Черноголовская газета № 7 (559) от 16-22 февраля 2002
Так закалялась сталь
Инга Мицова
14 февраля исполнилось 100 лет со дня рождения Георгия Вячеславовича Курдюмова, выдающегося ученого-физика, академика, директора-организатора Института физики твердого тела. Готовясь отметить славный юбилей своего основателя, сотрудники института организуют выставку, посвященную истории его без малого вековой жизни и плодотворной деятельности. Часть экспозиции подготовлена И.З. Мицовой, племянницей Г.В. Курдюмова. Бережно храня память об этом замечательном, родном ей человеке, Инга Здравковна неоднократно предоставляла для наших читателей материалы, касающиеся его богатой творческой биографии. По просьбе редакции "ЧГ" накануне столетия Георгия Вячеславовича ею подготовлена юбилейная публикация на основе семейных архивов.
Передо мной лежат 9 ученических тетрадей, исписанных Георгием Вячеславовичем Курдюмовым в восьмидесятые годы. Первая начинается так:
"После окончания трехклассного начального училища выдержал экзамен в 1 класс Рыльской Шелеховской мужской гимназии, в которой начал учиться 16 августа (ст. стиль) 1912 г. Хорошо запомнилось празднование, посвященное 100-летию Бородинской битвы (26 августа ст. стиля) и победы в Отечественной войне 1812 г.".
Я перепечатываю эти тетради, листаю архив, готовлю выставку, посвященную 100-летию со дня рождения Г.В. Курдюмова, и вспоминаю, вспоминаю...
С раннего детства, в окружении мамы, тети и бабушки, которые боготворили Г.В., я впитала их любовь к нему и пронесла это чувство через всю жизнь. Часто ли мы можем ответить на вопрос, почему любим? Не знаю, не могу объяснить, в чем секрет любви к Г.В. знавших его людей. Почему одно словосочетание "Георгий Вячеславович" звучало как пароль и открывало сердца и двери? В том ли дело, что он был добр и помогал очень многим, например, моей маме, когда в 30-е годы папа сидел в тюрьме; или в том, что он ничего не ждал в ответ и никогда никого не "воспитывал", или в том, что был всегда полон легкой веселости и со всеми, от уборщицы до Председателя Совета Министров, был совершенно естественен, равно уважая в каждом Человека:
Родившись в самом начале прошлого столетия в глубине России, в маленьком старинном, полном очарования городе Рыльске, с пыльными, поросшими по обочинам травой улицами, с выглядывающими со всех сторон куполами церквей, с шумным базаром, женской и мужской гимназиями, семинарией, горой Ивана Рыльского (по преданию именно сюда перенесли частички мощей этого святого из Болгарии, еще во время князя Святослава), с рекой Сеймом... Окруженный бескрайними лугами, этот город был наполнен тем, без чего так задыхались в эмиграции русские, оставшись без родины. И как "запахло" Буниным, когда недавно, перебирая архив, я нашла маленькую розовую, умещающуюся на ладони записочку, исписанную мелким, изящным, невиданным мною почерком, в которой неизвестная гимназистка объяснялась в любви к Жоржу Курдюмову ("М.Г. Жорж!"- "Милостивый Государь Жорж!" - так она начинается).
Да, город был очарователен, и, собираясь спустя много лет, братья и сестры Курдюмовы то и дело, поражая, а иногда и раздражая присутствующих, восклицали: "А вот у нас в Рыльске!.. А помнишь, как верзила Васька Карла ходил по базару с матерью, спрашивал, что почем, а потом говорил: "Мамаша, двадцать!" ...А помнишь, когда пришли смотреть дом и спросили, куда ведет эта дверь, то хозяин сказал: "Со временем здесь был погреб... "
Такие выражения Г.В. очень любил, можно сказать, любовно коллекционировал всю жизнь. Он подбирал их у своего шофера Павла Григорьевича ("ничего хорошего, кроме плохого"), у попутчиков ("кипяток возьмем на предыдущей станции"), у Зощенко, Лескова, Щедрина, Гоголя. Произнося их, Г.В. вносил в повседневную жизнь игру, располагал к себе:
Продолжаю записки:
"Весной 1914 г. я прочитал "Дневник семинариста" ( Никитина) и после этого решил писать свой дневник. Записывал некоторые события своей жизни, переживания, что чувствовал, к чему стремился, идеи о самоусовершенствовании, нравственном и физическом... Наибольшее влияние на мои интересы с 3-го класса гимназии оказал учитель арифметики Николай Петрович Малышев. Методика его преподавания была такова, что решения задач, которые давались на дом, мы должны были представить с письменными объяснениями каждого действия. Вот эти доказательства заинтересовали меня. В результате во время рождественских каникул я перерешал все задачи, имеющиеся в задачниках Малинина, Буренина и Верещагина. Иногда я бывал на квартире у Малышева, он играл на скрипке, я ему аккомпанировал. Мы даже выступали вместе на концертах..."
И далее о том, откуда взялось уважение к людям труда, умение поговорить с ними просто, как равный с равным, независимо от положения человека в обществе:
"Сталкиваться с крестьянами-земледельцами мне пришлось потому, что отец был священником. К каждой церкви была прикреплена земля. Обычно земля обрабатывалась крестьянами "исполу", т.е. половину урожая крестьянин брал себе, а половину отдавал священнику, диакону, псаломщику. Я любил ездить вместе с отцом и при всех операциях присутствовать. Таким образом, уже с детских, еще даже с дошкольных лет я имел общение с крестьянами и очень любил разговоры с ними о разных делах, о жизни. Научился серпом жать рожь. Молотить было поначалу непросто, надо было попадать в такт. Просто было молотить в три цепа, а в пять сложнее. Но я и это освоил."
Эта любовь к общению, а также умение молотить "в пять" очень пригодились, когда уже в 1919 году Г.В. ездил по Кобыльской волости Рыльского уезда в качестве школьного инструктора с мандатом исполкома на руках, где указывалось "давать ему квартиру и очередные подводы при переездах по службе", и потом, когда учительствовал год в деревне. Приехав туда, с утра встал с хозяевами молотить хлеб "пятым " и тут же оказался своим.
В размеренное течение провинциальной жизни врывается сначала война, потом революция. Город то оккупируют немцы, то занимают красные, то наступает Деникин. Настает голод. И Г.В., продолжая учиться то в гимназии, то в трудовой школе II ступени (в зависимости от того, чья власть в городе), начинает свою трудовую жизнь. Он дает уроки математики, играет на танцевальных вечерах в клубе, выступает в концертах. Поступает учителем в красноармейскую школу грамоты. И в 1921 году, успев до выхода указа о лишении прав детей священников, едет из провинциального Рыльска в Петроград и поступает в Петроградский Политехнический.
Разбирая и перепечатывая записи воспоминаний Курдюмова, я вдруг открыла для себя те стороны его жизни, которых не представляла. Конечно, я знала, что Г.В. известный и признанный во всем мире ученый, что он в тридцать два года стал профессором, в тридцать семь - академиком Украинской АН, сразу после войны - академиком АН СССР, что он - лауреат Сталинской Премии, Герой Соц. Труда, был директором трех институтов и т.д. и т.д. Но, зная и помня, я воспринимала все это, словно подаренное ему с рождения, вместе с красотой, добротой, обаянием... И вдруг легкий, радостно-веселый человек предстал предо мной четким, строгим, собранным, бесстрастно анализирующим факты и ситуации, взвешивающим аргументы, целиком поглощенным - не просто делом, а делом интереснейшим, полным высокого смысла. Конечно, отразить и оценить всю совокупность конкретных результатов и действий мне не по силам, да это и не задача газетной публикации, поэтому дальше буду отбирать из его записок то, что мне лично более понятно и близко.
"Серьезная научная деятельность началась для меня с 1925 г. и относилась к проблемам структуры закаленной стали. Первым самостоятельным трудом стала работа по уточнению метода Дебая-Шеррера. В результате применения этой новой методики удалось заметить те изменения при отпуске закаленной стали, которые нельзя было обнаружить по старой методике. Работа по уточнению методики являлась частью моей дипломной работы. Из нее же вытекала методика фокусирования при съемке металлографических шлифов, которая в настоящее время широко применяется при определении напряжений в металлах. Эту работу я проделал в марте-апреле и смог написать диплом "К вопросу о природе мартенсита". Там доказывалось, что параметр мартенсита больше параметра решетки альфа-железа, т.е. что мартенсит есть твердый раствор углерода в железе. В конце мая или начале июня я защитил эту работу. Председательствовал А.Ф. Иоффе."
Научная биография Г.В. началась с первой же работы, в которой была поставлена проблема, разрабатывавшаяся потом в течение всей жизни им и многочисленными последователями во всем мире. Через пятьдесят лет после выхода его труда, в 1976 г., на международной конференции в Японии "Новые аспекты мартенситных превращений" состоялось специальное заседание, посвященное этому событию. На заседании с докладом "50 лет мартенситу с Г.В. Курдюмовым" выступил известный американский ученый М. Коэн. Вот как он характеризует содержание и масштаб научной проблемы, поставленной Г.В., мотивацию и результаты его исследований:
"С замечательной проницательностью и глубоким проникновением, академик Георгий Вячеславович Курдюмов в течение полувека неустанно поддерживал и вызывал внимание к мартенситным превращениям в мире металлургии. Он, без сомнения, по-прежнему является лидером в этой удивительной отрасли науки о металлах, где каждый новый пласт знания часто обнаруживает новые неожиданности, которые пленяют и восхищают тех, кто посвятил свою жизнь изучению природы металлов и их практическому использованию..."
Все время, пока продолжалась учеба в институте и начиналась его научная работа, в стране царила разруха, тянулась и потом окончилась гражданская война, начался НЭП, умер Ленин... А как тогда жил Георгий Вячеславович?
"В 1921-22 гг. работал в студенческих артелях по разгрузке пароходов. Работа была тяжелая. Я работал в две смены. Это было время конца белых ночей. Помню, вечером, когда зашло солнце, и мы должны были кончать работу, я обнаружил, что не могу найти свои вещи на набережной. Заболел "куриной" слепотой... На заработанные в порту деньги купили мешок гречневой крупы, мешок риса, мешок пшена. Варить кашу было моей обязанностью".
"Помню, ездил в трусах в трамвае на Путиловский завод на площадке второго вагона. В руках был чемоданчик с белыми брюками и белой рубашкой. Через проходную пропустили. Перед лабораторией оделся и вошел в здание. Надо было брать образцы закаленной стали. По выходе из лаборатории тут же брюки и рубашку сложил в чемоданчик и тем же путем поехал обратно."
Продолжение следует
Поделитесь с друзьями