просит музыки вдвойне"...

С фронта Лидия Николаевна Харламова, актриса Орехово-Зуевского драматического народного театра, спутника МХАТ им. М.Горького, привезла небольшой альбом. В нем фотографии боевых друзей-солдат, офицеров и генералов 67-й гвардейской стрелковой дивизии. Среди листов фотоальбома лежит и удостоверение гвардейца: "Предъявитель сего удостоверения гвардии красноармеец Харламова Лидия Николаевна состоит на действительной военной службе в 67-й гвардейской стрелковой дивизии. Основание: Приказ НКО СССР от 21.01.43 г."

Здесь же характеристика, написанная 28 августа 1944 г. начальником клуба части капитаном Васильевым: "Тов. Харламова Л.Н. работала в ансамбле красногвардейской песни и пляски при войсковой части полевая почта №07393 в качестве исполнительницы танцев народов СССР, а также была занята в хоровой группе ансамбля, исполняла основные роли скетчей, была ведущей в монтажах.

С октября 1943 г. выступала в 180 концертах на переднем крае, в землянках и блиндажах. Концерты проходили часто под артиллерийским и минометным обстрелом противника, она, не считаясь с условиями обстановки и опасностью, смело и с любовью исполняла концертные номера. За отличную работу по обслуживанию бойцов и офицеров действующих подразделений она получила две благодарности от Военного Совета Армии и награждена медалью "За боевые заслуги".

- Характеристика написана за месяц до моего возвращения с фронта домой, - рассказывает Лидия Николаевна. - На войну попала по воле случая. В июне 1941 года мне было 17 лет, я работала вожатой в пионерском лагере Ореховского хлопчатобумажного комбината на Исаакиевском озере. После торжественного открытия лагеря, когда начальство разъехалось, мы устроили посиделки с танцами. Во время веселья подбежала бухгалтерша: "Война началась, а вы тут пляшете!" Лагерь закрыли, на его месте разместилась воинская часть. Вскоре замполит ремесленного училища №18 Дружиловская организовала бригаду, которая стала выступать с концертами в воинских частях и госпиталях.

Орехово-Зуево в эти дни превратилось в госпитальный город. Свои помещения под госпиталя отдали школы №№1,3,4,14, фельдшерско-акушерская, дворец культуры текстильщиков, аэроклуб, 1-я горбольница.

В конце сентября 1941 года с фронта приехал Мызин, бывший профессиональный артист театра Гриппича, до войны живший в Орехово-Зуеве. Михаил Дмитриевич служил в красноармейском ансамбле 67-й стрелковой дивизии, а в нем были одни мужчины. Вот он и приехал в Орехово подыскать для ансамбля двух-трех девушек. В горкоме комсомола Михаилу Дмитриевичу рекомендовали меня, Веру Сергееву и Нину Герасимову. Но военкомат ему не разрешил забрать нас на фронт, сославшись на то, что у них, мол, своя разнарядка.

А в начале октября за нами приехал уже другой военный из той же 67-й дивизии чином постарше, капитан Петр Корпусов. У него были солидные документы, игнорировать которые наши военкоматчики не посмели.

До расположения дивизии в район Вышнего Волочка добирались долго, съели все свои запасы хлеба. Нас представили начальнику политотдела дивизии полковнику Бронникову. Он беседовал с нами как-то особенно сердечно и оставил о себе прекрасное впечатление. Это был человек редкой доброты и заботливости. Позднее он получил звание Героя Советского Союза. В этот день состоялось знакомство с ребятами из ансамбля, а ночью нас подняли по тревоге.

Наша колонна на марше попала под обстрел. Разнесло в щепки повозку с музыкальными инструментами. К вечеру прибыли в район сосредоточения у Невеля. Вскоре мои ореховские подруги Нина и Вера по причинам, от них независящим, были отправлены домой. В ансамбле я осталась одна. Проходили суровые армейские будни. В концертах я пела, плясала и читала стихи, после них бойцы уходили какими-то просветленными, бодрыми и уверенными.

На фотографии я запечатлена в зиму 1943 года, из-под шапки на гимнастерку спускаются две косы. Носить их не разрешалось, но для меня командование сделало исключение. Надо сказать, что бойцы ансамбля берегли меня, как могли. Настоящие мужчины-рыцари! Я числилась в штатном расписании дивизионного медсанбата, в эваковзводе. И как только начинались бои, я являлась в медсанбат, где исполняла свои обязанности. Бывшая хирургическая медсестра батальона В.И.Галанинская написала книгу о нашем батальоне "Будни медсанбата", в которой есть строчки и обо мне.

В один из мартовских дней 1944 года нас, группу бойцов, собрал командир дивизии генерал И.Баксов и вручил правительственные награды. Мне он прикрепил на гимнастерку медаль "За боевые заслуги", крепко пожал руку и, улыбаясь, сказал: "Спасибо тебе, дочка, за то, что несешь радость, веселье и бодрость нашим бойцам".

Я сидела в кабине "студебеккера", рядом пожилой, угрюмый шофер. Он был неразговорчив и отрешенно смотрел вдоль фронтовой дороги. Затем достал портсигар из кармана, раскрыл его и закурил. Портсигар мне показался знакомым, у кого-то такой видела. Несмело спросила, откуда он у него?

- Мне пришла посылка из Орехово-Зуева, в ней были варежки, конверты, платки, письмо и вот этот портсигар, - ответил солдат. - Написано "Дорогому бойцу от рабочих завода "Карболит". Очень дорожу этим подарком, всегда ношу его с собой, как талисман.

- А я родилась и живу в Орехово-Зуеве, - выпалила с гордостью.

Лицо шофера посветлело, и он с улыбкой, по-родственному, обнял меня. Разговор продолжался. Водитель рассказал, что он из многострадальной Белоруссии, что жену его убили немцы, а детей сожгли в хате, что теперь он остался один-одинешенек.

- Написал письмо твоим землякам, дочка, мне ведь писать больше некому. Вернешься с фронта, низко поклонись городу, хорошие люди живут в нем.

- Запал в сердце еще один эпизод, - продолжает рассказывать Лидия Николаевна Харламова. - Это было под Витебском летом 1944 года. Мы вошли в одно сожженное белорусское село, от которого остались одни черные печные трубы. Смотрим, у свежего могильного холмика на коленях сидит женщина с рушником и что-то причитает. Я подошла к ней, разговорились. Бедная женщина, жительница этого села, рассказала о пережитом ужасе. Оказывается, село несколько раз переходило то к немцам, то к нашим. Женщина пряталась в погребе и наблюдала оттуда за непрерывными схватками противоборствующих сторон. Она видела, как молоденькая белокурая девчушка в ватнике, с санитарной сумкой через плечо, металась от раненого к раненому, перевязывая и оттаскивая их за укрытие. Потом она куда-то исчезла.

После боя белорусская женщина нашла русскую медсестру среди убитых, вырыла посреди села могилу и похоронила девушку.

- Пока жива, - сказала женщина, - буду ухаживать за этой могилой и другим жителям села накажу. А село возродим обязательно.

Поплакали мы с ней, обнялись и распрощались. Меня часто приглашают в школы, техникумы и другие учреждения, и всегда, когда речь заходит о войне, я обязательно вспоминаю могилку в белорусском селе и читаю стихотворение поэта Гусева "Сестра". Это стихотворение написано как будто бы о той медсестре и о погибших на фронте ореховских девчатах, медсестрах Гале Ваденеевой и Маше Шестаковой.

Или вот еще один эпизод времен войны. Под Полоцком есть одна безымянная могилка. В 1985 году нас, участников освобождения Белоруссии, пригласили в Полоцк. Встретили очень хорошо, мы утопали в цветах. На другой день в автобусах повезли нас по историческим местам, проезжали и мимо этой могилы. Там глухая местность, лес, а у леса озеро. Из уст в уста переда ют белорусы рассказ очевидца смерти тяжело раненого русского солдата. Он из последних сил дополз до живительной озерной воды, хотел напиться и омыть раны, но в двух метрах от кромки силы покинули его, и воин умер. Его похоронили тут же, у воды, а за могилой ухаживают тщательно, любовно.

...67-ю гвардейскую не зря называли ударной. Ее бросали на самые трудные участки. После Калининского фронта - Белоруссия, Польша, Литва. В 1944 году ансамбль расформировали. Заместитель командира дивизии М.М.Бронников, духовный отец ансамбля, вызвал "маленького солдатика":

- Учиться хочешь?

- Хочу.

- Дадим направление в гражданский ВУЗ.

- Выдали документы, рекомендации военного совета. Думали, что пойду в театральное училище, а я на фронте решила: буду учителем.

...Ровно год пробыла на фронте отважная девушка. Год, равный целой жизни.

Много лет проработала Харламова в школах №№12 и 6, одновременно принимала участие почти во всех спектаклях городского театра.

Замечательный человек и неутомимый труженик, Лидия Николаевна много сил отдает общественной работе.

 

Назовем некоторые имена

Три толстых папки с извещениями о погибших и без вести пропавших бойцов хранятся в Орехово-Зуевском городском военкомате. В каждой из них по 700-800 похоронок, присланных из войсковых частей с фронта и из Управления по учету погибших и пропавших без вести военнослужащих. Некоторые похоронки за неимением чистой бумаги написаны командирами прямо на газете или на обратной стороне топографической карты. Читать их горько и страшно:

"Казаковой Валентине Ивановне... Ваш муж старшина Голод Василий Игнатьевич в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 4 февраля 1945 г. Похоронен Восточная окраина м. Дейтшендорф в братской могиле".

"Аминовой Т.Т. Ваш муж старший краснофлотец Аминов Виктор Петрович погиб при выполнении боевого задания. Похоронен в Баренцевом море".

"Гриб Софии Федоровне. Ваш муж гвардии капитан Алексеев Алексей Петрович, командир минометной роты, был ранен и умер от ран 3 октября 1944 г. Похоронен с отданием воинских почестей в г. Айюд Румыния, на городском кладбище, могила №3".

"Лизунову Ивану Егоровичу. Ваш сын рядовой Бабашкин Борис Иванович, находясь на фронте, пропал без вести 18 января 1945 г."

"Тулякову И.Г. Ваша дочь медсестра Тулякова Нина Ивановна погибла 27 августа 1944 г. Похоронена с отданием воинских почестей в городе Вильно Литовской ССР, район Антоколь, гарнизонное кладбище, могила номер 122".

"Красуленковой Татьяне Ивановне. Ваш муж шофер 276-го артиллерийского полка Красуленков Дмитрий Егорович, находясь на фронте, пропал без вести в июне 1942 года".

"Пропала без вести с 5 июня 1944 года медсестра Чернухина Валентина Федоровна".

В письме на имя Шестаковой Людмилы Ивановны заместитель командира батальона по политчасти (полевая почта №35662) гвардии старший лейтенант Щелкунов пишет: "Командование части с глубоким прискорбием сообщает о героической смерти вашей сестры, погибшей в боях за социалистическую Родину против немецко-фашистских захватчиков. Гвардии медсестра Шестакова, выполняя приказ Родины, не щадя ни сил, ни самой жизни, спасала жизнь наших доблестных гвардейцев. Ни град пуль, ни разрывы снарядов не смущали ее, она, несмотря на это, оказывала помощь раненым. 16 августа 1943 года при выполнении боевого задания ваша сестра Мария пала смертью храбрых. Гвардейцы поклялись отомстить за ее кровь.

Ваша сестра похоронена на правом берегу Северного Донца, в деревне Каменка. Нашу клятву и призыв части 35662 просим оповестить через газету города".

В книгу Памяти Орехово-Зуевского военкомата записаны тысячи наших земляков, погибших и пропавших без вести на фронтах Великой Отечественной войны. Сведения о них по-военному кратки:

"Скегин Григорий Владимирович, 1924 года рождения. Погиб в бою 3 марта 1943 года в Орловской области, северо-восточнее 1,5 км д. Букань, Игнатьевского района".

"Абашкин Федор Андреевич, 1899 года рождения. Погиб в бою 9 апреля 1945 года. Похоронен г. Белосток".

"Лакутин Владимир Михайлович, 1923 года рождения. Пропал без вести в апреле 1943 г. под Сталинградом".

"Филиппов Борис Георгиевич, 1924 года рождения. Младший лейтенант 468-го стрелкового полка, 111-й стрелковой дивизии. Погиб в бою 12 июля 1943 года".

"Алексеев Леонид Константинович, 1924 года рождения. Гвардии младший лейтенант 174-го гвардейского стрелкового полка, 57-й гвардейской стрелковой дивизии. Погиб в бою 31 декабря 1943 г. Похоронен у хутора Веселый, Никопольского района Днепропетровской области".

"Мазурин Данил Трофимович, 1907 года рождения. Пропал без вести в мае 1942 г."

"Макаров Михаил Васильевич, 1904 года рождения. Младший сержант, делопроизводитель тыла. Погиб в бою 2 марта 1943 г. Похоронен на ст. Горбачево, Дзержинской железной дороги".

"Карташов Василий Алексеевич, 1924 года рождения. Стрелок 451-го стрелкового полка, 64-й стрелковой дивизии. Пропал без вести 4 марта 1943 г. в районе д. Пузановка, правый берег реки Жиздра, Смоленской области".

"Круглов Александр Сергеевич, 1898 года рождения. Погиб в бою 5 января 1944 года. Похоронен с отданием воинских почестей в районе деревни Крынка, Витебского района, Белорусской ССР".

"Леднова Наталья Ивановна. Скончалась 3 июля 1944 года в горбольнице №2 г. Балта, Одесской области. Похоронена в саду г. Балта вместе с доблестными защитниками Родины 3 июля 1944 г."

На букву "А" список продолжают Абанин Василий Дмитриевич, Аборкин Василий Егорович, Абдрахимов Ярула, Абдулин Арибжан и другие наши земляки, отдавшие свои жизни за счастье и процветание Родины.

Записал В. ЛИЗУНОВ

 

 

Эвакогоспитали, дислоцированные в годы Великой Отечественной войны в Орехово-Зуеве и районе

 

 

Лица вольнонаемного состава, работавшие в эвакогоспиталях (эг) в годы Великой Отечественной войны

 

Рисунки с войны

Константин Егорович Никифоров родился в 1915 году в семье портного и ткачихи. Сколько себя помнит - столько и рисует на любых подручных материалах чем угодно. Кончил семь классов, ФЗУ, работал слесарем на заводе "Прибордеталь". В 1937 году призвали служить в погранвойска. Только вернулся домой, как началась война. 19 июля 1941 года пришлось вновь надеть солдатскую форму. Направили не на фронт, а в Подольское пехотное училище. В числе легендарных подольских курсантов встал на пути фашистов к Москве в самое тяжелое время (имя Константина Егоровича встречается в книге "Подвиг подольских курсантов"). Был ранен, после саратовского госпиталя окончил училище самоходной артиллерии. Снова на фронте оказался под Ельцом, командовал огневым взводом. Затем Курская битва, Минск, Варшава, Берлин в должностях начальника разведки дивизиона, командира батареи.

После войны работал в Орехово-Зуеве, затем художником на студии мультфильмов (кто постарше, помнит фильмы "Чудесница", "Валидуб" - там в титрах стоит его фамилия), с 1976 года на пенсии.

Рисовал К.Е.Никифоров и на фронте - карандашом, заостренной палочкой, окуная ее в чернила, иногда акварельные краски попадали в руки. Рисовал на любых клочках бумаги. Чаще всего - портреты однополчан, которые те домой отсылали, делал и зарисовки из фронтовой жизни. На вопрос, с натуры ли рисовал, усмехнулся; "Если портрет, то конечно. А если сцену, допустим, из боевого охранения станешь с натуры рисовать - недолго и в плену оказаться. Такие вещи набрасывал после возвращения, чаще всего, когда обстановку в штабе дивизиона докладывал".

Много лет минуло с той поры. Выцвели рисунки. Позабылись имена тех, кого рисовал. А глядя на них, не только Константин Егорович, а и все ветераны, видимо, припомнят боевые будни. Каждый - свои. А родившиеся после войны ореховозуевцы увидят ее глазами земляка-художника.

Воспоминания

 

В едином строю

Свыше трех тысяч мужчин с фабрик Ореховского хлопчатобумажного комбината вступили в рады Советской Армии и отправились на фронт. У многих из них было полное право работать в тылу по брони, но их руки тянулись к оружию, они шли на фронт. Более тысячи девушек комбината также ушли на фронт и стали санитарками, медицинскими сестрами, связистками, зенитчицами.

Выполняя поставленную задачу партией и правительством по обеспечению фронта всем необходимым, оставшиеся в тылу текстильщики комбината самоотверженно трудились, не смотря на лишения и трудности военного времени.

Перестройка работы комбината на военный лад прошла быстро и организованно. Этому способствовали большая политическая работа партийных организаций и высокий патриотизм трудящихся комбината. Лозунгом тех дней был: "Все силы - на помощь фронту", и он успешно претворялся в жизнь. В короткий период текстильщики комбината освоили ткани военного назначения и полностью обеспечивали все, что от них требовалось по военным поставкам.

Особый героизм проявляли наши славные женщины-текстильщицы. В короткое время они овладели мужскими профессиями и полностью заменили ушедших на фронт мужчин. Такие профессии, как электросварщик, шофер, слесарь, токарь, электрик, трепальщик, точильщик, барабанщик, шлихтовальщик, поммастера, ремонтировщик, грузчик, - почти полностью легли на женские плечи. Их число на фабриках комбината достигло 1110 человек.

Отдавая все силы на выполнение задания Комитета Обороны по обеспечению армии вещевым довольствием, свыше двух тысяч работников комбината, подчас после большого трудового дня на фабрике, участвовали в противовоздушной химической обороне, охраняя предприятия комбината и жилой фонд от воздушных налетов вражеской авиации.

Когда осенью 1941 года враг подошел к подступам Москвы, свыше двух тысяч текстильщиков комбината отправились на сооружение оборонительных рубежей в районы Наро-Фоминска, Серпухова и Каширы. Нередко под обстрелом и бомбежкой вражеской авиации, в мерзлой земле они рыли противотанковые рвы и устраивали лесные завалы. Были убитые и раненые. Руководили оборонительными работами, наряду с военными специалистами, работники комбината Гудков И.Ф. - с Подгорной фабрики, Терешкин П.М. - с БПФ №1, Васильев А.А. - из управления комбината и другие.

В январе 1942 года военный инженер третьего ранга т. Югдавадзе и батальонный комиссар т. Ревзин писали орехово-зуевской газете "Большевик": "В трудные дни нависшей опасности над Москвой, несмотря на попытки вражеской авиации бомбардировать участки работ, ореховозуевцы не покладая рук, трудились и создали крепкую оборонительную линию, неприступную для фашистских пиратов".

За успешную работу по строительству оборонительных рубежей свыше тысячи человек рабочих, инженерно-технических работников, служащих комбината были награждены медалью "За оборону Москвы".

Наши славные женщины-текстильщицы организовали сбор теплой одежды, белья и подарков для фронта. Отказывая себе в последнем, только за одну зиму 1942 года было собрано подарков и отправлено на фронт общей стоимостью около миллиона рублей. Развернувшийся по всей стране по почину тамбовских колхозников сбор средств на усиление помощи Советской Армии нашел горячий отклик среди коллектива комбината. В короткий срок было собрано около миллиона рублей денежных средств. 12 апреля 1943 года Верховный Главнокомандующий писал в центральной прессе: "Прошу передать рабочим, работницам, инженерно-техническим работникам и служащим Ореховского хлопчатобумажного комбината, собравшим 937 тысяч рублей на строительство танковой колонны "Москва", оказавшим помощь семьям фронтовиков, мой братский привет и благодарность Красной Армии".

Коллектив Ореховского хлопчатобумажного комбината успешно справился с возложенным на него планом производства. Комбинат за период Великой Отечественной войны шестнадцать раз выходил победителем во Всесоюзном социалистическом соревновании предприятий Наркомтекстиля.

24 января 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за успешное выполнение заданий правительства по снабжению Красной Армии вещевым довольствием и выполнение специальных заданий командования Красной Армии Ореховский хлопчатобумажный комбинат награжден орденом Трудового Красного Знамени. Одновременно правительственными наградами были отмечены тридцать работников комбината.

Орденом Ленина были награждены: бывший директор комбината Молотков Иван Митрофанович, ткачиха ткацкой фабрики №2 Улюсова Александра Максимовна. Правительственные награды получили: бывший секретарь ГК ВКП (б) Пашкин Михаил Михайлович, парторг ЦК ВКП (б) Савельева Анастасия Кузьминична, главный инженер комбината Бутурлин Ефим Никитович, работники БПФ №1 прядильщицы: Буравчикова Елена Васильевна, Кувшинова Любовь Георгиевна, ровничница Федотова Клавдия Григорьевна; работники БПФ №2: поммастера Бышова Татьяна Петровна, прядильщицы Греханова Александра Алексеевна, Ильина Клавдия Васильевна, ровничница Саморукова Зинаида Васильевна; работники ткацкой фабрики №1: ткачихи Васильева Анна Федосеевна, Алексина Анастасия Семеновна, Бирюкова Татьяна Федоровна; работник ткацкой фабрики №2: бывший главный инженер Ежов Федор Дмитриевич, ткачихи Гущина Елена Ивановна, Рукова Клавдия Семеновна; работники крутильно-ниточной фабрики: бывший директор Леонтьева Татьяна Ивановна, начальник цеха Федяев Иван Федорович, крутильщица Коржавина Елена Михайловна, тростильщица Самбурова Анна Андреевна; работники ОКФ: бывший директор Соколов Александр Васильевич, начальник цеха Шевелкин Николай Павлович, мастер Еремина Елизавета Александровна, браковщица Назарова Татьяна Степановна и другие.

9 февраля 1944 года Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин в городском театре вручил грамоту и орден коллективу комбината, а также ордена и медали награжденным.

В день Победы 1945 года комбинату за успешную работу в годы Великой Отечественной войны было передано на вечное хранение Красное знамя Государственного Комитета Обороны.

А. ЛЕОНОВ.

Ветеран Великой Отечественной войны и труда.

 

За тех, кто остался у высот

В 1941 году мне было семнадцать. Я заканчивал девятый класс, одновременно учился на заочных конструкторских курсах. Жизнь шла своим чередом, но то, что война неизбежна, мы все же чувствовали. И тем не менее сообщение о нападении на нашу страну гитлеровской Германии, услышанное 22 июня по радио, было неожиданным. В тот момент я шел из школы, и на моих глазах молодые мужчины уже направлялись на призывной пункт.

Мы, школьники, в одночасье повзрослели. Очень нам хотелось быть полезными, стали искать себе дела. Военруком в школе был в то время В.Д.Ребриков. Стали организовывать дружины по поддержанию порядка. Получили задание укомплектовать отряд для работы на торфоразработках. В школе организовали военизированное дежурство.

В один из наших приездов в военкомат, было это 1 июля, нам предложили записаться в ополчение, что мы и сделали без каких-либо раздумий и колебаний, А уже через неделю я и мои товарищи (из класса нас было около 12 человек) получили повестки. На заводской площади состоялся митинг. Уходило нас в этот день человек четыреста, среди них и работники завода, и мы, школьники. Пешим строем дошли до Кабанова, оттуда нас привезли в клуб на Крутом.

Тем же вечером я попал в пулеметчики. В них отбирали людей с образованием, а у меня как-никак было 9 классов за плечами. Назначили меня к тому же командиром отделения. А на следующий день нас привезли уже в Москву. И здесь началась каждодневная учеба военному делу. Что такое ополчение, мы толком не знали. Но вот однажды вечером получили приказ собрать вещи и грузиться в автобус. Утром следующего дня мы были в Вязьме и здесь впервые увидели воздушный бой. Наш "ястребок" отчаянно сражался с двумя "мессершмиттами". Проехав Дорогобуж, расположились на ночь. Спали как убитые. Наутро получили обмундирование, польские винтовки и пулеметы. И началась наша полувоенная жизнь. Копали окопы, обучались военным премудростям, готовили огневые точки для оборонительных рубежей.

В начале августа на себе испытали первую бомбежку. Немецкая "рама" прицельно бомбила по нашим окопам.

В этот период наша ополченская дивизия начала реорганизовываться. Пожилых и совсем молодых стали отправлять домой. Вместо них присылали мобилизованных. Но ребят моего возраста (1924 года рождения) оставили до особого распоряжения. Меня отправили на краткосрочные курсы младших лейтенантов. Через два месяца должен был состояться выпуск. Но стать младшим лейтенантом мне было не суждено. Буквально через три недели, 2 октября, началось немецкое наступление на Москву. Повсюду грохот, дым... Нас тут же по тревоге подняли, и направились мы на восток. Дня два-три двигались более-менее организованно: ночью шли, днем скрывались в лесах. Где немцы, толком не знали. А потом пришлось оставить и повозки, и коней. Пошли пешком. Питались тем, что находили в лесу, спали под открытым небом. В один из дней попали под кинжальный обстрел. Стрельбу немцы вели трассирующими пулями. Чувствовали, что попали в окружение. Так шли дня четыре. Потом случайно увидели мельницу. Меня, как самого молодого, отправили туда в поисках еды. Однако, попал я не на мельницу, а в деревню, поскольку местность была незнакомая, и двигаться приходилось в темноте.

Тех людей, жителей незнакомой мне деревни, вспоминаю с искренней благодарностью. Поскольку кругом были немцы, двигаться куда-то дальше было бессмысленно. Вот и пришлось мне на какое-то время остаться на оккупированной территории. Таких, как я, было немало, ведь в окружение попало тогда много наших. Стали появляться в деревне наши разведчики. Чувствовалось, что наметился какой-то поворот в событиях. А однажды совсем близко услышали шум боя, и с одним товарищем ринулись в его сторону. Попали в расположение нашей части. Нас, вышедших из окружения, оказалось много. Добрались до сборного пункта, затем нас отправили под Тамбов. Там мы прошли проверку и до июля находились на формировании, готовились к последующему участию в боях. В один из дней июля нас по тревоге погрузили в вагоны и без остановки перебросили на станцию Урюпинск, оттуда целые сутки шли мы к Дону. Это было время немецкого наступления на Сталинград. А навстречу нам шли эвакуированные. До 15 октября простояли в обороне. А потом началось наше наступление. Я был в то время вторым номером на станковом пулемете. Нам был дан приказ идти впереди пехоты. Наступать пришлось в открытом бою. Мы установили пулеметы на лыжи и первыми перебежали Дон по заранее подготовленному настилу из плетней. На другом берегу была высота, которой мы и должны были достичь. Нашу перебежку заметили немцы. Всего только половина батальона успела перейти по настилу, как на него посыпались мины. Ранило многих, убило тоже. В один момент я подошел к подносчику, чтобы взять коробки с патронами и... в этот миг меня подняла волна от разрыва мины, но только приподняла и опустила на землю. Добрался я опять до пулемета, зарядил ленту и тут почувствовал, что что-то случилось с рукой, она не поднималась. А как ранило, и не заметил. Думаю, что делать? Решил двинуться обратно к Дону. Перед Доном ранило еще и в ногу» но пуля прошла навылет. А вот осколок, попавший в предплечье, так в нем и остался до сей поры. Выбраться на берег сил хватило, а там уж они меня и покинули. Так попал я в госпиталь.

Много полегло наших у той высотки на Дону, да и потом тоже. Поэтому мне и хотелось всегда, и до сих пор во мне живет это желание, работать и за тех, кто остался у тех высот, не посрамить их память.

А я вернулся домой. Поступил в 1943 году в институт, приняли меня без экзаменов: помогли курсы, на которых я учился перед войной. Закончил его с отличием. В 1958 году пришел на Дулевский фарфоровый завод. Начинал рядовым конструктором, затем почти 30 лет возглавлял конструкторское бюро предприятия.

Б. СОБАКИН.

Ветеран войны и труда.

 

Незабываемое

Конец войны застал меня Москве, куда я был направлен в 1945 году на высшие военно-политические курсы главного политуправления армии.

Нам, слушателям курсов, сообщили, что мы будем принимать участие в Параде Победы. Было приказано немедленно приступить к подготовке...

И вот наступил день Парада. Утро выдалось пасмурным, над Москвой - сплошные облака. Но этого никто не замечал, вернее, никто не обращал на это внимания: счастье великого праздника было ярче солнца!

Перед тем, как следовать на Красную площадь, мы выстроились у памятника Маяковскому. Шли к центру, отчеканивая шаг, на каждом лице - радость Победы, а по сторонам - тысячи советских людей. Не ошибусь, если скажу: миллионы и миллионы цветов, флагов. Идем, и нас не отвлекают, а поддерживают возгласы: "Ура!", "Слава партии, народу, армии!". Дух занимало от переполнявшего счастья...

Красная площадь. С волнением ждем начала парада. Накрапывает тихий дождь. На трибуну Мавзолея В.И.Ленина поднимаются руководители партии и правительства...

Парад принимает прославленный советский полководец, Маршал Советского Союза Г.К.Жуков.

К подножию Мавзолея брошены знамена и штандарты разгромленных гитлеровских частей.

Дождь, кажется, усиливается, но какая же это нам помеха: идем торжественным шагом мимо Мавзолея, отдаем рапорт В.И.Ленину, Коммунистической партии.

Парад окончен. А люди не покидают улицы. Мы возвращаемся, к нам подбегают, обнимают, целуют. И разве можно забыть такой эпизод!

К воинскому строю шагнула женщина в черном. Наш командир майор Санников приостановил колонну. Женщина, подойдя, сказала:

- Сыны мои! Разделите мою скорбь за моих погибших дорогих - мужа и двух сыновей. Они отдали свои жизни за любимую Родину. Разделите и мою гордость за них, мою радость за то, что мы победили. Спасибо вам, мои дорогие: вы завершили наше общее дело!

Сказав это, она передала командиру букет полевых цветов, со слезами на глазах расцеловала многих из нас.

Никогда не забуду эти цветы, эти слезы, эту радость, смешанную с болью.

С. АБРАМОВ.

Ветеран Великой Отечественной войны, участник Парада Победы.

 

Последнее боевое задание

Это было в ночь на 30 апреля 1945 года. Бои шли за овладение главного здания рейхстага и ставки Гитлера в Берлине.

Наша часть - 150-я стрелковая дивизия 756-го стрелкового полка (командир-полковник Зинченко Ф.М.) штурмом брала рейхстаг. Враг яростно оборонялся, дрался за каждое окно и лестничную клетку.

Ровно в 1 час 40 минут меня вызвал начальник Дячков Н.К. и дал задание уточнить и нанести на карту здание рейхстага, где на это время находятся наши бойцы стрелкового полка. Это задание необходимо донести в штаб 79-го стрелкового корпуса (командующий генерал-лейтенант Переверткин С.Н.) и в штаб 3-й ударной армии (командующий генерал армии Кузнецов В.И.).

Я и старший лейтенант оперативного отдела дивизии Н.Колмак, получив задание, быстро и оперативно побежали от штаба дивизии, который находился недалеко от Моабитской тюрьмы. Вся главная улица Альт Моабит, ведущая к Тиргартен-парку, через реку Шпрея, где находился рейхстаг, горела, языки пламени ярко виднелись в ночной мгле, свистели беспорядочные пули.

Советские бойцы-артиллеристы стояли около пушек прямо на мостовой. Пушки были направлены дулами на рейхстаг.

Наш путь показался коротким, километр пути пролетел мгновенно, и мы уже были на НП командира дивизии Шаталова В.М. Бои за овладение рейхстага продолжались и в ночное время. Адъютант генерала принял нас, и мы вместе нанесли красным карандашом линию расположения наших бойцов и командиров в здании рейхстага. Она проходила по первому этажу здания.

В подвальном помещении и на верхних этажах были фашисты, которых насчитывалось более 2500 человек, они обстреливали наших бойцов.

Обратный путь еще быстрее. Оперативное донесение со схемами было доставлено офицерами связи в корпус и армию. А рано утром 1 мая на фронтоне рейхстага развевалось Красное Знамя. Его водрузили разведчики 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии М.А.Егоров и М.В.Кантария во главе с командиром роты И.Я.Съяновым и командирами батальона Неустроевым С.А. и Берестом А.И.

Рейхстаг был взят. Но бои с фашистами продолжались, и лишь после того, как была подписана полная капитуляция немецко-фашистской армии, мы могли праздновать Победу.

В. ПЕРЕСВЕТОВ.

Ветеран войны и труда.

 

До последнего вздоха

В боях на Курской дуге я участвовал связистом 7-й батареи 33-й отдельной пушечной артбригады РГК на Воронежском фронте, куда нас перебросили в конце апреля с Северо-Западного фронта, из-под Старой Руссы.

В лесу под Малым Осколом получили пополнение, привели в порядок технику и заняли боевые позиции вдоль автострады Курск - Белгород в районе Обояни - Прохоровки, на южном фасе Курского выступа. До 5 июля противник не проявлял активности, лишь изредка слышались ружейные выстрелы да по ночам взлетали осветительные ракеты.

О предстоящих боях мы догадывались по своим солдатским приметам, конкретно об ожидаемом наступлении нам сказали во второй половине дня 4 июля. Прошли собрания личного состава, на которых все мы поклялись с честью защищать каждую пядь своей земли, состоялись партийные и комсомольские собрания. В тот день меня приняли кандидатом в члены ВКП (б).

Ночь была по-южному темной, но никто не спал. И вот перед рассветом началось. Но не как обычно, с вражеской артподготовки, первыми открыли огонь наши батареи. Это дезорганизовало врага, принесло ему значительные потери и на несколько часов задержало начало его наступления.

5 июля с утра было ясно, но часам к десяти все так заволокло дымом и пылью, что солнца не было видно. Противник теснил наши войска. Нам, связистам, то и дело приходилось под огнем восстанавливать связь с передовым командным пунктом, и мы видели, как геройски сражались пехотинцы и танкисты. Потери нес и противник, и мы. Закопченные, оглохшие (у некоторых из ушей шла кровь) от непрерывной стрельбы, вели огонь батарейцы. Сначала с закрытых позиций, потом, когда враг приблизился, перешли на прямую наводку, а когда он подошел вплотную, пришлось сменить позиции.

В боях первого дня наша батарея нанесла ощутимый урон противнику, но и сама понесла потери. 1200 снарядов выпустила батарея по врагу, и каждый из них весом в 43 килограмма прошел через руки подносчиков и заряжающих. Физическая нагрузка была огромной. Многие мои боевые друзья были представлены к наградам, получил за тот бой и я медаль "За отвагу".

Не легче были и другие дни. Хорошо помню день, когда выдохлось наступление немцев на нашем участке, 12 июля. Артдивизион занимал позицию на краю лесного оврага вблизи Прохоровки. Вокруг местность открытая, поэтому в овраге скопились кухни, санитарные подразделения, техника. Немцы, видимо, узнали это и с утра обрушили на нас артиллерию и бомбардировщиков, а затем смогли прорвать оборону.

Пехота и танки врага приближались к нашим позициям, а у нас закончились снаряды. Сначала мы заняли оборону перед батареей, но получили приказ сменить позицию. Только стали уходить по дну оврага, как последовал новый артиллерийский и авиационный удар. Все смешалось, слышались крики о помощи. А на выходе из оврага нас встретили фашистские истребители... Кругом раненые, убитые, разбитая техника. Не обошло и меня: был первый раз контужен. А поскольку наша батарея нанесла за день большой урон неприятелю, многих наградили, меня - второй медалью "За отвагу".

Запомнилось мне и 5 августа, завершившееся освобождением Белгорода и первым за войну салютом. В тот день бригада заняла позицию в одну линию. Моя 7-я батарея оказалась на левом фланге. Противник засек нас, началась артиллерийская дуэль. Батарея потеряла две пушки, погибли три моих товарища-связиста, меня опять контузило.

Дорого стоили фашистам эти дни. За две только недели боев одна наша батарея уничтожила 14 "тигров" и "пантер", 18 автомашин, большое количество живой силы. Многих потеряли и мы, в том числе командиров батарей. За одного из них - лейтенанта С. Иванова бригада дала по врагу "салют" из всех тридцати шести стволов...

Во многих сражениях мне довелось участвовать: форсировал Днепр, дрался в Корсунь-Шевченковской и Бродско-Львовской операциях. На мой взгляд, самыми тяжелыми - во всяком случае для меня - были бои на Курской дуге, на оборонительном этапе сражения.

И. ГОРБУНОВ.

Бывший связист 33-й отдельной

Белоцерковской Краснознаменной

орденов Ленина и Богдана Хмельницкого

пушечной артиллерийской бригады РГК.

 

В живых остались четверо

Перед войной и после ее начала работал в Казахстане, где по поручению Наркомата совхозов СССР выполнял правительственное задание по развитию возделывания технических культур на базе совхоза "Пахта-Арал".

В конце 1941 года был призван на военную службу. Через несколько дней на мое имя была получена броня, но от нее я отказался и после прохождения начальной военной подготовки был назначен начальником подсобного хозяйства Самаркандского гарнизона, где формировалось пополнение для 8-й стрелковой дивизии.

Служба в тылу продолжалась более года. Но в начале 1943 года пришла беда: от чумы начался падеж свиней. Я был отдан под суд военного трибунала и по его решению направлен на фронт, в 269-ю отдельную штрафную роту 8-й стрелковой дивизии. Так в мае 1943 года началась моя фронтовая биография.

В первый бой я пошел под городом Касторное, в разгар жестоких схваток с врагом на Орловско-Курской дуге. Это было самое пекло. Сразу по приезде на фронт нас бросили в атаку. Сначала была артиллерийская подготовка, затем на врага пошли танки, за ними - пехота.

Трудно описать мое состояние в тот момент. Я ведь до того даже не нюхал пороху. А тут - кругом рвутся снаряды, ревут танки, но надо идти вперед... В первой же атаке большую часть роты, включая командира, "покосило" вражеским огнем. Старшина роты взял командование на себя и повел в бой оставшихся бойцов, включая тех, кто оставался в хозяйственных службах. После этой атаки остались в живых только четверо, в том числе и я.

Вскоре был реабилитирован и получил медаль "За боевые заслуги". Офицер, который должен был направить меня для дальнейшего прохождения службы, оказался знакомым по совместной работе в наркомате совхозов. Зная о том, что у меня большой опыт хозяйственной работы, он рекомендовал меня начальнику административно-хозяйственной части штаба 8-й стрелковой дивизии.

Здесь, в АХЧ, я и прослужил до конца войны. Вел и штабную работу (ведал делопроизводством, включая секретную переписку), и хозяйственную (вещевое снабжение, обеспечение горючим и боеприпасами), получил звание старшины и должность заместителя начальника АХЧ. Одной из моих главных обязанностей было обеспечить все условия для нормальной работы штаба.

Штаб - это мозг армии. От его деятельности во многом зависит и успех боевых операций, и жизни людей. Моя задача состояла в том, чтобы бойцы штаба работали в максимально благоприятных условиях, затрачивая как можно меньше времени на передислокацию.

Надо сказать, что в освобожденных странах - Польше и Венгрии, не все относились к нам одинаково дружелюбно. Со стороны некоторых местных старост, к которым я обращался по хозяйственным вопросам, видел недоброжелательство, нежелание помочь. В таких случаях приходилось указывать на бывший всегда при мне пистолет. А вот когда освобождали Чехословакию, к угрозам прибегать не приходилось - отношение к нам было очень доброе.

В атаку я больше не ходил, но время от времени в перестрелках участвовал. Были моменты, когда, выезжая на автомобиле по делам в штаб армии, мы натыкались на немецкие позиции, срочно разворачивались, отстреливались. Как-то раз в Карпатах, когда штаб только что расквартировался в городке, окруженном горами, его начали окружать оказавшиеся в тылу немцы. К счастью, их было не так много, удалось отбиться.

Лицом к лицу встретился с врагом лишь однажды. Это было в Чехословакии. Готовя для размещения штаба занятый нашими войсками средневековой замок, где до этого размещался немецкий штаб, обходил комнаты и в одной из них неожиданно столкнулся со скрывавшимся там немецким офицером. Конечно, такую возможность я не исключал и на всякий случай держал пистолет наготове. У противника тоже было в руках оружие. Я успел выстрелить первым...

Конечно, служба при штабе намного безопаснее, чем на передовой, и я за всю войну ни разу не был ранен. Но так повезло не всем. Незадолго до Победы начальник АХЧ нашей дивизии погиб. Я занял его место и находился в этой должности до демобилизации.

Войну закончил в Чехословакии, где наша дивизия участвовала в уничтожении Шернерской группировки фашистских войск, оказывавшей сопротивление до последнего - уже после подписания акта о капитуляции. Наша дивизия прошла через Курск, Орел, Чернигов, Ямполь (за штурм этого города получила название "Ямпольской"), Тернополь, Черновцы, Ужгород, Чоп, Мишкольц, Попрад, Поронино, Прагу и другие города. Я, как и весь личный состав дивизии, неоднократно получал благодарности от командования за успешное проведение боевых операций. Награжден двумя орденами Красного Знамени и орденом Отечественной войны I степени.

После демобилизации вернулся в Орехово-Зуевский район, работал в подсобных хозяйствах Ореховского хлопчатобумажного комбината, совхоза "Орехово-Зуевский", в районном управлении сельского хозяйства. В настоящее время проживаю в деревне Кабаново.

Б. АКУЛИН.

Ветеран Великой Отечественной войны.

Записал С. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ.

 

От стен Москвы до сопок Маньчжурии

Писать о войне трудно, а не писать еще труднее. Великая трагедия неистребима в сердце и памяти каждого, соприкоснувшегося с ее кровавым лицом.

...Коротко о военной биографии. Призван в армию 7 августа 1941 года в народное ополчение. Через месяц - красноармеец артиллерийского полка, затем - боец пулеметной роты. В октябре формировалась вторая Московская стрелковая дивизия, ей выпала честь участвовать в историческом Параде на Красной площади 7 ноября 1941 года.

В боях под столицей я вступил в ряды Коммунистической партии Советского Союза. Дивизия обороняла ближние и дальние подступы, в частности - самый последний рубеж - поселок Красная Поляна, это - 25 километров до Кремля.

Началась моя служба в матушке-пехоте: война не только бой, наступление, а подчас тяжелая работа рядовых. Я стал разведчиком-наблюдателем штабной батареи. Приходилось иметь дело не только с дальномерами, бусолями и другими измерительными приборами, но и ходить в разведку, но об этом чуть позже.

Когда ликвидировался Западный фронт и образовался Северо-Западный, вторая Московская получила новое наименование: 129-я с боями дошедшая до Эльбы. Весной сорок второго командование части отчислило меня, как бывшего журналиста, в редакцию дивизионной газеты "За Родину".

Выполняя задание, я был тяжело ранен. После госпиталя направлен на кратковременную учебу в Ленинградское военно-политическое училище им. Ф.Энгельса, находившееся в Шуе. Курсантские погоны сменил на офицерские. В свою дивизию вернуться не пришлось. После военных действий на Западе против фашистской Германии, за два месяца до окончания второй мировой, в составе Резервной армии я был отправлен на Дальний Восток.

...187-я гвардейская Краснознаменная ордена Суворова I степени СД первого Дальневосточного фронта. Я - парторг отделения самоходного артдивизиона.

Коротко о боевых эпизодах

В РАЗВЕДКЕ. Ближние подступы к Москве. Разведчики 2-й СД вышли на задание. Направление - к Красной Поляне, недавно занятой фашистами. Ночь морозная, звездная. Маскхалаты, касаясь обледенелого снега, скрипят, будто зрелые вилки капусты, руки примерзают к автоматам.

- Ничего, потерпим, - сказал мне шедший рядом ореховозуевец Василий Гуськов, - зато в такую "добрую" погодку фрица брать легче.

На стыке Дмитровского и Рогачевского шоссе мы попали под минометный обстрел. Спасли нас убитые лошади, их обледенелые туши были разбросаны на снегу после бомбежки. За них мы и укрылись. Переждав перестрелку, двинулись дальше. Внезапно впереди обозначился еле различимый силуэт, кто-то раскачивался из стороны в сторону, как маятник.

- Фриц, - шепнул Гуськов.

- Сейчас его самый раз брать, такого холодненького, - так же шепотом отозвался другой боец.

Подобравшись вплотную, разведчики повалили фашиста, воткнули ему в рот кляп. Одного из разведчиков оставили со связанным гитлеровцем, остальные поползли дальше. За кустарником у овражка - окопчик. Заглянули, а там на самом дне, согнувшись в три погибели, - офицер. Голова поверх фуражки повязана, обмотана по самые глаза женским платком. Не шелохнется, закоченел видимо.

Гуськов прыгнул в окопчик - чуть не на шею немцу. Связал, выволок наружу. Захватили на обратном пути ранее взятых пленных и доставили "добычу" в штаб батальона.

С ПЕРЕДОВОЙ. На исходе зима второго года войны. Занимая долговременную жесткую оборону к юго-востоку от Старой Руссы, солдаты перерыли всю матушку-землю, сооружая для себя стрелковые ячейки, служившие не одну неделю надежным укрытием. Крепко вкопалось в землю и наше подразделение.

Вызывает меня комиссар полка и ставит задачу вывести с линии обороны оставшееся там стрелковое отделение в составе 11 бойцов. Части дивизии передислоцировались на новые рубежи. Вернее сказать, вырывались из демянского котла 5-ой армии противника. С утра немцы "поливали" наши позиции из спаренных шестиствольных минометов.

В 20 часов, прикрепив документы с номерным опознавательным жетоном на руке, тронулся в путь, имея при себе саперную лопатку. Местность болотистая, влажный мох под ногами чавкает как губка, вода ледяная. Не столько идешь, сколько ползешь. Направление вернее, чем компас, указывают трассирующие пули. Неожиданно попал в яму, наполненную грязью. Осмотрелся - воронка от авиабомбы. И счастье, что угодил в нее: над головой пронеслась огненная лавина "катюши". Менее километра до передовой, а добирался три часа. Обратный путь был легче. Все отделение без потерь доставил в свое "хозяйство".

НА СОПКАХ МАНЬЧЖУРИИ. Будучи парторгом отдельного самоходного артдивизиона, мне пришлось заменить погибшего командира одной из четырех установок. Предстояло взять укрепленные сопки "Верблюд" и "Гроб". Первая высота, похожая на двугорбого верблюда, была настоящим дотом. При штурме второй высоты, обороняемой самураями смертниками-камикадзе, погибло много наших бойцов. Ценой большой крови важная стратегическая точка была взята, подтвердив свое страшное название.

Демобилизовался в марте 1946 года. Стал инвалидом Великой Отечественной войны второй группы.

...Я по сей день имею связь с однополчанами. В Москве в Сокольниках - школе №615 действует совет ветеранов дивизии, где в октябре 1941 года формировалась 2-ая Московская СД, впоследствии переименованная в 129-ю Орловскую Краснознаменную ордена Кутузова II степени стрелковую дивизию 1-й ударной армии. Встречаюсь и с дальневосточниками. Вспоминаем горестные и радостные дни и годы Великой Отечественной войны. Фронтовой семьей встречаем 50-летие Великой Победы.

Б. КРЕХОВ.

Ветеран Великой Отечественной войны.

 

С одним орудием

В героическую летопись Великой Отечественной войны славную страницу вписали истребители танков. Мужественные, отважные люди смело преграждали путь фашистским танковым армадам. В одном из противотанковых истребительных дивизионов, сформированном в начале 1942 года, воевал мой земляк, заволенец В.Е.Смирнов.

Василий Еремеевич позже своих сверстников пошел в армию. Его товарищи призывались еще до войны, но он был непригоден к строевой. Когда осенью сорок пятого заволенцы встречали возвращавшихся домой воинов-победителей, про В.Смирнова заговорили в деревне: "Смотрите-ка, наш Василий с двумя "Славами" вернулся". Действительно, на груди сержанта-артиллериста поблескивали два ордена Славы и несколько других боевых наград.

Василий Смирнов после непродолжительной подготовки весной сорок второго года стал артиллеристом. Сначала он был наводчиком, а потом командиром противотанковой 76 мм пушки. От Подмосковья до Берлина он прошел с одним орудием.

- Во многих жарких сражениях участвовал наш дивизион, - вспоминает бывший артиллерист. - Было это в Белоруссии. Нашу батарею внезапно атаковала рота гитлеровцев. Схватка длилась недолго. Артиллеристы начисто разгромили врага.

За этот бой Василий Еремеевич был награжден орденом Славы III степени. Второй орден Славы он получил за отражение танковой атаки и лично подбил две фашистские бронированные машины. Было это уже у границы Германии. А потом Василий Смирнов со своим орудием дошел до Берлина.

Много времени минуло с той победной весны. Василий Еремеевич уходил на фронт колхозником, а по возвращении в родное село опять взялся за земледелие. Несколько лет был бригадиром. Позже, правда, сменил профессию, стал шофером.

А. СТРАХОВ.

Участник Великой Отечественной войны,

рабочий совхоза "Память Ильича",

дер. Заволенье.

 

О друге

По воле судьбы из нашей школьной группы остались живыми немногие, и среди них И.А.Булыгин и В.А.Туголуков.

В настоящее время доктор исторических наук Илья Андреевич Булыгин проживает в Москве и сам может написать о своем пути командира зенитной батареи под Мурманском.

Владилен Александрович Туголуков умер. Он был поэтом, этнографом-кандидатом наук, изучавшим историю и быт эвенков, юкагиров. Объездил и обошел Сибирь, Дальний Восток от Тихого до Ледовитого океана. Он хотел помочь этим малым народам. Будучи уже больным, продолжал свои научные исследования. Кроме научных работ, написал две популярных книги: "Следопыты верхом на оленях" и "Кто вы, юкагиры?".

Семья Туголуковых проживала в пятом доме горсовета на ул. Ленина. Отец А.А.Туголуков был редактором местной газеты, корреспондентом ТАСС.

Владилен попал на фронт в артиллерийскую часть и служил там корректировщиком. Весной 1945 года получил ранение. Находился на излечении в германском городе Мариенвердере.

Предлагаю несколько его стихотворений того времени.

 

БАЛЛАДА.

 

Была война. Гремел металл

И содрогался мир.

Как стебель скошенный, упал

На землю командир.

Он службу нес по мере сил,

Но был в сраженьях лих.

И много подвигов свершил,

Не думая о них.

Он умер тихо, не придя

В сознание от ран.

И писарь часом погодя

Ушел в ночной туман.

О битве той отчет сухой

Принес он в штаб полка.

Вошел, дрожащею рукой

Коснувшись козырька.

Потом ушел. И жизнь текла

Вся в тайных рифах дат.

И новый ротный на дела

Водил своих ребят.

Он тоже был убит в бою,

Он тоже пал от ран.

И писарь, сумку взяв свою,

Опять ушел в туман.

Прошла война. И много лет

Прошли за годом год.

Но людям тем забвенья нет,

Тем, кто ходил в поход.

Хранит прилежный архивист

На энном стеллаже

Тетрадь, в которой каждый лист

История уже.

Тетрадь, в которой слово, стих,

Строка - роман живой,

В которой в слитках золотых

Часть Родины самой.

Вернут историк и поэт

Их тех погибших - в строй.

И вновь борьба. Покоя нет,

Пока не кончен бой.

 

МАРИЕНВЕРДЕР

 

Мариенвердер, весна в руинах,

Вишни роняют пахучий снег.

В башнях и замках, дворцах старинных

Бродит неслышно десятый век.

Мариенвердер, Тевтонский орден,

Где же фанфары и блеск мечей?

Тихо лежит он, красив и скорбен,

В груде обугленных кирпичей.

 

НАД РЕКОЙ РАЗАУНЕ

 

В том далеком июне

Выпал первый наш бой,

Над рекой Разауне

Мы лежали с тобой.

Ты припал к пулемету,

Было страшно смотреть,

Как девятую роту

Посылали на смерть.

Умирали солдаты

На крутом берегу -

В диких зарослях мяты,

В белой кашке снегу.

И до ужаса нежно

Зеленели овсы,

Шевелились безбрежно

Голубые усы...

Будто не было дела

До войны тем овсам.

Будто кровь не алела,

Не текла по усам...

Сердце памятью гложет

Сто наград заслужив,

Ты не умер, быть может...

Напиши, если жив.

 

ПОТОМКУ

 

Года идут. Дела вершатся.

Немолчно дней веретено.

Еще на многое решаться,

Но сколько в битвах решено!

Счастливый друг! Потомок дальний,

Геройству предков не дивись:

Быть молотом - не наковальней

Был справедливый их девиз.

И мы хотели солнца, хлеба,

Веселых радостей труда.

Но ясным редко было небо,

Пятнила землю кровь-руда.

Бросая пашни и мольберты,

Мы снова шли траншеи рыть,

Чтоб, умерев от лютой смерти,

Собой грядущее прикрыть.

Таков удел. Горды уделом!

Когда-нибудь воспойте нас,

Как мы певали между делом

Про мир прекрасный без прикрас.

 

...И о себе.

Многие места в нашем городе вызывают у меня воспоминания детства, юности, военных лет: двор первой советской больницы, старое здание пединститута (бывшая богадельня, затем школа №4, в которой в годы войны располагался госпиталь) и школа №3.

Время, время. Это понятие не поддается точному определению, но все вокруг изменяется вместе с его течением. Вот и старость пришла. Большинство родных, друзей потеряно безвозвратно, и только память пока сохраняет их образы. Недавно я перебрал свои фронтовые треугольники, сохраненные мамой, письма брата к ней, которые он писал ей вплоть до своей гибели в снегах за озером Селигер. Перед глазами всплывает картина пятидесятитрехлетней давности: воскресенье 22 июня 1941 года, комната в доме 195 первой городской больницы, мама - Елена Петровна, брат Петр - студент, сталинский стипендиат Планового института и я, закончивший вчера 10 классов 3-ей школы. Отец давно умер, жили втроем. Так мы встретили сообщение о начавшейся войне.

В третью школу я перешел из четвертой. Поистине 3-я школа стала для нас с братом вторым домом. Там мы нашли своих верных друзей, великолепных педагогов-воспитателей: А.А.Кайева, Ф.А.Калюжного, С.В.Назарьева, Е.В.Баранова, Т.И.Булавину, П.И.Мусатову, И.П.Крупкину, В.С.Герасимова, Н.М.Ныркова и многих других. В школе ребята были дружные, знали, что после окончания учебы большинству придется служить в армии. Все помнили озеро Хасан, Халхин-Гол, войну с Финляндией, во время которой нас перевели в шестнадцатую школу, а в 3-ей был развернут госпиталь.

К этому времени многие из старших товарищей уже служили. Один из них - Г.Звонилкин. Ему пришлось во всей полноте познать ужасы войны, плена, дискриминации по возвращении на Родину. У него хватило мужества стать преподавателем, руководить литобъединением, заниматься научной работой. Он был хорошим другом, к которому тянулись люди, особенно молодежь.

В то время наша вера была крепка, надежда всегда была с нами. Думалось, что победа близка, но поражения обескураживали: мы не могли найти их причину. Никто не знал своей судьбы и не предвидел тяжкий путь, который всем предстояло пройти.

Вскоре брат отправился на сооружение укреплений под Москвой. Выпускники нашего класса разлетелись своими дорогами. Некоторое время мои лучшие друзья Владилен Туголуков и Илья Булыгин еще были со мной. Вечерами с крыш смотрели в сторону Москвы и видели всполохи бомбежек, зарево. В начале августа настала моя очередь отправляться в армию. Прощание на вокзале, Москва, состав теплушек и движение по нашей Горьковской железной дороге через родное Орехово-Зуево, которое нежданно пришлось еще раз увидеть из дверей вагона. Ехала молодежь веселая и бесшабашная. Пели песни, рассказывали анекдоты, на остановках дружно атаковали станционные буфеты. Высадились на станции Юг (Молотовская область, село Каяново, п/я 21 л). Кругом суровый хвойный лес, холмы. Маленькое станционное здание. Построились. Хотелось быстрее прибыть на удобные квартиры. Красивая лесная дорога привела к сторожке КПП. Пересекли ручей и увидели ряд низких, старых землянок с нарами из осиновых кольев. Сенца достали. Мы попали в руки молодого ефрейтора, который учил нас азам армейской жизни в учебном саперном батальоне. Много было перекопано твердой глинистой земли, повалено леса, построено землянок, проведено походов. Наступили уральские холода, а с ними первые обморожения лица и пальцев ног: обувка разваливалась, и холодная грязь подбиралась к телу. Постоянно хотелось есть. Пожалуй, это была хорошая школа выживания.

По зрению я не прошел в училище. В декабре 1941 года попал в команду для формирования 159 СД и был направлен в 185-й отдельный саперный батальон, расположенный в городе Верещагине. Вначале размещались в Доме культуры железнодорожников. Зрительный зал был застроен до потолка многоэтажными нарами. Свободной оставалась сцена, где иногда выступали самодеятельные артисты. Кухня располагалась в лесу за три километра. На отделение выдавался таз супа, который мы быстро опустошали на снегу. В январе 1942 года переведен в роту. Продолжалась учеба, походы. Формирование дивизии закончилось к концу февраля. Выдали красноармейскую книжку, винтовку, противогаз, комплект теплого белья. Приняли присягу. В конце апреля погрузились в состав и отправились в сторону Москвы. Пришлось еще раз ночью 26 апреля 1942 года проехать через Орехово-Зуево.

Выгрузились под Тамбовым, где я узнал из письма матери о гибели брата. Петя вступил добровольцем в Московскую коммунистическую дивизию, будучи студентом 4-го курса. Погиб в первом бою под деревней Павлово. Он был пулеметчиком.

В конце мая мы сосредоточились в бобровом заповеднике под городом Усманью. Вскоре снялись с лагеря и пошли пешим строем в сторону Дона. В конце леса открылась болотистая пойма реки Воронеж. Нас нагнали моторизованные части, и надо было навести переправу для техники, вывести ее на высокий степной берег реки. Здесь впервые увидел студебеккеры, которые уверенно преодолевали препятствия, таща на прицепе пушки.

В июне вышли к Дону у села Конь-Колодец. Предстояло переправиться на правый берег и заминировать подходы к реке. Впереди слышался грохот боя, висела дымка - до передовой оставалось 4-5 км.

Выполнив основную работу, батальон отбыл в сторону города Воронежа, а наше отделение заминировало дорогу, идущую вдоль Дона, противотанковыми минами и охраняло минные поля. Было тоскливо, ждали транспорта из своей части. Подпирали немцы. Сзади был быстрый и довольно широкий Дон. Продуктов не подвозили. Выручали колоски пшеницы с широкого хлебного поля. Урожай был хороший.

К общей радости, нас не забыли. Пришла машина, и мы прибыли в свою часть. Дивизия расположилась в низменной пойме. Вероятно, до боев там были лесопарки, и поэтому место называли роща-колбаса, так как она была обильно полита кровью и нашпигована человечиной; над ней висел густой смрад. Впереди на нейтральной полосе стояло множество подбитых танков, которые служили опорными пунктами для немцев.

В этот же вечер я попал в команду, собранную для проведения разведки боем. Надо было выбить немцев из занятых танков. Нас выстроили в разведроте, объяснили задачу саперов, как подрывников.

Командир спросил, кто желает идти с разведчиками. Все молчали. Тогда последовала команда: "Комсомольцы, шаг вперед". Я шагнул, так как с 1939 года был членом ВЛКСМ.

Загрузили мешок толом, бикфордовым шнуром, капсюлями. С наступлением темноты пошли к переднему краю, периодически пригибаясь к земле при свете немецких ракет. Миновали боевое охранение и вступили на нейтральную полосу. Однако применять тол не пришлось: немцы обнаружили нас, открыв пулеметный и автоматный огонь. Назад на плащпалатках пришлось тащить раненых и убитых.

В начале сентября нас перебазировали для пополнения в совхоз Масловка, расположенный примерно в десяти километрах от города Воронежа. Я вырыл себе яму на грядках недалеко от конторы, прикрыл ее рамой от теплицы и отсыпался за многие ночи.

В сентябре после мощной артподготовки началось наше наступление. Бои велись в основном в городе, так как он был разделен линией фронта, рекой. Наша часть располагалась на тепловой электростанции, на краю поймы. К реке двигались танки и другая техника, но переправа была не подготовлена. Сформировали отделение во главе с сержантом, приказали двигаться к переправе с подручным материалом. Я был замыкающим и волок за собой бревно. В небе постоянно висела "рама", корректируя обстрел с противоположного берега поймы. Периодически налетали бомбардировщики. Достигнув берега, понял - с моим бревном делать здесь нечего. Сержант и часть людей погибла. На ту сторону было проложено что-то вроде плотины, состоящей из досок и бревен, сквозь которые высовывались части человеческих тел. Преодолев это сооружение, я увидел под берегом раненых, ждущих переправы. Многие не дождались, образуя ряд мертвецов. Потери были большие. Мне несколько раз пришлось преодолевать этот водный рубеж, но судьба была милостива. Оттеснив немцев, вышли на высокий берег поймы в пригород города Воронежа Чижовку. Впереди виднелась церковь, справа по реке капитальный мост. Началось строительство укрытия для штаба. Вначале мы пробовали углубиться в крутой откос, но бомбежки приводили к обвалам грунта, в котором однажды очутился и я. Выбраться самостоятельно было невозможно, откопали. Пришлось строить укрытие внутри каменного сооружения в Чижовке, за церковью. Работали по разборке домов под автоматным обстрелом, пикировщики постоянно сбрасывали свой "груз". Подвоз продовольствия был затруднен, по нескольку дней пищи не выдавали. Но немцев постепенно оттесняли.

В дивизии были большие потери, а свежих сил не поступало, приходилось формировать команды из нашего батальона для пополнения передовых частей. В одну из таких команд в середине сентября попал и я. Нас было 33 человека, из которых два лейтенанта, общее командование принял капитан Трифонов.

Мне, как старослужащему, приказали замыкать нашу колонну, растянувшуюся целью по краю оврага. Как только мы показались из-за прикрытия, начался методичный расстрел из автоматов и пулеметов. Когда вечером собрались, осталось нас 12 человек. Два мальчика-лейтенанта погибли сразу, другие бойцы нашли смерть или ранения. Всю оставшуюся ночь старались углубить мелкие окопы, хоронили в воронках товарищей. К этому времени у нас был немецкий пулемет, автоматы, противотанковое ружье, ящик гранат. Впереди за кустами метрах в семидесяти психиатрическая больница, занятая немцами, справа разбитая пушка. Слышалась немецкая речь. Регулярно прогревались моторы танков. Недалеко в овраге стоял танк Т-34, что вселило большую уверенность. К этому времени наше наступление захлебнулось. Один раз больница была взята, но удержать ее не удалось. Против нас действовали снайперы. Несмотря на принятые меры предосторожности, к концу сентября нас осталось трое. Мы добросовестно несли свою вахту. Один раз задержали шпиона. Обжили свои окопы. Питание постепенно наладилось, только знаменитых фронтовых 100 грамм мы не видели. Привыкли к обстрелам и бомбежкам. Иногда "катюши" стреляли через нас, и их снаряды ложились рядом с окопом.

В октябре 1942 года нас сняли с позиции. Меня оставили в стрелковом батальоне, капитан ушел к саперам. Передо мной, как единственным сапером из прибывшей группы, была поставлена задача построить наблюдательный пункт на нейтральной полосе. Придали человек 10 бойцов. Я понял, что выполнить этот приказ можно только подготовив котлован, найдя подходящую воронку. Загрузил свой мешок толом, зарядил взрыватели. Взяли подсобный материал, который нашелся на месте. Вышли на рассвете из оврага. Перед нами было открытое пространство до ближайших домов. Оно было изрыто прошедшим боем.

В 30-ти метрах обнаружили густо заминированную полосу. Найдя подходящую воронку и поставив людей на пробивку шурфа для толового заряда, я начал разряжать мины. Времени не было: немцы близко, солнце всходило.

Отдав несколько капсюлей, я собрал еще штук пять в левую руку, после чего почувствовал, что лечу, погружаясь во тьму. Мелькнула мысль: конец? Через какое-то время пришел в сознание и попытался открыть глаза, что сделать было трудно: стекла очков раздробились и поранили их. Нащупал левую руку. На месте кисти было месиво из костей и жил, кровоточили пораженная нога и лицо.

Добрался со своим отрядом до КП, сдал автомат. На остаток руки наложили жгут, после чего пошел, держась за одного раненого (плохо видел), в сторону реки к известной мне переправе. Там была тишина. В одном из подвалов в медпункте перевязали и отправили вместе с другими на машине в полевой госпиталь, расположенный в знакомой Масловке. Хирурги работали в здании управления совхоза. У дверей сидели и лежали солдаты, ожидая своей очереди. Санитар снял с меня рюкзак, который все еще был на мне, заполненный толом, гранатой и бикфордовыми шнурами. Взрыватели хранились в кармане гимнастерки. В операционной стоял стол, рядом два молодых человека - хирурги. Помогли улечься, ввели в вену лекарство, критически осмотрев меня. Очнулся на другой день в каком-то сарае. Самочувствие было довольно скверное. Мои носилки поместили в машину, заполненную ранеными, и началось перемещение на восток - эвакопункт, эвакогоспиталь №1807 в Тамбове, эвакогоспиталь №3322 в городе Соль-Илецке. Здесь меня подлечили, начал ходить.

В декабре 1942 года разрешили перебраться ближе к дому, в Орехово-Зуево. Прибыл ночью. Тишина. Пошел Ленинской улицей. Пустынный город, гулкие шаги, полное отсутствие заборов. Дом Советов, школьный двор, железная дорога, башня с часами, рабочий театр, 26-я казарма, сквер им. Барышникова, а вот и двор первой советской больницы, дом 195, кв. 5 (теперь там неврологическое отделение). Мы жили на первом этаже вместе с тремя соседями. За занавеской видел свет. Толкнул дверь - она, как всегда, не заперта. Осталось открыть дверь к маме. Сразу увидел большие глаза, вопросительно и с надеждой устремленные на меня, безрукого, подслеповатого и глуховатого, но живого сына.

Спустя некоторое время я поступил в эвакогоспиталь №1867, располагавшийся в бывшей четвертой школе. Теперь там пединститут. Начальником госпиталя был Ф.М.Вельтищев, хирургом Е.Я.Шефтель. Долечившись в госпитале, осенью поступил в институт.

В жизни у меня, как, вероятно, и у каждого, было много товарищей, но везло и на друзей. В первый же день учебы за мой стол сел молодой белокурый человек с висящей правой рукой. Это был Борис Собакин, с которым мы не расстаемся до сих пор. Он живет в Ликино-Дулеве и работает на фарфоровом заводе. Вместе мы кончили институт. Интересно и то, что Борис получил свое ранение на Дону примерно в то же время, что и я. Приближался конец войны. Из окон общежития были видны салюты в честь наших побед. Наступил и великий день Победы. Его мы встретили в центре ликующей Москвы. Радость была поистине всенародной, но память о павших не оставила нас и в этот день.

А. МАТРОСОВИЧ.

Ветеран Великой Отечественной войны.

 

Балтийские зенитчики

900 героических дней и ночей длилась беспримерная в истории битва за город-герой Ленинград. В этом сражении принимали участие и зенитчики дважды Краснознаменного Балтийского флота. О том, как они сдерживали натиск ненавистного врага, мой рассказ.

21 июня 1941 года в 23 часа 37 минут весь состав флота был приведен в полную боевую готовность. Первыми в 3 часа 40 минут 22 июня открыли огонь по гитлеровцам зенитчики Кронштадта. Разведчики 413-й батареи 1-го зенитного артполка услышали и доложили о шуме авиамоторов с северо-запада. Прожектористы осветили несколько "хейнкелей" и "юнкерсов", которые сбрасывали мины.

Оперативный дежурный на командном пункте участка ПВО старший лейтенант С.Г.Кушнерев приказал открыть огонь. Прозвучали первые залпы войны, и первых два фашистских самолета с экипажами упали на дно Финского залива.

В третьей декаде сентября Кронштадт подвергся самым ожесточенным массированным ударам немецкой авиации. Более 360 самолетов бомбили наши объекты, главным образом корабли.

Летчики не выходили из боевых машин, снова и снова поднимались в воздух для отражения атак фашистских стервятников. Зенитчики кораблей, 1-го и 2-го зенитных артполков сутками не покидали орудий. Враг лишился 37 самолетов, но и флот понес большие потери: было повреждено и потоплено несколько кораблей, в том числе поврежден линкор "Марат", над которым шествовали комсомольцы Орехово-Зуевского района.

 

* * *

Около полуночи в конце мая 1942 года на 420-й батарее 1-го зенитного артиллерийского полка КБФ раздался сигнал боевой тревоги. "Хейнкели" и "юнкерсы" шли через короткие интервалы на высоте 700-1000 метров.

- Батарея, к бою! - прозвучала команда лейтенанта К. Трифонова. - Огонь!

Все смешалось - непрекращающийся гул артиллерийских залпов, разрывы снарядов, треск пулеметов, взрывы бомб и мин.

- Падает! - раздался над самым ухом Трифонова голос комиссара. Командир батареи, оторвавшись от прибора, взглянул на посветлевшее небо. Объятый клубами черного дыма, стремительно падал "хейнкель-111". Несмотря на плотный огонь, фашистские стервятники волна за волной рвались к фарватеру залива.

- Парашютисты! В воздухе парашютисты!.. - крикнул батальонный разведчик.

Но вот "парашютист" упал на землю. Им оказалась мина. Раздался грохот взрыва.

Два с половиной часа длился бой.

С середины 1942 года тыл страны давал флоту все больше новой зенитной техники. Поступившие на вооружение артиллерийские радиолокаторы позволили повысить эффективность огня, снизить расход снарядов на один самолет. Благодаря внедрению радиосвязи улучшилось взаимодействие зенитной артиллерии с истребительной авиацией. Новые типы самолетов-истребителей, пришедшие на смену старым "чайкам" и "ишакам" (И-16), значительно превосходили по качеству машины противника.

 

* * *

Сдерживала натиск врага под Ленинградом и наша 426-я батарея 1-го зенитного артполка. Она располагалась на первом южном форту в пяти километрах от Кронштадта. В ее боевом составе находились краснофлотцы - заряжающий первого орудия Анатолий Шелухин из деревни Киняево Орехово-Зуевского района (ныне его уже нет в живых), командир третьего орудия Николай Гоголев из Орехово-Зуева и радист-телефонист взвода управления, автор этих строк.

В первой половине апреля 1943 года фашистская авиация одиночными самолетами на высоте семь-восемь тысяч метров провела разведку в районе Кронштадтской военно-морской базы и, убедившись в том, что водная поверхность Финского залива очищена ото льда, вновь начала ставить мины в тех же местах, что и в 1942 году.

Так было 21 апреля, когда 26 "юнкерсов-88" с высоты 3000-4000 метров сбросили 41 мину и 28 бомб, а 22 апреля 16 самолетов с такой же высоты сбросили 44 мины и 35 бомб.

Вот что записано об этом в моем военном дневнике:

"Двое суток матросы без сна. Только во вторую ночь израсходовано 254 снаряда. Батареи нашего дивизиона сбили четыре фашистских стервятника. Многие бомбы не достигли цели и разорвались в заливе. Правда, одна злодейка чуть не накрыла нас, взорвавшись рядом к пирсом. На другой день разведчик Иван Серокуров обнаружил падающую мину. Комбат Василий Желяев хотел ее расстрелять, но командование дивизиона не разрешило..."

25 апреля 28 фашистских бомбардировщиков с высоты 5000 метров попытались провести третий налет на Кронштадт, но, встретив мощный заслон зенитной артиллерии, не смогли прорваться к морской крепости. В районе Ораниенбаума (ныне город Ломоносов) они повернули обратно, беспорядочно сбросив смертоносный груз. Лишь четырем самолетам удалось сбросить 15 бомб в акватории южных фортов. Но они никому не причинили вреда.

 

* * *

...Пять десятилетий отмерило время от мая сорок пятого. Но война продолжает волновать россиян. Память о ней, переданная от отца к сыну, от сына к внуку, пробуждает в сознании верность, восхищение ратными подвигами, готовность встать на защиту родных священных рубежей.

Каждый раз, при встрече в Ленинграде с воинами-однополчанами и посещении Пискаревского кладбища, перед моими глазами, в моей памяти как будто бы снова и снова возникают молодые краснофлотцы, старшины и офицеры 426-й зенитной батареи: русский Сергей Данилин, украинец Иван Москаленко, белорусе Петр Ануфриев, татарин Тагир Ахметзянов, армянин Борис Давлатян... Все мы вместе олицетворяли нерушимую дружбу нашего многонационального государства, которая стала одной из слагаемых победы при защите блокадного Ленинграда в тяжелой и кровопролитной войне.

Ф. КРУГЛОВ.

Ветеран дважды Краснознаменного Балтийского флота.

 

А было так...

В Красную Армию призван в сентябре 1938 года. Направили меня, красноармейца, в 35-ю кавалерийскую дивизию. Демобилизовавшись, вернулся на родину в Сибирь. Село наше Кузедеевка, в основном крестьянское. Здесь и встретил вместе с колхозниками начало Великой Отечественной войны.

Первый день нашествия фашистской чумы застал меня в поле за работой. Собрали всех на деревенской площади и сообщили, что началась война с Германией. На следующий день с окрестных сел и деревень мобилизовали молодых парней и объявили, что при отправке на фронт иметь при себе необходимое, включая питание и одежду.

Прибыв в город Борисоглебск Липецкой области, наш эшелон расформировали повзводно. И уже в июле 41-го начал боевые действия командиром взвода 321-го стрелкового полка. Надо сказать, что в эти дни немчура наступала быстро и напористо, овладевая одним населенным пунктом за другим. Наших солдат, чтобы задержать противника, не хватало. Поэтому командование полка посылало связных с донесением о получении пополнения.

Однако где-то замаскировался фашистский снайпер и уничтожал наших солдат. Дошла очередь нести в штаб донесение и до меня. Как и мои товарищи, я не дошел и был ранен в левую ногу. Меня подобрали солдаты и на носилках донесли к поезду. Пролежав в госпитале два месяца, я был направлен в оздоровительный батальон.

После возвращения получил предписание отбыть в пехотное училище города Вольска Саратовской области. Окончив его, получил звание младшего лейтенанта.

В июле 1942 года мы держали оборону под Сталинградом. Здесь мне и оторвало бомбой ногу. Пока везли нас, раненых, до госпиталя, поезд неоднократно останавливался, и нас, тяжело раненых, выносили из вагона в безопасное место. Уж очень часто бомбили наши позиции фашистские самолеты!

Наконец, госпиталь №1654 в городе Чкалове. Здесь мне ампутировали левую ногу. После трех месяцев лечения к госпиталю подъехали грузовики. На них посадили нас, калек, и отвезли на вокзал. А отсюда в сопровождении медицинских сестер отправили всех по домам.

Подлечившись дома, опять уехал в город Вольск. Здесь перебрался в село Варантаевка, Саратовской области, где стал трактористом.

В 1948 году вместе с семьей переехали в Орехово-Зуево. Здесь поступил на Подгорную фабрику Ореховского хлопчатобумажного комбината и работал шлихтовальщиком, затем перешел по состоянию здоровья на более легкую работу, а в 1990 году ушел на заслуженный отдых.

За ратные и трудовые дела награжден орденом Отечественной войны I степени и многими медалями.

Ф. ЕРЕМЕТОВ.

Инвалид Великой Отечественной войны.

 

Из фронтовых воспоминаний

 

СУП НА СПИНЕ

Служба в артиллерийской разведке ничем примечательной не была, это не то, что с винтовкой наперевес бежать в атаку на врага. Но и тут нередко убивало. Послал меня старший из разведчиков за обедом на батарею. Подхожу и вижу: мчится с противоположной стороны наша полевая кухня, запряженная парой лошадей, да не одна, а в сопровождении трех фашистских бомбардировщиков и одного истребителя. Чтобы не показать место расположения наших орудий, ездовой с поваром не доехали до батареи метров 500-600 и свернули в сторону. Самолеты врага скрылись: то ли бомб на кухню пожалели, то ли хитрили. Получив обед, я чуть ли не бегом направился назад: в обеих руках по котелку с кашей, на спине - термос с горячим супом.

...Самолеты фашистов появились внезапно, на батарею полетели бомбы. Засвистели осколки и вдруг удар. Я упал, спине стало горячо. Все, - думаю, - ранило. Однако обжег меня вытекший из пробитого термоса суп. Спасибо термосу, спас меня от смерти. А на другой день командир и друзья-разведчики провожали меня на батарею, необходимо было заменить убитого после бомбежки наводчика одного из орудий.

 

ПУШКИ-СТАРУШКИ

По прибытии на батарею узнал, что эти 76-мм пушки украсили бы любой музей, поскольку были они образца 1902 года. Если у современных орудий того времени стволы, за редким исключением, при выстреле откатывались назад, а сама станина оставалась на месте, то наша "старушка" при каждом выстреле подпрыгивала, словно хотела посмотреть: а куда же полетел снаряд. Не случайно наводчик производил выстрел при помощи шнура, длиной полтора-два метра. К тому же сошник орудия упирался в закругленный брус, укрепленный в заранее вырытой канавке.

Технику нацеливания орудия я освоил быстро, разбуди ночью - точно знал, что такое прицел, угломер, трубка такая-то. Но вот беда, у меня не хватало сил быстро поворачивать барабанчик наводки орудия. Ребята из орудийного расчета взроптали, пожаловались командиру: кого, мол, нам прислали, не дай бог, на прямую наводку выезжать, пропадешь с таким наводчиком. Признаться, опасения их были не беспочвенны. Я приуныл. Но меня не заменили, выход был найден. Вызвали орудийного мастера, он разобрал требуемый механизм, все детальки прочистил и смазал, и барабанчик стал крутиться как надо. Вскоре при команде "Подготовить орудия к бою!", я почти всегда докладывал первым: "Третье готово!" Мои отношения с ребятами наладились.

 

КУРИТЬ ХОЧЕТСЯ

Бушевал цветущий май. Ушли надолго холода, и в такие дни жить хотелось вдвойне. На нашем участке фронта было более-менее спокойно: постреливали иногда из винтовок и автоматов солдаты, ухали изредка пушки, случалось, в обоих направлениях проносились самолеты. В один из таких дней на батарею пришла скорбная весть: погиб комбат вместе с разведчиками. А случилось вот что. Прибыли к месту новой дислокации. Место было открытое, вместо настоящего укрытия вырыли чуть ближе к противнику котлован, натянули брезент, замаскировали. Разумеется, все это делалось ночью. А другой ночью кому-то захотелось покурить. В темноте даже вспыхнувшая на мгновение спичка равна молнии. Укрытие немцы засекли, и полетели мины. Одна из них накрыла наблюдательный пункт. Итог - пять потерянных жизней. Такова цена одной затяжки табака. Невольно вспомнилось: всего полтора-два месяца назад я был в разведке. Переход на батарею оказался для меня спасением. Что это, судьба или невероятное везение?

 

ВОДА, ВОДА....

Наступило лето. Мы занимали огневую позицию на опушке леса. Впереди изгибом река, на противоположном крутом берегу немцы. Правее вражеский берег был низкий, болотистый, фашистов там не было. Вот туда за водой на речку мы и ходили, когда кухня не доезжала до нас. Сами готовили себе пищу, кипятили чай. Однажды послали за кодой меня. Благополучно дошел с двумя ведрами до реки, зачерпнул воды и полубегом назад. Смотрю: навстречу мне движется лошадь с бочкой, тоже за водой. Я ускорил шаг, точно предчувствуя беду. Лошадь с бочкой немцы засекли. Ударили их легкие пушки, выстрелы отчетливо прослушивались. Парадокс, но снаряды летели мне навстречу, где-то рядом слышалось: плюх, плюх, плюх...

Укрывшиеся в землянке неподалеку пехотинцы махали мне и кричали; "Беги к нам, брось ведра!". Какая-то злость взяла, думаю: "Не брошу, донесу". А снаряды плюхались в лужайку - четвертый, пятый, шестой. ...И ни один не взорвался. То ли место было вязкое, то ли постарались наши друзья в Германии, и фашистские гостинцы не сработали?.. Этот вопрос до сих пор не получил надлежащего ответа.

 

КОЧУЮЩЕЕ ОРУДИЕ

В ходе боев с фашистами применялись небольшие хитрости, которые заставляли врага впустую расходовать боеприпасы. В числе таких хитростей был метод, получивший название "кочующее орудие". Выбиралась такая площадка, которая легко засекалась противником. На нее время от времени выезжали то один, то другой орудийные расчеты. Вели беглый огонь и, стремглав, удирали. Этим самым у фашистов создавалось мнение, что они обнаружили постоянно действующую артиллерийскую батарею.

Однажды "кочующим орудием" была наша пушка-старушка. Приехали на место, отцепили от тягача орудие и открыли беглый огонь. Не сделали мы и десятка выстрелов, как вокруг нас стали рваться снаряды. Подъехал тягач, прицепили пушку и - к лесу, в укрытие. А немцы продолжали молотить понравившийся им участок земли. Живого места не осталось от полянки. А мы смеялись и говорили: "Ну, давайте, давайте, поддайте еще жару".

В. ХАНДЫШЕВ.

Ветеран Великой Отечественной войны.

 

Мы шли на запад

Осенью 1940 года я был призван в армию и направлен в Читу, в 117-ый отдельный батальон связи в составе 93-й Забайкальской стрелковой дивизии. Окончил школу младшего комсостава по специальности радиста в звании младшего сержанта.

В октябре 1941 года, покидая Даурские степи, куда мы были направлены в начале войны на строительство оборонительных сооружений, ехали на фронт, под Москву. В свой день рождения проезжал я мимо родного Орехово-Зуева. Не удержавшись, бросил из окна поезда тетрадь стоявшим у железной дороги женщинам, чтобы те передали ее родителям. Это была первая весточка с фронтовой дороги.

Суровая выдалась осень первого года войны. Немцы рвались к Москве. Защитники города героически отражали силы врага, необходимо было подкрепление людьми, и эта помощь пришла. Наша Забайкальская кадровая дивизия разгрузилась в поле под Подольском. В бой вступили с марша под Малоярославцем в Каменке и Крестах.

В первый же день, где мы остановились на опушке леса, нас бомбили. Бомбы сыпались густо, воронки получались огромные. Слышались крики о помощи. Наши две автомашины и две лошади были изрешечены осколками бомб. Командиру взвода радистов Сапожникову оторвало левую руку, радист Кукушкин убит.

Страшным показался фронт с его орудийными раскатами, ревом фашистских стервятников. И этот страх войны поселился в моем сердце навсегда. Но как это не покажется странным, именно он сделал меня сильным и настойчивым. Велико было сознание долга и присяги, стоять на смерть приказала Родина.

После двухмесячных оборонительных боев под Москвой наступил долгожданный день 18 декабря 1941 года, когда раздались первые артиллерийские залпы, возвестившие о начале нашего наступления. Это были первые шаги моего пути на Запад.

С началом наступления особенно ярко проявлялся патриотизм воинов нашего подразделения. Секретарь комсомольской организации, наш земляк, Поздняков личным примером воодушевлял солдат, в первых рядах с пехотой шел в бой. Бойцы с огромным успехом отбили вражеские атаки. За короткий срок наша дивизия продвинулась на сотни километров, освободив от немцев город Боровск, крупные станции Износки, Мятлево, сотни сел и деревень. Несколько десятков танков, машин и орудий оставили немцы на пути своего отступления. Вместе с напарником радистом А.Купавским выполнял задание по обеспечению радиосвязи командира батальона с командиром полка.

За участие в разгроме немцев под Москвой наша часть была преобразована в 26-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

Летом 1943 года нашу дивизию вывели с передовой для пополнения, чтобы подготовиться к участию в Орловско-Курской битве. Мне было поручено учить новичков мастерству, приноравливаться к местности, в бою не теряться, сохранять выдержку. Ведь за два года 26-я гвардейская и рота связи накопили огромный боевой опыт.

5 июля 1943 года приготовились к атаке на врага в составе 43-ей армии. Немцы начали наступление. Мы оборонялись, чтобы обескровить врага, а затем перейти в наступление. Битва развернулась днем и продолжалась вечером и ночью. Мощные удары артиллерии, авиации, контрбатарейная борьба... Под шквальным огнем противника командиры искусно руководили переброской противотанковых подразделений. Бои за город шли жестокие. Гвардейцы героически сражались, за что были удостоены наград Родины.

Все, что мы, гвардейцы, видели после боя, производило сильное впечатление нашей победы. Танки, самоходки горели ночью, словно свечки, стояло красное зарево над горизонтом. Было множество других боев, и описать все почти невозможно.

23 октября 1944 года наша часть была в числе первых, перешагнувших государственную границу Восточной Пруссии. Яростные контратаки гитлеровцев не могли удержать могучий наступающий порыв доблестных воинов-гвардейцев. Первой перешла границу рота офицера Беспалова. Сколько было волнующих речей в минуту передышки в первой траншее на земле врага!.. Мечту, которую мы берегли под Москвой, осуществили.

Связисты не раз вступали в бой, покидая траншею, оставляя ее навечно за своей спиной. Мы шли вперед по только что отвоеванному у врага полю к городу Инстербург. 6 апреля 1945 года штурмовали город и крепость Кенигсберг. Под могучим и стремительным ударом советских войск 9 апреля Кенигсберг пал. Многотысячный гарнизон немцев сдался в плен.

Но враг еще был впереди, он засел в морском порту-крепости Пиллау. Сопротивление немцев здесь было самым отчаянным и жестоким. Как оголтелые, они вылезали из укреплений и бросались в контратаки. Но наши воины неудержимо шли вперед.

Через несколько дней мы узнали радостную весть о том, что Германия капитулирует.

В составе 117-го отдельного батальона связи 93-ей стрелковой дивизии, впоследствии 26-й гвардейской, о роте связи были наши земляки: А.Поздняков, А.Прохоров, В.Савельев, В.Ионов, М.Звонарев, С.Корнев, М.Щербаков, С.Добрынин, Н.Нестеров.

С. МАЛЫШЕВ.

Ветеран Великой Отечественной войны.

Запись Л. ПОЧИТАЕВОЙ.

 

Были уверены в победе

Юность моя была интересной и увлеченной. В 1935 году поступил в ФЗУ судостроительного завода по специальности судосборщика. Потом трудился на заводе, собирал корпуса кораблей всех классов. Мы гордились своей работой, трудились с увлечением, как и все фэзэушники в то время. После рабочего дня ходили на занятия в ОСОАВИАХИМ (общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству). Многие мои товарищи занимались в парашютной секции.

Вместе со всей молодежью увлекался подготовкой к защите нашего государства от врагов. Когда в Испании началась война, все наши заводские ребята подали заявление в военкомат о призыве в армию. Но в военкомате разговор с нами был короткий: "Марш на завод! Вы нужны там. Надо укреплять и оборону государства!" Так осадили наш порыв, и мы продолжали работать с гордым сознанием своей необходимости стране.

Незадолго до войны, в 1940 году меня взяли в армию и направили в спецвойска. Занятия проводились приближенные к полевым, жили в палатках. Весть о войне пришла внезапно и ошеломляюще. Воскресенье. Прекрасная солнечная погода и вдруг - тревога. Не учебная, а настоящая. Тогда все мы испытали первое чувство надвигающейся беды. Начались спешные сборы, суета. Мучила неизвестность: что будет?

Появились первые сообщения о героической обороне наших войск. Красная Армия отходила с боями, но уверенность в нашей победе не покидала людей. Особенно она укрепилась после выступления И.В.Сталина.

Наряду с ожесточенными боями на передовых линиях обороны были и отступления. Стыдно было проходить через села и населенные пункты. На нас смотрели с упреком. Снимались целые части и отходили в тыл. И это было особенно тяжело.

Боевое крещение принял в ноябре 1941 года, сражаясь за деревни Палашкино и Шевелево на Волхове. В этих боях неуверенность исчезла. Потом была трехмесячная учеба на курсах политработников, и я стал комиссаром отдельной роты на Волховском фронте.

Наша рота четко выполняла поставленные боевые задачи, за что имела благодарность от командира дивизии. В составе дивизии я участвовал в прорыве блокады Ленинграда. Позже был третий Белорусский фронт. В составе танковой бригады мы были введены в прорыв и двигались на Запад, уже уверенные в окончательной победе нашей армии над немецко-фашистскими захватчиками.

И. НЕСМЕЛЫЙ.

Ветеран Великой Отечественной войны.

Запись Л. ПОЧИТАЕВОЙ.

 

Взводный казачьего корпуса

Мудрость приходит с годами. Статная фигура, благородная борода, высокий лоб и живые карие глаза, в которых светится ум... Таким предстал передо мной герой моего рассказа.

Это человек трудной судьбы, прошедший нелегкими дорогами войны, более сорока лет отдавший комбинату. Награды, благодарности... О них Иван Васильевич рассказывать не любит, все больше о главном своем увлечении - живописи. Имя этого самодеятельного художника широко известно в Орехово-Зуеве.

Великая Отечественная застала его в последние месяцы учебы в Московском высшем техническом училище им. Баумана, на преддипломной практике. В 1940 году Покровский закончил школу ворошиловских всадников и получил звание младшего лейтенанта.

Настало время, когда офицерское звание нужно было подтверждать на фронте. Иван Васильевич служил в составе четвертого конногвардейского ударно-прорывного казачьего корпуса, был командиром разведки кавалерийского взвода. Под стать себе и бойцов подобрал - смелых, решительных, способных на риск и отвагу.

Дорогами войны прошли они путь от Волоколамского шоссе до города Гюстров под Берлином. Верным другом был командиру его конь Танго, переименованный из Анго (юркий степной зверек) за привычку пританцовывать. Прекрасный караковый скакун, бывший когда-то вожаком табуна, не сразу покорился человеку, объездить его было делом непростым и рискованным. Был Танго своенравный, ретивый, многие просто боялись садиться на него. Но на войне выбирать не приходится. Ведь коня седоку подбирают под рост. Таким и оказался для командира взвода Танго. Доверившись человеку, конь навсегда стал ему другом и даже спас жизнь.

Однажды, возвращаясь с очередного задания, казаки попали под обстрел. Взводного ранило, повод запутался в больной руке. Танго жалобно ржал, топтался на месте, как мог, бил тревогу. И если бы не конь, трудно было бы найти бойцам в густой траве своего командира. Вспоминает Иван Васильевич одно из важных заданий под Камень-Каширском, что на Западной Украине. Надо было определить место расположения артиллерии, примерное количество танков противника. Покровскому вместе со своим боевым товарищем удалось быстро и бесшумно взять "языка". Как выяснилось потом, им оказался генерал, занимающийся фортификацией (вопросами расположения частей). Как реликвию бережет старый солдат военный трофей. После этого задания Иван Васильевич с тяжелейшим ранением (был задет позвоночник) девять месяцев пролежал в госпитале, а матери его пришло извещение, что сын погиб. Кто знает, сколько слез пролила тогда Мария Мартыновна...

Но судьба хранила этого человека. Удали, отваги взводному было не занимать. В экстремальных ситуациях приходилось действовать быстро и решительно, всю ответственность беря на себя. Покровский никогда не боялся принимать ответственных решений, за что однажды и был разжалован в старшие сержанты.

Война оставила после себя четыре ранения, контузию, орден Красной Звезды, ордена Отечественной войны первой и второй степени, медали и море горьких воспоминаний.

Демобилизовавшись осенью 1945 года, Покровский вернулся на Ореховский хлопчатобумажный комбинат, где начинал парнишкой свою трудовую биографию. Тогда, в далеком 1932 году, определился он после окончания семи классов средней школы №1 слесарем на ОКФ. Семье, состоящей из десяти человек, в которой семеро детей, нужна была материальная поддержка.

Вернувшись на отбельно-красильную фабрику, он возглавил механическую мастерскую. Но вскоре ранение дало о себе знать и Покровскому пришлось долго пробыть в больнице. После выздоровления Иван Васильевич был назначен механиком внутрифабричного оборудования, через год принят в отдел снабжения на должность инженера по деталям. В общей сложности половина прожитой жизни - 42 года - отдана Ореховскому хлопчатобумажному комбинату. Был он в числе лучших рационализаторов предприятия, о чем свидетельствуют записи в трудовой книжке.

Уже более двадцати лет Покровский на заслуженном отдыхе, но это вовсе не означает отрыв от жизни, безразличие. Увлечение живописью открыло словно второе дыхание...

Годы берут свое, не слушаются глаза, нет твердости в руках, но интерес к жизни, к людям не затухает.

Л. ПОЧИТАЕВА.

 

Боевое крещение под Сталинградом

В 1940 году я был призван в Военно-Морской Флот. Начал служить в Амурской Краснознаменной флотилии. Сначала в учебном отряде получил специальность рулевого. Потом присвоили звание старшины второй статьи.

Начало Великой Отечественной войны меня застало в экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) на реке Амур. Неожиданно затонул пассажирский пароход. И мне, как командиру отделения, пришлось заниматься подъемом затонувшего имущества (люди там не погибли).

Несмотря на то, что служба наша была сопряжена с трудностями и опасностями, мы все просились на фронт. Но учитывая, что с Японией ожидались какие-то события, нас старались удержать, не принимали наши рапорта.

Лишь в ноябре 1942 года краснофлотцев посадили в эшелоны и отправили на формирование 49-й гвардейской стрелковой дивизии в Рязанскую область на станцию "Лев Толстой". Через месяц мы были уже под Сталинградом.

Первый обстрел наших позиций произошел у станции Себряково Сталинградской области. После этого мы пошли форсированным маршем к Сталинграду. К городу подошли в тот момент, когда уже артиллерия под командованием Воронова вела жесточайший обстрел немецких позиций. Мы рвались в бой. Уже надоело сидеть в тылу. Тем более, краснофлотцы хотели отомстить фашистам за наших товарищей, погибших под Москвой, когда там в бой бросили сибиряков и дальневосточников. Они очень большой шум тогда устроили. Немцы просто боялись их. Силы были колоссальными.

И вот под Сталинградом получили боевое крещение. Я попал в такой переломный период, когда уже начали немца бить. И это очень тяжелая вещь - за ними бежать. Плохо было отступать, позорно, но когда фашистов гнали, не хватало сапог. Чуть не босыми топали, потому что они по 80 километров в день делали броски, а мы пешком.

Бои шли тяжелые, но страха мы, по-моему, не испытали. О страхе не было и речи. Мы приехали на фронт с лыжами и карабинами, вооружены были очень плохо. Но задача у нас была одна: "Вперед! За Родину, за Сталина!". И победили.

От Сталинграда мы двинулись на Днепр. В районе станции Дебальцево во время сильнейших боев я был ранен и контужен. Это было 19 июля 1943 года. В это время мне уже присвоили звание гвардии лейтенанта и временно, после ранения, отправили в полк резерва офицерского состава. Там я выполнял функции командира роты. А затем был отозван опять в военно-морские силы по приказу Верховного Главнокомандующего.

В ноябре прибыл в Москву. Здесь во флотском экипаже нас сформировали в команды, и я попал в экспедицию подводных работ: сначала на Волгу, потом на Днепре служил командиром судоподъемной аварийно-спасательной группы. В боях я больше не участвовал, но поднимать имущество с затонувших судов нам приходилось часто под обстрелом. Так что война для меня продолжалась.

С. КОЧАНОВСКИЙ.

Кавалер орденов Красной Звезды

и Отечественной войны II степени.

Запись С. СУССКОЙ.

 

Принимая огонь на себя

...Это утро было ярким и солнечным. Стояла замечательная пора золотой осени. Поезд стремительно приближался к Волгограду, и наша туристическая группа оживленно готовилась к встрече с легендарным городом. Весь вагон был похож на растревоженный улей. И лишь один человек, словно не замечая этой дорожной суеты, неподвижно стоял у окна, за которым мелькали волжские пейзажи. Я подошла и встала рядом, стараясь не нарушать его уединение. В это время поезд сделал очередной поворот, и взорам открылась величественная фигура Матери-Родины. На фоне голубого неба, в лучах ослепительного солнца она будто парила в воздухе.

- Я воевал здесь, - тихо сказал мой седовласый, по-военному подтянутый спутник.

Глаза его поблескивали от набегавших слез, а в голосе звучало неподдельное волнение. Пытаясь скрыть его, Василий Павлович Крылов -так звали ветерана - снова замолчал и погрузился в воспоминания, которые вдруг нахлынули с необычайной силой, заставляя уже в который раз переживать события давно минувших дней.

Мысли уносили его в огневой сорок первый. Жаркий июнь, и толпы суровых нахмуренных мужчин у военкоматов. А между ними снующие подростки, одержимые желанием попасть на фронт.

- Мы целыми толпами осаждали Фрунзенский райком комсомола Москвы и военкомат с заявлениями об отправке добровольцами, - рассказывал потом Василий Павлович, - но семнадцатилетних не брали. Лишь через год мое желание осуществилось: зачислили добровольцем в парашютно-десантные войска.

Дорога на войну для юного бойца началась из подмосковного Раменского. Эшелон с новобранцами двинулся отсюда в сторону Сталинграда. В это время немцы прорвали оборону, переправились через Дон, и дивизию срочно перебросили в район станции Котлубань, где шли нелегкие бои. Здесь Василий Крылов вместе со своими товарищами Матвеевым из Щелкова и Константиновым из Москвы не раз ходил в разведку, в тыл к врагу, добывая ценные сведения для командования. Оба друга погибли: один во время наступления, другой не вернулся с очередного задания. К Василию судьба была более благосклонна - жизнь сберегла, но заставила пройти через огонь Сталинграда.

...Воспоминания не оставляют, не покидают. Перед глазами залитый солнцем и золотом осени многоэтажный красавец Волгоград, навстречу спешат улыбающиеся горожане, звонко смеются дети. А память вновь и вновь возвращает в осень далекого сорок третьего, когда 18-19-летних мальчишек-солдат, среди которых был и В. Крылов, ночью под обстрелом и бомбежкой высадили на левый берег Волги. Слышалась непрерывная стрельба, на много километров вдоль величавой реки полыхало пламя пожаров. Горел Сталинград.

На следующую ночь дивизия на баржах под непрекращающимся огнем вражеских батарей переправилась на правый берег и с ходу вступила в бой в районе поселка и завода "Красный Октябрь". "За Волгой для нас земли нет!" - эта клятва стала для бойцов священной. И они ее сдержали. Много раз при поддержке танков немцы пытались прорвать позиции, где стояли насмерть гвардейцы-десантники. Бои шли за каждый дом, часть дома, за каждый клочок земли. От линии обороны до Волги оставалось несколько сот метров. Но пройти их немцам не удалось.

Разве такое забывается?! Тех, кто выстоял и выжил здесь, в Сталинграде, на всю жизнь связала крепкая дружба. Почти каждый год встречаются ветераны в Волгограде, который с благодарностью принимает своих защитников. Почти каждый год приезжал сюда и Василий Павлович Крылов. И всякий раз, как только вступал на сталинградскую землю, набегала волна воспоминаний, возвращая в пережитое.

6 октября 1942 года. В дивизию тогда пришло пополнение. А он, восемнадцатилетний Василий Крылов, провоевавший в Сталинграде два месяца, считался здесь уже стариком. Поэтому в предстоящей в этот день разведке боем ему было дано важное задание.

- Я шел по проводу, оставленному, очевидно, нашими отошедшими подразделениями. По мне держали направление наступающие. Фашисты открыли сильный пулеметный огонь. Наши бойцы перебегали от развалины к развалине. Но провод, по которому шел я, был проложен на открытых местах, поэтому, чтобы не терять направление в огне и дыме, я должен был делать перебежки под открытым огнем. Пулемет бил явно по мне...

В этом бою я был тяжело ранен. С большим трудом под обстрелом товарищи втащили меня в подвал какого-то дома, а вечером переправили на левый берег Волги. Почти полгода я лечился в госпиталях. А за участие в этой операции был награжден орденом Отечественной войны II степени.

На священной сталинградской земле рассказ ветерана звучал как-то особенно зримо и впечатляюще, заставляя сердцем прочувствовать то, что выпало на долю этих людей, преградивших путь фашизму, и словно заново открыть для себя человека, которого, казалось, давно знаешь.

У В.П.Крылова после войны была очень мирная профессия. Почти сорок лет был он директором сначала рабочего клуба, а потом Дворца культуры в Куровском. Всегда среди людей, всегда открыт и доброжелателен, жизнерадостен и приветлив. И далеко не все знают, что в сердце он носил незаживающую рану - Сталинград.

Н. СУССКАЯ.

 

В "огненной дуге"

Почти полвека отдал служению дела защиты прав и законных интересов граждан Петр Лукич Шпоркин, бывший танкист, участник Курской битвы.

Уроженец города Куровское, он после окончания средней школы №1 по рекомендации горкома ВЛКСМ в июне 1941 года поступил в Саратовское танковое училище. После 18 месяцев учебы молодой лейтенант получил назначение на Центральный фронт, в 70-ю танковую бригаду, 11-го танкового корпуса.

В подразделении командовал танком "Матильда" английского производства. Боевое крещение получил в боях при проведении зимнего наступления 1942-1943 годов на Севском направлении. После изнурительных и кровопролитных сражений с немецкими войсками бригада вынуждена была уйти на переформирование в Тульскую область.

После короткой передышки бригаду перебросили под Курск в состав 5-го танкового корпуса. В танковом батальоне, которым командовал майор Чубуков С.И., Петр Лукич исполнял обязанности офицера связи подразделения с командиром 70-й танковой бригады подполковником Коротеевым С.П.

"В ходе июльского контрнаступления под Курском, - вспоминает Шпоркин, - наш танк подорвался на мине. Погиб механик-водитель, сверхсрочник Науменко Иван Ефимович. Башенный стрелок и я вытащили его из горящего танка и укрыли в воронке. Я получил легкую контузию. Вокруг нас все кругом грохотало, ревело, скрежетало, от пыли и пропитанного соляркой воздуха трудно было дышать. В "огненной дуге" фашисты потеряли 1500 танков, 3000 орудий, 3500 самолетов. Помню под Орлом приезд Г.К.Жукова в наш корпус.

После ликвидации Орловского выступа мы перебазировались в деревню Медвенка на доукомплектование. Оттуда наши части передислоцировались в район Великих Лук, а затем в Белоруссию. Где-то под Витебском наш батальон отступил на временную позицию, и мой танк увяз в болотистой местности. Вытащить его не сумели. Тогда комбат приказал его подорвать. Но наш экипаж проявил находчивость - разобрал деревенский пустой дом из бревен, соорудил настил и с помощью тягачей застрявший танк вытащил.

В октябре 1943 года нашему батальону была поставлена задача - прорвать оборону противника и овладеть станцией Бычиха. Это в Городокском районе Витебской области. В ходе боя мой Т-34 первым ворвался в Бычиху, уничтожил немецкую "Пантеру" и свыше десятка фрицев. За этот подвиг меня наградили орденом Красного Знамени.

Наступление наших войск продолжалось. Во время боя на шоссе Витебск-Полоцк 27 декабря 1943 года в наш танк попал вражеский снаряд. Я был тяжело ранен осколком. Механик-водитель помог мне выбраться из танка. В медсанбате мне ампутировали правую руку, а оттуда на самолете вместе с другими ранеными перевезли в госпиталь города Великие Луки. Отсюда переправили в Горьковский военный госпиталь №2811, где меня выхаживали до июня 1944 года. Из Горького возвратился в город Куровское.

Вскоре по направлению горкома партии был направлен на учебу в Московскую юридическую школу, которую окончил в 1946 году. В этом же году поступил в Московский заочный юридический институт. После его окончания проходил стажировку в городе Спасске, Рязанской области, а оттуда был направлен в Московскую областную коллегию адвокатов. С 1947 года и по настоящее время работаю в Орехово-Зуевской юридической консультации. В 1962 году за задержание опасного преступника меня наградили медалью "За отличную службу по охране общественного порядка". Об этом эпизоде писала газета "Красная Звезда" в заметке "Мужество адвоката".

- Мой брат Иван тоже воевал, - дополняет свой рассказ П.Л.Шпоркин. - А вот с войны не вернулся, пропал без вести в октябре 1941 года. До 1937 года он работал в многотиражной газете Куровского меланжевого комбината. Был отличным спортсменом, играл в футбол за городскую команду. В 1940 году воевал на финском фронте, затем остался в кадрах Красной Армии. В июне 1941 года в составе 144-й стрелковой дивизии комбрига Пронина М.А. в должности политрука многотиражной газеты этого соединения Шпоркин выехал на Западный фронт. Дивизия вела оборонительные бри в окружении в Смоленской области. В октябре 1941 года возле деревни Селиваново он пропал без вести.

В наши дни Петр Лукич Шпоркин продолжает трудиться в городской юридической консультации.

 

На пограничной заставе

Редко сейчас встретишь участника Великой Отечественной войны, который прошел бы ее от начала и до конца, был несколько раз контужен и ранен, испытал горечь отступлений, фашистского плена.

"Я считаю, что остался в живых только благодаря своим отчаянным действиям в любых условиях боевой обстановки, - рассказывает Василий Дмитриевич Юдичев. - Такой у меня характер, так был воспитан с детства, которое прошло в деревне Дубровке Покровского уезда. Как юноша окреп в рабочей среде Орехово-Зуева, где в 1937 году окончил ФЗУ, затем школу поммастеров на правах техникума.

С должности поммастера ткацкой фабрики №1 в октябре 1940 года ушел в Красную Армию. Попал на службу в 12-й погранотряд, расквартированный в Либаве. Оттуда на несколько месяцев был направлен на учебу в школу сержантов. Дальнейшая моя служба проходила на заставе у польской границы близ города Августов.

Помню надрывную команду "Застава, в ружье!", отданную начальником заставы ранним утром 22 июня 1941 года. Бойцы, а нас было всего 18 человек, четко и организованно, согласно боевого расчета, заняли свои места в окопах и траншеях. Через несколько минут увидели пьяных фашистских автоматчиков, с наглой ухмылкой и гоготанием преодолевавших овраг и Августовский канал у самой заставы, шедших прямо на нас, держа автоматы не наперевес, а параллельно груди.

Раздалась команда командира на поражение врага, завязался кровопролитный бой. Атаку пехоты мы отбили, приняв первый удар на себя у самых пограничных столбов. Но цепи фашистов следовали одна за другой. С флангов на заставу обрушилась кавалерия на рыжих конях, из леса начала обстрел минометная батарея.

Первые очереди из пулемета по немцам я сделал с чердака конюшни, затем сменил огневую позицию и перебрался в траншею. Пришлось стрелять из пулемета, из винтовки, доставлять боеприпасы, оттаскивать раненых товарищей. К полудню немцы заняли близлежащее село Вулько-Гусарское, а с правого фланга на заставу прорвались танки противника. Их атаку поддерживала артиллерия.

К этому времени почти весь личный состав заставы, включая ее начальника, погиб. Но мы в долгу не остались, уничтожив из имевшихся у нас двух пулеметов и штатного стрелкового оружия свыше двух рот фашистов. Нам, оставшимся в живых нескольким красноармейцам, пришлось отступить и скрыться в лесу. В бою при обороне заставы 22 июня меня ранило в правую руку.

А дальше пошли тяжелейшие дни отступления остатков наших войск, - продолжает свой рассказ Юдичев. - После сдачи немцам Либавы на базе остатков нашего погранотряда был сформирован истребительный батальон, в подразделениях которого воевали и эстонцы. Батальон тотчас же был переброшен под Тарту, где мы укрылись в окопах и обороняли город 18 дней до конца августа 1941 года.

В одном из боев под Тарту меня контузило и одновременно ранило. В этом же бою я получил сквозное пулевое ранение в грудь. На какое-то время я потерял дар речи, но потом с течением времени заговорил, залечил раны. И все это в боевых условиях, минуя госпитали и лазареты.

Инициатива по-прежнему была на стороне фашистов. В условиях окружения мы продолжали нести потери и отступали. Командование приказало сжечь все военные документы, что мы и сделали, сжигая даже бумажные деньги. Затем по приказу мелкими группами по 2-3 человека по ночам, лесами и болотами стали выбираться из окружения. Мне на этот раз не повезло. На границе с самой Россией в сентябре 1941 года я попал в плен.

Первый концлагерь располагался у Тильзита. Через несколько месяцев меня перевели в другой концлагерь Восточной Пруссии. Оттуда я бежал, но был пойман и доставлен в другой лагерь. Позднее пришлось вкалывать как военнопленному в хозяйстве у немецкого "бауэра". Таких у него в хозяйстве работало четверо. В один из летних дней мы все совершили удачный побег. Добыли оружие и стали скрытно жить в лесах, совершая нападения на посты немцев и их склады.

Весной 1944 года наша "самостийная группа" наконец-то встретилась под Кенигсбергом с разведчиками одной из наших войсковых частей. Меня сначала зачислили в стрелковое подразделение 102-й стрелковой дивизии, а затем перевели в 10-й особый минерный батальон. Позже я участвовал в освобождении Эстонии, Латвии и Восточной Пруссии.

День Победы 9 мая 1945 года отмечал на Фришгауфенской косе, где днем раньше проходили страшные бои. Мне и другим бойцам все сутки приходилось лежать в окопах, не поднимая головы над бруствером. Такой был плотный и интенсивный огонь противника, обреченного на гибель. А 9 мая, когда немцы получили приказ о капитуляции, они шли целыми подразделениями к нам с поднятыми руками. Дисциплинированные были, черти! Этого у них не отнимешь! В подвалах домов поселка мы добыли в большом количестве бутылок со "шнапсом" и по-русски отметили величайший в жизни каждого из нас день с тостами и стрельбой из оружия.

После окончания войны мне пришлось участвовать в уничтожении бандитов, кишевших на прибалтийской земле. В мае 1946 года по демобилизации я возвратился в Орехово-Зуево, стал работать на ткацкой фабрике №1, откуда уходил в армию. Через год перешел на ткацкую №3, где работал в должности поммастера до 1965 года. В эти годы я стал уже штатным фотокорреспондентом "Орехово-Зуевской правды" и одновременно окончил в Москве двухгодичную школу фоторепортеров. Я и по сей день работаю в газете внештатным фотокорреспондентом".

За боевые подвиги в годы Великой Отечественной войны В.Д.Юдичев награжден двумя орденами Отечественной войны, медалями "За отвагу", "За взятие Кенигсберга" и другими юбилейными. Многие фронтовые документы им утеряны в то сумасшедшее время.

В 1953 году вышел роман писателя Павла Ильича Федорова "В Августовских лесах". Материалом для романа послужили события, происшедшие в 1941 году на Юзенхватовской заставе, где служил Василий Дмитриевич. На страницах романа читатель не встретит вымышленных героев. Там прочитает он и строки о нашем земляке-пограничнике Юдичеве.

В. ЛИЗУНОВ.

 

Нет худа без добра

Комитет по социальной защите зарегистрировал по городу Ликино-Дулево 19 горожан, удостоенных знаком "Жителю блокадного Ленинграда" и медалью "За оборону Ленинграда". В этом списке супруги Людмила Васильевна и Георгий Никифорович Ерохины.

- Не думали мы дожить до сих пор, - вспоминает Людмила Васильевна. - Такую тяжесть вынести! Я выходила замуж за молодого красивого моряка. А последствие войны: муж - инвалид первой группы, нет правой руки, ранена левая, проникающее ранение в голову. Но моральная сила дала возможность ему отработать 27 лет на заводе ЛиАЗ механиком. Не каждый знал, что у него протез заменяет руку. Тринадцать правительственных наград у Ерохина, одна из них "За оборону Ленинграда".

- До 1939 года работал на Дулевском фарфоровом заводе художником, - рассказывает Георгий Никифорович. - По комсомольскому добровольному набору Климента Ворошилова ушел служить в армию. Был рад, что взяли во флот, гордился этим. С 1939-40 гг. - в составе лыжного отряда Лысенкова. Прошел с боями по фронтам советско-финляндской войны, участвовал во взятии Выборга. Окончил спецшколу, получил специальность дизелиста, которая была нужна в морфлоте.

Пригодилась Ерохину военная специальность в мирное время, когда на Ликинском автобусном заводе использовались типы дизелей, сходные с теми, с которыми моряк имел дело на флоте. Об этом хотел бы Георгий Никифорович сказать ребятам, которые не желают идти в армию: используйте армейскую службу для приобретения специальности, любая найдет применение и в гражданской жизни. Совет ветерана пошел на пользу и собственному внуку.

С начала Великой Отечественной войны - Кронштадт. Г.Н.Ерохин на подводной лодке. Однажды пошли на задание и подорвались на мине.

После курса лечения моряки осуществляли охрану пирса. Здесь у пирса познакомились в 1943 году Людмила Васильевна и Георгий Никифорович. Поженились. В 1993 году отметили 50-летие совместной жизни.

- Тяжелую жизнь прожили, - говорит Людмила Васильевна.

А есть чему позавидовать этой паре. Не часто удается супругам сыграть золотую свадьбу, до преклонного возраста быть вместе и быть довольными друг другом. Это счастье у Ерохиных есть.

Людмила Васильевна родилась в Ленинграде, жила в центральном Смольненском районе города. Началась война. Никто не думал, что Ленинград так быстро попадет в окружение.

Уже 20 июля 1941 года вокруг Ленинграда заполыхали пожары. Горели продовольственные склады. Немцы зажигательными бомбами вносили панику, лишали запасов продуктов. Из пригородов люди переместились в город, оставив все, не убирая урожай.

Методично, то по одному, то по другому району Ленинграда шла бомбежка каждый день, разрушая поквартально все, что попадается в зону бомбового удара. Так продолжалось в июле, августе, сентябре. Фугасные и зажигательные бомбы разного калибра с самого начала войны наделали большие разрушения. Что оставалось, то было без стекол, без освещения, без воды и тепла. Магазины опустели, завоза продовольствия не было - начался голод.

В 1941 году, - продолжает рассказ Ерохина, - мне было 21 год, работала скорняком на меховой фабрике "Рот фронт". С 19 лет нас, молодых девушек, как сандружинниц, привлекали работать в госпиталях, разгружать санитарные машины, оказывать первую медицинскую помощь. Организовали спецроты МПВО. Я попала в 4-ю спецроту, которая охраняла Смольный. Он был замаскирован сетками под лес. Наши казармы размещались в институте иностранных языков, это недалеко от Смольного. Нас посылали туда, где срочно требовалась помощь. А умели мы многое.

Являясь командиром взвода, проходила курсы усовершенствования начсостава. Работали по 18 часов в сутки. А в городе умирали родные люди. У меня в Ленинграде оставались мама, 14-летняя сестра и брат. Говорят, нет худа без добра.

В этом мире худа добром было то, что я хоть изредка, отпросившись, прибегала за 7 км от наших казарм домой с кусочком хлеба, или кочерыжкой с неубранных полей. Благодаря мне мама с сестренкой остались живы. Брат умер семнадцатилетним от голода на заводе им. Ленина. Помню, в 1942 году ушел наш дядя Вася в ополчение. Осталось у него трое детей. В январе я пришла домой, мама послала меня проведать детей. Прихожу, они собрались все в одной комнате. "Тетя, - говорят, - хотя бы крошечек принесла". До марта они пролежали в комодных ящиках. Дети от одного года до десяти умерли все.

Трупов было так много, что их некуда было хоронить. Свозили в складские помещения, где когда-то были мучные запасы.

В 1943 году, когда немцы обосновались вокруг Ленинграда, начался артобстрел.

Особенно было тяжело во время прорыва блокады. Мы грузили раненых с барж, с вагонов, развозили по школам-госпиталям. Разбирали завалы после артобстрелов. Раненые были очень тяжелые, порой обрубок - человек без движения, а живой, и все потребности отправлять надо. Во всем приходилось помогать службе МПВО.

В 1943 году началось некоторое облегчение. Стали давать 125 г хлеба. Но получить его не всегда было можно. Карточка есть, а хлеба нет. А если получил, спрячь его подальше, иначе находящийся рядом с тобой голодный человек за себя не ручается.

В 1943 году я познакомилась с Георгием. Дала адрес мамы. Он с товарищами пришел к ней. Ребята нашли какие-то осколки стекла, застеклили окна, сделали печку буржуйку.

В ноябре мы поженились. У моряков довольствие было побогаче, делили паек Георгия на всех.

В 1944 году я демобилизовалась из армии. Приехала в Ликино-Дулево к родителям мужа, планировала на время, оказалось - на всю оставшуюся жизнь.

Георгий Никифорович по-прежнему служил. В апреле 1945 года муж присылает письмо, просит пожить у родителей, уходит в морской поход.

9 мая - День Победы. Все радуются, а в нашей семье нет радости. И май проходит, за ним июнь, июль и август. В сентябре приходит письмо от Георгия, написано не его почерком, обратного адреса нет.

Молодая, я ничего не поняла сначала, а отец, умудренный горьким опытом, работал во время войны в госпитале в школе №1 - насмотрелся, изрек: "У него нет рук". Как в воду глядел.

Года три плакала ленинградка на новом месте, не могла привыкнуть, а теперь ни за что не сменяла бы Ликино-Дулево на Ленинград.

А для Георгия Никифоровича в Ликино-Дулеве - родительский дом. Не упал духом моряк, умеет делать то, что и с физически здоровыми руками не всякий сумеет. А художник в нем не пропал. Он проявляется, когда Георгий Никифорович выращивает розы в своем палисаднике.

Л. АДАМОВА.

 

В тылу врага

Тяжкой для советской страны осенью 1941 года среди партизан отряда Дмитрия Николаевича Медведева, впоследствии известного всей стране Героя Советского Союза и автора книг "Это было под Ровно" и "Сильные духом", прошел слух: Миша Ерофеев отправился в разведку, жди большого дела. А вскоре в партизанском лагере мы снова увидели этого высокого и стройного, словно из одних мускулов и нервов собранного парня. Он радостно улыбался, чувствуя, видимо, удовлетворение от удачно выполненного рискованного поручения...

Миша родился в деревне Будьково Орехово-Зуевского района. Еще в школе полюбил спорт, футбол и лыжи. Играл на струнных инструментах, пел, плясал. Одним словом, был настоящим комсомольским заводилой. С юношеских лет выработались у Михаила ценные качества организатора: непринужденность в общении с людьми, умение расположить их к себе. Все это пригодилось ему в годы Великой Отечественной войны.

В армию Ерофеев был призван в марте 1941 года. Вскоре началась война. С первых ее дней он на фронте, затем сражался в тылу врага. Пробиваясь к своим, в сентябре 1941 года Миша встретил только что перешедший линию фронта отряд Д.Н.Медведева. Добытые Мишей ценные разведданные были переданы по радио в Москву, а сам он получил разрешение остаться в отряде. Шел ему двадцатый год.

...Отряд был поднят по тревоге и ускоренным маршем двинулся по размокшим тропинкам хотимских лесов. О цели перехода знал только штаб отряда.

Под вечер партизан построили у опушки леса. Д.Н.Медведев, рассказав о силах и расположениях врага, поставил задачу: взять город Хотимск.

В стремительной ночной схватке гитлеровцы были частично истреблены и рассеяны. Партизаны уничтожили начавшие производить для немецкой армии продукцию маслозавод, льнозавод, сожгли на коммуникациях врага большой мост, нарушили связь, захватили особенно ценные для отряда трофеи - боеприпасы и медикаменты. Водрузив над городом красный флаг, отряд отошел без потерь.

Во всем этом была большая заслуга Ерофеева. Оказывается, он, имея на руках некоторые справки, под видом поиска работы явился к бургомистру города. Тот "убедил" его вступить в полицию и выдал ему соответствующее направление. Этим направлением и воспользовался Миша для разведки.

За смелость и находчивость Д.Н.Медведев перед строем отряда объявил Ерофееву благодарность, представил его к правительственной награде.

...Танковые полчища гитлеровцев рвались к Москве. Отряду, имевшему первоначально задание партизанить под Минском, было приказано возвратиться к линии фронта и действовать в ближайшем тылу вражеской армии. Много мужества и смекалки проявил Миша, прокладывая своей разведкой наименее опасные маршруты движения партизан. Не раз попадал он в критические ситуации, но всегда с честью выходил из них.

В середине ноября 1941 года отряд, остановившийся в землянках клетнянских лесов под деревней Алень, подвергся нападению фашистов. Партизаны нанесли гитлеровцам ощутимые потери, но силы были не равны. Немцы лезли напролом. Один за другим гибнут несколько партизан. Убит политрук - московский инженер Александр Боголюбов. Ранен отважный командир Д.Н.Медведев. Его адъютант, известный боксер Николай Королев, подхватив Медведева, вынес его из боя буквально из-под носа гитлеровцев. Миша Ерофеев с разведчика-ми, прикрыв огнем Королева и Медведева, разведал затем пути отходящему под Мамаевку отряду.

Михаил Ерофеев в беспрерывных поисках устанавливает связи с местными партизанскими отрядами, организует по селам и гарнизонам противника распространение сводок Совинформбюро, листовок.

В декабре он проводит связанную с большим риском разведку вражеского стана в городе Жиздра. Как обычно, его данные полны и достоверны. Налет, и город в руках партизан.

...Пробираясь из-под Мамаевки к Брянску, 13 ноября 1942 года Между деревней Витлус и Козелкиным хутором разведчики попали в засаду. Миша был тяжело ранен в голову. Павел Баранов и Сергей Дворецкий, отбившись от врага, двое суток несли к отряду своего командира и друга. За жизнь Ерофеева дни и ночи боролись искусный Партизанский врач Илья Юрьевич Давыдов, медсестры Таня Ерохина, Оля Шандыба, партизаны и партизанки. Но спасти Мишу не удалось. 20 ноября 1942 года он скончался. В суровом строю застыли на партизанском кладбище возле деревни Мамаевка боевые товарищи Миши, Прогремел прощальный салют...

Так сражался и погиб за Отчизну комсомолец Миша Ерофеев. Одним из первых в нашем отряде он был удостоен второго ордена Отечественной войны.

М. ОБОРОТОВ.

Член президиума Брестской секции советского комитета

ветеранов войны, бывший пулеметчик партизанского

отряда Д.Н.Медведева, бывший начальник штаба

партизанского отряда А.П . Шестакова.

 

Залпы "катюш" уничтожали врага

Каждый раз, когда 9 мая прихожу к обелиску погибшим землякам на Привокзальной площади Дрезны, то всегда всматриваюсь в лица ветеранов. Стараются идти в шеренге к обелиску четко, по-военному, отбросив характерную для почтенного возраста шаркающую походку, и выпрямив согбенные бременем лет и воспоминаний плечи. Лица эти особенные - в складках морщин, в белизне седин, в потускневших глазах какое-то удивительное достоинство и благородство. В колонне - Иван Алексеевич Калинин, который прошел огненными верстами от Москвы до самых до окраин.

Каждый раз, когда встречаюсь с ним на улице или у нас в редакции - он частый гость здесь, то открываю все новые и новые грани его характера. Не любит говорить о себе и выставлять свое я, не склонен на наши сегодняшние неурядицы смотреть скептически, и молодежь сегодняшнюю не охаивает. Как-то принято сейчас писать о том, что комсомольцем пошел на фронт, а партбилет получил перед жарким боем под Сталинградом и всегда носил в кармане гимнастерки у самого сердца. Но все это было, и отбросить этого нельзя. И теперь Иван Алексеевич бережно хранит эту красную книжечку с портретом Ленина на обложке, но не доказывает каждому встречному-поперечному, что мол, демократы и Ельцин разорили страну, которую мы защищали ценою жизни. Надеется, что лишения и испытания, выпавшие на нашу долю, народ выдержит. Ведь не сломились в тяжкую военную годину.

Рос он в многодетной семье рабочих, мать и отец воспитывали девятерых детей. Пятнадцатилетним парнишкой пошел учиться в фабрично-заводское училище, затем работа на фабрике слесарем гаража. 16 марта 1941 года призван в Красную Армию и направлен в Московский военный округ, где проходил обучение в полковой школе 771-го стрелкового полка.

Сообщение о начале войны встретил в летних лагерях, расположенных близ Горького на берегу Волги.

"Выстроили нас на плацу, - вспоминает Иван Алексеевич, - и командир сообщил эту страшную весть. Тогда мы сразу-то и не поверили. Ведь какая прекрасная природа - зелень, голубизна Волги, все тихо, мирно. Стали проситься на фронт. Но получили отказ - нужно было закончить обучение".

В сентябре И.А.Калинин прибыл в формировочный пункт в Алабино под Москвой, где осваивал новое оружие - многозарядную пусковую установку БМ-13, которое народ любовно назвал "катюша". Существует версия, что это название связано с заводской маркой (буквой "К") на первых боевых машинах, изготовленных Воронежским заводом им. Коминтерна, и с популярной во время войны одноименной песней М.И.Блантера.

Что же такое "катюша" как боевая сила? Представьте себе 16 тяжелых орудий, выпускающих за 2-3 минуты 16 реактивных снарядов калибра 132 мм, весом 42 килограмма. Для перемещения такого числа обычных орудий с одной боевой позиции на другую требуется немало времени. "Катюше" же, смонтированной на грузовой автомашине, для этого нужны считанные минуты. Снаряды доставляются к цели за счет реактивной тяги двигателя. Дальность полета снаряда - около 8,5 километра. Залповый огонь обеспечивал внезапность и высокий эффект воздействия на противника.

Из формировочного пункта в подмосковном Алабино пулеметчик комсомолец Иван Калинин вместе с другими бойцами направляется в 32-й отдельный гвардейский минометный дивизион, который входил в состав Западного фронта под командованием маршала К.Г.Жукова. Наш земляк принимал участие в Вяземской операции и в битве под Москвой. Задачей пулеметчика, входившего в расчет гвардейской реактивной установки, было обезопасить "катюши" от авиационного обстрела.

"Ночью подъехали на машинах к Вязьме, - продолжает рассказ Калинин, - пороху-то не нюхали. Весь город полыхает огнем - конец света. Произвели несколько залпов и отошли к Можайску. Как только "катюша" сделает свое дело - то сразу перемещается в тыл. Неприятель по огневым точкам в темноте обнаруживает наши координаты и посылает авиацию. Мы же, пулеметчики, остаемся на прежних позициях и ведем огонь по самолетам врага из двухствольного зенитного пулемета. Охотятся за нами, как стервятники. Спать приходилось по 2-3 часа в сутки.

Небывалый эффект произвело новое грозное оружие. В стане врага ощущалось смятение. Залпы "катюш" наносили огромный ущерб врагу. Особенно много было выпущено снарядов под Можайском, Истрой, Рузой, Кубинкой, Звенигородом.

В ноябре уже начались сильные морозы. Приходилось нелегко. Держали связь с пехотой, чтобы определить сгруппирование врага и по этим координатам давать залпы. Подружился с Ваней Новиковым из Кунцева и Сашей Петровым из Орехово-Зуева. Делились последним сухарем, подбадривали друг друга. Последний бой мы приняли под Звенигородом в деревне Игнатьево. В 1938 году я неподалеку отдыхал в санатории. Прекрасные были места. А что я увидел - волосы на голове дыбом встали.

Деревня Игнатьево была наполовину занята немцами, наполовину - нами. Так близко было противостояние войск. Немцы бомбили деревню из минометов. Дали и мы залп из ракетных установок, чтобы выдворить немцев. После пошли в разведку - остались ли там немцы? Со мной в деревню пошло еще трое солдат - нет немцев. Вся деревня сожжена дотла. Из пепелищ торчат русские печки с трубами. Оставшиеся в живых жители попрятались в канавах и рвах. Неподалеку была еще одна деревня. Что же мы там увидели! Церковь вся обгорела, а в ней сотни сгоревших трупов. Туда немцы согнали всех жителей деревни и, отступая, подожгли. Никогда не забуду, даже ночью, бывает, это снится...".

За участие в боях за столицу Калинин был награжден медалью "За оборону Москвы". Эта награда нашла героя только в 1994 году.

"И еще не дает мне покоя такой эпизод. И как только выжить удалось? После участия в боях под Москвой наш 32-й отдельный гвардейский минометный дивизион направляется на Калужское направление. Я уже был разведчиком. Однажды на крытой полуторке группа разведчиков и связистов из 12 человек ехала в направлении города Тарусы. Спокойно переправились через Оку. По дороге шутили, балагурили. И тут сказал командир связистов Саша: "Это будет чудо, если кто-нибудь из нас останется в живых". Как только произнес он эти слова, то раздался адский свист, полуторку потрясло со страшной силой, в кабину угодила авиабомба. Мы-то в закрытом кузове не видели фашистский самолет. Повыскакивали из машины. Залегли. А взрыва-то все нет и нет. Каким-то чудом, угодивший в кабину шофера снаряд не сработал. Шофер погиб...".

В начале января 1942 года 32-й отдельный Краснознаменный гвардейский дивизион, где сражался наш земляк, вливается в состав Калининского фронта, действовавшего на подступах к осажденному Ленинграду.

"Наш 2-й гвардейский корпус, входящий в состав 32-го отдельного гвардейского минометного дивизиона, - продолжает Калинин, - находился под городом Холм, оккупированным фашистами. На этой позиции мы простояли с февраля до весны. Бесконечные обстрелы, высадки воздушного десанта.

И опять наш земляк в самой горячей точке войны, участвует в обороне Сталинграда.

"Было очень трудно, - вспоминает командир отделения разведчиков И.А.Калинин, - жара, степь. "Катюши" после очередных залпов передислоцировать некуда: вся степь отлично просматривается с воздуха. Приходилось делать подземные укрытия, загонять туда ракетные установки и вывозить их во время выстрелов, а потом опять убирать под землю...".

Военная судьба переменчива. Еще не закончилась Сталинградская битва, а Ивана Алексеевича посылают учиться на Урал в 1-е гвардейское Краснознаменное училище. А затем - фронтовая дорога лежит на Дальний Восток. В мае 1945 года он - командир отделения 927-го самоходного артполка в составе Забайкальского фронта. За участие в разгроме Квантунской армии он удостоен ордена Красной Звезды, который прибавился к боевым медалям. А затем служба в Порт-Артуре до августа 1946 года, где он был парторгом роты 257-го танкового полка.

Долгая дорога с Дальнего Востока к родному Подмосковью. Вернулся на свое довоенное рабочее место - слесарничать в гараже Дрезненской фабрики, затем стал механиком гаража, по сей день не расстается с предприятием, хотя переменил специальность. Иван Алексеевич - душа коллектива, ведь почти полвека он отдал любимому делу.

Безжалостное время все меньше и меньше оставляет с нами участников тех, вошедших в историю беспримерных событий, имя которому - подвиг. И мы должны быть более внимательными и добрыми к нашим ветеранам, учиться у них оптимизму, прислушиваться к мудрому слову и не забывать прошлое. Ведь без прошлого не бывает будущего.

Н. ЗАСТРОГИНА.

 

 

"Эх, путь-дорожка фронтовая..."

Известно, что легендарный командарм С.М.Буденный не только верхом ездил, но и не пренебрегал автомобилем. И был у него не один водитель... В роли одного из них, в 20-е годы, довелось побывать нашему и ныне здравствующему земляку, 91-летнему Ивану Михайловичу Егорову. О своей замысловатой героической судьбе он и поведал нашим журналистам, а рассказчиком оказался отменным...

"Родился я в августе 1903 года в Орехово-Зуеве. Окончил 4 класса (школа №1, на Крутом) и в 1915-м пошел в переплетчики, в типографию Палладина. И три года отработал на хозяина бесплатно...

В Самаре, в 36-м бронеавтоотряде (в годы гражданской) служил шофером броневика мой старший брат, Александр. Несовершеннолетним тогда приехал в Самару и с помощью брата добился от командования бронеотряда зачисления меня в штат. Служил на правах "сына полка". Сначала "самокатчиком" (на велосипеде), потом - шофером на бронемашинах "Фиат" и "Остин", экипаж которых состоял из трех человек: командира, пулеметчика и шофера.

В 1920-м в отряде меня приняли в комсомол. В феврале этого же года нас перебросили на Польский фронт, там я участвовал в освобождении Киева от белополяков. В тех боях наш отряд "потрепали", техника нуждалась в основательном ремонте. "Подлечили" ее на Харьковском паровозостроительном заводе. Я в то время возил на машине командира бронеотряда...

В один из дней, в Харькове, к моей машине подошли три красноармейца с винтовками и... приказали следовать с ними на вокзал. Оказалось, что я сам и моя машина боевая теперь предназначались для штаба Первой Конной Армии Буденного. Эге, думаю, перемены в судьбе... На платформы железнодорожного эшелона погрузили семь легковых машин разных марок, через несколько дней их сняли в Елизаветграде, где находился штаб Первой Конной. К машинам подъехали сам Буденный, Ворошилов, Хмельницкий, еще там с ними были сопровождающие.

Семену Михайловичу приглянулся немецкий "Бенц", который обслуживал я. Буденный расспросил меня об образовании, где родился, поинтересовался партийностью... Ну, и под "занавес" нашей беседы сказал: "Будешь, Ваня, моим шофером". Да, вот мне, тогда еще юнцу, выпала эта важнецкая роль. А друг мой, Андрей Сахаров, возил Климента Ефремовича Ворошилова. Так уж случилось, что в первой поездке с Буденным, при переезде одной речушки, подводный камень пробил картер двигателя, машина - ни туда, ни сюда. Ну, и Семену Михайловичу пришлось дальше ехать на коне, а я остался устранять неисправность.

Нас в штабе армии Буденного было трос водителей - боевых друзей, я, Сахаров и еще Голубев. Вот мы и попеременно возили на своих "колесах" Буденного, Ворошилова, Вардина. Я хорошо тогда уже знал устройство и правила эксплуатации всех существующих марок машин, отечественных и зарубежных. Поэтому командармы доверяли.

А вообще-то на Польском фронте мне частенько доводились по службе видеть и беседовать с известными (скажу - легендарными) полководцами гражданской войны: О.Дундичем, А.Пархоменко, Тимошенко (будущим министром обороны), О.Городовиковым, Патоличевым, Вардиным... Вардин, кстати, был большой "шишкой", начальником Политотдела Первой Конной, его я возил на машине около полугода.

По истории вам известно, что нашу Первую перебросили на Врангеля, в Крым, там мы с другими соединениями Красной Армии освобождали Ростов, Симферополь, Джанкой... А в конце 1921-го из Ростова меня послали в Москву совершенствовать водительское мастерство, прошел переподготовку и оттуда демобилизовался.

С 1922 года по 1924 был на "гражданке", на своей родине, в Орехово-Зуеве. Вкалывал на автобусе, электриком, на грузовом автопредприятии работал, строил Торфобрикетный завод, а с 24-го снова - на действительной службе в Красной Армии и уже во второй легкобомбардировочной эскадрилье, в качестве электрика-моториста. В то же время закончил школу младших военных техников, присвоили старшего сержанта.

...В 41-м я уже младшим лейтенантом авиации ушел на фронт и попал... в пехоту, политруком подразделения (с ноября 24-го я был членом ВКП (б)). Тот период войны самый тяжкий. С назначением специалистов - неразбериха: летчиков, механиков, шоферов бездумно порой направляли в пехоту. Ну, я и не стерпел, об этих "делах", как положено, доложил прибывшему на передовую инспектору. Тот, в свою очередь, приказал мне вызвать всех специалистов для их переназначения. Я тогда по рупору и вызывал их, а в первую очередь земляков: "Специалисты, кто из Орехово-Зуева, ко мне!"...

Да, судьба... Шестерых земляков похоронил я под Могилевым. А на сегодня из тех, кто воевал вместе со мной, из земляков остался один, Иван Родин. Да чего говорить, на войне тоже, как повезет. Сам-то я едва не погиб в начале войны. За мной буквально гнался фашистский самолет и стрелок-радист стрелял в меня в упор, когда я упал на землю. На мое счастье все смертельные пули легли рядышком, даже не задели.

Война мне тоже подарила "разнообразие": воевал в должности командира взвода, роты, ремпоезда №23, командира-начальника моторного цеха, начальника военно-технического снабжения части в 170-ой стрелковой дивизии 2-го Белорусского фронта К.К.Рокоссовского. Вышло так, что Константин Константинович не имел утепленной боевой командирской машины. Я и вызвался сделать такую командующему фронтом. Переоборудовал американский "Додж" и верх (кузов) легкового "Студебеккера", соединил их - получилась прекрасная теплая фронтовая машина. У меня, кстати, сохранился трофейный фотоальбом с фотографией "Доджа" для Рокоссовского.

Затем перевели меня в 11-ю гвардейскую дивизию генерала Галицкого, я прослужил до 1947-го, отсюда уволился в запас... Вот такая моя боевая судьба. После войны - снова в родном Орехове, шофером автобуса работал, главным механиком грузового автохозяйства, начальником гаража. С 64-го - пенсионер, капитан в отставке.

Вы спрашиваете о наградах? Ну, самые дорогие для меня - это два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны I степени, есть еще девять медалей, восемь благодарностей от Верховного Главнокомандующего..."

А мы добавим, что в местном краеведческом музее имеется грамота на имя Егорова Ивана, подписанная Буденным, Ворошиловым и Мининым.

Супруга боевого шофера - Агриппина Григорьевна, того же года рождения, что и Иван Михайлович, и тоже родилась в Орехово-Зуеве. Работала ткачихой, продавцом, кассиром, завмагом. Десять лет назад супруги Егоровы торжественно отметили бриллиантовую свадьбу - 60-летие совместной жизни. Вот о таких, как Егоров, и пел в свое время Марк Бернес: "Эх, путь-дорожка фронтовая, нестрашна нам бомбежка любая. А умирать нам рановато. Есть у нас еще дома дела...".

В. ЛИЗУНОВ,

Е. ГОЛОДНОВ.

 

Вклад семьи в победу

Воронцов Владимир Сергеевич родился 15 июля 1926 года в Калининской области. С 1930 года проживает в городе Куровское. В ряды Советской Армии был призван в сентябре 1943 года из Егорьевского станкостроительного техникума. Военную службу сначала проходил в Калуге, был курсантом учебного батальона в составе роты автоматчиков.

В июне 1944 года был направлен на 1-ый Белорусский фронт автоматчиком в 3-ю роту, 33-ей гвардейской мотострелковой бригады, 2-й гвардейской танковой армии. В течение месяца рыли окопы. Ходили в гарнизонные наряды, прочесывали лесные массивы и болота - искали белорусских националистов.

Через месяц армия продвинулась к границе с Польшей. Пройдя реку Буг, бойцы начали наступление на город Люблин. Освободив его, с боями пошли на запад к реке Висла. В.Воронцов принимал участие в освобождении городов Минск-Мазовецкий, Демблин, Радзамин.

Летом 1944 года Воронцова ранило в первый раз. Он вспоминает: "Налетели "мессеры". Их было много. Зашли от солнца и начали бомбить, обстреливать нашу танковую колонну. По команде "воздух" мы спрыгнули с автомашин и побежали к лесу, а до него метров двести. Бежим по картофельному полю, ноги путаются в ботве. Чувствую, что не успею добежать до укрытия, падаю на спину, смотрю на небо, а оно ясное, безоблачное. Ну, думаю, все, крышка...

Звук самолетов все ближе и ближе, вижу ясно прямо над собой улыбающееся лицо немецкого летчика, раздается пулеметная очередь, но пули летят мимо меня. Звук пикирующего самолета стоит в ушах, я весь дрожу, а враги бомбят нашу колонну, горят танки, "катюши", рвутся цистерны с горючим, ящики со снарядами. Вечером того же дня, при очередной самолетной атаке, меня ранило в обе руки. Товарищи наложили жгут, перевязали и пошли вперед. А я пошел по дороге в обратном направлении - искать медсанвзвод.

Через час меня подобрали танкисты. Их танк шел на ремонт в полевую ремонтную бригаду. На танке было десятка полтора раненых солдат и офицеров. Утром мы нашли медсанвзвод 50-й танковой бригады. Там мне обработали рану и отправили в армейский госпиталь.

16 августа меня выписали, и я вернулся в свою часть. А 23 августа под городом Радзамин меня снова легко ранило, но 5 сентября я был в строю. Ночью 14 января 1945 года нашу 2-ю гвардейскую танковую армию ввели в прорыв, и мы с ходу на танках двинулись на Радом, форсировали реку Пылица и взяли город. Затем резко повернули на север в сторону города Лодзь, освободили его, тем самым отрезав немцам путь к отступлению от Варшавы.

После этого были взяты города Кутно, Торунь, Бромберг (Бидгош). Мы также принимали участие в освобождении городов Познань, Шнайдюмюль, Ланеберг. 1 февраля вышли к реке Одер в районе города Кюстрин. 3 февраля я был ранен в третий раз при взятии города Кенигсберг.

Еще до этого, в конце января, при освобождении города Торунь, наш батальон (около восьмисот человек) посадили на танки и этот десант бросили взять город с ходу, чтобы затем идти на Бромберг. Но это не получилось. Танки не могли войти в город, так как был взорван мост через канал, впадающий в Вислу. И вот мы, автоматчики, стрелки, пулеметчики, без всякой поддержки, с ходу должны были взять город. Здесь я потерял своего лучшего друга и боевого товарища Бориса Крылова, уроженца Егорьевска.

Так как мост был взорван, наши танки пошли в обход на крупный город Бромберг, имевший стратегическое значение. А небольшой Торунь оставался в тылу наших войск. Нам, пехотинцам, было приказано его штурмовать, несмотря на отсутствие танков и артиллерии. У нас даже не было маскировочных халатов, мы были одеты во все черное: телогрейки, ватные брюки и шапки. Это делало нас идеальными мишенями на фоне снега.

Утром построились в колонну и двинулись к городу по заснеженному полю между шоссе и железной дорогой. Пройдя километра три, перестроились в цепь. В это время по нам открыли ураганный огонь: автоматный, пулеметный, минометный. Кроме того, были снайперы с барж, вмерзших в лед обводного канала, преграждавшего нам путь. Канал форсировали по льду и уцелевшему железнодорожному мосту.

В середине боя, когда еще подходили к каналу, погиб в роте связной. Вместо него назначили меня. Я передавал донесения и приказы, перемещаясь от командира роты к командиру батальона и обратно.

После взятия города в нем еще оставались разрозненные группы немцев, на одну из которых я наткнулся по пути, неся пакет с приказом командиру роты. Они открыли стрельбу, я побежал. Помню, как над головой пули срезали ветки деревьев. Вдруг натыкаюсь на стену высотой метра в три. Начинаю метаться вдоль нее под огнем и вижу пробоину в стене. Просовываю в нее голову и с ужасом чувствую, как кто-то словно клещами схватил меня за шею и тянет к себе. Ну, думаю, пропал. Не представлял себе ничего более страшного, чем вражеский плен. Но, когда меня вытащили на другую сторону стены, я увидел улыбающееся лицо нашего ротного старшины. Трудно передать, какую радость я тогда испытал.

На этом моя роль как связного закончилась. А город к вечеру пришлось оставить, так как немцы уже почти окружили его. На следующий день - снова штурм, а к вечеру - снова отход. Так повторилось и в третий раз.

Наконец, подошел передовой полк 8-й гвардейской армии. Его бойцы были гораздо лучше нас экипированы для пехотного боя: имели маскхалаты, белые каски, да и численностью намного превосходили наш батальон, от которого в живых осталась лишь четверть личного состава. Погибли молодые ребята из Подмосковья, которым не было еще и двадцати.

Но имели ли смысл эти жертвы? Конечно, в армии приказы не обсуждаются, а выполняются. Да мы и не задумывались тогда, оправдан ли был приказ о немедленном взятии Торяну именно нашим батальоном. Но с годами, пытаясь осмыслить это событие, я пришел к выводу, что нет.

Ведь в небольшом городке не было сколько-нибудь крупных вражеских сил, которые могли бы помешать нашему наступлению на Бромберг. Вполне можно было отложить штурм, а не поручать его нашему батальону, приспособленному для решения боевых задач в иных условиях, при взаимодействии с танковыми силами.

Да, бывало и так: шли вперед напролом, не жалели людей...

Как уже было сказано, вскоре после этого я снова был ранен, на этот раз серьезно. Победу встретил в госпитале. После выздоровления в июне 1945 года служил в военной комендатуре города Науэн в качестве помощника командира взвода и командира роты. Демобилизовался в ноябре 1950 года.

Тяжело вспоминать те годы, несмотря на то, что сам я участвовал в боевых действиях. Война унесла отца, который погиб весной 1942 года под Москвой. Воевал и мой старший брат Александр. Три месяца, с августа по октябрь 1941 года, на трудовом фронте была моя мать, делала завалы из леса под Серпуховым. А ее мама, моя бабушка, во время оккупации Калининской области, где она жила, помогала партизанам. Так что каждый член нашей семьи внес свой вклад в победу. И, наверное, так было почти в каждой семье.

После демобилизации работал в комсомоле, в райкоме партии в Куровском, окончил Московскую высшую партийную школу, избирался секретарем парткомов совхозов "Ильинский" и "Память Ильича", с 1970 по 1986 годы возглавлял совхоз "Титовский". Награжден орденами Отечественной войны второй степени, "Знак Почета", медалями "За отвагу", "За трудовое отличие" и другими.

Что стоит за наградами? Пеший путь с боями от Буга до Одера, взятие городов, пороховой дым, вой самолетов и разрывы снарядов, пот и кровь, радость побед и горечь утрат.

Записал С. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ.

 

Всех трудней

На войне, пожалуй, всех трудней приходилось саперам. Об этом рассказал В.И.Чиркин. Он родился и вырос в Орехово-Зуеве. Окончив среднюю школу, был призван на трудовой фронт, а в августе 1942 года - в армию. В городе Подлипки овладел специальностью сапера. В начале 43-го новобранцев отправили в инженерную бригаду, дислоцировавшуюся в городе Шахты Ростовской области. Из вновь прибывших была сформирована специальная рота. По прибытию в воинскую часть ореховозуевцу присвоили звание младшего сержанта и назначили командиром отделения.

"Мое первое боевое крещение, - повествует Виктор Иванович, - состоялось на реке Миус, недалеко от города Матвеев Курган летом 1943 года. Нашу бригаду спешно перебросили на передовую, с целью заминировать участок, на который предполагалась атака немцев. В окопах мы просидели в бездействии довольно долго, ожидая указаний начальства. Около полуночи авиация произвела сильную бомбардировку передовой. Бомбежка задела наши окопы, но к счастью, никто не пострадал, хотя страху все натерпелись порядочно.

Спустя некоторое время после бомбежки, командиров отделений вызвал к себе лейтенант, командовавшей нашей ротой. Он сообщил, что мы должны по его сигналу подняться из окопов и следовать к месту предстоящего минирования не таясь, объяснил нам, где находится это место на нейтральной полосе.

Сигнал ждали долго. Лейтенант поднял нас из окопов лишь перед самым рассветом. И мы двинулись цепочкой в полный рост. Шли, ничего не опасаясь, понадеявшись на командира роты и темноту. Да и, по правде сказать, нас не особенно тянуло на размышления, ведь каждый тащил на себе по две десятикилограммовые мины и вдобавок еще оружие. Вдруг неожиданно откуда-то спереди с близкого расстояния по нам застрочил пулемет немецкого боевого охранения. Немцы с передового поста, выдвинутого далеко за их линию обороны, видимо, заметили нас и подпустили совсем близко.

Рядовой Муравьев из моего отделения, уроженец Егорьевска, шедший в нескольких шагах от меня, не издавши ни единого звука, повалился на землю. На какую-то долю секунды мы все от неожиданности оцепенели, а затем побросав мины, метнулись назад и, пробежав совсем немного, попадали в густую траву. Отдышавшись, я стал мучительно соображать, что делать дальше, и не нашел ничего лучшего, чем скомандовать ребятам своего отделения ползком возвращаться в окопы. Точно так же поступили и другие. И это, скорее всего, было самым правильным - ведь если бы мы попытались вернуться назад и забрать брошенные мины, то неизбежно подставили бы свои головы под огонь невидимого во тьме немецкого пулемета.

Когда рота вернулась на передовые позиции, и об обстоятельствах дела было доложено начальству, наказывать нас не стали, хотя и отругали. Но лейтенанта мы с того проклятого утра больше не видели. Мне было приказано идти следующей ночью искать тело Муравьева, потому что в бригаде был обычай: всех погибших на нейтральной полосе уносить с собой, чтобы можно было их похоронить с почестями. В помощь мне дали красноармейцев, имевших большой боевой опыт. Всю следующую ночь мы провели в поисках убитого, излазили весь передний край, но безуспешно.

Возвратившись в часть, нам разрешили отдыхать. С ребятами из моего отделения отправились к полевой кухне, которая стояла километрах в двух от передовой около старой оборонительной линии. Хотя за последние дни бойцы вымотались так, что нам хотелось не есть, а, в первую очередь, выспаться. Но позавтракать по-человечески нам не дали. Рядом с полевой кухней стояли лошади, на которых в бригаде перевозили мины. Видимо, это привлекло внимание пролетавших мимо немецких бомбардировщиков. Не успели мы доесть порции, как сверху на нас посыпались бомбы. Я успел юркнуть в старый блиндаж. Сверху земля содрогалась от разрывов. Ни одна бомба, к счастью, в блиндаж не попала. Но когда грохот наверху прекратился и я вылез из блиндажа, то ужаснулся тому, что увидел. Около окопа валялись три лошади, у которых животы были распороты осколками. Неподалеку от меня, там, где находился окопчик, куда прыгнуло четверо наших ребят, теперь зияла воронка глубиной три метра. Часть окопа была завалена землей. Под слоем земли мы нашли трупы четырех наших ребят. Видимо, во время взрыва бомбы их контузило, а затем засыпало пылью, поднятой взрывом, и они задохнулись.

Так начался боевой путь нашей роты - с глупого провала и бесславной гибели хороших парней. Но плохое начало не всегда ложится печатью на всю дальнейшую судьбу. Наше первое минирование многому нас научило, и после подобные провалы больше не повторялись, хотя, конечно, не все и всегда бывало гладко. В целом, за год пока бригада была на передовой (нас отправили на переформирование летом 1944 года) на реке Миус и на Южной Украине мы минировали многие участки, наверное, несколько сот раз.

Фугасы закладывали на направлениях, где предполагались немецкие контратаки. Их применение нередко давало большой эффект. Ярким примером стал один из эпизодов боевых действий на реке Миус, когда немецкая пехота предприняла атаку. А накануне наша рота поставила более 30-ти фугасных зарядов на нейтральной полосе. Чтобы управлять взрывом фугасов, мы отрыли окоп, соединяющийся ходом сообщения с основными позициями, и оставили в окопе четырех солдат. Дождавшись, когда атакующие немцы зашли на то место, где были зарыты фугасы, саперы пустили электрический ток по проводу, соединенному с фугасами. Умело и точно рассчитанный взрыв произвел среди немцев страшные опустошения. Кроме того, взрыв ошеломил атакующих, они не могли понять, что произошло. В этот момент саперы открыли огонь из автоматов, что еще более усилило психологический эффект, вызванный взрывом. Немцы начали отходить в свои окопы.

Установка фугасов всегда, вне зависимости от того, использовались они или нет, стоила нам тяжелого труда, а очень часто и крови. Закладка фугасов производилась всегда по ночам. Повозки, в которых подвозили фугасы, приходилось, во избежание несчастного случая, разгружать в двух километрах от передовой. При разгрузке каждый из нас клал мину себе на плечо (заметим, что с осени 1943 года стали поставлять мины, которые весили более двух пудов). Идти приходилось в темноте, без дороги, очень часто по непролазной грязи. Чем дальше, тем идти было труднее. Тяжесть мины все сильнее давила на плечо. В мышцах рук от перенапряжения возникала сильная боль. Но даже переложить мину на другое плечо, не говоря уже о том, чтобы скинуть мину на землю и, передохнув, вновь идти дальше, было физически невозможно. Во время таких переходов мы изнемогали от усталости и прилагали героические усилия, чтобы дотянуть до передовой. А придя на передовую, становились на колени и ползли до тех пор, пока до немецких окопов оставалось не более двухсот метров.

Яму для фугаса откапывали при помощи маленькой саперной лопатки, низко пригибаясь к земле и стараясь не производить шума. Все это происходило под огнем, который фашисты вели в сторону наших позиций из автоматов, пулеметов, а иногда и минометов. Нередко случайные пули залетали в то место, где находились мы. Практически после каждого минирования многие получали ранения. А случалось и, правда, не слишком часто, что в ходе закладки фугасов от случайной пули обрывалась жизнь сапера.

После установки фугасов, на протяжении всего времени дежурства саперам приходилось претерпевать страшные лишения. Снабжение сдой, находившихся на передовой, было налажено плохо. Солдаты получали пищу исключительно сухим пайком. Для питья им нередко приходилось использовать дождевую воду или растопленный снег. Жили дежурные в маленьких сырых пещерах, которые они выкапывали для себя в стенах окопов. Пещерки освещали стеарином, который нам выдавали вместе с сухим пайком. На протяжении всего срока дежурства (из-за нехватки людей в бригаде дежурных меняли не чаще раза в месяц) саперы были лишены возможности погреться у костра даже в холодные осенние и зимние дни. О том, к каким последствиям это приводило, я хорошо знаю на собственном опыте. Мне дежурить при фугасах приходилось неоднократно, и однажды после дежурства я попал в госпиталь с тяжелейшим загноением челюсти, случившимся от пребывания в холоде и сырости.

Сейчас, когда вспоминаешь об этих днях, невольно ужасаешься при мысли о том, через какие лишения нам пришлось тогда пройти. Вообще же, когда начинаешь вспоминать войну, на память приходит разное, но в первую очередь - именно перенесенные тогда лишения. Почему? Да, наверное, потому, что в обстановке постоянной борьбы с лишениями и опасностями проходит вся солдатская жизнь на войне: и повседневный солдатский труд, и победы, большие и малые, и поражения, и даже те периоды, когда находишься вне передовой. Именно этим жизнь на войне и отличается от мирной жизни".

Записал А. КИЕНКОВ.

 

ДВЕ МАТЕРИ

 

На фабрике нашей две матери сына

Вчера снарядили в поход.

Одна прожила полстолетья на свете,

Другой двадцать третий исполнился год.

И обе наказ добровольцу давали:

В бою не щадить своих сил.

Мать старую очень любил комсомолец,

И мать молодую он крепко любил.

Обеим своим матерям он ответил:

"Иду я за вас воевать:

За старую мать, что меня породила,

За мать молодую - за Родину-мать.

Республик советских, широких и вольных,

Свободы не дам я попрать.

Рабыней не быть моей матери старой,

Не будет и Родина-мать".

С горячей любовью и верой в победу

На доблесть, на подвиг святой

На фабрике нашей две матери сына

Сегодня отправили в бой.

А. ПЕРЕГУДОВ.

 

С первых дней до салюта победы

Все дальше уходят от нас страшные годы Великой Отечественной... И все величественнее сквозь времена поднимается подвиг, совершенный людьми военного поколения. Они уходят от нас один за другим - живые свидетели того лихолетья. Что остается нам? Их свершения и скупые строки взятых из архивов личных дел и ими же написанных биографий. Вахонин Семен Федорович. Родился в 1906 году в семье крестьянина-середняка. В 1924 году, закончив школу второй ступени, поступил на историко-экономическое отделение Вятского пединститута им. Ленина. Материально было нелегко, приходилось подрабатывать, и чаще всего приходилось разгружать баржи, зарабатывая на жизнь. Институт окончил с отличием и с сентября 1929 года стал заведовать учебной частью Орехово-Зуевского вечернего пединститута.

В 30-х годах Вахонин занимает различные должности в системе народного образования города Орехово-Зуево. В 1940 году его направляют на военные сборы в город Чебоксары, где он заканчивает курсы политработников и возвращается к мирному труду, теперь уже в должности заведующего городским отделом народного образования. Но всего лишь год оставалось работать под мирным небом, а дальше - дороги войны.

С первых дней Семен Федорович в действующей армии. В одном из боев на Калининском направлении он получает контузию и попадает в госпиталь. После выздоровления его направляют в Высший военно-педагогический институт Красной Армии, а с марта 1942 года - вновь фронт.

Просто и сжато пишет о себе этот человек: "В период Великой Отечественной войны был в действующих частях Советской Армии - участвовал в боях при обороне города Калинина, за Северный Кавказ, Новороссийск, Керчь и Севастополь. С ноября 1943 года и до окончания войны с 318-й горнострелковой Новороссийской дивизией в составе 4-го Украинского фронта прошел с боями Карпаты, Румынию, Польшу, Германию и Чехословакию". Читая эти строки, мы видим, что Семену Федоровичу пришлось пройти тяжелый путь солдата от первых залпов до салюта Победы.

Мало что может сказать фраза - "участник двух крупных десантных операций" - человеку мирного времени. Только люди, прошедшие войну, могут знать, что это такое. 25 мая 1943 года Вахонин получил тяжелую контузию во время десантной операции в кубанских плавнях при взятии "Голубой линии". После госпиталя он назначается заместителем начальника политотдела 318-й горнострелковой дивизии, с которой проходит оставшуюся часть трудного пути до Победы.

А в 1943 году эта дивизия в тяжелейших боях освобождает Новороссийск, а затем в составе 18-ой армии, очистив от гитлеровцев Таманский полуостров, с двумя батальонами морской пехоты десантируется через Керченский пролив, захватывает плацдарм в районе поселка Эльтиген. 40 суток в тяжелейших условиях, блокированный с моря, суши и воздуха, десант отбивал яростные атаки врага. Этот отвоеванный у неприятеля клочок земли бойцы называли "Огненной землей", может быть по аналогии с " Малой землей", освобождать которую пришлось и 318-ой.

Командир дивизии генерал-майор В.Ф.Гладков после войны написал боевую историю своей 318-ой дивизии в двух книгах - "Десант на Эльтиген" и "Атакует горнострелковая". Не раз упоминает он там и фамилию заместителя начальника политотдела дивизии майора Вахонина. В подборке фотографий есть фото и Семена Федоровича.

Политработник на фронте должен и воевать и воспитывать одновременно. Педагогу по образованию и призванию Семену Федоровичу заниматься воспитанием и агитацией, наверно, было легче, чем воевать, но приходилось делать и то, и другое. Из книги "Атакует горнострелковая" мы видим, что со своими обязанностями он справлялся хорошо. Часто приходилось ему выступать и перед населением освобожденных районов, особенно активно эта работа велась, когда дивизия перешла границу нашей страны. Участие в митингах и проведение бесед с местным населением далеко не всегда было безопасным, но это входило в обязанности политработника, и их четко выполнял майор Вахонин.

За боевые действия и личную отвагу майор С.Ф.Вахонин награжден двумя орденами Отечественной войны, орденом Красной Звезды и медалями. Есть в его наградах и орден иностранного государства: Людвиг Свобода приезжал в 318-ю дивизию, чтобы лично вручить особо отличившимся при освобождении Чехословакии ордена "Военный крест".

Демобилизовался в августе 1946 года инвалидом второй группы, пошел на партийную работу, потом преподавал историю в Орехово-Зуевском педагогическом институте. Здесь открывались возможности заниматься научно-исследовательской работой, и Семен Федорович подготовил и защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук по истории гражданской войны в нашей стране. За годы работы в институте он опубликовал 15 работ по истории гражданской войны и краеведению, осуществлял научное руководство работой аспирантов, его хорошо знали в трудовых коллективах, как интересного и серьезного лектора.

В 1958 году Вахонину присуждено звание "Отличник народного просвещения РСФСР", а в 1961 году он был награжден медалью "За трудовое отличие".

Теплые воспоминания о Семене Федоровиче Вахонине остались у многих людей, знавших его. Приятно читать дарственную надпись на книге командира 318-ой дивизии "Атакует горнострелковая": "Ветерану войны, боевому политработнику С.Ф.Вахонину с глубоким уважением и любовью.

6.6. 1972 г. В.Гладков".

"С глубоким уважением и любовью..." - именно так, по-моему, нынешнее поколение должно относиться к ветеранам Великой Отечественной.

А. КОНЫЧЕВА.

 

Особый показатель

"Я - уроженец 1923 года. Послевоенная статистика говорит, что из ста человек этого года рождения с Великой Отечественной вернулся живым лишь один...

По окончании семилетки работал на первой бумагопрядильной фабрике Ореховского хлопчатобумажного комбината, здесь и застало меня известие о начале войны. Только призыв мой немного отсрочился, и вот по какой причине: в апреле 1941 года мою левую руку затянуло в работающую ватерную машину и оторвало два пальца. Поэтому, когда в июне все мои одногодки были мобилизованы и после недолгих подготовок сразу попали на фронт, меня признали инвалидом третьей группы и воевать не взяли. Но я не успокоился, вместе с тогдашними 16-17-летними мальчишками осаждал военкомат и все-таки добился призыва.

Зато с первых дней войны ушел в армию старший брат Николай. Он был студентом третьего курса Московского института инженеров транспорта и на фронте стал командиром технических железнодорожных войск. В составе действующей армии Николай, как говорят, "пропахал" всю Европу. Он оказался в тех частях, которые штурмовали Берлин, и на рейхстаге в числе других имелась и его надпись: "Мы из Орехово-Зуева. Н.Сидоров".

Николай - кавалер многих почетных воинских наград, в том числе, и иностранных. Впоследствии он решил не расставаться со службой, после войны окончил Академию инженерных войск в Ленинграде и, отслужив положенный срок, вышел в отставку в чине подполковника.

Меня же сначала направили в город Горький на военную подготовку, а затем распределили в 51-ю стрелковую дивизию. Довелось воевать в Белоруссии, Литве. Был я разведчиком отдельной химроты. В наши задачи входили устройства дымовых завес, установки огнеметов и другие обязанности.

Моя первая награда - "За отвагу". Командир дивизии генерал Хвостов, вручая медаль и поздравляя меня, сказал: "За отличное выполнение задания и спасение товарища". А получилось так. Наша часть располагалась в Белоруссии возле деревни Сиротино. После выполнения важного задания группа разведчиков, куда входил и я, возвращалась обратно, растянувшись цепочкой вдоль линии фронта. Встретившись, мы обнаружили, что уходило нас к немцам пятеро, а возвратилось четверо. Всех это обеспокоило, ведь оставшийся мог попасть в руки фашистов. Я вызвался добровольцем пойти на поиски исчезнувшего, начал пробираться обратно тем путем, где должен был ползти он, и на нейтральной полосе увидел его лежащим.

Первая мысль мелькнула - убит! Но все, к счастью, оказалось более прозаическим: после двухсуточного бессонного марша, сделанного накануне, и тяжелого нервного напряжения, вызванного разведкой, солдата свалил сон! Ожидая удобного момента для перехода нейтральной полосы, он не смог устоять перед усталостью. Пришлось растолкать его, помочь вернуться в часть. Сейчас, говоря об этом, все кажется простым и ясным, а тогда мы вместе пролежали еще несколько часов, когда кончится обстрел, утихнут выстрелы, перестанут вспыхивать ракеты.

Но молодость брала свое и на войне. Так, в редкие минуты отдыха на привалах солдаты любили петь. У меня до сих пор сохранился фронтовой блокнот с текстами песен, любимых тогда - "Бригантина", "Огонек", "Песня о Чуйском тракте". Популярными были переделки старых, еще довоенных песен. Вот одна, из репертуара Утесова: "Жили два друга в нашем полку, пой песню, пой" после знакомого начала получила новое продолжение - рассказ про то, как воевали два моряка.

На войне начинаешь особенно ценить дружбу - сколько бессонных ночей пройдено с товарищами, сколько жестоких боев прожито. Когда в 1944 году я получил очередное ранение в руку, то попал в армейский госпиталь, но вдруг узнал, что потом буду направлен в другую часть. Так едва подлечившись, я самовольно покинул госпиталь, на попутных машинах добрался до своей дивизии, где и воевал до полной победы.

Победу праздновал в Кенигсберге. Сначала мы даже не поняли, в чем дело: воздух затрясся от дружных громких выстрелов. Потом донеслись крики: "Ура! Победа!". Однако нашу дивизию направили на Дальний Восток, на войну с Японией, но в пути мы узнали, что она тоже капитулировала. И в октябре 1945 года я демобилизовался.

Пришел на завод им. Барышникова, в кузнечный цех, где и проработал больше тридцати лет, до ухода на пенсию. Сначала работал молотобойцем, а потом кузнецом.

Как-то к дочке прибежали ее друзья-школьники: "Рита, мы вчера в городской музей ходили, там портрет твоего отца висит!" На другой день всей семьей в музей пошли, убедились сами - правда, мой портрет, а я и не знал, что такой чести удостоен. С заводской-то Доски почета мою фотографию и не снимали.

А немного погодя - еще новость. Разворачиваю местную газету, а там стихи журналиста В.Хватова "Кузнец Алексей Сидоров" и эпиграф к ним: "Посвящается кузнецу завода им. Барышникова, ударнику коммунистического труда Алексею Сидорову". Все стихотворение достаточно длинное, вот лишь его начало:

Богатырь, в плечах сажень косая,

Русый чуб, в глазах улыбки след.

Кузнеца в заводе всякий знает,

И не зря такой авторитет...

Что хвалить - умелый так умелый,

И ведь здесь до мастера дорос.

Полюбуйтесь, как он знает дело -

Не кузнец, а прямо виртуоз.

Не кузнец, а скульптор он хороший,

Я таких, признаться, не встречал.

Золотые руки у Алеши,

Им послушен огненный металл.

Так что, к боевым наградам я прибавил еще немало трудовых, из которых для меня наиболее ценным является орден Трудового Красного Знамени. Мои домашние утверждают, что сегодня, едва я начинаю вспоминать о своем жизненном пути, у меня буквально молодеет лицо, и глаза начинают по-иному светиться.

Много поучительного и хорошего связано с бывшей профессией на заводе, но в привычку моего поколения вошло обычаем при знакомстве задавать вопрос: "Фронтовик? Если человек прошел войну - это был особый показатель".

Записала М. ДАВЫДОВА.

 

По-прежнему в строю

"В центре с севера наступали войска 43-й армии под командованием генерала-полковника Белобородова. Подразделения 26-й дивизии 90-го стрелкового корпуса этой армии, поддержанные танками и самоходной артиллерией, завязали ожесточенные бои за высоту 20,6. Расположенный на этой высоте, скрытый от нашего наблюдения кустарниками сильный опорный пункт оказался недостаточно подавленным в период артиллерийской подготовки. Наступавшие полки 26-й стрелковой дивизии были остановлены".

Это строки из книги "Штурм Кенигсберга", изданной в Калинине (теперь вновь Твери) в 1959 году. На титульном листе дарственная надпись: В.Н.Куприянову - участнику штурма Кенигсберга".

Виктор Николаевич коренной ореховозуевец. Между улицей Ленина и школой №3 стоял двухэтажный дом, где у них на двоих с матерью была комнатушка. В предвоенные сороковые играл в городском театре юного зрителя. Когда началась война, учился в торфяном техникуме, мечтал о сцене, увлекался радио. Из сделанного своими руками приемника и услышал страшную весть, в это время вместе с однокурсниками находился на летней практике в Демихове.

Как говорит Виктор Николаевич, ощущение приближающейся беды как бы витало в воздухе. К тому же уже гремело на Халхин-Голе и финском фронте. Когда мальчишки видели приехавших "оттуда" да еще с орденом, завидовали и как бы сожалели: "Эх, нам-то поучаствовать не придется". И с упоением стояли на часах, выходили на дежурства, постигали военную науку в местном подвале, где располагалось что-то вроде штаба гражданской обороны.

Осенью в техникум семнадцатилетний парнишка, конечно, больше не пошел. Поступил учеником токаря на завод имени Барышникова. Точил 45-миллиметровые снаряды, если стакан для снаряда не получался, или был с браком, к нему приваривали стабилизатор, выходила мелкой серии бомба.

С началом войны город изменился сразу. Тревоги. Очень тяжело было работать в таком возрасте по 12 часов. Правда, никакого безобразия или хулиганства Куприянов не помнит. Свободно ходили заполночь - кончалась одна смена, начиналась другая - по улицам, никто не покушался на твою пайку. Вот дома почти не жил: голодно, холодно - отопление так и не включили, все больше в красном уголке. Да и что дома: поспишь и опять на смену: мать сутками у себя в больнице - санитарка, сын - на заводе.

На каждом предприятии были созданы штабы обороны, которые организовывали ночные дежурства по охране территории, а чаще на крыше. На всякий случай выдавали щипцы, огнетушители, рукавицы.

Ровно через год его призвали в армию, несмотря на близорукость и невроз уха - годен к строевой. Направили в училище имени Верховного Совета, знаменитое, пехотное в Москве. Но там пробыл недолго, после карантина отчислили, почему - спрашивать было не принято, и поехал наш земляк в Костромскую область во вторую учебную бригаду. Формировалась она на голом месте: лес, землянки, шалаши. Учеба, тревоги и параллельно обустройство. Попал в пулеметный полк, откуда вышел командиром отделения вместе с четырехпудовым "максимом".

Боевое крещение и первое ранение получил уже в 4-ой ударной армии в Белоруссии. Как легкораненого, его доставили в Калинин (Тверь), но после рентгеновских снимков, оказалось, дело серьезное. Оно и сейчас дает о себе знать. Осколок разорвавшейся мины до сих пор "сидит" в колене, задел сухожилие. Врачи решили, если удалять - хуже будет. Пока лечился четыре месяца, закончил краткосрочные офицерские курсы, получил звание младшего лейтенанта. Потом 43-я армия Белобородова. Временно был командиром роты, потом очередное звание и уже в Восточной Пруссии первый орден.

Тот бой, описанный командармом, помнит хорошо: "Все идут, а мы лежим. Оказалось, неподавленный опорный пункт. У них (немцев) был холм с лесом, а под ним бетон, каземат. Демьянов собрал саперов и в обход, а мы били по амбразурам, чтобы отвлечь. Высотка та знаменитая. Когда пал Кенигсберг, уже в конце дня меня зацепило".

Второе ранение тяжелое. Окончание войны встретил в госпитале, в гипсе - рука, выписался в июле и до 1946 года служил в крепости в Бобруйске.

Есть еще две отметины, которые в той суматохе или не заметили, или не посчитали важными. Уже после войны из мякоти ноги извлекли пулю - мешает и мешает что-то. А тогда, после боя, видно, йодом помазали, оно и зажило. Снайпер прострелил мочку уха - это вообще не считалось. Еще был случай: снайпер попал в котелок с едой, который нес...

Приступив к мирной жизни, Виктор Николаевич первым делом закончил техникум. Немного даже поработал по специальности, а потом все-таки решился - радио. Попросился на радиоузел, где и трудился до пенсии.

Он очень увлеченный человек. В его личном архиве - карточки друзей-радиолюбителей со всех стран мира. Конечно, большинство из них - ветераны. В разговорах неожиданно узнают, что воевали вместе или рядом, или, например, один освобождал город, другой теперь в нем живет. Кстати, в Орехово-Зуеве живет однополчанин Сергей Марков, с которым и учились вместе, и воевали.

У Виктора Николаевича много наград, которые он, обычно, носит по праздникам. Но один значок при нем всегда: "Ветеран войны. Радиолюбитель". "Я один такой на 16 районов", - смеется он.

Сейчас Куприянову семьдесят, но он по-прежнему в строю. Руководит коллективной радиостанцией в СПТУ №1, в определенное время "выходит на связь", трудится на даче. Еще один примечательный факт: в его трудовой книжке 93 записи, три вкладыша - все это благодарности и сведения о награждениях.

Е. РОМАНОВА.

 

ИСПОЛНИЛИ ДОЛГ

Материалы под этой рубрикой подготовлены Виктором Хандышевым

 

Я ПОМНЮ ДЕНЬ

Я помню день, он - радости творец,

Бальзам на раны городов и пашен.

Сказал солдат:

- Домой! Войне конец.

И этот день был днем победы нашей.

Она пришла, стряхнула пыль с сапог,

Во все сердца сумела поселиться,

И даже маршал слез не уберег,

Когда салютом взорвалась столица.

 

Самый дорогой автограф

День призыва в Красную Армию 27 сентября 1941 года Георгий Шеленков помнил всю жизнь: жена родила второго сына, Александра. И прощание перед отправкой к месту назначения проходило нестандартно, не в домашней обстановке, а в родильном отделении.

Шеленкова отправили учиться в Московское военно-политическое училище имени В.И.Ленина. Оттуда получил назначение в 12-ю особую противотанковую истребительную бригаду. О пребывании молодого политрука в этом подразделении убедительно говорит характеристика, выданная Шеленкову в октябре 1942 года начальником политотдела, батальонным комиссаром Савкиным: "Работая зам. начальника политотдела и секретарем парткомиссии 12-й истребительной бригады, тов. Шеленков показал себя как способный, политически развитой работник..."

Через полгода не менее лестную характеристику о своем подчиненном подписали член военного совета 61-й армии и начальник политотдела этой армии. А вскоре к ордену Красной Звезды добавился орден Отечественной войны II степени.

Война приближалась к своему логическому концу, и командование сочло возможным повысить политическую подготовку наиболее авторитетных командиров. В феврале 1945 года Георгий Шеленков сдал экзамены на курсах усовершенствования политсостава Красной Армии. А оттуда снова дорога на фронт. Позади остались бои за Орел, Брянск, Чернигов, Калинковичи, Ковель, Люблин, Варшаву. Впереди был Берлин. Туда и вошел вместе с наступающими частями Красной Армии майор Георгий Шеленков. Если бы его в то время спросили: где всего тяжелее пришлось, он бы, не задумываясь, ответил: при форсировании Днепра. Большую цену пришлось заплатить тогда солдатам нашей Отчизны, в те дни воды Днепра окрасились в алый цвет, цвет будущей Победы.

После штурма рейхстага и полного освобождения Берлина от фашистской нечисти многие наши воины оставили на стенах рейхстага свои автографы. Была там подпись и Георгия Шеленкова.

Позади осталась война. Близилась встреча с родными и близкими. И надо же было случиться такому. Ехали на автомашине и вдруг... под колесами земля вздрогнула, раздался оглушительный взрыв. Наехали на замаскированную мину. И вот результат: в мирные дни Шеленков получил тяжелое ранение, от которого ему не удалось оправиться все последующие годы.

Политика, идеология стали потом повседневной жизнью Георгия Акинфиевича Шеленкова. Какую бы должность не занимал коммунист Шеленков, порученное дело всегда выполнял с полной ответственностью за себя и за людей. Особенно проявились его способности на посту редактора городской газеты "Орехово-Зуевская правда".

Г.А.Шеленков умер в 1983 году, умер в едином, могучем Советском Союзе, за который воевал, не жалея себя.

Не растерять бы теперешнему и грядущему поколению всего того, что оставили нам в наследство такие люди, как Шеленков, и штыком, и пером утверждавшие на Земле любовь и доброту.

 

От Сталинграда до Берлина

Вступить в войну с оружием в руках Владимиру Молодкину довелось только в 1942 году, до этого, как специалист, имел бронь. И служба его носила важный и секретный характер, именно таким было отделение контрразведки "СМЕРШ". Непримиримая борьба с фашистскими шпионами и разведчиками шла на всем пути от Сталинграда до Берлина. Приходилось действовать и штыком и гранатой, короче, всем арсеналом личного оружия.

Помнит солдат, как на пути к фашистскому логову пришлось преодолевать семь сильно укрепленных паюс немцев. Воинов подразделения "СМЕРШ" предупреждали, чтобы все документы они хранили в вещмешках. В случае опасности легко было бы сбросить вещмешок в канаву, кусты или водоем, чтобы фашисты, если такое могло случиться, не смогли определить, кто перед ними: обыкновенные солдаты или бойцы секретного невидимого фронта. А если шли в разведку за "языком", то вообще оставляли документы и награды у командира. Вот такая у него была служба.

Когда я посочувствовал Владимиру Константиновичу, как тяжело было пробиваться сквозь семь немецких мощных укреплений, он, волнуясь, перебил меня и сказал: "Самое трудное было под Сталинградом, уму непостижимо, как остался жив. Живые дрались, а трупы убирать, нередко, было некому. Я никогда не забуду одно проклятое место, когда трупы наших воинов и немцев лежали вперемежку в пять-шесть слоев, штабелями".

Неслучайно, наверно, когда речь зашла о наградах, Молодкин первой мне показал медаль "За оборону Сталинграда", затем "За победу над Германией"... и уж потом достал медаль "За взятие Берлина". О других своих наградах умолчал, может быть из скромности. А ведь он был еще отмечен медалью "За боевые заслуги", орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени. А в честь 40-летия Победы В.К.Молодкину вручили второй орден Отечественной войны, но уже I степени. Более высокая степень - это, может быть, запоздалая плата за пролитую в боях кровь.

Три ранения и контузия выпали на долю Владимира Молодкина. В отметинах обе руки и ноги. А еще в одной рукопашной схватке фашист так огрел Молодкина прикладом по голове, что тот потерял сознание. Не устояли в том бою фашисты перед мужеством и отвагой наших воинов, отступили. И в эту маленькую победу внес свой личный вклад и Владимир Молодкин, ведь и он успел уложить нескольких немецких вояк.

Нельзя не упоминуть еще об одной медали, полученной Молодкиным, - медали "За освобождение Варшавы". Если бы отлили в то время еще одну медаль "За освобождение города Бендеры", то и ее получил бы Владимир Молодкин по полному праву. В справке, отпечатанной типографским способом и выданной бойцу, говорится: "За активное участие в овладении городом-крепостью Бендеры и за отличные боевые действия объявить В.К.Молодкину благодарность".

А еще сохранил Владимир Константинович несколько благодарностей от имени Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина. Какой бы мерой сейчас не мерили Сталина, в то время он был для миллионов и знаменем, и надеждой. Одна из таких благодарностей получена за прорыв глубоко эшелонированной обороны немцев на западном берегу Вислы, другая за овладение опорным пунктом на реке Одер, прикрывающей подступы к Берлину. Есть благодарность и за смелость и отвагу, проявленные в боях за важный узел железных и шоссейных дорог Гнезен.

Еще долго снились бывшему солдату Великой Отечественной тревожные сны. Просыпался в холодном поту. Вспоминались ранения и контузия, с которыми солдаты обычных воинских частей обычно по-падали в тыловые госпитали, где их и лечили в более-менее комфортных условиях. А вот Владимиру Молодкину, солдату отделения контрразведки, покидать свою часть даже раненым было не положено, где гарантия, что он случайно, во сне или в бреду не выдаст какую-либо тайну? Потому и отлеживался Молодкин в медсанбатах при своей дивизии. Несмотря на ранения, его не демобилизовали, как многих, по болезни или в результате полученных ранений вскоре после войны. Разведчикам хватало работы и после Победы. Требовалось обезвреживать фашистских лазутчиков, и не только их, пытавшихся завладеть различными секретами, в том числе и по характеру воинских частей, расположенных на том или ином участке.

Демобилизовался В.К.Молодкин только в конце июля 1946 года. Женился, поступил на работу сначала поваром в столовую торфяного поселка Озерецкий. Затем были Орехово-Зуевский молокозавод, завод "Прибордеталь" и, наконец, депо станции Орехово. И где бы ни трудился Владимир Константинович, везде отмечали его работоспособность, старательность.

Нелегко живется сейчас старому солдату. Хвори одолевают, потому и "наградили" его инвалидностью первой группы. Получает повышенную пенсию, да разве в ней счастье? Здоровье ни за какие деньги не купишь. А война все же оставила свой коварный след, нет-нет, да и прорвется где-нибудь. Но Молодкин не раскисает, несмотря на свои 74 года. Не спросил я Владимира Константиновича, верит ли он в бога, но знаю, он очень хочет верить в справедливость на земле своих предков, ведь за нее, за эту дорогую ему землю и воевал солдат Молодкин, не щадя живота своего, с фашистами.

 

"Эх, дороги, пыль да туман..."

У каждого шофера за плечами многие тысячи километров дорог. Но одно дело крутить баранку в мирное время, когда не надо ежеминутно поглядывать на небо в предчувствии очередного налета вражеских бомбардировщиков, на таких дорогах разве что в колдобину угодишь или проглядишь дорожный знак, после чего разговор с дежурным ГАИ ничего хорошего тебе не сулит. У фронтовых дорог совсем другой, как говорится, коленкор, тут тебе, наоборот, за лихость и превышение скорости благодарность объявят, а то и к ордену представят. Главное, выполни задание, даже ценой собственной жизни.

В предвоенные годы Роман Филатов развозил по магазинам хлеб, без которого не могла обойтись ни одна семья. Но и без шофера не могла обойтись Родина: по повестке райвоенкомата он был призван в ряды защитников Отчизны на второй день войны.

Направили Филатова на Карельский фронт. Вот тут-то он и понял, что такое война. Находясь на довольствии в передвижном госпитале №2215, он часто выезжал за ранеными прямо на передовую, с рук на руки принимал от санитаров пострадавших солдат и офицеров, и, не теряя ни минуты, мчался в расположение госпиталя.

Тяжело было смотреть на раненых, но еще тяжелее слышать их стоны, крики в бреду, а то и ругательства самой высшей пробы. За это их не корили, не секрет, что бросали солдат в самое пекло, порой без должной подготовки, нередко из-за неумелого руководства ходом боя.

Никогда не забудет Роман Филатов экзамен, который ему устроили два тяжело раненых солдата. Один из них кричал: "Вези скорее, а то немецкие самолеты налетят". Другой, с поврежденным позвоночником, умолял ехать как можно тише. В той ситуации наградой для Филатова стало то, что всех раненых бойцов он доставил в госпиталь живыми.

Случаются и непредвиденные обстоятельства. Ехал как-то он по разбитой дороге, на подножке машины буквально висел капитан и показывал, где можно лучше проехать. Но не все учат капитан, в одном месте занесло машину на огромный камень. Не выдержали нервы у офицера, спрыгнул и покатился вниз. Хладнокровие Филатову не изменило - вывернул автомобиль, в тот момент только подумал: "Хорошо, что едем к фронту, а не наоборот с ранеными, тогда было бы маневрировать много сложнее".

Не забыл Роман Павлович и еще одну встречу. От Карельского перешейка он находился уже за тысячи километров, в совершенно другой воинской части. И вдруг заметил женщину, похожую на медсестру Тамару. Окликнул. Та сразу его узнала. Вспомнили передвижной госпиталь, а когда Роман спросил про Ивана Ильича Будкина, на глазах Тамары появились слезы: "Убили нашего Ваню", - сказала она. Может быть, и не вспомнил бы Филатов Будкина в этот момент, да Тамара помогла, не забыла, как доставали для раненых дополнительное питание. Было такое дело. В районе города Кандалакши в лесу водилось много дичи, особенно лосей. Вот командир и позвал однажды Филатова пострелять. Напросился поохотиться и Иван Будкин. Кроме лосей привезли в расположение госпиталя глухарей, тетеревов, куропаток. Надо было видеть благодарные лица раненых, узнавших, кто позаботился о том, чтобы они смаковали в те дни отличные блюда поваров.

Потом у Филатова были Брянский, Белорусский фронты, но уже в составе другой воинской части: он был определен в 422-й отдельный батальон 1-го Донского танкового корпуса. И возил на своей машине Роман Филатов уже не раненых, а горючее для танков. Тут дела были посложнее. Горючее требовалось доставлять быстро, никакие отговорки в расчет не принимались.

Помнит шофер, как на одной из дорог встретили их колонну машин фашистские бомбардировщики. С неба полетели "гостинцы". Несколько осколков от бомб угодили в цистерну Романа Филатова, достаточно было одной искры, чтобы машина взорвалась. Но... пронесло. Быстро заделал Роман рваные отверстия, из которых выливалось горючее, и снова в путь.

Командир части надеялся на Филатова, как на самого себя, поэтому нередко отправлял его с машиной без сопровождения офицера, знал: этот шофер его не подведет. И не случайно, когда в корпус пришли награды, майор Пышкин построил солдат и сказал: "Кому-то вручу медаль "За боевые заслуги", кому-то "За отвагу", ну, а Филатов заслуживает ордена Красной Звезды". И вручил при всех эту высокую награду смутившемуся в тот момент солдату. А медаль "За боевые заслуги" у Романа Павловича уже была.

Но не только ордена и медали характеризовали мужество и героизм защитников Родины. Вернувшиеся с войны солдаты хранят и благодарности, врученные им от имени Верховного Главнокомандующего. Таких грамот-благодарностей у Филатова несколько, но особенно ему дороги за освобождение столицы Белоруссии Минска и за освобождение польского города Гданьска (Данцига). Хотя, если говорить по большому счету, и благодарность за прорыв обороны противника, прикрывающей подступы к Бобруйску, тоже многого стоит.

Демобилизовали Романа Филатова только в конце декабря 1945 года. Куда пойти работать, у Филатова сомнения не было: конечно, опять в Орехово-Зуевский хлебокомбинат. Снова сел за баранку хлебного фургона, дело-то привычное. А в 1958 году Филатов перешел в автоколонну №35, переименованную позднее в автотранспортное предприятие. Пришло время оформлять пенсию. Оформил, но решил продолжать работать, да так увлекся, что, казалось, не заметил, как за 80 лет перевалило.

В заслугу Роману Павловичу можно поставить и то, что он совместно с женой вырастил пятерых детей. Но тут главная тяжесть лежала на Наталье Гавриловне - верной спутнице его жизни. Живут сейчас оба в трехкомнатной квартире и хотят только одного: чтобы жизнь в стране наладилась. Чтобы не было обидно ветерану, что зазря прошел на войне через все муки ада.

 

Награда нашла героя

Наградами разного достоинства были отмечены в годы Великой Отечественной войны защитники нашей Родины. Но есть среди них такие, у которых особый статус. Орденом Славы награждались рядовые и сержанты за личные конкретные подвиги.

Именно такой награды - ордена Славы III степени удостоился рядовой 965-го стрелкового полка Мигдят Алеев,

...Шли жестокие бои на подступах к Ржеву, фашисты не хотели сдавать город, имеющий важное стратегическое значение. На одном из участков мешал продвигаться нашим воинам немецкий пулемет, разместившийся в дзоте. Несколько солдат пытались его уничтожить, но падали, скошенные огнем пулемета. Видя это, Алеев скрытно подобрался к дзоту и, когда до него оставалось метров 30-35, метнул одну за другой несколько гранат. Одна из них точно угодила в прорезь, откуда фашист вел губительный огонь. Пулемет смолк.

Советские солдаты прорвали оборону противника. Но воспользоваться ее плодами Алееву не пришлось: вскоре его тяжело ранило. Фашистская пуля попала в правый локтевой сустав, и рука безжизненно повисла, залитая кровью. К этому еще добавилась контузия от разорвавшегося снаряда, один из осколков которого угодил в ступню ноги.

Его повседневной жизнью стали госпитальные койки, сначала в медсанбате №336, затем в эвакогоспитале 1717-ом, а заканчивал лечение в стационарном госпитале гор. Красноуфимска Свердловской области. Его комиссовали, признали негодным к воинской службе. Для Мигдята Алеева война закончилась, но награда нашла отважного солдата спустя 35 лет. А к сорокалетию Победы над фашистской Германией Мигдяту Алееву вручили орден Отечественной войны I степени.

Но самое удивительное в том, что при контузии, когда Алеев потерял сознание, его сочли убитым. На родину была отправлена похоронка, как водится с однотипными словами: "Погиб смертью храбрых". И когда из госпиталя домой, в Горьковскую область пришло написанное корявым почерком письмо от Мигдята, родные не хотели верить: это пишет не их сын, его-то почерк они знают. А дело в том, что правая рука не действовала, пальцы не хотели разжиматься. Второе письмо, более подробное, посланное из госпиталя, до адресата не дошло. Только возвращение домой развеяло все сомнения: не погиб Мигдят, вернулся живым, хотя и нездоровым, признали инвалидом второй группы.

Вот ведь как бывает: кто-то находился в действующей армии, как говорится, от звонка до звонка и даже не был ранен, а кого-то смерть находила в первые дни пребывания на фронте. Солдаты, находившиеся на передовой, нередко считали везением, если кого-то ранило, значит, какое-то время не будет подвергаться ежеминутной опасности. Может быть, и Мигдят Алеев в то время считал, что ему повезло. 9 марта 1942 года его призвали в ряды защитников Родины, а в конце августа того же года он был тяжело ранен. Нет, даже легкое ранение нельзя назвать везением, удачным исходом. Отсутствие войны - вот что является достойным человеческого бытия. И когда в наши дни где-то по злому умыслу или случайности возникают локальные братоубийственные войны, можно только горько об этом пожалеть. Не для того проливали кровь и отдавали свои драгоценные жизни солдаты Великой Отечественной.

В Орехово-Зуеве Мигдят Алеев оказался не случайно, познакомился со здешней женщиной и решил связать с нею свою жизнь. Работал какое-то время на заводе "Респиратор". Потом кочегаром в вагонном депо станции Орехово. Довелось ему и послесарить, когда здоровье стало пошаливать. И на пенсию ушел раньше срока: стало невмоготу трудиться.

Но, невзирая на это, руководство станции Орехово выделило Алееву во вновь построенном доме трехкомнатную квартиру со всеми удобствами. Не забыли при этом, что он пролил кровь за Родину в жестокую годину испытаний. Вырастил Мигдят четверых детей, хотя в личном плане жизнь не совсем удалась. Сейчас у него одно желание - встретить 50-летие Победы. Оптимизма на этот счет хватает, хватило бы только здоровья. Да сбудутся твои желания, ветеран!

 

Незабываемые страницы

Ехал в деревню Кабаново к Александру Андреевичу Полякову, как к участнику Отечественной войны. Между тем он родился в 1928 году, а в таком возрасте в армию не брали, если он только случайно был зачислен как сын полка? Нет, сыном полка он не являлся. Должен сказать, и разговаривать ему со мной не хотелось, когда узнал, что собираюсь писать о нем.

...Пришедшая на нашу землю война подняла на ноги всех, знали: Родину надо защищать. Но что мог сделать тринадцатилетний пацан? К первому подвигу можно отнести вступление в комсомол. Война была в разгаре, чаша весов колебалась в ту и другую сторону, но Сашка Поляков твердо решил связать свою жизнь с героическим комсомолом. И первой проверкой его готовности выполнять решения вышестоящих органов был вызов по повестке в горком. Спросили, хочет ли он быть бойцом истребительного отряда на случай заброски парашютного десанта или вылавливания фашистских шпионов. Он согласился.

Правда, в 1944 году, а шел уже сентябрь, заброс в Подмосковье десанта исключался, а вот шпионы могли навредить. Но и шпионов не оказалось, и пришлось бойцу 28-го истребительного батальона Александру Полякову охранять пленных немцев, которые тогда размещались на торфяных поселках Сосниха, Майский, возле бывшей ореховской церкви. Случалось, участвовал в поимке расплодившихся на территории области бандитов.

Закончилась победоносно война. Сильные, крепкие руки парня понадобились в родном колхозе "Путь к коммунизму". Выучился на шофера грузовой автомашины, а через три года позвала Александра уже другая повестка: наступило время служить в Красной Армии, шел 1948 год. Сначала часть, где служил Поляков, дислоцировалась в Литве. Потом перевели в Ярославль. Немного оставалось до отъезда домой. Но... не судьба. Как механика реактивных самолетов, чему он выучился за годы армейской службы, Александра Полякова направляют на Дальний Восток, поближе к Корейскому полуострову, где уже полыхала междоусобная война южан и северян. За первыми стояли американцы, за вторыми китайцы и мы. Писать о нашем участии в корейской войне тогда строго запрещалось. Советские летчики совершали дерзкие полеты в тыл южнокорейцев, поддерживаемых войсками США, а боеготовность наших летчиков зависела целиком от таких спецов, каким был Александр Поляков. 20 месяцев длилась для него эта эпопея, принесшая сугубо мирному парню медаль "За боевые заслуги".

Вернулся домой. Все участники Великой Отечественной войны с гордостью носили ордена и медали на груди, а вот Александру Полякову носить свою боевую награду было не положено, он был связан приказом не разглашать свое участие в корейской войне в течение 25 лет. Может быть, потому-то и полна блеска эта медаль, что носить ее много лет было нельзя. Любой мог подумать в деревне: откуда у Полякова боевая медаль, если в Отечественной войне он не участвовал?

Вопроса, куда пойти работать, когда демобилизовался, не было, в родной колхоз. Тут и довелось ему испытать первые радости от своего труда. Дважды его посылали на ВДНХ. И в результате на груди появились две медали: "За успехи в народном хозяйстве" и "Участнику Всесоюзной сельскохозяйственной выставки".

Побывав на ВДНХ, он понял, что имеющихся знаний явно недостаточно. И само собой созрело решение пойти учиться. Так без отрыва от производства А.А.Поляков шесть лет - с 1968 по 1974 - постигал сельхознауку в Орехово-Зуевском индустриально-педагогическом техникуме. В итоге получил диплом по специальности техник-механик по тракторам и автомобилям. Богатые знания, полученные в этом учебном заведении, очень пригодились Александру Андреевичу, когда он работал на Орехово-Зуевской птицефабрике.

Поскольку птицефабрика была многопрофильным предприятием, кроме кур, цыплят и яиц поставляла торговле еще выращенные картофель, капусту, кукурузу и свеклу, то пришлось Полякову изрядно потрудиться на пахотных землях. Умелого и старательного тракториста-машиниста заметили, оценили его поистине героический труд и заслуженно наградили орденом Ленина. К нему потом добавилась медаль "Ветеран труда". На пенсию А.А.Поляков уходил с сознанием честно выполненного долга. Но привычка трудиться на земле осталась. Потому-то и работает в охотку на своем огороде, да еще помогает двум сестрам, возрастом постарше. Выращивает картошку, капусту, морковь.

Поляков живет в благоустроенной квартире со всеми удобствами. А вот две его сестры Лидия Андреевна и Вера Андреевна ютятся в стареньком доме в деревне Емельяново, доставшегося в наследство еще от деда. В это доме с каким-то благоговением чтут отца Андрея Ивановича, в молодости служившим матросом на Балтфлоте. На одной из фотографий он изображен с георгиевским крестом и двумя медалями. Сама Лидия Андреевна в годы войны работала медсестрой в эвакогоспитале, много тяжелораненых солдат прошло через ее руки.

 

Двое в одной колее

Деревни Савинская и Новониколаевка, можно сказать, соседствуют, обе расположены к юго-востоку от районного центра Орехово-Зуева. Первая находилась в предвоенные годы впритык к шоссейной дороге, вторая удобную шоссейку приобрела лишь после войны. Каждая по-своему была хороша: Савинская большей ухоженностью, Новониколаевка - тесным слиянием с матушкой природой - лесные угодья начинались, в какую сторону ни погляди, с крестьянского подворья. На этом, пожалуй, и кончились различия. В остальном уклад жизни был примерно одинаков: растили детей, мечтали о лучшем будущем.

Нападение фашистской Германии на Советскую Родину болью отозвалось в каждом доме, но вряд ли кто думал тогда, что война будет столь длительной и опустошительной, с многими миллионами свежевырытых могил? Молох беспощадных битв породил тысячи кладбищ с безымянными солдатами, множил списки пропавших без вести. Двум солдатам Великой Отечественной, о которых пойдет речь, повезло, оба вернулись домой живыми, заплатив немалую цену за право мирно трудиться на щедрой земле.

Иван Васильевич Яшин всю жизнь связал с деревней Савинская. Восемнадцатилетним в самом начале войны попал в гороховецкие лагеря и после короткого обучения участвовал в боевых действиях под Москвой. Позднее его зачислили в 46-й кавалерийский казачий гвардейский полк на должность помощника командира взвода по химической разведке. Война была долгой, и запомнились лишь отдельные эпизоды.

Помнит бывший солдат, как мерз в поле зимой, предшествующей боевым действиям на Курской дуге. Немцы находились за рекой в теплых домах деревни Волково, и выбить их оттуда никак не могли. Но уж зато летом, в разгар боев на этой самой дуге отыгрались сполна, стало жарче фашистам, чем на деревенских печках. И в тылу врага пришлось побывать Ивану Яшину. Он с какой-то задушевной теплотой вспоминает дважды Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта Плиева, с которым победоносно прошли воины по тылам врага. Не забудутся отбитые у фашистов Воронеж, Полтава, Ужгород... А потом была Румыния. Под Яссами легко ранило, но Яшин не покинул поля боя. А война, как он считает, закончилась для него лишь 15 мая, когда уничтожали немецкую группировку на озере Балатон.

Фашистская Германия повержена, казалось бы, для солдата Ивана Яшина открыт путь домой. Но демобилизовали его только в 1949 году, пришлось обучать всему, что знал сам, молодежь. А вернулся - опять попал на фронт, теперь уже трудовой. Ему, ставшему коммунистом еще в годы войны, предложили возглавить колхоз в деревне Белавино. Однако вскоре колхоз преобразовали в совхоз и Яшину поручили руководить одним из отделений. Нелегко было налаживать мирную жизнь. На войне за заслуги был награжден орденом Красной Звезды и двумя медалями "За отвагу", а тут хвалили редко, больше спрашивали, а нередко и поругивали. Медаль "Ветеран труда" не давала право вешать спецодежду на гвоздь, и, будучи на пенсии, продолжал Иван Васильевич трудиться.

Было бы несправедливо не упомянуть жену И.В.Яшина Клавдию Ивановну. Это она в годы войны возглавила полеводческую бригаду, а когда требовалось - шла в лес и вместе с другими односельчанами заготавливала чурки для паровозиков узкой колеи, перевозивших торф на орехово-зуевскую ТЭЦ №6. За ратный труд имя Клавдии Ивановны Яшиной было занесено навечно в Книгу почета района, кроме того, она награждена медалями "Ветеран труда" и "За преобразование Нечерноземья".

Если кому-то со стороны придется пройти по одной из улиц деревни Савинская или Савино, как ее именуют теперь все местные жители, нельзя не обратить внимание на дом, сливающийся с голубым небом. Несмотря на нынешние трудности, в доме достаток. Не из-за нужды, скорее по привычке держат четыре козы, кур да еще в придачу собаку породы колли. Она и встретила меня громким лаем, когда я подошел к калитке.

Иван Васильевич и Клавдия Ивановна прожили долгую жизнь в любви и согласии, вырастили двух сыновей и дочь. Жили трудно, но весело. Да и сейчас находится место шутке. Стоило Ивану Васильевичу сказать, что он женился на красавице, как та отпарировала: "А я и сейчас красивая". Вот такие они, ветераны.

Алексея Ивановича Андреева знают в Новониколаевке все, какую бы работу ему ни поручили - выполнит, если дал слово - сдержит. Он и косить горазд, и с конной молотилкой был на "ты", и плотничать научился. Такой мужик в доме на вес золота. Потому-то, наверно, и не боялась рожать детей его верная спутница жизни Антонина Алексеевна. 12 человек родила она и была, по сути, единственной матерью-героиней на десятки верст вокруг. Одиннадцать ее детей до сих пор живы и каждый в меру своих сил и способностей трудится на благо России. Вот только какой? - нередко задают вопрос в этом доме. Шутка сказать, у Алексея Ивановича и Антонины Алексеевны 17 внуков, и их судьба не может не тревожить. Дочери Люба, Таня и Тамара получили педагогическое образование и отдают свои знания воспитанию подрастающего поколения. Сын Александр 28 лет прослужил в армии, вышел в отставку в звании капитана и продолжает трудиться. Остальные сыновья: Алексей, Петр, Сергей, Юрий, Анатолий работают в АО "Белавинская птицефабрика". Да и сам глава обширного семейства продолжает помогать птицефабрике, возраст делу не помеха.

А растили детей в вечном поиске хлеба насущного. Особенно тяжело пришлось, когда в конце августа 1965 года сгорел дом. Вынести смогли немногое. Случись такое теперь - разве бы смогли быстро отстроиться? А тогда успели воздвигнуть новый дом до белых мух. 25 кубометров леса выделил бесплатно райисполком. Помог и директор бывшего Озерецкого торфопредприятия Л.И.Комин, выделив не только материалы, но и людей. Не остались в стороне и жители ближнего торфяного поселка Пирютино. Может быть, с той поры и стал более чуток к нужде односельчан Алексей Иванович, помогал и словом, и делом. Плотничьи навыки ох как нужны в деревне! Да и сам Алексей Иванович не обделен вниманием, как инвалиду войны ему чуть ли не каждый год выделяют бесплатные путевки в санатории.

А инвалидом войны тогда еще Алеша Андреев стал, можно сказать, по нелепой случайности. Был связистом. Тянул однажды связь от командира батальона до командира роты. Только успел выполнить задание, как налетели фашистские самолеты, и один из осколков угодил в голову. Упал и много часов пролежал без сознания. Только в госпитале понял: остался без глаза. И война для него кончилась. Призвали в армию в начале 1943 года, а в ноябре этого же года получил тяжелое ранение. Но еще больше не повезло его отцу, он погиб, и тоже в этом году.

Почти полгода пролежал на госпитальной койке Алексей Иванович. Всякие мысли посещали его, но он проявил характер и ни разу не стал обузой ни для семьи, ни для страны. Иногда думалось: "Вот я инвалид, пострадал за Родину, а награды, настоящей, боевой - нет. Скажут: "Плохо воевал". И когда в дни сороковой годовщины со дня Победы вручили Алексею Ивановичу орден Отечественной войны первой степени, немного успокоился, значит, не забыли солдата, оценили, хоть и с большим опозданием, его ратный труд на полях сражений.

По сравнению с другими дом, где живет Алексей Иванович, самый обыкновенный. Это за последнее время новоявленные богачи из Орехово-Зуева и других мест начали воздвигать в Новониколаевке кирпичные и полублочные хоромы. А бывший фронтовик не завидует, он честно наживал то, что имеет. А хозяйство у Алексея Ивановича и Антонины Алексеевны солидное: корова, поросенок, восемь овец, куры. А кормов вокруг - только не ленись заготавливать. И пенсию бывший солдат хорошую получает. В какой-то степени это плата за пролитую кровь.

Я рассказал о двух ветеранах Великой Отечественной. Как видим, судьба у них разная. Да и внешне они не похожи. Алексей Иванович небольшого роста, коренастый, а вот Ивана Васильевича бог ростом не обидел, да еще наградил рыжей шевелюрой, от которой и в доме становится светлее. И по характеру они разные. А.И.Андреев несколько замкнут, а И.В.Яшин готов разговаривать, что называется, до упора. Но главное их роднит: оба на фронтах Великой Отечественной двигались на запад по одной победной колее, и чем громче были отдельные победы, тем глубже пролегала эта колея. Поклонимся же низко, низко этим ветеранам, которых не согнули ни вчерашние, ни нынешние беды. Они живут и продолжают верить в лучшее будущее своих детей и внуков.

 

ПУТЬ БЫЛ ДОЛГИМ

Материалы под этой рубрикой подготовлены Евгением Глебовым

 

Первая атака

Когда наладчик с "Карболита" Виктор Гаврилов в свои неполные восемнадцать просился у военкомата на фронт, он думал, что его сразу же направят в Сталинград, о боях в котором много писали газеты в декабре 1942 года.

- А что, - говорил он друзьям, - начальный курс военной подготовки я прошел в ремесленном училище, могу с закрытыми глазами разобрать и собрать затвор винтовки, знаю, как свои пять пальцев, устройство гранаты, а остальное узнаю в боях.

Красной Армии очень нужны были новые бойцы, поэтому просьба добровольца была удовлетворена. Под новый, 1943 год воинский эшелон уносил его из родного Орехово-Зуева, только не в сторону фронта, а в глубокий тыл - на Урал. И как не велико было разочарование, пришлось смириться и в течение полугода в учебном запасном полку осваивать профессию военного связиста.

И вот настал июль третьего года войны. В сводках Информбюро замелькали названия населенных пунктов Ольховатка, Поныри, Обоянь, Прохоровка - отзвуки величайшего сражения на Курском выступе разносились по всей стране. Тогда-то и настал черед Виктора Гаврилова и его молодых однополчан.

При распределении по частям рядовой Гаврилов был направлен в 18-ю механизированную дивизию стрелком-радистом танка.

Два паровоза, отчаянно дымя, на всех парах тащили длинный, тяжело груженный эшелон. На открытой платформе, подставив лицо ветру, Виктор, поглядывая то на новенький, только что полученный в Горьком, Т-34, то на проплывающие зеленые пейзажи, и переживал счастливое состояние ожидания небывалых событий. Однако когда миновали Владимир, и он понял, что придется проехать через Орехово, сразу же почувствовал, как соскучился по матери и отцу.

Облокотившись на крыло танка, принялся писать письмо домой, но из-за волнения не смог ничего выразить, кроме "жив-здоров, скоро пришлю новый адрес".

На станции Орехово почему-то было много народу. Когда эшелон на полной скорости проходил мимо вокзала, он кинул в толпу свой бумажный треугольник с домашним адресом, беспокоился в душе, что он потеряется. Но солдатское письмо было подобрано и в тот же день передано его матери. А поезд спешил в район боевых действий. К тому времени на Курской дуге советские войска завершили оборонительные бои. Начиналось грандиозное наступление. Вот и направляло Главное командование подкрепление для наступающих частей.

Разгрузившись в районе Мценска, 18-я механизированная дивизия сразу же вступила в бои против гитлеровской группировки, преградивший путь на Орел. Перед танкистами была поставлена задача: двигаясь впереди боевых порядков пехоты, подавлять огневые точки противника.

После непродолжительной артподготовки взвилась зеленая ракета, и танки двинулись на вражеские позиции. За ними - пехота.

Стрелок-радист Гаврилов отыскивал через смотровую щель места, откуда противник вел интенсивный обстрел наступающих, и нажимал на гашетки пулеметов, чтобы заставить прекратить огонь. А в шлемофоне постоянно звучали позывные соседних экипажей, которые докладывали командиру о своих действиях.

Первая атака не удалась. Когда уже была подана команда отходить, в шлемофоне прозвучало:

- 21-й, 21-й, я-24-й! Прикрой меня. У 24-й машины сбило гусеницу и она не могла двигаться.

Командир танка лейтенант Артеменко, 21-й был его позывным номером, принял решение идти на помощь попавшим в беду товарищам.

Немцы, поняв, куда направляется советский танк, открыли отчаянный огонь из всех видов оружия. И все же 21-й сумел вплотную приблизиться к 24-му.

Командир приказал:

- Водитель остается на месте, стрелку-радисту и заряжающему покинуть машину и закрепить трос для буксирования на поврежденном танке.

А потом добавил отеческим голосом:

- Не бойтесь, мы вас прикроем из пушки и пулемета.

Оба Т-34 дали по два залпа по позициям противника, интенсивность стрельбы поубавилась. Воспользовавшись этим, танкисты выскочили из-под защитной брони танка. Укрываясь за гусеницами своей машины, они размотали стальной трос с крюком и потянули его к поврежденному танку, экипаж которого уже ждал их.

Когда буксир был закреплен, 24-й запустил мотор.

Отстреливаясь из орудий и пулеметов, танки медленно двинулись в сторону своих позиций. Так была спасена боевая машина и ее экипаж. За этот подвиг рядовому Виктору Гаврилову была вручена медаль "За отвагу", получили награды и другие члены экипажа.

Бои продолжались, 5 августа советскими войсками был взят Орел. В ознаменование этой победы в Москве был дан первый в истории Великой Отечественной войны салют.

Вспоминая те давние дни, Виктор Матвеевич Гаврилов мрачнеет лицом. О салюте, говорит ветеран, мы тогда слыхали и порадовались, но запомнилось другое. Орел немцы пытались уничтожить, поэтому повзрывали и пожгли почти все здания. Когда мы ворвались в город, он напомнил дымящуюся свалку битого кирпича и изуродованных металлических конструкций. Жителей почти не осталось. А кто выжил в этом аду, со слезами на глазах бросались к нам, а на другой день принесли нам из окрестных деревень кошелки отборных душистых яблок. С какой радостью они нас угощали! Мне кажется, никогда в жизни я не ел больше таких вкусных яблок.

После орловской операции, экипаж Т-34 освобождал от фашистов Брянскую область, принимал участие в операции "Багратион", завершившуюся освобождением Белоруссии. В ходе боев с попавшей в окружение в Бобруйске крупной немецкой группировкой он получил вторую медаль "За отвагу". А потом после кратковременного отдыха - бои в Латвии, Литве, Польше. Везло, танк ни разу не горел. А под Берлином случилась беда: точным попаданием немецкого бронебойного снаряда танк был выведен из строя. Погиб командир и водитель, а Виктор Гаврилов получил тяжелую рану. День победы он встретил в госпитале.

- Мне, конечно, очень повезло, - говорит Виктор Матвеевич, - почти два года быть непрерывно в боях и получить одно, хотя и тяжелое ранение - большая удача. Ведь только при взятии Варшавы, где все горело, стреляло и взрывалось, можно было десять раз погибнуть. И гибли, многие замечательные люди гибли, о них я часто вспоминаю...

Три сына было в семье Гавриловых, средний - Константин не вернулся с войны, погиб, защищая Москву. Старший брат Сергей - инвалид Великой Отечественной войны второй группы. За мир заплачено нелегкой мерой.

 

Помнит Ладога

Привычной чередой бегут дни мирной жизни. Порой даже трудно сказать, чем один отличается от другого - все одинаково спокойны и размеренны. Таким вроде бы выдался тогда для слесаря с "Карболита" Николая Ивановича Терехова и тот зимний вечер...

Как обычно возвратился с работы около шести. Пока раздевался, жена Клавдия Павловна спросила, где предпочитает ужинать - в кухне или в большой комнате. Он, как всегда, осведомился, что сегодня по телевизору, и, узнав, что будет передача "Ладога - дорога жизни", попросил накрыть стол в большой комнате.

Не случайно заинтересовался Николай Иванович телепередачей. Бывший матрос дважды краснознаменного Балтийского флота, он защищал в годы Великой Отечественной войны Ладогу, потерял там немало боевых друзей.

Ведущий рассказывал о величайшем значении для осажденного немцами Ленинграда трассы, проложенной через Ладожское озеро, а Николай Иванович, почти машинально прихлебывая из чашки чай, с нарастающим волнением ждал чего-то. И когда на экране появилась группа бывших воинов, с жадностью всмотрелся он в их лица и узнал среди приглашенных в студию и своего товарища - комендора с "морского охотника" Ювеналия Вишневского.

Он продолжал слушать выступления защитников "дороги жизни", а перед глазами представали картины суровых военных лет...

Молодой слесарь с орехово-зуевского "Карболита" по всем статьям подходил для флотской службы: физически развитый, технически грамотный. Успешно освоил Николай профессию гидроакустика и был направлен служить на противолодочный корабль. Прошло два года нелегкой и в мирное время морской службы, а потом наступил 1941 год. Бои с немецкими подлодками начались с первых дней Великой Отечественной войны. Противолодочные корабли и "морские охотники" сумели поставить на Балтике прочный заслон. Но вскоре полчища немецко-фашистских войск подтянулись к Ленинграду и по суше.

К 29 августа противник вышел к Колпину. На помощь сухопутным частям были брошены моряки, среди которых был и краснофлотец Терехов. Во время разведки боем он был ранен. Госпиталь, а затем направление на "морской охотник" - МО-201, который в составе Ладожской военной флотилии помогал охранять водную дорогу, связывавшую блокированный гитлеровцами Ленинград с "большой землей".

"Морской охотник", вооруженный двумя 45-миллиметровыми пушками и двумя крупнокалиберными пулеметами, представлял собой серьезную силу. Вместе с другими кораблями они прикрывали транспорты, направлявшиеся с продовольствием и боеприпасами в бухту Рауталахти, прозванную моряками "бухтой смерти" из-за шквального огня артиллерии и минометов, которым враг каждый раз встречал советских моряков у скалистых, неприветливых берегов, где держали оборону бойцы прославленной 168-й стрелковой дивизии. Приходилось яростно драться и с итальянскими торпедными катерами, и с неуклюжими на вид, но хорошо вооруженными немецкими штурмовыми десантными баржами-паромами.

Невелика команда "охотника", но каждый в ней относился к товарищу, как к родному брату. Метко поражал водные и воздушные цели комендор Ювеналий Вишневский. Как о своих детях заботился о моряках боцман Илья Корягин. Душой команды был командир катера лейтенант Сергей Перепелов.

Однажды им дали задание организовать наблюдение за базой итальянских катеров и десантных барж в порту Кексгольм, а также постараться добыть "языка", так как предполагалось, что враг готовит новый десант.

Задачу команда выполнила полностью: потопила вражеский катер и захватила в плен двух фашистов. Бой был тяжелый: пуля сразила лейтенанта Перепелова. Похоронили его с воинскими почестями в Новой Ладоге. Моряки поклялись отомстить за смерть командира.

И клятву свою сдержали: в бою у острова Суха при взаимодействии с другим "охотником" они вели бой и победили группу из шести вражеских катеров.

Когда Ленинград был полностью освобожден от вражеской блокады и фронт стал смещаться на Запад, старшина второй статьи Николай Терехов был переведен на Тихоокеанский флот, где в августе 1945 года ему довелось участвовать в освобождении от японских милитаристов Южный Сахалин. Но в этот вечер он вспоминал не победные, а горькие блокадные дни.

Он написал на Ленинградскую телестудию, и вскоре пришло ответное письмо от Ювеналия Вишневского, который радовался, что отыскался боевой друг и приглашал к себе в гости вместе с супругой. И теперь почти ежегодно отмечает Николай Иванович День Победы в Ленинграде, а ныне в Санкт-Петербурге.

Со всех концов слетаются сюда на встречи бывшие моряки. Связующим звеном для многих из них стал бывший катерник, известный поэт Алексей Шевчук. К нему на квартиру приходят письма, съезжаются моряки-ветераны. Олег Петрович Перевертун прилетает из Киева, он профессиональный художник. Илья Корягин приезжает из Запорожья.

И непременно во время каждой из встреч навещают они могилу своего бывшего командира лейтенанта Сергея Перепелова, который для них так и остался молодым.

 

Точка над сердцем

Тяжким был сенокос 41-го. Мужчины - на фронте, и остались в эту страдную пору за главных косцов женщины с непросохшими от слез глазами да подростки. Шестнадцатилетний Ваня Калинчев был сильным и рослым парнем, ловко работал и косой-литовкой, и пилой, и топором, заготавливая на зиму дрова. А жили тогда Калинчевы в деревне Волченки близ древнего города Верея.

Крестьянскую работу выполняли, как и положено. Но быстро приближался фронт. В начале октября уже возникла угроза оккупации немецкими войсками Верейского района Московской области. И тогда райком комсомола начал формировать из молодежи местный партизанский отряд. Записали в него и Ваню Калинчева.

Узнав об этом, поплакала мать, испекла в дорогу каравай ржаного хлеба, положила в сидор пару белья, запасные портянки, завернула в клеенку кус сала и проводила сына на войну.

Однако судьба распорядилась так, что не пришлось ее сыну жить в лесу в партизанской землянке, совершать дерзкие налеты на вражеские гарнизоны, пускать под откос эшелоны противника.

Когда бои уже шли на подступах к Верее, а будущие партизаны собрались в райкоме, туда позвонили, сообщив, что на бойне скопилось более двух тысяч голов рогатого скота и свиней, которых не успели угнать в тыл. И секретарь райкома, отобрав четырех человек из числа предполагаемых партизан, в том числе и Ивана, дал задание: перегнать скот в Наро-Фоминск, а после возвращения влиться в отряд.

Как потом выяснилось, едва ребята выгнали за пределы Вереи голодное, ревущее стадо, в нее ворвались немецкие танки. А стадо продолжало движение в тыл. Большие дороги были забиты беженцами, поэтому решили гнать стадо проселками. Однажды над стадом появились самолеты с крестами и открыли пулеметный огонь. Поднялся невообразимый рев. Бычки и телки, овцы и свиньи в ужасе метались по полю. Уткнувшись лицами в грязь, лежали кто где пастухи, ожидая конца жизни или конца налета.

Долго потом пришлось им собирать разбежавшееся стадо, десятка полтора животных так и осталось лежать посреди поля. В районе Алабина, наконец, скот передали воинской части. Но обратной дороги им уже не было, город был оккупирован.

Всего три месяца хозяйничали в Верее немцы, но сколько горя принесли людям! Часть молодежи угнали в Германию, десятки юношей и девушек, вчерашних школьников, были казнены за подпольную работу. Не обошла беда и дом Калинчевых: когда немецкие солдаты забирали у них последний мешок ржи, обрекая семью на голодную смерть, сестра Ивана бросилась перед ними, распростерши руки, за что гитлеровцы забили ее сапогами...

Злоба и ненависть переполняли сердце Ивана, хотелось сейчас же идти на фронт и бить, бить извергов, как это делал его старший брат Алексей, военный летчик. Военком уступил настойчивости семнадцатилетнего парня, и после обучения на курсах пулеметчиков в мае 1942 года Иван Калинчев принял под Гжатском боевое крещение. Видимо неплохо проявил он себя в бою, если уже через месяц направили в школу офицеров. И в августе 1942 года, когда советские войска предприняли наступление в районе знаменитой ныне Сещи, Калинчев был уже младшим лейтенантом и командовал пулеметным взводом. Тогда же он был первый раз ранен.

Второе ранение - в область сердца. Случилось это на Смоленщине в марте 1943-го.

После освобождения Вязьмы 84-я гвардейская стрелковая дивизия, в составе которой сражался и взвод Калинчева, получила приказ перерезать железнодорожную ветку, соединяющую оккупированную врагом Ельню и Спас-Деменск. На подступах к железной дороге немцы устроили немало пулеметных гнезд, поэтому все попытки наших перерезать дорогу броском захлебывались под плотным пулеметным огнем противника.

Одно из гнезд было особенно трудно уязвимо, так как устроили его под днищем подбитого танка. Лейтенант Калинчев направил одного бойца с заданием взорвать вражеское гнездо гранатами, однако был убит пулеметной очередью. Погиб и второй посланный солдат. И тогда к огневой точке противника пополз сам командир взвода...

Ивана Калинчева подобрали ночью наши разведчики. Лежал он недвижимый, припорошенный снегом. Проползая мимо, Саша Ковалев (на всю жизнь запомнил имя своего спасителя Иван Мареевич) обратил внимание, что нос и рот убитого лейтенанта не в снегу. Значит дышит, значит живой... Доставили в госпиталь.

Лишь на шестые сутки пришел он в сознание. Ранение было очень опасным: разрывная пуля прошла сквозь грудь в сантиметре над его сердцем.

Жизнь ему медики спасли, но к фронту признали негодным. И командование в марте 1944 года направило его в Закарпатскую область для службы в военкомате. Но там была такая обстановка, что порой посложнее, чем на фронте. Однажды крупная банда бендеровцев пыталась пробиться через границу, чтобы уйти на Запад. На их пути встали все, кто мог держать оружие, в том числе и работники военкомата.

И после этого боя на теле Ивана Калинчева осталась еще одна пулевая отметина.

Демобилизовался в 1946 году, но после этого еще лет десять харкал кровью. Болел, долго болел, но не сдавался солдат. Женился, стал отцом двух детей, работал слесарем на "Карболите", а по вечерам учился в химико-механическом техникуме, после окончания которого стал мастером по ремонту оборудования, активно занимался общественной деятельностью.

Да, поторопилась вражеская пуля ставить точку над сердцем Ивана Мареевича Калинчева.

 

Подарок для "тигра"

Коренастый, с широкой грудью, на которой рядом с гвардейским знаком сияют ордена Красной Звезды, Славы III степени, целый ряд медалей. Высоко поднята посеребренная сединой голова, а в глазах - живые огоньки, которые бывают у мужчин энергичных, способных на решительные поступки. Таким у меня остался в памяти Дмитрий Васильевич Кузнецов - тогда мастер ремонтно-строительного цеха "Карболит".

Заметив след ранения на его лице, я не удержался и спросил, где получил он эту отметину. Он ответил, что в июне 1942-го на Ленинградском фронте попал под минометный налет, вот и в лицо осколок угодил.

Ранение было серьезное, и поэтому отвезли сапера Кузнецова в далекий уральский госпиталь. Лишь через несколько месяцев лечения признали его годным к воинской службе и направили в формировавшийся механизированный корпус. Так стал сапер артиллеристом.

К ноябрю 42-го сержант освоил в совершенстве свое 45-миллиметровое орудие и был назначен его командиром. Шел период, когда немецко-фашистские войска, потрепанные в ходе ожесточенных боев за Сталинград, поневоле переходили к обороне, надеясь собравшись с силами, завершить стратегическую операцию по захвату города на Волге.

Иные планы были у советского командования: 19 ноября 1942 года после мощной артиллерийской подготовки началось наступление войск Юго-Западного и Донского фронтов. Наши части прорвали оборону яростно сопротивляющегося противника и, расчленив его силы, отрезали ему путь, к отступлению. 20 ноября пошли вперед и войска Сталинградского фронта, а 23 ноября кольцо вокруг 6-й армии гитлеровцев замкнулось.

Коридор между расчлененными позициями противника, рассказывал Дмитрий Васильевич, был всего в несколько километров. Их корпус бросили на удержание этого коридора. А фашисты, видя, что мышеловка захлопывается, дрались с отчаянием. Но советские воины не только не дали сузить коридор, но и расширили его. Артиллерийскому расчету Дмитрия Кузнецова пришлось участвовать и против вражеских войск, стремившихся прорваться к окруженной группировке фашистов.

Однажды, ведя наблюдение за позициями противника, он заметил в недалекой балке оживление, и по знакомому прерывистому урчанию мотора, по клубам отработанных газов догадался: немцы подтягивают на их участок шестиствольный миномет - "ванюшу", как прозвали его наши бойцы.

Немедленно доложил о своих наблюдениях на командный пункт батальона. Последовал приказ: подавить обнаруженную огневую точку.

В утренних сумерках, руководствуясь больше интуицией, чем приборами, так как замаскированного врага практически не было видно, сержант Кузнецов установил прицел и подал команду: "Огонь". Залп, другой - и раздался взрыв, потрясший всю округу. "Ванюша" с запасом снарядов "приказал долго жить".

Позвонили из штаба корпуса, узнали, кто обнаружил и уничтожил шестиствольный миномет, поблагодарили за находчивость. Оказалось, что на этом участке фронта гитлеровцы готовили прорыв. Кузнецову был вручен орден Красной Звезды и присвоено звание старшины.

Вскоре силы врага, рвавшегося на помощь к окруженным в Сталинграде, иссякли, наступило затишье. И остался у старшины неизрасходованный боекомплект бронебойных термитных снарядов. Впрочем, они здорово пригодились позже.

...Начало июля 1943 года, один из участков Курской дуги. В зарослях густой и высокой конопли замаскировали артиллеристы свои орудия, ожидая наступления немецких танков. Старшина Кузнецов у кромки поля наблюдал в бинокль за немецкими позициями.

И вдруг на ясном фоне неба появились и стали расти угловатые черные силуэты. Сердце стучало все сильней и сильней, по мере подсчета количества приближавшихся стальных чудищ. Насчитал четырнадцать. Среди привычных средних танков двигались четыре машины, выделявшиеся устрашающе длинными стволами, "тигры".

Не приходилось раньше Кузнецову встречаться в бою с такими "зверями", но слышал от других: хоть "тигры" и не очень маневренны, и попасть в них не так уж и сложно, но вот поразить в лоб обычным противотанковым снарядом их почти невозможно, так как толщина брони достигает 100 миллиметров.

Тут-то и вспомнил старшина Кузнецов о боекомплекте бронебойных термитных снарядов, которые вроде бы без надобности возил со Сталинграда. Дал команду заряжать. А танки, уже приблизившись на расстояние пушечного выстрела, не пошли по конопляному полю, где были в засаде наши артиллеристы, а развернулись и двинулись в сторону стоявших на левом фланге советских бронированных машин.

Кузнецов сам встал к прицелу, стараясь поймать место стыка башни "тигра" с его корпусом. А "тигр" сбросил скорость и оглушительно грохнул из своего 88-миллиметрового орудия. От попадания башня нашего легкого танка буквально развалилась.

Злоба обожгла сердце старшины. "Огонь!" - выкрикнул он. Попадание было точным: "тигр" окутался дымом, замер. Шедший рядом с ним средний танк развернул башню, пытаясь взять на прицел советских артиллеристов, но они уже сами выпустили по нему бронебойный снаряд...

После боя на батарею приехал командир полка:

"Как же Вы сумели, старшина, подбить "тигр"?! Мы же не успели подвезти термитных снарядов?"

"А у нас, товарищ полковник, еще со Сталинграда ящик их был в запасе", - ответил Кузнецов.

"Молодцы! - поблагодарил командир полка, - у хорошего старшины всегда найдется подарок для непрошенных гостей!"

За этот бой Дмитрий Васильевич Кузнецов был удостоен ордена Славы III степени, а боевой расчет награжден был медалями.

Долго потом вспоминали артиллеристы, как кстати пришелся для "тигра" сталинградский подарок.

 

Из песни слова не выкинешь

Грустную картину представлял поздней осенью 1941 года первенец производства российских пластмасс завод "Карболит". Пустые глазницы цеховых оконных проемов, разбросанные тут и там металлические детали станков и аппаратов, видимо, оказавшихся непригодными для эвакуации. Завод был подготовлен для взрыва на случай прихода немецких оккупантов. Всем работающим был объявлен приказ директора об увольнении в связи с закрытием завода.

Создававшийся в предвоенные годы коллектив распался: четыре эшелона увезли по железной дороге не только производственное оборудование, но и самых квалифицированных рабочих. Кроме того, в это же время более тысячи человек наиболее трудоспособных молодых людей были призваны в ряды Красной Армии. А многие, оставшиеся без дела и заработка, вспомнили своих деревенских родственников в глубоком тылу и отправились к ним спасаться от голода и приблизившегося фронта.

Но в первых числах декабря 1941 года советские войска перешли в наступление, отбросив от Москвы немцев. И сразу же из Совета Народных Комиссаров полетели на места телеграммы: эвакуацию приостановить, начать восстановление производства. Пришла такая телеграмма и на завод "Карболит" промороженный декабрьскими морозами. И люди, оставленные для того, чтобы завод уничтожить, тут же взялись за восстановление цехов, благо, что вывезти все оборудование не успели.

Дубровские жители восприняли весть о восстановлении завода как твердую гарантию на скорую победу. Не сговариваясь, потянулись на завод люди. Но много ли их было? Городские власти считали своим долгом помочь восстановлению завода всем, чем можно, и, конечно, в первую очередь - организаторами. Именно в то время, в январе 1942 года по направлению горкома комсомола пришла на "Карболит" Елизавета Васильевна Земскова или просто Лиза, как ее тогда звали. Ее задача была коротка и конкретна: организовать молодежь "Карболита" на производительный труд.

В предвоенные годы в комсомольской организации завода насчитывалось более тысячи человек, а на начало 1942 года их осталось всего 38. Поле деятельности для комсорга было большое, так как в каждый цех матери привели своих сыновей и дочерей, подростков. Сплотив вокруг себя в составе комитета наиболее активных ребят и девчат из разных цехов, Лиза вместе с ними буквально не вылезала из цехов. Только так становились яснее и ближе проблемы начинающих рабочих, от которых ждали выполнения фронтовых заказов.

Теперь, вспоминая своих боевых, в полном смысле слова, товарищей по комитету комсомола - М.Роевневу, Л.Горшкову, Е.Глебову, А.Шевченко, секретарей цеховых организаций А. Николаеву - цех 03, В.Черномордник - цех оргстекла, А.Горшечникову - цех 06, М.Егорову - ОТК, М.Секретареву-цех 15, Л.Куркину - цех 05, В.Де-Марки - цех 18 и других, - Елизавета Васильевна улыбается с каким-то затаенным восхищением:

- Какие замечательные девчата и ребята! Бывало лишь скажешь, например, ночью надо провести рейд по цехам, все придут и честно, не отлынивая, обойдут все закоулки цехов, найдут укромные местечки, где прятались лентяи.

Конечно, работали у станков и аппаратов совсем молодые мальчишки и девчонки, у них после скудной еды не хватало сил, вот и клевали носами на своих рабочих местах. Только одни находили в себе силы, чтобы выполнять свой долг перед Родиной, а другие - нет.

Как-то прибыли на завод "фэзэушники" - мальчишки 13-14 лет. Голодные, костлявые, плохо одетые, по-детски неорганизованные, некоторые не имели родителей. Надо было их приучить к самостоятельности, к организованности. На работе, в цехах за ними все-таки приглядывали, учили их профессии. А в общежитии ребята преображались, становились буйными и даже хулиганистыми. Вот и взял комитет шефство над общежитием. С помощью дирекции и завкома обновили мебель, белье, занавески, провели конкурс на лучшую комнату и кровать. День за днем, вечер за вечером приходили активисты в общежитие и добились изменения обстановки.

На заводе было организовано 59 комсомольско-молодежных бригад, которые соревновались за право называться "фронтовыми". 38 бригад завоевали право носить это почетное звание. А "фронтовые" бригады слесарей Е.Лунина - инструментальный цех, аппаратчиков цеха К-4 А.Кочетковой, А.Лезиной, прессовщиц Н.Щербаковой, револьверщиц З.Савиновой, слесарей Л.Аминова, В.Зверева, вальцовщиц Л.Горшечниковой, токарей Ю.Красавина, контролеров К.Луниной, Е.Шипулевой неоднократно в годы войны отмечались всесоюзными наградами за трудовые достижения, а переходящее Красное знамя ЦК ВЛКСМ и Наркомата химической промышленности, врученное бригаде А.Лезиной, оставлено "Карболиту" на вечное хранение.

В успехах комсомольско-молодежных фронтовых бригад был немалый вклад Елизаветы Земсковой, которая каждый свой день начинала с изучения результатов их работы за минувшие сутки. Молодежь тянулась к ней, доверяла радости и беды. Однажды пришел недавний ремесленник-шлифовщик Гриша Пилюта, на глазах слезы. Оказывается, хлебную карточку потерял и деньги. Успокоила, взяла свою 500-граммовую норму и разрезала пополам: "Ешь, Гришенька, что-нибудь придумаем, не пропадем!" И не пропали! Повела его в завком. Председатель завкома Константин Андреевич Сосин выдал парню бесплатные талоны на питание в столовой, оказал денежную помощь. А Гриша Пилюта потом вдвое и втрое перевыполнял нормы.

Немного радостей преподносила жизнь в военные годы, но сейчас Елизавете Васильевне кажется, что радостей было немало. Например, радовались, когда концерт удавался в госпитале перед ранеными. Она и ее актив стремились получать радость, преодолевая горе и печаль.

Как радовались участники художественной самодеятельности, когда дали концерт в прессовом цехе в 4 часа утра! Веселые песни, пляски, скетчи "про глупых, смешных фашистов".

Сценки, в которых высмеивались немецкие солдаты, особенно веселили рабочих: "Для чего фашисту нос?" - "Чтоб вынюхивать донос!" "Для чего фашисту ноги?" - Чтобы драпать по дороге!"

Смеялись прессовщицы и не догадывались, что "артисты" с утренней сменой встанут к своим станкам и аппаратам.

Теперь, когда комсомола нет, можно сказать, чего о них, комсомольцах и вспоминать. Да нет, как говорится, из песни слова не выкинешь. Несправедливым будет замалчивать и вклад комсомольцев в Победу. А он был немалым этот вклад. Не случайно, десятки молодых карболитовцев были награждены медалями "За оборону Москвы" и "За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг." И Елизавета Васильевна, Лиза Земскова, гордится этими своими медалями, об очень многом они ей напоминают.

Е. ГЛЕБОВ.

 

ЗАБВЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ

Материалы под этой рубрикой подготовлены Афанасием Коноваловым.

 

Мужество

Авиационный полк, в котором служил лейтенант Кобяцкий, базировался у самой границы и подвергся бомбардировке в первые минуты войны. Когда летчики примчались на аэродром, они увидели несколько разбитых машин, убитых и раненых.

- Отомстим фашистам! - поклялись они.

Через два часа три девятки взвились в небо. Мощный бомбовый удар краснозвездных самолетов вывел из строя десятки танков врага.

С боями полк отступал до Москвы. Там получили новенькие пикирующие бомбардировщики "Пе-2". Обороняя столицу, летчики-гвардейцы совершали по нескольку боевых вылетов в день. За геройство в боях штурман-коммунист И.И.Кобяцкий был награжден орденом Красного Знамени.

Однажды полк получил ответственное задание. В районе Великих Лук активно вела бои отрезанная от наших большая группа советских войск. Храбрецы нуждались в боеприпасах, продовольствии, медикаментах. Надо было найти площадки для посадки самолетов. Первым в разведку пошел самолет лучшего аса полка Лапшина и штурмана Кобяцкого. В районе Вязьмы, находясь в облаках, бомбардировщик был подбит и загорелся. Раненый в ногу штурман по приказу командира прыгнул с парашютом и очутился на территории, занятой врагом.

"Только бы дойти к своим, доложить, что случилось", - думал он, ориентируясь в заснеженном лесу.

Четыре или пять дней шел он лесом, волоча раненую ногу. Недалеко от линии фронта был схвачен немцами. По дороге его раздели: сняли меховой комбинезон, унты, рукавицы. Обморозил ноги и руки. В грязном бараке он передвигался на коленях. Начали гнить пальцы рук.

- Перевяжите, - обратился он однажды к фельдшеру. За просьбу его зверски избили. Как-то в барак для уборки пригнали женщин из Вязьмы. Одна из них, узнав о тяжелом положении молодого офицера, выдала его за своего брата и получила разрешение взять домой. У нее было доброе и мужественное сердце: узнай немцы, что она взяла коммуниста, ее бы расстреляли. Она выходила штурмана. Когда Вязьму освободили, Кобяцкого нашли однополчане.

После госпиталя он опять в полку. К полетам не допустили. Нес службу на земле. Судьба его решилась довольно неожиданно. Над полком шефствовали ореховозуевцы. В один из своих приездов они пригласили И.И.Кобяцкого в свой город. Дали комнату, устроили на работу. Было это в конце 1943 года. Бывший летчик стал лектором горкома партии. Работал, учился. Окончил педагогический институт. Работал учителем, директором школы.

 

Ему было четырнадцать

Когда автокарщик отбельно-красильной фабрики Вячеслав Борисов обратился в военкомат с просьбой помочь ему отыскать боевые награды военных лет, там несколько удивились. Сейчас Борисову - 65 лет, неужели он отличился в боях в четырнадцать? Сомнения отпали, и на днях В.А.Борисову вручены медали "За отвагу", "За победу над Германией". Тяжело добыть медаль в бою. Еще тяжелее оказалось мальчишке из тылового города Орехово-Зуево попасть на фронт и стать солдатом...

12-летним пареньком на втором году войны укатил Слава из родного города с санитарным поездом. Потом пристроился на военном аэродроме, помогая техникам готовить машины к полетам. И, казалось, близка к осуществлению мечта - попасть на фронт. Но совсем некстати заболел малярией.

После госпиталя - в запасном полку, где собрали десятка три таких же "вояк", подружился он со своим сверстником, веселым, огненно-рыжим Колей Николаевым. Договорились: поедем только на фронт, бить фашистов. Сделать это оказалось нелегко. Из полка их направили по домам. Пересев на другой поезд, "заговорщики" поехали в сторону фронта. Под Тернополем их ссадили и устроили в портняжную мастерскую, откуда "храбрые портняжки" бежали с фуражным обозом и добрались до прифронтовой части. Там от них избавились хитростью. Дали военное поручение - доставить пакет в комендатуру. А в пакете просьба "устроить подателей сего в тылу". Но они так рвались на фронт, что сидевший у коменданта полковник не выдержал и сочувственно спросил:

- А сколько вам лет, хлопцы?

- По шестнадцати, - не моргнув глазом, выпалили оба, добавив для солидности по два года.

- Ладно, возьму вас с собой.

9 июня 1944 года они были зачислены в число воспитанников разведэскадры 6-го гвардейского отдельного истребительно-противотанкового дивизиона.

- Начались трудные дни учебы, - вспоминает бывший кавалерист, - нас учили верховой езде, вольтижировке, умению брать препятствия, рубить, стрелять из автомата на скаку. У меня был отличный конь Мишка, конь-товарищ. Его подарил мне старшина одессит Чуйко, который был мне вместо отца.

Осенью начались бои. Кавкорпус, в котором служил юный солдат, прорвал фронт и начал рейд по тылам оккупированной Венгрии.

- Памятен мне бой под Дебреценом, - вспоминает В.Борисов. - В нескольких десятках километров от него мы окопались и заняли круговую оборону. Ни одни сутки вели тяжелые бои. Когда были на исходе патроны и снаряды, дозорный сообщил: "Идут танки!"

Подготовились к отражению танковой атаки. Нервы напряжены до предела, а танков нет. Снова крики - Танки! Наши идут!

Что тут было: объятия, радость. За участие в этом бою (я был подносчиком патронов) меня наградили медалью "За отвагу".

После Венгрии четырнадцатилетний конник принимал участие в освобождении Чехословакии. У него и сейчас хранятся благодарности Верховного Главнокомандования за участие в овладении городами Нитра, Галанта, Годонин, Брно, Трнава, Глаковец, Сенец, Братислава.

- Из чехословацких впечатлений, - рассказывает солдат, - в памяти остались горы. Техника шла дорогами, а мы на конях все горными тропами. Проберемся и, как снег на голову, обрушиваемся на фашистов. Здесь, в горах, мы узнали радостную весть о победе. Как только услышали, что война кончилась, в пропасть полетели гранаты, в небо - автоматные очереди.

 

Сыновья старого солдата

...Трудно найти на советской земле семью, которую бы не коснулось горе минувшей войны. Трех сыновей отправил на фронт Петр Степанович и Екатерина Андреевна Студневы, и ни один из них уже никогда не постучится в знакомую с детства дверь.

Старший Григорий мирную учительскую профессию переменил на военную должность политработника. Прошел через все бои, дождался желанной Победы. А вскоре после войны умер от старых ран и болезней.

Второго сына, Александра, призвали на действительную службу в 1940 году. Он был в числе тех, кто принял на себя первые удары гитлеровской военной машины. Два раза ранили старшего сержанта А.П.Студнева, а отлежавшись в госпитале, он снова шел на передовую. После второго ранения лечился в Покрове. Не раз приезжали сюда родители, да и сам ухитрился побывать у домашних. Словно чувствовал, что больше своих не увидит. В 1942 году доставил почтальон в дом Студневых похоронную.

Семнадцатилетний Василий, работавший после окончания ремесленного училища на торфопредприятии, не стал ждать мобилизационного предписания: в 1943 году добровольно вступил в ряды армии. Ладного и сообразительного парня направили в военное училище. Окончив курс, получил направление в город Ровно. Оттуда с группой партизан Василий был с самолета выброшен на оккупированную территорию Чехословакии.

Партизанский отряд, в котором находился Василий Студнев, действовал в 35 километрах от Праги. В нем были чехи, словаки, русские. Быстро овладев языком, Василий воевал умело и храбро. Был ранен, но на большую землю в госпиталь лететь категорически отказался. Остался в строю.

9 мая 1945 года Москва салютовала победителям. В этот и последующие дни Студнев с товарищами вел бой за освобождение столицы Чехословакии.

В конце июля лейтенант Василий Студнев приехал на побывку домой. Веселый, улыбающийся. Радовалась мать, глядя на рослого возмужавшего сына.

Долго дома Василий не прожил. Началась война с Японией, и он, прервав отпуск, выехал в Ровно. А в 1946 году пришло сообщение о его гибели.

- Не верили этой бумаге, - вспоминает Петр Степанович.

- Время-то мирное, война окончилась.

Прошло 12 долгих лет. И не было дня, чтобы не ждали родители весточки о сыне. Пришла она в 1958 году. Но не добрая, а печальная. Выехал Петр Степанович в Ровно, чтобы проводить сына. На этот раз в последний путь.

...Случилось это летом 1958 года. Расчищая один из заброшенных колодцев, колхозники нашли там останки людей в военной одежде. Колодец был сухой, песок да ветки, и время сохранило документы - удостоверения чекистов Студнева и Карпюка.

 

Воздушный разведчик

Как-то в погожий летний день мы встретились в лесу. Разговорились, и я узнал о нелегкой военной службе офицера-коммуниста Н.А.Любищева.

- В жизни моего поколения самое большое событие - война, - сказал Николай Анатольевич. Он, конечно, прав. Парни, родившиеся в 20-х годах, не участвовали в первых пятилетках, они учились. Когда в мире запахло порохом, многие из них избрали военное дело своей профессией.

Николай вместе с десятилеткой окончил учебу в аэроклубе.

С 1942 года - на фронте, в полку дальнеразведывательной авиации. Занимались аэрофотосъемкой. Известно, разведка - глаза и уши армии.

- Особенно мне памятен полет 15 января 1943 года, - вспоминает бывший летчик. - Наши взяли Великие Луки, но в одном месте у немцев была крепкая оборона. Полетел. Высота 7200 метров. Прохожу Невельский узел и вижу, что объект не попал в объектив. Захожу еще раз и слышу крик радиста: "Вижу истребители!"

Бросив машину в пике и, снизившись до 4.000 метров, стал уходить в свою сторону. Слева мелькнули истребители с желтой окантовкой: асы! Снова иду в пике, но вражеские пули попали в левый мотор.

Садист был прошит очередью. Меня выбросило из машины. К приземлению не успел сбросить все витки строп с руки, и меня сильно ударило. Ко мне бежали люди. Я вытащил пистолет, вдруг голос по-русски:

- Стой, руки вверх, бросай оружие!

Наши! На командном пункте дивизии узнал, что недалеко два вражеских аэродрома. Сделал зарисовки со слов. Вернулся через несколько дней в часть с данными. Меня уже не считали живым...

Весна 1943 года. Бои приутихли, но разведка продолжалась. Летали низко, чтобы получить покрупнее снимки. Это рискованно. А однажды подбили. Двигатель заклинило. Николай Анатольевич пошел на одном моторе, тот тоже "запарил". Посадил самолет в мелкий и редкий лес. Удар был так силен, что Любищева выбросило из кабины. Стукнулся позвоночником о пень, парализовало ноги. После двухмесячного лечения в госпитале - снова полеты. Их было много. 54 боевых вылета совершил 23-летний летчик. Летал на дальние объекты. На его гимнастерке появились ордена Красного Знамени и Красной Звезды.

27 марта 1944 года он совершил свой последний боевой вылет. Полетел в район Минска. На обратном пути на самолет напали два "Фокке-Вульфа". У штурмана обрыв ленты, пулемет замолчал. И вдруг - летчику словно молотком по черепу ударили. Кровь. Превозмогая боль, плохо видя (кровь заливала глаза), он вел самолет. Когда внизу мелькнул аэродром, стрелка на бензочасах подошла к нулю. Сел.

Полгода в госпитале. Тяжелая операция - трепанация черепа. А самое страшное - летать не разрешили. А он хотел летать. Окольными путями пробрался на медкомиссию. Невропатолог покачал головой и сказал:

- Только на "У-2"... Да и то большой грех беру на себя.

Так он попал в транспортную авиацию. Летал на "Ли-2" до конца войны и после нее. Принимал участие в переброске войск и техники на штурм Берлина.

Потом перегонял самолеты, предназначенные для сельского хозяйства, в Польшу и Чехословакию.

 

Солдат и ученый

В один из июньских дней сорок первого в третьей, самой старой, школе Орехово-Зуева шумел выпускной бал. Веселился и Илья Булыгин, первый ученик и комсорг школы, рыжеволосый крепыш с громкой и редкой фамилией. Позже, копаясь в архивах, он установил, что впервые фамилия упоминалась в XVII веке, был мелкий рязанский дворянин Булыгин, фамилию которого унаследовали: его крепостные.

Родом И.А.Булыгин из села Ратова на Суре, вырос в большой семье - восемь детей. С 1935 года жили в Орехово-Зуеве. "Окончив десятилетку, - рассказывает Илья Андреевич, - об институте не думали. Начиная с 1939 года, восемнадцатилетних парней брали в армию. Я ждал призыва и работал в пионерлагере в Покрове. Там меня застала война. За несколько часов до сообщения о ее начале видел, как по Горьковскому шоссе везли в сторону Москвы зачехленные зенитки. Лагерь закрыли, а мы, ребята из 10-го "Б", пошли в военкомат записываться добровольцами. Там сказали: "Идите домой и ждите".

Его призвали в августе. Сначала - казанские лагеря. Однажды построили и приказали: "Всем, кто окончил десятилетку или техникум, шаг вперед, кругом и с вещами на пункт сбора". Пароходом в Куйбышев, поездом в Чкалов (Оренбург). Там - курсант курсов усовершенствования командного состава (КУКС). Через шесть месяцев - офицер-зенитчик. Булыгину, закончившему курсы с "отличием", дали право выбора. Сумел даже заехать на трое суток домой. Но все изменилось. Его вместе с другими погрузили в эшелон, который отправлялся, как сообщила солдатская почта, по личному приказу Сталина, на Север. Кандалакша, Мурманск, древний русский город Кола. За эшелоном с людьми шла материальная часть.

"Приехали ночью, - вспоминает ветеран, - а на улице светло, словно днем. На горизонте - неподвижная черная туча и какие-то проблески. Это горел деревянный Мурманск, который жестоко бомбили немцы. Всю войну прослужил в 885-м зенитно-артиллерийском полку командиром огневого взвода. Не преувеличивая, скажу, что наш полк, располагавшийся в Мурманске, сыграл решающую роль в защите неба советского Заполярья от немецко-фашистской авиации".

И.А.Булыгин - историк. После войны, глубоко занимаясь крестьянами и товарным производством России XVII века, он не мог не обратиться к истории родного полка.

885-й зенитно-артиллерийский полк был сформирован 18 июня 1942 года в Москве по приказу №100 Ставки Верховного Главнокомандования и через несколько дней прибыл в Мурманск. Перед ним была поставлена боевая задача: защитить от бомбардировок немецкой авиации Мурманск, его порт и железнодорожный узел, поселок Мурмаши, где находились Туломская ГЭС и площадка-аэродром, а также Кировскую железную дорогу. Весь этот район имел огромное стратегическое значение: здесь базировался наш Северный военный флот, через Мурманский порт поступала к нам основная часть помощи из США и Англии. Немецкое командование, не сумев взять Мурманск с суши, бросило сюда отборные части своей авиации, чтобы налетами с воздуха вывести из строя и уничтожить его.

"Бомбардировки были ожесточенные, - вспоминает ветеран. - По два-три налета в день. Стоять под бомбами приходилось много. Бомбили в основном "юнкерсы-87". Пикировали с воем. Смотришь в бинокль и видишь немецкого летчика, и он на тебя смотрит..."

За июль-декабрь 1942 года на район было совершено 4404 самолето-налетов, или почти в два раза больше, чем в то же время на Москву, а в декабре 1942 - мае 1943 гг. - 5336 самолето-налетов, или почти столько же, сколько на Сталинград и район Ленинграда. На своем вооружении полк имел 100 орудий среднего калибра, или 73 процента всех таких орудий, которые имел 1-й корпус ПВО на начало 1943 года.

В самый тяжелый период борьбы с немецкой авиацией в июне 1942 - июне 1943 гг., когда, по существу, решалась судьба Мурманска, 885-й полк с честью выполнил свою задачу. Мурманский порт и Кировская железная дорога ни на один день не прерывали своей работы, не прекращался и поток союзнической помощи. Снабжала электроэнергией весь район и Туломскяя ГЭС. Почти на протяжении всего периода полком командовал мужественный талантливый командир полковник Афанасий Полистович Колесников. Огневой взвод 13-й батареи возглавлял Илья Андреевич Булыгин.

Кончилась война, но старший лейтенант Булыгин был в строю. Молодых с образованием не спешили демобилизовывать, а он хотел учиться, да и не любил, по его словам, подчиняться. Демобилизовался в апреле 1946-го. Встретился с вернувшимся с фронта израненным другом своим В.Туголуковым. "Пошли поступать в МИМО, - рассказывает Илья Андреевич, - оба в очках. Из-за них нам и отказали. Думаю, это предлог. Брали туда, по-моему, по блату. В педагогический не хотелось. У Волика была знакомая девочка, она училась в Историко-архивном. Поступили туда в 1946 году. Это очень интересно - листать старые фолианты, которым 200-400 лет. Я получал от этого удовольствие. С осени 1947-го меня уже посылали в архив. В значительной мере судьбу определили учителя. Занимался в кружке по истории СССР, приобщился к исследовательской работе, к работе с документами".

Институт закончил с "отличием". Потом - аспирантура, кандидатская, докторская диссертации. Преподавал в Историко-архивном институте, 20 лет состоял профессором Университета дружбы народов имени П.Лумумбы. С 1955 года доктор исторических наук, профессор И.А.Булыгин - ведущий сотрудник Института истории Академии наук СССР (ныне - Институт российской истории РАН). Им опубликовано около 130 научных работ.

 

Цветы победы

К 50-летию Победы художник В.А.Городничев расписал декоративные тарелки и блюдо. Большое блюдо, украшенное орденом Отечественной войны и цветами, назвал "Цветы Победы". Цветы он любит и более полувека пишет их на фарфоре, снимает на слайды.

Валентин Александрович родился и живет в Дулеве, а род его начинался во Гжели. Бабушка Устинья Васильевна была дочерью владельца небольшой фарфоровой фабрички Копейкина в Игнатьеве. В советское время Устинья Васильевна работала в Дулеве. Валентину было шесть лет, когда бабушка впервые привела его в живописный цех. Он вдохнул тогда запах скипидара, на котором растирают краски, и увидел, как лихо бабушка Устинья писала на чашках и блюдах "агашки" - немудрящие народные рисунки. Было это в 1927 году, и Валентин Александрович хорошо помнит, что тогда в живописном цехе висела икона.

Отец его дружил с художником по фарфору Иваном Григорьевичем Коньковым, который и взял мальчика в ученики. Учился у большого мастера до начала войны. Выполнял все сложные работы, которые ему поручал Иван Григорьевич. Посещал курсы молодых художников при Дулевском художественно-керамическом техникуме, где занятия вели известные художники и искусствоведы. С 1937 года по сей день работает на Дулевском заводе. Был один перерыв - война.

Нынче, когда пытаются пересмотреть и переоценить все и вся, модно говорить о неготовности нашей страны к войне. Не берусь спорить с историками и аналитиками, но в предвоенные годы даже в маленьком городке Дулеве имелось многое для постижения военного мастерства. "Воевать надо уметь, - говорит Валентин Александрович. - Я был хорошо физически подготовлен. Дальше меня никто в Орехово-Зуевском районе не бросал гранату - на 62 метра. У нас на заводе был хороший тир, имелись планеры, кавалерийские лошади. Плавал я превосходно, участвовал в соревнованиях. Все это очень пригодилось на фронте. Недаром я имел значок ГТО второй степени.

Первый раз его призвали в мае сорок первого, но вскоре отпустили домой. Затем взяли в сентябре, в самое трудное время. Немцы были под Москвой, но почти весь призыв отправили на Дальний Восток. Там он прошел основательную военную подготовку.

Войну начал в районе Севска, где в августе 1943 года впервые увидел в действии "катюши". Мы никак не могли понять, - вспоминает ветеран, - что это такое. Смотрели в небо, что-то летит и шипит, а что - не знали. Орудия так хорошо замаскированы, что мы ничего не видели. Пошли в наступление, на моих глазах подбили наш самолет. Летчик выбросился из горящей машины, но парашют не раскрылся, и он погиб. В одном месте нас накрыла немецкая артиллерия. Через двое суток наткнулись на вражескую засаду, и я принял первый бой.

Принял, признаюсь, по-дурацки. Фашисты срезали двоих автоматной очередью. Я лег и отполз вправо, сделал три перебежки к ручному пулемету, но у меня ни одного диска. Кличу: "Тонаков, давай диски". Он принес. Я дал очередь по кусту, в ответ огонь. Скрылся и стрелял по кусту через высокую траву"...

На Днепре получил солдат боевой орден. Было это так. 24 сентября 1943 года боевая группа комбата А.М.Москвина перебралась на другой берег Днепра. Переплыли удачно, немцы их не ждали, заняли оборону. Под утро мина перебила провод, и связь с группой прервалась. Построили солдат, и генерал И.П.Корчагин скомандовал: "Кто хорошо плавает, шаг вперед".

- Я, - отозвался Городничев, и сделал шаг вперед.

- Храбрости тебе не занимать, - похвалил генерал, - скажи, как поплывешь?

- Попробую на бревне. Если ранят, удержусь на нем.

- Действуй!

Обвязался кабелем и поплыл. Днепр там широкий, метров восемьсот, сильное течение и ко всему этому здорово тер кабель. На середине никак не мог сдвинуться с места. Оказалось, что в это время наращивали кабель и пловца держали. Когда подплыл к берегу, стать на ноги не мог. Обстреливали здорово, но мины все время разрывались впереди. На четвереньках вылез, подбежали ребята, сняли кабель. Вечером начали высадку наши войска. Городничеву дали противотанковое ружье, и он вступил в бой. Память о форсировании Днепра - орден Красной Звезды.

Второй орден заслужил в Бауцене, на юге Германии. Его бригада взяла город, потом вынуждена была оставить его. Во время боя на дороге показался немецкий бронетранспортер. Городничев метнул гранату, попал в колесо, бронетранспортер перевернулся и замер. Один из гитлеровцев уцелел и бросился в бегство. Солдаты подошли ближе: двое раненых и один убитый. Забрали чемодан с документами, которые оказались важными, и боец получил еще одну "красную звездочку".

Он брал Берлин. В память об этом хранит кусочек розового мрамора, которым была отделана внутри рейхсканцелярия Гитлера. Об окончании войны узнал по пути к Праге. Демобилизовался не скоро. Служил, как художник, в Берлине, в советской военной администрации. Домой вернулся в 1949 году. С тех пор в художественной лаборатории, член Союза художников России.

Очень много посуды шло с рисунками, выполненными Валентином Городничевым, особенно деколей - переводных рисунков для украшения фарфора. Крыжовник, березовые сережки, декоративные цветы, лимон. Из декоративных работ ему дорог набор "Квас с медом": бочонок, шесть бокалов, медовница, поднос. Работа была на выставке, и ее купил шведский бизнесмен. В заводском музее немало его работ, в том числе комплект для фруктов и ягод. В салоне мадам Леже во Франции хранится его набор "Фрукты". Его работы приобретали музеи Русский, Исторический и другие.

Особая тема творчества - военная. У него много тематического фарфора, посвященного нашей армии. Почти к каждому празднику Победы исполняет декоративные сувениры. Вот и к 50-летию Победы расписал несколько декоративных тарелок и блюдо "Цветы Победы". Цветы, которыми украшен борт блюда, - это и память о павших, и радость Победы.

В.А.Городничев - из поколения, которое уходит. Давно известно, что парней рождения двадцатых годов, прошедших войну, осталось в живых не более трех процентов. Так их выкосила война, потом задело взялось время, и их ряды поредели еще больше. Но, несмотря на свой возраст, он из тех, кто, как поется в песне, еще повоюет. Правая рука набита шпателем и плохо сгибается в ладони, как стянуты сухожилия, дважды пришлось оперировать глаза. Приходится пользоваться увеличительным стеклом, особенно когда пишет миниатюры. Но работает в полную силу. Все в его роду - долгожители.

А. КОНОВАЛОВ.

 

ВРЕМЯ НЕ ВЛАСТНО

Материалы под этой рубрикой подготовлены Борисом Креховым.

 

Сквозь вихри войны

В июне 1941 года Полина Шакурова пришла в военкомат и заявила: считайте меня мобилизованной.

В госпитале девушку назначили палатной сестрой к тяжелораненым. Но ей хотелось скорее на фронт. И вот он, 2-й Белорусский. Старший сержант медслужбы Шакурова в 64-й стрелковой дивизии, 440-м пехотном полку, 1-й роте. В ее распоряжении 12 санитаров. Начинается боевая жизнь медсестры и... разведчицы.

Шли кровопролитные сражения в Калужской области, под Калининым, на Смоленщине. На своих плечах она выносила с поля битвы бойцов и командиров.

1943 год. Полковая разведка из добровольцев-коммунистов. Шакурова отправилась в тыл неприятеля. Получила первое боевое крещение и ранение в руку. Кто-то перевязал ее и отправил в полевой госпиталь.

- Через месяц Полина догнала свою часть. И снова бывшая сан-дружинница из Орехово-Зуева - в разведке. Под Спас-Деменском немецкая "кукушка" нанесла ей тяжелое ранение: пуля вошла в затылок. Полина Шакурова надолго выбыла из строя.

...Западная Белоруссия. Полина снова добровольно изъявляет желание пойти в разведку, выяснить, есть ли в ближайшей деревне немцы. Ближнее поле было заминировано, пришлось сделать большой крюк, для этого она вошла в густой лес, пересекла его по диагонали и неожиданно вышла к узкой, но шумной речушке. Под горой стоял мужчина, привязывая лошадь к дереву.

- Русский? - крикнула Полина.

- Русский, белорус, русский!.. - испуганно пятясь к реке, бормотал заросший до самых ушей мужик.

- Немцы в деревне есть?

- Нема проклятущих, еще вчерась ушедши. А ты кто будешь? - опомнившись, спросил незнакомец.

- Ладно, некогда мне с тобой разговаривать. Сейчас напишу записку, отнесешь ее к нашим, вон за тем лесом. Смотри, следить буду. В случае чего... - Шакурова погрозила наганом. Знала: шатались еще по округе полицаи, недобитые власовцы и прочая погань, продавшаяся фрицам. Мужик взял донесение, с грустью посмотрел на коня, сочно жевавшего высокую, все лето некошеную траву, и скрылся в лесу.

Полина перешла речку вброд и очутилась в бескрайнем поле, до краев наполненном перезрелой рожью.

Деревня Миловиды, - прочитала Полина надпись на дощечке.

Осторожно ступила на широкую, заросшую травой улицу. Ни души. Постояла минут десять - никого. И вдруг, словно из-под земли, вырос белоголовый мальчишка.

- Тетенька, ты наша? И неизвестно откуда за минуту, появилась целая деревня. Внезапно воздух огласил истошный крик: - Немцы!

И буквально в одно мгновение на улице опять никого. Полина отскочила в сторону и залегла в коноплю. Мимо нее протарахтела телега, за ней - вторая, в третьей повозке лежали раненые солдаты. С полчаса стояла мертвая тишина, только рожь шумела на ветру.

- Тетенька, ты живая? - снова как будто из-под земли вырос тот же мальчуган. - Вставай, тетенька, пронесло.

Полина поднялась, смотрит, а вокруг нее опять народ. Посыпались расспросы, бабьи причитанья, дед с внешностью пушкинского мельника принес тарелку блинов и кринку молока. И тут новое чудо: изо ржи появились бойцы и командиры 64-й стрелковой дивизии. А за ними - мужик, заросший до ушей, на своем коне.

...Гродно. Переправа через Неман. Путь на Белосток, который гитлеровцы сдали без боя. В городе тишина. Только из землянок и костелов слышалось пение монашек, да изредка улицу пересекала стая ксендзов в черных сутанах.

В населенном пункте Кнышин завязались ожесточенные бои. Они шли несколько часов. Спасая раненых, Полина Шакурова получила тяжелое мозговое ранение и контузию. Осколком снаряда ей пробило голову, правая рука повисла как плеть. Упав без сознания, медсестра оказалась на вражеской территории. Очнувшись поздно ночью, она поползла по горячей земле между изуродованными танками. Вскоре добралась до нейтральной полосы. Через голову летели снаряды, слышалась немецкая речь. Окровавленная, она закрыла глаза, затаила дыхание. Кованый сапог ударил в бок, разведчица потеряла сознание, проходившие фашисты приняли ее за мертвую...

Я смотрю на эту женщину, израненную, изуродованную войной, и невольно думаю о величии человеческого духа, о неиссякаемой силе советского человека, поправшего смерть во имя жизни!

 

Земной поклон

 

Что ты живешь - и то уж хорошо...

Ты от звонка и до звонка войну прошел.

Да не прошел, а честно воевал –

был ранен, не однажды умирал.

Не знал, не ведал слов:

"Я не могу".

 

Всегда вперед, наперекор врагу.

И был твой путь неистово жесток,

но Родину от гибели сберег.

Земной поклон тебе, фронтовику,

ты столько вынес на своем веку.

 

Саперы шли впереди

Расходясь по домам после веселого и немного грустного выпускного вечера, теперь уже бывшие десятиклассники оживленно обсуждали, кто куда пойдет, кто кем станет. А на следующий день началась война. Вчерашние школьники пошли на фронт. Вместе со своими товарищами из 16-й школы ушел защищать Родину и Коля Суриков. Было ему в ту пору семнадцать мальчишеских лет.

Уже в августе - юный ореховозуевец под Рославлем и Ельней. В октябре - рядовой Суриков под Спасс-Демянском. Первые бои, первые невзгоды, первые успехи. А в начале сорок второго года Николай Суриков был направлен в военно-техническое училище, из которого вышел младшим лейтенантом.

60-я армия, 107-я Кременецкая дивизия. Западная Украина, Польша, Германия, Чехословакия - таков боевой путь дивизии. Таков и боевой путь командира роты отдельного саперного батальона Николая Сурикова.

Октябрь сорок четвертого. Польша, река Пшешма. Ночью в ледяной воде, показывая образцы мужества и хладнокровия, саперы готовят переправу наступающим частям. Переправа налажена, и саперы идут дальше: для краснозвездных танков, для матушки-пехоты нужны проходы в минных полях. И за три ночи саперы лейтенанта Сурикова снимают около сотни противотанковых и более семисот противопехотных мин противника, два ряда проволочных заграждений из спиралей "бруно". В минных полях врага проделано три танковых и восемь пехотных проходов. Саперы шли вперед...

Мирное время. Николай Иванович Суриков кавалер ордена Красной Звезды, медалей "За оборону Москвы", "За взятие Праги" и других правительственных наград.

В настоящее время ветеран на заслуженном отдыхе.

Б. КРЕХОВ.

 

Пути-дороги отца

Мой отец, Мещеряков Федор Григорьевич, родом из села Гуменки Скопинского уезда, Рязанской губернии.

В 1939 году, после покушения на С.М.Кирова, отец был принят в члены партии и в том же году мобилизован в Красную Армию. Как человеку с высшим образованием, ему сразу было присвоено воинское звание "старший политрук" (соответствует нынешнему капитану), и 20 лет последующей жизни он был кадровым военным.

Первая должность в армии: преподаватель истории партии в Киевском военно-медицинском училище. Переезд из рязанской глубинки в столь крупный центр было огромным событием для отца, моей матери и меня, их единственного сына.

Когда грянула Великая Отечественная война, военно-медицинское училище было эвакуировано в Свердловск (ныне Екатеринбург), туда же уехал и отец. Но в октябре 1941 года он был уже в действующей армии: его назначили старшим инструктором политотдела 363-й дивизии Калининского фронта. С января 1942 года Ф.Г.Мещеряков военный комиссар 1205-го стрелкового полка той же дивизии.

С приближением немецко-фашистских войск к Москве в Красной Армии появилось правило: комиссар и командир обязаны лично вести красноармейцев (слова "солдат" тогда не было) в атаки и контратаки. Первыми, на виду у приготовившихся к отражению атаки немцев, командир или комиссар вскакивали с пистолетом в руке и с возгласом "За Родину, за Сталина, вперед!" поднимали бойцов в бой. Сколько их, порой оставшихся неизвестными потомкам, политруков погибло именно в эту, первую минуту, когда начинали работать вражеские пулеметы!

Отцу "повезло": некоторое время для него все оканчивалось благополучно. Но где-то в конце ноября 1941 года рядом с ним разорвался снаряд. Осколки, к счастью, пролетели мимо, но взрывная волна с такой силой ударила его о ствол стоявшего рядом дерева, что отец потерял сознание и очнулся только на третий день в Московском госпитале. Да и то, как ему впоследствии рассказали, благодаря девушке-санитарке, которая подползла к нему по снегу под пулеметным огнем и затем оттащила в лес. Иначе он, конечно, попросту замерз бы.

В марте 1942-го было новое решение, и снова госпиталь в городке Старица Калининской (ныне Тверской) области. Там пришлось пробыть три месяца, а затем с полгода провести в Москве, на работе в одном из военных ведомств. С января 1943 года Федор Григорьевич был назначен опять комиссаром (теперь они назывались заместителями командира по политической части, или проще замполитами) и опять стрелкового, 1245-го полка. Полк входил в состав 375-й дивизии. Вместе с ним отец воевал на Донском и 1-м Украинском фронтах, участвовал в боях на Курской дуге. Здесь замполит получил два осколочных ранения, четыре месяца провел в военном госпитале города Балашова в Саратовской области, а затем полгода был в резерве.

Сохранилась до сего времени пластмассовая бензиновая зажигалка в форме звезды, ручной работы, подаренная отцу солдатами его полка. .Этой зажигалкой он гордился не менее, чем своими орденами. Наверное, не каждому замполиту солдаты дарили что-нибудь в знак уважения, да к тому же сделанное своими руками.

В 1944-45 годах отец служил в составе войск 27-й армии и с ней прошел через Румынию, Венгрию, Австрию. Война для него закончилась в Вене.

Три первые послевоенных года отец служил в штабе Прикарпатского военного округа, находившегося в городе Станиславе на Западной Украине (ныне г. Ивано-Франковск). Затем он был направлен на полтора года в "правительственную командировку", как называл это впоследствии и за что получил одну из своих наград. Лишь к концу жизни он рассекретил этот туманный термин: оказывается он был начальником политотдела в военно-строительном спецсоединении, занимавшемся подготовкой полигона для проведения взрыва первой советской атомной бомбы.

После взрыва бомбы, что, как известно, имело место в 1949 году, отец, очевидно, побывал в местах с высоким уровнем радиации и в результате получил лучевую болезнь. К счастью, она была в легкой форме, однако лечиться пришлось в два приема по несколько месяцев в московском военном госпитале им. Н.Н.Бурденко. Формально его вылечили, но, конечно, все эти контузии и ранения военных лет, а затем и облучение, отрицательно сказались на общем состоянии и укоротили жизнь.

Военная и послевоенная служба Ф.Г.Мещерякова была отмечена орденами Отечественной войны I и II степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом Трудового Красного Знамени и несколькими медалями.

В 1951 году отец был назначен на должность заместителя (опять, конечно, по политчасти) начальника Тамбовского суворовского училища, что, в общем, близко соответствовало его профессии преподавателя.

В 1953-54 годах отец обучался при Академии им. В.И.Ленина в Москве, и в конце 1954 года, уже в звании полковника, был назначен на должность заместителя по политчасти начальника Омского Краснознаменного пехотного училища.

С 1959 года отец вышел в отставку. Из Омска они с матерью вскоре перебрались в Ленинград, точнее в его пригород Петродворец. Перейдя на пенсию, отец вернулся к любимой преподавательской работе. В 1960-68 годах он был преподавателем истории в Ленинградском механическом институте (кафедра истории КПСС и научного коммунизма).

В 1968 году родители переехали в Орехово-Зуево, поближе к родне. Вскоре отец поступил на работу в Орехово-Зуевский педагогический институт на должность старшего преподавателя курса гражданской обороны. В этом качестве он проработал 10 лет, до октября 1978 года, когда уволился по собственному желанию в связи с ухудшением состояния здоровья. Весной 1981 года он скончался от ишемической болезни сердца и был похоронен на Зуевском кладбище. Спустя 12 лет рядом с ним успокоилась и моя мать Валентина Петровна. Они прожили вместе более полувека.

В. МЕЩЕРЯКОВ.

 

Семь девушек и аэростат

Когда речь заходит об участии женщин в Великой Отечественной войне, то прежде всего вспоминают фронтовых "сестричек", реже связисток, иногда снайперов... Еще летчиц, в основном "кукурузниц", то есть на "ПО-2" летавших (тут кинофильм "Небесный тихоход" свою роль сыграл). А ведь женщины делали на фронте почти все, что и мужчины, разве что пореже - так их все-таки на передовой поменьше было. Е.С.Кострикова (дочь С.М.Кирова) танковой ротой командовала, Римма Шершнева подвиг А.Матросова повторила, Валерия Гноровская под танк со связкой гранат бросилась...

Среди женщин-воинов немало и наших землячек: Л.И.Шулайкина (единственная летчица на Балтике, потопила и повредила 11 кораблей противника), А.И.Ильина (воевала в танковом экипаже своего мужа Героя Советского Союза Е.К.Ильина), медики Р.И.Пименова и Л.И.Кукленкова, связистки А.А.Капралова и А.Н.Катюхина...

В системе противовоздушной обороны Москвы было два полка аэростатов заграждения. Их поднимали на высоты до трех-четырех тысяч метров на тросах, заставляя тем самым вражеские самолеты или обходить районы заграждения, или неэффективно бомбить с больших высот. Службу в этих полках несли в основном женщины, в том числе и призванные из Орехово-Зуева. Одна из них - Раиса Сергеевна Скачко (тогда - Пичугина) по моей просьбе поделилась своими воспоминаниями.

- В апреле 1942 года меня призвал горвоенкомат и направил служить в Красную Армию. Призвали не одну меня, были еще девушки из Орехово-Зуева (среди них моя подруга Тоня Кондакова, ее уже нет в живых) и Павловского Посада. Попали мы в 16-й полк аэростатов заграждения 1-й дивизии ПВО, который дислоцировался в районе Рублевского шоссе и имел главной задачей обеспечить защиту станции водоснабжения столицы.

Поселили нас в землянках, ни о каких удобствах даже речи не заходило. Постепенно обжились, сдружились между собой, порядок с самого начала установился строгий, никаких снисхождений и поблажек не было. Свою военную специальность освоили очень быстро. Не скажу, что она такая уж сложная оказалась, но трудного хватало. Тут и бомбежки, и зенитки стреляют, а осколки нам на головы сыпятся. Зенитки особенно досаждали, причем не теми осколками, что на наши головы падали, а теми, которые наши аэростаты дырявили.

Было нас в отделении семь девчат и один аэростат. Службу несли каждую ночь: вечером лебедками поднимали его на тросах в небо, с рассветом опускали на землю. Да еще за ночь приходилось по нескольку раз менять высоту подъема в зависимости от разведданных о немецких самолетах. Так что ночами спать совсем не получалось, да и днем не очень-то отдохнешь: пока аэростат заправишь, пока все механизмы осмотришь, а еще и боевая учеба велась, и тревоги дневные не редкость. Поэтому и днем спали не раздеваясь, с перерывами. Физически тяжело все это, особенно поначалу. Потом как-то втянулись, вроде так и надо. Да и молодые были, устали не знали. Об одном до сих пор жалею - не довелось ни разу увидеть, как падал сбитый фашист. Дело в том, что наша подъемная площадка, как и все другие, в лесочке была замаскирована, и из-за деревьев мы только над самой головой небо видели. О сбитых самолетах по рассказам узнавали.

Сейчас некоторые посмеиваются, когда про патриотизм да любовь к Родине слышат. А я думаю, что без этого не выдержали бы тогда. Правда, слова эти мы тоже зря не трепали, но в душе у нас они крепко сидели. С этим и до Победы дошли, через два месяца после которой уволили нас в запас. Вернулись мы домой, в свои города, к своему мирному труду.

От себя добавлю: рабочий стаж у Раисы Сергеевны пятьдесят два года, сейчас она - пенсионерка.

И. ГОРБУНОВ.

 

Подвиг связиста

Посвящается Сергею Бауткину,

погибшему смертью храбрых

 

Под Гомелем то было,

в сорок третьем.

Фашисты в контратаку перешли.

В болотистом, где мы сражались,

месте

Укрытьем были только камыши.

Шел страшный бой до самого

рассвета...

Такой, что и не выдержит броня.

И был убит иль ранен каждый

третий

На линии смертельного огня.

Там с нами воевал один

парнишка:

И ростом мал, и скромен на слова,

Но дело знал, служил в полку

связистом,

О нем ходила добрая молва.

А в том бою сумел он отличиться:

Прервалась связь на линии штабной.

Был дан приказ сквозь шквал огня

пробиться,

Но связь восстановить любой ценой.

Стелился дым густою мрачной тучей...

Пропахла кровью, порохом земля,

Но полз связист вдоль проволок

колючих:

Его на подвиг Родина звала.

Искал он долго провод

неисправный

Среди воронок, трупов и

кустов.

Нашел! Соединил КП

наш главный

С траншеями отрезанных

взводов.

А танки немцев надвигались

с гулом,

Железом лязгая и поднимая

пыль,

Рвались снаряды и свистели

пули,

Но наш связист не из

трусливых был.

Сражался он, не замечая боли...

Пока от ран тяжелых не упал.

Теряя силы, истекая кровью,

Он в танк гранату бросив,

прошептал:

"Вот вам за то, что мне

всего дороже-

За Родину! Примите от меня!.."

Герой тот был

Бауткиным Сережей,

Из нашего Орехова, земляк.

А. СОРОКОЛЕТОВА.

 

"Я - соловей! Вижу цель..."

Какой русский мальчишка не любил смотреть в небо? На виражи беззаботных голубей, на стремительно плывущие самолеты... Для одних это так и ушло с детством, для других "небесная мечта" стала просто явью. Профессией. Судьбой. Второй "неземной" жизнью. Буднями... А уж орехово-зуевская земля щедра на "летунов", как и на футболистов. Потому что хорошая почва здесь была: знаменитый аэроклуб, парашютные курсы. Вот один из орехово-зуевских пацанов Коля Закокин и стал таким счастливчиком - парашютные курсы, потом Саратовское военное училище, затем - авиационное Харьковское. И... война! В тот улыбчивый выходной 22 июня 41-го младшему лейтенанту Закокину было двадцать четыре. Синеглазый, с обаятельной улыбкой...

Летать бы, да летать в мирном небе! Но едва "оперившемуся" лейтенанту было приказано - в полыхающее российское небо. На его защиту. И замелькали под самолетным брюхом Ростов, Донбасс, Николаев, Каменец-Подольский, Туапсе... Тогда еще не успели сформировать воздушные армии - оперативные объединения советской авиации, Николай летал в эскадрилье связи командиром звена на легендарном "У-2". Крушил артиллерийские позиции врага, бомбил его танки, пехоту, корабли, эшелоны. И за успешные вылеты стал уже летом 41-го "старлеем" - внеочередное звание! А в октябре - за жаркие денечки военной страды на Украине - летчику Закокину дали первый в его жизни орден Красного Знамени.

Каждое боевое действие летчиков во время выполнения заданий фотографировалось - специальная фотоаппаратура устанавливалась на "ведущем" и на других самолетах, летать приходилось и ночью и ранним утром, над участками, усеянными вражескими зенитками... Самыми тяжкими для наших летчиков, по признанию Закокина, стали 22 дня на Кубани, в 1943-м. Наш земляк к тому времени уже освоился на знаменитом штурмовике "Ил-2", часто приходилось "вкалывать" на "бреющем полете" - выше восьмисот метров не поднимались - диктовала обстановка! Три недели с боевыми заданиями вылетали на Керчь, на Тамань и за эти дни потеряли почти всех боевых летчиков из авиадивизии... Из полка, где служил Закокин (тогда уже командир эскадрильи), в живых остались он сам и еще один летчик. Именно в 43-м, на Кубани, перед их полком выступил однажды Александр Покрышкин - делился опытом, он тогда летал "свободной охотой" - в паре с другим истребителем. Там же, на Кубани, прогремела добрая слава про легендарный женский авиаполк Бершанской, где все - от летчиц до техперсонала - были бывшими студентками, отважными, грамотными специалистами. Многие из них стали героями.

Кратковременным отдыхом была нелетная погода. А так обычный рабочий день у Николая Закокина выходил порой по 6-8 часов - это несколько боевых вылетов. "Налетаешься в жару, - вспоминает боевой пилот, - нервы поднимутся, и тут уж не до аппетита. Высоко летишь - зенитки достают, низко - истребители... По 8 часов приводилось "вкалывать" под Варшавой, Познанью, на 1-ом Белорусском. Поначалу слабовато прикрывали летчиков советские ястребки "ЛаГГи". "Мессера" их частенько бивали. Зато потом уже появилась более надежная защита - "ЯКи"! В закокинской эскадрилье служили и белорусы, и украинцы, и грузины, татары, евреи... Общий язык командир находил со всеми, а главным показателем служила боевая "слетанность" - этому и учил Закокин своих подчиненных.

У Закокина был один летчик Ижмухамедов, ох, и любил петь, а вот в воздухе от группы нередко отставал, один в воздухе ориентировался плохо. А это ведь большое искусство! Вообще-то бывало так, что после удачных вылетов летчики запевали прямо в своих кабинах - их "арии" лились командиру в наушники. А уж на земле, в перекуры, хватало настоящих солистов и гармонистов - давали целые концертные программы! Недаром одно время боевой летчик Николай Закокин выходил в эфир с "певческими" позывными: "Я - соловей-22... Цель обнаружил!"

Весной 44-го, в Полтаве, эскадрилья Закокина пополнилась новыми летчиками - и уж их-то он до самой победной весны 45-го сберег всех до единого, до самого Берлина долетели они с командиром. Хотя и наступившее время было не "тише" битв за Кавказ, воздушных сражений на Кубани, где полегло много боевых друзей, однополчан Николая. "К концу войны, - как заметил Николай Павлович, - техники у врага стало поменьше, но летали одни асы. И самому ему пришлось пережить несколько драматических падений на землю - пять раз за всю войну сбивал его фашистский истребитель.

Четвертая воздушная армия, в которой воевала эскадрилья Закокина, приняла участие в важной для наших войск Керченско-Эльтигенской десантной операции. Н.Закокин вылетел на задание во главе "четверки", чтобы подавить артиллерийские позиции врага. Самым "неприятным", по признанию самого летчика, было для него падение в той операции, на стометровой высоте, вражеская зенитка пробила мотор. Самолет загорелся. Впереди - город, позади - восемнадцатиметровый пролив. Скорость у "ИЛа" большая - резко не сбросишь... Куда приземляться? Долго выбирать не пришлось... Самолет "тормознул" на нейтральной полосе - в двадцати пяти метрах от своих, в семидесяти пяти - от фашистов. Самолет пополам, крылья и мотор отвалились, летчики - Закокин и его стрелок Миша Прошкин - сами побитые, в крови. В самолете они везли еще и харчи для десанта, находившегося в блокаде в районе поселка Эльтиген. Но после того, как Закокин со стрелком пробрались к своим, фашисты к разбитой боевой машине их больше не подпустили - вели обстрел.

Не без приключений обошлось у Закокина с Прошкиным их дальнейшее вынужденное наземное путешествие в свой авиаполк - там уже решили: "Отлетался боевой товарищ". Выпили за него боевых сто граммов... А Николай с Михаилом тем временем остановили попутку, а в ней сам командир четвертой армии. Вершинин помог "путешественникам" добраться до своих.

...После жарких боев за Крым, весной 1944 года, третья эскадрилья Н.Закокина вместе со своим родным штурмовым 765-м полком участвовала в Белорусской, Восточно-Прусской, Восточно-Померанской и Берлинской операциях. Летала штурмовать Познанскую крепость, сделала четыре вылета на Берлин... Столица Германии горела, дым стелился на двадцать-тридцать километров, с самолета невозможно было определить даже улицу - бомбили по "квадратам".

...В 44-м под Ковелсм Закокина контузило, а за всю войну у него "две серьезных контузии", как он сам выразился. А "несерьезные", видимо, и не считал. А четвертого мая 45-го в районе Эльбы (который в то время уже считался "нашим") по самолету Закокина лихо "лупанули" из зенитки. Обидно было бы погибнуть в конце войны - да на своей территории. Но не судьба! Точнее: повезло. А ведь летчики народ суеверный: считали, к примеру, плохой приметой летать в новом обмундировании, под цифрами "13" и "1". Однажды, не рядовой летчик, а заместитель начальника полка так и погиб, подписав перед вылетом по "суеверной традиции" к "1" еще "5" на самолете. Всякое бывало на войне.

Николай Павлович Закокин боевыми наградами обделен не был - второй и третий ордена Красного Знамени (помимо других орденов и медалей) были вручены ему в 44-м и 45-м. Представлялся летчик и к четвертому ордену Красного Знамени в 44-м... А весной 1945-го капитан Закокин представлялся и к ордену Александра Невского. По существовавшему в годы войны положению о боевых наградах, если эскадрильей сделано 150 боевых вылетов без потерь, командиру эскадрильи полагался орден А.Невского. Под руководством Николая Закокина с весны 1944-го по весну 1945-го эскадрилья сделала 240 боевых вылетов. Без потерь!

Что к этому добавить? Хочется верить, что справедливость восторжествует - и заслуженные награды (об ордене А.Невского есть представление в личном деле) найдут бывшего фронтового летчика.

Николаю Павловичу сегодня 77. Четыре года он только на пенсии. С окончанием войны не порвал с любимым летным делом. В 1949-1952 годах работал начальником Орехово-Зуевского филиала областного аэроклуба, подготовил 240 курсантов. Все остальное время до недавней пенсии Н.П.Закокин трудился в конструкторском бюро кислородного оборудования завода "Респиратор", тесно связанном также с авиационной промышленностью. И там, как и в эскадрилье когда-то, Николая Павловича оценили и как профессионала, и как надежного человека. Последнее проявилось и в семейной жизни - через четыре года Николай Павлович и Валентина Александровна Закокины отметят свою "золотую свадьбу". Дай-то Бог!

 

Такое нелегкое чудо

Казалось бы, совсем еще недавно народная артистка Валентина Леонтьева, или "тетя Валя" рассказывала нам о таких чудесах в телепередаче "От всей души". Что ж, многие бы из нас, наверное, пожелали, чтобы на грешной земле было побольше таких вот добрых чудес. Мой рассказ тоже - не о магическом, а о простом, человеческом Чуде.

 

* * *

Александр Николаевич Шмаков - бывший боевой балтийский моряк, прошедший войну, огонь, воду и медные трубы... Несколько слов ни о чем пока не говорят, потому что этот удивительный человек сам достоин отдельного рассказа. Но то, о чем поведал мне Александр Николаевич, коснулось не только его самого, но и всех его родных., поэтому об их общей судьбе я и поведу рассказ.

 

* * *

"Это твоя девушка?" - заинтересованно спрашивали встречные знакомые Шурку Шмакова, имея в виду идущую рядом изящную даму с длиной русой косой. В тот хороший солнечный денек 22 июня 41-го высокий статный паренек - счастливый выпускник Кронштадтской школы моряков - отгуливал свой 15-дневный (за отличную учебу) отпуск в Ленинграде.

- Шурка, я больше с тобой вместе не пойду... - Глаза красивой молодой женщины (той самой, с длинной косой) смотрели на юного моряка добрыми смеющимися лучиками. Это была Шуркина мама Катя. Такой, молодой и красивой, она запомнилась ему на всю жизнь... Утром мама сказала: "Как бы войны не случилось... Аэропланы всю ночь летали". "Какая может быть война, - отвечал 20-летний оптимист, - я же здесь...". Толпы людей, собирающихся возле уличных репродукторов и речь Молотова подтвердили: "Война!"

"Шурка командиров" (так звали Шуру в родной деревне Нисельга из-за отца - красного командира, рано умершего от ран) уехал снова в Кронштадт, а мама с остальными детьми (Александр был старшим) Машей, Верой, Васей, Валей и Катей отправились в старинный русский город Лодейное Поле, знаменитый первыми военными кораблями Петра I . Затем они эвакуировались в Курган, за уральские горы. Здесь Екатерина Васильевна с дочками и младшим сыном прожили до осени 44-го. К этому времени освободился от захватчиков их родной Подпорожский район Ленинградской области. Родные Шурки Шмакова возвратились в родные пенаты, что на реке Свирь в двухстах километрах от Ленинграда (в Нисельге до войны был у них добротный дом, цветущий сад)... В это же самое время Александр терялся в догадках: где вы, родные мои? Сам-то на Балтике, воюет, несколько раз тяжело ранен. Писал домой - без ответа. Уж думал: "В плену мои..." Подпорожский-то район несколько раз переходил из рук в руки (то к финнам, то к нам). Не мог тогда знать моряк, что мама Катя с сестричками и братиком жили в Зауралье.

...В конце сентября - начале октября 44-го Екатерина Васильевна с детишками благополучно добралась до родной Нисельги. На ее месте - пустошь, поросшая бурьяном. Здешние, кто уцелел, жили в землянках. Прибывшему семейству землянки не досталось. Под домашний уголок пришлось "облюбовать" разбитый вагон, затопили печку-времянку... Есть было нечего. Взрослые дети от военного лихолетья выглядели младше своих лет. Старшей, Верочке, было в ту пору 21, Васе - тринадцать, Вале - одиннадцать, Катюше - девять.

Чтобы прокормить ребятишек, Екатерине Васильевне каждое утро приходилось идти в близлежащую деревню Погра и брать там хлебные карточки. Уже позднее, от людей, дети узнали: мать постоянно недоедала, отдавая им свою пайку. А в ноябре она слегла... Попросила детей взять у деревенских мужиков телегу и довезти ее, больную, до Подпорожской больницы. Главврач местной больницы, профессор Флегонт Ильич Либов оказался школьным другом Екатерины Васильевны и сделал все от него зависящее. Но... ночью больная умерла. На следующую ночь дети нашли свою маму в бараке среди других умерших. Днем их туда не впускали, тогда под покровом темноты они, сняв оконную раму, проникли в это печальное помещение... Сердобольные бабушки помогли сшить рубашку-саван, дали свечку, теплой воды... Флегонт Ильич помог организовать похороны. Нашли лошадь, чтобы отвезти гроб с телом на деревенское кладбище. Хоронили сами дети, им помогал какой-то местный старичок.

...Так и остались круглыми сиротами. Куда идти? Кто поможет? Война еще громыхала. Несчастье у многих. Так уж получилось - Вера и Мария, что были постарше всех, остались работать при районном исполнительном комитете, остальных расселили по детским домам: в Новую Ладогу - Васю и Валю, а самую младшую 9-летнюю Катю отправили в Староладожский детский дом. Когда Катюша в него попала, своей детской душой осознала - никто из родных к ней уже не приедет, не навестит. Она помнила, как хорошо ей жилось с мамой, сестрами и братом в Кургане. И Катя решила сама уехать туда...

...Встреча с родными оттянулась почти на пять десятилетий. Вся трагедия в том, что "мамина тезка" Катя была от рождения глухонемой. В Кургане беглянку поместили в детский дом для глухонемых. Здесь она закончила школу, здесь ей воспитатели сказали, что родных у нее нет... Одна-одинешенька, слабая былиночка, росла Катюша, ни с кем из детишек особо не общалась, замкнулась в себе, в своем полудетском - полувзрослом мире. Дали ей в детдоме новую фамилию. "Я как бы проснулась здесь, - напишет она позднее родным, - и ощутила свою полную беспомощность..."

Отвоевал ленинградец Александр Николаевич Шмаков, в 45-м приехал в Орехово-Зуево. Года два поработал матрос в милиции, понял: не для него это. Долгое время жил на поселке Верея, здесь женился, троих сыновей поставил на ноги (двое из них тоже на флоте служили), 17 лет отдал объединению "Ореховоторф", 30 лет - Ореховскому текстильному комбинату. Среди людей был всегда уважаем за доброту и порядочность, за то, что слово свое держал крепко. Все эти годы - с 1945 по 1990-й - не терял надежды узнать судьбу младшенькой сестренки Катюши, глухонемой. Во все концы Союза "сигналил", уголовный розыск беспокоил. Перебрал вместе с другими найденными после войны родственниками все староладожские архивы. Кто-то из тамошних обронил: "Да умерла она...". Ведь детдом вскоре после войны ликвидировали, в архивах имени Катюшиного и не значилось.

Одному только Александру Николаевичу и его родным ведомо, какие чувства переполняли тогда их души от бесследно утраченного следа самой младшенькой, самой беззащитной сестренки. Уже и внуки у детей появились, с годами - болезни новые, проблемы... Два раза на операционном столе побывал, между жизнью и смертью, Шмаков. И все же бывший фронтовик, не сдаваясь, не отступая (как когда-то в смертельной атаке), продолжал свой поиск.

В 1988-м добрые люди подсказали: напиши в журнал для глухонемых (назывался "В едином строю"). Что ж, советы бывают очень дельными. Написал, там объявление его о розыске сестры напечатали, правда, с ее довоенными данными... Не знал, что фамилию сестренке еще в 44-м поменяли.

...В ноябре 1990-го в Орехово-Зуево к Александру Николаевичу Шмакову пришла - почти через 50 лет! - долгожданная весточка... от его родной потерявшейся сестры Екатерины. В письме была вложена ее фотокарточка вместе с дочерью Наташей.

Найдутся ли на свете слова, какими можно выразить после такого известия чувства человека, прошедшего войну, не раз умиравшего и верившего в чудо?! "Теперь можно и умирать, долг свой выполнил", - говорит Александр Николаевич. А я убеждаюсь: таким бы, как он, людям жить бы и жить... В благодарность за их человечность, доброту, верность, мужество. Живите, пожалуйста, Александр Николаевич. Пусть внуки Вам платят такой же добротой.

...Перед Новым, 91-м годом в Орехово-Зуеве у Шмаковых собрались все сестры, брат. Из Кировограда прилетела Мария, из Пензы - Вера, из Ленинграда - Вася и Валя, из Уфы - Катя. Она смотрела и не верила своим глазам, эмоционально жестикулируя руками (дочь Наташа переводила), пытаясь выразить невысказанную за полвека радостную боль: "Мои дорогие, как вы меня нашли? Сколько у меня родных. Ой-Ой. Я верила, что меня найдут. Я верила Господу Богу, что он поможет". Эта "забитая" беззащитная детдомовка, рабочая-гладильщица воспитала хорошую дочь, стала бабушкой, обожающей своего внука, своего зятя...

4 января 1991 года в народном суде города Уфы была исправлена еще одна несправедливая черточка войны - Екатерине возвращена ее прежняя, истинная фамилия.

Это ли не чудо, это ли не счастье, когда вот так родственники встречаются, тянутся друг к другу! И наступающий, 95-й, даст Бог, тоже встретят вместе, здесь в Орехово-Зуеве, на квартире у самого старшего из братьев и сестер...

После долгих лет разлуки дети, ставшие уже прабабушками и прадедушками, разыскали в Подпорожье, что под Ленинградом, могилку матери. Человека, ценой собственной жизни подарившего им в годы военного лихолетья второе рождение.

Е. ГОЛОДНОВ.

 

Стояли насмерть

Курнаев Михаил Евстигнеевич, уроженец деревни Беззубово, Орехово-Зуевского района, был призван в ряды Красной Армии в 1942 году. После полугода обучения в артиллерийской школе, где изучали "катюши", в составе роты был направлен в самое пекло Великой Отечественной войны - на Курскую дугу. Там и получил деревенский парень боевое крещение.

Бои были страшные. При каждом выходе на позицию на каждую машину выдавали порцию тола, чтобы при вынужденном отступлении не отдавать в руки врага многоствольные минометы, которые поражали немцев мощью своего огня.

Нередко командиры расчетов, находившиеся при ведении боя в кабине машины, горели там заживо. Памятным на всю жизнь остался для Михаила Евстигнеевича один из боев на Курской дуге. Немцы тогда пустили на позиции наших войск свои "тигры". Танки были новые, незнакомые для наших солдат. Шла молва, что они непробиваемые. Командир минометного полка, в котором служил М.Е.Курнаев, вызвал командиров расчетов, изложил задачу. Нужно было попробовать, как говорится, "тигров" на зубок. В спешном порядке снялись, переехали небольшую речушку по мостику и под горой заняли позицию.

Вскоре появились вражеские танки. Насчитали их пятьдесят. Наше отступление уже не планировалось, мост, по которому прошли "катюши", был взорван, чтобы "тигры" не прорвались к нам в тыл. При каждой "катюше" был тол. Как говорится, или пан, или пропал.

Мы знали, что прямой наводкой нам их не взять, броня у "тигров" прочная. Решили действовать по-другому: ударили осколочными снарядами в навес. Расчеты работали как заводные, бешено вращались контактные ручки, из шестнадцати стволов каждой машины по врагу шел огненный шквал.

Вся колонна "тигров" была накрыта нашим огнем. Вскоре танки запылали, осколки пробивали баки с горючим, а они были самым уязвимым местом новых немецких машин. 48 танков были объяты пламенем, два других с перебитыми гусеницами также остались на поле боя. К счастью тогда никто из наших расчетов не пострадал.

С хитринкой был и командир взвода. Он заметил еще по дороге на позицию невдалеке деревянный мост через речку. Мы снялись и осторожно переправились, а вскоре уже были в своей части. Не веря своим глазам, встретил нас командир полка. Все тогда получили воинские награды.

За бои на Курской дуге 82-му минометному полку, в котором воевал М.Е.Курнаев, было присвоено звание гвардейского, орденов Суворова и Александра Невского. К этому было прибавлено позже название "Новозыбковского".

Хорошо запомнил Михаил Евстигнеевич город Новозыбков, что на Брянщине. Предполагалось мощное наступление немцев в этом направлении. Минометный полк получил приказ остановить продвижение немцев на главном направлении движения. Выбрали удобное, открытое место. Прямо у дороги вкопали "катюши" в землю, оставив открытыми лишь стволы.

- Танки шли хорошо, - вспоминал М.Е.Курнаев, - и мы стреляли тоже неплохо, прямой наводкой. Как остался жив - не знаю. Много мы тогда ребят потеряли...

За всю войну сержант Курнаев сменил семь или восемь машин и столько же расчетов, несколько раз горел, был контужен. Осколком пробил щеку: так и осталась та отметина на всю жизнь.

Брянск, Бобруйск, Новозыбков, Брест - вот основные дороги боевого пути солдата. День Победы застал его в Кенигсберге. Только война там для него не закончилась. В конце мая послали в так называемый "августовский" лес в Польше, где проводилась операция по уничтожению бендеровцев. Под огнем "катюш" горели тогда землянки, вкопанные в землю танки, люди. Немало и наших тогда накрыло. Огненный веер сильным жаром прошел по той земле.

За мужество и отвагу М.Е.Курнаев был награжден орденами Славы III и II степени, Красного Знамени, Красной Звезды, двумя медалями "За отвагу".

В 1946 году вернулся Михаил Евстигнеевич с фронта. До 1984 года с той далекой поры работал помощником мастера на Егорьевском меланжевом комбинате. К боевым наградам бывшего сержанта прибавилась медаль "За трудовое отличие".

Небольшой домик Курнаевых хорошо известен в Беззубове, в котором живут Михаил Евстигнеевич с Раисой Лукиничной. Он защищал свою Родину на фронте, она - все силы отдавала работе в колхозе. Досталось вдоволь всем, только лихие те годы вспоминаются сейчас не только как тяжкие и порой непосильные, но и самоотверженные, прожитые и пережитые ради не только своей жизни, но и всей Родины.

 

ТАТЬЯНКА

 

Погляди внимательно

В глаза матери.

Погляди внимательно -

Не стыдись.

Погляди, как смотрят

Дети маленькие -

И увидишь матери

Ты всю жизнь.

То, как пели радостью

Ее радуги,

Звали ласково.

Как? Ты спроси,

Как назвал и когда

Ее милой Татьянкою

Твой отец средь берез

Подмосковной Руси.

Эх, Татьянка,

Татьянка, Татьяночка,

Парень влюбится и уйдет,

От войны похоронка останется,

Сыновья да по горло забот.

Эх, Татьянка,

Татьянка, Татьяночка,

В праздник песни поешь -

Веселей!-

А на сердце зарос

Черный камушек -

Сорок пятого года

Сирень.

Г. КРАСУЛЕНКОВ.

 

Когда мечты сбываются

Что нужно человеку для счастья? Всего лишь, чтобы его желания совпадали с его возможностями. Но при всей кажущейся простоте все не так-то легко. Очень часто именно одного чего-то и не хватает. У Василия Ильича Янина, к счастью, такие ситуации возникали не часто.

Родился он в Пензенской области в многодетной крестьянской семье. На его долю выпало стать старшим из братьев, и по исписанному крестьянскому закону полагалось ему в будущем стать опорой для родителей и, конечно же, первым помощником в доме. Отец, Илья Иванович, говорил: "Учись, Василий, постигай науку жизни, меньше ошибок наделаешь". И сын учился хорошо не только у отца, но и в школе, потому что мечтал 6ыть военным. Как же в армии без образования? Солдатами хотели быть в тридцатые годы многие мальчишки. А разве могло быть иначе, когда в сельский клуб привозили фильмы про непобедимую Красную Армию, и пацаны выстраивались в очередь, чтобы покрутить динамо-машину, так как электричество до их села в ту пору еще не дошло.

В грозном 1941 году ему было только семнадцать, и весть о войне воспринял по-мальчишески и был горд тем, что получил комсомольское задание - разносить повестки по домам и где-то в глубине души завидовал уходящим на фронт. Ждал, что кто-нибудь поутру постучит и в его окно, скажет: "Василий, вот и твоя очередь пришла". 11 сентября такое и произошло. Как на крыльях прилетел к военкомату, но радость оказалась преждевременной. Уточнив дату рождения, его вернули домой, убирать урожай, который выдался на славу, а на уборку рук уже не хватало.

Потом была еще одна повестка и вновь возвращение. Лишь в августе 1942 года Янин получил направление на учебу в Пензенское минометное училище. До войны в нем учились два года. Теперь такой срок считался роскошью, и на учебу отводилось всего шесть месяцев. Каждый день по 14-16 часов занятий. Правда, перед самым выпуском с фронта приехал какой-то высокопоставленный офицер и долго разговаривал с начальником училища, после чего учебу курса продлили еще на два месяца.

В мае 1943 года на плечи Василия Ильича легли погоны младшего лейтенанта, и его направили сначала под Бронницы в запасной полк, а затем уже в отдельную артиллерийскую дивизию Резерва Верховного Командования, которая вела бои на Курско-Орловском направлении. Там Янин, будучи командиром минометной батареи, получил боевое крещение, а вскоре и первую награду-орден Красной Звезды.

...Под покровом ночи его батарея без потерь добралась до окруженной дивизии. Их встретил лейтенант. К нему Янин и обратился: "Не подскажете, как найти командира дивизии?" "Я слушаю вас", - последовал ответ. Василию Ильичу показалось, что он ослышался, и тогда он решил взять должностью пониже и спросил про командира роты. И вновь лейтенант ответил: "Я слушаю вас". "Сколько же человек осталось в вашей дивизии?" "Четырнадцать". "А какова длина вашей оборонительной линии?" "Около километра"...

Лишь рассвело, командующий малочисленной дивизией указал две точки, откуда враг постоянно доставлял беспокойство.

Янин поначалу решил "пощекотать" немцам нервишки и тем самым более точно определить их координаты. После первого залпа фашисты поспешили ответить. Это и нужно было младшему лейтенанту. После второй очереди все окончательно смолкло.

По другой точке огонь дали сразу, без пристрела и на этом окончили дело. Василию Ильичу осталось только доложить о выполненном задании.

Затем была долгая фронтовая дорога, которая в конце концов привела к реке Эльбе, где состоялась встреча с войсками союзников. Так закончилась война для Янина, но с Германией он расстался только через четыре года. В 1950 году его направили учиться в белорусский город Лида, в школу политработников, и последующие пять лет он был заместителем командира батальона по политчасти.

В 1955 году демобилизовался и приехал в наш район на родину жены в деревню Киняево. Поначалу занимал должность завхоза в Дрезненской больнице, затем работал на насосной станции. А в 1972 году возглавил Горбачихинский сельский совет.

В прошлом году Василию Ильичу исполнилось 70 лет, но он продолжает трудиться, но сейчас уже следит за показаниями приборов на насосной станции. Говорит, что пока есть силы, будет работать, потому что на одну пенсию прожить трудно.

 

И на войне бывали свадьбы

Война - не самое лучшее место для свадеб. Но люди и в суровых условиях Великой Отечественной не только печалились, но и радовались, а иногда наперекор судьбе-злодейке играли свадьбы.

В феврале 1995 года жители Дрезны Александра Васильевна и Сергей Максимович Парамошины отметят полувековой юбилей совместной жизни.

В далеком сорок четвертом фронтовые дороги свели двух медиков за одним операционным столом. Сергей Максимович был начальником снабжения станции переливания крови, а Александра Васильевна - старшей операционной сестрой. Но должность в полевых условиях не освобождала от операционного стола. Работы хватало на всех.

Наши войска уже шли по дорогам Польши, и запах Победы, как первый едва уловимый весенний запах в конце февраля, уже витал в воздухе. Всем хотелось поскорее завершить этот нелегкий путь, у кого-то не хватало терпения, и он торопил события, и жизнь за спешку наказывала его. Хорошо, если не очень сурово, и он оказывался в руках медиков, а не смерти.

Сколько раненых прооперировали и перевязали Парамошины за долгих четыре военных года и не сосчитать.

Сергей Максимович начинал еще в финскую войну, в декабре 1939 года. Был начальником батальонного медпункта, а до этого успел закончить медучилище и поработать по распределению на границе с Китаем.

После окончания недолгих военных действий наш герой мечтал демобилизоваться. Он считал увиденное море крови достаточным для всей его дальнейшей жизни. Но судьба распорядилась иначе, и море очень быстро превратилось в океан.

В первые же дни Великой Отечественной батальон, в котором служил Парамошин, направили защищать Ленинград. И все тяготы блокады Сергей Максимович перенес на своих плечах. Здесь же, на берегах Невы, он получил первую боевую награду - медаль "За отвагу".

Город уже несколько месяцев был во вражеском кольце и его обстреливали буквально со всех концов. Санитары едва успевали уносить раненых с поля боя. Как-то в промежутке между обстрелами к Сергею Максимовичу подбежал солдат и сообщил, что ранен командир батальона, и он просит в срочном порядке доставить его в штаб командования, расположенный на том берегу реки.

Парамошин, оценив обстановку, сам взялся за это нелегкое дело. Помощник помог найти ему плот и вместе с раненым командиром спустить его на воду. Эти несколько сот метров на водной глади под непрерывным огнем показались нашему герою целой вечностью. Но больше всего в эти опасные минуты он думал о командире и старался прикрыть его своей грудью. Когда переправа почти подходила к концу, пуля сразила его напарника. В какой-то миг он растерялся, и под ложечкой засосало, что, может быть, тоже не доберется до берега, но стон раненого командира вернул способность трезво мыслить и реально оценивать обстановку. Через несколько минут плот причалил к берегу и командир был доставлен в штаб. А начальника медпункта вскоре представили к награде.

А в это время на подступах к столице таскала на себе раненых его будущая жена Саша. После окончания Дрезненской школы медсестер в 1939 году ее в числе лучших направили работать в один из Московских научно-исследовательских институтов. Она была способной ученицей, в дипломе - сплошные пятерки, ей пророчили большое будущее, поговаривали, что с такими успехами она вполне может стать в медицине еще одним светилом. Приятно подобное было слышать, и она, окрыленная мечтой, без труда в 1941 году сдала вступительные экзамены в институт, но получить студенческий билет не успела. 24 июня ее вместе с подружками-студентками мобилизовали на фронт. Они были молоды, и, как весь народ, считали, что война быстро кончится, и отпразднуют это событие по-студенчески весело. Но очень скоро эти надежды развеялись как дым, хотя именно его было предостаточно. Самой заветной мечтой на протяжении всех четырех лет каждый из них считал сон в тихом укромном уголке, где не слышно взрывов. А она как раз оказалась самой несбыточной. За всю войну ни у нее, ни у него, ни разу не было настоящей крыши над головой - только палатки да землянки.

Питаться тоже приходилось кое-как. Особенно Сергею Максимовичу. Неудивительно, что уже к 1944 году он имел язву желудка и был признан инвалидом второй группы. Ему предлагали уже в Польше демобилизоваться. Но легко ли это сделать на передовой, когда гибнут товарищи и не хватает санитаров? Он остался, но начальство его пожалело и перевело на станцию переливания крови, где уже работала его будущая жена.

Там же, в Польше, расписались и сыграли свадьбу, а через несколько месяцев расписались на стенах рейхстага. Александра Васильевна к этому времени была уже беременна, и ее полагалось отправить в тыл, а Сергей Максимович должен был продолжать нести службу в Германии. И тут свое веское слово сказала любовь. Молодые пошли к начальству и упросили оставить их вместе. Руководство поколебалось, но, учитывая заслуги и работоспособность Парамошиных, дало "добро". Мало того, когда у них в декабре 1945 года появился первенец, им предоставили няньку и оплачивали ее содержание.

В 1946 году Парамошины, наконец, вместе смогли выйти в запас. Долго решали на семейном совете, куда поехать на постоянное место жительства. Сергей Максимович хотел к себе в Тамбовскую область, а Александра Васильевна - в Дрезну. В конце концов, жена оказалась настойчивее, и они поселились в Подмосковье. Она стала работать в Дрезненской больнице, а он - на станции скорой помощи.

Вот уже много лет как они на пенсии. Давно выросли и разлетелись по разным городам два их сына, но на праздник - золотую свадьбу родителей оба обещают быть и слово свое непременно сдержат.

А. НИКИТУШКИН.

 

Как много пройдено дорог...

Сейчас и не сосчитать, сколько их, ушедших на фронт со школьной парты. От вчерашних забот о сочинениях и нерешенных задачках они шагнули в мир взрослых, который оказался войной. Что такое Родина, Отечество и патриотизм, вчерашние мальчики и девочки поняли и объяснили нам, живущим сегодня, заплатив своей жизнью или здоровьем. Один из немногих, ныне здравствующих, Иван Петрович Волчков рассказывает:

- Я учился в Рязанском медицинском училище, когда началась война. В августе сорок первого меня призвали в армию, и только в сорок пятом - демобилизовался.

Что же вместили в себя эти долгие-долгие годы?

Первое боевое крещение получил под городом Бологое, когда фашисты разбомбили наш эшелон. Мне повезло - остался жив и оказывал помощь раненым. С этого момента и началась для меня война.

Участвовал в боях на Калининском и первом Белорусском фронтах. Освобождал Калининскую, Смоленскую, Витебскую и Ровенскую области. Наша часть прошла с боями, освобождая Польшу. В городах Радом, Варшава, Познань я побывал не по туристическим путевкам. Там погибли мои товарищи, там они похоронены.

Для меня тяжелый бой и легкий отличались количеством раненых. Л их раны зачастую были одинаково страшны и опасны, всем требовалась срочная медицинская помощь, зачастую от нее и зависела жизнь бойцов. Быстро перебинтуешь, отправишь в госпиталь или медико-санитарный батальон, скорее сделают операцию, и человек спасен. Иногда раненых поступало в несколько раз больше, чем могла принять санитарная рота, мы работали без сна, пищи и отдыха. Прежде всего, сортировали (да, так уж это называлось) раненых, оказывали им неотложную помощь и беспрерывно эвакуировали в тыл тяжелых.

Разве можно забыть глухие сдавленные стоны бойцов, побелевшие от боли глаза, которые молили об одном - ну сделайте же что-нибудь...

Могут показаться совсем негероическими мои должности: военфельдшер, командир санитарной роты, начальник полковой аптеки...

Вот об аптеке хочу упомянуть отдельно. Она всегда почти размещалась в палатках, блиндажах, землянках, а то и просто под открытым небом. Мебели никакой. Чтобы приготовить лекарство, нужен был элементарный стол, но его не было - не возить же деревяшки за собой по бесконечным военным дорогам. Поэтому столом служил так называемый укладочный ящик. Сколоченный из досок, он был окован металлической лентой, чтобы сохранить медикаменты и различный аптечный инвентарь в любых погодных условиях и при любых обстоятельствах. Несколько таких ящиков и называлось "аптекой".

Бывало, готовишь лекарство, а сверху летит земля... Не хватало перевязочного материала, мы снимали грязные бинты, стирали их, кипятили на костре, гладили... и ведь утюги были не электрические, с угольями, которые брали тут же из костра. В полевых условиях делали инъекционные растворы. Особенно сложно было приготовить дистиллированную воду, так для этого возили с собой небольшой перегонный аппарат.

Сейчас иногда думаю, как мы тогда спасали людей, как работали в таких нечеловеческих условиях? Как вообще выжили и победили? Наверное, были молоды, энергичны, в нас горела ненависть к врагу и жила святая вера в правое дело. Мы защищали Родину. И важнее цели тогда не было, за нее многие тогда сложили головы. После войны мы тоже работали на совесть...

Иван Петрович Волчков - кавалер двух орденов Красной Звезды и ордена Отечественной войны I степени, был награжден также двумя медалями "За боевые заслуги". После войны фронтовик продолжил службу в кадрах Советской армии. Судьба забросила его на Дальний Восток, там был помощником начальника аптеки Дальневосточного окружного военного госпиталя. В мирное время И.П.Волчкова наградили третьим орденом Красной Звезды, а в пятьдесят седьмом по болезни, после фронтовых ранений он в чине майора уволен из армии. Семья переезжает в Орехово-Зуево. Более трех десятилетий бывший фронтовик работает в межрайонной конторе аптекоуправления, из них 20 лет - начальником. В его ведомстве была аптечная сеть Орехово-Зуевского, Павлово-Посадского, Ногинского и Шатурского районов, городов Орехово-Зуево и Электростали. За это время открыты новые аптеки, построены для них специальные помещения. За добросовестный труд в мирное время И.П.Волчков награжден орденом "Знак Почета" и значком "Отличник здравоохранения".

В. КУЗЬМИНЫХ.

 

Жизнь на алтарь милосердия

Для Николая Васильевича Красильникова период войны, участие в ней являлся в жизни самым главным. Правда, ему не приходилось ходить в атаки, брать города, захватывать пленных. Он выполнял свой скромный долг фельдшера.

Родился Красильников в 1919 году в деревне Екатериновка Курской области. Он видел, как в период коллективизации и поголовного голода гибли люди. Правда, руководство колхоза бесплатно выделяло каждому ребенку пуд муки. Все страдания привели Николу к мысли, что только успешная учеба позволит стать медиком и помогать людям, чтобы они дольше жили и были здоровыми.

После успешного окончания Константиновской фельдшерско-акушерской школы в 1938 году ему не долго пришлось лечить людей под мирным небом: разгорелась необъявленная война на Халхин-Голе в дружественной нам Монголии, и он направляется туда. Прибыл отряд медиков в Монголию и из Орехово-Зуева. На полях сражения медицинские работники оказывали первую помощь раненым бойцам. В короткие минуты отдыха Николай познакомился с медицинской сестрой Аней, которая стала его женой. Работая в одном госпитале, Красильниковы оказали помощь тысячам раненым. Здесь же, в Монголии, лекпом Николай Красильников был награжден орденом дружественной нам страны.

С мая 1941-го по июль 1943-го фельдшер Н.В.Красильников на фронтах Великой Отечественной. Надо подчеркнуть, что медики переднего края составляли большую часть потерь по сравнению с другими родами войск. И благодаря героизму военврачей и другого медицинского персонала, возвращено в строй 72 процента раненых, невиданный доселе вклад в разгром фашизма.

И вклад военфельдшера Красильникова отмечен двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны и многими медалями. 20 лет отдал капитан медицинской службы Советской армии. А дальше путь его лежал в город Орехово-Зуево, к любимой жене Анне Николаевне.

После демобилизации работал фельдшером в первой городской больнице, на "скорой помощи" цеховым фельдшером, а с 1964 года переведен в подростковый кабинет.

Последние три десятка лет, до 1994 года, работая в подростковом кабинете, вел съемку кардиограмм, помогал врачам следить за состоянием здоровья карболитовцев, а вот за своим сердцем не уследил - инфаркт остановил его навсегда.

Без преувеличения, в коллективе будет не хватать мужественного человека. И дело не только в том, что Красильников хорошо выполнял свой профессиональный долг, а, прежде всего, потому, что это был хороший общественник, умевший организовывать людей на добрые дела.

И субботники, и коллективный отдых - все его касалось. Например, деревья на площади Славы, перед поликлиникой, мы сажали вместе с ним и по его инициативе. Вновь перед днем 50-летия Победы при виде зеленых деревьев обязательно вспомним о Николае Васильевиче Красильникове, вспомним о всех, кто ковал великую победу и сломал хребет фашистскому зверю.

М. КУЗЬМИН.

Ветеран войны и труда, врач.

 

Санинструктор роты

Большим уважением и какой-то особой любовью у прихожан старообрядческой церкви во имя Рождества Пресвятой Богородицы пользуется Клавдия Григорьевна Москвичева. Долгое время она выполняла обязанности церковного старосты, вела повседневные хлопотливые дела общины, пела в церковном хоре. Но не все ее братья и сестры по вере знают, что эта пожилая, всегда доброжелательная, непоседливая женщина ходит с немецким осколком в правой ноге.

- Я ведь из ополченцев-добровольцев, - рассказывает Клавдия Григорьевна. - Все мои документы военных лет сгорели в 1948 году. Жила я тогда в родительском доме в деревне Савостьянова. Случился пожар - и все у нас выгорело. А в том далеком 1941 году я жила в Дрезне и работала на фабрике бригадиром прядильного производства. В свободное от работы время посещала курсы ПВО, училась на медсестру у М.В.Чуевой. Началась война. 3 ноября нас, молодых дрезненских парней и девчат, вызвали в военкомат, объяснили военную обстановку близ Москвы и сказали, что все мы поедем защищать столицу. Затем отпустили домой для того, чтобы мы приготовили к отъезду необходимые вещи и еду на первые два дня пути. В эшелоне были только товарные вагоны.

После первых суток движения начались бомбежки поезда. Так и ехали всю дорогу, пока за Москвой самолеты противника не разбомбили наш эшелон. На воздух взлетели передние и хвостовые вагоны состава, а я ехала где-то в середине, потому и спаслась. Все оставшиеся в живых собрались в лесу, а затем группами добирались до д. Собакино, ныне Солнцево. В этой деревне нас разместили в здании школы. Мы навалили на пол солому и уснули.

На следующий день нас распределили по подразделениям. Моим командиром взвода был Михаил Сергеевич Касаткин, родом из Люберец. В задачу ополченцев входили пилка леса и рытье окопов. В декабре 1941 г. меня зачислили в стрелковый полк на должность санинструктора роты. К сожалению, номер своей части забыла. Жила я в деревушке, в избе тети Нюши, колхозницы, пожилой селянки. Начались сражения за Москву. О них страшно вспоминать, особенно в ноябрьско-декабрьский период. Дело было под Наро-Фоминском, здесь шли самые ожесточенные бои. Мы не успевали перевязывать и оттаскивать раненых в места укрытий. Помню, подползли к речке Десне за водой, а она от крови бойцов розовая, плещется в больших прорубях, которые образовались от разрывов бомб и снарядов.

Ранило меня в траншее осколком от бомбы 4 декабря 1942 г. В этот момент я перевязывала бойцов, вышедших из боя. Бомба разорвалась где-то рядом. Меня оглушило, а дальше я ничего не помню. Доставили меня в медсанбат, а оттуда с другими ранеными отправили в Москву.

Но московские госпитали были переполнены, меня разместили на койке в коридоре у входа.

Я пролежала два дня и стала упрашивать врача отпустить меня лечиться домой в Дрезну. Мой отец работал фельдшером в больнице. Уговоры подействовали и, получив на руки соответствующие документы, я доехала до Дрезны. Папа договорился с нашим местным врачом П.А.Перуанским, чтобы меня не брали в госпиталь. Он обязался лечить меня сам. Шесть месяцев я пролежала дома в кровати на спине. Был такой момент, когда Перуанский настаивал на ампутации ноги, но я и отец не дали на это согласия. Отец вылечил ногу только ему известными лекарствами. Царство ему небесное! Мне тогда давали вторую группу инвалидности - не взяла, побоялась, что никто замуж не возьмет. Но замуж вскоре вышла. Опять стала работать на фабрике бригадиром, растили с мужем детей, жили как все. До 50-х годов мы, бывшие ополченцы взвода М.С.Касаткина, встречались в Люберцах у своего командира на квартире, вспоминали пережитое на фронте. Потом он умер, и встречи прекратились. А нога продолжает болеть, стала ходить с палочкой. Терплю, спаси, Христос!

В. ЛИЗУНОВ.

 

Обороняя столицу

Илья Иванович Пакалин родился и вырос в семье потомственных текстильщиков. Мать его всю свою жизнь работала на крутильно-ниточной фабрике, отец - на прядильной №2. После окончания школы ФЗУ, пришел Илья на фабрику. Работал ткачом, помощником мастера. Четыре года учился в текстильном техникуме, а потом опять - фабрика.

За год до начала Великой Отечественной войны предложили Илье Ивановичу должность мастера-воспитателя ремесленного училища №7, согласился Пакалин. И только начал входить он в курс дела, овладевать новой для себя профессией воспитателя, как началась война.

Вместе с другими ореховозуевцами собрал Пакалин вещевой мешок и отбыл на сборный пункт. Было это на второй день войны.

Зенитная батарея, в состав которой был зачислен и Пакалин, формировалась в Московской области. В этой батарее и получил свое боевое крещение пулеметчик Пакалин.

Почти два года Илья Иванович вместе со своими боевыми друзьями оборонял Москву. Многое пришлось пережить за это время. Иной раз казалось, что нет спасения от смерти, но то ли судьба была благосклонна к солдату, то ли что другое - остался Пакалин жив и здоров. Из отделения пулеметчиков попал в зенитно-пулеметную батарею. Пришлось распроститься ему со своим "максимом" и взять в руки крупнокалиберный пулемет.

День Победы Пакалин встретил под Вязьмой. Нескольких наград удостоен Пакалин и среди них медаль "За оборону Москвы". А в послевоенное время Илья Иванович был награжден орденом "Знак Почета", это - награда за труд.

 

* * *

 

ОСВОБОЖДАЯ ГОРОДА

 

Переправа, переправа,

Берег левый, берег правый...

Кому память, кому слава,

Кому темная вода...

 

Именно так вспоминаются Василию Ивановичу Никулину переправы Волги и Дона, Днепра, Днестра и других больших и малых рек. Где на понтонах, где в брод или по разрушенному мосту - как велит солдатская храбрость и шоферская смекалка, но всегда под ливнем пуль, разрывами снарядов, а иногда и бомб, сбрасываемых фашистами беспорядочно, но с остервенением, в предчувствии неминуемой расплаты за свои злодеяния.

Защищая Сталинград, солдат, а впоследствии старшина автотранспортного взвода В.И.Никулин прошел Южный, Воронежский, 1-й Украинский, 3-й Белорусский, 1-й Прибалтийский фронты. Участвовал в окружении сталинградской группировки врага, в освобождении городов Вилейки, Киева, Минска, Вильнюса, Шяуляя, в разгроме милитаристской Японии в рядах 1-го Дальневосточного фронта.

Цепляясь, как утопающие за соломинку, фашисты не хотели расставаться с радужными надеждами завладеть богатством Кубани и Кавказа. Шли ожесточенные бои. В то время Василий Иванович не на своей трехтонке, которая сгорела, а, заменив раненого шофера, на его машине прорвался в город, доставил расчет с противотанковой пушкой для ликвидации закопанных в землю вражеских танков. Задание командования было выполнено.

Первая медаль "За отвагу" была вручена молодому коммунисту за выполнение этой операции. Орден Красной Звезды - за участие в освобождении Киева, медаль "За боевые заслуги" - за форсирование Бережны, второй орден Красной Звезды - за подвиг при разгроме 14-й танковой дивизии "Мертвая голова", медали за освобождение городов - вот боевые награды шофера войны.

 

Боевой путь ветерана

В 1930 году в знаменитую Самаро-Ульяновскую дивизию прибыл молодой командир взвода. Коротко представился: Зелинский. В военной службе он уже не был новичком. Первые навыки нелегкой солдатской службы получил в 1926 году под Ленинаканом.

За героизм, проявленный в годы гражданской войны, Самаро-Ульяновская дивизия была прозвана "железной". Там Иван Андреевич Зелинский продолжал оттачивать свое мастерство, учился искусству командования. Боевое крещение офицер получил, когда началась войне с белофиннами. Участвуя в боях, Зелинский показал все, чему научился за прошедшие годы службы в армии, зрелость в разработке и исполнении операций.

Орден Красной Звезды - такова была его первая награда.

Война с белофиннами стала грозной прелюдией к труднейшим испытаниям. Началась Великая Отечественная. И опять Самаро-Ульяновская находилась в самом центре боевых действий, у границы. Зелинский командовал артиллерийским полком. На короткой линии фронта фашисты сосредоточили свыше тысячи бронеединиц. Сопротивление советских артиллеристов фашисты пытались сломить с помощью танков, с воздуха. Зелинский, как и другие офицеры, получил приказ командования строго экономить боеприпасы. Наша артиллерия била прямой наводкой. Фашистские атаки следовали одна за другой. В одну из них на артиллеристов двинулась сотня танков. "Огонь!" - голос Зелинского звучит твердо. Спустя полчаса, очередная атака фашистов была отбита. Сохранился старый экземпляр газеты "Красноармеец", датированный 27 июля 1941 года. Вся газета посвящена подвигу артиллеристов. Хороший отзыв газета дала и одной из батарей Зелинского.

Так и не прорвали фашисты яростное сопротивление Самаро-Ульяновской дивизии. Неприятель решил обойти "железных" солдат с флангов. Так дивизия попала в окружение. Командир дивизии генерал Галицкий принимает решение выбираться из окружения своими силами. Вспоминая те дни, Иван Андреевич говорит:

- Трудности на нашу долю выпали неисчислимые. Не хватало питания, боеприпасов, отсутствовала радиосвязь со штабом. Но героизм, проявленный солдатами, именно в те моменты, был особенно ярок.

Три месяца длился поход по территории, занятой врагом. Уверенность командования дивизии в успехе предпринятого марша придавала солдатам новые силы. И они победили.

Восемнадцать наград на груди полковника в отставке Зелинского, но одна ему особенно дорога. Медаль "За отвагу" - эту солдатскую награду офицер получил при таких обстоятельствах. В один из зимних дней 1942 года он находился на наблюдательном пункте. Звонят с командного пункта. Говорят:

- На ваш участок пробрались фашисты. Принять срочные меры. Зелинский прильнул к окуляру стереотрубы. Впереди небольшое поле с несжатыми подсолнухами. Ничего подозрительного. И вдруг одинокий выстрел. Упал сраженный пулей советский солдат. Еще выстрел.

Теперь смерть подкосила конника. И вдруг в небольшой лощинке на поле несколько скирд старой соломы, в которых Зелинский заметил что-то подозрительное. Он ставит задачу перед солдатами. Если в лощине засели фашисты - обойти их с флангов. Другой группе солдат вызвать огонь на себя. Тактический замысел Зелинского был выполнен отлично. Тридцать фашистов больше не встали с земли русской, другие тридцать сдались в плен.

Если отметить на карте все дороги, по которым приходилось шагать со своими солдатами офицеру Зелинскому, то такими отметками будет испещрена значительная часть карты: Белоруссия, Украина, Северный Кавказ, Молдавия, Румыния, Болгария, Чехословакия - вот далеко не полный перечень мест былых сражений ветерана Советской Армии полковника Ивана Андреевича Зелинского.

А. РАСКАТОВ.

 

Вдали от родины

В 1944 году, когда советские войска только еще подходили к границам гитлеровской Германии, по баварскому городу Мосбург, что близ Мюнхена, промаршировал взвод красноармейцев. Жители города были в недоумении. Как это так - в глубоком тылу и вдруг советские солдаты в полной форме, когда они привыкли их видеть только как узников концлагерей.

Это было необычное шествие небольшого отряда советских людей в военной форме. В концлагере Мосбург охранник без какой-либо причины убил молодого советского офицера. Лейтенант москвич Михаил Комаров при выходе из барака на другой стороне тротуара увидел знакомого человека из военнопленных. Он чем-то с ним переговорил. Это заметил часовой и застрелил Комарова.

В знак протеста против этого злодейского убийства Михаила Комарова по инициативе подпольной организации "Боевое содружество военнопленных" поднялся весь лагерь. Советских пленных поддержали тысячи узников из многих стран. Советские военнопленные добились того, что руководство лагеря разрешило со всеми почестями похоронить М.Комарова на городском кладбище.

Десятки тысяч узников лагеря Мосбург проводил и гроб с телом Комарова до лагерной зоны, а затем в сопровождении двадцати пленных, одетых в полную военную форму, процессия под звуки трубы направилась в город. В числе этих двадцати был и я, тогдашний узник концлагеря.

Мне пришлось пережить все ужасы фашистских лагерей для военнопленных. Однако, несмотря на наводимый на нас страх, пытки и мучения, мы не сдавались, не пали духом, а по возможности боролись с фашизмом. Военнопленные жили единой семьей, поддерживали друг друга в борьбе. Когда мне поручили быть связным подпольной организации, я с большим вдохновением выполнял все поручения, хотя это приходилось делать перед страхом смерти.

Победа Советской Армии над гитлеризмом принесла освобождение миллионам узников фашизма, но многие стали жертвами этого злейшего врага человечества.

И. ШИБАЕВ.

Слесарь Дулевского фарфорового завода,

бывший узник фашизма.

 

О людях, не ставших на колени

В редакции газеты "Орехово-Зуевская правда" произошла встреча с бывшими узниками концлагерей фашистской Германии.

Затаив дыхание, мы слушали повесть бывшего политрука Петра Ивановича Вихорева, прошедшего все муки фашистского ада, о его героической борьбе вместе с другими советскими военнопленными, находившимися с ним в лагере Мосбург и вышедшими из этой трудной борьбы победителями.

С крыш тихо, размеренно отстукивала весенняя капель. Кругом все дышало миром и стремительно наступающей весной, а мы уходили на юг Германии, где во время войны был организован большой концентрационный лагерь военнопленных различных национально.

В трудной дороге пешком и в тесных товарных вагонах, без хлеба и воды гнали людей на запад. Раненые находились в антисанитарных условиях.

По прибытии в лагерь советских военнопленных, как менее благонадежных, изолировали от всех других. Чтобы подавить их моральный дух и склонить на сторону нацистской Германии, им были созданы немыслимо тяжелые условия жизни. Пленных пытали, морили голодом, непокорных расстреливали. Но люди героически выносили все тяжести фашистского плена, ища пути сближения друг с другом.

В это же время в лагерь пришла весть, что в Мюнхене немецкими антифашистами создана организация Братского сотрудничества военнопленных. Влияние этой организации быстро дошло до лагеря Мосбург, и здесь был подпольно создан свой комитет БСВ. Так в далеком немецком тылу развертывалась борьба узников фашизма против ненавистных гитлеровцев.

Петр Иванович Вихорев одну за другой раскрывает страницы истории лагеря Дахау. К военнопленным, особенно к офицерам Советской Армии, гитлеровцы применяли самые жестокие меры, посылали их на невыполнимые работы в каменоломни, о которых ходили страшные слухи, и люди боялись меньше смерти, чем этих штрафных каменоломен. Но даже и в этих условиях советские смельчаки вели борьбу, совершали побеги. Среди узников лагерей Мосбург - Дахау, активных участников подпольной организации была группа ореховозуевцев: Буданов, Шибаев, Кленко и другие.

Из рассказа П.И.Вихорева встают страшные картины жизни военнопленных в гитлеровской неволе. В 1944 году в концлагере Дахау над советскими военнопленными учинили нечеловеческие пытки, затем их поместили в госпиталь, изнуренные люди лежали только на животе, а врачи удаляли оперативным путем отмершие клетки на теле. После экспериментов медиков большую группу пленных сожгли в крематории Дахау.

Разве может забыть все это наш народ и все прогрессивное человечество на земле? Эти муки ада, через которые прошли миллионы людей земного шара? Разве можно забыть лагери Майданек и Освенцим, где заживо в специальных печах сжигались женщины и дети и все неугодные фашизму люди? Это навсегда останется в памяти человечества.

К. ГЕРАСИМОВА.

 

Не изменяя своим убеждениям

В селе Борки, что на границе Московской и Рязанской областей, родилась в декабре 1921 года девочка Аня. И наверняка пришлось бы ей крестьянствовать, если бы не переехала она в 1935 году в Орехово-Зуево. Училась в школе, затем поступила в текстильный техникум, тем самым прочно связав свою дальнейшую судьбу с Ореховским хлопчатобумажным комбинатом.

Перед самой войной молодым специалистом пришла Аня Глумова на бумагопрядильную фабрику №1. С ранних лет отличали ее активность жизненной позиции, неравнодушное отношение к происходящему вокруг. Это не осталось незамеченным: комсомольцы фабрики избрали Аню своим вожаком.

Перед войной фабрика переживала техническое перевооружение, обновлялся ее машинный парк. В качестве стажера Аня помогала монтажникам, приехавшим из Ленинграда с завода имени Энгельса, монтировать новые гребенные машины.

С началом войны сотни текстильщиков комбината ушли на фронт добровольцами. Среди них опытный мастер Михаил Александрович Серебряков и... погиб. Его место и заняла двадцатилетняя А.Глумова.

Опустели цеха, некому стало обслуживать станки и машины. А фронту нужна была продукция: ткань для кирзы, плащ-палаток и парашютов. Где взять рабочие руки? И, как и прежде, в трудную для Родины годину русские женщины взвалили на свои плечи груз чисто мужских забот и обязанностей, заменив их в полной мере на производстве.

И не только на производстве, но и на строительстве оборонительных рубежей на подступах к Москве.

Четыре с половиной тысячи ореховозуевцев, в основном женщины, возводили заслон врагу под Наро-Фоминском. "Зима в тот год, - рассказывает командир отряда А.Глумова, - выдалась суровая, ранняя. Почти сутки добирались до станции Толстопальцево Киевской железной дороги. Состав бомбили, пришлось отсиживаться в лесу. Отряд из ста человек разместили в деревне Давыдково по домам местных жителей. Работали по 12 часов, рыли противотанковые рвы. С непривычки сильно болели руки, растертые до кровавых мозолей. Но постепенно втянулись в напряженный рабочий ритм, свыклись с бытовыми трудностями. Бомбежки следовали одна за другой, ведь рядом была железная дорога. На наших глазах гибли подруги".

Одна из бомб попала в огород дома, где жила Аня. Взрывной волной разворотило стены дома и печку, в которой варились щи, оставив без обеда и ужина бойцов тыла после утомительного рабочего дня на морозе. Кроме того, пришлось искать новое пристанище, что уже тогда в конце 41-го, было непросто.

Отряд ореховских текстильщиков работал на оборонительных сооружениях, помогая армии не пропустить врага к Москве, с 5 ноября 41-го по 15 января 1942 года, сначала сооружали лесные завалы, потом расчищали дороги, чтобы пропустить быстрее нашу уже наступавшую армию.

Когда фашистов отогнали от Москвы, отряд возвратился в Орехово-Зуево. Фабрики стояли. Чтобы оживить их, пришлось впрягаться в сани и возить со склада на предприятия хлопок. В марте пустили фабрику.

Работницам, выпускающим пряжу для перкалей, выдавали полотенце и мыло, чтобы обеспечить высокое качество продукции.

Несмотря на трудности военного лихолетья, предприятия комбината работали четко и слаженно, в том числе БПФ №1, одну из смен которой возглавляла комсомолка Аня Глумова.

"До сих пор перед глазами, - рассказывает она, - сцена вручения переходящего Красного Знамени ГКО СССР коллективу комбината. Такой высокой награды удостоились ореховские текстильщики в июле 1942 года. Вручал знамя нарком текстильной промышленности СССР И.Н.Акимов, а принимал директор комбината И.М.Молотков во дворе ткацкой фабрики №1. Опустившись на колено, Иван Митрофанович бережно поцеловал краешек знамени, а мы все, чьим неустанным трудом было оно завоевано, не скрываясь, плакали от радости, что наша работа получила такую высокую правительственную оценку, и от горечи, что с нами многих близких, родных, знакомых нет рядом, и уже не будет никогда, ведь похоронки приходили на комбинат десятками".

А жить и работать становилось все тяжелее. Рабочие нагрузки становились все интенсивнее и напряженнее, а питание все скуднее и скуднее. В фабричных столовых кормили супом из горелой пшеницы. Она сгорела в составе под Тулой, попавшем под бомбежку, а заменить ее было нечем. Давно перешли на карточное распределение продуктов, но не всегда можно было их отоварить. И все же не замыкались на собственных проблемах и бедах; бегали в госпитали к раненым, дежурили на крышах, охраняя фабрики и жилые дома от вражеских налетов. И всегда в центре всех общественных начинаний находилась Аня Глумова - общественница, активистка комсомольский секретарь.

А на фронте еще не наступил перелом в нашу пользу. Поэтому принимает Анна Васильевна решение уйти добровольцем в армию, хотя и понимает, сколь непросто будет подыскать ей равноценную замену на производстве. Но кто тогда мог бы ее упрекнуть за неистребимое желание участвовать в боях за освобождение страны от немецких захватчиков. На исходе второго года войны поступает в военно-морскую школу в Москве. Полгода учебы в ней на специалиста скрытой связи, а попросту шифровальщика.

Служить довелось на Дальнем Востоке. Сначала попала в береговую оборону, затем на Тихоокеанскую флотилию. Их тральщик участвовал в боях за освобождение от японцев южного Сахалина. Бои были короткие, но жестокие и кровопролитные. О них сегодня напоминает ветерану войны и труда боевая награда - медаль "За боевые заслуги".

В 1946 году демобилизовалась старшина I статьи Иванова, взявшая фамилию мужа, с которым познакомилась в армии. Вернулась, естественно на комбинат. Тепло и сердечно, как победителей встречали их на родном предприятии. Директор комбината Молотков распорядился выделить по 15 метров ткани, обеспечить специалистов жильем и талонами на одежду.

В первом послевоенном году комбинат работал уже в две смены. С февраля перешли на трехсменку. Мастер Иванова, закаленная житейским и ратным опытом, формировала коллектив смены, нацеливала его на выполнение программ. Назначенная в мае 1948 года начальником гребнечесального цеха, возглавляла его вплоть до 1990 года. В 1992-м Анна Васильевна ушла на заслуженный отдых.

Настоящий патриот города и комбината, как глубоко личное воспринимала все, что происходило здесь в течение полувека. В партию вступила на фронте, свято веря в социалистические идеалы. Верна им и сегодня.

В настоящее время А.В.Иванова возглавляет совет ветеранов комбината. Несмотря на восьмой десяток, по-прежнему идет туда, где в данный момент нужнее всего. И озабочена она, как и прежде, не личным благополучием, хотя, казалось бы, ничего зазорного в этом нет, а тем, как сохранить для грядущих поколений текстильщиков историю комбината, память о тех, кто составляет его славу и гордость.

В этом проявляется человеческая суть ветерана, кавалера ордена "Знак Почета" А.В.Ивановой. Ее судьба типична для тех, чья юность и молодость пришлась на "сороковые, грозные", кто сумел сохранить в себе, пронеся через всю жизнь, духовность, веру, надежду и любовь. Именно это помогло выстоять и победить.

 

Почетный гражданин города

Несколько поколений текстильщиков о Елизавете Даниловне Печниковой знают не понаслышке. Сорок лет отработала она ткачихой в коллективе первой ткацкой и слыла мастерицей не из последних. Более того, на нее равнялись, брали с нее пример. 18-летней девушкой пришла Лиза на Ореховский хлопчатобумажный комбинат, волею судьбы оказавшись в подмосковном текстильном крае.

"Я полюбила свою профессию - признается Елизавета Даниловна, - больше чем себя, считаю, в ней - мой жизненный успех". Начинающую ткачиху приметили, оценив ее сметливость, ловкость, стремление не отставать от более опытных мастериц. Прошло совсем немного времени, и ей стали поручать ткать самые сложные сорта тканей. В числе первых текстильщиц перешла Елизавета на многостаночное обслуживание, стала стахановкой и выполнила первую пятилетку за четыре года.

Параллельно со своей основной работой занималась она и общественной деятельностью, сохранив эту привычку до преклонного возраста. Даже в годы войны, оставшись вдовой с ребенком на руках, не только выполняла и перевыполняла нормы выработки, но и помогала подросткам, сменившим у станков женщин, которые вынуждены были осваивать мужские профессии, овладевать ткацкими навыками, стать настоящими мастерами ткачества.

Работала, как и все вокруг до изнеможения, ткала перкаль на нужды фронта, растила дочь. И верила в близкую победу. И вера эта давала силы выжить, выстоять. Не потому ли 9 мая - день Победы и поныне один из наиболее памятных и дорогих для нее праздников.

И после войны судьба Е.Д.Печниковой мало чем отличалась от судеб ее товарищей по труду, рядовых текстильщиков. Разве что не мыслила себя она вне общественной работы, всегда шла в авангарде всех общественных начинаний, починов, без которых в те годы редко обходилось промышленное производство. Начиная с 1950 года, избиралась депутатом городского Совета. К ней шли за советом, помощью, поддержкой.

Когда была избрана в Московский областной Совет, а затем и в Верховный Совет РСФСР, проще стало помогать остро нуждающимся с жильем, устройством детей в дошкольные учреждения, решать многие жизненно важные проблемы своих избирателей. Помогать людям труда - стало для Елизаветы Даниловны жизненной потребностью и необходимостью. Приходилось бывать ей на приеме по своим депутатским запросам и у Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР М.А.Яснова, и у руководителя Советского правительства А.Н.Косыгина.

Такое не забывается, тем более, что удалось в результате выбить дополнительные ассигнования на строительство жилья для текстильщиков, детских садов для их ребятишек. На счету у Е.Д.Печниковой, как депутата, много добрых дел. И люди в ответ платили ей тем же. На комбинате оставила она о себе добрую память. Пока позволяли силы, приходила в родной коллектив, которому отдано сорок лет безупречной, высокопроизводительной работы.

Высококлассная ткачиха-стахановка, человек активной жизненной позиции Печникова с честью и достоинством носит звание Почетного гражданина нашего города. Ее труд отмечен высокими правительственными наградами, в том числе орденом Ленина, медалью за доблестный труд в годы войны. До недавнего времени Елизавету Даниловну часто можно было встретить в молодежной аудитории комбината, куда она так охотно приходила, чтобы поделиться с молодыми текстильщиками воспоминаниями о пережитом. Ей, простой труженице, было что сказать нынешнему поколению ореховских текстильщиков.

Сейчас Е.Д.Печникова на исходе девятого десятка не в состоянии по-прежнему поддерживать тесную связь с родным предприятием. Но мысленно она, как и прежде, торопится на фабрику, где ей знакомо все до мелочей. Ведь здесь прошли ее лучшие годы, именно здесь сформировался ее рабочий характер.

Л. ЗИЗЕЛЬ.

 

Несмотря на лишения и усталость

...Солнечный теплый день июня. Настроение у меня и подруг прекрасное: сдали предпоследний экзамен, и остался только по истории СССР. Мы сидели в лесу с книгами и конспектами и часто их откладывали в сторону: ведь впереди каникулы, и мы мечтали о том, как их проведем. Подруга уговаривала меня поехать в ее родной Пятигорск, рассказывала о его достопримечательностях, об изобилии фруктов. Нашему счастью не было предела.

Однако и предположить не могли, что нам кто-то может помешать. Подойдя к институту, мы увидели толпу студентов. К нам подбежали сокурсники и сообщили о выступлении Молотова и начале войны. Так кончилась мирная жизнь.

На следующий день нас отправили на окраину Москвы рыть котлован для запасного водохранилища. Настроение у всех оптимистичное, месяц-другой и война кончится, ведь мы считали, что наша армия самая сильная и непобедимая. Призыв "Все для фронта, все для победы!" был и нашим, хотя мы очень уставали: от непривычной работы болели спина и ноги, а на руках появились мозоли, но не роптали.

В институте разместилась воинская часть. Студенты дежурили по очереди в столовой. Некоторые девушки ездили по вокзалам и проводили беседы, читки газет с воинами, уезжавшими на фронт.

В одно из воскресений приехала домой, родные в панике. Мама приготовила три рюкзака для эвакуации. Брат бросил учебу в техникуме и поступил на завод им. Барышникова, заменив ушедших на фронт рабочих. Уезжала из Орехово поздно, в Москву прибыла уже затемно. Подъезжая к Левобережной улице, услышала шум самолетов, а в небе увидела лучи прожекторов. Где-то стреляли. Военные задержали пассажиров и провели в бомбоубежище. Было очень страшно и как-то непривычно от первой бомбежки нашей столицы.

В первые дни по тревоге мы спускались в укрытия, вырытые около института, а затем настолько привыкли, что находились на первом этаже здания. Несколько раз на крышу института падали зажигательные бомбы, но дежурившие там бойцы противовоздушной обороны гасили их.

Потом нас привезли на станцию Сходня, недалеко от нее мы начали рыть окопы. Земля была скована морозом. Пришлось ее долбить ломами. Ночевали в сарае на сене, мерзли, и всегда хотелось кушать. Несмотря на усталость, пели песни и мечтали о конце войны, хотя сводки передавались неутешительные. Затем нашу группу перебросили в лес, где по заданию военных выкопали котлован. Приняв нашу работу, военные отпустили студентов в институт. Я даже сумела съездить домой.

Думали, что будем учиться, но новый приказ: собраться и ехать в Крюково, на фабрику. Здесь изготовлялись ампулы с горючей смесью, которые вставлялись в бутылки. Разместили нас в дачках пионерского лагеря, совхоз выделял молоко, в полях собирали неубранные овощи. Работали в две смены. Наша группа эти ампулы заворачивала в бумагу и укладывала в коробки. Мы стремились как можно быстрей выполнять это задание. Между нами было негласное соревнование, ведь это нужно фронту. Между тем враг приближался к Москве.

Уже слышны отзвуки боев, и нам сказали, чтобы немедленно уезжали, пока еще курсируют поезда. Однако они уже не ходили, и я вместе с другими девушками добиралась до Москвы пешком. Была пасмурная осенняя погода, шел снег. Но долго идти нам не пришлось, так как сказали, что в Москву никого не пропускают, а завтра рано утром пойдет товарняк и всех заберет.

Утром стояли на платформе, смотрели на пролетающие фашистские самолеты, беспрерывно били зенитки. И вот один Самолет загорелся, стал падать. Все крикнули "ура!". Наконец, в "товарняке" благополучно доехали до Москвы. Приехали на Левобережную улицу и узнали, что институт готовится к эвакуации на Восток.

Но разве я могла уехать, не получив на это согласие мамы, ведь она осталась одна, брат на фронте.

Несколько студентов, а также и я, решили ехать домой, поезда ходили только до Железнодорожной, отсюда решили идти пешком. Купив саночки и положив на них вещички, очутились на шоссе, по которому шло множество людей с рюкзаками, санками, тележками. Шли долго, уже устали. Но нам повезло: остановилась машина с военными, и бойцы помогли взобраться в кузов грузовика. Около Ногинска они нас ссадили, и вот мы бредем по Ногинску. За городом опять повезло: нас довезли до Малой Дубны. А до дома рукой подать. И снова в пеший путь, я еле шла, так как очень стерла ногу.

Увидев меня, мама от радости даже заплакала, она очень тревожилась обо мне, ведь немцы на подступах к Москве. Почти две недели я болела: на ноги ничего нельзя было одеть, так как они были стерты до крови.

Как только смогла ходить, то вместе с подругой из Москвы поступили работать в столовую эвакогоспиталя. Об этом времени вспоминаю с ужасом. Начинали работу очень рано, а заканчивали поздно. Питание трехразовое: завтрак, обед, ужин. Таскали баки с пищей, мыли посуду, а затем полы. Но дело не в этом, приходили посторонние люди, которых не знали, умыкали продукты. У нас стало не хватать то гарнира, то первого, второго или третьего блюда, приходилось клянчить у поваров. Мы не выдержали и ушли из столовой. Подружка уехала в Москву, а меня перевели в лабораторию санитаркой, где помогала медсестре, которая брала кровь у раненых. Я бегала по корпусам госпиталя, относила пустые ампулы, забирала их обратно с кровью, а затем их мыла и сушила. И опять все повторялось снова. Здесь ко мне относились очень хорошо, я заимела много друзей.

Но вот получаю письмо из института с приглашением возобновить занятия. Долго колебалась, но все-таки решила ехать. Стояла суровая зима 1941-1942 года, а общежитие, где мы жили, не отапливалось. Спали в одежде, туалета не было, водопровод не работал. Условия были невыносимые, но мы держались: учились, сдавали экзамены, зачеты и голодали. С продуктами было плохо, но мы понимали, что идет война, и не ныли.

Срок учебы был сокращен, поэтому преподаватели старались дать студентам как можно больше знаний. Нагрузка была двойная, сдавали экзамены досрочно.

Весной мне предложили должность библиотекаря в Академии им. Куйбышева. Вместо занятий здесь были организованы курсы по повышению квалификации начальствующего состава Красной Армии. Общаться с курсантами очень интересно, узнавала от них о том, что происходит на фронте. Они с головой окунались в учебу, много читали у нас в библиотеке, обсуждали последние сводки информбюро. В это же время пришла весть о гибели генерала Карбышева, а многие учились у него.

Сдав госэкзамены, получила направление в Сыктывкар Коми АССР. Железной дороги туда не было. В Котласе сели на пароход, который застрял во льдах, и нас высадили на берег. До места назначения добирались чуть ли не месяц: шли пешком, кое-где наши вещи подвозили, нужно было ждать, когда замерзнет река. Однако мы не были брошены на произвол судьбы, люди заботились о нашем питании, ночлеге и о транспорте.

Когда мы добрались до Сыктывкара, первое, что нас поразило, - это море света на улицах и в окнах домов. Повсюду лежал глубокий снег.

Сотрудники библиотеки встретили нас очень тепло, доброжелательно, и это отношение сохранилось до конца моей работы в библиотеке. Первая зима для нас выдалась очень тяжелой. Пришлось столкнуться с такими трудностями, к которым я не привыкла, - это заготовка дров для библиотеки и дома, в котором жили вдвоем. Несколько человек с санями отправлялись за несколько километров за дровами и везли обратно сани, нагруженные двухметровыми бревнами. Затем мы их пилили и кололи. И это повторялось очень часто, так как в библиотеке несколько печей. В первое время было очень тяжело, но потом привыкла.

Очень тосковала по маме, тревожилась за брата, а самое страшное - это голод. Кроме хлеба, по карточкам ничего не давали, только обедали в столовой, где на первое были щи пустые, на второе грибы или наоборот. К весне у меня стали распухать ноги.

В городе было много эвакуированных из Ленинграда и Ленин градской области, Петрозаводска. Но наступала весна, стала появляться зелень. Мне отвели землю под картошку, а около дома выделили несколько грядок, где я посеяла морковь и репу. Летом принимала участие в сплаве леса. Я научилась работать багром. Бревна сплавлялись по реке, плыли по течению, но иногда застревали, и это грозило затором, вот мы их и отталкивали от берега. Чуть позже, в июле, стали ездить на сенокос, а меня назначили агитатором в бригаду, которая занималась заготовкой сена. В перерывы проводила беседы с колхозниками, читала им газеты. Это было моим комсомольским поручением.

Очень часто закрывали библиотеку, и нас направляли на лесозавод разгружать доски. А затем началась уборка на полях: копали картошку и убирали морковь. Однажды нас даже заставили жать рожь и вязать снопы.

В зимнее время мы много читали, посещали театр. Я помню первый выход книги Н.З.Бирюкова "Чайка". Библиотечные работники читали ее запоем, а затем установили очередь читателей. Но тогда я еще не знала, что писатель - мой земляк. Шло время, теперь нас радовали успехи Красной Армии на фронте.

...Однажды рано утром меня разбудил шум, громкие позывные. Я включила радиоприемник и услышала голос Левитана, извещающий об окончании войны. А днем был настоящий праздник: все вышли на улицу и ликовали. Люди не расходились, пели, плясали, смеялись, но и плакали, так как у многих их близкие погибли, пропали без вести.

Вскоре начали прибывать пароходы с демобилизованными, а весь город приходил их встречать.

Наконец, я получила вызов из Москвы. Меня долго не отпускали.

Вскоре получила первый отпуск за период войны и отбыла домой в родное Орехово-Зуево. Здесь и поступила на работу по своей специальности, и до сих пор не расстаюсь с выбранной профессией библиотекаря.

О. КУДРЯШОВА.

Библиотекарь Орехово-Зуевского

педагогического института.

 

Жили надеждой на лучшее

Коллектив Дрезненской прядильно-ткацкой фабрики в годы Великой Отечественной войны с честью выполнял правительственные задания, обеспечивал потребности обороны страны. Большинство из вырабатываемых в военный период тканей предназначались армии и фронту. Четырежды за это время предприятию вручалось Красное знамя Государственного Комитета Обороны, а в 1985 году в честь 40-летия Победы - награждено орденом Отечественной войны I степени. В этом заслуга женщин, оставшихся в военное лихолетье в цехах фабрики. Одна из них - Лидия Исаенко (Косолапова).

Семнадцатилетней девушкой приехала Лидия Исаенко в Дрезну из Суджанского района Курской области.

- Это было в начале сорок четвертого, - вспоминает Лидия Куприяновна. - Деревню, из которой я родом, фашисты при отступлении дочиста сожгли, жили в землянках. На руках у матери трое нас. Когда приехали представители из Дрезны набирать рабочих на фабрику, сразу же согласилась. Поселили нас в деревянном двухэтажном общежитии...

В это время фабрике нужны были ткачи. И вся приехавшая группа из 50 человек стала обучаться в ФЗУ на ткачей. Учились шесть месяцев, но и в это время уже обслуживали по два станка. На оборудовании работали одни женщины и на мужских профессиях тоже. Лида пристрастилась к технике, неплохо разбиралась в устройстве станка, поэтому ей предложили перейти помощником мастера.

Ей достался участок, где работали учащиеся ФЗУ, в ее ведении было 26 станков.

- Работали мы по 12 часов, - рассказывает Лидия Куприяновна. - Трудно было с сырьем, а мы, помощники мастера, очень нуждались в запчастях и деталях. Механическая мастерская, которая в мирное время обеспечивала деталями, переключилась на изготовление снарядов. И мы, девушки, женщины сами старались что-то придумать. На поясе сбоку у нас висела тряпочная сумочка с отвертками, гайками и тому подобное. На нашем участке вырабатывалась товарная ткань, которая шла на маскировочный материал. На других участках выпускалась ткань диагональ, из которой шили обмундирование, из замши после специальной обработки изготовлялся кожзаменитель для сапог. В ново-ткацком цехе вырабатывали одеяла, сукно, словом, мы обували и одевали солдат.

Люди, несмотря на трудности, были добры и отзывчивы друг к другу. Никогда никаких агрессивных выпадов или действий не было. Каждый день в цех приходил директор фабрики Евгений Тимофеевич Алексеев, тепло беседовал с девушками, подбадривал, заботился о том, здоровы ли. Мы все удивлялись, когда же он спит? Нужно ведь позаботиться и о подсобном хозяйстве, чтобы улучшить питание рабочих, и о сиротах в детском доме, о детях, эвакуированных из Москвы, и о тех семьях, где получили страшное известие о гибели родных. И это помимо забот о нуждах производства. А проблем было немало: и нехватка сырья, и недостаток топлива. Часто после смены разгружали вагоны с торфом, с кипами хлопка. Кстати, несмотря на войну, ни одного дня фабрика не стояла из-за нехватки хлопка. Удивляюсь, откуда после смены брались силы, чтобы разгружать вагоны - очень уставали, вдобавок - очень хотелось есть. До сих пор вспоминаю это ощущение голода. Получали мы по 800 граммов хлеба - самая высокая норма для помощников мастера. 600 граммов сразу съедали, а 200 продавали и покупали немного сахару. В 10 часов утра - обед в столовой, брали на две карточки сразу две порции супа. Вечером заваривали большой чайник суррогатным кофе и долго-долго пили мутный напиток. А почему долго? Уж не знаю, из чего делался сахар, но маленького кусочка хватало на несколько кружек, так как он почти не таял во рту. Согрев, таким образом, желудок, ложились спать в ожидании утра, когда можно съесть очередную порцию хлеба и два супа...

Действительно, из-за хлопка фабрика не стояла, но срывы из-за топлива случались. Тогда работницы отправлялись на торфоразработки за пять километров от Дрезны, чтобы подвезти торф. В летние месяцы сами и делали брикеты. Лошадей не хватало, и женщины, девушки впрягались в сани, и в любое непогодье худо одетые и обутые везли груз на фабрику. Зимой приходилось расчищать снежные заносы на железной дороге.

Военные годы для Лидии Куприяновны светлы в памяти, хотя и горе было велико.

- Какие-то мы были, не побоюсь этого слова, одухотворенные. Жили надеждой на лучшее. После работы девушки и юноши собирались на репетиции в клуб. Подготовив концертную программу, комсомольцы отправлялись в близлежащие эвакогоспитали выступать перед ранеными. 54 человека были членами Красного Креста. После двенадцатичасовой смены дружинники дежурили на своих постах, каждый из них был донором. Заготавливали сено, солому, овес для подсобного хозяйства. Помощь оказывали совхозу "Покровский", что на станции Покров. Участвовали в соревновании комсомольско-молодежных бригад. Никогда не забуду об известии, что закончилась война. Было очень рано, все еще спали. Нас разбудили и сообщили, что долгожданная Победа пришла. Не было никаких выкриков, ликования, у большинства из нас на глазах были слезы...

Осенью 1944 года была открыта вечерняя школа молодежи. Лида Исаенко пошла в восьмой класс. И хотя уставала на работе, но училась прилежно, находила время и на учебу, и на различного рода благотворительные акции. Закончив в 47-м школу, поступает в текстильный институт на дневное отделение. На два летних месяца приезжала в Дрезну, работала ткачихой. После окончания института попросила, чтобы ее направили на Дрезненскую фабрику. Работала мастером ткацкого цеха, начальником приготовительного цеха. Шесть лет избиралась председателем фабкома, остальные 8 лет до пенсионного возраста проработала заместителем директора фабрики.

Рассказывая о делах наших земляков в годину испытаний, чувствуешь: нет, все-таки не то. И испытываешь неловкость от того, что не то. Не годятся, видно, привычные слова, чтобы по-настоящему воспеть это страшное их счастье. "Страшное", говорили мы, послевоенное поколение. Мы представляем, что это - военный тыл. Знаем: степень напряжения сил не вписывается ни в одну из существующих систем измерения. Нам, людям, рожденным после войны, это постигнуть трудно. Однако в их воспоминаниях та тяжелейшая пора предстала еще как пора светлая, когда у человека как бы вырастают крылья, как бы в жерле горла закаляется характер.

Г. ДЕМОЧКИНА.

 

Многостаночницы

В 1943 году на комбинате зародилось замечательное движение - за высокопроизводительный метод многостаночного обслуживания по инициативе комсомольско-молодежной бригады ткачихи Марии Волковой.

О том военном времени Мария Михайловна рассказывает:

"В войну мы работали в одну смену. Вставали к станкам - за окнами темно, уходили с работы - тоже темно. Многие станки были законсервированы. Как пустить стоявшее оборудование и обеспечить фронт в достатке тканями - об этом думали все в нашей комсомольско-молодежной бригаде.

Решили для начала работать вместо шести на восьми станках. Все тщательно продумали, рассчитали, проконсультировались у специалистов. Перешли на восемь, потом на десять, двенадцать станков. Вчетвером стали обслуживать 48 станков, на которых до войны работали восемь ткачих".

Почин передовой бригады М.М.Волковой и ее подруг был широко подхвачен текстильщиками всей страны. Удалось вновь пустить тысячи единиц бездействовавшего после начала войны оборудования. В одном только Орехово-Зуеве заработало 500 таких ткацких станков и 1500 прядильных веретен. Заметно улучшилось снабжение фронта тканями.

Сейчас понимаешь, что Марии Волковой нельзя отказать в смелости, ведь попытки многостаночного обслуживания предпринимались еще в мирное время, но успеха не принесли. Сама Мария Михайловна удивляется: "Откуда только силы взялись? Тяжело было, голодно. Но ведь работали для страны, для фронта, для победы! Да и работать с полной отдачей сил привыкали тогда с детства..."

Родилась Мария Волкова в рязанской деревне Мощеновке в 1922 году. Она была вторым ребенком в семье, а после нее родилось еще семеро. Большая семья, большое крестьянское хозяйство - работать приходилось всем, от мала до велика. После смерти матери положение заметно ухудшилось, и Мария уехала в город, чтобы самостоятельно жить и обеспечивать себя.

В Орехово-Зуеве 13-летняя девочка устроилась в няньки. В 1937 году, когда ей шел шестнадцатый год, определилась на ткацкую фабрику. Работала как ученица четыре часа и столько же смотрела за детьми квартирной хозяйки, у которой жила. Вечерами занималась в стахановской школе молодежи. В 1939-м перешла на вторую ткацкую, где уже стала работать самостоятельно и возглавила передовую бригаду.

Вспоминает Мария Михайловна один случай из своей биографии, который надолго запомнился и помог в работе. Пришел однажды на фабрику корреспондент из "Орехово-Зуевской правды" - собирал материал о передовых работницах комбината. Взял интервью и у Марии Волковой. Ее фото появилось в газете. А одна молодая ткачиха и говорит ей: "Это ты случайно в газету попала, просто твои станки с краю стоят, вот тебя корреспондент первую и заметил". Мария ничего не ответила, а сама задумалась и решила: "Должна я доказать, что не зря про меня статью написали. Решила и доказала..."

Инициатива М.Волковой и членов ее бригады А.Катаевой, Б.Шибаевой, А.Печкиной была по достоинству оценена. Они стали лауреатами Государственной премии СССР.

В 1967 году Мария Михайловна Волкова награждена орденом Ленина и медалями Советского Союза. Она - Почетный гражданин города Орехово-Зуево, где живет в настоящее время.

Ю. КРОТОВА.

 

Торфушки

Торфяницы, или торфушки - так называли в простонародье девушек, призванных на трудовой фронт в годы Великой Отечественной войны из центральных областей России: Рязанской, Тульской, Липецкой, Тамбовской... Своим трудом они согревали страну, добывали топливо для ТЭЦ. Шестнадцати-двадцатилетние девушки из разоренных деревень соглашались ехать в чужие места, чтобы не умереть с голода и заработать немного денег. Труд был очень тяжелым. Способ добычи торфа был различным.

Фрезерный способ требовал большой физической силы. Вот как вспоминает об этом Шипулина Анна Дмитриевна, которая попала на торфоразработки в 1943 году 17-летней девушкой: "Работали звеньями по четыре человека. Две девушки возили на двухколесных тачанках торф, третья нагребала его в тачанку, а четвертая лопатой делала "караван". Торф необходимо было убирать в сухую, жаркую погоду. Когда поднимался ветерок, то торфяная пыль забивала горло, вызывала кашель, иногда с кровью. Будили в четыре утра. Работали, что называется, от зари до зари. Когда приходили домой, то на лице можно было различить только глаза".

Нелегко было девушкам и на кусковом торфе. После формовочной машины, которая нарезала торф кусками, эти брикеты надо было уложить крест-накрест для просушки. Нормы были очень большими. Вспоминает Почалова Анна Стефановна: "После просушки брикетов их необходимо было уложить в специальные клетки, а потом вручную грузить. Клетки были очень тяжелыми, поэтому девушки помогали друг другу".

Очень тяжелым был труд девушек на гидроторфе. Федорина Мария Ивлевна так рассказывает об этом: "Сначала из брандспойта размывали торф. Вода подавалась под большим давлением, и удержать брандспойт было очень тяжело, к концу работы руки просто немели от усталости. Затем гидромассу специальными насосами откачивали на карты. Чтобы насос не засорялся, девушки в брезентовых брюках стояли по пояс, а иногда и по грудь в воде и отбрасывали попадавший пень в сторону".

Без выходных дней, полуголодные девушки выходили на работу и выполняли труд, посильный только крепким мужчинам. Так проходило лето. Осенью торфяниц посылали чистить канавы. Из спецодежды им выдавали только тяжелые "бахилы". Если девушка оступалась, то проваливалась в канаву в холодную воду по колено или по пояс. Но домой не уходили сушиться. Снимали бахилы, выливали воду и снова в канаву выбирать пни.

Зимой торфушки уезжали домой в деревню, но некоторые оставались и работали на погрузке. Снег был глубокий, мороз, тропинок почти не было, а надо идти на погрузку. Грузили торф вручную, корзинами. Перед погрузкой караван торфа необходимо было подготовить. Эту работу выполняли тоже девушки и тоже вручную.

"Долбили промерзший на метр торф ломом, киркой, рубили топором. А торф, словно камень, - только искры летели в стороны. Не выдерживало железо: ломались кирки, топоры, лопаты. Только девчата изо дня в день в лютые морозы шли на работу", - вспоминает Щеглова Александра Васильевна.

Быт торфушек был почти необустроен. Все бывшие торфушки рассказывали, что летом жили в фанерных бараках, похожих на шалаши. В комнате около сорока человек. Спали на двух кроватях по трое. Кроме бараков на поселках были только баня, столовая и клуб. Рабочий паек состоял из 500-800 граммов хлеба, который и хлебом назвать было трудно. Иногда давали растительное масло, оно отдавало керосином. Тем, кто отказывался питаться в столовой, выдавали сухой паек на месяц - американские концентраты: сухой яичный порошок, сухое молоко и немного крупы. Полуграмотные торфушки, привыкшие в деревне к натуральным продуктам, не знали, что делать с этим пайком. Один-два раза в год в родные места отправлялись специальные вагоны. Оттуда родные присылали этим транспортом торфушкам все, что могли: сушеные яблоки, картофель, крупу. За хорошую работу девушкам выдавали премии: дополнительный паек или отрез ткани. Ткань торфяницы отправляли домой. Очень часто девушки шли пешком в Орехово-Зуево (а это около двадцати километров), чтобы свой пай хлеба продать на рынке и купить ткань или обувь. На зарплату могли позволить себе купить только кильку.

Молодость и ненависть к фашистам помогали переносить непосильный мужской труд, холод и голод. Никакие трудности не могли остановить жизнь: были танцы и песни, любовь и слезы. Как бы не уставали, молодость брала свое, и после работы уставшие девушки шли в клуб танцевать. Любимыми песнями были "Матаня" и "Елец", - вспоминают все бывшие торфяницы. Под эти песни и плясали. Под гармошку над поселками разносилось:

"Ой, Матаня, ты Матаня,

Давай поболтаемся.

Ты со мною, я с тобою

Обе похватаемся.

 

У Матани двери сняли

И корову увели,

А Матане приказали:

"Никому не говори!"

 

Или:

"Елецкого, Елецкого, Елец!

Милка с улицы,

Я на улицу -

И любви нашей конец.

 

Я Елецкого плясала,

Увидал меня отец:

"На работу тебя нету,

А плясать ты молодец".

 

Пели частушки и военные песни. А утром вновь на работу. Чтобы не проспать, нанимали деда Кулака (Кулаков В.Я.), который утром в четыре часа играл на гармошке.

Окончилась война, вернулись мужчины, многие девушки уехали на родину, но многие и остались, создали семьи. Оттого и красивы люди в наших местах, что в них угадывается и рязанская стать, и ивановская удаль, и тамбовская жизнерадостность...

Сегодня бывшим торфушкам около семидесяти. Годы и непосильный труд сделали свое дело - многие из них больные люди, среди них есть и одинокие. Другие не дожили до 50-летия Победы.

Н. АБАШЕВА.

Учитель истории

Ново-Снопковской средней школы.

 

С особым энтузиазмом

Осенью 1941 года я поступила в школу ФЗУ при Дулевском фарфоровом заводе. Было мне в ту пору четырнадцать лет. Обучалась профессии живописца.

Полдня учились, а вторую половину дня работали. За годы войны одни подростки в горновом цехе помогали взрослым, другие грузили и разгружали торф и даже его сушить ездили на болото.

И все это после основной работы, где мы расписывали кружки, чашки, бокалы, тарелки и даже сервизы. Основной продукцией в середине войны стали изоляторы, которые девчата сортировали и носили в корзинках. Работали, ни с чем не считаясь, по пять, семь, а порой и десять часов, понимая, что наш труд нужен стране.

Было тогда тяжело, но жил в нас особый энтузиазм. Подростки ни в чем старались не уступать взрослым (на предприятии работали в основном женщины и старики), наравне с ними выполняли норму, на равных были на просушке торфа.

Мне кажется, что наше поколение намного душевно богаче нынешнего. Наша молодость пришлась на тяжелые для всей страны годы, но не было и нет в нас ни обид, ни горечи. Мы жили дружно, по-доброму относились друг к другу, Стремились помочь и своим сверстникам и взрослым. И даже многие годы спустя мы по-прежнему вместе.

Г. ЛУЦЕНКО.

 

* * *

В двенадцать с половиной лет, в мае 1943 года поступила я в школу ФЗУ, где обучалась отводке. Через месяц уже отводила флотский бокал и тарелку, выполняя норму. Работали, не зная, что такое ночи и выходные дни. Когда уставали, ложились спать на пол, постелив бушлаты. Посреди ночи просыпались и продолжали работу. А утром шли в сортировочный цех на сортировку изоляторов.

Жить было голодно, мы питались по рабочим карточкам, но иногда нам давали талоны на горячие обеды в заводской столовой (это лишь щи из крапивы), и тогда были готовы выполнять любое задание.

Помню, в живописном цехе народу было очень мало. Работали на втором этаже: за тремя столами живописцы, за двумя - декольщики, за одним - отводчики. И небольшая художественная лаборатория. На первом этаже обжигали товар, а третий этаж пустовал. Лишь обжигом изделий занимались взрослые, а остальной коллектив состоял в основном из 13-16-летних детей и подростков.

Жили мы дружно, работали на совесть. Может быть, во многом на наше сознание влияла необходимость - отцы воевали на фронте, матери трудились на заводе, мы рано стали взрослыми. Очень уж хотелось быть достойными родителей, чтобы не было стыдно за нас. Поэтому изо всех сил стремились выдержать все тяготы и невзгоды.

Н. АЛЕКСАНДРОВА

 

* * *

Полторы тысячи мужчин ушли на фронт. Приведу такие цифры: в 1940 году на заводе работали 380 фарфористов, в 1946 году - 1500, а в 1953 - 4100. Особенно трудно было заводу в первый год войны, когда многие работники (подростки, женщины) ушли добровольцами на трудовой фронт. Но к середине декабря они вернулись на предприятие.

Тогда не было газа. Чтобы работал завод, фарфористы ездили на просушку торфа. На болоте женщины собирали пни и, впрягшись в сани по 6-8 человек, тянули их на себе с Мисцева в Дулево. С дровами было трудно, и эти пни использовали для топки печей в казармах.

Нелегко было и с питанием. Многие заводчане, чтобы выжить, прокормить семьи, ходили в деревни Язвищи и Дуброво, меняя свои пожитки на продукты питания. Конечно, рабочие получали продуктовые карточки, но на них можно было купить 400-600 граммов хлеба. Крайне редко давали мясо или тушенку. Один литр молока стоил 60 рублей, а месячная зарплата колебалась от 60 до 80 рублей.

Но настроение рабочих улучшалось по мере того, как наши войска освобождали советские города, поселки и деревни.

Военные годы были сложными, но я не помню случая, чтобы кто-то опоздал, прогулял, не вышел на работу или появился в состоянии алкогольного опьянения. Правда, законы были строгие: за опоздание на 21 минуту или за одну украденную чашку увольняли с завода и судили; за 10-15-минутное опоздание объявляли выговор, и это было позором. Видимо, крепкая дисциплина во многом помогала стране быстро восстановить разрушенное хозяйство. Ведь уже в декабре 1947 года была проведена денежная реформа и отменена карточная система.

Возвращаясь к началу 40-х годов, хочу отметить, что даже в самое тяжелое время жизнь не останавливалась. По вечерам молодежь ходила в кино и на танцы. Устраивались различные вечеринки. Действовали все городские клубы. Молодые влюблялись, играли свадьбы, рожали детей. Даже детские ясли не закрывались в военное лихолетье.

А. ЗАХАРОВ.

Поделитесь с друзьями