Глава 4. Владимирка
П.П.Копышев
Шли по Владимирке обозы,
...........................................
Курьеры грамоты везли,
И кандалы свои ножные
В Сибирь колодники несли.
(Ю.Стукалов)
Термин "Владимирка", вероятно, появился с жаргонного языка уголовных преступников ХVIII столетия, которых ссылали в сибирские остроги по большой Владимирской дороге. Слово это с тех пор прочно засело в народном языке и действовало на воображение человека пугающим или настораживающим образом... Такие выражения, как "прогуляться в железных браслетах по Владимирке", или "познакомиться с Владимиркой" и т.п. афоризмы напоминали о страшной дороге в сибирскую каторгу. Вообще-то говоря, почти все русские тракты назывались народом сокращенно [25]. Но поскольку Владимирский тракт вел в места каторжных тюрем, в места, "куда Макар телят не гонял", то слово "Владимирка" получило от этого особое звучание и стало как бы символом скорби и печали, горя и мучения... Оно являлось своеобразной метой, глубоко врубленной историей в народную память о былом горе трудового русского народа под беспощадным и вековом угнетении его царским самодержавием. Слово "Владимирка" вошло в русский разговорный и литературный лексикон как синоним понятия о безотрадно-скорбном и тернисто-мученическом пути на сибирскую голгофу изгнанников, борцов-энтузиастов с деспотией царизма за лучшую долю, свободу и счастье угнетенного трудового народа матушки-России. В наше время понятие Владимирка является по сути уже анахронизмом, и народная память об этой пресловутой дороге постепенно угасает, стирается от поколения к поколению. Это видно хотя бы из того, что как и о Стромынке, так и о Владимирке ныне все реже и реже упоминается в житейском новом обиходе и совсем ничего специального о них не пишется. Исторический образ Владимирки, к счастью нашему, сохранился в знаменитом драматическом пейзаже художника И.И.Левитана - в его картине "Владимирка", написанной в 1892 году [45] Это единственный зримый нами портретный памятник столь прославленной еще в недавнюю старину большой русской дороги как торговой и жандармско-арестантской магистрали, связывавшей столичную культуру и фабрично-заводскую каторгу рабочих России с сибирской экономикой, с ее неисчислимыми богатствами природы и с ее классическими местами острожно-тюремной каторги.
Говоря о Владимирке, как о большой грунтовой дорожной магистрали, мы можем назвать ее Большой Владимирской дорогой номер два, по сравнению с ее старшей сестрой, пролегавшей из Москвы по Ополью Владимирщины на город Владимир, о чем было говорено во второй главе этого очерка. Коснемся нескольких кратких замечаний относительно названия этой дороги.
В Энциклопедическом словаре Плюшара (СПб., 1836) эта дорога именуется, как это ни странно, большим Казанским или Сибирским трактом (т. VI , стр.88). Но в этом нет ничего предосудительного или неверного, так как действительно по Владимирке лежал путь на Казань и в пределы далекой Сибири. Дозорные книги за 1680-й год называют ее большой Владимирской дорогой. Известный же русский ученый ХVIII в., академик И.И.Лепехин (1740-1802), путешествуя из Петербурга через Москву в Оренбург в 1796 г., называет эту дорогу на Владимир большой Московской дорогой. (Полн. собр. ученых путешествий по России... Т. III - Записки путешествия академика Лепехина, СПб., 1821, стр.5.) Разные же участки рассматриваемой дороги имели свои местные названия, соответственно названиям тех населенных мест, через которые участки пролегали. Так, участок от Москвы до г. Богородска (Ногинск) назывался то Богородской большой дорогой, то Рогожской, так как дорога начиналась от Рогожской заставы в Москве. Покровской дорогой назывался участок Владимирки, пролегавший через г. Покров и т.д. и т.п.
В предыдущих главах упоминалось, что вопрос о времени возникновения древних грунтовых дорожных магистралей, к сожалению, нигде в историографии не находит прямого ответа или решения. Этот досадный факт в одинаковой мере относится и к нашей Владимирке. Судя по некоторым историческим приметам, можно довольно уверенно сказать, что эта вторая Владимирская дорога моложе ее старшей сестры (первый или древнейший путь на Владимир из Москвы, которому посвящена была 2-я глава этого очерка) столетия на два с половиной или даже на три, а по отношению к Стромынке - лет на 100-150, т.е. Владимирка берет свой исторический исток где-то в конце ХV или начале ХVI столетий. Вероятнее всего, что появление Владимирки было обязано учреждению в России ямской (почтовой) службы, а о ямских дорогах упоминается в судебниках 1497 и 1550 гг. Возможно, что казанские походы Ивана III (в 1487 г.) и Ивана Грозного (в 1552 г.) именно и проторили окончательно этот Владимирский путь. Наконец, и присоединение Западной Сибири к Русскому государству в 1581-82 гг. (военная экспедиция Ермака), несомненно, утвердило этот Владимирский путь как наиболее кратчайший в сношениях Москвы с городами и областями Сибири.
Трудно сказать, на основании каких источников М.А.Ильин - автор известных и прекрасно составленных путеводителей по архитектурным памятникам Москвы и Подмосковья - в своем путеводителе "Москва" довольно уверенно говорит, что Владимирская дорога существовала чуть ли не с времен основания города Москвы. Он так и пишет: "...с берегов Яузы... в восточной части города Москвы... брала начало важнейшая дорога на Владимир, связывавшая в XII веке (!) молодую тогда Москву со стольным городом Северо-Восточной Руси. Дорога не теряла своего значения и позднее, когда Москва возглавила объединение русских земель". (М.А.Ильии. Москва. М., "Искусство", 1963, стр.131. Возможно, что автор имеет в виду начальную Владимирку через Переславль-Залесский и Юрьев-Польский на Владимир-на-Клязьме. - П.К. ) Возможно, что упомянутый автор в этом вопросе следовал сведениям И.К.Кондратьева, на книгу о глубокой старине Москвы которого мы уже делали ссылки. В этой книге И.К.Кондратьев пишет, что Владимирская дорога была известна не позднее как с половины ХIV в. (?) и что будто бы по ней в 1237 г. князь Всеволод Юрьевич встретил у Москвы полчища Батыя (автор почему-то не следует здесь летописной точности: ведь кн. Всеволод потерпел поражение не у стен Москвы, а близ города Коломны), что будто бы в 1396 г. по этой же дороге (!?) выступил навстречу полчищ Тамерлана вел. кн. Василий I Дмитриевич и т.п.
Нетрудно заметить, что все указанные события, связанные с монголо-татарскими вторжениями в Москву и Подмосковье, согласно летописным источникам, были причастны к дорогам, ведшим к Москве не со стороны Владимира, а со стороны Рязани, Коломны и заокской стороны. К сожалению, ни Кондратьев, ни Ильин не упоминают ни одного какого-либо пункта на пути между Москвой и Владимиром или Рязанью, через который пролегала упоминаемая ими дорога. Будь такой ориентир, то было бы вполне ясно о какой, собственно, дороге ведут речь названные авторы. Кроме того, И.К.Кондратьев пишет на сей счет не только не вполне ясно, но и противоречиво: вначале он говорит, что Владимирская дорога существовала с середины ХIV в., а затем относит ее существование ко времени Батыева нашествия на Северо-Восточную Русь, т.е. к первой трети ХIII века.
Для прояснения данного вопроса нам следует обратиться к русским летописям и в частности к тому месту, где говорится о Батыевом погроме на Руси. Более обстоятельно об этом сказано в Лаврентьевской летописи и Владимирском летописце под 1237-1238 годами. Не имея возможности занимать много здесь места дословной выписью летописного текста или пересказом его, я ограничусь лишь краткой схемой направления движения полчищ Батыя, которая легко усматривается из контекста летописного повествования. Вот в какой последовательности по направлениям происходило это ужасное кроваво-погромное нашествие ордынских вандалов. Из золото-ордынского улуса хан Батый, перейдя Волгу, прошел зимой 1237 г. приволжскими степями и скрытно, лесом, подошел к Рязани (Переяславль-Рязанский). Отсюда и начнем схему Батыева движения: Рязань (разгром) > Пронск (разгром) > Коломна (разгром) > Москва (разгром) > Владимир (осада) > Суздаль (разгром) > Владимир (разгром) > Юрьев-Польский и Переяславль-Залесский (разгромы) > Ростов, Ярославль и многие другие разгромленные города числом 14, включая Дмитров, Волок(оламск), Ржев, Тверь и др. (См. ПСРЛ, т.1, вып.2, изд.2-е, Л., 1927, стлб.460-466 и тот же том, вып.3, изд.2-е, Л., 1928, стлб.514-522. Также т.30, М., 1965, стр.87-89.)
Из этих летописных сведений ясно видно, что, во-первых, Батый нагрянул в Москву не с направления реки Клязьмы и не из города Владимира на ней, а с направления реки Оки и из города Переяславля-Рязанского через города Пронск и Коломну, т.е. двигались татары, как повествует В.Ян в своем романе "Батый", по льду реки Оки, что вполне допустимо в условиях тогдашней лесистости этой местности. Во-вторых, из летописей известно, что разбитый под Коломной князь Всеволод бежал, спасаясь, с малым остатком своей дружины к отцу своему, вел. кн. Юрию, во Владимир. Каким путем следовал Всеволод во Владимир точно не известно. Мог он пройти туда через Москву и Переяславль-Залесский на Юрьев-Польский и Владимир. Но мог он из Коломны пробиться окольными путями и тропами к Клязьме, а по ней уже и во Владимир. Поэтому более чем вероятно, что Батый из Москвы мог вернуться во Владимир (для осады его) или через Коломну и Переяславль-Рязанский или же от Коломны по пути бежавшего Всеволода. Вряд ли довольно опытные военачальники Батыя могли рисковать потерей боеспособности своих войск, направив их прямиком из Москвы на Владимир через сплошные лесные дебри при их глубокой снеговой целине, что изнуряющим образом могло действовать и на конский, и на людской состав. В данном случае можно допустить мысль, что полки Батыя могли двигаться большей частью по льду реки Клязьмы, но ничуть не по воображаемой упомянутыми авторами существовавшей якобы дороге, которая и названа была Владимирской [46]. Кроме того, истории не известны случаи монголо-татарских вторжений в пределы Восточного Подмосковья и в самую Москву с восточного, клязьминского направления, и которые наверняка оставили бы на этом пути определенные следы своих погромных шествий. Таких следов или признаков до сих пор археологией нигде на этом направлении не обнаружено.
Таким образом, в свете этих исторических фактов напрашивается вывод, что прямоезжей грунтовой магистрали из Москвы во Владимир ни во времена Батыя, ни во времена Калиты или Донского еще не существовало. Возможно, что в те времена если и можно было в летнюю пору пробраться какими-то иными путями из Москвы на Владимир, кроме пути речного, то, по всей видимости, эти пути могли быть туда через Коломну. Владимирская же дорога, или Владимирка, появилась, повторяю, много позднее тех дорог на Владимир, проходивших через Переславль-Залесский и Юрьев-Польский, а позднее и по Стромынке.
Некий краевед Л.Михалев в газете "Вечерняя Москва" (№34, 9 июня 1967 г.) пишет, как бы подтверждая мои доводы о времени появления Владимирки, что эта дорога, как "один из наиболее бойких торговых путей, - говорит он, - был проложен более 500 лет тому назад (подчеркнуто мною - П.К.). Дорога подходила к стенам Андроньева монастыря... А далее на десятки верст снова тянулся лес, о котором напоминает сейчас самый обширный в Москве Измайловский парк". Эта версия, по-моему, более правдоподобна, чем неясные намеки на весьма раннее существование этой дороги И.К.Кондратьева и М.А.Ильина. Да, к тому же, и Д.Ходаковский говорит, что еще в 1517 году путь из Москвы на Владимир шёл по Стромынке и что "в 1417 г. вероятно не было торного сообщения между местами нынешней Москвы и Владимиром". (Д.Ходаковский. Пути сообщения в Древней Руси ("Русский исторический сборник", т.1, кн.1, М., 1837, стр.34.) Наконец о более позднем времени появления Владимирской дороги говорит и П.Сытин. Он пишет: "К югу от Яузы, за Земляным валом, были строения возникшей в конце ХVI в. Рогожской ямской слободы, обслуживавшей торговый путь из Москвы в большое село Рогожь". (П.Сытин. Прошлое Москвы в названиях улиц. М., 1946, стр.57-58.) О том, что грунтовая Владимирка возникла в ХVI веке как только уже ямская дорога говорится и в Энциклопедическом словаре Плюшара. В нем (т. VI) сказано, что первое ямщицкое поселение на месте г. Богородска Московской губернии возникло после присоединения к России Казанского ханства Иваном Грозным, когда правительство его учредило на пути от Москвы к Казани крестьянские слободы, обязанные повинностью ямской или почтовой гоньбы. О Владимирской большой дороге упоминается и в окладных и дозорных книгах Патриаршего Казанского Приказа за 1635 и 1680 годы.
С другой стороны, если бы Владимирка существовала с времен седой старины, т.е. с времен Батыя, то южная окраинная полоса Владимиро-Суздальской земли вдоль течения Клязьмы давно бы и несомненно обросла бы крупными населенными пунктами и монастырями оборонного значения. Но таких пунктов вплоть до ХVIII - начала XIX столетий там не существовало, кроме довольно редких крестьянских поселений. И только уже ямская и шоссейная Владимирка оставила заметные следы своего преобразующего влияния на этот край приклязьменской полосы, оживив его градостроительством, экономическим и культурным развитием. Во всяком случае, до конца монголо-татарского засилья на Руси, т.е. до конца ХV в. Владимирки не могло существовать. Иначе она могла бы являться более коротким путем для сношении Золотой Орды с Москвой и, возможно, тогда могли бы ее называть Ордынской, или Болвановской дорогой, как назывались подобные дороги, но пролегавшие в других направлениях, о которых подробнее будет сказано в следующей, последней главе.
Теперь остановимся кратко на самом протяжении Владимирки, прослеживая более или менее подробно ее трассу от Москвы до Владимира насколько позволяют этому имеющиеся сведения. Начиная от Московского Кремля, путь на Владимирку лежал через Таганку и мимо Андроникова монастыря проходил по Крутоярской (от названия бывшего в этом месте питейного заведения "Крутой Яр") улице, переименованной позднее в 1-ю Рогожскую улицу, на Рогожскую заставу (ныне площадь Ильича) [47]. От последней и начинался уже большой Владимирский тракт, память о котором сохраняет современная здесь улица Шоссе Энтузиастов.
По выходе из пределов старой или древней Москвы, тракт сразу же врезался в лесную глушь, остаток которой сохранился до наших дней, но уже дендрологически измененным в виде нынешнего Измайловского парка (еще в начале текущего столетия этот лесной массив назывался просто Измайловской рощей). Далее тракт, пройдя через дворцовые земли, тянувшиеся к селу Измайловскому, пролегал на своем протяжении по трем древним уездам: Московскому, Переславль-Залесскому (через его южную оконечность близ нынешнего г. Покрова) и Владимирскому. Пересекая станы Васильцов и Тешинов, дорога шла затем по стыку станов Кошелева и Добленского, а далее пересекала стан Рогожский и дворцовую Куньевскую волость. Проходя через последующий Борисоглебский стан, Владимирка входила в пределы Владимирщины, и пролегая через Богаевский и Остров-Вышелесский станы, волость Инебожскую, далее по стыку волостей Жегаловской и Крисинской, волость Синицкую и южную часть Опольского стана, входила, наконец, в древний город Владимир Клязьменский.
Теперь заодно перечислим и основные населенные пункты, через которые пролегала Владимирка, начиная от Москвы. Так, первой от Москвы деревней на Владимирке, которую упоминают источники истории, была деревня Андроньевка (вотчинное владение московского Андроникова монастыря), которая как будто бы позднее была переименована (или на ее месте заново возникла) на Новую Деревню. Далее шли: село Ивановское и сельцо Горенки [48]. А дальше следовали, окруженные со всех сторон лесом, деревни Новая Карповка и Леоново, села - Яковлевское, Пехра, Хупавна (Купавна) а затем снова деревни: Шалова, Новые Псарьки, Обухова, Доможирово и, наконец, село (оно же и ямская слобода) Рогожи, ставшее с 1781 г. городом Богородском Московской губернии (ныне г. Ногинск). Затем вдоль этого тракта стояли деревня Кутузова, сельцо Богослово и снова деревня Большое Буньково. В этой деревне тракт переходил на левый берег Клязьмы и уже не покидал его до самого Владимира, и уже только за ним, близ устья реки Судогды, он снова переходил на правый берег Клязьмы.
Миновав деревню Большое Буньково, Владимирка, рассекая леса, обходя болотины и пересекая многие в этом краю речки, пролегала через деревни Терпиорки (Терпигорки ?), Киржачи, Севаслейку, Плотаву [49], Липни и Покровскую слободу при Антониевой Покровской пустыни (слобода эта в 1778 г. преобразована была в город Покров Владимирской губернии, как уездный центр). Дальше следовали по тракту деревни Петушки (ныне город), Болдино и Ундол, село Юрьевец и, наконец, дорога входила в древний город Владимир. Однако она не кончалась в нем, а уходила далее на восток, через города Ярополч (впоследствии г. Вязники), Гороховец, близ Флорищевой пустыни (на речке Лух) и в Нижний-Новгород, а из него через Козмодемьянск, Чебоксары и Свияжск, в Казань и далее - в пределы Урала и Сибири. Весь путь от Москвы до Каэани, по данным 1752 г., исчислялся длиною в 735 верст, на которых на Московский уезд приходилось не более 30, а на Богородский уезд около 75 верст; от Москвы же до Владимира протяженность тракта была в 180 верст.
Следует заметить, что перечисленные пункты (селения) по Владимирскому тракту даны не полностью и что многие из них в разные времена исчезали, образуя пустоши, и появлялись новые поселения, иные же меняли свои названия. Да и сама трасса Владимирки в ее дошоссейный период, возможно, претерпевала некоторые изменения в своем направлении по отдельным участкам. К сожалению, нам ничего не известно о качественном состоянии этого грунтового пути хотя бы в его дошоссейно-ямской период, т.е. до 1826 г., когда началось строительство по этой трассе Московско-Нижегородского шоссе, закончившееся в 1837 г.
Как удобна и быстра была ямская гоньба по Владимирке - сказать трудно, так как официальных данных об этом в печатных материалах не обнаруживается. Если до Петра I ямская гоньба по Владимирке и была налажена до Нижнего-Новгорода и до Казани, то с 1698 г. эта почтовая гоньба протянулась уже от Москвы до Нерчинска, учрежденная Петром I. Однако вряд ли езда по Владимирке баловала простых или частных путников удобствами и скоростью передвижения на перекладных лошадях. Так, например, в 1833 г. А.С.Пушкин, выехав в Поволжье для сбора сведений и материалов о Пугачевском восстании, ехал на перекладных от Москвы до Нижнего Новгорода в течение пяти суток. Из Нижнего он писал своей жене: "Дорога хороша, но под Москвой нет лошадей, я всюду ждал несколько часов и насилу дотащился до Нижнего". (А.С.Пушкин. Полн. собр. соч. в 10 томах. М.-Л., 1949, т. X , стр.442.) И еще пример. Будучи еще невестой, Наталья Гончарова послала своему жениху - А.С.Пушкину - письмо в Болдино Нижегородской губернии 1-го октября 1830 г., а получил он его только через 25 суток (!). Может быть, причиной столь долгого путешествия письма в почтовой карете явился противохолерный карантин на Владимирке, который надолго задержал и поэта с возвращением в Москву. (Вставить перечень почт.-ямских станций от Москвы до Владимира по данным М.Чулкова в 1786 г.)
Владимирский тракт имел очень большую значимость во всех отношениях как для государства, так и для того края, через который он пролегал. Прежде всего, он имел важное военно-стратегическое и торгово-экономическое значение. Несомненна также его роль и в хозяйственном и культурном развитии всего этого приклязьменского края. Являясь большой транспортной артерией, Владимирский тракт был наиболее прямым путем от Москвы до важнейшей волжской пристани, транспортного и торгового узла, каким в то время являлся Нижний-Новгород. Переключив на себя все важнейшие товарно-грузовые потоки и пассажирские перевозки, тем самым Владимирка экономически "обидела" свою соседку, как более крупную Стромынку, а вместе с ней "пострадали" расположенные по ней и примыкавшие к ней города и селения. Суздаль, Юрьев-Польский, Александров и Киржач, а так же придорожные села и деревни начали после открытия Владимирского тракта быстро хиреть экономически, уступая свое придорожное благоденствие городам Богородску, Павловскому Посаду, Покрову, Орехово-Зуеву, Судогде, Коврову, Вязникам, Гороховцу и др. населенным местам, как например, Гусь-Хрустальный, Гусь-Железный и т.п. селения [50]. Кроме того, благодаря близости тракта, в деревнях начинает более интенсивно развиваться не только земледельческое, но и промысловое хозяйство, о видах которого мы уже говорили в предыдущих главах. Несомненно, что большие сухопутные дороги вообще являлись одним из условий, способствовавших развитию капиталистических отношений в русских селах и деревнях.
По закону от 24 марта 1833 г. все грунтовые дороги Российской Империи делились на пять классов. Владимирский тракт, как большой путь от Москвы до Нижнего Новгорода, был отнесен к 1-му классу, т.е. к дорогам главного или государственного значения. (См.: В.Ф.Мейен. Россия в дорожном отношении. СПб., 1902, стр.З6.) А это говорит за многое относительно важности этого тракта.
Прежде всего, Владимирский тракт являлся важной сухопутной коммуникацией со времен Казанских походов и присоединения к Русскому государству Астраханского и Сибирского ханств. По нему же проходили народные ополчения в междуцарственную "смуту" на Руси в начале XVII в. для изгнания из Москвы и Подмосковья польско-литовских интервентов. То же самое было и в годы войны с Наполеоном, когда в 1812 г. отряды его войск начали рыскать по Восточному Подмосковью преимущественно вдоль Владимирки и Стромынки [51].
Не меньшее значение имела Владимирка для государства и местного края в смысле экономическом, хозяйственном и торговом. Во-первых, по Владимирскому тракту в любое время года, но особенно по санному пути зимой, двигались непрерывные обозы транзитных товаров и различных грузов из далеких местностей Урала и Сибири, Среднего и Нижнего Поволжья, а равно и из-за пределов страны - из Китая, стран Средней Азии, из Кавказа, Персии и др. Во-вторых, множество различных промышленных товаров и продуктов земледелия, скотоводства и рыболовства продвигалось по Владимирке к Москве из окрестных местностей, прилежащих к тракту. Особенным оживлением или транспортным напряжением отличалась эта дорога в период действия Макарьевской, а впоследствии Нижегородской ярмарки - этого громадного по своим масштабам торговых операций всероссийского торжища, приобретавшего международный характер [52]. Конечно, говоря о значительной экономической роли Владимирского тракта, мы не можем умалить транспортную значимость рек Оки, Клязьмы и Москва-реки.
Владимирка, как и всякая другая большая дорога, перевидала на своем веку многое, а вернее перенесла на себе. Следовали по ней в обоих направлениях пешим и гужевым способом вольные или невольные путники различных сословий с различной поспешностью или в самою матушку-Москву, или от нее в близкие и далекие пределы родной земли. Шли по Владимирке промыслово-отхожие крестьяне ("ходебщики") на свои сторонние заработки. Это были в основном пастухи, каменщики, плотники, штукатуры, маляры и др. В "ходьбу ходили" по ней коробейники и "богомазы" из знаменитых селений Мстеры, Холуя и Палеха; последние свой иконный товар сбывали не только в Москве и Нижнем Новгороде, но уносили его и далеко на юг - на Украину. Провозился зимой по тракту на распускных санях строевой лес в виде бревен и пиломатериалов, везли древесный уголь, смолу, деготь, различные кустарные изделия из древесины, кожи, кости, рога и пр., не говоря уже об обозах с различного рода местной и транзитной продовольственной продукцией.
В 1677 г. проезжало по Владимирке и лицо "историческое" - скудоумный царь Федор Алексеевич на богомолье во Флорищеву пустынь, что на р. Лух, в 90 верстах не доезжая Нижнего Новгорода. В июле 1768 г. по этому тракту проезжал знаменитый натуралист и путешественник Паллас [53]. В том же году по Владимирке следовала в Поволжье научная экспедиция под руководством академика И.И.Лепехина, а в 1796 г. этот же академик совершал по ней свое путешествие, следуя в 0ренбург. О самой Владимирке Лепехин замечает, что от деревни Бунькова до села Киржачи дорога в большей части лесистая, местами болотистая, "ехали... пять верст густым и болотистым лесом, состоящим по большой части из березника" (далее его путь отмечен через дер. Липни, село Ундол и город Владимир). (См. Полное собр. ученых путешествий по России, т. III. - Записки путешествия академика Лепехина. СПб., 1821, стр.2-5.)
В 1829 г. по Владимирке, направляясь на Урал и в др. восточные области России, следовала большая комплексная научная экспедиция во главе со знаменитым ученым и путешественником П.С.Гумбольтом. В 1830 г. по ней проезжал из Москвы в свое имение Болдино великий русский поэт А.С.Пушкин, который очень досадовал, при возвращении, на его долгую карантинную задержку противоэпидемическим кордоном на тракте по случаю появления в поволжских районах холеры. Затем он же в 1833 г. по этой же дороге проезжал в Поволжье для сбора сведений о Пугачевском восстании. Проезжал по Владимирке и Н.В.Гоголь, а в марте 1858 г. уже по шоссейной Владимирке возвращался из каторжной солдатчины великий кобзарь - украинский поэт Т.Г.Шевченко.
Из сказанного видно, что расцвет торгово-экономической значимости Владимирки приходился на вторую половину ХVIII в. - века "просвещенного абсолютизма", т.е. к временам социально-экономических реформ Петра I и Екатерины II , и продолжался он до начала 70-х гг. XIX в. - до появления Московско-Нижегородской железной дороги. Но у Владимирки была еще и особого рода функция как пути этапного в далекую сибирскую ссылку, как пути скорбного, о чем мы уже заметили в начале этой главы, по которому прошли легионы людей в кандалах, прямо или косвенно причастных к борьбе с деспотией царского самодержавия за свободу и волю угнетенного им трудового народа России. Собственно, эти-то люди и увековечили Владимирку памятью о ней в народных сказаниях и песнях как о пути "кандальном дальнем".
Принято считать, что Владимиркой назывался тракт от Москвы до г. Владимира, с его каторжной и пересыльной тюрьмами того времени. Однако с точки зрения ссыльных каторжан весь путь от Москвы и до Нижнего Новгорода и весь Сибирский тракт вплоть до Нерчинска, Сретенска (на р. Шилке) и каторжных тюрем на речке Каре (приток Шилки) представлялся единой или сплошной Владимиркой. Так, например, народоволец А.В.Прибылев пишет в своем воспоминании, что до постройки транссибирской железной дороги "всю Сибирь пересекала единственная дорожная артерия - широкая „Владимирка”". (А.В.Прибылев. От Петербурга до Кары в 80-х годах. М., 1923, стр.98) Другой политкаторжанин, В.Колпенский, говорит, что из Московской пересыльной тюрьмы приговоренные к ссылке в Сибирь "партиями и этапами направлялись они по Сибирскому тракту, былой Владимирке (оба слова подчеркнуты мною - П.К. ) на Тюмень и далее" [54]. (В.Колпенский. Московская Пересыльная тюрьма и первые этапы сибирской ссылки. (В журн. "Каторга и ссылка" №2(9), М., 1924, стр.193.) Наконец, Н.А.Виташевский, вспоминая свой путь в Карийскую каторгу, пишет о мучительных условиях сибирского этапного пути и заключает: "Таким-то "порядком", в таких-то условиях мы прошли по Владимирке (подчеркнуто мною - П.К. ) почти 2 тысячи верст - от Томска до Иркутска". (Н.А.Виташевский. По Владимирке. (Историч. сб. "Наша страна", №1, СПб., 1907, стр.384.))
Какое впечатление производила Владимирка на своего путника можно судить по отзыву народника-чайковца А.Лукашевича, который в 1874 г. шел "в народ" по этой дороге. Он пишет: "Москва с ее оживлением осталась позади... Я стал расспрашивать крестьян про дорогу и в первый раз услышал упоминание о старом почтовом тракте между Москвой и Нижним Новгородом... Когда я в самом деле очутился на "столбовой" дороге, огражденной канавками и протянувшейся между тощим кустарником куда-то в гору, на меня вдруг напала щемящая тоска... Я сообразил, что ведь этот большой тракт и есть знаменитая "Владимирка"... Она ведет через Владимир не только в Нижний, но и много дальше, восточнее, куда ворон не заносит добровольно костей... тут я... в самом деле... "попирал" ногами заплывшую песком и дорожной грязью щебенку подлинной Владимирки". (А.Лукашевич. В народ! (Из воспоминаний семидесятника) - в журн. "Былое", 1907, №3(15), стр.22-23.)
Приведенное описание тракта касается участка где-то между городами Покровом и Орехово-Зуевом, куда шел автор этого воспоминания, чтобы устроиться на работу "в народе" на какой-либо из фабрик Саввы или его сына "Елиса" (Елисея) Морозовых. Но вот как вспоминает о Владимирке другой человек, который в качестве ссыльного революционера прошел по ней. Он пишет: "Впереди протоптанная Владимирка, впереди кандалы и халат с бубновым тузом на спине. Приходится волей-неволей мириться с мыслью, что долгие годы молодости опять вычеркиваются из моей жизни. Впереди каторга". (Ян Грунт. В тюрьме и на каторге. (Сб. "Каторга и ссылка", № 5, М., 1923, стр.101.))
Не лишен интереса и пример условий пешего движения летом по тракту партии ссыльных. Вот как бесхитростно описывает это человек, которому пришлось пройти по Владимирке в железных на ногах "браслетах": "Разворачивается пеший тракт, верста в версту упирается - все труднее и труднее... кажется уж никогда не дойти. Вот порвались подкандальники, кольцо сползло с петли, давит ногу все сильнее и сильнее, а до привала далеко, не дают остановиться, переобуться, поправить подкандальники: солдатский приклад настороже; прикусив губу, с усилием волочишь ногу, глотаешь пыль, задыхаешься от жары, а воды и в помине нет, как нет и конца тракту. На привале долго держишь ногу в ручье... а отошел от ручья - нога, как мертвая: ни двинуть, ни шевельнуть, но конвойные кричат: "Становись!"" (Андрей Соболь. "Колесуха" (в сб. "Каторга и ссылка", №1- 2, М., 1921, стр.96).)
С открытием Нижегородской железной дороги в 1863 г. ссыльных уже не гоняли пешим или гужевым ходом, а перевозили в вагонах до Нижнего Новгорода (ныне г. Горький), а от него уже водой и сухопутьем через Тюмень и далее по Сибири.
Заканчивая разговор о Владимирке как о кандальном пути, перечислим здесь же наиболее видных изгнанников, которые за свои прогрессивные убеждения и революционную деятельность имели "счастье" познакомиться с этой дорогой, в ее до-шоссейный период, будучи невольными на ней путниками.
Кандально-мученическую стезю по Владимирке, надо полагать, проложил впервые вождь мощного крестьянского восстания начала 70-х гг. XVIII столетия - Емельян Иванович Пугачев, со своими боевыми соратниками, которых в железах, под усиленным конвоем везли осенью 1774 г. в "первопрестольную" Москву на пытки, судилище и казнь [55].
Вскоре после Пугачева спешно промчался жандармский возок по Владимирке, увозивший в Илимскую ссылку автора обличительного или "крамольного" сочинения "Путешествие из Петербурга в Москву" - А.Н.Радищева, арестованного за это сочинение по повелению Екатерины II в 1790 г. и приговоренного к смертной казни, но замененной "милостиво" ею же ссылкой в Сибирь. По Владимирке же он, амнистированный Павлом I , возвращался из этой ссылки в Москву в 1797 г.
Некоторые авторы полагают, что по Владимирке же провозили в 1826 г. в сибирские рудники декабристов. (См., например. В.Попейкин, В.Струков. По тропам родного края." М., "Московский рабочий", 1969, стр.61.) Но это не совсем верно. Так, например, две первых партии декабристов (в первую входили: Волконский, Трубецкой и братья Борисовы, а во вторую - Давыдов, Муравьев, Оболенский и Якубович) были отправлены соответственно 21 и 23 июля 1826 г. из Петропавловской крепости (из Петербурга) в каретах (повозках), и, минуя Москву, их повезли по Ярославскому тракту, в г. Кострому, а из него по воде - в Нижний Новгород, откуда по водному пути и сухопутьям далее через Урал и Западную Сибирь в далекий Нерченский каторжный край. (См.: С.Чернов. Декабристы на пути в Благодатск. (Две первые партии) - в сб. "Каторга и ссылка", №5(18), М., 1925.) Какая-то часть декабристов, видимо, следовала и по Владимирке. Вскоре, следом за ними по Владимирке в свою добровольную ссылку проехали некоторые из жен декабристов, как-то: А.Муравьева, Е.Трубецкая, Е.Нарышкина, М.Волконская, А.Розен и др., воспетые поэтом-демократом Н.А.Некрасовым в его замечательной поэме "Русские женщины". О них же, как истинно самоотверженных и высоконравственных русских женщинах, писал и А.И.Герцен.
В начале 1830-х гг. по Владимирке прошли кандальные партии польских повстанцев; в мае 1838-го года из Владимира в Москву и обратно тайным образом приезжал ссыльный поселенец во Владимире А.И.Герцен (он приезжал за своей невестой Н.А.Захарьиной, с которой и обвенчался во Владимире). (Но он до 1838 г. проезжал по Владимирке впервые в апреле 1835 г., затем в марте 1838 г. на свидание со своей невестой в Москве, затем в конце 1839 - возврат из ссылки, и в 1840 г. поездка во Владимир за документом, подтверждающим его чин коллежского асессора.)
В 1860-х гг. по этому скорбному пути на сибирскую каторжную голгофу проходили участники различных и многих крестьянских волнении против помещиков и местных властей, вперемежку с первыми нечаевцами, чайковцами, земле- и народовольцами 1870-х годов. И не они ли, шествуя по пыльной Владимирке, вложили в старинную русскую песню "Дубинушку" акцентирующий куплет:
По дороге большой,
Проторенной тропой,
Что Владимиркой древле зовется,
Цвет России родной
Кандалами звенит,
И "Дубинушка" стройно несется.
Благодарные советские потомки родных изгнанников не преминули увековечить память о них, как о борцах за народное дело, о своих предках - революционных энтузиастах, прошедших под кандальный звон всю Владимирку с края на край, - переименованием в 1922 г. ее начального участка в пределах Москвы в улицу, назвав ее Шоссе Энтузиастов.
Владимирка была связана со своей осиротевшей и захиревшей соседкой Стромынкой многими большаками и проселками, тем более что расстояния между этими двумя трактами были довольно незначительны на всем протяжении Стромынского тракта. Основными такими дорожными перемычками, начиная от Москвы, являлись следующие. Начиная от местечка Обухово, близ г. Богородска, с Владимирки на Стромынку вела дорога через дер. Анискино. Далее, из самого г. Богородска через село Ямкино и дер. Черноголовку. И ещё из Богородска шла дорога на Стромынку через Ильинский погост на р. Шерне (ниже селения Мамонтово), дер. Щекавцево и на село Коровицыно (позднее Стромынь); близ дер. Щекавцево этот большак разветвлялся, и другая его ветвь шла на ту же Стромынку через деревни Боровково (на речке Дубенке - притоке Шерны), Новая, Зубцово и Черново, что в трех верстах восточнее села Стромыни. Затем - дорога от г. Покрова на г. Киржач; дорога от Б.Пекши на Ульяниху; от Колокши, что близ устья реки того же названия, через село Ставрово и Черкутино на г. Юрьев-Польский, и на него же более ранняя дорога из Владимира.
Как на соседней Стромынке, так и на Владимирке было, местами "неспокойно", в смысле дорожных разбоев. Но все же на Владимирке, видимо, было меньше благоприятных условий для этого, нежели на Стромынке. Может, помехой орудованию дорожных грабителей были частые проезды казенных чиновников, вооруженного конвоя при партиях или повозках сопровождаемых арестантов, частая ямская гоньба и т.п. людность на тракте. Так или иначе, но о каких-либо громких дорожных криминалах на Владимирке не было слышно. Документально известно только то, что на Владимирском и Коломенском трактах орудовали разбойные ватаги некоего атамана Салкова в начале ХVII в. Эти шайки грабили даже правительственные продовольственные обозы, что вынудило царя Василия Шуйского выслать против этого атамана воинскую силу под руководством воеводы князя Д.М.Пожарского. Этот прославленный вскоре военачальник и покончил на Владимирском тракте, при речке Пехорке (близ Москвы), с главными силами Салкова, хотя атаману этому и удалось все же спастись бегством. (См. ПСРЛ, т.14, стр.58 и 94.)
С половины или конца 70-х гг. прошлого столетия народная молва возвела в ранг "неуловимого" разбойного атамана под кличкой Чуркин действовавшего на Владимирке и проселках между городами Богородском и Орехово-Зуевом. Чуркин был местным уроженцем Богородского уезда Моск. губ., из деревни Барской [56].
[25] В то время (а это относится к первой половине XIX в.) не только Стромынский тракт, но и ряд других трактов назывались в народе сокращенно. Так, к примеру, довольно укоренившимися такими названиями были: Владимирский тракт прозывался Владимиркой, Коломенский тракт - Коломенкой, Каширский - Каширкой, Серпуховский - Серпуховкой, Можайский - Можайкой и др.
[45] Изображенный Левитаном участок Владимирки находился близ ст. Болдино Московско-Нижегородской (ныне Горьковской) железной дороги. Это между г. Петушки и с. Ундол. В этой местности в деревне Городок летом 1892 г. проживал художник. Однажды возвращаясь со своими друзьями с охоты, Левитан вышел неожиданно на какую-то большую проезжую дорогу. Всмотревшись в нее, он воскликнул: "Да ведь это же Владимирка!" Эта дорога глубоко затронула чувства художника, и он немедленно взялся за кисть, чтобы обессмертить в этом пейзаже всю скорбь и все величие родной стороны. (См.: А.А.Федоров-Давыдов. Исаак Ильич Левитан. Жизнь и творчество. М., "Искусство", 1966, стр.164 ).
[46] Эта ошибка могла произойти еще и оттого, что древняя дорога на Коломну и Рязань выходила из Москвы из той же ее части - Таганки и Андроникова монастыря, - из которой позднее начиналась и Владимирка (ныне тут ул. Шоссе Энтузиастов).
[47] Полагают, что названия Рогожских произошло от былой в этом районе слободы, в которой существовал большой торг рогожами и мочалом.
[48] Название этой деревни будто бы было от слова "горе" или "гореванье", так как до этого места разрешалось родным провожать своих несчастных, угоняемых на сибирскую каторгу. Здесь, по-видимому, на 40-й версте, находился первый этапный привал арестантов, где и прощались, горюя о разлуке, родные.
[49] В 1830-й, холерный, год где-то между городами Покровом и Богородском (вероятно, в д. Плотава Богородск. уезда) находился санитарный кордон, который в ноябре этого же года не пропускал возвращавшегося из Болдина в Москву А.С.Пушкина, заподазривая его зараженным холерой (см.: А.С.Пушкин, Полн. собр. соч. в 10 томах, М.-Л., 1947, т.10, стр.310,314,317 и 321 ).
[50] Примером быстрого экономического развития придорожных городов и селений по Владимирке могут служить такие, хотя бы, как Покров, Вязники, Гороховец. Город Покров был образован в 1778 г. из слободы Покровской, которая и возникла при новой Владимирской дороге и при Покровском монастыре. До 1796 г. этот город входил в состав территории Киржачского уезда. Но когда Стромынка потеряла свое большое транспортное значение, а ее новая соседка - Владимирка - наоборот, приобрела большое значение, то, в связи с этим, Киржач в 1796 г. был выведен из разряда уездных городов, став заштатным, а Покров возведен в ранг уездных, которому стал подведомствен г. Киржач. В этом административном ранге г. Покров дожил до нового советского районирования в 1929-1930 гг., будучи известным по своей хлебной торговле.
В XVII в. Вязники были слободой древнего города Яропольца. Эта слобода была вытянута вдоль по тракту. К середине XVII в. в ней числилось 337 дворов. Жители ее славились производством льняной пряжи и прочных пеньковых канатов; были там и неплохие кузнецы и кожевники (сыромятники), пуговичники, калачники и даже иконописцы. Но уже в начале XVIII в. Вязники становятся крупным центром льнообрабатывающей промышленности мануфактурного типа, т.е. в виде промыслового производства ручным способом. А на базе этого, благодаря большому торговому тракту, в половине того же века в Вязниках возникают крупные купеческие мануфактуры Степана Кабакова, Ивана Крапивникова, В.Ф.Демидова и др. (всего было девять мануфактур), производящие до 20 тысяч кусков отличного "фламандского" и "ревентучного" полотна в год. (См.: А.А.Тиц. По окраинным землям владимирским - Вязники, Мстера, Гороховец, М., "Искусство", 1969, стр.20-24 ).
В небольшом городке Гороховце в 1687 г. уже благодаря проезжему тракту насчитывалось 35 торговых лавок, 5 кожевенных и 3 маслодельных заводов; славился город так же и довольно доходным производством анисовой винной настойки, которая бочками вывозилась на продажу по Владимирке вместе с другими товарами местного производства - город, видимо, жил больше "отъезжим торгом", нежели местным. К концу же XVIII в. город значительно расширился и в нем уже работали две фабрики: полотняная и коламенковая (коламенок - это гладкая пеньковая или льняная, отбельная или суровая ткань, которую не следует путать с коломянкой - пестрой грубошерстной домотканной).
Кроме упомянутых городов, таким же примером мог служить и город Богородск (ныне Ногинск), возникший из придорожного ямского села Рогожи, и ряд других населенных местечек, ставших, благодаря близости Владимирки, крупными промышленными или торговыми местами, если не центрами в их современном смысле.
[51] Владимирским и Стромынским трактами отряды наполеоновских войск в поисках продовольствия и фуража пытались проникнуть в пределы Владимирской губернии. Ими был занят г. Богородск (маршал Ней был в нем), и их разъезды достигали селения Больш. Буньково, Кузнецы и южнее их. Однако местные партизаны Вохонской волости, под главенством крестьянина Герасима Курина, во взаимодействии с отрядами Владимирского народного ополчения, оказывали не только решительное сопротивление неприятельским проискам в этом районе, но развили успешные наступательные действия, в результате которых отряды из армии Нея, при 12 пушках и численностью в 6000 чел. были изгнаны из г. Богородска и его окрестностей (см.: "Владимирское народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. (Сборник документов и материалов)", Владим. кн. изд., 1963 ).
[52] Макарьевская ярмарка - древнейший большой торг на Волге, в уездном городке Макарьеве Нижегородской губ. Об этой ярмарке известно с 1641 г., но торг на этом места существовал уже в XVI в. В 1817 г. большим пожаром ярмарочная территория в Макарьеве была уничтожена, и торг после этого был перенесен в Нижний Новгород, где ярмарка функционировала ежегодно в период с 15 июля по 25 августа (ст.ст.) при громадных стечениях купцов, коммерсантов и пр. лиц, заинтересованных в торговых операциях и сделках на большие суммы. Кроме отечественных купцов и фабрикантов на ярмарке участвовали и иноземные торговцы и купцы, и главным образом, восточных стран (Персия, Турция и др.).
[53] Паллас во время пути записывал свои наблюдения, которые не лишены историко-краеведческого интереса в наши дни. Так, 14 июля 1768 г., делая остановку в селе Купавне (он называет ее Кулапной), ученый отмечает, что это село "для разных фабрик примечания достойное", что "при селе еще сухое поле, на котором довольно растет метлы (ветлы ? - П.К. )... а в стороне многие приватные, людям принадлежащие, вдоль реки Клязьмы построенные, пороховые заводы" (это было на месте современного поселка Обухово близ г. Ногинска). 15 июля Паллас проезжает дер. Буньково, называя ее "господской" и в которой через Клязьму была паромная переправа ("на плоту"). По левому же берегу реки, отмечает Даллас, "находится много болотного лесу или оброслой кустарником турфовой (торфяной - П.К. ) пошвы (почвы - П.К. ), на которой растет много черницы и голубицы". Наконец, проезжая Покровскую слободу, которую он называет "селом государственным" (ныне это г. Покров), замечает, что эта местность значительно заселена и, несмотря на песчаные почвы, "наполнена пашнями, где сеют овес, лен и гречиху и разводят местами хмель". (См.: П.С.Паллас. Путешествия по разным провинциям Российской Империи, ч.1-я, СПб., 1773, стр.26 ).
[54] Путь политкаторжан и ссыльных поселенцев из Москвы в Сибирь был таков: по Владимирке от Москвы через Владимир до Нижнего Новгорода - трактом, а с появлением железной дороги - в вагонах по ней. От Нижнего Новгорода до г. Пермь - водой, на специальных баржах (что собой представляли эти баржи, можно ознакомиться в журн. "Минувшие годы", №7, 1908, стр.163, примеч. ). От Перми до Екатеринбурга (ныне г. Свердловск) - трактом, а впоследствии поездом.. От Екатеринбурга до г. Тюмень - по тракту, на лошадях или пешим ходом; от Тюмени же по рекам Туре, Иртышу, Оби и Томи до г. Томск - на баржах, через Тобольск до г. Томск (путь на две недели). Начиная же от Томска и до самого Нерчинска, Сретенска и Кары - этапным порядком через города Ачинск, Красноярск, Иркутск и Читу, где на лошадях (в повозках), где пешим ходом (это было до проведения Сибирской железнодорожной магистрали). Таким образом, весь путь от Москвы до Нерчинских каторжных тюрем преодолевался партиями ссыльных в течение полугода.
В 1870-х гг. политссыльных еще возили по трактам на тройках с двумя жандармами на каждого. Но с начала 80-х гг., в связи с большим ростом численности сельских революционеров и в целях сокращения расходов на их пересылку, царское правительство стало использовать железную дорогу, введя в подвижной состав специальные для этого арестантские вагоны.
Зимой партии двигались медленно, перенося все тяготы и лишения суровой сибирской зимы. Летом ехали на телегах только женщины да больные и арестантские котомки. Все же остальные люди двигалась шеренгой в 8-12 человек по пыльному тракту в ножных кандалах. Каждый год по две-три больших партии арестантов проходили до Владимирке в разные места Сибири (см. об этом, например, в воспоминаниях Брешко-Брешковской в журнале "Голос минувшего", №10- 12, М., 1918 ). БСЭ (2-е изд.) говорит, что по Владимирке ежегодно проходило от 8 до 12 тысяч ссыльных.
[55] Вот как говорят об этом авторы капитального исследования восстания Е.И.Пугачева:
"...Наконец, 25 октября, в осеннюю непогоду и распутицу, Е.И.Пугачева с ближайшими соратниками в сопровождении постоянного конвоя из 10 офицеров, 40 гренадер, 40 яицких казаков, под командованием гвардейского капитана А.П.Галахова (кроме того, от этапа до этапа отряд посменно сопровождали две пехотных роты при двух пушках) отправили из Симбирска в Москву через Алатырь, Арзамас, Муром и Владимир...
3 ноября конвой с Е.И.Пугачевым прибыл в село Ивановское, расположенное в 39 верстах от Москвы по Владимирской дороге (курсив мой - П.К. ) /а/ ранним утром 4 ноября 1774 г. " Пугачева ввезли в Москву.
(См. "Крестьянская война в России в 1773-1775 годах. Восстание Пугачева", т. III , Л., 1970, стр.408,410,411 ).
[56] О разбойнике Чуркине в 1880-х гг. печатался в газ. "Московский листок" роман, написанный издателем этой газеты Н.И.Пастуховым, а впоследствии он был выпущен в свет отдельной книгой. Каковым был изображен Чуркин автором романа и каковым он был на самом деле можно узнать из очерка В.А.Гиляровского (см. его соч. в 4-х томах, т.3, М., "Правда", 1968, стр.109-115 ).
Поделитесь с друзьями