Из дорожного блокнота

20 января 2007 года

Из дорожного блокнота

В.С.Лизунов

Войново-гора

Село Войново-Гора расположено на правом живописном берегу реки Клязьмы. Когда-то на этом возвышенном месте жили финно-угорские племена, а затем славянские племена кривичи. В минувшие давние годы здесь существовал монастырь, принадлежавший Троице-Сергиеву монастырю. В период с 1428 по 1436 год в этих местах протекала бурная жизнь. Торговцы со всех концов Руси подолгу задерживались в селении. И тогда Василий Темный (1425-1462 гг.) был вынужден отдать указ, запрещавший проезжать мимо монастыря в Воиновой Горе. В писцовых книгах 1627 года и патриарших окладных книгах 1628 года отмечено: "...погост, что был монастырь на Воиновой Горе..."

Из этих записей видно, что монастырь уже был упразднен в первой четверти 17-го столетия. На погосте в то время была деревянная церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы, а при церкви пахотной земли ("худые земли") по 10 четвертей в поле, сена 30 копен. При погосте в писцовых книгах показана деревня Воинова, где было 20 четвертей монастырской пашни, 5 четвертей крестьянской, 10 четвертей перелогу и лесом поросло, сена 100 копен и лесу непашенного 15 десятин (перелог - земля под паром; десятина - 2400 кв. сажен или 1,09 га ).

В переписных книгах 1678 года за Троице-Сергиевым монастырем значится уже село Воиново, в нем церковь Успения Пресвятой Богородицы, при церкви священник Иван Борисов, пономарь и просвирница. К селу приписана деревня Тимошкино, в которой было 70 душ мужского пола.

В 1723 году вместо ветхого деревянного храма в селе был выстроен новый, тоже деревянный храм. Он освящен в 1725 году также в честь Успения Пресвятой Богородицы. О времени построения этого храма и его освящении сохранилась отметка в делах Синодального казенного приказа и надпись на местной иконе Николая Чудотворца. В ведомостях о вотчинах Троицкой Лавры, составленных в 1761 году, значится село Воиново на реке Клязьме. В нем числилось тогда 52 души мужского пола, пахотной земли 35 четвертей, с крестьян получали оброку 51 руб. 20 коп. В 1868 году ветхая деревянная церковь с деревянной колокольней, стоявшей на месте сегодняшнего кладбища, перестала функционировать.

В 1871 году павлово-посадский купец Яков Иванович Лабзин купил эту старую церковь за 300 рублей и перевез в Зуево. 18 декабря 1873 года в Зуеве храм был освящен с сохранением главного престола - Успения Пресвятой Богородицы. Каменная церковь и колокольня в Воиновой Горе были построены в 1838 году с тремя престолами: главным - в честь Успения Пресвятой Богородицы (освящен в 1855 году); в приделах теплых - во имя Николая Чудотворца (освящен в 1847 году) и во имя преподобного Сергия Радонежского (освящен в 1840 году). Церковь была построена из местного кирпича. В ее иконостасы поставили иконы из деревянной церкви, из которых самая древняя - икона Николая Чудотворца с надписью: "Лета 1723 декабря в 25-й день построен сей святой храм во имя Пресвятой Богородицы честного и славного ея Успения при священнике Ефиме Иванове". В церковной библиотеке хранились богослужебные книги с надписями. Вот одна из них: "Лета 1784 сию книгу приложили и купили всем миром в доме Пресвятой Богородицы Успения при священнике Иване Борисове и буде кто тое книгу продаст или отдаст, или заложит, в чем и нам с ним судица на втором пришедствии перед Спасом". Приход состоял из деревень Воинова Гора (полверсты от церкви), Городищи (3 версты), Дубровка (4 версты), в коих по клировым ведомостям числилось 689 душ мужского пола и 785 - женского. Кроме них, в прошлом столетии в приходе были деревни Прокудино, Алексино, Внуково и Неверово. Жители этих деревень жили в ямских слободах под Москвой, Владимиром и Переславлем. В 1858 году под строительство Московско-Нижегородской железной дороги отошли 6 десятин церковной земли. В эти годы в церкви по штату числился один священник и псаломщик. С 1854 по 1891 год священником был Константин Васильевич Красовский. В списке священнослужителей Владимирской епархии, удостоенных 20 апреля 1880 года за отлично-усердную службу по епархиальному ведомству ордена святого Владимира 4-й степени значится Покровского уезда церкви погоста Воиновой Горы священник Константин Красовский. В этом же году Владимирское епархиальное начальство объявило благодарность служащим мастеровым и рабочим при фабриках Товарищества мануфактуры Саввы Морозова за пожертвование 645 рублей на устройство чугунного пола в Успенской церкви погоста Воинова Гора. Благодарность была объявлена викуловским рабочим и служащим, пожертвовавшим на чугунный пол 105 рублей. Последний священник церкви Александр Константинович Красовский закончил службу в ней в 1934 году. Сын А.К.Красовского Сергей Александрович (1894 - 1971 гг.) окончил Владимирскую духовную семинарию, а затем Московскую консерваторию, свыше 30 лет исполнял басовые партии в Большом театре Союза ССР. Звания Народного артиста СССР он не получил только потому, что был сыном священника и окончил духовную семинарию. Сын К.В.Красовского Николай Константинович Красовский служил священником в приходах сел Кабаново и Дровосеки. В возрасте 60 лет его репрессировали и загубили в сталинских лагерях.

В 1939 году по указанию сельского начальства с колокольни Войново-Горской церкви был сброшен большой колокол, сожжен церковный архив, растащены и разбиты многие иконы, а здание храма стало складом. Сейчас здесь совершенно неуместно функционирует ПО "Лакокраска".

Существует несколько легенд по поводу названия села. Одна из них гласит, что у речки Клязьмы было двое детей, кареокая Воря и ясноокий Киржач. Против Киржача встала войной Гора. Но Киржач одолел Гору и обнялся с матерью. Другая легенда исходит от времен Казанских походов (1547-1552 гг.) Ивана Грозного. Очарованные природой и красивым селением на горе, воины русского царя останавливались здесь на отдых. Следующая версия вытекает из событий польско-литовского нашествия на Русь. В конце 1610 года все русские земли на левом берегу Клязьмы, включая города Суздаль и Владимир, были захвачены польско-литовскими войсками Лисовского и Сапеги. Но ратники Минина и Пожарского вскоре освободили эти земли и гнали захватчиков назад. Отступая, интервенты сожгли деревянный мост на речке Киржач у теперешнего ресторана "Сказка". Бой между поляками и ополченцами состоялся близ Воиновой горы на левом берегу Клязьмы. Старинные выражения "здесь были воины", "здесь сражались воины" послужили, якобы, причиной названия села. В 1932 году печники деревни Пустынька (деревня сгорела в 1938 году), добывая глину в урочище Борки на берегу Киржача, сломали лопату о какой-то предмет. Василий Парфентьевич Ястребов взял этот предмет, отчистил его. Им оказалась алебарда - рубяще-колющее оружие литовской пехоты. Этот факт подтверждает вышесказанное. Во времена Наполеоновского нашествия фуражиры маршала Нея доходили до Воиновой Горы. Здесь, у разворота Клязьмы, стояла одна из батарей русской армии в готовности к отражению наступления французов. Выражения "пойдем косить сено на батарею" или "встретимся на батарее" до сих пор сохранялись у сельчан.

До реформы 1861 года крестьяне Воиновой Горы были государственными, из-за малоземелья они занимались извозом (в селе было 160 лошадей) и ручным ткачеством (было 6 светелок по 15 станков). Жители села подрабатывали и у фабриканта Братнина в Дубровке. Воиново-Горские базары славились на всю округу. Рядом с селом работал кирпичный завод Саввы Морозова, вырабатывавший в год до 3-х миллионов кирпичей.

Первый разорительный пожар в селе случился в 1865 году, сгорело почти все село, потому что жители были в это время на покосе. В 1906 году сгорело 22 дома, в 1914 году - 25 домов.

ЦПШ была открыта в селе в 1884 году в доме общества при церкви. На первом этаже размещались классы, на втором - квартиры учителей. Потом школа стала называться земской начальной. До 1906 года обучение в ней было 3-классное, а с 1906 года - 4-классное. Земство обеспечивало школу мебелью, топливом, бумагой, перьями, учебниками. В ней преподавались арифметика, грамматика, закон Божий, география, церковно-славянский язык. Сначала в школе преподавал всего один учитель - Петр Иванович Смирнов, а после 1906 года - Мария Венедиктовна Смирнова-Красовская и Василий Константинович Красовский. Закон Божий преподавал отец Александр Красовский. В 1906-1910 гг. в школе было 60-70 учеников. По окончании курса проводились экзамены в Покрове, в Маркове, в Малой Дубне. Комиссия состояла из инспектора, а также 5-6 учителей и священников. Выпускники писали изложение и устно отвечали по закону Божьему, арифметике, географии. В селе проходили занятия Орехово-Зуевского театра-студии под руководством Л.Н.Королева в 1920 году. На занятия студии из Москвы приезжали Е.Б.Вахтангов, А.Д.Попов, В.Яхонтов и другие.

В наши дни история села продолжается. Сельская администрация и вновь возрожденная православная община потребовали от ПО "Лакокраска" освободить помещение бывшей церкви для реставрации и последующего использования по прямому назначению. Справедливость должна восторжествовать. Первый шаг на пути обретения исторической памяти и духовности сделан.

Дорога-памятник

НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ ТОРГОВЫХ ПУТЕЙ. Часто пользуясь картами в работе с историческими документами, я невольно обращаю внимание на то, как всесторонне выгодно расположен Орехово-Зуевский край в центре огромного пространства России. Этому в немалой степени способствовала река Клязьма, протекая по Подмосковной густонаселенной местности. Известно, что уже с 11-го века по Клязьме плавали суда, груженные всевозможными товарами, а в начале 12-го века князь Андрей Боголюбский из Киева по Днепру, Яузе и Клязьме с дружиной добрался до Владимира, который позднее сделал столицей Владимиро-Суздальского княжества. В 1327 году по этой реке на поклон хану в Золотую Орду плыл Иван Калита. Клязьма способствовала связи Московского государства с его окраинами и странами Азии, так как торговый путь из Новгорода в Киев, Рязань, Владимир и Казань издревле проходил по ней, а также по Оке и Волге, а далее по Каспийскому морю в южную Азию. В минувшем столетии река играла большую роль в экономике восточной части Московской губернии. Здесь, на территории Богородского уезда, славилась пристань в деревне Меленки, где ежегодно строилось до 20 больших барж-дощанок грузоподъемностью до 3000 пудов. Отсюда баржи везли товары на Нижегородскую ярмарку, в Казань, Астрахань, в верховье Камы. Приклязьминская полоса земли была заселена чисто славянским населением - новгородцами, ярославцами, костромичами, вытеснившими отсюда финно-угорские племена. О береговом населении Клязьмы исследователь В.А.Слепцов писал в 1861 году: "Крестьянин здесь красивой наружности, высок ростом, предприимчив, общителен и уж непременно хозяин". Как торговый путь Клязьма стала терять свое значение после 1812 года. Тогда ей на смену пришел новый торговый путь - Владимирский тракт, один из древнейших русских путей. Как судоходная река Клязьма окончательно потеряла свое значение с постройкой в 1863 году железной дороги Москва - Нижний Новгород, которую строили Товарищества Бухтеева, Бусурина, Фитингофа и Шилова, Арбека и Дероша. Главным инженером строительства был француз Жакелин, которого летом 1860 г . сменил инженер Помье. На грандиозной стройке трудилось свыше 8 тысяч рабочих. С 1929 г . с проведением железнодорожной ветки Киржач - Орехово - Егорьевск - Воскресенск город Орехово-Зуево стал узловым железнодорожным центром, соединив и северные линии страны с Нижегородской, Казанской и Рязанско-Уральской ветками. На сегодняшний день автоматизированная станция Орехово - крупнейшая в Европе.

ПЕРВЫЙ ЭТАП ВЛАДИМИРКИ. Из трех путей - железнодорожного, водного и сухопутного, пересекающих Орехово-Зуевские земли, самая интересная история у последнего, "Большого Владимирского тракта", проходящего здесь через селения Ожерелки, близ деревень Никулино, Малая Дубна, через железную дорогу у Поточино на Покров во Владимирские земли. Сначала это была разбойная дорога, превратившаяся позднее в каторжную, одну из немногих в России, получившая в народе свое имя - "Владимирка". Это название этапного пути бытовало к части его - от Москвы до Владимира. Владимирка олицетворяла в прошлом полицейскую Россию и являлась началом Московско-Сибирского тракта. История Владимирки началась в 14 веке, когда великий князь Василий Первый присоединил к Москве Нижегородское княжество ( 1392 г .). Ближнего пути на Нижний Новгород не было, а старая дорога на Владимир проходила через Суздальские земли, враждебные Москве. Эта старая дорога из Москвы в Суздаль, а из Суздаля по правому берегу р.Нерли во Владимир, называлась "Стромынка" (от названия селения Стромынь в Богородском уезде Московской губернии у границы с Покровским уездом Владимирской губернии). Позднее "Стромынка" несколько раз меняла свое направление. Сначала она проходила на Киржач - Юрьев-Польский - Шую, а затем еще раз выпрямлялась, пройдя через Богородск на Владимир, став знаменитым Московско-Нижегородским кандальным трактом, названным с 18 века "Владимиркой".

От вражеских набегов с востока Москва прикрывалась Рогожской, Преображенской и Семеновской заставами. Поныне стоит верстовой каменный столб на площади Ильича у бывшей Рогожской заставы. На нем надпись вверху "От Москвы 2 версты", а ниже "1783 года". "А Владимирка начинается за Рогожской, - писал В.А.Гиляровский, - и поколениями видели рогожские обитатели по нескольку раз в год эти ужасные шеренги, мимо их домов проходившие..." Ссыльных со всех концов России Москва принимала в Бутырском тюремном замке, а уже от него арестантов отправляли пешком до Рогожской заставы, а далее по Владимирке, дороге слез, скорби и печали. Точно описал страшное движение арестантских партий по этому тракту В.А.Гиляровский: "По всей Садовой и на всех попутных улицах выставлялась у тротуаров цепью охрана с ружьями... И движется, ползет, громыхая и звеня железом, партия, иногда в тысячу человек от пересыльной тюрьмы до Садовой, Таганки, Рогожской... В голове партии погремливают ручными и ножными кандалами, обнажая то и дело наполовину обритые головы, каторжане... И гремят... кандалами нескончаемые ряды в серых бушлатах с желтым бубновым тузом на спине и желтого же сукна буквами над тузом: "С.К". Тут я на некоторое время прерву захватывающие воображение строки дядюшки Гиляя и кратко ознакомлю читателя с клеймами и правилами их наложения на осужденных. На каторжан и беглых с помощью фельдшеров накладывали клейма на предплечье правой руки или на лопатке. Клейма состояли из букв "СК" (ссыльнокаторжный), "СП" (ссыльнопоселенец) и "Б" (беглый). Были и другие клейма со словами "вор" и "кат" (каторжный). Их накладывали налицо. Например, букву "К" выкалывали на скуле у правого уха, букву "А" - на лбу, а букву "Т" на скуле у левого уха. Для выкалывания букв применялись особые аппараты с металлическими иглами. Глубокие уколы смазывались краской. Такое клеймение арестантов проводилось в России вплоть до 1863 года. Возвратимся к рассказу Гиляя об арестантских партиях. "За ссыльнокаторжными, в одних кандалах, шли скованные по нескольку железным прутом ссыльные в Сибирь, за ними беспаспортные бродяги, этапные, отсылаемые на родину. За ними вереница заваленных узлами и мешками колымаг, на которых расположились больные и женщины с детьми… Миновали Таганку. Перевалили заставу... А там, за заставой, на Владимирке, тысяча народа съехались с возами, ждут... До прибытия партии приходит большой отряд солдат, очищает от народа Владимирку и большое поле, которое и окружает. Это первый этап... Именно здесь делалась окончательная проверка партии, делилось подаяние между арестантами, тут же ими продававшееся барышникам, проходили горестные минуты прощания, буйство, пьяные драки. В конце концов, конвой утихомиривал партию, выстраивал ее и двигал в путь. Впереди партии гарцевали три или четыре казака в темно-зеленых мундирах. Густое облако пыли сразу же накрывало всю колонну, в которой наряду со шпаной, бродячими, этапными и убийцами, шел "цвет России", борцы за народное счастье в Сибирь, Забайкалье и далее". Вспоминаются строки стихотворения "Владимирка" того же В.А.Гиляровского:

"Ближе. Громче. Вот на солнце

Блещут ружья. То конвой;

Дальше длинные шеренги

Серых сукон. Недруг злой,

Враг и свой, чужой и близкий.

Все понуро в ряд бредут,

Всех свела одна недоля,

Всех сковал железный прут".

( 1894 г .)

А навстречу конвоируемым по бревнам деревянной (а позднее и булыжной) дороги, проторенной через болота и гати, шла в Москву оборванная, голодная, лапотная и обездоленная Русь. Среди ее ходоков с конца 18 века на Владимирке часто можно было увидеть Савву Васильевича Морозова, зуевского крестьянина, с большими тюками за спиной. Выйдя из деревни до восхода солнца, наш земляк почти стоверстный путь до Рогожской заставы преодолевал к вечеру того же дня. Этого пешехода-рекордсмена у заставы поджидали его постоянные клиенты-перекупщики. Они покупали у Морозова высококачественные ажурные изделия из шелка, которые затем сбывали обывателям и богатеям Москвы.

ВЛАДИМИРКА НА ТЕРРИТОРИИ МОСКВЫ. С 1919 года Владимирское шоссе в пределах Москвы стало называться "Шоссе энтузиастов" в честь революционеров направлявшихся по этому тракту в Сибирь. О старой дороге в окрестностях шоссе напоминают названия рабочего поселка Владимирский, улиц Первая, Вторая и Третья Владимирских, а также Измайловский лесопарк. В районе трамвайной остановки "Третья Владимирская" на территории Измайловского парка чудом уцелел единственный в Москве нетронутый участок Владимирского тракта. Здесь старая просека показывает прохожим такие же старые кюветы Владимирки, заросшие болотной растительностью. Когда прокладывали Владимирскую дорогу, владелец здешних земель помещик Баулин не дал согласия провести тракт через принадлежащую ему деревню Владимирку, и дорога прошла рядом с лесом. А когда после реформы 1861 г . земли стали общинными, дорогу проложили через деревню Владимирку, где она проходит и теперь. На старом же полотне посадили лиственницы. Измайловский парк был разбит в советское время. Центральная его аллея брала начало с полотна старой Владимирки, проходившей у леса. Дорогу несколько видоизменили, кюветы засыпали, но до села Ивановского (около 1 км .) Владимирка все же сохранилась. На топографической карте Москвы ( 1825 г .) обозначены обе части старого тракта: влево от деревни и на месте теперешнего Шоссе энтузиастов. В годы гражданской войны часть старого тракта была распахана, позже Алешинский совхоз посадил здесь черную смородину, а затем картошку. Окрестности Владимирки сейчас не узнать. Саму дорогу заасфальтировали. В 1920-1930 годы близ нее были построены рабочие поселки, а в послевоенные годы к шоссе примкнули улицы Новогиреево, Перово и др. Озеленение шоссе проходило в 1940-1950 годах. Но до сих пор нет на нем подобающего дороге-памятнику мемориального знака.

"ЯЩИК С ГРЯЗЬЮ". Каторжный тракт выглядел следующим образом. Он был снабжен верстовыми столбами, окрашенными "чернедью вохрою из масла". По его бокам вырывались канавы (кюветы) с наружными высокими валами, по которым шли конвойные. Внутри их располагались два малых вала с поперечными канавками для стока воды, а по середине было главное полотно дороги. Ширина проезжей части полотна достигала 15- 25 метров , плюс 4 метра обочины. В селениях извилистые части улицы спрямлялись, а полотно расширялось до 5, а при мягком грунте до 10 саженей. Летом каторжную дорогу покрывала густая пыль, а зимой ее заносило снегом. Осеннюю Владимирку описал А.С.Пушкин в письме к Н.Гончаровой: "...представьте себе насыпи с обеих сторон - ни канавы, ни стока для воды, отчего дорога становится ящиком с грязью, - зато пешеходы идут со всеми удобствами по совершенно сухим дорожкам и смеются над увязшими экипажами..." По истоптанному и разбитому тракту ежегодно на каторгу и в ссылку пешком проходило до 12 тысяч человек. До 1863 г . по Владимирке проследовало в Сибирь около 2-х млн. человек и около 1 млн. их родственников, добровольно избравших ссылку в знак солидарности со своими близкими. За час партия проходила около 3-х верст. Месячная норма составляла 500 верст, а путь до Сибири длился свыше полутора лет. Арестантам время этапа не засчитывалось, срок заключения им отсчитывали от момента прибытия в острог. Тяготы каторжного пути, смрад и скотское содержание в пересыльных тюрьмах выдерживали не все. До мест назначения доходила лишь одна треть каторжан. Несть числа могил сыновей и дочерей России, наспех вырытых вдоль этого печально известного тракта.

ПОЛУЭТАПЫ И ЭТАПЫ. Холодные зимой, вонючие и душные летом, полуэтапные тюрьмы служили для ссыльных в качестве ночевок, а для отдыха в дневное время предназначались этапные тюрьмы. В России впервые их начали строить в 1827 году. В каждом этапе было выстроено по два отдельных корпуса, обнесенных высоким тыном. Корпуса обивались тесом и выкрашивались желтой краской. Первый корпус предназначался для офицеров и команды, второй - для арестантов или колодников. Этапные и полу этапные тюрьмы в России были разбросаны через каждые 20-40 верст. В Европейской части страны эти тюрьмы были в худшем состоянии, чем в Сибири. Исчерпывающую характеристику этим тюрьмам дал писатель-этнограф С.В.Максимов: "Этапы старые, холодные; их не починяют; солдаты на них - народ перемытый, перетертый, их не сменяют... Деревянные этапы и полуэтапы за долгое стояние со времени постройки своей... пришли в такую ветхость, что современный ремонт дает возможность исполняющим строительские обязанности, класть большие деньги в карман и большие, но дешевые заплаты на старые и гнилые прорехи".

ОТ ИВАНОВСКОГО ДО ОЖЕРЕЛОК. Самое первое по Владимирке фабричное село Ивановское находится в 10 верстах от Москвы. Справа от тракта была видна белая старинная церковь этого селения, дымили трубами текстильные фабрики Мазурина и Кузнецова. В газетах тогда писали, что Митрофан Сергеевич Мазурин первым стал разводить хлопок на Кавказе, первым стал отапливать фабрику торфом. А еще Ивановское славилось кушаками, которые плели девки для московских обывателей. Далее дорога, утрамбованная цепями, шла на Горенки. Это селение в 25 км от Москвы было тогда известно бумаготкацкой фабрикой действительного статского советника Волкова Николая Апполоновича. Владелец имения завел в те годы чугунолитейный завод и стал отливать все детали для прядильных, ткацких, чесальных и других станков, так как с 1844 года ввоз текстильных машин в Россию был воспрещен с целью поощрения отечественного производства. Модели станков приобретались контрабандой за границей. Фабрика Волкова, как и Мазурина в Ивановском, зачахла в 60-х годах прошлого столетия. Ее новыми хозяевами стали братья Третьяковы. В Горенках рядом с трактом находилось крепкое одноэтажное каменное здание полуэтапа, где родственники и друзья прощались со ссыльнокаторжными. Горьким было это расставание. Не потому ли это селение и названо Горенками? За Горенками (г.Балашиха), пройдя через Буньково, бывшая кандальная дорога начинает играть в прятки, почти нигде не выдавая себя, маскируясь под покровом полей, укрываясь в лесах и проселках. Именно такой замаскированной из лесов она подкрадывается к землям Орехово-Зуевского района, пересекая его с запада на восток, начиная с бывшей почтовой станции Плотавы.

"ЯМЫ" - ПОЧТОВЫЕ СТАНЦИИ. Владимирка - один из старейших в Европе почтовых трактов. Ямские станции по всем сухопутным русским дорогам были организованы при Иване III . Татарское слово "ям" означало место, где собиралась дань для содержания почтовой службы в Золотой Орде. В 17 веке на Руси была установлена ямская повинность. Жители "ямов" - почтовых станций - обязаны были перевозить на своих лошадях почту, казенные грузы и должностных лиц. Центром почтовой станции был съезжий двор с ямскими службами. Здесь находились постоялые дворы, гостиные и трактиры. С 16 века на Руси был учрежден Ямской приказ (существовал до 18 века). Это учреждение ведало перевозкой почты и пассажиров. Вскоре слободы ямские превратились в почтовые станции (с конца 17 века). Существовало и ямское сословие. Все дороги на Руси принадлежали государству, служба ямщиков тоже считалась государственной. Согласно параграфам клятвы ямщик обещал "до конца жизни жить на яму... с яму не сбегать, не воровать, водки не пить, в зернию не играть, ни разбойникам и всяким лихим людям проезду не держать". Деньги ямщикам платили хорошие, но и служба у них была каторжной. Они освобождались от разных налогов и сборов. Проезд по дорогам стоил дорого, плата взималась в мытной избе. Количество выдаваемых лошадей устанавливали подорожные: нижнему чину - 2, купцу - 3, полковнику - 6, генералу - 10. Лошади использовались только до первой соседней станции и менялись через 30-40 верст. Во многих окрест лежащих селениях для обслуживания тракта в извоз направлялось несколько сотен лошадей. "Русская казенная почта наиболее обширная и лучше всего организованная во всем свете..." - писал американский путешественник и писатель Георг Кеннан. Ямщики всегда трогались в путь во весь опор - они любили быструю езду. На почтовую станцию тройка влетала лихо и с гиканьем. В комнате для проезжих стоял самовар, чайная посуда и лежала на виду "шнуровая книга". При въезде в город колокольцы под дугой подвязывались, чтобы не будить по ночам жителей. Только курьеры нарушали это правило. Все ямские службы на Нижегородском (Владимирском) тракте были упразднены к началу 20 века. Вот тогда и умолкли навсегда песни ямщиков, не стало слышно звона колокольцев.

МНОГОЕ ВИДЕЛА ПЛОТАВА. Владимирка постепенно обстраивалась городами, промышленными местечками, селениями, почтовыми станциями. Одной из таких станций была Плотава (ныне в Орехово-Зуевском районе). Постройки Плотавы на Владимирке со временем слились с Ожерелками. Сколько видела и слышала на своем веку эта старая почтовая станция! Окруженная высоким угрюмым лесом, она ежесуточно наблюдала за нескончаемым движением торговых обозов, военных отрядов и дружин, ямщицких троек, возков, пешего люда, политических ссыльных и колодников. Здесь по тракту проследовали в Сибирь участники стрелецкого бунта, опальные старообрядцы и запорожские казаки. В 1774 году холодным октябрьским днем в деревянной клети, закованного в кандалы и цепи, под усиленным конвоем солдат везли в Москву на казнь руководителя крестьянского восстания в России против крепостничества Емельяна Ивановича Пугачева. В 1790 г . по решению Государственного Совета, лишенный всех чинов, исключенный из кавалеров ордена Святого Владимира, заклепанный в кандалы, по Владимирскому тракту ехал в Илимский острог "бунтовщик похуже Пугачева" - Александр Николаевич Радищев. Только после смерти Екатерины II автора "Путешествия из Петербурга в Москву" выхлопотал из ссылки в конце 1796 г . его покровитель граф Александр Романович Воронцов. Павлом I было определено место жительства Радищева после ссылки - село Немцово Калужской губернии, куда Александр Николаевич ехал из Сибири по Владимирскому тракту через Воршу, Андреевское, Покров и Плотаву. Об этом свидетельствует его "Дневник путешествия из Сибири". Вот запись оттуда 10 июля 1797 г .: "Выехали на заре в Никулино... В Никулине видели шелковую фабрику, 15 станков, сбор 10 тысяч. В Бунькове платки..." Проезжая по Сибирскому и Владимирскому трактам, Радищев много раз мог убедиться в правоте написанных им в "Путешествии..." слов: "Я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человеческими уязвлена стала..." Плотава была свидетельницей событий из далекого 1812 года. 26 августа в штыковой атаке на Бородинском поле был ранен начальник 2-й сводной гренадерской дивизии генерал-майор граф Михаил Семенович Воронцов. С поля боя его привезли в Москву, где у своего дома он увидел подводы, присланные сюда из Андреевского, для отправки на них ценностей семьи графа в это имение. Но генерал приказал увезти в Андреевское на подводах раненых, подбирать их на пути следования по Владимирке. Сам же он выехал следом. Среди раненых был начальник штаба армии Багратиона генерал-майор Эмануил Францевич Сен-При. В его дневнике есть запись: "1-го сентября ночевал в Новой Деревне. 2-го ночевал в Истомском. 3-го ночевал в Плотаве. 4-го ночевал в Покрове. 5-го там же. Прибыли в Андреевское". Оправившийся от ранения Воронцов выехал из имения 29 октября 1812 г ., снова проехал через Плотаву, догоняя русскую армию. Авангарды наполеоновского маршала Нея доходили до тех мест, где сейчас находятся Плотава, Б.Дубна, Назарьево и Кабаново. До села Зуева французы не дошли. Здесь по Владимирскому тракту и окрест него действовали отряды Владимирского ополчения, штаб которого находился в Покрове. В районе Плотавы, Зуева и М.Дубны дислоцировались батальоны 2-го и 4-го полков ополченцев. Четырьмя отрядами Павлово-Посадских ополченцев руководили местный крестьянин Герасим Курин и волостной голова Егор Стулов. Одно из столкновений ополченцев с интервентами произошло в районе близ Плотавы. Погибших русских ратников похоронили недалеко от старой Владимирки на старообрядческом кладбище. Их братские могилы в заброшенном виде сохранились до наших дней. Об этих могилах мне рассказал доцент Орехово-Зуевского пединститута В.Н.Алексеев. Летом 1989 г . я разыскал могилы, появились поэтические строки:

"Средь грустной чащобы немые курганы:

С человеческий рост, заросли сосняком.

Для меня это место - душевная рана,

До ее исцеления так далеко!

Здесь лежат ополченцы Владимирских весей,

Пали деды от сабель французских в бою.

Подвиг ратников наших лишь богу известен,

Им, забытым, я памяти дань отдаю.

А душа вопиет: " Что с потомством случилось?

Равнодушье, беспамятство... Страшно за Русь!"

Я сегодня гробам в этих братских могилах

Ото всех непутевых внучат поклонюсь".

Трижды испытал на себе пеший путь по каторжной дороге украинский бунтовщик Устин Кармелюк. В 1826 г . в Плотаве останавливался декабрист Григорий Александрович Римский-Корсаков, следовавший из Москвы во Владимир. В Нерчинск в 1827 году шли пешком по старому тракту декабристы Соловьев, Сухинин и Мозалевский. Видела Плотава и одного из лучших сыновей России А.С.Пушкина. В музее мировой литературы им.Горького хранится документ о том, что в конце ноября - начале декабря 1830 г . поэт останавливался в Плотаве на 5 дней, возвращаясь из Болдина в Москву. Стесненные денежные обстоятельства заставили Александра Сергеевича 31 августа 1803 г . поехать в Болдино, имение, выделенное ему отцом во владение. Хлопоты по делам поэт поручил писарю, а сам, живя в барском доме, писал. Первый раз, возвращаясь из Болдина в Москву, Пушкин проехал 400 верст по Владимирке, преодолел 14 противохолерных постов, и все же его в Москву не пропустили. Он вернулся в Болдино, где ему сопутствовал исключительно плодотворный период творческой деятельности. Здесь им были написаны "Бесы", темой для которых послужила легенда, услышанная от старика в Плотаве, "Гробовщик", "Станционный смотритель", "Барышня-крестьянка", "Путешествие Онегина", "Выстрел", "Метель", "Сказка о попе и о работнике его Балде", повести Белкина, 10-я глава Онегина, "Домик в Коломенском", "Скупой рыцарь", "Моцарт и Сальери", "Каменный гость", "Пир во время чумы". Это все из копилки Болдинской осени. Задержанный в Плотаве холерным постом во время второй попытки возвращения в Москву, Александр Сергеевич добавил здесь к стихотворению "Моя родословная" 20 строк. Осенью 1833 г . он снова ехал по Владимирке в Болдино.

В 1840 году в сопровождении жандармского конвоя везли по старому тракту в ссылку в Пермь выдающегося русского революционера-демократа, философа и писателя Александра Ивановича Герцена. Эти места Владимирки видели возвращающегося из ссылки из киргизских степей Т.Г.Шевченко. На свою погибель в 1863 году проследовал по кандальной дороге на каторгу в забайкальские рудники поэт, революционный демократ, соратник Н.Г.Чернышевского и Н.А.Добролюбова Михаил Ларионович Михайлов. Вдоль Владимирки промышляла банда знаменитого разбойника Василия Чуркина. Ей здесь было чем поживиться - по булыжной дороге помимо шедших пешком ссыльных и обездоленных, проезжали в ту и другую стороны дороги помещичьи поезда, купеческие обозы, мчалась в дорогих кибитках знать. Недалеко от Плотавы, севернее некоего Голохватского, в дремучем лесу Чуркин соорудил пещеру-базу, где разбойники отдыхали и хранили награбленное. Такая же база была у Чуркина вблизи Покрова. "В Плотаве наелся я этой проклятой севрюги - пью, не напьюсь", - отметил в своих записях в 1860 году писатель-демократ В.А.Слепцов, сделавший здесь кратковременную остановку. По Владимирке неоднократно проезжал Л.Н.Толстой, чтобы описать путь на каторгу своей героини Катюши Масловой. Его интересовали сама дорога, окрестные селения, мосты и особенно этапные тюрьмы, такие, как Богородский и Покровский тюремные замки. Всех, прошедших через Плотаву по Владимирке на Восток и обратно, не перечислишь. Это были простые русские люди, борцы за счастье народное, участники забастовок, стачек и восстаний.

ПО ВЛАДИМИРСКОЙ ЗЕМЛЕ. Следуя по Владимирке из Плотавы в Покров, не миновать Киржач. В этом селении меняла лошадей ехавшая к мужу в Сибирь княгиня Волконская, останавливалась экспедиция выдающегося немецкого естествоиспытателя и путешественника Александра Гумбольдта. Возвращаясь из Владимира, в деревне Килекшино в избе крестьянина Анисимова ночевал отец русской авиации Николай Егорович Жуковский. Значительной вехой на пути из Москвы на каторжной дороге был первый уездный городок Владимирской губернии Покров, главной городской приметой которого являлось здание тюрьмы. Но еще до Покрова через селение Малая Дубна обыкновенной дорогой были связаны с Владимиркой вошедшие в 19 веке в состав Владимирской губернии фабричное местечко Никольское и торгово-промышленные села Орехово и Зуево. По этой соединительной дороге, а затем и по владимирскому тракту, в начале ноября 1901 года в Покровскую тюрьму везли арестованного в Зуеве за хранение газеты "Искра" и брошюры "Красное Знамя" члена социал-демократического кружка, созданного М.Л.Рудаковым в Орехово-Зуеве, члена Орехово-Богородского комитета РСДРП Николая Агафоновича Симонова. Он вошел в историю как первый политический преступник Покровского тюремного замка. Полтора месяца спустя в Покровскую тюрьму доставили арестованного в Орехове Ивана Васильевича Бабушкина. По заданию В.И.Ленина агент "Искры" Бабушкин весной 1901 года прибыл в Покров с целью активизации социал-демократического движения в "ситцевом крае" - в Орехово-Зуеве и прилегающих к нему промышленных центров. Под видом коробейника он часто пешком ходил в вотчину Морозовых для революционной работы среди текстильщиков, имея в корзине замаскированные в ткани экземпляры "Искры". Известно, что созданный им "Орехово-Богородский комитет РСДРП" первым в России открыто признал ленинскую "Искру" своим руководящим органом. Деятельность организации не давала властям покоя. С помощью провокатора "товарищ Богдан" (партийная кличка Бабушкина) был выслежен и ночью 23 декабря 1901 года арестован на квартире домохозяина Шанина в Орехове. В Покровской тюрьме Бабушкин находился с 24 декабря 1901 г . по 12января 1902 г . После объявленной голодовки он был переведен во Владимирский централ. Живя в Покрове, Иван Васильевич, несомненно, любовался и Троицким собором, сооруженным здесь в 1836 году, и пятиглавой церковью, перестроенной в 1808 году. Но в уездном городке он видел и другое: мокрые улицы с грязными строениями, базарный кабак с фонарем на дверях, торговок в ватных лохмотьях, ругающихся на всю улицу, а главное - старую Владимирку. "Отнимите у него название центра уезда и едва ли здесь останутся признаки городской жизни", - писала о Покрове в те годы одна из газет. Из села в уездный город Покров был преобразован в 1778 году по указу Екатерины II . Здесь издавна находилась промежуточная ямская станция, "мытная изба", где брали плату с провозимых товаров - " мыт". Позже на этом бойком месте рядом с церковью кабатчики открыли "кружечный двор", где торговали водкой. Потому у церкви так часто происходили драки и всевозможные бесчинства. В то время численность жителей Покрова составляла чуть более 3 тысяч человек. В наше время о бывшей Владимирке в Покрове напоминают лишь деревянные строения на Октябрьской улице. После Покрова следы старого тракта снова прячутся и появляются лишь в деревне Старое Семенково. Чудом сохранился этот 300-метровый участок Владимирки между избами деревни. Я несколько раз прошел по булыжному полотну старой дороги, сфотографировал ее, погладил отшлифованные лаптями, колесами и кандалами громадные булыжники, измерил шагами ширину проезжей части. Заметил, что разграничительная линия в середине полотна выложена более крупными булыжниками. Разговорился со старожилами деревни, которые рассказали, что на поляне у западной стороны селения партии ссыльнокаторжных останавливали на привал. На этом месте в 50-е годы нашего 20-го века один житель деревни, вспахивая огород, нашел кандалы. За избами Ст.Семенкова дорога меняет свой облик - на ней нет булыжника - мужики из соседней деревни оголили Владимирку, булыжник, как строительный материал, продали частникам, а деньги пропили! До боли знакомые нам факты варварства! В лесу у деревни видны валы по краям "лысой" Владимирки. Они заросли соснами. На мой взгляд, из всех сохранившихся участков старого тракта Семеновский - самый цельный и самый выразительный. Его надо сберечь, во что бы то ни стало. Много дум наводят эти Владимирские места. По северному, Ярославскому тракту, а затем и по большой Владимирке в течение 1826-1828 годов мчались казенные тройки со ссыльными декабристами. Их отважные жены поехали в Сибирь на каторгу следом. Этапное переселение в Сибирь началось в 16 веке и самыми первыми изгнанниками стали набатный колокол Углича, оповестивший о смерти царевича Дмитрия, и 300 закованных в кандалы жителей этого города, свидетелей убийства. Известно, что родовое имение Некрасовых располагалось в 20 верстах от Ярославля. Окна барского дома в селении Грешнево выходили на Ярославско-Костромской тракт, прозванный в народе Сибирской или Владимирской. В своих воспоминаниях поэт пишет об этой дороге "...все, что по ней шло и ехало и было ведомо, начиная с почтовых троек и кончая арестантами, закованными в цепи, в сопровождении конвойных, было постоянной пищей нашего детского любопытства".

По большому Владимирскому тракту, по Владимирской земле, мчались в кибитках в Сибирь жены декабристов: Е.И.Трубецкая, М.Н.Волконская, А.Г.Муравьева, Е.П.Нарышкина, Н.Д.Фон-Визин, П.Е.Анненкова (француженка Полина Гебль), К.П.Ивашева (француженка Ле-Дантю), М.К.Юшневская (полячка), А.В.Розен, А.И.Давыдова, Е.А.Бестужева и другие. Александра Муравьева везла переданное ей А.С.Пушкиным послание декабристам "Во глубине сибирских руд". Послание было передано по назначению в Читинском остроге. Небезынтересные факты: увидев впервые своих мужей в оборванных тулупах, обросших волосами, в кандалах, Анненкова и Трубецкая лишились чувств, а Волконская в Нерчинском остроге при первом свидании с мужем встала на колени и поцеловала кандалы на ногах мужа. Этот поцелуй кандалам был ударом по самому царю, по его системе расправы с декабристами. На поселении в Сибири рано умерла Муравьева от простуды при беготне из квартиры детей в тюрьму к мужу. В 1839 г . в Сибири умерла Ивашева, а в 1854 году - Трубецкая. Три жены декабристов овдовели, а семь женщин потеряли в ссылке 22 детей! Мрачная статистика последствий царского произвола! А старая дорога снова спряталась во Владимирских лесах, полянах и населенных пунктах. Во Владимирской губернии в те годы путники отмечали вдоль тракта обилие постоялых дворов, из которых в некоторых местах были составлены целые селения. В них было много двухэтажных домов с множеством окон. Для домохозяев таких домов проезжий был добычей. Подобные постоялые дворы были и в Петушках, где функционировала почтовая станция - большой ям. Здесь заканчивалось расстояние второго перегона от Москвы. До Владимира оставался один перегон. По одной из легенд, беглые каторжане и солдаты скрывались в лесах вдоль Владимирки. Объединенные в шайки, они грабили местных жителей и проезжую знать, а на разбой созывались петушиным криком. Отсюда, говорят, и произошло название пристанционного поселка. С постройкой железной дороги местные ямщики распродали лошадей и взяли подряды у железнодорожных ведомств, а домохозяева стали лесопромышленниками, поставляли для построек шпалы и бревна. За Петушками поодаль старого тракта следует Липна, принадлежащая родственникам декабриста Н.В.Басаргина. Как вспоминал Николай Васильевич, он до 17 лет "бил баклуши в деревне у отца".

ЛЕВИТАНОВСКИЕ МЕСТА. У деревни Пекша Владимирка пересекает современное Нижегородское шоссе. На отшибе деревни Городок (слилась с Пекшей) недалеко от речушки стояла изба, где жил и работал художник И.И.Левитан. В мае 1892 года он приезжал сюда на этюды с Софьей Павловной Кувшинниковой, женой московского полицейского врача, любительницей музыки и живописи. Левитан и Кувшинникова любили друг друга. Софья Павловна свою связь с великим русским пейзажистом прикрывала ученичеством у него. В один из дней на охоте влюбленная пара заблудилась и случайно вышла на незнакомую дорогу. Уже вечерело. Обкатанной белой полосой дорога тянулась в сумеречную даль. По ней вдали плелись две старушки. Левитан догадался - перед ними знаменитая Владимирка! У покосившегося деревянного придорожного голубца Левитан и Кувшинникова ненадолго присели. Сюжет картины родился мгновенно. Бумаги под рукой не было, и тогда Софья Павловна достала из сумки дамский носовой платок и протянула его художнику. Левитан писал картину с натуры у голубца в несколько сеансов. Нарисованная им "Владимирка" - это дорога печали, сумеречный пейзаж унылого безымянного шоссе, скрывающегося в серых далях. На дороге у Левитана нет ссыльнокаторжных и конвоя. Малые тропки вьются вокруг тракта и убегают вместе с облаками вдаль. Плетется одинокая странница. Все движется в одном направлении, в Сибирь. Все в картине вроде бы спокойно. Но если вглядеться, вслушаться, то можно ощутить кандальный звон. Чтобы написать такую картину в годы реакции (в последние годы царствования Александра III ), надо было обладать большим гражданским мужеством. Этой картиной Левитан осудил все, что было связано с горестным кандальным трактом. В то лето художник вернулся в Москву с чудесным настроением. Но тут в столице начались гонения на евреев, и Левитану пришлось осенью уехать во Владимирское Болдино. Вскоре его приютил в Москве на Трехсвятительском переулке почитатель художника Савва Тимофеевич Морозов. Он отдал Исааку Ильичу двухэтажный флигель во дворе особняка матери М.Ф.Морозовой. На первом этаже флигеля были уютные жилые комнаты, а на втором - просторные мастерские. Позднее на картине "Владимирка" Левитан заменил деревянный голубец на кирпичный. Картина демонстрировалась на выставке передвижников. "Петербургская газета" писала тогда: "Темой для картины служит природа России. Выбраны самые неприглядные "серые" мотивы. Что может быть скучнее "Владимирки - большой дороги" г.Левитана". П.М.Третьяков не решился тогда купить "Владимирку". Позднее Исаак Ильич подарил картину Москве, в Третьяковской галерее она демонстрируется и поныне. Эскиз пейзажа художник подарил брату А.П.Чехова Николаю с надписью: "В назидание будущему прокурору". Помимо "Владимирки" в Пекше Левитан написал картины "Лесистый берег", "Сумерки" и другие. В мае 1891 г . А.П.Чехов и Левитан посетили жившего в своих домиках в Сушнево близ Пекши профессора истории Московского университета Василия Осиповича Ключевского. Здесь же, в имении Анны Тимофеевны Морозовой, Левитан неоднократно встречался с ее братом Саввой Тимофеевичем. Сюда же, в Сушнево, приезжал к С.Т.Морозову и Ф.И.Шаляпин. Поливановские луга слышали его голос. Какие громкие имена российских сынов заставляет вспоминать кандальная дорога!

СЛИВАЯСЬ С СИБИРКОЙ. В предыдущей главе я упомянул о возвращении А.Н.Радищева из ссылки по Владимирской дороге. Его поездка из Илимска длилась около 4-х месяцев. Но еще до Покрова и Никулино Александр Николаевич проезжал мимо находящихся окрест тракта селений Ворша и Андреевское (ныне в Петушинском районе). Об этом свидетельствует его дневниковая запись: "8-е июля. Владимир. Поехали ввечеру и ехали в ночь до Ворслы - 22 в. У графа обедали и выехали в провожании Посникова. Я на дрожках на большую дорогу до Липок 27, до Покрова 26…" (Цифры означают версты дороги, Ворсла - нынешняя Ворша). В пути жена Радищева Елизавета Васильевна заболела и умерла в Тобольске. Вот почему, несмотря на предписание не отклоняться от маршрута, убитый горем Радищев не смог не навестить своего самого близкого из оставшихся людей - графа Александра Романовича Воронцова в его имении Андреевском. До наших дней в Андреевском сохранились: центральное здание усадьбы - каменный двухэтажный дворец, церковь Андрея Первозванного (18 век) и парк. Тракт пролегал и близ старинного села Ундол, принадлежавшего со средины 18 века отцу А.В.Суворова. Великий полководец стал хозяином имения после смерти отца в 1775 г . В Ундол он пригласил певцов, актеров, музыкантов и содержал их на свои средства. Крестьяне отзывались об Александре Васильевиче как о гуманном помещике. Да и сам Суворов как-то признался: "Я по вотчинам ни рубля, ни козы, ни кобылки не нажил". В Ундоле полководец написал "Науку побеждать". В 1795 году имение было подарено им любимой дочери Наталье. Старинный тракт спит сейчас вечным сном, засыпанный глиной, песком, гравием и асфальтом, занесенный снегами и пылью времени, скрывшись где-то близ Колокши, Юрьевца и во Владимире. Это ему, тракту страха, ненависти и жестокости, посвящались страницы трудов Радищева, Белинского, Островского, Некрасова, Достоевского, Добролюбова, Чернышевского, Салтыкова-Щедрина, Герцена, Аксенова, Андреева, Гиляровского, Бедного и других подвижников России. За Владимиром большая дорога сливалась с самым большим трактом на земле - с Сибирским (до середины 18 века Нижегородским), получившим меткие названия в народе: столбовой, великий, большой и кандальный. Из "Подорожников" 18 и 19 веков можно узнать, что от Владимира Сибирский (Нижегородский) тракт следовал на Казань, Пермь, Екатеринбург, Тюмень, Тобольск, Тару, Каинск, Томск, Красноярск, Нижнеудинск, Иркутск. Далее шли его ответвления. Назову одно из них: Иркутск, Верхоленск, Киренск, Якутск, Охотск, Верхне-Камчатск, Петропавловский порт. Почтовый дорожник 1852 г . указывает расстояние от Москвы - 12687 верст с четвертью! Большой Сибирский тракт с тех пор стал мощной коммерческой дорогой. Ее отдельные участки меняли направление, а кандальный путь оставался неизменным. Но у Сибирки своя история. А я и ты, читатель, прощаемся с Владимиркой, в древности одной из главных торговых и этапных дорог Северо-Восточной Руси - дорогой-памятником.

Усадьба у Пекши

Морозовские особняки и усадьбы, сколько их на Руси! Все они со своей неповторимой историей. Напомню, в одной только Москве фабриканты славного купеческого рода имели двенадцать особняков, одиннадцать из которых сохранились до наших дней. Об удивительной истории одной из Владимирских усадеб Морозовых в "Сушневе-1" близ железнодорожного полустанка Болдино мне довелось услышать в октябре 1986 года. В тот пасмурный осенний день (13 октября) электричкой Москва-Владимир я доехал до Болдина, и три с половиной километра пути по покрытой бетоном дороге преодолел пешком до дома отдыха "Сушнево-1". Там меня познакомили со старожилами этой местности Молчановым Павлом Ильичом и Спиридоновой Марией Михайловной. Они и поведали мне историю Сушнева, показывали сохранившиеся достопримечательности бывшей господской усадьбы. Работавшая в доме отдыха библиотекарем, а ныне пенсионерка Мария Михайловна Спиридонова многие годы собирала исторические сведения о Сушневе. Ее материалы легли в основу рассказа об усадьбе у Пекши.

В давние времена выходцы из Литвы Гржибовские, прожив долгие годы в России, стали Грибоедовыми. В 1614 году царь Михаил Федорович Романов пожаловал одному из Грибоедовых, Михаилу, несколько деревень под Вязьмой на Смоленщине. Из этой ветви - Анастасия Федоровна Грибоедова, мать автора знаменитой комедии "Горе от ума", родившаяся в имении Хмелита, что в сорока верстах от Вязьмы. По прихоти судьбы вышла она замуж за гвардейского офицера Сергея Ивановича Грибоедова, тоже ведущего свою родословную от Михаила. Жили родители будущего писателя и дипломата не в ладу, по этой причине разъехались. Маленький Саша с сестрой Марией остались при матери, владевшей с 1801 года московской усадьбой на Новинском бульваре. Дед Александра Сергеевича - секунд-майор в отставке Иван Никифорович Грибоедов, был женат на Прасковье Васильевне Кочуговой, дочери богатого помещика Василия Григорьевича Кочугова, которому со средины 18-го века принадлежало сельцо Сушнево. С течением времени владельцами Сушнева стали Грибоедовы. При них на территории усадьбы был построен господский трехэтажный дом с паркетным залом и высокими светлыми окнами. Картины великих русских художников украшали его стены. Гордостью барского дома являлась обширная библиотека. Здесь часто звучала музыка Моцарта, Бетховена, Гайдна и Вебера. Именно здесь, среди сказочных владимирских кущ близ речки Пекша формировался внутренний мир будущего поэта, дипломата, общественного деятеля, предпринимателя, офицера, музыканта, ученого-историка и лингвиста. Именно в эти годы юный Грибоедов под руководством опытных иностранцев, гувернеров и учителей закреплял здесь знания английского, французского и итальянского языков, на которых писал и изъяснялся уже в тринадцать лет. Усадьбу Сушнево оформили на Александра Сергеевича, когда ему было девять лет, а продали имение отставному полковнику Константину Михайловичу Поливанову. После смерти полковника усадьбу в 1872 году приобрели Морозовы. История этой купли-продажи весьма забавна. В Москве домашним учителем детей Тимофея Саввича Морозова был Геннадий Федорович Карпов, сын сельского учителя Ярославской губернии. Карпов приходился другом Василию Осиповичу Ключевскому, будущему знаменитому русскому историку, профессору Московского университета и Московской Духовной академии. В молодого и талантливого домашнего учителя влюбилась старшая дочь Т.С.Морозова Анна Тимофеевна. Геннадий Карпов оказался старше своей ученицы на одиннадцать лет. Ни разница в возрасте, ни грозный и властный отец Анны не помешали Карпову ответить на любовь любовью. Влюбленные решили пожениться. Подвернулся случай, и Анна пригласила своего возлюбленного на бал, а там при всех сняла с руки белую перчатку, отдала ее Карпову, сказав при этом во всеуслышание: "А руку мою получишь у отца". Но Тимофей Морозов считал Карпова бесприданником, не тем женихом дочери, с которым он мечтал породниться. Последовал отказ жениху. Недолго думая, влюбленные бежали из дома, и некоторое время жили у В.О.Ключевского. У старообрядцев это действо называют "брак уходом". Положение спасла мать Анны Мария Федоровна, оказавшаяся более сговорчивой, а главное - сообразительной. Тайком от мужа решила она купить какую-нибудь усадьбу, объявить ее принадлежащей Карпову и тем самым убедить Тимофея Саввича, что жених дочери никакой не "бесприданник". Так Сушнево оказалось связанным с Морозовыми. Следует напомнить еще один любопытный момент в истории любви Морозовой-Карпова. Чтобы выйти замуж за жениха господствующей веры, Анне Тимофеевне пришлось сначала выйти из старообрядчества и присоединиться к единоверию. Однако свой золотой нательный старообрядческий крест она носила на груди до самой смерти. Надо сказать, что брак оказался счастливым, чета Карповых жила в любви и согласии, обзавелась пятнадцатью детьми, а поначалу нежеланный жених стал не только владельцем красивой и богатой усадьбы на берегу речки Пекши, но впоследствии и видным профессором истории Московского университета. Соседом Карповых по усадьбе был их давний друг Василий Осипович Ключевский. Его два деревянных домика находились рядом, на берегу речки Пекши. Один домик имел форму восьмиугольника, в нем ученый-историк работал. Другой домик служил гостиницей, в нем Василий Осипович отдыхал. Дома между собой соединялись деревянным настилом. В советское время домики разобрали. Один из них перенесли на территорию Усадьбы Сушнево, во время моего приезда в нем жил П.И.Молчанов. На месте, где стояли домики Ключевского, а это теперь территория бывшего пионерского лагеря Балашихинской прядильной фабрики, остались только небольшие ямки. Уютный уголок владимирской земли на возвышенном месте, среди высоких пихт, лип, елей и берез, окаймленный Поливановскими лугами, частенько навещали именитые гости.

В 1891 году по приглашению Ключевского в эти места приезжал А.П.Чехов. Василия Осиповича повидал здесь и Петр Ильич Чайковский. Оба русских гения были в восторге от неповторимой красоты чудного уголка Владимирщины. В дружбе со старшим сыном Анны Тимофеевны был Федор Иванович Шаляпин. Он не раз приезжал в Сушнево и гостевал здесь, живя в большом доме сына хозяйки усадьбы. Шаляпин вставал рано, в четыре утра, выходил на веранду и мощным, красивым басом оглашал окрестности имения. В эти необычно торжественные минуты косари на Поливановских лугах прекращали косить травы, усаживались на землю, закуривали и с трепетным вниманием слушали пение великого артиста в столь раннее время суток. Федор Иванович пел и на балах, проводившихся в зале господского особняка, освещавшегося лампами на спирту. Сейчас на месте особняка, сгоревшего в 1933 году, стоит клуб дома отдыха. В 1892 году в Сушневе гостил Исаак Ильич Левитан. Сюда он приезжал вместе с Саввой Тимофеевичем Морозовым, отдыхал и одновременно дорисовывл картину "У омута". Исаак Ильич исходил почти все деревни вдоль Пекши и наконец на том месте, где речка впадает в Клязьму, нашел омут, отвечавший всем требованиям художника. Картина была закончена на одном дыхании. Левитан тут же написал письмо Павлу Михайловичу Третьякову, в котором сообщил, что картина "У омута" доработана и что он в неописуемом восторге от природы владимирского края. Частым гостем Карповых был младший брат хозяйки Савва Морозов.

О постройках в Сушневе и быте усадьбы мне подробно рассказал Павел Ильич Молчанов. Его мать была работницей у Карповых и трижды в день ходила из соседней деревни Абакумово, где жила, доить хозяйских коров. Управляющий усадьбой Логинов приметил трудолюбивую девушку и с ведома Анны Тимофеевны предложил жилье в усадьбе. О хозяйке имения уважительно отзывались все работники: она обязательно помогала им, если случалась беда - сгорел дом, околевала лошадь или корова. Случались и курьезы, сохранился в народной памяти такой случай. В 1910 году Карпова объявила, что будет кумой в той семье, в которой появится на свет в день ее рождения ребенок. Повезло Наталье Мухиной, родившей девочку. Но вот беда: родившегося в этот день младенца женского пола надлежало по желанию будущей кумы назвать ее именем, а у Мухиных уже была дочь Анна. Однако желание породниться с хозяйкой перевесило, и росли после этого в семье две Анны. В деревне Метенино до 1986 года еще жила 97-летняя старушка Соболева, бывшая горничная Карповой. Тринадцатилетней девочкой к себе в дом взяла ее хозяйка имения, приютила, обласкала, одела по-барски.

Сушнево отличалось прекрасной обустроенностью. Украшением имения был трехэтажный деревянный особняк с балкончиками на верхнем этаже. По указанию Карповой от дома через лес церкви, а затем и до больницы в Болдино прорубили просеку, чтобы Анна Тимофеевна могла их видеть. Кстати, и церковь (ее при открытии освящал ореховский священник Елпатьевский), и больницу строили на хозяйкины деньги. Болдинская больница, где нередко лечился сам Г.Ф.Карпов, функционирует до сих пор, а церковь снесли в 1930 году. Известны фамилии самых активных разрушителей храма: Бочанов и Борзов. В церкви был похоронен умерший в Сушневе Геннадий Федорович Карпов. Когда рушили храм, местные варвары вскрыли саркофаг с телом покойного в надежде найти драгоценности. Но таковых там не оказалось, поживились лишь золотыми часами, сняв их с истлевшей руки мертвеца. Саркофаг бросили среди руин церкви. Добрые люди сообщили о случившемся родственникам покойного в первопрестольную, которые забрали брошенные на поругание останки. А на месте церкви ныне убогий сарай местного лесхоза, в котором хранятся семенные еловые и сосновые шишки, рядом - полузаброшенное кладбище. Земли окрест Сушнева в радиусе от одного до пяти километров принадлежали Карповым. В имении рядом с особняком рос дуб-исполин без верхушки с широко распростертой кроной. В летнюю жару под ним, как под огромным навесом, отдыхали обитатели усадьбы. Как истинная старообрядка, Анна Тимофеевна велела построить рядом с господским домом каменную моленную оригинальной формы. Моленная, в отличие от церкви, сохранилась, в ней разместили бильярдную, сохранились и две старинные аллеи, тянущиеся вдоль всей усадьбы. Цел каменный дом, в котором жили служащие имения - повара, садовники, прачки, портнихи. Был он одноэтажным, но впоследствии надстроили еще два этажа. Недалеко от господского дома была теплица, о которой сегодня напоминает уцелевший фундамент. А когда-то в них вызревали персики, лимоны, а уж об овощах вроде огурцов и говорить нечего. Остались в памяти людей и барские погреба, один из которых предназначался для хранения вин да наливок. Вино в нем хранили зарытым в песок. Может, и не сохранилась бы эта память до наших дней, если бы не история со служанкой Марфой. Винный погреб всегда держали закрытым, но как-то раз по недосмотру запереть забыли. Марфа с двумя другими работницами шла мимо, заметила открытую дверь, заглянула... Попутчицы отговаривали, но она открыла одну из красивых посудин, попробовала и, приговаривая: "Ай да вино, девки, как мед!", так и не оторвалась. Шедший мимо управляющий усадьбой услышал гомон, обнаружил разомлевшую девицу. Пьянство да воровство в те времена наказывались строго, все ждали барского гнева. Однако его не последовало, что, видимо, и запомнилось всем. Погреб же винный с той поры служащие усадьбы обходили десятой дорогой.

Любое русское имение не обходилось без пасеки, конного и скотного дворов. Если о пасеке в памяти потомков сохранилось лишь то, что было там сто пятьдесят ульев, то о лошадях да коровах запомнилось больше. Например, породистые коровы (а других господа не держали) давали по полтора ведра молока ежедневно, что молоко это ценилось в столице, куда его в фирменных бидонах с надписью "Сушнево" ежедневно отправляли по железной дороге. А телегу с двумя-тремя десятками бидонов возила на станцию кобыла Дурочка - другие лошади с таким тяжелым грузом не справлялись. Долго помнили в Сушневе здоровенного, тучного мужика-возницу с красным лицом, от которого, как говорили, хоть прикуривай. Остались в памяти старожилов и рязанские крестьяне, приезжавшие каждое лето целыми семьями работать: косить траву, пасти скот, заготавливать дрова. Больше всего сушневцы удивлялись их способу пить чай: рязанцы ссыпали в большой чугун чай, сахар, все это долго кипятили и затем хлебали деревянными ложками прямо из чугуна, заедая хлебом.

Многочисленная семья Карповых, помимо отдыха в Сушневе, проживала в Москве в собственном доме на Б.Ордынке, у дочерей и сыновей Карповых разные судьбы. Один из сыновей Анны Тимофеевны был женат на дочери Н.И.Гучкова, а самую младшую дочь Варвару А.Т.Карпова просватала за господина фон Мекк, секретаря одной из Великих княгинь.

В 1921 году А.Т.Карпова под нажимом властей свою усадьбу в Сушневе передала в пользование советских трудящихся. После экспроприации всего имущества она обратилась с ходатайством к властям, чтобы ей вернули хотя бы одежду из сушневского имения, так как ей было не во что одеться - настолько бедно она жила в последние годы перед смертью (умерла 17 ноября 1924 года). Из подлинных вещей господского дома в Сушневе в квартире П.И.Молчанова хранятся буфет и зеркало, на шкафу красуется серебристого цвета граммофон да над домашним умывальником прикреплена бронзовая полка для туалетных принадлежностей. Все эти вещи взяты были из карповского дома во время разграбления его жителями соседних деревень. Рассказали мне, что уже в наши дни приезжала в Сушнево на отдых внучка Карповых. В разговоре с М.М.Спиридоновой она поведала ей, что якобы по семейным преданиям Савва Тимофеевич Морозов не покончил с собой, а был застрелен. Говорила она и о постоянных угрозах Марии Федоровне Морозовой и Анне Тимофеевне Карповой: и дореволюционные, и послереволюционные рэкетиры всячески, вплоть до угроз разорить могилы их мужей, шантажировали женщин, требуя денег. История усадьбы Сушнево, связанная с именами известнейших людей России, в том числе и причастными к истории Орехово-Зуева, хранит немало тайн и загадок. Как хотелось бы до них докопаться!

Ваулово

В 45 км северо-восточнее Орехово-Зуева в Кольчугинском районе Владимирской области находится село Ваулово. Оно расположено на живописной возвышенной местности близ речки Вольги. История села тесно связана с историями погоста Покрова на Вольге и открытой здесь в 1859 году Морозовской мануфактуры для ручного ткачества и резки плисов. В 1897 году преподаватель Владимирской семинарии В.Добронравов писал о Покровском (на Вольге) приходе: " Погост Покров на Вольге находится в 70 верстах от губернского города и в 28 верстах от уездного. Свое название тот погост получил от речки Вольги, на берегу которой устроена церковь; другое его название Покров-Пенья, потому что икона Покрова Пресвятой Богородицы по местному преданию была найдена среди пней срубленного леса. Церковь здесь построена к 1647 (1656) году, потому что в патриарших окладных книгах в первый раз под 1647 годом отмечена церковь Покрова Пресвятыя Богородицы, что на вершине реки Вольги, в вотчине думного дворянина Ждана Васильевича Кондырева..." Далее Добронравов пишет, что деревянная церковь в погосте существовала до начала 19 столетия. Она была двухэтажной с крытой вокруг нижнего этажа галереей. В 1802 году вместо этой церкви началась постройка деревянного храма, который по окончании строительства освятили в 1819 году. Трапезу к храму пристроили в 1866 году, и с того времени его наружный вид оставался без изменений. Престолов в храме было три: в холодном - в честь Покрова Пресвятыя Богородицы, в трапезе теплой - во имя Николая Чудотворца (освящен в 1871 году; до устройства трапезы этот придел находился рядом с главным престолом) и святого пророка Илии. Храм имел необходимую церковную утварь и святые иконы. Главная храмовая икона Покрова Божией Матери выделялась вызолоченной серебряной ризой. Сравнительной древностью ( 1796 г .) отличались серебряные сосуды. Копии с метрических книг велись с 1803 года, исповедные росписи с 1829 года. Притч состоял из священника, диакона и псаломщика. На их содержание получались: от использования церковного леса для топлива и покоса - до 120 рублей; пахотная земля дохода не приносит; от хлебного сбора с прихожан - до 20 рублей; от служб и требоисправлений - до 1000 рублей в год. Члены притча жили в собственных домах. Земли при церкви было достаточно: усадебной, пахотной и сенокосной - 33 десятины; хвойного леса - 9 десятин 120 кв. сажен; лиственного леса - одна десятина 2100 кв. сажен и неудобной земли - 2 десятины 1170 кв. сажен. Приход состоял из села Ваулово (в одной версте от церкви) и деревень: Акосниково (2 версты), Анцыферово (2 версты), Федяево (2 версты), Терехово (3 версты) Скрябино (3 версты), Сухарево (5 верст), Кикино (5 верст), в коих по клировым ведомостям числилось 724 души мужского пола и 853-женского, все православные.

В те годы Ваулово называлось сельцом и относилось к Фуниково-Горской волости Покровского уезда. В 1859 году Тимофей Саввич Морозов основал здесь вауловскую мануфактуру "для ручного ткачества и резки плисов в местности, изобилующей способным для этих работ народом". Морозов оснастил мануфактуру 250 ручными ткацкими станами, 700 плисорезными столами, 5сновальнями и 100 шпульными колесами. Все это оборудование располагалось в шести двухэтажных корпусах, четыре из которых были каменными, а два - смешанными, низ каменный, а верх - деревянный. На мануфактуре работало свыше 650 рабочих, которые проживали в трех двухэтажных деревянных казармах. Служащие фабрики жили в двухэтажном каменном доме и в нескольких одноэтажных деревянных домах. Все они, конторщики, мастера и другие, были русскими. В богатом доме с большим фруктовым садом жил управляющий фабрикой Матвей Феоктистович Дергунов. И в Орехово-Зуеве он владел солидным особняком. Хлебопекарня и лавка для рабочих располагались в добротных одноэтажных каменных домах. За лавкой находился фабричный склад. Вся продукция и товары транспортировались лошадьми-ломовиками купца Шелопутина. Фабричный пейзаж скрашивали небольшой пруд и тенистые липовые аллеи. Еще один "барский пруд" находился в полутора километрах от Ваулова. На самой речке Вольге близ сельца функционировала плотина, а рядом с ней в одноэтажном каменном доме работала баня. Фабричная больница с тремя койками располагалась в одноэтажном деревянном доме. Она обслуживалась врачом, который приезжал из деревни Воспушка, где действовала земская больница с медперсоналом.

Первого (14 марта 1872 года) при фабрике открыли начальную школу. Она входила в разряд министерских школ и называлась "Вауловское народное училище 3-х ступеней обучения". На занятия в школу ходили только дети рабочих: 97 мальчиков и 6 девочек. Двухэтажное деревянное здание для этого учебного заведения построил Т.С.Морозов. Попечительствовал над училищем Михаил Иванович Дианов, управляющий Товариществом Никольской мануфактуры "Савва Морозов, сын и К°". Открывал школу самый первый ее учитель Островский Андрей Алексеевич. Закон Божий преподавал отец Павел. В 1914 году училище стало четырехклассным. При нем была открыта вечерняя группа, в составе которой учились рабочие-подростки. Заведение было хорошо оснащено всевозможными учебными пособиями. Учитель в классе всегда ходил с длинной линейкой в руке, которую часто пускал в дело. Учеников за провинность он ставил на колени на горох или гречку. Для сдачи экзаменов учеников возили в крытых пролетках из Ваулова в Орехово-Зуево. Около церкви в одной версте от сельца работала еще одна школа, земская с четырехклассным обучением. Ее посещали дети местных крестьян.

Положение рабочих Вауловской фабрики было таким же, как и остальных пролетариев морозовских мануфактур в м.Никольском.

Для них получение продуктов в харчевых лавках являлось обязательным условием. Рабочие артели ручных ткачей и плисорезов нанимались принудительно "на хозяйских харчах". Старая Вауловская ткачиха Малукова вспоминала, что в январские дни 1885 года, когда до сельца дошла весть об Ореховской стачке, местные рабочие "были крайне возбуждены, работать никому не хотелось". Причиной взрыва возмущения Вауловских рабочих явилась выдача тухлых, несвежих продуктов в харчевой лавке. Ткачи и плисорезы толпой направились к управляющему. Но он вместе с мастерками вовремя скрылся от гнева трудящихся. Бунт в Ваулове продолжался около недели. Рабочие группами мирно ходили по селу, пели песни, никаких беспорядков не было. Трактиры превратились в клубы, в них скапливался рабочий люд и живо обсуждал все наболевшие вопросы. Бунт в Ваулове закончился тогда, когда ткачам и плисорезам выдали свежие продукты и удовлетворили их некоторые мелкие требования. Других волнений и стачек на Вауловской фабрике не отмечалось. Однако обращает на себя внимание запись в "Порочной секретной книге" за 1887 год, указывающая, что кадровый плисорез Василий Артемов был выгнан с фабрики "за возмущение плисорезов оставить работу и идти работать в Зуево к другим хозяевам".

В наши дни на территории бывшей фабрики функционирует психбольница, палаты которой расположены в двух сохранившихся корпусах. Недалеко от маленького прудика видна аллея старых лип. В бывшую харчевую лавку вселился магазин, а бывшие склады стали помещением для клуба. Медицинские работники психбольницы живут в бывшей каменной двухэтажной казарме для служащих и в деревянном доме, где когда-то находилась фабричная больница. Учителя Вауловской школы-восьмилетки живут теперь в одноэтажном деревянном доме. Этот дом состоит из двух комнат, оставшихся от самой первой фабричной школы. Сельский совет находится в центре Ваулова в старом двухэтажном доме. Добраться до Ваулова можно на автобусе через Покров или Кольчугино.

Огнеопальному Аввакуму посвящается…

До патриаршества Никона (в миру Никиты Минова) вся Россия была старообрядческой: все русские митрополиты и патриархи, все святые и праведные, все князья и цари, весь народ. Русское государство первоначально мыслилось как Православное Царство, основа будущего православного мира. Об этом говорилось на "Стоглавом соборе", прошедшем в Москве в феврале 1551 года. Стоглав обсуждал взаимоотношения церкви и государства, перечислил все нормы общежития православного народа, моральные правила христианина, призвал к устройству школ и изданию книг, обличил пороки тогдашнего общества и призвал пастырей "учить своих духовных детей жить в чистоте духовной и телесной, пребывать в братолюбии..." Стоглав мечтал о будущем устройстве России, но идеальный образ столкнулся с реальностью и был уничтожен опричниной, Смутным временем и расколом, возникшим в русской православной церкви вследствие реформ патриарха Никона. У Никона была болезненная склонность все переделывать по-гречески, склонность к разрыву с прошлым, надуманность в действиях. В 1653 году он разослал духовенству свое сочинение "Память" и единолично, без соборного решения требовал: "По преданию святых апостол и святых отец не подобает во церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще бы тремаперсты бы есте крестились..." Реформы Никона (исправление богослужебных книг и икон по византийским образцам, коррективы в обрядности, введение регулярной церковной проповеди и т.д.) вызвали решительный протест со стороны бывших членов "кружка ревнителей благочестия" протопопов Неронова, Аввакума, Даниила, Логгина и других. Они возглавили движение за сохранение старых обрядов, возникшая религиозно-общественная борьба между сторонниками патриарха Никона и приверженцами старой веры привела к церковному расколу. Никон первый обособил духовную власть в России, отделил ее от народа, от государства и этим вызвал чуждые отношения между ними. Тогда-то и распалось нравственное единство России, и возникло то духовное безначалие, в котором мы пребываем до сих пор. Вот откуда начали истекать все последующие беды России. "Раскол произвела именно русская иерархия, протестовавшие же против нее старообрядцы стояли на почве Евангелие и народной веры", - писал историк В.С.Соловьев. Обновленная православная церковь стала называться никонианской. Протопоп Аввакум и его последователи объявили себя приверженцами "старого обряда" и положили начало старообрядчеству. Соборы 1666 и 1667 гг. отделили старообрядчество от русской православной церкви, предали его анафеме. В результате жестоких преследований старообрядцы вынуждены были бежать в глухие места России и даже за границу. Протопоп Аввакум Петров в своих "Житие" и других трудах обличал новые основы христианства: "Чудо! Как то в познание не хотят прийти: огнем, кнутом, да виселицею хотят веру утвердить. Которые то апостолы научили тае? Не знаю! Мой Христос не приказал нашим апостолам так учить, еже бы огнем, да кнутом да виселицею в веру приводить... Татарский бог Магомет написал в своих книгах еще: "Не покоряющихся нашему преданию и закону повелеваем главы их мечом подклонити". Наш Христос своим ученикам никогда так не повелевал..." Подобные методы утверждения веры Аввакум испытал на себе. За отказ признать церковные реформы Никона он был сослан с семьей в Сибирь, затем расстрижен, предан анафеме и сослан в Пустозерский острог в устье Печоры. По настоянию бесчеловечного гонителя старообрядцев, тупоумного патриарха Иоакима протопоп Аввакум и его ближайшие сподвижники священник Лазарь, диакон Феодор и инок Епифаний по царскому указу были приговорены к сожжению на костре. 14 апреля 1682 года в великую страстную пятницу в далеком Пустозерске, в двух шагах от костра Аввакум крикнул: "Из каждой золинки их, из пепла, аки из золы феникса, израстут миллионы верующих!". Старообрядческие священномученики в этот день были сожжены. Но последователи старой веры всегда помнили и другие слова Аввакума: "Начнете переделывать, будете переделывать вечно". Его пророческую мысль гораздо позже развил Ф.Достоевский, который о своем отношении к западной цивилизации писал: "И эту-то "цивилизацию" хотят теперь прививать народу? Да никогда я с этим не соглашусь!.. Рим погиб оттого, что начал пересаживать к себе Грецию... Начинается эта пересадка всегда с рабского подражания, с роскоши, с моды, с разных там наук и искусств, а кончается содомским грехом и всеобщим растлением". Старообрядцам были присущи свободное верование и свобода личного убеждения. При всех обстоятельствах жизни они всегда тянулись к внутреннему свету, к душевной теплоте, к единству, к любви, к Богу и людям. Это я приметил давно и еще раз убедился в том, побывав на открытии памятника Аввакуму Петрову в селе Григорово Большемурашкинского района Нижегородской области. Этому торжеству предшествовали аввакумовские чтения, которые были организованы Нижегородским литературно-мемориальным музеем Н.А.Добролюбова, Нижегородским государственным университетом имени Н.И.Лобачевского и институтом русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР, в ознаменование 370-летия со дня рождения одного из первых русских писателей Аввакума Петрова. Чтения проходили в Нижегородском Доме ученых. В них приняли участие ученые-историки и филологи из Ленинграда, Москвы, Нижнего Новгорода, Новосибирска, а также редактор журнала "Церковь" А.В.Антонов, редактор журнала "Родина" В.П.Долматов, настоятель Орехово-Зуевской старообрядческой церкви во имя Рожества Пресвятыя Богородицы отец Леонтий Пименов и другие. Открытие памятника состоялось 5 июня в 12 часов 30 минут в селе Григорово, где родился и провел свои детские и юношеские годы Аввакум Петров. На самом высоком месте села у старого пруда близ такой же старой, но восстанавливающейся церкви, собрались на торжество приехавшие со всех концов страны старообрядцы, почитатели старой веры и протопопа Аввакума, все те, кому по-настоящему дороги русская культура и Россия.

Митинг изобиловал выступлениями представителей местных властей и приехавших сюда ученых, писателей, поэтов. Меня же до глубины души затронули выступления автора памятника, большого, по моему мнению, скульптора современности - москвича Вячеслава Михайловича Клыкова, а также священника Леонтия Пименова. Когда с зачехленной статуи Аввакума спало покрывало, перед участниками торжества предстал во всем своем величии огнеопальный протопоп, замечательный русский писатель, несгибаемый борец за истину и правду, великий христианин России. Сводный московско-нижегородский старообрядческий хор исполнил несколько духовных стихов. Священники окропили памятник и землю вокруг него святой водой, а паломники возложили живые цветы. На открытии памятника присутствовали и представители Подмосковной старообрядческой Палестины, прихожане Зуевской старообрядческой церкви. Председатель церковного Совета Клавдия Григорьевна Москвичева возложила на святую землю у памятника букет живых роз. Ореховозуевцы взяли с собой несколько горстей аввакумовской земли. В заключение торжеств состоялся просмотр документального фильма "Раскол" (режиссер В.В.Дьяконов), а участники круглого стола обсудили проблемы, связанные с организацией музеев протопопу Аввакуму, Мельникову-Печерскому, с изучением культуры и традиций Нижегородского края. В первоиюньские дни 1991 года этим историческим торжеством в память великого страдальца и мученика за святую Русь был сделан еще один важный шаг в деле возрождения нравственного единства России.

« предыдущая следующая »