Альманах"Богородский край" N 4 (96)

КРАЕВЕДЧЕСКИМИ ТРОПАМИ

ИЩУ ПРЕДКОВ

Виктор ОГУРЦОВ

Виктор Дмитриевич Огурцов, капитан второго ранга в отставке, прослуживший 27 лет в военно-морском флоте, живет в Москве, давно и серьезно занимается краеведением, опубликовал множество статей, в основном, в Суздале. И вот — начало его обширного исследования в нашем альманахе. Оно интересно не только тем, что Виктор Дмитриевич «раскопал» свои корни вплоть до времен Ивана Грозного и тем дал пример нам всем, но и методикой этих поисков, очень полезной в подобных случаях.

В 1952 году я заканчивал учебу в Высшем Военно-Морском училище в Ленинграде. К выпускной аттестации полагались тогда подробная анкета и автобиография. Соответствующие органы на основе этих документов должны были, очевидно, делать заключение о лояльности выпускника по отношению к Советской власти и о возможности допуска его в дальнейшем к секретам той или иной степени важности.

В автобиографии должны были быть сведения не только о родителях, братьях и сестрах, но и о родителях родителей — фамилия, имя, отчество, возраст, сословие, где живет в настоящее время, а если умер, то когда, и где похоронен. О своих бабушках я знал многое, они были живы и здоровы, и я с ними общался, приезжая в отпуск. Но оба деда умерли еще до революции, и о них в семье говорили почему-то очень мало.

Я написал тогда родителям (они жили в Москве) и попросил сообщить мне подробности биографий моих дедов. Получил вскоре такой ответ: дед по отцу — Огурцов Иван Семенович, крестьянин деревни Протасове Суздальского уезда, родился в 1873 г., работал в Суздале у купца-шорника, умер в 1908 г. от воспаления легких, похоронен в Суздале; дед по матери — Елисеев Дмитрий Иванович, мещанин города Богородска (Ногинска), 1875 г. рождения, жил в деревне Селиванихе Богородского уезда, умер в 1913 г. от язвы желудка, похоронен на кладбище д. Селиванихи. Этих данных для автобиографии оказалось достаточно, в связях, порочащих меня (через дедов), я, видимо, уличен не был и в течение всей моей военно-морской службы получал допуски к секретам, которые по моим должностям полагалось иметь.

Но лично для меня интерес к дедам не исчерпался упомянутыми сведениями. Ведь у каждого деда — по два деда и по две бабушки. У бабушек тоже. И все это — мои прямые предки. Кто они? Где жили и чем занимались?

Так я пришел к тому, что стал собирать всевозможные материалы, прямо или косвенно относящиеся к жизни и деятельности моих предков. Завел специальную тетрадь, куда стал заносить все, что удавалось «зацепить»:

легенды, сообщения свидетелей, выписки из газет, журналов, справочников, адреса, номера телефонов и тому подобное — лишь бы это касалось Суздаля и Богородска. Затеял переписку, выпрашивал старые фотокарточки, лазил по кладбищам и пытался что-то найти в музеях. Опущу здесь рассказы о своих суздальских делах. «Богородская» составляющая моих генеалогических изысканий не менее интересна.

Из рассказов (1952—1959 гг.) бабушки Софьи Степановны Елисеевой.

Елисеевы Дмитрий Иванович. Софья Степановна и их дети (слева направо):

Мария, Владимир, Алексей, Иван, Лидия.

«Мой муж, а твой дед Дмитрий Иванович был приписан к богородскому мещанству, но жил в деревне — у Елисеевых была там усадьба, двухэтажный кирпичный дом, а при доме фабричная контора по раздаче основ для домашнего ткачества. Дмитрий Иванович получал основы у Морозовых, а потом отвозил им готовые штуки ткани. Ткали, в основном, нанку. Основателем фамилии был Елисей Мокеев, крестьянин. Под старость он постригся в монахи и принял схиму, стал схимником Евфимием. Его сын Никита Елисеевич выкупился у помещика Зотова, открыл в деревне красильню и стал богородским купцом. Когда записывался в купечество, принял фамилию Елисеев. У Никиты были сыновья Симон и Алексей. Потомки Симона живут'где-то в Москве, а в Селиванихе после смерти Никиты Елисеевича красильню и ткацкую фабрику получил Алексей Никитич. Он тоже был купцом. Женат был на Анне Григорьевне Собакиной из деревни Старой. Там, в Старой, братья Анны Григорьевны Епифан и Поликарп завели красильню и стали богородскими купцами, но это после того, как они породнились с Елисеевыми. У Алексея Никитича было трое сыновей: старший Аким был бездетен, у Федора были только дочери, младший же, Иван, любил выпить, но у него были сыновья-наследники. Однако, когда Алексей Никитич умер, Анна Григорьевна взяла фабрику в Селиванихе на себя, хотя и была неграмотной. Записалась в богородское купечество и с помощью Федора вела дела. Ей было уже, наверное, за восемьдесят, когда она, оставив фабрику Федору, постриглась в монахини под именем Антонина и ушла жить в монастырь при деревне Максимовской. Это был не в полном смысле слова монастырь, а так, нечто вроде общежития старушек, принявших монашество по старообрядческим правилам. Все Елисеевы, Собакины и их родня были старообрядцами-поповцами, а община их была на Рогожском кладбище при Покровском соборе. Федор Алексеевич с фабрикой не справился и из купцов 2-й гильдии снова стал крестьянином. А Иван Алексеевич был богородским мещанином. Когда Федор умер, Иван Алексеевич переименовал фабрику в контору по раздаче основ, а в купечество записываться не стал. Так Елисеевы из крестьян перешли сначала в купечество, а потом стали мещанами. Сыновья Ивана Алексеевича Дмитрий, Василий и Андрей, не имея земли и какого-то постоянного занятия, дававшего заработок, занимались посредничеством. Андрей рано умер холостым, Василий уехал в Вязники с женой, детей у них не было».

Из рассказа (1977 г.) Савелия Евтеевича Иванова, жителя д. Селиванихи.

«Ивана Алексеевича помню: высокий, с черной бородой на две стороны, в жилетке и рубахе навыпуск. Веселый всегда был, ребятам семечки раздавал из кармана. С его внуками Иваном и Марией я в титовской школе вместе учился (Титово — соседняя деревня, где была начальная церковно-приходская школа). А потом Иван Алексеевич выдал старшую дочь Капитолину в Петербург за Наумова. Я к Наумовым два лета ездил работать: они клеенку делали и посудой торговали. Это еще до той войны было».

Из письма (1982 г.) Андрея Иосифовича Наумова.

«Мой дед Василий Фокич Наумов прибыл в Петербург вместе со своим отцом Фокой Наумовичем в 1863—68 годах. Дед был родом из деревни Заволенье Запонорской волости Богородского уезда. По приезде в Петербург дед нанялся мостить улицы города булыжным камнем и проработал так несколько лет. Затем, накопив средства, купил ткацкий станок и работал на нем. Однако эта работа оказалась маловыгодной, и он перешел на производство клеенки. Мастерская, затем ее стали называть фабрикой, располагалась на Волковской улице, дом 12. Там же дед построил 4-этажный кирпичный дом, где жил сам и его сыновья с детьми. Часть квартир сдавал. У деда было 5 сыновей и одна дочь. Все сыновья работали у деда и получали у него плату за свою работу. Иосиф (мой отец) работал мастером и, в основном, варил конопляное масло для пропитки клеенки. Иван и Демид выполняли коммерческие поручения деда. Александр торговал клеенкой и линолеумом в магазине на Гороховой (ныне ул. Дзержинского), Афанасий торговал посудой и крахмальными воротничками на Вознесенском проспекте (ныне проспект Майорова), дочь Евгения вышла замуж за Соколова и жила по другому адресу. Дед умер в Петрограде в 1921 г. Василий Фокич и Иосиф Васильевич были старообрядцами. Дед был даже попечителем Чубыкинской старообрядческой богадельни, располагавшейся на Московском проспекте. Рабочих в клееночной мастерской было 10—20 человек. Они нанимались на сезон. Наибольшее количество рабочих приходилось нанимать на летний период. Это объясняется тем, что при изготовлении клеенки после пропитки конопляным вареным маслом и шпаклевки требуется естественная сушка на открытом воздухе, которая идет быстрее в летний период, а отсюда и производительность мастерской летом выше. Мои родители, рассказывая о богатых людях, старообрядцах, живущих в Петербурге, оказывающих финансовую помощь в поддержании старообрядческой веры, упоминали фамилии Громова, Суровцева и других. Наша семья (у родителей было 5 дочерей и 3 сына) и многочисленная семья деда ходили в церковь, которую называли громовской. За церковью было небольшое кладбище, где хоронили старообрядцев. Сейчас там ничего нет».

В журнале «Русский вестник» за 1863—67 гг. печаталась большая статья П. Мельникова «Исторические корни поповщины», посвященная истории старообрядчества поповского согласия. Как сообщает автор, в 1779 г. в московской Рогожской общине произошел раскол, в результате которого часть старообрядцев-поповцев подалась в Петербург и организовала там свою общину. В 30-х годах XIX в. во главе петербургского старообрядческого общества стояли братья Громовы — Сергей и Федул Григорьевичи. Родом они были из Гуслицы, земляки Рахмановых, Солдатенковых, Досужевых и других влиятельных рогожцев того времени. Илья Федулович умер около 1870 г., он был действительным статским советником.

В селениях, относящихся к Гуслицкой волости, в XIX в. просматривается только одно семейство, носившее фамилию Громовы. Это жители деревни Беливо (к концу XIX в. она числилась в Запонорской волости). По некоторым данным, в годы Советской власти Громовы в Беливо были раскулачены и высланы на поселение в неизвестном направлении.

Некоторые дополнения к моему родословному древу я обнаружил на деревенском кладбище.

Надписи на намогильных камнях (кладбище д. Селиванихи, 1977 г.).

«Под сим камнем погребено тело раба Божия инока схимника Евфимия, бывшего в миру Елисея Мокеева, скончавшегося в 1835 году ... дня в 6 часов утра. Жития его было 90 лет, 1 месяц и 3 дня. День ангела его июня 12 дня. В иноках был... лет».

«Под сим камнем погребено тело раба Божия Богородского купца Никиты Елисеевича Елисеева, скончавшегося в 1843 году... жития его было 71 год 6 месяцев...».

«Под сим камнем погребено тело рабы Божией Акилины Артемьевны, супруги Богородского купца Никиты Елисеевича Елисеева.

Преставилась 1837 года июля 19 дня пополудни. Жития ее было 61 год, 11 месяцев. В супружестве была 40 лет. День ангела ее бывает июня 13 дня».

Деревенское кладбище в Селиванихе. Надгробия над могилами Елисеевых Никиты Елисеевича и его жены Акилины Артемьевны. Фото 1977 г.

«Под сим камнем погребено тело раба Божия ... крестьянина деревни Селиванихи Симона Никитина Елисеева, скончавшегося в 1847 году августа 26 дня в ... 51 год...».

«...деревни Селиванихи Феодор Алексеевич Елисеев....1891...». Из старых газет и документов:

«...85. Симон Никитин, у него жена; имеет бумажную фабрику в Богородском уезде в деревне Селиванихе». (Список купцов г. Москвы, показавших свои капиталы по 2-й гильдии на 1830 г. Москва, 1830 г.).

«Богородский уезд. Бумаготкацкие фабрики. ...Елисеева Никиты, Богородского 3-й гильдии купца, при дер. Селиванихе; 304 стана, 315 рабочих, сумма годового производства 38150 руб. сер., вырабатывается нанка, плис, русинет». (Л. Самолов. Атлас промышленности Московской губ. Москва, 1845 г.)

«Бумаготкацкие и набивные фабрики. Богородский уезд. ...Елисеева Алексея Никитина, Павловского посада 3-й гильдии купца, при дер. Селиванихе; станов 39, рабочих 50, годовой оборот 7500 руб., вырабатывается нанка». (Статистическое обозрение промышленности Московской губ. по данным 1853 г. Москва, 1856 г.).

«Бумаготкацкое производство. Московская губ.. Богородский уезд. ... дер. Селиваниха, купч. Елисеева А.Г., число рабочих 71, сумма годовой выработки 10500 руб». (Статистический атлас главнейших отраслей фабрично-заводской промышленности Европейской России с поименным списком фабрик и заводов по данным 1867 г. С.-Петербург, 1870 г., вып.1).

«Деревня Селиваниха — в 17 в. от Коломенской дороги, в 40 в. от Владимирского шоссе, в 30 в. от Ореховской станции Нижегородской железной дороги. Дворов 104, домов деревянных 102, жителей 339 муж. пола, 352 жен. пола, грамотных 50 муж. пола, 15 жен. пола; 1 раскольническая часовня, 1 бумаготкацкое производство, 3 красильных и 2 галандровых заведения». (Сведения о селениях и жителях Московской губернии (Богородский уезд);

Статистические сведения, извлеченные из подворной переписи, произведенной в мае 1869 года. Москва, 1873 г.).

«Бумаготкацкие фабрики. Богородский уезд. ...Елисеева Анна Григорьевна — контора фабричная при дер. Селиванихе, год открытия предприятия 1830, число рабочих 160, число станов 150, вырабатывается нанка, трико и сарпинка 2000 кусков, годовой оборот 20000 руб». (И. Матисен. Атлас мануфактурной промышленности Московской губернии. Москва, 1872 г.).

«Список лиц, имеющих право быть избранными в присяжные заседатели по Богородскому уезду на 1896 г. ...Елисеев Иван Алексеевич, мещанин, жительство имеет в дер. Селиванихе». («Московские губ. ведомости» 1895 г., № 35).

«Богородский уезд. Усадьбы. ...При д.Селиванихе — купца Федора Алексеевича Елисеева; там же — мещанина Ивана Алексеевича Елисеева». (А. Шрамченко. Справочная книжка Московской губернии. Москва, 1890 г.).

«Бумаготкацкие фабрики. Богородский уезд. ...Собакин Епифан Григорьевич — контора фабричная, основана в 1857 г., в с. Старом; 40 станов, вырабатывается нанка, твин, тик, русинет; годовой оборот 27250 руб. ...Собакин Поликарп Григорьевич — контора фабричная, основана в 1868 г., в с. Старом 50 станов, вырабатывается нанка, твин, тик, трико; годовой оборот 8240 руб.». (Н. Матисен. Атлас мануфактурной промышленности Московской губернии. Москва, 1872 г.).

«Елисеев Федор Алексеевич — умерший Богородский 2 гильдии купец;

несостоятельность, 1892 г.; опубликовано в №№ 61—63 «Сенатских ведомостей»; Московским коммерческим судом дело о несостоятельности прекращено в 1898 г.». (Алфавитный указатель лиц, объявленных несостоятельными должниками по всей Российской империи за время с 1866 г. по 1 июля 1911 г., Москва, 1911 г.).

«Список лиц, имеющих право участвовать в избирательном съезде. По Богородскому уезду: ...Елисеев Дмитрий Иванович, в собственности — 32 десятины земли; Елисеев Василий Иванович, в собственности — 32 десятины земли; Елисеев Андрей Иванович, в собственности — 32 десятины земли». («Московские губ. ведомости», 1909 г., № 19).

«Список лиц, имеющих право быть избранными в присяжные заседатели по Богородскому уезду на 1910 г. ...Елисеев Дмитрий Иванович, мещанин, жительство имеет в дер. Селиванихе». («Московские губ. ведомости», 1909 г., № 72).

Через некоторое время я ощутил, что помимо интереса к чисто родословным аспектам моих поисков («кто кого родил») возникает интерес к той среде, которая окружала моих предков. В самом деле, для того, чтобы понять суть тех или иных поступков, объективно оценить те или иные события, нужно хорошо знать условия, при которых они совершались.

Я обзавелся словарями, справочниками, географическими картами, различными пособиями; приобрел Библию, учебник старославянского языка, печатные богослужебные книги, альбомы и описания православных храмов, алтарей, церковных принадлежностей, икон, прочитал «Житие» протопопа Аввакума, много другой литературы о старообрядцах; разобрался в положении купечества и мещанства, вник в технологию производства и сбыта бумаготкацкой продукции; накопил добротную информацию об истории Богородского уезда, природных особенностях его и составе населения. Сначала спотыкаясь, а потом уже бегло стал читать рукописные тексты XVII— XVIII столетий. Поиски предков превратились в увлекательные походы в прошлое, где я стал чувствовать себя почти на равных с участниками событий. В таком состоянии я начал работать в архивах и находить за скупыми фактами, отраженными в деловых бумагах, нравственные, логически оправданные и житейски объяснимые стороны дел.

НАРЯД

о причислении в Богородское купечество и мещанство в 1835 году

Московская казенная палата по отде- (Клеймо: герб, надпись лению хозяйственному. «Цена один рубль»)

Стол 2 Указ 13 декабря 1835 г. № 26621 Императорского Величества Самодержца Всероссийского из Мос ковской казенной палаты.

Богородской городской думе.

Предписывается оной отпущенного вечно на волю от графа Ивана Александровича Зотова дворового человека Никиту ЕЛИСЕЕВА с женою Акулиною Артемьевою зачислить в богородское по 3 гильдии купечество с начала будущего 1836 года и причислить в капитал его сыновей: Богородского 3 гильдии купца Симона (ныне по обстоятельствам своим объявлять купеческий капитал свой более не могущего) с женою его Татьяною Михайловою, детьми их сыном Акимом, дочерьми Марфою, Домною, Марьею; 2-го — из московских мещан Алексея с женою его Анною Григорьевою, сестрою его, а Никиты дочерью, Лукерьею, племянницу Никите ЕЛИСЕЕВУ девку Федосыо Федорову зачислить в богородское мещанство для счета народного, причем дается знать, что следующие с капитала его процентные с повинностями деньги в сей палате приняты.

За советника - (подпись).

Столоначальник Богомолов 1 .

Дальнейшее изучение истории бумаготкацкого производства в деревне Селиванихе привело меня к другому любопытному документу — делу Богородского уездного суда «О совершении купчей на землю в деревне Селиванихе между купцом Н.Е. Елисеевым и графом ИА. Зотовым». Оно находится в ЦГИА Москвы и Моск. области (Ф. 93, оп. 1, ед. хр. 1400, л.л. 1—56), а здесь приводится в изложении.

3 декабря 1837 г. Никита Елисеевич Елисеев подал в Богородский уездный суд прошение, в котором указал следующее. Он сам и его сыновья Симон и Алексей состояли прежде в крепостном владении у подполковника и кавалера графа Ивана Александровича Зотова. Всех троих граф Зотов отпустил на волю, получив за это от В. Елисеева 23000 рублей ассигнациями. При этом Зотов дал письменное обязательство, что при освобождении Н. Елисеева и его сыновей от крепостной зависимости даст им во владение ту землю, которую они имеют по наделу. Земля должна была перейти к Елисеевым по купчей крепости. Но Зотов с оформлением купчей крепости медлил, и Н. Елисеев, опасаясь, что лишится и денег, и земли, обратился в суд.

К прошению, скрепленному личной подписью Н. Елисеева, приложено обязательство графа И.А. Зотова и другие документы, подтверждающие правоту иска.

Богородский уездный суд сделал запрос о состоянии недвижимости, находящейся во владении графа Зотова. Оказалось, что на имение его наложен запрет, т.к. оно находится в залоге: Московский Опекунский совет выдал графу Зотову 339100 рублей под залог имения, и теперь без ведома совета никто распоряжаться ни крестьянами Зотова, ни землей его не может. Мало того, оказалось, что Зотов уже продал землю в Селиванихе штабс-капитану А.Б. Казакову. Правда, усадьба осталась за Елисеевыми, потому что на ней уже стоял двухэтажный кирпичный дом, построенный Никитой Елисеевичем и застрахованный в Российском страховом общество, а при доме была кирпичная же красильня. Дом и красильня обошлись Елисеевым в 25000 рублей и являлись их частной собственностью. Суд предложил Зотову вернуть часть денежной суммы, полученной от Никиты Елисеева как выкуп из крепостного состояния. Зотов согласился вернуть 10 тысяч в погашение своего обязательства относительно земли.

Дом Елисеевых в дер. Селиванихе. Фото 1977г.

Никита Елисеевич был этим настолько удовлетворен, что подарил бедному графу полторы тысячи, и 13 февраля 1839 г. дело было прекращено.

Дом Елисеевых стоит в Селиванихе и по сей день. На фронтоне, под самой крышей прикреплен знак с надписью: «Российское страховое общество. 1827 г.» Это значит, что дом был построен и застрахован до 1835 года, потому что в 1835 г. было образовано Второе Российское страховое общество, а то, которое существовало с 1827 г., стало называться Первым. Но на знаке слова «Первое» нет.

По-видимому, одновременно с домом и красильней строилась в Селиванихе старообрядческая церковь (молельня). Если вспомнить, что инок схимник Евфимий (в миру — Елисей Мокеев) во времена, когда строилась церковь, был еще жив, то напрашивается вывод: не он ли был инициатором этого строительства с одновременной заявкой на то, чтобы Селиваниха была центром местного старообрядчества? Церковь была посвящена Рождеству Богородицы, а этот праздник является престольным для более чем десятка деревень в округе.

Из рассказов (1952—1959 гг.) бабушки Софьи Степановны Елисеевой.

«Ивана Алексеевича Елисеева убили в Мисцеве возле питейного дома. То ли драка была, то ли просто ударил его кто-то — не знаю. Я туда сразу же побежала, как мне сообщили (Мисцево в пяти километрах от Селиванихи), а там уже толпа, урядник и становой пристав. Голова у Ивана Алексеевича была в крови, урядник опрашивал людей, но никто ничего толком не мог рассказать. Мне разрешили взять тело домой, -и кто-то из знакомых Ивана Алексеевича дал лошадь.

На следующий день пришел к нам урядник и сказал, что поскольку Иван Алексеевич умер от пьянства (а это приравнивалось к самоубийству), то отпевать его в церкви и хоронить на кладбище запрещается. Похоронили Ивана Алексеевича в поле между Селиванихой и Панарьиным. Было это в 1906 году.

Жена Ивана Алексеевича, а моя свекровь Анастасия Евдокимовна гостила в это время в своей родной деревне Климове. За ней сразу же послали, и она быстро приехала вместе с сестрой. Девичья фамилия ее Политова, а Политовы, как она сама рассказывала, потомки волжских булгар».

Елисеева Софья Степановна с дочерью Марией Дмитриевной, внуком Виктором Дмитриевичем Огурцовым и правнуком Сергеем Викторовичем.

Москва. 1954г.

Волжская Булгария была разгромлена татаро-монголами в первой половине XIII века. Государство это, объединявшее множество полуплеменных и полуфеодальных княжеств, занимало обширную территорию по рекам Каме, Волге, Вятке, Суре, имея западной границей поречье Оки, а восточной — Уральские горы. На месте распавшегося Булгарского царства остались этнически однородные сообщества, называвшиеся племенными именами — мари, мордва, чуваши, удмурты, коми, ханты, манси, селькупы и др. С образованием Казанского царства эти народы стали данниками Орды.

По-видимому, в XV—XVI вв., когда Московские государи стали привлекать на службу ордынских мурз, произошло заселение восточного Подмосковья выходцами из бывшей Волжской Булгарии. Христианизация этих поселенцев происходила постепенно, без насилия, на вполне добровольной основе (в Булгарии с Х в. государственной религией был ислам, но часть племен придерживалась язычества).

Второе заселение восточного Подмосковья выходцами с Волги, Камы и Суры надо, очевидно, соотносить со второй половиной XVI в. Завоевание Казани в 1552 г. повлекло за собой раздачу в вотчины бывших владений казанских ханов с последующим закрепощением крестьян на этих землях. Крепостных же переселяли (без их согласия, разумеется) в станы и волости, прилегавшие к Москве. В середине XVI в. Гуслицкой волостью владел князь Владимир Андреевич Старицкий, двоюродный брат царя Ивана IV. В мае 1563 г. он попал в немилость, лишился вотчин, а Гуслицкую волость царь записал на себя. Любопытно, что в прошлом столетии в Бронницком, Егорьевском и Богородском уездах было несколько семейств, носивших фамилию Сурские. Сурские — это, скорее всего, выходцы с реки Суры. Мои сведения о Сурских довольно скудны. Знаю, что Михаил Федорович Сурский, 1842 года рождения, был богородским мещанином; что Иван Федорович Сурский, 1851 года рождения, тоже был богородским мещанином и владел двумя домами с надворными строениями общей стоимостью 3000 рублей. Сестра прабабушки Анастасии Евдокимовны была замужем за Сурским. А имени и отчества его я не знаю.

Среди документов Бронницкого уездного суда есть дело «О вводе во владение купцов богородского Клопова и егорьевского Осипова землею, состоящею в селе Климове» .(ЦГИА Москвы и Моск. обл., ф. 94, оп. 1,

ед. хр. 137). Суть дела: богородский купец Василий Дмитриев сын Клопов и егорьевский купец Парамон Осипов сын Осипов в 1858 г. купили сообща землю у коллежского асессора князя Алексея Васильевича Вяземского. Крестьян с. Климова Вяземский отпустил на волю без земли в январе 1858 г. Клопов и Осипов купили 1013 десятин земли с лесами и покосами (около 1100 га), заплатив князю 30 тысяч рублей серебром. Уездный суд утвердил сделку.

В том же 1858 году, когда дед Анастасии Евдокимовны Парамон Осипович покупал землю у князя Вяземского, в деревне Селиванихе купили землю у полковника и кавалера В.Б. Казакова Анна Григорьевна и Татьяна Михайловна Елисеевы — вдовы Алексея и Симона Никитичей. Участки были небольшие: каждая купила по десятине со 144 саженями (чуть больше гектара). Прошение Анны Григорьевны в Богородский уездный суд подписано так: «Вместо неграмотной купчихи Анны Григорьевой Елисеевой по ее личному прошению Богородский купеческий сын Епифан Григорьев Собакин руку приложил». (ЦГИА Москвы и Моск. обл., ф. 93, оп. 1, ед. хр. 1703. Дело о вводе во владение землей, 21 мая—22 августа 1858 г.).

Расписка в получении земли Т.М. Елисеевой содержит такие строки:

«К сей подписи вместо неграмотной родительницы моей Татьяны Михайловны Елисеевой по личному ее приказанию неотделимый родной сын Аким Симонов Елисеев руку приложил». (ЦГИА Москвы и Моск. обл., ф. 93, оп. 1, ед. хр. 1704). В следующем году Татьяна Михайловна прикупила еще 2 с половиной десятины.

«Бумаготкацкие и набивные фабрики. Бронницкий уезд. Осипова Парамона, Егорьевского 3 гильдии купца, при дер. Климовой; станов 19, рабочих 25, сумма годового производства 4230 руб., производится нанка». (Статистическое обозрение промышленности Московской губ. по данным 1853 г. Москва, 1856 г.).

«Политов Евдоким Парамонович, 50 лет, Бронницкий 2 гильдии купец, в Московском купечестве состоит с 1871 г., жительство имеет в гор. Бронницах, торгует бумажным товаром Городской части в Малом Суровском ряду». (Справочная книга о лицах, получивших в 1872 г. купеческие свидетельства по 1 и 2 гильдиям, Москва, 1872 г.).

«Политов Евдоким Парамонович, купец — красильное и набивное производство в дер. Климовой Бронницкого уезда; фабрика учреждена в 1848 г., окрашивается 4200 кусков разных тканей, годовой оборот 28000 руб., 182 рабочих». (П. Орлов. Указатель фабрик и заводов Европейской России и Царства Польского. С.-Петербург, 1887 г.).

Летом 1978 г. я познакомился в деревне Степановке с Вассой Петровной Левиной, 83 лет. Поинтересовался, не знает ли она Собакиных из деревни Старой.

— Собакины? — переспросила Васса Петровна. — А тебе зачем они?'

— Собакины — мне родня. Очень дальняя, правда: Анна Григорьевна Елисеева, моя пра-прабабушка, в девичестве была Собакина. Знаю, что у нее были братья Епифан и Поликарп и что жили они в Старой.

— Ну так, видать, ты и мне родня, — посветлела лицом Васса Петровна. — Поликарп Григорьевич был крестным моего отца. Я называла его «дедушка крестный», бывала с родителями у него в гостях в Старой. Помню все это плоховато, потому что в последний раз видела Поликарпа Григорьевича, когда мне было лет 8—10.

По случаю обнаружения родственных связей через Собакиных Васса Петровна угостила меня домашней наливкой, поставила самовар и заставила выпить четыре чашки чая. Сама же к наливке и к снеди, поданной на стол, не притронулась: Успенский пост.

В различных переписных книгах XVII—XVIII вв. деревня, где обитали Собакины, называется Старая. В справочниках XIX в. — по-разному: деревня Старая, деревня Старое, село Старое, село Старово. В старину деревня входила в Гуслицкую волость, центром которой был Ильинский (Гуслицкий) погост, а в XIX в. состояла в Ильинской волости Богородского уезда.

Из рассказа (1981 г.) жительницы деревни Старой Марии Федоровны Митиной.

«Мой отец Федор Степанович Ефимов родился в селе Короткове близ Дулева, дом его в Короткове сгорел, и он переехал в Старую. Здесь он женился на Евдокии Епифановне Собакиной, единственной дочери Епифана Григорьевича. У них родился сын Арсений, а Евдокия Епифановна при родах умерла. Вскоре Федор Степанович женился вторично — на моей матери. Арсения задавили на Ходынке при коронации Николая II. Епифан Григорьевич все свое имение завещал зятю, т.е. моему отцу.

Каменный дом Епифана Григорьевича стоял за прудом, напротив теперешней школы. А школа — это бывший дом Поликарпа Григорьевича, тут при нем и красильня была.

У Поликарпа Григорьевича был сын Федор, а у этого Федора был сын тоже Федор. Федора Федоровича раскулачили в 1936 году. Он до революции владел землей и лесом, тут есть роща, которая до сих пор называется Федина. У Федора Федоровича жена была Клавдия Васильевна, дети Виктор (погиб на войне, детей у него не было, а вдова его вторично вышла замуж и уехала), Владимир (погиб на войне, детей у него не было), Фаина (а по крещению — Феофания). Фаина жила в Москве, фамилию ее не знаю. У нее две дочери, одна из которых изредка приезжает в Старую».

Еще Мария Федоровна знает, что в Селиванихе у нее была родня по линии Собакиных. Кроме того, она знает, что за кого-то из Собакиных выдали свою дочь Лукины, жившие в деревне Мисцево.

Из старых газет и документов:

«...Богородский градской голова представил Московскому гражданскому губернатору пожертвованные на составление артельных сумм для ратников Московского ополчения нижеследующими лицами: ...3-й гильдии купеческим сыном Епифаном Собакиным — 10 рублей», («Московские губ. ведомости», 1855 г., № 39).

«Список очередным присяжным заседателям Богородского уезда на 1868 г.; ...Епифан Григорьев Собакин, крестьянин деревни Старой». («Московские губ. ведомости», 1867 г., № 51).

«...Собакин Поликарп Григорьевич, Богородский купец — фабрика». (Список членов Московского купеческого общества взаимного кредита. Москва, 1874 г.).

«Список лиц, имеющих право участия в городских избирательных съездах: ...Собакин Федор Поликарпович, бронницкий мещанин, 469 десятин земли». («Московские губ. ведомости», 1894 г., № 5).

«Список лиц, имеющих право быть избранными в присяжные заседатели по Богородскому уезду на 1896 г. ...Собакин Федор Поликарпович, крестьянин дер. Старая». («Московские губ. ведомости», 1895 г., № 35).

«...Нижепоименованные лица ...внесены в частный призывной список по г. Богородску для призыва к отбытию воинской повинности в 1895 г.:

...Собакин Федор Федорович, мешанин г. Богородска». («Московские губ. ведомости», 1895 г., № 21).

«Список лиц, имеющих право быть избранными в присяжные заседатели по Богородскому уезду на 1909 г. ...Собакин Федор Федорович, крестьянин, дер. Старая». («Московские губ. ведомости», 1909 г., № 72).

Меня заинтересовало название деревни — Старая. По логике, если существует селение Старое, то где-то поблизости должно быть селение Новое. Но в Гуслицкой волости в XVI—XVIII вв. селения с названием Новое не было, а Старых было целых два: на реке Нерской и на речке Околице. Собакины жили во втором.

Если идти пешком вдоль речки Околицы от ее устья (она впадает в Гуслицу) к истоку, то на этом пути встретятся: погост Ильи Пророка, потом деревня Поминово, за ней деревня Печурино; потом (перейдя Егорьевский тракт) деревня Сенькино и, наконец, Старая. Дальше болото, из которого берет начало Околица.

Писцовая книга Афанасия Отяева 1631—33 гг. так перечисляет эти селения: «...деревня Поминово на речке на Околице..., деревня Семендяево, а Печурино тож на речке на Околице..., деревня Сенькина на речке на Околице..., деревня, что была починок Сеньки, Старое тож на речке на Околице». (ЦГАДА Ф. 196 оп. 3 ед. хр. 1539 л.л. 4-5).

Значит, раньше, до 1631 г., Печурино называлось Семендяевым, а на месте деревни Старой был починок какого-то Сеньки.

«Семендяй» — это производное от имени Семен, Сенька. В русском языке такие производные — не редкость: скупердяй, негодяй, разгильдяй;

Митяй, Федяй, «дядя Гиляй (В.А. Гиляровский)» и т.п.

В. Даль в своем Толковом словаре так поясняет значение слова «починок»: начало новой пашни в лесу, а с него и заселенья; выселок, новоселок;

это коренное русское хозяйство, починковое — расчистка и выжег леса по мере сил и надобности, и эта почва дает три-четыре хороших урожая; по мере стеснения людностью из селения начинают выселяться на починки.

Получается так: некий Семен (возможно, он же и Семендяй) поселился на речке Околице близ тракта и стал расширять свое хозяйство. Сначала он приспособил под пашню делянку подальше от дома — так сказать, застолбил дальнюю границу своих владений. Это место стало называться «починок Сеньки». Затем, когда на этом поле урожаи стали уменьшаться, он распахал какой-то другой участок. Возможно, на месте деревни Сенькиной. А когда наступило «стеснение людностью», из Семендяева люди начали выбираться поближе к уже освоенным угодьям. При этом образовалось два поселения — одно на «старом» месте, другое на «новом», т.е. в нынешнем Сенькине. Можно предположить, что люди называли эти поселения «старый Сенькин починок» и «новый Сенькин починок», но в писцовую книгу 1631 г. вошли уже две отдельные деревни — Старая и Сенькина. В первой числилось пять дворов, а во второй шесть.

В книге Афанасия Отяева есть упоминание о том, что предыдущую перепись Гуслицкой волости делал Елизар Сабуров в 1589 г. (тот же документ, л. 17 об.). Писцовое дело в те времена было поставлено так, чтобы при очередной переписи отмечались изменения в землепользовании, произошедшие в период между переписями. На письме это выражалось таким образом. Если, допустим, в 1589 г. Е. Сабуров записал «починок Сеньки», а в 1631 г. А. Отяев застал на этом месте деревню Старую, то Отяев должен был указать: то, что было в прежней росписи починком Сеньки, теперь деревня Сеньки, которая также именуется Старая.

В 1675—79 гг. стольник Иван Афросимов делал очередную перепись волости. Он отметил: «деревня Сеньки, Старое тож, на речке на Околице» (тот же документ, л.л. 39 об. — 40). В деревне было три двора. А рядом — деревня Сенькина. А слово «починок» при названии деревни упразднилось. Потом, чтобы не путаться в схожих названиях деревень, от деревни Старой отделили часть ее истории — упоминание о том, что она когда-то была деревней Сеньки.

«Богородский уезд. Ильинская волость. Деревня Старое — в 2 верстах от Касимовской дороги, в 28 верстах от Владимирского шоссе, в 12 верстах от Канабеевской станции Рязанской железной дороги. Приход — на погосте в Гуслицах Воскресения Христова; от церкви 3 версты, от села Ильинского 1/2 версты, от уездного города 55 верст. Дворов 56, каменных домов 2, деревянных домов 67, жителей 167 мужского пола, 225 женского пола, 2 красильни». (Сведения о селениях и жителях Московской губернии. Статистические сведения, извлеченные из подворной переписи, произведенной в мае 1869 г. Москва, 1873 г.).

(Продолжение следует)

1 ЦГИА Москвы и Моск. обл., Ф. 1796, оп. 1, ед. хр. 144, л. 18.

Поделитесь с друзьями