О судьбе 209 Богородского пехотного полка (часть вторая)

Родникова Е. И.

Действия ХХ армейского корпуса 2/15 и 4/17 февраля 1915 года

Перед началом военной кампании 1915 года воюющие стороны провели её стратегическое планирование. Великобритания и Франции решили обратить внимание на наращивание собственного военно-стратегического потенциала для достижения абсолютного превосходства над Германией. На Западном фронте военные действия приобрели позиционный характер. Началась затяжная или, как её называли, «траншейная» война. «При таких условиях, – писал генерал Н.Н. Головин, – немцы могут спокойно навалиться на Россию».

Германское и русское командование также разрабатывало планы кампании 1915 года. Планы носили наступательный характер. Германия стремилась к скорейшей ликвидации Восточного фронта. Первоочередной задачей германского командования было: изгнать русскую армию из пределов Восточной Пруссии, занятых ею в 1914 году и уничтожить 10-ю русскую армию. Главная тяжесть вооружённой борьбы перекладывалась на Россию. Противник сосредотачивал основные силы на русском фронте мировой войны.

Мысль о переходе в наступление лелеяло и русское командование, для чего формировало 12-ю армию под командованием П.А. Плеве, которая должна была развернуться на р. Нареве, и наступать совместно с 10-й армией под командованием Ф.И. Сиверса. На 10-ю армию возлагалась главная роль в ведении наступательной операции с целью владения всей Восточной Пруссии. Наступление планировалось на февраль. А так как немецкая разведка не испытывала недостатка в информации о планах русского командования, то Германии оставалось только принять вызов. Итак, устремления обеих сторон и их стратегические интересы сходились в одной точке. И этой точкой приложения сил являлась 10-я русская армия. Но, между определением цели и её достижением лежала пропасть. В феврале 1915 года на самом краю этой бездны остановилась 10-я русская армия, а на её дне оказался 20-й армейский корпус.

Судьба 209-го Богородского пехотного полка неразрывно связана с судьбой и 10-й русской армии, и с судьбой 20-го армейского корпуса, с которым он прошёл свой последний земной путь. Никто – ни командир, ни офицеры 209-го полка не оставили воспоминаний о трагических событиях, разыгравшихся в Августовских лесах зимой 1915 года. Сведения о полке рассеяны в воспоминаниях других участников и очевидцев этих боевых действий, тех, кто сражался вместе с 209-м полком. Собранные воедино, они расскажут горькую и героическую повесть о гибели 20-го армейского корпуса и вместе с ним и 209-го пехотного Богородского полка.

Обратимся к данным обстановки, в которой находилась 10-я русская армия, для получения ясной картины всех обстоятельств, при которых разыгралась трагедия 20-го армейского корпуса этой армии.

После катастрофы 2-й русской армии для стабилизации фронта в районе Гродно и Августова в конце августа 1914 года была сформирована 10-я русская армия с целью упрочить положение Северо-Западного фронта.

В сентябре 1914 года армия начала наступление (Первая Августовская операция 12(25) сентября – 29 сентября (13 октября). Основные бои развернулись в районе Августов – Сувалки и в Августовском лесном массиве, где произошли тяжёлые встречные бои. Русские войска, преследуя германцев, захватили часть Восточной Пруссии, очистили Августовские леса и вышли к укреплённой полосе Мазурских озёр и подготовленной немцами к обороне реки Ангерапп. Это была глубоко эшелонированная с системой искусственных препятствий оборонительная система немцев, подготовленная ещё в мирное время. Журнал боевых действий 209-го полка сохранил описание одного из таких укреплений: «Разведкой установлено, что окопы противника хорошо укреплены. По реке Ангерап срублены и повалены деревья, вершинами по направлению к нам, обнесены проволочными заграждениями и засеками». Русские позиции освещались прожекторами и ракетами. Опираясь на этот хорошо оборудованный плацдарм, немцы могли нанести удар не только по флангам, но и при определённых условиях и в тыл русской 10-й армии. Обороняла укреплённые позиции 8-я немецкая армия под командованием Отто фон Белова. Для развития мощного удара и преодоления этой полосы укреплений у русской армии не было технических средств. Со времён Крымской войны, когда сила стала определяться технической оснащённостью, это всегда было слабой стороной России. Дальнейшее продвижение русской армии в Восточную Пруссию было остановлено.

Оценивая силы и возможности, как русской, так и германской армий, можно констатировать, что превосходство в силах было на стороне Германии. Германия обладала большими возможностями: развитой железнодорожной сетью, что позволяло быстро перебрасывать стратегические резервы, имела большое количество пулемётов и снарядов, разнообразных технических средств, а также сильную артиллерию.

Вынужденное затишье осенью и отсутствие боевых действий на Западном фронте германское командование использовало для переброски и перегруппировки своих войск. Русский военный атташе во Франции А.А. Игнатьев сообщает особо тревожную весть: «Идёт переброска сил на Восточный фронт. По многим признакам немцы сняли с фронта большую часть тяжёлой артиллерии». Из немецких источников известно, как долго и тщательно немцы готовились к наступлению: накапливали войска, снятые с других фронтов, переброшенных с Западного фронта, вновь сформированных и привезённых из внутренних областей страны. Это были свежие части, не измотанные боями и не утомлённые длительным сидением в окопах во время позиционной войны. Принималось во внимание всё: состояние дорог в зоне боевых действий, возможная распутица, которая нередко наступала в тех местах уже в начале февраля. Артиллерия была взята преимущественно лёгкая, чтобы не задерживать движение войск, обоз был также составлен из лёгких повозок, причём при каждой повозке имелись полозья на случай выпадения снега. Общей операцией командовал генерал-фельдмаршал Гинденбург.

Здесь напрашивается сравнение с состоянием русской армии и её готовностью к наступлению.

Русская армия с самого начала войны без отдыха находилась в непрерывных маршах и кровопролитных боях. Её силы были измотаны. Офицерский состав понёс большие потери, в частях почти не осталось кадровых офицеров. Уже к концу 1914 года стал ощущаться недостаток вооружения. Не хватало полевой и тяжёлой артиллерии, перебои в снабжении патронами и снарядами чувствовались особенно остро. Пополнение прибывало без винтовок. Слаборазвитая железнодорожная и дорожная сети не давали возможности развивать быстроту переброски войск и вооружений. Сказались ошибки и заблуждение русского правительства в оценке продолжительности войны и соотношения сил воюющих сторон.

Обратимся к свидетельству тех, кому суждено было принять на себя мощный удар германской армии и противостоять ему в смертельной схватке. Из дневника начальника 29-й дивизии 20-го армейского корпуса 10-й русской армии А. Розеншильда-Паулина:

«Позиции, занимаемые нашими войсками, шли преимущественно по открытым, низменным, часто болотистым местам, хорошо обстреливаемым со стороны неприятеля. Например, большая часть фронта 29-й дивизии тянулась по болотам так, что окопы были в воде, а бруствер из рыхлой болотистой почвы пробивался насквозь. Работы могли производиться только ночью, так как днём при малейшем движении начинался обстрел. Да и ночью редко обходилось без жертв. Командующий армией требовал непрерывного продвижения тихой сапой вперёд. Поэтому не успевали вырыть одну траншею и прикрыть её хоть жидкой проволокой, как уже надо было двигаться дальше и рыть ходы сообщения. Так как участки были огромные, а смены обыкновенно никакой, то войска при полном напряжении не были в состоянии создать надёжной преграды, могущей удержать напор противника. Общее мнение было таково, что окопы везде слабы, а проволочные заграждения никуда не годны».

Столь же исчерпывающая характеристика дана и состоянию войск, чья подготовка к наступлению сводилась к ежедневным работам по постройке окопов и совершенствованию позиций:

«… Во время наступления в Восточную Европу офицерский состав понёс тоже огромные потери, кадровых офицеров в частях почти не осталось. Даже молодых прапорщиков стали считать опытными. Между тем на укомплектование прибывали прапорщики запаса и юнцы без всякой военной подготовки. Штатский дух вливался широкой волной. При таких условиях комплектования чувствовалась настоятельная потребность в организации систематических занятий и в серьёзной подготовке. Но для этого времени не давали. Рыли и рыли без отдыха и без толку. В это знаменательное время, когда ни один день не должен был бы пропасть даром, штаб армии занимался одними мелочами. Все распоряжения его дышали кругозором ротного командира. То и дело объявлялось о лужении котлов, резке порций, варке каши, устройстве нар, починке сапог и пр. Широкой армейской работы не было. Войска, которые ежеминутно могли быть двинуты в бой, изматывались траншейными работами до изнеможения и не обучались. Резервов не было. Фланги были на весу. Ориентировка о противнике отсутствовала. Тыловых путей и этапов не существовало. Интенданство армии не работало, и войска должны были сами о себе заботиться. Все это видели и знали, и потому настроение в армии было тяжёлое и неуверенное».

Стратегические планы противоборствующих сторон были следующие. План германского командования сводился к одновременному наступлению австро-венгерских войск в Галиции и немецких в Восточной Пруссии для разгрома правого фланга Северо-Западного фронта. В первую очередь готовился сокрушительный удар против 10-й русской армии. В поражении этой армии Гинденбург не сомневался. В связи с этим на 9-ю германскую армию, дислоцирующуюся в Польше, была возложена ответственная задача: провести демонстрацию для отвлечения внимания русских от намеченной операции против 10-й русской армии. Для разгрома 10-й армии германское командование готовило свой излюбленный стратегический приём обход-обхват, уже однажды и с успехом применённый против 2-й русской армии в августе 1914 года. Эту стратегическую задачу должны были решить две армии: 8я армия – стоявшая в Восточной Пруссии, и вновь сформированная 10-я армия фон Эйхгорна, состоящая из трёх корпусов. 8-я армия, приковывая к себе внимание незначительными боевыми действиями, должна была не отпускать два центральных русских корпуса: 20-й и 26-й, удерживая их на месте, пока не разовьётся обход. Тем временем сосредоточенная на флангах сильная ударная группа должна охватить фланги и выйти в тыл 10й русской армии. Удерживание у своих позиций центральных корпусов русских давало возможность немцам осуществить фланговые атаки. И только тогда, когда ударные силы немцев опрокинут русские фланги и зайдут в тыл 10-й русской армии, 8-я германская армия должна медленно двинуться. На правом фланге обходной манёвр готовились осуществить корпуса армии Эйхгорна. Для претворения своих планов германское командование сосредоточило (по их признанию) 250 тысяч штыков. Лесное пространство, простиравшееся по берегам Немана и Шешупы, надёжно скрывало процесс накопления сил.

Схема №1 (эта и последующие схемы опубликованы в предыдущей публикации). 10-я русская армия в ожидании общего февральского наступления остановилась на позициях, занятых ещё осенью 1914 года, имея тактическое построение линейного типа. Простираясь на очень широком фронте в 160 вёрст от реки Шешупы и Немана на севере до Иоганнисбургских лесов на юге, её позиции тянулись извилистой сплошной линией с правым флангом, несколько откинутым назад. Оба фланга 10-й армии оставались открытыми и не были защищены, т. е. не примыкали к естественным преградам и не упирались в крепости. Для планируемого общего наступления с целью полного и окончательного овладения Восточной Пруссией такое расположение не соответствовало поставленной задаче. Растянутое и безрезервное расположение 10-й армии было невыгодно и для обороны и для наступления. Как отмечал начальник штаба 10 русской армии А. Будберг, диспозиция носила линейно-крепостной характер, что лишало армию маневренности и давало значительные преимущества германской армии.

К середине 1915 года 10-я армия имела 5 полевых, 6 второочередных, 2,5 кавалерийских дивизий и располагалась следующим образом с севера на юг:

1. Вержболовская группа, куда входил 3-й армейский корпус и две кавалерийские дивизии, под командованием ген. Епанчина; 2. 20-й армейский корпус с 28, 29, 53 дивизиями; 53 дивизия находилась между двумя дивизиями для связи. В состав 53 дивизии входил 209-й пехотный Богородский полк. С 6 декабря 1914 года командиром 20-го корпуса был назначен генерал от артиллерии П.И. Булгаков.
2. 26-й корпус под командованием Генгросса;
3. 3-й Сибирский корпус под командованием Радкевича.

Корпусам были приданы по одному второочередному казачьему полку.

С 23 сентября 1914 года 10-й армией командовал Ф. В. Сиверс.

Недокомплект людей в пехотных частях доходил до 40%, так что на фронте в 11-ти дивизиях состояло всего 120 тысяч штыков. Не хватало технических средств даже для обнесения собственных окопов колючей проволокой. Распределения корпусов было случайным, существенным недостатком являлось расположение на самых опасных участках второочередных дивизий.

О таком положении 10-й русской армии немцы были прекрасно осведомлены, и потому перспектива её поражения представлялось им совершенно очевидной. И когда они захотят очистить от русских Восточную Пруссию, они легко обойдут 3-й армейский корпус, ударят во фланг 20-го и заставят всю армию отступить. Резервов не было, на флангах стояли второочередные дивизии. Командующий 10-й армией Сиверс сознавал опасность такого положения и высказывал своё опасение о возможности повторения трагедии 1-й и 2-й русских армий. В письме к командующему Северо-Западным фронтом В. Н. Рузскому от 23 января 1915 года он писал: «Нельзя забывать, что никто не гарантирует 10-ю армию от возможности повторения с нею того же манёвра, что был сделан против Ранненкампфа, т.е. переброски против него нескольких корпусов и нанесение ей короткого, но решительного удара». Опасения генерала Сиверса штабом фронта были оставлены без внимания на основании того, что противник вряд ли решится на это, имея на фланге 12-ю армию. Ставка же усердно занималась подготовкой общего наступления и потому о мерах по случаю наступления противника против 10-й армии особенно не заботилась.

Об обнаружении неприятельских сил было своевременно доложено оперативному отделу штаба Северо-Западного фронта. Сведения были тревожные. Стало известно, что из Кёнигсберга на Гумбиннен движутся беспрерывно поезда с войсками и что все ближайшие населённые пункты переполнены немецкими солдатами. Замечено было усиление бдительности противника. Эти сведения не могли оставлять сомнений в том, какая опасность подстерегает 10-ю армию, что против неё готовится наступление. Всё это имело веские основания для беспокойства. 23 января 1915 года Сиверс направляет письмо начальнику штаба ген. Гулевичу (№621):

«… Из поступающих сведений видно, что немцы действительно усиливают свои войска в Восточной Пруссии. Несомненно, на фронте ген. Епанчина появилось от 9 до 12 новых батальонов. Разведкой из Вейсупена обнаружено усиление немецкой пехоты и появление 6-ти орудий, что прежде не было».

И штаб фронта, и штаб армии располагал агентурными данными о формировании новых корпусов в Германии и об усилении железнодорожных перевозок, но скопление значительных неприятельских сил осталось без внимания русского командования. Оно считало, что вся неприятельская операция была только манёвром для оттяжки сил русской армии с Привисленского фронта, на котором немцы готовили, по его убеждению, решительное наступление, искусственной демонстрацией по отвлечению внимания с этого театра военных действий. Сведения из различных источников о готовящемся ударе получало и Главное управление Генерального штаба, что 23 – 28 января можно ожидать решительных действий со стороны противника, но никаких мер принято не было. Все эти обстоятельства оказались роковыми и предопределили катастрофу 10-й армии и гибель 20-го корпуса.

Уязвимое положение правого фланга тревожило русское командование. Опасно иметь на флангах занятое противником лесное пространство. Штаб фронта настаивал на захвате группы Ласденских лесов и выпрямлении правого фланга армии. Генерал Сиверс был против этого плана ввиду большого расхода сил для захвата лесов и ещё большей растяжки фронта. 14 января он доносит (№563) в штаб фронта, что «… эта операция ослабит и без того жидкое расположение пехоты и лишит её возможности иметь хотя бы какой-нибудь резерв». Попытку захватить эти леса войсками Вержболовской группы, как бы ни было это желательно, Сиверс считал невыполнимой и опасной. Но командование фронтом, несмотря на возражения Сиверса, продолжало настаивать на атаках немецких позиций в Ласденских лесах. И Сиверс, считая наступление под Ласдененом не имевшим ни цели, ни смысла, перечить не решился и поспешил исполнить категорическое приказание. Операция по выпрямлению правого фланга 10-й русской армии наткнулась на упорное сопротивление немцев. Последовали неудачные атаки с большими потерями, густые проволочные заграждения русской пехоте преодолеть не удалось. Энергичный отпор немцев достаточно убедительно показал присутствие здесь значительных немецких сил, и можно было предугадать истинные замыслы противника. Но русское командование не оценило обстановку, что в последующем привело к катастрофе 10 армии. В итоге 14-дневного боя при сильной зимней стуже физические и моральные силы частей 3-го армейского корпуса дошли до крайней степени истощения. И когда германские корпуса ударили и обошли его наружный фланг, ослабленный корпус такого напора выдержать не смог и откатился на юг и юго-восток.

За 10-12 дней до германского наступления ударили сильные морозы, разыгралась снежная буря, свирепствовавшая с неистовой силой. Могучие порывы ветра сметали снег в высокие сугробы, высотой до двух метров. Всё было занесено снегом. Сильные морозы сменились оттепелью, затем снова похолодало. Дороги на подъёмах и скаты превратились в ледяные горы. Из воспоминаний командира 106-й роты Уфимского полка капитана Успенского:

«Начавшаяся с вечера снежная метель к полночи превратилась в настоящую снежную бурю. Масса песку и снега секла и жгла лицо и руки, а ураганный ветер прямо сбивал с ног измучившихся людей, пронизывая их своим ледяным дыханием».

Схема №2. В конце января перегруппировка немецких сил была закончена, и немцы перешли в наступление. Сосредоточив против 10-й армии значительные силы и опираясь на заранее подготовленные позиции, германская армия нанесла сокрушительный удар по её флангам. Наступление началось 25-го января против левого фланга русской армии. 26-го января на усиление левого фланга из 28-й и 53-й дивизий было выделено по сводному полку, что ослабило правый фланг. И в тот же день немцы обрушились на правый фланг 10-й армии. Началась любимая немцами операция двойного охвата, которая показала, что они полны решимости вытеснить русских из Восточной Пруссии. 10-я армия оказалась неготовой к отражению удара, и над ней нависла угроза поражения. Сиверс доложил о серьёзной опасности, угрожающей его армии. В телеграмме начальнику фронта Гулевичу от 26 января 1915 года он сообщает: «Я собрал все резервы со всего фронта в 160 вёрст и больше сил не имею. Противник не дремлет и даже на своём левом фланге против 3-го корпуса проводит усиленные атаки». Но штаб фронта находился в полном неведении и имел весьма отдалённые представление о том, что происходит на фронте 10-й армии. Наступлению немцев придавалось значение демонстрации. В ответ на тревожные и порой отчаянные донесения Сиверса штаб фронта сообщал о радужных перспективах, которые рисовались в его воображении: «Будем надеяться, что начатое так внезапно наступление, будет причиною наших больших успехов». Но этим надеждам не суждено было сбыться. Вывести 10-ю армию из-под занесённых над нею фланговых ударов и тем самым спасти её мог только немедленный приказ об отходе. В этом было её единственное спасение. Но в русской военной доктрине считалось преступлением оставлять свои позиции без боя, без столкновения с противником, даже при угрожающих условиях. На этот принцип никто не смел посягнуть, и в конечном итоге он стоил жизни 20-му армейскому корпусу. Командующий Северо-Западным фронтом Рузский никогда не отдал бы такого приказа. Несмотря на опасения Сиверса, вопреки логике и здравому смыслу, он требует не только остановить немцев, но и отбросить их за линию Руджаны- Фридрихсгоф «для безопасности сообщений фронта и положения ныне занимаемого 10-й армией». Это требование наступательных действий исходило не только от генерала Рузского, но также и из Ставки, и потому отход даже для спасения армии не предусматривался. На это упорное нежелание считаться с тяжёлой оперативной обстановкой Сиверс отвечает: «Переход в наступление при таком соотношении сил н не обещает успеха. Дальнейшее наступление немцев угрожает всему положению 10-й армии (разговор по Юзу 26 января 1915 года). Сложная оперативная обстановка требовала принятия самых решительных действий. Но под влиянием категорического взгляда на невозможность отхода армии главкома фронта и Ставки Сиверс самостоятельно не мог решиться пойти против и отдать приказ об отходе. Хотя он и понимал невозможность парировать своими силами наступление немцев, но не нашёл мужества и смелости, чтобы пойти наперекор традиции и мнению вышестоящих начальников, отдать приказ об отступлении и тем самым отвести угрозу от своей армии.

Первая мировая война сразу поставила исключительно жёсткие требования к командному составу. Реалии современной войны требовали нового стиля руководства. Заочно-директивный метод изжил себя. Но вся система отношений в русской армии не допускала самостоятельности и инициативы, создавала атмосферу беспрекословного подчинения. Отсюда колебания, нерешительность, боязнь ответственности, неумение ориентироваться в быстро меняющейся обстановке командующих фронтов и армий, что имело трагические последствия для вверенных им войск. Не все смогли адаптироваться к новым условиям: мгновенно воспринимать оперативную обстановку и принимать смелые и взвешенные решения.

Немецкое наступление развёртывалось на всё более широком фронте. Против правого фланга, который занимала Вержболовская группа с 3-им армейским корпусом, немцы сосредоточили три корпуса армии фон Эйхгорна. Эта группа и приняла на себя первый удар, направленный на правый фланг 10-й русской армии. Большинство частей Вержболовской группы сражались доблестно в тяжёлых условиях и с превосходящими силами противника, при отсутствии резервов, на морозе, под снежной метелью, без горячей пищи, без достаточных технических средств. 3-й корпус, ослабленный боями в Ласденене, отступил под натиском немцев к Ковно. Из всей пехоты корпуса, в которой было около трёх дивизий, собрались за рекой Неман около 5-ти тысяч человек. К 29 января Вержболовская группа перестала существовать как боевая единица. После полного поражения Вержболовской группы правофланговым корпусом 10-й армии становится 20-й армейский корпус. Его фланг и тыл оказались открытыми,

и над корпусом нависла угроза глубокого обхода. В образовавшееся открытое пространство наперерез путей отхода 20-го корпуса к Неману хлынули немцы энергично и беспрепятственно, не встречая на своём пути никакого сопротивления. Положение корпуса становилось угрожающим, и перед Сиверсом явственно замаячила катастрофа 2-й армии в августе 1914 года. Он решает отвести корпус назад, пусть ценою потери вражеской территории, и вывести его из Роминтенской пущи. Но эти распоряжения командующего 10-й армией вызвали резкий протест со стороны главкома Северо-Западного фронта. В течение всего дня 29 февраля и Сиверс и начальник его штаба А.П. Будберг прилагают все усилия, пытаясь убедить штаб фронта, что иного решения при сложившейся обстановке не может быть. Было очевидно, что армия не может противостоять обходу противника, и задержка её на прежних позициях ведёт армию к гибели:

«Прошу Вас обратить внимание на то, что значительные силы немцев после отхода Епанчина угрожают глубоким обходом моему правому флангу, почему я оставить 20-й корпус впереди Роминтенской пущи не могу в том положении, какое он занял сегодня ночью, а должен его завести за Роминтенскую пущу, иначе я рискую путями сообщения этого корпуса. Немцы угрожают путям сообщения 20-го корпуса, почему я для спасения армии должен сегодня начать отход, дабы не испытать катастрофы, подобно тому, как это было в августе. Из этого вы можете видеть, что наступать 10-я армия в настоящую минуту не может» (разговор по Юзу 29 января 1915-го года. Генерал Сиверс – генерал Гулевич).

В бесплодных переговорах терялось драгоценное время. И лишь поздно ночью 29 января Сиверсу удалось убедить штаб фронта и получить разрешение действовать по обстановке, но и то с ограничениями:

«Вам надлежит действовать сообразно обстановке и в случае невозможности удержаться на линии Осовец-Августов-Ковно отвести армию на Осовец-Липск-Сопоцкин-Олита-Ковно в целях возложенной на армию основной задачи обеспечения сообщений армий по обеим сторонам Вислы» (№7565 от 29 января 1915 года).

Командующий Северо-Западным фронтом, не желая принять на себя ответственность, отделался условным разрешением генералу Сиверсу распоряжаться в зависимости от сложившейся обстановки, предоставил возможность выходить из сложного и отчаянного положения собственными силами. В этом приказе отметим два ключевых момента. Первый – решение было запоздалым. Немцы успели глубоко проникнуть в тыл 20-го корпуса, перерезая его тыловые пути. 30 декабря германские войска заняли Мариаполь, Людвинов, Кальварию и устремились к Лодзее, которую заняли 31 января. И второй – в распоряжении указывается оперативное направление на Сопоцкин. В дальнейшем, при последующем развитии операции указание на Сопоцкин принесло горькие плоды, погубив 20-й корпус.

27-го февраля был получен приказ о подготовке обозов к отступлению и о возможности отхода. Указаны тыловые пути. Намеченный на 28-го февраля отход был отложен на сутки. Складывающаяся оперативная обстановка требовала изменить тыловые пути, повернуть корпус на юго-восток, на Сувалки, совершить безостановочный марш с коротким отдыхом и без этапов, невзирая на трудности пути. Действовать нужно было быстро. Отложив отход и безвозвратно потеряв два дня, корпус начал отход на линию Вижайны – Бакаларжево. 29 февраля генерал Сиверс посылает генералу Булгакову телеграмму: «Отход вашего корпуса на линию Вижайны – Бакаларжево должен быть совершён в течении двух дней, ввиду значительного расстояния и трудности пути». Началось медленное движение через Роминтенскую пущу, забитую снегами и обозами. Двигались с невероятными усилиями, артиллерию тащили на руках. Выбивались из сил люди, лошади, преодолевая десятки вёрст глубоких снежных заносов. Корпус отступал с наступлением темноты. Ночное движение было исключительно тяжёлым: непроглядная тьма, отвратительные дороги, крутые подъёмы и спуски, гололедица, высокие снежные сугробы. Постромки рвались, дышла ломались, лошади падали. К очередной позиции части корпуса подходили утром, люди, уставшие от тяжёлого перехода, начинали расчищать дороги, приводить в порядок позиции. К ночи опять следовал приказ об отступлении. Такая организация марша изматывала войска, держа их всё время в напряжении без сна, без отдыха и, зачастую, без еды.

«Дороги шли по пересеченной местности, сильно занесённой снегом, и двигаться по ним нет никакой возможности» (отчёт об отходе обозов 2-го разряда 27-й пехотной дивизии). «Поднимались по крутому спуску склона, сплошь занесённым сугробами, которые пришлось разгребать. Утопая в сугробах, лошади выбивались из сил» (поручик Островский, 27 артиллерийская бригада).

Неимоверные трудности пути оставили такой след, что не изгладились из памяти даже спустя многое годы. Из воспоминаний участников этого похода:

«В снежных заносах тонули орудия, повозки. Люди, сами измученные тяжёлой дорогой, увязая по колено в рыхлом снегу, тащили и то и другое по снежным сугробам на собственных плечах. Там, где лошади не могли тащить, выступали на смену силы человека. Делали тяжёлый переход ночью, весь день расчищали новые позиции от снега, без отдыха отходили дальше на новый переход навстречу метели и бурану» (капитан Успенский, 106 Уфимский полк). «Дорога проходила по холмам с крутыми скатами. Тяжело было идти пехоте, но ещё тяжелее артиллерии, приходилось припрягать лишние уносы и втаскивать на холмы орудия и ящики по очереди, чтобы втащить их на заснеженные холмы» (полковник Белолипецкий, командир 108-го Саратовского полка).

Враг напирал не сильно и в то же время не терял из вида отступающие части. Боевые действия ограничивались перестрелками с вражескими разъездами. Из дневника Хольмсена, командира бригады 53-й дивизии:

«В 53-й дивизии отход, назначенный в 7 часов вечера, совершался не так гладко, ибо в 5 часов дня германцы повели наступление на центр расположения дивизии по шоссе от Даркенема на Гольдап. Дивизии пришлось принять бой. Так как 209-й полк, занимавший южный участок, вследствие позднего получения приказания об отходе, донёс, что он втянется в общую колонну у исходного пункта у Гольдапа лишь к 10 часам вечера, то пришлось принять бой 212-м полком. В 11 часов вечера после подхода 209-го полка дивизия отошла, уничтожив мосты на реке Гольдап. На высотах к западу от города горели зажжённые немецкими снарядами дома с северо-западной окраины города. Картина была жуткая. Путь пролегал через лес. К рассвету 30 января дивизия прошла лес. Далее наш путь пролегал по голому шоссе с гололедецею до Дубенишкена, куда вся дивизия собралась к 2-му часу дня. Так как при дивизии не было казаков, приходилось пользоваться конными ординарцами полков и артиллерийскими разведчиками для посильной ближней разведки».

В ночь с 29 на 30 января, как это часто бывает в тех местах, наступила оттепель. Снежный буран и вьюга сменились мелким непрерывным дождём. Дороги превратились в бездонные потоки грязи. Движение шло по размытым глинистым дорогам и по болотистым низинам Сувалкской губернии. От страшной усталости люди валились с ног.

В 8 часов вечера 30 января 53-я дивизия прибыла в назначенный пункт Пржеросль – Ольшанка – Лановиче, преодолев 32 версты за 25 часов, и расположилась в Лановичах и Павловке. У деревни Ольшанка было оставлено прикрытие фронтом на север и северо-запад, откуда доносились звуки боя. Опасная зона Роминтенской пущи была пройдена.

На 31 января командир 20-го корпуса отдал приказ об отходе на линию Сувалки – Сейны с арьергардами около шоссе. С севера наступали немецкие части. В тот же день 31 января Сиверс отдал приказ Булгакову задержать неприятеля близ Сувалок, пока не отойдёт 26-й корпус. Заметим, в дальнейшем 26-й корпус под прикрытием 20-го корпуса беспрепятственно отошёл в район Августова, далее к переправам реки Бобра и благополучно прибыл в Гродно, бросив 20-й армейский корпус на произвол судьбы. А в освободившееся пространство устремились немцы. 2 февраля они уже подошли к железной дороге Сувалки – Августов, постепенно сжимая кольцо окружения 20-го корпуса.

31 января 209-й полк получил приказ выступить в Бакаларжево, чтобы дать возможность частям 28-й дивизии отойти в Сувалки. Несколько позже распоряжение было отменено, хотя полк уже почти дошёл до Бакаларжево. Полку также было приказано отойти в Сувалки. Подходивший к 7 часам вечера 31 января к Сувалкам полк получил из штаба корпуса другой приказ: немедленно выдвинуться к деревне Прудзишки, образуя арьергард со сторожевым охранением на линии Еленево – Чарноковизна (на северном берегу озера у деревни Осово).

1 февраля все части корпуса сосредоточились в Сувалках со своей артиллерией и обозами. Из отчёта поручика 27-й артиллерийской бригады Островского:

«В Сувалках творилось что- то невообразимое: все улицы, площади были забиты, и движение не могло совершаться ни в ту, ни в другую сторону. Немецкий аэроплан бросал бомбы».

Поздно вечером 1 февраля командир корпуса послал приказание генерал-майору Чижову (командиру бригады 29-й дивизии) выступить из Сувалок в 2 часа ночи со своей бригадой, 209-м полком и 1-м взводом 53-й артиллерийской бригады и следовать в Тартак – Рудовку – Гибы и там преградить дорогу противнику на юг. Но 209-й полк и артиллеристы не прибыли, а командир бригады их разыскивать не стал.

Немцы, продолжая операцию обхода, опередили корпус и 31 января подошли к Сейнам (30 км восточнее Сувалок), на следующий день город был занят. Из-за плохо организованной разведки Булгаков оставался в полном неведении в отношении пребывания в Сейнах противника и, следуя приказу свыше отходить по дороге на Сейны, двинулся по этому направлению. После короткого боя с немцами он вынужден был отойти, потеряв часть обозов и свою станцию телеграфа. Стало ясно, что тыловые пути 20-го корпуса перерезаны, и путь на восток к Неману невозможен. Немцы, заняв Сейны, двинулись через Краснополь на Сувалки. 1 февраля они предприняли атаку на Сувалки со стороны деревни Осовы. Сильная канонада продолжалась весь день, стихнув только к вечеру. Сложившаяся крайне опасная оперативная обстановка требовала принятия немедленного решения. Командир корпуса понимал, что в данных обстоятельствах единственно верным решением был немедленный и быстрый отход на юг: Августов, Липск, к переправам реки Бобра. Только так командир мог спасти уже утомлённые части своего корпуса. Но отдать самостоятельно такой приказ Булгаков не был готов. 31 января в 11 часов 55 минут Булгаков сообщает в штаб армии о появлении противника в стороне его правого фланга, что корпус обойдён и его тылу угрожает непосредственная опасность и просит разрешения отходить на Августов (телеграмма №429). На что Сиверс отвечает, что это невозможно: «Ваша задача состоит в задержании у Сувалок сил противника, наступающих с запада и севера». Только к вечеру 1 февраля, когда стало известно, что Сейны заняты противником, Булгаков получил разрешение на отход, как было определено ещё командующим фронтом, на Сопоцкин. В тот же день и в тот же час начальник штаба армии Будберг телеграфирует генералу Булгакову: «Полагаю, что при создавшейся обстановке, вам надо отходить на Августов». Командир корпуса Булгаков поставлен перед решением, от которого зависит судьба корпуса: приказ Сиверса, обрекавший корпус на уничтожение, и собственное мнение, подкреплённое советом начальника штаба армии, дававший шанс на выход из создавшегося положения. И Булгаков, воспитанный в традициях русской военной школы беспрекословного подчинения приказу, противоречить не решился. Он не нашёл в себе мужества, твёрдости духа, железной воли и той особенной храбрости, чтобы взять на себя целиком самую страшную, самую тяжёлую ответственность за решение: отвести корпус на юг и тем самым спасти его. 2 февраля в 4 часа утра Булгаков отдаёт самоубийственный приказ об отходе на Сопоцкин. И 20-й армейский корпус, предоставленный только своим силам, устремился через Августовские леса к Сопоцкину навстречу своей горькой судьбе.

Сопоцкин был укреплён, но не занят русскими войсками. Главный вопрос: успеет ли корпус занять сопоцкинские позиции раньше противника? Штаб фронта ставит операционную задачу: «Особо важное значение принадлежит району Сопоцкина, и следует принять меры, чтобы предупредить немцев на этой позиции». На быстрый марш по бездорожью Сувалкской губернии рассчитывать не приходилось, и потому занятие Сопоцкина первыми было проблематично. Ни в распоряжении 10-й армии, ни тем более у командира корпуса, не было свободных сил для защиты Сопоцкина и предупреждения появления там противника. 31 января начальник штаба фронта Рузский просит генерала Данилова, представителя Ставки, направить одну дивизию из 25-го корпуса в Сопоцкин, но получает отказ. Данилов заявил, что у Ставки нет свободных резервов для помощи 10-й армии.

Схема №3. Путь пролегал через труднопроходимый Августовский лес по узким грунтовым и лесным дорогам на протяжении примерно ста вёрст. Розеншильд-Паулин (командир 29-й дивизии):

«Всё пространство между линиями Сувалки – Августов и Сопоцкин – Липск, по которому должны были направляться войска 20 корпуса, заполнены так называемыми августовскими лесами района августовской системы каналов соединяющих водные системы Немана и Вислы. Леса эти на севере доходят перелесками до линии Сувалки – Гибы и далее до Немана. У Друскенек тянутся то сплошным бором, то прерывчатыми площадями. На юге они ограничиваются линией реки Бобра. Августовские леса состоят из крупных пород и местами крайне густы. Снег лежал в них мощным покровом и вне проторенных дорог был по колено. Внутри встречался ряд полян, из которых главнейшие находились; к югу от Бризгель, у Тоболово – Копаницы, у Махарце – Сервы, у Грушки и в районе Липин. Поляны эти определяли собою возможные места боя. В северной части лесов попадается много больших озёр. Из них огромное озеро Вигры и система озёр Близно – Тоболово разобщали действия войск, оперировавших от Сувалок на юго-восток, а длинное озеро Сервы преграждало их пути в том же направлении. Середина лесов была прорезана августовской водной системой, состоящей из сочетания небольших речек, озёр и каналов, тянущихся от г. Августова на восток и по параллели вплоть до Немана. В данную пору года все реки и озёра были замерзши, но лёд был малопрочен и допускал проход только отдельных людей или небольших групп врассыпную. Дорог и просек в лесу было очень много, но они разбросаны без всякой системы, и большинство из них не были наезжены и пропали в снегах. Поперёк леса шли два шоссе Сувалки – Августов и Сейны – Махарцы – Августов. Оба были с большими выбоинами, но широки и удобопроходимы. Продольных дорог от Сувалок до Гродно можно было, в общем, подобрать три. Все они выходили к переправам на нижнем течении небольшой реки Волькушек на фронте 8-9 вёрст и были протяжением в 52-56 вёрст. Речка Волькушек протекала в болотистой низине с юго-запада на северо-восток и ограничивала здесь опушку лесов. На расстоянии 2-3 вёрст восточнее её тянулись господствующие высоты, которые были оборудованы отличными окопами, как передовая позиция Гродненской крепости для обстреливания «дебуше» из августовских лесов. От линии реки Волькушек до гор. Гродно было 17-20 вёрст».

Движение по лесной дороге было тяжёлым. Дорога превратилась в сплошной поток грязи с скрытыми под водой глубокими ухабами, попадая в которые переворачивались пушки. Корпус был перегружен обозами всех разрядов. Уже в Сувалках стало ясно, что одновременно спасти обозы и войска невозможно. Необходимо было избавиться от обозов, которые замедляли движение по труднопроходимым лесным дорогам. Но Сиверс, боясь ответственности за многомиллионное имущество, отсылает 1 февраля Булгакову телеграмму: «Примите все возможные меры к тому, чтобы не потерять обозы и особенно парки». Булгаков принимает решение отправить обозы второго разряда впереди корпуса в Сопоцкин. 1 февраля был получен приказ: «… обозам 2 разряда двигаться на Сопоцкин и Гожу». Согласно этому приказу все обозы выступили из деревни Бризгель в 9 часов вечера и безостановочно двигались на Сопоцкин, куда прибыли в 5 часов утра 2 февраля. Командиром обоза был назначен полковой адъютант 209-го пехотного Богородского полка подпоручик Барановский (Рапорт адьютанта Барановского об отходе обозов см. в приложении).

В ночь со 2 на 3 февраля, когда корпус только покинул Сувалки, пехотные немецкие части 31-й германской дивизии уже заняли Сопоцкин и захватили здесь огромные обозы. 3 февраля одна бригада из дивизии, захватившей Сопоцкин, двинулась для занятия Липска и переправ на реке Бобр. Это был важный шаг для достижения окружения 20-го корпуса.

В Сувалках всю ночь шло формирование колонны из артиллерии, обозов и пехоты. Город был покинут 2 февраля в 8 часов утра, корпус начал движение на Махарце, важный узел дорог, где пересекались пути отхода 20-го корпуса на Сопоцкин. В 2 часа ночи 2 февраля оборвалась связь со штабом армии и больше не восстанавливалась.

209-й полк вместе с 210-м полком вошёл в состав резерва и по распоряжению штаба корпуса должен был занять позиции у деревни Юрыздыка.

31 января на встрече Гинденбурга с Эйхгорном было принято решение окружить русских в районе Сувалки – Августов.

26-му армейскому и 3-му Сибирскому корпусам удалось избежать окружения и отойти, так как 20-й армейский корпус притягивал к себе значительные силы германских войск, что позволило этим корпусам перейти на левый берег реки Бобра. Для форсирования Бобра у немцев не хватило войск. А 20-й корпус, приняв на себя все вражеские силы, оказался в одиночестве в Августовских лесах. Германские войска, которым не удалось окружить всю 10-ю армию, обрушили все силы, предназначенные для неё, на 20-й корпус. Тактической задачей немецкой армии стало окружить и уничтожить 20-й армейский корпус.

3 февраля утром шедшая впереди 27-я дивизия столкнулась у деревни Махарце и Серский Ляс с частями 42-й германской дивизии, спешившей к Августову для завершения окружения корпуса. Необходимо было выбить немцев из деревни. С этой задачей блестяще справился 108-й Саратовский полк. Немцы были выбиты из Махарцы. Задуманное немцами окружение в районе Августова не удалось. Путь на Сопоцкин был свободен. После боя командир Саратовского полка попросил командира корпуса о смене и отдыхе. Командир корпуса ответил согласием и приказал 209-му полку сменить 108-й полк. Этот тактический успех заставил всех приободриться. Многие в штабе 20-го корпуса и сам командир считали, что план германского окружения потерпел крах, корпус избежал окружения, и путь к спасению открыт. Дальнейшие события показали, что новой встречи с немцами штаб корпуса не опасался. Этим возможно и объясняется то роковое для корпуса обстоятельство, что командир его не торопился отходить после боя у деревни Махарце. В действительности неудача первой попытки окружения 20-го корпуса только на время спутала планы немцев. Булгаков вместо того, чтобы немедленно отходить, отрываясь от противника, остаток дня 3-го февраля проводит в бездействии. Он решил дать войскам отдых и подтянуть отставшие части. Со значительным опозданием в ночь на 4-е февраля движение возобновилось.

Потеряв связь, и не сделав попытки её возобновить, Булгаков оставался в полном неведении о сложившейся обстановке. Хотя, как при штабе корпуса имелся казачий полк, так и при дивизиях по казачьей сотне, но разведки организовано не было. И это приближало корпус к гибели.

«Генерал Булгаков оставался в неведении главных факторов обстановки, а потому в дальнейшем блуждал, как слепой, по Августовскому лесу, имея путеводной звездой Сопоцкин, согласно не отвечающему обстановке одного из приказов генерала Сиверса» (Хольмсен).

Только поздно вечером 4-го февраля Булгаков узнал, что Сопоцкин занят противником. Нужно было искать другие пути, другие направления. Корпус двинулся на Серский Ляс, Сервы, Сухаржечку, Горчицу, Микашевку. Двигались по одной дороге вместе с обозами 1-го разряда, выполняя указание не терять обозы, особенно артиллерийские парки, хотя они были уже полупустые. Обозы шли впереди колонны, застревали по дороге, вызывая многочасовые остановки, которые изматывали уставшие войска. Колонна растянулась на 25 вёрст. Так и двигались с остановками, изнемогающие от усталости, от бессонницы, голода, пронизывающего ночного холода.

«Люди были до крайности изнурены. Всё было съедено, даже то, что можно было достать в соседних деревнях. Лошади ели снег и обгладывали кору деревьев. Все отдавали себе отчёт о происходившем и понимали, что их ничего не спасёт. Часы были жуткие. Голод, изнурение от бессонницы и усталости отнимали последние силы у офицеров и солдат. Многие из нас на ходу спали. При малейшей остановке все валились на снег и засыпали нервным сном, вскакивая и иногда спросонок крича. В глазах стоял туман, в голове кошмар, Несчастные лошади страдали от бескормицы и изнурения не меньше нас» (А.А. Успенский).

Прикрывали отход корпуса 209-й и 116-й полки. Они составили арьергард в районе Серского Ляса. После боя у Глембовского брода с Малоярославским полком и у Тоболово с Вяземским противник двинулся по восточному берегу озера Тоболово и вышел против 209-го полка, на него и выпала вся тяжесть боя. (27-я дивизия отошла от своего расположения, а 116-й полк находился на участке Махарце – Глембовский брод).

«209 полк с 2 полевыми и 1 мортирной батареями с полным успехом отражал все попытки двух полков 78-й дивизии дебушировать из леса, что к северу от Серского Ляса. Присутствуя на месте боя, я мог констатировать дисциплину огневой обороны, которая была прекрасно организована и проведена блестящим образом командиром полка полковником Миглевским. Под прикрытием 209-го полка отошли вполне спокойно 211-й и 212-й полки. К 10 часам вечера походная колонна из трёх полков 53 дивизии уже вытянулась по пути к Чарны Брод, куда мы прибыли на ночлег во 2 часу ночи» (Хольмсен).

Командир корпуса приказал 53-й дивизии свернуть из Чарны Брода на Микашевку и далее на Рубцово. К 5 часам утра 5 февраля полки вступили в общую походную колонну. В 11 часов 209-й полк получил приказ: «Головному полку 53 дивизии обогнать впереди идущие обозы и спешить к Микашевке в распоряжение штаба корпуса». По этому распоряжению 209-й полк был выделен из дивизии, из общей колонны и вошёл в состав бригады генерала Чижова для усиления его авангарда.

Кольцо окружения продолжало сжиматься. Немецкие части окружали 20-й корпус с севера, с запада, с востока.

31-я германская дивизия 3 февраля захватив Сопоцкин и переправы через Августовский канал прошла в тот же день до Голынки, приданные этой дивизии эскадроны подошли к Липску, но форсировать Бобр не смогли и, встретив сильный отпор, отошли. Одновременно эта дивизия заняла позицию от Сопоцкина до Старожинцы, фронтом к выходу из Августовских лесов за рекой Волкушек. 70-я дивизия сосредоточилась в Сувалках в армейском резерве. 77-я и 78-я дивизии находились в резерве у Сейн. Две бригады 1-го кавалерийской дивизии двигались к Сопоцкину. 72-я дивизия наступала на Горчицу. 79-я дивизия, направленная к переправе у Каменной, остановилась в 5-ти верстах от Краснибора. 80-я дивизия одним полком заняла Гутту и остановилась около Штабина. Часть дивизии дошла до Цизова. 75-я дивизия находилась около Кольницы, южнее Августова. 2-я дивизия двигалась на Липск, она должна была окончательно замкнуть кольцо окружения впереди Гродно.

Схема №4. Пространство между 2-й и 31-й русскими дивизиями было ещё слабо занято противником, и утром 5 февраля, бросив обозы, можно было личный состав корпуса вывести из окружения броском на липском направлении, пока опасность не угрожала ни движению от Горчице к переправе, ни переправе войск у Каменной. Но командир корпуса продолжал выполнять приказ и двигался на Сопоцкин.

По дороге после прохождения обозов и артиллерии пехоте идти было невозможно из-за глубоких ухабов, залитых водой, и потому она шла по обочине дороги или по лесу. Общего управления со стороны командира корпуса не было. Чтобы как-то дать возможность людям отдохнуть, командиры полков стали делать привалы.

«Эти привалы были необходимы, чтобы дать людям напиться воды, которая получалась лишь путём разведения огня для согревания снега в манерках. Лошади жадно ели снег и глодали кору на деревьях и хвою с веток. Голодными шли и люди, из коих многие со времени 28 января, а прошла уже почти неделя, всего один раз получали горячую пищу. Они шли в постоянно мокром платье и обуви, усталые до упаду, уже девятые сутки на ногах, ночь за ночью, день за днём, в снежную бурю и в зимнюю стужу, без крова по ночам и во время остановки, т. е. без возможности согреться в тех немногих убогих деревушках, которые попадались на пути. Люди падали от изнеможения или умирали в боях. Воспоминания об этих днях зимней операции навсегда врезались в памяти участников» (Хольмсен).

Все отдавали себе отчёт в происходящем. Видя бездействие командира корпуса и его штаба, начальники дивизий вечером 5-го февраля собрались в Рудавке, чтобы выработать план действий. Было принято решение на следующий день 6-го февраля атаковать противника. Зная, что Сопоцкин занят немцами, попробовать пробиться к Гродно южнее, у деревни Богатыри и Марковцы. Командиры частей разделили впереди лежащую позицию на участки, распределили между собой войска и условились о времени начала действий. 209-му полку приказано было овладеть деревней Южные Богатыри и высотой у этой деревни, затем вместе со 113-м полком захватить деревню Копчаны. Ночь на 6 февраля прошла спокойно. Утром полки пошли в наступление. Без подготовки, без разведки, без связи с тылом, без общего руководства начался бой. Это был удар в лоб. 209-й полк, сначала заняв деревню Северные Богатыри, повел атаку на сильно укреплённые позиции немцев у деревни Южные Богатыри. Одна атака следовала за другой, и только после третьей атаки противник был выбит из деревни. Он отошёл на вторую линию окопов, откуда после артиллерийской подготовки пошёл в контратаку, охватывая фланги 209-го полка. Полк вынужден был отойти, потеряв 2/3 своего состава. В полку оставалось около 400 человек (цифра приблизительная, из материалов следствия по делу о гибели 20-го армейского корпуса), и почти не осталось ни орудийных, ни ружейных патронов. Не было санитарных средств. Раненые располагались в лесу под открытом небом, без медицинской помощи. Задача оказалась невыполнимой. Около 3-х часов дня противник на всем фронте перешёл в наступление. 209-й полк удержал за собой деревню Северные Богатыри. Бой 6-го февраля привёл к бесцельным потерям, не дав никакого результата. Из отчёта поручика Островского:

«6 февраля пехота повела наступление на фронте Марковцы – Богатыри, занятые большими силами противника. Весь день шёл упорный наступательный бой, и только под вечер наступление остановилось за невозможностью передвигаться под страшным огнём противника».

7-го февраля день прошёл в редкой артиллерийской перестрелке. В течение дня ни корпус, ни его противник никаких действий не предпринимали. Немцам это было незачем, и спешить им было некуда. Кольцо окружения сомкнулось. Они прекрасно понимали, что из их железных объятий корпусу не вырваться. Командные высоты были в их руках. Передовые позиции на линии Сопоцкин – Марковцы – Богатыри – Бартники, тянувшиеся по правому берегу реки Волкушек, были прикрыты с фронта широкой и болотистой долиной этой речки, имели прекрасные обстрелы и были хорошо укреплены. Взять эти позиции можно было лишь после разрушения их тяжёлой артиллерией, которой в 20-м корпусе не было. Силы корпуса были истощены, запас патронов и снарядов подходил к концу.

Наступил критический момент. Надо было принимать решение. Командир корпуса его принял: прорываться. План прорыва был следующим: в ночь на 8 февраля корпус выстраивается в походный порядок – авангард, главные силы, аръергард, переходит по мосту речку Волкуш у фольварка Млынек. Далее войска движутся в сторону Жабицке к переправам реки Бобра. 7-го февраля в 7 часов вечера последовал приказ по 20-му корпусу:

«Сегодня в 12 часов ночи на 8 февраля всем частям вверенного мне корпуса занять исходное положение для прорыва в район Гродно в направлении от фольварка Млынек на Курьянку и далее по шоссе на Гродно».

Ждали рассвета. С рассветом начался последний отчаянный бой. Как только части вышли из леса, противник со всех сторон открыл огонь. На корпус обрушился огненный шквал. Под разрывами шрапнели, пулемётным огнём, в грохоте орудий части корпуса вели неравный бой, пытаясь прорвать кольцо окружения. Голодные, не спавшие несколько ночей подряд, русские солдаты проявляли большое мужество и упорство. Одна атака следовала за другой. Расстреляв весь запас патронов и снарядов, оставшиеся в живых поднялись в последнюю штыковую атаку. Завязался жестокий штыковой бой, переходящий в рукопашную схватку. К полудню 8-го февраля бой затих. Отчаянная попытка пробиться сквозь кольцо вражеского окружения не увенчалась успехом. Войска четырёх дивизий честно и героически сражались до последней минуты и последнего вздоха. И пусть об этом они расскажут сами.

«8-го февраля между 5 и 6 часами утра части подтянулись к мосту через р. Волкуш и ф. Млынек, где остановились, ожидая исправления моста, В это время бой уже шёл севернее Старожинцы. Артиллерия прилагала невероятные усилия, вплоть до картечного огня, сдерживая громадный натиск противника. Когда мост был исправен, и двинулись через мост, он уже покрылся огнём немецких батарей, которые своим огнём покрывали всё поле, по которому велось наступление. Бой принял ожесточённый характер. За облаками разрывов, покрывавшими всё поле, трудно было что- либо рассмотреть. Люди, всадники, повозки носились в беспорядке по всему полю, как в мышеловке, ища выхода. Они гибли под огнём артиллерии или на штыках надвигающейся со всех сторон пехоты противника. Кому удалось проскочить через цепи противника под жестоким ружейным и пулемётным огнём, попадали под удар кавалерии, которая находилась за линией цепей» (из отчёта поручика Островского, 27 артиллерийская бригада).

«Кончается лес. И вот, как только стали видны просветы опушки, сразу застучали немецкие пулемёты; и спереди и с флангов засвистели пулемётные струи, и на разные тона запели ружейные пули. Падают убитые и раненые, но мы продолжаем движение, только теснее смыкаемся в своей полковой колонне.

Опушка леса. И сразу забухали немецкие гаубицы, заскрежетали и завыли, разрываясь в воздухе шрапнели и гранаты. Быстро-быстро, теряя убитых и раненых, мы переходим в боевое расположение и, выйдя из опушки на большую, широкую поляну, окружённую холмами, цепями продолжаем наступление. Огонь немецкой артиллерии и пехоты усиливается и уже буквально со всех сторон. Кольцо противника всё уже сжимается, но вот наша артиллерия заняла позицию на холмах опушки леса, сзади нас, и открыла свой огонь во все стороны. Часть их снарядов летит через наши головы. Мы почти бежим по болотистой равнине с кочками, наивно думая скорее вырваться из объятий смерти, достигнув впереди лежащего леса, но навстречу нам, стреляя на ходу, уже идут немецкие цепи, их пулемёты вырывают у нас целые ряды убитых и раненых, а немецкие батареи с расстояния 700 шагов, потом 400 шагов беглым огнем, гранатой на удар и, наконец, дождем картечи встречают наше безумное, без патронов наступление по болоту» (капитан Успенский).

А что же 209 полк? Понимая всю безысходность создавшегося положения и неотвратимость надвигающейся опасности, а возможно, и гибели, командир 209-го полка полковник Миглевский принимает решение спрятать знамя. Утром 8 февраля он со своими ординарцами зарывает знамя около штаба полка, который находился в деревне Волкушек, и приказывает ординарцам ефрейтору Буфетову и рядовому Аксёнову пробираться в Гродно, чтобы сообщить в штаб армии о месте нахождения знамени. Полотнище знамени зашили в подрясник полкового священника. Все бумаги и планы командир полка сжёг. Согласно приказу командира корпуса, 209-й полк при прорыве должен был находиться в составе главных сил. Но распоряжение об этом Миглевский получил только утром 8 февраля. Было ясно, что к сборному пункту полк, находившийся в деревне Северные Богатыри, подойти уже не успеет. Немцы, занимавшие деревни Южные Богатыри и Бартники, перешли в наступление на деревню Северные Богатыри и Волкуш и стали продвигаться вдоль речки к фольварку Млынек. Услышав у себя в тылу перестрелку, командир полка отдаёт последний приказ: отойти к Вокушкинскому мосту и там сдерживать противника, который рвался к переправе, чтобы ударить в тыл русским войскам на левом берегу реки Волкуш. В этом неравном бою полк геройски погиб, разделив общую горькую участь со всем 20-м корпусом.

Так под стенами собственной крепости, всего в десяти верстах от неё погиб 20-й армейский корпус, забытый, брошенный, преданный собственным командованием и расстрелянный врагом из окопов, вырытых русскими строителями в 1914 году для защиты крепости Гродно. И только вековые сосны Августовских лесов явились немыми свидетелями этого подвига.

Русское командование спохватилось, но было уже поздно. Генерал Рузский – генералу Сиверсу: «Требовалось употребить все усилия, не взирая ни на какие препятствия, для выручки 20 корпуса, который по вашим же сведениям вёл упорный бой в 8-10 верстах впереди вашей армии, что было вполне возможно, имея два свежих корпуса». На помощь 20-му корпусу был выдвинут 2-й корпус. Наступление 2-го корпуса своим началом совпало с моментом гибели главных сил 20-го корпуса, и потому явилось бесцельным и безрезультатным, и было остановлено германскими войсками. Помощь, которую так ждали и на которую так надеялись дошедшие до предела своих возможностей части 20-го корпуса, опоздала. Судьба 20-го корпуса свершилась.

План немецкого командования полностью окружить и уничтожить 10-ю русскую армию потерпел крах, наткнувшись на героическое сопротивление 20-го армейского корпуса. Вобрав в себя весь наступательный порыв немцев, и ценою почти полной гибели 20-й корпус остановил немецкие войска у реки Бобр, форсировать которую у них уже не было сил. Сражаясь один против двух немецких армий, 20-й корпус задержал на десять суток наступление немцев, что позволило отвести 10-ю армию на линию Ковно – Осовец. Солдаты и офицеры корпуса до конца исполнили свой воинский долг.

17 февраля 1-я, 12-я и 10-я русские армии перешли в общее наступление и отбросили противника на территорию Восточной Пруссии (Праснышская наступательная операция).

Первая запись в журнале боевых действий восстановленного 209-го пехотного Богородского полка начинается 5 марта, которая сообщает, что в Гродно из всего полка собралась только сводная рота. Это те, кому удалось пробиться в Гродно, те, кому посчастливилось бежать из плена, те, оставшиеся в живых, кто в начале операции был переброшен в 3 Сибирский корпус, а после её завершения вернулся в свой полк.

 

Приложения (сохранены орфография и пунктуация подлинных документов):

 

Приложение №1.

Командир 209-го пех. Богородского полка

____________

По части строевой «2» марта 1915 г. №10

РАПОРТ

 

Командующему частями 20 армейского корпуса.

При сем представляю реляцию о действиях полка.

ПРИЛОЖЕНИЕ: реляция и список опрошенных лиц.

 

Командующий полком

Подполковник Калинин.

 

Полковой адъютант

Подпоручик Барановский.

 

РЕЛЯЦИЯ

 

28-го января с.г. в 4 часа дня было получено приказание; от начальника дивизии полку, занимавшему сторожевым охранением позицию перед Скалишерским лесом от деревни Антмешкен по линии речки Ангерап, деревни Клейн (неразб.), речки Гольдап до южной опушки Скалишерского леса, отходить на Гольдапскую позицию. С наступлением сумерек батальоны начали отходить, оставив по роте на каждом сторожевом участке для прикрытия отхода. Вследствие сильной пурги и заноса снегом дороги и движения по лесу, двигаться было очень трудно и полковой командир Полковник Миглевский послал Начальнику дивизии донесение, что обозы и артиллерия двигаться не могут, а пехота идет одну версту в час. Все-таки с помощью людей. помогавших обозу и артиллерии и облегчив от лишних вещей обоз, полк с артиллерией дошел почти до самого Гольдапа. От 11 час. Утра до 6 час дня 29 Января полк стоял около Гольдапа. Вечером 29 Января пришли в г. Гольдап, откуда двинулся далее и остановился в Рогайнине, причем вперед был выдвинут 4-й батальон в сторожевое охранение с задачей задерживать неприятеля до 4 час. Дня 30-го Января. В 11 час. Утра 30 Января появился неприятельский разъезд, а в 12 час. Дня было приказано отходить к местечку Пржеросль, куда полк прибыл в 12 час. ночи. В Пржеросле полк отдыхал до 7 час. утра. В 7 час. утра 31-го Января полк выступил на Сувалки; причем по дороге нижние чины получили по ½ фунта сала и хлеба сколько угодно из какого то склада. Пройдя Сувалки, полк ночевал в какой-то деревне в 4-х верстах от города. 1 Февраля полк вернулся в Сувалки и пройдя версты три по направлению на Гольдап, занял позицию. Влево была слышна сильная стрельба. Ночью около 2 чассов было получено приказание отходить на Сувалки и далее по шоссе на Августов. По дороге стало попадаться много разбитых повозок. Отдыхал полк повидимому в госп. Доме Ольшанка и пошел влево от шоссе по проселочной дороге в лесу. В 10 час. вечера пришел полк в деревню, где ночевал штаб корпуса. Утром 3 Февраля пошел полк на деревню, у которой 108 Саратовский полк разбил немецкий полк. Ночью полк сменил Саратовский полк и тремя батальонами занимал позицию до 4 Февраля. 4 Февраля полк занял другую позицию и до 8 час. вечера оставался на позициях, прикрывая отход других полков. В 8 час. вечера, отстреливаясь, полк начал отходить на дер. Микашевка, куда прибыл часов в 9 утра 5 Февраля и не останавливаясь пошел на дер. Грушки. От дер. Грушки полк пошел на дер. Богатыри. Дорога была настолько топкая, что артиллерия по пяти часов переправляла каждую батарею. Ночью полк, не дойдя 2-х верст до дер. Богатыри остановился в лесу на ночлег. Полку было приказано взять атакой дер. Богатыри и прорвать линию неприятельских войск, обошедших 20-й корпус с тыла. Рано утром 6 Февраля наша артиллерия развила сильный огонь по деревне, а в 7 час. утра 3 и 4 батальоны пошли в атаку на Богатыри. В 9 час. утра первая половина деревни была взята. Около 11 час. утра батальоны пошли в атаку на вторую половину деревни, отстоящую от первой шагов на 500-600. Встреченные сильным ружейным и шрапнельным огнем, 3 и 4 батальоны три раза шли в атаку и только на третий раз взяли окончательно Богатыри, но принуждены были отойти назад к лесу, так как немцы обошли с фланга и пулеметным огнем нанесли очень большие потери нам. В этот день были тяжело ранены Поручики Сосновский и Ушаков, легко ранены Прапорщики (неразборчиво) и Зайцев. 7-го Февраля полк снова занял первую половину деревни. Штаб полка был в дер. Волкуш, так как Богатыри все время обстреливались. Утром 8-го Февраля, стало известно, что штаб дивизии и корпуса отрезаны и что немцы наступают со стороны Рудавки. Все обозы 1 разряда столпились в лесу и их начали жечь. Командир полка Полковник Миглевский, видя, что знамени угрожает опасность, зарыл его в землю, все бумаги и планы сжег и разрешил ординарцам ефр. Буфетову и ряд. Аксенову прорываться в г. Гродно, чтобы доложить начальству о месте, где зарыто знамя. 24-го Февраля пришли из плена раненый подпрапорщик Пошехов, ротн. фельдшер Вяжновец и ряд. Куранов. 6-го Февраля их ротный командир Поручик Ушаков был тяжело ранен и с разрешения Командира полка при нем находились ротный фельдшер Вяжновец и ряд. Куранов. 7-го Февраля всех раненых собрали и отправили по направлению на дер. Грушки. Вместе с раненым Поручиком Ушаковым отправились: раненый подпрапорщик Пошехов, ротный фельдшер Вяжновец и ряд. Куранов в дер. Грушки. Немцы забрали раненых в плен. Утром 8-го Февраля немцы всех легко раненых отправили в Августов, а тяжело раненых и офицеров оставили еще на день, так как не было подвод. Немцы почти ничем не кормили раненых, так как и у них было очень мало еды. В 6 час. утра 9 Февраля подпрапорщик Пошехов, ротный фельдшер Вяжновец и ряд. Куранов собрались бежать из плена. Им благоприятствовало то, что дом, где они были – непосредственно примыкал к лесу. Миновав часовых, они благополучно убежали в лес. Несколько раз пытались прорваться сквозь цепи неприятеля, но безрезультатно. Тогда они решили ждать, пока не придут наши войска. Вырыли себе в лесу землянку и жили в ней до 22-го Февраля, причем картошки и немного хлеба им потихоньку приносил какой-то местный житель. 22-го узнав, что наши прогнали немцев, они пошли к Гродно, куда и пришли 24-го Февраля. Все вышеизложенное написано со слов нижних чинов поименованных в прилагаемых при сем списках.

22-го Февраля Командующий полком с Полковым Адъютантом отправились в дер. Богатыри и по указанию прорвавшихся ординарцев отрыли знамя, зарытое в дер. Волкуш, около штаба полка. Отрыто было копье, скоба, 2 юбилейные Александровские ленты, 2 Георгиевские ленты с кистями и древко. Полотнище знамени по показаниям ординарцев осталось зашитым в подряснике полкового священника.

Денежный ящик был спасен в обозе 2 разряда, а канцелярия погибла, так как повозка была сломана.

При отходе из Восточной Пруссии полк потерял 2 Штаб-офицеров, 43 обер-офицера, 1 священника, 1 чиновника, 4 врачей, 3470 нижних чинов и 7 пулеметов.

 

Командующий полком

Подполковник Калинин

 

Полковой Адъютант

Подпоручик Барановский

 

Список

Чинам 209-го пехотного Богородского полка опрошенных о действиях полка.

 

 

Командующий полком

Подполковник Калинин

Полковой Адъютант

Подпоручик Барановский

 

---

 

 

Приложение №2.

 

Командир 209-го пех. Богородского полка

____________

По части строевой «2» марта 1915 г. №11

РАПОРТ

Командующему частями ХХ Армейского Корпуса

 

При сем представляю отчет об отходе из Восточной Пруссии обоза 2-го разряда 209-го пехотного Богородского полка.

Приложение: отчет и список чинам полка, оказавшим подвиги при спасении денежного ящика обоза.

 

Командующий полком

Подполковник Калинин

 

Полковой Адъютант

Подпоручик Барановский

 

О Т Ч Е Т

 

Об отходе из Восточной Пруссии обоза 2-го разряда 209-го пехотного Богородского полка.

28-го Января. В ночь с 27-го на 28-го Января в 1 час. 30 мин. ночи мною, как Начальником обозов 2-го разряда всех частей 53-й пехотной дивизии, была получена от Начальника 53-й пехотной дивизии следующая телеграмма: «завтра обозам 2-го разряда всех частей дивизии получить в Гольдапе из Корпуснаго магазина продовольствие для дивизии на 29-е число и доставить в обозы 1-го разряда: 209-му полку в Гр. Вронкен, 210-му полку, 53-й бригаде и Мортирному дивизиону – Елезенталь, 211-му полку в Куметшен, 212-му полку в Шенвизе. В этих пунктах ожидать продвижения обозов 1-го разряда. Затем обозам 2-го разряда отойти в Рогайнен, куда продовольствие для частей дивизии будет доставляться средствами дивизионнаго обоза, перемещающагося в Пржеросль». Согласно этой телеграммы 28-го Января от полков была выслана часть повозок для получения из Гольдапскаго магазина продовольствия и доставки его по назначению, а остальной обоз всей дивизии в 11 час. утра выступил из д. Регеллен по дороге на д. Гурнен, Чарнен, Рогайнен, куда и прибыл в 7 час. вечера. В 7 час. 30 мин. Вечера от Начальника дивизии, через дивизионнаго интенданта, было получено следующее приказание; «Начальник дивизии приказал обозам 2-го разряда частей дивизии, 53-й артиллерийской бригады и Мортирнаго дивизиона 3-й стрелковой Сибирской артиллерийской бригады передвинуться в д. Еркишкен. Корпусной продовольственный магазин остается в Гольдапе, откуда и надлежит получать провиант и доставлять его средствами обозов 2-го разряда в расположение обозов 1-го разряда, которые, в отмену вчерашней телефонограммы Начальника дивизии, оставлены на прежних местах. В виду того, что в этой телефонограмме Начальника дивизии командирам обозов 2-го разряда было приказано доставлять провиант на 29-е число в новыя места расположения обозов 1-го разряда и в виду того, что обозы 1-го разряда остались на прежних местах, – необходимо немедленно распорядиться, чтобы провиант был доставлен в прежния места расположения обозов 1-го разряда». Приказание это мною тотчас-же было передано командирам обозов всех частей дивизии.

29-го Января. В 6 час. утра обозы 2-го разряда 209 и 210 полка и мортирнаго дивизиона 3-й сибирской артиллерийской бригады выступили в д. Еркишкен, и прибыли в 10 час. утра. Обозам 2-го разряда 210 и 211 полков и 53 артиллерийской бригады мною было разрешено, в виду поломки некоторых повозок в этих обозах, выступить в д. Еркишкен на 2 часа позже. В 10 ч. 15 м. утра, через дивизионнаго Интенданта, мною было получено следующее приказание: «Начальник дивизии приказал немедленно по получении сего всем обозам 2-го разряда частей дивизии перейти в Рогайнен. На завтра 30-е Января продукты для дивизии можно получать из корпуснаго магазина в Гольдапе. В дальнейшем продукты будут подвозиться взводами дивизионнаго обоза в места расположения обозов 2-го разряда». Выделив часть повозок для получки продовольствия на 30-е число, я повернул остальной обоз и двинулся в Рогайнен, куда прибыл в 2 час. дня. В 2 ½ час. дня от Начальника дивизии было получено новое приказание: «обозам 2-го разряда, выступив с получением сего, следовать по пути: Ецергален, Пржеросль, Ольшанка, Кружки, Еленево, Лещево. В Лешево оставаться до распоряжения. Штаб дивизии сегодня перейдет в Еленево. Дальнейший тыловой путь: Лещево, Червонка, Колетники, Бокше, Смоляны, Клейвы, Жегары, Шлованты, Велейки, Бордзуны и Меречь. Вопросы по довольствию выясните у и. д. дивизионнаго интенданта Прапорщика Смирнова». Согласно этому приказанию обозы 2-го разряда всех частей дивизии выступили из Рогайнен в 3 1/2 ч. Дня и двинулись на Пржеросль, куда прибыли в 5 час. утра. В Пржеросле обозы 2-го разряда с разрешения Начальника дивизии были остановлены на 4 ч. Для корма лошадей и подтяжки растянувшихся повозок.

30-го Января. В 9 час. утра 30-го Января обозы всех частей дивизии двинулись в направлении на д. д. Ольшанка, Кружки, Еленево, Лещево. Для продовольствия полков в Пржросле под охраной часовых были оставлены сухари, консервы, чай, сахар и фураж. В 2 час. дня обозы всех частей дивизии подошли к д. Ольшанка и направились на д. Кружки, но не проехавши и версты в этом направлении передния повозки застряли в сугробах снега на столько, что их с большим усилием удалось оттуда вытащить. Убедившись лично и из опросов местных жителей, что двигаться дальше на д. Кружки невозможно, потому-что вся дорога занесена снегом и в виду того, что взятые проводники отказались указать направление дороги, я послал Начальнику дивизии следующие донесение: «прибыл с обозами 2-го разряда в д. Ольшанка. Двигаться на Кружки, Шурпилы, Еленево, Лещево невозможно: дороги занесены на столько, что колеса уходят в снег выше ступиц, местность гористая. Чтобы не погубить обоз и лошадей, двигаюсь на Сувалки, а оттуда на Лещево». Послав донесение, я приказал поворачивать обоз в направлении на Сувалки и пока обоз вытягивался и вытягивались застрявшия повозки, получил от Начальника дивизии разрешениие двигаться на Сувалки. В Сувалки обозы всех частей дивизии прибыли в 4 час. утра 31-го Января. Выступление из Сувалок мною назначено в 7 час. утра.

31 Января. В 6 ½ час. утра мною было получено распоряжение от дивизионнаго интенданта о получке из Суваскскаго продовольственнаго магазина продуктов для всех частей дивизии и пополнении обозов 2-го разряда всех частей дивизии возимых продовольственных запасов. Получка продуктов закончена была в 12 ч. дня. В 10 ½ ч. утра этого-же числа от Начальника дивизии я получил приказание: « обозам 2-го разряда ночевать в Краснополе». К выступлению на Краснополь обозы всех частей дивизии были готовы в 12 ½ ч. дня, но выступили только в 2 час. дня благодаря тому, что дорога была запружена обозами других частей, следующих в том-же направлении. Около 7 час. вечера обозы остановились не доходя одной версты до с. Тартак, вследствие остановки впереди идущих обозов, которые остановились потому, что голова обозов, достигшая м. Сейны, подвергалась обстрелу неприятеля. В 8 ½ ч. вечера мимо обоза в с. Тартак проехал Начальник дивизии, я ему доложил о случившимся и он приказал мне явиться к нему в с. Тартак в штаб дивизии. В штабе дивизии от Начальника дивизии я получил приказание: «обозы оставить в том виде и в том месте, где они стоят, принять все меры к отражению неприятеля и ожидать дальнейших приказаний о движении обоза». Возвратившись от Начальника дивизии, выставил сторожевое охранение (Полевые караулы, дозоры, секреты) по обеим сторонам обозов. Так обоз простоял до 3-х часов ночи.

1-го Февраля. В 3 ч. утра 1-го Февраля из штаба ХХ-го корпуса прибыл Прапорщик Энгельгардт с приказанием от Командира корпуса возможно скорее повернуть обозы и возможно быстрее двигаться на Сувалки. В 4 ч. утра от командира обоза 2-го разряда 211-го пех. Никольскаго полка Капитана Колпакова мною была получена записка: «только-что мною получено приказание двигаться на д. Соболево и далее параллельно шоссе к югу, не заходя на шоссе»; приказание было передано Капитану Колпакову офицером генерального штаба из штаба ХХ-го корпуса. Согласно этому приказанию я приказал обозам всех частей дивизии свернуть у д. Крживе на юг и и двигаться в направлении на д. д :Соболево, Плочицно, Гаврихруда и Бризгель. В ½ в. От д. Бризгель от Начальника дивизии мною было получено приказание переданное словесно офицером из штаба дивизии: «остановить обозы в том месте, где застанет это приказание и ждать дальнейших распоряжений.» В виду этаго приказания я стянул обоз всех частей дивизии в д. Бризгель. Обоз расположился биваком в 4 ч. дня. В 8 ½ ч. вечера от Начальника дивизии было получено следующее приказание: «обозам 2-го разряда двинуться с получением сего дальше на д. д. Махорцы, Гортец, Сапоцкин, Гожа, стараясь миновать все препятствия и организовать насколько можно надежную охрану головы следования. О времени выступления донести. Я пока нахожусь со штабом дивизии в Сувалках. Настоящее распоряжение отдаю вам затем чтобы в случае нашего отхода по этому-же пути обозы не мешали следованию дивизии, которая двинется по этому или другому пути, но в этом направлении. Если марш будет очень труден, то лишния вещи сбрасывать с тех повозок, которыя не идут. За вами двинется еще один наш лазарет, но не могу ручаться, что за тем не пойдут обозы 28-й дивизии или других. Нужно всемерно ускорить выступление для того, чтобы Вам никто не мешал. Это распоряжение касается всех тех частей, которыя отошли с Вами в Гаврихруду т. е. взводов дивизионнаго обоза и других. Парки из Сувалок не выступают. Непременно берите проводников. Рассчитывая на Вашу, известную мне энергию. Противник нас не теснит и у нас все хорошо, но я боюсь вторжения на этот путь других обозов, что можно устранить скорейшим отступлением.» Согласно этому приказанию обозы всех частей дивизии выступили из д. Бризгель в 9 ч. вечера и безостановочно следовали до м. Сопоцкин, куда и прибыли в 5 час. вечера 2-го февраля.

2-го Февраля. В Сопоцкине необходимо было приостановиться, т. к. лошади совершенно выбились из сил, не получая почти в течении суток корма и кроме того необходимо было собрать отставшия повозки, а так-же и отставшее прикрытие к обозу, состоявшее из нижних чинов слабосильной команды. Несмотря на усталость лошадей и на то, что много нижних чинов, прикрывающих обоз – отстало, мною, чтобы выполнить приказание Начальн. Дивиз. : дойти до д. Гожа, приказано было обозам всех частей дивизии изготовиться к выступлению в 8 час. вечера. В 8 час. вечера обоз был готов к выступлению и мною уже отдавались приказания командирам обозов о порядке движения. В то-же время со всех сторон местечка, как внутри, так и снаружи его, начали раздаваться, сначала одиночные выстрелы, а затем залповый и пулеметный огонь и загорелось три дома. Лошади от пожара и выстрелов стали бросаться в стороны, обозы сбились в кучу, среди нижних чинов обоза произошла паника, но благодаря присутствию командиров обозов порядок в обозе был быстро возстановлен. В виду все усиливающагося ружейнаго и пулеметнаго огня мною отдано было распоряжение компндирам обозов возможно скорее выбраться из м. Сопоцкин и двигаться на Гродно (обозы 210-го, 211-го, 212-го полков и 5-й батареи 53-й артиллерийской бригады были расположены на площади м. Сопоцкин, а обоз 219-го полка, за не имением места на площади, был расположен на восточной окраине м. Сопоцкин, – у женскаго монастыря. Обозы 2-го разряда 5-ти батарей 53-й артиллерийской бригады и мортирнаго дивизиона 3-й сибирской Стрелковой артиллерийской бригады, повернув по приказанию Начальника кавалерийской казачьей дивизии, ушли в Сувалки в ночь с 31-го Января на 1-е Февраля и с того времени все время следовали отдель от прочих обозов частей дивизии).

В виду того, что с самого начала залповый и пулеметный огонь раздавался с высоты у женскаго монастыря и таким образом обоз и денежный ящик 209-го полка, расположенные на восточной окраине м. Сопоцкин подверглись сильному обстрелу неприятеля, я приказал возможно скорее вывезти весь обоз и денежный ящик на улицу, прилегающую к площади и укрыть его за домами. Обоз был выведен. Когда последовали выстрелы и в тыл обоза, я приказал обозу двигаться вперед, но обоз дальше следовать не мог т. к. вся улица была запружена обозами. Очистив дорогу от впереди стоящих повозок, я отыскал дорогу и приказал возможно скорее выводить обоз за м. Сопоцкинен. По этой дороге был вытянут весь обоз, но пройдя некоторое разстояние, обоз наткнулся на парк 29-й артиллерийской бригады, который застрял вследствие того, что дорога была забаррикадирована бревнами. Пришлось искать снова дорогу и обоз был направлен прямо огородами по скату горы, который оказался настолько крутым, что повозки переворачивались и из них вываливалось имущество, что сильно затрудняло движение обоза. В это время пулеметным огнем было подбито несколько лошадей, благодаря чему пришлось часть повозок бросить. Часть повозок была забита ящиками парковой бригады настолько, что вывести их оттуда не представлялось возможности – пришлось выпрячь лошадей.

Денежный ящик, несмотря на то, что застревал в снежных сугробах, перевернулся в канаву, доставлен в целости и не поврежденным. Находившийся на повозке с денежным ящиком сундук с полковой канцелярией по хозяйственной части, в котором находилась вся отчетность, свалился с повозки в то время, когда она перевернулась в канаву и найти его вследствие темноты и сильнаго пулеметнаго огня не удалось. Весь путь следования обозов 2-го разряда от Регеллена до Сопоцкина был крайне тяжел. Все дороги были занесены снежными сугробами иногда настолько глубокими, что лошади утопали в них выше колен, а повозки погружались колесами выше ступиц. Движение обозов было крайне медленно; на большей части пути обозы проходили не более 2-х верст в час. задержке обозов способствовало так-же и то, что большая часть обозов всего корпуса была направлена по этому пути.

С уцелевшим обозом и денежным ящиком я прибыл в Гродно в 7 час. утра и обо всем происшедшем в м. Сопоцкине лично доложил Командующему Х-й армией, от котораго получил приказание уцелевший обоз всех частей дивизии собрать в м. Озеры.

 

Сведение о составе обоза

 

 

Список

Чинам 209-го пехотного Богородского полка, отличившихся при спасении денежного ящика и обоза полка

 

 

Командующий полком

Подполковник (подпись)

Полковой адъютант

Подпоручик Барановский

Архивные и литературные источники:

• Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 2823, оп. 1, дела: 6, 10, 34, 35, 36.
• Белолипецкий В.Е. Зимние действия пехотного полка в Августовских лесах 1915 г. – М. 1940
• Будберг А.П. Из воспоминаний о войне 1914-1917 гг. Третья Восточно-Прусская катастрофа 25.01.-08.02.1915. – С-Франциско, б.г.
• Каменский (Супигус) М.П. Гибель ХХ корпуса 8/21 февраля 1915 года. (По архивным материалам штаба 10 армии). – Петербург. 1921
• Розеншильд-Паулин А. Н. Гибель XX армейского корпуса в Августовских лесах: из дневника нач. дивизии//Военный сборник, 1924, кн. 5.
• Розеншильд-Паулин А. Н. Дневник: Воспоминания о кампании 1914–1915 годов. М., 2015.
• Успенский А.А. На войне. Восточная Пруссия. – Литва. Каунас. 1932 – 227 с.
• Успенский А.А. В плену. Часть 1. 1915-1916 гг. (продолжение книги «На войне») : воспоминания офицера) – Каунас, 1933. – 164 с., 22 л. ил., к. (http://elib.shpl.ru/nodes/17865#page/1/mode/grid/zoom/1)
• Хольмсен И. А. Мировая Война. Наши операции на Восточно-Прусском Фронте зимой 1915 г. – Париж. 1935. – 328 с. (http://www.razym.ru/literarura/biogistoriya/139990-holmsen-ia-mirovaya-voyna-nashi-operacii-na-vostochno-prusskom-fronte-zimoy-1915-g.html)

Рекомендуем:

• На сайте: http://www.grwar.ru/library/Kamensky/KD_12.html – опубликованы схемы боев 10-го корпуса в исследуемый период:
• Кроки 1-е. Бой XX-го корп. на «ПРОРЫВ» 6(19) февр. 1915 г. (105k)
• Отчетная карточка к действиям 27-й пд 30 янв. (12 февр.) 1915 г. (64k)
• Отчетная карточка 2. Лесисто-озерный Августовский район (65k)
• Схема 1. Общее расположение сторон к 23 янв. (5 февр.) 1915 г. (98k)
• Схема 2. Тыловые пути корпусов X-й армии. (88k)
• Схема 3. Положение XX-го корпуса к вечеру 27 янв. (8 февр.) 1915 г. (60k)
• Схема 4. Действия на флангах 25 – 26 янв (7 – 8 февр.) 1915 г. (112k)
• Схема 5. Предположения штаба X-й армии на 29-ое янв. и действительная группировка 8-й и 10-й герм. армий 30 янв. (12 февр.) 1915 г. (48k)
• Схема 6. Положение правого фланга X-й русской армии 29 янв. (11 февр.) 1915 г. (69k)
• Схема 7. Положение группы Радкевича к 30 янв. (12 февр.) 1915 г. Развитие обхода левого фланга армии. (62k)
• Схема 8. Расположение сторон к вечеру 30 янв. (12 февр.) 1915 г. Марш-маневр к Августову 8-й и 10-й герм. армий. (68k)
• Схема 9. Группировка сторон к вечеру 1(14) февр. 1915 г. (82k)
• Схема 10. Развертывание корпусов X-й армии при наступлении 8(21) февр. 1915 г. (103k)

 

Об авторе

Родникова Елена Ивановна,
сотрудник Ногинского музейно-выставочного центра

Ещё по теме:

Е. Родникова / Боевой путь 209-го Богородского пехотного полка

Поделитесь с друзьями

Ещё по теме

• Воины 209-го Богородского пехотного полка Первой мировой…
• Список штаб и обер-офицеров 209-го Богородского пехотного полка
• Первая Мировая…
• Герои Первой Мировой. Вспомним поименно
• Новая страница в истории 209 Богородского полка
• Боевой путь 209-го Богородского пехотного полка
• Негоже нам памятью наших предков небречь