Я, Капитон Фёдорович…

М. Дроздов

…Волков родился 14 апреля 1928 г. в деревне Медоварцево Вачского района Горьковской обл. Отец – рабочий, 1900 г.р., умер в 1930-м. Мать – домохозяйка, 1901 г.р. В 1936 г. поступил в школу, которую окончил в 1946 г. В 1947 г. поступил в Горьковский институт инженеров водного транспорта. В 1952 окончил институт и получил специальность инженера-механика. На работу был направлен в г. Калининград на судоремонтный завод, где работал ст. инженером. В 1956-м перешел в Институт двигателей АН СССР (сейчас – предприятие п/я 3740), где работал ст. инженером, начальником стенда, заместителем начальника отдела по испытаниям до февраля 1964-го. Взысканий и судимости не имею…

Обрывается эта автобиография на дате ее написания – 8 февраля 1964 г. А 11 февраля Федор Иванович подписал приказ № 49к по ФИХФ АН СССР: Волкова К.Ф. зачислить на должность старшего инженера (производственный отдел) с окладом 160 р. в порядке перевода с предприятия п/я 3740, с 8 февраля. А потом наступил – и, слава Богу, продолжается – черноголовский период жизни Капитона Федоровича. 44 с лишним уже года! Но вернемся к истокам…

Истоки

Его родные места Вача, Павлово – это в Нижегородской области, на Оке, не так уж и далеко от ее впадения в саму Волгу (перед ней только химический страшноватый гигант Дзержинск). Это – начало металлообработки в России, их ножи и топоры до сих пор славятся (ныне, правда, больше известны местные ПАЗики). Капитону Федоровичу тоже пришлось всю жизнь заниматься именно этим – металлообработкой… Впрочем, его совсем уж родная деревня носила название другого профиля – Медоварцево. Но и там ударяли больше по металлу, чем по меду. Вокруг этого большого селения (со школой-семилеткой), километрах в 12-ти от Оки, густо было наставлено еще 12 деревень и даже сел.

С любовью описывает К.Ф. Волков малую родину, прекрасные приокские виды, три храма в одном селе! Будучи на практике потом в Институте водного транспорта, проплывал он Оку и Москву-реку на пароходе (кстати, еще колесном!) и «шалел» от открывавшихся красот, которые раньше, может быть, и не замечал...

Павлово от них в 20 км. Оттуда поезда в Горький, а уж оттуда – в Москву. Перед войной сооружали шоссе с Павлово на Навашино и Кулебаки. Строил колхозный народ, просто как повинность, без оплаты и прочих сантиментов. Километр насыпи, что числился за матерью, делал Капитон с братом, тачкой и лопатой. Теперь на родину ездит через Навашино, а там уж по шоссе, им (и им тоже!) когда-то проложенному.

В медоварцевской семилетке в их классе училось более 20 человек, в

8-й класс он пошел один. Электричество и радио в войну от деревни отключили. Часов не было, вставал по луне или солнцу. И шел, пешком или на лыжах, 7 км до школы, обязательно с финкой: волки за время войны расплодились в огромных количествах. Окружали, подходили на 3 метра, первыми не нападали, только глаза горели в темноте, и главное тут было не показывать, что боишься, а идти, как и шел... И он, Капитон Волков, сжимая нож в кармане, шел упорно ко всему готовый от своих четвероногих, голодных, как и он, «однофамильцев»…

Он человек работящий, скромный, упорный. У него две медали «За доблестный труд» – в войну и после. А о последней его черте, упорстве, свидетельствует и не изжитый даже к 80-ти годам волжский говор. Как и у Горького! Да и как он мог не быть упорным? Отец умер от воспаления легких, когда Капе было 2 года. Сестра еще маленькой сгорела дома (платье загорелось от печки), пока мать ходила на колодец за водой. Семь дядек было, все почти воевали, двое погибли в Первую мировую, двое – в Отечественную. Брат старший, 1925-го года рождения, тоже воевал. Капитон в военные годы и учится (мать, неграмотная, очень хотела), и в колхозе работает (за «палочки»), и все домашнее хозяйство на нем. Как тут не быть упорным?! Эти мальчишки (вспоминаю еще рассказы нашего А.Н. Пономарева и многих других) ковали Победу в заводском и колхозном тылу, а потом поднимали страну из разрухи…

Инженер-водник

В 46-м простился со школой. Поступил в Горьковский институт инженеров водного транспорта (сейчас это, как водится, академия, которую окончил Кириенко, он там теперь везде крупным планом). В институте давали обмундирование – красивую форму речников, общежитие, а на стипендию можно было тогда прожить. И все это в суровые сталинские годы. Да и они воспитывались сурово, строго. Не болтали. Один сказанул что-то, так увидели его только через 10 лет. Зато другой однокурсник стал директором известнейшего Сормовского завода… В 2002-м приезжал К.Ф. в Горький – Нижний снова – на 50-летие выпуска, было их, однокурсников, 12 человек. А на 55-летии – уже пятеро…

По военной кафедре они – офицеры военно-морские, но механики, по двигателям и пр. Сборы были у них в Севастополе на производстве в военном порту. Вспоминает яркое солнце, палатки, самоволку, крымское разливное вино. В заливе стояли красавцы линкоры «Октябрьская революция» и «Новороссийск» (трофейный итальянский). К «Новороссийску» они подплывали на шлюпке по каким-то делам. Через несколько лет он взорвется и утонет вместе с экипажем 1200 человек…

В кругу семьи. Начало 50-х

Но еще из студенческой жизни. Навещал Капитон иногда в Горьком двоюродную сестру в общежитии Института иностранных языков. И увидел там Марию Сергеевну Чернову. Понравилась она ему. Родом с юга Горьковской области, со знаменитого пушкинского Болдина, красивая, темная, слегка курчавая. Может, в ней была какая-то доля пушкинской крови? Ведь жила там, говорят, крестьянка с ребеночком от Александра Сергеевича. А может, и не одна, или с не одним? Когда Мария окончила институт, то попала по распределению в мордовскую деревню, а в 53-м они поженились и он увез ее из глуши в бывший столичный прусский Кенигсберг, ставший нашим Калининградом.

В Калининграде

Калининград он выбрал в 1952 г. сам: там, на окраине, от немцев остался маленький, но очень хороший, полностью оборудованный судоремонтный завод. Сам же город практически был уничтожен. Разбомбили его в пух и прах союзнички, зная, что он достанется русским. Когда К.Ф. смотрел на город с балкона своей квартирки, то видел все насквозь, от окраины до окраины. Завод Министерства речного транспорта был действительно хорош, в столовой отлично кормили, но зарплаты там были гораздо меньше, чем на соседнем Судостроительном Министерства судостроения. Молодому и перспективному инженеру Волкову дали оклад 790 рублей, директор получал 1300, а на соседнем заводе столько было у последнего инженеришки. СССР обзавелся бомбой, испытывал ракеты и строил флот. Когда очень нужно было, страна платила вполне достойно, а делали нужное хорошо. Морской (и даже океанский) флот был нужен, речной – «и так сгодится»… В общем-то, правильно, наверное, на то время, но у инженера Волкова появилась семья…

Так вот на этом соседнем большом заводе основали в одном из корпусов лабораторию (вскоре – институт) тепловых двигателей… АН СССР! А начальником этой неожиданно академической организации назначили академика Б.С. Стечкина, ученика и родственника «дедушки русской авиации» Н.Е. Жуковского, ученого до мозга костей. К тому же еще и охотника «до последнего патрона». Вот будто вижу: Борис Сергеевич в сапогах-заколенниках, в охотничьем облачении стучится в ворота завода, на территории которого его институт находится. А его не пускают и гонят уважаемого академика чуть ли не матом. Он едет в обком, там снимают трубку… На заводе встречают Стечкина чуть ли не с салютом и почетным караулом! Большой, большой был ученый Борис Сергеевич, старой еще формации.

Делали они не требовавший воздуха вспомогательный к дизелю двигатель подводной лодки, типа торпедного, только двигать надо было всю немалую лодку. Торпеду с Каспийска к ним, для перенятия опыта, привезли при страшной секретности, она долго лежала, потом в разобранном виде выбросили ее чуть ли не на городскую свалку. Мало чем помогла торпеда, тут масштабы были другие. Когда году в 58-м взорвался их перекисный двигатель, Стечкин был на охоте, но появился мгновенно, причину тоже понял быстро… Сейчас п/я 3140 – это фирма малых космических двигателей «Факел». Капитона Федорыча приглашали на недавний юбилей «Факела», он ездил. Как-никак, а 8 лет отдано фирме. В 1964-м перебрался в Черноголовку. А позвал его сюда В.К. Энман, тоже окончивший Институт речного транспорта, только Ленинградский, и тоже работавший в лаборатории (институте) двигателей в Калининграде, а потом ставший начальником ПТО ФИХФ. И еще один замечательный человек – Эрик Иванович Максимов – работал в Институте двигателей и переехал в Черноголовку, став одним из первых сотрудников нынешнего академика Мержанова. Так этот калининградский институт (точнее – калининградское отделение) дал Черноголовке трех нетривиальных людей…

В Черноголовке. Химфихика, ПТО

И вот год 1964-й. Ставшая навсегда родной Черноголовка, родной ФИХФ. К.Ф. Волков заведует производственными мастерскими (попозже стали называть Опытным производством, это было более правильно, да и лучше оплачивалось к тому же). Кто не знал его в Институте в 60-80-е годы? Знали все!

В.К. Энман в воспоминаниях своих очень интересных писал, что числилось у него в ПТО до 600 человек. Волков ли (мастерские) был у Энмана правой рукой, Кукушкин ли (КБ) – левой, трудно сказать, но бывало у Волкова до 350 работяг – и не в плохом смысле слова, а чаще всего – в хорошем, а то и в отличном. Тогда, в 64-м, и в последующие годы Владимир Карлович и Капитон Федорович набирали рабочих для новых, только что выстроенных мастерских на второй площадке. Особенно квалифицированные были из Фрязина... Профессора были своего дела... Токари, слесари, сварщики, электромеханики. Получали иные до 350 рубликов, тех, полноценных, очень и очень прилично по тем временам (нам, научникам, инженерам, конструкторам, такое не снилось, но у нас был другой стимул – нам было очень интересно). Но самое главное, пожалуй, – квартиры. Квартиры привлекали всех. И когда говорят сейчас, что мы получали их задарма и зря, мы твердо отвечаем: они заработаны нашим честным и творческим трудом, без всяких натяжек и обмолвок. Волковы, кстати о квартирах, пожив сначала в «хрущобе» № 12, переехали в трехэтажный дом № 16 и более местожительство не меняли. Дач не имели тоже.

Но вернемся к ПТО. Федор Иванович много уделял внимания производству, благодаря ему достали и дефицитные станки, и прочее оборудование. Николай Николаевич без лишних слов подписывал нужные бумаги. Все понимали: хорошие мастерские – залог успешной работы всего института. Так оно и было.

К.Ф. Волков  и В.К. Энман Черноголовка, улица Первая, Середина 60-х

С гордостью Капитон Федорович говорит, что было (стало, конечно, – благодаря им всем) опытное производство ФИХФ-ОИХФ одним из самых лучших во всей Академии наук. Обслуживали и ИФТТ, а потом помогали заводу нашему становиться на ноги, тут делали и первые калориметры, и прецизионные дозаторы, и дезинтеграторы, и аппаратуру для «голубой крови» – самые разные устройства для самых разных областей науки, и не только науки. А еще реакторы и т.п. у Брикенштейна с километрами труб, а еще огромные железяки для Тальрозе с Пономаревым, не подозревая, что готовятся к «звездным войнам». А еще …

На обычных заводах такого не бывает, производство было опытное во всех отношениях. Прекрасные станочники, слесаря, гальваники, вакуумщики – Волков называет многих. Я успел записать только некоторые фамилии : Кондратьев, Рыбаков, Черашев, Алферова, Трифонов, Монахов, Гришин, Парвицкий. Стеклодувы и кварцедувы В.А. Ивлева держали высочайший класс, как бы продолжая старую, еще питерскую школу химфизических стеклодувов.

А какие технологи были! После Волкова все ваши чертежи поступали к технологам. Они расписывали, кто что делает, и уточняли разные детали, заодно могли и переделать на более удобное и разумное. Помню до сих пор своего первого технолога Юрия Семенова, а чего стоил, например, В.Я. Федоров?!

Говорят иногда мне: ну ты все хвалишь и хвалишь их, старшее поколение, начальников, завлабов, а ведь были-то они суровые, строгие, а то и просто грубые. Да, и это тоже было. Могли и «послать», особенно если ерунду им несли... Могли. Но вот на этих суровых мужчинах все и держалось... Они брали на себя большую ответственность. И свои обязательства выполняли. Теперь они постарели, подобрели, раздобрели. Другие пытаются подыгрывать духу времени. Волков не играл и не играет. Я помню его в своем кабинете слева от входа в ПТО, был он суров и придирчив. Но зато обеспечивал весь институт установками, оригинальными приборами, нужной оснасткой. Зато обеспечивал наши дипломы, диссертации, медали на ВДНХ, премии на конкурсах и т.д.

Капитон Федорович лично имел дело с подателями чертежей на изготовление, т.е. научниками, и с изготовителями этих хитроумных (или не очень, всякое бывало) изделий, т.е. с рабочими. И тех и других были сотни, с теми и с другими было непросто.

Научник – он всегда самый умный в институте, да так и было, но только в производстве и технологиях разбирался, как правило, слабо. А рабочий, конечно, выпивал. Рабочий класс – он выпить не дурак. Кто умеренно и вполне корректно, ну а кто… При этом руки у многих были действительно золотые, лишаться их никоим образом было нельзя. Вот и надо было найти компромисс, причем, как говорится, в пользу производства. Капитон Федорович находил…

Пили, естественно, не все. Немало было рабочих-интеллигентов, развитых, аккуратных, умелых, знающих. Вспоминаю одного из таких – своего умершего друга Колю Володина. Нет его, и нет уже многих, Капитон Федорович с грустью отмечает в списках ПТО очередную потерю былого бойца (109 фамилий уже в его синодике)… А еще есть и работающие до сих пор, стаж у них за 50 лет! У Волкова «выслуга лет» подходящая – 56 годков, и он успешно еще работает, на другой должности, но работает.

Весной он похоронил жену Марью Сергеевну. Ее тоже знали практически все научные сотрудники ФИХФ-ОИХФ-ИХФЧ-ИПХФ, только уже по другой части. Капитон Федорович обеспечивал всех нас «железом», буквально даже, не в кавычках. А Мария Сергеевна учила нас английскому, растолковывала всякие хитрости, ей сдавали «тыщи». Почти все время в Черноголовке проработала она на черноголовском отделении кафедры иностранных языков. Сколько одних кандидатов через ее руки прошло?! Такая вот была пара: добрейшая Марья Сергеевна и строгий Капитон Федорович. У них дочка Марина, у дочки – дочка и сын. В Черноголовке бывают теперь не часто. Невесело так жить, а жить надо…

Держись, Капитон Федорович, – человек той Великой эпохи, когда и Страна, чего бы про нее ни говорили, была Великой. Благодаря таким Волковым, Энманам, профессорам детонации и взрывчатых веществ Дреминым и Еременкам и «профессорам сварки» Черашевым, стеклодувам Ивлевым и многим, многим другим!

Патетично пишу? Неоправданно патетично? А ведь без патетики нет истории, друзья. Патетику у нас убили раньше всего, раньше армии, промышленности, медицины и образования. И вы, дорогие мои читатели, седоватые и седые, созидавшие Державу, а сейчас дочитавшие статью эту до конца, и вы все уже в истории. Только еще не написанной. Найдутся историки и напишут когда-нибудь правду. Без хвастовства, зазнайства и очковтирательства, но и без сплошного очернения и вранья, как ныне принято.

***

А Капитону Федоровичу Волкову 14 апреля исполнилось 80 лет. С юбилеем, Капитон Федорович! Еще пожить Вам побольше, поработать на пользу людям, науке, Черноголовке! Будьте здоровы и счастливы!

Хорошее имя у нашего героя: Капитон. Есть что-то властное, строгое, исконное в этом имени. Почти капитан. И как старому, ну не моряку, а речнику (но все равно «Вода, вода…») скажут дружно многие Ваши друзья, знакомые, благодарные потомки: «Так держать, Капитон Федорыч! Так держать!»

17 апреля 2008 года

Поделитесь с друзьями