3.2. Полигон и наукоград Черноголовка

М.С. Дроздов (г. Черноголовка)

За 90 или почти 90 лет существования Полигона все живущие рядом с ним свыклись с этим необычным соседом, привыкли, приспособились и даже отчасти приспособили Полигон для своих некоторых нужд. Ну и Полигон, конечно, оброс всяческими слухами, мифами, былями и небылицами, анекдотами даже, покрылся некой легендарной дымкой-аурой, вошел, что называется, в быт, в кровь и плоть обыденной жизни и одновременно в историю нашего края, пока устную. Но вот некоторые надумали и письменную историю составить. Но пока – то, что в памяти народной сохранилось, а правда это или выдумка – с чем-то, после всего сказанного выше, ясно сразу, с чем-то еще надо разбираться…

В Соколове и в Починках до сих пор у местных в ходу название местности (места) – Мастяжарка. Но мало кто знает теперь, что место это не простое, а историческое: оно несет память о знаменитых московских Мастерских тяжелой артиллерии (Мастяжарт). Завод на основе Мастерских выпускал уже авиационные бомбы, их надо было где-то испытывать. Так возникла испытательная станция.

На испытательной станции кое-кто из местных работал. Кто ленты набивал, кто и бомбы помогал снаряжать, ну а кто ни того ни другого не мог делать, те – в аэродромной команде. Что такое аэродромная команда? В 59-м году мой старший друг, поступивший на авиазавод, говаривал: надо работать хорошо, а то в аэродромную команду спишут – ямки закапывать. Но ведь и эта команда нужна – рыть и ровнять, где надо на авиаполигоне…

Мой коллега по работе Лев Бубнов, уже покойный, рассказывал, что с 12-го завода, где в 30-е годы начальником цеха работал его отец, регулярно ездили на наш, как он утверждал, Полигон отстреливать каждый тысячный, что ли, снаряд – так полагалось для контроля. Так он говорил.

О предвоенной поре вспоминаю рассказ жителя Починок Игоря Александровича Пискунова (лучшего нашего токаря), как они с дедом пошли за грибами, несмотря на всяческие предупреждения, а тут испытывать рядом стали пулеметы или автоматические пушки – как натерпелись на всю жизнь; о подробностях, штанах и пр. лучше не рассказывать… Он же вспоминал, как тяжело поднимались перегруженные, видимо, бомбардировщики с их местного аэродрома в конце 41-го года. Мороз страшный, утро раннее или закат, не помню, но заря, говорил, кровавая. И медленно, кажется, еле-еле взлетает, потихоньку набирая высоту, самолет. Если это был ТБ-3, то дело явно было вечером, если ДБ-3, то могло быть и утром. В любом случае летели бомбить на расстояние меньше сотни километров всего… Самолеты, бывало, тогда и падали. В октябре 1942 года упал и разбился самолёт ДБ-3Ф (Ил-4) около деревни Черново. Местные жители похоронили останки летчиков на территории храма в селе Стромынь. Мать самого молодого из летчиков И.Д. Мальцева (1921 года рождения) установила впоследствии на обелиске памятную доску с именами погибших: И.Д. Мальцев, Н.М. Диплев, К.М. Цыган, С.М. Буланов. Многие думали, что с нашего Полигона ребята. Но со временем выяснили: они служили во 2-м Гвардейском авиа­полку дальнего действия, базировавшемся в Монино. В Чернове Ил-4, «строгий» и даже «капризный» в управлении, оказался либо выполняя какой-то тренировочный полет, либо при перегонке с завода-производителя (г. Казань).

«Стали бомбить, стрелять, строчить… Чем ближе к войне, тем сильнее и сильнее… Окна, чтоб стекла сохранить, бумажными лентами крест- накрест заклеивали… Но как-то и привыкли». Это уже моя знакомая Евгения Михайловна, родом из Стромыни, потом жила в Черноголовке, умерла давно. Другая старая жительница, а в Черноголовке и старейшая, Александра Васильевна Кустова: «В войну разбился летчик с полигона. Кто мог, побежал к месту падения. Он там лежал. Красивый…» По крайней мере, два летчика разбились здесь, непосредственно у нас, во время войны. И оба молодые и красивые…

Говорили, что на Полигоне был лагерь немцев пленных. Лес валили, узкоколейку проложили… Один пользователь интернета: «Здесь фашистов и расстреливали». Никто пленных не расстреливал, на самом деле, а умирать они умирали, от болезней – плен не курорт, но нашим было у них в тыщу раз хуже… Евгения Михайловна говорила, что после войны заключенные и дорогу строили – бетонку, – только не знала: наши или немцы…

После войны испытания продолжались. В легенду вошла бомба небольшого калибра, оказавшаяся в печке в деревенской избе и не взорвавшаяся. Снаряд в трубе печной тоже стал легендой. Было это в Соколове, а расскажут (точнее – рассказывали раньше) даже в деревнях далеких от Полигона, – там я это и слышал.

Здесь испытывали бомбы, снаряды, пулеметы, пушки. Здесь вся территория в следах от этих испытаний: искореженный металл, неразорвавшиеся боеприпасы. По всей территории от Ногинска до Чернова до сих пор можно найти какие-то признаки полигона – гильзы, звенья пулеметных лент авиационных пулеметов, части бомб, какие-то железяки, а то и детали самолетов или каких-то устройств…

Говорят, что здесь испытывали и самолетную броню. Из пулеметов и пушек авиационных палили по бронеспинкам для летчиков, по козырькам, экранам защитным, колпакам из бронестекла. Наверное, не только здесь, но здесь-то, в главном испытательном центре, тоже могли, и даже должны были…

Кто не видел здесь остатки железа от бомб, бетонные болванки, разбросанные по всему большому лесу, по полянам и просекам! Это учебные, т.н. «практические» бомбы, они не взрывались. Но вот ведь немало было и таких, что должны были взрываться, а не взрывались. Да, не все, не все взорвалось из того, что упало и в землю ушло, и оттуда не извлечено. Так-что Полигон – место небезопасное, когда тут и не стреляют. Говорят, что до войны здесь и химические бомбы могли испытывать. Могли. Но даже если испытывали, все давным-давно испарилось – вот этого, скорее всего, бояться нечего.

Воронки от авиабомб не только на Полигоне, на мишенных полях, но и в весьма удаленных от них местах попадаются, явно за красной линией, на территории населенных пунктов. Так, в Черноголовке была приличная воронка с военных времен у дома № 3 по улице Первой, у Косой дорожки к третьей проходной ИПХФ РАН – тоже были, поменьше. Ну, во-первых, при испытаниях всякое случается, во-вторых, во время войны… Вот что еще было тут во время войны. Мой родственник дядя Вася Пискунов, «Сталинский сокол», как он себя называл, участник парада Победы, был курсантом при Монинской академии и рассказывал, как учили их, штурманов-бомбардиров. «Практические занятия» – с учебными бомбами (из бетона, их остатков много было на полигоне) и с настоящими – они проводили с воздуха именно здесь, у нас, и названия «Ногинск», «Черногололовка» он запомнил на всю жизнь. Ну а бомбить они только учились…

Кстати, о воронках. Воронок у нас за ближним озером при некотором удалении в лес – тыщи, наверное. Размером от метра до чуть ли не полусотни метров – целых озёрок таких, но чаще – метров 10–15. Глубиной – до 6 метров. По окружности вал всегда образовывался. Посылал юных краеведов обмерять и наносить воронки самые большие на карту. Не справились, к сожалению, юные краеведы. А по специальным формулам можно было определять мощность бомб, каждую из воронок образовавших. По прикидкам для многих получается 100–200 кг тринитротолуола, а еще больше 50-килограммовых.

Лариса А., знакомая черноголовская, когда я спросил про Полигон, с ходу стала крыть и крепкими словами: «покоя нет, люстра качается, стены расползаются, ё-моё»… Дом высокий как раз развернут к Полигону, и перед ним никакой серьезной преграды нет, лес хилый. Как взорвут что-то – ударная волна прибегает, трясется все, швы между панелями расходятся… В интернете ее поддерживают: «Там стрельбы круглосуточно! От автомата до орудий, как на войне. Стекла дрожат, ребенок пугается. Это какой умник разрешил войну среди мирных поселений?»

Ну а большинство с Полигоном сжились, неудобства научились как-то преодолевать или компенсировать. И стали Полигоном в меру сил и возможностей пользоваться, так сказать, для своих целей… Кто и обслуживать Полигон стал – это в основном из Починок и Соколова. Кто сокращал путь, пробегая или проезжая по его территории… У нас некоторые члены КЛБ – Клуба любителей бега – пробежки туда устраивали, когда не стреляли кремлевские курсанты…. Кто для любимой девушки за подснежниками первыми туда ходил, и так, небрежно несколько, замечал, что с Полигона цветы-то. Кто ягодами и грибами брал и берет свое. А из деревенских – кто снесенную взрывом сосну сумеет вытащить оттуда, ну а березкой-то на дрова печки топить так и многие разживались. Кто металлолом собирал и сдавал туда, где берут всё. Кто и взрывчаточку стал извлекать, нагревали, выливали, бывало, в сараях – и взрывались, бывало, но в опытных и грязных руках все обходилось… Покупатели всегда находились. И это было самое плохое и страшное… Ну а так кто-то пытается рыбу ловить и даже купаться в возникших искусственных водоемах (один носит красивое название Чайка, а есть, говорят, и Генеральское озеро. Кто-то исколесил весь Полигон на вседорожниках своих «4х4», разбив последние еще более-менее сносные дорожки… А кто-то здесь, на Полигоне, уже и живет, и недоволен, что тут еще и стреляют временами… Кто просто любопытствует, кто бродяжничает…

Итак, кто-то собирал здесь цветы, кто-то ягоды, но чаще грибы… Да, чаще всего гражданские посетители Полигона собирают здесь грибы. Здесь – лучшее грибное место во всем Ногинском районе! И тут случалось всякое!

Полигон – это точно грибное место. Любил народ беленькие, красненькие, серенькие. Полигонные – они особо вкусные, с легким пороховым, надо понимать, привкусом. Романтично. Романтично их было за колючей проволокой, среди воронок, иногда и под выстрелами собирать…

Кто не ходил за грибами на Полигон? Кто потом не присаживался с приятелем на бревнышко и не выкладывал на пенек помидорки, хлебушко и маленькую, подводя, так сказать, итоги трудового дня, отмечая с товарищем по тихой охоте маленькую победу, маленькую удачу в жизни – полные лукошки подосиновичков и беленьких, ну да и подберезовиков, а особо если – черных, плотных, красивых подберезовиков, а не болотных хилых…

Гриб диаметром 35 см. Большой ученый В.С. Павленко говорил, что именно на Полигоне он нашел самый большой гриб в своей жизни – белый, с диаметром шляпки почти 40 см! Но как честный человек и научник, он все-таки поправлялся и уточнял: ну, 35 см...

Два случая со знакомыми: беременная жена Крысанова, бывшая артистка Якутского театра, пошла за озеро – по ягоды ли, по грибы ли. А там стрельбы начались, пули засвистели… Когда курсанты привели перепуганную женщину, молодой лейтенант, увидев ее живот на 9-м месяце, чуть не тронулся. Ее на руках отнесли в броненетраспортер и привезли к самому подъезду ее дома. Первый и единственный раз за всю историю поселка привезли даму, почти рожать, на БТРе.

Другой случай был связан с ростовскими ребятами. Уезжал один в Ростов, думал, чем удивить Ростов. Удивить нечем – там все есть, как в Греции. Но грибов там нет! А у нас на полигоне было – завались. Вот и поехал приятель за несколько часов до поезда на велосипеде на Полигон, не с корзиной, не с сумкой – сразу с чемоданом! Набрал его полный. А на обратном пути после дождичка скользко очень было, съехал мой товарищ прямо в воронку, велосипед на него, чемодан с подарками раскрылся прямо в грязь. Кое-как собрал грибки обратно в чемодан, грязные все, времени-то нет. Ну а Ростов удивил, даже дважды – грибами, к тому же в засохшей подмосковной полигонной грязи! Ничего – отмыли, ели, хвалили!

Как-то на работе завел я разговор о Полигоне. Один отставник из Макарово вдруг вспомнил, что там испытывали или применили первый раскладной аэродром. «Как это, – спрашиваю, – раскладной?» – «А так, – говорит, – как бы стальная решетка, то ли складывалась, как гармошка, то ли укладывалась компактно, а потом сцеплялась воедино. Привозит грузовик ее на поле простое, а через час там уже ВПП готова». Так ли это было, сказать трудно. Но в Починках половина огородов этими самыми решетками ныне огорожена. От себя же добавлю, что на Щелковском шоссе, на Опытном поле, был целый НИИ, занимавшийся аэродромами… И вообще, наше направление авиационное. Сначала Монино, потом Чкаловская, потом Ногинск–Починки…

Когда начали говорить о Полигоне, кто об обстреле там вспомнил, кто о складном аэродроме, а кто-то – о фильме «Небесный тихоход». Мол, у нас тут снимался – под Ногинском, на нашем полигоне. Я полез в литературу, в интернет. Не совсем, оказалось, так. И даже совсем не так. Этот фильм под Ленинградом снимался. А вот «Беспокойное хозяйство» с Жаровым – это да, по некоторым сведениям, летные сцены снимались на нашем аэродроме, и самолеты Ла и Як – действующие самолеты НИИ ВВС. Премьеры обоих фильмов, кстати, состоялись весной 1946 года: «ленинградский» – 1 апреля, а «наш» – 15 (?) мая.

Леса наши не зря называют «военными». Много чего тут было спрятано, когда еще можно было прятать; сейчас от спутников в лесу не спрятаться, но от наших граждан еще уберечься можно, хоть и с трудом, и не всегда. Вот упрешься в забор с колючей проволокой или в щит «Стой! Запретная зона!» – и сразу возникает в тебе высокое чувство преодоления. И высокое романтическое чувство. Сейчас, во времена сугубо денежных отношений, романтики так не хватает… Вот и мы поддались высоким чувствам – захотели преодолеть все преграды и совершить путешествие по военному, закрытому, естественно, полигону. Пусть даже и виртуальное путешествие… В те времена, когда здесь рвались бомбы, строчили пулеметы, летели реактивные снаряды, ревели двигатели самолетов, выходящих из пике. И в наше время, когда не так активно, но пулеметы еще строчат и снаряды иногда летают, а вот самолетов... самолетов уже нет…

Через полигон проходило несколько дорог, сейчас почти забытых, с другой стороны – в каком-то виде на территории даже сохранившихся, пусть и частично. Это, например, пути из Стромыни в Щекавцево, из Черноголовки в то же Щекавцево и в Соколово… Сейчас они редко, но используются отдельными смелыми гражданами. Некоторое время назад, когда военных не было, Клуб любителей бездорожья «покатушки», как они называют, устраивал там. Разбили вдрызг и так уже почти полностью разбитую территорию. А скауты в количестве более 50 человек зимой 92-го года на лыжах пересекли полигон в направлении Боровкова. Эти ничего не повредили…

С перестройкой и бандитским капитализмом частники и какие-то подозрительные организации стали отрывать от НИПа кровавые куски. Так, например, появились СНТ «Ветеран армии», СНТ «Скобельцино», СНТ «Альбатрос»… Или вот хутор военного лесничества на повороте к КП Полигона, напротив поворота на базу МЧС…. Начинался он в ­80-е, наверное, годы с одного или двух домиков, а разросся – о-го-го! Вот сколько военных лесников у нас!

Но для горожан Полигон был совсем не тем полигоном, о котором наш рассказ, а всего-навсего далекой окраиной города с таким оригинальным названием. Уроженец Ногинска М.В. Золотарев помнит Полигон с малых лет, но исключительно как северо-восточную часть Ногинска, где были Военторг, Дом офицеров и т.п. Он, как и все практически жители Ногинска, не знал о том огромном полигоне, который столько лет служил нашей авиации, а потом – военным училищам. Ну а там, на окраине города, жили хорошие люди. Таня Демидова, например. Она работала в нашем книжном магазине, потом в Москву перебралась. Не самые-самые ценные, но все же ценные книги оставляла нам – книголюбам. Училась и дружила с дочкой Соболева, знаменитого директора Глуховского комбината, но никогда этой дружбой в корыстных целях не пользовалась...

С того Полигона и Володя Фортов – наш сотоварищ по комитету комсомола и Совету молодых ученых ОИХФ, ныне большой академик, бывший президент РАН, а тогда восходящая звезда советской науки. Он нам с Вовой Агроскиным подарок в своем микрорайоне устроил. В 75-м году я начал читать лекции по искусству, сам предварительно перелопатив немало книг и альбомов. Слайды для проектора делал Агрос­кин. Лекции пользовались успехом, но особенно большим – о модном и особом тогда художнике Илье Глазунове. Володя Фортов и предложил нам прочитать лекцию на Полигоне, и обо всем там договорился. Приехали. В летнем театре народа – не пробиться, в основном офицерские жены. И это был триумф! Особенно денежный: там очень хорошо заплатили, да и единственно где. С тех пор мы с Агроскиным Полигон любим…

«Летчики-пилоты, бомбы-пулеметы, вот и улетели в дальний край». Такую песню в «Тимуре и его команде» придумал Аркадий Гайдар. В 1953–1954 годах улетели самолеты полигонные. Но микрорайон на окраине Ногинска остался, и при нем воинская часть – сначала ВЦ ВВС № 3, потом НИЦ ВВС. Командовал здесь генерал с очень «физической» фамилией Иоффе. И был в каком-то роде конкурентом нашего Дубовицкого. У них стояла, как и у нас, одна из самых-самых первых больших советских ЭВМ. Генерал неплохо платил, но квартир не давал. Дубовицкий платил посредственно, но у него были квартиры. Квартирами он и переманил в Черноголовку часть драгоценных, редких еще тогда специалистов по ЭВМ. Например, чету Гладуновых. И не только их…

Так и стал НИП АВ ВВС предшественником и даже родоначальником двух научных центров, когда-то очень важных для страны, ее науки и обороны – ННЦ АН СССР (ныне НЦЧ РАН) и ННЦ ВВС МО (с 2015 года не существует). Первому в 1956 году досталась земля от НИПа. А второму достались не только земля и постройки на окраине Ногинска, но и подчинение осталось – МО СССР, и тот же род войск – ВВС.

В Черноголовке академические институты, часть поселка, «Освещенка» и мн. др. находятся на бывшей земле НИП АВ, «подаренной» как бы нам добрым генералом Антоновым по просьбе Ф.И. Дубовицкого. За Дубовицким стоял наш первый лауреат Нобелевской премии Н.Н. Семенов, председатель Президиума Ногинского научного центра АН СССР, ученик знаменитого академика «папы Иоффе». Любопытно, как уже сказано, что у основания Ногинского научного центра ВВС стоял тоже Иоффе. Может, и родственник. Очень далекий, наверное…

Все в мире связано, хотя бы и тонкими нитями. НИП АВ ВВС, даже когда был самостоятельным учреждением (и даже – короткое время – НИИ АВ ВВС), плотно взаимодействовал с НИИ ВВС, а по большей части входил в его структуру. Наш физтеховский директор и ректор МФТИ генерал Петров тоже руку приложил к НИИ ВВС, не в лучшие его моменты, правда… А основатель НИП ИХФ Ф.И. Дубовицкий был первым директором МФТИ. Петров – после него…

На бывшей территории НИП АВ, перешедшей к НИП ИХФ, в 1957–1959 годах построены казематы, только уже для мирных (по крайней мере, относительно) взрывов. Заряды до 50 кг тротила рвут здесь и рвали раньше дреминцы и фортовцы в научных целях. Сколько лет я здесь живу, столько лет сопровождают меня эти мирные взрывы, работающие на науку. Сейчас уже не так часто. На полигоне взрывы сейчас совсем редки. Стрельба же не утихает.

О грустном. Кто-то говорил, что бывало все-таки, и «заваливали» на Полигоне случайных прохожих, по незнанию или по глупости там оказавшихся в неподходящий момент. Да, охрана никакая, а на таблички и проволоку люди у нас внимания не обращают. Но у нас в Черноголовке таких трагических случаев на нашей памяти не было. В деревнях же, говорят, коровы и собаки гибли. Да и с военными всякое случалось. Солдатик, служивший на Полигоне, рассказывал: «Отправили меня с товарищем чистить мишени на 2000 метров и… забыли. И мы всю стрельбу сидели в примишенном блиндаже, пока народ по нашей мишени колотил!..»

Напоследок вот что расскажу и покаюсь. Покорный ваш слуга – последний, видимо, кто сделал свой вклад в мифологию НИПа АВ, широко разнеся весть о том, что здесь испытывалась… атомная бомба! Легенда заключается в том, что летом 1948 года, за год до испытаний в Семипалатинске 29 августа 1949 года, у нас, недалеко от Черноголовки («Цель» № 3 или 4), сбросили с Ту-4, стартовавшего с Чкаловского аэродрома, первую советскую атомную бомбу. Так вот, это легенда и не легенда, миф и не миф. Узнал я об этом из малоизвестной книжечки известного атомщика В.И. Жучихина. Так оно и было. Только бомба та была без начинки соответствующей – плутониевой, – которой, кстати, тогда еще и не было в реакторе на Сороковке наработано. Испытывали макет атомной бомбы, разработанный в КБ 47, как раз в бывшем когда-то Мастяжарте, с которого началась история Полигона! Проверяли, собственно, не взрывные, а аэродинамические свойства, качества этой железной конструкции – устойчивость в полете и пр. И испытания эта конструкция корпуса не выдержала, бомба крутилась, вертелась, вела себя не так, как положено такой солидной ядерной «даме». Вот это – сущая правда. После чего и «железом», а не только собственно боевой частью, атомных бомб вместо КБ-47 стали заниматься в КБ-11 в Сарове. Впрочем, некоторые элементы (радиоцепи, датчики и т.п.) этой небывалой бомбы испытывали все же именно (или, поосторожничаю, – скорее всего, с очень большой вероятностью) у нас, ибо здесь все было для таких испытаний приспособлено… После моих рассказов и лекций одну долго валявшуюся на Полигоне огромную железную обечайку с конической частью, наполненную песком, стали называть «Атомная бомба». Не так давно она все-таки исчезла. Но, скорее всего, это были остатки корпуса ФАБ-2000.

Ан нет, легенды на этом не закончились! Последние годы в народе, а еще больше в современных мутных СМИ про полигон наш стали говорить не как о полигоне, а как о какой-то таинственной зоне, чуть ли не о местном Бермудском треугольнике, где исчезают люди, происходят чудеса и пр. Заколдованный угол, мол, там есть, легко заблудиться, ну и сгинуть, конечно, говорят. В окрестностях появились загадочные, естественно, «синие камни»… В общем, вся эта ерундистика последних десятилетий, которой забивают головы обывателей, коснулась и Полигона. Об истории же его боевой, о роли его в судьбе Страны не вспоминают…

А Полигон пока «работает», слава Богу, несет свою многолетнюю службу! Идешь утром на работу или днем на обед и слышишь – строчат, иногда взрывают. Ну, значит, армия у нас еще есть! И спокойнее на душе…

Поделитесь с друзьями