Революционные перемены
В феврале 1917 года в стране произошла буржуазно-демократическая революция. На следующий день на станцию Орехово пришла секретная телеграмма о свержении царя, но начальство ее скрыло. Только в начале марта жители узнали от приехавших солдат о революционных событиях в Петрограде и Москве. У Никольской конторы состоялся митинг, на котором присутствовал и Василий Морозов. После митинга рабочие стали разоружать полицию и казаков. Вместо полиции была организована милиция. Она состояла из представителей фабричной организации, обывателей и учащихся-старшеклассников. С конца марта в городе власть была сосредоточена в руках рабочих депутатов в лице Совета, в который вошли в основном конторские служащие. Однако вскоре его состав был обновлен и преимущественно стал состоять из большевиков, а в милицию вошли рабочие, сочувствующие большевикам. Часть администрации мануфактур Морозовых покинуло город. Возможно, в это время уехал и брат Василия — Петр и его семья. Все попытки найти в архивах данные о судьбе после событий 1917 года Петра Степановича Морозова, уважаемого механика викуловской мануфактуры, активного участника проекта государственно-частного партнерства в рамках отдела попечительства о народной трезвости, пока не увенчались успехом. Судя по метрическим книгам Московской старообрядческой общины Рогожского кладбища /ЦИАМ. Ф.1472. Оп.1, Д.52. Л.1/ один из сыновей Петра — Егор в 1910-х гг. прошлого века мог проживать на Новоселенской улице Рогожской части Москвы.
25 октября /7 ноября/, когда в Орехово-Зуеве стало известно о восстании в Петрограде, Революционный комитет города Орехово-Зуева объявил о переходе всей власти в его руки. Для семьи Морозовых это было сложное время, когда стирались привычные границы, утрачивались старые связи и возникали новые. Великая страна, уходившая своими корнями в царское прошлое, теперь полностью изменилась. Перемены не заставили себя ждать. Национализировались предприятия, помещичья земля делилась между крестьянами. Вскоре Василий Степанович узнал, что на его родине в Введенском уезде началась конфискация помещичьих земель. В их числе могли быть и помещики Морозовы, с которыми некогда у Степана Морозова сложились крепкие отношения. В то время экспроприация расценивалась как первый шаг к уничтожению эксплуатации человека человеком, ликвидации частной собственности на средства производства и землю, уничтожению сословий. В работе Н. Никитиной «Бывшие помещики в советской России в 1920 году» приводятся масштабы наступления на помещичьи усадьбы: «…в Тульской губернии из 371 семьи бывших помещиков выселены были 138». Конфискованные у них усадьбы передавались под клубы и избы-читальни. На страницах газет и журналов прежние владельцы усадеб именовались не иначе как «бывшие люди», «дегенераты», «дворянские последыши». В ряде случаев из помещичьих усадеб исчезали произведения искусства, библиотеки, семейные и родовые архивы с историческими документами, научные работы, сведения генеалогического характера, дневники, письма, мемуары.
Военная жестокость вторглась и в мирную жизнь семей. Издержки революционного процесса стали платой за прогрессивные преобразования в интересах народа: ликвидировалась вопиющее неравенство людей в деревне и городе, провозглашалась всенародная собственность на землю, средства производства, фабрики, заводы. В семье моих Морозовых менялись жизненные ориентиры. У представителей династии фабрикантов Морозовых жизнь сложилась по-разному, у них не стало того дореволюционного особого могущества и уважения к их деятельности. Все морозовские предприятия были национализированы с совокупным капиталом многих десятков милли-онов рублей. Так, Сергей Тимофеевич Морозов вначале ютился в флигеле созданного им Музея кустарных промыслов, однако, нужда и слабое здоровье вынудили его уехать за рубеж. За рубежом оказался один из руководителей гражданского правительства белого генерала П. Н. Врангеля А. В. Кривошеин, муж внучки Т. С. Морозова. Сергей Викулович Морозов, оказавшись один на один с большими жизненными проблемами, покончил с собой. После Октябрьской революции Федор Иванович Морозов был расстрелян. Арсений Иванович Морозов, бывший Председатель правления Компании Богородско-Глуховской мануфактуры после Октября 1917 года лишился своего дома, влачил бедное существование. Умер в Богородске в 1932 году. Некоторые Морозовы обосновались за границей. В. А. Морозова /Воронова/ несколько лет провела в сибирской ссылке. Иван Абрамович Морозов вначале сотрудничал с советской властью, получил пост заместителя директора музея западного искусства, умер в 1921 году. Алексей Викулович Морозов стал хранителем Музея фарфора /сегодня — Музей керамики в Кусково/. Как и его брат Иван Викулович, жил в не лучших условиях советской России, скончался в 30-х гг. Многие представители ветви Саввы Тимофеевича Морозова заняли достойное место в советской действительности. Тимофей Саввич, сын С. Т. Морозова, в Гражданскую войну служил в Красной Армии. Елизавета Павловна Шмит была приближена к советской партийной элите. Алексей Павлович Шмит погиб в годы Великой Отечественной войны, защищая Родину. Савва Тимофе- евич младший стал талантливым журналистом, написал книгу «Дед умер молодым». Его дочь, Ирина, стала химиком, составителем книги о Морозовых. Проводят интересные встречи по истории рода Морозовых М. Г. Смольянинова /ее бабушка была внучкой Тимофея Савича/, ее дочь художница М. В. Смольянинова. Есть чем гордиться сегодняшним продол-жателям рода Морозовых.
В революционные годы происходила огромная ломка старых пред-ставлений о жизни и месте в ней семьи, рабочего человека. В семье моих Морозовых осуждали беспредел помещичьего своеволия, жестокую эксплуа-тацию фабричных рабочих. В то же время, ломка сложившихся традиций, разграбление усадеб казались Василию Степановичу противоестественными. Он считал, что подобные действия нельзя называть восстановлением прав, потому, что усадьба — это не просто загородный дом и прилегающая к нему земля, это духовная территория, на которой собраны и запечатлены самые разные события жизни предков. Среди таких усадеб была и усадьба Ф. М. Достоевского, в его родном селе Даровое, вырастившая одного из самых великих писателей России. Как пишет А. Минжуренко, еще «…летом 1917 года только зарегистрированных выступлений, связанных с нарушением прав помещиков и земельных порядков, насчитывалось около 2 тысяч. А осенью этого года развернулась самая настоящая война против помещичь-его землевладения. Земельные захваты и разгромы дворянских имений охватили весь Черноземный центр, Поволжье, Смоленскую, Калужскую, Тульскую, Рязанскую и Московскую губернии. С 1 сентября по 20 октября было зарегистрировано более 5 тысяч выступлений против помещиков». Октябрьская революция стабилизировала ситуацию. В деревне стали создаваться коллективные хозяйства, налаживалась культурная жизнь. Положительные вести доходили и до семьи Морозовых. В работе Е. Ю. Ивановой «Трагедия русской интеллигенции 1920–1930 годы» отмече-но, что перед многими образованными людьми, в том числе тогда встал выбор: принимать или не принимать революцию. О выборе такого пути В. В. Маяковский писал: «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня /и для других москвичей-футуристов/ не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал». Не все приняли революцию. Однако, значительное количество деятелей культуры, искусства и науки поддержали больше- виков. В их число входили литераторы В. Я. Брюсов, В. В. Маяковский, С. А. Есенин, Андрей Белый, театральные режиссеры В. И. Немирович-Данченко, К. С. Станиславский, ученые К. Э. Циолковский, И. В. Мичурин, К. А. Тимирязев и др. Власть вводила идеологические ограничения, боролась с политическими и военными противниками. Не подлежали изданию философские статьи, написанные с немарксистских или религиозных пози-ций. В 1923 году Главный репертуарный комитет запретил несколько опер из репертуара Большого театра. Определенный сдвиг произошел в художест-венной литературе. Появились новые деятели пролетарской социалисти-ческой культуры. Началась индустриализация, культурная революция, появилось колхозное крестьянство.
Василий Степанович искренне старался понять противоречия револю-ционных событий, основные составляющие советской действительности. Уже работая на советской текстильной фабрике, он окунулся в новый уклад жизни, коллективные производственные отношения, товарищеское участие в возникших проблемах. Революционные события непосредственно отрази-лись на семьях. Самые близкие люди, выросшие рядом, вдруг оказались с разными представлениями о справедливости, смысле жизни. Алексей Андреевич Андреев, брат Елизаветы Андреевны, стал убежденным партий-цем, участником начала революционных событий в Москве и обороны 30-й казармы в Никольском в 1905 г., активным сторонником советской власти. Трудился электриком на ткацкой фабрике № 3, был хорошим семьянином, уважаемым человеком. Имел двух дочерей — Надежду и Лидию. Муж дочери Степана Абрамовича Марии — Алексей Андреевич Руднев, один из руководителей морозовского коммунального хозяйства, приняв новую власть, утвердился в ней своими профессиональными качествами. Брат деда Петр Степанович Морозов, механик викуловской фабрики, скорее всего, негативно отнесся бы к революции, первым трудностям советской власти. Это напоминало эпопею с героями А. Н. Толстого «Хождение по мукам», когда близкие люди, выросшие рядом в одной семье, становились в чем-то противниками. Вспомним, как различались позиции большей части фабри-кантов Морозовых и сына Веры Викуловны Морозовой — фабриканта Н. П. Шмидт, который стал одним из организаторов Краснопресненских революционных выступлений в 1905 году. Разнились позиции на общест-венную и политическую жизнь у Саввы Тимофеевича Морозова и его матери Марии Федоровны.
Моя бабушка Елизавета Андреевна со свойственной женщинам эмоцио-нальностью относилась к происходящему. На ее глазах менялись традиции, культура, привычки, появлялись новые правила и новые праздники. Рушилось все, что связывало ее с прежней московской жизнью. Прежние ценности оказались пока не совсем востребованными. Она отчетливо понимала, что надо принять новую реальность и влиться в общественную жизнь. Время от времени Елизавета Андреевна слышала о том, что некоторых представителей чиновничества, священнослужителей, служащих, интеллигенции арестовывали. Новый режим боролся с противниками режима, старыми представлениями о жизни, формировал новые взаимо-отношения. В 30-е годы среди арестованных оказался ее дальний родственник, которого впоследствии расстреляли, как говорили близкие, за пересказанный политический анекдот.
Василий Степанович и Елизавета Андреевна приняли новую власть и иные ракурсы взаимоотношений. Через некоторое время бабушка становит-ся «красной активистской», активной общественницей в коллективе казармы. Вскоре после революции был опубликован текст декрета «О праве граждан изменять свои фамилии и прозвища» от 4 марта 1918 года. Этот документ был утвержден правительством и подписан В. И. Лениным. В нем говори-лось, что «каждому гражданину Российской Советской Федеративной Республики по достижении им восемнадцатилетнего возраста предоставляется право изменить фамильное или родовое прозвище свободно, по его желанию, поскольку этим не затрагиваются права третьих лиц, обеспеченные специальными узаконениями». Представляется возможным, что некоторые из моих родственников поменяли свою фамилию.
Новая жизнь стремительно набирала обороты. С приходом советской власти произошли существенные перемены в социальной сфере. Прежняя патриархальная семья оказалась в кризисе. В 1917 году после Февральской революции женщины впервые получили право на участие в выборах. В 1918 году был принят декрет «О гражданском браке», впервые в Европе давший женщинам право сохранять девичью фамилию, в 1920 году советская власть легализовала аборты, в 1926 году для развода одному из супругов стало достаточно отправить открытку в ЗАГС. Женщины становились активными «борцами за светлое будущее» и чувствовали свою необходимость в укреп-лении советской власти. Пропагандистами новых идей становились партий-ные, профсоюзные, общественные «красные активистки». Уровень воспита-ния Елизаветы Андреевны, живой ум, умение эффективно взаимодей-ствовать с людьми и обостренное чувство сострадания, оказались крайне востребованы. Ее стали привлекать к работе Совета общественников казармы. Совместно с другими женщинами Д. Степановой, Е. Федосеевой она принимала участие в агитационно-массовых мероприятиях, которые организовывали «красные активистки» и профсоюзные органы. Ей поруча-лось вести кружки грамотности для детей, выступать с беседами о культуре и искусстве, участвовать в контроле за соблюдением правил общежития, организовывать выступления групп художественной самодеятельности и т. д. Общественный Совет казармы тогда возглавлял П. Г. Монин, который тесно взаимодействовал с профсоюзной организацией шефов ткацкой фабрики № 2, с женскими активистами. В советское время Елизавета Андреевна была награждена государственной наградой-медалью «Материнская слава» и гордилась этим признанием ее материнских заслуг.
Плакат «Долой кухонное рабство! Даёшь новый быт!», обычно вывешивался в местах общежития работников. 1931 г. Автор Г. Шегаль
Василий Степанович, старался не поддаваться эмоциям дня, оставался таким же серьезным и сдержанным. Своими размышлениями он иногда делился со старшим сыном Борисом, который в отличие от других детей, уже начал активно интересоваться событиями, происходившими в стране. Василий Степанович все больше и больше уходил в себя, полюбил уедине-ние, мастерил разные домовые поделки. В семье говорили, в основном, о том, что нужно купить детям, куда сходить в выходные, что сделать на огороде. Дети вырастали, все реже обсуждали отношения между членами семьи, о том, что переживают и о чем тревожатся. Но даже в это непростое время Василий Степанович продолжал строго придерживаться норм, заложенных в моральные и религиозные устои семьи и четко подмеченных однажды Ф. Достоевским: «И никто, никто не должен знать, что между мужем и женой происходит, коль они любят друг друга. И какая бы ни вышла у них ссора, мать родную, и ту не должны себе в судьи звать и один про другого рассказывать. Сами они себе судьи. Любовь — тайна божия и от всех глаз чужих должна быть закрыта, что бы там ни произошло».
В 30-е гг. Василий Степанович, как и многие текстильщики, переживал время бурного становления производства, изменения привычных отношений. Повышалась экономическая эффективность бывших морозовских фабрик. Так, журналист-краевед А. Д. Коновалов в книге «Подвиг революционный, подвиг трудовой» приводит такие цифры: «Выработка на одного ткача в день в 1913 г. — 35 м, в 1927 г. — 38,47 м. Ткань суровая, соответственно —66 799 520 м и 81 299 240 м, готовая ткань — 71 274 454 м и 109 808 879 м». Однако надо заметить, что качество продукции текстильщиков не всегда соответствовало предъявляемым требованиям. Так, в 30-е гг. на страницах местной газеты шла полемика между текстильщиками Орехово-Зуева и Городищинской фабрики, входивших в один трест, по поводу качества пряжи и тканей. Позже в социалистическом соревновании коллективов стали учитывать и качество продукции изделий, дисциплину труда.
В свободное время Василий Степанович уединялся и с удовольствием мастерил, прививал любовь к ремеслу детям. Причем делал это со знанием дела и очень качественно, сказывалась отцовская привычка все делать добротно, на совесть. Единственным желанным собеседником для него оставались книги, которые уводили от негативных эмоций. Жизнь про-должалась и главной точной приложения сил оставались дети. Василий Степанович старался найти еще больше времени для каждого, научить их получать радость от совместного общения, самостоятельно мыслить и оставаться в любой ситуации людьми. Он все так же исповедовал вечные ценности и нравственные обязательства. Иногда водил детей на службу в церковь, которая располагалась в Зуеве. У входа в церковь отец всегда покупал малышам маленькие круглые булочки-просвирки по 5 коп. за штуку, а себе свечи для алтаря. Нередко вместе со старшими сыновьями Борисом и Андреем, Василий Степанович направлялся рыбачить на Клязьму в небольшой лодке-плоскодонке. Это всегда вызывало бурю эмоций и радости у детей. Рыба, приготовленная на костре, была очень вкусная. Она имела тонкий привкус свежести и пахла дымом. Улов был невелик, зато впечатлений хватало надолго.
В начале века в Никольском по инициативе англичан братьев Чарноков был создан футбольный клуб КСО /«морозовцы»/. Вскоре было построено настоящее футбольное поле с павильоном. Финансовые средства для строи-тельства выделил фабрикант Иван Викулович Морозов.
Фабрикант, благотворитель и меценат И. В. Морозов
Сначала это было футбольное состязание элитных служащих В. Морозова, позже к ним присоединились другие категории работающих морозовских мануфактур. Понемногу футбол дошел до казарменного времяпрепровождения, полюбился дворовым ребятам. Старообрядцы вначале скептически отнеслись к футбольным играм. Потом изменили свое отно-шение к ним. В свободное время мой дед Василий Степанович посещал футбольные соревнования. Футбольные поля м. Никольского были одними из лучших в России, в этом огромная заслуга фабриканта Ивана Викуловича Морозова. Любовь к футболу передалась его детям. В семейных разговорах отца и его дяди Михаила Васильевича Игнатова нередко говорили об игре футболистов-«морозовцев» братьев Чарнок, А. Акимова, Г. Архангельского, братьев Кыниных, Н. Бухаринского, А. Степанова, П. Чичваркина и др. Отец часто вспоминал спортивную жизнь и своеобразную кепку известного вратаря И. Рыжова, жившего в соседней казарме. Мои Морозовы любили проводить выходные дни в Парке народного гуляния господ Морозовых /позже — парк 1-ого мая/. Туда шли семьи текстильщиков с самоварами и закусками, занимали на весь день столы у буфета. Текстильщики посещали ежегодные ярмарки, театральные представления, выступления музыкантов, певцов, цирковые представления в Летнем театре парка.
Футбольная команда «Морозовцы»
Азарт состязания в присутствии многочисленных зрителей
Поделитесь с друзьями