Старообрядческое Подмосковье:
история, согласия, традиции

Е.А.   Агеева, старший преподаватель, МГУ

Деятельность семейства Морозовых простиралась в разные сферы в том числе и на Московский университет, где пока недостаточно чтут славные имена. Но надо отметить, что и раньше университет не смог в полной мере воздать почести, например, Тимофею Саввичу Морозову, скончавшемуся 10 октября 1889 года. По распоряжению ректора в воскресенье, 15-го, должна была быть совершена заупокойная литургия по жертвователю университета, но поскольку Тимофей Саввич принадлежал к старообрядчеству, то литургию запретило высшее епархиальное начальство [1].

Морозовы были не только деятельными благодетелями университета, но вносили вклад и в его научную жизнь. Приведем лишь один из многих примеров. Геннадий Федорович Карпов, муж дочери Тимофея Саввича Анны Тимофеевны, только на один год переживший своего тестя, был секретарем археографической комиссии, действительным членом Общества истории и древностей российских при Московском университете, его трудами был издан литографированным способом «Изборник Святослава», дипломатические акты XV – XVII веков. Геннадий Федорович и его семья были дружны с В.О.   Ключевским. Заботами Карпова близ станции Болдино (рядом, в Сушневе, у Карповых и В.О.   Ключевского были дачи) заложена была церковь Боголюбовской Божией Матери, которая освящалась уже после его смерти, и при этом присутствовал В.О.   Ключевский. Впоследствии в создании храма принимала участие вся семья: мать Анны Тимофеевны Мария Федоровна и братья – Савва и Сергей Тимофеевичи Морозовы. Храм отличался необыкновенно богатым и изысканным убранством [2].

На наш взгляд, сегодня Московский университет продолжает дело Морозовых неустанной научной деятельностью, серьезным вкладом в культуру и просветительство. И, может быть, вполне закономерным можно считать, что уже 30 лет в университете действует археографическая экспедиция, участники которой не только всесторонне изучают старообрядчество, но и публикуют ранее неизвестные памятники книжности, описывают древнерусское письменное наследие, столь бережно сохраненное сторонниками старой веры, в том числе и Морозовыми.

Уже более 10 лет такие экспедиции проходят в пределах бывшего Богородского уезда, с которым неразрывно связаны вся жизнь и предпринимательская деятельность этого знаменитого семейства.

Тема «Старообрядческое Подмосковье» очень многообразна и на сегодняшний день достаточно мало исследована. В окрестностях Москвы жили старообрядцы как принимающие священство, так и беспоповцы. В конце XIX века староверы повсеместно жили в Московской губернии, и как видно из уникального источника – «Карты раскольничьих селений», вышедшей в 1871   году [ 3], во всех уездах есть старообрядческие селения. Немало их и в са мой ближайшей округе, например, в селах Черкизове, Капотне, Печатниках, Строгино, Сетуне, Нижних Котлах, Крылатском и других, которые теперь входят в черту столицы. Но особенно выделяется, конечно, Богородский уезд, в котором, согласно того же источника, было 165 таких селений. С ним могли соперничать, главным образом, уезды Бронницкий – 120 селений, Коломенский – 129, Московский – 92, Верейский – 70. Остальные значительно уступают. Основными согласиями были рогожское или московское   [4], впоследствии принявшее белокриницкую иерархию – ему последовали большинство Морозовых, – а также по морское брачное, которое в конце XIX века было тесно связано с именем Елисея Саввича Морозова [5].

Богородский уезд был значительным центром старообряд­ческой полемики, поэтому и в местной устной традиции до наших дней сохранились названия отдельных противоборствующих направлений, например мокеевцев и сушняковцев, а также лужкан, как называют в этих местах последователей лужковского согласия [6]. Недавно сведения об этом согласии, полученные в археографических экспедициях, удалось пополнить благодаря приобретению редчайшего памятника старообрядческой полемической мысли «Ответы на вопросы лужковцев», причем, именно лужкан Богородского уезда [7]. Согласие не было многочисленным, его сторонники были известны только в некоторых местах России – конечно, в посаде Лужки Черниговской губернии, где оно возникло, у донских казаков и в Боровске, откуда они, предположительно, и переселились в Богородский уезд. Местные жители задавали тон и в полемике внутри белокриницкого согласия в связи с появлением Окружного послания, не принятого в этих местах, вызвавшего ожесточенные споры и даже появление собственной иерархии.

Богородский уезд – колыбель Морозовых – выделялся во многом, в значительной степени и их трудами, – это и самая густонаселенная часть Подмосковья, и конечно, самая промышленная [8]. Но Богородский уезд еще и абсолютный лидер по числу сплошь старообрядческих селений – их 29, к нему приближается Бронницкий – 13, в других уездах либо 1–2 подобных селения, либо таковых нет совсем [9]. Значительная часть сплошь старообрядческих селений собрана в интереснейшей местности на юго- востоке уезда – Гуслицах. Местность эта действительно легендарная, множеством сказаний о ней сохраняется в устных свидетельствах и до сего дня [10]. Подлинной истории ее пока не существует, но необходимость ее написания несомненна и, прежде всего, как важного центра старообрядческой культуры XIX в. общероссийского звучания, сопоставимого со знаменитыми Выгом, Веткой и Стародубьем.

Многое в истории Гуслиц не ясно: необходимо четко определить границы этой местности, находившейся всегда на стыке разных земель, охватывая части Рязанщины и Владимирщины, ныне целиком уместившейся в Московской области, уточнить время первого появления в этих местах сторонников старой веры, хотя вполне достоверным представляется свидетельство, что сюда бежали стрельцы после разгромленного бунта [11]. Особенно следует отметить и изучить в будущем этнолингвистическую и социокультурную уникальность Гуслиц. Впервые на это обратил внимание и провел первые разыскания действительный член Московского статистического губернского комитета И.И.   Ор­дын­ский еще в 60-х годах XIX столетия [12].

Ему принадлежит много важных наблюдений, многие из ко торых не только нашли подтверждение в ходе полевых исследований, но и были расширены. Так, И. Ордынский выделял особенности гуслицкого говора: «г» заменялось на «ц», а «ж» на «з», «щ» – как «сц», а также бытование своеобразной лексики [13]. В экспедициях 80-х годов нашего века удалось зафиксировать более 20 слов (список при продолжении изучения может быть значительно расширен) особого «масойского» языка от «мас» – местоимение «я», которым местные жители пользовались в предпринимательской деятельности [14].

В XIX в. выделялись эти места и своим неповторимым внешним обликом: «гуслицкие деревни по своей величине скорее могут быть названы слободами. 10 из 44 имеют более 100 дворов, а средним числом на деревне считается 76 дворов; хотя во всей Московской губернии средним числом на населенный пункт приходится 24 двора. Дома крыты дранью и тесом, в то время как в остальной Московской губернии избы покрываются соломой», – отмечал И. Ордынский. И продолжает: «многие крестьянские дома в 2 этажа, с так называемыми светлицами, где стоят ткацкие станы» [15]. Некоторые из этих домов украшают Гуслицы и в наши дни, а промыслы являются еще одной достопримечательностью этих мест. Так, вся Гуслица вырабатывала хлопчатобумажные ткани (тик, нанку, сарпинку), украшала их ручной набойкой, об искусстве работы с которой рассказывали не раз участникам экспедиций МГУ. Во всем же Богородском уезде вырабатывались всевозможные ткани и даже кустарным образом атлас и бархат [16]. Такое распространение промыслов было связано с особенностями природных условий: песчаные и торфяные почвы здесь оказались очень удобными для разведения хмеля. Гуслицкий хмель был лучшим во всей России, его отправляли в столицу и даже в Англию [17]. И в связи с этим нельзя не отметить действительно уникальную предприимчивость гусляков, легенды о которой иногда до сих пор бытуют, а порой создают и не всегда благоприятную славу [17].

И, конечно, в этих местах процветали промыслы, связанные со староверием местных жителей, отличавшихся значительной грамотностью, глубоким знанием священного писания. Свидетельства XIX в. сообщают, что «...многие пожилые люди могут вести спокойный диалектический спор об отличиях своего учения, знают историю раскола» [18], а в наши дни в окрестностях Гуслиц рассказывают: «Гусляки – они все как священники были», «...в Гуслице писанина была» (то есть переписывались книги – Е.А. )   [19]. Действительно, многие священники, служившие в ста рообрядческих храмах Москвы и многих других российских мест, были родом из Гуслиц и были тесно связаны с семьей Морозовых. Именно Гуслицы пополняли старообрядческие хоры певчими. Гусляки, занимаясь торговлей и предпринимательством, были и своеобразными народными миссионерами. Так, память сохранила имена зачинателей старообрядчества в пензенском селе Поим – братьев Кира и Гавриила, торговавших здесь разным товаром. Впоследствии Поим стал известным центром староверия и значительным промышленным селом [20]. Значительное влиянием оказали выходцы из Гуслиц и на старообрядческую жизнь Кубани   [21].

Но особенно, наверно, прославились Гуслицы своими изумительными рукописными книгами, иконами, как здесь говорят «рублевского письма», медным литьем.

Гуслицкие книги, главным образом певческие, украшенные красочным, с золотом, неповторимым орнаментом, любили и ценили во всех старообрядческих общинах: казаки-некрасовцы Турции, липоване Бессарабии. Наверно, самую изящную по оформлению гуслицкую рукопись археографы МГУ привезли из ветковско-стародубской слободы Добрянки [22]. Но весьма представительная коллекция рукописных памятников книжности, позволяющая проследить эволюцию народной художественной традиции, собрана археографами МГУ в самой Гуслице. Из одного гуслицкого села археографы привезли и по-своему уникальный архив семьи иконописцев, которые занимались и перепиской книг. Его материалы позволяют уточнить круг иконописных источников, технологию изготовления икон, предпринимательские связи между старообрядческими общинами конца XIX –начала XX веков. Гуслицкое наследие присутствует на сегодняшний день во многих собраниях, в том числе и в таких крупных, как Государственный исторический музей, Российская государственная библиотека, а также и в местных центрах культуры. Самым насущным представляется объединение усилий исследователей старообрядчества, искусствоведов и иных специалистов для воссоздания настоящего значения Богородского уезда в отечественной истории.

1 Владимирские епархиальные ведомости, 1890, № 17.

2 Там же, 1893, № 13.

3 Карта раскольничьих селений. М., 1871. Приложение.

4 Сообщения из полевых дневников 1981–82 гг. Е.А.   Агеевой и Л.А.   Игошева.

5 Владимирские епарх. ведом., 1893, № 18.

6 Полевой дневник 1981 г. Е.А.   Агеевой, разные сообщения.

7 Ответы на вопросы лужковцев, рукоп. 1892 г., 8°, 188 л. – собрание археографической лаборатории МГУ, Мос. 1995/1.

8 Сборник материалов для изучения Москвы и Московской губернии, издаваемый московским губернским статистическим комитетом. М., 1864, в. 11, с. 5.

9 Карта раскольничьих селений. Приложение.

10 Устные рассказы И.Г.   Целихова из с. Шувое //Дневники 1981–1985   гг.; И.И.   Ордынский. Раскол и благотворительность в Гуслице. СПБ., 1863, с. 4.

11 Полевые дневники 1981–1990 гг.

12 И.И.   Ордынский. Указ. соч. О народных названиях местностей Московской губернии //Сборник материалов для изучения Москвы и Московской губернии... с. 5–12.

13 И.И.   Ордынский. Раскол и благотворительность... с. 20–21.

14 Дневник Е.А.   Агеевой и Л.А.   Игошева 1985–89 гг.

15 И.И.   Ордынский. Раскол и благотворительность... с. 3.

16 Сборник статистических сведений по Московской губернии. Отдел хозяйственной статистики. Том VII . Вып. III . Промыслы Московской губернии. Выпуск V, с. 32.

17 И.И.   Ордынский. Раскол и благотворительность... с.   2. Железнов   Н.О. О разведении хмеля в средней России. М., 1851, с. 17.

18 Так, до сих пор гусляков считают фальшивомонетчиками и лихими людьми, отличают от других старообрядцев, хотя не знают почему. И.И.   Ордынский приводит поговорки: «гуслицкие деньги», «гуслицкие проделки», «ай-да гусляк», отмечает, что Гуслица отличается «бойкостью и смышленостью жителей».

19 И.И.   Ордынский. Указ.соч. С. 12.

20 Полевые дневники Е.А.   Агеевой, Л.А.   Игошева, А.В.   Ворониной.

21 Иоанн Невестин. Раскол в селе Поим и учреждение единоверия.//Пензенские епархиальные ведомости, 1866, № 8, с. 257.

22 Полевые записи археографических экспедиций в Краснодарском крае 1985–1988 гг.

23 Праздники на крюковых нотах, рукоп. к. XIX –нач. XX в., 2°. Научная библиотека МГУ.

Поделитесь с друзьями