Война и армия. Великая война. Великая победа

ВЕЛИКАЯ ВОЙНА, ВЕЛИКАЯ ПОБЕДА

1941-1945 ГОДЫ

Книга шестая

Орехово-Зуево. 2003 г.

 

УДК 8.21.161.1

ББК Л-84

633 (2-2 м) 622

 

НАД КНИГОЙ РАБОТАЛИ:

Составитель - Н.И.Мехонцев Редактор - Ф.А.Круглов Корректор - Г.Н.Завьялова Компьютерная верстка - О.В.Шамрина Компьютерная обработка обложки - И.Владимиров Фотографии В.Д.Юдичева, А.Н.Каблева

Использованы снимки из семейных альбомов, а также фотографии из книги "Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945 гг."

В предлагаемой книге авторы рассказывают о многих человеческих судьбах наших земляков-ветеранов войны и труда.

Издание рассчитано на массового читателя.

 

© Великая война, Великая победа. 1941-1945 гг.

Коллектив авторов.

г. Орехово-Зуево. 2003.

 

Выход книги стал возможен благодаря финансовой поддержке Сергея Васильевича Собко

Эта благотворительная деятельность не случайна, о чем свидетельствует его рассказ:

 

Мой отец прошел всю Великую Отечественную войну. Вернулся в родной дом инвалидом. Смог найти себя в мирной жизни. Поставил на ноги детей, дал им дорогу в жизнь.

Отец много рассказывал о войне. С ранних лет я знал о фашистах, которые хотели поставить на колени нашу Родину. Знал о том, какой ценой ее спасли. Еще отец рассказывал о своих боевых товарищах, о том, «За Родину! За Сталина!" бежали в атаку, туда, где их ждали стволы немецких автоматов.

С этого времени прошло уже много лет. Изменился я, изменилась наша жизнь. У меня уже взрослые дети, которые растят своих детей - моих внуков. Однако рассказы моего отца навсегда остались в памяти. Думаю, что они сыграли решающую роль в формировании моего характера. Именно тогда я получил первый опыт чувства, которое называется любовью к своей Родине. Еще чтобы мы имели право жить, работать, смеяться, любить.

Эта книга - сборник воспоминаний ветеранов-фронтовиков, жителей Орехово-Зуева и района. Любая страница здесь поистине уникальна.

Появление воспоминаний актуально как никогда. Они показывают пример огромной духовной силы и мужества старших поколений - качеств, которые так нужны нам сегодня. Книга, в первую очередь, адресована молодым читателям. Мы обязаны передать память о великом подвиге наших земляков. От этого зависит, какими вырастут наши дети и смогут ли они гордиться страной, в которой родились.

 

СОЛДАТ-ПОБЕДИТЕЛЬ

 

Всюду есть побед великих арки,

Пусть у многих грандиозный вид,

Только ты, солдат в Берлинском парке,

Никогда не будешь позабыт.

 

Это ты, солдат, познал вначале

Всю жестокость в той неправоте,

И никто не знал сильней печали,

Чем народ советский в годы те.

 

Не забыл он время отступленья,

Пулями пробитые сердца...

Сколько ж надо вынести терпенья,

Чтоб в победу верить до конца?

 

Шел солдат вперед, не зная страха,

И стучало сердце, как набат,

Пусть в крови армейская рубаха,

Но дороги не было назад.

 

С боем брал фашистские траншеи,

Знают ныне Прага и Париж:

С девочкой, тебе обвившей шею,

В Трептов-парке ты не зря стоишь.

 

Этой чести только ты достоин -

Быть у всей планеты на виду.

Слава тебе, труженик и воин,

Победивший общую беду!

 

Виктор Хандышев.

Поэт-фронтовик.

 

 

Вам, прошедшим дорогами Великой войны, посвящается эта книга

 

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

 

Вот уже свыше пяти десятилетий мы живем памятью о прошедшей войне, памятью светлой и горькой, памятью мужественной и благородной.

Какие бы концепции, версии и мифы ни появлялись о Великой Отечественной войне, подвиг народа в войне был и навсегда останется символом нашей патриотической гордости.

Я уверен, что именно из общенародной памяти о прошлой войне наша страна черпает сегодня волю и силу за выживание. Об этом свидетельствуют и социологические опросы. Так, например, общероссийское исследование, проведенное независимым институтом социальных и национальных проблем в марте и апреле 2000 года, показало ярко выраженное единство мнений в оценке Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Свыше 85 процентов опрошенных назвали победу советского народа в этой войне важным событием российской (советской) истории XX века.

Удивительно, что через десятилетия ощущение войны, память о ней становится все острее, все нужнее в нашей повседневности.

И это, видимо, не случайно. Война несла с собой гибель и разрушения, ни с чем не сравнимые тяготы и жертвы, смертельную усталость. Но было и другое: она пробудила лучшее в человеке: благородство, самоотверженность, сопричастность к народу, к его подвигу.

Великая Отечественная война раскрыла красоту и щедрость души народной, запечатлела величие народного подвига, высветив различные черты характера - мужественного, бескорыстного, отзывчивого на чужую боль.

Жизнь народа в годы войны во всем своем богатстве и многообразии дает щедрый материал для размышления над всем комплексом вопросов, имеющих исключительное значение для осмысления современной жизни.

За последние восемь лет краеведы района подготовили и издали шесть книг "Память огненных лет», в которых рассказывается о подвиге земляков в Великой Отечественной войне.

Это уникальная летопись героизма защитников Отечества в борьбе с фашизмом, сурового пути к Великой Победе.

В первой из них повествуется о ратном подвиге наших земляков - Героев Советского Союза и полных кавалеров орденов Славы, воинов, удостоенных орденов и медалей СССР.

Во второй книге "Тыл и фронт" рассказывается о работе промышленных предприятий в суровые годы войны.

Третья книга "Деревня в годы войны" посвящена жизни селян в военные годы, показывающая вклад крестьян района в приближение Победы.

Четвертый, пятый и шестой выпуски книги "Память огненных лет" посвящены героике Великой Отечественной войны. В них рассказывается о мужестве, стойкости и отваге наших земляков.

В каждом воспоминании перед нами раскрывается неприукрашенная правда окопного бытия, своя боль, свои потери, свой всякий раз непохожий бой. Говоря словами писателя В. Быкова, воспоминания помогают проникнуть в психологию человека в бою, понять «необъятность солдатского лиха».

Воспоминания ветеранов не претендуют на полноту освещения событий военных лет, но дают представления о том, как Советская Армия, обретая в борьбе с врагом опыт и боевое мастерство, вместе со всей страной вырастает в грозную непобедимую силу, как с каждым днем тверже становится ее победная поступь.

Воспоминания участников войны - это всегда волнующая повесть обращения к нашим современникам и будущим поколениям.

Работая иад книгой «Память огненных лет», мы впервые ввели в научный оборот большой фактический материал. Собрано, разумеется, не все. В Орехово-Зуеве и районе сегодня проживает 4580 участников Великой Отечественной войны, и чтобы собрать все, потребовались бы десятки томов.

Мы приносим извинения тем ветеранам, которым тоже было, что рассказать о тех огненных днях, но просто пока не сумели повстречаться с ними.

Уважаемый читатель! В руках у Вас книга - «Великая война, Великая Победа». Чтобы освежить память, мы предлагаем в ней краткое описание основных этапов Великой Отечественной войны, знаменательных битв и сражений и на этом фоне показываем участие наших земляков в приближении Великой Победы.

Авторский коллектив выражает глубокую благодарность ветеранам Великой Отечественной войны, советам ветеранов, работникам музеев, всем, кто помогал и оказывал содействие в подготовке к изданию данной книги.

Составитель.

 

 

НАЧАЛО ВОЙНЫ

(Ко всем разделам книги фрагменты истории Великой Отечественной войны подготовлены профессором Н.И.Мехонцевым.)

 

22 июня 1941 года фашистская Германия, вероломно нарушив советско-германский договор о ненападении, вторглась в пределы Советского Союза.

Вся мощь фашистской военной машины - 190 дивизий, в том числе 35 танковых и механизированных - были обрушены на нашу страну. Вместе с гитлеровской Германией в войну с Советским Союзом вступили Румыния, Венгрия и Финляндия. Армии интервентов Штат хорошо оснащены техникой, имели опыт войны в современных условиях 1 .

Немецко-фашистские войска, вторгшиеся в пределы нашей страны, действовали по заранее разработанному плану, названному гитлеровским командованием "планом Барбаросса". Гитлеровцы рассчитывали в короткий срок захватить Москву, Ленинград, Киев, Донбасс и другие промышленные и культурные центры Советского Союза, уничтожить Советские Вооруженные

И как клятва Родине, как набат, звавший народ на битву с врагами, зазвучала в эти дни изумительная по мятеж силе и суровой красоте песня "Священная война", созданная композитором А.В.Александровым в содружестве с поэтом В.И.Лебедевым-Кумачем.

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой,

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой!

Пусть ярость благородная

Вскипает как волна.

Идет война народная,

Священная война.

Летом и осенью 1941 года советский народ переживал моменты отчаянного положения, когда под напором фашистских захватчиков, в силу ряда объективных и субъективных причин, Красная Армия вынуждена была отступать, покидая родные города и села. Народ и его Вооруженные Силы несли чудовищные потери, гибли советские люди, враг двигался вперед, в глубь страны. В течение десяти дней гитлеровцам удалось захватить значительную часть Прибалтики, Белоруссии, многие районы Украины.

Смертельная угроза, нависшая над страной, превратила страну в единый военный лагерь.

По совместному решению Президиума Верховного Совета СССР, Центрального Комитета ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР от 30 июля 1941 года для мобилизации сил народа на отпор врагу был образован чрезвычайный орган - Государственный Комитет Обороны (ГКО) во главе с И.В.Сталиным. Его решения и распоряжения были обязательными для всех граждан, партийных, советских, комсомольских и военных органов.

Лучшие свои кадры направила партия на военную работу. Более полутора миллионов коммунистов добровольно и по мобилизации были посланы в действующую армию.

Временная оккупация врагами ряда промышленных районов потребовала перемещения крупных заводов в восточные районы страны.

В результате принятых мер, Красная Армия с каждым днем усиливала удары по врагу. Жестокие оборонительные бои на всем советско-германском фронте, которые велись летом и осенью 1941 года, сломали график вражеского захвата советской территории, особенно сильно нацистская военная машина забуксовала в районе Смоленска. Контрудары Красной Армии заставили руководство фашистской Германии впервые в начале Второй мировой войны 30 июля отдать приказ своим войскам о переходе к обороне на главном стратегическом направлении 2 .

В сражении под Смоленском немцы 14 июля познакомились с русскими "Катюшами", которые произвели на них ошеломляющее впечатление. Но главное заключается в том, что в ходе этого сражения войска Резервного фронта, которым командовал Г.К.Жуков, провели первую в Великой Отечественной войне успешную наступательную операцию. В результате был освобожден город Ельня.

По плану "Барбаросса" захват Москвы должен был произойти 15 августа 1941 года 3 .

Смоленское сражение, длившееся два месяца, положило начало срыву плана молниеносной войны против СССР. Немецко-фашистскому командованию пришлось разработать специальный план "Тайфун" - разгрома советских войск на центральном направлении. В соответствии с этим планом ударные группировки, усиленные крупными танковыми частями, должны были обойти Москву с севера и юга, взять ее в клещи. Одновременно наносился удар и на западном направлении.

Противник планировал блокировать Москву, а ее жителей, как и население Ленинграда, уморить с голоду, Гитлер дал указания, чтобы ни один русский солдат, ни один житель, будь то мужчина, женщина или ребенок - не мог его покинуть, а всякую попытку выхода подавлять силой.

Более того, фюрер распорядился, чтобы после взятия Москвы на ее месте с помощью специальных дамб было создано искусственное море, которое навсегда скрыло бы ее от глаз "цивилизованного мира".

Э. ОРЛОВ.

Журналист

ДВЕ "СЛАВЫ"

 

В опубликованной 23 февраля подборке, посвященной Дню защитников Отечества, рассказывалось и о курьезах, связанных с воинскими наградами. Случился такой и с нашим земляком С.В.Ветюговым. Но сначала - что тому курьезу предшествовало. Миномет - оружие своеобразное. И по простоте конструкции - проще его назвать разве что саперная лопата, и по особенности ведения огня - у мин крутая навесная траектория полета, потому из него можно поражать противника в окопах, складках местности и тому подобном, находясь в укрытии (например, с обратного ската холма). Между прочим, миномет - изобретение российское времен русско-японской войны 1904-1905 годов, тогда же при обороне Порт-Артура и применен впервые.

Вот с этим-то гладкоствольным представителем артиллерии прошел войну Сергей Васильевич. Правда, службу, после призыва в 1939 году (призывался из Горьковской области, имея 4 класса и несколько лет колхозного стажа) начинал в "мирных" войсках: военным строителем в 1-й Особой армии Дальневосточного фронта, сформированного в 1938 году на базе Особой Краснознаменной Дальневосточной армии.

В 1942 году он уже солдат минометного батальона 124-й бригады, переброшенной на фронт и вошедшей в состав знаменитой 62-й армии генерала В.И.Чуйкова. 27 августа, через месяц и 10 дней после начала Сталинградской битвы, рядовой Ветюгов принял боевое крещение. Огневая позиция его расчета располагалась там, где шли самые жаркие бои, в районе Сталинградского тракторного, напротив Мамаева кургана. Здесь получил первое ранение (осколком в руку) и первую награду - медаль "За отвагу". Ранение оказалось легким, с передовой не ушел. За что конкретно медалью наградили, не знает, рассуждает так:

- Мы же с закрытых позиций огонь вели, куда чьи мины падали, не всегда поймешь. А поскольку не я один из наших медаль получил, наверное, всем взводом какую-то важную цель накрыли.

Я же думаю, что, скорее всего, отмечено было той наградой постоянное внешне малозаметное солдатское мужество, круглосуточное участие в боях, фактически в одном многомесячном непрерывном бою, к концу которого из начинавших войну в его в батальоне осталось 17 человек, во взводе 1 (один) - получивший к тому времени звание сержанта и должность командира расчета С.В.Ветюгов.

После ликвидации в феврале 1943 года Сталинградского котла оказался сержант на Калининском фронте в составе 427-го Минского ордена Александра Невского стрелкового полка 192-й Оршанской Краснознаменной дивизии (эти почетные наименования с орденами полк и дивизия получили позднее, за бои в Белоруссии). До 7 августа участвовал в том, что в сводках Информбюро именовалось "бои местного значения", а по Сталинградским меркам можно было считать затишьем. Затем Смоленская наступательная операция (август - сентябрь 1943 года), освобождение Белоруссии (июнь-июль 1944 года, Калининский фронт к тому времени стал 3-м Белорусским), а в промежутках между этими сражениями все те же бои местного значения. В Белоруссии - очередное ранение (на сей раз в ногу, но в госпитале пробыл недолго), и очередная награда - орден Славы III степени (№184322) за уничтожение пулеметного гнезда и до взвода пехоты противника под Оршей.

И вновь отдельные бои, стычки, перестрелки до самого начала Восточно-Прусской операции (январь - май 1945 года)... Вот как бы мимоходом написал: "отдельные бои, стычки, перестрелки", а ведь все это время кровь и смерть рядом с бойцом были. Когда про эти самые "бои местного значения" спросил у Сергея Васильевича, он ответил в том смысле, что пули, снаряды да бомбы в любом бою не щадят... А когда поинтересовался наиболее интересными боевыми эпизодами, ответил коротко:

- Минометчики в атаку не ходили, а про ранения да гибель товарищей на огневых позициях что скажешь... Война шла.

В Восточной Пруссии воевал 19 дней, 31 января под Инстербургом (ныне Черняховск) снова ранили в ногу, теперь уже тяжело. Десять месяцев пролежал в казанском госпитале (месяц пришлось ждать, пока протез изготовили), за это время закончил организованные при нем курсы счетоводов и бухгалтерские. По излечении сфотографировался на память в палате (100 рублей обошлось), получил солдатский "заработок" (за всю войну насчитали ему 2400 рублей), купил шапку, брюки да чемодан и отправился в Орехово-Зуево. Почему именно сюда?

Тут вот какая история приключилась, не такая уж, надо сказать, редкая по тем временам. Пришел под Оршей в его взвод с пополнением служивший перед отправкой на фронт в Теперках солдат, дал Ветюгову адрес родственницы своей знакомой - девушки Вали, работавшей на Подгорной фабрике. Затеялась переписка, окончившаяся приездом демобилизованного воина в наш город и спустя три месяца - свадьбой. Дружно с Валентиной Михайловной жили, двоих сыновей вырастили (старший в Москве живет, младший в нашем УВД служит), несколько лет назад ушла она из жизни. Сергей Васильевич много лет отработал в горбыткомбинате мастером-переплетчиком, с 1981 года на пенсии.

А теперь о том самом курьезе, но сначала вообще о наградах и отличиях сержанта в отставке С.В.Ветюгова. На фронте он награжден двумя орденами и тремя медалями, получил от Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина благодарности за форсирование реки Березины, освобождение городов Борисова, Лиды, Минска и Орши. После войны были юбилейные награды в честь годовщин Победы, всего сегодня на груди ветерана 3 ордена и 12 медалей. Но если вы, уважаемый читатель, были внимательны, то обратили внимание: я рассказал только об одном его фронтовом ордене - Славе III степени, полученном в боях под Оршей.

Так вот, во время Белорусской операции за уничтожение вражеского наблюдательного пункта его наградили еще одним орденом Славы, и тоже III степени (№589723). Всем, кто знает статус этого солдатского ордена, аналога знаменитого солдатского Георгиевского Креста, известно: награждение дважды одной и той же его степенью не полагалось. Где и кто напутал - неизвестно, да и не выяснял солдат, не до того на фронте было. И только в 80-е годы ошибку исправили, причем опять осталось неизвестным, кто ее обнаружил и озаботился восстановлением справедливости. Так в "Орденской книжке" оказалась зачеркнутой строка "Орден Славы III степени №589723" и вписана "Орден Славы II степени №35373".

В заключение информация для тех, кто ничего не знает об ордене Славы. Учрежден он 8 ноября 1943 года (одновременно с орденом Победы) для награждения за личный подвиг в бою солдат, сержантов и старшин (в авиации еще и младших лейтенантов), имел три степени. За время войны орденом Славы III степени произведено более 960 тысяч награждений, II степени - более 46 тысяч, I степени (то есть орденом Славы трех степеней) около 2500, в том числе четверых наших земляков. Статусом ордена конкретно определены подвиги, за которые им награждали (например, за уничтожение в бою меткой стрельбой от 10 до 50 солдат и офицеров противника или за уничтожение огнем миномета огневого средства противника, обеспечив тем самым успешные действия своего подразделения).

 

 

«КАТЮШИ», «АНДРЮШИ», «ВАНЮШИ»

 

Воевал П.Т.Парфенов в составе 65-го гвардейского Конотопско-Киевского Краснознаменного орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского минометного полка. Боевое крещение получил под Ливнами, далее боевой путь пролег через Севск, Конотоп, Нежин, Бахмач, Киев, Житомир, Винницу, Сандомирский плацдарм, Берлин. Войну закончил в Чехословакии командиром взвода «Катюш». Награжден двумя орденами Отечественной войны и 12 медалями, в том числе медалью ЧССР.

Про "Катюши" все слышали, но мало кому известно, что были еще "Андрюши" и "Ванюши". Вот о них для начала и попросил рассказать ветерана. Насколько я знал, были это тоже системы залпового огня, но вот чем они от "Катюш" отличались - не ведал.

- "Андрюшами" на фронте звали реактивные снаряды М-31 (самого крупного калибра), - стал просвещать меня Петр Тимофеевич, - которые стартовали прямо с земли из ящиков. Случалось, что и ящик улетал, по поводу чего немцы толковали, будто русские стали "домами стрелять". А "Ванюша" - это наше прозвание немецкого шестиствольного миномета, его еще "скрипухой" называли за очень противный звук. Неприятная штука была, но против нашей "Катюши" слабовата, по себе знаю.

Оказывается, довелось ему на Курской дуге, исполняя обязанности офицера связи, единственный раз за всю войну оказаться под своим огнем. Вот тогда и получил возможность сравнить да понять, почему немцы до самого конца войны не избавились от страха перед "Катюшами".

Гвардейские минометные части войсками особыми были по всем статьям. И отбирали в них куда как тщательно, и гвардейское звание с момента его введения только им присваивали авансом при формировании до участия в боях, и страшилки про них разные рассказывали вроде того, что снаряд разобрать невозможно или что машины неснимаемыми зарядами еще на заводе минировали для подрыва в случае чего.

- Да вы не всему верьте, - улыбнулся Парфенов, - к нашему оружию, особенно поначалу, мало кто со стороны доступ имел, вот и придумывали всякое. Я и сам, пока гвардейским минометчиком не стал, разного наслушался. И снаряд можно было разобрать, и никакого заводского минирования не имелось, хотя ящик с толом всегда был и в случае опасности захвата установки противником расчет обязан был ее подорвать. А вот отбирали туда серьезно, это факт.

Работавшего на заводе «Прибордеталь» Парфенова призвали в августе 1941 года (любопытная подробность: уже к июню с завода очень много мужчин, в том числе и отслуживших, в армию призвали, в его цехе вместе с ним только трое ребят-допризывников осталось). Попал в запасной полк, оттуда в училище противотанковой артиллерии. По окончании почти весь выпуск направили в Елец, там пришли двое без знаков различия, зачитали около 40 фамилий, с каждым подолгу беседовали. Его в конце беседы спросили, хочет ли на «Катюшах» воевать. Отобрали 19 человек, Петра Тимофеевича назначили взводом командовать. Взводным и прошел войну до конца. Удивляться тут особенно нечему: из-за особенностей тактики (дислоцировались "Катюши" не ближе 5-6 километров от передовой, маскировались очень тщательно («Ох, и намучились с маскировкой, - до сих пор не может забыть старший лейтенант в отставке, - сколько тех апрелей выкопать пришлось!»), на боевые позиции выезжали скрытно, после залпа их немедленно покидали - такой приказ всю войну действовал, потери у гвардейских минометчиков были небольшими, соответственно им и продвижение по службе. Да он и не гнался за чинами, поскольку не собирался после войны оставаться в армии.

Зашла речь о праздниках на войне.

- А как же, если на затишье выпадали, то обязательно отмечали. Не знаю, как везде, а у нас особым почтением два пользовались: День Красной Армии (в войну она еще так называлась) и День артиллерии. Конечно, разносолов на столе не было. Разве что взводу что из посылки достанется, которые из тыла иногда к праздникам коллективы предприятий присылали, или трофеями разживемся. Хотя какие у нас трофеи, нам их мало доставалось, - махнул рукой ветеран.

Женился Петр Тимофеевич в 1942 году на фронте, после войны с женой Елизаветой Тихоновной живут в Орехово-Зуеве. Двоих детей вырастили, два внука и две внучки уже взрослые. А военные годы никак из памяти не уходят, все помнится, в том числе и праздники, за которые гвардейские 150 граммов наркомовских со своим взводом поднимал.

- 23 февраля и 19 ноября у нас в семье до сих пор дни праздничные (после войны к ним еще День Победы добавился). Ну и что, если кто-то решил переименовать День Советской Армии или убрать День артиллерии? - сердится ветеран. - Я воевал в артиллерии Советской Армии, эти дни на войне отмечал и буду отмечать, пока живу. Это что же, если кто додумается День Победы переименовать или перенести, прикажете и мне 9 Мая забыть? Не забуду!

 

 

С ФИНСКОЙ НА ОТЕЧЕСТВЕННУЮ

 

Давно хотелось мне написать о сотруднике Смерша - так называлось (сокращение от "Смерть шпионам") Главное управление военной контрразведки Наркомата обороны, занимавшееся контрразведкой в действующей армии во время войны и, в отличие от остальных подобных, подчиненное не НКВД, а военному командованию. Знал в городе нескольких человек, там работавших, только все они, хотя и скупо, но рассказывавшие о своей работе в частных разговорах, были категорически против любых публикаций. Причины? Были, наверное, но мне их не называли. От себя скажу: желающие получить представление о работе смершевцев могут это сделать по известной книге Богомолова "В августе сорок четвертого". Поэтому когда капитан в отставке Ф.И.Смирнов, служивший в Смерше, согласился побеседовать, я с понятным интересом шел на встречу. Только повернулась наша беседа совершенно неожиданно.

Девятнадцатиметровая комната в коммунальной квартире на первом этаже одного из четырехэтажных кирпичных, когда-то считавшихся элитными, домов на улице Кирова в Орехово-Зуеве. Черный от протечек угол, спартанская обстановка - две кровати (одна из них железная образца первых послевоенных лет), старенькие стол, сервант, шкаф, пять венских стульев, телевизор. Было время, когда жили в ней семь человек, сейчас двое...

С Федором Ивановичем и его супругой Антониной Васильевной мы договорились о времени встречи заранее, и первое, что бросилось в глаза, когда вошел в комнату, был расстеленный на столе кумач с орденами и разноцветными колодками медалей, между которыми в центре - большая круглая серебристая с выгравированными на аверсе цифрой 50 и лавровой веткой. Не памятная ли в честь встречи однополчан? Оказалась памятной, но только не о встрече, а от детей в день золотой свадьбы.

Медали - "За оборону Москвы", "За оборону Сталинграда ", "За победу над Германией", Жукова, юбилейные в честь годовщин Победы... Два ордена - Отечественной войны II степени и Красной Звезды. Оба, без обиды для их кавалеров будь сказано, не самые редкие: первым в годы войны награждено более миллиона воинов да еще после войны в юбилейный год его вручили всем ветеранам войны, вторым в военные годы произведено 2 миллиона 860 тысяч награждений, а до 1957 года им за выслугу лет награждали всех, кто прослужил безупречно в армии 15 лет. Орденскую книжку взял в руки без особого интереса. Взглянул на номер "Звездочки", потом на дату награждения, снова на номер...

Чтобы понятнее стало, в чем дело, несколько слов об этом ордене. Учрежден он 6 апреля 1930 года, одновременно с высшей наградой СССР - орденом Ленина. До этого в стране существовало только два ордена (учрежденный в 1918 году для награждения за боевые подвиги Красного Знамени и учрежденный два года спустя для награждения за успехи в труде Трудового Красного Знамени). После этого за 12 лет были учреждены еще два ордена: "Знак Почета" 25 ноября 1935 года и Отечественной войны 20 мая 1942 года, а уж дальше пошло как на конвейере; заодно напомним, что первая советская медаль (юбилейная " XX РККА") учреждена 24 января 1938 года, а через 9 месяцев - медали "За отвагу" и "За боевые заслуги". До начала Великой Отечественной войны орденами и медалями награждали скупо. Красной Звездой, например, произведено 21500 награждений - и это в пору почти непрерывных так называемых локальных конфликтов, начиная с КВЖД (за руководство этой операцией В.К.Блюхеру вручили орден №1) и до "незнаменитой" Финской войны.

Номер ордена, записанный в орденской книжке ветерана, - 12012, дата - 27 июня 1940 года. Так что мой интерес сразу поменял направление, сложившийся в голове план беседы сломался, и первым делом спросил, за что наградили. Однако Федор Иванович тоже ведь к разговору готовился. А поскольку в его возрасте сложнее мгновенно перестраиваться, настаивать я не стал, и беседа неспешно потекла в хронологическом порядке.

- Я в Ивановской области родился, в 1914 году, - назвал первую веху своей жизни Смирнов. - Года не прошло, умерли родители, поместили меня в приют. Оттуда почти сразу забрал к себе мамин брат Василий Григорьевич Постников. Он портняжничал в Орехово-Зуеве, жил на Кооперативной улице. Вскоре его на войну забрали, а когда вернулся, недолго прожил. Остался я с его женой Марфой Павловной и двоюродной сестрой Еленой. Работала тетка банкоброшницей на 1-й ткацкой, вытянула нас двоих. Я после 7 классов через биржу труда устроился в ФЗУ учиться на формовщика, а как выучился, работал в литейке на заводе Барышникова, сейчас там сын Василий слесарит. Оттуда в октябре 1936 года и ушел в армию.

Служить Федора Ивановича направили в 20-й Славутский Краснознаменный погранотряд на блокпост около польской границы недалеко от Ровно, где переставляли вагоны с нашей широкой колеи на западную узкую и наоборот.

- Задача была осматривать внимательно составы, чтобы не спрятался перебежчик, не было провокационных надписей на вагонах, - рассказывает бывший пограничник. - Затем сопровождали свои составы через границу до Здолбунова, а ихние до Шепетовки. Граница наша была на замке, это все знали, и попыток ее нелегально на поезде преодолеть было немного, за три с лишним года службы только двоих задержали.

К концу службы, когда старшина Смирнов был уже начальником блокпоста, началась Финская война, и он сразу подал рапорт с просьбой направить добровольно на фронт. Рапорту ход дали, с 24 января по 28 марта 1940 года воевал на Карельском перешейке, командовал взводом, два дня даже ротой.

- Вот там я и понял, что такое война: морозы под 40 градусов, снег выше головы, все три месяца вместо бани у костра разденешься догола (с одной стороны кожа на теле чуть не шкворчит, с другой белеет от мороза, дым глаза выедает), быстро-быстро выданное промерзшее чистое нижнее белье наденешь, все остальное - без смены. Мы это "дымовой баней" звали, а по-настоящему только в Выборге помылись, когда война кончилась, - вспоминает Федор Иванович. - А финны хитро воевали, все больше из засад, ни разу не видел, чтоб в атаку пошли. Прижмешь их, они отойдут на подготовленные заранее позиции и опять из засад да ДОТов огонь ведут, снайперы стараются командиров выбить. Местность позволяла, кругом леса, в которых они на лыжах как дома... В нашей роте перед тем боем, за который меня наградили, 50 человек было, из них 32 только что с пополнением прибыли, неопытные, необстрелянные. В бою 18 человек погибло да 10 ранило, я старшим по званию остался, пришлось принять командование. Выполнили мы все-таки тогда приказ, за тот бой из роты 8 человек наградили. Орден мне вручил М.И.Калинин в августе. Человек 300 нас было в Георгиевском зале, и каждому Председатель ВЦИК что-то говорил. Я его слова и сейчас помню: "Вручаю вам, Федор Иванович, орден. Будьте стойки, защищайте Родину так же бесстрашно и дальше". Не знаю, может, он всем одно и то же говорил, спросить у других не догадался. Целый день мы в Кремле провели, вроде как экскурсия была. Хорошо покормили, выпить, правда, всего по 100 граммов налили, зато пива сколько хочешь...

Сразу после этого демобилизовался старшина, приехал в Орехово-Зуево, устроился в Госбанк инкассатором, а в ноябре предложили ему перейти на службу в органы, назначили оперуполномоченным. Кто историей интересуется, знает, что в это время репрессии резко ослабли, потому ни в каких массовых арестах участвовать не привелось. На его "личном счету" всего один арест, про который он так рассказал:

- Дело то не я вел, меня только на сам арест привлекли, сказали, чтобы опыта набирался. В доме на улице Кирова (сейчас №42) старуха-баптистка жила. У нее собирались женщины молиться, а она вроде проповедей им читала, в которых Советскую власть хаяла. Это сейчас про власть можно что хочешь говорить, хотя проку от этого никакого: она, как тот кот Васька, "слушает да ест". Тогда же с этим строго было, считалось контрреволюционной агитацией. И еще, по оперативным данным, что-то она с иконами делала, ей их привозили на машине, увозили. Подробности не знаю, и бабку ту больше не видел, ничего о ее судьбе не слышал. Запомнилось только, что к аресту она очень спокойно отнеслась.

27 марта 1941 года Федор Иванович женился на Тоне Сквалыгиной (Антонина Васильевна своей девичьей фамилией до сих пор гордится: "Больше такой ни у кого в городе не встречала, хотя мои родители коренные ореховозуевцы, на 3-й ткацкой работали"). Она тогда после педучилища в детском саду работала, а после войны до пенсии - на ОКФ.

Когда война началась, Федора Ивановича назначили начальником военной цензуры на главпочте. За рабочий день просматривали по тысяче с лишним писем, каждое надо было хотя бы бегло прочитать, штампик "Проверено военной цензурой" поставить. Поначалу даже интересно было, потом надоело чужие письма читать. Не мужское это дело во время войны, да и боевое прошлое покоя не давало. Наконец решился, обратился по команде с просьбой отправить на фронт. Жена, как узнала, в слезы, конечно (у них только что первенец родился, Светланой нарекли), но, быстро поняв, что муж решение не изменит, взяла себя в руки. В августе 1942 года Смирнова с группой сослуживцев из Орехово-Зуева - фамилии он, к сожалению, запамятовал, может быть, читатели узнают кого-то на снимке - направили в деревню Ямкино Ногинского района на переподготовку для работы в особых отделах (подразделениях) Главного управления НКВД (МГБ, КГБ, занимавшегося контрразведывательной работой в армии; именно оно и было 14 апреля 1943 года преобразовано в Смерш, просуществовавший до мая 1946 года. Когда к армии снова возродили подчиненные МГБ (КГБ) особые отделы). Оттуда направили под Сталинград в 5-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва имени Папанина, с которым прошел он с боями до Днепра, освобождал Запорожье. Это была последняя операция Великой Отечественной, в которой он участвовал: с ноября 1943 года по март 1944 отлежал в госпитале, после чего на фронт больше не попал.

Когда, наконец, стал я расспрашивать о работе в Смерше, Федор Иванович пожал плечами: работа как работа, только во фронтовых условиях. Рассказывать оперативные тонкости не стал, да я и не настаивал, понимая, что они не для газеты. Зато поинтересовался, много ли "подозрительных" солдат и офицеров через его руки прошло, да еще тем, часто ли анонимные сигналы к нему поступали.

- Предателя в нашем полку ни одного не было, - ответил он, - задержали мы, правда, шестерых дезертиров и мародеров, передали их в трибунал. Но этим, считаю, и поделом, их в армии все ненавидели. Анонимок, опять же за свой полк скажу, очень мало было, проверял я их без огласки - ни одна не подтвердилась. А негласные помощники, и у меня 11 человек было, всегда правду сообщали.

У меня сложилось впечатление, что сказал он все это искренне.

Отгуляв после госпиталя месячный отпуск, до конца 1944 года служил в Смерше саперного полка, дислоцированного в Покрове. Но здоровье ухудшалось, и 24 января 1945 года Ф.И.Смирнова комиссовали, два года получал он пенсию по инвалидности. Когда крепкий организм все же справился с болезнью, инвалидность и пенсию сняли...

Работал на 3-й ткацкой начальником спецотдела, потом руководил конторой по оргнабору. До ухода в 1969 году на пенсию работал электросварщиком на строительстве хладокомбината, Трансторфмаше, Ореховском хлопчатобумажном комбинате.

С Антониной Васильевной вырастили четверых детей, у них семеро внуков и четыре правнука.

 

 

В. ЛИЗУНОВ.

Журналист

ДЕСАНТНИК-СВЯЗИСТ

 

Родился Константин Семенович Смолин 10 августа 1918 года в деревне Демидовской Шенкурского района Архангельской области в крестьянской семье. Отец Семен Прохорович и Анна Ивановна растили пятерых сыновей и трех дочерей. Костя по возрасту был третьим из сыновей.

Известно было, что деревню Демидовскую основал прапрадед Константина Семеновича Демид, участник войны с французами в 1812 году. Ему посчастливилось дойти с русскими полками до Парижа. Мать К.С.Смолина Анна Ивановна (до замужества Лукина) родилась в 1894 году. Ее отец Иван Лукин был родом из-под Балашихи Московской губернии. В годы русско-турецкой войны 1877-1878 годов воевал в армии генерала М.Д.Скобелева под Шипкой.

Деда Прохора Мокеевича Костя Смолин помнит с пяти лет. "Лето 1923 года. Духов день, - рассказывает Константин Семенович. - Дед просит меня: "Своди, Костюня, деда к Андрюхе Синицыну. Пива хочу гретого». Повел я его к соседям Синицыным. В те годы каждая праздничная трапеза заканчивалась кипячением пива. Если в доме собиралось 2-3 человека, то пиво кипятили в обыкновенной братыне, а если больше - в ведре. Раскаленные докрасна в печке камни брали щипцами и опускали в ведро - пиво начинало «ходить». Часто в ведро добавляли стакан водки. Прокипевшее пиво разливали по кружкам и пили.

Четыре класса Костя Смолин окончил в деревенской школе, а семь классов - в соседнем селе Благовещенском. В 1934 году поступил в школу лесопромышленного ученичества и через два года получил профессию кузнеца. Как отличника учебы, его оставили в школе преподавать кузнечное дело. Через год он стал работать на заводе мастером механического участка. В 1939 году Смолина призвали в Красную Армию. Службу начал в Кемерово, в учебной роте радиосвязи. Из полковой школы в звании младшего сержанта его направили служить в 230-й легкоартиллерийский полк, квартировавший в Томске. В это время шла война с белофиннами. Полк был поднят по тревоге и погружен в эшелон, который успел дойти только до Омска. Война с Финляндией к этому времени закончилась. Полк выгрузился в Омске, радиороту, в которой служил Смолин, передали 11-му запасному зенитно-артиллерийскому полку. Но и у зенитчиков пришлось служить недолго. В часть приехала комиссия и стала отбирать бойцов в парашютно-десантные войска. В числе отобранных оказался Смолин. Его назначили в радиороту 4-го воздушно-десантного корпуса, который располагался под Минском в районе станции Пуховичи.

"В нашем военном городке было 12 казарм, - вспоминал Константин Семенович. - К 1941 году я был уже старшиной радиороты. 21 июня 1941 года начальник связи корпуса подполковник Захарчук и командир радиороты старший лейтенант Потапчик приказали мне выбрать место на берегу реки Свислочь для купания личного состава в выходные дни. Место я выбрал, территорию для купания расширил за счет участка другого подразделения. Сделал это не умышленно. Вскоре к речке подъехал командир корпуса полковник Казанкин. Ему кто-то доложил о моем самоуправстве, и он арестовал меня на десять суток. Отсидеть срок на гауптвахте не успел - утром началась война.

Мы вскочили по тревоге, расхватали автоматы, винтовки, радиостанции и заняли оборонительные позиции между станцией Пуховичи и соседним аэродромом. Немецкая авиация бомбила территорию двух близлежащих аэродромов и наш военный городок. К счастью, подразделения корпуса успели оттуда уйти. Началось отступление наших войск в направлении Могилева. Свой первый бой встретил на реке Березине. В ходе его две немецкие танкетки успели проскочить по мосту на восточный берег реки. Но наши артиллеристы снарядами порвали у них гусеницы - машины завертелись на месте. Я с группой бойцов побежал к танкеткам. Из люка передней вылез здоровенный офицер с гранатой и пистолетом в руках.

"Хайль Гитлер!" - заорал он. Один из бойцов выбил у него из руки гранату, и мы тут же повязали здоровяка. Из другого люка вытащили механика-водителя. Тот робко крикнул: "Гитлер капут!" Пленный офицер готов был растерзать своего подчиненного, об этом говорили его свирепый взгляд и грозные рыки на водителя.

На допросе офицер вел себя высокомерно, вызывающе. "Через неделю-две мы будем в Москве. Хайль Гитлер!" - твердил он. Мы его расстреляли, а механика-водителя отправили в лагерь для военнопленных.

Отступали мы обычно ночью, а днем оборонялись на временных рубежах. Горькое и обидное это время - отступление. Бомбят наши города, деревни, видишь убитых товарищей, плач стариков и женщин, а помочь ничем не можешь. Разве только пакет с пайком отдашь детям. Но только ли это им надо? Однажды вышли из окружения, голодные и уставшие зашли в одну деревушку. С двумя связистами зашли в дом узнать, нет ли немцев в деревне. У низкого оконца сидел старик.

"А, освободители пришли! - сказал он ехидно. - Вы что, на своей территории воевать не умеете? " И столько горечи было в его словах.

Вскоре начальник связи корпуса назначил меня офицером связи с одной дивизией, номер ее не помню. Я прибыл в штаб дивизии и приступил к выполнению своих обязанностей. Помню отступление на Кричев, длинные обозы с имуществом гражданского населения, внезапный налет фашистских стервятников. Сколько тогда полегло людей? Я прыгнул в воронку - она меня и спасла. 15 сентября 1941 года во время бомбежки нашего подразделения на марше в районе станции Локоть в Брянской области я был ранен в спину осколками бомб. Сначала лечился в полевом госпитале, затем был переведен в госпиталь города Энгельса. После выздоровления в январе 1942 года прибыл под Вязьму в свой родной 4-й воздушно-десантный корпус.

Константин Смолин участвовал во многих операциях, которые проводил корпус под Вязьмой и Юхновым. Не избежал он недолгого нелепого пленения. Его одного, спящего, по неясным причинам бросили свои же солдаты. Из плена вскоре бежал и по счастливой случайности попал к партизанам бригады имени Железняка, которая действовала на территории Жлобинского района Гомельской области. Бригадой командовал Василий Ильич Шаруда. В течение семи месяцев Смолин воевал в составе партизанской бригады.

Вместе с другими фронтовыми документами Константин Семенович бережет удостоверение партизана Белоруссии №375889. В нем сказано: "Смолин Константин Семенович действительно участвовал в партизанском движении в Белоруссии в период Великой Отечественной воины с 14 мая 1943 года по 25 ноября 1943 года в качестве командира взвода 116-го партизанского отряда имени Железняка".

В конце ноября 1943 года 139 партизан бригады были отправлены в распоряжение 102-й Дальневосточной стрелковой дивизии. Смолина зачислили на должность начальника радиостанции роты связи 16-го Уссурийского полка. В декабре 1943 года Смолина ранило во второй раз, это случилось под Жлобином. Он сидел с радиостанцией в низине и держал связь стрелкового батальона с полком. Немцы начали минометный обстрел позиций наших войск. Одна из мин разорвалась в нескольких шагах от сержанта. Осколки вонзились в лоб и подбородок.

Превозмогая боль, сержант Смолин до конца боя продолжал поддерживать связь. За этот мужественный поступок он был представлен к награждению орденом Славы 3-й степени.

В составе 102-й стрелковой дивизии, входившей в 48-ю армию 2-го Белорусского фронта, Константин Смолин участвовал в знаменитой операции «Багратион». Так уж вышло, что наступать пришлось почти по тем же местам, по которым отступали. Под Жлобином в 1944 году его контузило во время минометного налета противника. Он совсем потерял слух. Целый месяц лечился в полевом госпитале. Слух врачи восстановили, но небольшая глухота осталась на всю жизнь.

В одном из боев на территории Польши группа солдат, в которой был и Смолин, отбила у немцев противотанковую пушку и открыла огонь из нее по отступавшим танкам противника. Неожиданно укрывавшаяся в лесу немецкая самоходка «Фердинанд» произвела несколько точных выстрелов по тому месту, откуда вела огонь отбитая пушка. Все взлетело в воздух, двух солдат убило, многих ранило, в том числе и Смолина. Осколки поразили правую ногу. В полевом госпитале под Варшавой пролежал полтора месяца.

В декабре 1944 года после госпиталя сержанта Смолина назначили на должность старшины радиороты 184-го отдельного батальона связи 2-го Белорусского фронта.

Счастливый случай произошел в конце 1944 года. В батальон прибыло 20 девушек-телеграфисток. Старшина Смолин дежурил по батальону. Он зашел в комнату, где расположились девушки, и предложил помочь приготовить вовремя обед - почистить картошку. Одна из девушек младший сержант Лида Поветкина гладила юбку. Выключив утюг, она сказала: "Пошли, девчата, поможем". С этой минуты началась их фронтовая дружба, переросшая в любовь. На фронт Лида ушла добровольцем. Жила до того с родителями в Орехово-Зуеве, работала на заводе имени Барышникова в механическом цехе. Константин Смолин не знал, что есть такой город в Подмосковье - Орехово-Зуево, что вся его дальнейшая жизнь пройдет в этом рабочем городе с богатыми революционными и трудовыми традициями.

День Победы застал Смолина и Поветкину в польском городе Щецине. В ночь с 8 на 9 мая Лида дежурила на аппарате. Не верилось глазам, когда вместо привычных боевых донесений на узкой полоске бумаги появились слова: "Девочки тчк Победа». Через несколько минут стали раздаваться первые победные выстрелы из стрелкового оружия.

9 мая подразделения части прошли торжественным маршем с боевым Знаменем, которое нес старшина Смолин. 7 июня 1945 года в городе Быгдоше (Польша) молодые играли свадьбу, на которой присутствовали офицеры, сержанты, рядовые радиороты и батальона связи. Лида была демобилизована в феврале 1946 года, а в мае вслед за ней выехал в Орехово-Зуево Константин Смолин.

В городе на Клязьме его встретила молодая жена с только что родившейся дочкой Галей.

С той поры прошло много лет. Вся трудовая жизнь Константина Семеновича была связана с отбельно-красильной фабрикой Ореховского хлопчатобумажного комбината. Он работал мастером механической мастерской. Его трудовой стаж исчисляется 60-ю годами. Двенадцать лет он возглавлял фабричный совет ветеранов войны и труда, был активным участником создания на фабрике музея боевой и трудовой славы. Среди других фронтовых документов Константин Смолин хранил Удостоверение ветерана воздушно-десантных войск, Удостоверение к знаку «Ветеран 102-й стрелковой дальневосточной Новгородской орденов Ленина, Красного Знамени, Суворова 2-й степени дивизии».

Сам он награжден четырьмя орденами и пятнадцатью медалями. Поддерживал связь с фронтовыми друзьями. Не забывал и родную деревню. В 1968 году по его инициативе в центре Демидовской был поставлен памятник односельчанам, не вернувшимся с фронта. Звезда из нержавеющей стали и плита с выгравированными именами погибших на фронте были изготовлены в механической мастерской отбельно-красильной фабрики Орехово-Зуева.

Текст на плите гласит: "По этой дороге они ушли на фронт и не вернулись". Далее идут фамилии: Смолин В.Т., 1912 год рождения; Смолин М.С., 1922 год рождения; Смолин С.А., 1912 год рождения; Синицын С.Г., 1922 год рождения; Синицын Ф.М., 1908 год рождения". На плите 22 фамилии. Много судеб переплавила война.

 

ВСЕМ СМЕРТЯМ НАЗЛО

 

С фронта помощник командира стрелкового взвода сержант Летфулла Муртазин возвратился не только с орденом Отечественной войны 1-й степени, медалью «За отвагу» и другими боевыми наградами, но и шестью ранениями.

Два с лишним года Летфулла не писал писем домой из-за того, что его многострадальная часть по нескольку раз в сутки меняла свои боевые позиции, неся бесконечные потери в живой силе и технике.

«Ну, рассказывай, сынок, как доехал, - говорил дрожащим голосом отец. - Мне соседка сказала, что видела тебя на станции Пильна, она только что ушла. Я подумал - обозналась. И вот ты, как снег на голову».

«Не обозналась она, папа. - Все правильно, - отвечал возмужавший сын. - Сошел на станции и махнул пешком до деревни. Дошел быстро. Удивляюсь, как меня могла обогнать соседка и оповестить вас до моего прихода? Хотел нагрянуть вдруг - не получилось. Но дело не в этом. За счастливую встречу, мои родные? Ведь я остался жив всем смертям назло». И радостное застолье началось. Летфулла Муртазин родился 20 декабря 1921 года в деревне Красный Остров, что в Горьковской области, в большой крестьянской семье. Отец Мустафа вел домашнее хозяйство, а мать Марьям постоянно была в хлопотах о детях, а их было семеро: пять сыновей и две дочери. Мустафа был строг, но справедлив с детьми. Воспитывал их но принципу «Делай, как я». В хозяйстве помимо земли были лошадь и корова. Дружная татарская семья умела делать все: пахать, сажать картошку, сеять и убирать овес, гречиху, пшено, ухаживать за животными.

Летфулла был младшим из братьев, пример брал со старшего - Халила. Все братья и сестры окончили четыре класса сельской школы. Когда организовывались колхозы, у Муртазиных отобрали землю, и их хозяйство начало хиреть. Тогда старшие братья приняли решение уехать в Москву и там начать новую жизнь. Устроившись в столице, они позвали к себе Летфуллу, который приехал к ним в 1936 году. До призыва в армию он успел поработать в «Гордорстрое», в жилищно-коммунальной конторе, в управлении отделочных работ. Был разнорабочим, жил, как и братья, в общежитии.

В апреле 1941 года Москворецкий райвоенкомат призвал его в ряды РККА. Служить начал в 1720-м автомотополку, который дислоцировался на юге Польши.

"Помню раннее утро 22 июня 1941 года, - рассказывает Летфулла. - Наш полк находился в лагерях в пяти километрах от зимних квартир. Мы крепко спали в палатках и видели разные сны. Внезапно на территории лагеря прямо над нашими головами начали рваться авиационные бомбы и артиллерийские снаряды. Мы вскочили, наспех разобрали автоматы ППШ, другое военное снаряжение и по команде командира взвода лейтенанта Колесникова сосредоточились в окрестностях лагеря. Уже в первые минуты фашистской агрессии взвод не досчитался нескольких бойцов, а к исходу дня потерял 15 человек. Наше отступление было хаотичным. Начальство куда-то исчезло, а младшие командиры не знали, что делать, куда и как отступать.

До зубов вооруженные пехотинцы противника при поддержке танков и артиллерии гнали нас, не давая придти в себя. При отступлении 22 июня я был в первый раз ранен в левую ногу. В медпункте батальона мне наспех перевязали рану, и я снова дрался в составе своего поредевшего взвода. В моем взводе были не только русские и татары, но и узбеки, украинцы, азербайджанцы. Никаких ссор и разборов на национальной почве не было, жили дружно, а в боях дружба крепла еще больше.

Мне пришлось воевать в составе полка и на территории Украины (Винница, Харьков, Полтава) и на территории России (Таганрог, Воронеж, Ростов-на-Дону). Эти города я помню, а названия других населенных пунктов, которые проходил, подзабыл. Наша дивизия входила в состав 48-й армии.

Мне не раз приходилось участвовать в рукопашных штыковых схватках с фрицами. Первую такую схватку под Винницей помню хорошо. Ночью мы подкрались к дремавшему немецкому обозу и забросали его гранатами. Но и немцы воевать умели. Очнулись, осветили местность ракетами и с яростью набросились на нас. Бой был жестоким. Мы уничтожили пол-обоза, но и потеряли пол роты.

Запомнился рукопашный бой под Белой Церковью. Опять же, ночью наш взвод неслышно приблизился к отдыхавшему в поле противнику. В ход пошли гранаты, автоматный огонь, а затем и приклады, штыки, ножи и пехотные лопатки. Тут мы поработали на славу, но и потери несли существенные из-за нехватки вооружения и тыловой необеспеченности.

Оружие зачастую добывали в боях. Обмундирование у нас, пехотинцев, было никудышным. Из-за того, что подолгу не мылись в бане, вшивели, спали, где придется. Чего только мы не пережили в то лихолетье.

Последний раз меня тяжело ранило в левую руку и правое плечо. Лежал в полевом госпитале в 50 км к югу от Киева. Помню, военный хирург перед началом операции сказал: «Летфулла, говори «Аллах акбар!» и все будет хорошо». Я не успел произнести эти слова, как тотчас заснул под наркозом. В госпитале пролежал более 3-х месяцев. В октябре 1943 года меня демобилизовали по ранению.

К сожалению, никаких фронтовых документов у меня не сохранилось. Письма домой не писал, фотографироваться не любил, а справки о ранениях отдал в военкомат, в райсобес, а другие потерял.

Прибыв в Москву, я в первую очередь пошел в Москворецкий райвоенкомат. Меня поселили в общежитие. Одно время нигде не работал, залечивал раны. В 1944 году в Москве познакомился с Зейтуней Аймалетдиновой. Она тогда приехала из Орехово-Зуева, где жила, к теткам в Москву. У теток и я оказался случайно. Через какое-то время я снова пришел к тетушкам, они мне дали адрес Зейтуни, и я тут же поехал в Орехово-Зуево.

Девушку отыскал быстро, она работала на отбельно-красильной фабрике ученицей плисореза. После серьезного разговора мы договорились с ней встречаться, а 8 марта 1944 года расписались в Орехово-Зуевском ЗАГСе. Свадьбу сыграли в двухэтажном доме на улице Ленина, там жила Зейтуня. Я перебрался в Орехово-Зуево, в октябре 1948 года устроился на работу. Шли годы, мы вырастили четверых детей. У них сейчас свои семьи, живут неплохо. Сын Тагир работал на заводе «Стекломаш» слесарем. Дочь Рая работает портнихой, Флюра - заведует трикотажным цехом в «Силуэте». Соня фармацевт. Мои братья Халил и Сямиулла - участники Великой Отечественной войны. Халил воевал в десантных частях, был тяжело ранен снайпером под Берлином и умер от ран в 1958 году в Москве. Сямиулла тоже был ранен и умер в 1959 году. Нас, инвалидов войны, в живых осталось очень мало. Страшные военные эпизоды мне часто снятся во сне, никуда от них не уйдешь. С ними мы и умирать будем. Такова судьба фронтовика.

 

 

* * *

 

Борис Константинович Тараканов был призван Орехово-Зуевским горвоенкоматом в 1942 году. Сначала учился на младшего командира в городе Коломне, затем направлен в 1972-й истребительно-противотанковый полк 45-й бригады. Определили его во взвод разведки командиром отделения.

Сержанту Тараканову запомнились бои на Сандомирском плацдарме на левом берегу реки Вислы. Он участвовал в боях под Познанью , Вроцлавом, Варшавой, Стенделем, Ратеновом, Берлином.

3 мая 1945 года в одном из боев под Ратеновом Борис Константинович был тяжело ранен. Его отделению много раз приходилось совершать рейды по тылам противника, порой уходили за 90 километров от расположения своих войск. В районе города Трептов он с двумя разведчиками за неделю уничтожил один танк, семь самолетов на аэродроме, четыре автомобиля и склад артвооружения. Участвовал два раза по взятию «языка».

Однажды фашистского снайпера Тараканов снял с сосны, подкравшись к нему незаметно. В штабе нашей части пленный дал очень ценные показания, пригодившиеся при подготовке очередного наступления воинов-освободителей.

После войны, в 1950 году старшина был уволен в запас по состоянию здоровья. Его боевой путь отмечен 13-ю благодарностями Верховного Главнокомандующего. Бравый разведчик был награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Славы 3-й степени, медалями «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», тремя медалями Польской Народной Республики и несколькими юбилейными медалями.

До конца своих дней ветеран работал заместителем директора по хозяйственной части 8-й средней школы города Орехово-Зуево.

 

 

* * *

 

В битве под Москвой участвовали курсанты пяти военных училищ.

Среди них - два Подольских, пехотное и артиллерийское. Курсанты этих училищ были вооружены карабинами без штыков. В день им приходилось отбивать от трех до восьми атак гитлеровцев.

На 20-й день обороны Ильинского рубежа у города Малоярославца из 3,5 тысячи курсантов Подольска в живых осталось около 1,8 тысячи. Они не отступили ни на шаг, проявив чудеса героизма и стойкости.

После войны 37 школ и пионерских отрядов были названы именем курсантов Подольских военных училищ.

Одним из курсантов Подольского артиллерийского училища был Михаил Максимович Можайкин. Он родился 11 ноября 1913 года в деревне Урумово Красночетайского района Чувашской АССР в семье крестьянина-кустаря. Четыре класса окончил в деревенской школе. В 1929 году поехал на заработки в Москву к брату. Первое время работал разнорабочим и одновременно учился в вечерней школе, где окончил 8 классов.

Учебу продолжал, и как отличника его приняли в Бауманское высшее техническое училище, где он успел поучиться два года на вечернем факультете. Некоторое время работал на моторосторительном заводе имени Фрунзе в Москве.

Началась война, и в один из июньских дней Михаила Можайкина вызвали в райвоенкомат. Там ему вручили предписание, где говорилось, что он обязан явиться в Подольское артиллерийское училище для учебы. В назначенное время Можайкин прибыл в Подольск. Училищем командовал Иван Семенович Стрельбицкий.

5 октября 1941 года училище было поднято по боевой тревоге. Курсанты совершили марш-бросок в район Малоярославца, где заняли оборонительные рубежи. Враг не смог преодолеть оборону молодых курсантов, которые дрались насмерть. Михаил Можайкин в одной из атак был ранен в ногу и эвакуирован в Подольский госпиталь. Через несколько недель его переправили в Горьковский военный госпиталь.

После излечения Можайкин был направлен в апреле 1942 года в Бухару, где учился на артиллерийских курсах. После окончания курсов ему пришлось послужить в городах Намангане, Коврове, Коломне, Ногинске. В воинской части Ногинска молодой офицер командовал взводом управления батареи отдельного артиллерийского дивизиона 215-й танковой бригады. Вскоре бригаду передислоцировали под Сталинград, но знаменитая битва там уже закончилась.

Лейтенант Можайкин с улыбкой вспоминал, как Сталинградские мальчишки катались зимой с пригорков на самодельных санках и лыжах прямо по трупам фашистов, едва припорошенных снегом. В период Курской битвы Михаил Можайкин командовал истребительно-противотанковой батареей. После форсирования Днепра он участвовал в боях под городом Конотоп, где получил тяжелейшую контузию и ранение. В октябре 1943 года начались скитания по госпиталям. После излечения в Псковском военном госпитале он уехал в Куйбышев, куда был эвакуирован его родной завод имени Фрунзе. Стал работать на заводе, там и был принят в ряды КПСС. В 1979 году он обменял квартиру в Куйбышеве на квартиру в Орехово-Зуеве, где живет с женой Ольгой Федоровной. Ветеран войны награжден тремя орденами и шестью медалями.

 

 

* * *

 

Нина Ивановна Стрельникова родилась 17 ноября 1920 года в Орехово-Зуеве. Сиротой осталась в возрасте 8 лет.

Девочку удочерил директор 1-й средней школы Орехово-Зуева Новожилов Иван Агафонович, который и дал Нине свою фамилию.

В предвоенном 1940 году Нина училась в 10-м классе 8-й средней школы Орехово-Зуева, была комсоргом класса. Мальчики-одноклассники в большинстве своем посещали Егорьевский аэроклуб, готовили себя к защите Родины. Многие из них в первые годы войны погибли, защищая от налетов немецкой авиации небо Украины, юга России, Белоруссии, Прибалтики. Это Миша Филиппов, Сережа Покровский, умерли от ран Вася Григорьев, Саша Полозов. Всем им было по 19 лет.

В первый год войны Нина Ивановна оказалась в Можайске, приехала туда, когда город уже был освобожден от противника. Она работала в составе комиссии по определению ущерба, нанесенного немцами народному хозяйству и населению в этом районе. Своими глазами видела много сожженных сел, деревень, разрушенных железных дорог, предприятий. Люди жили в землянках, сараях, где придется.

В 1943 году Новожилова зачислена вольнонаемной в Можайский батальон аэродромного обслуживания, выдавала продовольствие и вещевое имущество летчикам. Пилоты части, которую обслуживала Нина, ежедневно делали по 5-7 боевых вылетов для бомбежки фашистских войск под Минском, Смоленском, Орском, Борисовом. Удивлению Нины Ивановны не было предела, когда она под Минском летом 1944 года увидела колонну пленных немцев, которую сопровождали 5 советских солдат. После войны Н.И.Новожилова, окончив Орехово-Зуевский учительский институт, преподавала в старших классах 8-й школы историю и Конституцию СССР. Она была руководителем методического объединения учителей истории города Орехово-Орехово. В 60-е годы стала директором 16-й средней школы, получила звание «Отличник народного просвещения». Она вырастила двух детей - сына Александра и дочь Елену. Награждена несколькими медалями СССР.

 

 

Ю. ФОМИНА

30 ТЫСЯЧ ТЮЛЬПАНОВ ВЕТЕРАНА ВОЙНЫ

 

Однажды в День Победы на мемориальном комплексе в Давыдове мое внимание привлекли необыкновенные темные тюльпаны, и я не смогла сдержать любопытство и не познакомиться с человеком, который выращивает эти необычные цветы.

Константину Тимофеевичу Кустареву не было и семнадцати, когда началась Великая Отечественная война. С тех пор немало воды утекло. Давно отгремели последние залпы...

Проработав после войны некоторое время в Ярославле шофером, в сорок восьмом году Константин Тимофеевич вернулся в родные места и устроился на Давыдовский завод электросварщиком. А сейчас он на пенсии, и занимается, говоря его словами, "все больше огородом". Наверное, дают о себе знать корни, ведь дед Константина Тимофеевича был потомственным крестьянином. А теперь его внук - герой этого повествования - разводит пчел и выращивает тюльпаны.

«Все началось с того, что мои племянники решили заняться бизнесом. Я им землю приготовил, они привезли луковки... Потом у них не получилась выгонка к 8 Марта, и они это дело забросили. Ну, а я решил продолжить» - рассказывает Константин Тимофеевич. Теперь в его саду 30000 цветов - все разные и необычных расцветок. Есть тут и пионовидные, и желтые махровые, и темно-лиловые тюльпаны. Всего 132 сорта. Ими занимается дочь Константина Тимофеевича - Лариса.

- Почему именно тюльпаны?

- Ну, во-первых, это один из самых ранних цветков. Можно даже сказать - драгоценный. И к 8 Марта их очень выгодно продавать. Первые тюльпаны всходят, как только снег сойдет. И если стоит хорошая погода, то через две недели они зацветают.

- 30000 цветов... Не тяжело справляться с такой оранжереей?

- Да не особо. У меня уже все приспособлено. Сначала вскапываем, потом прокладываем плужком межи и сажаем. К тому же тюльпаны цветы неприхотливые...

- И для кого вся красота?

- Раньше все больше старались на продажу. А сейчас... Искусственные цветы живые вытесняют, их вон как делать научились! Точно живые. И стоят годами - только пыль стряхивай. Так что я все это выращиваю лично для себя. Да вот еще каждый год к Дню Победы много цветов берут, и школьники на последний звонок - учителям дарят...»

Возможно, вся эта красота - своеобразная компенсация для человека, который прошел войну... Говорят, что красота спасет мир. И как бы привычно и банально это ни звучало, поверьте, что, глядя на цветущее великолепие, с этим трудно не согласиться.

Есть в саду у Константина Тимофеевича и собственные опылители - пчелы. Но, как выяснилось в дальнейшей беседе, тюльпаны-то они как раз и не опыляют, потому что цветы эти "не выделяют нектар и пыльцу. Пчелы реагируют на запах и цвет. Пчела за три километра может цветок почувствовать. Вот такое у нее обоняние!"

Войдя вслед за хозяином в дом, я увидела фотографию красивого молодого человека в военной форме. Спрашиваю: «Вы?» «Я», - отвечает Константин Тимофеевич. Так зашел разговор о Великой Отечественной войне.

«Я считаюсь ветераном войны, хотя с немцами мне воевать не пришлось, только с японцами, - говорит мой собеседник. - Когда началась война, учился в Москве в школе поммастеров и ремонтировщиков ткацких станков. Потом нас отправили на разные фабрики - кого куда. Я попал в Зарайск на фабрику «Красный Восток». Был я мальчиком очень хиленьким и до сих пор не забуду всех тех трудностей. Опыта нет, а станки разлаживаются очень быстро.

Когда немцы стали подходить к Зарайску, фабрику эвакуировать не стали (она была не оборонная). Константин Тимофеевич уехал в Барнаул к брату и там работал уже слесарем на военном заводе. А в ноябре 42-го написал заявление добровольцем на фронт. «Я попал в Харьковскую авиационную школу, которая была эвакуирована в Красноярск. Там готовили штурманов. В 1944 году 7 июля мне присвоили звание младшего лейтенанта. После распределения оказался под Комсомольском в авиации дальнего действия».

Об окончании войны Константин Кустарев узнал в Корее, "а в августе 1945-го с 8-го на 9-е мы уже ночью полетели на Ченчур. Началась война с Японией. Я бы и сейчас с удовольствием полетал. Снабжение у нас было очень хорошее. Ну и летать... летать, конечно, очень интересно".

О своем первом полете Константин Тимофеевич вспоминает так:

"Ничего не поймешь - где что, где земля, где воздух, а летчики-инструкторы еще и озорничают - испытывают, как ты в воздухе. Все кругом крутится, вертится! Еще шум такой!.. Делаешь вид, что ты вроде бы смелый - головой ворочаешь из стороны в сторону. Я прошел испытание легко. До сих пор не представляю себя без неба. Я и сейчас считаю, что настоящими мужчинами становятся только в небе. Жизнь там иная..."

«Памятных эпизодов за это время было столько, что все и не упомнишь. - Было у нас такое задание - ночные полеты. С земли светят два прожектора. Один освещает посадочную полосу, а другой весь аэродром. Дело было в Приморье. Пыль кругом. И как осветил прожектор эту пыль, кажется, будто земля. Я вижу, летчик щупает. И только хотел сказать: «Иван - это пыль, нужно еще углубиться», но тут самолет как грохнется! (смеется). Правое шасси сломалось, самолет закрутился. В общем, посадка была катастрофическая. Но все удачно закончилось».

«Когда война наконец-то завершилась, мы думали, что теперь будем очень хорошо жить. И не будет больше никаких войн, не будет распрей. Мы будем растить и воспитывать детей. Все вышло немножко не так... Потому сегодняшней молодежи хотелось бы пожелать: любите свою Родину, берегите ее! Многие сейчас уезжают за границу, но потом все равно возвращаются и говорят, что лучше нет, чем дома. Ведь где родился, там и пригодился».

 

 

ОДИН ДЕНЬ ЗАМУЖЕМ

 

22 июня 1941 года Зине Мироновой было 18 лет. В этот день она выходила замуж. Казалось бы - впереди долгая и счастливая семейная жизнь. Но судьба распорядилась иначе... Началась война. Утром мужа забрали на фронт. Больше она его не видела. «Один день замужем», - говорит о себе Зинаида Михайловна.

Скоро и сама Зина пошла добровольцем на фронт. Защищала Москву, была связисткой. До конца прошла войну, награждена орденом Отечественной войны II степени, имеет медали «За оборону Москвы» и «Ветеран труда». В Москве встретила победу.

После окончания войны ее оставляли в столице: работать, учиться, но неудержимо тянуло домой. И вот в 1945 году Зинаида Михайловна вернулась в родную деревню Кудыкино. «Мужа долго ждала, - вспоминает она, - увидишь, бывало, из окна, солдатик в форме идет, и сердце екает: может, Пашка мой? А приглядишься - нет, не он».

Так и прожила всю свою жизнь одна. Замуж так и не вышла. «Боялась, снова война начнется», - горько шутит Зинаида Михайловна.

Почему не решилась связать судьбу с другим человеком? Не смогла забыть мужа? Не встретила достойного? Или же просто -пройдя через войну, через весь этот ужас и горе - боялась еще раз потерять близкого человека и поэтому предпочла остаться одна? Ответ на этот вопрос знает лишь сама Зинаида Михайловна.

 

 

Н. БОНДАРЕНКО.

Редактор «Карболитовца»

СУДЬБА СОЛДАТСКАЯ

 

О таких солдатских судьбах, какая выпала на долю Виктора Ивановича Евстигнеева, в прежние годы рассказывать было не принято. Но по сути дела, она - лишь отражение судеб многих и многих солдат, встретившихся с войной в первые же минуты вторжения фашистов, когда к этому не готова была страна. Стыдиться такой судьбы надо не рядовому солдату, а тому, кто его на это обрек.

Родился он в одной из деревень на Волге, там же прошло его детство. После окончания семи классов уехал в город Кимры, за 40 километров от родной деревни. Год проработал учеником электрика на одном промышленном предприятии и продолжил образование в Ленинградском техникуме авиационного машиностроения, по окончании которого в 1939 году Виктор Иванович получил направление в отдел главного конструктора завода №218. Работал, был активным комсомольцем, спортсменом, участвовал в лыжных соревнованиях на первенство СССР за команду Ленинграда.

Счастливое было время, но и тревожное, - вспоминал Виктор Иванович годы своей довоенной молодости. - Ощущалось приближение войны, через Ленинград по ночам проходили войска, концентрируясь на финской границе. Я стал просить, чтобы Меня отправили в армию, думал, что могу пригодиться там. Хотя в то время на меня была наложена «бронь».

Настойчивость молодого человека дала результаты: в сентябре 1939 года он получил повестку. Началась его военная служба на западной границе, когда Гитлер уже объявил войну Польше. «Сначала я прошел школу подготовки, а в начале 40-го мы непосредственно прибыли в 90-й погранотряд, который располагался на реке Буг, - рассказывал ветеран. - В связи с тем, что я прошел подготовку по специальности связиста, был хорошим спортсменом, меня назначили старшиной роты связи».

- Это уже был конец 1940 года, через несколько месяцев началась Великая Отечественная война, Вы чувствовали ее приближение?

- Время было очень беспокойное. Сначала мы с немецкими пограничниками как бы дружили - «камрад, камрад». Сигаретами нас угощали. Но потом по всему было видно, что они готовятся к вторжению в СССР. А наша страна, как мы понимали, готовилась не к наступлению, а к обороне.

Шли подготовительные работы, строились противотанковые рвы, бетонированные укрепления. Отмечались неоднократные нарушения границы самолетами, но это оставалось без последствий. Массовые нарушения границы людьми - перебежчиками, шпионами. По всему чувствовалось, что близятся дни войны, и мы интенсивно продолжали строительство оборонительных линий, завозили снаряды, но все же к началу войны наш участок границы не был готов к обороне. И вот в самый канун вторжения мы стали замечать, как та сторона интенсивно подтягивает войска и технику к границе. Мы замечали ночные передвижения танков, установку артиллерийских точек, выселение мирного населения из приграничных районов.

- Вы информировали командование о своих наблюдениях?

- Мне приходилось дежурить по штабу погранотряда, сообщали в управление погранвойск о событиях, которые происходили на той стороне. Предупреждали, что немцы готовятся к войне. Об этом свидетельствовало и очень большое движение по ту сторону украинских националистов - по 200-300 человек. И для нас, пограничников, уже по сути дела начались военные действия, потому что приходилось предотвращать эти переходы, вступая с ними в схватки. И вот суббота, мы сходили в кино, а когда вернулись домой, нам сказали, что на нашем участке границы задержан перебежчик - немецкий солдат, который представился коммунистом и попросил сообщить в наш штаб, что завтра - послезавтра немцы нападут. Его допросили и отправили в управление погранвойск. И представляете, мы с субботы на воскресенье пришли и... легли спать, потому что нам приказали: никакой паники! Спать спокойно. А ровно в 4 часа началась война.

- Но объясните, Виктор Иванович, почему так происходило?

Вы уже знали о подготовке немцев, знали, что это произойдет со дня на день! Почему не подготовились к настоящему удару? Почему был дан приказ не паниковать, расслабиться и отдыхать?..

- Было, видимо, указание Сталина. Он, вероятно, рассматривал договор с Германией о ненападении как серьёзный документ. Как же еще можно объяснить приказ нашим пограничникам избегать обострения контактов с той стороной?! Например, шпион переходит границу, идет на ту сторону, а мы, видя это, не имели права выстрелить, чтобы пуля не легла на той стороне. «Не обострять отношений!» - был дан приказ. Это трусость нашего правительства.

- Может быть, правильнее сказать - дипломатическая осторожность?

- Ос-то-ро-ж-ность? Трусость. Нельзя же было допускать, чтобы самолеты летали над нашими головами, фотографировали укрепрайон. Чтобы почти свободно на нашей территории действовали шпионы, диверсанты. Ведь когда началась война, ровно в 4 часа, у нас уже не было никакой связи, все было перерезано. А в это время по нам били прямой наводкой. Первый снаряд прошел через наше здание, где я служил в роте связи, и упал прямо у двери, а осколок - около моей кровати. А к нам, незадолго до этих событий прибыла молодежь, не обстрелянные, не подготовленные к боевым действиям люди. Началась паника! Понимаем, что это приближается война, но что делать и как себя вести?..

- Мы приняли оборону, но наших сил было недостаточно, чтобы сдержать натиск вражеской армии. Ведь на заставах нас было по 30-40 человек, самое тяжелое орудие, которым мы располагали, - станковый пулемет, стрелковое оружие, автоматы. Так для нас началась война. К 12 часам дня немецкие танки уже обошли, оказались в тылу врага, но держим оборону и ждем сообщение правительства. Но услышали голос не Сталина, а Молотова. К вечеру приняли решение выходить из окружения. Мы шли лесами из Владимира-Волынского, но пути нашего отступления были предусмотрительно заминированы фашистами. Продолжали движение. Перед нами были два пути - на Луцк и на Ковель. Мы решили двигаться на Ковель, потому что поняли, на Луцк нам не пройти - туда немцы стягивали огромные силы.

С ранеными на руках пришли в Ковель, где получили приказ занять оборону. Мы выкопали траншеи, но кроме автоматов и моего пистолета, у нас ничего не было. Правда, в Ковеле стоял танковый корпус, нас в него записали. Но события развивались очень стремительно, и к вечеру мы опять оказались в окружении. Опять пришлось отступать, но уже вместе с нашими войсками, шли и видели брошенную в спешке технику... Фашисты же не давали нам отдохнуть, постоянно преследовали с воздуха самолеты.

Спускался самолет и расстреливал прямо из автомата, а мы ничего в ответ не могли сделать. Слезы были на глазах от своей беспомощности и досады: где же наша Армия?

С боями продолжали отступать, прошли Новгород-Волынский, захваченный немцами Житомир, вышли 10 июля к Киеву. К тому времени с разных пограничных застав нас осталось около 30 человек. Киев обстреливался немцами. Сначала получили сообщение, что нас отправят в Саратов, где из таких, как мы, пограничников, обстрелянных солдат, формируется особая группа. Но ночью были вновь подняты по тревоге и получили приказ вернуться назад на 20 километров, занять оборону на реке Ирпень и стоять до подхода подкрепления.

Мы не получили ни патронов, ни транспорта, заняли оборону около села Белгородка. И находились там до 18 сентября. Основное сражение шло за Киев, но в нашем районе тоже были тяжелые бои.

Тяжелая артиллерия противника била по нам постоянно. Я был назначен командиром взвода разведки, сформированного из оставшихся пограничников. Направляли нас на те участки, откуда нужна была информация о расположении и силах противника. И вот, получаем задание переплыть реку, взять «языка». Выполняем задание и... нарываемся на засаду - нас уже ждали. Или вот еще памятный эпизод: наши два взвода - бывших пограничников и бывших летчиков - направляют захватить штаб немецкого оборонного участка. Мы направляемся к деревне, где расположен штаб, и... получаем огонь в спины.

- То есть немцы хорошо были проинформированы о ваших планах?

- Да, были предатели. Мы едва сумели выйти оттуда, потеряли двух товарищей, многие были ранены, я получил ранение в ногу. Автоматчик с дуба стрелял нам в спину. Это была наша последняя разведка.

Мои товарищи меня нашли и вынесли в расположение части. Потом отправили в госпиталь в Киев. Отлежав две недели, когда госпиталь стали эвакуировать, я решил вернуться в свою часть. Потом узнал, что во время эвакуации госпиталь попал в окружение и был уничтожен. А я 18 сентября вернулся в часть. К тому времени немецкие войска уже под Москвой были, а мы продолжали оборонять Киев. Сейчас думаю, зачем это было нужно? Ведь у нас кончались боеприпасы, запасы продовольствия, бензина. Наконец командование приказало отступать, а мы получили распоряжение прикрывать отступление основных частей. Киевляне, прощаясь с нами, плакали, давали, кто что мог из еды. Тяжело вспоминать...

- Видеть страдания мирных людей, женщин, детей, наверное, тяжелее всего?

- Да. Тем более, что мы ничего не могли сделать, нам нечем было их защитить. Перейдя мост через Днепр, мы вновь оказались в окружении немецких войск. И ночью началось сражение уже на захваченной немцами территории. И вот, представьте себе ужасную картину: стоявшие на обороне Киева армии - масса народа - расстреливаются с самолетов, бомбятся техника, машины, госпитали, раненые. Все на открытом месте, некуда укрыться. Пожары, паника, народ кидается то в одну сторону, то в другую...

Я заметил, что не было управления нашим отходом. Не было никакой организованности. Полный хаос. Командиры - офицеры закрыли свои отличительные знаки и отступали вместе с нами на Восток. Так мы зашли в район Сгуровки. Впереди болота, сзади. И кругом немецкие танки. Однако прежде ночами нам несколько раз удавалось с боями прорваться сквозь окружение. А теперь - ловушка. Невозможно было пройти через болото, а на противоположной стороне нас огнем встречали немцы. Нередко мы шли в штыковую атаку, противник этого не ожидал, а мы прорывались, пока хватало сил, шли и шли вперед.

Фашисты жгли деревни, чтобы мы не нашли возможности остановиться и подкрепить свои силы. Освещенные огнем этих пожарищ, расстреливаемые автоматчиками, пулеметчиками, мы, оставшиеся в живых, шли вперед.

Теперь пройти было невозможно - кругом огневые точки противника. На рассвете мы увидели идущие на нас танки... Сдаваться? Но мы были в зеленой форме пограничников, а пограничников фашисты в плен не брали, расстреливали на месте. Мы забежали в один дом в деревушке, там осталась одна старая бабка, перекусить она нам что-то дала, а переодеться просто не во что. Принимаем решение пробираться к копнам сена в болоте. Заходим в болото, поднимаем копну, стелем плащ-палатку и ложимся.

Немцы, конечно, поняли наш замысел, по болоту давали пулеметные и автоматные очереди... Мы слышали стоны раненых, умирающих, но нас, двоих они не зацепили. К утру выстрелы стихли, фашисты стали конвоировать колонны пленных наших солдат. Только на третьи сутки мы смогли перейти речку, протекавшую через болото. Продолжили движение на восток. Шли только в ночное время. Однажды напали по дороге на большое стадо коров, поняли, что где-то рядом село. Вышли к маленькому старенькому домику, в котором теплится лампадочка, стучим, а в ответ слышим: «Не разрешено вас пускать!» Немцы развесили повсюду плакаты: за укрывательство солдат - смерть!

Но нас хоть накормили, вынесли молока и хлеба, показали дорогу к общежитию совхозников рядом со свиноводческим комплексом. Ночь мы провели там. Я даже побрился конфискованной ранее, в одной из схваток, у немца бритвой, переоделся в его же белье и теплые носки.

Накормили нам там досыта свининой. Скот в то время немцы начали угонять, поэтому лучше уж было съесть самим, чем отдавать захватчикам.

- Здесь, наверное, вам удалось, наконец-то, хорошенько отдохнуть?

- Нет, утром к дому подъехала немецкая машина. Мы решили немцев встретить, было еще кое-какое оружие - гранаты и пистолеты. Но они входить в помещение не стали, приказали выйти всем мужчинам, сообщили, что в этих краях скрывается русский генерал, большой комиссар и что им стало, де, известно, что он скрывается у них. «Если вы не выдадите его к такому-то часу, то всех расстреляем и все сожжем!» - поставили условие и уехали.

«Местные нам посоветовали переждать, пока все кончится, в совхозном саду, потому что село не было стратегически важным объектом и находилось далеко от центральных дорог, немцы там не очень лютовали.

В саду нас встретил сторож, мы попросили его найти что-нибудь из одежды, чтобы мы могли переодеться, но он сказал: "Сыночки, я только сейчас переодел большого человека... " Мы поняли, что речь идет о том самом генерале, поисками которого заняты немцы.

Тут мы заметили рядом со сторожкой копенку сена, где, как и мы недавно, явно кто-то прятался. Старик рассказал, что там, в копне, штаб того генерала, он решил отделиться от него, потому что в штабе есть один офицер еврейской национальности, находиться с ним очень опасно. Ведь даже одетого в гражданскую одежду еврея немцы не щадили. Нам же генерал обрадовался, понял, что с пограничниками пробиться из окружения легче. С ним по карте мы обсудили наш путь к Москве.

И снова - ночами, лесами, полями и лугами... Один впереди разведает, другой с генералом сзади. Две недели так продвигались. Потом решили, что так получится очень долго, и стали двигаться и днем, обходя большие населенные пункты, заходя лишь в небольшие деревеньки, где, как мы выясняли, немцев не было.

И вот однажды зашли мы для отдыха в одну из таких деревень. Постирались, помылись, приютившим нас хозяйкам помогли дров наколоть...

Генерал, конечно, поселился в другом доме, а когда мы пришли за ним, чтобы продолжить путь, нам сказали, что он уже ушел с двумя женщинами - военными. Ему так удобнее было, но мог бы и предупредить. Досадно нам стало, он такой старый был, растерянный, мы ради него жизнью рисковали.

- Но ведь вы раньше могли понять, что он из себя представляет, ведь штаб свой он тоже бросил.

- Да, ушел с женщинами, он, старик, и две женщины - так легче было пробиться и больше шансов остаться живым. А мы продолжили свой путь в тылу у немцев. Зима, холод, а одеты почти по-летнему. В деревнях, встречающихся на пути, люди были разные - кто-то кормил, кто-то отказывал даже в ночлеге, а кто-то и доносил.

Когда мы подошли к Смоленску, то плакаты с угрозой расправы над каждым, кто оказывает помощь отступающим солдатам, были на каждом шагу, в каждой деревне, и старосты, местная полиция. Видели по дорогам повешенных, таких же, как мы, солдат, видели расстрелянных в лесу, на проселочных дорогах. Но и не думали найти безопасное убежище где-нибудь в глухой деревеньке... Идти становилось еще опаснее, но мы себе тогда дали клятву, что снова станем бить фашистов!

- Почему же вы, пережив все, о чем рассказываете, не отчаялись, не прекратили упорное продвижение, ведь надежды на то, что все-таки дойдете до своих, было так мало?

- Понимаете, мы были комсомольцами, не просто числились ими, а были.

Любили свою Родину, и верили, что победа будет за нами. Я был старшиной роты связи, а он помкомвзвода. Как мы могли поступить иначе? Мы хотели защищать Родину!

Однажды мы вышли к деревне, расположенной на реке Сошь. Оказалось, что мой товарищ из этих мест. Может быть, он нарочно вел меня туда. В деревне жила его мать, у которой мы переждать решили какое-то время, чтобы выяснить получше обстановку. Кое-как вымылись в бане, топившейся по-черному, без мыла с одним веником. Она переодела нас в самотканое грубое, но чистое белье. Переночевали, а на утро вошел в деревню карательный отряд: финны под два метра ростом с автоматами на перевес. Прятаться было некуда. Сараи, копны соломы, погреба они прошивали автоматными очередями. Деревню оцепили. Мой товарищ остался у матери, а мне она дала какое-то старое тряпье, похожее на подобие плаща из такой же самотканки. Побриться мы еще не успели, я надел какую-то шапку, взял палку и пошел... прямо на них. Они меня остановили: «Солдат, партизан?» «Найн, найн! - проговорил я, - кранк, кранк». Они, посмотрев на меня, махнули рукой и я прошел.

Что я в тот миг почувствовал, словами не передать.

- Вы расскажите, как вас осенило на такой поступок, ведь у вас было минут 10, чтобы на что-то решиться?

Любовь к жизни, наверное, я же молодой был, спортсмен, не курил и не пил. Да и мозг работал хорошо, я ведь когда работал в Ленинграде, участвовал в разработке новых приборов, демонстрировавшихся на выставках и снимавшихся даже для кинохроники.

После окончания войны в моих планах было продолжение учебы, поступление в Промакадемию.

Я занимался боксом, лыжами. В конце концов, в такой вот экстремальной ситуации это помогло мне выжить...

Прошел я мимо карательного отряда, вышел за деревню. Но беспокойство о судьбе товарища заставило меня после наступления темноты вернуться. На моих глазах немцы расстреляли несколько человек, среди них несколько женщин, укрывавших солдат. Фашисты считали их партизанами, но какие это партизаны?! К тому времени о них и речи не было. Это были простые, как и мы, догонявшие свои части солдаты, у которых было большое чувство долга, иначе они стали бы сотрудничать с немцами и сохранили свои жизни.

Вернулся к своему другу, обсудили положение, пришли к убеждению, что ему следует остаться дома, да и мне идти некуда было, могли в любой момент нас схватить и расстрелять.

Староста этой деревни оказался хорошим человеком, посоветовал перебраться в село Шумячье, где численность населения была побольше, затеряться было легче. Сам же он меня и отвез туда к своему знакомому, тоже выходившему из окружения.

Чтобы переждать эти тяжелые времена, я решил поработать в кузне. Жил на постое у престарелых бабки с дедом. В то время у меня обострилось заболевание ног, давали о себе знать полностью не залеченные ранения. Родственник моих хозяев, врач, подлечил мне их. Осталось дождаться тепла, чтобы продолжить попытку дойти до своих...

Но этому так и не суждено было осуществиться. Видимо, донес кто-то немцам. Однажды утром они меня забрали и отправили в товарном вагоне в Германию, в город Эльбинг Восточной Пруссии...

Освободили меня из концлагеря 8 мая 1944 года.

И отправили в... Смерш. Из лагеря Германии я попал в лагерь на торфоразработки. Здесь мальчишки-новобранцы поиздевались над нами вдоволь. Ведь они считали нас предателями, пособниками немцев.

У нас не было ни одежды, ни обуви, медицинской помощи не оказывали. Началась большая смертность. Умер - в ящик, за забор, никаких похорон. Меня в скором времени ждала та же участь...

Но о том, где я, как-то узнал мой напарник. Ни о какой переписке с родными и речи не было. А он приехал. Я передал с ним письмо Берии с подробным рассказом о себе, где и как встретил войну, кем был на гражданке, какими наградами Берии награждался за отличную охрану границы, как дошел от Буга до Смоленска...

Мой брат был полковником-пограничником, он нашел одного капитана, с которым мы вместе отступали. Он подтвердил мой рассказ. Пока все это расследовалось, муки мои продолжались.

Нашего брата, попавшего из немецкого плена в заключение на Родине, били палками, даже если было не за что. Один из следователей хромал, ходил с клюкой, так бил прямо этой клюкой. Думаю, если бы он на меня ее тогда поднял, я бы не сдержался и, конечно же, поплатился бы за это жизнью. Но унижения после стольких лет испытаний были невыносимы.

Был у меня с ним разговор. Он мне с ехидцей задал вопрос: «Почему же вы не застрелились?»

«Я русский человек, - ответил, - неужели не нужен России? Я хотел защищать Родину, но в первые же часы войны попал в окружение - не по своей воле! С боями прорывались из окружения, и вновь оказывались в окружении. И вновь прорывались к своим! В лагере нам предлагали перейти на сторону фашистов, долго ради этого нас «обрабатывали», потом предлагали поселиться в Бельгии, но я же вернулся домой!»

У меня была фотография лагерных лет: одни кости, ребра, обтянутые кожей. Когда нас выгоняли на работу, мы держались за руки, чтобы не упасть. Упал - это конец, фашисты расстреливали на месте. С голоду умирали, от болезней, но в немецкую армию не шли.

Вынести такое на чужбине, выжить в нечеловеческих условиях, чудом вернуться домой и... терпеть унижения от своих?!

- Как же сложилась ваша судьба в дальнейшем?

- Позже меня направили на завод «Карболит». Я по специальности был электромехаником, такие специалисты в то время заводу были нужны. Мне довелось восстанавливать те самые приборы, которые прежде в Ленинграде я же и разрабатывал. Это было моим делом, стал механиком.

Дело делал, нужен был. Но каких взглядов от людей я удостаивался! Не доверяли мне, в партию не принимали. Я, правда, и не пытался вступить, потому что знал - не примут. Но обидно было, что еще необходимо было доказывать, что не предатель, не трус, не дезертир. Но я не словами, трудом это старался доказать.

Меня избрали в цехком, сначала я возглавлял работу рационализаторов цеха, а затем ВОИР завода. Потом в профком выбрали. Я так, ступенька за ступенькой, убеждал, что я преданный своей Родине человек.

Был я председателем общественного отдела кадров. Всегда совмещал производственную и общественную работу. А еще и учился в техникуме. Пришлось второй раз окончить техникум. Ведь документы мои, диплом - все погибло в Ленинграде. За два курса экзамены сдал, поступил на 3-й курс химико-механического техникума. Диплом защитил на «отлично». Мне же все было знакомо, по ночам приходилось осваивать химию.

Мы считали, что не должны щадить себя ради процветания Родины! Кем бы я ни работал - механиком цеха, заместителем начальника производства, начальником конструкторского сектора - всегда трудился, не жалея сил. Думаю, что и достиг всего благодаря своему упорству, трудолюбию и терпению.

- Вы, находясь на заслуженном отдыхе, продолжаете трудиться на общественной ниве?

- Да, я работаю в комитете ветеранов Великой Отечественной войны, возглавляю комиссию, главной заботой которой является опека одиноких людей... Оставаться безучастным к страданиям людей невозможно. Все они, в основном, достойные люди, много пережившие, много работавшие, растившие детей. Их заботы я принимаю на свое сердце, стараюсь помочь всем, чем могу... Много разного отравляет последние годы жизни престарелым одиноким людям...

- Давайте отвлечемся от этой грустной темы, Виктор Иванович, расскажите о другой стороне работы Совета ветеранов. Мне как-то доводилось видеть вас среди участников конкурса «Бабушка рядышком с дедушкой». Вы даже отплясывали в одном из конкурсов... А в других и колыбельную спели, и хоккейными клюшками умело действовали...

- Не хлебом единым жив человек. Такая отдушина нужна людям. Такая радость сил прибавляет не только участникам, но и зрителям, ветеранам войны и трудового фронта, инвалидам, одиноким людям. Вместе легче пережить трудности нашего времени.

Беседа состоялась в феврале 1999 года, когда он вместе с Днем защитника Отечества отметил свое 80-летие.

Р. S . В прошлом году Виктора Ивановича не стало. Светлая ему память. Пусть она, память о нем, долго согревает души знавших его людей. Он достоин такой памяти.

 

 

В. ПОПОВА.

Гор. Электросталь

ПОКЛОН ДЯДЕ ВАСЕ

 

Мой дядя Вася родился в холодную завьюженную снежную пору - 20 февраля 1921 года в деревне Высоково, в пяти километрах от города Ликино-Дулево. Завершалась гражданская война, набиралась сил молодая Советская республика.

Вместе с ней рос маленький шаловливый мальчик. Домашние любили его и ласково называли Васяткой. Учился он на «хорошо» и «отлично», но в своем поведении был необузданным. Бабушка выслушивала жалобы учителей, отчитывала шалуна, не решаясь его наказать.

Деревенская жизнь трудна и зачастую непредсказуема из-за близости к природе и простому способу существования. В 1934 году сгорел дом и весь их нехитрый скарб. Пятнадцатилетний парень вынужден был бросить школу и встать к рабочему станку. Началась взрослая жизнь.

В 1937 году умер отец, и молодой человек остался единственным мужчиной в семье. Рано пришла любовь. В восемнадцать лет женился, родился сын, но семейная жизнь не удалась.

В 1941 году Василия Никитовича Безусова призвали в Красную Армию и направили в военное училище, Год, к сожалению, оказался грозным - началась Великая Отечественная война. Современное оружие и тактика ведения боя изучались в ускоренном темпе. В январе 1942 года ему присвоили звание лейтенанта и назначили командиром роты, а спустя некоторое время - батальона в гвардейской части.

Боевые действия, в которых участвовал Безусов, проходили через Ельню, Калугу, Юхнов и другие города. За стремительный бросок и освобождение деревни Б. Чернь, когда противник бежал в панике, побросав оружие, убитых и раненых, майор В.Н.Безусов награжден орденом Александра Невского.

В своем письме с фронта Василий Никитович писал: «...Мама, большое сердечное спасибо Вам за воспитание во мне воли, мужества и бесстрашия. Вновь при вступлении в бой я буду реять над врагом как гордый сокол. Жди с победой домой. Крепко, крепко целую. Ваш сын Вася.»

В ходе боев он был трижды ранен. Особенно было тяжелым второе ранение. Бабушка ездила к нему в госпиталь и выхаживала его. Через два месяца отважный офицер вернулся на фронт. Но не суждено было вернуться Василию Никитовичу домой. В ожесточенной схватке с фашистами в окрестностях города Волковыск, расположенного в тридцати километрах от границы с Польшей, он погиб.

В декабре бабушке Марфе принесли «похоронку», в которой сообщалось, что ее сын погиб 18 октября 1944 года и похоронен в братской могиле №3 возле деревни Копры Вилкавишского уезда Литовской ССР.

В молодости мать мечтала съездить на могилу, но так и не собралась. Для меня осталась в памяти длинная шинель на дяде Васе, когда он приезжал на побывку и, сильно пригнувшись, входил в дом. Пугал меня за непослушание гауптвахтой...

Поклониться дяде Васе я хожу на деревенское кладбище. Там воздвигнут обелиск погибшим на войне, есть его имя в третьем столбце. Здесь же на кладбище похоронены его родители, сестра и сын.

 

А. ЛАВРОВ.

Журналист

ПОГИБ В СОРОК ПЕРВОМ?

 

В начале апреля 1998 года "Орехово-Зуевская правда" проводила конкурс, посвященный 80-летнему юбилею Государственной противопожарной службы.

Среди множества фотографий, представленных на конкурс руководством ОГПС, была одна, довоенная, сделанная в 1938 году. На снимке два друга - С.А.Котов и И.Н.Болховитин. "С 1936 по 1939 год Сергей Афанасьевич был старшим политруком Орехово-Зуевского гарнизона пожарной охраны, погиб в 1941 году в боях под Москвой. Иван Николаевич - начальник пожарной охраны города Орехово-Зуево. Погиб в 1938 году при тушении пожара на бумагопрядильной фабрике №2". Такова официальная информация.

Ивана Николаевича узнали многие, в редакцию приходил его сын Валентин Иванович Болховитин, пенсионер с 1996 года, последние двадцать лет проработавший сотрудником ВОХР станции Орехово-Зуево. Когда погиб отец, лет ему было совсем мало, но хорошо помнит похороны в сентябре тридцать восьмого -отца провожало в последний путь чуть ли не все население города. К сожалению, могилу теперь можно найти только приблизительно, время сделало свое дело. Показал знак "Отличник НКВД" за №220 - Болховитин-старший получил его незадолго до гибели. (Пусть аббревиатура "НКВД" не пугает читателя, пожарные подразделения тогда входили в состав этого ведомства). С.А.Котова узнал только один человек - его племянница Зоя Семеновна Сальникова, проживающая в Орехово-Зуеве. Она тоже была у нас в редакции, принесла фото и рассказала, что ее дядя погиб не под Москвой в 1941 году, судьба обошлась с ним иначе.

В 1956 году вышла книга Г.И.Свиридова "Ринг за колючей проволокой" (герои Бухенвальда). Автор - бывший узник лагеря смерти. Один из главных персонажей романа - бывший полковой комиссар Сергей Котов. Старшее поколение наверняка помнит эту книгу, достаточно сказать, что она выдержала семь изданий. В повествовании Котов имел другое отчество и был известен автору книги как "учитель из Подмосковья". Племяннице С.А.Котова, которая встречалась с Г.И.Свиридовым, он сообщил, что ее дядя был одним из руководителей восстания в Бухенвальде, убит охраной лагеря при третьей попытке массового побега.

Книга художественная, факты, которые там приводятся относительно нашего земляка, спорны. На самом деле Сергей Афанасьевич Котов является уроженцем деревни Будьково Орехово-Зуевского района, получил педагогическое образование, служил в пожарных частях НКВД (в Орехово-Зуевском пожарном гарнизоне с 1936 по 1939 год - старший политрук, заместитель Болховитина). Перед войной получил другое назначение, по книге он попал в плен под станцией Миллерово в бессознательном состоянии, раненым, потом фашистский лагерь смерти "Бухенвальд". Вообще пересказывать книгу нет смысла, кто заинтересуется - прочтет сам, она очень интересно и живо написана, но, повторяюсь, это художественное произведение. В жизни все было проще и страшнее. Семья от С.А.Котова с начала войны не получила ни одной весточки, лишь почтальон принес извещение "Пропал без вести".

Когда готовил этот небольшой очерк, меня не покидало состояние какой-то угнетенности и подавленности. И не только потому, что судьба Болховитина и Котова трагична. Больше угнетали слова сына Болховитина, мол, могилу на кладбище могут найти только приблизительно по некоторым приметам. А хоронил весь город! Да и в самом Будькове вряд ли помнят семью Котовых. Память у нас какая-то... кривая, что ли. То власть носится с захоронением царской семьи, в то время как в Мясном Бору под Новгородом не захоронена целая армия и занимаются этим лишь отдельные группы энтузиастов. Бережно сдувается пыль с надгробий некоторых деятелей, лежащих под Кремлевской стеной, а могилы людей достойных найти не можем. Смешно и нелепо выдавать рецепты по этому поводу, если уж в стране официально признан дефицит национальной идеи, то и говорить не о чем, остается надеяться на порядочность, которой у людей все-таки хватает и которая, надеюсь, не позволит нам превратиться окончательно в иванов-родства не помнящих.

 

 

А. БЕЛОВ

СУДЬБЫ СПЛЕТЕНЬЯ

 

Как только война ни вмешивалась в судьбы человеческие, как только их ни переплетала! Чаще всего вмешательство было нерадостное (какая уж радость, если человека от семьи оторвали да под пули-снаряды послали), но случалось иногда и так, что солдат на фронте встречал людей, с которыми потом через всю жизнь вместе шел.

Суздальский паренек до войны, наверное, и не знал про Орехово-3уево, а она так все повернула, что породнился он с нашей землей. О том, как это случилось, я и хочу рассказать.

В праздничные дни в Демихове можно встретить пожилого мужчину в военной форме с погонами полковника, пятью орденами и множеством медалей на кителе. Это Леонид Иванович Захаров, прошедший Великую Отечественную с первого до последнего дня и завершивший тридцатилетнюю воинскую службу заместителем командира гвардейского полка дальних бомбардировщиков.

Родился он в 1915 году в Суздальском уезде, от воевавшего отца долго не было вестей, мать написала письмо матушке-царице и получила ответ, что муж погиб в турецком плену.

Хозяйство пришло в упадок, пришлось продать тощую лошаденку. Кое-как удавалось сводить концы с концами. Кончилась Мировая война, шла к концу гражданская, а легче не становилось. Выручали швейная машинка «Зингер», предусмотрительно купленная матерью за вырученные от продажи лошади деньги, да урожай с небольшого клочка земельного надела.

- В избушке нашей, - рассказывает Захаров, - часто ночевали нищие, привечаемые бабушкой. Раз одна нищенка оставила горсть соли. Пировали мы тогда целую неделю: ели присоленную картошку-нелупышку, соль была для нас малодоступным деликатесом! В другой раз выручил расписывавший сельскую церковь художник: он растирал краски на яичном белке, а желтки отдавал нам вместо платы за постой. Страшным воспоминанием осталась весна 1921 года, когда от бескормицы пала корона. Собирали ростки щавеля, лебеды, крапивы, варили пустые щи. Если удавалось на чужом поле набрать гнилой картошки, то пекли из крахмала "лаваши", добавляя толченые желуди. Это считалось уже лакомством. В тот год бабушка устроилась кухаркой к своей бывшей молодой госпоже Лялиной, вышедшей замуж за революционера-большевика Барсукова. Осенью, когда Барсуков стал во Владимире заведовать рабфаком, пристроил он там уборщицей и маму. Так наша семья оказалась в городе. Барсуков потом стал профессором, редактировал журнал "Математика в школе" и учебник по алгебре Киселева.

Пожалуй, самым памятным событием того времени стала школьная дружба с Юдкой (так его звали одноклассники) Левитаном, будущим знаменитым диктором на радио, которую оба не забыли до старости. После школы Леонид год работал на заводе, а в 1932 году поступил в Вольскую школу авиатехников. В декабре 1933 года получил "муху" на рукав, "кубарь" в петлицу и назначение техником бомбардировочной эскадрильи в город Зиновьевск (потом Кировоград).

Войну встретил 22 июня в Белоруссии, уже утром того дня полк совершил боевой вылет. Не минула и летчиков общая неразбериха первых дней войны: эскадрильи базировались на разных аэродромах, вели боевые действия порознь. Только в августе полк собрался в полном составе, перевооружился на Пе-2 и перелетел под Ленинград. Там за полгода боев шесть летчиков полка стали Героями Советского Союза, военинженер 3-го ранга Захаров получил орден Красного Знамени.

Вот только один эпизод того времени. Группа самолетов, ведомая командиром полка майором Сандаловым, выполнив задачу, взяла курс на свой аэродром, и только старший политрук Колосов решил сделать еще один заход на цель. Возвращался его самолет один и был перехвачен "мессером". На бреющем полете Колосов добрался до своих, но сесть не успел, около аэродрома пришлось пойти в лобовую атаку. Командир и штурман погибли, стрелок-радист Буранников чудом уцелел, но получил тяжелое увечье.

Случай этот Леонид Иванович рассказал в ответ на мой вопрос, не случалось ли ему встречать на фронте ореховозуевцев: комиссар первой эскадрильи Колосов наш земляк. Воевали в его полку еще несколько человек из наших краев. Двое из них - Николай Федорович Самолетов и Африкан Петрович Орлов - погибли.

Александр Ананьевич Горбачев был назначен штурманом полка в 1942 году. Крепко сдружился он с командиром одной из эскадрилий, который (такое нередко случалось между фронтовыми друзьями) попросил холостого друга в случае своей гибели не оставить без помощи жену. И когда комэска не вернулся с боевого задания, Александр буквально выполнил завещание погибшего: женился на его вдове. Уже уйдя в запас, Захаров и Горбачев долго поддерживали связь. Оборвалась она после того, как получил он письмо, написанное женой Горбачева. Она сообщила, что Александр Ананьевич тяжело заболел, и они едут на лечение. Все попытки восстановить связь оказались безуспешны... Еще один ореховозуевец Сергей Николаевич Розанов прибыл в полк перед концом войны, вскоре после победы воевал на Дальнем Востоке с японцами, потом закончил академию. Уйдя в запас, прожил недолго... О том, как воевали соратники Леонида Ивановича, говорит следующее: именами его однополчан были в разное время названы три корабля, три ленинградские улицы, завод, шахта, 16 школ. Полк закончил войну гвардейским, с орденом Красного Знамени и почетным наименованием "Севастопольский".

Жила в тридцатые годы на Новой Стройке семья Сорокиных: отец, мать и пятеро детей. Отец, увлекавшийся садоводством, в 1938 году, будучи уже весьма зрелых лет, окончил академию имени Тимирязева. А одна из его четырех дочерей, Шура, в тот же год закончила учебу в фельдшерско-акушерской школе и получила назначение в Раменский район медсестрой. Когда началась война, направили в лазарет батальона аэродромного обслуживания при аэродроме Дудинка, около города Жуковский. Туда же в 1942 году вывели на пополнение и перевооружение из-под Ленинграда авиаполк, в котором воевал Захаров. Так благодаря войне сошлись пути Александры Николаевны и Леонида Ивановича. С тех пор идут они рука об руку и по военной, и по мирной жизни. Ратный труд Александры Николаевны отмечен орденом Отечественной войны 2-й степени, медалями "За оборону Москвы", "За победу над Германией" и всеми юбилейными, положенными участнику Великой Отечественной.

Так через войну вошло Орехово-Зуево в судьбу человека.

 

 

А. ЧУРКИН

"ДРАЛИСЬ НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ"

 

...Воскресное утро 22 июня 1941 года Петр Федорович Малыгин встретил в предместье Риги, где проходил службу в рядах Красной Армии в должности командира батареи артиллерийского полка.

- Разбудил нас сигнал тревоги, - рассказывает Малыгин. - В разных сторонах начали взрываться бомбы, сброшенные с самолетов, на крыльях которых можно было увидеть в бинокль черные кресты, а на фюзеляже - паукообразную свастику... Что там говорить, трудно пришлось в первое время. Превосходящие силы противника теснили нас на восток... Отступали с жестокими боями. Закрепились в Ленинграде. Началась многодневная тяжелейшая блокада...

Петр Федорович на некоторое время замолкает. Чувствуется, что нелегко вспоминать фронтовику ту пору.

- За осажденный со всех сторон город дрались не на жизнь, а на смерть, - продолжает он. - Во время блокады сначала был политруком артиллерийского дивизиона, а затем его командиром.

За умелые действия при обороне города Ленина Малыгин награжден орденами Отечественной войны второй степени и Красной Звезды. Две отметины оставила блокада на теле отважного командира.

Когда началось общее наступление, Петр Федорович был уже заместителем командира стрелкового полка по политчасти. Вот на этом-то посту и проявились с особой силой его храбрость и смекалка. К уже имеющимся орденам добавились еще два - Красного Знамени и Отечественной войны первой степени.

В октябре 1944 года Петр Федорович был тяжело ранен. И хотя воевал до победы, сразу же после нее демобилизовался, приехал в родной город Орехово-Зуево.

Член партии с 1928 года, Малыгин и в мирное время выбрал себе нелегкое дело - стал заместителем начальника районного отдела милиции, а с 1948 года перешел на должность начальника второго городского отделения милиции, где продолжал трудиться вплоть до ухода на заслуженный отдых.

 

 

Г. ПЕТРОВ

МУЖЕСТВЕННЫЙ ВОИН

 

Мы сидели за редакционным столом. За окном виднелось высокое апрельское небо, лучи яркого весеннего солнца врывались в него, освещая мужественное лицо, крепко сложенную фигуру моего собеседника.

Разговор шел о войне, об участии в ней Евгения Александровича Туфанова. Он принес пожелтевшую от времени армейскую газету "За Родину!", в которой была опубликована корреспонденция о нем.

В газете говорилось: "В любое время дня и ночи артиллеристы-разведчики ведут наблюдение за противником, выявляют его огневые средства, места расположения, укрепления. Почетна и ответственна их обязанность. Она требует большого спокойствия, выдержки, храбрости и умения. К числу таких разведчиков принадлежит Е.А.Туфанов. Самые рискованные разведки он выполняет с честью. Ни разу не возвращался в подразделение, не выполнив задания.

Однажды Туфанов получил приказание разведать передний край обороны противника и его огневые средства. Где ползком, где перебежками разведчик пробрался в глубь обороны врага.

Несколько часов храбрец находился среди немцев. Вернувшись в часть, он доложил командиру о точном расположении окопов гитлеровцев, их огневых точках. Данные разведчика помогли артиллеристам нанести врагу сильный удар".

- 19 ноября 1942 года, - говорит Евгений Александрович, - наша часть перешла в наступление, выбила немцев из укрепленного пункта Астахово в районе Дона и погнала их на Запад. Но фашисты цеплялись за каждый пригодный для обороны участок.

Таким удобным рубежом для них оказалась станица Новая Калиновская.

Вечером командир артполка подполковник Куницкий вызвал разведчиков и дал задание собрать сведения о переднем крае обороны противника.

Были созданы две группы. Командиром одной из них назначили младшего лейтенанта Туфанова, другой - младшего лейтенанта Иванченко.

Начало было очень удачное. Разведчики Туфанова скрытно подошли к Новой Калиновской. Постучали в крайнюю хату. Вышел старик казак.

- Хлопцы, - сказал он, - недалеко немцы.

Старик рассказал о расположении складов, о размещении вражеских минометов и орудий. Все это Туфанов занес на карту.

Поблагодарив старика, разведчики двинулись в обратный путь и неожиданно нарвалась на боевое охранение фашистов. Немцы открыли пулеметный огонь. Разведчики приняли бой, рванулись вперед, бросая гранаты, стреляя из автоматов.

- Но у противника, - вспоминает Евгений Александрович, - была выгодная позиция, он не давал нам возможности продвигаться. Мы залегли. Положение создалось критическое. С минуты на минуту к немцам могло подойти подкрепление. Тогда ефрейтор Клыпов стремительно бросился на пулемет, находившийся в траншее. Он был ранен, но все же вел огонь, отвлекая внимание от нас. Мы воспользовались этим, захватили пулемет.

Взяли погибшего Клыпова и быстро двинулись в расположение своей части, передали добытые сведения командиру артиллерийского дивизиона.

Под утро мощные залпы вывели из строя фашистские огневые точки и склады. Взрыв боеприпасов деморализовал гитлеровцев, и наша рота почти без потерь захватила их опорный пункт. Разведчик Клыпов был с почестями похоронен на окраине Новой Калиновской. Мы никогда не забудем его подвиг.

...Евгений Александрович участвовал во взятии города Любена, расположенного в 18 километрах от Берлина, освобождал столицу Чехословакии Прагу.

За мужество и героизм, проявленные в боях с фашистами в Великой Отечественной войне, Е.А.Туфанов награжден двумя орденами Красной Звезды и медалью "За отвагу".

 

 

В. АБРАМОВА

ОТВАЖНАЯ СВЯЗИСТКА

 

Ане не было и семи лет, когда она осталась круглой сиротой. Ее приняли в большую семью Шушенского детского дома. Все в селе напоминало о пребывании в нем Владимира Ильича Ленина. Воспитатели часто рассказывали детям о жизни вождя мирового пролетариата.

Начало сороковых годов Аня встретила в сибирском городе Уяре, где работала после окончания школы. У нее появилось много новых товарищей, с которыми она частенько мечтала о том, что в недалеком будущем на карте Родины вырастет много современных больших "городов-садов", созданных руками советских людей.

Короткая июньская ночь 1941 года заставила отложить эти мечты до лучших времен. Один за другим уезжали парни, а нередко и девушки защищать Отечество от немецких захватчиков. Рвалась на фронт совсем еще зеленая молодежь. Среди добровольцев и шестнадцатилетняя Аня. Правда, ей поначалу советовали подрасти немного, но в марте 1942 года она уже стала бойцом Красной Армии: была зачислена в зенитно-прожекторную часть добровольческого полка, который вошел в состав 3-го Украинского фронта. Сформированный в Сибири, этот полк вскоре прибыл под Сталинград, где шли ожесточенные схватки с врагом. Здесь-то Аня и приняла свое боевое крещение, отсюда и начался ее тяжелый и долгий путь к победе.

В обязанности молодого бойца входило обеспечение непрерывной связи между огневыми точками и командным пунктом для согласованного ведения боя с самолетами противника. А когда нарушалась связь, Аня, рискуя жизнью, восстанавливала ее.

Трудно измерить километры, которые прошла она военными дорогами. Нередко приходилось прокладывать полевой кабель, стоя по пояс в воде или в снегу. Но ничто - ни погодные условия, ни вражеский огонь не могли остановить связистку.

Однажды, проводя кабель, Аня обнаружила хорошо укрепленный и тщательно замаскированный немецкий контрольный пункт, который время от времени передавал в свой штаб данные о передвижениях наших войск. Этот пункт доставлял нам немало неприятностей: по его данным самолеты фашистов проводили налеты.

Аня сообщила координаты противника в штаб полка, и вскоре вражеская точка была уничтожена. За эту операцию ее наградили медалью "За боевые заслуги" и грамотой штаба фронта.

В одном из боев она была ранена и отправлена в госпиталь. А когда подлечилась, снова уехала на фронт. Войну закончила в Румынии. В это время ей исполнилось только двадцать...

 

 

В. КУЗЬМИНЫХ.

Журналист

ВОСПОМИНАНИЯ БЕЗ НАДЕЖД

 

Костя - ровесник Великой Октябрьской революции, родился и далеком семнадцатом году после того, как отец Василий Федосеевич Лебедев возвратился с фронтов гражданской войны и стал работать служащим на первой ткацкой фабрике.

Константин окончил семь классов, три года проучился на рабфаке, но медицинская комиссия запретила продолжать занятия. Потом он поступил в Орехово-Зуевское медицинское училище, решил стать фельдшером-акушером. И вот в 1939 году выпускника Константина Лебедева направили на Рязанщину, в Рожновскую сельскую больницу, где он проработал всего год.

Потом он работал фельдшером в здравпункте колхоза "Ореховский".

В 1942 году Константин Васильевич поехал на курсы подготовки в мединститут, жил у старшей сестры на Арбате. Как военнообязанный, был зачислен во Фрунзенский райвоенкомат. На фронт его взяли в первый день войны, отправили в Ногинск, где формировалась Московская дивизия. Потом - под Смоленск, который был совершенно разбит и горел. У фельдшера Лебедева началась военная работа, чередовавшаяся с боями. И раненые, раненые, раненые... Нехватка медикаментов и перевязочного материала, оружия. Солдаты первое время винтовки добывали сами. С его ростом и силой, военфельдшер легко везде управлялся, но другим солдатам и девочкам-санитаркам приходилось трудно.

Хотя недлинной по километрам была фронтовая дорога лейтенанта медицинской службы Лебедева, хватил он лиха военного в полной мере. С трудом добытые в гражданских медпунктах или больницах бинты приходилось со слезами отдавать на бутылки с зажигательной смесью, с которыми солдаты бросались на танки. А не отдашь бинты, спасать после боя будет некого. Он для своих раненых доставал все, что нужно и можно было найти на разграбленных и разбитых дорогах войны. Один раз даже хорошую машину отобрал, которая собиралась везти какое-то барахло в тыл. Но на фронте порядки жесткие, полковое начальство забрало транспорт для своих нужд. У них снова остались лошади, к ним впоследствии прибавились три старенькие полуторки, на них и возили с передовой раненых в госпиталь.

У Лебедева война закончилась на знаменитой Соловьевой переправе под Дорогобужем в 1942 году, когда его ранило и контузило. Его отправили в Калугу, потом в Вязьму, а затем комиссовали, и попал он в родной орехово-зуевский госпиталь, который находился в школе №3.

Короткое долечивание плавно перешло в работу фельдшером эвакоотделения. Как только представилась возможность, К.В.Лебедев в 1943-м, как фронтовик, поступает во второй медицинский институт. Голодное студенчество за пять лет превратило его в до неузнаваемости изможденного человека. Как раз в это время он знакомится с фармацевтом Машенькой Луниной, которая работала в аптеке, она покорила его сердце на всю жизнь. Более шести лет они дружили, прежде чем узаконили свои отношения.

Считает, что ему с женой очень повезло. Марию Дмитриевну вот уже более пятидесяти лет он называет Мусенькой. Детей у них не было, но установились взаимопонимание и любовь, забота друг о друге.

Когда дипломированный врач возвратился в Орехово-Зуево, его назначили в третью городскую поликлинику. И в течение 12 лет изо дня в день шагал участковый врач по Ходынке и частному сектору Парковского микрорайона до лесной сторожки на "Мельнице" из дома в дом. Летом спасал велосипед, но в грязь, дожди и холода - пешком. И только в 1960 году стал он главным врачом "Скорой", работал заместителем главного врача 3-й поликлиники, детским кардиологом. А потом пришло время, неизбежно настигающее каждого: время воспользоваться заслуженным отдыхом.

 

 

А. ИГНАШИН.

Студент Орехово-Зуевского

педагогического института

БРАТЬЯ ЗАХАРОВЫ

 

Дмитрий Никитович Захаров родился 8 ноября 1917 года в семье крестьянина Никиты Емельяновича в деревне Степановка бывшего Куровского района. Окончил 7 классов Богородской средней школы. Поступил в школу ФЗУ, после окончания которой был направлен на Авсюнинскую фабрику помощником мастера. В 1938 году призван в ряды Красной Армии в город Нарофоминск. Через три года службы ему присвоили звание лейтенанта. Началась война. Свое первое боевое крещение получил на Калининском фронте: его тяжело ранило. После ранения он поступил на временные курсы в педагогический институт имени Ленина в городе Ташкенте. Закончив курсы, Дмитрий перешел в институт имени Фрунзе. Но война не дала закончить его и в 45-м он опять уходит на фронт.

Писем доходило мало, но те, которые все-таки получали в семье, были с описанием всех подробностей. Последнее письмо было написано 16 апреля 1945 года, в него же было вложено групповое фото, сделанное на территории Германии после освобождения города Кенигсберга, за которое он представлен к награде. В нем же сообщает: «...будем форсировать реку Одер, бой предстоит жаркий, скоро вернемся с победой».

Но, видно, не суждено ему было вернуться, 25 апреля 1945 года из письма товарищей, присланного жене Клавдии Михайловне, она узнала, что "после форсирования Одера, сфотографировавшись, отдохнув на полянке, снова пошли в бой. В районе Клаусдорфа в провинции Бранденбург Ваш муж - гвардии капитан Дмитрий Никитович Захаров сгорел в танке".

За боевые заслуги Дмитрий Никитович Захаров награжден орденами Отечественной войны I степени и Красной Звезды.

В мае 1945 родителям пришла похоронка: «Ваш сын, гвардии капитан Захаров Дмитрий Никитович, 1917 года рождения, уроженец деревни Степановка, Московской области, верный воинской присяге, пропал без вести 21 апреля 1945 г.» Извещение вручено матери Захаровой Анне Тимофеевне 31 мая 1945 года. Погиб в звании капитана. Посмертно присвоено звание майора.

Военные годы Ефима мало чем отличались от проведенных на фронте. Он родился 15 февраля 1925 года. Окончил пять классов Богородской средней школы. Затем трудился на Авсюнинской фабрике. В 1942 году был принят в истребительный батальон по охране станции Куровская. Через год, как и многие его сверстники, ушел на фронт в пехотные войска.

Ефим Никитович воевал в 809-м стрелковом полку 304-й стрелковой дивизии. Его боевая дорога продолжалась 1582 дня, в апреле 1945 года из части пришло извещение: «Погиб смертью храбрых 30 марта 1945 года и захоронен в селе Ленг, в районе города Рацибуш, Катовицкого воеводства Польской Народной Республики. Братская могила №11».

Двадцать семь дней не хватило ему дойти до Великой победы. Младшая сестра Валентина Никитична хранит до сих пор пожелтевшие, пропитанные военной горечью, восемь писем. Их копии хранятся в Степановском Краеведческом музее.

Р. S . Публикация подготовлена по архивным данным Степановского краеведческого музея и встречами с Устиньей Григорьевной Андрияновой и Валентиной Никитичной Захаровой.

 

 

Г. КРАСУЛЕНКОВ.

Журналист

ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ПОХОРОНКИ

 

60 лет тому назад под Сталинградом шли бои, которые повлияли на весь ход Великой Отечественной войны. В этой настоящей мясорубке погибли тысячи и тысячи солдат и офицеров, столько же оказалось в госпиталях с различными ранениями и контузиями. 3 мая 1943 года ореховозуевец М.К.Климов получил похоронку, подписанную тогдашним военкомом Арефьевым. В ней говорилось, что его сын Ю.М.Климов умер от болезни в госпитале 24 января 1943 года и похоронен в Городищенском районе Сталинградской области на южном скате высоты 1923. Вместе с похоронкой отцу вручили и медаль сына "За оборону Сталинграда" Однако на самом деле смерть обошла солдата, и в 1946 году боец вернулся домой.

Я сижу в уютной квартире Климовых. Юрий Михайлович неспешно рассказывает про те уже далекие годы. Родился он в Орехово-Зуеве. Мать работала ткачихой на фабрике, а отец помощником мастера. Жили Климовы на Зиминке. После окончания восьми классов Юра поступил в медицинское училище, однако не окончил его и пошел на курсы трактористов, которые были организованы на поселке Озерецком.

В августе 1942 года ему пришла повестка явиться в военкомат. С пересыльного пункта в Шуе Горьковской области рядового Климова вместе с другими направили во второе пехотное училище имени Верховного Совета в Москве. Однако учиться, по сути дела, не пришлось. Новобранцев срочно обули, одели и эшелоном отправили под Сталинград. Это было в сентябре 1942 года.

В грузовом вагоне с буржуйкой во время движения по плакатам солдат обучали стрельбе из 76-миллиметровых пушек. В Камышине, куда прибыл эшелон, необстрелянных парней уже ждали полуторки. 1-я артиллерийская батарея истребительного противотанкового полка, куда попал рядовой Ю.Климов, была на передовой. Стрелять из пушки ему так и не пришлось. Командиру батареи нужен был радист. С двумя катушками провода за спиной, телефоном он вместе с командиром устраивался на высотке. В голой степи были хорошо видны танки противника. С помощью бинокля определялось расстояние. Затем шла команда боевым расчетам. Прицел такой-то, дальность такая-то. Огонь!

В декабре немцы несли в боях большие потери. Юрий Михайлович вспоминает, что в одном сарае он вместе со своими товарищами увидел массу трупов, которые лежали в несколько слоев. Рядом стояли канистры с бензином. Их немцы хотели сжечь, но не успели.

Батарея постоянно меняла дислокацию, а в такой напряженке хозяйственники порой их просто не находили. Юрий Михайлович помнит день 31 декабря 1942 года. Солдаты не ели три дня, и тут привезли обед. Да еще по сто граммов водки. Вот так и встретили они новый год.

В конце декабря командир батареи был убит. Но полк в составе 62-й армии продолжал наступление. До Сталинграда оставалось 2 километра. Кольцо вокруг врага сжималось. Именно в это время и кончился для Климова первый его фронтовой период. У многих солдат валенки были худые, подошвы подвязаны тряпками. Многие уходили с передовой с обморожениями. Вначале на телеге, потом на поезде, затем снова на телеге наш земляк попал в незнакомое село. Госпиталь находился в школе. Ему разрезали валенок. Хирург посмотрел распухшую правую ногу и сказал: "Будем ампутировать". Юрий не сумел сдержать своих слез. Он представил, что больше никогда не будет танцевать, а танцевать красиво он любил и умел.

Время шло, но с ампутацией не спешили. Назначили лечение. Однажды к нему в госпиталь пришел капитан медицинской службы с листком бумаги. "Что же ты, сукин сын, - сказал он, - домой ничего не пишешь? Твои родители уже похоронку получили..." Это было в начале лета 1943 года. В июле Климова выписали и направили в пересыльный пункт в Саратов.

- Там из нас выбрали 13 человек, - говорит Юрий Михайлович, - и мы попали в спецшколу. Так в октябре я стал радистом-шифровальщиком и попал в только что освобожденный Харьков, где разместился Украинский штаб партизанского движения. С помощью шифровок мы держали связь с партизанами, штаб готовил десанты в тыл врага, в основном это было вооружение, продовольствие. Шифровались место и время высадки десанта. В распоряжении штаба были американские самолеты типа "Дуглас", которые совершали полеты в ночное время. Когда наши войска вышли за границы СССР, я был назначен шифровальщиком в штаб 4-го Украинского фронта. Непосредственным моим начальником был начальник штаба генерал-майор Строкач. Война для меня окончилась в Праге...

Из Праги Климов попал в Москву. Его строго засекреченная служба продолжалась в Генеральном штабе на Арбате.

Во время нашей беседы время от времени поправляла Юрия Михайловича его жена Зоя Александровна. Она вспомнила, что познакомилась с будущим мужем в 1946 году в "Художке". Перед кино играл джаз. Были танцы. Ее пригласил симпатичный, высокий, стройный молодой мужчина в военной шинели. После первого танца были встречи. В ноябре 1949 года молодые поженились. Было тогда Юрию Михайловичу 25 лет.

40 лет проработал он после увольнения в запас на ткацкой фабрике №2 помощником мастера, после окончания текстильного техникума его назначили мастером, а ушел на пенсию начальником ткацкого цеха. Десять лет после этого работал в отделе снабжения. Зоя Александровна посвятила себя школе. Начинала учителем истории во второй школе, была завучем в школе №18, одиннадцать лет руководила педагогическим коллективом школы №20.

Большая жизнь осталась у Климовых за плечами. Вырастили дочь Елену. Внучка Дарья уже окончила институт в Москве. Сам Юрий Михайлович говорит, что не забывают его на комбинате, где он отработал полвека, Приглашают на собрания, поздравляют в канун Дня Победы. Судьба оказалась благосклонной к нему, и жизнь после похоронки вышла полноценной и достойной.

 

 

ВЕТЕРАНЫ ХОТЕИЧЕЙ

 

Судьбы людские трудно предугадать. Когда началась война, Алексею Казеке было 16 лет. Гомельская область, где он родился, была под оккупацией.

- Немцев в нашей деревне почти не было, - говорит А.И.Казека, - кругом леса, а в них сильные партизанские отряды. Покоя немцам не давали. В 1943 году пришло освобождение. Мне исполнилось 18 лет, и я пошел на фронт. Вначале зачислили в запасной полк, окончил артиллерийские курсы наводчиков.

На фронт попал в артиллерийский полк, но не наводчиком, а радистом. В городе Невель Великолукской области наш эшелон остановился на станции, а рядом стоял состав с цистернами горючего. Ночью немцы стали бомбить. Цистерны взорвались, горящее топливо вылилось в канавы, а многие из новобранцев оказались именно там. Они сгорели заживо. Из 600 человек нас осталось 150. От линии фронта это было километрах в 25.

В штабе дивизии оставшихся в живых распределили по полкам. Моим родным стал 57-й гвардейский артполк. В воинской выкладке были станция в 24 килограмма, автомат, два диска с патронами и гранаты. Освобождали Минск, Оршу, на бревнах и плотах форсировали Березину. Я родился на Днепре, поэтому плавал хорошо, и это помогло. 10 октября 1944 года наш полк перешел границу и вступил на землю Восточной Пруссии, штурм Кенигсберга - вот дальнейший путь. Потом попали на знаменитую Куршскую косу, которая буквально была нашпигована немецкими войсками и техникой. Бои были жестокие. В порту Пиллау встретили Победу.

В августе 1945 года А.И.Казека поехал в отпуск. Его городок был сожжен. Мать ждала в землянке, в которой прожила всю войну и потом еще два года, пока не построили новый дом.

Отец Алексея Ивановича погиб при бомбежке.

После краткосрочного отпуска фронтовик вернулся в свой полк, который намеревались отправить на Дальний Восток, но этому не суждено было сбыться, война с японцами закончилась.

Службу проходил в городе Гусев Калининградской области, где и познакомился со своей будущей женой. Однако не все было так просто. Солдатам-срочникам жениться не полагалось. Свадьбу отпраздновали только в апреле 1950 года. Родились сын Александр и дочь Тамара, причем дочь изменила судьбу родителей. После окончания сельхозтехникума в Яхроме она была назначена зоотехником в совхоз «Соболевский». Вот и приехали Алексей Иванович и Мария Павловна в Хотеичи, поближе к ней. Живут здесь уже 30 лет. Бывший фронтовик долгие годы работал техником сельхозмашин, затем заведовал механическими мастерскими, работал мастером-наладчиком. Мария Павловна работала в бухгалтерии, а вместе они уже свыше 50 лет.

В одном из домов деревни живут Беловы. Сам хозяин - Белов Николай Федорович, коренной житель, ветеран Великой Отечественной войны. Подходя к дому, мы обратили внимание на красивые резные наличники. Оказалось, что это работа самого хозяина дома, который время от времени не отказывает себе в удовольствии украсить орнаментом свежие тесаные доски.

- Все, что есть в доме, - начал Николай Федорович, - сделано моими руками. На дворе баню срубил, сарай построил. Местные люди в таких делах сведущие. Мои родители жили здесь, как и все, занимались гребенным промыслом. Отец был одним из лучших гребенщиков в селе. В летний день в доме делали до 240 штук. Для продажи возили в Москву, на то и жили. Нас тоже приучали к этому промыслу. Детям, как обычно, доставались заостренные края рогов. Из них мы делали мундштуки и даже шахматные фигурки с кованым основанием из шарикоподшипника. Отец мой умер в 32 года. Очень много работал. Однажды на сенокосе до седьмого пота натрудился и лег на землю отдохнуть. Вскоре его похоронили.

До войны в деревне организовался колхоз, жили, работали, занимались своим хозяйством. 22 августа 1942 года меня призвали по повестке на фронт. Из Хотеичей нас тогда уходило человек десять.

Новобранцев собрали в учебный батальон в Ивановской области, после чего уже в составе 1-й гвардейской мотострелковой дивизии в ноябре направили под Сталинград. Помню, несколько взводов отправились на семи полуторках, из которых четыре застряли в пути. Мы пошли пешком. День шли, ночь стояли в обороне, потом опять пошли, но свою дивизию не нашли. Наконец, попадается нам разваленный дом. Мы выбрали его для ночлега. С полчаса немцы поливали нас минами. Летят, воют, проклятые. Хорошо, никто не пострадал. Ночь провели при тусклом свете горящего немецкого телефонного кабеля. Это был маленький секрет радистов. Кабель протягивают от стенки к стенке дома, поджигают оплетку, он горит, дает свет и небольшое тепло.

Утром сказали, что в километре стоит армейская кухня. За обедом послали меня. Повар спрашивает, какой мне каши - пехотной или для танкистов. Оказалось, пехотная - это пшенка с консервами, а для танкистов - гречка. Не помню, что мне насыпали в котелок, только снова посыпались мины, причем падали в шахматном порядке. Лежу в снегу, потом медленно пробираюсь к своим. Взял кашу горячую, а принес как из морозилки.

Вскоре в срочном порядке наши разрозненные группы объединили и направили на подмогу 7-му гвардейскому кавалерийскому корпусу, попавшему в окружение. Мы были вместе с лыжным взводом. Выбили немцев из одной маленькой деревушки, а возле хутора Ворошиловский приняли бой, который длился 3 или 4 часа.

Во время небольшой передышки сели все на снег. Слышим, летит снаряд или мина. Все врассыпную. Осколки полетели вверх. Ни одного раненого, ни одного убитого. Вскоре бой продолжился. У моего пулемета кончились диски. Володя, мой друг, побежал за ними и был убит. Санитар, подползший к нему, был ранен. Я осмотрелся: стою один в чистом снежном поле, на время потерял сознание, а когда очнулся, понял, что ранен. По тропинке я пошел искать своих, догнал санинструктора, который волочил свою сумку по снегу. Шли мы в правильном направлении и скоро были у своих. Пули свистят, а я почти не реагирую. На войне к ним привыкаешь. Это было 23 февраля 1943 года.

В медсанбате мне сделали перевязку. На машине отправили подальше от передовой, где в полевом госпитале сделали операцию, и я сразу уснул. Долечивался в госпитале в Борисовоглебске...

Н.Ф.Белов вернулся домой в июне 1943 года. Фронт в таких солдатах уже не нуждался. А в Хотеичах в это время жизнь бурлила: работали совхоз, фабрика. Мундштуки из березы, роговые расчески выпускались тысячами. От простого рабочего Николай Федорович дошел до заместителя директора, был начальником цеха, 11 лет отработал на выработке изделий из пластмасс. Сейчас ветеран на заслуженном отдыхе. Он бодр, гордится тем, что может сделать по дому очень многое. Его наличники есть в нескольких деревнях, а также Егорьевске. Красивая живая резьба, в которой частица его души, его стойкого характера.

 

 

ОН СПАС МЕНЯ

 

Дороги людские неисповедимы, вот и Владимиру Ивановичу, уроженцу Днепропетровщины, и Антонине Юрьевне, родившейся в городе Урюпинске, живущим сейчас в Давыдове, пришлось, не зная того, принять участие в Сталинградской битве, а потом встретиться на Курской дуге.

- В 1942 году, - вспоминает А.Ю.Герасименко, - наш десятый класс в полном составе ушел на фронт. 360 километров до Сталинграда мы ехали 11 дней. Наш состав, в котором кроме нас находилось много таких же семнадцатилетних ребят и девчат, бомбили каждый день. Была зима. В районе Бекетовки мы перешли Волгу по льду. Наиболее крепких ребят отобрали в сформированную 97-ю бригаду морских пехотинцев. Девушек направили в роту связи. Вскоре фашистский снайпер убил нашего комсорга. Солдатами мы были, конечно, не ахти. Нажать на курок карабина - вот и все, что мы умели вначале. Мой будущий муж тоже был в то время под Сталинградом, но только в другой роте.

- Война застала в Луганске, - говорит Владимир Иванович, - у меня было уже техническое образование, и я попал в мостостроительную роту. С боями отступали до Сталинграда. Потом уже в составе 92-й морской бригады получил там настоящее боевое крещение и свою первую награду - медаль "За отвагу". Мы попали в окружение, связи с командиром батальона не было.

Немцы простреливали каждый клочок земли. В настоящем бою о себе порой забываешь, тобой руководит горячка и злость. Я затащил пулемет на чердак дома, где укрепился наш взвод, и стал пускать в сторону немцев очередь за очередью. Ребята тоже хорошо работали. Когда патроны кончились, я перешел к миномету и послал в ту же сторону два ящика мин. Стрельба со стороны немцев прекратилась. Они отступили. Когда после этого была налажена связь с батальоном, оттуда спросили: "Кто атаку отбил?" Меня представили к награде. Я был в то время командиром взвода.

После битвы под Сталинградом нас направили ближе к Курску, где из двух бригад была сформирована 93-я стрелковая дивизия. Меня назначили командиром роты. Дивизию нашу бросили в самое пекло, под Прохоровку. За неделю непрерывных боев немцы нас буквально смяли, а затем под Сажино мы попали в окружение. Антонину я уже знал, она была в моей роте...

- Он спас меня, - говорит А.Ю.Герасименко, - и я этого не забыла. Мы лежали цепью, немцы были совсем рядом. После прошедшего боя связи не было, и я оказалась с катушкой на поле. Подошедший танк ударил по немецкой пехоте, открылась стрельба. Я побежала к своим, но вдруг слышу крик: "Тося, Тося, вернись! Назад!" Это кричал мне Володя. Оказывается, я бежала к кустам, где засели немецкие автоматчики. Я поворачиваюсь и бегу в обратную сторону на крик командира. Сапоги потеряла, бегу босая. На мне была немецкая плащ-палатка. Когда я потом посмотрела на нее, то увидела, что она во многих местах прострелена. Как пуля не задела меня - это чудо...

Из окружения мы все-таки выбрались, - продолжает разговор Владимир Иванович, - но все имущество было брошено, а без связи управлять полком и батальоном было нельзя. Комбат приказал срочно построиться. Я ожидал сильного нагоняя, но, узнав, что рота связи не потеряла ни одного бойца, он обнял меня и сказал: "Спасибо, что сохранил роту". Но тут же приказал отбить имущество. Добровольцы вышли на это задание в ночь и к утру на двух подводах привезли все оставленное на том поле, в том числе и сапоги Тоси. В составе 93-й дивизии я прошел до Праги, где и встретил День Победы. До этого были Корсунь-Шевченковская, Яссо-Кишиневская и другие крупные операции. В 43-м приказом по дивизии мы стали мужем и женой, официально же были расписаны в 1947 году в Молдавии, откуда меня направили в Германию...

Ветеран Вооруженных Сил ушел в отставку в звании подполковника, командовал батальоном связи. В его боевом послужном списке три ордена Красной Звезды, две медали "За отвагу", два ордена Отечественной войны, медаль "За боевые заслуги" и множество других наград. Немало боевых наград и у Антонины Юрьевны. Война соединила их судьбы. Своего первого сына, Владимира, родившегося в 1944 году, они называют наполовину фронтовиком, в настоящее время он работает в Красногорске, является лауреатом Государственной премии и заслуженным машиностроителем России. Дочь Людмила работает в Москве врачом-онкологом. Радуют ветеранов и внуки. В этом приветливом доме бережно хранят память фронтовых лет, дорожат заботой друг о друге, которая родилась в те огненные годы.

 

 

ПРОШЕДШИЕ СКВОЗЬ ОГОНЬ

 

Любовь Ивановна Образцова после окончания в 1940 году железнодорожного техникума во Ржеве работала экономистом. Перед началом войны определилась вольнонаемным делопроизводителем на местную авиабазу, которая вскоре была отправлена под Брест.

21 июня 1941 года она вместе с подругами была в кино. Пришла потом домой, пыталась уснуть, но не могла. Встала, пошла к дежурному по базе, удивилась, что в выходной день и ночью шла заправка самолетов. Потом началось страшное. Со стороны Белостока летели немецкие самолеты и бомбили. Пришел приказ отступать к станции Лида. Весь летный состав по долгу воинской службы принял участие в боях, а Л.И.Образцова вместе с женами офицеров три дня добиралась до Смоленска, откуда доехали до Вязьмы и Ржева, где сосредоточилась железнодорожная воинская часть. Люба стала мастером поездов, формировала составы на Калининский, Белорусский и Ленинградский фронты. В то же время пилили лес, строили ветку на Кабоджи, обводную у Ленинграда. Не раз составы подвергались бомбежке немецкой авиации. На одной из станций от разрыва упавшего снаряда военную железнодорожницу контузило и завалило песком между вагонами. Хорошо, что это видел один из солдат. Любу откопали и направили в госпиталь, где она пробыла три месяца.

На фронте познакомилась с Федором Образцовым, будущим мужем. Он тоже работал на железной дороге, был мастером военно-эксплуатационного отдела. Они старались быть друг с другом как можно ближе, вместе с фронтовыми составами доехали до станции Энстербург около Берлина. Радостную весть о победе Л.И.Образцова встретила на одной из станций в Литве. На ее руках в это время была уже годовалая дочка Валя.

После войны мужа с работы долго не отпускали. Она сама же в канун нового, 1946 года, вернулась в Ржев, где и устроилась техником в местное депо, а через полгода уехала к мужу, который уже работал на Московской железной дороге. Жили на квартире. Сам Федор Дмитриевич был родом из этих мест, поэтому они обосновались в деревне Запутное. Любовь Ивановна устроилась поваром в школу, затем десять лет работала дояркой в колхозе, а с 1961 года до пенсии - бригадиром в депо.

Сейчас у Л.И.Образцовой пятеро детей, 13 внуков и 4 правнука. Они знают, что у них есть боевая бабушка и прабабушка, которая за годы войны награждена двумя орденами Красной Звезды, медалью "За отвагу", а за труд в мирное время - орденом Трудового Красного Знамени.

 

ОТ ВОЛГИ ДО ДУНАЯ

 

В начале 1941 года Михаилу Федорову из деревни Иванцево было 20 лет. Позади осталась десятилетка, короткая работа на участке Куровского леспромхоза и деятельность на посту уполномоченного наркомата по заготовкам продовольствия. В конце мая 1941 года М.В.Федоров заведовал общим отделом Куровского райисполкома. В марте 1942 года его от военкомата отправили в Мытищи, где находилась школа радистов. Положение на фронте было тяжелое, и всех учащихся до окончания учебы отправили на фронт в знаменитую потом 62-ю армию, которой командовал Чуйков. Сталинград стал первой строчкой боевой биографии солдата. С августа до ноября находились в обороне, отступали от Волги до Дона, а потом в одном из боев молодой радист был ранен осколком снаряда. Михаила контузило, он потерял сознание. Однако после трех дней, которые он провел в медсанбате, вернулся в строй. Но самой тяжелой травмой явилась тогда потеря друга Евгения Личаги. Он был тоже радистом, и та бомбежка была для него последней.

Летом 1943 года часть, в которой воевал наш земляк, находилась в настоящем пекле Курско-Орловской дуги. Были под знаменитой Прохоровкой, а затем штурмовали немцев, которые засели возле села Бородаевка. Свои танки немцы закопали в землю по стволы и отчаянно сопротивлялись. Были большие потери с нашей стороны, и на помощь пришла штурмовая авиация. Бои шли с таким накалом, что радистам приходилось передавать приказы и распоряжения открытым текстом.

В составе своего полка радисту М.В.Федорову пришлось пройти боевыми дорогами Румынии, Венгрии, Чехословакии и Австрии.

День Победы застал его около Праги, откуда вскоре часть была передислоцирована в Венгрию и находилась неподалеку от озера Балатон.

В марте 1946 года М.В.Федоров был отправлен в отпуск, где и застал его приказ о демобилизации. В декабре этого же года в деревне Иванцево сыграли негромкую свадьбу. Свою Клавдию Михаил знал еще до войны, переписывался с ней. Новая семья добавила радости в послевоенную деревню, полную горя от полученных во многих домах похоронок.

М.В.Федоров поначалу устроился слесарем по ремонту подвижного состава в депо Московской железной дороги, затем окончил с отличием юридическую школу, и был направлен следователем в Ярославскую область, откуда вскоре вернулся домой и работал на Куровском меланжевом комбинате: мастером Деревнищинской фабрики, затем начальником цеха Авсюнинской прядильно-ткацкой фабрики, а будучи уже на пенсии - мастером по ремонту оборудования Краснодеревской фабрики, за работу на которой ему был вручен орден "Знак Почета".

В год 55-летия Победы Михаилу Васильевичу исполнилось 80 лет. Близки становятся слова известной песни: "День Победы порохом пропах. Это праздник с сединою на висках..." И радостно, что не утратил ветеран бодрого духа, продолжает он строить свою жизнь в родной деревне.

 

 

ВЕТЕРАН ИЗ ДАВЫДОВА

 

Сейчас уже нет в живых Анатолия Леонидовича Хенкина. С первого взгляда удивляет своей крупной фигурой и обширной седой бородой. Седину он получил еще мальчишкой, когда в свои 11-12 лет оказался в оккупации. Вот наша беседа с ним, которая состоялась при встрече в марте 2000 года.

- Я родом со Смоленщины, - начал свой рассказ ветеран. - Отца взяли на фронт, мать исчезла в той круговерти. Я остался один с братом. Самый кошмар был в 1941 году. Постоянные бомбежки, расстрелы. В августе 1943 года райцентр Шумячий, где мы жили, был освобожден нашими войсками. Брат ушел на фронт, и я остался совсем один. Улица была моим домом. Вот тогда и заметили меня солдаты комендантской роты 16-го танкового корпуса и взяли с собой. Вот каким я был тогда...

А.Л.Хенкин показывает фотографию, с которой смотрит улыбающийся мальчишка в пилотке, солдатской гимнастерке с орденом Отечественной войны. Настоящий сын полка.

- И кем вы были в роте?

- Сначала вестовым. Кого предупредить, кому что отнести, кого пригласить к командиру. Потом меня назначили телефонистом на коммутаторе. Военная жизнь - это постоянные дороги и смена дислокации. Был постоянно при телефонном аппарате и военно-полевом кабеле, устанавливал аппараты в блиндажах.

- Анатолий Леонидович, как относились к вам в роте?

- В нашем корпусе таких, как я, было 18 пацанов. Все с 28-го по 31-й год рождения. Большинство со Смоленщины.

На моих глазах многие люди погибли. Капитан Морозов, помню, только что приехал из Москвы прямо со своей свадьбы, и его насмерть осколком в живот. Страшно было. Что касается отношения, то со стороны солдат и офицеров оно было отеческим. Мы были для всех словно родные дети. Наш корпус в составе 2-й танковой армии прошел Белоруссию, Украину, Польшу и закончил войну в Берлине. Я сам расписался тогда на рейхстаге.

- А чем писали?

- Кто чем. И мелом, и углем, и краской. Потом многое было просто смыто дождями.

- Куда вы вернулись после войны?

- Домой. Пришел с фронта и мой отец, он был в звании капитана. Я окончил там 8 классов и поступил в Смоленский техникум связи, после чего по путевке Министерства связи в 1951 году был направлен в распоряжение уполномоченного по связи при Совмине Казахской ССР. Работал техником, а через три года был назначен начальником почтовой связи в одном райцентре близ Алма-Аты. В это время заочно учился в Новосибирском электротехническом институте. 43 года я прожил в Казахстане. Там и женился. Моя Антонина Александровна родом из Алма-Аты, тоже окончила институт в Новосибирске, работала главным специалистом отдела транспорта и связи Казахской ССР. Моя последняя должность - заместитель начальника территориально-производственного объединения междугородной связи и телевидения Казахстана.

- И как вы из такого далекого края попали в Давыдово?

- Очень просто. Мы стали там чужими. Нам прямо сказали, что мы там не нужны. Я ответил, что Россия дала им образование, культуру. Ответ был прост: нам не нужна ваша культура. Нам нужны юрты и бараны. Жить там стало невозможно. У нас была там прекрасная квартира, дача, машина. Все это ушло почти бесплатно...

- Я родилась в Алма-Ате, но корни мои в Подмосковье, - говорит Антонина Александровна. - Моя бабушка жила здесь, а родная сестра в Москве. Сон мне однажды приснился, будто вижу я забор шаткий, а за ним старую женщину, повязанную платком по-русски. И вид у нее такой печальный. Я поведала об этом знакомому врачу. Он и сказал: Россия плачет по вам, ждет вас обратно. Я списалась с сестрой, просила ее подыскать нам квартиру не очень далеко от Москвы. Помню, прилетела я в Домодедово, и сама собой возникла фраза: «Наконец-то я дома!» Странно было, никогда здесь не была, а кто-то сказал это за меня. Вот так мы и оказались в Давыдове. Не понравилось поначалу, а сейчас привыкли. У сестры дача на "Нефтянике", летом мы всегда там...

На костюме Анатолия Леонидовича Хенкина широкая колодка наград. Неполных два года выдалось повоевать сыну полка, а наградами отмечена его смелость, в том числе орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина» и другими.

 

 

ОСТАЛСЯ В ЖИВЫХ

 

Война коснулась своим огненным крылом почти всех деревенских жителей нашего района. Андрееву Василию Ивановичу из Иванцева было тогда 16 лет. Он помнит, как 23 июня 1941 года матери и жены с плачем провожали своих мужчин на фронт, многим из них не суждено будет вернуться в родные края.

Вместе с другими подростками и стариками Василий работал в колхозе, управлялся с лошадьми, возил сено, пахал, заготавливал дрова, пока в феврале 1943 года, когда ему исполнилось 18 лет, не был призван на фронт. После краткой учебы в военно-пехотном училище его направили в Раменское, где формировалась воздушно-десантная бригада. В военных операциях молодым десантникам пришлось участвовать не сразу: они были в резерве Верховного Главнокомандующего и отрабатывали военную выучку на учебных площадках. Но и для них пришел свой час. Их направили на Карельский фронт. Жестокие бои на Севере раскромсали десантную бригаду. Сам Василий Андреев после ранения убежал из госпиталя в свою часть, которая вновь формировалась в Калинине. В его родном батальоне от первоначального состава осталось лишь 7 человек живых и 12 раненых. На поддержку были присланы новобранцы 1926 года рождения.

Во время боев рация часто выходила из строя, сам В.И.Андреев стал почтальоном-связистом при командире батальона. 10 сталинских ударов по врагу для изгнания фашистов с территории СССР были тяжкими для войск, действовавших на Севере. 36 бойцов похоронил В.Андреев в районе деревни Пустосерьга в Карелии после одного из боев. Сам он был тогда тоже ранен, попал в госпиталь, который находился в Свирском монастыре. Сквозное пулевое ранение.

К счастью, оно не было серьезным. И снова фронт, снова наступление. В апреле 1945 года В.Андреев был уже в Вене, в мае - в Чехословакии, откуда 900-километровый марш привел его и его фронтовых товарищей в Венгрию.

Домой, однако, фронтовик вернулся лишь в апреле 1949 года, демобилизовавшись из воинской части, расположенной в Кривом Роге. Работал в охране на железной дороге, а затем помощником мастера Новинской прядильно-ткацкой фабрики и в Деревнищенском филиале.

 

 

ТЕ ГОДЫ В ПАМЯТИ ОСТАЛИСЬ...

 

Если бы Клавдии Ивановне Кабановой 60 с лишним лет тому назад, когда она в Мичуринске Тамбовской области оканчивала медицинскую школу, сказали, что после войны она будет жить за сотни километров от родного дома в неизвестном ей тогда Орехово-Зуеве, она бы не поверила. Родную деревню Березовку, где жили ее родители, где было у нее много подруг, казалось, она никогда не покинет, но...

Война перевернула многое в ее жизни. 22 июня 1941 года она должна была сдавать выпускные экзамены, но этого не случилось. Молодых медсестер срочно мобилизовали. Клавдия вместе со своей подругой Верой Марковой должна была ехать в далекую Читу. Уезжать в неизвестность, покидать родителей, конечно же, не хотелось, и девушки упросили начальство направить их куда-нибудь поближе. А "поближе" было Подмосковье. Так необстрелянные медсестрички попали в Московскую область.

Первое боевое крещение они приняли в августе под Воскресенском. По железной дороге шли составы с эвакуированными из Ленинграда. Немецкие самолеты налетели неожиданно, и бомбы полетели на вагоны. Было много убитых и раненых, было много крови...

- Одному мужчине осколком оторвало ногу, - вспоминает Кабанова. - Мы с Верой не знали что делать. То и дело забивали рану ватой, а оттуда все шла и шла кровь. Его, как и многих, срочно отправили в госпиталь. В тот день разбомбили несколько жилых домов. В Воскресенске мы стояли до апреля 1942 года. Как правило, перевязывали раненых, тяжелых же отправляли в тыл. 8 апреля нашу санчасть перевели в Люберцы, где прикрепили к артиллерийской части, которая удерживала оборону Москвы. Так вышло, что я оказалась там в трех лицах: санинструктором, телефонисткой и разведчицей...

Стоит сказать, что такая нагрузка сыграла для Клавдии плохую шутку. Телефонистской она была не основной, а просто на подмене, поэтому всех тонкостей службы не знала. Однажды она дежурила на телефоне. Все было спокойно. Но вдруг на батарею вбегает офицер из полка: "Что случилось? Почему нет связи?". Оказывается, телефонистка обязана каждый час звонить в полк и проверять, работает ли связь. Клавдия этого не знала, за что и получила арест. Те переживания она запомнила на всю жизнь.

И хотя потом война, казалось бы, ушла от столицы, налеты немецких самолетов продолжались. В одном из них ее контузило: по вражеским самолетам разом выстрелили пушки всей батареи. Кабанова потеряла слух и два месяца после этого находилась в госпитале. Был момент, когда в живых медсестры оставались только чудом. При одном из налетов они укрылись в пустом вагоне. В суматохе им кто-то крикнул: "Вы что туда залезли? Вылезайте скорее и в бомбоубежище!" Только они покинули вагон, как одна из авиабомб разнесла его в клочья.

Победу девушки в военной форме санинструкторов встретили на своем боевом посту в Люберцах. Хотелось поскорее вернуться в родную деревню, и все же мысли о личном устройстве жизни не давали покоя. Клава понимала, что в деревне ей вряд ли устроиться на работу. Тамара Крутова родом из деревни Войново-Гора около Орехово-Зуева все годы войны была с ней рядом, она работала до войны в 8-й больнице. - "Съездишь домой, - говорила она, - а потом приезжай ко мне. Я помогу тебе устроиться в больницу, комнатку потом дадут, свое жилье будет...".

Подумала, подумала Клава, да и приехала к своей подруге в ноябре 1945 года. Пошли к главному врачу. Медсестрой не взяли, а устроили на свободное место кладовщицы. Вот так молодая фронтовичка попала в наш город.

Вышло так, что одна знакомая женщина жила рядом с больницей в частном доме, который был на две семьи. Она воспитывала детей-сирот, оставшихся после смерти брата. Дом был большой, места свободного много. Она и предложила Клавдии жить у нее. Аккуратная, покладистая девушка приглянулась и соседке по дому, у которой единственный сын был на войне, и много времени от него не было никаких вестей. Понравилась ей Клава, заочно уже видела в ней его жену. И это сбылось, но только в декабре 1947 года. Оказалось, что сын ее под Белой Церковью попал в плен, потом находился в концлагере на территории Германии, а после освобождения был сослан в места не столь отдаленные.

Свадьба, если можно так назвать скромное торжество с единственной четвертинкой водки и нескольких картофелин в мундире, прошла в доме около больницы. Как говорит сама Кабанова, она просто перешла из комнаты в комнату. Двое детей появилось в новой семье Кабановых, сын и дочь. Пожить, однако, вместе долго не удалось. Концлагерь и высылка сказались на здоровье мужа. В январе 1959 года он умер.

Сама же Клавдия Ивановна потом работала табельщицей в СМУ комбината, бухгалтером и старшим бухгалтером в ЖКУ, и целых 15 лет после ухода на заслуженный отдых кладовщицей. В канун Нового года Кабанова отмечала свой юбилей. Поздравить ее пришли родные и близкие люди, внуки, а их четверо, а также товарищи по работе, и среди них бывший председатель профкома ЖКУ комбината Е.И.Поташкина.

- Это редкий человек, - сказала она о Клавдии Ивановне, - таких мало. Ответственный специалист, активная общественница, заботливая мама и бабушка. А как она готовит!

Да, таких людей в народе нередко называют людьми старой закалки, вкладывая в это истинно русские качества характера -трудолюбие, открытость и душевную красоту.

 

 

ЗАРЯ НАШЕЙ ПОБЕДЫ

 

Взбешенный поражением своих войск под Москвой, Гитлер сместил с занимаемых постов 35 высокопоставленных генералов, в том числе всех командующих группами армий и главнокомандующего сухопутными войсками фельдмаршала В. Браухича 4 .

Победа советских войск под Москвой укрепила моральный дух Красной Армии, вселила твердую уверенность у советского народа в неизбежность окончательной победы над врагом.

За короткий срок своего хозяйничанья фашисты нанесли большой ущерб городам и селам Подмосковья. Они полностью уничтожили 600 сел и деревень, сожгли и разрушили города Истру, Наро-Фоминск, Волоколамск, Рузу и ряд других районных центров. Разрушено много предприятий, все угольные шахты Подмосковья, 937 предприятий местной промышленности.

Серьезно пострадало сельское хозяйство, оккупанты разрушили 928 школ, около 800 домов культуры, библиотеки, 400 больниц, 450 детских учреждений.

Общая сумма ущерба, нанесенного народному хозяйству Московской области, составила около 30 миллиардов рублей в довоенных ценах.

Сотни людей замучены, казнены, угнаны в рабство в Германию. В деревне Ершово Звенигородского района фашисты взорвали церковь с согнанными туда 100 гражданами. В Высокиничах германские солдаты с утонченной жестокостью казнили отца семерых детей Дранкина. Изверги заставили его выкопать себе могилу и затем живым зарыли в землю 5 .

В освобожденные районы были направлены большие партии продовольственных и промышленных товаров.

 

 

 

И. ГОРБУНОВ.

Ветеран войны

МИНЕР ОШИБАЕТСЯ ОДИН РАЗ

 

В преддверии 60-летия со Дня Победы я беседую с одним из инвалидов Великой Отечественной войны Николаем Павловичем Курлычкиным. И вот что он рассказал о войне и о себе.

Родился я в деревне Уряди но Рязанской области. Это недалеко от реки Оки, которая протекает по Касимовскому району. Это прекрасное место на нашей русской земле; село окружено полями, лугами, лесами. Здесь я окончил 7 классов неполной средней школы. Затем поехал в город Гусь-Хрустальный Владимирской области в ремесленное училище, где готовят операторов по изготовлению хрустальной и стеклянной посуды. Меня приняли в училище, в котором я учился с большим желанием. Закончить училище мне не пришлось, так как началась война и я снова вернулся в родное село.

В начале войны отец был взят в армию. В нашей семье кроме меня еще было 7 детей. Я был самый старший, и мне с мамой пришлось много работать, чтобы прокормить нашу многодетную семью. Отец вернулся с войны в 1942 году инвалидом, а в январе 1943 года и меня призвали в Армию. В 1944 году и я вернулся с войны инвалидом.

Когда меня призвали в ряды Вооруженных Сил, то направили на ускоренные курсы младших командиров в школу саперов-минеров, которая находилась в городе Дзержинске Горьковской области. В августе 1943 года мы окончили эту школу, мне присвоили воинское звание сержанта и отправили на фронт. Ехали мы в товарном эшелоне. Проезжали через Орехово-Зуево. Я думал, что повидаю свою тетю, но поезд проследовал без остановки, и увидеться мне с ней не пришлось. Раньше, на всякий случай, написал ей письмо, которое выбросил на станции. И потом узнал, что добрые люди подобрали это письмо и передали ей.

Привезли нас в Духовщину, что в Смоленской области. Приняли здесь военную присягу и меня направили в 4-ю Духовщинскую бригаду, а с ней в 71-й отдельный батальон собак-миноискателей при штабе 3-го Белорусского фронта под командованием генерала И.Д.Черняховского. И так я оказался на фронте. В это время шла подготовка к стратегической битве по освобождению Белоруссии под кодовым названием «Багратион», в которой мне пришлось участвовать.

Находясь в этом батальоне, мне приказали съездить в Центральную школу военного собаководства, которая находилась недалеко от Москвы, получить там собак и в дальнейшем обучить их разминированию. Собаки были получены, доставлены в батальон, где их обучали.

Противник, отступая, минировал поля, леса, перелески и все, что считал нужным заминировать, чтобы нанести больший урон бойцам нашей армии и населению.

Мы разминировали проходы для наших танков и пехоты при наступательных боях. Нам пришлось разминировать местность и на освобожденной от фашистов нашей территории. У нас были специально подготовленные для этого собаки-миноискатели. Это в основном овчарки. Ведешь ее на длинном поводке, она идет впереди, а минер сзади. Когда собака находит взрывоопасный предмет, то садится около него, дело остается за солдатом.

Были у нас приборы, так называемые миноискатели. Найдя мину, миноискатель издавал определенный сигнал. Но миноискатель мы применяли редко, так как он очень реагировал на металлические предметы, а вокруг было много осколков от мин, снарядов, бомб и он показывал на них, а мину было трудно обнаружить. Поэтому больше всего мы пользовались щупом. Это остроконечная металлическая деталь, насаженная на деревянную ручку, минер шел и прощупывал местность. Но щупом работать было намного сложней, нужна большая осторожность и хороший опыт. Было у нас много случаев, когда минеры подрывались на минах, гибли, или их тяжело ранило. В народе говорят, что минер ошибается один раз. Это верно.

Так случилось и со мной. В августе 1944 года мы разминировали перелески на торфяных полях в районе Осина-Торф в Белоруссии, это недалеко от Орши. По какой-то случайности я подорвался на мине и получил тяжелое ранение. Меня отправили в госпиталь. Так как ранение было тяжелое, мне пришлось длительное время лечиться в госпиталях городов Орши, Смоленска и Калинина. Мне в госпитале ампутировали левую ногу, и я был комиссован из рядов Вооруженных Сил.

За боевые заслуги я был награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени, медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».

После увольнения из Вооруженных Сил я инвалидом вернулся в родное село, где и встретил долгожданный День Победы. Затем я поступил учиться в Сасовскую торгово-кооперативную школу, которая готовила бухгалтерских работников. Закончив ее, я приехал к своей тете в Орехово-Зуево и устроился в ремесленное училище, а в 1951 году перешел в трест столовых, где проработал до 1983 года, а потом работал в Главном управлении Бытового обслуживания населения при Мособлисполкоме. В 1990 году, отслужив и отработав почти 50 лет, ушел на заслуженный отдых.

В Орехово-Зуеве я познакомился с девушкой - Никитиной Елизаветой Михайловной, которая работала воспитателем одного из детских садов. Она согласилась выйти за меня замуж. Вскоре мы с ней расписались и вот уже более 50-ти лет прожили вместе. Имеем дочь Марину, она работает педагогом в школе искусств, и внучку, которая учится в институте.

В 1999 году меня парализовало, и я оказался прикованным к постельной койке. И вот до сих пор нахожусь в тяжелом болезненном состоянии. Но я продолжаю бороться за жизнь, и в этом мне много помогает моя семья, которая ежедневно отдает мне свою заботу, теплоту, любовь и ласку, ухаживая за мной, и я очень благодарен ей за все это.

 

 

МОЯ ПАМЯТЬ

 

- Самыми запоминающимися и тяжелыми для меня в моей жизни и до сих пор остаются события, связанные с Великой Отечественной войной 1941-1945 годов, - вспоминает бывший рядовой 176-го стрелкового полка Измайлов Умяр Якубович.

В начале войны жил в селе Большое Рыбушкино Краснооктябрьского района Горьковской области. 22 июня 1941 года в 12 часов дня по радио было Правительственное заявление о том, что началась Великая Отечественная война, что немецкие войска напали на нашу Родину. Колхозники с полей, лугов, ферм стали собираться в селе, где прошел митинг. На нем в своих выступлениях селяне клеймили позором немецкий фашизм и были уверены в нашей победе. Во всех речах и в последующих беседах были призывы повышать бдительность, организованность и укреплять трудовую дисциплину.

На второй день войны по селу стали разносить повестки, и началась мобилизация в ряды Красной Армии. Вспоминаю эти проводы. Они были суровы, без лишних слов и вздохов. Они были торжественны, с большим волнением провожали колхозники своих отцов, мужей, сыновей, братьев - защитников нашей Родины.

Из села ушли на фронт 660 человек, а вернулись только 134. Сельчане тяжело скорбят о своих погибших колхозниках.

В первый год войны мне было 17 лет. Осенью и зимой 1941-1942 годов нас от колхоза посылали в Лысковский район на сооружение оборонительных рубежей. Мы рыли окопы и противотанковые рвы. Работать приходилось и в дождь и в снег, полный световой день, в течение четырех месяцев.

Когда мужчин забрали на фронт, то старики, женщины, дети полностью заменили всех ушедших на фронт и смогли справиться со всеми колхозными делами.

22 августа 1942 года меня и моих товарищей призвали в армию. Провожали нас почти всем селом, были и слезы, и наказы, чтобы с победой живыми вернулись домой.

Меня направили в 362-й запасной стрелковый полк, который находился в городе Муроме Владимирской области. В этом полку я пробыл три месяца. Меня здесь обучили стрелять, колоть штыком, ходить по азимуту, бросать гранаты, окапываться, маскироваться и прытко бегать. Нас обучали опытные и знающие военное дело командиры. Мы занимались и днем и ночью, в любую погоду.

После военной подготовки нас в феврале 1943 года отправили на фронт на пополнение боевых частей. Я с группой товарищей попал на Калининский фронт. Мы лежали накануне наступления в зимних окопах, ожидали рассвета и боя. Ночью, накануне наступления, наши саперы под пулеметным огнем противника проделали проходы в минных полях. И вот наступил рассвет. После артподготовки по сигналу пошли в атаку под прикрытием черного дыма и пыли от разрывов тяжелых снарядов и бомб. Мы с ходу вели огонь из винтовок, автоматов и ручных пулеметов. Вся сила нашего оружия обрушивалась на врага. В траншеях и ходах сообщений закипали рукопашные схватки. Наши бойцы забрасывали сопротивляющихся немцев гранатами, кололи штыками. Идя в атаку, мы встречали сильный огонь и со стороны противника. По нам били из автоматов, пулеметов, минометов и орудий, а также бомбили самолеты. Однако за этот день мы продвинулись на несколько километров вперед.

Мне пришлось участвовать еще в нескольких наступательных боях. И в одном из них я был тяжело ранен. А произошло это так.

Несколько дней мы вели наступательные бои, освобождая от врага села и деревни Калининской области. Это было зимой 1942- 1943 годов. Как сейчас помню, освобождали город Ржев и вышли на левый берег реки Волги. И тут наша часть подверглась сильному артиллерийскому обстрелу, около меня разорвался снаряд, ранивший меня. С поля боя меня вывезли собаки в упряжках. Доставив в полевой госпиталь, мне оказали первую помощь.

За боевые заслуги награжден орденом Отечественной войны первой степени и медалями.

После лечения в госпиталях меня в 1943 году уволили из рядов Вооруженных Сил. Я вернулся в свое родное село. Здесь я встретил и долгожданный день Победы. Несмотря на свои ранения, я стал работать в колхозе, где проработал на разных работах до 1950 года.

В 1950 году я приехал в Орехово-Зуево, чтобы навестить двоюродного брата. Мне город понравился, и я решил остаться здесь, поступил работать на железную дорогу. В 1978 году ушел на заслуженный отдых.

Нет, прожитые годы не заслонили от нас героического прошлого. И сегодня, спустя несколько десятилетий, я с восхищением, великой благодарностью думаю о тех, кто вынес на своих плечах жесточайшую войну, кто подвигом, жизнью своей приближал долгожданный час Победы.

 

 

ДОРОГАМИ ВОЙНЫ

 

Ивану Петровичу Ромашкину пришлось участвовать в освобождении Крыма, Украины, Белоруссии и Польши. Слово ветерану:

- Родился я в Егорьевском районе Московской области. После окончания средней школы поступил учиться в рязанский педагогический институт. Окончил один курс института, и меня осенью 1939 года призвали на военную службу в 767-й стрелковый полк, который базировался в городе Запорожье на Украине. До начала войны я уже отслужил в армии полтора года и уже думал, что скоро закончится моя служба, и я снова вернусь домой и продолжу учебу в институте. Но этому сбыться было не суждено, началась война.

22 июня 1941 года наш полк находился в летних лагерях под городом Никополь на Украине. Это был выходной день, и мы, солдаты, занимались каждый своим личным делом. И как только объявили о начале войны, то наш полк сразу же подняли по боевой тревоге и срочно отправили в Запорожье на сборы и отправке на фронт.

Сборы было недолгими, нас погрузили в железнодорожный эшелон и через два дня отправили под Одессу. Но сюда мы не попали, так как железную дорогу уже захватили немцы, и наш эшелон направили под город Новоград-Волынский на Украине, где нас разгрузили, и мы сразу же вступили в бой с немецко-фашистскими захватчиками в составе Юго-Западного фронта, которым командовал генерал-полковник М.П.Кирпонос. И так начались мои фронтовые пути-дороги.

Несколько дней и ночей наш полк вел беспрерывные ожесточенные бои с превосходящими силами врага в городах Новоград-Волынский, Коростень, Малин. Как враг, так и мы, несли большие потери в живой силе и технике.

Первый раз принимая бой, было очень страшно, когда на нас шли пехотинцы, танки, бронетранспортеры противника, пикируют с воздуха самолеты, бьют по тебе из пушек, минометов, автоматов. Кругом тебя пыль, гарь от рвущихся мин, снарядов, бомб, когда рядом гибнут твои товарищи, много вокруг тебя раненых, близ твоего плеча слышно дыхание смерти.

В этих жестоких боях наши бойцы и командиры показали исключительный героизм и мужество. Но отступать было горько и обидно, так как мы оставляли свою территорию на поругание врагу. Но мы дрались мужественно, храбро, до последнего патрона, и каждый город и населенный пункт мы сдавали врагу с большими его потерями в живой силе и технике.

Нашим частям угрожало попасть в окружение. Поэтому был отдан приказ мелкими группами самостоятельно уходить за р. Днепр, чтобы не попасть в плен к врагу.

Так и я с одной из групп стал уходить на восток. Шли мы день и ночь голодные, грязные, оборванные и, пройдя несколько дней пешком, прибыли в город Ахтырка на Украине. В этом городе находились сборные пункты, куда прибывали солдаты и командиры из разбитых наших частей. Нас там принимали, проверяли и отправляли на пополнение наших боевых частей.

Я был направлен в 21-й артиллерийский полк Резерва Главнокомандования. В полку меня научили профессии топографа-дозиметриста. Нашему артполку пришлось участвовать во многих боях. Мне до сих пор помнятся бои за город Харьков.

В мае 1942 года наши войска развернули наступательную операцию за Харьков. Но в результате превосходства противника в живой силе и технике эта боевая операция заглохла. Враг перешел в наступление и стал теснить наши войска. Начались ожесточенные бои, которые шли днем и ночью. За несколько дней наш артполк понес большие потери в людях, потерял всю технику и только немногим, оставшимся в живых, со знаменем удалось выйти из этих ожесточенных боев.

После этих боев наш артполк получил новое пополнение, вооружение, технику и был направлен под Сталинград. И все 200 дней и ночей, пока шла эта битва за этот город, участвовал в ней и наш артполк.

Когда наши войска одержали победу над фашистскими захватчиками под Сталинградом, наш полк был переброшен под г. Ворошиловград. Мы освобождали Донбасс и Крым.

9 мая 1944 года мы освободили город Севастополь. Затем наш артполк участвовал в боях за освобождение Белоруссии и Прибалтики. Венцом победы стало взятие города Кенигсберга.

За мужество, героизм и отвагу в боях нашему артполку было присвоено гвардейское звание, а весь личный состав, в том числе и я, награждены орденами и медалями.

После победы мне пришлось еще прослужить в Красной Армии полтора года и в 1946-м году меня уволили в запас. После увольнения поступил учиться в рязанскую зубопротезную школу, которую окончил в 1948 году и по распределению был направлен в управление здравоохранения Орехово-Зуева, затем окончил Московский стоматологический институт.

В Орехово-Зуеве я познакомился с медицинской сестрой Кульчицкой Татьяной Степановной, она также участница Великой Отечественной войны.

И вот эта совсем еще молодая девушка Таня несла свою фронтовую службу, порой по нескольку суток без сна, спасая жизнь нашим бойцам и командирам. Вскоре мы с Таней поженились. Жили мы дружно и прожили вместе 37 лет. Но рано ушла из жизни Татьяна Степановна, видно, в этом сыграла свою роль и война.

У нас родились сын и дочь, которые окончили институты и получили высшее образование.

В жизни мне повезло. Несмотря на контузию и ранения, я остался жив.

Ромашкин Иван Петрович награжден орденом Отечественной войны второй степени, медалями "За отвагу", "За боевые заслуги", "За оборону Сталинграда", "За взятие Кенигсберга", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.".

Работая в системе здравоохранения, он неоднократно награждался почетными грамотами и ему объявлялись благодарности.

 

 

ФЛОТСКАЯ ЗАКАЛКА

 

Андрей Егорович Литвинов родился в Белгородской области в селе Орлик Чернянского района в 1921 году. До семнадцати лет со своей семьей жил в деревне. Окончив неполную среднюю школу и отработав в колхозе, где ему дали начальную трудовую закалку, он вместе с семьей переезжает на постоянное местожительство в город Орехово-Зуево.

Здесь в 1938 году Андрей устраивается на завод "Карболит", осваивая специальность слесаря. Девятнадцатилетний паренек становится передовиком производства и уже через восемнадцать месяцев приказом Наркома химической промышленности СССР от 8 марта 1940 года "особо отличившегося рабочего-стахановца Литвинова А.Е., получившего звание "Мастер высокой производительности труда", наградили значком "Отличник социалистического соревнования химической промышленности".

Осенью 1940 года Литвинова призывают в Красную Армию. Он был доволен, что попал служить на флот.

Обучаясь в отряде моряков подводного плавания, он очень серьезно и прилежно изучал военное дело.

После окончания учебы распределили по флотам. Андрей должен был уехать для прохождения дальнейшей службы на Черноморский флот на подводные лодки рулевым сигнальщиком.

Но из города Ленинград он уехать сразу не смог. А причина невыезда заключалась в следующем. В связи с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года правительством страны сразу же принимается постановление об эвакуации из Ленинграда на Урал исторических ценностей Эрмитажа, а также о защите и маскировке исторических памятников города. И вот на проведение этих мероприятий был направлен их учебный отряд. Через несколько дней, выполнив свое задание, их отправили по разным флотам и уже в конце июля 1941 года Андрей прибыл на Черноморский флот, там уже шли жестокие бои как на суше, так и на море.

Андрея зачислили в штат подводной лодки "Щ-212" рулевым сигнальщиком.

Здесь развернулись жестокие бои. 73 дня с 5 августа по 16 октября 1941 года героически обороняли город Одессу войска Отдельной Приморской армии во взаимодействии с кораблями и частями Черноморского флота. Враг понес здесь значительные потери в живой силе и боевой технике. Защитники Одессы сковали свыше 18 дивизий противника, облегчив положение наших войск на других участках Южного фронта. Город был оставлен лишь по приказу Верховного Главнокомандования.

250 дней - с 5 ноября 1941 года по 3 июля 1942 года длилась оборона Севастополя - главной военно-морской базы Черноморского флота. Исключительно высокое мужество и стойкость при защите Севастополя проявили войска Отдельной Приморской армии, соединения, корабли и части Черноморского флота. Когда по приказу командования Севастополь был оставлен, то с июля 1942 года начались боевые действия за Кавказ. И вот в этих тяжелейших условиях на Черном море пришлось участвовать Андрею Егоровичу на подводной лодке "Щ-212". Рулевой сигнальщик Литвинов несколько раз выходил на боевое задание. Но воевать на ней долго не пришлось, так как в одном из боевых походов в ночное время лодка подорвалась на поставленной в море мине и с большим трудом, в полувсплытом состоянии вернулась на свою базу.

В связи с тем, что лодка вышла из боевого строя, рулевого сигнальщика старшину второй статьи Литвинова А.Е. перевели служить на другую подводную лодку "Л-4".

Перед подводной лодкой "Л-4", на которой служил Андрей, ставилось много различных боевых задач. Это и уничтожение надводных и подводных кораблей противника. Ставили мины в фарватерах у вражеских берегов. А когда был в осаде Севастополь, и у защитников города были на исходе продовольствие, боеприпасы и горючее, то ставилась задача доставлять защитникам города вооружение, боеприпасы, продовольствие, горючее. Пришлось эвакуировать из Севастополя раненых моряков и летчиков. И еще из самых памятных для него боевых эпизодов был вывоз женщин и детей.

А когда поступил приказ нашим войскам оставить город Севастополь, то пришлось нам вывозить оставшихся в живых матросов и офицеров, защищать военно-морские базы и коммуникации, нарушать морские перевозки врага. Подводная лодка, на которой воевал Андрей, участвовала в 35 боевых походах, в уничтожении нескольких надводных и подводных кораблей противника. Андрей рассказывал еще об одном ночном бое подводной лодки "Л-4", за который он получил орден Красной Звезды.

- А дело было так, - рассказывает Литвинов, - Лодка вышла на боевое задание. Была глухая ночь. Я находился на мостике подводной лодки и нес службу рулевого сигнальщика. Внимательно осматриваю горизонт. Вот, прорезав облака, показалась луна, по черной ночной воде побежала серебристо-светлая дорожка. Все спокойно... Но что это? Чуть заметное волнение, и вот вижу: на самой лунной дорожке всплывает подводный корабль противника. Иного в этом квадрате быть не могло! Я немедленно доложил капитану: "Прямо по курсу всплывает вражеская подводная лодка". Командир дал команду к срочному погружению. Всплыли под перископ: да, вот она, фашистская субмарина. Умело была проведена атака, и враг потоплен.

Сражаясь в боях на Черном море, Андрей участвовал еще в потоплении восьми фашистских кораблей.

Проходя военную службу на флоте, Андрей всегда показывал пример подчиненным своего отделения и не только своего отделения рулевых сигнальщиков, а всему экипажу подводной лодки, как надо честно и добросовестно нести военную службу. Об этом говорят его боевые награды.

Он награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями "За боевые заслуги", "За оборону Севастополя", "За оборону Кавказа", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." и другими. А всего у Андрея Егоровича 16 наград. А бывший во время войны членом военного совета Черноморского флота вице-адмирал И.И.Азаров в своей книге "Прорыв" на титульном листе написал: "Андрею Егоровичу Литвинову, члену героического экипажа Краснознаменной подводной лодки "Л-4", совершившему 8 прорывов в осажденный город Севастополь".

Так и шел все 4 года дорогами войны командир отделения старшина второй статьи Литвинов Андрей Егорович, защищая и освобождая акваторию Черного моря, постоянно чувствуя за своими плечами смерть.

После окончания войны Андрей Егорович отслужил на флоте еще 2 года, и только после семи лет службы его демобилизовали из Вооруженных Сил. И он снова вернулся в город Орехово-Зуево, в свой трудовой коллектив завода "Карболит". Работал слесарем. К его боевым наградам прибавился орден "Знак Почета". Его имя долгие годы заносилось в заводскую Книгу Почета.

В 1983 году ветеран войны и труда А.Е.Литвинов, имея трудовой стаж около пятидесяти лет, ушел на пенсию и думал отдохнуть, но снова заскучал по коллективу, по цеху, и вновь вернулся в свой родной коллектив. И ушел с завода только тогда, когда стало резко подводить здоровье.

Андрей Егорович был и хорошим семьянином. Со своей будущей женой - Корнюшиной Марией Петровной он познакомился в 1948 году, она работала преподавателем в школе, и в этом же году они сыграли свадьбу. И прошли они вместе по жизни 45 лет, воспитали двух детей - дочь и сына. Но тяжелая болезнь не пощадила их, в 1993 году из жизни ушла Мария Петровна, а в 1996 году скончался и Андрей Егорович. Он был беспокойный человек, человек настоящей флотской и трудовой закалки, скромный и трудолюбивый.

 

 

В. ЖИГУНОВ.

Журналист

ПО ШЕСТИ ДЕРЖАВАМ

 

Виктор Афанасьевич Голышкин в числе первых воздушных десантников 13 раз прыгал с парашютом с американского «Дугласа» и с аэростата. В кино показывают, как наши доблестные диверсанты одерживают победу за победой в тылу врага. Это кино, ему можно верить и не верить. А вот он рядом с нами, один из тех гвардейцев, которых готовили действовать в одиночку за линией фронта. Вражеский вояка стрелял в него с пяти шагов, и надо же было Голышкину иметь такую молниеносную реакцию, чтобы пули пролетели мимо! А он вслед убегающим врагам (их было двое) выпустил длинную очередь из автомата. За кустами не видно и в пылу боя некогда выяснять - наверное, убил. Однако рассказ он начинает с другого:

- Вон там, на болоте, - Виктор Афанасьевич указывает за окно, - мы с отцом резали торф. Уже недели две шла война. Прибегает сестра: меня вызывают в ФЗО. Явился туда, стоит полуторка, и повезли нас, мальчишек 16-ти лет, в Дрезну. Оттуда в Москву. На Киевском вокзале офицер посмотрел на нас и распорядился: малы, отправляйтесь домой. Кто-то возвратился, а мы, 11 человек, подошли к эшелону, солдаты говорят: прячьтесь под нары. Так и поехали на фронт.

Правда, до фронта он в тот раз не добрался. Рыл окопы под Брянском, противотанковый ров у реки Десны. Поступил приказ: кто с 25-го года, всех вернуть по домам. Ребятам выдали продукты, не жалея (одной только селедки на группу - полмешка). Но дорога в столицу оказалась уже перерезана фашистами. На товарняке двинулись кружным путем, в Орле пересели на обычный поезд. В Москве старший сказал: весь день делайте что хотите, в шесть вечера собирайтесь на Курском вокзале. Ребята погуляли в парке Горького (имели немного денег), явились к назначенному времени. А тут началась бомбежка Москвы. Конечно, паника среди пассажиров...

Осенью 42-го он снова рыл окопы, теперь под Серпуховом. Потом еще ближе к столице. А в феврале 43-го дошла до Голышкина очередь мобилизации в Красную Армию. Он жил в Ликино возле фабрики, в «конторском» доме. Виктор Афанасьевич помнит имена тех, с кем вместе поехал: Адик Бабушкин из соседнего «конторского», Сережа Иванов (тоже сосед), Вася Бобров из Высокова, Саша Чугунов из Новой, Толя Морозов из Кудыкина, Валя Леонтьев из Яковлева.

Вечером в зал, где их разместили ночевать, зашли флотские офицеры. Один объявил: едем на Тихий океан, прошу в дороге не дебоширить. Всю ночь ребята грезили морской романтикой - корабли, акулы, штормы, бескозырки с ленточками. А наутро пришли летчики: нет, забираем в десантники. Тоже здорово: самолеты, парашюты... Отправили в Саратовскую область, через города Энгельс и Марштадт в деревню Оберманжу (названия немецкие, потому что там располагалась республика немцев Поволжья). Новобранцы прошли курс одиночного бойца и прыгали с высоты двух, трех, наконец, пяти метров - готовились к прыжкам с парашютом. С пяти метров - почти то же, что с третьего этажа.

И снова Подмосковье, Ногинск. Воинской частью командовал полковник Русских. Десантные войска стояли во многих городах вокруг столицы, их берегли для самых важных заданий. Впрочем, новобранцев еще и рано было бросать в огонь: не всему научились. И вот, когда несколько раз прыгнули с парашютом, обратно с аэродрома в Ногинск ехали по железной дороге. Миновали Куровскую, вдруг Голышкин увидел знакомые трубы. Дулевский завод! Как же дать родным весточку о себе? Настрочил записку, чтобы бросить кому-нибудь. Эшелон следовал по ветке позади ДФЗ (она сейчас разобрана у автостоянки)... и остановился за поликлиникой. Виктор окликнул мальчишку: «Костя!» Тот помчался с запиской. Офицер спросил, в чем дело. «Я здесь живу». - «Далеко?» - «Метров 300». - «Беги!» Виктор поколебался. Туда-обратно всего-то минуты две... Но если отстанешь от эшелона? Да в военное время... Так и не решился.

А в Орехове снова остановились, и надолго. Он бродил, бродил около нефтебазы, за ним прибежали: «Чего гуляешь? К тебе пришли!» Его ждали мать и брат. Мать принесла буханку хлеба (получила по карточкам за два дня) и печеной картошки. Нехитрое угощение оказалось кстати: десантники ехали дольше, чем предполагалось, и в дороге уже меняли, у кого что было, на продукты (Виктор отдал иголку и нитки, в войну это дефицит). Утром, когда выстроились на привокзальной площади в Ногинске, солдаты стали падать от голода. Минут через 10-15 подкатил автофургон с хлебом, получили по буханке на двоих, запили водой.

В Ногинске Голышкина навестил и отец. Удивился, увидев здание, в котором жил сын, и спросил, в какой он комнате. Сын в свою очередь удивился: мы не в комнате, а в зале на первом этаже. Оказалось, отец еще при царе служил два месяца здесь же. Только располагались они на втором этаже, а в зале была пивная.

Глупая случайность развела Голышкина с земляками. Как-то раз вышел из бани раньше других, ему выдали обмундирование, бывшее в употреблении. Когда оно кончилось, подвезли новое. Потом объявили: кто в новом, те направляются в учебный батальон. Виктор так расстроился! Он попал в разведку. Предлагал тому и другому пойти с ним вместе, не захотели. Впоследствии он встретил одного из отказавших, по имени Адольф. Тот был в какой-то дореволюционной форме с обмотками до колен и тащил тяжеленное противотанковое ружье. Взмолился: помоги перейти в разведку! Дальше служили вместе.

Наконец нашлась достойная задача и для десантников. Наши войска безуспешно штурмовали Перекоп, чтобы освободить Крым. Решено было сбросить десант в тыл врага и атаковать перешеек с обеих сторон. Бригада прибыла на станцию Волноваха под Мариуполем, расположилась в лесу. Рядом - летчики, в том числе знаменитый женский полк ночных бомбардировщиков Гризодубовой. Они летали громить немцев, и некоторые солдаты, пока ожидали выброски в тыл, украдкой летали с ними. Поступил приказ приготовиться. Подтащили к самолетам парашюты, оружие, боеприпасы, в любую минуту могла последовать команда запускать моторы. Но на рассвете приказ был отменен: Перекоп в эту ночь взяли.

Пешим маршем бригада преодолела километров 40 обратно до Волновахи. Десантники, как известно, говорят о себе: «Пять минут орел, остальное время лошадь». Голышкин, как второй номер пулеметного расчета, носил 6 снаряженных дисков к пулемету, 4 рожка с патронами, гранаты, еще 3 килограмма патронов, парашют (12 килограммов) и прочее - шинель в скатке, противогаз, лопатку, флягу, сухари... При всем снаряжении самому в самолет не подняться, подсаживали.

От Черного моря - к Белому. В Ногинске три бригады были слиты в 99-ю гвардейскую пехотную дивизию. Ее направили на Карельский фронт, которым командовал Мерецков. Над рекой Свирь стояла тишина. И сколько там лодок! Но как начали финны бить из минометов, сразу стало ясно, что здесь фронт.

И опять Голышкин чуть-чуть не успел к главному событию. Ночью 12 человек переправились через реку, держась за плоты, на которых установили чучела. Закрепились в трех местах на том берегу, за ними последовали основные силы. Невероятно, но все 12 остались живы. Все стали Героями Советского Союза.

А Голышкину на этот раз довелось только вытаскивать трупы из траншей. У каждого доставали из кармашка пистон с вложенной в него скрученной бумажкой - имя и адрес. Ночевать полезли в землянку, там темно, товарищ чиркнул зажигалкой - в землянке тоже убитый. Вынесли его наружу, сами заснули, где он лежал.

Дальше, в Карелии, пришлось воевать в местах, где в 1939-м полегла целая дивизия. Финны не стали хоронить наших, сложили из трупов три холма. Через годы остались три громадные кучи костей, скелеты в валенках. На двухметровых столбах забора тоже лежали черепа. Как ярко они блестели под луной...

Именно там, в лесу поблизости от того проклятого забора, он с товарищем перебежал просеку (она простреливалась) и уже считал, что они в безопасности, у своих в тылу, как вдруг зачем-то обернулся. Прямо на него бежали два финна. Первый только глянул на него, а второй дал очередь из автомата. Видимо, это были разведчики. Виктор мгновенно упал, пули просвистели поверху. Он еще и выпустил половину диска из своего ППС (пистолет-пулемет Стечкина) вслед врагам. А товарищ был молодой (так говорит Виктор Афанасьевич, а ему и самому-то сравнялось тогда всего 19 лет). Товарищу пробило щеки насквозь. Голышкин наложил повязку, но тот указал еще и на живот. Пули вошли ему в один бок, вышли из другого. С другим солдатом понесли раненого в медсанбат, соорудив носилки из березок и плащ-палатки. Врач сделал укол (видимо, обезболивающий), раненый только приподнял руку... и умер.

Осенью 44-го дивизию перебросили под Смоленск, в Оршу, там снова пришлось прыгать с парашютом. Весной проехали через Украину в Польшу. Поляки были злые, упомянутый выше приятель Адольф не знал, смеяться или что делать - дочка хозяев, от горшка два вершка, без конца ему грозилась: «Наша кавалерия вашу алмию в плен забелет». Затем - Румыния, Венгрия. И в атаки ходили, и автомат в руках разбило осколком, и однажды, даже не в бою, под ногами у Голышкина внезапно сверкнуло пламя. Вокруг - у кого руку оторвало, кому живот распороло. А у него только заложило уши. Шальной снаряд.

В австрийских Альпах от батальона, насчитывавшего раньше 800 человек, оставалось около 60. Прочесывали парк, вдруг подбежала девушка, бросилась на шею. Она оказалась украинкой, угнанной фашистами. Спросили ее, не видела ли немцев. "Два автоматчика отошли только что". Двинулись в указанном направлении, поднялся шквальный огонь. Виктора будто кольнуло в руку. Сначала не обратил внимания. Но стал перезаряжать автомат, а рука мягкая, не слушается.

В медсанбате он спросил пожилую (так ему тогда казалось, а было ей лет 35) медсестру, не здесь ли Сережа Иванов. «Откуда ты его знаешь?» - «Мы с ним из одного города». - «Из Ликино-Дулева?» Медсестра до войны работала в школе №1. Надо же было встретиться троим землякам, и где - близ Вены!

После операции на правой руке у него осталось два с половиной пальца... Попросил какую-то хохлушку написать под его диктовку письмо. Правда, родители потом ничего разобрать не могли: диктовал по-русски, получилось на неведомом языке. Вдобавок наутро Голышкин обнаружил пропажу шинели и вещмешка: стащила «грамотейка». Она случайно оказалась в медсанбате: в нем персонала не хватало, и старшина ловил тех, кто проезжал мимо (возвращались из неволи на родину) - мол, отработайте день, дам справку, и дальше уж вас никто не задержит. Хорошая была шинель, синеватого сукна.

О многом еще можно рассказать. О разгроме танковой дивизии немцев юго-западнее Будапешта (Виктор Афанасьевич хранит удостоверение участника этой операции). Об освобождении городов Олонец в Карелии и Веспрем в Румынии (в Веспреме благодарные жители подарили пачку открыток с видами города, и Голышкин горевал потом, что забыл ее при отъезде). Венгерский Секешфехервар с громом сражения вошел в историю войны, а для Голышкина - в биографию. Даже мелочи помнятся - как дарил врачу изящный маленький браунинг (слабенький, пуля даже бутылку не разбивала), как за ремонт часов расплатился с румыном четырьмя кусочками сахара и десятью сигаретами, тот был счастлив...

В санитарном поезде Голышкин проснулся на югославской станции Суботица от стрельбы и криков. Первая мысль - напали власовцы. Но нет, вокруг палили в честь Победы.

Чуть только пересекли границу Советского Союза, здесь голод, пайки. Страна лежала в развалинах. И как жить инвалиду? Ни профессии, ни образования... Однако это уже совсем другая история, как выжил. Бойца выручила гвардейская закалка. Не зря у него самая почетная солдатская медаль - "За отвагу". Слова из песни о солдате, у которого "на груди светилась" медаль «За город Будапешт» - прямо про него, только медаль у него за Вену (хотя сражался и близ Будапешта). А еще - "За победу над Германией". В песне сказано: «Я три державы покорил». Виктор Афанасьевич Голышкин воевал в шести державах.

 

 

УЧЕБНИК НЕ ЗАЩИЩАЛ ОТ ПУЛЕМЕТА

 

Воскресным вечером студентки учительского института готовились к экзамену по истории марксизма-ленинизма. Пришёл завхоз, принёс синие электролампочки. И сказал: «Кончилась ваша учёба. Война». Он вывернул обычные лампочки, заменил синими, а студенткам дал бинты, чтобы заклеивали ими оконные стёкла накрест.

Экзамен на следующий день всё же состоялся. Но преподаватель Голицын, слушая ответы, думал, видимо, о другом: завтра ему в военкомат, и на фронт. Одновременно с ним уходил Назарьев. Впоследствии оба вернулись в Орехово-Зуево, один из них ещё долго преподавал, другой (Сергей Васильевич Назарьев) был ректором пединститута.

В начале ноября 41-го студентов мобилизовали на «трудовой фронт» - рыть окопы вокруг Орехова. Марии Филатовне Аникиной с подругами (мальчишек почти не было) достался участок, где сейчас военный городок, перед въездом на мост (тогда не существовавший). Задано было выкопать противотанковые рвы глубиной два метра. Земля мерзлая, а инструменты - лом и лопата. В день выдавалось по 300-400 граммов хлеба, замороженная сарделька и кружка кипятку. Через месяц неудержимо катившаяся фашистская военная машина была остановлена под Москвой, рытьё прекратили.

Однажды студентки шли мимо железнодорожной станции Орехово (старое). Там стояли воинские эшелоны. Налетели немецкие самолёты и принялись поливать из пулемётов. Девушки бросились на землю, прижались к каким-то брёвнам и закрыли головы лапочками с учебниками. Появились наши самолёты, отогнали стервятников. Через пять дней возле остановки 85-й километр упала бомба. Фашисты бросали зажигалки на Ликинскую фабрику, попали в болото.

В 1942 году Мария Филатовна пришла учительницей в Дулёвскую школу №1. И сразу выгнала из класса... директора фарфорового завода. То есть тогда ещё не было известно, что этот мальчишка дорастёт до такой должности и даже выше. К слову сказать, у Аникиной учились многие известные в городе люди.

А с директором ДФЗ получилось так. Аникина вела урок в 6 классе, опоздавший ученик вошёл без разрешения. Она отправила его за дверь: «Войди, как положено». Он не вернулся. Таким же образом она выставила ещё четверых, потом даже состоялось небольшое разбирательство, почему в учебное время ребята болтаются по коридору. Среди опоздавших был Ригин. Впоследствии, увидев, сколько интересных дел проводится с детьми, у которых она классный руководитель, он загорелся желанием перевестись в её класс. Мария Филатовна приняла его, потому что хорошо рисовал, мог оформлять стенгазеты и прочее. Виктор Деевич Ригин после ДФЗ работал в министерстве.

В школе №1 Мария Филатовна работала 35 лет, до выхода на пенсию в 1977 году. Вообще вся её жизнь связана с этой школой. Точнее, в 1 класс она поступила в другую, начальную, которая находилась там, где теперь железнодорожная насыпь и мост посреди города. У главной дороги стоял дом, где Маша росла, а за ним - двухэтажная деревянная школа. В 1931 году построили школу №1, куда девочку и перевели. На месте прежней школы, как и на месте дома, теперь ничего нет. Растут ивы. Их посадила Машина мама, она входила в уличный комитет. Неграмотная была, а дочь получила высшее образование, заочно окончив после двухгодичного учительского института в Орехово-Зуеве ещё и Московский государственный педагогический.

В своё время Мария Филатовна руководила районным объединением учителей математики. Была делегатом Всесоюзного съезда учителей в 1968-м, на областном слёте отличников народного просвещения в 1972-м. Был поселок Ликино, потом жители, никуда не уезжая, сделались горожанами. Такие, как Мария Филатовна, хранят в памяти уникальные сведения о городе и о его жителях, потому что сами же строили и воспитывали.

 

 

ДЕРЖАЛ В РУКАХ «СМЕРТЬ»

 

- Сам видел: бежит человек впереди меня, вдруг пламя - нет ничего, только дым. Наступил на мину.

Михаил Иосифович рассказывает негромко, не подчеркивая ни жестами, ни голосом трагические или выигрышные моменты. За немногими словами встают картины, перед которыми меркнут «киношки про войнушку» и боевики с драками. Бежал человек в атаку, был полон жизни, надеялся вернуться домой, его там ждали. Вспышка - и все. Даже хоронить нечего.

Сам Михаил Иосифович был сапером и несчетное число раз держал в руках смерть. До сих пор помнит названия и устройство мин. Противотанковая ЯМ-5 - восемь толовых шашек в деревянном ящике. Румынская со взрывателем снизу; если он заржавел в земле, то не вывернуть, надо привязать веревку и, отойдя в укрытие, дернуть.

- Вели разминирование, сержант метрах в шести от меня задел СС-35. Она выбрасывает стакан на полтора метра вверх, тот взрывается, шарики летят на 350 метров. Прежде чем сработать, эта мина шипит. Мы услышали, бросились оба на землю. Стакан взорвался, нас не задело. В ушах звенело дня три.

А ведь сначала Михаила Люляева не взяли в армию, медики забраковали. Он родился в поселке Дулево в 1921 году. В 1940-м уехал в Инжавинский район Тамбовской области к деду, которому исполнялось 100 лет. Дед имел мельницу, его раскулачили. Он был еще и богомаз, написанные им иконы и теперь висят по всей Тамбовщине. В 1942-м пришла повестка: у вас живет внук, ему явиться в военкомат.

Направили в Ростов Ярославской области, в саперный полк. Им командовал ровесник Михаила. Там около месяца учили, и в маршевую роту. Потом в Буй, где сформировали стрелковую дивизию. Повезли в Сталинград, но, не доезжая, повернули на Астрахань. С артиллерией, с минометами погрузились на баржи, доплыли до стоявших в километре от берега кораблей. На них через Каспий пошли к Махачкале. В пути нападали «мессершмитты». Из Махачкалы - эшелоном в Грозный.

Как распорядилась военная судьба... От Тамбова до Грозного - несколько часов напрямик. А она вела кругом, во много раз длиннее. Помните, в фильме «Добровольцы» один герой спросил другого, где тот пропадал. Тот, летчик, ответил: «Ну, как тебе сказать по телефону? Был на юге, отдыхал». В то время считалось секретом, что наши участвовали в боях против Франко в Испании. Вот и Люляев тоже побывал в благодатных краях, век не забыть.

Ингушетия, отступление к Казбеку, в Северную Осетию. По Военно-Грузинской дороге - в Тбилиси. Снова в Чечню. Теперь в сообщениях об «антитеррористической операции» Михаил Иосифович слышит знакомые названия: он там уже воевал, но успешнее. Через Буденновск, через Червленую-Узловую гнались за немцем по 50-60 километров в день, когда он потерпел поражение под Сталинградом. Краснодар, станицы, хутора, лиманы Азовского моря, где случилось быть в окружении. Свои самолеты сбрасывали в чувалах сухари, которые становились нестерпимо горькими, размокнув в морской воде. Местные жители давали рыбу (лет десять потом Михаил смотреть на нее не мог). С голоду ели семечки вместе с шелухой, сырую свеклу.

В Ингушетии с неделю стояли в селении Малгобек. Прибыл связной из штаба корпуса и ночью повел человек 50 к нефтезаводу минировать место, где немцы готовили танковый прорыв. Несем ящики, карманы набиты толовыми шашками, взрывателями, а еще винтовки, лопатки, противогазовые сумки (мы в них держали не маски, а хлеб). Связной пропал в темноте, стали его звать. Вдруг над нами повисли осветительные ракеты, обрушился шквальный огонь. Бросились кто куда, из лощины выбираться скользко, пожилой солдат цеплялся за меня. Я вылез, а его больше не видел. Из полусотни человек вернулись 16-17. Была дана команда отступать, но перед этим взорвать тот самый нефтезавод. А уже показались немцы на мотоциклах. Потом мы попали в Чкалу. Там никого, провода оборваны - видно, что был бой. Всю роту отправили на передовую, а троих, в том числе меня, оставили охранять склад. Проходит время, сержант Сергеев говорит; вы с Копадзе идите искать наших. Километров за восемь мы нашли штаб корпуса, нам сказали: не может быть, что вы в Чкале, там немец. На машине перевезли склад в Дегору, к Тереку. Сержант послал меня в свою часть за пайком. Я отошел метров 200, налетели восемь самолетов, ребята бросились в кювет, и в точности туда угодила бомба. Сергеев и Копадзе погибли. А склад не тронут, и костерик горит... В другой раз я и еще один солдат, Сорокин, спрятались от бомбежки под вагончик. Только-только вылезли, отбежали, и его разнесло бомбой.

Смерть гонялась за ним, но чуть-чуть опаздывала. Тогда она поселилась в нем самом. Однажды было приказано взять пару «языков». Пошли группой, ночью. Командир разведки остановил: подождите, проверю. Двинулся вперед, а там фугас. Разорвало в клочки, нескольких человек ранило, поднялась стрельба с вражеской стороны. Собрали в плащ-палатку, что осталось от командира, принесли к своим, а они спят, не слышат ничего. Люляева и других снова послали вперед - готовить проход, отметить флажками. Он попал под огонь, в ледяной воде провел часа два. На другой день воспаление, в медсанбате поставили градусник... и отправили солдата обратно, заодно нагрузив продовольствием для роты. Взял два ведра каши, на спину термос, на грудь повесил каравай. Ночью температура поднялась до 40. В госпитале, в Краснодаре, определили туберкулез.

Михаил, что называется, таял, вес снизился до 56 килограммов. Перевезли в госпиталь на окраине Махачкалы, думал там и отдать концы. Его вызвал начмед: езжай домой. Но незадолго до того пришло письмо от матери: здесь голод. А тут как раз открылся госпиталь в Буйнакске (сейчас всей стране знакомо это название, потому что там недавно прогремел взрыв). Когда-то это было имение Шереметевых, росли грецкие орехи, гуляли павлины. Люляев неожиданно для врачей стал поправляться. К тому же начали поспевать черешня, урюк, абрикосы и прочие плоды.

Снова смерть отступила. Но тут же напала страшнее. Один из выздоравливающих, очень уж нажимавший на сливы, почувствовал себя плохо. Диагноз был ужасен: холера! Прожил всего три дня. Тех, кто с ним общался - Люляева и других, - месяц держали в запертой комнате, передавая пищу через форточку. Умершего закопали на три метра, залили негашеной известью. Лошадь, на которой отвозили труп, убили и тоже глубоко закопали. Врача и медсестер посадили в карантин.

Однако и тут обошлось. Солдат вернулся в действующую армию. В Новороссийске повредило глаз, попал цемент с известью. Люляев переучился из саперов в связисты. Тамань. В ноябре мотобот едва не перевернулся, не выплыть было бы в шинели и ватных брюках. Потом в атаке Михаила сильно, будто поленом, ударило в бедро. Пуля застряла в кости. В другую ногу - пуля навылет. Санинструктор залепил раны, «кукурузник» в подвешенной под крылом люльке перевез солдата через Керченский пролив.

В Краснодарском госпитале не нашлось инструмента, чтобы выдолбить пулю. В начале января 44-го Люляев оказался в только что освобожденном Смоленске. Затем в Красном Бору. Там привязалась хроническая малярия - так трясло, что опять думал отдать концы.

Но снова вернулся на передовую, теперь под Ельню. Правда, ненадолго.

Вручили аппарат и катушку, чтобы протянул линию - а сугробы по пояс, в ноге пуля, и он не смог. Отправили в запасной полк, оттуда в 1-ю воздушную армию, в отдельную техническую роту. Она занималась трофеями, собирала все пригодное для восстановления хозяйства. В Восточной Пруссии отбили авиазавод, стальные балки там оказались со звездой и с надписью «Днепропетровск» - до войны поставлены из Советского Союза. Нас били нашим же металлом.

В августе 45-го - в Монголию. Хребты Малый и Большой Хинган. Люляев был в Мукдене, когда там подписывалась капитуляция Японии, и в Порт-Артуре.

Наконец в 1946 году - демобилизация. Михаил Иосифович вернулся на родину. На ДФЗ он и поступил. Потом нанялся в геологоразведку, искал бокситы. Работал в торге. Был бетонщиком, арматурщиком. Но это уже совсем другая история.

Пулю так и не извлекли, он носит ее 58 лет. А среди наград - «За отвагу», «За оборону Кавказа», «За оборону Москвы», «За победу над Германией», «За победу над Японией». Половина географии на груди. Как в песне: «Я шел к тебе четыре года, я три державы покорил». Слыша высокие слова о подвигах, будем знать: они не о каких-то легендарных богатырях. Они о солдатах, живущих рядом с нами.

 

 

ДВАЖДЫ ОТВАЖНЫЙ

 

В Ульяновской области - пять населенных пунктов с названием Мелекесс. Земля, как масло, метр чернозема, под ним сразу глина. Здесь когда-то жили волжские булгары - народ, от которого произошли чуваши, мордва и те, кого уж совсем неправильно теперь называют татарами. Настоящие-то татаро-монголы как раз и вытеснили булгар, когда пришли со своим проклятым игом. Уходя, местные жители накрыли родники кошмами и присыпали землей. Видимо, надеялись потом открыть. Но иго оказалось долгим, вода исчезла навсегда. Теперь она есть только вдоль рек.

В одном из Мелекессов, Верхнем, в веселый день 1 апреля 1923 года родился Виталий Михайлович Пайметов. К началу войны он работал шофером на заводе в Куйбышеве. Имел броню, на фронт не брали. Но знакомый в военкомате пообещал его «устроить», как только будет набор шоферов. На заводе потом искали: куда удрал? А он уехал на фронт.

Первая веха военного пути - Гороховец, где формировалась часть. Поблизости недавно отгремела Сталинградская битва. Впереди была Курская дуга, куда и направили часть. Виталий водил «Студебеккер», к которому прицеплялось 76-миллиметровое орудие. Стрелял тоже он, на всю жизнь у него осталось «короткое дыхание»: грудная клетка сдавлена отдачами от пушки. Но и врагу досталось, снарядов выпущено без счета - подкалиберных, бронебойных, бетонобойных, иногда бризантных (против пехоты).

Бобруйск, Минск, Витебск, Орша, Каунас. Штурм Кенигсберга. Порт Пилау. Виталий Михайлович до сих пор помнит номер пограничного столба, мимо которого шли из Белоруссии в Восточную Пруссию, - 149. Однажды при обстреле из миномета побежал из одного блиндажа в другой, желая быть вместе с другом. Только выскочил наружу - сзади взрыв. Все погибли. Одного солдата засыпало по пояс, Пайметов его вытащил. (После войны тот солдат разыскал своего спасителя, звал к себе отдохнуть у Азовского моря всей семьей).

Семья, кстати, не маленькая. Когда Пайметов вернулся на родину, там по всему району оставалось 20 тракторов... и 500 трактористов - конкурс больше, чем в университет. Но его взяли, и бригада, которую он возглавил, ходила в передовых. Однажды приехали на практику девушки из нашего города. Брат сказал: смотри, чтобы их никто не обидел, особенно вон ту, самую красивую. Виталий стал всюду сопровождать ее... и охранял потом всю жизнь - поженились. Правда, запись в паспорте появилась только у нее, у молодого мужа паспорта не было, одна лишь красноармейская книжка, так как документы отобрали еще в Гороховце, чтобы не дезертировал (хотя он, наоборот, сбежал на фронт), и вообще колхозники тогда паспортов не имели. Так что мог жениться хоть пять раз, чтобы «помочь» колхозу с рабочей силой. Выправить новые документы никак не получалось, он и без того слишком беспокоил начальство, возмущаясь, что для сева дают горелые семена. Время было голодное, а подожженные в 41-м элеваторы дымились до 47-го, но брать из них для пропитания не разрешали. В 50-м году наконец приехал в Ликино-Дулево... за четыре часа до рождения сына Юрия (он теперь мастер в цехе 02 нашего завода). Потом родились две дочери, а теперь уже есть четыре внука и внучка. Только жены Елизаветы Алексеевны не стало в январе этого года...

В домашнем архиве чего только не сохранилось. Комсомольский билет, настолько давний, что на нем лишь два ордена (впоследствии комсомол имел пять орденов). Свой партбилет ветеран тоже не выбросил. Сберег две заметки с портретами в нашей газете, называвшейся тогда «Ликинский машиностроитель», о том, как он, известный на ЛиАЗе рационализатор, организовал бригаду из слесарей, имевших низкие разряды, и обучил их ремонту автомобилей, А снимок, который видите, был на заводской Доске Почета.

В числе того, что напоминает о войне, - кожаный кошелек, взятый у немца на поле боя. Тому недолго оставалось жить, и Пайметов сказал: «Тебе он уже не нужен». Он и сам ходил в двух шагах от смерти. Но когда ранило в руку, испытал неожиданное чувство - обрадовался, что отдохнет хоть недельку. Тут же ощутил второй удар сзади - ну, теперь будет долгий отдых... Однако оказалось, это лейтенант таким образом поторопил. А как-то раз Пайметов под перекрестным огнем вел машину с километр задним ходом: ни развернуться, ни отклониться от своей же колеи нельзя, кругом мины. Он отсчитывал путь по каплям крови: в кузове лежал раненый офицер. Машина потом была вся в пробоинах. Километр - громадное расстояние на фронте, где, отойдя от передовой на сотню метров, уже говорили, что находятся в тылу.

Почему-то к ордену за тот смертельный путь не представили. Но у Пайметова и так вся грудь в наградах: Отечественной войны II степени, Красной Звезды, а среди медалей - две «За отвагу», орден Трудовой славы III степени... и так далее, включая, знак «Ветеран труда» и значок «Отличный дружинник».

 

 

О. ЛОМНЕНСКИХ.

ПУСТЬ ФРОНТОВИКАМ НИКОГДА НЕ СНИТСЯ ВОЙНА

 

Военная служба Мжельского началась, когда ему еще не исполнилось 18 лет. Он был призван в августе 1942 года и после четырехмесячной подготовки в артиллерийской школе направлен на 2-й Белорусский фронт, в гаубичную бригаду. Она впоследствии получила наименование Краснознаменной Эльбинской ордена Кутузова. В этих званиях - заслуга и Василия Петровича, так как со своей частью он прошагал Литву, Польшу, Померанию, Восточную Пруссию, Нижнюю и Верхнюю Силезию. Он командовал отделением радиосвязи, боевой задачей которого была корректировка огня. Весть о Победе застигла его в 40 километрах от Берлина. Потом Мжельский остался на сверхсрочную в Фрауштадте.

А ведь он, как и миллионы советских людей, готовился к мирному труду. Родина Василия Петровича - село Ламино на Рязанщине. Там он узнал о нападении фашистской Германии. Пройдя ускоренный курс в областной школе механизаторов, в городе Сапожок, сел за рычаги трактора и комбайна. Но потрудиться на земле довелось недолго.

Вся его послевоенная жизнь связана с нашими краями. Сначала - Орехово-Зуевское строительное управление, где он познакомился со своей будущей женой, Анной Васильевной. Вскоре семья Мжельских обосновалась в Ликино-Дулеве. Василий Петрович поступил на фарфоровый завод, но в основном - 45 лет! - его трудовой путь связан с ЛиАЗом. Был слесарем, токарем, фрезеровщиком, наладчиком. Много времени отдавал общественной работе. Не бросил ее и после выхода на заслуженный отдых - активно сотрудничал в заводском Совете ветеранов.

В числе наград Мжельского - орден Красной Звезды, медали «За взятие Кенигсберга», «За боевые заслуги», благодарности от имени Верховного Главнокомандующего. В мирное время к ним прибавились новые - за безупречный труд. Василий Петрович удостоен звания «Ветеран автомобильной промышленности СССР».

 

 

ДЕНЬ ПОБЕДЫ - В ПАМЯТИ НАВСЕГДА

 

Валентина Ивановна Бардыгина почти всю жизнь провела в Ликино-Дулеве. Мать была ткачихой, отец - помощником мастера на Смирновской мануфактуре. История рода восходит к приписным крестьянам фабрикантов Бардыгиных из Егорьевского уезда.

Военное лихолетье спрессовало время, юным пришлось рано повзрослеть. Весной 1942 года порог Ликинского завода впервые переступила молоденькая девушка Валя Бардыгина. Тогда здесь не только облагораживали древесину, но выполняли военный заказ - пластмассовые детали для минометов. Валентину определили браковщицей - по-нынешнему, контролером ОТК. Качество изделий «номер один» и «номер восемь», как они назывались, требовалось проверять самым тщательным образом, чтобы не подвели в бою. И сколько их проходило за смену через ее руки, знают один Бог и секретные архивы.

Валентина мечтала после войны обязательно учиться. Возможность предоставилась еще до того, как прогремели последние залпы. В Дулеве открылся керамический техникум.

Получив диплом, она по распределению поехала в Красноярский край, в поселок Красная Мурта, техноруком на гончарное производство. Зимой делали горшки, кувшины, крынки, а летом кирпич. Однако стремление к учебе не давало покоя, и через два года Валентина подала документы в Московский химико-технологический институт имени Д.И.Менделеева. Но не прошла по конкурсу. Зато ее с этими оценками зачислили в Азово-Черноморский институт механизации сельского хозяйства. Теперь Валентина Ивановна с юмором вспоминает, что хотела и на инженера выучиться, и увидеть два моря. Но название обмануло: попала в Зерноград, городок среди Сальских степей. Студенческие годы пролетели быстро, и еще с одним дипломом инженера-механика она опять оказалась в Красноярском крае. Только теперь ее путь лежал не вниз по Енисею, а к югу. Чего только не пришлось делать дипломированному специалисту: и овец стричь, и комбайны ремонтировать, ибо была Валентина старшим механиком Тальской МТС. А в свободные часы, даже зимой по бездорожью и снегу пешком преодолевала неблизкий путь, чтобы участвовать в самодеятельности.

Проработав положенный срок, вернулась в Ликино-Дулево и снова пришла на знакомый завод, ставший к тому времени автобусным. Стажировку, как инженер-конструктор, проходила на ЗИЛе, потом принимала участие в совершенствовании 158-й модели ликинского автобуса и разработке модификаций «ЛиАЗа-677».

Вся дальнейшая трудовая биография В.И.Бардыгиной прошла в бюро кузовов. Здесь был творческий коллектив единомышленников. Профессионалами высокого ранга, с чьим мнением считались и руководство завода, и рабочие, являлись В.А.Ершов, В.А.Тетеркин, С.П.Буянов, В.И.Касатиков, Л.В. и Г.С.Лапушкины, В.Г.Шацков, Е.Н.Григорьев и другие сотрудники.

Конечно, одним из ярких событий жизни В.И.Бардыгина считает май победной весны 1945 года. Тогда она училась в техникуме. Этот день ей запомнился очень хорошо: все жители города вышли на улицы, смеялись и плакали, поздравляли друг друга, пели.

 

 

Л. ПОЧИТАЕВА.

Журналист

ОНА ЗАЩИЩАЛА МОСКВУ

 

Общаешься с людьми военного поколения, и всякий раз удивляешься их жизнелюбию, мудрости, терпению... Может быть, потому, что слишком много горя повидали они на своем веку и теперь им не страшны никакие житейские бури.

Хрусталева одна из тех орехово-зуевских текстильщиц, кто вместе со своими сверстницами в далеком 41-м рыла оборонительные рубежи под Москвой. Олимпиада Калиновна разложила на столе по моей просьбе свои награды: "Смотрите, пишите, если хотите". А наград в общей сложности - с десяток. Среди них медали "За оборону Москвы", "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." и особенно ценный для нее орден "Знак Почета".

Родилась она в деревне Беливо, что в девяти километрах от Дулева, в большой дружной семье. Помимо нее росли еще трое дочерей и сын. Отец всю жизнь проработал на первой ткацкой фабрике Ореховского хлопчатобумажного комбината мастером, считался неплохим специалистом. По стопам родителя пошли сын и дочь, которая после Куровской школы ФЗУ окончила наш текстильный техникум. После распределения, за два года до войны, направлена на бумагопрядильную фабрику №2 мастером смены.

И когда в сентябре 1941-го ее вместе с подругами по фабрике послали под Нарофоминск копать противотанковые рвы, чтобы преградить путь немцу, все восприняли это с энтузиазмом. Надо - значит надо. "Работать приходилось по 12 часов, а морозы в ту зиму стояли жуткие, до 40 градусов, - вспоминает Олимпиада Калиновна. - Земля промерзла почти на метр, так что без ломика и не подберешься. А ров нужно было делать шириной в семь метров, глубиной - в три. Очень тяжело было.

Как-то приехало к нам с комбината начальство. Один из руководителей взял у меня лом, давай, мол, помогу. Он колотил, колотил, да так ничего и не отковырял. Отдал мне инструмент, вздохнул: "Да, нелегко вам тут".

Фашистские самолеты не раз летали над нашей траншеей. Однажды, когда мы уже были на приличной глубине, высоко в небе показался самолет, и из него посыпались, как мне тогда показалось, листовки. Я выбралась на поверхность, и меня тут же отнесло ударной волной в сторону. "Листовки" оказались бомбами. Когда я очнулась, рядом никого не было. Жутко... Добежала до подруг, они успели вовремя укрыться, потом в одном из сельских домов отогрелась, успокоилась я немного. Вообще бомбежки были нередки.

Однажды в траншею, где работал отряд моей подруги А.В.Ивановой - до сих пор она возглавляет Совет ветеранов комбината - попала бомба, и если бы не маленький перерыв на обед, их уже не было бы в живых. Стараясь не допустить врага к столице, мы сооружали лесные завалы, а потом расчищали дороги, чтобы быстрее пропустить нашу наступавшую армию. Вот так, почти полгода, до февраля 1942 года находилась на трудовом фронте О.К.Хрусталева. Потом вернулась на фабрику.

Без мужчин трудно было справляться с техникой. Но не унывали. Из прядильного цеха перевели Хрусталеву в более сложный - чесальный. Оборудование старенькое, на веревочной трансмиссии. Поммастеров взять негде. Но женщины быстро овладели мужскими профессиями.

"Заглянул ко мне на фабрику отец, - рассказывает Олимпиада Калиновна. - Я вышла к нему в душегрейке, в пуху, перевязанная веревками и ремнями. Он спрашивает меня: "Ты кем работаешь, мастером или чесальщицей? Как ты выглядишь? Тебя же люди уважать не будут". - "Еще как уважают, - говорю, - ведь я же им во всем помогаю".

Отработав на фабрике по 12, а когда и по 16 часов, шли текстильщицы за торфом за город и везли его на больших санях, впрягшись по нескольку человек. Без топлива встали бы все предприятия.

Олимпиада Калиновна говорит, что ей как мастеру психологически было легко работать со всеми, все отзывались на любую просьбу. Но были и потери. Как-то шла мастер по цеху, увидела, что одна из работниц сидит на валике, машина вращается, еще немного, и беда. А женщина как невменяемая, застыла от горя. Отвела ее Хрусталева в медпункт, а через некоторое время медсестра приходит и говорит тихо: "Умерла она..."

После войны текстильное производство обновлялось. В 60-е годы на Ореховском хлопчатобумажном комбинате была создана научно-исследовательская лаборатория, где занимались разработкой новых технологий. И Олимпиаду Калиновну пригласили туда. Заместитель главного инженера Т.П.Кутдлинская именно Хрусталевой доверила адаптировать его для высоких номеров пряжи. С заданием мастер справилась, а потом свои исследования описала и представила в Москву на конкурс, где ее по достоинству оценили

На комбинате Олимпиада Калиновна отработала более тридцати лет, была и заместителем начальника прядильного цеха бумагопрядильной фабрики №1, возглавляла девять лет цеховую партийную организацию.

Но, наверное, главный подарок судьбы - счастливая семейная жизнь, хотя и полная трудностей. Со своим мужем Александром Прокопьевичем Олимпиада Калиновна переписывалась аж целых семь лет - с 1938 года, когда его взяли в армию и до самой Победы, когда он вернулся с фронта. И писем за этот период накопился целый чемоданчик, который Олимпиада долго хранила в отчем доме. За свою супружескую жизнь, длиною в более полувека, Хрусталевы вырастили сына, помогали воспитывать внуков, а сейчас Олимпиаду Калиновну радует правнук. Жизнь продолжается.

 

Шурик Большой

В. МИХЕЕВ.

Гор. Ликино-Дулево.

ШМЕЛЕВСКИЕ УМЕЛЬЦЫ

 

Эта улица достраивалась перед самой войной. Дом за домом, сараи, огороды, стога спускались все ниже с покатого пригорка к влажной болотистой низине. Рязанцы, владимирцы, тамбовцы, переезжая сюда, ладили на новом месте нехитрый свой быт, устраивались работать на фарфоровый завод. Он был совсем рядом, и его дымы, запахи и звуки всегда напоминали о надсадной работе машин и людей в его цехах.

С годами, привыкая друг к другу, переселенцы становились добрыми соседями, женщины ходили друг к другу чаевничать. В редкие летние праздники мужики, после сенокоса и заготовки дров, на зеленей лужайке играли в "козла". В этом деле были свои мастера и подмастерья. Молодежь, посматривая на загадочные лица старших, пыталась перехватить хитрости карточных затей. Наверняка, и из этих наблюдений, а не только из школьных книг, рождались тонкие мыслительные ходы детей - подспорье их будущей жизни.

Здесь, на Шмелевской улице, всегда ощущалось какое-то устремление к необычному, к новизне, к знаниям, к технике: то пристроят рядом с коровником соломорезку, то тачанку сварганят непривычно легкую на ходу, то для зимней забавы сладят самокат на коньках. Самые толковые из уличных учились в техникуме, а другие приобщались к шоферскому делу. В довоенную пору это была вершина техники. Карбюратор, дифференциал, коробка скоростей... их схемы и устройства давались не каждому, но здесь на улице, умели мимоходом намекнуть и подсказать друг другу нечто важное для дела. Так привыкали и к учебе, и к сложной работе шофера, механика... этим кормились, растили детей таких же смышленых и непоседливых. Где то, на другом конце города, бывало, услышишь о шмелевцах: "Этим-то, умельцам, всегда проще!.."

В первое военное лето сорок первого улица как-то съежилась и посерела. Удавались покосные травы, наливались яблоки в молодых садах, но радость отсюда ушла... Призывные повестки под роспись приносил во дворы знакомый, всегда аккуратный почтальон. Собирали проводы, то на верхнем конце, то внизу. Проводы горькие: впалые глаза, молчаливая безысходность... Без мужиков улица пустела. Сразу повзрослела молодежь, крепче бралась за дворовую работу, но нужда и горе плотнее охватывали все по соседству.

Лишь через месяцы пришли в треугольниках писем первые вести с фронтов и пересылок. Вести читали с дрожью, передавая старикам, потом детям... А уже к зиме пришли и похоронки, о них молва шла шепотом, слезным путем со двора во двор. Толковые, мастеровые мужики так и не вернулись к своим родным. Где-то навсегда упокоились: Валентин Лавров, Виктор Рязанов, Сергей Подполов, Иван Морозов, Алексей Корчагин, Никита Захаров, Лазарь Дубнов, Герасим Андронов, Иван Михеев, Павел Михеев, Тимофей Горелов, Василий Хрешков, Иван Власов...

К середине февраля сорок второго пришла беда и в большой дом Егоровых. Отсюда ушли на фронт двое повзрослевших братьев - парней сноровистых, обстоятельных. Средний - Василий - был приметен своим всегдашним пристрастием к книге. Его домашний угол с детства был завален учебниками, тетрадями, романами. Всякий редкий час отдыха от дворовых работ мальчишка забивался в тихое место, усердно вчитывался в строки писателей, математиков, историков. По-настоящему готовились уроки и кружковые задания, Его тетрадки, исписанные убористым четким почерком, обычно помечались учительским карандашом только с высокой оценкой. Василий охотно помогал и своим однокашникам, умело растолковывая хитрости математических головоломок.

Школьная пора проходила стремительно: зимой учеба, летом сенокос, картошка, торфяное болото... К выпускному классу стоял вопрос: куда дальше? В большом егоровском семействе об этом высказался каждый, но Василий поступил на рабфак, окончив его, сдал экзамен в институт.

Четыре года трудной студенческой жизни в непротопленных московских общежитиях, на скудном пайке. Светлыми часами праздников оставались лишь дружеские вечеринки да приезды брата Григория с заплечной котомкой, набитой доверху домашней картошкой, материнскими лепешками... Защита диплома шла уже под левитановский голос, рвущийся из уличных громкоговорителей.

Вместе с сокурсниками Василий в окружном военкомате получал документы добровольца. Потом гороховецкие лагеря, потом прифронтовая школа. Здесь инженер, по укороченному курсу, становится младшим командиром. В его новой планшетке рядом с дипломом института имени С.Орджоникидзе ложится вчетверо сложенный листок - "Удостоверение о боевой подготовке", на котором поперек строк, торопясь, полковник Суворов ставит отличную оценку сразу по всем предметам.

Пулеметный взвод под командованием Василия Егорова к февралю сорок второго вел бои на подходах к Брянску. У заснеженной деревеньки, отстаивая высотку от наседающих немцев взвод держался до последнего. Дымились стволы, командир горячился и кричал, перебегая от окопа к окопу, обрывки слов глохли в треске и разрывах. Что-то острое ожгло все тело под полушубком... Умирал Василий тихо. Грезились шмелевские палисадники...

И долго-долго, еще двадцать лет, шли к высокому крыльцу крепкого пятистенка извещения на имя матери Анны Васильевны о пенсии за погибшего сына-кормильца, младшего лейтенанта Василия Васильевича Егорова. Баба Анна, разглаживая синий казенный клочок, всякий раз уронит на него слезу и осенит себя, стены, какие-то тени широким крестным знамением, шепча только ей ведомые невнятные молитвы...

Шмелевская знавала и другие дни, дни, освещенные робкими военными радостями. Вдруг перед самым московским наступлением приезжает на своем «Студебеккере» Александр Лохмачев - отпросился на пару часов из полка, проходившего мимо. В маленьком доме соседей - не продохнуть... А когда Александр второпях разворачивал тяжелую машину, грузовик сел в болотистый грунт по самый мотор. Шоферу эта беда грозила трибуналом за опоздание. И тогда шмелевцы, стар и млад, сбежались к черной ухабине. «Студебеккер» вынесли на руках.

Александр был на фронте еще полгода, подвозил снаряды к танку. Снова на улице его увидели уже хромым, вместо левой ноги - тяжелый скрипучий протез. Но и потом он не бросил баранку - сел на колесный трактор, его стальные ободья надолго оставляли след по уличной дороге. Раны тревожили фронтовика, но Александр, шутливый и добрый, был душой шмелевцев. К нему льнули дети, звонко выманивая дядю Саньку по утрам на уличную скамейку, И умер он еще совсем молодым, упав на работе во время дежурства... Его цыганистое лицо, окиданное темными кудрями, улыбалось все еще, поблескивая металлом зубов...

Вернулся с фронта и Константан Ланцов. Шоферил на "ЗиСах", подвозя сырье к заводским цехам. Его машины были всегда аккуратно выкрашенными с плотными бортами. Заезжая домой на обед, он успевал подкачать баллон или подтянуть пару-другую болтов. На старых домашних фотографиях Ланцов снят в крагах, шлеме и защитных очках - первый шофер города, в нем и потом чувствовалась особая шоферская гордость и фронтовая дисциплина. Любовь к мотору, к машине осталась и у его детей.

Военные дороги вернули домой и Анатолия Лаврова. Из уличных он был самый надежный водитель. В гараже ему доверяли и директорскую «ЭМку» и "МЕЖо". Эти машины, блистая никелем и лаком, въезжая на старую улицу, восхищали босоногих мальчишек. Пользуясь минутной отлучкой шофера, они успевали покрутить послушные рычаги металлического иностранца. Анатолий заботливо ухаживал за своими «каретами», их моторы регулировались так, что надо было прислониться ладонью к капоту, чтоб услышать работу машины. Бывший фронтовик был всегда предусмотрителен и аккуратен - пример для молодых во всем заводском автохозяйстве.

Придя с фронта, снова шоферил Виктор Корчагин. Неприхотливый и верный своему делу, он на городской автобазе был лучшим "дальнобойщиком". И после пенсии никак не мог расстаться сразу с работой, его любимой и единственной...

Все израненные, с тяжелым трудом поднимали на картофельный харч свои большие семьи два соседа: Иван Абрамкин и Михаил Кольчугин.

Среди шмелевцев хорошо знали и Ивана Огородникова. Он - авиамеханик - вернулся с военной службы позднее всех. После сорок пятого латал битые самолеты на полевых аэродромах, а потом «ставил на крыло» новые машины. Отслужив офицерский срок, на «гражданке" он стал учителем автодела. Прямодушный, незлобивый, с ядреным армейским юморком, он был любимцем у старшеклассников местной десятилетки. А в своем дворовом хозяйстве Иван Иванович всегда имел лучшие инструменты и одноколесную тачанку с авиабаллоном - «дутиком» - предмет светлой зависти трудяг-соседей.

И ныне на Шмелевской улице, уже обновленной и асфальтированной, все еще "бродят" тени погибших или искалеченных, не доживших до своего веку. Опустись не спеша с пригорка в низину - и заметишь под крышами, у слуховых окон, то инициалы с именем старого хозяина, то жестяные даты новоселья. Это безгласная память о больших старателях и умельцах, русских людях на болотине, породивших новую жизнь. Они, повинуясь высокой воле, оставили свои семьи и дела, отдали цветущие жизни или все здоровье во имя ПОБЕДЫ. С наградами и без наград - они великое воинство великого загадочного народа. Вечная им память!.. Пусть же внуки их и внуки их внуков будут всегда такими же умелыми и верными в своем и державном деле.

 

 

И. ЧЕПАРИНА.

Журналист

НАДЕЖНЫЙ ТЫЛ

 

Нина Никитична Кукалева, в девичестве Жукова, в 1941 году только окончила восьмилетку да успела получить паспорт, когда в дом пришло известие о начале войны. В одно мгновение, как и у многих тысяч молодых людей того времени, изменилась жизнь шестнадцатилетней девушки, все мечты и планы пришлось оставить на потом.

В конце июня секретарь комсомольской организации школы №1 Василий Боев собрал всех выпускников, и поехали они на торфоразработки «Майская», что в районе Вереи. Но там Нина проработала недолго. Приехав на выходной домой, узнала, что отец Никита Прокофьевич ушел в народное ополчение. Первое время приходили письма, из которых родные узнавали, что он окончил школу пулеметчиков и стал первым номером боевого расчета. А осенью 1942 года его часть попала в окружение, Никита Прокофьевич погиб в Орловской области. У мамы были на руках еще двое детей, младших, брат и сестра Нины. Не стала она возвращаться на торфоразработки, пошла в отдел кадров ЛОЗОДа и устроилась контролером в цех 01. Вот что она рассказывает о тех военных годах:

- В этом цехе прессовали из пластмассы детали №1 и №8. Их так и называли по номерам, а что это такое, нам не говорили. Только гораздо позже, уже после войны мы узнали, что это были головки для миновзрывателей. Нас учили, как правильно принимать детали у рабочих, запоминали все их размеры. Потом в цех стало приходить новое пополнение, и поскольку я устроилась одной из первых, меня назначили бригадиром. Работали по восемь часов, а после смены шли на устройство бомбоубежищ на территории завода, копали землю. Еще я состояла в группе химзащиты. Дома всегда при мне находились противогаз, обмундирование, мой пост был на старой котельной. С 1943 года я перешла работать на пресса и одновременно училась на шестимесячных курсах на мастера.

Как мы жили? Всякое бывало. Картошку на прессах пекли, с мамой получали по 800 граммов хлеба и по 400 на брата с сестрой. Сейчас такой хлеб никто и есть бы не стал, а нам он казался самым вкусным. Хорошим подспорьем была коза. Огород пахали, что называется, на себе. Одиннадцатилетний брат за плуг брался, а мы за ним. Ничего, выжили...

После войны вышла замуж. Вернулся с фронта Владимир Кукалев, с ним мы и росли вместе, и учились, вместе стали и работать в одном цехе. В 1948 году многие, кто работал на заводе во время войны, уехали на свою Родину, а мы, местные, продолжали все так же трудиться, не покладая рук. Выполняли государственный план, все также после основной работы шли разгружать вагоны с углем, носили со старой станции на себе доски, - из них делали тарные ящики, - кряж и горбыли на дрова.

Родила двоих сыновей - Александра и Юрия. Им мы смогли дать образование, оба закончили институты. Теперь у меня трое внуков и две правнучки...

Такая вот, вроде бы, и не сложная биография у Нины Никитичны, и вместе с тем невозможно представить, сколько же пришлось пережить людям этого поколения, сколько вынесли они на своих плечах, смогли выстоять и победить, думая не о том, что с ними станется, они думали о скорейшем разгроме врага. И этот радостный день наступил для всех в начале мая. И, без сомнения, не последнюю роль в приближении Дня Победы сыграл наш надежный тыл, наши неутомимые труженики на фабриках, заводах и в колхозах.

С 1950 года Нина Никитична Кукалева трудилась в отделе технического контроля, оттуда и ушла на заслуженный отдых. Работая на заводе, она постоянно участвовала и в общественной жизни. Состояла в цеховом комитете, в Совете ветеранов, ее портрет неоднократно помещался и на цеховую, и на заводскую Доски почета. В трудовой книжке имеется не одна благодарственная запись. Отмечены ее заслуги и государством. Н.Н.Кукалева награждена многими юбилейными медалями.

 

 

А. КОНОВАЛОВ.

Журналист

ЖУРНАЛИСТ-ФРОНТОВИК

 

Жив ты или помер –

Главное, чтоб в номер

Материал успел ты передать.

И чтоб, между прочим,

Был фитиль всем прочим,

А на остальное - наплевать!

Константин Симонов

 

Этому девизу фронтовых корреспондентов всегда следовал журналист-фронтовик Брызгалин. Добрый и компанейский человек, он, когда дело касалось передачи новостей, становился твердым и неуступчивым, из кожи лез, чтобы первым добыть информацию и передать ее в газету, вставив "фитиль всем прочим".

Он был газетчиком до мозга костей. Одна фамилия чего стоит - Александр Брызгалин - звонкая, не часто встречаемая. Раз прочитал - запомнил надолго. Высокий, стройный, со вкусом одетый, он располагал к себе. Обладал важным для журналиста качеством - настойчивостью. Про таких говорят - пробивной. Он признавался мне, что, если очень надо, он может во всякое время дня и ночи позвонить домой любому директору предприятия или руководителю города.

Еще одно ценное качество, без которого не становятся репортерами, - оперативность. Брызгалин умел не только отыскать информацию и повод, чтобы опубликовать ее. Оперативный повод, начинающийся со слов "сегодня" или "вчера".

Помню, в пятидесятые годы, работал я тогда на Дулевском фарфоровом заводе, мне частенько звонил Александр Семенович.

- Привет, - слышал я в трубке, - как Октябрьские праздники встречаете?

- Полмиллиона штук фарфоровых изделий сверх плана выпустим - чайных пар, тарелок, сервизов.

- Такое обязательство принято?

- Плакат над заводской проходной висит - "Полмиллиона штук изделий сверх плана - подарок фарфористов к празднику Октября!"

На другой день в газетах появились тассовские заметки об успехах Дулевских мастеров фарфора. В заметках сообщалось, что Дулевский завод, основанный в 1832 году, - самое крупное фарфоровое предприятие СССР и Европы. Данные у нештатного корреспондента ТАСС А.Брызгалина хранились в составленной им и постоянно пополняемой картотеке.

Он умел искать новости, они сами шли к нему. После войны я преподавал в Дулевском керамическом техникуме, где читал курс доктор технических наук, профессор С.Г.Туманов, научный руководитель Дулевского красочного завода. Мы жили рядом, часто беседовали. Профессор рассказал, как по совету академика Ферсмана он начал работу по созданию красок по типу естественных окрашенных и драгоценных камней - шпинелей, гранатов, рубинов. Туманову удалось разработать методы промышленного получения красок шпинельного типа - ярких, прочных, стойких. Я, тогда уже пописывавший в газеты, одним из первых узнал о новых красках. Но первым сообщил новость о "вечных красках" Брызгалин, обладавший цепкой репортерской хваткой и нюхом на интересную информацию.

В нынешнем году Александру Семеновичу исполнилось бы 90 лет. Он прожил очень мало, не дожив и до пятидесяти. Сказалась война, с фронта он вернулся инвалидом, да и репортерский труд тяжелый. Памятны слова Ильи Эренбурга: "Нет легких ремесел. Но. Пожалуй, самое трудное - водить перышком по бумаге: платят за это иногда хорошо, но расплачиваться приходится жизнью".

Брызгалин коренной ореховозуевец. Родился 2 июня 1913 года. Его дед Егор Андронович - зажиточный зуевский крестьянин. Отец Семен Егорович служил в фирме С. Морозова управляющим третьей ткацкой фабрикой. В подарок от хозяина фирмы получил одноэтажную каменную кладовую, стоявшую рядом с его домом. В 1913 году он возвел второй этаж, деревянный, и до семидесятых Брызгалины жили в этом доме. Отец по делам службы часто ездил в командировки, матери Саша лишился восьми лет.

После школы-семилетки мальчик занимался в школе ученичества массовой профессии, были такие, которую окончил по механической части. Работать начал в 1930 году на заводе "Карболит" токарем, тогда же вступил в комсомол. По комсомольской путевке Брызгалина в 1932 году послали на газетную работу. Тогда нередко по партийной или комсомольской мобилизации "бросали" людей в колхозы, на стройку, на учебу в институты, на ликвидацию прорывов. В случае с Брызгалиным комсомольская путевка совпала с призванием. Молодой журналист работал заместителем редактора многотиражной газеты "Карболитовец", редактором газеты "Горн" на Дулевском фарфоровом заводе.

Осенью 1935 года Брызгалина призвали в армию. Тогда, до 1939 года в армию призывали в возрасте 22 лет. Воинскую службу проходил в 16-й дивизии НКВД. В какой-то мере служба была продолжением работы в гражданской жизни. Он окончил военную школу в армии, занимался комсомольской работой, печатался в военных газетах, занимал командирские должности.

Отслужив, продолжил работу в средствах массовой информации. В 1937-1939 годах работал в системе Московского радиокомитета редактором узлового радиовещания. В предвоенные годы заведовал производственным отделом редакции газеты "Большевик" (Орехово-Зуево). В октябре 1938 года Брызгалин был утвержден нештатным корреспондентом ТАСС по Орехово-Зуевскому району, сотрудничал с ТАСС до конца жизни.

...Утром 22 июня 1941 года, на второй день войны, Брызгалин увел колонну мобилизованных. В городе Рошаль, под Шатурой, он учился на офицерских курсах. В 16-й дивизии НКВД был старшим инструктором, политруком, военным корреспондентом.

Участвуя в боях, он успевал отправлять корреспонденции во фронтовые газеты.

В очень трудное время войны, в 1942 году, вышла книга "Подвиги чекистов", изданная политотделом соединения войск НКВД. Сигнальный экземпляр книги, изданной в Москве, хранил в своем архиве военный журналист Брызгалин. В небольшой книжечке шесть очерков нашего земляка: "Четыре смелых", "Героические защитники Москвы", "Подвиг пулеметчиков Гермилова", "Капитан Антон Шенковый", "Самоотверженная борьба". В очерке "В городе двух войн" автор рассказывает о Малоярославце, отличившемся во время двух Отечественных войн - 1812 года и минувшей. Все очерки написаны человеком, непосредственным участником боев во время обороны Москвы. Они иллюстрированы фотографиями военного фотокорреспондента Дмитрия Роенко, который служил вместе с нашим земляком.

Участник войны почти ничего не рассказывал о своей военной судьбе. Возможно, по присущей ему скромности. К тому же он, как все чекисты, не говорил об особенностях своей работы, что присуще людям их профессии. Иногда Александр Семенович говорил, что очень тяжело видеть трупы, особенно в первые дни войны.

Он ушел из дома в июне сорок первого, вернулся старшим лейтенантом в сорок седьмом. Вспоминал, что где-то под Малоярославцем пришлось пролежать в сильные морозы несколько суток в снегу, что обернулось тяжелой болезнью, сделавшей его инвалидом.

Но как-то приехал в Орехово-Зуево из Магаданской области его фронтовой товарищ, редактор газеты "Сусутманская правда" Михаил Иванов. Совершил дальний путь, чтобы повидать своего однополчанина, да опоздал. Сокрушась, что не удалось свидеться, он рассказал вдове Людмиле Алексеевне Брызгалиной: "Ведь он меня спас. Версты две тащил меня, раненного, на себе. Если бы не Александр, не видать мне белого света..."

После войны Брызгалин до последнего часа жизни работал в газетах и ТАСС. Был заместителем редактора газеты "Большевистское слово" и редактором многотиражки "За торф", заместителем ответственного редактора "Орехово-Зуевской правды". Его первым из ореховозуевских газетчиков в ноябре 1957 года приняли в Союз журналистов СССР.

В 1957 году он открыл на Ликинском автобусном заводе газету "Ликинский машиностроитель", редактором которой оставался до конца своей жизни. "Я пригласил его, - вспоминал бывший секретарь парткома Ликинского автобусного завода Ю.М.Соболев. - Он - первый редактор нашей многотиражки. Хороший человек, надежный товарищ, опытный газетчик - таким мы знали Александра Семеновича".

Многие годы он был нештатным корреспондентом ТАСС по Орехово-Зуевскому району. Телеграфное агентство называют "могилой неизвестного солдата". Большинство тассовских заметок, особенно в те годы, шло без авторской подписи, с пометкой - (кор. ТАСС). Александр Семенович очень серьезно относился к работе в ТАСС, где нештатные корреспонденты аккредитовались, как и находящиеся в штате. "Писал он ночами, - вспоминала вдова журналиста Людмила Алексеевна. - Подготовит информацию, просит меня прочитать. Он любил проверить, как звучит на слух. Я диктовала информации стенографисткам в ТАСС". Особенность Брызгалина - он писал правой и левой рукой. Когда уставала одна рука, брал ручку в другую.

Мало осталось тех, кто работал с Александром Семеновичем. Все, кто его знал, единодушны в оценках талантливого журналиста.

Ветеран войны и печати Н.Ф.Терехов: "Брызгалин - большой газетчик и профессор по верстке".

Поэт-фронтовик, журналист Б.П.Крехов: "Саша Брызгалин - Журналист с большой буквы, лучший в нашем городе. Будучи заместителем редактора городской газеты, он писал хорошо и много".

Участник войны, журналист Ф.А.Круглов: "Александр Семенович - умелый редактор и оперативнейший репортер. Когда я работал на Дрезненской прядильно-ткацкой фабрике, он часто приезжал за новостями для ТАСС".

Ветеран типографии, метранпаж Б.А.Бершадская: "Помню его выражение - долой шпоны! Шпоны - это металлические пластинки, которые ставили, когда не хватало одной или нескольких строк. Александр Семенович не терпел разбивки на шпоны, он дописывал то, чего не хватало. Я знаю его с 1947 года. Честный, порядочный, бескомпромиссный человек. Очень независимый, с любым начальником держал себя на равных".

Корректор с полувековым стажем Г.Н.Завьялова: "Красивый и честный человек. У него всегда профессионально сделанные оригиналы в машинописи. Язык, стиль - великолепны, очень скромный, о военной судьбе никогда не рассказывал".

Все, кто бывал в доме журналиста, говорили о его библиотеке и архиве. Он был не только первоклассным репортером, но и очень организованным человеком. Рассказывал мне, что ведет картотеку, в которой собран материал об истории Орехово-Зуева и района. Он - еще и краевед... На карточках - краткие сведения о предмете, источники. В папках подробные материалы о людях, событиях, предприятиях.

- Отец имел доступ к архивам, - рассказывал Александр Александрович Брызгалин, - у него был собран материал о нашем крае за последние 300 лет. С тридцатых годов он ходил по церквам, изучал церковные книги, архивные материалы. Все это подготовка к книге, которую он собирался написать.

- Каким он был, ваш отец?

- Дома - спокойным, выдержанным человеком. Не слышал, чтобы он повысил голос. Воспитывал личным примером. Любил рыбалку, собирать грибы, но по грибы ходил редко - страдал ногами. Еще любил и держал собак.

Александр Семенович объехал Гуслицу, старообрядческие кладбища, работал в Ленинской библиотеке. Значительная часть тассовских гонораров уходила на поездки. В свое время, собирая материал о И.В.Бабушкине, он разыскал его вдову, списался с ней, получил интересные воспоминания о работе агента ленинской "Искры" в Орехово-Зуеве. После смерти Брызгалина его картотека была передана в орехово-зуевский историко-краеведческий музей, она и сейчас сохраняет большую историко-познавательную ценность.

Александр Семенович, отец двух сыновей. Пенсионер Евгений Александрович в свое время работал начальником конструкторского бюро Ликинского автобусного завода. Александр Александрович Брызгалин, в трудное время возглавивший завод "Респиратор", вытащил его их банкротства и продолжает работать генеральным директором предприятия.

...Конец пятидесятых годов, морозный и солнечный день. Мы выходим с Александром Семеновичем из типографии. Мой спутник, несмотря на крепкий мороз, в модных туфлях на толстой подошве и демисезонном коричневом с фиолетовым отливом пальто.

- Не холодно?

- Мне трудно носить тяжелые пальто. Я живу на нервах...

Трудно было поверить, что этот красивый и сильный человек тяжело болен. Я не знал, что он перенес три инфаркта. В 1947 году профессор сказал, что жить ему осталось не более двух лет. Он прожил двенадцать.

Это случилось в 1959 году. Вечером, когда он разговаривал с сыном по телефону, сын работал в те годы на Урале, ему стало плохо. Попрощавшись с сыном, он успел сказать жене:

- Я умираю... Тяжело тебе будет без меня. Только не унижайся ни перед кем.

Он был гордым человеком.

 

 

В. БУЛЫГИН.

Учитель Куровской гимназии

ГОСПИТАЛЬ № 2913

С первых дней на подмосковной земле было создано 431 лечебное учреждение. Одно из них - госпиталь №2913, открывшийся в июле 1941 года в поселке Куровское.

Подготовкой к открытию госпиталя занялся военный комиссар Куровского района Михаил Васильевич Киреев. Он родился в 1896 году во Владимирской губернии. Окончил офицерскую школу в 1915 году в городе Козлов. Участвовал в боях на фронтах Первой мировой войны. После Великого Октября перешел на сторону «красных». В 1918 году назначен инструктором создавшейся в те годы молодой Красной Армии. Завоевания революции отстаивал на Туркестанском фронте до ранения в 1923 году. В 30-е годы работал заведующим РОНО, инструктором РКП(б), председателем РИКа. На должности военного комиссара оставался до конца своей жизни.

Ближайшим помощником Михаила Васильевича был Павел Дементьевич Соколов, назначенный политкомиссаром госпиталя. Именно на их плечи легли заботы по организации госпиталя: надо найти помещение, завезти оборудование, снабдить медикаментами и перевязочными материалами.

Первоначально госпиталь решили разместить в школе №2. Здание располагалось вблизи станции Куровская, что облегчало доставку раненых к месту лечения.

Начали формирование хозяйственных служб. Организаторам активно содействовали жители близлежащих домов: Дмитрий Шиварной, Николай Сухачев и другие. Они помогали в разгрузке и установке оборудования, заготовке необходимых для госпиталя материалов.

Но после того как 9 июля были отправлены на фронт ополченцы-добровольцы поселка, было решено приспособить под госпиталь здание школы ФЗУ. Она находилась на том же удалении от станции, что и школа №2, но здесь рядом была больница, все руководящие органы района (исполком, райком, военкомат и другие).

Вскоре здесь была сформирована медицинская часть, в которую привлечены врачи Куровской больницы и набран обслуживающий персонал: медсестры, санитарки, нянечки, подсобные рабочие из числа жителей не только поселка Куровское, но и близлежащих селений: Заволенье, Слободищи, Ильинский Погост, Новая.

Подбором кадров занимался врач 1-го ранга Федор Ульянович Захаров. Он был назначен начальником и главным врачом госпиталя. Федор Ульянович не был новичком в медицине. Свою практику он начинал еще в Ильинской больнице в 1933 году. К 1941 году он возглавлял эту больницу. Мастер на все руки: врач-хирург, терапевт, гинеколог. Богатый опыт. Еще не успели завершить набор медработников, как стали поступать раненые. Фронт все ближе приближался к Москве.

Всех прибывавших с ранениями бойцов сотрудники госпиталя обработать не успевали, поэтому перевязка раненых проходила и в частных домах Шелухиных, Мишуковых, Голубевых на улице Советской, рядом с госпиталем. После того, как раны были перевязаны, больных размещали по палатам, тяжелораненых отправляли в глубокий тыл.

«Очень много приходилось принимать и обрабатывать раненых, - вспоминает медсестра Зинаида Кирилловна Круглова (Манеева), - после боев поступали раненые, изнуренные боями, грязные, вшивые. Сердце сжималось от их страданий, старались все сделать побыстрей, чтобы облегчить их участь».

«Главная наша задача, - как бы вторит Зинаиде ее сестра Мария Кирилловна Круглова, - в труднейших условиях поставить на ноги и снова вернуть в строй солдат и офицеров».

Многое пришлось повидать тогда молодым девушкам.

«Бывало и так: привезут раненых, а на них повязки колышутся. Снимешь повязки - и открывается загнившая рана», - вспоминает Мария Федоровна Алтунина (Кремнева), которая до войны работала фармацевтом в аптеке, а потом прошла с госпиталем по дорогам войны от Москвы до Кенигсберга.

В госпитале №2913 принимали и лечили бойцов до ноября 1941 года. Когда враг вплотную приблизился к Москве и возникла угроза ее окружения фашистами, госпиталь срочно эвакуировали в город Чарджоу (Узбекистан). Больных и раненых развезли по другим госпиталям, подальше в тыл.

Но в Чарджоу госпиталь развернуть не успели: пришел приказ о возвращении его на прежнее место дислокации - в Куровскую. Как вспоминала одна из бывших сотрудниц госпиталя Наталья Сергеевна Мужикова, поступившая сюда работать в должности портнихи в октябре 1941 года, оставшаяся в здании ФЗУ для присмотра за госпитальным хозяйством, госпиталь возвратился из Чарджоу 12 января 1942 года.

За время отъезда здание не отапливалось, отопительная система была разморожена. Но за короткий срок все было восстановлено и госпиталь вновь наполнили голосами раненых.

«Когда стали поступать раненые, то нам, молодым сестрам, как-то стеснительно было их перевязывать, и мы их только мыли под душем, а обрабатывала раны пожилая женщина, - вспоминала Вера Петровна Клевачева (Крючкова). - Когда об этом узнал Федор Ульянович, он прочитал нам такую мораль!»

Федору Ульяновичу приходилось очень много работать. Он обучал молоденьких медсестер, передавал свой опыт, проводил многочисленные операции, «летучки», работал «на износ».

По настоятельной просьбе Федор Ульянович был освобожден от занимаемой должности и назначен ведущим хирургом в госпиталь №2644.

За время пребывания госпиталя в Куровской (июль 1941 - август 1942 гг.) не одна тысяча бойцов была поднята на ноги и вновь вступила в ряды защитников Отечества. В этом огромная заслуга Солдат Жизни, как называли в годы войны медицинских работников. Они добровольно выполняли свои обязанности, поддерживали силу духа раненых добрым словом, ласковым прикосновением, тщательным уходом за больными. Глубоким душевным потрясением и горькой памятью на всю жизнь осталась в сердце семнадцатилетней санитарки Лены Тумановой смерть ее подопечного - солдата Ефима Еременко.

«Время было сложное, - вспоминает она, - враг бомбил Москву. На подступах к столице шли тяжелые бои. Тогда меня мама взяла в эвакогоспиталь №2913. Приняли санитарочкой. Раненые поступали с передовой в крови, грязи, обмороженные, - сердце сжималось, слезы катились из глаз, но надо было делать санитарную обработку под руководством медсестры. Работы хватало: гладили, подносили «утки», кормили с ложечки.

Моей основной заботой был уход за раненым Еременко - все звали его по фамилии, а имя его никто не называл. Был он в бессознательном состоянии, и только лишь перед смертью сознание прояснилось. Никогда мне не забыть страдальческое лицо Еременко, мольбу о помощи. Придя на дежурство (это было в феврале), я услышала от раненых радостную весть, что моему подопечному стало лучше, а когда я подошла к нему и пригнулась, то он обессиленными руками пытался застегнуть на мне белый халат, но руки его упали от слабости. Он что-то тихо говорил о Чернигове, шептал, о чем я разобрать не могла, но четко слышала слова «надежда» и «кузнец». В следующую смену я Еременко уже не застала, он умер».

Это был единственный случай смерти в Куровском госпитале. Ефим Еременко, молодой боец из Чернигова, которому шел 23-й год, был доставлен в госпиталь в начале февраля 1942 года со сквозным пулевым ранением в пах.

В конце февраля Ефима Еременко не стало. Могилу рыл Зотик Сафонов. Хоронили его на старом Куровском кладбище, недалеко от госпиталя. При похоронах были отданы все воинские почести.

Могила Ефима Еременко стала для Лены родной. Туманова вместе со своей сестрой Анной Васильевной ухаживала за могилой. Долгое время она разыскивала родных и близких покойного, но поиски не увенчались успехом. «Чувство неисполненного долга терзает меня всю мою жизнь, хотя вины моей нет», - признавалась Елена Васильевна.

Госпиталь в Куровской работал до 15 августа 1942 года. После того, как враг был отброшен от Москвы на 200-300 километров, угроза захвата столицы миновала, и госпиталь передислоцировался к деревне Вешенки Шаховского района. До Шаховской с ним прошел и Павел Дементьевич Соколов, а затем попросился на передовую и воевал в регулярных частях до июня 1944 года. В боях под Оршей он был тяжело ранен и находился в госпитале на лечении. 13 июня он отправил письмо домой, как оказалось, последнее: «Здравствуй, Зина, моя родная, милая! Здравствуй, Вадим, мой миленький сынок! Здравствуй, отец!...- на войне не знаешь, что будет с тобой не только через час, но и через несколько секунд - всякое бывает.

.. .Как близок конец всех ужасов войны и как бесспорны наши победы. Страна и народ напишет историю всего пережитого, и я буду доволен, что в этом я принял участие... Крепко обнимаю, целую. Прощайте. Твой Пашка. 13 июня 1944 года». А через 10 дней, 23 июня, Павел Дементьевич скончался. Ушел из жизни светлый, красивый, энергичный человек. Вечная ему память!

А госпиталь продолжал двигаться по дорогам войны. Следующим местом расположения его была деревня Матренино Волоколамского района. Дочь главврача Ф.У.Захарова Елена Федоровна вспоминает: «Дорогой бомбили, потерь не было, кроме двух раненых. В Волоколамске я впервые увидела злодеяния фашистов. Среди города, на площади, стояла виселица, а в одном из обгоревших скотных дворов, в углу, лежали полуобгоревшие человеческие кости - все увиденное сильно меня потрясло, и я дала себе клятву: «Что бы ни случилось со мной, я буду честно выполнять свой долг до конца войны».

Клятву Елена Федоровна сдержала. Ее путь пролег через Литву, Кенигсберг и закончился в октябре 1945 года в Чите. За свой самоотверженный труд она была удостоена орденов Красной Звезды, Отечественной войны I степени и ряда медалей.

Фронт все дальше и дальше катился на Запад. За фронтом следовали бойцы второго эшелона: врачи, медсестры, санитары, выполняя свою нелегкую работу. Этот путь был долгим и трудным. Он прошел через населенные пункты Волоколамск - Вязьма - Орша - Минск - Вильнюс - Эткунен - Инстенбург - Кенигсберг, а закончился далеко на Восточном фронте - в Монголии.

Назовем медработников (далеко не всех): Михаил Васильевич Киреев, Павел Дементьевич Соколов, Федор Ульянович Захаров, Елена Федоровна Захарова, Евдокия Ефимовна Казакова (Чурбанова), Мария Петровна Кливачева (Курова), Вера Петровна Кливачева (Крючкова), Наталья Сергеевна Мужикова, Евдокия Алексеевна Сорокина (Шолохова), Клавдия Яковлевна Лукина, Зинаида Кирилловна Круглова (Манеева), Мария Кирилловна Круглова (Генис), Мария Федоровна Алтунина (Кремнева), Елена Васильевна Туманова и многие другие, имена которых еще предстоит вписать в летопись Великой Отечественной войны.

Р. S . Автор выражает глубокую признательность Устинье Григорьевне Андрияновой за предоставленный материал.

 

 

О. ТАБУНКОВА

Редактор «Своей газеты»

ШЕЛ МАЛЬЧИШКЕ В ТУ ПОРУ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ГОД

 

Великая Отечественная война. Сколько людских судеб изменила она. Ее начало для многих было неожиданностью. Каждый человек огромного СССР воспринял весть о войне по-своему.

Но, пожалуй, единым для всех советских людей было желание поскорее попасть на фронт, чтобы бить фашистов. Это чувство испытывал и Сергей Гуреевич Аникин.

В июне 1941 года он работал в живописном цехе, и, как и многие тогда, переживал чувства обиды и досады оттого, что его не брали на фронт. Но и на заводе дел было невпроворот. Ушедших на фронт рабочих заменили те, кто еще остался, выполняя подчас, кроме своей основной работы, и другие. Во многих цехах довелось поработать и Сергею Аникину. Его руки познали труд массозаготовительного (на мялке), формовочного (на оправке изолятора), капсельного цехов. Побывал он и на лесозаготовке. А что было делать? Ведь каждая работа была нужна тылу и фронту, а рабочих рук не хватало...

В 1942 году, когда исполнилось Сергею 18 лет, его призвали в армию. И хотя враг был еще силен, призывников уже не бросали сразу в бой, как это было в начале войны. Первые месяцы воинской службы проходил С.Г.Аникин под Муромом, где обучался стрельбе и прочим военным премудростям. А через полгода уже минометчиком попал он на Волховский фронт.

В декабре 1942 года войска этого фронта начали наступление в направлении Ленинграда. Со своей частью участвовал в этих боях и Сергей Гуреевич. Однако воевал он недолго. 13 февраля 1943 года его ранило. "Бой шел в лесу, - вспоминает С.Г.Аникин. - Немцы засели в землянках, и нам приходилось минометным огнем выбивать их оттуда. А сверху нас обстреливали замаскировавшиеся на деревьях снайперы. Один из них, видимо, и засек меня, прятался я за дерево, а как стал перебегать, тут и ударило меня в руку. Спасло от смерти то, что был я с ящиком снарядов, тяжесть которого "увела" меня в сторону. Упал я, лежу, думаю: "Пусть снайпер считает, что убил меня"... А потом пошел я искать свой медсанбат. В армии порядок был таков: раненый должен придти в медсанбат именно своей части. С трех часов дня до восьми вечера блуждал я по лесу. Уже голова начала кружиться от потери крови. А свой медсанбат так и не нашел, первую помощь оказали мне в другой части. Ну, а потом - в санитарный поезд... В Рыбинске сделали перевязку, гипс наложили и отправили дальше. Но госпитали были переполнены, и приняли меня лишь в Свердловске. Ранение оказалось серьезным. В конце лета меня комиссовали, и вернулся я в Дулево инвалидом второй группы".

Было в ту пору Сергею Аникину 19 лет. Но он не отчаивался, и как только II -ю нерабочую группу заменили на третью рабочую, пришел на фарфоровый завод и стал учеником художника. Семь лет учился он у известных мастеров, познавая все тонкости росписи по фарфору. Потом были курсы по повышению квалификации в Москве, Вербилках, Ленинграде, и везде высоко оценивались его работы. В 1965 году он был принят в Союз художников СССР. О ратном и трудовом пути С.Г.Аникина говорят награды: ордена Отечественной войны I степени и "Знак Почета", медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне", юбилейные медали, посвященные Дню Победы, Вооруженным Силам СССР.

Много работал Сергей Гуреевич, выполняя разнообразную роспись, писал портреты на фарфоре, орнаменты. Но каждый год в канун Дня Победы обязательно готовил новые рисунки к этому празднику, оформлял ими настенные тарелки, бокалы, блюда...

 

 

НА ПЕРЕДНЕМ КРАЕ - С ПОХОДНОЙ КУХНЕЙ

 

Когда началась Великая Отечественная война, Татьяне Павловне Петуховой шел семнадцатый год. Жила она в Липецкой области. Все мужчины из их деревни ушли на фронт, а в колхозе остались работать женщины, старики да подростки, которым по годам еще рано было в армию. Нелегко пришлось им всем в осеннюю уборочную пору. Целый световой день работали они в поле. А нередко оставались и на ночь... А потом, когда все школы в округе были переоборудованы в госпитали, девочки-подростки стали санитарками и медсестрами. Чем могли, старались они помочь раненым бойцам: ласковым, утешительным словом, заботливым, внимательным отношением. В одном из таких госпиталей довелось работать и Татьяне. "Когда госпиталь переезжал, - вспоминает Т.П.Петухова, - нас старшая медсестра звала с собой, да мы не поехали, не хотелось из родных мест уезжать". Но покинуть колхоз Татьяне и ее подругам все же пришлось. Весной 1943 года вызвали их в сельсовет на комиссию и направили в Тулу учиться на поваров. "Думали, пока учимся, война-то кончится, а повар - профессия во все времена нужная, - рассказывает Татьяна Павловна. - Но учили нас все-таки серьезно: и как пищу готовить, и как доставлять ее на передовую, и как раненых перевязывать, и даже стрелять из различного оружия". Летом 1943 года полторы тысячи девчат окончили курсы поваров, и были разосланы по различным фронтам. Татьяна Петухова попала на 3-й Белорусский фронт в 194-ю дивизию 470-стрелкового полка. Так началась ее военная жизнь. Фронтовые дороги Т.П.Петуховой пролегли через Белоруссию, Польшу, Восточную Пруссию, участвовала она в боях под Кенигсбергом... За это время дважды разбивало снарядом ее походную кухню, не единожды рвало осколками ее шинель, а вот саму Татьяну пули и осколки словно обходили стороной. Правда, однажды ее оглушило взрывом и засыпало в траншее землей; на некоторое время пропал слух, но потом все обошлось, и она осталась в строю. Пищу они готовили вдвоем с поваром-мужчиной в двух-трех километрах от переднего края, а потом она ехала на передовую кормить бойцов. "Однажды привезла кухню на передовую, - вспоминает Татьяна Павловна, - иду, докладываю командиру: "Кухня прибыла!". Он мне: "Как? Сюда?" "Так точно!" - отвечаю. А вокруг бой идет, стреляют - немец в атаку пошел. Получила я приказ кухню замаскировать, а самой в укрытие схорониться и ждать. Когда бой кончился, оказалось, что кормить-то почти и некого - много солдат полегло. Всем оставшимся в живых я по полному котелку накладывала (а по норме-то был один котелок на двоих)".

Много событий до сих пор живет в памяти Татьяны Павловны. Помнит она, как боялся ездить на передовую ее напарник, всю работу старался выполнить, лишь бы на передний край не ехать. Но, видимо, судьба ему была уготована погибнуть. Как ни берегся он, а снаряд его нашел. Вокруг много народу было, а снаряд выбрал именно его...

В памяти Татьяны Павловны свежи воспоминания и об окончании войны. "8 мая сильный бой был, до часу ночи шла яростная перестрелка, но потом все стихло. Немцы стали сдаваться. А утром мы этих немцев видели: были они такие довольные, что война кончилась. Видимо, и они устали воевать, и даже горечи от того, что Германия капитулировала, на их лицах не было..." После Победы женщин демобилизовали из армии. Вернулась домой и Татьяна Петухова. А в 1949 году по вербовке приехала она в Дулево, поступила работать глазуровщицей в цех обжига Дулевского фарфорового завода, да так и проработала там до выхода на пенсию. И сейчас Татьяна Павловна Петухова живет в Дулеве. Правда, теперь она редко выходит из дома: военные и послевоенные тяготы дали о себе знать. Но очень бережно хранит она все, что связано с ее молодостью. В отдельной коробочке - военные награды: орден Отечественной войны II степени, медали "За отвагу", "За взятие Кенигсберга", "За победу над Германией".

С болью вспоминает Т.П.Петухова военное лихолетье, и мечтает только о том, чтобы никогда не было войны. "Пусть мы будем не так богаты, но не дай нам бог войны! Это не должно повториться!"

 

 

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НЕ ЗАБЫТЬ НИКОГДА

 

В Ликино-Дулеве многие знают Нину (Антонину по паспорту) Афанасьевну Ивахненко, эту высокую, статную женщину, в жизни которой Великая Отечественная война оставила след.

Поначалу жизнь Нины Кустаревой никак не отличалась от жизни ее сверстниц: росла, училась в школе, пришло время - устроилась работать на Дулевский фарфоровый завод. Казалось бы, все ясно, просто и понятно. Но началась война... Было ей в ту пору 18 лет. Невоеннообязанная, она, как и многие девчата ее возраста, могла все годы войны находиться в родном городе. Но, наверное, где-то в глубине души хотелось ей испытать себя, свои силы там, где шли бои. Может, поэтому, когда дулевскую школу переоборудовали в госпиталь, она пошла работать туда санитаркой. Шустрая, выносливая, она не только выполняла свою работу, но и присматривалась к тому, что делали врачи и медсестры. А когда подвернулся случай, решила уйти на фронт. "Решить-то решила, - вспоминает Нина Афанасьевна, - а вот как дома об этом сказать - не знаю. Жила я с мамой и двумя сестрами Шурой и Клавой. Подумала. Погадала. И солгала: сказала, что отправляют меня учиться в Москву. А в день отъезда встала пораньше, собрала вещи в мешок, взглянула на спящих маму и Клаву, а Шуру разбудила. Стала с ней прощаться, а саму слезы душат. Сестра меня успокаивает: "Домой-то ведь на выходные будут отпускать". А какие выходные? Я-то ведь знала, куда ухожу..." Было это в феврале 1942 года.

Фронтовой путь Нины начался из Козельска, где шло формирование их военного передвижного полевого госпиталя. А потом передовая. Госпиталь шел буквально по пятам действующей армии. Впереди фронт, бои, - вспоминает Нина Афанасьевна, -а мы в тылу палатку расставим и на передний край - раненых бойцов собирать. Никогда не забуду свой первый день на передовой. Вышла из машины, как глянула на поле боя: исковерканные тела, стоны раненых, кругом кровь - и ужасом наполнилось сердце, Но как ни жутко, а помощь оказывать надо..." Год и три месяца находилась в полевом госпитале на передовой Н.А.Кустарева. Мценск, Сухиничи, Курская битва. Передвигался фронт, вместе с ним уходил и их госпиталь, подбирая раненых, оказывая им первую медицинскую помощь, а затем отправляя их на санпоездах в эвакогоспитали. Из простой санитарки Нина сначала превратилась в медсестру, а потом стала ассистировать и на операциях. Во время одной из них на госпиталь налетел немецкий бомбардировщик (даже красный крест не мог защитить), Нина была ранена осколком в ногу. Произошло это на Курской дуге. Сама медсестра, она просила оставить ее в своем госпитале, но рана вызывала опасения у хирурга, и он отправил ее в эвакогоспиталь. Но на протяжении всего пути следования санитарного поезда госпитали были переполнены, и лишь в Алтайском крае, в городе Бийске, раненых приняли. После выздоровления девушку направили в Новосибирскую школу связи, где готовили связистов для перелетных аэродромов. Требования были к курсантам на уровне военного времени. Строгое соблюдение дисциплины, учеба, а после занятий - дежурство на военных объектах Новосибирска. В одно из таких дежурств с Ниной случилась беда. "Дежурили мы по шесть человек, - вспоминает Нина Афанасьевна. - В тот день, как и обычно, выдали нам винтовки, и мы отправились на объект. По пути я оступилась, и моя винтовка выстрелила, пробив мне плечо (до сих пор для меня непонятно, почему винтовка оказалась заряженной, этого не должно было быть)". Так она во второй раз попала в госпиталь. Ей грозила ампутация руки, именно это и предлагал сделать начальник госпиталя, но хирург пожалел девушку и решил спасти руку. Уже потом, на медкомиссии, когда речь шла о выписке Нины из госпиталя, он сказал, что произошло чудо. Хирург хотел лишь сохранить руку, но то, что она после такого ранения осталась работоспособной, было удивительным. После госпиталя - вновь учеба в школе связистов, а потом направление на аэродром под село Лопатино, что недалеко от Арзамаса, где служила Нина, механиком телеграфа, обеспечивая работу всех телеграфных аппаратов. А когда в их часть поступил новый аппарат-телетайп, направили ее на учебные курсы в Москву. "Ох, как не хотелось мне ехать, - вспоминает она. - Объяснила командиру, что рядом с Москвой мой дом, что убегу я. Но он улыбнулся и дал обещание, что после успешного окончания этих курсов мне будет предоставлен двухнедельный отпуск. Курсы, конечно, я закончила на "хорошо" и "отлично" и отправилась домой в отпуск. Воспоминания от нашего города того времени у меня остались тяжелые: люди, пухлые от голода, еле двигаются. Я потом своим в письмах писала, чтобы всю одежду продавали и покупали себе питание, чтобы только живыми остались. Ведь и в Дулеве во время войны от голода умирали".

Долгожданный День Победы Нина встретила на том же перелетном аэродроме под Арзамасом. "В тот вечер у всех девчат почему-то было приподнятое настроение, - рассказывает Нина Афанасьевна. - Мы долго не могли заснуть, о чем-то мечтали, разговаривали. И только задремали, как вдруг среди ночи такой стук в нашу землянку! Мы все вскочили, никак не сообразим, что происходит, а это дежурный по части прибежал к нам сообщить, что войне конец. Как мы рады были! Всю ночь до самого утра танцевали и веселились".

Демобилизовалась Нина Афанасьевна в конце июня 1945 года. Но домой она попала лишь в конце сентября (аэродром без связистов оставить нельзя, а замены им сразу не было).

После войны потекла мирная жизнь со своими трудностями, лишениями и радостями. В 1946 году Нина вышла замуж за фронтовика Павла Ивахненко. Как рассказывает сегодня сама Нина Афанасьевна, три раза встретились, а на четвертый поженились. И прожили неразлучно более сорока лет, до самой смерти Павла. Вырастили двоих сыновей и трех дочерей. Большая дружная семья. Сейчас у Нины Афанасьевны одиннадцать внуков, три правнука, и это еще не конечный счет.

Конечно, жизнь Нины Афанасьевны Ивахненко не была легкой, но она сумела преодолеть все трудности и сохранить в своей душе оптимизм и какое-то особое воодушевление, которым она и по сей день вдохновляет своих близких.

 

 

ХОТЬ ВОЙНА И НЕ ДЕВИЧЬЕ ДЕЛО

 

В июне 1941 года Таисии Поповой было 19 лет, работала она в живописном цехе Дулевского фарфорового завода. Спокойно и размеренно текла ее жизнь, но все изменилось с началом войны... "Город и завод заметно опустели, - вспоминает Таисия Михайловна. - Мужчин призвали в армию, их повсюду заменили женщины. Нас, сильных, молодых девушек, из цеха направили работать в пожарную охрану. И мы, как заправские пожарные, должны были выезжать на пожары, проводить противопожарные мероприятия. Конечно, все, что положено, мы делали. Но только, если честно сказать, какие из нас были пожарные? Слезы, да и только: силы-то девичьи, порой пожарные рукава друг с другом соединить не могли. Но пожары все-таки тушили".

Весной 1942 года Т.М.Попова была призвана в армию. Попала она в зенитные части войск противовоздушной обороны Московского округа. Ее служба представляла собой совмещение связи с воздушной разведкой. Что такое воздушная разведка? Об этом рассказывает Таисия Михайловна: "Мы, по два человека, стояли на посту с биноклем, бинокулярным искателем и винтовкой. Нашей задачей было и днем, и ночью в ясную и пасмурную погоду определить марку летящего самолета, его курс, скорость и потолок полета, а затем сообщить об этом на зенитную батарею. Определить должны были точно: ошибка дорого обходилась. Как мы определяли? По силуэту самолета и звуку его мотора. Конечно, для этого нужно было их точно знать. Специальных курсов для нас не организовывали. Дали журналы с изображением и описанием самолетов и приказ: в течение трех дней выучить все силуэты. Хочешь - не хочешь, тебя никто не спрашивает. Не все сразу давалось. Особенно трудно определялись американские и английские самолеты. Очень похожими в небе были наш самолет ПФ-2 и немецкий "Дарни-215". Слух у меня, к сожалению, не музыкальный, и потому мне было сложно по звуку (порой довольно схожему) определить марку самолета. А вот высоту его полета, курс, скорость я быстро называла.

Как вспоминает Т.М.Попова, во всех дивизионах и батареях войск ПВО служили одни девчата. Только командирами орудий и подразделений были мужчины. Много работы выпало на долю девушек в 1942-43 гг., когда немцы регулярно совершали налеты. Случалось, и по двое суток без сна обходились. "Первое время очень трудно было, - рассказывает Таисия Михайловна. - Вы только представьте: все мы приехали из дома и впервые попали в землянки. Жили по одиннадцать человек в каждой. Правда, в них было все, что необходимо: кровати с прикроватными тумбочками, печка, которую топили девчонки, свободные от дежурства. А дрова для печки заготавливали мы сами. Топор, пилу "в зубы", и в ближайшую рощу. Сейчас, по прошествии стольких лет, наша служба кажется просто будничной работой, а тогда ведь плакали от обиды и бессилия, если что-то не получалось. А страшно-то как было! Когда налет, когда кругом батареи бьют, шум, грохот, сирена...".

Свою службу Т.М.Попова не считает самой тяжелой. По ее мнению, гораздо труднее приходилось прожектористам, аэростатчицам и девушкам из орудийных расчетов. Но все эти такие вроде бы разные обязанности были взаимосвязаны. Аэростатчицы маскировали город (но если аэростаты сами довольно легко взмывали в небо, то опустить их при помощи обыкновенной лебедки было делом нелегким для девичьих рук). Прожектористам, после получения сообщения о координатах летящего самолета необходимо было поймать и удержать его в перекресте прожекторных лучей. Пока самолет находился в лучах, воздушная разведка определяла его данные и сообщала их на зенитную батарею. И только после этого в дело вступали зенитки, весь расчет которых, кроме командира, состоял из одних девушек, И им самим приходилось подносить и заряжать в пушки снаряды, весом по 16 кг. Но хоть и тяжело, и страшно было, но все же Таисия Михайловна говорит, что им повезло - все остались в живых, так как базировался их полк под Люберцами и в наземных боях не участвовал. А вот те, кто оказался в частях ПВО под д. Крюково, прямой наводкой из зенитных орудий били по немцам, и немало советских зенитчиков полегло в тех боях.

Прослужив год в 825-м зенитном артиллерийском полку, Т.М.Попова была переведена в 827-й особый зенитный мелкокалиберный артиллерийский полк, где служила в особом отделе.

И хотя Т.М.Попова служила недалеко от родного дома, она ни разу за военные годы не побывала в Дулеве. Вначале было нельзя покинуть Москву, а потом, когда столицу открыли для въезда и выезда, к Таисии Михайловне изредка стал наведываться братишка. Он сообщал ей все домашние новости, а от нее увозил домой продуктовые наборы, которые получала она как донор.

В 1945 году вернулась Т.М.Попова домой. Два года работала она в госпитале, что находился в школе, а в 1947 году возвратилась на ДФЗ на участок ручной росписи изделий живописного цеха, откуда и ушла на заслуженный отдых в 1983 году.

 

 

ДАЛЕКО ОТ ФРОНТА

 

Не одно поколение дулевцев знает Полину Назаровну Сорокину. Да и как же иначе? Ведь без малого тридцать лет проработала она в детских яслях №1 "Родничок". Сначала была просто медсестрой, а потом стала старшей медсестрой и была ею до ухода на заслуженный отдых. Но до сих пор помнит она многих своих воспитанников, посещавших в разные годы детские ясли №1. Помнят и они ее. Но мало кто знает, что молодость Полины Назаровны напрямую связана с войной. Об этих годах жизни П.Н.Сорокиной мой рассказ.

В Сасовском медицинском техникуме (Рязанской области) училась Полина, когда началась Великая Отечественная война. И хотя многих тогда сразу призвали в армию, учащимся медтехникума дали закончить учебу. 25 августа состоялся выпуск медицинских сестер в Сасовском техникуме. И не дав выпускницам ни одного дня на отдых, их сразу направили на работу. Полина Назаровна попала по распределению в больницу г. Тумы Рязанской области. "Но в больнице, как таковой, мы проработали недолго, - вспоминает она. - Вскоре на ее базе был образован эвакогоспиталь. Больных мы развезли на лошадях по домам, а потом прибыл первый санитарный поезд с ранеными..."

Полина Назаровна не была на фронте. Она не слышала грохота канонады, не видела ужасов боя. Но всю войну она своими знаниями, теплотой своей души старалась помочь бойцам, попавшим в госпиталь после суровых сражений. А им, помимо медицинской помощи, конечно, были нужны забота и внимание.

В эвакогоспиталь раненые солдаты попадали уже после фронтовых и полевых передвижных госпиталей, где им оказывали первую помощь. И нередко раненым приходилось преодолеть немалый путь, прежде, чем они попадали в эвакогоспиталь. "Помню, хирург вызвал меня снимать повязки с только что поступившего солдата, - рассказывает Полина Назаровна. - Сняла бинты и гипс, а в ране - черви. Я даже оторопела, а хирург велел взять пинцет и очистить рану. Конечно, я рану обработала, а боец этот после лечения вновь на фронт отправился".

Как вспоминает П.Н.Сорокина, раненые в их госпитале редко умирали. Видимо, поэтому и запомнился ей солдат, жизнь которого была обречена. Ей довелось дежурить возле умирающего, и он очень просил сообщить его семье, где он умер, где похоронен. Последнюю его просьбу Полина Назаровна выполнила.

"Тяжело было и душевно, и физически, - вспоминает она. - Страшно было смотреть на страдания вновь прибывших раненых. Нелегко приходилось нам, когда прибывал санитарный поезд. Тяжелораненых мы на носилках переносили в госпиталь. Сколько их было в поезде! А мы совсем еще девчонки, нам всего-то по 17-19 лет было. Но не жаловались, справлялись. Зато, как легко и отрадно было на душе, когда они выздоравливали и покидали наш госпиталь..."

Хоть далеко от фронта находился Тумский эвакогоспиталь, но обстановка военного времени требовала и от его персонала бдительности. Ведь можно было ожидать любых провокаций. Об одной из проверок на бдительность с улыбкой рассказала Полина Назаровна: "Однажды в мое дежурство кто-то поздно вечером постучался в дверь нашего отделения. Спрашиваю: "Кто там?" Отвечают: "Прохожий!" "Что делать?" - думаю. Пошла в офицерскую палату, разбудила раненых, которые уже выздоравливали, "вооружила" их какими-то разводными ключами, оружия-то у нас не было. И с такой "армией" за спиной пошла открывать дверь... А "прохожим" был начальник госпиталя, проверявший своих подчиненных. Долго он потом ставил меня в пример, а я до сих пор без улыбки этот случай вспоминать не могу. Конечно, трудно нам было, но и весело тоже. Мы же молодыми были, пошутить любили, да и раненые после фронта в госпитале и душой отдыхали..."

Военные годы... Они до сих пор живут в памяти Полины Назаровны Сорокиной. А в семейном архиве бережно хранятся фотографии тех лет, орден Отечественной войны и юбилейные медали.

 

 

ЭТОТ ДЕНЬ ПРИБЛИЖАЛИ ВСЕ

 

Василия Ивановича Носова призвали в армию, как только была объявлена всеобщая мобилизация в связи с вероломным нападением фашистов на СССР. К тому времени у него за плечами уже была действительная служба в армии. Так что, он был, так сказать, уже подготовленным солдатом. Но принять участие в боевых действиях Василий Иванович не успел. Эшелон, в котором он следовал на фронт, остановили под Великими Луками: дальше было нельзя, немцы смяли оборону советских войск и быстрыми темпами продвигались вперед, перекрывая все пути передвижения. Поэтому эшелон со всеми находившимися в нем солдатами отправили в Калинин. Здесь, на берегу Волги, находились осоавиахимовские лагеря, где временно и расположились призывники, из которых шло формирование воинских частей. Отсюда В.И.Носов был направлен под Торжок в авиамастерские, занимавшиеся ремонтом поврежденных в боях самолетов.

А потом вышел приказ Сталина о демобилизации из армии различных специалистов, труд которых был необходим в тылу. Среди прочих под бронь попала и профессия В.И.Носова, поскольку был он опытным машинистом паровозов. Поэтому вернулся он в родное паровозное депо Дулево, и начались для него трудные будни военного времени. Бригад, обслуживающих паровозы, не хватало, и он порой сутками занимался перевозкой торфа и брикета из Мисцева в Орехово, из Орехова, в Шатуру, обеспечивая бесперебойную работу Шатурской ГРЭС (дававшей электричество Москве); Ореховского брикетного завода (продукция которого шла на отопление жилых домов, предприятий, учреждений). Нелегко было. Порой, добравшись до дома, сразу засыпал, не успевая даже поесть. Но так, можно сказать, на износ, работали все, не считаясь со своим здоровьем. Одно сознание того, что бойцам на фронте значительно труднее, чем им в тылу, заставляло людей работать ударно.

Труд Василия Ивановича Носова в годы Великой Отечественной войны отмечен медалями "За оборону Москвы" и "За доблестный труд".

В 1957 году В.И.Носов устроился на Дулевский фарфоровый завод машинистом железнодорожного крана. И с тех пор его трудовая биография была связана с заводом.

 

 

ОХРАНЯЯ НЕБО РОДИНЫ

 

Семнадцатилетним пареньком призвали в армию Ивана Дмитриевича Шурцова. Было это 19 ноября 1943 года. «С третьего призыва попал я в армию,- вспоминает он. - В первые два, 13 и 16 ноября, эшелоны ушли, заполненные до отказа, нас в них погрузить не смогли. Видимо, судьбе так было угодно, чтобы попал я не в пехоту, а в зенитный полк". Так оказался Иван Дмитриевич в 744-м отдельном зенитном артиллерийском полку противовоздушной обороны. Немцы к тому времени были уже не так сильны, как в начале войны, но все-таки еще имели мощь, чтобы атаковать на отдельных фронтах, уничтожать стратегические объекты. Основной задачей зенитного полка, в котором служил И.Д.Шурцов, было заградительным огнем сбить немецкую авиацию с курса. Сначала этот полк находился в Грозном (охранял нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие предприятия). Когда опасность налетов на Грозный миновала, полк перебросили в Белоруссию под г. Жлобин, где защищали зенитчики новый железнодорожный мост, по которому день и ночь шли на запад советские эшелоны с боевой техникой, снарядами, оснащением, обеспечивая всем необходимым ушедшую вперед армию. А потом зенитный полк охранял аэродром тяжелых бомбардировщиков в Восточной Пруссии. Самолеты с этого аэродрома летали бомбить Берлин, и немецкая авиация, конечно, имела приказ найти аэродром и уничтожить его. Но советские зенитчики свое дело знали, не удалось немцам пробиться к аэродрому. День Победы И.Д.Шурцов встретил в Восточной Пруссии. После Победы полк, где он служил, был расформирован. "Старички" отправились домой, а "молодые" были переведены в другие части. Дальнейшую службу Иван Дмитриевич проходил на Южном Сахалине. Демобилизовался он в 1950 году. В настоящее время И.Д.Шурцов, несмотря на пенсионный возраст, продолжает работать сторожем-дворником детского комбината №60 "Сказка" АО "Дулевский фарфор". А о его военной молодости напоминают немые свидетели той поры: фотографии, благодарности Верховного Главнокомандующего и награды - орден Отечественной войны II степени, медали "За боевые заслуги" и "За победу над Германией"...

 

 

 

КОРЕННОЙ ПЕРЕЛОМ

 

Ввиду отсутствия второго фронта в Европе немецко-фашистское командование смогло к лету 1942 года перебросить значительные силы из Западной Европы на советско-германский фронт. Фашистское командование преследовало цель захватить Кавказ с его нефтью и сельскохозяйственные районы Дона, Кубани и Северного Кавказа. Стремясь обеспечить успех операции на Кавказе, гитлеровцы решили нанести мощный удар по Сталинграду, чтобы перерезать все основные коммуникации и уничтожить Сталинград как военно-промышленный центр.

После ожесточенных боев в мае - июне 1942 года на юго-западном направлении немецко-фашистским захватчикам удалось захватить инициативу. Неудачи советских войск на Керченском полуострове и под Харьковом серьезно осложнили положение на южном крыле советско-германского фронта. Немецко-фашистские войска вышли к Воронежу, форсировали Дон, прорвались к Волге и Кавказу. Развернулись ожесточенные бои на подступах к Сталинграду, который гитлеровцы намеревались взять с ходу.

12 июля 1942 года был образован Сталинградский фронт. Оборона города была поручена 62-й армии генерала В.И.Чуйкова и 64-й - генерала М.С.Шумилова. Развернулись бои на улицах Сталинграда. Советские воины мужественно сражались за каждый дом, за каждую улицу.

Героическая оборона Сталинграда и Кавказа сорвала планы гитлеровцев. Немецко-фашистская армия увязла в тяжелых кровопролитных боях.

В то время, как Красная Армия сдерживала натиск противника на Волге и Кавказе, севернее и южнее Сталинграда сосредоточивались силы для крупного стратегического наступления.

19 ноября 1942 года войска Юго-Западного и Донского фронтов под командованием Н.Ф.Ватутина и К.К.Рокоссовского, после мощной артиллерийской подготовки прорвали вражескую оборону. Координацию действий наступавших войск осуществляли представители Ставки Верховного Главнокомандования Г.К.Жуков и А.М.Василевский.

В прорыв устремились мотомеханизированные части, которые стремительно наступали в юго-западном направлении. 20 ноября 1942 года начали наступление бойцы Сталинградского фронта, которым командовал А.И.Еременко. Удар войск был направлен навстречу наступавшим частям Юго-Западного и Донского фронтов.

23 ноября 1942 года советские войска соединились в районе Карповка - Советский. 22 вражеские дивизии общей численностью около 300 тысяч человек с многочисленной техникой попали в окружение.

Развивая наступление, советские войска отбросили противника далеко на Запад. Попытки немецко-фашистских войск вырваться из Сталинградского котла были безуспешны. Не принесло успеха и контрнаступление немецко-фашистских войск из района Котельникова.

Предложение советского командования сложить оружие было отклонено гитлеровцами. Тогда 10 января 1943 года советские войска приступили к ликвидации окруженной группировки противника. 2 февраля 1943 года операция победоносно завершилась.

По окончании сражения в Сталинграде было подобрано и похоронено 147 тысяч убитых немецких солдат и офицеров. Были взяты в плен 91 тысяча человек, в том числе 2500 офицеров и 24 генерала. Советские войска захватили большое количество вражеской техники 7 .

Сталинградское сражение окончилось полной победой советских войск. Германия понесла тяжелое поражение, от которого она уже не могла оправиться. Сталинградская битва подорвала боевой дух немецких войск.

Сражение на Волге продемонстрировало возросшую боевую мощь Красной Армии, зрелость ее командных кадров, стойкость, мужество бойцов и командиров. Сталинград стал символом будущей полной победы над гитлеризмом.

Победа наших войск на Волге положила начало крупным наступательным операциям Красной Армии зимой 1943 - 44 годов от Ленинграда до Черного моря. Советские войска освободили от врага Северный Кавказ, Сталинградскую, Воронежскую, Ростовскую области, большую часть Курской, Смоленской, Орловской областей, начала освобождать Донбасс.

Стремясь вернуть утраченную инициативу в боевых действиях, гитлеровское командование разработало планы наступления летом 1943 года. Пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, гитлеровцы вновь перебросили на советско-германский фронт значительные силы, в том числе новейшие танки и самоходные артиллерийские установки большой мощности.

Местом наступления был избран Курский выступ, который значительно вдавался в расположение немецких войск. Ударом из района Орла на севере из района Белгорода на юге немецко-фашистское командование предполагало окружить наши войска, расположенные на Курской дуге, а затем развить наступление непосредственно на Москву.

5 июля 1943 года 50 немецких дивизий перешли в наступление. Советские войска, выдержав мощный удар гитлеровцев, успешно отразили натиск врага. В боях с обеих сторон участвовали большие силы танков и авиации. Начавшееся наступление не принесло ожидаемых успехов гитлеровцам. Упорное сопротивление советских частей сорвало планы гитлеровцев. Особенно сильные удары были нанесены по немецким танковым группировкам.

Курскую дугу, - отмечал маршал А.М.Василевский, - по праву называют величайшей танковой битвой Второй мировой войны.. . Советские войска разгромили 30 вражеских дивизий, в том числе 7 танковых. Потери германских сухопутных войск составили около 500 тысяч человек, 1500 танков, 3000 орудий, свыше 3700 боевых самолетов 8 .

Измотав врага в оборонительных боях, советские войска сами перешли в наступление. 5 августа были освобождены Орел и Белгород.

Победа Красной Армии на Курской дуге завершила перелом в ходе Великой Отечественной войны. В 1943 году началось массовое изгнание оккупантов с советской земли. В 1943 году Красная Армия имела больше самолетов, танков и другого вооружения, чем немецко-фашистская армия.

Успешному наступлению советских войск в значительной мере способствовала самоотверженная работа тыла. К 1943 году была завершена в основном военная перестройка народного хозяйства. Она своевременно обеспечивала фронт всем необходимым. Трудовой подвиг в годы войны совершило и колхозное крестьянство.

Самоотверженная работа тружеников колхозной деревни обеспечила снабжение воинов Красной Армии и рабочих фабрик и заводов продуктами сельского хозяйства, а промышленность - сырьем.

Труженики советского тыла не только обеспечивали фронт всем необходимым, но также передавали в фонд Красной Армии свои личные сбережения, ценности, облигации государственных займов.

О славных делах трудящихся Орехово-Зуевского и Куровского районов по укреплению оборонной мощи Советского Союза в годы войны можно узнать из книг "Тыл и фронт", "Деревня в годы войны".

 

 

В. КУЗЬМИНЫХ.

Журналист

ЧЕРЕЗ ДВЕ ВОЙНЫ

 

Терентьев никогда не мечтал быть солдатом, но пришлось стать им, когда началась финская война, а затем Великая Отечественная. Шесть десятилетий тому назад Георгий Иванович воевал под Сталинградом, став одним из тех, кто выжил в той битве. В мирное время работал, вырастил и воспитал двух детей. Но войны не забыты, с годами даты, связанные с ними, переживаются острее и больнее. Не проходит боль от потерь фронтовых друзей-товарищей.

В год 55-летнего юбилея со дня Победы довелось ему совершить поездку по местам боевым. Она всколыхнула чувства и разбередила давно минувшее. От поездки остались самые хорошие воспоминания, ее прекрасно организовали, были так внимательны к ветеранам, что вроде бы все это примирило его с сегодняшней действительностью.

Сейчас как-то не принято гордиться родством с революционерами, но Георгий Иванович придерживается иного мнения: предки его были люди работящие, этим и славны, но самый известный, конечно, Степан Терентьев - революционер, который приходится ему дядей. А сестра Степана, Ефросинья, была крестной Георгия.

Он и сам прожил достойную жизнь, заметив в нашем разговоре: "После той памятной поездки и умирать можно спокойно". 23 января ветерану двух войн исполнилось 86 лет.

Появился он на свет в Нововоскресенске, что рядом с Кольчугиным Владимирской области. Когда подрос, уехал в Орехово-Зуево, там рабочие руки всегда были нужны.

Георгий Иванович вспоминает то давнее время: "В 1938 году меня призвали в армию, а когда через год в Польше началась заваруха, нас подняли по тревоге, и мы протопали пешком тысячу километров до Белостока, помогли полякам. Зимой, тоже по тревоге, отправили на Карельский перешеек. Началась финская война. Теперь про линию Маннергейма только в учебниках истории можно прочитать, а мы на своей, как говорится, шкуре испытали, что это такое. Там было тяжелее и страшнее воевать, чем в Великую Отечественную. Очень сильно укрепили свои позиции финны - многочисленные доты построили по последнему слову фортификационной науки, прекрасно замаскировали. Простые снаряды отскакивали от них как мячики. Ко всем тяготам прибавились жуткие холода. Сейчас все молчат про ту войну, а ведь в ней столько наших, взять хотя бы ореховских, полегло. Не сосчитать, сколько человек не вернулось домой. Тогда, помню, похоронная команда не успевала работать, мне однажды тоже пришлось хоронить товарищей в братской могиле. Погибли наши - Евдокимов, Курицын, Петров и Сидоров. Лежат они там, в чужой земле...

В финскую Георгий получил первое ранение, из госпиталя возвратился в Орехово-Зуево, поступил учиться в ремесленное училище при "Карболите". Не успел еще как следует подлечиться и выучиться, как началась война с Германией. Вечером 22 июня он с товарищами уже ехали в теплушке в сторону Старой Руссы, оттуда их часть отправили в Калинин, а потом - в поселок Красный Холм. "Там меня ранило вторично, в ногу. Лечился в госпитале в Павлове-на-Оке. Когда выписали, попал в Иваново, где формировали нашу 49-ю Краснознаменную, Ордена Суворова 2-й степени стрелковую дивизию, которую прямиком отправили под Сталинград.

Можно не рассказывать про Сталинградскую битву, уже много написано и показано. Немцы там лютовали вовсю, их авиация "висела" над нашими головами круглосуточно. Наших самолетов не было видно. Эшелон 85-го медсанбата, в котором я служил после ранения, выгрузился в районе Камышина, за 200 километров до города, поэтому мы добирались в Сталинград так: днем отсыпались в лесочках, а ночью шли. Когда пришли на место, стали рыть землянки, грунт там такой плотный, почти как асфальт, даже ломом взять трудно. Мне тогда немного легче, чем другим было, я ведь деревенский, ко всякой работе привычный, да и опыт финской сгодился.

Не успели мы госпиталь развернуть, как раненые пошли потоком. А немецкие летчики житья не дают, бомбят ежедневно, две палатки медсанбата разнесли в клочья. Наших солдат, автомашины с малой высоты, на бреющем расстреливали. Мы на родниковые ключи за водой ночью ходили, днем невозможно было высунуться. На новом месте пришлось устанавливать палатки, как приказал наш командир майор медицинской службы Николай Ефимович Диденко. Красивый и храбрый был человек. Под Сталинградом меня приняли в партию, этим я тоже горжусь.

Когда прорвали немецкую оборону и наша армия пошла в наступление, мы двигались по направлению к Сухиничам и Могилеву, потом к Минску. На войне везде было несладко. Сколько товарищей потеряно... Но мы были молодые, сильные, наше дело было правым, знали, что победим. И для победы себя не жалели и не берегли. За бои под Рославлем я получил орден Красной Звезды, награда эта с фронта у меня одна, но очень дорогая. Не зря потом нашей дивизии присвоили почетное наименование "Рославльская".

Война для меня закончилась в Германии, до Берлина не пришлось дойти. Ранило в очередной раз и тяжело. Я тогда был лейтенантом в ПФС - это продфуражное снабжение полка, мы обеспечивали питанием, снарядами и горючим части на передовой. Можешь или нет, живой или мертвый, а солдат обеспечить всем необходимым обязан. Вот так и обеспечивали, - однажды везли снаряды, а нашу колонну обстреляли немцы. Та, в которой ехал я, перевернулась. Меня так ударило о дерево, что сломалась ключица правой руки, получил сотрясение и перелом позвоночника. Больше полугода пролежал в Померании, в Кезлинском госпитале. Там меня комиссовали со второй группой инвалидности. Приехал в Орехово, а на работу никуда не берут, никому инвалид в гипсовом поясе не нужен. Три года еще корсет носил, только потом устроился на 2-ю ткацкую фабрику, а затем работал на "Карболите", в тресте торговли и общественного питания. Да так там до пенсии и трудился".

За этим простым и обычным рассказом, к которому ничего не прибавить и не убавить, стоит судьба одного из миллионов солдат Великой Отечественной войны.

 

 

ТРИЖДЫ ПРИЗВАННЫЙ

 

Николай Андреевич Посметный - ветеран Великой Отечественной войны, три раза призывался в армию, Почетный гражданин города Орехово-Зуево, заслуженный строитель РСФСР, кавалер многих государственных наград.

Отец Н.А.Посметного Андрей Павлович умер рано, осиротели десять детей, из которых Николай был самым упорным и настойчивым. Он в 30-м году пошел добровольцем в Красную Армию. После окончания службы уехал поступать в Вятский гидромелиоративный техникум. Потом решил учиться в Московском институте, но недобрал баллов. Пришлось обратиться в Наркомзем, откуда его направили работать гидротехником в Мосмелпострой, в Орехово-Зуево. Так, с 1935 года его судьба связана с нашим городом.

Через четыре года его снова призывают в армию и отправляют служить на Дальний Восток. Войска стояли на самой границе с Манчжурией, у озера Ханка. Там и застала ефрейтора Посметного весть о начале войны. В числе немногих его оставили для того, чтобы обеспечить инженерную оборону. А потом лютой зимой 1942/43 годов они в составе маршевого батальона ехали на фронт под Сталинград, в дороге обучаясь военному искусству.

Попал он в группу военно-технической разведки отдельного железнодорожного батальона. Это была всегда передовая, поскольку батальон шел в авангарде, выясняя, какие мосты и гидросооружения взорваны. Ночами их восстанавливали, чтобы дать возможность армии наступать. Курская дуга, Литва, Германия. Он дошел до Берлина. Помнит, например, когда, рискуя жизнью, лично разминировал двухпролетный мост под Паневежисом. Там же через речку Дубису пришлось срочно восстанавливать железнодорожную переправу. Ночью проверили ее состояние, сделали промеры, и за две недели соорудили деревянный мост. Трудилось целое крупное соединение войск под огнем противника, но поезда пошли на Тильзит в назначенный срок.

Не раз натыкались на засады, а в руках, кроме рулетки, только пистолет или автомат. Были и казусы: однажды в Шнейдемюле через опоры взорванного моста прошли на другой берег, смотрят - а там польские солдаты. Они обращаются к одному: "пан", а он отвечает: "Какой я пан, с Рязанщины я". Оказывается, на днях польскую армию пополнили русскими солдатами. Ранило в ногу и контузило Николая на Одере, когда переправлялись через реку на самодельном плоту. Лечили в медсанбате, в госпиталь не отправили.

На фронте бывало всякое, но настоящий страх и ужас пережил лишь однажды, под Смоленском. В июне 1944 года готовилось наступление в Белоруссии. Их батальон прибыл на исходный рубеж - в поселок с крупным железнодорожным узлом. Остановились в одной избе, ночью послышался гул самолетов. Вначале пролетели разведчики, они сбросили на маленьких парашютах осветительные бомбы, стало светло, как днем. За ними налетели бомбардировщики, которые в течение часа бомбили узел. Их дом попал в полосу между взрывами, но пострадал так, что снесло крышу, обрушились стены, а Николая Андреевича придавило. Три налета подряд сделали немцы, пропахали все, уничтожили и дорогу, и войска, и мирное население. Скорее всего это был спланированный налет противника, которому, вероятно, цели были указаны заранее. От беспомощности и внезапности стало жутко, страшно и обидно. Как обидно сейчас от сознания того, что рисковали на территории Прибалтики, сохраняли мосты и восстанавливали их, а потом всех освободителей назвали оккупантами.

Радостная весть о Победе встретила Посметного в Веймаре. Домой вернулся он только в 47-м году к жене Людмиле Васильевне и стал работать на третьей ткацкой фабрике. Но проработал только год, вышел приказ о формировании двух военных корпусов, для которых потребовались кадровые военные, и он снова в армии до 57-го года.

Николаю Андреевичу надо было выбирать мирную профессию, армия воспитала в нем дисциплину, организованность, исполнительность, умение ладить с людьми и жить по закону. Его настойчиво приглашали в СМУ хлопчатобумажного комбината. И он согласился. В очень короткое время сразу прошли две реорганизации, СМУ, где он стал прорабом, соединили со СМУ-2, на базе которого вначале создали трест "Ореховострой", ставший впоследствии трестом "Мособлстрой-12". В нем он и проработал до самой пенсии, в 1980 году ушел на отдых в 70 лет.

Николай Андреевич размышляет: "Моя жизнь прожита не зря. Труды остались на земле, здания, будут стоять еще долго".

Сегодняшнюю жизнь мне понять трудно, непонятно, почему в годы Советской власти хватало всего, а сейчас в мусорных контейнерах роются старики, собирают бутылки более молодые люди, почему не хватает пенсии на так необходимые лекарства пожилым. Почему со сменой государственного строя меня лишили льгот, которые я получал как пенсионер республиканского значения?

Претензии к нынешней социальной несправедливости у меня обоснованны. Это не стариковское брюзжание на богатство, нажитое неправедным путем, разнузданность нравов и морали. Долго государство с такими установками не сможет продержаться. Какую богатейшую страну развалили. Могут отдать немцам завоеванный ценой жизней русских солдат Кенигсберг. Значит, моя медаль "За освобождение Кенигсберга" будет обесценена. Обидно сознавать и больно смотреть на все это".

У Посметного 23 государственные награды: два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны, две медали "За боевые заслуги", одна из которых очень памятная и дорогая - за Курскую дугу. Их батальон, что называется, под носом у немцев работал дни и ночи, чтобы восстановить железнодорожные пути, тогда отвели стокилометровую ветку с путей "Москва - Харьков" на другую - "Москва - Воронеж", и наши поезда устремились по новому пути.

В мирное время Н.А.Посметный награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени, медалью "За освоение целины", которые тоже дороги и памятны, потому что заработаны они праведным и нелегким трудом.

 

 

ЖИВЫЕ УРОКИ ИСТОРИИ

 

Во второй раз избрали депутатом 11-го округа в Давыдове участника Великой Отечественной войны В.А.Трухина. Причем он обошел в предвыборной борьбе кандидатов много себя моложе. И это совершенно справедливо. Хотя в 2002 году Владимир Александрович встретил 80-летие, энергии и желания работать у него больше, чем у других. Чувствуется солдатская закалка.

Когда в 1994 году Трухины приехали в Давыдово, их поразило, что здесь не было памятника погибшим соотечественникам в годы Великой Отечественной войны. Оказалось, что желание было, а вот не было средств, да еще инициатора и организатора не нашлось. И Владимир Александрович решил положение исправить.

Теперь в чудесном месте разбит парк, установлен обелиск.

В год 70-летия Московской области их ветеранская организация заняла второе место. Пожалуй, это теперь их второй дом, в который они всегда могут придти за помощью, зная, что там еженедельно дежурят члены Совета ветеранов, просто посидеть и обсудить вопросы, посмотреть телевизор не в домашнем одиночестве, а вместе с друзьями, почитать газеты. Там же проводят они свои вечера.

Их военные дороги у каждого были разными. Мне как-то довелось услышать про одного ветерана, что он участник "малой" войны. Имелась в виду Японская война, так вот, Владимир Александрович воевал на Дальнем Востоке. Он попал в призыв сорокового года. После шестимесячного курса солдатской подготовки его отправили в училище младших авиационных специалистов. Выпуск был досрочным из-за того, что началась война, всех младших сержантов, такое звание им присвоили, мобилизовали в авиационный полк под Хабаровск. Владимир Александрович вспоминает:

"К нам известие о начале войны дошло так - днем всех построили на плацу и объявили, что на Советский Союз напала фашистская Германия, в связи с этим запрещены отпуска и выход за пределы гарнизона. Все солдаты нашего полка, как один, попросились на фронт, но только через месяц приехал батальонный комиссар, который отобрал 5 летчиков и около 30 мотористов. Я в это число не вошел только потому, что был комсоргом. Вторично подал рапорт, но меня не взяли. Потом полк перебазировали поближе к японской границе в Михайловское, что возле Хабаровска. Мы там сами рыли землянки, в которых стали жить, все похудели, кормили плохо, всегда хотелось есть, но мы понимали - идет война. Через некоторое время, перед самым началом войны с Японией, нас опять перевели, уже в Биробиджан.

Неспокойное время было на Дальнем Востоке. А уж когда начались непосредственно боевые действия, то пришлось увидеть всякое. Восточную хитрость с оголтелостью самураев, которые легко шли на смерть, мы не всегда понимали. Японские солдаты не имели права сдаваться в плен, на глазах у всех делали себе харакири. Запомнился и такой случай, когда с боями мы шли вслед за пехотой, это было в Фукдине, там у японцев стояли большие ангары. Один из них был залит водой. Ребята остались рядом на ночь, а я что-то словно чувствовал, увел своих солдат подальше от ангаров. Утром мы были в шоке, всех наших, кто остался, вырезали самураи, которые прятались под водой в затопленном ангаре. Они дышали через соломинку.

Конечно, война там была недолгой, но погибали наши солдаты, также кровь проливали. Я дошел до Дзямуса, меня наградили медалью "За победу над Японией". Демобилизовался только в 46-м году в звании старшего сержанта, и уехал к отцу в Тюмень, где работал учителем физкультуры, военруком. Одновременно учился на спортивных курсах, потом закончил педагогический институт, женился и поехал на родину жены в Джамбул, где стал директором школы. В ноябре мы с Людмилой Дмитриевной справили 55-летие со дня свадьбы".

В рассказе Владимира Александровича все кажется таким простым и обыденным. А документы и фотографии свидетельствуют об интересных фактах. Он стал отличником народного просвещения Казахстана, был в числе тюменской делегации на параде в честь 800-летия Москвы. Выступление колонн физкультурников Российской Федерации, которые должны пройти мимо трибуны Мавзолея, на котором будет стоять лично сам Сталин, готовил Игорь Моисеев. И зрелище было, конечно, впечатляющим, когда проходили по Красной площади спортсмены всех союзных республик, среди них был и Владимир Александрович.

Старая гвардия помогает в воспитании молодежи, помогли создать два школьных музея, учащиеся теперь сами собирают и записывают воспоминания оставшихся в живых участников Великой Отечественной, их рассказы о былых сражениях. Патриотическому воспитанию юных давыдовцев Совет ветеранов уделяет особое внимание и значение.

 

 

С. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ.

Журналист

ТРУДНЫЕ КИЛОМЕТРЫ

 

А.К.Горячев родился в 1916 году в Дрезне. Окончив школу, получил две рабочие специальности: помощник мастера (в Дрезненском ФЗУ) и слесарь-котельщик тепловых электростанций (в Электрогорском ФЗУ). Работал на Дрезненской прядильно-ткацкой фабрике, Электрогорской и Орехово-Зуевской ТЭЦ. В ряды Красной Армии призван 17 июня 1941 года. Вот как рассказывает Андриан Константинович о своей военной биографии.

Первоначально был на нестроевой службе. Работал на Рошальском пороховом заводе. Вскоре после начала войны наш батальон стал выполнять работы по подготовке к возможной эвакуации этого предприятия и других стратегически важных объектов, в том числе, например, Электрогорской электростанции. Затем нас перебросили в Казань на добычу строительного камня для оборонительных нужд.

Там я был переведен на строевую службу и направлен на боевую подготовку во Владимир, в 3-й гвардейский стрелковый полк. В начале 1942 года нас перебросили на Волховское направление Ленинградского фронта, который во взаимодействии с Волховским фронтом осенью 1941 года предотвратил попытку гитлеровцев обойти Ленинград с юго-востока, соединиться в районе реки Свирь с финскими войсками и замкнуть вокруг Ленинграда второе блокадное кольцо. К концу 1941 года враг был отброшен на рубеж юго-западнее города Волхов и западнее реки Волхов. В первой половине 1942 года наши войска продолжали теснить немцев, сковывая в этом районе крупные силы противника, лишая его возможности вести наступление на Ленинград и отвлекая вражеские войска от других направлений. Кроме того, наш участок фронта прикрывал подступы к железной дороге и ледовой «дороге жизни», которые связывали блокадный Ленинград со страной.

Зимним вечером наш полк выгрузился из эшелона. Запомнилась первая ночевка в зимнем лесу. При помощи саперной лопатки, заменившей топор, каждый готовил себе постель из хвойного лапника. Разожгли костры. Заснуть было трудновато, но вскоре эта обстановка стала привычной. Только вот у костров греться удавалось не всегда: при угрозе налета вражеской авиации их не разводили, а по тревоге быстро тушили.

Переночевав, мы двинулись пешим порядком в сторону фронта и заняли отведенные позиции. Крупных сражений в этом районе в то время не происходило, и боевой опыт приходил постепенно. Мы часто меняли позиции, совершая многокилометровые марш-броски и нанося врагу удары в неожиданных для врага местах. Это позволяло удерживать фронт относительно небольшими силами, чему способствовала и лесисто-болотистая местность. Я воевал то с карабином в руках, то с минометом. Большим везением считалось, если кому-то удалось добыть в бою трофейный автомат. Скоро я понял, что на войне побеждает тот, у кого нервы крепче, кто не теряет головы в любых условиях.

Бывало, приходилось наступать, не видя противника в лесу до тех пор, пока он себя не обнаружит стрельбой. Тут важно быстро заметить, откуда стреляют, вовремя залечь, сориентироваться, броситься вперед, снова залечь. Но уж если пошел на врага - не мечись, по сторонам не оглядывайся. Если под артобстрелом идти нельзя - сразу бросайся в первую попавшуюся ложбинку, опять же, не мечись, сохраняй хладнокровие. Уже когда стал сержантом, командиром отделения, я это говорил многим новичкам, так как знал по опыту: если человек теряет голову, начинает «мыкаться» на поле боя, не зная, куда приткнуться - вряд ли долго проживет... Но в целом у наших солдат нервы были покрепче, чем у немцев, так что мы их теснили потихоньку. Случилось мне и в разведку ходить - устанавливать, куда враг отошел после боя. Пришлось в снегу поползать...

А летом 1942 года, когда враг прорвался к Дону и наступал в сторону Сталинграда, наш полк перебросили на Сталинградский фронт, который был в сентябре переименован в Донской. Наши войска заняли оборону по левому берегу в северной части большой излучины Дона, предотвращая прорыв вражеских войск к Москве с юго-востока. Отвлекая силы немцев от Сталинградского направления, мы наносили контрудары по их левому флангу, форсируя Дон и создавая плацдармы на правом берегу реки. Я дважды участвовал в форсировании Дона. Первый раз - сразу по прибытии, после 20-километрового ночного марша. Понтоны были заранее приготовлены саперами. Видимо, в месте переправы не было крупных вражеских сил, и она прошла без больших потерь. А вот при продвижении в глубь занятой врагом территории началась перестрелка. Мы удержали плацдарм, дождались подкрепления. Через несколько дней нас сменили свежие силы. Тогда нас переправили обратно на левый берег, мы отдохнули, помылись в бане, побывали на концерте - и снова на форсирование Дона, уже на другом участке. Здесь переправа оказалась благополучной, но при расширении плацдарма меня ранило в левое плечо осколком снаряда. Считаю, мне повезло: сколько раз люди рядом со мной падали замертво, а я до госпиталя своим ходом мог добраться...

После госпиталя меня направили в Москву на переформирование и как человека технически грамотного зачислили в 311-й гвардейский минометный полк, на вооружении которого были знаменитые ракетные минометы - «Катюши». К началу наступления под Сталинградом и снова, уже в составе 311-го полка, был на Донском фронте и в качестве наводчика участвовал в полуторачасовой артподготовке, после которой началось наше наступление 19 ноября. Кстати, в наступлении под Сталинградом наши войска для удара с севера использовали плацдарм на правом берегу Дона, который мы создавали в августе - сентябре. А в начале января 1943 года на войска Донского фронта была возложена ликвидация окруженной под Сталинградом крупной вражеской группировки, и наши «Катюши» внесли в это дело достойный вклад.

Стоит напомнить, что солдат на войне - это не только воин, но и неутомимый труженик, и для успешных боевых действий нужна огромная подготовительная работа. Для меня как пехотинца это были многокилометровые пешие марши, после которых порой приходилось сразу идти в атаку. А будучи минометчиком, пришлось перелопатить, наверное, тысячи тонн земли, создавая укрытия сразу по прибытии на новое место: сначала укрытия для боевых машин, затем для снарядов, для штаба и уж потом - для самих себя. И делать это приходилось в любых условиях: и под огнем вражеской артиллерии, и в мороз, и в зной, и под дождем, и под снегом, да и земля разная попадалась: то мокрая, то мерзлая, то глинистая, то каменистая... И каждый раз, как перебрасывали нас на новую позицию, надо было делать все заново, причем для моторной части машины полагалось особое укрытие: накат из бревен и земляная насыпь.

Сталинградская битва была моим первым боевым опытом как гвардейского минометчика. А потом пошли боевые будни. «Катюши» обычно использовались для огневой поддержки наших войск при наступлении, для уничтожения отдельных группировок противника, сосредоточенных в установленных разведчиками районах.

Бывало, бросали нас и «на прорыв», когда нашим войскам приходилось туго под натиском врага. Во время Курской битвы наш полк уже в составе Центрального фронта участвовал в разгроме Орловской группировки противника в июле-августе 1943 года. В ходе дальнейшего наступления советских войск наш полк входил в состав Брянского и 1-го Белорусского фронтов. Для нас это были боевые будни: передвигаемся, окапываемся, ведем огонь по врагу, снова передвигаемся...

Но по мере того, как мы продвигались к западу, я замечал, что наши войска становятся «гуще», оружия и техники все больше, и все мы чувствовали себя частью могучей силы, которую уже ничто не может остановить. Когда готовилось наступление на Курской дуге, мне бросилось в глаза, что пушки стоят через каждые 20 метров (наши позиции были ближе к линии фронта, и мы проезжали мимо). А при форсировании Одера я впервые увидел огромные массы войск, которые двигались, как лавина. Переправа происходила ночью при поддержке артиллерии и самолетов, которые обнаружили вражеские позиции с помощью осветительных ракет.

И вот вся эта масса войск сосредоточилась на подступах к Берлину. От взрывов земля просто ходуном ходила. За всю войну я никогда такого не видел и не слышал. И наши минометы внесли вклад в эту «музыку» войны. Последней целью нашей был рейхстаг, но последовала команда: «Прекратить огонь!» Так мы встретили Победу. Начали плясать, обниматься, кричать «Ура!», стрелять в воздух. Потом наш маршрут пролегал мимо Рейхстага, мы его, можно сказать, кругом объехали. Но расписаться на его стенах не удалось: нам строго запретили покидать машины: «Катюши» считались секретным оружием.

Демобилизовался я в мае 1945 года, после Победы наш полк стоял под Берлином. В годы войны я был награжден медалями «За отвагу», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». В дальнейшем работал на Дрезненской прядильно-ткацкой фабрике, Орехово-Зуевской птицефабрике, ПУ №58. С 1998 года на заслуженном отдыхе.

 

 

Я. МАКСИМОВ.

Ветеран войны

ВСПОМИНАЕТ ДЕСАНТНИК

 

6 января 1943 года, когда мне исполнилось 17 лет, меня призвали в Красную Армию и направили в Винницкое минометное училище, которое находилось в городе Суздаль Владимирской области. До Владимира шли пешком, была лишь одна остановка в селе Павловское.

Разместили нас в основном в церквах, которых там было около сорока, а в Суздальский Кремль разместили 46 фашистских генералов и фельдмаршала Паулюса. Охрана их была очень строгой и нас предупредили, что Паулюса могут выкрасть по приказу Гитлера.

Приходилось не раз видеть, когда Паулюс в сопровождении адвоката полковника Адамо и нашего майора переводчика совершал прогулки по городу, он был в маршальской форме с холодным оружием. Генералам такого не разрешалось, и их из Кремля не выпускали.

После Винницкого училища, в июне 1943 года нас стали распределять - на Курскую дугу отправились Орлов и другие наши земляки, а меня в десятую Воздушно-десантную бригаду, которая находилась в Раменском районе около деревни Заболотье. Там был полевой аэродром, где мы начали проходить боевую подготовку. Прыжки с парашютом с аэростата, затем с самолетов с оружием и ночные прыжки с полной боевой выкладкой.

После полного обучения и боевой подготовки нас стали готовить к отправке на фронт. Перед этим нас пригласили в Дом культуры имени Воровского в городе Раменское. Перед нами выступили артисты И.С.Козловский и М.Д.Михайлов. Они исполнили песню "Нелюдимо наше море" и другие.

И вот мы прибыли на Карельский фронт, около города Ладейное Поле, нам предстояло форсировать реку Свирь и продвигаться к городу Олонец и далее на Петрозаводск. После шестичасового обстрела изо всех видов артиллерии, включая "катюши" и бомбежки вражеских укреплений, мы начали форсировать реку Свирь, а артиллерийский обстрел и бомбежка продолжались. После форсирования реки стали стремительно продвигаться в сторону города Олонец и через два дня он был взят.

Но затем наше наступление затормозилось, отстала тяжелая артиллерия и танки. Дорог практически не было. Озера, болота, скалистые берега, огромные камни-валуны преграждали движение. Сопротивление противника усиливалось с каждым днем, было все заминировано - двери в домах, колодцы и многое другое.

Наш батальон десантников в составе около шести сот человек погрузили в самолеты ИЛ-12 и выбросили на дороге Самбатукса - Петрозаводск. Дорогу мы перекрыли, но город взять не смогли. Затем нам дали подкрепление около двух рот. Бои продолжались. Мы несли очень большие потери. Я был ранен в правую ногу, но город все же был взят. Я был награжден медалью "За боевые заслуги".

Наступление на Петрозаводск продолжалось, когда до города оставалось около 20 километров , началась бомбежка оборонных позиций противника. Одна группа самолетов сменяла другую и вдруг мы видим, что наши самолеты, не сбросив бомбы, развернулись и стали возвращаться назад. Было просто не понятно, что же происходит. Затаилась какая-то загадочная тишина.

Даже стрельба прекратилась. Командир батальона нам сказал:

"Не знаю, что происходит, но давайте готовиться к бою". Но через некоторое время мы узнали, что Финляндия капитулировала. Так закончились наши боевые действия на Карельском фронте.

После этого нашу бригаду направили в Калининскую область в деревню Медное, на формирование и доукомплектовку. После этого направили в 12-ю Воздушно-десантную бригаду на 3-й Украинский фронт.

Когда вступили в Венгрию, сразу начались ожесточенные бои с немцами и с венграми. Бои шли за каждый населенный пункт, деревню, хутор.

4 февраля бои уже шли в окрестностях Будапешта. Они были очень тяжелыми, и после восемнадцати дней Будапешт был взят.

В районе озера Балатон фашисты сконцентрировали крупные механизированные части, оснащенные "тиграми" и "фердинандами". Им удалось окружить два пехотных полка и механизированный корпус. Нашему полку дано задание прорвать кольцо окружения, выбросили десант у самого озера Балатон. Операция прошла успешно, кольцо прорвано и было много радости за эту победу. В этих тяжелых боях был ранен и мой земляк командир самоходного орудия Маркин Павел Васильевич. Об этих боях мы с ним вспомнили на празднике Дня Победы, 50 лет спустя. Он, как и я, проработали на заводе "Карболит" по 46 лет.

С боями были взяты города Деброцен, Сальнок, Чепель, Будафок. Нас удивляло, то, что фашистские солдаты и офицеры, которые попадали к нам в плен, были совсем молодыми, 16-17-летними юнцами. Мы чувствовали, что они совсем не хотят воевать, но их подставляли под наши пули отряды СС.

В марте 1945 года наша дивизия вступила на территорию Австрии. Альпы были красивы и коварны. Мы были готовы к боям в горных условиях. Засады в горах, справа и слева, даже сверху. Фашисты стали разбрасывать листовки, в которых говорилось, что Красная Армия зашла далеко и ей отсюда не выбраться, лучше сдавайтесь.

Но наступление продолжалось, все чувствовали, что победа близка. 10 апреля в предместье города Вены развернулись ожесточенные бои. Фашисты ввели в бой большое количество совсем новых танков "Тигр". После 3-дневных боев 13 апреля Вена была взята и мы стремительно двинулись к границе Чехословакии. За взятие города Вены я получил вторую медаль "За боевые заслуги".

Бои в Чехословакии были менее упорными. Фашисты сдавались ротами и батальонами. Упорное сопротивление оказывали части СС, и тут появились "власовцы". Они отстреливались до последнего патрона и были жестоки к нашим солдатам. Мы платили им тем же.

8 мая мы были в предместьях Праги. А утром 9 мая нашу дивизию остановили, сказав, что наши танки в Праге. Фашисты бежали.

А где-то в середине дня, когда мы уснули после пятидневного марша, кто в кузове, кто прямо на дороге. И вдруг раздалась такая стрельба совсем рядом, вокруг, я бросился в кювет с автоматом и смотрю: мой товарищ Саша Мурашов (москвич) строчит из автомата вверх и кричит: "Победа! Победа!" Я, конечно, из своего автомата выпустил весь диск по этому случаю. Это не забудется никогда.

К вечеру к нам подогнали большое количество студобеккеров. Мы погрузились в них и тремя колоннами по окраинам Праги двинулись в сторону юга Германии. Нам объяснили, что нужно отрезать отстающие части СС и власовцев. Продвигались очень быстро и сплошь попадались немцы и примкнувшие к ним власовцы. Но это уже были парализованные группы, и они сдавались без сопротивления, бросая оружие при приближении наших колонн. Продвинувшись до реки Эльбы, колонны остановились. Рядом были наши танки. Раздалась команда "отдыхай". Мы стали приводить себя в порядок - стирать, бриться и т.д.

А затем, где-то числа 18-20 мая 1945 года, была встреча с американцами. Они перебрались к нам на лодках и понтонах. Одеты были с "иголочки", почему-то негры. С широкими обаятельными улыбками они подходили к нам, обнимались. К сожалению, мы были одеты кто в чем, даже в телогрейках, хотя была жара.

Сколотили длинные столы из досок - по одну сторону сели американцы, по другую - мы. На столах сразу оказалось много закусок - бекон, шоколад, консервы, а также ром и спирт такой розовый в канистрах (все американское). Начались поздравления, песни, дружеские объятья. Песни пели больше мы, а амери-

канцы нам подпевали. Выпито было много, и это была моя первая кружка в жизни.

В феврале 1946 года наша часть вернулась в Кировоград. Началась демобилизация, но нас, кто служил в воздушно-десантных войсках, не отпустили. Снова начались учебные прыжки с парашютом и интенсивная боевая подготовка.

Нам объяснили, что есть приказ Верховного Главнокомандования - иметь мобильные воинские части, вот и отнесли нас к ним. И так мне пришлось после войны прослужить 5 лет, после чего в 1950 году был демобилизован из рядов Красной Армии в воинском звании гвардии старшина. За свой боевой военный путь был награжден орденом Красной Звезды, двумя медалями "За боевые заслуги" и медалями: "За взятие Вены", "За взятие Будапешта", "Освобождение Праги" и "За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.". После демобилизации я прибыл в город Орехово-Зуево, устроился на завод "Карболит", где проработал 46 лет.

За свой труд на заводе я имел благодарности и другие поощрения, был награжден орденом "Знак Почета".

 

 

А. НИКИТУШКИН.

Журналист

ВРАЧ ФОМИНА

 

Шесть выпускниц Орехово-Зуевской средней школы №1 в далеком и тяжелом 1937 году договорились между собой о поездке в столицу для поступления в Первый Московский медицинский институт на хирургическое отделение. Судьба была тогда благосклонна лишь к четырем девушкам, в том числе и к Нине Сергеевне Фоминой.

Правда, постигать основы хирургии им пришлось не пять лет, как положено по документам, а всего четыре года, потому что в июне 1941 года началась Великая Отечественная война. На фронте кроме сражающихся солдат и офицеров потребовалось большое количество дипломированных медицинских специалистов.

Осенью сорок первого наша героиня вернулась в свой родной город для прохождения практики и набора опыта. С точки зрения человека в возрасте, три недели практики - наивно. Но в те нелегкие дни об этом никто не думал: родная страна находилась в тяжелом положении, и ей необходимо было помочь. Поэтому вполне закономерно, что в октябре того же года Нина оказалась на Калининском фронте в медрезерве. Но поскольку война находилась в самом начале своего развития, резерв был в основном на бумаге, и оперировать соотечественников приходилось днем и ночью, не зная покоя и передышки.

Мало того, в конце апреля 1942 года судьба решила по-строгому испытать девушку. Накануне первого мая с вражеского фашистского самолета на санчасть, где в тот момент за хирургическим столом находилась наша героиня, была сброшена бомба. Осколками мгновенно убило ведущего врача и фельдшера. Нине, как тогда сказали, повезло больше - ее теми же осколками ранило в грудь и ногу. Именно тогда она основательно поняла, как нелегко больному находиться на госпитальной кровати. Четыре месяца Фомина пролежала на больничной койке.

Однако, несмотря на все трудности, девушка стойко держалась, бодрыми словами старалась поддерживать тех, кто был рядом в палате, помогала тяжелобольным писать в родные края ободряющие письма.

После выписки из больницы Нина Сергеевна настояла на том, чтобы ее вернули к ставшим уже близкими друзьями, в свою санчасть.

На фронте ситуация для нашей страны складывалась в лучшую сторону, но работы у медицинских работников было достаточно.

Весной 1944 года руководство Нины Сергеевны представило ее к высокой награде - ордену Красной Звезды. Всего же у мужественной женщины два ордена и четырнадцать медалей.

Правда, наша героиня не любит вспоминать об этом, ведь когда тревожишь память, она не всегда выдает светлые мысли о прошлом, поэтому на глазах появляются непрошеные слезы и повышается артериальное давление. Ведь в том же 1944 году, когда медицинский поезд, в котором находилась и жительница нашего города, попал под обстрел вражеского огня, Нина получила еще одно ранение. На фронте она встретила Михаила Матвеевича Захарова, который поддержал ее морально и материально. Вскоре после желанной встречи они вернулись в Орехово-Зуево, Нина Сергеевна сразу же стала работать по своей специальности в поликлинике хлопчатобумажного комбината. В те нелегкие военные и послевоенные годы молодому врачу приходилось в день осматривать по шестьдесят и более человек.

Рассказывая об этом, врач слегка улыбается - сегодняшней молодежи трудно представить такое количество пациентов за одну смену, тем более, сегодня в наличии имеется немало высококлассной аппаратуры и компьютеров отечественного и зарубежного производства. Тогда же о подобных вещах приходилось мечтать, да и то лишь во сне.

И, тем не менее, Нина Сергеевна нисколько не жалуется на свою нелегко прожитую жизнь. Сорок лет за хирургическим столом Орехово-Зуева, конечно же, оставили свой неизгладимый след в памяти активной женщины. Но она не сетует, и если бы еще раз пришлось пройтись по такому нелегкому пути, то, по ее признанию, во многом его повторила, хотя кому-то из сегодняшней молодежи такое покажется несерьезным. На это наша героиня только разводит руками: с возрастом взгляды на жизнь меняются и иногда довольно значительно.

Во время войны Нина Сергеевна и представить не могла, что ее будущий муж после окончания боевых сражений будет работать не на "Респираторе" или ткацкой фабрике, а станет футбольным тренером местной команды, и у них родятся двое детей, которые в дальнейшем продолжат хорошие трудовые традиции.

Давно нет в живых ее первого мужа, но, тем не менее, Нина Сергеевна постоянно вспоминает его как прекрасного человека, рассказывает своим внукам и их друзьям, приходящим к ним домой, о том, каким жизнелюбивым человеком был их дедушка.

После того, как получила пенсионную книжку, проработала еще семь лет. Но Нина Сергеевна не любит об этом вспоминать, поскольку ей уже девятый десяток. Многих близких к ее сердцу людей давно нет в живых, и воспоминания о них у нее чаще всего вызывают слезы и вместе с ними различные болезни, которых с годами становится все больше. Впрочем, это ни для кого не секрет...

 

 

РОДНОЙ ДОМ - "РЕСПИРАТОР"

 

Виктор Иванович Лебедев родился в 1913 году в деревне Костерево Владимирской области. Родители были крестьянами, и маленький мальчик с детских лет помогал старшим. Он тогда и представить не мог, что в дальнейшем ему это все пригодится. Сейчас, когда ему под девяносто, он вспоминает об этом с улыбкой, ведь начинал он с плуга и сохи, а пенсионную книжку получил в заводском цехе, поскольку проработал на заводе «Респиратор» свыше сорока лет. Предприятие стало для него родным домом.

Когда началась война, Виктор Иванович стал ждать повестку из военкомата. И она пришла. Лебедев поспешил собрать вещи. Всю ночь его жена Евдокия Алексеевна ломала голову, что надо положить мужу в рюкзак, чтобы он мог достойно защищать свою любимую Родину и своих дорогих домашних - жену и сына Станислава.

Однако на следующее утро, после получения повестки, Виктора Ивановича вызвали к начальству и, строго посмотрев на парня, сказали, что время, конечно, сейчас тяжелое, и мужчины, несомненно, нужны на фронте. Но надо учитывать и то обстоятельство, что завод-то военный и здесь тоже нужны светлые головы и золотые руки, иначе вряд ли страна выйдет победителем в сражении с фашистской Германией. Поэтому вещи для поездки на фронт можно снова сложить в гардероб и вместе с супругой, которая работает здесь же, контролером, прийти на завод и заняться любимым делом.

Виктор Иванович считает, что довольно счастливо прожил свою хоть и сложную, но все же интересную жизнь.

 

 

ГОРОД СТАЛ РОДНЫМ

 

Иманов, ветеран Великой Отечественной войны, вспоминает минувшие дни:

Восьмой десяток - это годы,

Восьмой десяток - это срок.

В мозгах шумит как в речке воды,

И память нам дает урок

Как были раньше молодыми

И плуг таскали на себе,

Но слыли добрыми, не злыми,

Ведь поклонялись все земле!

Тимиргалий Шайхисламович Иманов, удмурт по национальности, родился в многодетной семье в 1926 году в башкирской деревне Мамады. Его отец был председателем сельского Совета и, будучи сам трудоголиком, старался своих пятерых детей приучить с малых лет к условиям нелегкой жизни сельского жителя, потому его сыновья и дочери с раннего возраста ухаживали за урожаем, убирали колхозное подворье и пасли скот.

Когда началась война, Тимиргалию было всего шестнадцать. Его старшие друзья ушли на фронт, возложив на парня и его ровесников и женщин все колхозные заботы.

Работать приходилось и днем, и ночью за маленький кусочек хлеба, который иногда давали не каждый день. Но никто на это не сетовал, ведь на страну напали фашисты, и ее надо было защищать. А те, кто находился в тылу, должны были находить средства, чтобы помогать воевавшим.

Тимиргалию пришлось, как и его сверстникам, оставить учебу в школе и самому встать за плуг и соху. Тогда наш герой и представить не мог, что участвовать в этой войне придется и ему, но не в Европе, а на Дальнем Востоке, где на красивые земли России положили глаз японцы.

В конце 1943 года Иманова призвали в ряды Советских Вооруженных Сил, и он стал служить посыльным при штабе полковника Тимошенко, но поскольку время было военное, то Тимиргалию пришлось еще постигать в срочном порядке основы стрельбы. Правда, признается наш герой, японские солдаты, находящиеся в плену, особой ненависти к России не проявляли и вели себя мирно и порой даже дружелюбно. Неудивительно, что наши ребята, оставив свой пост в свободные часы, спали рядом с японцами, зная, что их подопечные, удрученные своим нелегким положением, не будут проявлять каких-либо враждебных действий к советским воинам, их охраняющим.

Мало того, поскольку Иманов служил при штабе и всегда был на виду у руководства, то закономерно, что оно время от времени возило его с собой в различные края, вплоть до столицы Союза Советских Социалистических Республик. Таким образом, девятнадцатилетний парень увидел Кремль и вышестоящее начальство.

Но поездки в Москву были недолгими, и полковник Тимошенко быстро возвращался во Владивосток. Тем более, что после окончания войны с фашистской Германией планировалась война с Японией, которая, как известно, началась летом 1945-го, а закончилась уже в сентябре того же года.

Кроме Владивостока, Тимиргалий служил в Ворошиловске и Порт-Артуре, где тоже проходили военные действия.

Руководство благосклонно относилось к молодому человеку и вначале наградило его медалью "За боевые заслуги", затем еще несколькими наградами, вплоть до ордена Отечественной войны. Много лет спустя, уже находясь в отставке, Тимиргалий Шайхисламович на день Победы, как и другие мужественные воины, а теперь уже ветераны, получил еще один орден Отечественной войны второй степени.

Правда, по окончании военных действий Иманов не оставил службу, а стал охранять остров Сахалин. Там судьба тоже была к нему снисходительна. Однажды, отстояв положенные часы на посту, он был отпущен отдохнуть. И во время прогулки встретил красивую русскую девушку Раю. Завел с ней интересную беседу о дне сегодняшнем и о перспективах на будущее, а затем с обаятельной улыбкой предложил прогуляться по лесной тропинке. Рая в ответ тоже подарила молодому человеку улыбку и дала согласие на завтрашнюю встречу. Таким образом между ними началась дружба, которая потом переросла в любовь.

В 1950 году Тимиргалий вышел в отставку, и молодожены поженились. Через девять месяцев у них родилась дочурка Танечка, а через два года сынок Толя.

Остров Сахалин - место хорошее, можно ходить часами и любоваться природой. Но иногда там бывают сильные бури. Волей-неволей приезжие вспоминают места, где они родились и провели детские годы. Тимиргалий часто рассказывал в бессонные ночи своей супруге об изумительных землях республики Башкирия, о том, как нелегко ходить по сопкам, особенно, когда нет нормальных ботинок или валенок.

Рая внимательно выслушивала истории любимого мужа, в чем-то поддакивала ему. Но когда он заводил разговор о поездке к своим родителям и возможности там обосноваться, у Раи менялось настроение, и она переводила разговор на другую тему.

А в 1955 году, когда дети немного повзрослели и стали чаще проситься на улицу, жена как бы невзначай напомнила мужу, как, будучи военным, ездил в столицу и, наконец, осуществил свою детскую мечту - увидел Кремль и, не спеша, в свободные часы прогулялся по его закоулкам и дорожкам, что оставило в его памяти неизгладимый след.

Рая также напомнила, что она сама уроженка Московской области, и детство и юность провела в промышленном городе Орехово-Зуево, и в отличие от Башкирии по нему, уж если такая неожиданность случается, можно прогуляться и без ботинок, особенно, если лето жаркое, и дождь нечасто посещает подмосковные земли.

Тимиргалий поначалу немного негативно отнесся к предложению супруги. Однако вскоре задул сильный ветер и загремел гром, пошел дождь. Память напомнила мужчине о его нелегких детских и юношеских годах, и он тогда, махнув на все рукой, дал согласие жене. Через несколько дней они стали собирать вещи и укладывать их в чемоданы и сумки, чтобы в ближайшем будущем купить билеты на поездку в Подмосковье. Вполне логично, что через несколько недель молодые оказались в Орехово-Зуеве.

Родственники Раисы Федоровны с радостью встретили своих детей и внуков, приняли их проблемы и заботы на себя и оказали необходимую помощь. Помогли найти угол для жилья, устроили ребятишек в детский сад и ясли. Познакомили с рабочими завода имени Барышникова, которые предложили Тимиргалию встать к токарному станку и заработать себе и своей семье на жизнь. Иманов согласился, но, поработав некоторое время, понял, что это не его стезя, и ему нужно найти другую, более приемлемую работу.

Однажды, возвращаясь после трудовой смены домой, он увидел громко разговаривающих мужчин. Они говорили о строительстве нового дома, о том, что не хватает специалистов малярного дела. Наш герой проникся печалью ребят и как бы невзначай предложил им свои услуги. Мужики с интересом выслушали жизненную историю Тимиргалия, предложили ему стать строителем и взять в руки малярную кисточку.

Иманов сразу воспрянул духом и дал согласие. Работа в новых домах вдохновила Тимиргалия на новые трудовые подвиги, тем более что в душе он всегда был художником, и его всегда тянуло к созданию чего-то нового, необычного.

Дети Тимиргалия Шайхисламовича по примеру отца выбрали свои жизненные пути.

Дочь Татьяна, наблюдая за разговорами соседок по дому о жизни Ореховского хлопчатобумажного комбината, прониклась их заботами. Рассказала об этом своей маме. Раиса Федоровна в ту пору работала техничкой в детском саду и благосклонно отнеслась к планам дочери встать к ткацкому станку. Но Татьяна, еще раз основательно подумав, пошла учиться на продавца и затем стала работать в книжном магазине.

Сын Анатолий, став совершеннолетним, был призван в армию. После окончания срока срочной службы по уговору товарищей уехал в дальние края работать на шахте.

А его отец Тимиргалий Шайхисламович до самой пенсии, невзирая на различные болезни, отработал бригадиром маляров на строительстве многоэтажных домов в городе Орехово-Зуево.

 

 

М. МАТВЕЕВ.

Гор. Львов

ОНИ СТОЯЛИ НАСМЕРТЬ

 

Батальон капитана Мостового Петра Тимофеевича в августе 1943 года перешел в наступление и освободил город Глухов, затем повернул на юг и занял переправу через реку Сейм в районе Путивля, потом совершил дерзкий рейд на поселок Бурынь, перерезав железнодорожную магистраль Ворожба - Конотоп. В этих боях гвардейцы уничтожили двенадцать фашистских танков и самоходок, взяли в плен 545 вражеских солдат и офицеров. Но эта победа досталась нелегко. В бою за поселок Бурынь комбат был ранен. Вражеская пуля нашла его, когда он корректировал огонь своей артиллерии. Командира повезли в госпиталь, но непредвиденные обстоятельства заставили отказаться от лечения.

На захваченном нашими войсками плацдарме за рекой Сейм противник, перегруппировав свои силы, танковыми лавинами вбивал клин в оборону наших войск, беспрерывно их атакуя. Фашисты все ближе и ближе подходили к переправе, где скопилось большое количество автомашин с боеприпасами, продовольствием, горючим. Враг реально угрожал отрезать от источников снабжения наши части на другом берегу. Немцы захватили несколько населенных пунктов на плацдарме. Создалось исключительно напряженное и опасное положение, но тут неожиданно комбат встретился с заместителем командующего армией. Генерал хорошо знал капитана Мостового, знал его организаторские способности, храбрость и упорство. Он дал раненому комбату сложнейшую боевую задачу - любой ценой остановить врага. В помощь командиру назначил капитана Мащарова и политрука Лужина Федора Ивановича.

Собрав находившиеся поблизости танки, самоходки, бронебойщиков и пехотинцев, комбат Мостовой организовал оборону и в течение двух суток отражал яростные атаки крупных сил пехоты и танков врага. Облака дыма и пыли застилали зону сражения. Атака следовала за атакой. Бронированные громадины врага лезли на наши рубежи, но отважные воины стояли насмерть. Шел тяжелый, кровопролитный бой. За ревом танковых моторов и орудий не было слышно стонов раненых солдат. Одних перевязывали, и они снова становились в строй, других выносили с поля боя и отправляли в госпиталь.

Комбат Мостовой настолько умело построил оборону, что враг не смог хоть сколько-нибудь потеснить ее. Для врага она оказалась непробиваемой стеной. Сдержав бешеный натиск вражеской техники и живой силы, Мостовой перешел в контратаку. Потеряв десять "пантер" и более четырехсот солдат только убитыми, враг дрогнул и начал отступать, оставив все свои опорные пункты.

Развивая успех, подразделения Мостового продвинулись на десять километров вперед. Переправа была удержана, вся зона полностью очищена от неприятеля, и через Сейм сплошным потоком двинулись наши войска и грузы. К этому времени подошли крупные силы, и враг стал откатываться на запад, а отважный комбат со своими гвардейцами продолжал сражаться и лечиться прямо на передовой линии. Впереди у них была Украина, Польша, Германия, впереди их ждала Победа.

После войны оставшиеся в живых разъехались, и следы их затерялись. За проявленный героизм были представлены к наградам особо отличившиеся в боях за переправу через реку Сейм: капитан Мостовой из города Калач, Михин Мартын Степанович из города Павлов, Машаров Георгий из поселка Анна, Малашенко Игнат Данилович из города Лиски, Масалов Иван Антонович из поселка Воробьевка, Маслов Илья Алексеевич из Борисоглебск, Лютиков Василий Филиппович из Нижнедевицкого района, Бутов Иван Тимофеевич из Кантимировки, все из Воронежской области; Молют Филипп Васильевич из Денгизского района Гурьевской области, Моисеев Станислав Михайлович из Котовска Одесской области, Михеев Иван Иванович из Кущевского района Краснодарского края, Михеев Павел Николаевич из Сенгилевского района Ульяновской области, Казаков Виктор Александрович из Орехово-Зуева, Иванов Павел Павлович из Рыбинска, Мушашев Константин Константинович, Мысин Петр Никитович, Лужин Федор Иванович, все трое из Ярославля.

 

СЕМЕРО СМЕЛЫХ

 

Группу добровольцев, которые летом 1944 года должны были спасти от взрыва мост через Днестр, возглавил лейтенант Илья Георгиевич Козаев из Осетии. В группу вошли его земляки Харитон Касполатович Калагов, Тамбулат Капров и Сазарих Кантеев, а также Митрофан Иванович Иващенко из Моздока и двое из Подмосковья - Николай Борисович Золотое из Орехово-Зуева и Иван Яковлевич Зибров из Клина.

Добраться до цели было очень сложно. Плотно прикрывая подступы к ней, на берегу окопались фашисты. Перед самым мостом горело здание вражеского склада.

Этот склад и оставался единственным слабым звеном в немецкой обороне, но никто не мог предположить, что какой-нибудь смельчак решится пробиться к реке сквозь пламя. А лейтенант Козаев именно на этот риск и рассчитывал.

Разведчики ползли медленно, замирая при каждой вспышке ракет. Добрались до железнодорожной насыпи, отсюда до склада оставалось метров сто. До слуха отчетливо доносилось, как рушились тяжелые, раскаленные добела металлические балки. Лейтенант вдруг подумал, что одна из них может повалиться на разведчиков, и стал торопить ребят.

Первым по узкому проходу между двумя частями горящего склада пошел опытный разведчик Калагов, за ним двинулись остальные, замыкал группу Илья Козаев. Прикрывая лицо рукавом маскхалата, командир в то же время старался не упустить солдат из виду, чтобы в случае необходимости оказать помощь. Казалось, две ревущие стены пламени сомкнулись впереди и поглотили смельчаков.

Но вот пройдены трудные тридцать метров, в лицо ударила от реки волна ночной прохлады. Командир услышал шепот одного из ребят и увидел их всех, лежавших у самой кромки воды и тяжело переводивших дыхание. Он еле узнал подчиненных: на лицах, озаренных багровым светом пожара, - ожоги, копоть, ссадины.

Зато совсем рядом стоял мост. Словно нарисованный тушью, он четко выделялся на фоне светлеющего неба.

Разведчики двинулись к нему по самой кромке берега, но уже через минуту были вынуждены залечь. Впереди, поскрипывая галькой, медленно прохаживался часовой.

- Снять, - коротко шепнул Калагову командир. - Только тихо.

- Понял, - ответил Калагов и, взяв напарником Иващенко, направился в сторону часового. Вскоре путь был свободен.

Но едва группа приблизилась к мосту, как на него хлынула колонна тягачей с орудиями на прицепе. Потом, оглушая треском, пронеслись мотоциклисты с колясками, и пошли, пошли тягачи, гудя моторами и лязгая гусеницами. Враг отступал, и, возможно, это переправлялись его части. Лейтенант понял, что надо спешить. Предстояло обследовать конструкции моста, чтобы найти место заложения взрывчатки.

Задача оказалась намного сложнее, чем предполагали разведчики. Вначале они пробирались по фермам моста хотя и ощупью, но в полный рост, а вот дальше балка поднималась, и передвигаться по ней пришлось на четвереньках. На середине реки опора для ног совсем исчезла, и этот участок преодолевали, повиснув на руках. Иногда казалось, что вот-вот разомкнутся онемевшие пальцы, и разведчики один за другим полетят с головокружительной высоты в воду. Однако выдюжили.

Но потом их обнаружили солдаты охраны. Завязалась непредвиденная перестрелка. Сраженный автоматной очередью Калагова, с криком сорвался в реку один фашист, затем второй. Наш разведчик тоже был ранен. Прикрывая его, открыл огонь из автомата Капров. Тем временем Кантеев, Иващенко и Зибров расправились еще с тремя солдатами.

Перед тем, как отойти, гитлеровцы успели зажечь бикфордов шнур. Дымная струйка быстро бежала по нему, свесившемуся над фермой. Словно сжатая пружина толкнула Николая Золотова, он подпрыгнул и ухватился за верхнюю часть фермы, а Зибров и Иващенко помогли ему удержаться. Теперь надо было хоть на секунду повиснуть на одной руке, а другой дотянуться до шнура. Николай изловчился и лезвием ножа мгновенно рассек шнур.

Почти одновременно Илья Козаев перерезал электрический провод, проложенный к ящикам со взрывчаткой.

А совсем рядом уже закипал тяжелый бой. Опрокидывая вражеские заслоны, прорывались к реке наши гвардейцы. По мосту загрохотали советские танки.

Задание было успешно выполнено, мост через Днестр сохранен без повреждения.

 

 

А. ШУЛЬЦ

ОБЫКНОВЕННЫЙ СОЛДАТ

 

Виктор Иванович Тарасов родился в деревне Савинская. В мае 1941-го окончил седьмой класс, но дальше шестнадцатилетнему Виктору учиться не пришлось. Местных ребят-подростков, среди них был и Виктор, вызвали в сельсовет и вручили повестки о направлении на трудовой фронт. Прибыв в эшелоне под Брянск, он впервые столкнулся с ужасами войны. Только успели разгрузить прибывший эшелон, как немецкие самолеты стали бомбить станцию. Так шестнадцатилетний подросток увидел первые разрушения и первые жертвы.

Недалеко располагался большой военный аэродром, и на подступах к нему должны были возводить оборонительные сооружения. Женщины и совсем молодые ребята рыли окопы, ставили заграждения из колючей проволоки, строили ДЗОТы. Обстановка была весьма тревожной, эшелон за эшелоном с военной техникой и солдатами шли на запад, где велись ожесточенные бои за Смоленск. К тому же немецкие самолеты часто наведывались в район станции бомбить аэродром.

Спустя некоторое время всех работников собрали вместе и сказали:

«Ребята, не сегодня-завтра немцы захватят железную дорогу, да и вагонов нет, так что вывезти вас не сможем. Добирайтесь до Брянска самостоятельно». Отдельными группами пришли на станцию Брянск, а оттуда Виктор военным эшелоном доехал до Москвы.

Остаток 1941 года и весь 1942-й провел в родном колхозе, где остались к тому времени лишь старики, женщины да дети. В январе 1943 года, Виктору не исполнилось еще и восемнадцати, его призвали в армию. Призывников из Орехово-Зуевского района отправили поездом в Загорск, где в монастыре Троице-Сергиевой Лавры располагался сборный пункт. Неделю Виктор с другими призывниками прожил в кельях монастыря, а затем их отправили на Ленинградский фронт.

Фашисты стремились любой ценой уничтожить город. На плечи ленинградцев легла вся тяжесть голодного существования в промерзшем, блокированном городе. Их героическая борьба в тяжелых условиях блокады останется в памяти народа на долгие годы. Только ледовая дорога через Ладожское озеро давала возможность снабжать город продовольствием и всем прочим. Этой знаменитой «дорогой жизни» Виктор в числе прочих новобранцев и прибыл в Ленинград.

Его поразили разрушенные здания, холод и безлюдные улицы. По распределению он попал в 351-й зенитно-артиллерийский полк. После недолгого карантина Виктор принял присягу, и был отправлен на боевые позиции полка. Служба его началась в зенитной батарее с должности наводчика зенитного орудия. Главной задачей батареи была противовоздушная оборона города. Виктор Иванович хорошо помнит, как они, молодые ребята, взрослели и мужали на глазах. Их дивизион должен был защищать 5-ю ГЭС. Это была последняя действующая электростанция города, и фашисты всеми силами старались вывести ее из строя. В один из налетов зенитная артиллерия, открыв заградительный огонь, сумела сбить «Юнкерс-88».

В январе 1943 года войсками Ленинградского и Волховского фронтов частично была прорвана блокада. Образовался коридор шириной 8- 12 километров , соединяющий Ленинград с Большой землей. По этому коридору в считанные дни проложили железную дорогу. Местами шпалы приходилось укладывать прямо на снег, под частыми обстрелами артиллерии врага и бомбежкой. Вскоре дивизион, в котором служил Виктор, направили на охрану нового участка железной дороги. Бойцы прикрывали железнодорожный мост через Неву и подъездные пути к нему. Время было сложным, артобстрелы и налеты немецкой авиации не прекращались ни днем, ни ночью.

Однажды, когда группа вражеских «юнкерсов» пошла в атаку, пытаясь разрушить мост, зенитная артиллерия открыла сильный огонь, и фашисты временно отступили. Вражеские самолеты, разделившись на группы, стали заходить с разных сторон и частично прорвались к цели. Но огонь дивизиона затруднил фашистам прицельное бомбометание по объекту, и бомбы не попали на мост. Обозленные своей неудачей, два самолета, отделившись от группы, пошли на наши оборонительные позиции. Бой с пикировщиками длился считанные секунды. Один самолет успели сбить, а второй, прорвавшись, сбросил несколько бомб. Одна из них взорвалась рядом с орудием Виктора. Трое ребят получили ранения, а сам Виктор был сильно контужен. Когда пришел в себя, понял, что потерял слух. Но после лечения слух у Виктора восстановился. За образцовое выполнение задания командования по обороне Ленинграда и проявленную воинскую доблесть летом 1943 года 351-й полк и 3-й дивизион полка были удостоены ордена Красного Знамени.

27 января 1944 года Ленинград был полностью освобожден. В ознаменование одержанной победы в городе на Неве впервые произвели праздничный салют. На улицы вышли все ленинградцы. Они впервые могли не опасаться бомбежек и обстрелов.

В марте 1944-го В.И.Тарасова направили на курсы младших командиров, которые он окончил с отличием. Ему присвоили звание младшего сержанта. Кроме того, наградили памятным знаком «Отличник ПВО». После окончания курсов он был назначен командиром зенитно-пулеметной установки. Здесь Виктор Иванович и встретил долгожданную Победу. Утром 9 мая он и его сослуживцы проснулись от звуков беспорядочных выстрелов. Они еще пытались понять, что могут означать эти выстрелы, когда в помещение вбежал дежурный: «Ребята! Победа! Война закончилась!» Все крепко обнимались, плакали, а потом все вместе пошли в город. Толпы людей вышли на улицы, чтобы поздравить друг друга с Победой.

Но домой Тарасов попал не сразу, продолжал служить в Ленинграде, затем во Львове, Азербайджане. В родные края он вернулся только в 1950 году. В деревне Виктор надолго не задержался, приехал в Ликино-Дулево и поступил на Ликинский автобусный завод. Проработав на нем 43 года, в 1996-м Виктор Иванович ушел на заслуженный отдых.

 

 

 

РАЗГРОМ

 

Красная Армия наращивала удары по врагу, прочно удерживала инициативу военных действий в своих руках. 1944 год начался мощным наступлением советских войск под Ленинградом и Новгородом. В результате успешных действий войск Ленинградского и Волховского фронтов была прорвана сеть укреплений противника, и Ленинград был окончательно освобожден от вражеской блокады.

Еще не закончилось наступление под Ленинградом, а войска Украинских фронтов стремительными ударами освободили почти всю Правобережную Украину, а затем и Крым.

Успешно развивая наступательные операции, советские войска на значительном протяжении вышли к государственной границе СССР.

Летом 1944 года Красная Армия вела большие наступательные бои в Карелии, Белоруссии, в Западной Украине и Молдавии. Под ударами войск Карельского фронта финские войска поспешно отступили с советской земли, и правительство Финляндии обратилось к Советскому Союзу с просьбой о перемирии, которое было подписано в начале сентября 1944 года.

Победы Советской Армии в 1944 году свидетельствовали о ее возросшей мощи, о дальнейшем изменении соотношения сил в войне в пользу Советского Союза. В результате успешных наступательных операций Красная Армия почти полностью освободила советскую землю от немецко-фашистских захватчиков.

Военные действия были перенесены на территории гитлеровской Германии и ее союзников.

Летом 1944 года Соединенные Штаты и Англия, наконец, открыли второй фронт в Европе. Англо-американские войска высадились на севере Франции, в Нормандии, и развернули боевые действия против немецко-фашистских войск.

Но подавляющая часть сил гитлеровской Германии продолжала оставаться на советско-германском фронте, оказывая упорное сопротивление. Наращивая силы ударов, Красная Армия приступила к завершающим операциям Великой Отечественной войны.

Войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов разгромили группировку немецко-фашистских войск в Восточной Пруссии. Части 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов форсировали реки Одер и Нейсе, заняв исходные позиции для ударов по Берлину. Тем временем войска 2-го и 3-го Украинских фронтов завершили освобождение Венгрии, заняли ряд важных промышленных центров в Чехословакии и Австрии.

К 15 часам 2 мая сопротивление Берлинского гарнизона полностью прекратилось, и к концу дня весь город был занят советскими войсками. Берлин - столица фашистской Германии - пал. Вереницы пленных во главе с офицерами и генералами, понуро опустив головы, шли по улицам своей столицы.

В обстановке приближающегося полного разгрома гитлеровской Германии в 1945 году в Крыму состоялась конференция руководителей трех держав - СССР, США и Англии, которые обсудили вопросы послевоенного переустройства мира.

Весной 1945 года Красная Армия нанесла завершающий удар по фашистской Германии и ее вооруженным силам. После ожесточенных боев 2 мая 1945 года пал Берлин. В конце апреля советские войска встретились на реке Эльбе с наступающими частями американской армии. В начале мая стремительным броском советские бронетанковые соединения освободили столицу Чехословакии Прагу.

8 мая 1945 года в одном из пригородов Берлина представители немецкого командования подписали акт о безоговорочной капитуляции.

Война в Европе окончилась сокрушительным поражением гитлеровского фашизма.

Летом 1945 года под Берлином, в Потсдаме, вновь встретились руководители трех великих держав - СССР, США и Англии. Решения этой конференции определили конкретные меры переустройства Германии на мирной демократической основе.

Но поражением гитлеровской Германии еще не закончилась Вторая мировая война.

Англо-американским соединенным силам на Тихом океане удалось нанести ряд ударов военно-морскому флоту Японии. Однако огромная сухопутная армия еще способна была сопротивляться длительное время. Точно выполняя данное обязательство и желая обеспечить безопасность своих границ, Советский Союз вступал в войну с Японией. Мощными ударами советских войск в короткое время были разбиты лучшие сухопутные силы Японии - Квантунская армия. Это предрешило окончательный разгром милитаристской Японии. 2 сентября 1945 года ее представители подписали акт о капитуляции.

Победа над фашистской Германией и ее союзниками была одержана совместными усилиями государств антифашистской коалиции. Но Советский Союз сыграл решающую роль в этой вооруженной схватке.

Советско-германский фронт был главным фронтом Второй мировой войны.

Тот же У.Черчилль, премьер-министр Великобритании, писал: "Именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины".

7 июля 1944 года в письме американскому послу в Москве А.Гарриману верховный главнокомандующий Вооруженными Силами союзников в Западной Европе генерал Д.Эйзенхауэр писал: "...Я испытываю колоссальный трепет от той силы, с которой они (советские войска) уничтожают вооруженную мощь врага".

Красная Армия в ходе Великой Отечественной войны показала себя могучей непобедимой силой. Советский народ выдвинул к руководству войсками таких талантливых полководцев, как А.М.Василевский, Г.К.Жуков, И.С.Конев, Р.Я.Малиновский, К.К.Рокоссовский и других.

Главный итог Великой Отечественной войны состоит в том, что советский народ добился всемирно-исторической победы над блоком фашистских государств.

Эта победа спасла народы Советского Союза и все человечество от угрозы фашистского порабощения.

Победа далась нам нелегко. Потери велики. Однако высокая цена победы не может, конечно, затмить вклад советских народов в разгром врага. Встав на защиту Отечества, они защищали свой дом, свою семью, свою малую Родину, свое суверенное государство, свою жизнь и честь. И вполне естественно, что среди источников победы на первый план выдвигается массовый героизм советских людей. Это можно видеть и на примере нашего района. Более 36 тысяч ореховозуевцев ушли на фронт, свыше десяти тысяч из них награждены боевыми орденами и медалями за героизм и отвагу, а 27 удостоены высокого звания - Героев Советского Союза и России. Четыре человека стали полными кавалерами орденов Славы.

 

 

 

В. ХАНДЫШЕВ.

Член Союза писателей России

ОРЕХОВО-ЗУЕВО – РЕЙХСТАГ

 

Жизненная судьба Анатолия Федоровича Федулова похожа на многие другие. После школы-восьмилетки поступил в Ореховский торфяной техникум. А вот закончить его едва успел: пришла повестка из горвоенкомата, извещающая, что он должен явиться на призывный пункт 6 апреля 1941 года. А выпускные экзамены намечены на 9 апреля. И руководству техникума ничего не оставалось, как перенести дату экзаменов на 5 и 6 апреля, а потом пришлось Анатолию опять учиться, но уже другой профессии - защищать Родину.

А война с фашистской Германией была не за горами: предвоенная обстановка чувствовалась с каждым прожитым днем все сильней. Вопрос стоял один: когда это свершится?

После медицинской комиссии Анатолия Федулова зачислили курсантом Высшей Ворошиловградской авиашколы. И там он понял, что к настоящей войне мы были не готовы. Это потом подтвердили и сводки о первых боях с фашистами. Авиашкола была переведена на военное положение. Не заставила себя долго ждать и первая объявленная военная тревога. Самолеты врага обрушили на город и отдельно на аэродром десятки бомб. Разрушения были ужасны. Но и самолетам агрессора доставалось. С особым удовольствием Анатолий Федорович вспоминает, как был сбит первый фашистский самолет, радости не было границ.

Линия фронта приближалась, поступил приказ перебазировать Ворошиловградскую авиашколу подальше на восток, в город Уральск. Однако интенсивная, по 10-12 часов в сутки учеба дала свои плоды - знаний прибавилось, к негативному явлению можно было отнести только одно - от многочасового изучения азбуки Морзе уши от наушников распухали и болели.

На восток поехали преподаватели и персонал школы, а курсанты за три ночных марш-броска преодолели расстояние в 90 километров до ближайшей железнодорожной станции Чертково, а оттуда на Волховский фронт. Но летать Анатолию Федулову не довелось. После первых боев с фашистами и непредвиденных потерь авиации прямо на аэродромах в первые дни войны наших самолетов в небе почти не было. И на долю Федулова выпала другая обязанность: осуществлять проводную связь между командиром части и бойцами на передовой линии фронта. Мечтать в то время о более надежной радиосвязи было бесполезно. Зато не забылось, как однажды по своим вдарила знаменитая "Катюша". Последствия ее, как вспоминает Федулов, были ужасны: земля буквально горела. Вот тогда-то он и ощутил силу советского оружия. А фашисты прозвали наши реактивные установки "Молнией дьявола".

Время шло и вносило свои коррективы в армейскую жизнь. Появились и в воинской части, где служил Анатолий Федулов, радиостанции индивидуального пользования. Одно было трудно выносить в буквальном и переносном смысле: весила эта радиостанция... 16 килограммов . Но делать нечего, пришлось и эту махину "укрощать" и обращать на пользу своего подразделения и при оборонительных боях, и во время наступления на позиции противника. Сомнения, что эта радиостанция имеет диапазон действия не более чем на 10 километров , к счастью, не оправдались. Особенно она выручила при освобождении города Тосно, за который шли ожесточенные бои. За эту операцию воинской части, в которой служил Анатолий Федулов, было присвоено звание Тосненской, и многие получили правительственные награды.

Умело наши воины заполняли и дни между боями, каждый мог проявить свои способности. Нашел тут себя и Федулов. Он брал из газет и журналов карикатуры известных тогда художников-карикатуристов Куприянова, Крылова и Соколова, выступающих под общим псевдонимом "Кукрыниксы", перерисовывал и распространял среди солдат своей части. Вот одна из карикатур с меткой стихотворной надписью: "Рядясь в костюм Наполеона, победу скорую трубит; тот был побит во время Оно, а этот нынче будет бит". Как вы догадались, карикатура изображала Гитлера. Эти, как и другие критические стрелы в адрес фашистских вояк, не только вызывали смех, они укрепляли веру в нашу окончательную победу. А она была близка. С боями прошли Белоруссию, Латвию, Литву, Польшу, и вот она, Германия.

Анатолий Федорович до сих пор помнит, как проходили мимо бункера Геббельса, который, как говорили, он сам сооружал на свои деньги. Ничто не спасло главного политического брехуна вермахта: застрелил всю свою семью и не забыл пустить пулю самому себе. Такая же участь ждала и Адольфа Гитлера. И хотя в Померании, как вспоминает Анатолий Федулов, довелось каждый метр земли брать с боем, дни и часы фашистской Германии были сочтены.

Оставив позади пригород Берлина Потсдам, многие наши воины пробились к логову фашистского зверя - рейхстагу. Поставил на одной из его стен свою подпись и солдат Федулов. Она была весьма короткой: "Я из Орехово-Зуева". Вы спросите: подпись подписью, а хотя бы малую награду в борьбе с немецкими фашистами Федулов имеет? Таких спешу успокоить: имеет, притом не одну. Чего стоят два ордена солдатской Славы, орден Красной Звезды, медаль "За отвагу" и две медали "За боевые заслуги". А по случаю пятидесятилетия со дня Великой Победы Анатолию Федулову в торжественной обстановке вручили орден Отечественной войны второй степени. Вы спросите, почему не первой степени? Первую давали тем, кто имел ранения. А Федулова Бог уберег, была только контузия.

Возвращаясь мысленно в прошлое, Анатолий Федорович не забыл, как отмечали день Победы в Берлинском Трептов-парке. Расставили длинные столы с хорошим вином и обильными закусками и провозгласили два основных тоста: первый за достигнутую неимоверными усилиями, храбрость и потерь Победу, а второй - за великий Советский Союз, за который не страшились отдать свои драгоценные жизни.

Первый тост мы каждый год и каждый по-своему произносим, а вот со вторым вышел конфуз. По вине карьеристов-перевертышей Советского Союза не стало, на смену ему пришла разграбленная, разворованная и нищая Россия, и разваленная армия, не способная теперь выполнить ни одной серьезной и важной задачи по защите своего государства. Вот это обижает и возмущает бывших фронтовиков той войны.

 

 

Е. ГЛЕБОВ.

Член Союза писателей России

ВИЗИТ НА БЛЮМЕНШТРАССЕ, 8

 

За годы своей писательской и журналистской жизни мне довелось беседовать со множеством самых разных людей, о которых я писал в газетах, их судьбы легли в основу моих рассказов, повестей, романа. И скажу откровенно: лучшие собеседники - это бывшие фронтовики, хватившие лиха как в наступательных, так и в оборонительных боях Великой Отечественной войны. Они не стремятся лукавить, чтобы приукрасить биографию, а порой так разоткровенничаются, что поведают тайну, хранившуюся десятилетия глубоко в сердце. Расскажу об одном из таких случаев.

Инструментальный цех на любом заводе - чисто мужской, где у каждого станка и верстака трудится бывший солдат или офицер, тело которого помечено свинцом боевых сражений. Со многими из них я знаком, а с некоторыми даже подружился. Очень симпатичным для меня оказался токарь Владимир Васильевич Хренов, воевавший под знаменами легендарной 62-й армии, от первого до последнего дня Сталинградской битвы.

Владимир Васильевич очень дорожил своей принадлежностью к ветеранам войны, переписывался с фронтовыми друзьями, с которыми еще совсем юным, семнадцатилетним, держал оборону в 1941 году на реке Нара, защищая Москву, а с августа 42-го по февраль 43-го оборонял Сталинград, а затем с дивизией освобождал Запорожье, Барвенков, Днепропетровск, Одессу, Ковель, а далее на их пути - омытые солдатской кровью поля сражений за польские города Люблин, Познань, Варшаву. Закончился его боевой путь штурмом Берлина, недалеко от которого пришлось ему служить пять лет уже после Победы.

Нынешняя молодежь, возможно, не знает, что тысячам солдат, хлебнувшим фронтовых испытаний, было приказано и после Победы продолжить воинскую службу по защите Родины. В свете сегодняшних дней, когда парней призывного возраста с трудом призывают на двухлетний срок в армию, мне было удивительно видеть, как спокойно относился к своей дополнительной пятилетней службе Владимир Васильевич Хренов: дескать, надо, так надо.

Честно отслужил солдат до 1950-го, а возвратившись в Орехово-Зуево, поступил в инструментальный цех завода "Карболит". Кавалер многих боевых орденов и медалей, он и на трудовом фронте проявил высокую доблесть - был награжден орденом Трудовой Славы. И неслучайно, что его пригласили в профком и предложили поехать в туристическую поездку по крупнейшим городам Восточной Германии (тогда она называлась Германской Демократической Республикой).

В поезде ему не спалось. Ворочаясь, поглядывая в оконное стекло, он пытался угадать в проплывающих редких строениях, рощах и даже в отдельно стоящих деревьях те, которые ему пришлось разглядывать в оптический прицел снайперской винтовки, когда выискивал цель.

Много осталось в его памяти смертей - и своих друзей, и врагов, но одна смерть ему запомнилась особенно ярко.

Все было, как всегда: сидел в засаде, наблюдал за опушкой рощицы, а когда появилась одинокая фигура в мундире мышиного цвета, спокойно спустил курок. Почти одновременно с прозвучавшим выстрелом фигура дернулась, взмахнула руками, как крыльями, и упала головой в сторону снайпера.

"Почему я решил подобраться к убитому? - вспоминал Владимир Васильевич, - не знаю, обычно этого не делал, так как запрещалось инструкцией, опасно было демаскироваться".

Убитый немец лежал, уткнувшись в нашу русскую землю. Среди травы еще дымилась выпавшая сигарета, а в левой руке белел портсигар. Машинально схватив его, Владимир Васильевич быстро отполз в свое укрытие. Немецкие сигареты ему не нравились, слабоваты, их он тут выбросил, а портсигар оставил, на его крышке с внутренней стороны была укреплена фотография белокурой женщины. А под нею выделялась глубокая гравировка: "Эрфурт, Блюменштрассе, 8".

Позже, когда уже был повержен Берлин, Владимир Васильевич, рассматривая в который раз портсигар и фотографию, подумал: "А ведь здесь не так далеко улица Блюменштрассе. Может, зайти в дом номер восемь".

Его начала мучить идея посетить дом убитого им немца. Он убеждал себя не раз, что не надо этого делать, есть в этом что-то нехорошее. И все же однажды пошел на Блюменштрассе!

Открыла ему та самая женщина с фотографии. Он ее сразу узнал. Она произнесла по-немецки фразу, очевидно, спросила, что надо русскому солдату. А молодой человек в советской военной форме растерялся и не нашел ничего лучшего, чем протянуть женщине портсигар.

Женщина испуганно вскрикнула, и из ее голубых глаз брызнули крупные слезы. Он в ужасе бросился прочь.

Уже в казарме, лежа на кровати, он снова и снова вспоминал свои снайперские удачи, а их было немало - ведь ордена Славы (а их у него два), медаль "За отвагу" просто так никому не давали: за каждой наградой было несколько удачных снайперских выстрелов, поразивших фашистских захватчиков. Он не испытывал угрызений совести, но горе в глазах молодой немецкой женщины, которая вдруг лишилась последней надежды на возвращение любимого, потрясло, вызвало горькое сожаление, что виновником трагедии стал он, Владимир Хренов.

Возвратившись в родной город, он снял со своего парадного костюма ордена и медали, полученные им в годы войны за уничтожение вражеских солдат и офицеров, и убрал их в шкатулку из мореного дуба. Ему уже не доставляло радости и гордости серебряное сияние наград на груди. Работал он хорошо, получал награды за трудовые успехи и даже умер внезапно, трудясь на строительстве рубленого дачного дома для семьи. Было это весной: взваливая бревно на плечо, он вдруг ощутил, как в сердце вошла большая боль...

Жизнь развивается и завершается по своим вечным законам.

Друзья-ветераны похоронили его со всеми почестями, отдав должное заслугам фронтовика, защищавшего Родину в суровые, безжалостные годы.

 

 

ЛЕГЕНДАРНЫЙ РЕЙД ГВАРДЕЙЦЕВ

 

Необычно рано подули в 44-м весенние ветры над Правобережной Украиной. Уже в первых числах января развезло дороги, начали взбухать реки.

Немцы, изгнанные с левого берега Днепра, оставившие Киев, надеялись, что распутица им поможет, затормозив наступление советских войск. Но расчеты не оправдались. В туманную ночь с 10 на 11 января 1-я гвардейская армия генерала Катукова взорвала оборону немцев в районе Винницы и вклинилась на десятки километров в их тыл.

На одном из танков, тесно прижавшись к ледяной броне, сидел со своими товарищами-саперами девятнадцатилетний ефрейтор Логин Лобашов.

Рейд развивался успешно.

Т-34, врываясь в села и городки, застигали противника врасплох. Из хат выбегали обезумевшие от страха фашисты. Украинские диды и бабуси крестились, глядя на красные звезды, которых они не видели три года. Когда наступило утро, танки вошли в лес для отдыха. А командиру взвода лейтенанту Демехину был дан приказ отправиться с тремя машинами на разведку, в район Ярышевки. Неподалеку от этого разъезда была расположена ставка Гитлера. На танке Демехина находился и Лобашов.

Выйдя к железной дороге, группа заметила приближающийся вражеский эшелон. Выстрелы из пушек по полотну заставили состав остановиться. На его платформах устрашающе громоздились 18 броневых чудовищ с крестами на башнях - "Тигры". В панике бросились в сугробы фашистские солдаты и офицеры. Пока наши стрелки из пулеметов добивали сопротивляющихся местами автоматчиков, саперы заложили взрывчатку в паровоз, в вагоны со снарядами и снаряжением, запалили бикфордов шнур - и взрывы потрясли округу.

Возвратившись к своим, разведчики пополнили запасы горючего и снарядов. Вскоре последовало новое задание: выйти на станцию Гнивать и перерезать важную железнодорожную коммуникацию, по которой немцы перебрасывали свои резервы из Жмеринки к Виннице.

Охрана станции, видимо, не могла поверить своим глазам, видя, как белым днем на нее движутся три советских танка, поэтому подпустила близко. А когда, спохватившись, открыла огонь из пулеметов и минометов, было уже поздно: Т-34 начали утюжить подъезды к путям, подавляя малейшее сопротивление. Саперы вывели из строя и линию связи. В этом коротком бою ефрейтор Лобашов получил три ранения.

Ворвавшись в поселок, танкисты начали давить гусеницами огромный вражеский обоз, брошенный разбежавшейся охраной. Затем захватили сахарный завод. Но вскоре немцы разобрались, что перед ними всего три танка с десантниками и попытались окружить их, заминировали выходы из Гнивати и открыли минометный огонь.

Группа заняла круговую оборону на небольшой площади у церкви. Держались дотемна, а потом ринулись на прорыв.

Далеко, однако, уйти не удалось. Танк командира взвода, на котором едва держался ослабевший от потери крови Логин Лобашов, вдруг подбросило взрывом мины, и он, потеряв гусеницу, взревел мотором и закрутился на месте. Один за другим подорвались и другие танки.

Израненные, уставшие, фактически безоружные танкисты и саперы попытались уйти. Лобашов ползком (правая нога распухла и казалась тяжелым бревном) добрался до ближайшего плетня, перевалился через него, еще прополз и скорее ощутил, чем увидел, крышку погреба. Почти машинально открыл ее и свалился по лестнице на пол.

С улицы доносились крики и выстрелы. Вдруг над головой раздались тяжелые шаги и леденящая сердце фраза: "Рус, сдавайся!" Немецкий солдат, поленившись или побоявшись спрыгнуть вниз, дал очередь из автомата в погреб и, не услышав ни стонов, ни вскриков, пошел в сторону. Лобашову повезло - немецкие пули лишь припорошили его кусочками отколовшейся от стен глины.

Боль от ранений не унималась, начался озноб. Когда на улице стихло, Логин с трудом вылез наружу.

Конечно, он никуда не ушел бы в таком состоянии. Встретившиеся женщины-украинки поохали сочувственно, потом он услышал: "Пошли до хаты, там сховаем".

Его уложили в постель, накормили, перевязали раны. Он впал в забытье, но очнулся от испуганных всхлипов. Оказалось, немцы обходят дома, отыскивая советских солдат. Женщины знали: если найдут раненого, то их повесят. Поэтому решили запереть хату и уйти к знакомым, надеясь, что немцы не станут ломиться в запертую дверь.

Потом, будучи почти в бессознательном состоянии, Лобашов все-таки услышал осторожный стук в дверь. Подполз, притаился.

- Видчини двери! - раздался мягкий женский голос.

Догадался, чего от него требуют, и отодвинул щеколду. Это были супруги Кульчицкие - Елена Петровна и Александр Иванович. Они увели Лобашова к себе в дом, который уже был обыскан. Пришла фельдшер Александра Викторовна Василюк. Появлялась она и в последующие дни, до тех пор, пока раны не затянулись.

Опасаясь проверок, Кульчицкие достали Лобашову документ на имя их родственника, якобы приехавшего из Бердичева в гости.

Немцы не прекращали обыски. Их бесило, что в небольшом поселке они не могут найти советских солдат. А когда 20 марта 1944 года Гнивать была освобождена советскими войсками, стало известно, что лейтенанта Семена Павловича Демехина спасла Олена Гулько, выдав его за своего сына Олексея. Механика-водителя танка Петра Кирилловича Нефедова укрыла Вера Михайловна Мантковская, сержанта Алексея Мухина спрятала семья Мудриков. Рискуя жизнью, украинские колхозники спасли от смерти В.Г.Батченко, П.П.Кагарлицкого, А.В.Вербового, А.Ф.Мельника.

Воины влились в состав своего подразделения и прошли с боями до Берлина.

После войны Логин Егорович Лобашов приехал в Орехово-Зуево, поступил на "Карболит" в инструментальный цех. У него хорошая семья, взрослые дети и внуки. Он с сердечной благодарностью вспоминает супругов Кульчицких, которых считает вторыми родителями. Ведь тогда, в 1944-м, его родители получили "похоронку".

В послевоенные годы Логин Егорович вместе с участниками того танкового рейда не раз навещал своих украинских друзей. Жаль, что все изменилось с распадом Советского Союза. Теперь не то, чтобы поехать в гости, но и письма послать стало трудно.

 

 

Е. ПАВЛОВА

ВСЮ ВОЙНУ ЗА БАРАНКОЙ

 

Полвека, как кончилась война, а боль все сжимает сердце от пережитого. И еще больнее становится оттого, что никто не вспомнил нас, девчонок, проработавших всю войну шоферами. Обратились мы в архив, а там никаких документов не сохранилось. Может, напечатаете письмо в газете, пусть хоть оно памятью останется.

Было нам по 17-18 лет, работали мы в транспортном отделе ХБК с начала войны, хотя планировали свою жизнь совсем не так. Я, например, сдала экзамены в текстильный техникум, некоторые девочки уже работали на разных предприятиях. Мужчины уходили на фронт, мы тоже туда засобирались добровольцами, но нас оставили в тылу их заменять.

Шестимесячные курсы те из нас, у кого не было прав, закончили за 4 месяца, на права сдавали в Москве, в областной автоинспекции, в день сдачи получили права и сразу - на работу. Мужчин в гараже было трое: начальник транспортного отдела Иван Алексеевич Кузьмин, механик Иван Афанасьевич Романов и главный механик Константин Васильевич Шулепов. Кроме них, еще двое взрослых работали: диспетчеры Волгина (мать художника Волгина) и Иванцева. Слесарили мальчишки 14-15 лет. Залезет такой под машину и долго лежит, забеспокоишься, заглянешь: спит паренек. Все ведь работали вровень, без скидок на возраст, все отвечали одинаково. Вместе со мной работали Зина Чигорина, Клава Думнова, Аня Закурина, Фрося Ерофеева, Лена Каштанова, Люба Думнова, Шура Бунина, Сима Васильева (первых пятерых уже нет в живых).

Мы обеспечивали все фабрики города, ежедневно ездили в Москву. Возвращались поздно, а выезжать приходилось в пять утра, поэтому порой ночевали в диспетчерской. С бензином было сложно, мы быстро переучились на газогенераторные машины. Резина никудышная, пока едешь в Москву и обратно, камеру три-четыре раза поменяешь. И вообще, техническое состояние машин плохое: иногда даже приходилось одним ручным тормозом обходиться. Механик, путевку подписывая, каждый раз говорил: «Ну, давай и тебе, и себе приговор подпишу!» Сейчас и не верится в такое, а тогда, видно, Бог нас выручал: ведь работали без единой аварии. Между прочим, вера в Бога у всех девчонок была. Фрося Ерофеева, например, доехав до Заставы Ильича (там был КПП, стояли ребята в форме), обязательно вылезала из машины, несколько раз крестилась и только после этого ехала дальше. Меня всегда бабушка на пороге крестом осеняла.

База Главмосхлоппрома была на Каланчевке, туда мы возили грузы, порой по 2-3 суток там торчали, ночевали в помещении вместе с крысами. Летом-то полегче, можно и в кабине переспать сидя. Но хлопком, пряжей, красителями все фабрики обеспечивали, которые сегодня без сырья стоят.

Я возила из Щелкова краситель на ОКФ. Объявят воздушную тревогу, все местные и мой снабженец бегут в бомбоубежище, а водитель обязан при машине быть. А в кузове - горючее, на Выхинской нефтебазе полученное... Страшнее же всего сейчас вспоминать, как мерзнешь в пути около поломавшейся машины. Помощь приходилось долго ждать. Зима 1943 года холодная была, я везла крахмал, и возле Ногинска - стоп машина! Пять часов вечера, я одна. Что делать? Только на следующий вечер приехали за мной, взяли на буксир. Бросить машину я не могла, погреться в кабине тоже - горючее кончилось, вот и прыгала вокруг обледеневшей машины сутки. Когда вспоминаю -даже в тридцатиградусную жару в холод бросает.

Раз пришлось везти в Москву директора комбината Ивана Митрофановича Молоткова (его машина в ремонте была). Умнейший человек был. Говорил редко, но уж если что скажет - надолго запомнишь. Ехали в «пикапе». На обратном пути через Измайлово нас закрутило, чуть в аварию не попали. Когда я все же справилась, выправила машину, минут 15 молча ехали, а потом он говорит: «Вот сейчас бы и погибла молодая девица». Я в ответ: «Обо мне-то одна мама поплакала бы, а без вас всем нам плохо было бы». Промолчал директор, ничего больше не сказал до самого дома.

Последний раз в связи с войной досталось мне как шоферу уже после победы, В июле 1945 года дали нашему комбинату разнарядку на трофейные машины, ехать за которыми надо было под Брест, в деревню Большая Турка. Шестеро нас поехало из Орехово-Зуева: пятеро парней семнадцатилетних (помню трех -Мишу Старкова, Гену Болдина и Васю Савушкина) и я. Еще из Дрезны были три девчонки-шофера и две девушки из Иванова. Такая вот компания. Приехали на место, а там на огромном поле битых машин видимо-невидимо, каждой ремонт нужен. Местные жители, в основном поляки, к нам недружелюбно относились, даже продукты не продавали. Приходилось за ними в Брест ездить, за 60 километров .

Около месяца мы машины по частям собирали. Мне восьмитонная чешская «Татра» досталась, на ней я и домой поехала. Ехали мы уже без денег, все истратили. А обстановка сложная была, нас даже предупредили, чтобы мы ни в коем случае в Бресте ночевать не останавливались, там ужас что творилось. В Минске мы все, кто что мог, продали - кто одежду, а Гена Болдин даже последнюю память об отце - часы. Дороги разбитые, вымотались до конца, а у моей «Татры» под Кунцевом еще и горючее кончилось. Домой добралась в выходной, и прямо к начальнику транспортного отдела Кузьмину. На следующий день выручили мою машину, но я на ней больше не работала.

С шоферской кабиной распрощалась в 1946 году. Потом работала в ОРСе ХБК, тресте столовых, последние десять лет перед пенсией - в горбыткомбинате.

 

 

И. КУРОВА

ГУБИНЦЫ

 

В 58-й раз приходит на нашу землю весна Победы. Но в памяти ветеранов, словно вчера, гремят оружейные раскаты, рвутся снаряды и взмывают вверх ракеты. Вот почему для них это праздник праздников, близкий, выстраданный и немного горький. Горький оттого, что всё больше и больше редеют их ряды. Вот и в деревне Губино не очень много осталось тех, кто прошёл через огненные вёрсты, знал боль утрат и радость встреч.

20-летним пареньком был призван в Красную Армию Николай Алексеевич Денисов. Служить начал на румынской границе в 23-м Краснознаменном пограничном отряде, где и застала его война. С боями прошел он по родной земле: Одесса, Котовск, Ворошиловград, Краснодон, Новошахтинск. Дважды был ранен. Среди множества его наград - орден Отечественной войны II степени, медаль "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-45 гг." и другие. В 44-м Николай Алексеевич демобилизовался, в 45-м познакомился со своей будущей женой и женился, в 1946 приехал в Губино, работал военруком в школе, воспитывал молодое поколение. 15 мая Николаю Алексеевичу Денисову исполняется 80 лет. От всей души поздравляем его с двойным праздником!

Также в 1940 году пошел в армию и Иван Павлович Хромых, исполнилось ему тогда 20 лет. Войну встретил на монгольской границе, где служил в железнодорожных войсках. Строили мосты, помогая нашим войскам добираться до нужного места. Непосредственно в боевых действиях Иван Павлович не участвовал, но то, что он со своими товарищами делал, во многом приближало победу. И свидетельство тому награды, полученные И.П.Хромых: орден Отечественной войны, медали "За победу над Японией", "За победу над Германией" и другие.

Война многих раньше времени сделала взрослыми. Александру Васильевичу Гаврилову исполнилось всего 18 лет, когда он в 1943 году ушел на фронт. Был направлен в авиационную школу Челябинска, и после её окончания в звании старшины попал на Первый Белорусский фронт. Освобождал Минск, Гомель, Брест, Варшаву, дошел до Берлина, на своем штурмовике ИЛ-2 бомбил рейхстаг. По завершении войны Александр Васильевич остался в Берлине в составе оккупационных войск. Здесь, в Берлине, он принимал участие в параде Победы в июне 1945 года. А в 1953 году, окончив высшее командное училище, получил звание капитана. Родина по достоинству оценила ратный подвиг летчика. Он награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалью "За отвагу" и многими другими. Сегодня Александр Васильевич возглавляет Совет ветеранов, много делает для своих земляков. Несмотря на свой не совсем юный возраст, он молод сердцем и душой, активный участник художественной самодеятельности. И, положа руку на сердце, можно прямо сказать, что задору, с которым он исполняет свои любимые песни, иной молодой человек может позавидовать.

С первых дней войны мальчишки грезили о том, чтобы их призвали на фронт: прибавляли себе годков, уходили в ополчение, а то и попросту сбегали из дома, Одним отказывали и советовали подрасти, других ссаживали с фронтовых товарняков. А вот Григорию Федоровичу Подополову, уж неведомо, какими путями, но удалось достигнуть своего: на фронт он попал в неполные 17 лет. Прошел ускоренную военную подготовку в Москве, а затем его подразделение было направлено под Вязьму. Жаль только, что воевать пришлось недолго: 29 августа 1941 года в бою под деревней Климатино он получил сразу три сквозных ранения и был отправлен в Новосибирский госпиталь. После выздоровления Григорий Федорович был комиссован и вернулся в родную деревню. Тяжелыми фашистскими сапогами ворвалась война в нашу страну. Она не щадила никого.

Маленькой Тане было лишь 9 лет, когда в 1942 году немцы вошли в местечко Зикеево Калужской области, где она жила вместе с родными. Малышку вместе с мамой, сестрой и братом, как и остальных, погнали в Германию на работы. Пешим ходом, как скот, гнали по Белоруссии, а затем погрузили в эшелоны. В пути поезд потерпел крушение, Таня была контужена, а брат погиб. Вместе с матерью и сестрой девочка была направлена в еврейский концлагерь. Здесь она познала ужасы, которые были не под силу и взрослым: евреев безжалостно уничтожали, жили они под открытым небом. После пяти вечера заключенных заставляли ложиться на землю. Запрещалось разговаривать, поднимать голову. За нарушение наказание одно - смерть. Кормили отходами раз в день. Полтора года Таня вместе с семьей жила в постоянном страхе и унижении. Только в 44-м наступающая Красная Армия освободила заключенных. До 1969 года Татьяна Никифоровна Кольцова вместе с семьей жила в совхозе "Красноярский" под Кенигсбергом, а затем переехала в Губино, где и устроилась работать дояркой. За годы страданий, забот и труда судьба одарила Татьяну Никифоровну двумя дочерьми и сыном, они в свою очередь подарили ей двух внуков, а те - правнука и правнучку. И дай им Бог никогда не испытать того, что выпало на долю главы их семьи,

Есть в Санкт-Петербурге святое место, которое свято не только для коренных ленинградцев, но и для каждого русского человека. Место это зовется Пискаревским кладбищем: сюда в блокадном Ленинграде свозили и хоронили умерших от истощения. Анне Николаевне Будкиной было 14 лет, когда началась война. Она так вспоминает об этом дне: "Я возвратилась от подруги, когда объявили о войне. Я прибежала домой, дома пили чай. Я сказала, что началась война. Брат не поверил, потому что он только вернулся из Германии, куда отвозил хлеб. Потом сведения подтвердились". И потянулись долгие мучительные дни блокады. "Идешь по улице, - вспоминает Анна Николаевна, - а люди падают прямо под ноги. Перешагнешь и идешь дальше, и это было в порядке вещей. Бомбили по 12-13 раз в день. Каждый день был похож на предыдущий. Ложились и не знали - проснемся ли завтра". Диверсанты взорвали Бадаевские продовольственные склады, дневную норму хлеба в очередной раз урезали. Анне Николаевне Будкиной по-настоящему повезло: все ее родственники выжили. А еще здесь же в Ленинграде она встретила будущего мужа, и в 1946 году они приехали в Губино, где и родились их сын и дочь, а затем три внучки и два правнука. Вот такая счастливая судьба, словно наградившая сторицей юную ленинградку.

Много интересного можно было бы рассказать и о судьбе других ветеранов-губинцев, да только газетные полосы не бесконечны.

 

 

Б. ОРЕНГБУРГСКИЙ

СЛОВО О ПЕХОТИНЦАХ

 

Писать о летчиках, танкистах, артиллеристах, саперах легче, чем о пехотинцах. Те военные профессии выглядят героичнее. В пехотных частях все проще - тяжелый труд и вечный пот, постоянная фронтовая работа. Это многокилометровые марш-броски по осенне-весеннему бездорожью, в пургу и стужу, в одуряющую жару, по колено в воде с полной воинской выкладкой, с шинельной скаткой, - вся тяжесть на собственных плечах, все продвижение на собственных ногах. Пехоту называют "царицей полей", ласково именуют "матушкой-пехотой". Я, с небольшим перерывом, всю войну принадлежал к этому роду войск. Немало наших земляков служили в пехоте. Расскажу о некоторых из них.

Лейтенант Зеленов, 1918 года рождения, - из Орехово-Зуева, был женат, имел мать, про отца и других родственников не помню. Участник боев на Халхин-Голе и войны с Финляндией.

Я был призван в армию в 1940 году, служил на Западной Украине - 62-я стрелковая дивизия, 104-й полк, рота связи. Димитрий Зеленов был командиром нашего взвода.

17 июня 1941 года нашу дивизию по тревоге перебросили из лагеря недалеко от города Луцка на Южный Буг, на границу. 22 июня после выступления Молотова весь офицерский состав вызвали в штаб полка. Лейтенант принес нам по 5 патронов, а на второй день войны мы вступили в бой.

У фашистов был большой фронтовой опыт в организации огня, во взаимодействии частей, имелась техника, а у нас не хватало всего. Однажды Зеленов сказал: "Я участвовал в двух войнах, но такой не видел. Все равно победа будет за нами, но с большими потерями".

Мы сражались с врагом в Житомирской области. В конце августа наш корпус перебросили в район Овруча, что под Черниговом. Как-то раз в начале сентября наш лейтенант сказал: "Я и комбат идем выбирать запасной командный пункт. Пока не вернусь, никуда не уходите". Это было рано утром, а когда стало развидняться, началась стрельба сзади и спереди. Оказалось, немцы, переодевшись в нашу артиллерийскую форму, отыскали брешь в обороне и зашли в тыл. Мы побежали кто куда.

А Зеленов, верный своему слову, вернулся к своим, когда их там уже не было. Тут его тяжело ранило. Красноармеец из другого взвода наткнулся на него и пытался вынести на себе, ползя по-пластунски, но лейтенант скончался. Красноармеец снял с него пистолет и документы. Так героически погиб наш любимый командир, участник трех войн.

С Владимиром Андреевичем Савчуком мы встретились в военном госпитале в Крюкове. Знакомство с его супругой Марией Григорьевной, до замужества Дорониной, состоялось позже. Старшина медицинской службы санинструктор Мария, так ее звали в подразделении, была в армии с начала 1941 года. На фронт ушла добровольно, и весь ее путь до Победы пролегал по пехотным дорогам - в 208-й Кенигсбергской Краснознаменной дивизии, затем в 219-й Идрицкой Краснознаменной стрелковой. Ранения, контузия, ордена Отечественной войны II степени, Красной Звезды, медали "За отвагу", "За оборону Ленинграда" и другие - "этапы большого пути". В 1944 году вступила в партию. Закончила войну в Румынии.

Вот лишь один эпизод ее службы.

...Вода в консервной банке была мутной и тепловатой. Но раненый пил ее жадно. "Лихорадит", - подумала Мария и приложила руку к горячему лбу бойца. Потом она, как и в предыдущие дни, заботливо всех осмотрела. "А теперь спать, ребята!".

Вот уже несколько дней на территории, занятой врагом, укрывались четверо раненых и санинструктор Доронина. Немцам и в голову не приходило, что в глубине их обороны, в яме под разбитым танком находились советские воины. Мария делала все, чтобы облегчить их страдания: перевязывала, отдала свою шинель, приносила воду, делила сухари, оставшиеся в санитарной сумке. И успокаивала: "Придут наши, выручат".

Фашисты уже побывали рядом. Зловеще, тяжело прогромыхали по броне подкованными сапогами, но под танк не заглянули. И опять потянулось томительное ожидание. Кончились сухари, последний разделила между всеми.

Близились к исходу четвертые сутки. Вечером Мария, осмотревшись, выбралась из ямы. С востока доносился грозный гул боя. Вернувшись, она облегченно вздохнула: "Наши идут, ребята!"

Служба Владимира Андреевича Савчука была недолгой, но не менее трудной. Ему не исполнилось еще восемнадцати, когда в 41-м его определили в дорожное формирование. Затем он - курсант Винницкого пехотного училища. Однако не пришлось закончить даже краткое по военному времени обучение, в июле 43-го он был брошен в пекло сражений на Орловско-Курской дуге.

Брянщина, потом Украина. Гвардии рядовой Черниговской Краснознаменной стрелковой дивизии Владимир Савчук не расстается с ручным пулеметом. А это оружие, хоть и именуется ручным, но частенько заставляет бойца утирать пот, особенно в многодневных походах.

В бою за деревню, чье название за давностью забылось, гитлеровцы после своего контрнаступления продолжали отчаянное сопротивление, засев в хатах. Огонь наших автоматчиков не достигал цели, тогда вступили пулеметчики. Вспоминая тот день, Владимир Андреевич говорит: "Командир нашей автоматной роты Закиров послал за боеприпасами пулеметчика Вячеслава Петухова, тоже ореховозуевца, с которым мы вместе учились в Виннице. Петухов быстро выполнил приказ, что помогло нам в кратчайший срок выбить неприятеля из населенного пункта".

После тяжелого ранения в ноги в 1944 году и бесконечного лечения по госпиталям пулеметчик Савчук был демобилизован.

На груди у него - ордена Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды, Ленинская юбилейная медаль за доблестный труд.

Владимир Андреевич - участник обороны Москвы, боев на Орловско-Курской дуге, по освобождению Украины.

Его жена - Мария Григорьевна Савчук - участница боев по освобождению Подмосковья, при прорыве блокады Ленинграда, освобождению от немецко-фашистских захватчиков Прибалтики.

 

 

В. САВЧУК.

Ветеран войны и труда

КОМСОРГ ПОЛКА

 

Семенов Виталий Петрович родился в 1925 году в деревне Ваулово Владимирской области. В 1935 году вместе с семьей переехал в город Орехово-Зуево. После окончания школы в 1940 году поступил в Ореховский торфяной техникум.

О начале войны Виталий узнал, находясь на геодезистской практике. Долго не думая, подал заявление о вступлении в народное ополчение. В начале июля орехово-зуевские ополченцы по железнодорожному пути прибыли в Москву, где формировался 3-й полк Дзержинского района народного ополчения. Из столицы полк, погрузившись на автомашины, выехал в направлении Смоленска. На вторые сутки ополченцы расположились в лесу под Драгобужем. Установили палатки, каждая на 5-6 человек, получили обмундирование и винтовки.

После военной подготовки приступили к рытью окопов, противотанковых рвов - созданию глубокоэшелонированной обороны. Закончив земляные работы, стали готовиться к боям. Вскоре было получено распоряжение резервного фронта об откомандировании по возрасту юношей и стариков из рядов народного ополчения к прежнему месту работы и учебы. Это касалось родившихся в 1925 году и тех, кому более шестидесяти лет.

Вернувшись в Орехово-Зуево, Семенов окончил техникум и был призван в Красную Армию. 4 февраля 1943 года его направили в Винницкое военно-пехотное училище (ВВПУ), находившееся в городе Суздаль Владимирской области. Здесь Виталия зачислили в число курсантов-минометчиков.

В августе 1943 года победоносно завершилась Орловско-Курская битва. В кровопролитных боях Красная Армия понесла большие потери. Чтобы восполнить их, требовались новые боеспособные войска. С этой целью две трети курсантов минометного и пулеметного батальонов училища досрочно, не закончив учебу, были направлены на фронт.

Прибыв на фронт, курсанты минометной роты были направлены в 272-й гвардейский минометный полк 6-го танкового корпуса 3-й танковой армии. В этой части Семенов провоевал 22 месяца наводчиком миномета, на комсомольском собрании избрали его комсоргом батареи.

22 сентября 6-й гвардейский танковый корпус достиг берегов Днепра. Вместе с другими соединениями минометчики, переправившись через Днепр, вступили в жаркий бой с противником, отражая контратаку вместе с мотострелками. Семенов был ранен и контужен. После лечения вернулся в свою часть.

В боях за Днепр погибли бывшие курсанты ВВПУ - ореховозуевцы Федин Вячеслав Александрович и Осокин Рудольф Викторович.

За семь месяцев в минометной батарее Семенов побывал наводчиком и командиром минометного расчета.

Учитывая знания геодезии и топографии, полученные в техникуме и ВВПУ, комсорга Семенова переводят в марте 1944 года на должность командира отделения разведки батареи, а затем - дивизиона.

В разгар тяжелых боев во время Висло-Одерской операции Виталия Петровича вызвали в штаб полка и сообщили, что принято решение о назначении его комсоргом полка в связи с выбытием прежнего в распоряжение политотдела корпуса.

Поехав в одно из отделений разведки дивизиона вместе с группой разведчиков через лесистую местность, они были обстреляны немецкими автоматчиками с применением фаустпатронов. Отстреливались по гитлеровцам из автоматов, Семенов был ранен в руку. Бой продолжался около часа. На помощь подоспел связист из взвода управления полка Владимир Коганков, и земляк из Орехово-Зуева, и радист штаба полка, пробравшиеся по придорожному кювету, посланные замполитом полка выяснить, что произошло с дозором и комсоргом полка. Рана у Виталия оказалась не очень тяжелой и залечить ее удалось, не покидая полка.

После ожесточенных боев по штурму Берлина минометный полк, как и вся 3-я гвардейская танковая армия, в ночь с 3 на 4 мая двинулся на помощь восставшей Праге. Полк вошел в Прагу 10 мая.

В ноябре 1945 года Семенов был уволен в запас как техник-механик. Вернувшись в Орехово-Зуево, поступил на работу на ореховское торфопредприятие.

Однако по решению Орехово-Зуевского райкома партии был направлен на комсомольскую работу.

В 1962 году Виталия Петровича направляют в распоряжение Министерства иностранных дел СССР. Закончив Высшую дипломатическую школу, работал в советских посольствах в Уругвае, на Кубе, в Испании и Болгарии. В 1990 году вышел в отставку.

Семенов Виталий Петрович награжден орденами Отечественной войны I и II степени, Красной Звезды, Славы III степени, медалями «За отвагу», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», а также орденами Трудового Красного Знамени, «Знак Почета» и другими.

Проживает в Москве. Как ветеран Великой Отечественной войны активно участвует в военно-патриотическом воспитании подрастающего поколения.

 

 

А. КИЕНКОВ.

Преподаватель истории

КОМАНДИР САМОХОДКИ

 

Кайев Лев Авраамьевич ушел на фронт в 1943 году. Было ему тогда 17 лет. Вот что он мне рассказал: «Надела матушка мешок на плечи (сам я завязывать его еще не умел). Несколько месяцев спустя, когда наш эшелон с танками проезжал Орехово-Зуево, я забежал домой на час. Мама снова меня проводила.

Попал я на Белорусский фронт. Туда мы ехали по разоренной земле. Страшно было смотреть, как измучен народ. Когда паровоз притормаживал в опасных местах, мы выходили из вагона и отдавали людям то, что у нас было. Свои последние две-три горсти соли я отдал какому-то старику, у которого не было ни шапки, ни рукавиц и, кажется, повреждены ноги. А через час на нас налетели немцы. Помню, как мы прыгали с платформы, как заводили танки и самоходные установки (я был командиром одной из них), чтобы спустить их с поезда и увезти подальше от бомб.

На фронт мы прибыли в июле или в августе. Нас с ходу бросили в бой. Бои вели до глубокой осени. Потом уже в январе 1945 года нашу часть перебросили в состав войск, которые брали Варшаву. У меня сохранился польский журнал, где есть фотография дома, из-за которого моя самоходка вела стрельбу.

Затем фронт разделили на 1-й и 2-й Белорусские. Помню, построили войска. Вышли два военачальника - один передает войска, другой принимает. Они обменялись краткими речами. Первый Белорусский пошел на Берлин, второй, в составе которого был я, - на Лодзь, Кеслинг и Торунь. Однажды нам пришлось ночевать в башне Коперника. С боями проходили через густой лес, где, как нам потом сказали, была ставка Гитлера. Мы вышли к Данцигу и Гдыне. В эти дни я купался в Балтийском море.

В дни наступления я был ранен. Напоролся на пулемет. Не заметили пулеметчика, который лежал за камнями. Пуля попала в живот. Меня отвезли на студебеккере в медсанбат. Провалялся в госпитале две недели. Вскоре госпиталь был разрушен немцами. Я не знаю, что это было: бомбежка или обстрел. Помню, что госпиталь весь горел и превратился в развалины. Я чудом остался жив. На мне были кальсоны и китель. Я нашел в подвале английскую шинель (она была набита песком и патронами), штаны снял с убитого немца и пешком заковылял к фронту. Мне удалось добраться до своих.

После Данцига наша часть повернула к Берлину. 12 апреля при штурме Берлина я был вторично ранен в живот...

После войны случайно узнал себя, просматривая кинохронику. Помню, сижу я в своей комнате, и мать заходит ко мне: сынок, смотри, тебя показывают. А я вспомнил тот случай. Тогда за нами ездила машина с кинооператором, и я случайно высунулся из самоходки.

Рассказывать о войне мне трудно. Тогда мы были только со школьной скамьи, и нас бросили в самое пекло боев. Там я навидался много страшного, что до сих пор очень тяжело вспоминать.

После войны поступил в институт. Моим сокурсникам приходилось трудно, многие пришли из армии, после ранения. Днями и ночами просиживали за книгой. Чтобы получить стипендию, приходилось много работать. А без стипендии трудно было жить».

 

 

М. ГОЛУБЕВ.

ЖУРНАЛИСТ

СЕРЖАНТ-ТАНКИСТ

 

Когда началась война, 15-летний ремесленник Сережа Калинин, не окончив училище, пошел работать учеником слесаря на Климовский машиностроительный завод. Каждый раз, заходя в "красный уголок" и с тревогой глядя на приближавшиеся к Москве флажки, обозначавшие на карте линию фронта, он представлял себя в танке, у орудия или с пулеметом, считая, что его место на фронте. Только вот возраст... А парень он был видный, выглядел старше своих лет, потом сумел-таки с помощью друзей добавить себе в документах 4 года и уже весной 1942-го в составе 1-й воздушно-десантной бригады оказался на левом берегу Терека у станицы Ищерская, где шли ожесточенные оборонительные бои.

- Стояли насмерть, - и сегодня волнуется ветеран, - станица несколько раз переходила из рук в руки. Гитлеровцы бросили в бой части дивизии СС "Великая Германия", острие удара пришлось на позиции нашей бригады.

Молодой солдат не дрогнул, когда вокруг рвались снаряды и мины, а когда атакующие эсэсовцы приблизились к траншеям, пулеметчик Калинин вместе со всеми поднялся в контратаку, на ходу стреляя из своего РПД. И тут рядом разорвалась мина... К счастью, все осколки (их в медсанбате извлекли 7 штук) ударили по ногам.

После госпиталя несколько месяцев служил в автобатальоне, ремонтировал технику, осваивал вождение танка, а когда освоил, направили механиком-водителем в отдельную усиленную бронетанковую роту 2-й танковой армии, подчинявшейся непосредственно штабу Армии. Освобождал Кавказ, Кубань, воевал на Курской дуге, участвовал в освобождении Орла (в честь этого события 5 августа 1943 года был первый праздничный салют). Затем Корсунь-Шевченковская операция, освобождение Белоруссии (в том числе город Брест и Брестская крепость-герой), Польша, Восточная Померания, 2-я танковая, ставшая к тому времени гвардейской, под командованием генерала С.И.Богданова, участвовала во взятии городов Альдам, Штеттин, воевала на Висло-Одерском плацдарме в составе 1-го Белорусского фронта. Танковый полк, в котором служил сержант Калинин, штурмовал Зееловские высоты, открывавшие прямой путь на Берлин. Поэтому фашисты постарались превратить их в неприступный бастион, рассчитывая остановить здесь наши войска. Трое суток наши попытки были безрезультатны, наконец, 17 апреля началась решительная атака. "Тридцатьчетверка" Калинина ворвалась на позиции противника, принялась утюжить траншеи. Немцы побежали. "Нажми, Серега", - услышал он голос командира, и в это время в башню ударил снаряд, танк загорелся, командир танка, командир орудия и стрелок-радист погибли. У Сергея хватило сил открыть нижний люк, после чего он потерял сознание. Спас его тезка, заряжающий Седов: вывалившись из танка, он заглянул в люк и вытащил не подававшего признаков жизни механика-водителя. Только через сутки Калинин очнулся.

Победу он встретил в госпитале. Кругом пели, плясали, обнимались, кто-то стрелял из пистолета в воздух. А когда успокоились, сначала вспоминали погибших друзей, потом пошли разговоры о доме, семье. И вдруг неожиданно даже для себя Сергей произнес: "Ребята, а что теперь делать будем после войны?" Стало тихо-тихо...

После госпиталя сержант Калинин служил в Военной комендатуре Берлина, а когда в 1947 году демобилизовали, поехал к родителям в подмосковное Востряково. Здесь и встретил Людмилу Николаевну, направленную сюда учительницей после окончания Ногинского педучилища, в 1949 году справили свадьбу.

Осенью 1960 года решили перебраться в Орехово-Зуево к родителям жены. Немного поработал шофером, а с февраля 1961 года четверть века прослужил в милиции.

Много повидал старый солдат, много сделал на своем веку, радуется успехам детей и внуков. Был и остается оптимистом, продолжает радоваться жизни.

 

 

Ф. КРУГЛОВ.

Журналист

ЗНАМЯ НАД РЕЙХСТАГОМ

 

Наш земляк, бывший секретарь партбюро Дрезненской прядильно-ткацкой фабрики, Федор Яковлевич Лисицын прошел войну «от звонка до звонка». В ноябре 1941 года он был уже назначен начальником политотдела Первой ударной армии. Ее войска в те дни развертывались на рубеже Загорск, Дмитров, Яхрома - одном из самых трудных и ответственных участков фронта.

Командующий армией генерал-лейтенант Василий Иванович Кузнецов говорил Лисицыну: «Необходимо сделать все возможное, чтобы каждый боец, каждый командир был готов защищать Москву до последней капли крови».

Первая ударная уничтожила вражеские группировки, прорвавшиеся на восточный берег канала Москва - Волга в районе Дмитрова - Яхромы. С 28 ноября 1941 года по 19 января 1942 года армия с боями продвинулась на запад более чем на 150 километров , очистила от гитлеровцев около тысячи населенных пунктов.

Это один из боевых эпизодов участия нашего земляка в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. К концу войны генерал-лейтенант Лисицын уже возглавлял политотдел Третьей ударной армии, войска которой взяли рейхстаг. Как это было, рассказывает Федор Яковлевич (запись 1979 года):

 

- Начало было необычным, - вспоминает Лисицын, - сперва возникло «слово» - чисто литературный, публицистический образ, а потом уж - «дело». «Слово» - это когда в одном из выступлений Сталина в сорок четвертом году впервые прозвучало: добьем фашистского зверя в его логове и водрузим над Берлином Знамя Победы... Фраза стала символом, символ - лозунгом. А лозунг требовал конкретных дел.

Так Знамя Победы из некоего символа стало реальностью: армии, наступавшие на фашистскую столицу, начали готовить знамена, чтобы поднять их над Берлином. Но тут же возник вопрос: Берлин город большой, высоких зданий много. Над каким должен реять победный стяг. Поставили мы, политработники, этот вопрос перед генералом Телегиным, членом Военного совета фронта, тот обратился в Центральный Комитет партии. Оттуда спросили: «Какое главное здание в Берлине? «Видимо, рейхстаг», - ответил Телегин. Лозунг стал конкретным: водрузить алый стяг над рейхстагом. Вот вам начало...

А вот продолжение: за несколько дней до начала битвы за Берлин на фронтовом совещании встретился я со своими коллегами. «Как у тебя дела?» - спрашиваю одного из политработников соседней армии. «Да вот, - отвечает, - знамя готовим. Из бархата. В Москве заказали».

Приехал я к себе. Думаю: А почему одно знамя на всю армию? Почему - не каждой дивизии, ведь все примут участие в штурме Берлина, глядишь, какой-нибудь и достанется рейхстаг... Значит, не одно, а девять знамен!» Предложение было внесено на обсуждение Военного Совета армии, который принял решение: учредить девять знамен по числу стрелковых дивизий.

Договорились: вручаем знамена, когда ворвемся в пределы большого Берлина, в кольцо автострады, значит. И было это в ночь с 21 на 22 апреля.

Но осталась одна «мелочь», которая не зависела от нас никак, рейхстаг находился не в полосе наступления Третьей ударной. На него, между прочим, были нацелены армии генералов Берзарина и Чуйкова, расположенные слева от нас. Но на войне не все получается так, как нарисовано на бумаге. Жизнь вносит коррективы. Так и произошло: соседи наши задержались на два дня у Зееловских высот, прорубая крепчайшую оборону противника, наше же наступление шло успешнее, и, естественно, операторы штаба фронта тут же стали направлять Третью ударную армию левее, к центру Берлина, в полосу соседей. И вышло так, что 79-й стрелковый корпус, в который входили три дивизии (150, 171 и 207-я), повернулся так, что в его полосе наступления оказались министерство внутренних дел фашистской Германии (солдаты тут же прозвали это мрачное здание «домом Гиммлера»), здание Кроль-оперы и рейхстаг.

Перед 79-м стрелковым корпусом была узкая и грязная Шпрее - отвесные берега в бетоне, и лишь один путь на ту сторону - мост Мольтке. Значит, нужен мост... И вот приказ командарма: на штурм! Он начался в ночь с 28 на 29 апреля. Штурмовые группы двух дивизий - 150 и 171-й под непрерывным огнем противника уже на том берегу. Ворвались в какой-то дом, очищают его от гитлеровцев. Закрепились... И так вперед, очищая дом за домом. К исходу дня наши полки уже овладели «домом Гиммлера», а батальон Самсонова вышел к швейцарскому посольству.

Рейхстаг рядом! Ощетинился укреплениями, ежами, проволокой... Перебраться через противотанковый ров, залитый водой, а там метров полтораста до него...

Днем штурмовая группа старшего лейтенанта Гусева врывается в здание, а там, внутри - темным темно: окна заложены кирпичами, электричества нет. Мрак прошивают трассы очередей. С ходу занимают пару комнат и какой-то коридор. Большего сделать не могут: силы уж очень неравны - сто наших солдат и несколько тысяч хорошо закрепившихся, изготовившихся к упорной обороне гитлеровцев.

Но нет ли другого хода? Штурмующая группа капитана Ярунова находит замаскированную лестницу и врывается в тыл эсэсовцам. И снова - комната за комнатой. Вот на крыше уже появился флаг, учрежденный командованием 79-го корпуса. Его древко установлено в пробоине скульптуры «Богиня победы».

Теперь - к куполу!

А бой в разгаре, атаки сменяются контратаками. И все - в полной темноте, главный ориентир - вспышки автоматных очередей. Стволы накалены так, что дотронуться до них нельзя. Дым ест глаза. Штурмующих мучает жажда. На многих тлеет обмундирование. По-прежнему нашими воинами командует Гусев. По-прежнему все в огне. Но уже ползут к рейхстагу Мелитон Кантария и Михаил Егоров, два разведчика из полка полковника Зинченко, два наших знаменосца. Это они несут с собой знамя, которое должно стать Знаменем Победы. Их задача - пробиться к куполу.

Ночью под огнем ползут со знаменем в руках два бойца. Вот и его вершина. Стоп! Можно закреплять древко. И над дымным рейхстагом, над всем Берлином гордо заплескался наш флаг... Произошло это в ночь с 30 апреля на 1 мая.

Девять дней над Берлином развевалось Знамя Победы, а на десятый Третья ударная передала свою «полосу» коменданту Берлина генералу Берзарину - мы переходили в другое место, и командир корпуса Переверткин дал приказ: заменить знамя над рейхстагом на дубликат.

Было решено написать на стяге Победы название дивизии, воины которой водрузили его над рейхстагом: 150-я стрелковая ордена Кутузова второй степени Идрицкая дивизия... Потом по распоряжению командира корпуса, появились еще четыре знака: «79 СК» - 79-й стрелковый корпус. А перед самой отправкой знамени в Москву уже по моему указанию художник добавил еще шесть знаков: «3 УА 1 БФ», что означает, как вы понимаете: Третья ударная армия Первого Белорусского фронта...

В таком виде прошло знамя над Красной площадью в день Парада Победы, в таком виде и хранится оно в Москве, в Центральном музее Вооруженных Сил.

 

 

ГЕНЕРАЛ ИЗ ДЕРЕВНИ КИНЯЕВО

 

Война застала полковника Бурова в командировке. Он служил в Москве, был заместителем начальника отдела боевой подготовки войск связи Красной Армии и поехал с группой офицеров инспектировать подразделения в Бресте, Гродно и Белостоке.

В последнем из названных городов, который тогда входил в состав Белоруссии и был пограничным, он и встретил Великую Отечественную войну. Отступая с войсками, пешком прошел всю Белоруссию. Возле Днепра выбрались к своим, и полковник вернулся в Москву. Назначили начальником отдела.

 

Иван Буров родился в 1897 году в деревне Киняево Орехово-Зуевского района. Учился в церковно-приходской школе и окончил ее в 1909 году. Его родители работали ткачами на Дрезненской прядильно-ткацкой фабрике. В четырнадцать лет он продолжил их профессию. В мае 1916 года призвали в армию. В ноябре 1917-го возвратился в Дрезну и стал ткачом.

А по Белоруссии он во второй раз прошел через три года после отступления, теперь уже генералом, начальником войск связи Западного, затем 3-го Белорусского фронта. Вместе с ним была его дочь Нина, тоже связистка.

4 июля 1944 года Президиум Верховного Совета СССР наградил генерал-лейтенанта Ивана Ивановича Бурова орденом Кутузова второй степени. 8-13 июля шли бои за Вильнюс. Здесь долгое время находился штаб Бурова, участвовавшего затем в освобождении Каунаса и других городов и районов Литвы.

Снова государственной границы он достиг на реке Шишупе. За большой вклад в разгром противника в Прибалтике генерала наградили орденом Кутузова первой степени. Потом его войска вели наступление в Восточной Пруссии. Буров закончил войну в Кенигсберге.

В мирное время - начальник Киевского Краснознаменного военного училища связи. Выйдя в отставку, жил в Москве, где и ушел из жизни.

 

 

Л. ФАЗЛУТОВА

ЗОЯ, ЗОЕНЬКА, ЗОЯ ИВАНОВНА

 

В преддверии Дня Победы над фашистской Германией хочу рассказать о замечательном человеке, участнице трудового фронта З.И.Конкиной, девичья фамилия Попова.

Родилась Зоя в 1926 году в Губине в небогатой, но дружной семье. Кроме нее было еще трое детей. Когда началась война, ей исполнилось 15 лет. Несмотря на свой юный возраст, она хотела попасть на фронт. Но ее взяли только учиться на курсы медсестер. Когда окончила их, приехал генерал и стал отбирать девушек на фронт, но, подойдя к Зое, улыбнулся и сказал: "Какая же ты маленькая, как же вытащить раненого солдата с поля боя?" Так Зоя опять не попала на фронт. Ее отправили на курсы пожарных в город Баку. Здесь девушки учились и несли дозор, так как враг рвался в Баку, совершая налеты. Ведь главным поставщиком нефти на фронт был в то время именно этот город. Девушки часто проявляли себя героически, спасая город от пожаров, возникающих при бомбежках.

Рядом с частью пожарных расположилось зенитное подразделение, и зенитчики во время передышки от налетов вражеских самолетов охотно показывали, как пользоваться орудиями. И вот однажды во время очередного налета у одного орудия не оказалось зенитчика. Зоя не растерялась, бросилась к орудию, прицелилась и сбила вражеской самолет, а тут бежит незадачливый солдат. За это Зоя награждена медалью "За отвагу", ей сказали: "Если и пожарные будут сбивать самолеты врага, тогда уж точно мы победим! Молодец, Зорька ты наша!" Так с тех пор и стали все звать Зою Зорькой.

После войны она работала на трансформаторном заводе. Вышла замуж, родила троих детей. Ее все любили и уважали за честность, доброту и веселый нрав, а звать стали Зоей Ивановной. За добросовестный и честный труд была награждена еще одной наградой. Волей судьбы оказалась она после войны в Узбекистане. Там живет и сейчас, уже на пенсии. Часто вспоминает годы войны и друзей фронтовых.

 

 

У. АНДРИЯНОВА.

Почетный гражданин района

МАТЬ СЫНА ПРОВОЖАЛА НА ВОЙНУ

 

Все дальше от нас уходят те страшные годы Великой Отечественной войны, которые унесли только из нашей деревни Степановки 176 человек.

К 40-летию Победы жители деревни заложили именной парк в честь погибших земляков из голубых елей, несколько кедров и лиственниц. Саженцы были так малы, что каждому деревцу сделали оградку. Выращиванием парка занимались в основном дети совместно с учителями Абрамовской и Степановской школ.

В 2001 году получили первый урожай шишек с голубых елей парка. Со сбором и переработкой семян нам помогли директор Куровского лесхоза В.Г.Юдин и инженер-семеновод Е.В.Балашова. Часть семян раздали по школам для выращивания саженцев и озеленения мест вокруг памятников погибшим воинам.

Саженцы выращивают дети: среди них Сережа Чулков и шестиклассник Денис Богомолов. Таким образом, сохраняются традиции по увековечиванию памяти погибших земляков.

Весной 2002 года у тех домов, из которых ушли земляки на фронт, дети высадили саженцы, озеленили половину деревни, вторую половину планируют украсить в текущем году.

9 мая у Мемориала собираются жители деревень, выступают с воспоминаниями, читают стихи, поют песни военных лет. А 22 июня в парке у 4-метрового креста проводится панихида в честь погибших земляков, с трапезой по старообрядческому стилю. Съезжаются родственники. Проходят по парку, вспоминая былое, и не прерывается нить между прошлым и будущим.

При входе в парк, с левой стороны, в первом ряду растет ель. Под ней табличка Веденин Иван Евстигнеевич, 1923-1944 гг., а в реквиеме, написанном местным поэтом, напоминается, каким он был:

"...А Иван-то Евстигнеевич

Без улыбки не ходил,

И на хуторе Богачевка

Свою голову сложил ".

Родился Иван в большой семье. Отец Евстигней Тимофеевич, 1890 года рождения, был печником. Мать Анна Васильевна - домашней хозяйкой, потом колхозницей. Иван был седьмым ребенком, но первым мальчиком. Долго ждали родители помощника. В школу со своими сверстниками Ваню не пустили, оставили сидеть с маленьким братиком, да и обуть-то было нечего, ведь детей в семье было уже десять. Пошел в школу позднее автора этих строк на год.

Я хорошо помню Ваню: был молчалив, всегда улыбался, не открывая рот, в драку не лез, отходил в сторону. Одет был бедно, мелискиновые штаны, пиджаки зимние и летние из мелискина сшиты родителями. Книжки носил в сумке через плечо, тоже в мелискиновой. Так тогда ходили все дети.

Отец был призван в армию с первых дней войны, служил при воинской части в городе Ногинске, где и умер в конце 1945 года.

Ваню провожали в конце сентября 1941 года. Дежурный пригласил его в сельский Совет. Дома никого не было, и пошел он, в чем был одет. Когда мать пришла из колхоза на обед и, узнав, что сын только ушел, схватила одежку и с криком и плачем побежала догонять. Соседи, услышав крик матери, остановили Ваню у деревенского пруда. Мать быстро в пруде застирала пиджак, передала сыну, простилась тут же и дальше не пошла, кончилось время обеденного перерыва.

Ваню с другими ребятами посадили в грузовую машину, отправили в Куровской райвоенкомат, а к вечеру уже погрузили в вагоны на сборный пункт.

Долго ждать весточки не пришлось. Первое письмо получено из города Иваново: "... ранен в ногу... Сначала лежал в Москве, потом отправили в Иваново, живу хорошо, ожидаю лучшего. Напишите, жив ли Никита Корнилаев, а об Артюшине Иване забудьте думать (это их зятья). Берут ли ребят на фронт? Как живут мои братья и сестры? Мой адрес: город Иваново, Нечаевская улица, дом 9, отдел 4, палата 36. 27.10.1941 года. Не беспокойтесь (проверено цензурой)".

Провоевав на фронте примерно 243 дня, семья получила второе письмо, в котором Ваня сообщает: "... выписался из госпиталя города Калинина 19.06.1942 года, направляют на фронт. Выдали сухой поек на три дня. Деньги, которые мне выслали, отправил обратно, они вам нужнее. 23 июня назначен отъезд в действующую армию. Мой адрес: 927 п/почта, 1908 стрелковый эвакполк при штабе 19.06.42 г. До свидания".

Третье письмо от 18.08.43 года

"... Рад, что получил от вас 5 писем, и в одном чистая тетрадь. Вы спрашиваете, где я нахожусь, сообщаю: за это время побывал в госпитале в городе Омск, а сейчас на передовой в лесу, в деревне находиться нельзя - бомбят. Каждый день ходим в наступление, писать некогда, сижу в лесу под елкой, так что не обижайтесь. Оня! Ты пишешь, что ребят после госпиталя отпускают на побывку, но меня не отпускают, потому что я годен в часть.

Полевая почта №756, 916 полк, минометный батальон, 3 рота, Веденин Иван Евстигнеевич".

Со слов Они, сестры Анисьи Евстигнеевны, 1920 года рождения, сохранилось четыре пожелтевших и поблекших письма, до сих пор несущих запах войны. Из разговора с ней я узнала, что были еще письма, но при перевозке дома из деревни в Куровскую они затерялись. Оня заверяет, что брат был ранен четыре раза и лежал в госпиталях Иванова, в Калинине, в Омске и в Ижевске.

Зимой 1944 года война была в разгаре. Ставка планировала наступление советских войск сосредоточить на украинских фронтах, чтобы создать значительное превосходство над противником и в короткие сроки разгромить врага. Видимо, в это время и погиб Иван Евстигнеевич.

Из письма медсестры: "...После боя был смертельно ранен, подобран на поле боя и по дороге в госпиталь, в повозке 7 января 1944 года умер, похоронен на хуторе Богачевки".

В "Книге Памяти" на 164 странице значится: "Пропал без вести, в мае 1942 года в Новогородской области". Но это не точно, так как Ваня провоевал и прожил еще тяжелейших полтора года.

По собранным нами данным, на основании писем и похоронок, присылаемых из частей в сведениях о 176-ти погибших земляках, в книге имеется 35 неточностей. Наша задача продолжать уточнение сведений о погибших земляках, чтобы передать более точные данные будущему поколению и сохранить память о наших предках.

 

 

СОХРАНИМ В ПАМЯТИ

 

Приближается шестидесятая годовщина Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.

Прошли годы, но до сих пор не полностью учтены людские потери, а за каждой стоит человеческая жизнь.

В работе по уточнению погибших земляков дер. Степановка выяснилось, что Кузьма Акимович Андриянов, 1907 года рождения, взят на фронт в 1941 году, но до сих пор нет вестей, а впоследствии не вошел в "Книгу Памяти". Вот эта причина в 1980 году заставила меня обратиться в некоторые музеи. Ответ был получен из Белорусского Государственного музея истории ВОВ. Директор музея Александр Иосифович Ульянович выслал список земляков Орехово-Зуевского района, погибших в концлагере "Шталаг-352" на 16 человек и описал их жизнь.

Концлагерь был организован в 1941 году у деревни Масюковщина вблизи города Минска под названием "Шталаг-352". Режим лагеря был направлен на систематическое истребление советских военнопленных. Условия жизни были невероятно трудными. Узники лагеря свидетельствовали:

"Помещения, в которых мы были размещены, представляли два темных полуразрушенных сарая, именуемые немцами бараками №21 и №22.

В отверстия вверху сараев внутрь врывался страшный холод. Они же служили источником дневного света. Отопления не было, пол земляной, была жуткая грязь, вонь и темнота. Невероятный холод сковывал истощенных и измученных людей.

Вода совершенно отсутствовала. Люди собирали снег, смешанный с грязью, и утоляли жажду".

Питание военнопленных было однообразным, суточный рацион составлял 100- 200 граммов хлеба, содержащего 50 % древесных опилок, 3/4 теплой воды с примесью картофельных очисток или затхлой муки. Такое питание вызывало желудочно-кишечные заболевания, истребление людей голодом.

Работать принуждали по 14-16 часов в сутки. От холода, голода, побоев и изнурительной работы смертность была высокой. На протяжении трехлетнего существования с июля 1941 года по 1944 год в лагере было уничтожено 80000 человек советских военнопленных, а в списках музея числится только 10000 человек.

В память о погибших у входа на братское кладбище в деревне Масюковщина в 1952 году установлен архитектурный знак на Белорусском языке.

"Участники и потомки положили головы,

Тут спят вечным сном

Кто не встал на колени перед врагом".

А в музее на обложке книги погибших в концлагере написано:

"Вечная память вам, сыны советского народа".

Когда был получен список погибших земляков Степановским краеведческим музеем, то я обратилась в редакцию «Орехово-Зуевской правды» с обращением родственников погибших, чтобы они откликнулись. 8 мая 1991 года список был опубликован. Позднее я встречалась с родственниками погибших. Семья Василия Анисимовича Золотарева, его дочь Инна Васильевна со своей матерью посетили кладбище в Масюковщине.

При встрече с военкомом Щербаковым мы решили организовать общую встречу, которую назначили на 19 августа 1991 года. Родственники все согласились. Место встречи - Орехово-Зуевская старообрядческая церковь.

На встречу приехали родственники по 2-3 человека от семьи. Золотаревы поделились о своей поездке в концлагерь деревни Масюковщина, где было место захоронения, и Белорусский государственный музей. Многие плакали.

Но следует отметить отношение председателя Новинского Совета Надежды Викторовны Михеевой. Она приехала с сыном, чтобы почтить память Павла Дланкина, так как у него не было родственников. После встречи отец Леонтий с хором отслужил молебен за погибших в концлагере.

Все родственники выразили благодарность Александру Иосифовичу Ульяновичу за выраженную заботу о наших земляках.

 

 

М. БАРЫШНИКОВА.

Ветеран труда

СНАЙПЕР СИВАЧЕВА

 

Клавдия Николаевна Сивачева (в замужестве Борисова) родилась в 1924 году в Тульской области, но вскоре семья переехала в город Орехово-Зуево. До войны Клавдия Николаевна окончила школу №12 и курсы по подготовке лаборантов для химической промышленности в Москве, работала на заводе "Карболит".

После демобилизации вернулась на завод "Карболит". Помимо основной работы выполняла общественное поручение.

Занятия проходили в тире, расположенном в заводском парке, и Клавочка не только организовывала соревнования, но и сама показывала прекрасные результаты стрельбы. В журнале "Советский воин" в те годы были помещены статьи и фотографии о женской стрелковой группе завода "Карболит", даже завязалась переписка с командами стрелков из других городов СССР.

Главным руководителем стрелковой команды был участник Великой Отечественной войны П.И.Томин. Мы тогда удивлялись: почему Клаве удается так точно стрелять в яблочко мишени? Тогда мы не знали, что Клавдия Николаевна окончила снайперскую школу и была участницей Великой Отечественной войны. Сама она никогда об этом не говорила, не любила вспоминать военное время. Но потом она все же рассказала нам о своих военных буднях.

Когда началась война, завод начал эвакуироваться, молодых работников направили на трудовой фронт - рыть окопы и ставить заграждения под Наро-Фоминском. Работа была тяжелой, а непрерывные бомбежки фашистов, рвавшихся к Москве, еще больше осложняли обстановку. Дома в деревне, где расположились девушки, были разрушены, пришлось разместиться в чудом уцелевшей бане. Условий для проживания никаких не было, питались скудно. Осенью 1941 года начались частые дожди, и как-то неожиданно нагрянула зима с сильными морозами. Одежда и обувь постоянно были мокрыми, просушиться до конца не было возможности.

В результате, Клавдия Николаевна обморозила ноги и была ранена осколком в руку, пришлось лечиться в госпитале.

После лечения К.Н.Сивачева вернулась на родной завод "Карболит". В 1943 году по призыву ЦК ВЛКСМ она была направлена в Подольск на снайперские курсы (с мая 1943 года это Центральная женская школа снайперской подготовки). Вместе с ней обучались также наши землячки Тамара Борисова, Аля Исаева, Лида Егорова.

"Учеба в школе была нелегкой, - вспоминает Клавдия Николаевна. - Почти весь день в поле, на стрельбище, в походе. Девушки в любую погоду с полной солдатской выкладкой шли на занятия, а это ни много, ни мало, а примерно семь километров. В казармах изучались лишь теоретические дисциплины и материальная часть. Кроме изучения трехлинейной винтовки и снайперской СВ-40, необходимо было освоить стрельбу из ручного и станкового пулеметов, противотанкового ружья, научиться приемам штыкового боя, метанию гранат и бутылок с зажигательной смесью. Также осваивали правила маскировки, учились ползать по-пластунски, быстро делать перебежки, стрелять из любого положения".

В снайперской школе Клавдия Николаевна «проявила образцы прилежания, усердия и отличные успехи в боевой и политической подготовке, за что и была удостоена сержантского звания» - так отмечается в грамоте за подписью начальника ГУ ВВО НКО СССР генерала-лейтенанта Н.Н.Пронина.

После окончания школы она написала заявление с просьбой направить ее на фронт, но судьба распорядилась по-другому, и Сивачеву назначили начальником отделения по подготовке женщин-снайперов. Она со всей добросовестностью отдавала все силы, знания и умения делу подготовки фронту высококвалифицированных снайперов-женщин. Как примерный и опытный командир, была зачислена на экстернат при курсах усовершенствования офицеров Всеобуча, после окончания которого ей было присвоено звание младшего лейтенанта.

Действовали снайперы обычно вдвоем: занимали на переднем крае обороны выгодную позицию, тщательно маскировались, один из них был снайпером-истребителем, другой - наблюдателем. К.Н.Сивачева должна была действовать вместе с Лидой Егоровой.

После обучения девушки-снайперы направлялись на фронт. Трудно было расставаться с теми, кто уходил со спецзаданием, осознавая, что это война и кто-то может уже не вернуться. Многие, конечно же, погибали, но уходили из жизни с чувством выполненного долга перед Родиной. Об этом говорят письма и дневники девушек-снайперов. Так снайпер Роза Шанина писала: "Я хочу воевать!"... "Какое наслаждение быть на передовой!"... "счет увеличивается. У меня самый большой - 42 убитых гитлеровца, у Екимовой - 28, у Николаевой - 24". Роза была смертельно ранена в бою 30 января 1945 года. Погибла и Лида Егорова - уроженка Орехово-Зуева, а снайпер Алия Молдагулова была удостоена звания Героя Советского Союза за отвагу, проявленную в бою близ деревни Казачиха в конце 1944 года.

Время учебы сближало девушек, они делились друг с другом радостью и горем, читали письма от родных и близких, мечтали о том, что будут делать после войны.

После тяжелых походных учений возвращались измотанными, усталыми, но если заиграет музыка, то ноги сами шли танцевать - молодость брала свое! - вспоминает Клавдия Николаевна. - Да, было трудно, порой страшно, но это придавало нам силы в борьбе с немецкими захватчиками".

Война окончилась, К.Н.Сивачева вернулась на завод "Карболит".

В 1952 году вышла замуж за фронтовика Сергея Семеновича Борисова, который прошел рядовым по трудным дорогам войны, как говорится, "от звонка до звонка". Они вырастили двух сыновей Александра и Вадима, теперь растут внуки.

После войны девушки-снайперы каждый год приезжали в Москву на встречу, радость которой ощущалась еще при подходе, где слышалось: "Сколько же седины?.. Но я тебя все равно узнаю"... Или - "Стой, дай я на тебя посмотрю"... А потом в каждом разговоре обязательно проскальзывало: "А помнишь?.." На встречах говорили обо всем на свете, рассказывали о своей жизни и вспоминали погибших, смеялись и плакали - ведь это были встречи с юностью, с боевыми подругами.

Борисова награждена орденом Отечественной войны второй степени, медалью "За оборону Москвы", нагрудным знаком "Снайпер" и многими юбилейными медалями.

Сейчас Клавдия Николаевна Борисова живет на улице Гагарина. Она инвалид, прикована к постели, может передвигаться только в инвалидной коляске, но квартирные условия не позволяют этого делать. Но она не в обиде на жизнь, не унывает, общается по телефону (это ее радость!) с друзьями и близкими, всегда в курсе всех событий, ее навещают бывшие сослуживцы, а также ученики из близлежащих школ.

 

 

ОНИ НЕ ВЕРНУЛИСЬ С ВОЙНЫ

 

"Книга Памяти" - она как своеобразный памятник тем, кто ушел на фронт и не вернулся. За скупыми строчками записей "пропал без вести", "погиб в бою", "умер от ран" и пи д. скрываются Человек, судьбы наших земляков. Они жили среди нас на этой грешной земле, имели семьи, работали и, как могли, служили своему Отечеству. Все они прошли дорогами войны, испытали на себе все тяготы фронтовой жизни и не вернулись... Но, если бы остались живы, могли бы принести еще пользы своим семьям и стране в целом. Но, увы... Судьба уготовила им уйти в небытие, с честью выполнив свой долг.

Память является живой связующей нитью поколений, поэтому наш человеческий долг - знать и помнить о них.

 

ИВАН ПАВЛОВИЧ БОРИСОВ, 1900 года рождения

Он окончил церковно-приходскую школу, а в годы Советской власти - бухгалтерские курсы. Работал бухгалтером на торфоразработках в поселке Снопок. Был он выше среднего роста, открытый взгляд его серых глаз всегда искрился весельем. Занимался спортом, любил животных. По натуре оптимист и весельчак, никогда не унывал, и эти качества старался передать своим дочкам: Людмиле, Галине и Инне. А еще он был хорошим музыкантом, гитаристом, известным на всю Кировскую округу. Дворовые мальчишки ("шпана" - так их называли за то, что они курили и сквернословили) гонялись за Иваном Павловичем с просьбой: "Настрой гитару, покажи, как сыграть приемчик " ... Сколько он пел и знал песен!

Как вспоминает его дочь Галина, тогда многие увлекались гитарой, а "шпана" потом погибала на фронтах Великой Отечественной. В наш 4-этажный дом с четырьмя подъездами вернулось только двое. А сколько из других домов Кировского поселка не вернулись с войны...

В начале войны Борисов имел бронь, так как занимался организацией доставки продовольствия для госпиталей. Но после извещения о гибели своего родственника пошел в военкомат с просьбой направить его на фронт. С передовой он писал письма, в которых просил дочерей слушаться и помогать матери, а в конце писем приписывал: "Живы будем - не помрем", "Победа будет за нами!"

В 1943 году Борисов был ранен и после лечения в московском госпитале снова отправился на фронт, был участником Курской битвы.

Галина Ивановна рассказывает, как потом в семье долго ждали писем, но их не было. Ждала его и любимая гитара с малиновым бантом, которую он оставил дома, сказав: "Жди, до встречи!" И вот, однажды раздался звук, похожий на тихий стук или скрежет. Сразу никто не понял, что случилось? Потом Галина посмотрела на гитару и поняла - сломалась дека. Стало вдруг не по себе, как будто гитара плакала и стонала. Через две недели пришло извещение - Иван пропал без вести. Но семья ждала отца и верила, что он жив, а он действительно был жив, но попал в плен, был в фашистском концлагере, где и умер 17 января 1945 года.

Эта боль останется со мной, - говорит Галина Ивановна - до конца, но я радуюсь, что отец мне снится до сих пор - всегда веселый, с гитарой, в компании друзей, с любовью к семье и особенно ко мне...

Галина Ивановна - это продолжение отца, она эмоциональна, обладает музыкальными способностями. Окончила медицинское училище, а потом училище искусств в Уфе, стала профессиональной оперной певицей и преподавателем музыки. Внук И.П.Борисова - Игорь также окончил музыкальное отделение театрального института в Екатеринбурге.

 

СЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ БАРЫШНИКОВ, 1900 года рождения

Он имел высшее образование, окончив в Москве индустриально-педагогический институт имени К.Либкнехта. Преподавал историю в текстильном техникуме и других учебных заведениях Орехово-Зуева, а затем был направлен в городской комитет партии.

Был он весьма серьезным и целеустремленным человеком, обладал широким кругозором и эрудицией, много читал, имел необыкновенную память, любил поэзию, особенно А.С.Пушкина.

В городе его знали как первоклассного лектора и пропагандиста, он умел покорять слушателей своими познаниями, великолепной дикцией.

В первый день войны он пришел в горвоенкомат и записался добровольцем в народное ополчение. Его назначили старшим политруком. Потом пришло извещение, что С.Д.Барышников осенью 1941 года пропал без вести. Но впоследствии, по сведениям однополчан, стало известно, что он погиб, защищая подступы к Москве, под Ельней.

Его сын Юрий запомнил отца, одетого в гражданскую одежду, белые парусиновые ботинки, с вещевым мешком на плече, уходящего на вокзал. Он наказал сыну хорошо учиться и помогать маме. Больше сын уже не видел отца, и писем от него не было.

Юрий Сергеевич продолжил дело отца, закончил исторический факультет Московского педагогического института имени В.И.Ленина, защитил кандидатскую диссертацию. Работал преподавателем истории в школе №1, а затем в педагогическом институте, был великолепным лектором и пропагандистом. Его лекции и выступления, особенно по международному положению, всегда вызывали большой интерес у студентов и слушателей. Труд его был отмечен знаком "Отличник народного просвещения".

 

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ ДОДОВ, 1899 года рождения

Жил он со своей семьей на уже несуществующей улице Озерной (теперь район улиц Володарского и Бирюкова) в частном доме с садом и огородом. Он любил землю, свою семью и детей.

Григорий Иванович окончил курсы милиционеров в городе Бежецк Тверской губернии, служил в органах милиции в Москве. Потом женился и переехал в Орехово-Зуево, был назначен директором винно-водочного завода, который располагался в начале улицы Ленина, где-то за магазином "Могиз" (бывший книжный магазин). По воспоминаниям сына Виктора, отец в свободное от работы время занимался садом, огородом и по домашнему хозяйству.

В июне 1941 года Григорий Иванович был призван на фронт. Воевал в составе 902-го стрелкового полка 248-й дивизии, участвовал в боях, защищая подступы к Москве. В конце 1941 года семья получила извещение, что Г.И.Додов пропал без вести.

 

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ ПОЛОЗОВ, 1899 года рождения

Жил он со своей семьей на улице Вольной, 11 поселка "Карболит". Работал закройщиком верхней мужской одежды в ателье Орехово-Зуева, был первоклассным мастером, добрым и отзывчивым человеком, за что его уважали сослуживцы и соседи.

С первых дней войны Полозов был призван в Красную Армию. Сначала находился в Подольске Московской области, где формировались войсковые части, и получил назначение, близкое к его специальности, - в хозяйственную часть. В армейских частях имелись обозно-вещевые и продовольственные склады, а также мастерские по ремонту обмундирования и обуви.

Александру Васильевичу пришлось быть и кладовщиком, и портным, а затем заведующим обозно-вещевым складом.

Через некоторое время их воинская часть была направлена на фронт, сначала на Московском направлении, а потом в Донбасс, где солдаты участвовали в оборонительной операции в 1941-1942 годах и наступательной - 1943 года. После этого пришло извещение: пропал без вести. Но позднее однополчане рассказали, что во время одной из поездок на передовую обоз попал под авианалет, Александр Васильевич был ранен в живот и скончался. Похоронен где-то между Миллерово и Ворошиловградом на Украине.

С фронта приходили письма, которые, как самая дорогая реликвия, бережно хранятся в семье до сих пор.

 

 

СТАРШИЙ СЕРЖАНТ МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ

 

Ореховозуевцы старшего поколения хорошо знают скромную и отзывчивую медицинскую сестру первой горбольницы Марию Петровну Федоткину. Опыт и высокую квалификацию она приобрела на фронте в годы войны. В июне 1942 года военкомат направил Федоткину в 42-ю Смоленскую Краснознаменную дивизию 2-го Белорусского фронта.

Вначале нас на автобусе привезли в Калугу, - вспоминает Мария Петровна, - где мы обучались выносить раненых с поля боя, делать перевязки, обрабатывать раны, накладывать шины, делать уколы. Здесь я получила специальность хирургической медсестры и звание старшего сержанта медицинской службы.

В Смоленской области на передовой был развернут медсанбат, поставлены палатки, куда доставляли раненых с поля боя. Руководила медсанбатом майор медицинской службы Вера Семеновна Дмитриева. Очень энергичная, с большим опытом работы в медицине она умело расставляла медперсонал, передавала свои знания нам, молоденьким сестрам. Работать часто приходилось под бомбежками, в сложных условиях, было страшно. Кроме того, раненые часто болели туляремией. Мария Петровна вспоминает, что без слез не могла смотреть на страдания раненых, была очень впечатлительной и застенчивой. Однажды, пришло письмо от родных с известием о гибели брата Ивана (в Прибалтике) и мне стало плохо, я даже потеряла сознание на какое-то время. И как всегда, Вера Семеновна оказалась рядом, стала утешать меня, показала лощину, куда складывали сначала погибших воинов, а потом их хоронили в братских могилах. Помолчав некоторое время, она сказала: "Это война, нужно уметь смотреть смерти в глаза, хотя это и очень прискорбно". Так она учила нас выживать в трудных условиях войны.

При отступлении немцы оставляли много оружия, и чтобы оно не досталось советским войскам, они ожесточенно бомбили оставленные позиции - это было под Оршей. Наш медсанбат передвигался вместе с частями Красной Армии, и вот однажды при бомбежке нашу землянку накрыло землей, мы долго не могли выбраться наружу, вокруг горели палатки медчасти, много было разрушений и погибло людей.

Санчасть, обычно, располагалась в лесном массиве. Случилось так, что на дереве засел немецкий снайпер. Он стрелял в наших людей, и я только чудом уцелела, когда перебегала из одной палатки в другую. Потом он был обнаружен и обезврежен.

Передвижение по дорогам было затруднено, так как они были все разбиты, к тому же взрывались заложенные мины, поэтому машины часто сталкивались, налетая друг на друга. Шоферам нужно было иметь большой опыт вождения на фронтовых дорогах.

Во время одного такого движения в декабре 1944 года М.П.Федоткина из-за сильного ушиба головы и перелома плечевого сустава потеряла сознание и была доставлена в госпиталь. После лечения она снова в строю, прошла боевыми дорогами через Белоруссию и Польшу до Берлина и уже ничего не боялась. Победу встретила под Берлином, демобилизовалась в августе 1945 года.

Медсестра Федоткина была награждена орденами Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, медалью "За боевые заслуги" и другими наградами.

Марии Петровне особенно запомнилось возвращение домой. "Ехали в товарном поезде, - рассказывает она, - через Германию и Чехословакию, мы сразу почувствовали, как соскучились по своей родной земле, по дому. Проезжая Белоруссию, видели разруху, вдоль полотна железной дороги стояли женщины в платочках с граблями, лопатами, плохо одетые. Они приветствовали нас, кидали полевые цветы, что-то кричали, и нам очень хотелось спрыгнуть с поезда, обнять их, взять в руки ком земли - ведь это была наша родная страна, хотя и израненная войной. На нас повеяло ароматом русской природы, и после заграницы все казалось особенно пленительным и животворным, хотелось глубже дышать нашим воздухом, мы плакали от радости, что остались живы и едем домой " .

После войны М.П.Федоткина вернулась в родную деревню, а потом приехала погостить к тете в Орехово-Зуево, где и осталась жить в казарме №176. Сначала устроилась работать на 3-ю ткацкую фабрику, а потом медицинской сестрой в первую горбольницу, где проработала 38 лет.

У М.П.Федоткиной не было своих детей, но любимый племянник Василий Константинович Федоткин был участником боевых действий с японскими милитаристами осенью 1945 года и очень гордился скромным званием "фронтовик" и боевой наградой. После войны он окончил химико-механический техникум, филологический факультет пединститута и школу живописи.

Работал на заводе "Карболит" художником-оформителем и одновременно возглавлял совет ДСО. Имея высокие спортивные награды, он сам не раз отстаивал честь родного города и завода в легкой и тяжелой атлетике. В многотиражной газете "Карболитовец" публиковались его стихи и очерки.

 

 

А. АНЮТЕНКОВ

НЕПОБЕЖДЕННЫЕ

 

Биография Николая Васильевича Комова простая и похожа на множество других. Родился в 1921 году, в селе Кремлево, Горловского района, Рязанской области. Окончил семилетку, ФЗУ завода "Кислородных приборов" (ныне завод "Респиратор"). В 1940 году призван в ряды РККА. Служил в 3-м мотополку воинской части, который дислоцировался в городе Порхов Псковской области. Шла размеренная армейская жизнь.

В солдатских разговорах нет-нет да слышалось слово " война " . Часто слышались громкие фразы: воевать будем на чужой территории, наши танки способны вести наступление со скоростью 40- 50 километров в сутки, наши бомбардировщики летают выше и дальше всех, огнем артиллерии неприятель будет сметен и смешан с прахом. И это когда артиллерия на конной тяге, пехота в буквальном смысле, пешая и вооруженная винтовками, связь хлипкая, как паутина.

В начале лета 1941 года полк выехал в летние лагеря. 22 июня построенные на плацу красноармейцы и командиры узнали о начале войны с фашистской Германией. Сводки с фронтов были печальными. Немецко-фашистские войска стремительно продвигались в глубь нашей территории, несмотря на яростное сопротивление. Среди бойцов и командиров все чаще слышалось: там воюют, кровь проливают, а мы тут отсиживаемся! У всех был такой воинственный дух, что казалось, как только их увидят фашисты, то сразу разбегутся кто куда! Наконец-то получен долгожданный приказ, и полк двинулся в сторону Ленинграда. Продвигались медленно, с частыми остановками. На подступах к городу утренними зорями отчетливо слышалась артиллерийская канонада. На одном из привалов, взяв котелки товарищей, Николай пошел к полевой кухне. Не пройдя и трех десятков шагов, услышал уже знакомый надсадный гуд вражеских самолетов, отовсюду кричали "воздух". С леденящим душу воем, как горох из пригоршни, посыпались бомбы.

Очнулся Николай в госпитале, разместившемся в Ленинградской больнице имени Куйбышева. Вдобавок к ранению черепа он заболел воспалением легких и малярией. Перед выпиской ему предложили пойти учиться на курсы младших лейтенантов. Не раздумывая, он согласился. После их окончания получил назначение на должность командира взвода 120-миллиметровых минометов. Но повоевать ему долго не удалось. На этот раз получил сквозное пулевое ранение. Разрывная пуля снайпера, целившегося в сердце, прошла выше.

В начале февраля 1942 года началась "любаньская" операция с целью прорыва Ленинградской блокады. В середине февраля в подразделении 2-й Ударной армии на Волховском фронте в районе деревни Мясной Бор Комов принял командование минометным взводом.

Противник яростно оборонялся. Продвижения вперед почти не ощущалось. После артподготовки, нескольких залпов подошедших и тут же ушедших "катюш", в атаку пошли кавалеристы, танки, пехота. Следом, в образовавшуюся брешь устремились минометчики, артиллеристы. Враг цеплялся за мало-мальски выгодные рубежи. Его авиация господствовала в воздухе, обстреливая даже одиночных солдат, порой на наши позиции сбрасывала не только бомбы, но и дырявые бочки, которые, падая, издавали ужасающий свист, железнодорожные буфера и прочий металлолом. Преодолевая сопротивление врага, наши войска медленно, но упорно продвигались к Любани, навстречу войскам Ленинградского фронта. Наступление 2-й Ударной армии стало захлебываться. Нарушилась связь с соседними подразделениями, штабами. Продовольствие, боеприпасы с середины марта перестали поступать. Кавалеристы сражались в пешем строю, танки еще в начале наступления завязли в болотах, пушки, минометы, которые по гнилым гатям несли на руках, остались без единого снаряда, мины, у бойцов считанные патроны. Никто не знал достоверно, что происходит вокруг. Обратив взор в сторону Любани, там они должны были соединиться с войсками Ленинградского фронта, с надеждой прислушивались, не слышно ли шума боя? Стояла звенящая тишина.

На своей батарее Комов остался самым старшим по званию. Он приказал исковеркать минометы и с личным оружием, организованно продвигаться к Мясному Бору. Как-то утром, он с удивлением заметил, что у них пополнение. К минометчикам присоединились пехотинцы, кавалеристы, артиллеристы и даже трое танкистов. Хотя сплошной линии обороны немцев не было, их не преследовали, неожиданная встреча с противником для них может быть гибельной. Поэтому шли осторожно, высылая дозорных, разведку. Всех мучил голод, ели уцелевшие зимой ягоды брусники, клюквы, конину, которую звали «гусятиной», так как кавалеристами командовал генерал Гусев.

К концу второй недели все чаще, отчетливей стала слышна автоматная, пулеметная стрельба. Лица бойцов озарились слабой надеждой, вот и линия фронта. Николай с тремя бойцами пошел в разведку. После многочасового наблюдения стало ясно, что этот узкий коридор немцы использовали как ловушку для выводящих из окружения больших и малых групп и безнаказанно их расстреливали.

Возвращаясь к своей группе, он твердо решил: нужно искать другое место для перехода к своим. К изучению разведчиков в расположении их группы стояли два танка "КВ". Лейтенант-танкист предложил прорываться вместе, по "коридору". Николай категорически отказался и, ссылаясь на свои наблюдения, предложил прорываться в другом месте. Лейтенант решил прорываться через "коридор". К нему присоединились несколько бойцов и полезли на броню. Взревев моторами, танки рванулись по лежневке. Вскоре раздались орудийные выстрелы.

- Э-эх! Прямой наводкой! - печально вздохнув, проговорил сержант - артиллерист. Лица солдат потемнели от гнева.

На вторую ночь, ближе к рассвету, нащупав слабое место в обороне немцев, группа из 32-х бойцов без выстрела, ползком пересекла линию фронта. Их встретили как родных братьев. У многих вышедших из окружения на глаза навертывались слезы. Утром их накормили и отправили в штаб.

Летом 1942 года обескровленную 2-ю Ударную армию отвели на переформирование. Николай с тремя товарищами был направлен на станцию Бельково (ныне Киржачский район Владимирской области). Ему посчастливилось побывать несколько дней в Орехово-Зуеве. С матерью они ездили в Москву. Там он встретился с младшим братом Владимиром, который работал на сборке "катюш" на заводе имени Мантулина и отцом Василием Алексеевичем, служившим в батальоне аэродромного обслуживания. Это была последняя встреча с братом, Владимир погиб в мае 1943 года.

Снова жестокие бои на Синявинских высотах, по снятию блокады Ленинграда, освобождению Эстонии. Затем в Польше, Восточной Пруссии. Участие в разгроме милитаристской Японии.

Демобилизовался из Вооруженных Сил в 1947 году в звании капитана. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны второй степени, многочисленными медалями. Орден Красной Звезды, врученный за бои под Мясным Бором и медаль "За оборону Ленинграда", ему были особенно дороги.

О фронтовой жизни Николай Васильевич рассказывал неохотно, скупо, порой общими фразами. А вот о том, как ему, командиру батареи, бойцы подарили верховую лошадь, вспоминал часто, со всеми подробностями. Получить такой подарок в военное лихолетье, говорит о многом.

Работал на 3-й и 1-й ткацких фабриках Ореховского ХБК, на швейной фабрике "Смена". Умер в мае 1972 года.

 

 

Е. РОМАНОВА.

Журналист

ВРЕМЯ ГЕРОЕВ

 

Чем дальше от нас, живущих в 2003 году, Великая Отечественная война 1941-1945 годов, тем труднее понять тех, кто жертвовал собой во имя своих друзей, товарищей по оружию, во имя будущего. Почему они закрывали своими телами амбразуры пулеметов, шли на верную смерть, бросались под танки с гранатами, таранили вражеские самолеты? Ответ на эти вопросы и сложен и прост: они были героями - такое было время.

Героизм - это особая форма человеческого поведения в особых условиях. Минувшая война была теми самыми "условиями". Настолько особыми, что породила не героев-одиночек, а массовый героизм советского народа. Это явление связано с исключительными обстоятельствами, в которых оказалась наша страна и ее люди. Можно сказать, что это была переломная эпоха в жизни общества. Не зря же спустя не один десяток лет люди, рассказывая о своей жизни, проводили четкую грань: до войны и после войны.

Все, что написано выше, - это этический и философский взгляд на такое понятие как "героизм". Но есть еще взгляд житейский. Ведь героями становились не какие-то люди выдающихся способностей - Гераклы и Прометеи - а обычные рабочие и крестьяне, взявшие в руки оружие и ставшие солдатами. Чаще всего в обыденной повседневной жизни они нисколько не выделялись из общей толпы. Просто жили, работали, любили, растили детей. Но вот началась война и...

«Вспомним всех поименно, горем вспомним своим, это нужно не мертвым, это нужно живым» - когда звучат эти строки стихотворения Роберта Рождественского, комок подкатывает к горлу. Независимо от того, какие ордена и медали имеет бывший солдат, он герой. Все, кто участвовали в той страшной войне - герои. Но были люди, подвиги которых Страна Советов отметила особо. Они из героев герои - Герои Советского Союза. У многих из них есть только короткая военная биография - как будто, жизнь в этом и заключалась, как будто они были рождены, чтобы сверкнуть на небосводе, как звезда и полететь дальше: кто в безвозвратные глубины космоса, а кто снова на землю.

На небосводе Орехово-Зуева таких "звезд" немало. Те, кому не суждено было прожить долгую жизнь, как будто чувствовали это. Они как будто торопились: учились, работали, служили, подавая пример другим. В этом отношении примечательна судьба Кесаря Федоровича Андреева. После окончания шести классов он вынужден был пойти работать, так трудно жила семья. Надо было помогать родителям - воспитывать и растить младших братьев и сестер. Но он так жадно хотел учиться, что находил время посещать занятия дальше. Окончил партийную школу в Ленинграде, и был призван в Красную Армию в 1939 году. В том же году и погиб в Финляндии. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. К сожалению, его память в Орехово-Зуеве, где он родился в 1910 году, никак не увековечена. Тогда как имена многих ореховских парней стали названиями улиц и учебных заведений, а на местах их гибели установлены барельефы и памятники. В селе Лобня на далекой Волыни покоится Владимир Илларионович Бондаренко. Он учился в орехово-зуевском ПТУ №1, работал на заводе "Карболит". Служить в Армию отправился в Белоруссию, где и застала его война. Так уж случилось, что оказался в партизанском отряде, стал подрывником. В "рельсовой войне" только за один месяц старшина Бондаренко пустил под откос 11 эшелонов. 80 платформ с танками, автомобилями, пушками, бронетранспортерами и живой силой - все это не дошло до фронта. Он пал смертью храбрых в одном из боев с бендеровцами, защищая товарищей, обеспечив им отход в глухом Полесском бору. На Украине в селе Каменка в 1943 году погиб Виктор Иванович Галочкин, сын потомственных текстильщиков. Ему было неполных восемнадцать лет. Он заслонил командира, в которого немецкий офицер бросил гранату, и был смертельно ранен - голубоглазый юноша с пушистыми ресницами.

В нашем городе есть улица имени Федора Ивановича Лопатина, но мало кто знает, героем какой войны он был. До финской войны работал слесарем ремонтно-механического завода Кислородных приборов (на заводе "Респиратор"). А потом стал стрелком-радистом на боевом самолете. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом отвагу и геройство младшему командиру Красной Армии Ф.И.Лопатину Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1940 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

К сожалению, многие ореховозуевцы, ставшие Героями Советского Союза, пали смертью храбрых в битвах той войны. И лишь некоторые вернулись. Например, Евгений Кузьмич Ильин всю войну командовал танковым подразделением и брал Берлин. А вернувшись в родной город, работал директором ремесленного училища при заводе "Респиратор". Когда началось освоение целинных земель, принял активное участие в этом важном деле. Много внимания уделял бывший танкист и герой военно-патриотическому воспитанию молодежи. Он прожил долгую жизнь.

На фронт ушли четыре брата Токмаковых, а вернулся один Яков Герасимович в звании Героя Советского Союза. До войны он работал на красильной фабрике Ореховского хлопчатобумажного комбината. Война оставила не один осколок в его теле и "догнала" его уже в 1966 году.

На три года позже ушел из жизни еще один Герой, наш земляк Василий Иванович Москвин. До войны он работал на ткацкой фабрике №3, а всю оставшуюся жизнь посвятил Армии, стал профессиональным военным, пройдя путь от лейтенанта до полковника.

Морским летчиком стал Алексей Степанович Клюшкин, бывший учащийся школы №12, слесарь завода "Карболит". Он тоже выбрал военную профессию, окончив в 1941 году авиационное училище. Свой подвиг он совершил в румынском порту Констанца, нанеся удар по вражеским кораблям. Был ранен, четыре месяца лечился в госпитале, а когда узнал о присвоении высокого звания, подумал: "Золотая Звезда Героя - это и звезда Кольки Лобачева, и нашей учительницы, и всех ребят из пионерского отряда - моих друзей. Мало из них, кто вернулся с войны. Но все они с честью выполнили присягу на верность Родине". После войны полковник в отставке жил в Риге.

"Героем в годы войны был весь советский народ", - так сказал следопытам клуба "Поиск" уроженец Орехово-Зуева Иван Кузьмич Жеребцов. Он участвовал в битве за Москву, разведчиком совершал рейды в тыл врага под Великими Луками, Витебском в Белоруссии, в лесах и болотах Прибалтики. После войны он работал председателем колхоза, трудился в научно-исследовательском институте. Потом жил в Москве.

Наши герои родом не только из города, но и из Орехово-Зуевского района. Одним из первых в стране Героем - в 1936 году - стал Александр Васильевич Беляков из деревни Беззубово. Еще в гражданскую войну он командовал артиллерийским дивизионом в чапаевской дивизии. А с 1920 года связал свою жизнь с армией, с авиацией. Вместе с Чкаловым и Байдуковым совершил небывалые по тем временам беспосадочные перелеты из Москвы через Северный полюс в Америку. Во время войны он возглавлял Рязанскую высшую школу штурманов ВВС. Исполняя обязанности главного штурмана воздушной армии, участвовал в Берлинской операции. В музее Беззубовской школы хранится книга с авторской надписью: "На мою родину, в Беззубово, 8-летней школе на добрую память о посещении школы 1 сентября 1968 года".

Далеко от родной деревни Вершина нашего района похоронен Федор Тимофеевич Жаров - в селе Толокунская Рудня. Командир пулеметной роты, он прошел Сталинградскую битву и Курскую дугу. Погиб в 1943 году при форсировании Днепра.

Участвовал в кровопролитных боях на подступах к Ленинграду и прорыве блокады житель деревни Тереньково Степан Иванович Курков. До войны он работал мотористом склада топлива Куровского меланжевого комбината. А свой последний смертный бой принял в 1943 году при штурме Выборга.

А вот родственники Василия Николаевича Банцекина, что родом из деревни Лашино, до сих пор не знают, погиб ли он на той войне или нет. Летом 1943 года, налаживая связь роты с батальоном, он был окружен немцами. Действуя в одиночку, он уложил в рукопашной схватке девять вражеских солдат и пробился к своим. При форсировании реки Десна он добрался первым на плотике до правого берега. Натолкнувшись здесь на минное поле, самостоятельно обезвредил 32 мины, не имея при себе никаких саперных средств. В том же году в ноябре он пропал без вести.

Уроженец деревни Красная Дубрава Григорий Сергеевич Бажанов в годы войны стал знаменитым летчиком. Штурман эскадрильи совершал свои подвиги в Прибалтике, освобождая Литву. В музее боевой славы средней школы №37 города Вильнюса в советское время находилось немало материалов об экипажах прославленного Клайпедского подразделения. Среди них красуется фотография нашего земляка, который умер через 10 лет после Победы.

Контр-адмирал Леонид Николаевич Балякин родом из деревни Бяльково. С детства он мечтал о море, и после окончания военно-морского училища имени Фрунзе был направлен на Тихоокеанский флот. Когда началась советско-японская война, он командовал сторожевым кораблем "Метель-1", который успешно действовал при высадке десанта и обеспечении артиллерийской поддержки. Он получил звание Героя уже после войны, а до этого был награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, тремя орденами Красной Звезды и многими медалями.

Генерал-лейтенант Никита Степанович Демин родился в деревне Молоково. С 1932 года связал свою судьбу с Красной Армией. Он, как и Федор Жаров, участвовал в форсировании Днепра. Но остался жив, штурмовал Карпаты, сражался за освобождение Чехословакии. После войны служил в Прибалтике, затем в Туркестане.

И еще один наш земляк участвовал в форсировании Днепра - Филипп Семенович Лапушкин из деревни Слободищи. В своих воспоминаниях отважный воин писал: "Перед рассветом фашисты ринулись в новую атаку. Вот уже не поднимает голову сосед, немецкая пуля оборвала его жизнь. Ранены один, другой, третий автоматчики. Кончились гранаты и патроны, отстреливаюсь немецкими. Вражеская пуля проходит через мое правое предплечье. И теряя сознание, я услышал в сером предрассветном тумане над Днепром мощное родное русское "Ура!" Высокую награду в 1944 году вручал ему в Кремле М.И.Калинин.

Небо было голубой детской мечтой Павла Ильича Пескова из деревни Федорово. Она осуществилась в 1939 году, а в 1942-м он стал Героем. На Калининском фронте, севернее Ржева пять советских истребителей встретили тридцать вражеских самолетов-бомбардировщиков и истребителей, приняли бой и выиграли его. После войны наш земляк генерал-майор Песков все свои силы и знания отдавал подготовке молодых кадров для Военно-Воздушных Сил страны.

Константин Владимирович Соловьев тоже наш земляк, хотя родился в поселке Городищи Владимирского района. Но тогда этот поселок относился к району Орехово-Зуевскому. Он участвовал в финской и Великой Отечественной войнах. Был летчиком-истребителем. Погиб в 1942 году, похоронен в Новгородской области.

В ту войну стали Героями Советского Союза жившие и работавшие в Орехово-Зуеве и районе люди, но не коренные, как сейчас говорят, не уроженцы наших мест. Отсюда они уходили на войну, потому память о них все равно не должна исчезнуть, так как они успели многое сделать для страны и людей. Это Иван Ильич Аверьянов, Иван Егорович Гаврыш, Яков Андреевич Кондратов, Владимир Петрович Сосин, Виктор Арсентьевич Суздальский, Федор Николаевич Тургенев. Есть еще один Герой, чьим именем названа улица в нашем городе - Дмитрий Трофимович Иванов. Родом он с Брянщины, но сразу после войны приехал в Орехово-Зуево. Работал мастером штамповочного цеха на заводе "Респиратор", старшим инженером-конструктором. Получил ряд авторских свидетельств на изобретение.

1 октября 1993 года Указом Президента России Лидии Ивановне Шулайкиной присвоено звание Героя Российской Федерации. А 15 июня 1995 года не стало человека прекрасной души, единственной летчицы штурмовой авиации Балтики.

Думаю, что это не совсем полный перечень Героев - наших земляков. Это имена тех, о ком известно. Но есть и неизвестные Герои, даже из числа тех, кто удостоен этого высокого звания. Возможно, о них будет написано позже.

Немало наград существовало во время Великой Отечественной войны. Очень трудно было получить ордена Славы. А стать полным кавалером... В книге "Память огненных лет", вышедшей в 1995 году, названы четыре имени.

Павел Григорьевич Беренко родился на Украине, но, спасаясь от голода, семья переехала в Орехово-Зуево. 25 августа 1941 года Павла призвали в армию, вернее, на войну. Первый орден Славы III степени он получил в 1943 году, в 1944-м - Славы II степени и в 1945-м - Славы I степени.

Алексей Михайлович Власов из деревни Войново-Гора. Он прошел боевой путь через Старую Руссу, Ковель, Одер-Кострин и Берлин. После войны жил в Москве, а 9 мая 1985 года участвовал в параде Победы на Красной площади.

Сергей Васильевич Власов родом из Беззубово. Война застала его в Прибалтике, куда был призван на военную переподготовку. Он начал войну с отступления, а закончил в Берлине.

Когда началась война, пареньку из Орехово-Зуева Виктору Ивановичу Иванову минуло семнадцать. И на втором году войны его призвали в армию. Он участвовал в прорыве блокады Ленинграда под Шлиссельбургом, отличился в бою, был ранен. Прошел тяжелые бои на Карельском перешейке, под Белоостровом, освобождал Выборг. Потом было освобождение Эстонии. После войны Виктор Иванович в родном Орехово-Зуеве надел милицейскую форму и около тридцати лет прослужил оперативным работником уголовного розыска.

Люди, судьбы. Война не выбирала героев, ими стали многие, но еще больше осталось безвестных, неопознанных, имя которым - солдат. Мы все в долгу перед ними и тем безымянным воином, который не снискал особых наград, но вынес на хребте своем главную тяжесть четырехлетней битвы. Им памятник нужен особый: понимание, любовь, помощь, сострадание и уход...

 

 

А. БОЧКОВ

КАК ЗАЖИГАЛИ ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ

 

Приближался 1975 год. Вся наша страна готовилась к встрече знаменательного праздника советского народа - 30-летия Победы над фашистской Германией. Готовились отмечать этот святой для всех день и жители нашего города. По решению Орехово-Зуевского городского комитета КПСС и исполкома народных депутатов на привокзальной площади города развернулось строительство памятника защитникам Родины. Было запланировано зажжение Вечного огня у подножия обелиска победителям. Со своей инициативой выступил Орехово-Зуевский городской совет автомобилистов (ВДОАМ), который возглавлял в то время участник Великой Отечественной войны Игорь Александрович Васильев. На заседании совета приняли решение доставить факелы, зажженные от Вечных огней в городах-героях Бресте, Минске, Ленинграде, Волгограде, Севастополе, Одессе, и от них зажечь Вечный огонь в нашем городе в День 30-летия Победы. Эту инициативу поддержали городские и партийные власти. Закипела работа. Крупным первичным организациям ВДОАМ было предложено создать группы из желающих принять участие в звездном пробеге на личных автомобилях в города-герои для доставки оттуда факелов с Вечным огнем. Активно откликнулись на предложение горсовета ВДОАМ первичные организации завода «Карболит» (председатель Ю.И.Теленков), СКВ завода «Респиратор» (Волков), завода «Прибордеталь» (В.В.Баикин), завода «Транспрогресс» (Г.А.Хомяков), управления ХБК (А.А.Понасенко) и другие. В этих организациях создали из активистов группы звездного пробега. В них, в частности, вошли семьи Израилевых, Маслобоевых, Волковых, Кувановых, Царьковых, Спиридоновых, Баикиных и другие.

7 мая 1975 года все пять групп, участвовавших в звездном пробеге, вернулись в Орехово-Зуево и в лампах «летучая мышь» привезли Вечный огонь, зажженный в городах-героях, а также священную землю из Волгограда и Севастополя. Все эти реликвии были сосредоточены для хранения до начала праздника в воинской части, дислоцированной в нашем городе.

9 мая 1975 года от этих ламп был зажжен специально изготовленный факел и помещен на бронетранспортере, который эскортировался участниками пробега и воинами Советской Армии, двинулся на место торжества - привокзальную площадь. Честь сопровождения и зажигания Вечного огня у обелиска - памятника воинам-освободителям была предоставлена участнику Отечественной войны, военному комиссару Орехово-Зуева, полковнику И.И.Пантелееву, Герою Социалистического Труда Е.Е.Курчижкиной. Торжественная минута молчания. Под звуки гимна Советского Союза и праздничного ружейного салюта они зажгли Вечный огонь в Орехово-Зуеве. Вот уже 28 лет вечный огонь напоминает жителям города и его гостям о героизме советских воинов, павших в борьбе за свободу и независимость нашей Родины.

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Если эта книга в какой-то мере поможет читателям полнее ощутить величие подвига земляков глубже понять, какой ценой завоевана победа, то мы будем считать свою задачу выполненной.

 

 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. в шести томах. Военное издательство Министерства Обороны Союза ССР. М. 1963.

1. Том №2, с. 9

2. Вторая мировая война. Краткая история. М. 1984, с. 134.

3. Великая Отечественная война 1941-1945, к. №1. Суровое испытание. М. 1998, с. 212.

4. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 -1945 гг., в шести томах. Т. №2, с. 288.

5. "Московский большевик", 25 января 1942 г .

6. История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Т. 2, с. 297.

7. Там же, т. №3, с. 61.

8. Венок славы. Т. №5. Курская дуга. М. 1988, с. 11.

История Великой Отечественной войны, т. №5, с. 287.

 

Поделитесь с друзьями