Черноголовская газета № 25 (265) 22-28 июня 1996 года

Литературная гостиная 

Я помню...

Алексей Быстрицкий

Это было со мной или было во мне,
Наяву иль приснилось во сне.
Только
Я помню зловещий закат
И серую тучу с внезапной грозою,
Черный крест с Человеком над Лысой Горою
Сквозь двойное оцепленье солдат,
И тихий шепот: "Про-щаю..."
Я помню хладнокровный выстрел Дантеса,
Кровавый след на снегу...
И ответный выпад поэта:
"К барьеру! Я еще м-могу!"
Я помню свечу. Скорбящие лица...
На бледном лице - Божья Печать...
И последнюю строчку поэта:
"Жизнь кончена. Трудно дышать..."
Я помню кровавые дни Сталинграда,
Обгоревшие лица. Скрежет металла...
Последний глоток из пустеющей фляги
И прощальное: "Господи, помоги..."
Я помню скамейку в пустеющем парке,
И алую розу в руке.
Блеск темных глаз и запах волос,
И тихие слезы и трепетный голос:
"Я буду с тобой..."
Это было со мной или было во мне,
Наяву иль приснилось во сне...

Больничные раздумья

Юрий Смирнов

Посвящается Н.П.

Забыл поэзию иль бросил...
Ее куда-то жизнь относит,
Как старый беспризорный челн,
Он то появится на гребне,
Такой беспомощный и древний,
Ио вновь исчезнет среди волн.
Ветра, течения-гольфстримы
Его влекут куда-ль мимо
Заливов, шхер и тихих бухт.
Стихия держит его цепко
И он беспомощен, как щепка,
Во власти океанских пут.
Что станет с ним? Стихии силы
На дно опустят? Черным илом
Забвенья будет погребен?
Иль летним, шквалистым муссоном
На берег будет занесен он?
И от стихии буйств спасен?
Волна в последний раз оближет,
К заветной суше чуть придвижет,
Придвинет к берегу поближе
Затем отхлынет навсегда...
И кто-то вдруг, найдя, засвищет;
"Да, ты, еще живой, дружище?
Что сделали с тобой года?
Ну, ничего! Подконопатим,
Кой-где гвоздочками прихватим
И коль ракушки отскрести,
Покрасить, руль скрепить потуже -
Ты, еще будешь людям нужен!
Так что, дружище, не грусти!"

Ты в памяти сруби колодец...

Александр Мельников

Ты в памяти сруби колодец старый
С высоким длинношеим журавлем,
С последним взмахом топора -
Устало -
Незримый пот сотри на лбу своем.
И, сдвинув ворох теплых стружек,
Не удивляйся -
Нету чистоты.
Янтарно-желтых полукружий,
Хоть только что срубил колодец ты,
Что ж видишь ты?
Трава густая,
Все заросло,
Луна восходит,
В саду дорогу освещая,
Где никогда
Никто
Не ходит.

Терезе Дюпон - с уважением

Владимир Бочкарев

В газете негромкой,
Волнения полн,
Читаю я строки
Терезы Дюпон.
Откуда, Тереза,
Ты в наших краях?
(В уме Марсельеза
И Жак-Оффенбах).
Ты помнишь, как в марте
(Да, был вроде март),
С тобой по Монмартру
МЫ шли наугад.
Ахматовский профиль
Я помню остро,
Когда пили кофе
В каком-то бистро.
Согласно бомонду,
Вернувшись на круг,
Зашли мы в Ротонду,
Где был Эренбург.
И в улочке узкой
Нам кто-то бодро
Читал по-французски
Артюра Рембо.
К Парижу - с любовью
Ушли ты и я...
И вот - Подмосковье,
Родные края.
Так все неуютно,
И даже не вдруг
Вопрос поминутный:
"Тут враг или друг?"
Куда же тут деться?
И мысль не странна,
Под боком и в сердце
Родная страна.
Тереза, спасибо
За строки твои;
За то, что просила
Ты всех о любви.
В стране, где соседи
Уж точно враги,
Где в жесткой беседе
Черствы пироги,
И где без уловки
Ты скажешь, как я,
Что Черноголовка -
Россия твоя.

Поделитесь с друзьями