Древнерусская культура, староверческие традиции и русское зарубежье

А.С. Федотов, канд. истор. наук, ИРИ РАН

Великий раскол XVII в., потрясший до основания духовные устои русского общества, остается одной из самых драматиче­ских страниц в истории России. Это чисто русское явление, суть которого заключается не столько в отстаивании староверами привычных форм церковного обряда и старых богослужебных текстов, сколько в упорной защите всего освященного веками национального строя жизни. Старообрядцы интуитивно чувствовали, что исправление православия – лишь начало отхода от древнерусских корней. Очень точно об этом периоде сказал П.П. Муратов: «С чрезвычайной быстротой изменился план русской жизни. В этом плане не оказалось места для хранилища старинных преданий и старинных икон. В несколько десятилетий рассеялось все, что накоплялось веками» [1]. Староверы всеми силами, вплоть до самосожжения, противились этому, но повлиять на государственную политику, процессы проникновения западных влияний и расслоения некогда единой русской культуры они не могли. Жестокие гонения со стороны властей сменялись периодами более терпимого отношения к старообрядцам, но в целом враждебное отношение государства к старой вере сохранялось до 1905 года.

Гонения и раздробленность на множество согласий не помешали староверам сохранить ряд общих черт: крепкие семейные традиции, любовь к старине, глубокую религиозность, скрытность, грамотность, трудолюбие, предприимчивость, взаимопомощь. К середине XIX в. различные старообрядческие согласия и общины обретают определенную устойчивость и оформленность. Белокриницкое согласие в 1846 г. создает самостоятельную церковную иерархию, российский центр которой закрепился на Рогожском кладбище в Москве. Среди последователей старой веры подавляющую часть составляли крестьяне, а среди старообрядцев-горожан было немало богатых купцов, промышленников и банкиров. Именно представители известных торгово-про­мышленных фамилий задавали тон в старообрядческих общинах, на их деньги строились храмы, богадельни, школы и т.д.

Будучи приверженцами дониконовского православия, старообрядцы тщательно хранили и собирали древние иконы, книги и другие предметы старины. Уже с начала XVIII в. они становятся крупнейшими (и почти единственными) собирателями древнерусского искусства. В глухих уголках Русского Севера, Поволжья и Брянщины возникают многочисленные монастыри и скиты, в которых постепенно складываются выдающиеся по количеству и качеству собрания русской старины. Во время разорения большинства скитов в царствование Николая I основная часть уцелевших святынь была переправлена староверами в города. В Москве на Рогожском кладбище (поповцы) и Преображенском кладбище (беспоповцы и позже единоверцы) постепенно сосредотачиваются два самых значительных собрания памятников древнерусского искусства.

После 1856 г., когда властями был наложен запрет на проведение старообрядческих богослужений, резко возросло число частных моленных. Они кропотливо пополнялись древними образцами, среди которых можно было найти редчайшие образцы древнерусского искусства, а их владельцы становились серьезными собирателями. Так сформировались ценнейшие древлехранилища, каковыми стали собрания К.Т. Солдатенкова, И.К. и Г.К. Рахмановых, А.И. и И.И. Новиковых, А.М. и А.В. Марае­вых, Е.Е. Егорова, С.П. Рябушинского, А.В. Морозова и др.

Определение древности, подлинности и качества древнерусских произведений требовало глубоких знаний и практических навыков, таким образом в старообрядческой среде зарождались основы научной экспертизы предметов старины. Расцвет старообрядческого собирательства в кон. XIX –нач. XX вв. совпал с интересом светской науки к изучению древнерусского наследия. Спрос на древнюю икону сделал ее дорогим и доходным товаром. Многочисленные скупщики старины тщательно выискивали все наиболее ценное в храмах и монастырях богатых памятниками областей России. Забираясь в самые далекие углы, они скупали за бесценок, подменяли, а то просто похищали приглянувшиеся им предметы старины. Затем иконы попадали в руки владимирских иконописцев-старинщиков, которые уже с середины XIX в. занимались расчисткой иконописи, дописывали утраченные части, поновляли живопись, стараясь угодить вкусам заказчика (нередко ими изготовлялись и вполне профессиональные подделки).

Однако подлинными первооткрывателями древнерусской живописи стали крупнейшие коллекционеры С.П. Рябушинский и И.С. Остроухов. Именно они начали и систематически проводили раскрытие принадлежащих им икон без дополнений и поновлений красочного слоя. Обладая неограниченными средствами, Степан Павлович Рябушинский (1874–1943) сумел создать самое значительное в Москве частное собрание иконописи. Рябушин­ский принадлежал к рогожским старообрядцам, и именно это определило его отношение к иконе, хотя собирательский азарт и тщеславие также имели место [2]. Старообрядческое собирательство имело и другие практические результаты. После 1905 г., когда государство сняло с приверженцев старой веры все ограничения, началось бурное возведение храмов, на их обустройство жертвовались не только крупные денежные суммы, но и древние иконы. Вот лишь несколько характерных примеров. В знаменитый старообрядческий храм Покрова Пресвятой Богородицы (Москва, Мал. Гавриков пер.), построенный по проекту И.Е. Бондаренко в 1911 г., С.П. Рябушинский передал целый древний иконостас. Все иконы были профессионально расчищены и это стало первым случаем комплексного раскрытия живописи целого иконостаса. На средства Рябушинских была построена и расписана другая церковь – Покрова Пресвятой Богородицы (Москва, Турчанинов пер., 1908–1911, архитектор В.Д. Адамович).

Не отставали от С.П. Рябушинского с братьями и другие старообрядческие фамилии.

Одной из крупнейших торгово-промышленных династий России были Морозовы. Основатель династии Савва Васильевич Морозов (1770–1860) был крепостным крестьянином и рогож­ским старообрядцем. От него пошли четыре промышленные ветви рода: тверские Абрамовичи – единоверцы, богородские Захаровичи и орехово-зуевские Тимофеевичи – белокриницкие староверы, орехово-зуевские Викуловичи – беспоповцы. Моленная поморцев-брачников существовала в доме Викулы Елисеевича Морозова с середины XIX в. (Москва, Подсосенский пер.). Его сын и наследник Алексей Викулович Морозов (1857–1934) собрал богатейшую коллекцию фарфора, живописи, гравюр и др. произведений искусства, кроме того, им было составлено небольшое, но безупречное по художественным достоинствам собрание икон [3].

Белокриницкая домовая церковь Марии Магдалины была обустроена во владении Марии Федоровны Морозовой (Москва, Трехсвятительский пер.). Ее сын Сергей Тимофеевич Морозов (1860–1944) – меценат, один из основателей Музея кустарных изделий, художник-любитель, предоставил флигель с художественной мастерской И.И. Левитану, в нем последний с 1889 г. жил, работал и умер.

«Захарович» – Арсений Иванович Морозов (1850–1932) в Богородске на свои средства построил белокриницкую церковь во имя пророка Захарии и великомученицы Евдокии (1911 г., архитектор И.Е. Бондаренко). Кроме того, у А.И. Морозова была еще домовая церковь (ее деревянные стены уцелели на чердаке глуховского морозовского дома [4]. С тверскими «Абрамовичами», по всей вероятности, связано строительство монументальной Воскресенской церкви в Твери. Этот сказочно-богатырский храм, возведенный в 1913 г., является интересным образцом неорусского стиля, практически единственным во всей Тверской области (теперь православный городской кафедральный собор).

Старообрядцы сразу по достоинству оценили неорусский стиль – стиль сугубо национальный, возникший на основе синтеза русского стиля и модерна. Своим образным переосмыслением русской старины он оказался близок вкусам наиболее активной и влиятельной части старообрядцев. Искушенные в восприятии древнерусского искусства, они первыми стали широко внедрять неорусский стиль в архитектуру и церковное искусство, способствуя своими заказами ее дальнейшему развитию. Именно в этом стиле после 1905 г. возводится подавляющее большинство новых храмов всех старообрядческих согласий. Казалось бы, консервативные ревнители старины должны были с настороженностью отнестись к новым веяньям в искусстве и архитектуре. Однако в деловом, политическом и эстетическом планах староверы оказывались далеко не такими закоренелыми ретроградами, какими их традиционно изображают. Большинство богатейших торгово-промышленных династий России имело старообрядческие корни, их политические симпатии распространились от октябристов до кадетов, а такие храмы в неорусском стиле как белокриницкий в Гавриковом переулке или поморский в Токмаковом, вряд ли отважилась построить какая-либо православная община.

Только в Москве с 1906 по 1917 гг. старообрядцы построили не менее 10 крупных храмов в неорусском стиле (из них одна беспоповская моленная). Великолепные храмы были построены по проектам И.Е. Бондаренко: уже названные – Воскресения Христова и Покрова Божьей Матери (1907 г., поморцы-брачники, Токмаков пер.), Покрова Пресвятой Богородицы (1910–1911 гг., Мал. Гавриков пер.) и Введения во храм Пресвятой Богородицы (1912 г., Мал. Андроньевская ул.). В традициях новгородско-псковского зодчества были возведены храмы: Покрова Пресвятой Богородицы (1908–1911 гг., В.Д. Адамович, Турчанинов пер.), Николая Чудотворца (1910–1921 гг., А.М. Гурджиенко, у Белорусского вокзала), Николая Чудотворца на Варгунихиной горке (1914–1915 гг., В.Д. Адамович, снесен). Кроме того, были освящены обширные соборные церкви Успения Пресвятой Богородицы на Апухтинке (1906–1908 гг., Н.Д. Поликарпов), колокольня с храмом Воскресения Христова на Рогожском кладбище (1907–1913 гг., Ф.Ф. Горностаев), церковь Покрова Пресвятой Богородицы (1910 г., В.П. Десятов, Новокузнецкая ул.) и церковь Тихвинской Божьей Матери (1909–1910 гг., Хавская ул.). Прекрасные старообрядческие храмы и моленные в неорусском стиле были возведены в Петербурге и ряде других городов, процесс строительства набирал силу, но революция 1917 г. и последовавшие гонения на церковь оборвали развитие этого яркого и самобытного явления.

Сразу после 1917 г. старообрядцы не испытывали таких притеснений властей как православная церковь, но затем разделили участь всех религиозных конфессий в Советской России и с трудом сумели сохранить лишь небольшую часть принадлежащих им некогда культурных сокровищ.

Иначе сложилась судьба старообрядцев, оказавшихся за рубежом. Старообрядцы-поморцы имели пристанище в Прибалтике, где они жили с XVII в., твердо сохраняя свои традиции и не смешиваясь с местным населением. Имея сплоченные общины, храмы и собственные дома, привычные к гонениям, они не только приспособились к новым условиям, но и вели интенсивную духовную и просветительскую работу. Крупнейшим и наиболее авторитетным религиозным, административным и культурным центром прибалтийского старообрядчества была (и остается поныне) Гребенщиковская община в Риге. Община собрала большое количество древних икон, которые раскрывались, изучались и описывались. Одним из наиболее ревностных знатоков и исследователей древнерусской культуры был Иван Никифорович Заволоко (1897–1984). В 1927 г. он организовал и возглавил кружок ревнителей старины при Гребенщиковском училище. В занятиях кружка было два основных направления: 1) работа национально-культурного характера (изучение самобытных сторон русской культуры) и 2) работа религиозно-нравственная (изучение древнего православия). За первые два года существования кружка (период его наивысшей активности) было проведено 46 закрытых собеседований на религиозные темы, 14 открытых хоровых вечеров, «Вечер русской сказки и былины», вечер памяти М.К. Тенишевой, заслушано 19 докладов на общехристианские темы, 16 докладов по истории старообрядчества, 5 докладов по догматике старой веры, 8 докладов по истории церковного искусства (в т.ч. «О знаменном распеве», «История иконописания», «Византия и русское церковное искусство», «Творчество Рублева»), 17 докладов на светские темы (в т.ч. «Искусство до­христианской Руси», «Древнерусский город», «Быт и нравы допетровской Руси»), 16 докладов на национально-религиозные темы (для выступлений в этом отделении были приглашены В.В. Зеньковский, С.Р. Минцлов, С.В. Завадский, Ю.Д. Ново­селов, М.П. Зацкий, И.П. Тутышкин и др.) [5]. Кружок основал также музей русского бытового искусства, провел выставку «Русское народное искусство», описал иконы Гребенщиковской общины, собрал библиотеку (около 700 томов), боролся с засорением русского языка иностранными словами, поддерживал связи с парижским обществом «Икона», семинаром имени Н.П. Кондакова в Праге, с «Союзом любителей чистоты русского языка» в Белграде.

Одним из наиболее удачных начинаний кружка стало издание журнала под названием «Родная старина: Староверческий исторический вестник» (Рига, 1928–1933, № 1–13). Редактором и автором многих материалов был И.Н. Заволоко; ему принадлежат статьи по истории Гребенщиковской общины (№ 1), «Древне­русская женская одежда» (№ 3), «Краткая летопись русского иконописания» (№ 5/6), «Андрей Денисов – первый русский палеограф» (№ 8), «Из истории Преображенского кладбища» (№ 10), «Техника древнерусской живописи» (№ 10, 11/12), «Дре­вне­­пра­вославное пение» (№ 3) и др. Ряд номеров журнала имел тематический характер: № 3 посвящен древнерусской женщине (в нем также опубликован обстоятельный некролог М.К. Тени­шевой, в котором И.Н. Заволоко особо выделял ее роль в возрождении древнерусского и народного искусства, в собирании древностей и в развитии эмальерного искусства, № 5/6 целиком отдан древнерусской живописи, № 7 – «Поморский». И.Н. Заво­локо не был подвержен гордыне религиозного избранничества, он публиковал в своем журнале староверов других согласий, православных и людей, достаточно равнодушно относящихся к религии. Так в журнале были опубликованы статьи В.П. Рябу­шинского «Религиозный смысл русской иконы» № 5/6), И.Я. Билибина «Народное творчество Северной Руси» (№ 3), Д.С. Стеллецкого «Драгоценная цепь» (№ 5/6), Е.Ф. Шмурло «Несколько слов о древней новгородской иконе» (№ 5/6) и др.

Давление латвийских властей, с нескрываемой враждебностью относившихся ко всем русским проектам, и финансовые трудности вынудили прекратить издание журнала после 1933 г., сам же кружок просуществовал до конца 1930-х гг. Многообразием начинаний, широтой исследовательских и культурно-просве­тительских программ Кружок ревнителей старины стал заметным культурным явлением не только в старообрядчестве, но и во всей культурной среде Русского Зарубежья.

Особенно много для возрождения иконописания, основанного на древнерусских традициях, его изучения и научной реставрации сделало парижское общество «Икона». Его основал в 1925 г. Владимир Павлович Рябушинский (1873–1955), он же до конца жизни был бессменным председателем общества. Так же, как и братья, В.П. Рябушинский принадлежал к белокриницким староверам, но в нем отсутствовала истовость его отца и деда: будучи человеком широких взглядов, он спокойно относился к православию в целом.

Общество «Икона», объединившее крупнейших искусствоведов, знатоков древне­русского искусства и иконописцев Русского Зарубежья, по своей сути было православным. Сам В.П. Рябу­шинский написал несколько работ, посвященных иконе («Религиозный смысл иконы», «Что такое икона?», «Кризис религиозного искусства на Западе и роль иконы при этом» и др. [6]. Эти статьи не содержали новых оригинальных выводов искусство ведческого характера, но акцентировали внимание на высоком духовном значении и художественной ценности православной иконы, что было одинаково близко и староверам и православным. Среди основателей Общества были С.П. Рябушинский, П.П. Му­ра­тов, С.К. Маковский, И.Я. Билибин, С.А. Щербатов, Д.С. Стеллецкий. Туда же вступили архитекторы Альберт Бенуа, Н.И. Исцеленов, иконописцы Григорий Круг, Л.А. Успенский, Ю.Н. Рейтлингер, Е.С. Львова, В.В. Сергеев, Ф.А. Федоров и др.

Общество ставило перед собой следующие задачи: 1) изучение икон с художественной точки зрения как памятников русского национального искусства; 2) богословское изучение иконы; 3) возрождение и развитие иконописи на основе древнерусских традиций. Последнее направление стало главным в деятельности Общества. Это было связано с тем, что во многих центрах эмигрантского расселения стали возводиться православные храмы, что требовало создания архитектурных проектов, проектов иконостасов и написания самих икон. Первой крупной работой в данной области стала роспись Д.С. Стеллецким храма Сергиевского подворья в Париже. За ней последовали: храм на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа (архитектор – Альберт Бенуа, росписи – А. Бенуа совместно с Маргаритой А. Бенуа, иконы – Ф.А. Федоров); храм-памятник в Мурмелон де Гран (архитектор – А. Бенуа, иконы – Ф.А. Федоров); храм-памятник в Брюсселе (архитектор – Н.И. Исцеленов, иконы – Е.С. Львова); храм в Льеже (архитектор – Н.И. Исцеленов, иконы – В.В. Сергеев, Е.С. Львова); иконостас храма Знамения Божьей Матери в Париже (архитектор – Н.И. Исцеленов; иконы – Д.С. Стеллецкий, Е.С. Львова); храм Серафима Саровского в Париже (проект – Н.В. Глоба, иконы – Ф.А. Федоров); иконостас храма в Монбельяре (архитектор – Н.И. Исцеленов, иконы – Е.С. Львова); иконостас кладбищенской церкви в Гельсингфорсе (архитектор – И.Н. Кудрявцев, иконы – Г.В. Морозов, Е.С. Львова); иконостас Трехсвятительского подворья в Париже (иконы – Л.А. Успенский, Г. Круг) и др. [7].

Большинство новых храмов строилось в неорусском стиле, таким образом, эмиграция в меру своих возможностей сохраняла дореволюционные русские архитектурные традиции, а в иконописании и в понимании иконы был сделан заметный шаг вперед. Много сделало общество «Икона» и в пропаганде древнерусского искусства, оно вело серьезную лекционную работу. С 1928 по 1968 гг. им было организованно 35 выставок, на которых демонстрировались древние иконы из разных собраний и новые иконы, написанные членами Общества. Выставки сопровождались краткими каталогами на французском языке. Уже на первой выставке в ноябре 1928 г. было выставлено более 100 икон, написанных современными иконописцами в духе древнерусских традиций иконописания. Рижский журнал «Родная старина» горячо приветствовал деятельность Общества и незамедлительно откликнулся на это событие: «Обладая самыми скромными материальными средствами, Совету Общества пришлось преодолеть немало препятствий для устройства даже на самых скромных началах подобной выставки. Тем не менее намеченная цель – показать зарубежной русской публике, а также иностранным ученым и любителям древней русской иконописи работы современных русских иконописцев – была вполне достигнута, и несмотря на то, что выставка была открыта всего три дня, она имела вполне заслуженный успех» [8].

В обществе читались не только теоретические, но и практические курсы по технике темперной живописи. Староста иконописной артели Общества П.А. Федоров и секретарь Общества И.В. Шнейдер составили и издали «Технику иконописи: Руководств о к практическому изучению писания православных икон по приемам первых иконописцев» (Париж, 1930-е гг.). Достаточно активным Общество было и после 2-й Мировой войны в 1950-е гг., в дальнейшем его деятельность стала затухать, но существу ет оно до сих пор. К несомненным заслугам Общества надо отнести: воспитание целой плеяды ведущих иконописцев Русского Зарубежья, развитие новой иконописи с опорой на глубоко прочувствованные и изученные традиции древнерусской культуры и, наконец, ознакомление Запада с древним и новым русским религиозным искусством.

Что касается староверов, очутившихся после революции за пределами Советской России, то их судьбы сложились по-разному. Прибалтийские староверы и часть румынских после 2- ой Мировой войны оказались на 47 лет (со всеми вытекающими отсюда последствиями) в составе СССР. Тех, кто остался за рубежом, судьба разбросала по всему миру вплоть до Австралии и Южной Америки. Немногочисленные, оторванные от родной почвы, они сумели сохранить веру, язык и бытовой уклад, но развивать и даже поддерживать на прежнем уровне иконопись и книжность были уже не в состоянии.

Заслуга старообрядчества в сохранении древнерусского художественного наследия (начиная с XVII в.) велика и неоспорима. Изначальная установка на дониконовское православие и гонения властей заложили в их среде традиции бережного, благоговейного отношения к старине. Целенаправленная собирательная деятельность привела к складыванию в староверческих общинах и отдельных семьях ценнейших собраний памятников древнерусского искусства. Их хранение нередко требовало консервации памятников, что вначале ограничивалось элементарным ремонтом и поновлением, но постепенно староверы-иконники овладели методами профессиональной реставрации, и именно они после революции закладывали основы советской реставрационной школы.

Староверы занимались не только собиранием и реставрацией, основываясь на законах и традициях древнерусского искусства, они создавали свои самобытные направления медного литья, духовно-нравственной живописи и книжного оформления. В начале XX в., после сенсационного открытия подлинной иконописи Древней Руси, живописные традиции, хранящиеся в староверческой среде, получили, так сказать, широкое общеправославное признание.

Осознание единых корней и потребность в возвращении к истокам древнерусского искусства сплотили последователей, собирателей, иконописцев, представляющих различные православные церкви. Особенно наглядно это проявилось в Русском Зарубежье, в частности в деятельности рижского Кружка ревнителей старины и парижского общества «Икона». Плодотворность их поис ков подтвердило время, поскольку бурное развитие религиозного искусства в России за последние годы в лучших своих образцах базируется именно на древнерусских традициях – традициях доказавших свою неприходящую духовную и эстетическую ценность.

1 Муратов П.П. Древнерусская иконопись в собрании И.С. Остроухова. М., 1914, с. 4.

2 Вздорнов Г.И. Открытие древнерусской живописи: дореволюционный период// Художественное наследие: Хранение, исследование, реставрация. М., 1985, № 10, с. 26. Художник И.С. Остроухов был собирателем другого типа, он был коллекционером-исследователем, иконы для него были не предметом религиозного поклонения, а в первую очередь – произведениями искусства. Его коллекция была меньше, чем у С.П. Рябушинского, но по тщательности подбора лучших образцов и по охвату всех крупнейших художественных центров Древней Руси коллекция Остроухова была выдающейся среди частных собраний.

3 Антонов В.И., Мнева Н.В. Каталог древнерусской живописи. /Гос. Третьяковской галереи/. М., 1963, т. 1, с. 23.

4 А.И. Морозов находился в родстве с Рябушинскими, он был женат на тетке В.П. Рябушинского по матери – Любови Степановне, урожденной Овсянниковой.

5 Годовщина Кружка ревнителей старины// Русская старина. Рига, 1929, № 7, с. 28.

6 Эти работы переизданы в сборнике: Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. М.–Иерусалим, 1994.

7 Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия. Париж, 1973. Дополнительный выпуск, с. 98.

8 Общество «Икона» в Париже// Русская старина. Рига, 1928, №5/6, с. 30.

Поделитесь с друзьями