Дети Степана Морозова в Никольском

Однажды, вернувшись в очередной раз из «гостей» в Рязанской губернии, Степан о чем-то долго и уединенно разговаривал со своим сыном — Петром. В семье не принято было надоедать с расспросами. Удовлетворить любопытство близких можно было только по выражению лиц собеседников, да невольно брошенным отрывкам фраз. Вскоре после этого разговора Петр неожиданно уехал из семьи в местечко Никольское Владимирской губернии работать в мануфактуре Викула Морозова, где быстро сделал неожиданную карьеру. Петр имел необходимые производственные знания, старообряд-ческий характер, коммуникабельность. Думается, что его назначение связано с прошлыми крестьянско-купеческими связями и староверием. Он начал работать в качестве механика на отделочной фабрике В. Морозова, а позже, с 1903 года, еще становится одним из непосредственных участников реализации антиалкогольного проекта государственно-частного партнерства на территории местечка Никольское.

Фактически с 1903 года по 1909 год Петр исполнял обязанности члена-соревнователя Особого Ореховского отдела Комитета попечительства о народной трезвости Покровского уезда Владимирской губернии. В начале века с инициативой создания таких Попечительств выступил министр финансов С. Ю. Витте. Предложение министра было поддержано влия-тельнейшим государственным сановником Российской империи обер-прокурором Священного Синода К. Г. Победоносцевым. И 20 декабря 1894 г. император Николай Второй принял Устав организации, положившей начало этому общественному движению по всей стране. Петр Степанович в деловом общении отдела сблизился с хозяевами Никольских мануфактур, а также с уважаемым старшим врачем викуловской больницы Константином Александровичем Угрюмовым. Отметим, что моя многодетная бабушка Елизавета Андреевна Морозова рожала детей в его образцовой больнице, много хорошего говорила о царивших там врачебных порядках и о том, как старший врач негативно относился к пьянству, ратовал за распространение культуры среди рабочих.

Сборник положений о Комитете по народной трезвости

Кандидатура Петра Морозова была согласована с высшим руководством организации, включая Комитет попечительства о народной трезвости Владимирской губернии, который возглавил Губернатор. Почетными членами городского отдела выступили Савва Тимофеевич Морозов, Мария Федоровна Морозова, Сергей Тимофеевич Морозов, Алексей Викулович Морозов и Сергей Викулович Морозов. В Никольском проходил своего рода особый эксперимент. Такой масштабный государственно-частный проект необходим был в целях повышения качества рабочей силы на предприятиях страны и обеспечения культуры быта населения России. Вековым недугом всей России тогда считали традиционное пьянство. Местечко Никольское, расположенное на стыке Московской и Владимирской губерниий не было счастливым исключением. Перспективные текстильные центры нередко превращались в рассадник пьянства. Формальным поводом для употребления алкоголя была получка. Как казалось, что за выпивкой, едой и разговором в кабаке, рабочий люд забывал тяготы повседневной жизни. Зачастую власти просто не могли остановить пьяные загулы работников, хотя задействовали культурные и спортивные программы, влияние церкви. Как подчеркивает в своей книге Г. А. Баутдинов «Морозовы: предприниматели и благотвори-тели», в Зуеве «не было недостатка в лавках, трактирах и кабаках». Не все историки соглашаются с крайне негативной оценкой времяпровождения рабочих, тезисом о «пьяной жизни» в Никольском, ведь пьянствующий работник не нужен хозяину. Так, сын священника, член РСДРП С. В. Рождественский не согласен с характеристикой части морозовских рабочих как пьяниц и малокультурных людей. Он отмечает, что было всего 4 кабака, зато существовало несколько библиотек, книжных магазинов, школ. Проводились культурные и спортивные мероприятия. Отметим, что конечно, в деревне Зуево и местечке Никольском были праздные люди, пьяницы, «коты». В некоторых источниках называют их количество — цифру «около пятьсот». «Пьяный угар» приходил к текстильщикам и с вновь прибывшими работниками.

Нелицеприятную жизнь части рабочих морозовских фабрик с детства наблюдал будущий священник о. Александр Рождественский, по инициативе которого в начале XX в. при Ореховском храме было создано Общество трезвости. Требовались и другие новые антиалкогольные решения, такие как реализация возможностей Комитета попечительства о народной трезвости, его чайных-столовых.

Учитывая высокий авторитет Петра Морозова среди руководства предприятия и рабочих, принципиальное неприятие пьянства и алкогольных застолий, в декабре 1908 года на него возложили обязанности заведующего чайной-столовой при данном отделе. Это было не просто заведение обще-пита, а своеобразный инструмент в деле духовно-нравственного воздействия на рабочих. Заведение выступало в качестве народного клуба и являлось инструментом влияния на культурно-нравственный уровень рабочих. Откры-тие чайной-столовой стало большим подспорьем для простого люда в полу-чении пусть небольшой порции, но свежего горячего питания с минималь-ными затратами. Активное участие Петра Морозова в реализации проекта народной трезвости способствовало более тесному взаимодействию его с губернским руководством и администрацией фабрик Морозовых. Все руко-водство важнейшего государственного — частного антиалкогольного и культурного проекта на территории Орехово-Зуева было сосредоточено в руках фабрикантов Морозовых. Они были кровно заинтересованы в том, чтобы на их производстве работали не просто хорошие специалисты, но и абсо-лютно трезвые рабочие, способные обеспечить высокое качество всех производственных процессов.

После отъезда Петра и Василия в вотчину фабриканта В. Морозова сюда же переехала и их сестра — Мария. Она была сосватана за состоятельного служащего мануфактуры С. Т. Морозова Алексея Андреевича Руднева. Алексей Андреевич заведовал жилищно-коммунальным сектором Никольской мануфактуры «Тимофеевичей». Так, в его ведении было поддержание функционирования водоснабжения с использованием механизмов известной «башни с часами», которая была рядом с казармой № 24, построенной позже. В 1895 году здесь была пробурена артезианская скважина на глубину 123 метра производительностью 150 тысяч ведер в сутки. Башня в стиле средневекового замка служила основой жизнеобеспечения района.

Знаменитая башня недалеко от Зимнего театра

Тогда часы на башне фирмы Коруновых являлись единственными часами общего пользования. В верхней части были установлены металлические баки, из которых вода разливалась по казармам.

Семья Рудневых обосновалась в благоустроенном и комфортном доме, который располагался неподалеку от так называемой «керосиновой лавки». Говорят, что в доме была прислуга. Главу семьи, обеспечивающего работу по коммунальному обслуживанию строений Саввы Морозова, часто встречали в городе, передвигающимся в конной пролетке с извозчиком. В браке у супругов родилось четверо детей: Елена, Леонид /?–1936/, Григорий /1902–1982/, Константин /1906–1993/. В советское время Григорий и Константин работали на ткацкой фабрике № 3 Ореховского хлопчатобумажного комбината. Константин Алексеевич женился первым браком на нашей дальней родственнице Клавдии Акимовне Белышевой, преподавателе текстильного ФЗУ. Он проживал в 80–90-е годы в Зуеве, проезд Ильина, д. 12. Его сыновья Анатолий, военный летчик, и Альберт, московский ученый, умерли в 90-х годах прошлого века. По некоторым сведениям, Леонид Алексеевич Руднев был репрессирован за пересказ какого-то политического анекдота и расстрелян в 1936 году. Внуки А. Руднева длительное время успешно трудились на ниве народного и профес-сионального образования. Так, Рудневы работали в городском медицинском училище, школе № 18. Сведений о довоенных годах советского периода жизни А.А. Руднева и П. С. Морозова не сохранилось. По архивным данным М. С. Руднева /Морозова/ умерла 23.01.1949. Наш родственник, брат Е. А. Морозовой А. А. Андреев умер 26.08.1950 в Орехово-Зуево.

Извозчик на пролетке. 1898 г. Фото из электронных источников. Подобную пролетку использовал А. А. Руднев и его жена М. С. Руднева /Морозова/

Старший сын Степана Абрамовича Морозова — Василий приехал в вотчину В. Морозова по настоянию семьи примерно в 1898–1900 гг. Петр Степанович помог его устроить конторским служащим на викуловскую прядильную фабрику /позже он работал на бумагопрядильной фабрике № 1/. Думается, что в этом опять помогли купеческие, старообрядческие и др. связи Степана Абрамовича и Петра Степановича.

Здание бумагопрядильной фабрики С. Морозова /БПФ № 1/, на которой после рево-люции работал мой дед В. С. Морозов. Здесь несколько лет мы, учащиеся школы № 1, проходили производственную практику. Директором фабрики в 70-е гг. работал хоро-ший знакомый семьи А. М. Крутов

Используя мнение старообрядческо-купеческого окружения, моего деда, Василия Степановича, сосватали за внучку московского купца — молодую красавицу Елизавету Андреевну Семенову. Бабушка приходилась родствен-ницей представительницы рода Абрама Саввича Морозова и павлово-посадского купца Давыда Ивановича Широкова — Ольги Федоровны Нырковой, которая была свидетелем со стороны невесты на бракосочетании. Неожиданный отъезд всех детей Степана на фабрику В. Морозова в семье никогда не обсуждался. Только однажды в разговоре о том, как удалось обустроить судьбы детей. Степан кратко обмолвился: «Где одному не справитъся, там род поддержит. Мы, Морозовы родом крепки». Отношения людей всегда носят немного непредсказуемый характер. Иногда они оказываются настолько крепкими и судьбоносными, что меняют жизненный сценарий. На эти и другие «случайности» в жизни детей Степана Морозова сложно не обращать внимания, когда они повторялись с завидным постоянством. Как в дальнейшем были связаны между собой семьи, волей судьбы оказавшиеся рядом, для многих непосвященных остается загадкой. Служащие фабрикантов Морозовых были на особом положении у хозяев. Так, И. В. Поткина в книге «На олимпе делового успеха» говорит, что уже в 90-х гг. ХIХ в. С. Т. Морозов и «Викуловичи» конкретизировали должност-ные функции среднего управленческого звена. Им предписывалось не смешивать дела фирмы с личными, строго соблюдать Правила внутреннего распорядка. Конторские служащие могли получать в 2–3 раза большую зарплату, чем в среднем по рабочему составу. Но как рассказывал отцу мой дед, труд служащего был нелегким, ответственным, требовал немалых знаний и умений.

Фабриканты Морозовы содействовали активизации церковной жизни в местечке Никольском. Они участвовали в открытии молитвенных домов старообрядцев, никонианских храмов, привлекая к церковной жизни дирек-торов, служащих и рабочих мануфактур. Так, «Викуловичи» поддержали строительство старообрядческого храма в Зуеве /сегодня — на улице Кузнецкой/. В исследовании А. А. Бирюковой говорится, что одним из его прихожан был управляющий Викуловской мануфактурой С. Н. Свешников и другие служащие. Из семейных рассказов выясняется, что старообряд-ческий храм посещал и мой дед Василий Степанович.

Служащие фабрик Морозовых

Жизнь порой плетет из человеческих судеб удивительные сюжеты, соединяя темные и светлые стороны. История жизни моих родных является тому яркой иллюстрацией. Как уже говорилось, мой дед Морозов Василий Степанович родился в 1872 году в сельце Даровое, которое входило в состав Веневского уезда Тульской губернии, в семье Степана /род. 1823/ и Авдотьи /род. 1837/ Морозовых. В этот год в России широко праздновалось 200-летие со дня рождения императора Петра Первого. Торжества прошли и в Веневс-ком уезде, в память о посещении этих мест русским царем. Недаром первенца назвали Василием, что означает «царственный», «царский», и просто «царь». На его долю выпало немало событий со своими радостями, свершениями и потерями. Он рос необыкновенно спокойным и уравно-вешенным. Любил читать, мастерить и проводить время с родными. Быстро находил общий язык с окружающими. В юношеском возрасте становился надежным помощником своему отцу. В соответствии с всеобщей воинской обязанностью Василий был причислен в состав 4-ого пехотного Колыванс-кого полка, известного своим геройством при обороне Севастополя. Интересно, что на головных уборах солдат и офицеров были знаки «За отличие», пожалованные за турецкую войну 1828–1829 гг. После завер-шения службы Василий вернулся в родное Даровое, чтобы стать надежным подспорьем для отца. Но жизнь снова распорядилась по-другому. Вскоре так же как его брат и сестра, он оказывается в вотчине фабриканта В. Морозова.

Когда перед Петром Степановичем встал вопрос об устройстве брата Василия на предприятие фабриканта В. Морозова, никаких препятствий не возникло. Быстро нашлось место служащего. К тому же, приверженность к старообрядчеству, образованность, природная сметливость, способность быстро и грамотно ориентироваться в ситуации, высокие нравственные качества позволили Василию быстро завоевать уважение и авторитет среди служащих предприятия. Казалось, что положительное отношение его к старообрядчеству не умаляло, а наоборот увеличивало преимущества среди работников администрации предприятия. Василий, как и некоторые служа-щие, не раз встречался в старообрядческой молельной с руководством мануфактуры. Кажется, профессиональная судьба Василия Морозова была обустроена на долгие годы.

«Самомазка», комплекс Морозовских зданий в центре местечка Никольское, Некоторое время здесь работал механиком мой родственник Петр Степанович Морозов. В 70-е гг. прошлого века в отделе ЖКХ трудилась сестра моей матери А. К. Морозовой /Куровой/ — Н. К. Курова

Петр Степанович Морозов имел семью. У Василия Степановича была своя проблема. Ему было уже 29 лет, но он еще не обзавелся семьей. Преимущества при приеме на фабрики В. Морозова всегда отдавали семейным и старообрядцам. Считалось, что каждое последующее поколение становится поставщиком новой рабочей силы на фабрику. К тому же, семья во многом способствовала ведению здорового образа жизни, в чем крайне заинтересован был хозяин фабрики. В один из летних дней руководство предприятия направило Василия в качестве конторского служащего в Москву, для передачи некоего пакета документов одному из поставщиков продукции.

Москва в то время не была столицей России, но предстала перед юношей вполне европейским городом с неповторимым русским колоритом. Настоящей жемчужиной архитектуры «русского стиля» был храм Христа Спасителя, строительство которого было завершено в 1883 г. под руковод-ством известного архитектора К. А. Тона. Золотые купола московских церквей соседствовали с заводскими и фабричными трубами, постоялые дворы располагались рядом с монастырскими. На улицах встречались чопорно одетые мещане, служащие и интеллигенты, а также скромные и уставшие рабочие. Здесь в центре Москвы Василий Морозов и позна-комился со своей будущей женой Елизаветой Андреевной, гостившей в купеческом доме деда.

Дед Лизы Иван был достаточно обеспеченным человеком, в финансах не нуждался и успешно вел свое дело. Своему имущественному положению он был во многом обязан деловым связям с купцами, проживающими в районе Таганки, Алексеевской слободы, Преображенского. Семья деда Елизаветы жила в районе Тверской улицы. Эта улица, как и Арбатская, Поварская, Никитский бульвар столицы, состояла преимущественно из «господских домов». В доме была просторная гостиная и уютные жилые комнаты, в которых всегда стояли вазы с фруктами и цветами. Столы украшали сервизы частных фарфоровых заводов России и фарфоровые статуэтки. За убранством купеческого дома следили помощники. Дед очень любил свою единственную внучку, которая появилась в семье его дочери Аграфены и молодого служащего Большого Императорского театра Андрея.

После их бракосочетания молодые некоторое время жили доме в районе Хамовники г. Москвы. Это район бывшей слободы, названный в честь ткачей льняного полотна. Живописные места Хамовников на самых окраинах Москвы тогда облюбовали меценаты и богатые купцы, строившие здесь прекрасные усадьбы, приглашая лучших мировых архитекторов. Хамов-ники — это литературный и артистический рай: здесь с 1882 г. жил Лев Николаевич Толстой, написавший около 100 произведений, среди которых: «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната», роман «Воскресение», пьесы «Плоды просвещения», «Власть тьмы», «Живой труп» и другие. Сюда приезжал молодой писатель Иван Бунин. Именно здесь в Хамовниках в 1840 г. происходила одна из многих встреч Николая Гоголя с писательской Москвой. На ней присутствовал и Михаил Лермонтов, читавший «самому» Гоголю «Мцыри». В Хамовниках развивалось текстильное производство. Так, в 1875 году одна из территорий в районе Хамовников перешла во владение французского купца Клавдия Осиповича /Клода-Мари/ Жиро, где он начал активное строительство шелковой фабрики, которая впослед-ствии стала самым крупным шелкоткацким предприятием в Российской империи. Уже в 1879 году здесь работало 180 ткацких станков и паровая машина, а к началу Первой мировой войны на производстве трудилось более 4000 человек на 1800 станках. Это было единственное предприятие текстиль-ной промышленности России, выпускавшее плательные ткани из натураль-ного шёлка и отмеченное, особым знаком качества императорской семьи. Родители Лизы видели силу нового промышленного производства, но они видели и чудовищную эксплуатацию рабочего люда со своим беспросветным будущим, и могли только сочувствовать их тяжелой жизни. Глава семьи, для которого Большой императорский театр был не только местом проведения досуга, но и областью приложения профессиональных знаний, был большим знатоком и ценителем искусства. Поэтому его дочь Лиза рано приобщилась к чуду, которое во всем мире именуется одним словом «Большой».

Знаменитый Императорский Большой театр, в котором работал мой прадед. Артисткой театра была Варвара Александровна Воронова, жена Ивана Викуловича Морозова, одного из руководителей мануфактуры «Викуловичей»

Отец иногда брал Лизу с собой, чтобы полюбоваться на огромный зрительный зал, как огромный музыкальный инструмент, вмещавший более 2000 зрителей и выдержанный в византийском стиле. Он был спроектирован по проекту русского архитектора итальянского происхождения Альберто Кавоса. Особенно поражали детское воображение огромная люстра из нескольких рядов светильников и украшенных хрусталем канделябров и занавес с видом на Москву с Воробьевых гор. Над входным портиком величественно возвышалась бронзовая квадрига работы Петра Клодта. Увлечение искусством у юной девушки формировалось с раннего детства. С юных лет с упоением рассказывала она о новых оперных спектаклях и балетных постановках. На сцене известного театра выступали тогда в основном итальянские певцы. В статье 1875 г. П. И. Чайковский писал: «…вспомните, что мы с вами живем в городе, где нет русской оперы, где девяносто девять сотых частей населения не знают даже имени Глинки». Среди родственников и знакомых Лизы часто обменивались мнениями о музыкальных произведениях Доницетти, Мейербера, Россини, поставлен-ных на знаменитой театральной сцене. Истинным наслаждением для Лизы было посещение с родителями спектакля «Спящая красавица», который впервые давали на сцене Большого театра в 1899 году. Это было свое-образным подарком родителей ко дню обручения дочери. В семье живо интересовались музыкальными новинками. Настоящим праздником для Лизиных родителей было посещение Малого зала Благородного собрания, где давались концерты профессоров Московской консерватории. Они обычно проходили в дни Великого поста. Иногда Лиза с родителями посещала утренники в частном театре Корша в Москве, который располагался в Богословском переулке. Билет на утренний спектакль стоил всего 20 коп. Здесь шли легкие комедии, рассчитанные на неискушенного зрителя. В постановках были заняты замечательные актеры, их появление на сцене всегда сопровождалось предвкушением праздника, сказочности, таинст-венности. Другим любимым занятием Лизы было чтение книг из семейной библиотеки. В массивном книжном шкафу хранились различные энцик-лопедии, произведения известных мастеров прозы, очерки и критические статьи по живописи и балету, а также перепечатки с иностранных изданий, фортепьянные пьесы Гайдна, вариации Моцарта и др. Некоторые книжные издания сохранились в семье в наши дни.

Искусство занимало важное, но не единственное место в воспитании Лизы. Родители приучали ее к простоте, аккуратности и обязательности во всем. Она воспитывалась так, чтобы ясно понимать, что делать можно, а какую черту ни при каких обстоятельствах переступать непозволительно. Общение с домочадцами происходило только на «вы», что отвечало правилам взаимоотношения с родными, и подчеркивалось уважение к ним. У Лизы была отдельная комната. В ее распоряжении всегда находилось небольшое количество денег, однако о тратах она должна была давать отчет родителям, которые иногда делали замечания. Таким образом, ее приучали к самостоятельности и «хозяйственному» ведению дел. Нельзя сказать, что девушка росла в роскоши, но ее жизнь протекала в рациональном времяпрепровождении. В московском доме всегда было много гостей. Сюда наведывались родственники, знакомые, приятели и друзья отца, которые живо обменивались театральными слухами и городскими новостями. Среди них было событие, о котором говорили многие, в том числе и отец Лизы — это брак сына Викула Елисеевича Морозова — Ивана /1865–1933/ с артисткой балета Императорского Большого театра Варварой Алек-сандровной Вороновой /1875–1937/, который был заключен в 1895 году. Полагаю, что мой прадед знал балерину, артистку театра Варвару Александровну, а через нее — Ивана Викуловича. В начале ХХ века родители Елизаветы Андреевны проживали в районе Таганки и могли как-то соприкасаться с жизнью фабрикантов Морозовых, живших неподалеку. Так что Елизавета Андреевна, попав в местечко Никольское, по-новому соприкоснулась с историей фабрикантов Морозовых.

В. А. Воронова, жена фабриканта И. В. Морозова

В. А. Воронова была внучкой внебрачного сына миллионера Г. В. Рюми-на, от которого Морозовы откупились на волю. Г.В. Рюмин имел родствен-ные связи с женой писателя Л. Н. Толстого, владел деревнями в Рязанской и Московской губерниях, имел деловые связи в Тульской губернии, наряду с сыновьями С. В. Морозова был пайщиком Московского купеческого банка. Фабриканты Морозовы имели разнообразные связи в Тульской губернии, где жили мои предки-старообрядцы. Так, в книге А. И. Федорец «Савва Морозов» приводится факт приезда С. Т. Морозова в тульское имение Л. Н. Толстого и передачи крестьянам писателя 1000 рублей.

«Викуловичи» были хорошо известны всем московским купцам и работникам театра. Первые знали их как собственников замечательных особняков в Введенском и Леонтьевском переулках, под Москвой и усадеб в Архангельском-Одинцове и Иславском. Вторые уважали Ивана Викуловича Морозова как истинного ценителя культуры и искусства и часто встречали его за кулисами театра. В разговоре с нынешним Президентом Московского купеческого общества Р. В. Семеновым, на основе архивных данных выясни-лось, что фабриканты Морозовы нередко были посетителями собраний Общества. Часто там бывал Сергей Викулович Морозов. Купцы отдыхали, вели деловые разговоры, затрагивали социальные темы.

Мои родственники больше общались в семейном кругу. Лиза с родите-лями нередко гостила у своих родственников Нырковых из Павловского Посада. Нырковы дорожили своей родословной, родственными связями предков с династией фабрикантов Морозовых. Бабушкина родственница Ольга Федоровна Ныркова приходилась внучкой Абрама Саввича Морозова и Дарьи Давыдовны Морозовой /Широковой/ — членов известного рода фабрикантов и меценатов. Она рано овдовела и все свое внимание уделяла родственникам, близким людям. На свадьбе Елизаветы Андреевны ею молодоженам был подарен прекрасный фарфоровый сервиз ручной работы. О судьбе павловопосадской родственницы почти ничего неизвестно. Краевед Г. А. Баутдинов пишет: «Можно предположить, что женщины из рода Морозовых, вышедшие замуж за единоверцев, были погребены в семейных усыпальницах мужей на Рогожском кладбище, также, как их дети и внуки. Это Анисимовы, Нырковы, Овсянниковы, Свешниковы, Соловьевы, Чибисовы». По некоторым сведениям, как указал Г. А. Баутдинов, Ольга Федоровна Ныркова переехала в Киев к своей дочери и там скончалась. Сегодня многие факты жизни Морозовых-Широковых-Нырковых забыты, утеряны. Надеюсь, что сегодняшний павловопосадский музей «Дом купца Широкова» отыщет новые связи фабрикантов Морозовых и местных купцов, горожан.

Фабрикант Абрам Саввич Морозов

К сожалению, брак родителей Лизы просуществовал недолго. Глава семьи скоропостижно скончался от тяжелой болезни, оставив на руках молодой вдовы двух детей — Елизавету и Алексея. После смерти мужа, мать Лизы сосватали за Василия Игнатова, с которым она создала новую семью, родила сына Михаила и переехала на новое место жительства супруга по улице Новослободской, застроенную доходными домами и фабриками. В 1877–1891 годах Новослободская улица называлась Долгоруковской улицей по фамилии генерал-губернатора Москвы князя В. А. Долгорукова. Василий Иванович Игнатов работал в книжном издательстве. В роли издате-лей тогда выступали не только организации, но и сами авторы, переводчики, составители сборников, а также лица, приобретавшие права на рукописи. Среди них было много известных личностей, включая ученых, которые печатали свои научные монографии, писателей, публикующих свои новые произведения, артистов, рекламирующих свое творчество в заметках и жур-нальных статьях. Со многими из авторов у Василия Игнатова складывались не только деловые, но и дружеские отношения. У гостеприимных хозяев нередко бывал Ф. Шаляпин, который приехал в Москву в конце ХIХ века по приглашению Саввы Мамонтова и мечтавший работать в Большом театре. В 1897–1898 годах Шаляпин жил на одной улице с Игнатовыми в доме № 36 во флигеле дома оперной певицы Татьяны Любатович. Дружеские встречи всегда сопровождались обсуждением постановок «Бориса Годунова», «Псковитянки», «Моцарта и Сальери» и др. В гостях у Игнатовых примерно в 1900 годы бывал и М. Горький — великий русский писатель, который являлся другом Ф. Шаляпина. Общение часто сводилось к обсуждению последних работ, опубликованных в русских журналах талантливого публициста, литератора театрального критика и историка литературы П. Д. Боборыкина. К чаю всегда подавали булочки с изюмом из пекарни Филиппова, которые продавались на ул. Тверской.

Как выяснилось позже, знакомство Лизы с Василием Морозовым, конторским служащим фабрики В. Морозова, произошло не случайно, а по настоянию деда Лизы. Выбирая для нее спутника жизни, он прежде всего полагался на собственный жизненный опыт, рекомендации близких деловых партнеров и известных старообрядцев. Несмотря на то, что по закону родственники не имели права вмешиваться в личную жизнь детей и выбирать жениха против воли, но родительское благословение часто ставилось выше влюбленности. Молодые обязаны были принять их волю и старались полюбить того, кого выбрала для них судьба. Кто посоветовал деду Лизы выбрать в качестве жениха для нее Василия Морозова, служащего фабрики Викула Морозова, остается загадкой. Думается, что в сообществе старообрядцев купцы имели большой круг знакомых, часто советовались друг с другом не только по делам предпринимательства. Только с выходом 17 апреля 1905 г. Указа императора Николая II «Об укреплении начал веротерпимости» права старообрядцев, бывших «раскольников», формально уравнивались с положением представителей никонианской церкви. В начале века молодые решили освятить свой брак венчанием в храме Рождества Пресвятой Богородицы местечка Никольское. Таинство венчания ознамено-валось для юной девушки признанием пожизненного семейного союза, который держится на единой фамилии, общем местожительстве и одном социальном статусе. В день бракосочетания перед выездом в храм Елизавета Андреевна приняла от жениха большую корзину цветов. В метрической книге за 1901 г. значилось, что венчание новобрачных Василия Морозова и Елизаветы Андреевой состоялось в церкви местечка Никольское весной 18 мая, в присутствии свидетелей брата жениха — Петра Степановича Морозова и близкой родственницы невесты — Ольги Федоровны Нырковой.

В день венчания невеста была в том милом возрасте, когда женское обаяние особенно привлекательно. В ней отсутствовало всякое жеманство, а манера держать себя была проникнута глубокой порядочностью. На невесте было закрытое белое платье с длинным рукавом, маленьким воротничком и атласным кружевным поясом. Этот наряд еще долго хранился в семье.

Свадебное платье невесты

На Василии Морозове был костюм из хорошего сукна с отменным кроем и безупречным пошивом, белоснежная рубашка и жилет. Молодой супруге было всего 17 лет. Но ее годы для вступления в брак вполне укладывались в нормы, установленные для замужества. В соответствии с императорским Указом 1830 г. минимальный возраст для вступления в брак для невесты составлял 16 лет. Позднее, в конце ХIХ в. при упоминании возраста юной незамужней девушки в мемуарах стало упоминаться словосочетание «ей было уже 17 лет». Несмотря на ранний возраст, семьи практически не знали разводов, он расценивался церковью как тягчайший грех. В этом же возрасте вступали в брак героини известных произведений, например, Анна Каренина. Главным напутствием невесте от родных и близких была надежда на ее кротость, послушание и невозмутимость семейного спокойствия. Во время венчания у алтаря супруги поклялись быть вместе в горе и радости, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит их. И они были верны этой клятве до конца жизни. Молодой жене импонировало внимание умного и спокойного супруга. Привлекали его кругозор, зрелые суждения и глубокие познания в сфере истории, литературы, пред-принимательства. Елизавета Андреевна подмечала, что он был необычайно находчив, не строил из себя всезнайку, и, казалось, был максимально искренен. Она чувствовала рядом надежное плечо уже взрослого на тот момент человека, который мог поддержать беседу, дать хороший совет, уберечь от необдуманных поступков. Стремление находится рядом с умным, внимательным человеком, на которого можно было рассчитывать, желание оказаться под чьим-то руководством и защитой было целью вступления в брак для молодой девушки.

Поделитесь с друзьями