Мои воспоминания. Трудовое взросление.

Валерий Иванов, г. Ногинск

Мои публикации на сайте «Богородское краеведение» впервые появились десять лет назад, в феврале 2013 года. Сначала опубликованы «Дошкольные годы», потом «Школьные годы», «Студенческие годы». Я хочу в этот раз закончить публикации новыми воспоминаниями. Три первых моих текста тесно связаны с родным Ногинском. Теперь я расскажу, как проходило моё трудовое взросление после окончания института. По сложившимся обстоятельствам мне 17 лет пришлось работать в разных городах до моего окончательного возвращения в Ногинск в феврале 1983 года. Поэтому вначале расскажу, как я повышал свою инженерную квалификацию, боролся с неожиданными проблемами, трудностями, укреплял своё здоровье, а в конце - о моей сегодняшней жизни.

Ногинск. Полигон ул. Чапаева дома №№ 9 и 11 ( не сохранились)

Как молодой специалист я должен был отработать по направлению института два года. После этого я мог продолжить работать по месту направления или трудиться в другом месте. На месте предстоящей работы меня должны были ждать в назначенный срок. Предприятие должно было предоставить мне заранее определённую работу и отдельное жильё. Меня распределили после окончания Московского технологического института пищевой промышленности в город Куйбышев. Я как инженер-технолог по хранению и переработке зерна направлялся на эту должность на Куйбышевский мельзавод №2.

Родители провожают на работу 02.05.1966 г. Ногинск. Полигон ул. Чапаева

После недолгих сборов в родном Ногинске и прощания с родителями я из Москвы на поезде поехал в этот, как казалось мне тогда, очень привлекательный, волжский город. Приехал я туда в первых числах февраля 1966 года. Моё предприятие располагалось на окраине этого, протянувшегося на 60 километров по берегу Волги, миллионного города. Мельзавод №2 находился рядом с местом впадения в Волгу её притока - реки Самары. В этом районе города Куйбышева жилые дома были старые, малоэтажные. Когда я впервые увидел это предприятие и расположенные недалеко от него жилые дома, меня охватило глубокое чувство тоски. Это чувство усилилось при входе в заводоуправление, где меня должны были оформить на работу.

Мой разговор с директором мельзавода был недолгим. Предоставить мне работу инженера-технолога, как было сказано в направлении, они не смогли. Отдельное жильё также они мне не предложили. В таком случае, я имел полное право возвратиться в Москву и перераспределиться. Но я как-то в момент разговора с директором об этом не подумал и согласился на все его предложения. А мне предложили должность сменного крупчатника и место в общежитии в одной комнате с рабочими. 5 февраля 1966 года я приступил к работе, предварительно поселившись в общежитии. Общежитие было одноэтажным, барачного типа и находилось рядом с мельзаводом. Предприятие это было довольно старым, но крупным по производству сортовой муки. Его главным корпусом была большая, многоэтажная мельница, на которой мне предстояло работать.

В моём подчинении было чуть больше двадцати рабочих мельницы. Работали мы в 3 смены, особенно тяжело было работать ночью. Сменный крупчатник это начальник смены, он же сменный мастер и бригадир. На такой должности работали в других сменах люди с большим производственным опытом, но никто из них не имел высшего профессионального образования. Впрочем, все они прекрасно справлялись с делом. Более того, для этой работы их знаний было достаточно. У меня в то время не было производственного опыта и мне требовалось много времени, чтобы постичь все премудрости новой специальности. Сменный крупчатник должен хорошо знать схему производства, соблюдать все технологические режимы переработки зерна, быстро устранять неожиданные затруднения в работе смены и выполнять план производства муки. Мукомольные предприятия не отапливались, а работал я в зимнее время. На мельнице сильные сквозняки, пыль, шум и грохот от работающего оборудования. Заработная плата сменного крупчатника составляла 90 рублей в месяц. Из них 15 рублей я платил за общежитие.

Жил я в общежитии в маленькой комнате вместе с несколькими рабочими. В ней стояли наши кровати, стол, несколько стульев и шкафы для верхней одежды. Зимой на мельнице все работали в телогрейках, такую одежду надевал на смену и я. После работы мы снимали в общежитии грязные, пропитанные пылью телогрейки и вешали их в свои шкафы. Ребята из моей комнаты работали в разных сменах и могли прийти отдыхать в любое время суток, поэтому спокойно спать мне не удавалось. Я много раз просил руководителей предприятия поселить меня в отдельную комнату, но все мои попытки были неудачными. Наконец, более чем через месяц мне повезло: мне дали в этом же общежитии рядом с прежним местом крохотную отдельную комнатку. Стало мне жить гораздо спокойнее, но работа отнимала у меня много сил. Я должен был в ходе работы быстро изучить оборудование мельницы, разобраться в её сложной производственной схеме и завоевать авторитет у рабочих. В свободные от работы дни я занимался поиском жилья. Я хотел найти где-то в городе недорогую, но подходящую для меня комнату. Все мои попытки оказались напрасными: никто не хотел сдавать комнату мужчине. Видимо, они считали всех мужчин пьяницами или дебоширами.

И всё же месяца через два после начала работы у меня появилось новое жильё. Кто-то из работников мельзавода посоветовал мне обратиться к одной бабушке. Она жила недалеко от нашего предприятия и доехал я к ней довольно быстро. Меня встретила по-домашнему, небрежно одетая пожилая женщина и показала предлагаемую мне комнату. Хозяйка сказала, что других комнат у неё нет, а в этой общей комнате есть диван, на котором можно спать ночью. В комнате был беспорядок, грязь я видел повсюду. Кроме старого, драного дивана в ней было что-то ещё напоминающее собой мебель. В течение дня эта комната была для хозяйки и кухней, и столовой и местом её встречи с гостями. А гостей у неё бывало немало, в чём я впоследствии убедился: к ней приходили друзья – любители спиртного. И сама хозяйка дружила с «зелёным змием». Я приходил только ночевать в эту неприятную комнату, за которую платил хозяйке 25 рублей в месяц.

Между тем меня совсем не устраивала моя работа на мельзаводе, которую я выполнял уже два с лишним месяца. Я чувствовал, что работая сменным крупчатником, за два года я приобрету какие-то практические навыки, но я потеряю инженерную квалификацию. Мне нужно было использовать полученные знания в институте. Я знал, что в Куйбышеве находится филиал или отделение Московского Государственного института «Промзернопроект». Этот институт занимался проектированием предприятий по хранению и переработке зерна. Я обратился в Куйбышевское областное управление хлебопродуктов с просьбой перераспределить меня для работы в этом отделении института. Свою просьбу я мотивировал тем, что на мельзаводе не выполнили условия распределения. Вскоре я получил оттуда положительный ответ и 18 апреля 1966 года был зачислен на должность инженера в технологический отдел Куйбышевского отделения государственного института «Промзернопроект».

Наш отдел занимал одну большую комнату, в ней вплотную друг к другу стояли столы, за которыми сидели сотрудники отдела. Нас в комнате было человек 30 инженеров разных возрастов. По старой школьной привычке я занял свободный первый от входа стол, а за своей спиной, за вторым столом, я неожиданно увидел мою однокурсницу Таю Антонову. Тая тоже распределилась на Куйбышевский мельзавод №2, но, в отличие от меня, она не согласилась выполнять предложенную ей работу и сразу же перераспределилась на должность инженера в этот институт. Антонова была уже замужем и в Куйбышев приехала вместе с мужем. В свободное от работы время я иногда с ними путешествовал по городу, знакомясь с его архитектурой. Тае Куйбышев не нравился. Она родилась недалеко от Нальчика и очень расхваливала красоту этого города. А в огромном Куйбышеве красоты она не видела, наоборот, ей было неприятно смотреть на множество старых, требующих большого ремонта домов.

Столы в отделе выполняли и роль кульманов: на них лежали большие чертёжные доски и мы к ним кнопками крепили листы бумаги. Мы проектировали строительство новых предприятий, разрабатывали технологическую часть проектов. Помню, как я осуществлял «привязку» каких-то зданий и сооружений одного из предприятий. Руководила нашим отделом очень опытная женщина средних лет. Ко мне, как к новичку, она относилась с большим вниманием. Я ещё не умел правильно «привязывать» на чертежах здания друг к другу, не знал и многих других тонкостей проектирования. Многому меня научила мой руководитель, за что я ей очень благодарен. Время шло, я постепенно освоил свою работу, она мне нравилась, но моя месячная зарплата составляла всего 80 рублей. Я продолжал жить на прежней квартире у той же пожилой женщины и платил ей ежемесячно те же 25 рублей. Прожить месяц на оставшиеся 55 рублей было нелегко: их едва хватало на довольно скромную еду. Обедал я в столовой, находившейся недалеко от института, не помню, как я питался утром и вечером.

На работе у нас каждый час был небольшой перерыв, который использовался сотрудниками по их усмотрению. В это время я иногда пытался играть со своими знакомыми по комнате в настольный теннис. В каждом длинном коридоре нашего пятиэтажного здания института стоял теннисный стол с натянутой сеткой. Во время перерывов на всех столах шли напряжённые теннисные бои. Я совсем плохо играл в настольный теннис и взял тогда в руки ракетку после десятилетнего перерыва, когда в детстве играл у себя дома с братом. Меня все легко обыгрывали, а двое молодых людей из нашего отдела играли со мной как с маленьким ребёнком: они были кандидатами в мастера спорта по настольному теннису. Наступило лето 1966 года и по воскресеньям я любил ходить на центральный пляж Куйбышева. Какая же красивая центральная набережная была в те годы в этом городе! Помню украшавшие её огромные клумбы с морем разнообразных цветов и широкий, бесконечный песчаный пляж. Любил я загорать на этом пляже и всматриваться в водную гладь великой русской реки Волги. Ширина реки в Куйбышеве превышала 3 километра и противоположный берег сливался с линией горизонта. Купался в Волге я мало, заходил в воду на короткое время.

Наш отдел занимал одну большую комнату, в ней вплотную друг к другу стояли столы, за которыми сидели сотрудники отдела. Нас в комнате было человек 30 инженеров разных возрастов. По старой школьной привычке я занял свободный первый от входа стол, а за своей спиной, за вторым столом, я неожиданно увидел мою однокурсницу Таю Антонову. Тая тоже распределилась на Куйбышевский мельзавод №2, но, в отличие от меня, она не согласилась выполнять предложенную ей работу и сразу же перераспределилась на должность инженера в этот институт. Антонова была уже замужем и в Куйбышев приехала вместе с мужем. В свободное от работы время я иногда с ними путешествовал по городу, знакомясь с его архитектурой. Тае Куйбышев не нравился. Она родилась недалеко от Нальчика и очень расхваливала красоту этого города. А в огромном Куйбышеве красоты она не видела, наоборот, ей было неприятно смотреть на множество старых, требующих большого ремонта домов.

Столы в отделе выполняли и роль кульманов: на них лежали большие чертёжные доски и мы к ним кнопками крепили листы бумаги. Мы проектировали строительство новых предприятий, разрабатывали технологическую часть проектов. Помню, как я осуществлял «привязку» каких-то зданий и сооружений одного из предприятий. Руководила нашим отделом очень опытная женщина средних лет. Ко мне, как к новичку, она относилась с большим вниманием. Я ещё не умел правильно «привязывать» на чертежах здания друг к другу, не знал и многих других тонкостей проектирования. Многому меня научила мой руководитель, за что я ей очень благодарен. Время шло, я постепенно освоил свою работу, она мне нравилась, но моя месячная зарплата составляла всего 80 рублей. Я продолжал жить на прежней квартире у той же пожилой женщины и платил ей ежемесячно те же 25 рублей. Прожить месяц на оставшиеся 55 рублей было нелегко: их едва хватало на довольно скромную еду. Обедал я в столовой, находившейся недалеко от института, не помню, как я питался утром и вечером.

На работе у нас каждый час был небольшой перерыв, который использовался сотрудниками по их усмотрению. В это время я иногда пытался играть со своими знакомыми по комнате в настольный теннис. В каждом длинном коридоре нашего пятиэтажного здания института стоял теннисный стол с натянутой сеткой. Во время перерывов на всех столах шли напряжённые теннисные бои. Я совсем плохо играл в настольный теннис и взял тогда в руки ракетку после десятилетнего перерыва, когда в детстве играл у себя дома с братом. Меня все легко обыгрывали, а двое молодых людей из нашего отдела играли со мной как с маленьким ребёнком: они были кандидатами в мастера спорта по настольному теннису. Наступило лето 1966 года и по воскресеньям я любил ходить на центральный пляж Куйбышева. Какая же красивая центральная набережная была в те годы в этом городе! Помню украшавшие её огромные клумбы с морем разнообразных цветов и широкий, бесконечный песчаный пляж. Любил я загорать на этом пляже и всматриваться в водную гладь великой русской реки Волги. Ширина реки в Куйбышеве превышала 3 километра и противоположный берег сливался с линией горизонта. Купался в Волге я мало, заходил в воду на короткое время.

Мне посчастливилось побывать на встрече с знаменитым телепатом, обладателем уникальных гипнотических способностей, Вольфом Мессингом, который в то время приезжал в Куйбышев. Свои психологические опыты он демонстрировал в здании филармонии, и мне удалось приобрести туда билет. Мессингу на глаза наложили обширную повязку и он с завязанными глазами безошибочно находил спрятанные предметы, читал книги, делал много такого, что меня просто потрясало и удивляло до бесконечности. После этой встречи я немало прочитал о Вольфе Мессинге и ещё больше поверил в его уникальные способности.

Лето пролетело быстро, я продолжал работать инженером в технологическом отделе, приобрёл уже некоторый опыт проектирования. Работа мне нравилась, и взаимоотношения с сотрудниками отдела у меня были хорошие. Меня не устраивала маленькая зарплата, на повышение которой не только для меня, но и для других работников института в ближайшее время надеяться было нельзя. В середине сентября 1966 года я написал заявление на имя директора института с просьбой уволить меня с работы, мотивируя свою просьбу тяжёлым материальным положением. Директор института Васильев вскоре вызвал меня к себе и попытался уговорить меня остаться работать. Видимо, ему нравилось моё отношение к порученному делу. Удержать меня на работе пыталась и руководитель нашего отдела, но своё решение я не изменил и 16 сентября был уволен.

Я уехал из Куйбышева, отработав там вместо положенных двух лет всего семь месяцев. Приехал жить вместе с родителями в Ногинске и сразу же обратился в наше министерство для перераспределения. Начальник отдела кадров министерства по фамилии Дикий, выслушав меня, сказал, что пока он мне предложить инженерную работу не может и просил подождать неопределённое время. Пришлось мне самому искать работу и вскоре я её нашёл на Ногинской базе хлебопродуктов. В конце сентября 1966 года я был зачислен на должность сменного крупчатника. О Куйбышеве в моей душе остались самые приятные воспоминания. Этот город я до сих пор считаю своим, а, уехав из него, я будто оставил там частицу себя. Город носит сейчас своё старое прекрасное название Самара, я его люблю, а за местную футбольную команду «Крылья советов» болею много лет.

Ногинская база хлебопродуктов располагалась недалеко от железнодорожного вокзала города. В её состав входила и небольшая мельница, производившая ржаную муку. На этой мельнице я и устроился работать. Работа была двухсменной, с двенадцати часов ночи и до восьми часов утра оборудование мельницы останавливали. Сменным крупчатником я уже немного поработал в Куйбышеве, поэтому я быстро освоился на новом месте. Здесь работа была попроще, чем там: мельница маленькая, да и производство ржаной муки менее трудоёмко, чем производство муки пшеничной, а также нет ночных смен. Правда, возвращаться мне поздно вечером после второй смены домой на Полигон было не очень удобно. У одного из работников моей смены был мотоцикл с коляской и он меня иногда на нём подвозил после работы к моему дому №71 по улице Ильича. Дома меня всегда ждали родители, которые помогали мне, т.к. в то время магазинов было мало и они были пустыми, а за мясными продуктами люди стояли в некоторых магазинах в Москве в длинных очередях.

За время моей работы в Куйбышеве в нашей семье произошли большие, нерадостные события. Летом 1966 года умерла моя бабушка Лиза. После ухода из жизни моего дедушки в мае 1965 года бабушку привезла к себе мама и бабушка жила с моими родителями до своего последнего дня. Похоронили бабушку Лизу на Ногинском кладбище. Ей тогда шёл семьдесят третий год… Вспоминаю свою бабушку часто, она была ласковая, добрая, меня она очень любила. Дом с садовым участком в деревне Ахтимнеево, где жили бабушка с дедушкой, в котором я родился, их дети поспешили продать. Покупатель за очень низкую цену нашёлся быстро. Очень жаль, но много книг из дедушкиной домашней библиотеки мои родственники оставили в этом доме. Они смогли увезти с собой только на их взгляд наиболее ценные книги. А дорогих, ценных вещей в дедушкином доме не было.

Работа сменного крупчатника меня не устраивала, я хотел найти для себя что-нибудь поинтереснее. К тому же, жить с родителями в двухкомнатной квартире долгое время я не мог: хотелось жить самостоятельно. Для решения этой проблемы я ездил в Москву, не раз обращался в Московское областное управление хлебопродуктов. Но мне ничего не предлагали, хотя обещали помочь. А время шло, я обращался и в Министерство хлебопродуктов, но результат был всё тот же. В марте 1967 года я уволился с работы, чтобы иметь больше времени для решения моих проблем. Только через три месяца моих усиленных действий меня вызвали в Министерство хлебопродуктов и предложили работу. При встрече в министерстве, начальник отдела кадров по фамилии Дикий предложил мне должность главного инженера Вязниковского мелькомбината, который находится во Владимирской области. Запомнились слова Дикого: «Хватит издеваться, предлагаем Вам достойное место». Зная характер Дикого, я не придал этим словам никакого значения. В дальнейшем я убедился в моей правоте. Но такое предложение было для меня неожиданным: с одной стороны оно было очень заманчивым, а с другой стороны я думал смогу ли я, не имея опыта на таком уровне, справиться с работой. Тогда мне было всего 25 лет, я понимал, какая большая ответственная должность главного инженера. Думать долго не пришлось: я согласился.

В июне 1967 года, собрав свои вещи и простившись с родителями, я поехал в Вязники. Этот город, районный центр, расположен во Владимирской области на автотрассе Москва – Нижний Новгород. В то время от Ногинска до Вязников можно было доехать на автобусе «Икарус». Так я и сделал и через несколько часов пути я был уже в Вязниках. Город не вызвал у меня восторга: старые малоэтажные невзрачные дома, плохие дороги, мало зелени. В то время население Вязников составляло 45 тысяч человек. Самым крупным предприятием города был льнокомбинат. В первую очередь я разыскал тот дом, в котором мне предстояло жить. Он находился на улице Тракторной и стоял как-то одиноко, на почтительном расстоянии от других домов. Это был маленький частный домик, в котором жила одна пожилая женщина, казавшаяся мне бабушкой. Дочь её незадолго до моего приезда трагически погибла, остался сын, но он жил в Москве. Женщину, приютившую меня, я звал тётей Лизой. Отдельной комнаты у меня не было, а кровать моя стояла в общем основном помещении этого небольшого деревенского дома. Хозяйке я платил за жильё небольшие деньги и покупал у неё некоторые продукты, например, картошку. Тётя Лиза была добрым человеком и отношения у меня с ней были хорошими. До меня у неё снимал жильё предыдущий главный инженер мелькомбината Черноволенко. Он был такой же молодой, как и я, тётя Лиза с теплотой рассказывала о нём. Мой предшественник сумел поработать здесь более года, но больше не выдержал и уволился.

Устроившись с жильём, я ранним утром следующего дня пошёл устраиваться на работу. Вязниковский мелькомбинат находился недалеко от моего дома и я быстро пешком до него добрался и сразу же отправился к его директору. Здание администрации мелькомбината было деревянным, одноэтажным, напоминающим барак. Директор предприятия Константин Николаевич Канаев не был профессиональным мукомолом: он уже несколько лет возглавлял мелькомбинат после ухода с должности Первого секретаря Вязниковского райкома партии. Встретив меня в своём кабинете, Константин Николаевич сразу же вызвал к себе всех начальников цехов и служб предприятия. Он представил меня своим подчинённым словами, указывая на меня: «Главный инженер». Потом Канаев людей отпустил, а мне сказал следующее: «Видел людей? Ну и дави на них». У директора был свой кабинет с общим одним телефоном, а мой кабинет располагался не напротив директорского, как обычно бывает, а в коридоре, среди других кабинетов. В комнате вместе со мной было место для прораба. С первого же дня работы я увидел прораба Коноплёва, погружённого в дела: он составлял бесконечные сметы, процентовки, к нему постоянно приходили люди.

С первого же дня моей работы в должности главного инженера на меня буквально обрушилась масса неотложных дел. Но я был ещё совсем не знаком с этим предприятием, его надо было изучать, всё «пощупать» своими руками. А хозяйство у меня было большое и на его изучение требовалось много времени. Осваивал я новое производство по ходу решения сиюминутных проблем. Директор со мной не взаимодействовал, но строго спрашивал с меня за неполадки на мелькомбинате. Начальником производственного отдела Владимирского областного управления хлебопродуктов в то время была выпускница нашего ВУЗа Носач. Она училась на нашем потоке, но, как пришедшая в институт с производства, она, в отличие от меня, не работала, учась на первом курсе, поэтому и закончила институт раньше меня на полгода. Имя её я забыл, на зато хорошо помню, как Носач часто звонила мне в кабинет по телефону и требовала от меня выполнить какие-то её указания. В голосе её я всегда слышал начальственные нотки и возразить ей было невозможно. Носач и сама не раз приезжала к нам с проверкой и критических замечаний от неё я наслушался вдоволь. На наше предприятие с проверками приезжали и другие работники этой нашей вышестоящей организации, например, главный энергетик. Всегда после таких проверок составлялся акт с указанными недостатками и намечались сроки их ликвидации. Всегда замеченные недостатки устранялись незамедлительно.

От этого управления я получил чертежи механизации для разгрузки зерна. Работа предстояла большая и директор поручил её выполнение мне. А так как работников мелькомбината, специалистов для её выполнения не было, пришлось мне нанимать «шабашников» и заключать с ними договор. Предстоял монтаж на территории предприятия большого количества сварных металлоконструкций, требовалось сначала приобрести нужные металлические листы и профили. Я выполнял роль и снабженца, надо было договориться с организацией, у которой можно было бы каким-то образом купить этот металл. Надо было мне и съездить куда-то с этой целью, но на мелькомбинате в то время была только одна легковая машина «Москвич-408» и директор её использовал только в своих целях. Однажды я всё же осмелился попросить у Канаева машину: мне нужно было по работе срочно куда-то недалеко. Выслушав мою просьбу, директор сказал: «Машину тебе не дам. Подумаешь, инженер едет!». Приходилось ходить многие километры пешком, чтобы договориться с той или иной организацией.

Я ежедневно контролировал работу бригады «шабашников», но качество её не всегда меня устраивало. В ущерб качеству, люди пытались закончить работу как можно быстрее, а это приводило к браку. Особенно часто было низкое качество сварочных работ: обнаружив брак, я заставлял его устранять. Директор интересовался ходом монтажа механизации, вызывая меня к себе в кабинет, он постоянно был недоволен выполняемой работой. Я объяснял ему, что все недостатки монтажа связаны с низкой квалификацией рабочих и их стремление скорее заработать деньги. В конце концов эта большая работа была выполнена и позволила полностью механизировать разгрузку, поступающего на мелькомбинат зерна. Выполнив эту неотложную работу, я стал уделять больше времени работе мельницы. Она являлась основным цехом предприятия. Мельница производила пшеничную муку первого и второго сортов, а также ещё и отруби. Здание мельницы было довольно большим, в его нескольких этажах размещалось разнообразное, уже работавшее много лет, оборудование. С главным крупчатником, возглавлявшим коллектив мельницы, мне приходилось часами ходить по этажам мельницы и вникать в технологический процесс. Ряд моих предложений было принято и внедрено на мельнице.

Время шло быстро, иногда по воскресеньям я ездил к родителям в Ногинск, цена билета на «Икарусе» от Вязников была 5 рублей, а моя месячная зарплата составляла 140 рублей. В то время такой зарплаты для меня было достаточно. Но, если подумать, даже тогда эта зарплата главного инженера казалась мизерной. Свободного времени в Вязниках у меня было мало: целый день я был на работе, а потом дома ещё были хозяйственные дела. Но как-то раза два я всё же был на берегу реки Клязьмы, а Вязникам, как и Ногинску, посчастливилось располагаться на берегах этой чудесной русской реки. Но в районе этого города Клязьма гораздо шире нашей реки и по ней плавали тогда довольно большие суда. Работая в Вязниках, я самостоятельно совершил экскурсию в город Горький (теперь Нижний Новгород). За день полуторамиллионный город не обойдёшь и не посетишь все его интересные места, но всё же мне удалось побывать на Стрелке, месте впадения Оки в Волгу. В этом месте я искупался: был жаркий летний день. В Вязниках, обедая в столовой, я неожиданно встретил там своего одноклассника Володю Шалагинова. На Полигоне в Ногинске его семья жила рядом с нашей, в соседнем доме. Близкими друзьями мы не были и на этой случайной встрече лишь кратко рассказали о своих делах. Шалагинов в то время был главным инженером участка автодороги Москва – Горький, управление, где он работал, находилось в Вязниках.

В феврале 1968 года Вязниковская районная газета «Маяк» отмечала ряд недостатков в работе общества рационализаторов и изобретателей на мелькомбинате. Я возглавлял это общество и вскоре были приняты меры к тому, чтобы ликвидировать эти недостатки, повысилась и активность рационализаторов. А в июне этого года состоялась моя поездка с целью обмена опытом на наиболее передовое предприятие нашей отрасли – Новомосковский мелькомбинат. Вместе со мной в этой творческой командировке были начальники основных цехов и отделов нашего мелькомбината. Город Новомосковск, расположенный в Тульской области, поразил нас своей красотой. Этот молодой город был чистым, с большим количеством зелени на улицах и хорошим освещением. Такую же чистоту и порядок мы увидели и на мелькомбинате. Это крупное предприятие по производству муки и комбикормов было уже тогда механизировано и автоматизировано. Много интересного мы увидели на мельнице, элеваторе, комбикормовом заводе. Кое-что из увиденного мы взяли на заметку, чтобы передовой опыт использовать у себя. Возвратившись из Новомосковска в Вязники, я быстро восстановил в памяти увиденное и составил план внедрения новшеств на мелькомбинате. Одновременно с этим я написал статью в местную газету, материал для статьи я отдал её главному редактору. Я сомневался в своих журналистских способностях: до этого я ещё никогда статей не писал. Редактор при мне прочитал мой материал и сказал, что статья в газете появится: написано очень хорошо и редакторской правки будет немного. Ждать пришлось недолго: моя статья «Хорошее позаимствуем», вышедшая под рубрикой «Пятилетка, год третий» появилась в Вязниковской районной газете «Маяк» второго июля 1968 года. Написание моей первой статьи вдохновило меня на дальнейшую любительскую журналистскую работу. Вырезка из газеты с этой статьёй хранится в моём архиве.

Командировка в Новомосковск продолжалась несколько дней и я проживал в гостинице «Россия». Эта гостинца находилась рядом с вокзалом, у меня был удобный, недорогой номер. На первом этаже гостиницы был большой ресторан, но я предпочитал питаться в диетической столовой.

После возвращения из командировки в Вязниках я проработал недолго. Увиденное на мелькомбинате в Новомосковске меня очень заинтересовало, я постоянно думал о том, как бы внедрить этот передовой опыт у нас. Но, столкнувшись с непониманием директора, я понял, что мои планы не будут выполнены. К тому же, меня не устраивало моё жильё, а получить квартиру в Вязниках в моём положении было невозможно. Мне предлагали инженерную работу во Владимирском областном управлении хлебопродуктов, но опять без жилья. Поэтому от работы во Владимире я отказался. Чтобы уволиться с должности главного инженера, мне потребовались два разрешения на это: из Министерства и Областного управления. Я добился этих разрешений довольно быстро и в середине августа был освобождён от работы.

Уехав из Вязников, я туда больше не возвращался, хотя этот город остался в моей памяти и меня всегда интересуют его жители. Вязники – родина лётчика-космонавта Валерия Николаевича Кубасова, совершившего свой первый космический полёт в октябре 1969 года. Кубасов совершил три космических полёта. На Вязниковском мелькомбинате, в период моей там работы, состоял в штате пожилой мужчина с фамилией Кубасов. Эта фамилия редкая и я подозреваю, не является ли он родственником, а, возможно, и отцом Валерия Николаевича? Я бы у него об этом спросил, если бы Валерий Николаевич полетел в космос на года полтора пораньше. Ещё одним знаменитым земляком гордятся жители Вязников. Это замечательный поэт-песенник Алексей Иванович Фатьянов. Ежегодно, начиная с 1974 года, в Вязниках проводится Фатьяновский праздник поэзии и песни. Очень жаль, что в наши дни Вязниковский мелькомбинат уже не существует.

Я стал устраиваться на работу. Мне очень понравился Новомосковский мелькомбинат, я увидел там много нового, необычного для нашей отрасли и я решил пойти туда с целью трудоустройства. Предприятие находилось всего в четырёх километрах от нашего дома, автобус в том направлении совершал поездки редко, в этот раз до него я добрался пешком. Меня принял директор мелькомбината Вульф Абрамович Бувайло. Директору было уже за 60 лет, но он выглядел энергичным и бодрым. Я положил перед ним свои документы, среди которых было и письмо нашего министерства, и сказал, что в Вязниках я был главным инженером и хотел бы работать на мелькомбинате в Новомосковске. Бувайло задумался и спросил меня: «а кем бы Вы хотели у нас работать, ведь главный инженер у нас есть?» Я попросил меня принять на любую инженерную должность. Директор пригласил меня в кабинет главного инженера. В те годы главным инженером мелькомбината был Абрам Михайлович Эйзерович - человек очень одарённый, талантливый изобретатель и очень толковый руководитель. Ему тогда было чуть более пятидесяти лет. Абрам Михайлович, узнав о моей просьбе, предложил мне должность инженера технического отдела. Я согласился и был принят с 16 сентября на работу.

Быторой корпус Аэрозоль, где находился проектно-конструкторский отдел. г. Новомосковск

Проектно-конструкторский отдел производственного объединения Новомосковскбытхим

Новомосковский мелькомбинат в то время был одним из самых передовых предприятий отрасли в нашей стране. Это крупное предприятие включало в себя большую мельницу, выпускавшую три сорта пшеничной муки, большой ёмкости элеватор для хранения зерна, новый, автоматизированный комбикормовый цех, склады сырья и готовой продукции. В первые же дни работы я встал на профсоюзный и комсомольский учёт и познакомился с секретарём партийной организации мелькомбината Залётовой. Она была и инженером технического отдела, моим коллегой. Имя и отчество Залётовой я не помню, но хорошо запомнилась доброжелательность её характера. Она была значительно старше меня, но ко мне относилась с уважением, а я прислушивался к её советам. Залётова поручила мне выполнять ответственную комсомольскую работу: она предложила мне стать пропагандистом. Темой моей пропаганды была «Биография Ленина».

Главный инженер поручил мне в техническом отделе заняться очень интересной работой: сделать аспирационные установки более эффективными. Аспирация на зерноперерабатывающих предприятиях играет важную роль. Она включает в себя систему трубопроводов, вентиляторов и других устройств. Аспирация это отсос пыли из работающего технологического оборудования, а её выделяется всегда при его работе очень много. В то время на мелькомбинат много раз приезжал крупный специалист по аспирационным установкам, кандидат технических наук Павлов. Он написал много научных работ и его изобретения были внедрены на предприятиях. В Новомосковске Павлов вёл исследовательскую работу на элеваторе. Он разрабатывал новое устройство для отсоса пыли из оборудования надсилосного этажа элеватора. Эйзерович познакомил меня с Павловым и предложил мне ему помогать в его исследованиях на элеваторе. Я с удовольствием включился в эту работу, продолжавшуюся несколько месяцев. Мы провели с Павловым много измерений, исследований, в результате которых у нас на элеваторе было внедрено очень эффективное аспирационное устройство.

Технический отдел мелькомбината состоял всего из двух человек: Залётовой и меня. У Залётовой был свой кабинет в здании управления мелькомбината, а у меня была небольшая комната в маленьком здании на территории предприятия. Там у меня был стол с чертёжной доской, там я выполнял проектную и конструкторскую работу. В дни моей работы много нового было сделано в комбикормовом цехе. Главный инженер рисовал оригинальные эскизы и по ним изготовлялось оригинальное, уникальное оборудование. Все работы проводили на месте, своими силами. На мелькомбинате была хорошо оснащённая механическая мастерская во главе с её начальником Фондяковым. Высококвалифицированные рабочие мастерской выполняли все необходимые работы по изготовлению и установке оборудования. Но для изготовления оборудования требовались заготовки из металла, которые приходилось заказывать на других предприятиях.

Одним из таких предприятий был большой завод, изготовлявший разнообразные крупные промышленные вентиляторы. Завод этот, официально называвшийся почтовым ящиком, находился километрах в тридцати от Новомосковска, весь его производственный персонал состоял из заключённых. Наш главный инженер сам ездил на это предприятие и по своим эскизам заказывал там различные металлические заготовки. В некоторые такие поездки он брал с собой и меня. В первой поездке, оказавшись внутри огромного цеха предприятия, где повсюду около меня крутились, сновали заключённые, мне стало жутковато. Я напряжённо смотрел по сторонам: в цехе был шум, грохот, то тут, то там ослепляли глаза вспышки электросварки, в нос бил запах краски. Но я ходил вместе с главным инженером и чувствовал себя защищённым. В последующих поездках я уже держался более уверенно, а потом начал ездить туда самостоятельно с эскизами и письмом от главного инженера. Очень часто оплата за заготовки производилась не деньгами, а комбикормом. Руководящие работники этого предприятия разводили в своих хозяйствах свиней и комбикорм в рационе животных содержался всегда. Поездки на закрытое предприятие с долгим оформлением пропуска, а затем в течение дня хождением по цехам в ожидании готового заказа, его проверкой соответствию эскизам, были для меня неприятными. Тем более, неприятно было видеть окружающих меня заключённых. Они изготовляли заготовки и мне приходилось разговаривать с осуждёнными. Мелькомбинат не обеспечивал меня транспортом для этих поездок, мне приходилось добираться на попутном грузовом автомобиле. Водители таких машин иногда были нетрезвы, но другого транспорта не было, я рисковал, но добирался. Но не все такие поездки обходились без аварий: в одной из них я пострадал наиболее сильно. Машина на хорошей скорости вдруг резко свернула с дороги, выехала на обочину и, перевернувшись на бок, упала в кювет. Переломов, к счастью, я не получил, но были ушибы и местами у меня была ободрана кожа.

Во время отпуска начальника механической мастерской Фондякова я его заменял, хотя глубоких познаний в области обработки металлов у меня не было. Очень важно было на всех рабочих местах следить за соблюдением правил техники безопасности. Особенно это касалось сварочных работ. Контролировал я и изготовление нового оборудования из привезённых мной заготовок.

Уже в первые дни работы на мелькомбинате я получил очень ответственное комсомольское поручение: мне предложили быть пропагандистом. Комсомольская организация предприятия насчитывала несколько десятков человек. По всей стране пропагандисты проводили работу по изучению биографии Ленина: приближался его столетний юбилей. Огромным тиражом был выпущен специальный учебник в помощь пропагандистам, носивший название «Биография Ленина». Я всегда относился к работе ответственно, а это поручение выполнял с особой тщательностью. Материал учебника я использовал как схему моих выступлений, как план моих встреч со слушателями, которые проходили один раз в неделю. Для своей подготовки я обычно использовал выходные дни, в которые приносил из библиотеки книги по очередной теме. Внимательно читая книги, выписывал в тетрадь из них интересный для рассказа материал, подчёркивая самые важные фразы. Такая подготовка давала мне возможность на каждом занятии в течение полутора часов с помощью конспекта легко вести рассказ. Комсомольцы слушали меня внимательно, но дискуссий у нас не было. Как я ни старался, но полюбить этот изучаемый материал моих слушателей не научил: перед каждой встречей с ними в конце рабочего дня я стоял на проходной предприятия и приглашал людей на занятие. Мой возраст приближался к предельному в комсомоле и в апреле 1969 года я был принят кандидатом в члены партии.

В Новомосковском районе был образцово-показательный, передовой колхоз имени Ленина, его возглавлял Василий Александрович Стародубцев, ставший известной знаменитостью в нашей стране. Наш мелькомбинат был шефом этого знаменитого колхоза. Руководители колхоза и мелькомбината часто встречались, я не раз видел выступления Стародубцева на наших собраниях. Вспоминаю его стоящего в белой рубашке на трибуне и с жаром рассказывающего об успехах и достижениях своего колхоза. Стародубцев мог гордиться высокими урожаями зерновых, высокими надоями молока, высоким уровнем жизни всех работников этого сельскохозяйственного предприятия. Мне посчастливилось побывать в этом замечательном колхозе. Мелькомбинат в те дни активно помогал колхозу имени Ленина убрать его богатый урожай. Я приезжал с группой сотрудников своего предприятия на уборку овощей. Нас радушно встретил сам директор. Василий Александрович быстро поставил нас на длинные гряды и дал определённое задание. Мы собирали морковь вручную и к полудню успешно справились с заданием. За работу каждый из нас сразу же получил деньги, а после этого Стародубцев проводил нас в колхозную столовую, где нас бесплатно накормили вкусным и сытным обедом. За высокие достижения колхоза Стародубцеву было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Работа на мелькомбинате меня удовлетворяла, хотя зарплата за мой труд была небольшая: за месяц получал всего сто рублей. Конечно, в городе, в котором я завёл семью, где у меня родились две дочери, в котором я предполагал и дальше жить, условия для жизни были мало привлекательными. Во-первых, Новомосковск – крупнейший центр химической промышленности. Кроме огромного, протянувшегося на километры, химического комбината, в городе было ещё несколько крупных химических предприятий. Выбросы этих предприятий в атмосферу часто превышали допустимые нормы, они были токсичны и опасны для здоровья. Новомосковск ещё центр Подмосковного угольного бассейна и окружён шахтами. Очень сильно загрязняло городской воздух ещё одно предприятие – ГРЭС. Эта электростанция использовала в своей работе местный бурый уголь. Обильный чёрный дым от сгорания угля выбрасывался высокими трубами предприятия и уносился ветром на многие километры. Все эти предприятия расположены в северной части города, где в то время ещё оставались жилые дома. Но основная часть города расположена в 8 – 12 километрах от химических предприятий, к югу от них, на возвышенности. «Роза ветров» здесь такая, что в городе нечасто чувствуется запах ядовитого газа: северный ветер бывает редко.

Центральная часть Новомосковска в то время буквально утопала в зелени. Иногда деревья так загораживали многоэтажные дома, что казалось, будто эти дома стоят в лесу. Пятиэтажный блочный дом, в котором мы жили на первом этаже, находился в центральной части города, на улице Мира. Недалеко от нас, всего в двух минутах ходьбы, был расположен Детский парк. Парк этот чудесный. Его зелёный наряд состоял в основном из лиственниц. В середине парка был большой открытый плавательный бассейн, который летом всегда был заполнен детьми. В этом парке находится исток Дона, правда, он уже тогда пересох, но на этом месте стоял специальный указатель. Но самая интересная достопримечательность парка – Детская железная дорога. Эта дорога имела несколько станций внутри парка по окружности. По узкоколейке двигался маленький, специально изготовленный поезд: тепловоз и несколько вагонов. Железную дорогу полностью обслуживали дети: они были и машинистами, и проводниками. Дети носили железнодорожную форму, для этой работы их обучали по специальной программе. Желающих покататься на поезде, как детей, так и взрослых было много, для этого в кассе дороги продавали билеты.

Мне предложили ещё одну общественную работу: стать дружинником, я согласился. Добровольные народные дружины были организованы в нашей стране повсеместно, не был исключением и наш мелькомбинат. Дружинники выходили на дежурства в определённые дни, а за это они могли добавить к своему очередному отпуску ещё 3 дня. Штаб нашей дружины находился рядом с моим домом. На дежурство вместе с дружинниками приходил милиционер. Мы надевали красные повязки и с милиционером ходили по улицам нашего района. В то время на улицах было немало нарушителей дисциплины, иногда можно было увидеть и драки. Много нарушений было связано с большим потреблением алкоголя, пьяниц отправляли в вытрезвитель. Однажды, находясь в штабе на дежурстве вместе с милиционером, мы услышали со стороны детского парка несколько звуков. Эти звуки были похожи на стрельбу и милиционер крикнул: «пистолет!». Он вскочил с места и, позвав нас, побежал в парк. Мы побежали ему вдогонку. У милиционера оружие было, а мы, несколько человек, были безоружны. Я пережил тогда очень тревожные, неприятные минуты, представив картину задержания преступника. К счастью, преступниками оказались мальчишки, развлекавшиеся громкими звуками своих самоделок.

Каждый день этой жизни был очень похож на предыдущий день, основное время уходило на работу. Но моя малоподвижная работа скоро отразилась на моём здоровье. Я хотя и занимался дома пятикилограммовыми гантелями, но упражнения с ними делал нерегулярно. Всё чаще я стал чувствовать боли в сердце и пошёл на приём к врачу. Врачи обнаружили в сердце какие-то отклонения от нормы и меня положили в больницу. При медикаментозном лечении мне стало лучше, но я чувствовал сильную слабость. Самое главное, у меня не случился инфаркт, но я задумался о том, а что же делать дальше? Я вспомнил, как в восемнадцатилетнем возрасте избавился от инвалидности по сердцу. К счастью, одновременно со мной в больнице лечился молодой человек, встреча с которым сыграла важную роль в моей жизни. Дело в том, что у него тоже были проблемы с сердцем и он их решил устранить оригинальным путём. В то время как раз появилась в продаже книга Гарта Гилмора «Бег ради жизни». Молодой человек прочитал эту книгу и предложил мне познакомиться с её содержанием. Он сказал, что прочитанная книга его убедила в пользе оздоровительного бега и он начнёт им заниматься. Мы вскоре после этого разговора закончили лечение в больнице. Человек, предложивший мне свою книгу, так и не назвал своего имени. Он сказал, что книга будет меня ждать в Детском парке на крыле самолёта.

Молодой человек своё обещание выполнил. Детский парк рядом с моим домом и место расположения большой стационарной модели самолёта я знал. Отправившись в парк, на крыле самолёта я увидел эту книгу. Придя домой, я сразу же начал читать книгу «Бег ради жизни» и не мог оторваться от неё, пока всю не прочитал. Её автор новозеландский журналист Гарт Гилмор рассказывает об Артуре Лидьярде, сделавшем много открытий, связанных с бегом. Лидьярд практически доказал пользу медленного продолжительного бега сначала на себе, а потом на тренирующихся под его руководством людях. Книга написана настолько убедительно, что у меня не осталось после её прочтения никаких вопросов. Я понял, что такой бег – наилучшее средство оздоровления не только сердца, а и всего организма. Написанное в книге убеждало, что для здоровья главное не сила, а выносливость. А это качество достигается циклическими тренировками, лучшими среди них являются медленные продолжительные пробежки. В книге они называются бегом трусцой. Я настолько сильно поверил автору этой, ставшей потом знаменитой, известной книги, что приобрёл всё необходимое для бега и вышел на первую тренировку. Мне было тогда 27 лет, бегом я никогда не занимался, редкие институтские пробежки не в счёт. Первая моя пробежка была пробная, я пробежал в медленном темпе километра полтора. Я старался максимально использовать все советы и рекомендации, найденные в книге. Пробежка мне понравилась и я начал тренироваться ежедневно. Беговые тренировки вошли в мою жизнь настолько, что я уже не мог ни дня без них обходиться. Я стал гораздо лучше себя чувствовать, сердечные боли отступили. Пробежки приносили мне радость.

В январе 1970 года я прекратил бегать, а в середине февраля этого года произошло ещё одно неприятное для меня событие: мою инженерную должность сократили и предложили другую работу. Меня назначили мастером комбикормового цеха мелькомбината. Мне предстояла трёхсменная работа с бригадой рабочих. В процессе работы на мелькомбинате я уже немного был знаком с оборудованием этого цеха, но теперь нужно было изучить всё производство подробно. Главный корпус комбикормового цеха это девятиэтажная, сорокаметровая башня с большим количеством разнообразного оборудования. Технологический процесс управлялся с пульта по перфокарте. Мы делали комбикорма для разных категорий животных: свиней, кур, коров, цыплят, телят, кроликов. Иногда даже к нам поступали заказы на комбикорма и для других, более редких животных. В состав комбикорма входят дроблёные зерновые культуры, отруби, рыбная мука, мясокостная мука, специальные кормовые дрожжи, жмых, мел, соль, микродобавки или премиксы (витамины и микроэлементы). Все части комбикорма взвешивались автоматически на многокомпонентных весах и подавались на смеситель. Из смесителя выходил готовый комбикорм. Часть готового комбикорма поступала ещё и на два пресса, где делались маленькие цилиндрические гранулы.

Рыбная мука, мясокостная мука и дрожжи хранились в мешках на складе, а на другом складе хранили насыпанные на полу кучи мела и соли. Эти составные части комбикормов из склада в цех подавались специальным оборудованием, его обслуживали грузчики-завальщики. В состав бригады кроме двоих таких рабочих входило ещё несколько женщин, обслуживающих пульт управления и технологическое оборудование цеха. Моя задача состояла в обеспечении работы цеха без простоя и в выполнении сменой плана. Я быстро освоился на новом месте, изучив все особенности производства. Освоил и рабочую специальность: получил удостоверение водителя электропогрузчика. В цехе работали женщины на своих должностях уже много лет и они хорошо знали своё дело, а сырьё из складов в цех подавали мужчины. Грузчиками-завальщиками становились всегда только малоквалифицированные рабочие, многие из которых были большими любителями спиртного. В нетрезвом состоянии часто такие люди и приступали к работе, а по ночам вместо работы укладывались в раздевалке спать. Чтобы не допустить простоев цеха, мне приходилось исполнять роль этих двоих грузчиков-завальщиков. Я выполнял тяжёлую, грязную работу: на электропогрузчике подвозил штабели мешков с сырьём, снимал мешки и, разрезая их ножом, высыпал содержимое на транспортёр. А из другого склада подавал мел и соль, предварительно насыпая их в бункер электропогрузчика.

Работа в комбикормовом цехе оплачивалась невысоко: в месяц я зарабатывал всего 99 рублей, из них 9 рублей мне платили за вредные условия труда, за которые ещё ежедневно выдавали пакет молока. Молоко в те годы уже начали расфасовывать в «треугольные» полулитровые пакеты и нам его привозили с Новомосковского молокозавода. Во время работы я выпивал это молоко, добавляя к нему принесённые из дома сыр и белый хлеб. Пульт управления цеха был югославского производства, его обслуживали высококвалифицированные специалисты. Закодированный в зависимости от рецепта технологический процесс осуществлялся автоматически. Но иногда автоматика отказывала, и, чтобы не допустить простоя цеха, приходилось переходить на ручное управление. Для этого на пульте было много разных кнопок. Я изучил работу на пульте и иногда брал ручное управление на себя, подменяя постоянную работницу. Вручную нужно было точно дозировать все ингредиенты, не нарушать рецептуру изготовляемого комбикорма. С этим успешно справлялись во всех сменах, простоев не было, план выполняли. Заместителем начальника нашего цеха был Иван Романович Ольхов. Он долгое время работал слесарем цеха и поэтому хорошо знал цех, его оборудование, практически изучил технологию. Но у Ивана Романовича был один недостаток, который, впрочем, не мешал ему успешно выполнять порученное дело: он был малограмотен. В его обязанность входило заполнение цехового журнала, там он писал свои распоряжения по цеху. Иной раз читаешь его распоряжение как всегда с кучей грамматических ошибок и думаешь: очень остроумно написано, замечательный материал для «Крокодила». Но Ольхов был мой непосредственный начальник, и я аккуратно выполнял все его задания и распоряжения.

Я начал работать в комбикормовом цехе сразу после его реконструкции и установки импортного оборудования, внедрения передовой технологии. Такое оборудование установили впервые в нашей стране и к нам для изучения нашего опыта стали приезжать специалисты отрасли из разных районов нашего огромного государства. А однажды приезжала делегация из США. В день приезда американцев некоторых рабочих одели в новую, красивую спецодежду, сделали на территории мелькомбината и в нашем цехе генеральную уборку. В этот день руководители предприятия приказали всем работникам постараться не попадаться на глаза членам иностранной делегации. Так мы и поступили, прячась от американцев, которые смогли увидеть только красиво одетых рабочих. Не знаю, показывали ли гостям из Америки склады сырья нашего цеха. Там всегда был далеко не идеальный порядок, особенно много на полу было россыпей дрожжей, рыбной, мясокостной и травяной муки. Убирать россыпи не успевали и они изо дня в день накапливались и втаптывались в пол. Жмых и шрот поступали на предприятие кусками и для измельчения перед смешиванием с другими ингредиентами комбикормов их пропускали через дробилку. Эта дробилка часто не справлялась с работой и останавливалась, наполненная до отказа сырьём. В этом случае надо было открыть её тяжёлую, чугунную крышку и полностью очистить от сырья внутреннюю часть. Крышка дробилки имела с двух сторон ручки, за которые её можно было вдвоём с большим усилием открыть. Однажды и мне пришлось её открывать вместе с одним из грузчиков-завальщиков. Во время открывания крышки рабочий не смог её удержать, отпустил ручку, крышка сорвалась и вновь стала закрываться. Я пытался один справиться с тяжёлым грузом, но не смог, и крышка, закрываясь, прихлопнула кончик моего пальца. Хирург палец мне зашил, но до сих пор рубец на левом безымянном пальце напоминает мне о случившемся.

В конце апреля 1970 года исполнился год с тех пор, как я стал кандидатом в члены партии. Этот срок полагался для всех кандидатов, а потом можно было стать уже членом партии. В эти дни вся наша страна широко отмечала 100-летие со дня рождения Ленина. Передовиков производства награждали юбилейной медалью с ленинским профилем. Такую медаль получил и грузчик-завальщик, по вине которого пострадал мой палец. Этот человек никогда не отказывался от любой порученной работы. Тогда я глубоко верил в светлое будущее и всё, что происходило в стране хорошего, отражалось в средствах массовой информации. Идея построить коммунизм в 1980 году не казалась мне неосуществимой. Быть членом партии я очень хотел и верил, что могу сделать что-то полезное, выполняя партийные поручения. С мыслями о моих будущих хороших делах я и подал заявление в партию. Партийное бюро мелькомбината сразу же заявление рассмотрело и единогласно меня приняли в коммунистическую партию. А поручение у меня уже было: я оставался пропагандистом. Но ещё я выполнял и другие небольшие партийные поручения.

В выходные дни в зимнее время я иногда катался на лыжах. Большая физическая нагрузка у меня была ещё на работе, особенно нелегко мне было в ночные смены: подменял грузчиков-завальщиков, таскал тяжёлые мешки с сырьём, устранял неисправности в работе цеха. Однако мне было тогда всего 30 лет, я был молод и не обделён физической силой. Мой вес тогда превышал норму килограммов на 10 – 15, но я чувствовал себя хорошо. Правда, у меня на голове уже было немало седых волос и женщины из моей бригады предлагали мне волосы покрасить. Красить я, конечно, их не стал и правильно сделал. Сейчас мне 80 лет. За прошедшие 50 лет на моей голове седых волос прибавилось немного. Как я этого достиг, расскажу в дальнейших воспоминаниях.

Я продолжал работать на мелькомбинате, с переездом на новое место расстояние до него от моего дома осталось примерно такое же, что и от прежнего дома. Но работа в комбикормовом цехе, особенно в ночные смены, меня сильно утомляла, а главное, она была бесперспективной, хотя я с ноября 1973 года был старшим мастером цеха. Новомосковский мелькомбинат был единственным предприятием в городе, где я мог работать по своей специальности, но я решил найти инженерную работу в другом месте. За помощью я обратился в производственный отдел Новомосковского горкома партии. Его инструктором, а вскоре и начальником, был Анатолий Григорьевич Сарычев. Выслушав мою просьбу о новом трудоустройстве, Анатолий Григорьевич обещал мне в ближайшее время узнать о возможности моей работы на одном из предприятий. Ждал я недолго: через несколько дней Сарычев мне сообщил, что он договорился с начальником проектно-конструкторского отдела Новомосковского комбината химических товаров, чтобы перевести меня работать конструктором в этот отдел.

Мне удалось с помощью Сарычева легко уволиться с мелькомбината. Если бы я увольнялся по собственному желанию, то ждал бы решения партийного собрания мелькомбината. А перед собранием должен был беседовать с секретарём партийной организации. Обычно членам партии уволиться было нелегко: их всеми силами пытались удержать. 11 июня 1974 года приказом директора мелькомбината я был уволен по переводу на Новомосковский комбинат химических товаров, а 14 июня 1974 года был принят в проектно-конструкторский отдел этого предприятия на должность инженера-конструктора. Комбинат химических товаров был большим предприятием, его штат составлял 5000 человек, цеха располагались на трёх площадках. Самые крупные цеха находились на площадке «Аэрозоль», там же были здания администрации предприятия и столовой, которые стояли перед проходной в цеха. Наш отдел находился за проходной, в отдельном здании, занимая небольшую его часть. Через проходную работники предприятия проходили, предъявляя пропуск охране. Я хорошо помню свой первый день на новой работе. Проектно-конструкторский отдел находился на третьем этаже длинного четырёхэтажного здания. Отдел занимал три комнаты. В самой большой из них мне и предстояло работать. Мне показали моё рабочее место: кульман для черчения и рядом с ним стол со стулом. Место мне понравилось, оно было у окна, это очень нужно мне при плохом зрении. Но погода в тот день была пасмурной и в комнатах отдела горел свет. Мне показалось, что для работы освещение недостаточное. Услышав, что мне темно, в комнату вошёл седой человек в очках. «Сейчас будет море света», - сказал он и быстро включил дополнительные светильники над моей головой. Действительно, освещение для меня стало хорошим и можно было работать. Этот человек показался мне пожилым, но мне сказали, что ему 49 лет и зовут его Михаил Иванович Воскресенский. Михаил Иванович был начальником строительного сектора нашего отдела.

Прежде, чем приступить к работе я зашёл в кабинет начальника проектно-конструкторского отдела Юрия Петровича Чернышёва. В кабинете меня встретил высокий улыбающийся человек. В то время Чернышёву было 37лет, но в его тёмных волосах были заметны первые седины. Юрий Петрович говорил со мной очень доброжелательно и предложил сразу же пойти с ним в нашу комнату, где он представит меня всем работникам отдела. Вскоре весь отдел был в сборе и Юрий Петрович сказал, указывая на меня: «По нашей традиции представляю вам нового инженера-конструктора нашего отдела, он будет работать в группе механиков». Начальником нашей группы был молодой, очень способный человек, Геннадий Власов. Он имел только средне-техническое образование, но знания по конструированию техники имел большие. Я по образованию инженер-технолог по хранению и переработке зерна и теперь мне надо было стать инженером-конструктором по проектированию оборудования химической промышленности. Конечно, сложное оборудование проектируют целые институты, а мы занимались модернизацией производства и проектировали небольшие приспособления, подавали рационализаторские предложения. Тем не менее, для меня это была совершенно новая отрасль промышленности и надо было мне хорошо изучить технологический процесс нашего предприятия. В то же время я уже в первый день работы получил несложное задание: выполнить несколько чертежей.

Задание я сделал быстро и качественно. Я всегда любил черчение, но особенно мне нравилось выполнять всё по ГОСТу и писать красиво каждую букву. Чернышёву понравилось качество моих чертежей, но оно снижалось при копировании. В отделе работало несколько копировщиц, они тушью копировали чертежи. После копирования автор чертежа проверял копию, карандашом отмечал замеченные ошибки и отдавал копировщице на исправление. Качество копирования у некоторых копировщиц было очень плохим, а мой красивый текст они писали совсем не по ГОСТу. Для размножения чертежей изображение с кальки переносили на специальную светочувствительную бумагу, получалась так называемая «синька».

С первых дней работы на новом месте моя жизнь круто изменилась. Теперь я работал только в одну смену и мог приспособиться к более здоровому режиму. Большой радостью для меня стало то, что я возобновил беговые тренировки. Делал я это ежедневно перед работой: просыпался в 4 часа ночи, а в пять часов начинал бегать. Наша площадка «Аэрозоль» находилась в 2 раза дальше от моего дома, чем мелькомбинат, но к новому месту работы мне удобно было добираться. Мой дом находился всего в десяти минутах ходьбы от конечной остановки электрички. Из «тупика», со станции «Московская» до станции «Аэрозоль», поезд ехал всего 15 минут, делая две промежуточные остановки. От станции до своего рабочего места я шёл минут 10 пешком. Рабочий день начинался в 8 часов, а заканчивался в 17 часов с часовым перерывом на обед. Обедал я всегда в столовой предприятия, моё меню состояло из традиционных трёх блюд. Суббота и воскресенье были выходными, нерабочими днями и наша семья получила больше времени для общения друг с другом.

С появлением у меня произведений Пришвина я каждый вечер находил что-то интересное в книгах и для дочери. Например, ей очень нравился рассказ «Лисичкин хлеб». В этих книгах очень много фотографий, Лена любила их рассматривать, а особенно находить на них «дядю Мишу», как она называла Пришвина. Моя дочь быстро научилась читать, в пятилетнем возрасте она сама уже читала не только детские книги, но даже почему-то и газеты. Между тем я продолжал работать на новом для меня предприятии, всё более окунаясь в его производственную и партийную жизнь. Партийная организация предприятия, состоящая из пятисот коммунистов, имела освобождённого секретаря. Партком возглавлял, его секретарём был Старков. Наряду с директором партком руководил работой предприятия и решал основные производственные вопросы. Все цеха и отделы предприятия, за исключением одного, возглавляли члены партии. Начальником производственного отдела была беспартийная женщина. Меня пригласили на собрание парткома и его секретарь предложил мне стать членом методического совета пропагандистов. Видимо, в моём личном партийном деле было написано много хороших слов о моей работе в качестве пропагандиста. Это предложение мне понравилось, все партийные поручения я выполнял с чувством ответственности. Имея некоторый опыт как пропагандист, я мог давать советы другим, работающим в этой сфере. Я присутствовал постоянно на занятиях, проводимых разными пропагандистами, что-то советовал им и учился у них, пополняя свои методические знания. О своих впечатлениях, связанных с работой пропагандистов, я рассказывал на страницах многотиражной газеты нашего предприятия «Рабочая трибуна». Начальник нашего отдела Юрий Петрович Чернышёв был секретарём партийной организации заводоуправления. В конструкторском отделе была группа коммунистов, возглавить которую поручили мне. Признаюсь, что мне было приятно услышать от Юрия Петровича слова одобрения выполнения мной партийных поручений. Об этом он не раз говорил на партийных собраниях заводоуправления. Как конструктор я вполне устраивал Чернышёва, все его задания я выполнял без задержки и качественно.

Собрание в актовом зале заводоуправления ПО Новомосковскбытхим. 70-е годы

Отработав всего 4 месяца на комбинате, я получил повышение: стал старшим инженером отдела, правда, оплата моего труда увеличилась незначительно. Мне нравилось изучать всё новое для меня на производстве. Я выполнял сборочные чертежи узлов нестандартного оборудования и чертежи деталей каждого узла. Если нужно было срочно изготовить чертежи, то мне давали помощников для деталировки, т.е. выполнения чертежей некоторых деталей. Уже в первый год работы в отделе я увидел свою фотографию на стене нашей комнаты, меня отметили как победителя соцсоревнования. Иногда в осенние дни работников заводоуправления посылали на сельскохозяйственные работы, на уборку урожая овощей. Чаще всего приходилось иметь дело с капустой, морковью и свёклой. Помню, как однажды капусту убирали тогда, когда уже выпал снег. Её срубали топорами, которые мы привозили из своих домов. Михаил Иванович Воскресенский всегда ездил с нами, но в уборке овощей не участвовал, а кипятил на костре воду для чая: тяжёлую физическую работу он не выполнял из-за болезни сердца. Раньше он много курил и много употреблял спиртного, а теперь только нюхал табак, а спиртное заменил на чай.

В электричке по дороге на работу я всегда читал «Литературную газету», особенно мне нравилась вторая её половина. Газета сильно отличалась от всех издававшихся в то время газет в нашей стране. В ней много было статей на разные темы, в их числе печатались критические и сатирические материалы, судебные очерки. В поезде со мной на работу ездили и мои новые друзья из нашего отдела и других отделов заводоуправления. Моим чтением как-то заинтересовался один молодой человек. Мы разговорились. Оказывается, что он тоже любит читать «Литературную газету». С тех пор, сойдя с электрички, шагая по дороге на работу, мы живо обсуждали с ним интересные статьи из этой газеты. Так я познакомился со своим будущим другом Сашей Фалиным. Саша работал инженером в строительном отделе заводоуправления. Я стал часто заходить к нему в отдел, но производственная дисциплина не позволяла нам долго общаться. Мы встречались с ним больше всего в выходные дни. Узнав, что я бегаю по утрам, Саша иногда ко мне присоединялся. Мы бегали вместе по парку по кругу. Но это продолжалось недолго: Саша получил какую-то травму ноги, после чего бегать он не мог. Но наши спортивные встречи продолжались: мы купили ракетки и воланы и в тёплые дни играли на улице в бадминтон. А как-то раз зимой мы задумали с ним пойти в поход на лыжах. Нам нужно было преодолеть километров двадцать по снежному бездорожью. Наш маршрут от Новомосковска до Бобрик-Донского пролегал по полю, где не было лыжни. Мы шли попеременным шагом довольно быстро. Пройдя половину пути, мы остановились около маленького кафе города Донского. Саша предложил немного нам отдохнуть и перекусить. Я не сторонник питания во время физической нагрузки, но предложение друга принял. Однако ассортимент кафе был настолько беден, что кроме пива там почти ничего не было. Пришлось взять нам по кружке пива и сразу же отправиться в обратный путь. Обратная дорога показалась нам очень тяжёлой, пиво сыграло свою роковую роль. Кое-как мы добрались до своих домов и решили больше лыжные походы не устраивать.

Демонстрация 1 Мая. 70-е годы. г. Новомосковск

Мы встречались с Сашей и его женой Таней семьями. Обычно они приходили в гости к нам, детей у них пока не было. Правда, и мы не раз побывали у них в гостях. Дядя Саши Фалина был Героем Советского Союза. Это звание он получил на войне с фашистами, уничтожив в воздушных боях много вражеских самолётов. Отважный лётчик был представлен к награждению второй золотой звездой, но неожиданно погиб и дважды героем он не стал. В центре Новомосковска, на стене Мемориала победы висела фотография героя Фалина. Но племянник героя, мой друг Саша, гордился своим дядей и часто о нём говорил. А ещё мой друг обладал большим талантом: он очень хорошо пел. Посещая друг друга, за обеденным столом мы вместе пели, Саша играл на гитаре. У Саши был сильный, красивый голос. Ему предлагали учиться, чтобы стать профессиональным оперным певцом, но он выбрал инженерную специальность. Я слушал его чудесное пение в Новомосковске на концерте во Дворце культуры химиков. Одна из песен, которую исполнял Саша, начиналась словами: «Есть на Волге утёс…», а другая начиналась со слов: «Гори, гори моя звезда…». Забегая вперёд скажу, что через несколько лет после нашего знакомства мой друг Саша Фалин получил квартиру в соседнем городе Северо-Задонске и с семьёй поселился там. Он устроился работать на единственном крупном предприятии этого города и я больше с ним не встречался. В октябре 1975 Новомосковский комбинат химических товаров был переименован в завод бытовой химии.

Валерий Петрович Иванов 1976 г. Снимок сделан в проектно-конструкторском отделе ПО Новомосковскбытхим в честь награждения знаком Победитель соцсоревнования 1976 г.

В ноябре 1976 года за достигнутые успехи на работе я был награждён государственным знаком «Победитель социалистического соревнования 1976 года». Весной 1977 года на работе мне предложили поехать повышать свои инженерные и конструкторские знания на курсах повышения квалификации. В то время такие курсы для инженеров в разных отраслях промышленности работали успешно в нашей стране. Мне предстояло поехать в узбекский город Чирчик. Занятия начинались в мае, я не раздумывая, собрался и купил билет на самолёт. Предстоял рейс Москва – Ташкент на авиалайнере Ил- 62. Я на таком комфортабельном самолёте полетел впервые. Всё было хорошо до момента, когда я зашёл в его просторный салон. Ещё было много свободных мест в салоне самолёта, я быстро отыскал номер своего кресла, но сесть мне не удалось. За своей спиной я услышал голос: «Пересядьте вон на то место, а на это место садиться нельзя». Это говорил мужчина в чёрной одежде и я, не задавая ему вопросов, пересел на указанное место. Мужчина показался мне подозрительным, он занимал место в самолёте напротив меня и я стал беспокойно поглядывать в его сторону. Самолёт благополучно взлетел и быстро набрал нужную высоту. До Ташкента лайнер летит более трёх часов, я попытался успокоиться и любоваться увиденным в окно иллюминатора. Но тревога оставалась и я всё равно наблюдал за мужчиной. Он почему-то иногда покидал своё место и ходил по салону. И вдруг я подумал: «Может это террорист и он хочет заставить пилота лететь в нужном ему направлении, а пассажиров, оказавших ему сопротивление, убить?». Я вспомнил тогда, как в 1970 году была убита бортпроводница Надя Курченко. Тогдашнее событие потрясло меня своей жестокостью. Мужчина в очередной раз прохаживался по салону, я стал более внимательно наблюдать за ним и вдруг я увидел под полой его пиджака жёлтую кобуру пистолета. Увидев оружие, я всерьёз подумал, что это террорист и нам грозит большая опасность. В голове у меня проносились многочисленные мысли, как спастись, но ничего придумать не удавалось. Я себя успокаивал, поглядывая в окно на медленно проплывающие земные пейзажи. Вот и Аральское море перед моим взором, оно точь-в-точь такое, каким я его запомнил по карте школьного учебника. Мне показалось оно очень красивым, а размером всего с чайное блюдце. Я немного успокоился, неожиданно подумав: «А может это не террорист, а, наоборот, охранник, который оберегает нас от бандитов-угонщиков?». Я подумал тогда, что после гибели Нади Курченко, все пассажирские авиарейсы сопровождались охраной. Эта мысль мне понравилась, с ней я благополучно приземлился в аэропорту Ташкента.

На автобусе добрался сначала до Ташкента, а оттуда доехал до конечной цели – города Чирчика. Чирчик – молодой город, он ровесник Новомосковску, по числу жителей он примерно такой же и тоже город химиков. Находится он в тридцати километрах от Ташкента, немного ближе, чем от Новомосковска до Тулы. Правда, состав населения Чирчика отличается от состава населения города, из которого я приехал. В Новомосковске русские жители составляли значительное большинство, а в Чирчике русских было очень много, но немало было и узбеков и людей других национальностей. Всех приехавших на курсы поселили в общежитии. В нашей комнате проживали несколько человек из разных городов страны. Я подружился с одним из них: инженером-конструктором из города Кировска. Он работал на крупнейшем химическом предприятии этого города. Мы приехали в мае, была тёплая, солнечная погода, и были свидетелями праздника урожая: это был первый урожай, а второй в Узбекистане собирают осенью. Прямо с полей грузовые машины привозили овощи и сразу же они поступали в продажу. Так что с питанием у нас было очень хорошо. В городе было много маленьких столовых, где очень дёшево можно было пообедать и везде главным блюдом была огромная порция плова. Майская жара в городе давала о себе знать: дожди были редки и кратковременны, нещадно палило солнце, воздух днём нагревался до сорока и более градусов. По улицам города проложены узкие, длинные каналы, текущая вода немного смягчает жару. В такую погоду очень хотелось пить и хорошо, что в городе в разных местах в цистернах был охлаждённый морс, который я с удовольствием пил. Его вкус был превосходный, как мне показалось, морс был вкуснее нашего кваса и хорошо утолял жажду.

Занятия с группой конструкторов-химиков вели квалифицированные преподаватели ВУЗов, многие из них имели учёные степени. Я каждую лекцию тщательно конспектировал. В выходные дни я совершил поездки на экскурсии в Ташкент и Самарканд. До Ташкента доехал быстро, но за день невозможно посмотреть все основные достопримечательности огромного города. Помню, что на меня большое впечатление произвели огромные ташкентские фонтаны. А в Самарканд из Ташкента ехал в поезде ночью в общем вагоне лёжа 8 часов на деревянной лавке без постели. В Самарканде я впервые увидел мечети, но многие из них были закрыты и стены их разрушались. На экскурсии я ездил вместе с моим новым другом из Кировска. Дома у меня сохранились некоторые фотографии этих поездок.

Ташкентская обл. Западный Тянь-Шань. Май 1977 г.

Большое впечатление на меня произвели горы, окружающие Чирчик. Вблизи города расположены отроги Западного Тянь-Шаня. Это среднегорье высотой 2000 – 2500 метров. Мне повезло, наш преподаватель курсов был большим любителем горного туризма и пригласил в один из выходных дней нас, своих учеников, совершить горное путешествие. Собралась небольшая группа «покорителей горных вершин» и мы рано утром отправились в путь. С собой я взял минимум одежды и пищи. Уже с утра было жарко, яркое солнце палило нещадно. Надо отдать должное нашему руководителю похода: это был человек высокой культуры, каждому из нас уделял внимание и учитывал его физические возможности. Мы шли не спеша, медленно поднимаясь всё выше и выше по узким, извилистым тропинкам. Горная растительность, встречавшаяся на нашем пути, была скудной, это была невысокая трава или низкорослый кустарник. Некоторые сорта травы и кустарника наш руководитель предлагал обходить и не касаться их: на открытых частях тела они оставляли ожоги. С гор стекали многочисленные ручейки с прозрачной водой. Мы нашли небольшое ровное место и устроили там привал, чтобы отдохнуть и перекусить. Еда у меня была простая: рыбные консервы и кусок чёрного хлеба. Воду с собой я не брал, а пил её, набирая в кружку из текущих ручейков. Так делали и мои спутники, узнав от руководителя о чистоте и безопасности этой воды.

Привал был недолгим и мы двинулись дальше, любуясь открывавшейся перед нами чудесной панорамой горной гряды на фоне голубого неба. Я брал с собой фотоаппарат и кое-что заснял. Мы поднимались постепенно и были уже довольно высоко, когда я начал чувствовать слабое затруднение с дыханием: сказывалось атмосферное разрежение. Но я быстро приспособился к «нехватке воздуха» и шагал довольно бодро, наш руководитель был жизнерадостным человеком и подбадривал шедших за ним шутками. Наша команда преодолевала и крутые подъёмы и спуски в горные ущелья. Увидев в одной из горных расщелин водопад, мы осторожно спустились к нему. У водопада мы сделали небольшой привал, полюбовались на мощный, пенящийся поток воды, а желающие смогли даже искупаться в падающих прохладных водных струях. Я тоже окунулся в эти чудесные струи, а кто-то из нашей команды меня сфотографировал у водопада. Между тем время шло и нам надо было возвращаться домой. Спуск предстоял долгий, хотя он всё же полегче подъёма, даже учитывая усталость. Поход в горы занял у нас целый день, но зарядил нас физически и эмоционально до конца занятий на курсах. Этот поход не входил в программу курсов, но благодаря энтузиазму замечательного преподавателя мы его совершили, а у меня об этом событии остались приятные воспоминания.

На курсы приехали из разных городов страны инженеры-конструкторы, работающие в химической промышленности. Наше общежитие находилось рядом со зданием, где проводились занятия. В программу занятий входило изучение новых химических технологий, достижений химической науки. Большое внимание было обращено на повышение качества выполняемых чертежей, соответствия их новым требованиям конструкторской документации. Лекции мы слушали ежедневно с утра до вечера в течение месяца, я не пропустил ни одну из них. После окончания лекций нам предстояли ещё экзамены. Экзаменов было несколько по разным темам лекций, на каждом из них я получил оценку «отлично». Времени для занятий бегом в Чирчике я не находил, но моё физическое состояние было хорошим. Помню, как я на одной из улиц этого города увидел мужчину с приборами, измеряющими физические данные человека. Я подошёл к нему и попросил у него эспандер – устройство из нескольких мощных пружин. К эспандеру был прикреплён датчик, при растягивании пружин он показывал, с какой силой происходило это растягивание. Когда я растянул пружины, то стрелка прибора показала цифру более 100 килограммов, что сильно удивило хозяина этого устройства. Он назвал меня богатырём.

Сдав экзамены и получив свидетельство об окончании курсов, я купил билет на самолёт Ил-62 на рейс Ташкент – Москва и без приключений вернулся домой. Меня ждала моя семья и ставшая уже любимой работа. Те знания, которые я получил на курсах, пригодились мне для более подробного знакомства с новыми конструкторскими ГОСТами и правилами выполнения чертежей, хотя прежние правила изменились мало и я их прекрасно знал. Я вернулся на своё рабочее место: мой стол, стул и кульман «ждали меня с нетерпением». Работа моя в отделе продолжалась, зарплату после курсов мне не увеличили и должность моя осталась прежней. На нашем предприятии сменился директор, им стал мой знакомый Анатолий Григорьевич Сарычев, который помог мне устроиться на работу. Однажды он зашёл в наш отдел, посмотрел на моё рабочее место и в присутствии работников отдела произнёс в мой адрес тёплые слова. Я продолжал выполнять партийные поручения, которые получил в первые годы работы на предприятии, но мне ещё добавили одно дело: избрали в народный контроль. И более того, я стал ответственным за сектор энергетики, хотя полномочия мои были широкими и я проверял работу всех производственных цехов предприятия. По результатам проверок я писал предписания для начальников цехов, намечал сроки исправления недостатков. Если всё же часть недостатков продолжала существовать в каком-то цехе, то приходилось мне публиковать критический материал с фотографиями в многотиражной газете предприятия.

Выступление хора заводоуправления в дворце культуры Новомосковска в честь 60-летия Великого Октября

Много времени мы тратили на покупку продуктов, а магазинов было мало и их полки были пусты или заполнены какими-то старыми консервами. Мясо в магазинах не продавали, был огромный дефицит всех других продуктов, даже хлеб производился с минимальным ассортиментом и часто в продажу поступали только буханки чёрного хлеба и белые батоны. Не помню, были ли тогда в Новомосковском районе у жителей садовые участки, но у нас его не было. Овощи покупали летом и осенью на рынке, зимой он не работал. Фрукты мы почти никогда не ели, они были дорогие и продавали их редко. Под нашим домом в подвале у каждой семьи был свой кирпичный сарай. Сараи строили сами жители. Там мы хранили заготовленные на зиму герметично закрытые жестяными крышками трёхлитровые стеклянные банки с припасами, а за мясом, колбасой, сыром, другими молочными продуктам, рыбой и даже крупой приходилось нередко ездить в Москву. Туда можно было доехать по железной дороге двумя поездами: обычным, с плацкартными и купейными вагонами, он шёл всю ночь, 7 часов. Второй поезд, который отправлялся по утрам, был дизельным, он ехал 4 часа. Обычно на этих поездах большинство пассажиров ездило в Москву за продуктами. Хорошо помню одну из таких моих поездок. Мне надо было купить мясо. Даже в Москве купить мясо в магазине было непросто, да и мясных магазинов в ней было немного. Я решил попытать счастье и встретить мясо в продаже в магазине на улице Кирова. Мне повезло: мясо было в продаже, мясник большим, острым топором отрубал куски от говяжьей туши. За мясом стояла огромная очередь. Я спросил стоящего в её хвосте человека: «вы последний?». Он мне показал на человека и сказал: «последний вот этот мужчина». Я переспросил у мужчины так ли это и вдруг он, обернувшись ко мне, превратился в моего отца. Я оцепенел от изумления, оказывается, я занял очередь за своим отцом. Он часто ездил в Москву за продуктами из Ногинска и наши пути неожиданно пересеклись в это самое мгновение в мясном магазине. Мясник отрубал куски говядины, из которых можно было выбрать наиболее тебе подходящие. Без мяса в этот раз мы не остались.

В эти дни в городе создалась атмосфера приближавшегося большого события: 60-летия Великого Октября. Все предприятия, учреждения, организации усиленно готовились достойно отметить этот большой праздник, а все центральные и местные газеты были заполнены материалами на эту тему. На предприятиях подводились итоги соцсоревнований бригад и ударников коммунистического труда. Высокое звание ударника мог получить человек, добившийся высоких показателей в труде, это звание было присвоено и мне. А в октябре 1977 года в честь 60-летия Великого Октября я был награждён знаком «Победитель соцсоревнования 1977 года». Наше предприятие, имевшее название Новомосковский комбинат химических товаров, в 1975 году было переименовано в Новомосковский завод бытовой химии.У главной проходной нашего завода появилась доска почёта с огромными портретами – фотографиями отличившихся работников предприятия, среди которых было и моё изображение.

В проектно- конструкторском отделе появился новый начальник сектора Игорь Александрович Дулевский. Он был моим непосредственным начальником. Это был опытный конструктор, который хорошо знал устройство химического оборудования. С первых дней совместной работы с Дулевским у меня с ним сложились хорошие взаимоотношения и я часто соглашался с его замечаниями, поправками и дополнениями, которые он иногда делал в моих чертежах. К тому времени я как конструктор уже «набил руку» и мне поручали разрабатывать довольно сложные чертежи узлов машин. Чертежи деталей этих узлов выполняли менее опытные конструкторы, потом я их работу проверял и, как правило, находил в них немало ошибок. Все выполненные чертежи переносились на кальку: в отделе работало несколько копировщиц. Кальки с чертежами приходилось проверять, на многих из них я находил мелкие недочёты, а иногда и грубые ошибки. В отделе была светокопировальная машина, чертежи с кальки переносились на специальную бумагу, получались так называемые «синьки». В нашей группе появился ещё один конструктор: Саша Кондратьев. До этого он работал в цехе. Саша заканчивал учёбу в заочном институте, конструктором он ещё не работал. А у нас такую работу ему пришлось выполнять. В первых чертежах деталей, которые я проверял у него было немало ошибок. Но характер у Саши был такой, что он вникал в суть и изучал все премудрости конструирования с большим усердием. Вскоре он вполне освоил новую для него работу. Мы подружились с Сашей. Он был на 4 года моложе меня и в свободные минуты мы с ним говорили не только о работе. Саше очень нравилось моё занятие бегом и он, видимо, хотел оздоравливаться таким способом. Ещё он в рабочих перерывах делал в коридоре силовые упражнения. Саша мне рассказывал, что часто в выходные дни он вместе с женой посещал театр или совершал туристическое путешествие. Такой отдых он считал полноценным, противопоставляя его домашней суете.

В те годы я ещё не был приобщён к классической музыке, да и услышать её «живьём» в Новомосковске было сложно. Однако иногда по радио такая музыка звучала и когда мне удавалось настроить приёмник на её волну, меня окружали её волшебные звуки и очаровывали мою душу. Как-то я попытался сходить на концерт рок-музыки с моим другом из нашего отдела Евгением Филипповичем Пичужкиным. Это был глубоко эрудированный человек, который не только много знал как инженер, но и был не чужд различным сферам искусства. Такой концерт состоялся в одном из новомосковских залов. Зал был небольшой, но мы в нём едва нашли свободные места. Выдержать грохот музыкальных инструментов я смог только несколько минут, вместо музыки это был чудовищный рёв и свист. Публика в зале сидела спокойно, видимо испытывала «кайф». Мой друг тоже, как и я, сидел будто на иголках. Больше терпеть эту пытку было невозможно и мы ушли домой обещая по дороге друг другу, что больше никогда не будем слушать эту разрушающую человека «музыку». Однажды в наш отдел зашёл незнакомый мне человек, это был хормейстер, он репетировал с хором заводоуправления нашего предприятия, в котором не хватало мужских голосов. Многих мужчин нашего отдела, в том числе и меня, уговорили ходить на репетиции. Я не обладал вокальными способностями и думаю, что мои товарищи в этом сильно не отличались от меня. Тем не менее, мы аккуратно посещали репетиции, а вскоре мы уже выступали на сцене перед зрителями. Мы пели без музыкального сопровождения, хормейстер дирижировал. Разучивали патриотические песни, главными из них были песни о Ленине и ленинской партии. Однажды даже выступали на концерте в большом, переполненном зале Новомосковского дворца культуры химиков.

Я продолжал работать на своём месте, расширял свои знания, изучал технологические регламенты производства химических товаров. Дело в том, что на нашем предприятии постоянно устанавливали новое оборудование и требовались монтажные чертежи. Меня перевели в технологическую группу нашего отдела, где я стал заниматься разработкой установочных чертежей оборудования. По моим чертежам работали инженеры нашего отдела: строители, сантехники, электрики, другие специалисты. Получил я и ещё одну награду, теперь уже третий знак, который назывался «Победитель соцсоревнования 1978 года». Важной вехой в моей жизни стало ещё одно событие 1978 года: в один из июньских дней я заключил сам с собой договор, что больше никогда не буду употреблять спиртное (за исключением капель некоторых лекарств по необходимости). Этот договор уже более 40 лет я строго соблюдаю, более того, с первых же дней никакого желания выпить в любой компании не только не было, но и появилось отвращение к спиртному. Правда, любителем выпить до этого дня я никогда не был, но иногда приходилось в гостях принимать небольшую порцию вина или водки, а в деревне ещё и самогона. Тогда я понял, внутренне почувствовал, что дружба с «зелёным змием» может укрепиться и принести моему организму непоправимый вред.

Я с утра до вечера продолжал работать на своём предприятии, а дома после работы находил время и для чтения книг. В те годы большими тиражами выходили подписные издания русских и зарубежных классиков, но на почте подписку оформить можно было только по знакомству. Помог нам это сделать дядя моей жены, который был директором Московского почтамта. Мы покупали эти подписные книги подряд всех авторов и вскоре мы ими заполнили книжный шкаф. Я продолжал перед работой бегать в парке, постепенно увеличивал длину дистанции. По выходным дням утром в парке мне встречался бегун моего возраста, который преодолевал более длинную дистанцию, чем я. Встретившись с ним на бегу однажды, я спросил о длине его дистанции. Он ответил, что пробегает 30 – 35 километров за тренировку. Я в то время на такие дистанции ещё не бегал, по выходным дням преодолевал километров 20. Мы договорились с ним провести совместную тренировку, я решил испытать себя на тридцатке. Тридцать километров я бежал с моим знакомым, иногда на бегу обменивался с ним короткими фразами. Бежали мы довольно быстро и я вначале сомневался, выдержу ли такой темп до конца дистанции. Но, видимо, чувствуя рядом локоть этого целеустремлённого человека, я получал энергетическую подпитку и продолжал бежать. Мы промокли от пота, но конец дистанции приближался, я радостно улыбался, а перед финишем мы хором закричали «ура!». Это видели проходившие мимо люди, а мы им эмоционально объяснили, что пробежали 30 километров. Мой товарищ поздравил меня с преодолением такой длинной дистанции и сказал, что один раз в неделю тридцатку надо обязательно пробегать.

Я продолжал увеличивать количество пробегаемых километров, уже тогда стал мечтать о марафоне, но преодолеть бегом 42 километра 195 метров мне казалось пока преждевременным. Тем более, иногда я стал чувствовать неприятные ощущения в области сердца, доходящие до кратковременных болей, их я снимал с помощью таблеток валидола. Появились проблемы и с желудочно-кишечным трактом, с желчным пузырём. В Новомосковске был врачебно-физкультурный диспансер и я, будучи активным бегуном, там обследовался. Ходил я и к врачам, принимавшим в поликлинике. Если ничего плохого с сердцем у меня не обнаружили, то органы желудочно- кишечного тракта надо было серьёзно лечить. Тогда я стал вспоминать, как в восемнадцатилетнем возрасте мне удалось укрепить своё сердце, снять третью группу инвалидности. В этот раз мне предстояло справиться другим одолевавшим меня недугом. Я прислушался к советам врачей и стал есть значительно больше сырых овощей, делать дыхательную гимнастику Стрельниковой. Значительно больше стал читать статей и книг по укреплению здоровья, переписывал себе в тетрадь рекомендации народной медицины и фитотерапии. Состояние моё стало постепенно улучшаться, но интерес к здоровому образу жизни у меня возрос.

Я выписывал тогда много газет и журналов, среди них были газета «Советский спорт» и журнал «Физкультура и спорт», в которых писали много о здоровье. Одна статья особенно меня заинтересовала. В ней рассказывалось о семидесятипятилетнем человеке, который десять лет назад вырвал себя из когтей смерти. Это был Михаил Михайлович Котляров. Он всю жизнь работал в шахте, добывал уголь, очень много курил, во всём вёл нездоровый образ жизни. Прокопчённые, почерневшие лёгкие ему отказывали, весь организм был поражён тяжёлыми болезнями, лечение в больницах ему не помогало. И тогда ему удалось найти единственный выход: Котляров разработал свою программу оздоровления. Он опирался на опыт полководца Суворова, у которого в детстве было слабое здоровье, но физкультура, бег и закаливание помогли ему настолько укрепить здоровье, что в шестидесятидевятилетнем возрасте со своими войсками он совершил переход через Альпы и одержал победу над врагом. Прошло немного времени, когда Котляров стал самостоятельно ходить, а потом и понемногу бегать. Здоровье его пошло на улучшение, он стал есть много сырых овощей и фруктов, отказался от мяса. Но важнейшим фактором здоровья стал для Котлярова продолжительный закал-бег. Он бегал даже зимой по улице в сильные морозы в трусах и майке. Котляров стал участвовать во многих крупных соревнованиях по бегу на длинные дистанции и выигрывать первые места в своей возрастной группе. А когда ему было 69 лет, он как и Суворов в этом возрасте, совершил подвиг: преодолел марафон. А за 4 года до этого Котляров был на грани жизни и смерти.

Вероятно, это было летом 1981 года, когда наше предприятие посетил бывший тогда Председателем Комитета государственной безопасности СССР Юрий Владимирович Андропов. Он осматривал цеха площадки «Аэрозоль», на территории которой находилось здание, где на третьем этаже размещался наш проектно-конструкторский отдел. В наш отдел Андропов не зашёл, но побывал во всех цехах. К приезду высокого начальства тщательно готовились и везде был наведён образцовый порядок. Очевидцы встречи с Андроповым рассказывали, что наше предприятие приятно удивило Юрия Владимировича, по его словам это не предприятие, а конфетка. Во время визита Андропова нам не разрешали из здания выходить на улицу, но многие из нас, в том числе и я, время от времени поглядывали в окна, около которых стояли наши рабочие столы и кульманы. Нам повезло, почти вплотную к стене нашего здания проходил Андропов. Он был один, без сопровождающих лиц и без охраны, что меня очень удивило. До сих пор отчётливо помню, как он выглядел. Андропов был высокого роста, на нём был серый костюм, он шёл лёгкой походкой, нисколько не сгибая спину. На будущий год Андропов стал главой государства, Генеральным секретарём ЦК КПСС.

На нашем предприятии мы постоянно осваивали выпуск новых химических товаров, мне было интересно работать и я вносил свой посильный вклад в его успехи. С первого апреля 1982 года мне была установлена должность инженера-конструктора первой категории с повышением оклада, а 26 апреля того года мне исполнилось 40 лет. К тому времени начальник нашего отдела Юрий Петрович Чернышёв уже не работал на нашем предприятии. Он стал главным инженером крупного новомосковского химического предприятия «Полимерконтейнер». Теперь нашим начальником был его заместитель Николай Иванович Федутинов. С ним у меня давно сложились хорошие отношения, но на душе у меня не было спокойно. Часто в сорокалетнем возрасте человек начинает задумываться о прожитом периоде жизни и думать о будущем. Я понимал, что на этом новомосковском предприятии я достиг своего максимума и здесь дальнейшей перспективы у меня нет. Эти мысли стали преследовать меня постоянно, я всё чаще вспоминал о моей работе сразу после окончания института, моя специальность инженера по хранению и переработке зерна опять ярко возбуждала моё сознание. Мне стало казаться, что я сделал ошибку и ушёл из своей специальности.

Получив отпуск, я отправился в романтическое путешествие по России по поиску работы: повезёт, не повезёт. Побывав на нескольких предприятиях системы хлебопродуктов, я пытался узнать о возможности найти там инженерную работу и жилплощадь. Но поиски мои были напрасны: ни работы, ни жилья я не нашёл. Вернувшись в Новомосковск, я продолжал работать на прежнем месте. Вскоре с работниками нашего предприятия попрощался директор Анатолий Григорьевич Сарычев. Он пошёл на повышение, был назначен начальником химического отдела ЦК КПСС. Сарычев получил большую квартиру в Москве на Кутузовском проспекте и перевёз туда свою семью.

Я продолжал изучать литературу по здоровому образу жизни, иногда даже конспектировал подробно книги. Здоровье моё улучшилось, каждый день у меня продолжались беговые тренировки. Мысль о марафоне теперь уже серьёзно у меня время от времени возникала. В июле 1982 года, находясь в отпуске в Ногинске, мне каким-то чудом по телефону удалось договориться о встрече с Котляровым. Мы встретились 19 июля в Москве недалеко от его дома. Когда я подошёл, Михаил Михайлович уже меня ждал. Он сидел на скамейке в небольшом сквере. Это была первая встреча с ним, я увидел сильно загоревшего человека с шевелюрой седеющих волос, с большими усами, выглядел он как бравый, лихой казак. Разговор с Котляровым получился интересным для меня, от него я узнал много личных приёмов оздоровления, получил советы по питанию. Самыми главными факторами здоровья он считал продолжительный бег и закаливание. Свою систему он назвал закал-бег: он круглый год бегал в тренировках и на соревнованиях в трусах и майке с портретом своего кумира – полководца Александра Васильевича Суворова. Часа два продолжалось наше общение, я сфотографировал Котлярова, взял у него автограф, а в моей записной книжке он написал мне пожелание заниматься закал-бегом. Вернувшись в Новомосковск, я воспользовался рекомендациями Котлярова по питанию, но закал-бег для моих занятий пока психологически был неосуществим. Объём тренировок я увеличивал, мечтал об участии в соревнованиях.

И вскоре мои мечты начали сбываться. После нашей встречи с Котляровым я продолжал общаться с ним по телефону. На одном из таких разговоров Михаил Михайлович предложил мне поехать на соревнование по бегу. Он сказал, что в подмосковном Калининграде (теперь город Королёв) будет большой праздник, впервые в нашей стране повсюду состоится Всесоюзный день бегуна 12 сентября 1982 года. В Калининграде будут самые массовые соревнования на трёх дистанциях: на марафоне (42 километра 195 метров), на 20 и 10 километров. Котляров предполагал бежать 20 километров. Я решил тоже принять участие в этом соревновании и преодолеть 20 километров.

Моя память хорошо зафиксировала события этого замечательного, счастливого для меня дня. День 12 сентября был нерабочим и я поехал в Москву ночным поездом. Он отправлялся в 12 часов ночи, а прибывал в 7 часов утра. Со мной в одном купе ехали ещё двое мужчин, которые всю ночь пили спиртное и громко разговаривали. Спать они не собирались, но и мне они мешали спать. Всё же к утру я ненадолго заснул, но я чувствовал себя утомлённым, фактически проведя бессонную ночь. А мне предстояло в этот день участвовать в соревновательном беге на 20 километров. До старта оставалось 5 часов и я решил успеть заехать к моему двоюродному брату Володе Романову, за час можно было к нему доехать. Легко позавтракав у Володи (главным блюдом была тёртая морковь), я поехал на электричке в Калининград. У меня не было медицинской справки о допуске к старту. Мне с трудом удалось всё же получить такое разрешение у врачей на месте старта. В соревновании участвовало более 14000 человек, вместе с любителями бега, бежали и настоящие профессионалы, мастера спорта и разрядники. К моему удивлению, я довольно легко и быстро преодолел 20 километров, обогнал немало более молодых бегунов, а перед стартом чувствовал большую усталость от недосыпания. Мы бежали по асфальту по улицам города. Калининграда. Соревнование организовал местный Клуб любителей бега «Муравей» и оно традиционно посвящалось памяти академика С.П.Королёва.

Пробег на 20 километров в Калининграде был первым моим соревновательным пробегом на длинную дистанцию. В следующем году, тринадцатого августа, я уже преодолел свой первый соревновательный марафон,42 километра 195 метров, на Московском международном марафоне мира. С тех пор марафонские пробеги прочно вошли в мою жизнь, в течение 25 лет я постоянно к ним готовился дома, пробегая большие расстояния. Я за все годы преодолел 33 соревновательных марафонов. Последний из них – 27 апреля 2008 года, когда мне было 66 лет. Каждый год участвовал 1 – 3 раза в марафоне, во многих полумарафонах и в многочисленных пробегах на 30, 20, 10, 6 километров и даже в «Кремлёвской миле» в Москве.

Но возвращаюсь к моей жизни в Новомосковске. В конце 1982 года моя нервная система, испытывала особенно большое напряжение, у меня рушились все планы будущей жизни, врачи-невропатологи выписывали мне рецепты на лекарства, которые не всегда помогали.

Мои родители сочувствовали мне, пытаясь помочь в создавшейся моей ситуации. Я решил развестись с женой и переехать к родителям. Развод оформили быстро и без больших затруднений. Я уволился с работы, собрал все необходимые мне вещи и уехал в Ногинск. Устроиться на работу без прописки было нельзя и я всё это сделал быстро. В феврале 1983 года я переехал в Ногинск, а в марте того года я уже работал инженером-конструктором на самом большом предприятии города – Глуховском хлопчатобумажном комбинате. Так закончился семнадцатилетний период моего трудового взросления, я приобрёл большой опыт работы, прежде всего как инженер-конструктор.

Жизнь в Новомосковске оставила глубокий след в моей душе. Там у меня появилась своя семья, там я значительно вырос как инженер, а особенно как инженер-конструктор и, наконец, там я стал бегуном-стайером, что позволило вскоре мне стать марафонцем. В Новомосковске я по-настоящему полюбил свою конструкторскую работу, её я всегда выполнял с удовольствием. Конструирование это нелёгкий труд, требует большого напряжения творческих сил, но это интересно! Я старался выполнять все свои чертежи очень чётко, а надписи на них, шрифт, делал строго по ГОСТу. Прежде чем отдать мой чертёж на листе ватмана на копирование я ещё долго им любовался, разглядывал его как чудесную картину большого художника. Копия на кальке будет не столь красива.

На этом я заканчиваю четвёртую часть своих воспоминаний, идёт февраль2023 года, мне идёт восемьдесят первый год. Мы живём уже давно не в советской стране, в новом столетии и в новом тысячелетии. Я продолжаю жить в Ногинске тридцать пять лет в браке с моей женой Ольгой Евгеньевной Ивановой. Дочери мои Лена и Таня получили высшее образование, у них свои семьи. У меня два внука и одна внучка. В Ногинске живу после возвращения уже сорок лет. Много за эти годы произошло событий ярких, интересных в моей жизни, да и в нашем городе их случилось немало. До ухода на пенсию около двадцати лет я работал как инженер-конструктор на разных предприятиях Ногинска и Ногинского района, в разных отраслях промышленности и значительно расширил свой инженерный кругозор. Находясь на пенсии, продолжал работать ещё год на Ногинском заводе топливной аппаратуры, где за годы работы там с руководителем моим и сотрудниками сложились особо тёплые отношения. И в предыдущих коллективах отношения у меня складывались хорошие.

Ногинск моя вторая родина, он мне так же дорог, как и Талдом, где я родился. В Ногинске я жил с пяти лет, здесь я ходил в детский сад, учился в школе, сюда я часто приезжал во время учёбы в московском институте и после его окончания снова и снова возвращался сюда. Уехав из Новомосковска, я окончательно вернулся в мой Ногинск. Этот город мне дорог, прежде всего какой-то таинственной романтической атмосферой моего детства, которая сохранилась в моей душе. В первый же год, через несколько месяцев после моего возвращения в Ногинск, пробежал свой первый соревновательный марафон: 42 километра 195 метров преодолел с хорошим результатом на Московском международном марафоне мира. Я стал марафонцем, мне был 41 год. А всего за 25 лет я преодолел 30 соревновательных марафонов и ещё очень много длинных дистанций: 30, 20, 15, 10, 6 километров, пробежал много полумарафонов, много раз принимал участие в Кремлёвской миле. Бег я полюбил настолько, что он стал для меня жизненной потребностью, такой как регулярное питание и ежедневный сон.

В Ногинске я создал два клуба: клуб здоровья «Движение» и клуб любителей классической музыки и поэзии «Звучание». Первый из них появился в феврале 1997 года, второй – в марте 2014 года. В оба клуба принимаются все желающие, они бесплатны. Встречи в клубах проходят регулярно, я их провожу после тщательной подготовки. Эта работа творческая, она приносит мне много радости, делаю её с удовольствием. В мае 2013 года я создал отделение клуба здоровья «Движение»: клуб скандинавской ходьбы, куда пригласил профессионального инструктора. С тех пор занятия проводятся регулярно в Городском, а потом и в Глуховском парке. Я создал в клубе «Движение» и отделение физических упражнений, люди там занимаются под руководством инструкторов, часть из них занимается в спортивном зале Ногинского бассейна «Дельфин», другая часть – в зале дома культуры Радиоцентра.

С 28 декабря 2019 года в Ногинском городском парке по моей инициативе, после большой подготовительной работы и при поддержке большого количества людей стал каждую субботу в любую погоду круглый год проводиться пятикилометровый любительский легкоатлетический пробег под названием паркран. Во время эпидемии коронавируса пробег ненадолго приостанавливался и проводился потом до марта 2022 года, когда зарубежные учредители паркрана закрыли его в России. С тех пор в России создавалось своё беговое движение. С июня 2023 года российский субботний бег в парке стал называться «5 вёрст». Результаты всех пробегов можно найти в интернете на сайте «5 вёрст», а в Ногинске – 5 вёрст Ногинск. Городской парк.

У меня есть ещё одно постоянное занятие, второго июля этого года исполнится 55 лет после написания моей статьи в районной газете. С тех пор написание статей в газетах и журналах не прекращал, много лет писал статьи для ногинских газет «Богородские вести» и «Волхонка». В 2019 году провёл большую работу по изучению биографии малоизвестного в Ногинске нашего земляка, поэта, инвалида, создателя, редактора и издателя журнала «Белые снегири» Александра Васильевича Панкратова. Он родился и жил в посёлке Вербилки, в Талдомском районе Московской области. В Ногинск он приехал в восьмидесятые годы прошлого века и жил здесь в собственной квартире до конца жизни в 2005 году. Журнал «Белые снегири» постоянно выпускался с 1994 по 2005 год. После написания моей статьи «Белые снегири» с Журавлиной родины» выпуск журнала продолжился. В этом большая заслуга редактора журнала, поэта и писателя из Нефтекумска Владимира Викторовича Острикова. Я сотрудничаю с редактором, решаю некоторые организационные вопросы, нахожу новых авторов журнала и пишу для журнала статьи.

8.02. 2023.

Поделитесь с друзьями