Часть II

Содержание

• Глава 9. Древние жители нашей Земли
• Глава 10. Волочек Зуев
• Глава 11. Великокняжеские волости, села и погосты
• Глава 12. Названия на карте
• Глава 13. Священная для русского война

Глава 9. Древние жители нашей земли

Несколько оледенений, которые испытала территория средней полосы России, так сильно изменили ее, что мы лишь в очень редких случаях можем теперь судить о том, жили ли здесь люди в доледниковые эпохи. Принято считать, что окончательное заселение земель современного Подмосковья стало возможным только после окончания Московского оледенения, то есть, примерно, 20 - 25 тысяч лет назад. (Вообще же на территории Европы люди появились около 80 тысяч лет назад).

Останки первых жителей будущего Подмосковья крайне малочисленны, да и тс, что имеются, представлены, как правило, только отдельными костями. Часто вместе с ними находят древнейшие каменные орудия труда, отчего этот период по археологи ческой шкале времени называют древнекаменным веком или, по-гречески, палеолитом (от гр. "палеос" - древний, "литос" - камень). Каменные палеолитические орудия очень просты и представляют собой камни со сколотыми краями, благодаря чему они имеют острый режущий край. Грубые каменные скребки и даже топоры найдены во многих местах Подмосковья. Остатки поселений каменного века принято называть стоянками.

Гораздо более редкими и потому особенно ценными для науки являются находки костей людей, живших в эпоху палеолита. Так, в 1939 г. под Москвой на глубине 4-х м была найдена черепная крышка человека того времени. В тех же слоях земли нашли и кости животных ледникового и послеледникового времени - мамонта, овцебыка, первобытного быка, северного оленя, песца, росомахи.

С 1956 г. исследуется уникальная палеолитическая стоянка на берегу ручья Сунгирь под Владимиром. Она возникла около 25 тысяч лет назад и сохранила не только большое количество орудий труда из кремня и кости, но и погребения людей древнекаменного века. К настоящему времени открыты захоронения взрослого мужчины и двух подростков со стоянки "Сунгирь". Погребенные имели на себе меховую одежду, сапоги и шапки, были богато украшены браслетами, бусами, перстнями и подвесками из бивней мамонта, а рядом с ними лежали костяные копья, дротики и кремневые ножи. Значение сунгирьской стоянки настолько велико, что она признана памятником мирового значения, а на ее базе проводились международные симпозиумы и конгрессы по проблемам палеолита Европы.

В Орехово-Зуевском районе достоверных палеолитических стоянок пока не обнаружено. Единственным местом, где были найдены орудия предположительно позднепалеолитического времени, является стоянка на реке Нерской возле села Беливо. Однако территория этого памятника археологии распахана и нарушена деятельностью человека.

 

Орудия труда и останки людей средне- и новокаменного веков - мезолита и неолита ("мезос" по гр. - средний, а "неос" - новый) гораздо обычнее, чем палеолитические. Они датируются VIII - V тысячелетиями до н.э. На стоянках этих людей археологами найдены не только более совершенные орудия из камня (например, кремневые ножи, наконечники для стрел и копий), но и костяные гарпуны для ловли рыбы. Сохранившиеся тут же кости животных свидетельствуют о том, что люди мезолита жили, преимущественно, за счет охоты и рыболовства. Эти древние охотники умели изготавливать глиняную посуду (обычно круглодонную) и ее наружную поверхность украшали орнаментом. Наличие такой керамики прежде считали характерным признаком неолита, однако по современным представлениям подобные предметы могли существовать и в мезолите. Вообще же, граница между этими периодами не вполне четкая и поэтому многие стоянки определяются как мезо-неолитические. Таковых в нашем районе открыто уже около тридцати. Они расположены преимущественно по долине реки Нерской в окрестностях деревень Тереньково, Беливо, Загряжская, Заволенье, Соболево и Хотеичи.

Чисто мезолитических стоянок на территории нашего района на сегодняшний день известно около десяти. Кроме того, несколько стоянок открыто на границе Московской и Владимирской областей, неподалеку от станции Усад (всего в Петушинском районе обнаружено уже двенадцать мезолитических стоянок).

Стоянок людей эпохи неолита известно более двадцати. Нередко в таких местах вместе с каменными орудиями встречаются и предметы бронзового века.

По представлениям археологов, земли в междуречье Волги и Оки и V - III тысячелетиях до н.э. были заселены, в основном, так называемыми, племенами льяловской культуры (льяловцами), которые впоследствии сменились волосовцами или племенами волосовской культуры. Керамика волосовской культуры была обнаружена возле деревни Щербинино, что к западу от Орехово-Зуево, а признаки льяловцев встречены в поселениях в районе деревень Беливо, Тереньково, Пирютино.

Каменный век окончился в Европе, примерно, 5 тысяч лет назад. На смену ему пришли век меди и век бронзы, а еще позже - примерно, 3 тысячи лет назад - железный век. В местах поселений людей железного века (их называют "городищами" и "селищами") культурный слой - слой земли с остатками следов жизни человека - достигает толщины 1,5- 2,0 м. Название "городище" было дано оттого, что эти поселения обычно защищались частоколами, валами или рвами, то есть были огорожены от врагов и диких зверей. Глиняная плоскодонная посуда людей бронзового века обжигалась на огне костра и была более крепкой, чем у неолитических охотников. Ее наружная поверхность также украшалась орнаментом.

На территории Орехово-Зуевского района известно 6 стоянок эпохи бронзы. Они располагались в окрестностях сел Хотеичи, Соболево и деревень Тереньково, Беливо и Пирютино. Три поселения людей бронзового века обнаружены в Петушинском районе примерно в 5-ти км к востоку от границы нашего района. Они расположены на берегах правого притока Клязьмы речки Сеньги и датируются III - II тысячелетиями до н.э.

 

Древние люди селились по берегам рек и речушек или выбирали для жилья места вблизи больших озер. И это естественно - у воды всегда есть пища (рыба, моллюски, раки, водные птицы и звери), да и сама вода человеку просто необходима. Кроме того, вода всегда играет роль надежной границы - отсюда реже нападают и враги, и хищные звери.

Еще одними археологическими памятниками являются курганные могильники, то есть места захоронений древних людей. Обычно такие курганы представляют собой заросшие растительностью холмы высотой до двух-трех и диаметром до десяти и даже двадцати метром. Нередко курганы располагаются скоплениями в несколько десятков насыпей. Внутри курганов находят останки захороненных в них людей, чаще всего сожженных перед погребением. В нашем районе описано более 10 местонахождений таких курганных могильников. Они датируются XI - XIII веками, то есть домонгольским и монгольским временами.

Останки древних людей не позволяют судить об их принадлежности к какой-либо расе и тем более группе племен или народов. Поэтому этих людей разделяют по признакам их культуры, которые выражаются в особенностях орудий труда, предметов быта, остатков древних поселений. На территории Московской области археологическими памятниками подобного рода являются поселения людей так называемой "дьяковской культуры". Временные границы этой культуры определяются с III - II вв. до н.э. до VII в. н.э.

Первое городище дьяковской культуры было открыто в 1860-х годах вблизи села Дьяково, что располагалось на правом берегу Москвы-реки неподалеку от села Коломенского (ныне оба села оказались в черте города Москвы). Характерными признаками поселений людей дьяковской культуры являются остатки плоскодонной глиняной посуды с поверхностным орнаментом в виде отпечатка грубой ткани. Этот орнамент называют также "текстильным" орнаментом или рогожной керамикой. Вместе с посудой встречаются сделанные в виде плоских лопаточек костяные наконечники стрел, "грузила" грибовидной формы. Толщина культурного слоя некоторых дьяковских городищ достигает одного метра и более, что указывает на то, что жизнь здесь продолжалась многие века.

На востоке Московской области и в соседних районах Владимирской открыто уже достаточно большое количество дьяковских городищ. Как правило, они расположены по берегам крупных рек или озер.

Подобные поселения, например, существовали на правом берегу Клязьмы к югу от деревни Старые Омутищи Петушинского района. В Орехово-3уевском районе археологических памятников людей дьяковской культуры не обнаружено.

 

Предполагают, что племена дьяковской культуры могли стать основой при возникновении народов финно-угорской языковой группы, населявших наши земли до прихода сюда славян и не имевших со славянами никакого родства.

В составленной в начале XII столетия "Повести временных лет" (летописном рассказе о начале Русской земли) названы некоторые из них, например, Меря, Мурома, Весь, Мещера. Хотя этих племен уже давно не существует, о них до сих пор говорят сохранившиеся с давних пор географические названия.

Так, название племени мещера вошло в название Мещерской низменности, а на территории племени мурома возник древний город Муром современной Владимирской области. В соседнем Раменском районе есть населенный пункт Мещеры, а нынешнее село Казанское, что возле города Павловского Посада, прежде называлось селом Большая Меря. К слову "меря" восходит и название нашей реки Нерской, в прошлом писавшейся как Мерская или Мерьска. В свое время существовала даже Усть-Мерьская волость. Полагают, что со временем потомков древней мери стали называть черемисами, а впоследствии (и в наши дни) - марийцами. С другой стороны, возможно, что обрусевшее к XI в. "...племя это представляет важность в том отношении, что на почве его возникло русское государство (во Владимире и Москве) и при воздействии славянской колонизации образовалась, главным образом, великорусская народность" (Энцикл. словарь Брокгауза и Эфрона. Т. XIX. СПб., 1898. С. 141).

В тех случаях, когда находят остатки мерянских городищ, чаще всего речь идет о жертвенных местах, то есть о местах языческого жертвоприношения.

Со временем финно-угорские народы оказались поглощенными значительно превосходящими их по численности племенами славян и смешались с ними посредством браков. Дольше других племен сохранялась мещера: Мещерское княжество существовало еще в XVI столетии. Земли четырех северных уездов прежней Рязанской губернии в Древней Руси назывались Мещерской областью, а западные земли Пензенской и северные земли Тамбовской губерний в XV в. упоминались как Мещерские волости. Царь Иоанн Грозный передал Мещерское княжество ханам завоеванной им Казани. По имени одного из них, хана Касыма, древний центр Мещерского княжества - Городок Мещерский был переименован в Касымов (ныне город Касимов Рязанской области).

Потомки мещеры были известны еще столетие назад. Эту народность звали мещеряки, отчего впоследствии образовалась фамилия Мещеряковы. В конце прошлого века мещеряков насчитывалось около 140.000 человек. Это были люди среднего роста, крепкого телосложения, темноволосые, с карими глазами. Борода у мужчин-мещеряков вырастала поздно. Мещеряки не знали ремесел, занимались исключительно хлебопашеством, но предпочитали мясную и молочную пишу.

 

VIII - IX вв. н.э. ознаменовались приходом в районы среднего течения Клязьмы славянских племен - будущих основоположников русского народа. На территорию Подмосковья эти племена проникали с северо-запада, запада и юго-запада, используя в качестве дорог долины больших рек и их притоков. Наиболее обычными археологическими свидетельствами этого периода истории Московского края являются земляные погребальные курганы славянского племени вятичи (название произведено от имени их легендарного предводителя Вятко).

На земли будущего Московского государства вятичи пришли с юга и юго-запада, то есть с верховьев рек Оки и Десны, где они и обитали согласно "Повести временных лет": "...а Вятко седе с родом своим по Оце, от него же прозвашася вятичи ". Исходно владения вятичей включали в себя верхнее течение Оки и ее левых притоков, рек Жиздры и Угры, ныне протекающих по Калужской области. Расселяясь к востоку, вятичи достигли, по крайней мере, верхнего и среднего течения реки Москвы и стали, таким образом, самым крайним к востоку племенем русских славян.

В истории древне-русского государства вятичи известны как племя, жившее на пути из Киева в Ростов Великий, в также на пути из Киева в северо-восточную Русь. Обе эти дороги шли от Киева по реке Десне до ее верховьев, где и начинались леса, населенные вятичами. (Предполагают, что именно из-за этих лесов Суздальская земля называлась в старину "Залесской").

До половины XII века, по-видимому, из-за опасения вятичей, не было прямого сообщения Киевской Руси с отдаленным Ростово-Суздальским краем, заселение которого славянами шло преимущественно с северо-запада, со стороны Новгородской земли. Когда ростовским, суздальским или муромским князьям приходилось ехать в Киев, они ехали не прямой дорогой, а делали длинный объезд в сторону. Обычно путь лежал через верховья Волги и Смоленск. Край вятичей был глухой лесной страной. Уйти в леса к вятичам значило спрятаться так, чтобы никто не нашел.

Вятичи достаточно долго сохраняли свою самостоятельность и обособленность от киевских князей. В "Повести временных лет" говорится, что вятичи платили дань хазарам, но были побеждены киевским князем Святославом: "В лето 6474 (966 г. н.э). Вятичи победи Святослав и дань на них възложи". Тем не менее, еще праправнук Святослава Владимир Мономах, великий князь киевский с 1113 г., с гордостью писал в своем "Поучении" к детям, что в молодости он "Ростову идох, сквозе вятиче" не побоялся пересечь земли этого народа.

Возможно, что возвышение и обособление в середине XII в. Рязанского княжества объясняется тем, что к этому времени были проложены пути в Рязань через вятичские леса, что приблизило Рязань к южно-русским центрам.

По словам русского историка В.О.Ключевского, "народная богатырская былина запомнила время, когда не было прямой дороги из Мурома к Киеву. Илья Муромец, приехав в Киев, рассказывал богатырям за княжим столом: "А поехал я дорогой прямоезжею из стольного города из Мурома..." С этой точки зрения, борьба былинного Ильи Муромца с Соловьем-разбойником отражает факт установления прямой дороги через вятичские леса.

 

Для всех восточно-славянских племен был характерен период, так называемого, курганного обряда погребения, хотя у каждого союза племен были свои особенности этого обряда.

Древнейшие вятичские погребальные курганы в верховьях Оки определяются временем III - V вв. н.э. Внутри них находились деревянные камеры в виде ящиков из досок с остатками сожженных трупов, помещенными в глиняные сосуды. Возможно, что курган и домовины (то есть, деревянные ящики для погребения) использовались многократно. Интересно, что обычаи воздвигать домовины в виде небольших срубов с крышей над могилами сохранялись на земле древних вятичей очень долго: подобные сооружения существовали на кладбищах по Оке еще в начале XX столетия. Погребальные домовины стали прообразом сказочной избушки на курьих (не куриных!) ножках, в которой нет ни окон, ни дверей, и где обитает Баба-Яга Костяная нога - символ умершего предка в представлении славян-язычников.

Указаний на то, что на наших землях кроме вятичей обитали и другие славянские племена, немного и они нуждаются в подтверждениях. Особенно часто в подобных случаях упоминают племя кривичей, чьи земли исходно лежали в области современных городов Смоленска и Пскова. Однако наши сведения о кривичах исчерпываются сообщением о находке кривичских украшений XII - XIII вв. в курганных могильниках на берегу Клязьмы к северо-востоку от Орехово-Зуево (1940-е гг.).

Сосуществование пришельцев-славян с коренным финно-угорским населением, скорее всего, было мирным. Вероятно, каждые из них жили своими поселениями, поддерживая тесный контакт с соседями и даже вступая в смешанные браки.

Косвенным подтверждением этому могут служить многочисленные названия рек (гидронимы) как восточного Подмосковья, так и всех центральных областей России. Совершенно не имеющие смыслового значения в русском языке, эти названия заимствованы из языков мери, мещеры и других финно-угорских племен. Подобными гидронимами являются Клязьма, Киржач, Шередарь, Ушма, Пекша, Ворша, Колокша, Шерна, Цна. То, что все эти слова сохранились в языке славян, свидетельствует, что их контакт с племенами-предшественниками был долгим и достаточным, если не для понимания, то, по крайней мере, для запоминания географических названий. К сожалению, смысл большинства финно-угорских слов, по-видимому, останется нам не известным.

 

* * *

Имеющие несомненную историческую ценность и принадлежащие всему народу, очень многие археологические памятники оказались уничтоженными прежде того, как об их существовании узнали ученые. Это происходило и вследствие неизбежной многовековой хозяйственной деятельности людей (распашка земли, строительство) в прошлые века и по причине невежественного отношения к памятникам истории в настоящее время. Многочисленные земляные и прочие работы очень часто проводятся без предварительного изучения специалистами, а открытые городища и стоянки самовольно раскапываются населением и попросту разворовываются.

Так, вследствие вышеперечисленных причин на нашей территории исчезли неолитическая стоянка на правом берегу Клязьмы (поглощена могилами Ореховского кладбища), льяловская стоянка на 46-м участке Озерецкого торфопредприятия (разрушена при торфоразработках), мезо-неолитическая стоянка "Пирютино" (уничтожена распашкой), пропали для науки раскопки школьников в районе деревни Анциферово.

Между тем, согласно законодательству самовольное производство археологических раскопок строго запрещено. В случае обнаружения при строительных или земляных работах каких-либо признаков памятников археологии необходимо немедленно остановить эти работы и связаться с местным краеведческим музеем или Институтом Археологии Российской академии наук (Москва, ул. Дм.Ульянова, 19).

 

Использованная литература

 

Археологическая карта России. Московская область. Ч.З. М., 1996.

Ключевский В. О. О русской истории. М., 1993.

Памятники истории и культуры Владимирской области. Каталог. И мдимир, 1996 г.

Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1988.

Седов В. В. Славяне в древности. М., 1994.

Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995.

Третьяков П. Н. Восточно-славянские племена. Изд. 2-е. М., 1953.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. Т. XIX. СПб., 1896. С. 141 (статья "Меря"), С. 231 (статья "Мещеряки").

Глава 10. Волочек Зуев

Возраст населенного пункта, и города в том числе, принято отсчитывать от времени первого письменного упоминания о нахождении на этом месте поселения, имеющего собственное название. Впоследствии это название может замещаться на другие. Например, история города Кирова идет с 1374 г., хотя в то время он назывался Хлыновым, а с 1780 г. - Вяткой. Для города Орехово-Зуево датой первого упоминания является 1209 год, и значит, есть основание считать, что нашему городу 789 лет.

В Московском летописном своде под этим годом упоминается о походе владимирского князя Георгия (Юрия) Всеволодовича, сына великого князя Всеволода III (Большое Гнездо), против рязанских князей Изяслава и Михаила, опустошавших окраинные владимирские деревни. Сражение между князьями произошло на реке Дроздне вблизи так называемого "Волочка" или "Волочца".

За год до этого события отношения между Владимиро-Суздальским и Рязанским княжествами резко обострились. Рязань и соседнее с ней Пронское княжество всячески противились возрастающему могуществу владимирских князей, пытавшихся править Рязанью или, как тогда говорили, "сидеть на рязанском столе". Воспетый за свою военную силу в "Слове о полку Игореве", князь Всеволод Большое Гнездо, действительно, представлял собой грозного противника и наказывал непокорных очень жестоко. 3 1208 г. войско Всеволода захватило Пронск и Рязань. Почти все рязанские князья были взяты в плен и впоследствии ослеплены. А столица княжества Рязань была предана огню. Вот как описано это событие в летописи:

"В лето 6716 (1208 г. н.э.). Посла князь великий Всеволод сына своего Ярослава в Рязань на стол, Рязанцы же целоваша ко Всеволоду крест, и не управиша, но переимаша люди Ярослави и поковаша, а иных в погреб засыпавше измориша. Всеволод же слышав се иде на Рязань со сынми своими, и пришед ста у Рязани... А людям повеле всем изыти из града и с товаром, и якоже изыдоша вси, и повеле зажещи его за их непокорьство..."

Той же зимой 1208-1209 гг. осложнились отношения между Всеволодом III и Великим Новгородом. Уже отчасти склонившиеся перед силой владимирского князя новгородцы неожиданно получили сильную помощь от владельца небольшого удела в г.Торопце (запад современной Тверской области) князя Мстислава Мстиславича. Вспомнив, что его отец был очень любим новгородцами и воевал на их стороне, князь Мстислав напал на Торжок, захватил в плен владимирских бояр и посадника, а затем вместе со своей дружиной явился в Великий Новгород. Сын Всеволода III Святослав был взят под стражу, а обрадованные новгородцы даже пригласили князя Мстислава стать князем новгородским.

Собрав войско, Мстислав выступил на Владимир. Навстречу ему выступили сыновья Всеволода. Однако под Тверью обе стороны замирились, целовали друг друга крест и разошлись по домам. Вскоре к имени смелого, великодушного и бескорыстного князя Мстислава стали прибавлять прозвище "Удалой".

Не ведая о том, и полагая, что владимирские дружины находятся в далеком новгородском походе, рязанский князь Изяслав Владимирович и пронский князь Кир-Михаил (слово "кир" или "кюр" в Древней Руси являлось титулом и соответствовало современному "господин") решили пограбить соседние владимирские земли. При пожаре Рязани и взятии (после трехдневной осады) Всеволодом III стольного града Пронска оба эти князя избежали плена и теперь мстили врагу опустошением его земель.

Текст летописи повествует, что великий князь Всеволод послал против рязанцев своего 21-летнего сына Георгия, находившегося со своими дружинами в местечке Голубино. В это время лагерь Изяслава находился на реке Мерьске (нынешней Нерской), а Кир-Михаил стоял на Литове (Летовке), притоке Цны.

Наиболее интересной представляется следующая часть текста летописи:

"Георгий же поиде черес ночь противу Изяславу на Мерьску, той бе ему напреди, и быв на Волочце и оттоле ряди сторожевый полк за реку Клязьму, а сам поиде за ними же. И в ранью зорю сретошася стороже их, и погнаша Юрьевы сторожи Изяславлих, и гнаша их лесом секуще я; Георгий же поиде за ними вборзе с полком своим и приде к реце Дрозьдне и ту удари на Изяслава, он же побеже, а дружину его избиша, а другия изъимаша, а сам утече чрес реку, и многа дружина истопоша около его. Слышав же Кюр-Михаил, оже Изяслав побежен, и беже и сам с полком своим, бяше бо тогда великий четверток и собор архангела Гавриила. Князь же Георгие ввратися с победою ко ОТЦЮ своему в Володимир с великою честью".

Упоминаемый летописями Волочек находился на левом берегу Клязьмы чуть ниже по течению от устья Дроздны и впоследствии превратился в населенный пункт Волочек Зуев. Именно под таким названием деревня Волочек Зуев на реке Клязьме Куньевской волости упоминается в списке с переписной книги переписи князя И. Долгорукова в 1636 году. Позднее деревня обозначалась как "Волочек, Зуева тож" (писцовые книги стольника И. Офросимова за 1675-1681 гг.), а затем слово "Волочек" и вовсе исчезло из официального названия.

Сама же река Дроздна отмечена на старинных картах и ныне протекает по западной границе города под эстакадой автомобильной дороги Орехово-Зуево - Ликино-Дулево. К сожалению, время стерло подлинное название речки, и дорожный указатель называет ее просто Черной. Ныне совершенно обмелевшая Дроздна упоминалась в документах XIV - XV вв. как одна из рек Сенежской волости. Дроздна и соседняя речка Сеньга были известны своими рыбными ловлями для московского митрополичьего дома.

Практически буквально, но только с заменой "Волочца" на "Волочок", это сообщение повторяется под тем же годом в Воскресенской летописи и в Никоновском списке. В тексте есть указания и на день, в который произошло упоминаемое событие: собор архангела Гавриила отмечается православной церковью на следующий день после праздника Благовещения Пресвятой Богородицы, то есть 8 апреля нового стиля. В 1209 г. этот день пришелся на "великий четверток", то есть случился за три дня до Пасхи Христовой.

О битве на Дроздне упоминается и в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона. Судьба князей, участников этого события, трагична. 20 июля 1217 г. князь Изяслав Владимирович и его пять двоюродных братьев были убиты в селе Исады (под Старой Рязанью) их же родственником князем Глебом Владимировичем, который впоследствии умер, лишившись рассудка и не оставив потомства. В 1218 г. также в результате междоусобных распрей был убит и пронский князь Кир-Михаил, представлявший собой XI колено от Рюрика в родословии русских князей.

Князь Георгий Всеволодович в 1219 г. стал великим князем Владимирским, успешно ходил походами на соседей, в 1221 г. заложил Нижний Новгород. 4 марта 1238 г. он погиб на берегу реки Сити в известной битве объединенных русских дружин с войском Батыя, что предрешило судьбу Северо-Восточной Руси почти на два столетия. Вместе с Великим князем Георгием погибли его брат и племянники - Святослав Всеволодович (князь Юрьевский), Василько Константинович (князь Ростовский), Всеволод Константинович (князь Ярославский), Владимир Константинович (князь Угличский).

 

Деревня Волочек, лежащая на левом берегу Клязьмы между устьями рек Вырки и Дубенки, отмечена на карте Московского уезда, составленной академиком С. Б. Веселовским по писцовым книгам XVI - XVII вв. До начала нынешнего столетия в языке жителей Зуева еще сохранялся микротопоним (местное географическое название) "волочек": говорили, например, "пойти купаться на Волочек". (См. статью В. Ильина "Из воспоминаний" ("Орехово-Зувская правда", N 182 (8439) от 13.09.1953. Напечатанное в тексте слово "Волчок" в рукописи В. Е. Ильина, хранящейся у его дочери Н. В. Ильиной, написано как "Волочек".)

Определено и местечко Голубино, откуда князь Георгий отправился на Волочек. Оно находилось неподалеку от деревни Хмелево современного Киржачского района Владимирской области, в верховьях речки Шередарь. Прямыми старыми дорогами добраться из Голубино на Волочек можно было довольно быстро: еще в начале нашего столетия местные жители ездили в Орехово торговать сеном и зимой преодолевали путь от Хмелева до Орехова примерно за 10 часов.

Слово "волочек" в приведенных выше примерах указывало на существование в этом месте сухопутного участка пути (волока) между реками Клязьмой и Нерской (Мерьской). Этот волок позволял намного сократить существовавший в XIII столетии водный путь между столицами двух княжеств - Владимиром и Рязанью. Начинаясь в 15- 20 километрах к югу от современного Орехово-Зуева, река Нерская впадает в Москву-реку недалеко от Коломны. Двигаясь по Нерской, можно было добраться из Владимира в Рязань, минуя Москву и сократив путь, примерно, втрое. Выйдя из лодок на Волочке, их, вероятно, тащили в сторону современного Ликино-Дулева, где уже можно было воспользоваться притоком Нерской рекой Понорь.

В свое время в устье реки Нерской (Мерьской) был знаменитый Усмерский (Усть-Мерьский) мыт, то есть место, где собирались пошлины за проезд. Такие мыты существовали на перекрестках многих дорог Древней Руси, и Усть-Мерьский мыт является еще одним доказательством существования водного пути по реке Нерской. Известно, что с этого мыта казна получала хороший доход еще в начале XVII в. С развитием сухопутных дорог этот путь был заброшен. Существовала и Усмерьская волость.

О существовании пути от Оки по Нерской в Клязьму известно достаточно хорошо. Однако до сих пор считалось, что, следуя этой дорогой, доходили до верховьев Нерской, а затем "через короткий волок - не более километра - попадали в Ушну". Несостоятельность такого утверждения видится прежде всего в том, что верховья таких небольших рек, как Нерская и Ушна, всегда были небольшими ручьями, вряд ли пригодными для проезда на лодках. Кроме того, берега Ушны и даже ее устье совершенно пустынны, что также выглядит странным для столь древнего водного пути.

Очень вероятно, что дорогой через Волочек Зуев владимирцы и рязанцы пользовались в трагическом для Руси 1237-м году. Известно, что после боя под Коломной, где монголо-татарам противостояли объединенные владимиро-рязанские дружины, русские воины во главе с уже упоминаемым князем Георгием Всеволодовичем (после смерти отца он принял титул великого князя Владимрского) кратким путем отошли ко Владимиру, а полчища Батыя направились сначала к Москве и лишь потом, пройдя вдоль всей Клязьмы, достигли великокняжеского города. Возможно, что враги не знали или не решились идти кратким путем по Нерской.

Возможно, что дорогой через Волочек Зуев воспользовался и легендарный рязанский воевода Бвпатий Коловрат. Древнерусская "Повесть о разорении Рязани Батыем" рассказывает, что Коловрат прибыл в разоренную Рязань уже после ухода из нее татар и, узнав о случившейся беде, поспешил вдогонку врагам. Не исключено, что он пытался опередить неприятеля и соединиться с владимирскими воинами, воспользовавшись коротким путем по Нерской. Однако, времени у Коловрата было мало. Дружина Евпатия не успела опередить противника. Рязанцы догнали Батыево войско уже на подходах ко Владимиру и почти все полегли в неравном бою. Погиб и сам Евпатий Коловрат.

 

Другая часть топонима - "Зуев" образована не от названия кулика-зуйка, а восходит к древнерусскому дохристианскому мужскому имени Зуй, которое было широко распространено по всему Московскому государству даже в XVIII в. В преобладающем большинстве случаев деревни на Руси назывались именно по именам их владельцев или жителей (См. главу "Названия на карте").

 

Документы

 

"Приходиша к Москви Рязаньская два князя, Изяслав Володимерич и Кюр Михаил Всеволодич, слышаша бо, яко сынове Всеволоже отошли суть на Тферь противу Новгородцем, а сего не ведяху, яко урядившеся с Новгородци приидоша с Тфери в Володимерь к отцю своему; нача же воевати села около Москвы. Слышав же князь великий Всеволод посла противу им вборзе сына своего Георгия. Пришедшу же ему на Голубино вечер и посла сторожи пытати рати, и бысть ему весть, оже Изяслав стоит на Мерське, а Кюр Михаил на Литове, а люди своя распустиша воевати.

Георгий же поиде черес ночь противу Изяславу на Мерьску, той бе ему напреди, и быв на Волочце и оттоле ряди сторожевый полк за реку Клязму, а сам поиде за ними же. И в раньню зорю сретошяся стороже их, и погнаша Юрьевы сторожи Изяславлих, и гнаша их лесом секуще я. Георгий же поиде за ними вборзе с полком своим и приде к реце Дрозьдне и ту удари на Изяслава, он же побеже, а дружину его избиша, а другия изъимаша, а сам утече чрес реку, и многа дружина истопоша около его. Слышав же то Кюр Михаил, оже Изяслав побежен, и беже и сам с полком своим, бяше бо тогда великий четверток и собор архангела Гавриила. Князь же Георгие взвратися с победою ко отцю своему в Володимир с великою честью".

("Московский летописный свод конца XV века". // Полное собрание русских летописей. Т. 25. М-Л. 1949. С. 107-108).

 

Использованная литература и источники

 

Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в северо-восточной Руси. Т. 1.4.2. М.-Л., 1947.

Веселовский С. Б. Русский ономастикой. М., 1974. С. 125.

Зайцев А. К. О малоизвестных поселениях Подмосковья первой трети XIII в. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. М. 1989. С. 64-70.

Нечволодов А. Сказания о русской земле. Репринтное издание. Уральск, 1991. С. 218-219.

Подмосковье. Памятные места в истории русской культуры XVI - XIX в. М., 1955. С. 30.

Полное собрание русских летописей. М.-Л., 1949. Т. XXV. С. 107-108. (Московский летописный свод); Т. VII. С. 116 (Воскресенская летопись); Т. X. С. 62. (Никоновский список).

Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. Т. VIII. СПб., 1892. С. 423 и Т. ХН-А. СПб., 1894. С. 894.

РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Ед. хр. 9809. Л. 85.

РГАДА. Ф. 1239. Оп. 2. Ед. хр. 1511. Л. 133 об.

Глава 11. Великокняжеские волости, села и погосты

В Древней Руси семьи великих и удельных князей, приближенные и дружина князя содержались за счет дани, которой облагалось все принадлежащее князю население и которую собирали сами князья во время своих регулярных походов "в полюдье". Однако, увеличение территорий княжеств заставило отказаться от личного участия князя в сборе дани.

Княжества стали разделять на небольшие по территории участки-полости, а для сбора дани с волости выделяли особых княжеских слуг-волостелей. "Волость" и "волостель" - слова, однокоренные со словом "власть", которое в древне-славянском языке означало не только "право сильного", но и самое "начальство", то есть "власти". Действуя от имени князя, волостель творил суд и ведал административными делами своей территории, а также "кормился" за счет ее населения.

Так в жалованной грамоте от 1 марта 1436 г. (6944-го года от сотворения мира) великого московского князя Василия Васильевича II (Темного) Богородицкому монастырю на Воиновой горе (чуть ниже по течению Клязьмы от Орехово-Зуева) все права управления передаются от Аргуновского волостеля к игумену монастыря (село Аргуново располагалось по реке Киржач, примерно в 10 верстах от Воиновогорского монастыря):

"А волостели мои Аргуновские и их тиуны в ту деревню к тутошним людям к старожильцем и к пришлым к окупленым не высылают ни по что, ни судят их ни в чем оприч душегубства. А ведает их и судит игумен Зиновей з братьею или кому прикажет".

Волости делились на государевы, боярские и церковные (монастырские). В свою очередь, государевы волости и земли подразделялись на дворцовые, приписанные ко дворцу как личная собственность государя, и черные, то есть пока не принадлежащие какому-либо владельцу.

Как административно-территориальные единицы волости существовали на Руси с XI в, а с XV в. волости, тяготевшие к какому-либо городу (иногда к селу), стали объединять в уезды. В последние века смысл слов "волость" и "уезд" уже отличался от первоначального, а с 1928-1930 гг. волости и уезды были окончательно отменены при замене уездно-волостной системы СССР на районную.

Время от времени волостель с дружинниками приезжал в заранее определенные места волости для сбора дани и осуществления судебных дел над окрестным населением. Такие места назывались станами и погостами, поскольку волостели останавливались здесь часто на несколько дней (как говорили прежде, "гостили"). Обычно погосты располагались на пересечении дорог, на реках, берегах озер, то есть всех тех местах, к которым было удобнее добраться как волостелям, так и окрестным жителям. Здесь же строились дома для "гостей", возводились церкви и часовни. В XIV - XV вв. станами стали называть и территорию, подсудную представителям княжеской власти.

В Древней Руси слово "погост" обозначало сельский податный округ или центр этого округа, то есть место, связанное со сбором податей. Первые погосты появились очень давно. В "Повести временных лет" сказано, что в 947 г. киевская княгиня Ольга в своем походе к Новгороду "устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе - оброки и дани". (Мьста и Луза - названия рек Мсты и Луги). Однако, вероятнее всего предположить, что княгиня не устанавливала погосты, а просто брала их себе, застав погосты уже существующими.

В указанном значении слово "погост" встречается и в более поздних документах. Например, в жалованной грамоте рязанского князя Олега Ивановича (XIV в.) одному из монастырей было передано "9 земель бортных и 5 погостов". Со временем на погостах появлялись подворья, кладбища у церквей, жилые дома и постоянные жители. Их так и называли - погощане.

Учитывая большое значение погостов в жизни государства, им давали "расширенные" по сравнению с селами и деревнями названия, позволявшие точно определить местонахождение каждого погоста. Как правило, погост именовался по названию стоявшего в нем храма с прибавлением какой-либо географической характеристики места, чаще всего названия реки, так как практически все погосты располагались на реках или речках. Совершенно одноименных погостов не существовало, а их названия были порой очень благозвучны. Например, "погост Никольский, что на Мху", "Ильинский погост в Муравьищах, у речки Шарны", "погост Уполозы на Клязьме".

Спустя несколько веков погосты перестали выполнять свое первоначальное предназначение, однако они сохранились в качестве одного из типов сельских поселений России. Одни из погостов так и остались малолюдными и превратились в уединенные сельские кладбища с церковью. Другие же выросли в более или менее крупные села. К сожалению, в наше время административной единицы "погост" не существует, и это слово может встретиться или в качестве синонима слову "кладбище", или в названии населенных пунктов (например, Ильинский погост).

Хотя сейчас погостов практически не осталось, они должны быть признаны одними из наиболее древних среди современных поселений в наших краях.

 

Крайними на востоке Московского княжества были волости Кунья (Куней), Вохна, Селна, Гуслица (старое название - Гуслеця). Территории этих волостей, а также владимирской Сенежской волости вошли в состав современного Орехово-Зуевского района, а смысл их названий, по-видимому, следует искать в древне-славянском языке. Так, слово "вохна" близко к древне-славянскому "воква", то есть "мокрота", а "селина", вероятно, является синонимом слова "место". Что касается слова "куны", то оно обозначало и зверька-куницу, и его мех, и деньги вообще. В переписных, межевых книгах и других документах XVII - XVIII вв. наряду с названными волостями указывался и Гуслицкий стан.

Волости Вохна и Кунья занимали северную часть нашего района, Селинская волость (Селна) - центральную, Сенежская - восточную, а Гуслицкая - южную. Название Вохна до сих пор сохраняется в названии реки Вохна и железнодорожной станции, предшествующей городу Павловскому Посаду. А о Гуслицкой волости нам напоминает река Гуслица.

Исстари, в восточных московских волостях по Клязьме, Нерской и их притокам добывался пушной зверь для великого князя: бобры, выдры, куницы, горностаи, белки. На всю Русь, например, славились так называемые "шувойские белки", т.е. белки, водившиеся в лесах по берегам притока реки Гуслицы речки Шувое, да и по самой Гуслице. Шувойская белка считалась стандартом лучших беличьих мехов по всей Руси. А волость Вохна в XV в. была населена княжескими бобровниками, платившими дань мехами.

Частных владений на востоке княжества не было: волости целиком принадлежали московским князьям и назывались дворцовыми, княжескими, а с 1328 г., когда московские князья получили великокняжескую власть, - великокняжескими. В духовных или договорных грамотах князей эти волости завещались или передавались целиком, без указания отдельных поселений. Вот почему названия наших сел и деревень появляются в письменных документах сравнительно поздно.

Впервые названия московских волостей Вохна, Селна, Гуслица упоминаются в духовной грамоте великого московского князя Ивана Даниловича Калиты (около 1339 г.), по которой эти и другие волости Калита отдавал своей супруге и детям: "А се даю княгини своей с меншими детми:... Вохна, Деиково раменье, Данилищова слободка, Машев, Селна, Гуслиця, Раменье, что было за княгинею". То, что волости отдавались "на прокормление", в грамотах подчеркивалось указаниями, что вместе с землями наследники получают и "бортницы" (пасеки) и "бобровники", и "мыты" (дани за проезд по земле) и "оброчники".

В духовной грамоте великого князя Дмитрия Ивановича (Донского) эти же волости в 1389 г. даны сыну князя Петру Дмитриевичу. По духовной грамоте великого князя Ивана Васильевича III (1504 г.) его сыну Андрею даны "волости Московские Селна, Гуслица, Загарье, Вохна, Кунеи". Еще раз эти волости указаны в меновой грамоте на город Звенигород между князем Владимиром Андреевичем Старицким и царем Иваном Васильевичем Грозным (1566 г.)

Вместе с волостями указано "да в Гуслице дворцовое ж село Богородтцкое, что было преж сего в поместных, и в вотчинных, и в черных землях". Речь шла о современной деревне Богородское, которая расположена на речке Вольной между Рудней-Никитским и Степановкой. Указанные волости и дворцовые села передавались "с приселки, и з деревнями, и с починки, и с оброчными землями, с пашнями, и с покосы, и с реками, и с озеры, и с рыбными ловлями, и с бобровыми гоны, и с перевесьи, и с бортными ухожаи, и с лесы с пашенными и с непашенными, и с болоты, и со всеми угодьи..."

Наконец, в духовной грамоте царя Ивана Грозного (1572 г.) сказано: "Да сыну же моему Ивану даю Замосковские волости, что были за дядею, за князем Андреем Ивановичем, и за сыном его, за князем Володимером Андреевичем, волостью Раменейцов, волостью Загарье, волость Кунье, волость Вохна, волость Ена, волость Гуслицы, волость Гжель, и с селы подъесными, которыя в тех волостях".

Таким образом, пробыв в собственности последнего удельного князя Владимира Андреевича Старицкого с 1566 до 1570 гг., наши земли вновь стали собственностью государя. (Старицкий князь Владимир Андреевич был убит по приказу царя в 1570 г.)

Однако через десять лет восточные земли Московского княжества приобрели нового хозяина. В 1582 г. Иоанн Грозный променял волость Вохну Троицкому монастырю (ныне Св.Троицко-Сергиева Лавра). Так центральные и северные земли нашего района попали в ведение Патриаршего Казенного Приказа и вошли в состав другой территориальной единицы - Вохонской десятины. Вохонская десятина включала в себя часть Московского уезда, расположенную от Рогожской заставы Москвы по обе стороны Владимирской дороги (территории будущих Богородского, Бронницкого и Московского уездов).

В XVIII в. перестала быть дворцовой и Гуслицкая волость. 17 февраля 1710 г. "великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич пожаловал князя Александра Даниловича Меншикова... в зачет взятых у него в Ингрии волостей, из своих государевых волостей дворцовую Гуслицкую волость со крестьяны и бобыли". С опалой князя Меншикова Гуслицкая волость была вновь приписана к дворцовому ведомству, а в 1728 г. пожалована действительному камергеру Степану Васильевичу Лопухину.

Что касается владимирской Сенежской волости, то своим названием она, видимо, обязана речке Сеньга, которая протекала по части волости и впадала в Клязьму чуть ниже по течению современного города Петушки. В среднем течении Сеньги находится проточное озеро с таким же названием, а на его берегу с давних пор располагалась деревня (впоследствии село) Сеньго-озеро. Существовал и особый стан с названием Сенег. В устье Сеньги тоже жили люди, там находился починок Сеньга-Лазаревка.

При образовании губерний Сенежская волость оказалась в южной части Покровского уезда Владимирской губернии. В настоящее время прежние сенежские земли располагаются в восточной части Орехово-Зуевского района, той, что прежде принадлежала Владимирской губернии. Условно западная граница Сенежской волости проходила по линии современного шоссе Орехово-Зуево - Ликино-Дулево и далее, примерно, по линии Язвищи-Запутное.

Происхождение слова "Сеньга" неясно, и по этому поводу существуют различные предположения. В свою очередь, непонятное смысловое значение порождает различные произношения: местные жители именуют реку (и озеро) Сеньга, Сеньго и даже Сенег с ударением как на первом, так и на втором слогах. Возможно, что "Сенега" является усеченным словом "Сенега". В пользу этого говорит название существовавшего здесь древнего стана Сенег. (Интересно, что рядом с городом Солнечногорском Московской области лежит озеро Сенежское).

Обширная территория Сенежской волости была населена людьми с очень давних времен. На берегах Сеньги открыты стоянки людей бронзового века, которые датируются III - II тысячелетиями до н.э. Древнерусские селища Х II -Х III вв. существовали на берегах озера Сеньга.

Сенежская волость издавна принадлежала московским и всея Руси митрополитам, а затем и патриархам. В июле 1411 г. в сенежских лесах скрывался от набега татарского царевича Талыча митрополит московский Фотий. Очень вероятно, что на берегу одного из сенежских озер был погребен священномученик Патрикий - ключарь Владимирского Успенского собора, не открывавший врагам двери храма и принявший от них мученическую смерть за веру 3 июля 1411г.

С упразднением патриаршества на Руси Сенежская волость стала собственностью священного Синода и называлась "синодальной". В XVIII в. в ее западной части (той, в которой располагался погост Ореховский с деревнями), кроме синодальных, существовали также вотчинные и помещичьи земли. Эта часть волости прозывалась "Возницыной (или Возминской) половиной" от фамилии вотчинников Возницыных, известных тем, что когда-то они пожаловали церкви на Ореховском погосте очень большой надел земли - 350 десятин (около 380 га). Возницыным принадлежали некоторые деревушки к юго-востоку от погоста - Власово, Тимонино, Щетинино, Яковлево. Другая часть Сенежской волости, по речке Сеньге, называлась "Заболотской половиной".

В конце прошлого века часть Сенежской волости принадлежала Егорьевскому уезду Рязанской губернии.

 

* * *

Большинство из известных нам средневековых поселений на территории района представлено погостами и селами. В окладных книгах Патриаршего Казенного Приказа значились следующие из них:

- погост на Исакове озере Вохонской волости с церковью Рождества Пресвятой Богородицы упоминался в 1585 г. как вотчина Троице-Сергиева монастыря. В Писцовых книгах XVI века указан "погост пуст на Исакове озере, а в нем церковь Рожество Пречистые Богородицы, без пенья, древена, клетцки; пашни церковные худ. земли 2 чети в поле... под тем же погостом озерко Исаково, а в нем рыба, щуки и окуни, ловят про себя вохонские крестьяня". Указанный погост располагался на берегу современного Исааковского озера, что расположено на северо-западной окраине г.Орехово-Зуево. (Название озера образовано от имени Исаак, а не Исаакий, поэтому принятое ныне написание "Исаакиевское" неверно). Упоминаемое "озерко Исаково" еще несколько десятилетий назад сохраняло в своем центре водную гладь, а в наши дни превратилось в болото, расположенное между Исааковским озером и роддомом. Легенды о кладбище на берегу Исааковского озера и об ушедшей под воду церкви до сих пор ходят среди жителей старого Зуева.

- Погост на Орехове впервые упоминается в писцовой книге "Письма и меры князя Василья Кропоткина, дьяка Игнатья Лукина и подьячего Афанасья Кувязева" 1647 г. как "Сенежской волости в Возминской половине погост на Орехове на реке на Клязме, а на погосте церковь великого Чудотворца Николы да церковная деревня Старая на Суходоле, а в ней двор поп Иван Прохоров да просвирница Дарица двор дьячек Микифорко Прохоров двор бобыль Степашко Терентиев двор бобылица вдова Матренка". Далее в тексте указывалась "деревня Емельяново на речке на Дроздне".

По другим источникам при погосте значилось: "сена по речке по Дроздне да подле Никольской заводи 10 копен…, да церковная ж пустошь Молостовская на суходоле" (пустошь находилась в 20-ти верстах от погоста).

Погост на Орехове со временем вырос в село Орехово, которое, в свою очередь, стало одним из слагаемых при образовании города Орехово-Зуево. Таким образом, первым словом в своем названии Орехово-Зуево обязано древнему погосту на Орехове.

В документах 1705 г. при погосте Николая Чудотворца, что на Орехове, значились "во дворе протопоп Анисим Малафеев у него диакон Алексий, во дворе дьячек Василий Яковлев, во дворе пономарь Степан Селиверстов, во дворе просвирня вдова Матрена Федоровская жена Кирилова".

Судя по планам 1772 г., погост на Орехове располагался на правом берегу Клязьмы несколько ниже по течению от устья реки Дроздны (ныне речка Черная). По современным ориентирам Ореховский погост располагался, примерно, напротив автостоянки за привокзальной площадью, справа от шоссе, идущего к Ореховскому кладбищу.

- Погост Пятницкий, у речки Березовки в дворцовой Куньевской волости с "церковью Парасковеи мученицы, нарицаемыя Пятницы". Упоминается с 1628 г., когда на нем уже стояла деревянная, исстари построенная церковь. Впоследствии возле Пятницкого погоста образовалось село Десятая Пятница, так как у погоста испокон веков на десятой неделе после Пасхи (во второе воскресенье после Троицы) ежегодно собирался торг местного значения. Располагавшийся возле деревни Горбачиха Пятницкий погост ныне соседствует с дачными участками, а его каменный храм осквернен и пребывает в руинах.

- Погост Лычев на речке Вырке в дворцовой Куньевской волости с церковью Рождества Пресвятой Богородицы. Упоминается с 1628 г. Иногда назывался "погостом Голвачевым". Нынешний каменный храм на месте этого погоста расположен на краю деревни Нестерово, а возле речки Вырки сохраняется колодец со святым источником Иоанна Предтечи.

- Погост Ильинский на речке Гуслице (в других книгах - на речке Поповке или Околице) в дворцовой Гуслицкой волости с деревянной церковью во имя пророка Илии с приделом Св. Николая Чудотворца. Упоминается с 1628 г. В 1676 г. на Ильинском погосте была построена еще одна деревянная церковь во честь Казанской иконы Пресвятой богородицы. При Ильинской церкви была "колокольница деревянная о семи углах, на ней 5 колокол". В 1742 г. на погосте стояли Ильинская и Никольская церкви. Ныне погост вырос в крупный населенный пункт - Ильинский погост.

- Погост в Раменце, у речки Рудни в дворцовой Гуслицкой волости с деревянной церковью Рождества Пресвятой Богородицы. Упоминается в 1628 г. В 1710 г. на погосте стояла церковь "деревянная, рублена клетцки, об одной главе". Ныне погост является селом Рудня-Никитское.

- Погост, что на Мошеве, на речке Мерске в Гуслицкой волости упоминался в писцовых книгах Приказа Большого Двора за 1631-1633 гг. как "место церковное, что был храм Преображения Спасово". В писцовых книгах того же Приказа за 1677-1678 гг. на погосте указана "церковь Преображения Господня деревянная клетцки, на паперть всходная лестница". В 1742 г. погост на Мошеве находился во владении С.В.Лопухина, коему принадлежала и вся Гуслицкая волость. Впоследствии на месте погоста возник Спасо-Преображенский монастырь, остатки которого сохранились по настоящее время на окраине г.Куровское.

- Погост Покров в Сеньгу в Сенежской волости в верховьях речки Сеньги. В начале XVII в. патриаршие окладные книги указывали "в патриаршей вотчине в Сенежской волости на погосте" церковь во имя Св. Николая Чудотворца. Эта деревянная церковь отмечалась до конца XVII столетия, а в 1705 г. на погосте уже стояла новая церковь в честь Покрова Пресв. Богородицы. По рассказам местных жителей на месте погоста некогда стоял древний Никольский монастырь. Ныне Покровский погост называется селом Старый Покров. Его каменный храм начали строить в 1845 г., а главный (Покровский) престол освятили только в 1862 г.

К числу наиболее древних из сохранившихся до настоящего времени сел нашего района относятся:

Село Запонорье. Указано в 1587 г. как вотчина Московского Чудова монастыря, находящаяся в Селинской волости. В то же время Запонорье имело и второе название - Власьевское. По писцовым книгам 1623-24 гг. в селе Запонорье, Власьевском тож, на речке Понуре стояла "церковь Покрова Пресвятой Богородицы древяна клетцки... у церкви во дворе поп Игнатий Иванов, во дворе церковный дьячек Васка Федоров, во дворе пономарь Илейко Григорьев двор просвирницы, двор монастырский и двор монастырского служки, да крестьян и бобылей 7 дворов". В 1678 г. в селе числилось 10 дворов крестьянских и бобыльских, в которых проживало 36 человек. Такие небольшие села были вполне обычны для того времени.

Село Хотеичи "на речке Мерзке" Гуслицкой волости известно с начала XVII в. В 1631- 1633 г. ее деревянная церковь во имя Св. Великомученика Никиты принадлежала Коломенской епархии. В 1646 г. "в селе Хотевичах" упоминалась церковь Благовещения Пресвятой Богородицы.

Названия многих из ныне существующих населенных пунктов прежней Гуслицкой волости приведены в писцовой книге Московского уезда, составленной писцом Афанасием Отяевым и подьячим Василием Арбеневым в начале 1630-х гг. (В старые времена эти населенные пункты были селами, деревнями, починками, пустошами, селищами и займищами).

Так, например, в названной писцовой книге упомянуты: "село Богородское на речке Волне, что было князь Владимира Андреевича", деревня Устьяновская на речке Шувойке, "деревня, что была починок Сенки, Старое тож на речке на Околице" (ныне Сенькино и Старово). В самом Богородском был отмечен двор посельского, то есть уполномоченного от владельца села.

В более поздней писцовой книге писца Ивана Меньшого Афросимова и подьячего Ивана Васильева (середина 1670-х гг.) приведены "деревня Кологривова, Гридинская тож, на речке Шувойке (ныне дер. Гридино), "деревня Беляево, Беливо тож, на речке на Мерске" (ныне дер. Беливо), "деревня, что была пустошь Чаплина на речке Гуслице" (нынешнее Цаплино), а также деревни Слободище на Гуслице, Чичево и Ермаково, Беззубово, тож, на речке Десне, Поминово на речке Околице, деревни Титовская, Петрушино, Мисцево, Дорохово.

Обращает на себя внимание, что многие деревни имели два, а то и три названия ("Беляево, Беливо тож", "Солощово, Авсюниново, Овсюнино тож"). Это указывает на то, что еще в XVII столетии официальные названия деревень и сел еще не установились окончательно. С другой стороны, совершенно очевидно, что к середине XVII в. большинство наших сел и деревень уже существовали.

Во многих документах XVI в. упоминается "монастырь Свята Богородицы на Клязьме на Воинове горе", располагавшийся возле современной церкви Успения Пресвятой Богородицы в селе Воинова Гора. В своей жалованной грамоте Великий московский князь Василий Дмитриевич, сын Великого московского князя Дмитрия Донского, (годы княжения 1389-1425) отдавал этому монастырю право ловли рыбы в Клязьме: "Се аз князь Великий Василей Дмитриевич пожаловал монастырь Святой Богородицы на Воинове горе игумена з братьею, или который иный игумен ни будет у Святей Богородицы, - и шлют свою вотагу на Клязьму рыбы ловити во всю Клязьму, а мытники и таможники у них мыта, ни тамги не емлют..."

Следующий великий московский князь Василий Васильевич II (Темный) (годы княжения 1425-1462) вслед за отцом выказал свою милость по отношению к монастырю и освободил его от постоя гонцов, приказав ездить не мимо монастыря, а "осовцом дорогою пошлою по Заречью": "Аж поедет кто ездок мимо тот монастырь в лете или в зиме, ини у них в монастыре не ставятся, ни кормов у них не емлют, ни обидит их никто, ни грабит их никто. А хто имет ся у них ставит в монастыре или у них кто што возмет, и тому быт от меня в казни".

 

Накануне отмены крепостного права большая часть деревень современного Орехово-Зуевского района принадлежала частным владельцам, остальные находились в различных формах государственной собственности. Среди помещиков особенно крупные владения имели штаб-ротмистр Егор Егорович Норд (ему принадлежали 13 деревень Ильинской волости Богородского уезда: Алексеевская, Внуково, Давыдовская, Костенево, Круглово, Мосягино, Пичурино, Поминово, Сенькино, Слободищи, Старово, Столбуново, Чичево) и полковник Иван Петрович Мусин-Пушкин, владевший в Беззубовской волости деревнями Барышево, Беззубово, Ботогово, Зевнево, Иванищево, Игнатово и Юрятино).

Действительному статскому советнику Николаю Гавриловичу Рюмину, владельцу села Зуева, принадлежали и все остальные деревни Зуевской волости - Алексунино (ныне не существует), Дуброво, Нажицы, Никулино, Ожерелки, Сермино (Семерино). Именно от последнего помещика выкупился основатель купеческой династии Морозовых - крестьянин Савва Васильев Морозов.

Отец Н.Г.Рюмина, Гаврила Васильевич Рюмин (1752-26.11.1827), был сыном мелкого мещанина. В детстве по бедности он был разносчиком оладьев, блинов, пирожков и всякой мелочи в городе Рязани. Затем смышленый молодой человек определился к содержателям винных откупов во Владимире и скоро сам стал участвовать в торговых делах. За усердие "к приумножению доходов казны" Г.В.Рюмин получил чин надворного советника, а с 1801 г. приступил к государственной службе, заслужив на ней чины и ордена (Г.В.Рюмин был кавалером орденов Св. Анны 2-й степени с бриллиантовыми знаками и Св. Владимира 3-й степени). В 1822 г. Г.В.Рюмин владел 9.000 душ крепостных в Рязанской, Московской, Нижегородской и Пензенской губерниях. Кроме этого состояния он оставил своим пятерым сыновьям около 15 млн. рублей денег. Говорили, что крестьяне Рюмина живут хорошо, нищие между ними - редкость. Известности и богатству помещика послужило и то, что он стал кумом царя: император Александр I был крестным отцом одного из сыновей Рюмина. В городе Рязани на средства Гаврилы Васильевича был выстроен 2-й этаж соборной колокольни и переделан теплый храм; несколько лет он содержал за свой счет рязанский театр. Г.В.Рюмин скончался на 75-м году жизни в чине статского советника.

Сын Г.В.Рюмина, Николай Гаврилович Рюмин (6.11.1793-15.01.1870), стал основным наследником отца. О нем писали: "Николай был сыном, достойным своего отца, любил и был способен беречь и наживать деньги, и за эту, вероятно, способность был награжден отцом более, чем другие сыновья". К концу жизни Н.Г.Рюмин достиг чина тайного советника и имел почетное придворное звание камергера Высочайшего Двора. В течение 30-лет он был почетным попечителем

Рязанской губернской гимназии. С 1860 г. Н.Г.Рюмин - президент Российского общества любителей садоводства в Москве, а затем - президент Рязанского общества сельского хозяйства. Николай Гаврилович и его супруга Елена Федоровна (урожденная Кандалинцева (1800-1874) имели 12 детей и оба после смерти были погребены в Св. Троицкой Сергиевой Лавре. Кроме уже названных деревень Зуевской полости Н.Г.Рюмину принадлежали и почти все деревни соседней Буньковской волости Богородского уезда: Кузнецы, Заозерье, Большой Двор, Буньково, Васютино, Гаврино, Андроново, Востриково, Гаврилово, Панкратово, Михалево, Насырево, Тарасово, Карабаново. С именами Н.Г.Рюмина и его супруги Елены Федоровны связана история строительства церкви в селе Зуево (См. главу 16 "Древнее Зуево").

 

Литература

 

Готье Ю. Замосковный край в XVII веке. М., 1906.

Греков Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века.

М.-Л., 1946.

Добронравов В. Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии". Вып. 4. Владимир, 1897.

Доброхотов В. И. Памятники древности во Владимире Кляземском. М., 1849.

Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV - XVI вв. М.-Л., 1950.

Описания документов и бумаг, хранящихся в Московском Архиве Министерства юстиции. Кн. 1. СПб, 1869.

Памятники истории и культуры Владимирской области. Каталог. Владимир, 1996.

Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV - XVII вв. Т. 1 (под ред. С.Б.Веселовского и А.И.Беляева). М., 1929.

Писцовые книги XVI века. Отделение 1. Местности губерний Московской, Владимирской и Костромской. СПб., 1872.

Повесть временных лет. Ч. 1. М.-Л., 1950.

Холмогоровы В. И., Г. И. Исторические материалы о церквях и селах Х VI -Х VIII ст. Вып. 6. Вохонская десятина (Московскогоуезда). М., 1868.

ГАВО (Госархив Владимир, обл.) Ф. 417. Оп. 4. Ед. хр. 4634.

ГАВО. Ф. 556. Оп. 110. Ед. хр. 46 (Метрические книги... Покровской округи за 1796 год).

РГАДА.Ф. 1209. Оп. 1.Ед.хр. 12604-12608. (Письма и меры князя Василия Кропоткина...)

РГАДА. Ф. 196. Оп. 3 Ед. хр. 1539. (Копии с писцовых книг Афонасья Отяева и Ивана Афросимова).

Глава 12. Названия на карте

Современное устройство России очень сильно отличается от того ее состояния, в котором страна пребывала в прошлые века. Тем не менее, многие признаки прежней жизни народа еще сохраняется до сих пор в разговорной речи, песнях, обрядах, устройстве быта, географических названиях, типах населенных пунктов и т. д.

Испокон веков наша страна являлась страной земледелия, а ее жители в большинстве своем "кормились от земли", то есть возделывали землю. Поскольку основная часть народа и проживала на этой возделываемой земле, то населенные пункты на Руси были преимущественно сельскими. В прежние времена типы подобных поселений отличались большим разнообразием. Их названия отражали в себе и образ жизни народа, и богатство его языка.

В русском языке постоянное, основательно проживание на каком-либо месте определялось, главным образом, глаголами "селить", "сажать", и их производными. От этих слов образовались и названия существовавших на Руси населенных пунктов, а также названия их жителей.

Прежде всего, существовало обобщающее слово "селение", обозначавшее заселенное место вообще, совокупность крестьянских дворов без церкви. Крестьянин - житель селения назывался селянином, а крестьянок именовали селянками. (Последнее слово вошло в русский язык и в значении "горячая похлебка с мясом, капустой, луком и огурцами").

В современном языке "селение" может рассматриваться в качестве синонима "деревни", однако несколько веков назад под словом "селение" скрывалось множество типов сельских поселений.

Однокоренным с глаголом "селить", то есть сажать оседло, обзаведясь домом и хозяйством, является слово "село", обозначающее заселенное крестьянами и имеющее церковь место. Как правило, села являлись центрами хозяйственной, а благодаря своей церкви еще и церковной жизни округи. Здесь проводились ярмарки, крупные крестьянские сходы. Православные жители села и окрестных деревень образовывали так называемый приход сельской церкви. В XV -Х VI вв. села были невелики и чаще всего насчитывали всего 15-30 дворов.

Наличие церкви для статуса села считалось обязательным условием, а вот количество крестьянских дворов и население села особой роли при этом не играли. Наряду с очень крупными селами существовали и такие, где возле храма располагалось всего несколько домов священно- и церковнослужителей. Для подобных случаев использовалось особое название "поповское село".

В некоторых случаях в селах сосуществовали две церкви (не считая стоявших иногда при сельских кладбищах кладбищенских церквей). Такое селение в некоторых губерниях могло получить название "селище". В Малороссии и Новороссии было принято называть селом любое сельское поселение.

Слово "сельцо" в применении к типу поселений являлось не уменьшительным к "селу", а значило селение, в котором стоял барский (господский, помещичий) дом. Небольшое селение могло называться поселком (отсюда - поселянин, поселянка), а запустелое, разоренное или покинутое село - "пустосельем".

Основным типом поселений на Руси были деревни, то есть селения, состоящие из изб сельских жителей, но лишенные и церкви и господского дома. Впоследствии в деревнях стали появляться часовни - небольшие сооружения с иконами, но без алтаря, возле или внутри которых совершались церковные службы. В средние века деревни, как и села, не были большими: в XVI в. они имели в среднем 3-8 дворов. Полагают, что слово "деревня" произведено от глагола "драть", то есть "пахать лесную дерновину". Первоначально "деревня" и означала место, очищенное от леса для пашни. В XVI в. деревней назывался участок земли с одним двором или несколькими дворами при распахиваемой земле. Причем говорили "жить на деревне", а не "жить в деревне". Было и существительное "дерть", то есть "новь, целина". Позднее слово "деревня" стало означать крестьянский двор с разодранной из-под леса пашней.

Земледелие на Руси основывалось на выжигании и вырубании леса и последующей расчистке земли под пашню. Небольшие поселения в таких местах назывались починками, от глагола "почать", то есть начинать. Обычно в починках было 1-3 двора. В отличие от деревни починки не вносились в налоговые списки, а их жители не облагались податями.

Немало слов, относящихся к типам населенных пунктов, образовалось от глагола "сажать". Так, "усад" означал крестьянский двор, а "усадебка" - однодворок, одиночное поселение, хутор. Соответственно, жителей усадебок называли усадебниками и усадебницами.

Слово "посад" имело несколько смыслов. В некоторых местностях Владимирской губернии так называли дома или избы, стоящие в один ряд (в один порядок). Могли говорить: "улица в два посада".

Гораздо чаще, особенно на севере, под "посадом" понимали город вообще, противоположность селу и деревне или посадом считали оседлое поселение вне города либо крепости. В последнем случае посад оказывался отчасти синонимом словам "предместье", "слобода". В ближайшей к нам округе слово "посад" сохранилось в названии города Павловский Посад.

Промежуточное положение между посадом и селом занимало "местечко" - большое селение городского типа. Это слово было обычным в Малороссии, в Белоруссии, Польше и в пограничных с ними российских губерниях. В виде исключения оно встречалось и в центральной России. Так вокруг фабрик купцов Морозовых во 2-й половине прошлого века родилось поселение рабочих под названием "местечко Никольское". Оно дало название "Никольской мануфактуре Морозовых", а впоследствии стало составной частью города Орехово-Зуево. В конце прошлого века местечком называлось и Дулево - поселение вокруг фарфорового завода Кузнецова с населением в 1895 г. в 1600 жителей.

Разумеется, селения не оставались неизменными. Они могли расширяться, разделяться на части, переноситься на новые места. Все это находило отражение в языке.

Возникающее рядом с селом или городом (посадом) пригородное селение именовалось в народе "слободой" или "слободкой". Часто к слову "слобода" добавлялось определение, указывающее на то, кем это поселение образовано, например, пригородная улица ямщиков именовалась "Ямской слободой", а улица отставных солдат - "Солдатской слободой". Существовали Стрелецкие, Торговые, Ремесленные, Монастырские слободы.

Исходно слободами называли поселения, основанные на предоставлении поселенцам разных льгот и выгод, то есть "свобод", отчего и появилось само слово "слобода".

В некоторых случаях "слобода" обозначала "большое село с двумя и более церквями, торгом и ярмаркой". По-видимому, такой тип селения возникал вследствие первоначального отделения от села слободы, появления в ней церкви и последующего слияния слободы с породившим ее селом.

"Слобода" вообще означала поселение, отделенное от другого, первоначального поселения, будь то ряд стоящих на отшибе домов или целое село возле города. Существовали выражения "слободская церковь", "слободской народ", "слободчане". В некоторых случаях слободы отделялись от посада речками, ручьями, оврагами и другими естественными препятствиями. Так и пели в песнях: "Как за реченькой слободушка стоит". Именно такая "Заречная слобода" существовала в городе Покров Владимирской области за речкой Шиткой. В старом селе Зуево существовал порядок домов с названием "Слободка" (Ныне примерно по нему проходит улица Урицкого).

Заброшенные угодья (поля, пасеки), а также оставленные людьми селения назывались пустошами. Пустоши имели владельцев и собственные названия, часто сохраняющие в себе прежнее название селения или имя владельца. Когда от прежнего селения оставались лишь следы разрушенных печей, это место называлось печище.

В целом, множество типов сельских поселений на Руси отражало собой многообразие экономических взаимоотношений между различными сословиями. В средние века таких сословий существовало достаточно много. Только среди сельского населения были известны смерды, сироты, крестьяне, миряне, изгои, рядовичи, кмети, вотчичи, люди, бобыли и др.

В писцовых книгах и других документах, касающихся истории нашего края, наиболее часто встречаются крестьяне и бобыли, причем последнее слово не означало одинокого бессемейного человека, как это принято сейчас. В Х V -Х VII вв. слово "бобыль" означало земледельца, взявшего участок, еще не внесенный в писцовые книги, часто еще не распаханный и потому, в отличие от крестьянина, плативший государству очень скромный оброк. Кроме того, были и безземельные бобыли, бобыли-ремесленники, бобыли-торговцы. Иногда бобылей брали обрабатывать барскую пашню, и они обходились хозяину дешевле крестьянина. Известны случаи, когда обедневшие крестьяне просили у властей принять их в бобыли вместе с женами и детьми, чтобы совсем не погибнуть. Бобыльство было одним из состояний феодальной зависимости, дававшее бобылю несколько больше свобод по сравнению с крестьянином.

 

* * *

Одним из интереснейших направлений в краеведении являются исследования по топонимике - науке, изучающей географические названия. (Слово "топонимика" образовано от греческих слов "топос" - место и "онома" - имя". Действительно, каждое место на земле интересно не только своей историей, но и своим именем или названием. Более того, очень часто географическое название (топоним) оказывается тесно связанным с историческими фактами, дополняет их.

Как и всякая наука, топонимика требует самого серьезного подхода к изучаемому предмету. При этом некоторые, на первый взгляд совсем простые факты требуют для своего объяснения весьма долгих исследований. Например, название деревень Зайцево и Грибово происходит вовсе не оттого, что в этой местности когда-то обитало много зайцев или росло много грибов, а от древних мужских имен Заяц и Гриб. Название деревни Омутищи означает не "омут ищи", как считают местные жители, а "очень большой омут".

Подходя к объяснению какого-либо топонима, следует помнить о некоторых закономерностях, наблюдающихся в истории географических названий.

Во-первых, многие из названий возникли очень и очень давно и своими корнями уходят либо в древнеславянские языки или в языки других народов. Поэтому, если топоним кажется сходным с каким-то современным словом, это еще не означает их смыслового родства. Так, село Караваево в соседнем с нами Петушинском районе не имеет ничего общего с круглым хлебом-караваем, а образовано от фамилии его владельцев Кузьминых-Караваевых.

Во-вторых, значительная часть топонимов (особенно древних) дошла до нас с искажениями, возникшими или вследствие ошибок в написании или в результате переосмысления людьми непонятного для них слова или по причине упрощения произношения. Например, в Сергиев-Посадском районе Московской области лежит озеро Торбеево, на берегу которого богомольцы якобы сбрасывали торбы (дорожные сумы), и отдыхали на подходе к Свято-Троице-Сергиевой лавре. В действительности же, озеро названо от мужского имени Тарбей, которое носил владелец стоящего на берегу села, и прежде называлось, конечно, Тарбеево. Деревня нашего района Сермино прежде называлась Семериной, Беливо - Беляевым, а Хотеичи - Хотевичами.

В-третьих, необходимо помнить, что в народе часто существуют очень красивые, похожие на правду легенды о названии того или иного селения, водоема, холма и т. п. Эти легенды говорят о небезразличии людей к прошлому своей земли и об их желании всячески украсить окружающий мир, но к ним следует подходить с большой долей осторожности. Обычными, например, являются рассказы о церквях, будто бы стоявших на озерных островах и потом вместе с островами ушедшими под воду. Этим народ объясняет название озер Святое, Святец, Свято, хотя, разумеется, острова с церквями здесь никогда не тонули. В деревне Цаплино рассказывают о болоте с цаплями, на которых будто бы охотился царь Петр 1, хотя название возникло от мужского имени-прозвища Чапля и первоначально писалось "Чаплино".

Наконец, найдя кажущееся приемлемым объяснение какому-либо топониму, следует поинтересоваться, нет ли подобных названий в других местностях, и подходит ли к ним найденное объяснение. Например, легенда о том, что название современного города Петушки связано с петушиным криком промышлявших на Владимирской дороге разбойников, вызывает недоверие, когда узнаешь о существовании деревень с таким названием в Московской, Смоленской, Орловской областях, а также о топонимах Петухи, Петуховка, Петушиха, Петухов, Петушков.

Топонимика нашего района еще ждет своих исследователей. В этой же главе мы только попытаемся изложить некоторые основные соображения в этой области краеведения.

ГИДРОНИМЫ. Гидронимами именуют названия рек, озер, ручьев и всех прочих водоемов. Их обычно гораздо меньше, чем названий населенных пунктов, но, с другой стороны, они, как правило, гораздо древнее и потому значительно интереснее для изучения.

Прежде всего, очень яркую и древнюю группы гидронимов составляют названия финно-угорского происхождения, которые славяне заимствовали у местных племен (в нашем случае, скорее всего, у мери и мещеры). Можно полагать, что при этом наши предки могли даже понимать смысл этих названий, что для нас почти невозможно. Финно-угорских гидронимов очень много в соседней Владимирской области: Пекша, Ворша, Колокша, Сопша, Шерна, Шорна, Ушма, Нерль, Шередарь, Мергель и т.д. В нашем районе к ним относятся названия Клязьма, Киржач, Мерская (ныне Нерская), возможно также Дрезна и Дроздна (ныне Черная речка). Остальные речки и ручьи имеют славянские или кажущиеся славянскими названия: Дубна, Мысовка, Сафрониха, Вырка (прежнее Выдровка), Вольная, Околица, Шувойка (прежнее Шувайка), Гуслица (прежнее Гуслеця), Оботь, Понорь, Десна, Боронка, Силенка, Тетерка, Сеченка.

Такое явное преобладание славянских гидронимов объясняется и более ранним их появлением на Московской Руси и относительно небольшой длиной наших речек: маленькую речку всегда легче переименовать, чем большую. А то, что до славян все наши реки имели финно-угорские названия, можно считать несомненным.

Не просто объяснить происхождение даже славянских гидронимов. Наиболее понятными (то есть "прозрачными", как говорят топонимисты) кажутся названия Дубна (Дубенка) и Околица. Первая в нижнем течении протекает по редким для нашей местности дубравам, а вторая - по окраине древнего Ильинского погоста. Остальные же названия вполне могут оказаться не такими простыми, как кажутся первоначально.

Поскольку озера переименовать легче, чем реки, то большинство из них имеют славянские и вполне понятные названия. В нашем крае такие названия имеют озера Исааковское, Жаркое, Горбатое, Пирютинское (от названия деревни Пирютино), Острец, Озерец, Дорогалевское (от названия деревни Дорогали), Черное, Белое (последние два названы, видимо, за цвет своей воды) и другие. Тем не менее, можно утверждать, что, подобно рекам, в давние времена наши озера имели непонятные нам финно-угорские названия. Такие примеры до сих пор сохраняются в самых малонаселенных районах Владимирской области, где есть озера с названиями Кшара, Печхар, Санхар, Юхор, Питкер, Суехра и т.п.

Отдельного внимания заслуживает название находящегося в черте города Орехово-Зуево и хорошо известного горожанам озера Исааковского. Как уже указывалось, на его берегу находился древний погост, а само озеро в переписных книгах XVI в. называлось "озеро Исаково". Очевидно, что его название образовано от имени Исак (в более позднем написании Исаак), а не Исаакий, и потому принятое написание "Исаакиевское" неверно.

ОЙКОНИМЫ. Слово "ойконимы" в топонимике обозначает названия населенных пунктов. В настоящее время на территории района находится более 160 таковых мест. Большинство из них - относительно древние села и деревни, существовавшие уже в XVI - XVII вв. Финно-угорских названий они не имеют, однако и славянские далеко не всегда хорошо понятны.

Говоря о названии сел и деревень, следует иметь в виду, что несколько столетий назад существовали вполне определенные правила их названия. Села обычно называли по названию их храмов (Покровское, Знаменское, Успенское, Троицкое, Андреевское) или владельцев. Деревни же получали "имена" как от владельцев, так и от имен проживавших в них крестьян, причем деревни в один или два дома были тогда не редки.

Первоначально, названия деревень писались в родительном падеже, что указывало на принадлежность селения к тому или иному лицу. Например, деревня Зуева, деревня Нестерова. Лишь впоследствии названия деревень стали оканчиваться на "о": Зуево, Нестерово.

Название населенного пункта образовывалось от имени человека (в преобладающем большинстве - мужского) с добавлением словообразующего суффиксов "-ов", "-ев" или "-ин" и окончания "а". Так появились названия "Анциферово (от имени Онцыфор), Филиппово, Федорово, Нестерово, Васютино, Титово, Аринино, Минино, Костино, Давыдово, Юркино, Глебово, Яковлево, Тимонино и др. В некоторых случаях ойконимы образовывались при помощи суффиксов "-к" или "-их", что более характерно для южных областей. В нашем районе таким путем возникли топонимы Абрамовка, Степановы, Новониколаевка, Селиваниха.

Существуют названия деревень и с окончаниями "-овская": Яковлевская (ныне Яковлево), Давыдовская, Максимовская, Алексеевская, Стенинская.

Особую, относительно древнюю категорию названий составляют ойконимы, образованные не от церковнославянских, а от нехристианских имен и кличек, существовавших в России, по крайней мере, до XVIII столетия. Именно такие названия чаще всего уводят в сторону начинающих исследователей. В словаре таких прозвищ, составленном академиком С.Б.Веселовским, можно обнаружить имена, вошедшие в названия наших деревень. Так, существовали личные мужские имена-прозвища Щербина (деревня Щербинино, прежде Щербинина), Кур (деревня Курова, затем Куровская и город Куровское), Трус (деревня Трусово), Чапля (деревня Цаплино, прежде Чаплина), Острец (озеро Острец), Перепеча (деревня Перепечино возле станции Покров), Гридя (деревня Гридино).

Также от личных нехристианских имен Зуй и Орех (оба были широко распространены по северо-востоку Руси) были образованы названия Зуево и Орехово, ныне ставшие названием одного города. Волочек Зуев был известен еще в начале XIII в. Что касается речного зуйка (единственного вида зуйков, который может обитать в наших краях), то эта маленькая птичка довольно редка, малочисленна и встречается на песчаных пляжах и островах рек в количестве, примерно, 1-3 пар на 10 километров. Маловероятно, что ее название вообще было знакомо людям того времени. Также сомнительным кажется и произрастание орешника на низком правом берегу Клязьмы в районе современного города Орехово-Зуево. Хорошо известно, что в наших краях орешник растет преимущественно в дубравах, на достаточно возвышенных местах. Между тем, правый "ореховский" берег Клязьмы очень низок, и еще в нашем веке во время половодий все Орехово и Никольское затоплялись полой водой.

Главным же доводом в пользу происхождения топонимов Зуево и Орехово является то, что в средние века названия поселений в большинстве случаев образовывались исключительно от имен их жителей или владельцев.

 

Кажутся "прозрачными" названия деревень Заволенье (за рекой Вольной), Запонорье (за рекой Понорь), Гора (стоит на высоком месте), Подболотье (старое название деревни Мануйлово), Большая и Малая Дубна (расположены по реке Дубне), Дрезна (на реке Дрезне).

Суффикс "-ищ" и окончание "-и" (например, село Слободищи), вероятно, заменило собой более раннее "-ище", что отражало большую величину чего-либо (сравните: кулачище, мужичище, чудовище). Так что Слободище можно перевести как "большая слобода". Сходно с ним и название деревни Деревнищи, но корень этого слова восходит к мужскому нехристианскому имени Деревня (в Ярославской области известна, например, деревня Деревни).

К сожалению, топонимы умирают с исчезновением своих поселений. Так, например, не сохранилось название местечка Никольского - центра Морозовских мануфактур, главной из трех составных частей новообразованного города Орехово-Зуево. Исчезли Крестовоздвиженский погост (район Подгорной фабрики) и соседняя с ним деревня Алексунино. Нет больше деревни Пирютиной.

 

МИКРОТОПОНИМЫ. Микротопонимами называют обычно не указываемые на картах названия урочищ, болот, лесов, лугов, покосов, уголков города или села. Эти названия необычайно ценны как образцы местных говоров и словообразований, а также как свидетели прошлой истории края. Часто только микротопоним и указывает на место, где прежде была деревня или какое-то здание в городе.

В качестве примеров микротопонимов можно привести урочище Прокудин бор возле деревни Воинова Гора (от прежней деревни Прокудино или от фамилии Прокудиных-Горских), Монастырская поляна возле Орехово-Зуева (действительно, место бывшего монастыря), Черная сторожка (дом лесника у Черной речки, притока Вырки) и т.д. Микротопонимами города Орехово-Зуево являются названия магазинов (Серый, Красный, Второй, Пятый, Седьмой, Девятый, Двадцатый, Сотый, Ходин), микрорайонов (Ходынка, Зиминка), озер (Песчанка, Плешка, Амазонка).

В каждом населенном пункте непременно существует множество микротопонимов, которыми пользуются местные жители или которые помнят, по крайней мере, старожилы. Поиски и сохранение таких названий - одна из важнейших и неотложных задача краеведения.

 

Использованная литература

 

Архив РАН. Ф. 620 (академика С.Б.Веселовского). Оп. 1. Ед. хр. 59. ("Русский ономастикон. Личные прозвища и фамилии в Северо-Восточной Руси до XVIII века")

Веселовский С. Б. Русский ономастикон. М., 1974.

Греков Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века. М.-Л., 1946.

Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен. СПб., 1903.

Глава 13. Священная для русского война

В ночь на 12 (24) июня 1812 г. не знавшая доселе поражений армия императора Франции Наполеона Бонапарта без официального объявления войны начала переправляться через реку Неман (западную границу Российской Империи) и двинулись в глубь государства. Мирный договор между Россией и Францией, заключенный в 1807 г. в Тильзите, оказался нарушенным. Началась одна из величайших для России войн - Отечественная война 1812 года.

Хотя на территории нашей страны военные действия закончились изгнанием врага уже к концу того же 1812 г., война стала тяжелейшим испытанием и бедствием для русского народа.

Чем дольше длилась война, тем сильнее проявлялось повсюду чувство патриотизма русского народа, его желание всеми силами помочь армии изгнать из страны супостата. Крестьяне и дворянство, крепостные и помещики, люди разных сословий и ремесел - вес объединились против врага.

События этой тяжкой годины отразились и в истории нашего края.

6 и 18 июля 1812 г. были объявлены манифесты Государя Императора Александра Павловича о наборе народного ополчения в 16-ти губерниях России. В первом манифесте говорилось: "при всей твердой надежде на храброе наше воинство, полагаем мы необходимо - нужное собрать внутри государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех".

Согласно манифесту от 18 июля десять ближайших к столице губерний (Московская, Владимирская, Тверская, Тульская, Калужская, Ярославская, Рязанская и др.) должны были набирать людей в ополчение, а еще шесть губерний (например, Нижегородская, Костромская, Казанская) только назначали ратников без их сбора. Все ополчения должны были стать резервом для подкрепления регулярной армии. Дворянство каждой из губерний обязано было не только поставить требуемое количество ратников, но и дать им необходимое обмундирование, оружие и провиант. Впрочем, крепостные крестьяне и сами отпрашивались на войну у своих помещиков.

Народное ополчение выставили все соседние с Москвой губернии, а также Петербург, Украина, Дон, Поволжье, Урал, Кавказская губерния.

24 июля манифест был оглашен на Владимирском дворянском собрании. Здесь же было зачитано и отношение (обращение) московского главнокомандующего генерала от инфантерии Ф.В.Ростопчина к владимирскому губернатору. Начальником Владимирского ополчения был избран генерал-лейтенант князь Б.А.Голицын.

Всего в губернии надлежало собрать не менее 15-ти тысяч воинов, то есть примерно по 15-20 человек от каждого помещика. (Общее количество крепостных по губернии составляло около 312 тысяч душ). В ратники принимались мужчины от 20 до 45 лет. Тех, кто был моложе или старше, принимали только в том случае, если они "имеют телесные силы и мужество".

К 20 августа Владимирское ополчение было сформировано. Оно состояло из 6-ти полков, в каждом из которых насчитывалось в среднем 2.400 пеших ратников. Вооружение воинов состояло только из холодного оружия - сабель и пик. Командование полками было поручено генерал-майору П.К.Меркулову, действительным статским советникам Г.Г.Спиридову и Зубову, полковникам Н.П.Поливанову, Н.Я.Черепанову, С.В.Нефедьеву.

Распоряжением главнокомандующего русской армией князя М.И.Голенищева-Кутузова под начальство Голицына были направлены 13 офицеров, 16 унтер-офицеров и 84 рядовых драгуна (кавалерии, способной сражаться и в пешем строю) московской полиции. Владимирскому ополчению было поручено охранять лежащие к востоку от Москвы земли и закрыть для неприятеля все дороги в неразоренные области страны.

В ночь на 2 (14) сентября воинам русской армии был зачитан приказ главнокомандующего об отступлении. Утром того же дня не дрогнувшие перед неприятелем на Бородине дивизии прошли через Москву. Древнюю столицу надлежало сдать французам. К концу дня Москва была оставлена, и в нее вошли передовые отряды авангарда "Великой армии" - кавалерия маршала Франции Иоахима Мюрата. Вместе с русской армией столицу покинуло и большинство ее жителей. Вереницы беженцев и раненых растянулись от Москвы по всем северным, восточным и южным дорогам.

Заняв столицу, французская армия попыталась захватить и соседние с нею земли. 24 сентября 3-й отдельный корпус маршала Франции Мишеля Нея и 8-й корпус генерала А.Жюно (шесть тысяч конницы и пехоты при восьми пушках) заняли г.Богородск (Ногинск), располагавшийся в 60 верстах к востоку от Москвы. В поисках продуктов питания и кормов для лошадей французские фуражиры добирались почти до границ Владимирской губернии. Известно об их пребывании в деревне Воинова Гора, в окрестностях села Вохны (впоследствии вошла в состав г.Павловского Посада).

Штаб-квартира Владимирского ополчения располагалась в уездном городе Покрове, примерно в 40 верстах от Богородска. Оттуда шли рапорты князя Голицына главнокомандующему М.И.Голенищеву-Кутузову и Ф.В.Ростопчину.

В начале сентября 4-й полк Владимирского ополчения под командованием полковника Николая Петровича Поливанова, а также 5-й полк и 2-й батальон 2-го полка выступили к Богородску по Владимирской дороге. Своей конницы у ополчения не было, и разъезды по Богородскому тракту совершали гусары под командованием подполковника Мариупольского гусарского полка Павлищева. "Артиллерия" ополченцев была представлена всего двумя пушками без лафетов. В сентябре по распоряжению М.И.Голенищева-Кутузова к Владимирскому ополчению был приписан 5-й Уральский казачий полк. Действующий в окрестностях Покровского уезда 4-й полк Владимирского ополчения насчитывал 1292 ратника. Ополченцы оказывались и в районе нынешнего города Орехово-Зуево: в одном из донесений полкового командира Н.П.Поливанова упоминается село Зуево на реке Клязьме.

Защищая родную землю, владимирские ратники с успехом сражались с неприятелем. 17 сентября казаки Владимирского ополчения возле села Ивановского напали на отряд французов и взяли в плен 11 человек. 29 сентября гусары и казаки под командованием штаб-ротмистра Богдановского отбили у французов 20 повозок с хлебом, который враги награбили в Вохонской волости.

24 сентября в приказе князя Б.А.Голицына командиру 2-го полка Г.Г.Спиридову приводится название расположенной к северу от Орехово-Зуева деревни Большая Дубна:

"Есть ли в превосходных силах неприятель будет наступать, то Вам ретироваться по большой Владимирской дороге к деревне Большая Дубна, не разрываясь с гусарской и казачьей командой, а когда вся ваша кавалерия перейдет при Дубне мост, тогда оный разломать, а для наблюдения неприятеля составить цепь..."

Одновременно с действиями Владимирского ополчения поднялась волна народного гнева против захватчиков. Жители Вохонской волости Богородского уезда, а также население Покровского и Киржачского уездов Владимирской губернии стали вооружаться, чем попало и при случае самостоятельно расправляться с врагами.

28 сентября 1812 г. к начальнику Владимирского ополчения обратились 35-летний крестьянин села Вохна Герасим Матвеев* Курин (1777-1850) и вохонский голова Егор Стулов.

(* До отмены крепостного права крестьяне не имели права называться с полным отчеством и писались с отчеством усеченным: не " Герасим Матвеевич", а "Герасим Матвеев".)

Они предложили организовать у себя в округе конные разъезды из крестьян и испрашивали "вспомоществования из ополчения". В резолюции князя Голицына начальнику 6-го полка полковнику С.В.Нефедьеву было сказано:

"О сей их готовности нахожу нужным дать Вам знать, надеясь, что Вы сим духом их, если возможно, не пропустите воспользоваться и дадите им Ваш совет, как им действовать".

Впоследствии князь Б.А.Голицын писал владимирскому гражданскому губернатору Авдею Николаевичу Супоневу, что вохонские крестьяне, собравшись до 3.000 человек и вооружившись, кто чем мог, спасли свои дома от фуражиров и прогнали неприятеля.

В истории партизанского движения отряд Герасима Курина занял одно из почетных мест. Крестьяне успешно действовали под Богородском и вдоль Владимирской дороги в период с 23 сентября (5 октября) по 2(14) октября. С честью выдержав семь столкновений с французскими отрядами, пытавшимися взять Вохну, партизаны Курина так и не допустили их на территорию своей волости. За доблестный ратный труд Герасим Курин был награжден знаком отличия Военного ордена, медалями "В память Отечественной войны 1812 года" и "За любовь к Отечеству". Знаком отличия Военного ордена был отмечен и Е.С.Стулов.

Память о крестьянах-ратниках 1812 года еще долго хранилась в округе. Например, в иконостасе Воскресенской церкви с.Павлово в свое время существовала икона, на ризе которой была выгравирована следующая надпись:

"И шли враги на город Богородск и на село Вохну с деревнями и делали великия кровопролитныя и смертныя битвы с крестьянами на самый Покров, что помощью Божией Матери благоволил Бог убить их до смерти множество и обрати в тыл".

2 октября неприятель поспешно оставил Богородск и отошел к Москве. 7-я французская армия покинула и Москву. Владимирские полки преследовали французов. 17 октября князь Голицын получил приказ главнокомандующего вступить в Москву с Владимирским ополчением и 5-м Уральским казачьим полком. В дальнейшем владимирские ратники продолжали нести службу по охране городов, освобождая полевые части для боевых действий.

 

* * *

События 1812 г. отразились в истории нашего края еще и через имя графа М.С.Воронцова (1782-1856), одного из замечательнейших военачальников России первой половины XIX в. К сожалению, о нем знают только как о начальнике А.С.Пушкина во время его жизни в Одессе.

Происходивший из древнего дворянского рода Воронцовых, племянник княгини Е.Р.Дашковой, граф Михаил Семенович Воронцов начал военную службу с 19-ти лет и до 1812 г. прошел с русской армией через три войны. На Бородинском поле он был в чине генерал-майора и командовал 2-й сводной гренадерской дивизией 2-й Западной армии князя П.И.Багратиона. По словам современников, это была лучшая дивизия во всей русской армии, а ее командир считался одним из красивейших офицеров своего времени. Накануне сражения гренадеры Воронцова защищали Шевардинский редут, а при Бородине их поставили в резерв Багратионовской армии.

Сражение началось 26 августа в 5 часов утра. Его главные события развернулись на левом, багратионовском фланге, где днем раньше были сооружены полевые укрепления - флеши. Для их захвата Наполеон направил свои лучшие силы. Против армии Багратиона действовала 100-тысячная группировка французов: пехотные корпуса Даву, Нея, Жюно, кавалерийский корпус Мюрата.

Уже после второй атаки все части, стоящие перед дивизией Воронцова, были разбиты. Гренадеры оказались лицом к лицу с неприятелем. Будучи очень скромным, М.С.Воронцов так писал об этом времени:

"...мы должны были выдержать первую и жестокую атаку 5-6 французских дивизий, которые одновременно были брошены против этого пункта: более 200 орудий действовало против нас. Сопротивление не могло быть продолжительным, но оно кончилось, так сказать, с окончанием существования моей дивизии.

Находясь лично в центре и видя, что один из редутов на моем левом фланге потерян, я взял баталион 2-й гренадерской дивизии и повел его в штыки, чтобы вернуть редут обратно. Там я был ранен, а этот баталион почти уничтожен... Час спустя дивизия не существовала. Из четырех тысяч человек приблизительно на вечерней перекличке оказалось менее 33; из 18 штаб-офицеров оставалось только три, из которых, кажется, только один не был хотя бы легко ранен...

Мы не совершили великих дел, но в наших рядах не было ни беглецов, ни сдавшихся в плен. Если бы на следующий день меня могли спросить, где моя дивизия, я ответил бы... указав пальцем назначенное нам место: "Вот она!"

Раненный пулей в левое бедро, М.С.Воронцов оказался первым из русских генералов, раненных в Бородинском сражении. Его подвиг был отмечен алмазными знаками ордена Св.Анны.

По прибытии в Москву граф обнаружил около своего дома на Немецкой слободе множество подвод. Они были присланы сюда из Андреевского, Владимирского имений Воронцовых, расположенного в 140 верстах от Москвы по Владимирской дороге. (Ныне Андреевское расположено на территории соседнего с нашим Петушинского района и является одной из наиболее хорошо сохранившихся дворянских усадеб Владимирской области). Ввиду предстоящей сдачи Москвы неприятелю предполагалось увезти в Андреевское мебель, картины, драгоценности, архив и библиотеку Воронцовых.

Патриотизм Воронцова проявился и здесь. Граф приказал оставить почти все имущество в доме, а на подводы погрузить раненых, которые во множестве находились в соседних больницах и частных домах. Всех их следовало отвезти в Андреевское. Адъютантам графа было поручено предлагать всем раненым, которых найдут на Владимирской дороге, также отправляться в Андреевское. Спустя много лет этот факт из биографии М.С.Воронцова был воспроизведен Л.Н.Толстым в романе "Война и мир" при описании отъезда Ростовых из Москвы.

Всего в Андреевское прибыли около 300 нижних чинов и примерно 50 генералов и офицеров. Старшим среди них был начальник штаба армии Багратиона генерал-майор Эммануил Францович Сен-При (спустя полтора года, 17.03.1814 г. он скончался от раны, полученной в битве при Реймсе).

Контуженный на Бородине, Сен-При оставил следующую запись в своем дневнике: "1 сентября ночевал в Новой Деревне. 2-го ночевал в Истомском. 3-го ночевал в Плотаве. 4-го ночевал в Покрове. 5-го там же. Прибыли в Андреевское".

По прибытии в усадьбу нижние чины были размещены по домам крестьян, а офицеры - в огромном воронцовском доме-дворце. Все питались и лечились за счет средств графа, который ежедневно расходовал на свой госпиталь до 800 рублей. Всякого выздоровевшего воина Михаил Семенович снабжал бельем, обувью, тулупом, деньгами и по сформировании небольших команд отправлял в армию. Сам он оставил Андреевское 29 октября, когда смог сносно передвигаться с помощью трости, и отправился догонять русскую армию. Возможно, он вновь останавливался на почтовой станции в Плотаве.

М.С.Воронцов прошел вместе с русской армией до Парижа, а затем еще в течение трех лет был командиром Русского оккупационного корпуса во Франции. В конце жизни он имел чин генерала-фельдмаршала и был наместником царя на Кавказе.

В.А.Жуковский в своем прославленном стихотворении "Певец во стане русских воинов" посвятил Воронцову и его госпиталю в Андреевском несколько четверостиший:

"Наш твердый Воронцов, хвала!

О други, сколь смутилась

Вся рать славян, когда стрела

В бесстрашного вонзилась;

…………………………………..

Смотрите... язвой роковой

К постели пригвожденный

Он страждет, братскою толпой

Увечных окруженный".

 

Использованная литература

 

Абалихин Б. С., Богданов Л. П., Бучнева В. В., Жилин П. А. и др. Бородино, 1812. М., 1987.

Алексеев В. Плотава, год 1812. // Орехово-Зуевская правда, № 146 от 12 сентября 1989 г. С. 2

Владимирское народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. (Сборник документов и материалов). Владимир, 1963.

ГАВО. Ф. 244. Оп. 2. Ед. хр. 4-а, 5, 6.

Поделитесь с друзьями